МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Рояль в кустах» - новелла, реализм, острый сюжет, неожиданная развязка (до 30 000 знаков с пробелами). - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 6 Страниц +
  • « Первая
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

«Рояль в кустах» - новелла, реализм, острый сюжет, неожиданная развязка (до 30 000 знаков с пробелами). Конкурсный сезон 2018 года.

#31 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 28 января 2018 - 13:49

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


30

ЗАОЧНИЦА


Валентин уже два месяца ходил загадочный. То улыбался без причины, то отвечал невпопад. Соседи по бараку не обращали на это внимание, хотя налицо были все признаки того, что у Валентина наконец-то появилась женщина. Какая-то милая заочница. Подруга по любовной переписке. Свободная женщина из свободного мира.
Так и было, на самом деле. И Валентину безумно хотелось поделиться своей радостью, но он не решался пока ничего рассказывать – боялся сглазить. Женщина ему попалась крайне приятная – разведенная, добрая, ласковая. Письма писала сплошь любезные и заманчивые. Вот только роман их был в самом начале, и хвалиться пока особо было нечем, да и не зачем.
Да, собственно, и рассказать про такое можно было разве что Колюхе. Был такой у Валентина приятель в бараке. Не то, чтобы прямо кореш «не-разлей вода», но вроде достойный мужчина – языком не трепал, советы давал дельные, денежку иногда по мелочам одалживал. С ним можно было поделиться любыми, самыми конфиденциальными сведениями, не боясь, что растреплет или посмеётся.
Вот только в этот раз Валентин делиться своей сердечной тайной не спешил. Дело было в том, что Колюха при всех своих явных достоинствах имел одну малосимпатичную черту – не любил женщин. И не в том смысле не любил, в каком их не любят особи нетрадиционной ориентации – с этим то как раз всё в порядке у него было – а в том смысле не любил, что считал их всех никчёмными склочными созданиями, которые нужны на свете только ради одной цели. То есть для него не существовало таких понятий как «женщина-подруга» или «женщина-друг», саму возможность таких отношений он отрицал напрочь.
Потому-то и не спешил Валентин делиться радостью. Уж очень понравилась ему Елена, хоть и не видел он её ещё пока. По одним только письмам уже готов был влюбиться. Но до конца уверен не был. Мало было у Валентина опыта с женщинами. «Эх, посоветоваться бы хоть чуть-чуть, поговорить бы» – думал он, поглядывая на Колюху, и тут же сам себе отвечал: «нет, не поймёт Колюха, засмеёт. Или хуже того – испортит всё, наговорит гадостей всяких».
Вот так и ходил уже третий месяц. Улыбался без причины, отвечал невпопад. А рассказывать ничего не рассказывал. И вот в начале четвёртого месяца Колюха сам завёл разговор на волнующую Валентина тему.
Дело было вечером. Они пили чай, обменивались байками и обсуждали последние тюремные новости.
– Ну что, Валь, когда про невесту-то расскажешь? – вдруг ни с того ни с сего спросил Колюха.
Валентин аж чаем чуть не поперхнулся от неожиданности.
– Ты с чего это взял вообще? – промямлил он, – Какая ещё невеста?...
– Да ладно, не прикидывайся шлангом. У тебя ж все по лицу видно, слишком ряха мечтательная последнее время стала… Рассказывай, не дрейфь, отговаривать не буду, – Колюха ободряюще подмигнул.
Валентин не знал, что и думать. Как-то не похоже это было на Колюху.
– Ну вообще-то да. Переписываюсь тут с одной, – начал он и запнулся.
– Валь, ты не напрягайся. Не хочешь рассказывать – клещами вытягивать не буду. Только у тебя на лице написано, что хочешь поговорить, – Колюха достал сигаретку и прикурил, глядя на Валентина снисходительно, как на малого ребенка.
– Коль, ты понимаешь, в чем дело, я же серьезно хочу. Чтобы семья была, дети может… Чтобы не просто время скоротать, а по-настоящему чтобы всё, –Валентин говорил и понимал, что ему не хватает слов, чтобы выразить свои мысли. Но процесс уже пошёл, ему хотелось выговориться.
– Я знаю, у тебя бабы доверием не пользуются, но это твое личное дело, я тебя переубеждать не собираюсь. Только мне кажется, что все-таки есть порядочные женщины, с которыми можно построить нормальные отношения и жить душа в душу. Почему нет? Вот объясни мне, неужели лучше одному быть, такой угрюминой никому не нужной? Не понимаю я тебя, честно…
Валентин и сам не заметил, как разговор перешёл на Колюху. «Ну вот, хотел посоветоваться, а сам к нему в душу лезу», – с досадой подумал он про себя.
Однако Колюха ни огрызаться, ни увиливать от темы не стал. В этот вечер у него было лирическое настроение, и он решил позволить себе некоторую откровенность. Выдохнув к потолку струйку дыма, он заговорил, чуть понизив голос.

– Понимаешь, Валь, натерпелся я в свое время от баб. И ведь любил, и цветами заваливал, и в окна лазил, и ванны шампанским наливал, и безделушки дарил дорогие. И хоть бы одна этого стоила! Ни одна, чтоб я сдох! Все корыстные, жадные, хитрые, холодные внутри…
– Может ты просто не тех выбирал? – попытался было встрять Валентин, но Колюха его даже не услышал, видимо и ему тоже хотелось выговориться в этот вечер.
– А самая бесчеловечная баба досталась мне в жены. Ты знаешь, Валь, я ведь даже и не заметил, как оказался с кольцом. Окрутила за считанные месяцы. А я тогда такой дурак был, как телок сам в загон пошёл… Уж больно она мягко стелила, понимаешь? «Коленька, Коленька», сюськи-пуськи там всякие. Ну, и купился я. Прямо на крыльях домой летал, пылинки сдувал, чуть ли не на посылках у неё был. И не заметил, как уже и квартирка на ней оказалась, и машина новая, и украшения какие-то немыслимые. А я всё как ханурик в старом костюмчике ходил, всего три рубашки в шкафу висели. Эх, Валька, где были мои глаза!
Колюха кинул потухший бычок в консервную банку, закурил ещё одну сигарету и продолжил.
– Вот ты думаешь, я всегда был таким обшарпанным зэком? Прямо вот уголовником законченным? Таким ворчливым заскорузлым женоненавистником? Да был и я человеком, Валь. Нормальным, причем. Чиновничком даже мелким какое-то время в земельном комитете работал. Причем вкалывал там чуть ли не круглосуточно – то на шубку новую зарабатывал, то на поездку в Италию ненаглядной жёнушке.
А когда меня потихоньку по службе двигать начали, вместе с моими карьерными шагами и запросы у неё начали расти. Я ей: давай, Алёнушка, ребёночка заведем. А она мне: не время, Коленька, надо квартирку сначала побольше нам, а то детишечкам бегать негде. Я ей: давай вместе в отпуск поедем летом, а она мне: ой, у меня аритмия, мне врачи рекомендуют на тёплые моря весной и осенью ездить… Это потом я уже узнал и про то, что она два аборта сделала пока мы вместе жили, и на морях своих совсем не аритмию лечила, а одно место тешила. А тогда наивный был, влюбленный.
Но только рухнуло всё в одночасье. Стал я по командировкам мотаться, денег не хватало вечно, как в бездонную бочку все куда-то утекали. Ну и прямо как в анекдоте всё получилось, про то, как «уехал муж в командировку»… Только я как раз не уехал. Рейс отменили, а пока сидел и ждал в аэропорту, обстоятельства изменились.
Прикинь, Валь, сижу я в зале ожидания и вдруг слышу, как по громкой связи объявляют «Николай Бондарев подойдите к стойке дежурного». Подхожу, а мне там, на стойке этой говорят «звонили из городской администрации, просили разыскать Вас и попросить, чтобы Вы перезвонили руководству». У нас тогда земком к горсовету относился. Перезваниваю, а мне говорят – «Петрович, командировка отменяется, молодец, что не улетел, давай срочно приезжай на работу». Чудаки, как бы я улетел, интересно, с отмененным-то рейсом!..
Ну вот приехал на работу, совещание у нас там важное было с областными партийцами по стройке одной. А когда закончилось – сразу домой помчался. Звонить не стал, подумал, вот Алёнушка моя удивится и обрадуется, командировка то ведь на неделю почти планировалась. Цветы ей купил, как дурак, а ведь мы к тому времени уже года четыре как вместе прожили.
Открыл дверь, вошёл, слышу, в ванне вода льётся, и поёт она вроде как. Ну, думаю, наверное, под душем стоит. Разделся совсем. Прямо, Валь, всю одежонку свою на пол скинул, взял букет этот дурацкий – как сейчас помню, ромашки это были, крупные такие, целая охапка – и пошел в ванну.
Распахиваю дверь, а она там …с мужиком с голым. Прямо под душем спариваются, суки! И я тоже голый, с ромашками этими прямо в дверях стою. Сцена конечно получилась, не приведи Господи.
Колюха закурил третью сигарету подряд и надолго замолчал. Николаю страсть как хотелось узнать, что же было дальше, но он боялся прервать молчание товарища. Уж слишком необычной была эта внезапная откровенность. Не водилась за Колюхой привычка сентиментальничать и выудить из него какую-то личную информацию было просто невозможно.
Молчание затягивалось, и Валентин не выдержал.
– А чё дальше то было, Коль?
– Дальше, дальше… Думал убью обоих, но сдержался как-то. Только ударил этого разок по морде довольной… Упал он. Ногу вроде сломал, не помню уже. Собрал я вещи, ушёл, на развод подал. Пил какое-то время…
С начальником мне повезло, Валь, хороший был человек, царство ему небесное. С понимание отнёсся, поддержал, отпуск дал, в санаторий чуть не насильно отправил, комнату в общаге выбил. В общем, выкарабкался я кое-как, только сердцем огрубел. Она ещё пару раз приходила, назад просилась – даже разговаривать не стал с ней, так опротивела. Все бабы из-за неё, гадюки, опротивели, понимаешь, Валь?
Ну а потом понеслось. Надо было как-то обживаться заново. Решил на квартиру заработать, стал взятки брать, когда предлагали. А потом не только брать, но и вымогать. На квартирку то сколотил, только влип в пару историй нехороших с земельными афёрами. А в итоге вообще за мокруху сел. Подставил меня один деляга, да так, что со службы враз попёрли... Пошёл разбираться с ним, да не сдержался, дал по морде. А он возьми да упади головой на бетонный выступ. Вот так, считай из-за одной бабы дурной вся жизнь под откос пошла...
Колюха почесал затылок и взглянул на Валентина:
– Ну ты чё загрустил то, кореш? Старая это история, лет пятнадцать уже прошло. Быльём всё поросло. Понял я, наконец, что есть и нормальные бабы, Валь, есть они. Не просто сучки, Че-ло-ве-ки! Вот, Андрюха, который со мной на сборке работает, уже три года с одной кружится. И ничё, нормальная баба, душевная, передачки возит, поддерживает его как может. Сына одна воспитывает, мать-старуху на себе тянет, а теперь и Андрюху вот ещё. На двух работах работает, шитьё какое-то домой берет, чтобы лишний раз побаловать его и своих…
Знаешь, Валь, он мне тут вчера такое рассказал, что у меня как-будто перевернулось что-то в душе. Или может на место встало? Как будто вывих какой-то вправился. Ходил он на свидание с ней на прошлой неделе. Говорит, как обычно всё, встретились с радостью, обнялись, поцеловались...
Вкусностей она ему всяких на стол понаставила, гостинцев разных. Только, говорит, смотрю, она всё руки от меня прячет. И так к ней и сяк – прячет. Ну в итоге, конечно, показала ладони ему. Он как глянул – а они все в мозолях. Прямо, говорит, в нереальных каких-то. Стал расспрашивать – она в слёзы. Успокоил, приласкал как мог, выплакалась она и рассказала, что одна знакомая позвала её на выходные к каким-то богатеньким «на теплицу» съездить, к весне землю вскопать и клумбы оформить. Денег за два дня работы пообещали – больше, чем она за месяц зарабатывает.
Конечно, согласилась она. Вот только хоть и работает с утра до ночи, но всё-таки дама то городская, к физическому труду непривычная. Перчатки взять не догадалась, и уже к концу первого дня все ладони в кровь стёрла лопатой…
На второй день еле встала – спина не разгибается, руки болят. Так она зубы стиснула, ладони забинтовала и опять «на теплицу» поехала.
Ты понимаешь, какая баба?! Андрюха как понял, что деликатесы все эти на столе стоящие она кровью своей для него заработала, бухнулся ей в ноги и давай целовать их, мол, недостоин я тебя, сижу на шее у тебя, нахлебник, уголовник хренов, себе жизнь загубил и тебе гублю. А она подняла его и говорит «по душе ты мне пришёлся, Андрюша, человека в тебе увидела, теперь дальше только вместе нам, без тебя уже никак мне».
Вот какие бабы есть, Валь, и ведь совсем где-то рядом с нами. Чем-то прогневал я Бога, наверное, что мне только гадюки бездушные встречались …

Они ещё помолчали, каждый о своём.
– А что с женой твоей потом было, Коль? – задумчиво спросил Валентин, под впечатлением от рассказа: и про любовь Колькину растоптанную, и про завидное счастье Андрюхино.
– С женой-то? Да давно уже не жена она мне. И, наверное, и не была никогда. Слышал, что замуж ещё дважды выходила, последний муж ей вроде как по пьяному делу нос сломал. Нет мне интереса за жизнью её следить, Валя, свою хочется отстроить, наладить хоть как-то. Ведь на свободу через полгода уже… Да и что мы всё обо мне да обо мне? Лишнего я тебе тут сболтнул чуток, ты уж не пыли, смотри. Лучше расскажи мне, что за краля у тебя появилась. Да не боись, не буду я палки в колёса вставлять. Если по-честному всё, по- настоящему, то я только «за»!
– Хорошая женщина, Коль, душевная такая, – Валентин стряхнул с себя оцепенение, достал из кармана карточку и протянул Кольке, – вот карточку прислала на прошлой неделе. Карточка правда, странная, старая, наверное. Видишь, тут кто-то сидел с ней рядом, кусок пиджака торчит. Как-будто отрезала кого-то. Но зато она тут молоденькая такая, симпатичная!
Но не это главное, Коль. Главное, что понимающая! Пишет, «мне важно, чтобы человек ты был непьющий, хозяйственный, чтобы всё в дом приносил, уважал чтобы». Ты понимаешь, не осуждаю тебя, Валентин, говорит, ошибки со всяким случаются…
Колюха смотрел на протянутую фотку и не слышал, что говорит ему приятель. С обрезанной фотокарточки на него с нежной и радостной улыбкой смотрела его змеюка-жена, Елена, Алёнушка, тварь бессердечная, сучка развратная… У самого края карточки торчал кусок его, Колькиного пиджака. На годовщину свадьбы фотографировались. Давно это было, точно не меньше пятнадцати лет.
Кровь ударила Колюхе в голову, стало тяжело дышать. Он потянул ворот рубахи и услышал голос Валентина, который говорил монотонно и обстоятельно, как будто не про личное рассказывал, а доклад на собрании читал.
– Пишет, что и сама тоже ошибалась, и раскаивалась сильно, и жалела потом, только поздно было. И за последние годы поняла многое, и многое обдумала. Говорит, главное, чтобы человек был с добрым сердцем, а сколько денег у него в кармане – неважно. И вроде искренне всё пишет, понимаешь... Ну как она тебе, Коль?
Колюха протянул фотокарточку Валентину, поднялся, взял свои сигареты, сунул одну в рот, зажал её зубами и сказал сдавленно, без всякого выражения:
– Нормальная баба, Валь, ничего так. Ты пиши ей, пиши. Время покажет…
0

#32 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 29 января 2018 - 10:57

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


31

ВСТРЕЧА


Кристина спешила. В кофейне на Площади Республики её ждал Вадим. С ним она познакомилась месяц назад в этом же кафе. Возвращаясь после занятий в Высшей школе прикладного искусства, где училась на дизайнера, Кристина зашла выпить чашечку кофе, но мест за столиками не оказалось, и ей пришлось примоститься на подоконнике у окна. Отхлебнув глоточек горячего напитка, Кристина огляделась и увидела молодого человека. Он жестом приглашал её на своё место. Вадим, оказался соотечественником и проживал вместе с родителями в Праге. Они стали встречаться…
Вечерело. Город погружался в полумрак. Осенний прохладный ветер развевал полы её бежевого плаща, обвивал стройную фигурку, пытался сбросить с плеч клетчатый шарф, трепал каштановые волосы, но девушка ничего не замечала. Предвкушая радость встречи, она прибавила шагу.
Кристина жила вместе с матерью в центре Праги, в небольшой квартирке, купленной её отцом. Его она не помнила, вернее, никогда не видела. На все расспросы дочери, мама отмалчивалась или отвечала односложно: «Умер». Сначала Кристина этому верила, но подрастая, стала замечать, что когда у них заканчивались деньги, мама кому-то звонила, и нужная сумма, волшебным образом появлялась на банковской карте. Однажды она пришла домой раньше обычного и, замешкавшись в прихожей, услышала, как по телефону мама говорила своей чешской подруге Веронике: «… нет-нет! Я не могу рассказать дочери». Девушка задумалась. Значит, от неё что-то скрывают и стала ждать, когда мама расскажет ей всё сама.
Витрина кофейни привлекала взгляды посетителей яркими огнями хрустальных люстр и манила душистым ароматом свежевыпеченных булочек. Улыбаясь, девушка вошла в заведение. Окинув взглядом зал, не нашла в нём Вадима. Решив, что он где-то задержался, села за столик возле окна и стала ждать. Прошло десять минут, но друг не появился. Кристина набрала номер его телефона и в ответ услышала: «Номер недоступен». Прождав ещё полчаса, она покинула кофейню и медленно пошла домой. «Странно, – думала девушка, – даже не позвонил. Может, что-то случилось? Почему у него отключен телефон?» Вопросов было больше, чем ответов.
Вадим не позвонил и на следующий день. Его телефон молчал. Кристина ходила сама не своя, учеба не шла в голову. Прошла неделя напрасных ожиданий. «Бросил!» – решила девушка. Было больно, обидно.
Постепенно жизнь входила в привычное русло. Непрошенную обиду Кристина запрятала глубоко в сердце. Она стала резка, иногда грубила матери. Мама видела, что с дочерью что-то происходит, но молчала и терпеливо всё выносила. Приближалась важная дата – день рождения Кристины.
– Кристя, где ты собираешься праздновать свое двадцатилетие? – как-то спросила мама.
– Пойду с друзьями в кафе…
Кристина проснулась поздно. Небольшого роста, в серо-розовой пижаме, с растрепанными волосами, она казалась подростком. Шлепая босыми ногами по кафелю, вошла на кухню, где мама готовила обед.
– Соня ты моя! День рождения проспишь, – мама обняла дочь и прижала к груди. – Поздравляю тебя! Будь счастлива, доченька! Она достала из шкафа ярко упакованную коробочку:
– Это тебе!..
Не успела она закончить фразу, как зазвонил домофон.
– Кристинка, беги скорее в ванную, умывайся, а я открою дверь. На пороге стоял курьер:
– Кучера Кристина здесь проживает?
– Да! – мама приоткрыла дверь в ванную и позвала дочь. – Это к тебе!
– Распишитесь, – подав бланк, попросил курьер и передал девушке небольшую посылку.
– Странно, от кого она? – удивилась девушка. Вместо обратного адреса стоял прочерк. – Может, от Вадима?!
Сердце взволнованно забилось. Она разорвала обертку, вскрыла коробку. В ней лежал новенький золотистый «айфон» последней модели. Кристина взяла его в руки и на обратной стороне увидела своё имя.
– Мама, смотри! – протянула матери, но та даже не посмотрела на дорогой подарок. Она отошла к окну и уставилась в одну точку.
– Мамочка, может, пора рассказать мне о нём?.. Кто мой отец?!
– Нет! Не сейчас, – ледяным голосом ответила мать.
Теперь Кристина знала, что у неё есть отец и что он живет где-то рядом. Ей очень хотелось увидеть его, но мама была непреклонна. Гуляя по улицам старинного города, девушка всматривалась в лица прохожих: «Может, он идет мне навстречу? Может, ходит по тем же улицам, что и я? – думала она. – Чем же он обидел маму, что даже через двадцать лет она его не может простить? Может, бросил, как бросил меня Вадим? Б-р-р-р…» – мурашки побежали по её спине. Думать так плохо об отце ей совсем не хотелось. «Интересно, какой он? Наверное, я похожа на него, – решила Кристина. – С мамой мы совсем разные. Она белокурая, статная, с тонкими чертами лица и в свои сорок пять еще так красива! Это порода! На неё и сейчас заглядываются мужчины…» Кристина больше не заводила разговора об отце, так как видела, что это причиняет боль матери. Верила, что представится случай, и она непременно с ним познакомится.
Осень пролетела быстро. Прага готовилась к встрече Рождества. На площадях раскинулись широкие рождественские ярмарки, повсюду красовались нарядные елочки. Кристина любила этот волшебный праздник. Она еще верила в чудеса и ждала их. Рождество они с мамой решили встретить дома, а первого числа вместе с друзьями девушка собиралась поехать в город Есеник, покататься на горных лыжах. Накупив продуктов, Кристина пришла домой. Мамы ещё не было. «Видно задержалась у Вероники», – решила она и стала раскладывать покупки на полки холодильника. Телефонный зуммер прервал это занятие.
– Кристиночка, ты уже дома? – раздался тревожный голос Вероники. – Я сейчас приеду.
– А разве мама не у вас?
– Нет… Она в больнице…
Кристина опустилась на стул. Что с мамой? В какой больнице? Мысли путались. Сердце в груди тревожно заныло. Резкий звонок в дверь заставил её вздрогнуть. На пороге стояла заплаканная Вероника и её супруг Иржи. Путая чешский с русским, прошептала:
– Moje dobrá holka… Мамы больше нет… trombus… Не смогли спасти…
– Как нет? Такого не может быть! – Кристина попятилась. Прижавшись к стене и, не понимая, что происходит, она отвечала на какие-то вопросы, с чем-то соглашалась, на что-то отвечала отказом. Ей казалось, что время остановилось, что все это страшный сон и, когда она проснется, все будет, как прежде…
Маму похоронили по православному обычаю на третий день. Все это время Кристина пребывала в состоянии отрешенности и полного безразличия к происходящему. Как жить дальше она не знала. После похорон их отвезли в кафе, помянуть маму. Народу было немного, в основном – незнакомые люди. Они что-то говорили, подбадривали, хлопали девушку по плечу. А затем Вероника отвезла Кристину домой. Девушка хотела остаться одна.
Ночью Кристине не спалось, она вспоминала ту жизнь с мамой, которой уже больше никогда не будет. Под утро, сморенная усталостью, она уснула. Ей приснилась мама, живая и красивая. Она подошла к кровати дочери и прошептала: «Прости меня, доченька! Ты скоро увидишь его…» – и растворилась в серой пелене. Кристина проснулась. Бесцельно шатаясь по квартире, она все время вспоминала сон. Накинув пуховик и, надвинув шапку по самые брови, отправилась на кладбище.
Она брела по узкой дорожке к могилке матери, иногда поглядывала на памятники и фотографии ушедших в другой мир людей. И вдруг резко остановилась. С гранитного памятника ей улыбался Вадим.
– Не может быть! – прошептала она и посмотрела на дату смерти. 07.10.2017 г. – это был день их несостоявшейся встречи в кофейне.
– Как же так, Вадим?! – сквозь слезы, прошептала девушка.- Как же так? – повторяла она, опустившись на колени. Жизнь теперь казалась ей совсем глупой и бесцельной…
Чья-то сильная теплая рука легла на её плечо. Кристина вздрогнула и осторожно оглянулась. Рядом стоял хорошо одетый мужчина средних лет. Что-то неуловимо знакомое виделось в его лице:
– Ну, здравствуй, доченька! Вот и встретились. Прости, что не решался подойти раньше. Жизнь – штука сложная! Но вдвоем мы все преодолеем…
– Па-па, – прошептала обессиленная Кристина.
0

#33 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 31 января 2018 - 10:06

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


32

СНЫ

Женя видела вещие сны. Всегда рано или поздно они сбывались. Иногда проходило немало времени, прежде чем наяву происходило то, о чем Женя уже давно знала. Еще хуже, если к этому времени сон забывался. После события он обязательно всплывал в памяти, становилось жутко, появлялось непроизвольное чувство вины. Ей начинало казаться, что будь она начеку, то смогла бы все предотвратить. На самом деле, видения эти не имели последовательного характера, выхватывался эпизод, порой совершенно невероятный, так что определить заранее, когда он может произойти, было абсолютно невозможно.
Несколько лет назад Женя завела тетрадь, в которой описывала свои сновидения в малейших подробностях. Записи свои она никому не показывала, а сама периодически их просматривала, чтобы не быть, как говорится, застигнутой врасплох. О тетрадке и о снах знала только Зойка, Женина подруга, можно сказать, с пеленок.
Психотерапевт Всеволод Трипольский занимался гипнозом. Его нашла Зойка. Получилось так. Зойка встречалась с парнем. Игорем. Однажды тот рассказал ей, что друг его семьи – удивительный психотерапевт, лечит гипнозом. Не вдаваясь в подробности, Зойка попросила его телефон, а потом уговорила Женю сходить к этому гипнотизеру, по-настоящему волнуясь за ее здоровье.
-Ну, попробуй! Хуже-то не будет.
Да Женя и сама понимала, что с этим нужно что-то делать.
Удалось записаться на прием в субботу.
Трипольский оказался красивым мужчиной, лет под шестьдесят. Седина немного старила, но здорово ему шла, как быстро определила Женя.
Он сидел за большим письменным столом. Никакого компьютера. Несколько журналов и все. Обстановка строгая: ни кресел, ни диванчиков, только жесткие стулья с высокими спинками. Обычно принято считать, что в таких кабинетах создается уютная, доверительная обстановка. Здесь было не так.
Трипольский указал Жене на стул.
-Слушаю вас.
Жене захотелось извиниться за беспокойство и уйти. Но она послушно уселась и положила руки на колени.
Трипольский молчал. Так продолжалось примерно минуту. Потом Женя вдруг почувствовала, что именно ему, этому красивому мужчине, она должна поведать обо всем, что он обязательно ей поможет.
«Что мне терять? С кем-то я должна поделиться», - эта мысль окончательно успокоила ее, и она очень подробно стала рассказывать о своих проблемах.
Трипольский выслушал внимательно, потом кивнул головой.
-Вы взяли документ с собой?
-Документ?
-Ну, да. Вашу тетрадь.
-Да… - Женя нерешительно раскрыла сумку.
-Вам придется ее оставить у меня на несколько дней.
-Но…
-Это условие обязательное.
Психотерапевт был немногословен, но убедителен.

Придя домой, Женя вдруг подумала, что ей негде будет записать свой сегодняшний сон, если она увидит что-то важное. Это становилось уже навязчивой идеей. И все же, не удержавшись, она порылась в секретере, достала тонкую ученическую тетрадку и положила ее на тумбочку около своего дивана.
До среды (на этот день назначена следующая встреча с Трипольским) Женя не увидала ни одного сна. Поделилась этим с Зойкой.
-Неужели уже действует? – подруга всплеснула руками.
-Ну, не знаю. Посмотрим. Может, все дело в тетради? Нет тетради – нет снов.

-Итак, я изучил ваше дело («Дело?») и пришел к определенным выводам. Проблема в том, что ваши сны не имеют начала и конца. Эти вырванные эпизоды не дают вам покоя, потому что вы понятия не имеете, когда они произойдут и что за ними последует. При этом вы чувствуете полную ответственность за то, о чем ничего не знаете. Лично в моей практике таких случаев не было, но в трудах профессора Свиридова, моего учителя, подобное описывается.
Трипольский достал из ящика стола женину тетрадь. В ней появились бумажные закладки.
-Вот смотрите. Я выделил среди прочих несколько описаний. Над ними будем работать. Достаточно из общей массы найти несколько ключевых эпизодов и попробовать прожить их, как говорится, в нужном порядке, целиком. После нескольких опытов состояние невыполненного долга пойдет на убыль, а затем должно исчезнуть из сознания полностью, - он говорил очень уверенно, у Жени и сомнений не возникло, что можно решать ее проблемы каким-то другим способом. Тем временем Трипольский продолжал.
-Проанализировав записи, я пришел к выводу, что многие из снов являются продолжениями или началами друг друга, хотя, на первый взгляд, не связаны. И снились они вам вразнобой. Нужно решить эти головоломки и соединить куски.
-И как же они соединятся?
-Это уже дело техники. Сегодня мы проведем первый сеанс.
Трипольский встал и пригласил Женю следовать за ним. В углу кабинета была дверь, за которой оказалась еще одна комната. В центре ее стояло кожаное кресло, в которое Трипольский усадил девушку. Затем он надел ей на голову легкий шлем, утыканный проводами.
«Так вот какой у него гипноз, техника».
-Закройте глаза и спокойно ждите.
Женя послушно прикрыла веки, которые через минуту стали тяжелыми, воображение стало рисовать картины: сначала бессвязные, но постепенно выстраивалась стройная цепочка. Она состояла как из ее снов, так и из совершенно незнакомых видений.
Сеанс закончился неожиданно. Можно сказать, на самом интересном месте.
-Следующий раз – через четыре дня, - сняв датчики, объявил Трипольский.
Женя встала с кресла. Перед уходом она все же решилась и сказала:
-Вы знаете, это был совершенно новый сон, хотя в нем я видела кусочки моих, и опять без логического завершения.
-Вы не правы, Евгения. Ваше подсознание усвоило сюжет, сделав все необходимые выводы. Через некоторое время вы будете безошибочно знать, что, где и как вам нужно делать, чтобы навсегда избавиться от чувства невыполненного долга. На самом деле, сегодняшним сеансом мы перекрыли добрую треть ваших записей.
-А тетрадь вы отдадите мне?
-Нет. Пока рано. Жду через четыре дня.

Вечером позвонила Зойка.
-Ну, как? Что было, расскажи.
-Да пока нечего рассказывать. Устроил мне какой-то электросон. Сказал, что в подсознании все уложится. Говорит, что уже треть моих снов вошли в этот сеанс.
-Ну, ладно, ему виднее. Так значит, он постепенно будет избавлять тебя от твоей тетрадной зависимости?
-Не знаю…
Вечером, уже лежа в постели, Женя прокручивала в голове сегодняшнее «электрическое» сновидение, которое смахивало на детектив. Постепенно она начинала себя чувствовать эдаким комиссаром Мегрэ. Вереница событий, увиденных в кресле Трипольского, стала восприниматься, как нечто реальное. Итак. Есть девушка Нина, она занимается танцами и скоро со всей группой поедет на конкурс. Но ей угрожает реальная опасность, поэтому необходимо ее задержать. Или хотя бы предупредить.
Увиденный сегодня сон четкий, понятный. Поэтому не вызывал каких-то сомнений. Действительно, гипнотизер разложил все по полочкам, расставил кусочки по местам. Первый раз у Жени не возникало чувства недосказанности и тревоги. И все же что-то заставляло насторожиться. Да, в ее сне про Нину встречались знакомые эпизоды, они то и дело мелькали, но основная нить была абсолютно новой.
Наверное, это то самое «дело техники», о котором говорил Трипольский. Он так ловко сложил пазл, что получилась история. Но не добавил ли он чего-то от себя? Мучило именно такое ощущение: что-то добавлено. Если бы пересмотреть все заново… А может быть, она увидела то, что должно присниться позже?
Женя встала и подошла к окну. Так или иначе, но девчонке необходимо помочь. Нужно предостеречь ее. В какой-то момент она вдруг подумала: а что, если это простой сон, никакой не вещий. Да и вообще, действительно ли ее сны вещие? Просто нескольких совпадений, а она уже вообразила невесть что.
-Ну, вот и проверю! – с этими решительными словами Женя юркнула под одеяло.
На следующий день позвонила Зойка.
-Ну, как дела?
-Да так… ничего нового, расскажу потом, это не по телефону.
-А я сегодня уезжаю, приеду только завтра вечером.
-Куда?
-Да с Игорем поеду, по его делам. В Тверь.
-На поезде?
-На машине.
-А-аа, ну ладно.
-Ну, а что все-таки было? Я не дотерплю до завтра.
-Трипольский мне продемонстрировал сон, составленный из разных моих. Получился полноценный сценарий, а не то, что у меня – не пойми что. По мнению Трипольского, стоит мне хоть раз предотвратить готовящуюся гадость, и моя психика придет в норму. В данном случае, мне нужно предупредить некую доверчивую Нину, которую собираются куда-то увезти под видом конкурса танцев. Если она поедет, должно случиться что-то непоправимое.
-Ты веришь?
-А что мне остается?
-Ой, что-то мудрит этот гипнотизер!
-Ты же сама мне его посоветовала.
-Ну, да, говорят, что по снам он великий специалист.
-Хорошо, давай завтра вечером все обсудим. Пока.

Прежде всего, нужно разобраться, где искать Нину. Определенно Женя знала только, что занятия у девушек проходят в Школе танцев «У Артура». Это название четко рисовалось в воображении: витиеватые буквы, поблескивающие красным неоном. Интернет быстро выдал: да, есть такая школа. Женя почувствовала легкое волнение, набирая номер.
На вопрос, можно ли записаться, секретарша ответила, что пока прием закончен, будет возобновлен после конкурса, на который уезжают учащиеся. Значит, правда?!
Женя стала собираться. Занятия проходят по вечерам, в 19 часов. Не составляя заранее никакого плана, она решила просто встретиться с Ниной, а там решить, что делать дальше. Заодно убедиться, что такая девушка – не плод сонной фантазии. Конечно, самое правильное было бы предупредить ее родителей, но где их взять?
Размышляя таким образом, Женя наводила небольшой марафет перед зеркалом. Заиграл мобильник.
-Алло!
-Слышь, сиди дома и не высовывайся!
-Чтоо? Кто это?
-Сказано тебе! Сидишь дома три дня, а там посмотрим. Выйдешь – доживать тебе с проломанным черепом.
-Кто это? И с какой стати…
Но в трубке уже слышался гудок.
Это еще что за шутки! Просто телефонный хулиган? Странное совпадение. Голос хриплый, явно деланный. Интересно! Не то, чтобы стало уж очень страшно, но как-то не по себе. Может, позвонить Трипольскому? Что он скажет? Женя в нерешительности повертела телефон. Потом все же нашла нужный номер.
«Абонент находится вне…» - ясно. Так. Ну, и что делать? Не обращать внимания и спокойно ехать к «Артуру»? Или «не высовываться»? Кстати, прежде, чем звонить Трипольскому, не мешало бы подумать. Ведь это он и мог звонить. Сначала направить к какой-то Нине с помощью сна, а потом начать пугать. Может, это такой психологический трюк? Или он просто маньяк. На размышления оставалось не более 15-ти минут. Если Нина существует, то ее нужно поймать до входа в школу. Быстро надев кроссовки, Женя выскочила из квартиры. У выхода она все же остановилась. А что если все-таки маньяк? «С проломанным черепом» остаться не хотелось. Порывшись в сумочке: «Где же он? Ах, вот», она достала ключ от 4-ой квартиры. Соседка Люся попросила поливать цветы, пока она будет в отпуске.
Прыжок из окна первого этажа на другую сторону дома не представлял опасности. Только пришлось потрудиться, балансируя на узком уступчике и засунув руку в форточку, чтобы закрыть оконный шпингалет – не хватало, чтобы к Люсе воры влезли. Осторожно пробравшись через кусты, Женя побежала на троллейбусную остановку. Потом передумала и решила добраться до метро пешком, через дворы.
Школа «У Артура» была найдена без труда. Оставалось еще минут двадцать до начала занятий. Не стоило стоять у входа, на всякий случай. Женя вошла в соседнюю дверь ( парикмахерская) и села в очередь. Посидев с минуту, она тронула соседку за локоть.
-А вы не знаете, есть здесь туалет?
Женщина кивнула в сторону коридорчика.
-А вон там.
Тут повезло. Туалет оказался смежным со школьным, отделялся от него перегородкой из матового стекла. Женя абонировала крайнюю кабинку, и, встав на бачок, подтянулась. Длинные ноги помогли, так что ей удалось сверху заглянуть в соседнее помещение. Пока оно пустовало, но перед началом занятий девчонки обязательно его посетят. Если, конечно, он не окажется мужским. Наличие большого количества прозрачных пятен в матовом стекле наводило на размышления такого плана.
Минут через пять соседний туалет начал потихонечку заполняться. Слава Богу, девушками.
«Как бы меня саму за маньячку не приняли», – приложив глаз к одному из «смотровых» окошек, подумала Женя. Как вычислить Нину? Да вот же она. У одной из девушек было настолько знакомое лицо, что сомнений не возникло. Это лицо из сна, или из жизни? Где можно было раньше видеть Нину? Ладно, сейчас некогда вспоминать. Как привлечь ее внимание?
Снова забравшись на унитаз, Женя повисла на перегородке и, обращаясь прямо к Нине, позвала:
-Девушка, не выручите меня? Не найдется лишнего средства личной гигиены?
Все девчонки, как по команде, посмотрели наверх. Предполагаемая Нина кивнула и, роясь в рюкзаке, подошла ближе. Женя сбавила тон:
-Вы Нина?
-Нина, а что?
-Мне срочно нужно с Вами поговорить.
-Срочно поговорить? О чем?
В этот момент дверь в школьный туалет приоткрылась, и туда бесцеремонно заглянул мужчина.
-Девицы! Быстро в зал!
Женя отпустила руки, чуть не упав в унитаз.
-Нина, - зашептала она, прижавшись к стеклу, - вы в опасности!
Нина встала спиной к перегородке.
-Кто вы? В какой опасности?
-Объясню потом. Вам нельзя никуда ехать.
-Что за глупости! Кто вы такая?
Дверь соседнего туалета полностью открылась.
-Так, ну, что? Долго вас дожидаться? Тренировка началась. Все вещи принесли? Домой уже не успеете, я предупреждал. Поезд проходной из Адлера, в ноль двенадцать.
Девушки вереницей потянулись к выходу. Нина, оглядываясь, проследовала последней. Тренер, а это несомненно был он, с шумом захлопнул за ней дверь.
Женя вышла в коридорчик и прошла к очереди. Женщина, показавшая ей путь в туалет, показала на нее толстенькой блондинке.
-Вот, за ней будете. Девушка, а сейчас как раз ваша очередь. Я-то жду своего мастера.
Усевшись в кресло, Женя в зеркало посмотрела на парикмахершу.
-Стригите. И красьте.
За тот час, пока с ее волосами проводились манипуляции, она успела по смартфону изучить расписание всех московских вокзалов. Поезд из Адлера в ноль двенадцать отходил от Курского вокзала до Санкт Петербурга. Это была двухэтажная «Северная Пальмира». В Питер прибывали в семь сорок пять, с двадцатиминутной остановкой в Твери.
Преображенная (волосы укорочены и осветлены), в темных очках, Женя вышла на улицу. Подозрительный тип стоял на другой стороне улицы, похоже, поджидал кого-то, взгляда не отводил от входа в танцшколу. А может, показалось?
На Курском удалось взять билет, можно успеть домой.
Не доходя до дома метров пятьдесят, Женя остановилась. Вроде, никого. Прошмыгнув в подъезд, она бегом поднялась на свой четвертый этаж. В этот момент пришла СМС-ка.
«Ну, смотри, не хочешь по-хорошему, береги череп».
-Хорошо, поберегу, - с этими словами Женя, не заходя в квартиру, развернулась и побежала вниз. Вылезла на улицу тем же путем, что и в прошлый раз – через четвертую квартиру. Заход на небольшой рыночек времени много не занял: оттуда она вышла в светлой ветровке с капюшоном.
На вокзал приехала заранее. Пережидала в женском туалете. Написала Зойке.
«Ты где?». «В Твери». «А что ты там делаешь?». «Мы у родственников Игоря. А ты?». «В два ночи буду проезжать мимо тебя». «Ты куда собралась?». «Потом все объясню».
Как только подъехал поезд, Женя, надвинув капюшон пониже на лицо, стала наблюдать за посадкой. Вот они. Ну и повезло! Тот же вагон. Такое только во сне случается. Уж не снится ли мне это? Может, я все еще в кабинете у Трипольского? Отдавая билет проводнице, она внимательно оглядела из-под капюшона стоящих на перроне. Вот он. Да, это был тот подозрительный тип, что стоял напротив школы. А с ним еще один. Нырнув к себе в купе, Женя уселась у окна. Она ехала на первом этаже, танцовщицы – на втором. Окно было настолько низким, что стоящие рядом с поездом люди оказались с «отрубленными головами» - видно только то, что ниже плеч. Но и этого было достаточно, чтобы узнать тех двоих. Они стояли прямо около ее окна. Только окна в таком поезде не открываются. Не долго думая, Женя схватила со столика стакан и через занавеску приложила его к стеклу, прижавшись ухом к донышку. Мальчик, сидящий напротив и ожидающий свою маму, вытаращил глаза. Прижав палец к губам, Женя улыбнулась.
-Я тебе потом тоже дам, знаешь, как интересно.
Мальчик заулыбался и понимающе кивнул.
-Ну, что, Свиридова на месте?
-Да. Все по плану?
-Снимаем ее в Твери.
-Эта тут. Где-то в поезде. Серый сообщил.
-Вот дрянь! Это Старик дурит, я тебе точно говорю. Девицу убрать тихо, понял?
-Ну, понятное дело.
Парочка отошла от окна. Но сел в вагон только один, второй быстрым шагом удалился к выходу с вокзала.
Женя отдала стакан мальчику и задумалась.
Девица, которую нужно тихо убрать – она сама, это ясно. А Свиридова, скорее всего, Нина. Свиридова? Я ведь только что эту фамилию слышала. Интересно, кто такой Серый, сообщивший, что я в поезде. Я маскируюсь, переодеваюсь, перекрашиваюсь, а кто-то все равно знает обо всех моих передвижениях. А Старик? Кто это? Слишком много вопросов. Интересно, как они меня будут убирать?
Поезд мчался, Женя продумывала план действий. Так ничего конкретного и не наметив, она вышла из купе и прошла к лестнице на второй этаж. Времени было мало, до Твери поезд идет только два часа. Вынула мобильник, написала Зойке.
«Ты можешь попросить своего Игоря приехать на вокзал к поезду в 2.06? Понадобится мужская помощь». «Игоря нет дома. Что случилось?». «Девочке одной нужно помочь, ей грозит опасность. А я не смогу, меня тут убрать собираются». «Женька, ты что, сон опять пересказываешь?». «Ладно, все. Конец связи». Пикнул ответ, но Женя не стала его читать.
У окошка стояли две девушки из танцшколы и о чем-то шептались.
-Девочки, пожалуйста, вызовите ко мне Нину.
Переглянувшись, девушки юркнули в купе. Через секунду оттуда послышался смех.
-Там та, из туалета. Успела перекраситься. Просила позвать тебя. Опять, наверное, прокладки просить будет.
-А где она?
-Да там стоит, у окна. Думает, что мы ее не узнали. Наверное, сумасшедшая.
Из соседнего купе вышел парень. Тот самый.
-Ага, на ловца и зверь бежит.
Понятно: пришел убирать. Женя рванула вниз по лестнице.
Поезд так затормозил, что мало кто удержался на ногах, а те, что лежали на полках, едва не попадали на пол. Кто-то дернул стоп-кран. Женя шлепнувшись на пол тамбура, увидела, как ее преследователь отодвигает дверь вагона.
Совершенно не к месту мелькнула мысль: «Как это у них легко, взял и дверь открыл».
-Привет! Ну, что, черепушка-то еще цела? – с этими словами парень размахнулся, в руке у него мелькнуло что-то металлическое. Поезд уже тронулся. Оглянувшись, Женя увидела в открытую дверь, как придорожные кусты поехали назад. Ловко увернувшись от удара, она, зажмурившись, спрыгнула на насыпь, сгруппировавшись в комок. Поезд медленно набирал ход. Пропустив свой и следующий вагоны, Женя побежала, цепляясь за поднятые ступеньки. Ей удалось-таки за них ухватиться и подтянуться за длинную вертикальную ручку плотно закрытой двери. Продев под нее руку по локоть, она изо всей силы прижалась к холодному металлу. Ветер сорвал с головы капюшон. «Вряд ли я так долго выдержу. Вот здОрово, если бы это был сон». В этот момент за стеклом показалось испуганное лицо проводницы. Она начала жестикулировать и что-то кричать, оборачиваясь назад.
«Ой, вот это она зря панику поднимает. Сейчас весь поезд будет обо всем знать. Тогда мне несдобровать, ведь кое-кто уже обрадовался, что я выпала». Женя начала яростно мотать головой, и как в немом кино, губами выводить «Не надо, молчите». Но было поздно. Опять раздался скрежет, поезд начал яростно тормозить. Бедные пассажиры, только-только пришедшие в себя после первого падения, снова попадали. Дверь медленно отползла, Женю подхватили за руки две проводницы.
-Умоляю вас, спрячьте меня у себя!
-Девушка, вы что, с ума сошли?!
-Спрячьте, я вам говорю! Меня убьют!
Проводницы оказались сообразительными. Много лет работая в поездах, они, наверное, всякого повидали. Быстро схватив Женю за руку, втолкнули ее в служебное купе. Поезд второй раз за несколько минут набрал скорость. В двух словах Женя рассказала, в чем дело. Конечно, не упоминая про сны и гипноз.
-Может быть, сообщим по селектору полиции в Твери?
-Полиция примет меня за сумасшедшую, а пока будут разбираться, девчонку увезут. Хотя, если честно, психушка сейчас для меня самое надежное место.
-Так что же делать-то будем?
-А у вас мужчины надежного нет?
-Вообще есть один проводник…. Но он в первом вагоне, к нам придти не сможет.
-Ну, хотя бы по мобильнику его можно предупредить, что на вокзале понадобится его помощь?
-Попробуем. Поезд стоит в Твери двадцать минут. Скоро подъезжаем.
-Как-то они Нину с поезда снимут. Но как? Добровольно она вряд ли сойдет. Все-таки мне удалось ее предупредить. Хоть она и не поняла ничего, но должна быть настороже.
Пропикала СМС-ка. Зойка. «Мы с Игорем на вокзале». Женя быстро настукала ответную. «Я в девятом вагоне. Из седьмого будут выводить девочку. Нужно задержать».
Поезд начал тормозить. Вокзал.
Проводницы вышли на перрон.
-Ну, что? Выходит кто-нибудь из седьмого?
-Несколько человек вышли. И вынесли телевизор, его еще в Адлере погрузили, я видела.
-А больше никого нет?
-Нет. Может, ты ошиблась?
-Какие уж тут ошибки, когда меня с поезда столкнули.
Женя осторожно выглянула на улицу. Большую коробку как раз грузили на тележку.
-Слушайте… в этой коробке…
-Женька! Господи! Как ты нас напугала! Что ты тут делаешь?
Зойка налетела на подругу.
-Игорь, Игорь, иди сюда! Она здесь!
Стоп!
А почему это Игорь так долго прикуривает у того самого парня?
-Зойка! А как фамилия у Игоря?
-А что? Серов.
-Ах, Серов…
Женя рванула обратно в вагон, схватив за руку проводницу.
-Девочки! Срочно сообщите в полицию. Похищение. Нина Свиридова. Скорее всего – внучка профессора Свиридова. Номер машины… вот черт! Не видно в темноте.
Зашедший в вагон Игорь улыбался.
-Девушки! Не обращайте внимания. Наша подруга немного не в себе. Все в порядке. Сейчас мы отвезем ее обратно в клинику. Мы ее друзья.
-Она чуть из поезда не выпала.
-Ничего, ничего, мы отвезем ее.
Крепко взяв Женю за запястье, Игорь вытащил ее из вагона и повел к машине.
Ничего не понимающая Зойка шла следом.
В машине Игорь обернулся к подругам.
-Вы что, не поняли? Я спектакль разыграл для них. Мы поедем за той машиной. Выясним, куда они отвезут девчонку, а потом заявим в полицию. Самим нам не справиться.
Женя молчала. Зойка готова была лопнуть от любопытства.
-Ребята, ну я, честно, ничего не понимаю! Женька, как ты чуть из поезда не выпала? Ой, вы видите? Та машина свернула.
Игорь оборвал ее.
-Зой, помолчи! Я все вижу.
Машина, в которую погрузили коробку, попетляла по улочкам и выехала за город. Игорь держался от нее на почтительном расстоянии. Показался какой-то населенный пункт. Быстро промелькнула вывеска. Наконец, красные огоньки впереди остановились у забора одного из домов. Игорь резко свернул в проулок, заглушил мотор.
-Так, сидите тут, только тихо.
Выйдя из машины, он пикнул сигнализацией.
-Зачем?- удивилась Зойка.
-Да затем, чтобы мы не выходили. А если выйдем, слышно будет на всю округу. Лучше скажи, ты с самого начала рассказывала Игорю о моих СМС-ках?
-Ну, да…
-Понятно. Теперь ясно, почему они знали о каждом моем шаге.
-Ты хочешь сказать…
-Тихо! Ни о чем не спрашивай, лучше помалкивай.
Подошел Игорь.
-Я тут договорился с одним хозяином. У него переночуем, будем следить за тем домом. А утром сообщим в полицию. Вылезайте, только тихо. Машину оставим здесь, пройдем через огороды.
Девушки послушно вышли.
-Идите вперед.
-Ты иди первым, мы за тобой, показывай дорогу.
-Зоя, давай без выступлений. Делай, что тебе говорят.
Через несколько дворов Игорь велел остановиться.
-Тут лаз в заборе. Давайте сюда.
Они оказались на чьем-то заднем дворе. Обойдя дом, остановились у двери. Мужчина открыл им и молча повел по темному коридору, толкнул дверь.
-Вот ваша комната.
Комнатой ее назвать было трудно, какая-то подсобка. Но кровать в ней поместилась, а на тумбочке горела лампа. Верхнего света, судя по всему, не было. Девушки уселись на кровать.
-Ну, так, сидите. Я пойду поищу тех. Нужно последить, чтобы они не уехали ночью. Здесь все равно втроем не поместиться.
Дверь захлопнулась.
Женя усмехнулась.
-Чего тут искать? Мы в том самом доме и находимся. Окольным путем зашли, вот и все.
-Да ты что!
-Вот тебе и что. Скажи лучше, где ты этого Игоря откопала? И зачем он тебя сюда с собой поволок?
-Игорь сказал, что в Твери у него родственники. Он должен встретить племянницу, которая вроде как не здорова. За ней нужно несколько дней поухаживать.
-У него все нездоровы. Как ты слышала, я тоже не в своем уме. Серов! Серый, вот он кто.
-Какой Серый?
-Да он из шайки этой! Понимаешь?
-Как же это? Я сейчас у него все выясню. За кого он меня принимает?
-Ты сначала выйди отсюда.
Зойка бросилась к двери. Заперто.
-Вот гад! Решил просто меня использовать.
-Вот не понимаю, зачем он меня к Трипольскому направил.
-Да он не знал, что это для тебя. Я же пространно рассказала про некую подругу.
-Ладно… Как бы отсюда выбраться? Я уверена, что Нина здесь. Я вот что думаю. Трипольский каким-то образом узнал, что ее хотят похитить. Скорее всего, он и сам участвует в похищении, используя свой гипноз. Но жертвой оказалась Нина Свиридова – внучка или, может, племянница его учителя, профессора Свиридова. Сам он не мог предупредить профессора, ведь тогда ему пришлось бы сознаться, что он соучастник. Вот он и решил использовать мои навязчивые идеи, чтобы я предупредила девчонку. Он же психолог, сразу понял, что я не успокоюсь, пока не спасу ее. Совесть его будет чиста: вроде как он сделал все возможное. Сон состряпал, вставил ловко отрывки из моих снов, и дело «в шляпе». Ловко. А позвоню-ка я этому Всеволоду Сергеевичу. Стоп! А где мой мобильник? Во дает. Он еще и карманник, Игорек-то твой? Пока меня в машину запихивал, вытащил из сумки, наверное. А твой?
-А у меня он его еще на вокзале взял. Сказал, что его сел, а ему нужно срочно позвонить.
-Предусмотрительный. Ладно. Через дверь нам не выйти, но тут есть окошко. Вон оно, наверху, видишь? Забито, правда. Но, по-моему, доски еле держатся.
Женя порылась в сумочке. Женская сумка – это кладезь. В ней можно найти самые необыкновенные вещи. Хотя, если быть честными, то в ней же можно и потерять что-нибудь навсегда. На свет был извлечен большой ключ на круглой болванке. Ключ был от дачи, очень тяжелый. Каждый раз, когда Женя натыкалась на него, выложить его было некуда, а дома ни разу о нем не вспомнила. В данном случае этот неуловимый предмет прекрасно подошел на роль гвоздодера. Доски были старыми и рассохшимися. Быстро справившись со взломом, Женя выглянула на улицу.
-Аа-а… понятно. Вот почему они не боятся, что мы убежим.
-Что? Что там?
-Залезай, увидишь.
Прямо под окном на железной цепи сидел огромный ротвейлер. Полный достоинства, он не лаял, только смотрел на пленницу. Когда в окне появилась Зойка, он оскалил зубы и глухо зарычал.
-Слезай, ты ему не понравилась. Наверняка испугалась его, признайся. Они это чувствуют.
-Еще бы.
-Ладно, сиди пока тут, не высовывайся. Полезу разбираться.
-Ты с ума сошла! Он сожрет тебя мигом.
-Может, не сожрет. Нам деваться некуда. С собакой я быстрее договорюсь, чем с этими, - Женя кивнула в сторону двери. – Дай-ка мою сумку.
На этот раз в неиссякаемой кладовой нашелся пирожок и половинка пирожного.
-Ну, друг! Ты что предпочитаешь? Давай сначала пирог, а потом уж сладкое.
Женя бесстрашно спрыгнула вниз. От такой наглости пес, видимо, обалдел, потому что немного попятился. Но через мгновение молча бросился вперед. Этой секунды хватило, чтобы отскочить в сторону. Прыжок был рассчитан точно, так что в страшных зубах остался только небольшой кусочек джинсов. Дальше цепь не пустила.
-Да ну тебя, я с тобой по-хорошему, а ты бросаешься, чуть ногу не откусил. Только, пожалуйста, не гавкай. Вот тебе и пирог и сладкое.
Сторожевой пес не побрезговал ни тем, ни другим.
-Эх, ты, деревенщина!
Зойка робко выглянула из окошка.
-Ты жива?
-Жива, жива. Сиди тихо. Придет Игорь, скажи, что я убежала. Что буду пробираться в Тверь, в полицию. На самом деле не уйду отсюда, пока вас с Ниной не вытащу. Все.
Легко сказать: я вас вытащу. А как? Как их вытащить? Может, действительно, бежать за полицией, пока не поздно? Что я смогу одна? Нужно реально оценивать ситуацию. Женя, пригнувшись, стала пробираться вдоль стены: может, удастся увидеть, что делается в доме? Добравшись таким образом до окна, она начала потихоньку приподниматься. В этот момент от забора в ее сторону метнулась тень, кто-то набросился сзади, крепко зажав ей рот рукой в перчатке. Женя вцепилась в руку, крепко держащую ее за щеки, пытаясь оторвать ее от своего лица. Но это не удавалось. Напавший обхватил ее за пояс и потащил к калитке. Извиваясь, как уж, Женя боролась, но безуспешно. Через несколько мгновений она оказалось на улице, за забором. Пытаясь укусить руку, сжимающую ее рот, она почувствовала, что через кожу перчатки ей удалось ухватить похитителя за палец.
-Да тише вы, в конце-то концов!
Человек в черном плаще впихнул свою пленницу в машину и сам влез вслед за нею.
-Женя, успокойтесь! Извините. Это была вынужденная мера.
-Всеволод Сергеич?!
-Ну, да.
-Что все это значит? Не вздумайте продолжать меня дурить. Я прекрасно вас раскусила. Очень благородно было посылать девушку к этим бандитам. И сами вы замешаны, только не знаю пока, в какой степени.
-Я надеялся, что вам удастся просто предупредить Нину. Я никому не мог довериться. А когда увидел вашу тетрадку, мне пришла в голову идея воспользоваться вашей навязчивой идеей всем помогать.
-Ловко.
-Как только я понял, что вам грозит реальная опасность, я бросился сюда.
-Могли и опоздать. Меня, между прочим, с поезда собирались выкинуть.
-Простите меня.
-Уж не вы ли тот самый «Старик», про которого эти мерзавцы говорили, что он начал дурить?
-Возможно. Игорь Серов все узнал от вашей подруги.
-Да, я в курсе!
-До Нины я имел дело с несколькими девушками, внушал им с помощью гипноза, что они талантливы и им необходимо делать карьеру. Ко мне их приводили, как к психологу. И платили за это приличные деньги. Я ничего не подозревал, мне говорили, что девушки просто не уверены в себе. Все это не вызывало подозрений, пока не привели Нину. Она внучка моего учителя, а тот мне жаловался, что она из-за танцев собирается учебу забросить, а на самом деле очень посредственно танцует. Оказалось, все намного серьезнее, девушек похищали. Цели пока мне не известны.
- Понятно, так что делать будем? Может, в полицию?
В этот момент раздался звук открываемой двери. Первой вели Нину. Судя по всему, ее опоили снотворным, чтобы спокойно перевезти в коробке, она шла очень неуверенно. За ней Игорь подталкивал вперед Зойку. Та оглядывалась, наверное, искала взглядом подругу.
- Мы не должны им дать уйти! А ну, стойте! – Женя выскочила из машины. Трипольский последовал ее примеру.
Похитители были застигнуты врасплох, а тут еще Зойка изо всех сил толкнула Игоря, так что тот еле удержался на ногах. Завязалась молчаливая драка. И вдруг воздух разорвался. Выстрел, за ним еще один. Тип, сбросивший Женю с поезда, отступил, в руке у него был пистолет. Трипольский бросился вперед. Парень побежал, потом повернулся и выстрелил еще раз. Женя схватилась за плечо. Боли не было, только сильно жгло. В ту же секунду Трипольский бросился на стрелявшего, они упали. Игорь попятился, споткнулся и оказался на земле. Зойка с криком «Ах ты!» кошкой прыгнула на него. Женя заколебалась: кому броситься на помощь? Выбрала подругу и накинулась на Игоря. Нина стояла безучастно, видно, еще не отошла от снотворного. Из соседнего дома выскочил мужчина.
-Кто здесь!?
-Срочно звоните в полицию! Или 911!
Как ни странно, в этой провинциальной глуши полиция подоспела быстро.
Зойка плакала.
-«Скорую» вызовите. Жень, очень больно?
-Не реви. Не больно, просто онемело плечо. Забери у этого наши телефоны. Родителям позвонить нужно.

ЭПИЛОГ
На даче всегда разжигали камин. Даже летом. Это создавало особую атмосферу уюта. Женя смотрела на огонь, подкидывая ему аккуратные березовые полешки. Потом протянула руку за сумкой. На свет была извлечена тетрадь.
-Прощай! Спасибо, Всеволод Сергеич.
Огонь не сразу принялся за «новенькую», поиграл вокруг языками. Но… через минуту «вещие сны» полетели в трубу вместе с яркими искрами. Всё.
0

#34 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 01 февраля 2018 - 10:56

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

33

ГОРДЫЙ ОРЛИК


Шумел, переливался радужным прибоем, плескаясь через край, городской ипподром. Дамские наряды из персидского шелка и муа¬ра мешались с вологодскими кружевами и атласом, но больше всего на трибунах было мужчин. Солидные и деловитые, они, привет¬ствуя друг друга, приподнимали модные шля¬пы, хвастаясь золотыми цепочками часов и красиво отделанными тростями. Многие их них оживленно беседовали, обсуждая пред¬стоящие бега, делали ставки. То и дело в их разговорах слышалось: «Орлик... Надо ста¬вить на Орлика, он не подведет!»
... Рысак, серый в «яблоках», стремитель¬но преодолевал последние метры. Далеко по¬зади остались выдохшиеся конкуренты, стук их звонких копыт становился все тише. И вот, наконец, финишная красная лента. Широкой грудью Орлик разрывает её посередине и вмиг останавливается, направляемый опытной рукой. Трибуны взрываются всеобщим вос¬торгом, сотни букетов летели к его ногам, словно белые голуби взмывают к небу легкие платочки.
Хозяин ласково треплет своего любимца по волнистой гриве и, протягивая на ладони голубоватые кусочки сахара, шепчет: «Спа¬сибо, Орлик, спасибо, дружище!»
И вот он уже победоносно проходит с хо¬зяином круг почета, сопровождаемый апло¬дисментами и криками восхищения. Гордо ста¬вит тонкие, словно выточенные из алебаст¬ра, породистые ноги. В глазах его цвета чер¬ного гематита разливается радость и еще не остывшее волнение, грива, будто вороново крыло, трепещет под весенним ветром.
А дома уже ждут Орлика луга с молодыми сочными травами, что бывают только нака¬нуне красного лета, серебряные струи ручья у родного хутора и золотистый овес в теплом стойле, насыпанный щедрой рукой.
Но неумолимо жестоко порой текучее вре¬мя. Вдруг неожиданно переменилась устояв¬шаяся жизнь и, казалось, мир перевернулся с ног на голову. Хозяин стал хмурым, озабочен¬ным, молчаливым, а хозяйка часто украдкой плакала в уголке. Незнакомые и такие злове¬щие слова, как «революция», «ссылка», «ком¬муна» все чаще стали звучать в доме. Орлик всем существом своим чувствовал, что что-то необъяснимо ужасное надвигается на род¬ную землю, на хозяев, что не щадя сил своих и здоровья продолжали тяжело работать в поле и на сенокосе, следили за скотиной и боль¬шим огородом. Все чаще стали приходить к их двору странные люди с белыми торбами, про¬сили то зерна, то картошки. И хозяин им не отказывал, давал того и другого вдоволь. Толь¬ко никто не видел этих людей за работой, хо¬тели есть они самый легкий хлеб, не приправ¬ленный густо соленым потом.
Позже они снова пришли к ним, но уже важ¬ные, надутые чванством и высокомерием, с толстым портфелем, показали какую-то бума¬гу, пригрозили тюремным заключением. На¬всегда запомнил Орлик крик хозяйки, когда она упала с полным подойником молока на землю. Словно каменным стало лицо хозяина, запла¬кали дети, прижимались к его ногам.
Долго горела в тот вечер лампа в притих¬шем их доме, долго сидели за столом хозяе¬ва, больше молчали, чем разговаривали. Дав¬но были выплаканы все слезы, отчаянье и неизбежность сковали души.
Потом они вывели из хлева двух недавно отелившихся коров с телятами, овец и сви¬ней, чтобы все это отдать образовавшейся недавно коммуне, широкий двор которой, ого¬роженный новым частоколом, едва заметно белел у леса.
Медленно потянулись дни. Орлик по-прежнему щипал траву у ручья, пил кристально чистую воду, только не было больше овса в кормушке. Хозяин же почти не отходил от него, часто гладил черную гриву, и Орлик видел тог¬да в его глазах слезы.
Однажды он пришел в конюшню, когда на дворе стояла глухая полночь. Отламывая ку¬сочки от краюхи хлеба, стал кормить своего любимца с рук и потом, обняв его лебединую шею, сказал: «Прости и прощай, мой Орлик. Может, избежишь ты злой доли, плуга да боро¬ны, голода и холода».
Вывел рысака за ворота конюшни и отпу¬стил на волю.
... Едва начало светать. Луга звенели куз¬нечиками, ластились к ногам ромашками и ко¬локольчиками, терпко пахло клевером, мятой и пижмой. Орлик выкупался в утренней росе, и капельки миллионами бриллиантов засвер¬кали на его роскошной гриве. Со стороны дво¬ра коммуны доносилось мычание, визг и бле¬яние голодной скотины и еще какой-то особый, непонятный шум. Беспокойно стригя чуткими ушами, Орлик почему-то пошел в этом направ¬лении.
Впереди тревожно блеснули длинными змеями железнодорожные рельсы, вздраги¬вавшие от приближающегося поезда. На по¬вороте паровоз дал гудок, и вся эта грохочущая громадина разом навалилась на тихую благодать утреннего мира. Тогда почудились Орлику кричащие трибуны ипподрома, востор¬женные возгласы публики: «Орлик, вперед, не подведи!» Он рванулся движением испуган¬ной птицы, полный надежды на успех, на по¬беду и на такие сладкие кусочки сахара в хо¬зяйской ладони! Только бы догнать и перегнать это чудовище, оставить позади вместе с крас¬ным полотнищем на его голове, победить и не сдаться. Он летел, подобно ураганному вет¬ру, словно вся жизнь Орлика зависела от этой вот схватки, словно для нее одной он был рожден когда-то на свет.
Чудовище изрыгало из труб огонь вместе с черным дымом, хрипело и неутомимо било железными ногами-колесами по металличес¬ким змеям.
Силы Орлика таяли. Казалось, что вот-вот догонит, вот-вот обойдет на повороте. Где же финишная лента ?! Но ленты все не было, а паровоз все бежал и бежал вперед.
... Упав на обочину железнодорожной на¬сыпи, Орлик в последний раз с тоской прово¬дил взглядом удалявшуюся, непобедимую гро¬мадину. В его глазах цвета черного гематита отражалось кроваво-красное зарево рассве-та, куда с неумолимой обреченностью устра¬нился поезд.
0

#35 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 01 февраля 2018 - 11:14

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


34

ЦВЕТОК С ЗИГЗАГООБРАЗНЫМ СТЕБЛЕМ


Вета любила необузданный южный ветер. Он, как вольнолюбивая личность, делал все, что хотел: то казался милым, ласковым любовником, то бешеным ревнивцем, не реагирующим ни на что… Именно ветер наполнял Вету душевной свободой, от которой ей хотелось иметь крылья и …парить!..
Пятнадцать лет назад она вышла замуж за успешного адвоката Александра Власенко. Сейчас у него самая большая сеть адвокатских контор в их городе-миллионнике.
Александр покорил ее обворожительной открытой улыбкой и добрыми глазами. А девушка как-то сразу почувствовала к нему сильную симпатию. И так получилось, что уже после первого свидания влюбилась…
Когда они познакомились, Александр владел только одним офисом. Но его профессионализм был известен далеко за пределами родного города. Он отличался невероятной активностью, работоспособностью и поражал всех своими замечательными организаторскими способностями. Слабые пасовали перед ним, а сильные испытывали уважение или страшную зависть… Встреча с Ветой буквально перевернула его жизнь. Провинциальная девушка, получившая хорошее образование, буквально цеплялась за свою работу. Благодаря этой хватке ей удалось на момент встречи с Александром достичь высокой должности. Вету уважали и ценили как работника и как человека. Через пару лет после замужества супруги приняли решение, что она перейдет работать в его компанию. Выбор был сделан в пользу семейного бизнеса.
Родить ребенка не получалось, поэтому с каждым годом все больше и больше росло чувство несостоятельности как женщины. Бизнес разросся, и постепенно в нем не оставалось места для Веты.
Свой дом Александр и Вета построили сами. Он был достаточно красивый, с прекрасным ухоженным садом и чудесными цветами. Вета обожала их дом! В нем дышало тепло… Отец Александра умер давно. Осталось лишь мать, Ираида Семеновна, которую муж не просто любил, а обожал, боготворил. Вместе с сестрой, Евгенией Семеновной, она навещала сына и невестку, обычно не сообщая о своем визите.
В тот день их визит также был неожиданным. Ираида Семеновна и Евгения Семеновна неспешным шагом шли от остановки к дому Александра. Когда они подошли к дому сына и племянника, их лица «включили» озабоченность. Ираида Семеновна не стала звонить в калитку, а решительно повернула ручку. Калитка открылась. Ираида Семеновна весело подмигнула сестре. Та в ответ одобряюще хихикнула. Довольные своим хозяйским поведением, они быстро направились через сад к дому.
- Все-то у нее получается, - ехидно заметила Евгения Семеновна, махнув рукой на ухоженный куст роз.
- Да. – Подтвердила Ираида Семеновна и нервно постучала в дверь. Никто не открыл. Ираида Семеновна снова постучала:
- Она нас не приглашала. Да я все равно не к ней иду, а к сыну.
- Чем она только занимается?! Хорошо устроилась с нашим Сашей! – добавила Евгения Семеновна.
- Еще бы!- подтвердила Ираида Семеновна. - Давно Ветке говорила, чтобы ключи-дубликаты для меня сделала. Не хочет.
- Не хочет, чтобы мы по дому ходили, - подытожила сестра.
Ираида Семеновна снова постучала. За дверью послышались шаги. Дверь открылась. На пороге улыбался Александр:
- Привет! Я немного задремал.
- Привет, сыночек!
- Здравствуй-здравствуй, племянничек! Устал, небось?
- Не так, чтобы очень… Просто душно сегодня. В сон клонит.
Ираида Семеновна понимающе кивнула:
- А мы тут пришли Вете помочь…
Ираида Семеновна решительно подошла к плите. На минуту застыла. Затем взяла губку, чистящее средство и с усердием стала тереть варочную поверхность.
- Мама, Вета сама… - Александр не успел договорить.
Ираида Семеновна оживленно его перебила:
- Да что ты, сынок! Вете же помочь надо!
Евгения Семеновна с усталым выражением лица села на пол, прижимаясь спиной к стене.
- Тетя Женя, зачем на пол же? Садитесь на стул.
- Нет, мне здесь хорошо. Не жарко.
- Так я кондиционер включу!- Александр направился за пультом.
- Не надо, не надо. Электричество беречь следует.
Александр пожал плечами и, в который раз, удивился «странной» позиции родственницы в отношении экономии.
…Ираида Семеновна закончила тереть варочную поверхность и взяла в руки стоящий на столе цветок из войлока. Внимательно посмотрела на него и вдруг начала гнуть его стебель (стебель был сделан внутри из проволоки). Проделав необходимые манипуляции, она поставила его обратно на стол. Цветок теперь с зигзагообразным стеблем. И так происходило каждый раз…
Джип и седан
Ночной город «пожирал» своими огнями пространство. Казалось, что кружится голова от многообразия бликов, кричащих рекламных «мигалок». И в этой ночной феерии мчались две машины: черный джип и белый седан. Джип, пробираясь через урбанистические дебри, создавал образ надежного, верного сторожевого пса, который никогда не покинет хозяина. И будет с ним до конца. Седан поражал своей грациозной интеллигентностью и изящной маневренностью, от которой восторженно замирало дыхание. Парить по трассе в ночном городе – непревзойденное счастье!
Вета ехала на своей машине за мужем, полностью доверяя ему. Ехала, не задумываясь, просто следуя за джипом… Внезапно огни куда-то исчезли. Лишь два красных глаза-габарита виднелись впереди. Женщина испугалась, так как совершенно не поняла, куда едет ее муж. Однако, крепко взявшись за баранку, продолжила движение. У нее в голове мелькнула мысль: «Наверное, это какая-то новая дорога в их поселок». Постепенно количество фонарей на обочине стало увеличиваться, а сама дорога, на удивление и на ужас Веты, становилась все уже и круче. Вдруг женщина, к своему ужасу, поняла, что только одна машина может поместиться на дороге (разъехаться просто было бы невозможно) и сама дорога была настолько крутой, что ехать по ней можно, только постоянно давя на газ. Чувство страха и желание повернуть назад не являлись в данной ситуации панацеей. Сердце у Веты тревожно забилось.
Внезапно раздался телефонный звонок. Испуганная женщина включила громкую связь. Звонил Александр.
- Как ты: не испугалась?
Вета оживилась:
- Кажется, испугалась. Ты же знаешь, я боюсь высоты!
- Не волнуйся! Все будет хорошо. – Голос мужа звучал уверенно и успокаивающе.
- Да, постараюсь не волноваться, - ответила Вета, но где-то в глубине ее маленького «я» осталась странная тревога. Разговор был окончен. И Вета снова погрузилась в визуальное созерцание и бесконечные внутренние монологи.
…Вертикальность горы вызывала у Веты панический, парализующий страх. Она всегда боялась высоты. И только контроль над своими действиями позволял ей нажимать на газ и не свалиться вниз… Удивительно, но контроль каким-то странным образом стал частью ее жизни. И от этого жизнь мертвела, а апатия все больше и больше посещала сознание.
Как произошел постепенный переход к апатичной жизни? Наверное, постепенно. Примерно так, если бы Вету каждый день травили малыми дозами яда. Сначала появилась неуверенность в своих силах, а потом неуверенность в своих возможностях.
Цветок с зигзагообразным стеблем…
Цветок с зигзагообразным стеблем…
Вроде бы все внешне было довольно неплохо: быт, муж… Только в последнее время Вета заметила, что стала сомневаться в своей любви к Александру. И списывать этот факт на усталость или гормональные всплески было бы абсурдно. Копаясь в своих размышлениях, Вета поняла, что отдаление от мужа, в том числе и формирование сексуального нежелания, были вызваны словами и свекрови, и мужа. Вета о своих переживаниях не говорила никому. В этом был тупик и … трагедия. Вот так появилась хроническая фригидность и ненависть к мужчинам.
Аттракцион для самых умных и успешных!
… Вета продолжала давить на газ, ибо только так можно было двигаться и … не свалиться с крутизны. Женщине было так страшно, что, пожалуй, одна мысль занимала ее голову: «Дави! Дави!». Машина почти вертикально взлетала в никуда. И вдруг впереди – тупик! Вета вздрогнула. «Если я остановлюсь, то как смогу удержаться?» - первое, что мелькнуло у нее в голове.
Впереди маячил оранжевый шлагбаум. Как только машина Веты приблизилась к нему, он резко поднялся. Включилось мигающее всеми цветами освещение, и заиграла музыка, что-то из голливудского ретро. Из ниоткуда возникли огромные железные щипцы эвакуаторов, напоминающие оружие инопланетян. В глазах у Веты потемнело от страха. Но в этот момент раздался телефонный звонок. Звонил Александр. «Это я. Не бойся! Сейчас тебя с машиной доставят на парковку», - коротко сказал муж. И телефон опять замолчал. В этот миг Вета оторопела: щипцы ловко схватили «фольц» и приподняли над землей. Машина несколько секунд неподвижно висела в воздухе, и мигающие огни радовались эдакому чуду!.. Затем щипцы резко рванули в сторону. Вета от страха закрыла глаза. Когда она их открыла, то с удивлением обнаружила, что ее машина благополучно стоит на стоянке, где расположилось множество других, достаточно дорогих, автомобилей. Вокруг ходили улыбающиеся люди. Звучала все та же ретро-музыка, мигали зазывно огни.
Вета вышла из машины, вдохнула свежий воздух. Воздух, действительно оказался свежим. Однако ощущался какой-то непонятный запах: то ли гари, то ли тления… Взгляд Веты упал на огромный рекламный плакат. Большими буквами было написано: «Аттракцион для самых умных и успешных!». Опять позвонил Александр:
- Я хочу, чтобы ты поучаствовала со мной в аттракционе!
- В каком? – удивилась женщина.
В ответ, - молчание. На долю секунды Вете показался голос мужа каким-то ледяным, но она, по привычке, не стала «сгущать краски». А в телефоне опять послышались гудки!..
«Рабы»
Вета почувствовала, как начал подниматься ветер. И этот ветер принес новые непонятные ритмы… «Что это?» - мелькнуло у нее в голове. Ритмы странной музыкальной композиции поражали каким-то зловещим минором. Музыка становилась все громче и громче. Вета интуитивно направилось в строну нарастающих звуков. То, что увидела женщина, заставило ее замереть от неожиданности!..
Люди, огромное количество людей, ритмично двигались по кругу. И таких кругов, находящихся друг в друге, было четыре, шесть, восемь!.. Вета сбилась со счета. Мужчины и женщины продолжали, как зомби, двигаться по кругу с поразительно похожими движениями. И тут Вета поняла: музыка сопровождалась монотонным текстом, в котором давались четкие инструкции, как двигаться.
- Девушка, вы тоже опоздали на аттракцион? – услышала она за спиной. Вета обернулась и увидела красивую брюнетку.
- Да.
- Я, к сожалению, задержалась у бара и не успела вместе со своим молодым человеком!.. – улыбаясь, сказала незнакомка.
- А я потеряла мужа… Постойте, кажется, что это он в шестом круге! Да, он! Точно! – воскликнула Вета.
- Не волнуйтесь, все будет замечательно.
- Вы уверены?
- Конечно. Мне знакомые рассказывали, что видели рекламный ролик аттракциона. Его рассылали по «мылу». Очень занимательно!.. Кстати, меня зовут Фарида.
- А меня – Вета.
- Очень приятно.
- Взаимно.
Таких, как Вета и Фарида, опоздавших на замечательный аттракцион, набралось пять человек. Они удивленными глазами смотрели на шоу.
Прислушавшись к тексту, сопровождающему аттракцион, Вета поняла, что для коллективных «танцев» участникам предлагались определенные «темы», которые четко озвучивались. Людям оставалось лишь внимательно слушать и … соответствовать «теме». Со стороны казалось, что происходящее действо напоминало сборище обезумевших сектантов, которые с неподдельным самозабвением получали удовольствие… Только странный минорный контекст пронизывал все темы!..
У Веты все возрастало и возрастало чувство тревоги. Она пыталась уловить текст темы «Рабы», но концентрироваться на словах не могла, так как картинка беснующихся кругов отуманивала и пугала… Вете казалось, что она и на самом деле видит настоящих рабов, покорных, гремящих тяжелыми цепями… Ей стало страшно. В голове мелькнуло: «Когда же это закончится?».
Вдруг музыка резко прервалась. Двигающиеся круги остановились. Затем снова зазвучала. Была объявлена новая тема: «Пионеры». Люди, по мнению Веты, глупо изображали марширующих пионеров, весело поднимали руки, салютуя друг другу. Их лица сияли от счастья!..
Вдруг Вета заметила, что Александр, которого она не упускала из виду, куда-то исчез. Сначала она решила, что просто не видит мужа, но когда количество людей стало на глазах резко сокращаться, женщина испугалась… И все это происходило в процессе танца!
- Куда, куда исчезают люди?! – с отчаяньем закричала девушка в шикарном белом платье. «Очень похожа на невесту», - отметила про себя Вета.
- Я думаю, не стоит беспокоиться, - спокойно сказала Фарида. – Это всего лишь аттракцион: иллюзия, щекотящая нервы. Они скоро выкатятся.
- Как это «выкатятся»? – удивилась Вета и вдруг увидела, что не осталось ни одного участника!
Выжившие
Пять человек, которые оказались случайными зрителями, были поражены! Как все случилось? Только что они видели двигающуюся, зомбиподобную массу людей, и вдруг… никого не осталось! Наступила зловещая тишина…
Вета четко зафиксировала, что она почувствовала: апокалипсический страх, как при просмотре телесериала «Зловещие мертвецы»!..
Внезапно хрустнула ветка, и с диким криком-карканьем дернулась в небо ворона. Пятеро оставшихся замерли. Зазвучала все та же «голливудская» музыка, глубоко диссонирующая с тем, что произошло дальше…
Вета испытала шок, увидев Александра. Он появился так же внезапно, как и исчез!.. Медленно, с застывшими от страха глазами он направлялся к жене. Вета застонала и рванулась к нему.
- Боже, что произошло? – кричала она каким-то не своим голосом, обнимая и целуя израненное тело мужа.
- Не знаю… Нас было много… Все ранены…
Из разорванной губы Александра сочилась кровь.
- Больно? Тебе больно? – повторяла Вета.
- Что? – как-то отрешенно спросил Александр.
Она вдруг увидела, что муж смотрит в другую сторону. Вета перевела взгляд и … задохнулась от душевной боли!.. Навстречу им еле двигались еще трое окровавленных участников аттракциона…
- Быстрее, быстрее!.. В машину! – закричал Александр. – Нам нужно уезжать подальше от этого страшного места!
Вете показалось, что еще немного, - и у мужа начнется истерика. Осознание надвигающейся паники заставило ее прийти в себя.
- Саша, посиди здесь. Подожди меня. Я найду нашу машину! – сказала женщина, усадив мужа на скамейку.
А музыка все играла, и играла!.. Вета бежала в ту сторону, где,как ей казалось, могли находиться авто. А в голове – только музыка и кровь, музыка и кровь!..
- Вета! Вета! – раздалось за спиной.- Постой, это я, Фарида!
- Ты жива? С тобой все нормально? – спросила Вета, замедляя шаг.
- Да, со мной все хорошо, но остальные…
- Где могут быть машины? Ты не знаешь?
Глаза Фариды выдали озабоченность.
- Нет, даже не могу предположить…
- Нам нужно их найти. Здесь произошло страшное… Вообще я подозреваю…- Вета не успела договорить, как … они буквально наткнулись на карету скорой помощи, в которую два врача грузили… трупы!..
- Что, что происходит? – закричала Вета, подбежав к высокому черноволосому доктору.
- Кроме пяти счастливых, никто не выжил, - резко ответил молодой человек.
- Как могла произойти эта катастрофа? Как? – слова Веты словно застыли в воздухе.
- Я не знаю. Мы только в первый раз здесь. Я и Паша, - молодой человек указал на своего напарника.
- Да, - подтвердил тот, - я видел многое, но тут!..
Они продолжали грузить то, что осталось от людей…
- Вы не видели, где они припарковали машины?
- Машины? Кажется, что там, за тем зданием, они стояли, - сказал черноволосый врач. – Я что-то сомневаюсь, что на аттракционе произошел несчастный случай.
-Да, больше похоже на спланированное убийство, - присоединился Паша.
- Я тоже в полной растерянности, - сказала Вета.
- Меня зовут Максим, - представился черноволосый врач.
- Паша.
- Вета. В иной ситуации я бы сказала: «Очень приятно», - грустно заметила Вета.
Вдруг музыка прекратилась, и раздалась отрывистая …стрельба! Врачи и Вета замерли. Стрельба начала усиливаться. А вместе с ней стали раздаваться крики людей. Вета, Максим и Паша, осторожно перебегая, бросились в сторону раздающихся криков.
То, что они увидели, заставило их тут же спрятаться за стоящей машиной. Люди в униформе и касках расстреливали из автоматов выживших участников аттракциона.
- А где Фарида? – внезапно вспомнила Вета.
- Это девушка, которая была с тобой? – спросил Максим.
- Да. И я беспокоюсь.
- Странно… Может, она тоже где-нибудь спряталась? – предположил Максим.
Вета, наблюдая за стрельбой, поняла, что «очистка» проходит на парковке. Раненые хотели бежать, но им не дали!..
- Что будем делать? – спросил Паша.
- Здесь где-то должна быть моя машина. Если мы ее найдем, можно будет спастись, - сказала Вета.
- Какая у тебя машина? – спросил Максим.
- «Фольц», белый… Но я его здесь не вижу!
- Странно… Ты не поверишь, но твою машину продали! – сказал Максим.
- Как? – удивилась Вета.
- Да, - подтвердил Паша. – Мы некоторое время находились недалеко. И весьма любопытно было рассматривать стоящие на парковке машины, т.к. большинство из них поражали своей дороговизной!
- И среди них был только один фольцваген, белого цвета, - уточнил Максим.
- Это мой… Но вы сказали, что его продали?
- Мы тоже были удивлены, когда увидели странную «сделку». Какой-то мужчина снял табличку «Продается» и уехал. Это факт, - Максим печально улыбнулся.
- Что же теперь делать? Ничего не приходит в голову, - тихо сказала Вета. – Там, на скамейке, меня ждет раненый муж!..
Фарида
Стрельба раздавалась все ближе и ближе. И казалось, что жуткое чувство страха пронизывает тело, мышцы, каждый нерв… Хаос, окружавший со всех сторон, больше напоминал съемочную площадку, чем реальность. Но, к сожалению, происходящее являлось настоящей реальностью, поражавшей своей возможностью невозможного!..
Вдруг Паша показал на автомобили:
- Вам не кажется странным, что на всех машинах написано «продаю»?
- Действительно, но зачем? Это же чужие машины! – удивилась Вета.
- Возможно, так пытаются избавиться не только от свидетелей, но и от улик! – предположил Максим.
- Смотрите, смотрите! Там Фарида! – прошептал Паша.
Действительно, к небольшой группе людей в униформе подъехала красная «шкода», из которой твердым шагом вышла Фарида. Девушка уверенно подошла к ним и что-то сказала, указав в сторону, где находился муж Веты.
- Не может быть! – шепотом воскликнула Вета
- Судя по обстоятельствам, Фарида с ними заодно, - почти одновременно сказали Максим и Паша.
Обсудив ситуацию, Максим, Паша и Вета решили вернуться к карете скорой помощи и на ней попытаться вырваться…
… Карета скорой помощи на бешеной скорости неслась вниз, к спасению!.. Дорога, как показалось Вете, была не той, по которой она прибыла на аттракцион.
- Максим, я приехала по какой-то другой дороге? – робко спросила девушка.
- Да. Мне тоже кажется, что в суматохе и в темноте мы свернули на другую дорогу, - ответил Максим.
- Нас, кажется, догоняют! – Паша указал Максиму на зеркало, в котором отчетливо вырисовывались устрашающе подмигивающие огни фар преследователей.
Максим еще сильнее нажал на газ:
- Будем взлетать! – усмехнулся он.
Машина завизжала и с еще большим ревом двинулась вниз.
- Вперед! В преисподнюю! – прокомментировал с долей черного юмора Паша.
Карета скорой помощи неслась и неслась. Но также от них не отставали и преследователи. Еще немного, и … состоится расправа… Вдруг перед ними подсвеченная фарами показалась развилка дорог. Три дороги. В уме у всех одновременно был только один вопрос: «Куда?».
- Паша, нам не уйти! Куда заведут дороги неясно. Набирай по рации вертолет частной скорой помощи. У них недалеко аэропорт. Должны успеть! – скомандовал Максим.
- Набираю!
Паша тут же дозвонился до частной скорой помощи, сообщил свои координаты. Получив утвердительный ответ, он вздохнул и с облегчением сказал:
- Все! Вылетают!
- Отлично! Остается только продержаться, - не сбавляя газ, сказал Максим.
Вета с надеждой посмотрела на мужчин, таких дорогих и надежных в данной ситуации!
На какой-то момент преследование прекратилось. Фары растворились в пугающей темноте… Вдруг! Максим с визгом колес затормозил! И карета скорой помощи резко встала. Прямо перед ней оказался слепящий фарами джип с вооруженными людьми. «Неужели это конец?», - пронеслось в голове у Веты.
Из джипа выпрыгнули вооруженные с ног до головы бандиты (так мысленно их назвала Вета). Их автоматы были направлены точно в цель: на Максима, Пашу и Вету. Из-за их спин появилась… Фарида!..
- А она симпатичная! – шепотом попытался пошутить Паша.
- Выходите! Все кончено, - с усмешкой, но железным голосом скомандовала им Фарида.
- Она не ласкова, - прокомментировал Паша.
- Не стоит выходить. Это нас не спасет, - сказал Максим. Вдруг он резко нажал на газ и из его горла вылетело:
- Пригнитесь! Таран нас спасет!
То, что произошло в считанные секунды, напоминало кадры из голливудского боевика. Не успевшие опомниться наемники стреляли, куда придется, и с хрустом их тела отбросила врезавшая в них карета скорой помощи. Под колесами раздался жуткий женский вопль…
- Она была красивой!..- надтреснутым голосом констатировал Паша – Жаль…
Вертолет
…Карета скорой помощи несколько минут неслась в полном одиночестве. Все сидели молча. Каждый думал о своем… Но… Маленькое (или большое?) предательство Фариды так взволновала разум Веты, что она не выдержала:
- Почему все это происходит? Зачем?
Максим, отрываясь от дороги, тихо сказал:
- Что-то здесь не так. Нас вызвали, сообщив о несчастном случае. Но этот сценарий у них сорвался. И им пришлось импровизировать. Ради наживы? Но эти деньги не стоят стольких жертв и страшной постановки!..
- Да, очень странно … - поддержал его Паша.
Их разговор прервал доносящийся сверху гул.
- Вертолет! – воскликнула Вета.
Карета скорой помощи остановилась. Тут же ее осветило прожекторами опускающегося вертолета. Они были спасены!
Когда вертолет стал подниматься, лучи восходящего солнца своей живительной лаской обхватили его, и от этого Вете стало намного легче. На несколько минут она погрузилась в спокойный сон, в котором не было ужасов этой ночи…
… Поющий рокот вертолета ненадолго убаюкал Вету. Она очнулась и первое, что увидела там, внизу, было невероятно красивое сиреневое поле! Она прошептала сидящему рядом Максиму:
- Как красиво!
Максим улыбнулся ей:
-Да. Это лаванда. У меня такое чувство, что всего этого не было…
- Согласна. Хотелось бы думать, что аттракцион – лишь сон!..- Так не хочу возвращаться к реальности! – с досадой сказала Вета. – Такая тревога на сердце!.. Как мы поступим?
Максим задумался на долю секунды. Затем с отчаянной решительностью посмотрел на нее и ответил:
- Я считаю, надо сначала к тебе. Возможно, твой муж смог добраться… Потом – в полицию.
… Вертолет летел и летел. Так казалось Вете. Ощущение «подвешенности» тяготило девушку. Она пыталась «прокрутить» в голове события страшной ночи, но тело «ныло и бунтовало». Вета не могла собраться с мыслями: сменяющие друг друга картинки проносились перед глазами со скоростью кадров немого кино…
«Лаванда!.. Я так хочу упасть в лаванду и почувствовать спокойствие!..» – только об этом были ее мысли.
Сюрприз
Вертолет аккуратно приземлился на газоне у дома Веты. Хорошо, что участок был большим! Вета с облегчением взглянула на знакомые окна. Да, надо проверить: может быть, мужу действительно удалось спастись.
Лопасти «вертушки» еще продолжали вращаться по инерции, а Вета уже взбегала на крыльцо… Остальные остались ждать ее у вертолета.
Двери почему-то оказались открытыми. На лице девушки появилась надежда…
В холле никого не было. Вета побежала в столовую. На столе стояла открытая бутылка шампанского. Без бокалов. Вета удивилась и побежала в спальню. Там был Александр! Он сидел в кресле. И у него на коленях была девушка! Вета застыла не месте. Она от неожиданности не могла сказать ни слова. Пару минут супруги молча смотрели друг на друга.
Вдруг Александр резко оттолкнул девушку, встал. Его глаза сделались холодными и … чужими. Он резко выкрикнул:
- Ты еще жива?!
У Веты потемнело в глазах. Губы побледнели.
- Я не понимаю, что происходит, - только и смогла сказать она.
- Ты не понимаешь?! Ты никогда ничего не понимала! – его голос, как острое лезвие, резал ее слух. – Я тебя ненавижу! Ненавижу!
- Почему? … Я думала, что тебя убили…
- Меня?! Это я думал, что тебя убили! – перешел на крик Александр. – Я устал! Устал от наших отношений, от этого проживания, проживания двух соседей в одном доме, в одной спальне!..
Вета была обескуражена услышанным. Казалось, что у нее перехватило дыхание. Она ничего не могла сказать в ответ, а муж продолжал:
- Ты, как чемодан без ручки: надо выбросить, но жалко!.. – его голос дрогнул на секунду.
В этот момент Вета смотрела на него, как несчастный кролик смотрит на питона… В голове у нее крутился только один вопрос: «Когда я могла так упустить наши отношения?».
Вета даже не заметила, как незнакомая девушка исчезла…
Цветок с зигзагообразным стеблем…
Цветок с зигзагообразным стеблем…
Коматозное состояние Веты исчезло, когда в комнату ворвались люди в касках… Их оружие было направлено на нее…
- Я ничего не понимаю! – вскрикнула девушка.
- Ты всегда ничего не понимаешь, - парировал Александр.
В голове у Веты пронеслись картины долгих и ни к чему не приводящих разговоров с мужем. Он всегда пытался ей что-то объяснить. Но почему-то всегда, абсолютно всегда, переходил на личность: обвинения , как из рога изобилия, сыпались на Вету. Разговоры теряли свою конструктивную основу. И в ситуации абсурдности вдруг все эти разговоры собрались в единую матрицу…
- Я не хочу больше тебя видеть. Никогда, - каким-то чужим голосом сказал Александр.
То, что произошло потом… Эти секунды хаотичной вечности!.. Стрельба, кровь, крики… Вета впоследствии помнила, что появившийся вдруг Максим с силой оттолкнул ее. Она упала…
- Привет! – улыбнулся Максим, склонившись над Ветой.
- Привет… - выдавила из себя девушка.
- Все закончилось. Ты и мы - в безопасности. Все – в безопасности.
Только сейчас Вета заметила, что она ранена: кровь тонкой змейкой сползала по руке.
- Я ранена? - спросила она у Максима.
- Немного. Пуля лишь оцарапала тебя.
Дым опустился… Вета сильнее ощутила всю боль ситуации: на полу лежали преследующие их люди в касках; на них направляли свое оружие полицейские… Она глазами искала Александра. Он оказался среди лежащих на полу. Девушка вскочила и пыталась направиться к мужу, но Максим ее удержал.
- Саша! – закричала она.
На ее зов Александр приподнял голову:
- Все кончено. Нас больше нет, - в его глазах одновременно смешались горечь, боль, отчаяние…
-Саша, как же так? Я ничего не пойму!.. Я думала, что мы любим друг друга…Что мы счастливы… Мало ли что в жизни бывает!.. Почему?..
- Почему? Ты говоришь почему?! – его глаза зло засверкали ненавистью. – Просто я был одинок! Одинок рядом с тобой! Ты жила какой-то другой жизнью. Параллельной! Ты даже сейчас не понимаешь, что это я являюсь хозяином этого страшного аттракциона! И он был сделан для тебя! … И ты должна была умереть…
Последние слова не просто обожгли Вету своей чудовищностью, они оборвали ее жизнь, мечту, любовь – все, ради чего она существовала. Несмотря на это наступило некое дыхательное успокоение: казалось, что вокруг возник вакуум… Вета и не представляла, до какой степени муж был с ней одинок! Где-то внутри зашевелилось чувство вины…
Цветок с зигзагообразным стеблем…
Цветок с зигзагообразным стеблем…
Одиночество, в котором были виноваты оба…
Одиночество, которое убивает…
Итог
Прошло семь лет. Жизнь Веты после аттракциона разделилась на две части: до и после. И то, что было до, она старалась вспоминать как можно реже, чтобы «не прокручивать» все заново. Надо было жить, - и она жила.
Несколько лет назад, прослушав талантливого психолога, Вета впервые задумалась о том, что винить себя, только себя, не стоит. Любые отношения предполагают отношения двух и более лиц. Были ли всегда человечны их отношения с Сашей? Почему он не задавался вопросом о своей доброте и человечности, когда обвинял ее? Почему не защищал ее, жену, от явной и скрытой агрессии своих близких? Или создавал вид, что не замечает?
Вета всеми силами, как ей казалось, пыталась скрепить семью: общие дни рождения, праздники… Оказывается, никому, кроме нее самой, это было не нужно!.. А она пыталась, пыталась…
Любовь – ни секс, ни химия, а огромное самопожертвование во имя отношений, во имя любимого. Человеческое самопожертвование, запрет для самого себя причинить любимому боль.
Вета любовалась голубизной моря, неба… Человек счастлив, когда он спокоен, когда он уверен, что его любимый не способен на предательство… Любовь – это признание своих ошибок и просьбы о прощении… Это то, что идет от сердца… Мир прекрасен и … неидеален. Красота несовершенства становится красотой, если веришь в нее. Да, Вета, как и любой человек, была несовершенна. Она сама осознавала свое несовершенство. Но не видеть ее доброты, честности, благодарности, - значит, предать ее сущность, убить веру в себя… Ради любимого Вета меняла себя. Насколько могла. Ее душа напоминало огромное плодородное поле, вспаханное тяжелым железным плугом!
Солнце беспощадно слепило. Еле заметный ветерок иногда подкрадывался к жаркому телу женщины и … спасал ее от палящих лучей. На ее глазах застыли невыплаканные слезы. У них с Сашей было будущее, большое будущее!.. Не хватило доброты и времени… Поэтому в его жизни уже давно не было места для нее!..
Вета подняла глаза к солнцу. Вот оно, светило светил. Яркость не позволяет рассмотреть солнце. И никто с Земли не видит, как оно выглядит по-настоящему. Ощущается только тепло… Александр так и не рассмотрел свою жену. Может, и мало тепла получал… Вете казалось, что мысли кипят у нее в голове то ли от солнца, то ли от вновь нахлынувших переживаний. Она почувствовала еле заметную прохладу, которую принесло лазурное море.
Вета заметила солнечные блики в морской воде. Вот где совершенство: и в штиле, и в буре! И она стремилась к штилю!.. Золотой песок успокаивает. Она так давно мечтала о спокойствии. Глоток свежего морского воздуха. Еще глоток… Сегодняшний день наполнен абсолютным спокойствием. Значит, абсолютным счастьем…
Изменить историю отношений невозможно. Возможно лишь радоваться сегодняшнему дню. Вот оно - счастье: за холмиком раздался веселый лай собаки, а ему вторил детский смех. Затем показался силуэт девочки лет пяти. Ее быстрым шагом вел черноволосый мужчина. Рядом, виляя хвостом, подпрыгивала собака. Вета призывно замахала им рукой:
- Бегите ко мне! Здесь такое невероятное море!
0

#36 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 01 февраля 2018 - 12:36

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


35

ОТОЖДЕСТВИ СЕБЯ С ДРУГИМ


1

Татьяна хватала обжигающие формы рукавицами и «выбивала» хлеб на транспортёр. Она не останавливала монотонно плывущие под по-визгивающий скрип цепей люльки, хотя на каждой люльке стояло по шесть форм, а рук – всего две. В каждой чугунной форме – три буханки. Взмахнула двумя руками, ударила чугунки о барьер, упали на транспортёр сразу шесть буханок. Ещё два раза взмахнула – «выбила» ещё двенадцать. А уже наплывает следующая люлька. И так всю смену: стоит и колотит. Росточком Татьянка маленькая, про упитанность и говорить нечего. Но пошла в «пекарки» охотно: заплатят тут побольше, чем на конвейере. По-смотреть на неё со стороны – сердце кровью обольётся. Так ведь никто и не будет смотреть, все при своих делах.
Галка тесто месит, снуёт от мешков к весам, тащит на промасленном пу-зе муку, засыпает в дежу. Полила водой из шланга (ей ведра не надо: не глаз – ватерпас!), накрошила маргарина, наложила-накидала всякой всячины, заглядывая поминутно в рецепт-шпаргалку. Память у Галки девичья: шесть лет работает тестомесом, изо дня в день месит одно и то же, а пропорции запомнить не может. Зато отмеряет без весов! Подогнала дежу, накрыла крышкой, включила миксер. Тут у неё и появляется минутка свободная, она её не упустит.
Стрельнула по цеху прищуренным лукавым, окаймленным мучнистыми ресницами, глазом – никого не приглядела, кроме уборщиц. Ну что ж, сойдут и эти! Подошла к кумушкам, враз как по команде опершимся на свои «рабочие инструменты»: им – что не делать, лишь бы ничего не делать! Цех можно пройти с тряпкой три раза за смену, а можно – каждый час – на собственное усмотрение.
– Ну, опять языком зацепилась за швабры! Следи за тестом! – кричит Галке зловредная экспедиторша Валя, которую все без исключения в цехе тихо ненавидят. Чего вылезла? Тесто – не твоё дело. На это технолог есть.
Технолог в бригаде неплохая. С уважением все называют её по имени и по отчеству. На сдобу всегда сама с девчонками становится, и тут пощады не жди: гонит, как лошадей! Замечания делает только по делу, надо похвалить – похвалит, особенно на выходе продукции. И эти похвалы все идут через Татьяну. Вообще пекарь и технолог должны быть достаточно чутким творческим союзом. Если этого нет, кого-то надо менять. На слова технолог Людмила Николаевна бережливая, а всё-таки добрых слов у неё много.
У злыдни-экспедиторши Вальки – наоборот: всё – пинком наизнанку, а самое противное – не в своё дело суется. Своё дело всякому самому поболе её понятно, но ей – до всего надо! Хлеб, падающий с транспортёра на круг, как только не обзовёт. Румяная корка – «горелый», нежно-светлая – «хлеб у вас сегодня бледно-мерзкий, отвратительный»; не дай Бог, примнётся корка – обкричится: «Татьяна, «слабый» хлеб!», а уж если плотные, твёрдые корочки – «засушили!» – будет орать. И кладут-то хлеб не так, и записывают не эдак, и грузят так-разэдак. Ведьма!
Проходит Валя-экспедиторша по цеху, даже если молча проходит (а это с нею случается редко), вслед ей бабёнки потихонечку плюют, да отпускают ядовитые словечки. Особенно негодует тётя Лида: как же не грех ей, рыжей Вальке, хлеб по-всякому обзывать! Как язык не отсохнет у неё? Куда Господь глядит, и не накажет?
Работает тётя Лида в цехе дольше всех, наверное, уже больше, чем лет Алёше-практиканту. Тётя Лида – единственная в этой бригаде по-настоящему полная женщина, похожая на хлебопёка. Остальные – тощие, но жилистые. Располнеть никому не удаётся, хоть и «гоняют» девчонки чаи с булками в перерывах. Но как встанут каждая на свою операцию – так семь потов сойдет с каждой, ничего в жир и не откладывается. Тётя Лида работает будто с ленцой, а успевает больше всех. Все движения у неё – обкатано-округлые, выработанные годами; нет ни лишней суеты, ни лишних даже миллиметров или секунд в обычных для всех движениях на операциях. Ловит шарик из округлителя оголенной полной левой рукой, перебрасывает в правую, и пока правая кидает тесто в форму, левая уже ловит другой шарик. Стоит тётя Лида без напряжения, будто поигрывает, жонглирует тестяными шариками, переключит люльки, смажет формы, взвесит тесто из делителя…
А поставь на округлитель практиканта Лёшку, он встанет, как на боевую позицию: ноги расставит, руки раскорячит от напряжения, и от суетных его движений – то к округлителю, откуда как теннисные шары летит на Лёшку тесто, то к формочкам, куда это тесто надо кидать (да кидать ровненько, а не как Лёшка – завитком кверху: так и высунется потом из корочки «кукиш») – закружится голова не только у самого Лёшки, но и у Ани, стоящей рядом.
Так уж случилось, что сердобольная Аня стала добровольной Лёшкиной наставницей. Может потому, что сама пришла в цех всего год назад, и ещё не забыла, как не клеилось и не ладилось. Аня подсказывала неназойливо, подхватывала со стола все пропущенные Лёшкой «голы» теста, закидывала вновь в делитель. Незаметно подбирала шарики теста и с пола, оглянувшись (не видит ли технолог) бросала их в помойное ведро. И умудрялась даже позаботиться: не побоится ли Лёшка идти домой со смены ночью. Или может договориться с мужиками, чтобы подбросили на «Хлебовозке» до общежития?
Но рядом Аня недолго. У неё – своя операция: стоит она «на чёрном хлебе». Там, как и везде, механизировано, но и ручного труда предостаточно. Промаслить формочек целый ряд, пока делитель формует ряд предыдуший, надо со скоростью звука. Лёшка давно усёк, что выматывает не сама монотонная и односложная работа, а то, что всё надо делать на скоростях: интенсификация труда. Вот промаслить формы – чего тут трудного? Но надо быстро: иначе цепи перекрутят следующий ряд, и делитель начнёт формовать в непромасленные формы. Целый ряд браку! Остановить? Нельзя: процесс-то непрерывный: пока ты тут остановил линию, те, первые, уже наформованные люльки остановятся, застрянут уже в печи, и хлеб сгорит. Опять брак! А Аня успевает и смазывать, и проверять «перекачку» теста в делитель, и проверять вес не только на своей, «чёрной» линии, но и на Лёшкиной, «белой».
Аня стучит кистью по формам, будто играет. Но Алёшка, хоть и стоит далеко, и ничего не видит кроме летящих на него из округлителя шариков, знает, как напряжена у Ани рука, к концу формовки даже слегка распластавшаяся, отекающая в кисти до синевы, как напряжена спина, перечёркнутая верхней узкой и нижней широкой полоской белья, под обтянутым белым халатом, и выставленное округлое колено подрагивает в такт постукиванию кисти. Аня работает голыми руками, а Алеша в первый же раз в ватной рукавице набил кровавые мозоли. А всего-то казалось бы – смазать маслом формочки!
Формочек этих разных-всяких – полным-полно по цеху: и для черного хлеба, и для белого, и для сдобы. От формочек этих чугунных, которые девчата таскают по четыре пустыми и по две – с тестом (а каждая формочка – на три буханки) у Лёшки и после работы не действуют руки – то сумка выпадет, то ложка.
Лёшке почему-то жалко всех девчат в бригаде, хотя они для него никакие не девчата: у всех есть семьи. Но самым беспомощным и беззащитным в бригаде считается, конечно, Лёшка. Вот и сейчас, едва поворачивая затёкшую от бессмысленных ненужных движений шею, он почему-то ощущает отяжелевшую, будто свинцом налитую руку у Ани (сменить бы её, что ли?) и всем своим существом чувствует ломоту во всем теле маленькой Татьяны-пекарки, хотя никогда и не стоял на её месте. На её месте вообще мало кто устоит, и если Татьяна заболеет, то скорее вызовут из другой бригады здоровенного пекаря Женьку, чем кто-то заменит её из своих же. А Женька – хоть и двужильный, не может тоже ломить две смены подряд, поэтому Татьяна при любых хворях всё равно ползет на работу.
Алёшка настолько занемел Татьяниной усталостью (надо же, чувствительный какой!), что перепутал кнопки, и запустил расстойку. Люльки сразу же поплыли вверх, и на другом конце расстойки закричала пронзительно Татьяна:
– Лёшка!
Лёшка онемел. Круговая вертикальная расстойка-шкаф у них с Татьяной – одна на двоих: с одной стороны Лёшка формует белый хлеб, с другой – Татьяна переставляет его в печь, и на пустые люльки ставит горячие, из печи, формы, только что из-под вышибленного хлеба – для Лёшки, под новую формовку. «А вдруг Татьяна с головой залезла в шкаф расстойки, и её придавило люлькой?» – в ужасе думает Лёшка, хотя и знает, что Татьяна – опытный пекарь, и никогда такой глупости не допустит. Он просто не может привыкнуть к её высокому, пронзительному голосу, переходящему в ультразвук, и думает о самом худшем, услышав этот крик. Вот и сейчас она обязательно остановит всё и прилетит к нему. Так и есть, летит (Лёшка вжал голову в плечи):
– Лёшка! Расстойку включаю я!
На оправдательное бормотание, что «кнопки перепутал», повторяет:
– Расстойку включаю я! Забыл, что ли?
Опять вертятся люльки, и летят в формочки шары. Привыкнуть можно ко всему, и Лёшка привыкает. Он уже не пропускает «голы».
– Смена! – подходит тётя Лида, и Лёшка переходит на упаковку, Аня – на белый хлеб, а Лида – на черный. Так они меняются каждый час, и, пожалуй, ни одно из мест не легче другого, но хотя бы уже напрягаются другие группы мышц, и в первое время на новом месте создается иллюзия отдыха. Не зря же великий человек умственного труда – Ленин – справед-ливо заметил, что смена труда – есть лучший отдых.
Бессменно у печи работает только Татьяна, да Галка – у своего теста.
Галка, управившись с очередной партией, ставит чайник, бежит помочь на упаковку, и даже за Татьяну может поработать, правда недолго. Чаще меняют Татьяну (чаю попить) всё-таки мужики, слесари, и она, полностью не разгибаясь, так и передвигается крючком в цех к раковине, ополаскивая раскрасневшееся лицо. Но уже через минуту зазвенит тут и там её заливистый голосок. А попив чаю, кинется на упаковку, или таскать формочки, будто и не устала, будто в бригаде этих мелких дел сделать некому; и всё у неё – к месту, и всё – к слову.
Впервые Алёшка услышал Татьянин ультразвуковой голос через капитальные двойные стены и коридор между мужской и женской раздевалкой. Невзирая на обычный машинный цеховой шум, отчётливо слышалось каждое слово. Алёшку поразил высокий детский обиженный голос, именно голос, хотя и поднятый до высоты невыносимого визга:
– Вы никогда, никогда за собой не убираете! Упало у тебя тесто в расстойку – убери. Почему я за вами за всеми должна убирать? Неужели трудно формы на люльки ровно поставить? Всё торопитесь, кидаете, а если форма упадет в печи, ведь тогда весь цех придется останавливать, чем вы думаете? Безалаберные, руки у вас не оттуда растут! Всё – нашей смене, всю грязь за вами выметаем, совесть потеряли!
Столько обиды выплёскивал этот звонкий голосок, что Лёшка, невзирая на сплошь и рядом чередующиеся скверные слова, уже любил его, и, нисколько не разочаровывая ожидание, в цех вошла совсем ещё девчонка, маленькая, со стриженными жёсткими волосами, гибкая, в белоснежном халате. Татьяну окружила вся бригада, успокаивая её, но она продолжала источать далеко нелицеприятные отзывы другой, сменной им бригаде «бездельников», а, оказавшись в кругу только своих, вдруг разразилась слезами. Лёшка готов был зареветь вместе с ней, и слава Богу, что до него просто не было никому дела.
Татьяна заняла место у печи, и та воинственность, с которой она работала, слегка охладила жалостливое Лёшкино сердце: такая за себя постоит. А за чаепитием он увидел обручальное кольцо на левой руке, и узнал, что у Татьяны двое сыновей-школьников. Вот тебе и девчонка!

2

Ночная смена подходила к концу, и все женщины из бригады потихоньку покидали цех. Они расходились пораньше, потому что ночью контролировать некому, а Людмила Николаевна прикрывала. Одни жили близко, других подвозили на «Хлебовозках» шофёры.
В цеху оставалась лишь Татьяна: выработанный хлеб надо было допечь, а это – немалое время, и никто не мог тут её заменить. Сегодня помощником ей на упаковке оставили Лёшку.
– Ты без меня не уходи, – крикнула она, перекрывая шум цеха. – Я одна боюсь.
Лёшка улыбнулся. Не похоже, чтобы такая бедовая чего-то испугалась.
. . .
Они жили не рядом. Водитель тормознул почти у Таниного дома. Главное – пекарку довести, студент до своего общежития добежит как-нибудь.
– Ну, вот! Даже во двор не заехал, – огорчилась Таня. – У нас там вечно какие-то отморозки околачиваются.
– Я провожу тебя, – сказал решительно Лёша.
Они вошли во двор. Возле самого Татьяниного подъезда гудела огромная толпа человек в двадцать. Подогретые спиртным, парни явно искали приключений. Цепляя друг друга грязными словами, они уже между собой устраивали потасовку.
– Кого-нибудь знаешь? – спросил Лёша.
– Нет, это всё не с нашего двора. Это они, видно, нашим пацанам сегодня накостыляли. Слышно довольство победителей. Лёш, я не пойду ту-да.
– Но я же с тобой.
Татьяна снисходительно улыбнулась, но сказала построже:
– Нам что, на кулак напрашиваться, или на их милосердие уповать?
– Не хочу хвалиться, но я – каратист.
– Ага, у Асадова стих такой есть. Как парень хвалился девушке, какой он сильный и храбрый, а повстречали хулиганов, и он в штаны наклал.
– Не накладу, не бойся, – сказал он ей раздражённо. Больше всего его сейчас раздражала эта её неуверенность в нём, а ему нужна была её поддержка, только моральная поддержка. Чтобы они были как одно. Он сказал ей:
– Знаешь, ты сейчас дерзишь не к месту. Мы должны быть как одна команда, а тебе лишь бы уколоть меня. Я могу провести тебя через эту толпу только при условии, что ты в меня поверишь, и что ты будешь за меня горой.
– Их – двадцать, а ты – один. Мне что, с тобою вместе драться с ними? Я ведь, учти, не каратистка.
– Я же не говорю, что тебе надо драться. Я справлюсь сам, ты только не мешай, если помогать не хочешь.
– Как ты справишься?
И Лешка, стиснув её плечи, и буквально гипнотизируя взглядом, сказал:
– В восточных единоборствах побеждают не столько силой, сколько духом. Конечно, и силой. Но это – во-вторых. Сначала пытаются, как сейчас принято говорить, договориться.
– Ага, договоришься с ними. Это же отморозки, ты их не знаешь.
– Все мы люди. И они – тоже. Надо отождествить себя с ними. Надо предугадать их мысли, и предупредить их поступки. Надо почувствовать их уязвимые места и постараться их убедить. И победить силой духа, созидательной силой. А кулак – сила разрушительная.
Татьяна открыла рот, чтобы по привычке не согласиться, но вдруг как-то бессильно обмякла в его руках, покорно взяла его под руку и сказала:
– Пошли. Не торчать же тут.
Лёшка порадовался в душе первой одержанной победе: с таким союзником, как Татьяна, он был уже сильнее в два раза.
– Ты только слушай меня, и молчи, – сказал он ей строго.
Толпа их заметила, и даже разумная капитуляция уже не представлялась возможной. Алексей повёл Татьяну прямо к подъезду. В толпе послышались похабные шутки и мат.
– Ишь, храбрый какой…
– Прет, как танк…
– Давай сюда свою кралю в очередь…
– Эй, пацан, слышь, поговорить хочешь?
Алексей, доведя Татьяну почти до двери, шепнул:
– А теперь стой и не двигайся.
– Ага, ждать, пока накостыляют, – всё-таки возразила Татьяна.
– Стой, не двигайся, и молчи, – властно приказал Алексей. И, сделав шаг навстречу толпе, произнес с открытою улыбкой:
– Ну, что же, давай поговорим!
– Глаз ему на пятку натянуть, – заржали в толпе. Но кто-то остановил:
– Поговорим, раз храбрый такой. Закурить найдется?
– Не курю, – отвечал Алексей спокойно и дружелюбно, и это сбивало с толку и Татьяну, и хулиганов.
Он их не боялся! И это не было притворством, это чувствовалось в каж-дом его жесте и слове.
– Может, грабануть его? – предложил кто-то.
– А у меня нет ничего с собою, – улыбнулся Алеша ещё спокойнее и шире, поочерёдно глядя в глаза то одному, то другому.
Толпа постепенно затихала.
– Мы с работы идём, – говорил он с расстановкой. – Работаем тут на хлебозаводе. С ночной смены идем, и ничего у нас с собою нет.
Татьяна почувствовала на себе (уже во второй раз за несколько минут, проведённых во дворе рядом с Лёшкой) силу и убедительность каких-то самых обычных его слов, произнесённых всё-таки необычно, с расстановкой, с внушением. Гипноз какой-то!
– Может, замочить его? – поступило ещё предложение.
– Да ну его к чертям собачьим, – крикнул кто-то. – Придурок какой-то чокнутый, мараться об него.
И толпа отхлынула, потеряв всякий интерес к Лёшке.
– Я не верю, – побелевшими губами прошептала Татьяна.
– Но ты же видела всё сама, – тем же спокойным тоном, с расстановкой, произнес он. – Видела и не убедилась? Фома неверующий. Иди домой, со мной ничего не случится.
Она открыла подъезд и оглянулась. При свете лампочки вдруг увидела капли пота на лбу Алёшки. Нелегко и ему досталась победа духом! Она схватила его за руку:
– Не отпущу! Пойдем к нам.
Он безропотно пошел за ней. Ушёл в себя. Погрузился в свою нирвану. Восстанавливает силы после душевного напряжения. Странная покладистость и молчаливость. Может, отождествляет себя с нею? Ну, не на ту нарвался!
– Есть хочешь?
– Нет.
– Ложись на диване, – толкнула его в комнату к сыновьям, и включила ночник.

. . .

После смены Татьяна всегда отдыхала. После ночных смен спала как убитая. Иногда была не в состоянии даже выпроводить сыновей в школу. Они уже давно обходились сами. И сегодня она проснулась поздно. Она знала, что поздно. Лежала опустошённая и не могла пошевельнуться. А надо стирать, готовить на весь день, и опять идти в ночную смену. Вдруг Татьяна почувствовала какой-то аппетитный запах на кухне. Собственно, она от этого и проснулась. Хотелось есть. Но кто там? Мальчишки, что ли, прогуливают школу? И только она хотела позвать сыновей, как дверь открылась, и вошел Лёшка.
– Ты? – удивилась она, с трудом припоминая вчерашнее.
– Сама меня привела, и не помнишь спросонья? – ещё больше удивился Лешка, пододвигая к кровати стол и расставляя на нём аппетитно зажаренную в духовке и даже красиво разложенную на огромном блюде куриную тушку в кружочках картошки и колечках лука, тарелки, вилки и ножи, и даже салфетки.
– Ой, я раздетая, – хватилась, наконец, Татьяна.
– Ну надо же, – откровенно рассмеялся Лешка. – Будем считать, что полуодетая. В цеху-то вы нас не стесняетесь, за мужиков не считаете.
– Как красиво и вкусно, – привстала на постели она, натягивая спасительное одеяло.
– Приятного аппетита.
– Ты наверно у себя в колледже – первый ученик?
– Второй. Все остальные – ученицы. Это моё коронное блюдо.
– Спасибо!
– Потом скажешь, ешь давай! – Лешка без всяких церемоний пододвинул себе стул, разрезал тушку, разложил порционно на тарелки, и взялся за вилку. – Ешь, кому говорю. Не выпендривайся!
Приглашать Татьяну ещё раз было уже не надо: несмотря на хрупкую комплекцию, на аппетит она не жаловалась.
– Мальчишек-то видел? – спросила, когда поели.
– Видел, я же не как сурок сплю.
– Ага, будешь сурком, как постоял бы у печи хоть одну смену, –взвизгнула Татьяна.
– Успокойся, я же всё-таки тебе помог. Ребят завтраком накормил, в школу отправил; тебя тоже накормил. Вот только мужа у тебя я не нашёл.
– Выйди, я оденусь, – сказала она, обидчиво поджав губы. И крикнула вдогонку своим высоким голосом. – Только без меня не уходи!
Накинула халат, заскочила в ванну, ополоснулась (даже на это не оставалось сил после смены!), и будто помолодевшая и поздоровевшая, выскочила в коридор. Лёшка уже стоял на пороге.
– Подожди!
– Что ещё? – Он смотрел на неё покровительственно и снисходительно, как будто старший, каким-то отяжелевшим вопросительным взглядом, и она, как девочка, смутилась, запнулась на полдороге, и остановилась. Они молча глядели друг на друга, и не видя друг друга, видя только глаза, старались угадать, что же стоит между ними, и что так притягивает. Алексей первым шагнул навстречу, и он угадал её минутную слабость, её желание; и безвольно кинувшуюся к нему, вмиг ослабевшую, он подхватил её на руки.

. . .

Что это такое за наваждение? – припоминала она в смятении. Разве она так явно обнаружила своё к нему минутное влечение, или он такой уж мастер «отождествлять себя с другими»? И какой он мастер, если благодарный и неумелый, прильнув к её плечу, шепнул ей на прощание:
– Ты у меня – первая.
С нежностью, которой и не подозревала в себе, она как школьница робко огладила его руки, и, соединяясь ладонями, тихонько стиснула переплетенные пальцы.

3

Алёша воспринял случившееся как подарок судьбы. Он не настаивал на продолжении отношений, не искал её внимания на работе, боясь тем самым поставить Татьяну в неловкое положение, но сам глубоко переживал радостное чувство своего мужского становления. Татьяна, однажды позволив себе слабость, ничем иным, как слабостью, это не считала, и для себя поставила точку. Нечего создавать себе проблемы, а парню портить жизнь.
Практика у Алексея скоро закончилась. Он ушёл с хлебозавода, и прошло несколько месяцев, и ничто не напоминало уже Татьяне о её гре-хопадении.
Но однажды промозглой осенью, когда в два часа дня уже темнеет, в од-ну из утренних смен, Алеша подкараулил её у проходной, и они отстали от бригады, и он попросил позволения проводить её. Очень долго шли молча, так, что в напряжённой тишине от прорезавшегося Татьяниного высокого голоса Лёшка вздрогнул:
– Средь белого дня на нас что-то никто не нападает.
Он принял начало разговора, и сказал сразу главное:
– Меня в Армию призывают. Проводи меня.
– То есть?
– У меня нет девушки. Проведи со мной вечер. Как тогда…
Татьяна резко остановилась:
– Зачем?
– Вдруг в Чечню попаду, – сказал ещё тише Лёшка. – Простимся…
– Господи… – вырвалось у Татьяны, но она в смятении замолчала.
– Я номер в гостинице сниму и тебе скажу, – как всегда, ещё не получив согласия, взял инициативу Алексей.
Это, или что-то другое активизировало Татьяну, и она ответила:
– Не надо номер. Придешь ко мне на ночь. Я детей к бабушке отправлю. Понял?
Лёшка пришел рано, и Татьяна, смущаясь, сказала, что отдыхала после работы, и ужин ещё не готовила.
– И не надо, я приготовлю сам.
Он ушёл на кухню, и очень скоро из каких-то принесенных продуктов наготовил стряпни на целую бригаду.
Татьяна же в это время занялась исключительно собой. Она решила превратить себя в двадцатилетнюю девушку, и, перевоплощаясь, сама уже поверила в такую возможность. Подняла волосы феном в подобие причёски, надела прозрачный японский халат, убрала постель каким-то сногсшибательным гарнитуром, расставила по спальне ароматных свечей, подошла к зеркалу, и поняла, что у неё будет праздник. Праздник, который она уже даже и не ждала.

4

Весной в цех пришёл военный, и в кабинет к технологу вызвали всю бригаду. Когда бойкие на язык женщины, создавая ненужную суматоху, уселись вокруг стола, военный достаточно жёстко сказал, что намерен говорить серьёзно. Женщины примолкли, и только смешливая тестомес Галка по инерции хмыкнула.
– У вас год назад на практике был студент Алексей Окунев. Он попал в Чечню. Пришло сообщение, что тяжело ранен. Требуется опознание.
– Господи! – вырвалось у тёти Лиды, – опознают мёртвых, а тут – жи-вой.
– Ранение тяжелое. И у него никого, кроме матери, нет. Мать больна, лежит в онкологии. И ей пока говорить мы ничего не будем.
Военком замолчал, и женщины как онемели. Собственно, что они знали про какого-то там Лёшку? Один, мать больна, в Чечню попал... Они и не помнили его уже… Мало ли бывает у них практикантов?
– А техникум? А последнее место работы? – неуверенно спросила технолог Людмила Николаевна.
– Мы были там. Но ехать никто не смог. Мы же заставить не можем.
– Может, не он, – прошептала притихшая Галка. – Проездишь зазря, а это столько денег…
– Может и не он, – расслышав её шёпот, отозвался военный. – Но парня спасать надо.

… и девчата вдруг, не договариваясь, начали поворачиваться к Татьяне. Татьяна вспоминала это потом отчётливо: ей не показалось… Почему? Ведь никто ничего про них не знал.
– Татьяна, поезжай, – тихо сказала Аня. Сказала ей, самой незаменимой в бригаде.
– Нету незаменимых, – будто угадав её мысли, отрезала тётя Лида.
– Да, поезжай, – затараторили женщины с каким-то облегчением, – мы тебе денег на дорогу соберём.

5

– Вы здесь добровольцем? – спросила Татьяна у врача, пока они шли по коридору.
– Я живу здесь. Когда война придвигается вплотную, у врача никто не спрашивает, готов ли он к войне. Впрочем, не только у врача.
– Всего насмотрелись?
– И колотых, и резаных, и рваных, и огнестрельных…
– Сейчас и в мирной жизни тоже много таких.
– Но здесь – другое. Там – новорусские с жиру бесятся, ну и пусть. А здесь – наши дети. Кто он для вас? – спросил, подходя к двери кабинета.
– Брат.
– Добро. Сестра тут лучше, чем мать или жена. Но всё-таки будь готова, – перешёл врач на «ты». – Парень изуродован, контужен, три черепно-мозговые травмы, лицо обожжено, нет пока лица, под бинтами. Без памяти был долго. Но жить будет. Выхаживать его тоже долго придется. Но это пока тебе ни к чему. Тебе надо опознать. Он в памяти, но говорить не хочет. И говорить не хочет, и, может быть, не хочет жить. Мы его воскресили, а к жизни вернуть – тут другое нужно. Но и это сделаем, сейчас важно – опознать. Помоги, постарайся, сестрёнка. Как это лучше сделать?
– Давайте я поухаживаю за ним, как санитарка, – предложила Татьяна.
– Давай, умница, давай, голубушка!
Татьяна опасливо боком вошла в палату. Протёрла тумбочки, вымыла полы. Подошла к одному больному, к другому, спрашивая, что нужно. Подошла и к тому, которого надо опознать. Заговорила. Он, напряженно прислушиваясь к её голосу, тихо спросил:
– Ты кто? Новенькая?
Таня присела на кровать, дотянулась ладонями до сплошь забинтованной головы, лишь с прорезью в области носа и рта, но не дотронулась, почувствовав необъяснимое притяжение. Вздрогнув, убрала руки, но знакомое чувство не прошло, и она особым, знакомым только им, движением, огладила руки, и соединяясь ладонями, переплела и тихонько сжала его пальцы.
– Я – Таня Белоярцева, – сказала она тихо. И уже знала, чувствовала по тому, как дрогнули его руки, что это – Лёшка, её Лёшка, даже если она не увидит его лица, даже если он сейчас закричит, что никакой он не Лёшка и она ошиблась.
– Я тебе нужен такой? – спросил он сдавленно.

. . .

Татьяна вынуждена была остаться. Бросить Лёшку тогда – это значит, может быть, выжившего уже, оттолкнуть его от жизни. Душа её, разрываемая противоречиями довольно двойственного порядка, тем не менее, сию минуту и надолго должна была принадлежать Лёшке. Психоневролог, поговоривший, наконец, с Алексеем, вышел к Татьяне и сказал:
– Вы должны остаться.
– На сколько?
– На сколько понадобится.
С переговорного пункта Татьяна позвонила Анне.
– Ты с ума сошла, – сказала подруга. – А детьми твоими кто будет заниматься?
– Мои дети – уже не дети. Вы присмотрите! Вы же меня сюда командировали, вот и думали бы, что из этого может выйти. Или вы думаете, что мне тут с ним легче, чем вам там с моими детьми? Да я вообще тут в такое положение попала, если бы ты только знала… – и зарыдала в трубку.
– Оставайся, оставайся, если надо, – закричала перепуганная Аня. – Я сама присмотрю за твоими детьми. Оставайся, если так надо.
– Ему так надо сейчас, – сказала Татьяна с расстановкой и внушительно, убеждая то ли Аню, то ли себя, и мгновенно успокаиваясь при этом.

. . .

Господи! Это потом уже, много позже, Татьяна могла обдумывать и передумывать произошедшее. Почему именно она должна была ехать на опознание? Да бригада так решила, её и не спросили! А он что подумал, если приехала именно она? Приехала, потому что любит, – что он ещё мог подумать? Ему нужно в двадцать лет чтобы кто-то любил. Ему с такими ранениями нужно знать, стоит ли бороться за жизнь и есть ли смысл жить. А ей что надо? Кто он ей есть? У неё – сыновья не намного моложе его, и вообще всё – какая-то нелепость, случайность. Случайно с ночной смены поехали вместе, случайно нарвались на хулиганов, случайно ночевали у неё… А что не случайно?
Но ведь хорошо было?
Хорошо.
Но он за это «хорошо» готов бороться и жизнью поплатиться, а ей это «хорошо» могло бы быть, а могло бы и не быть. А лучше бы и не было, потому что она до смерти жить устала, и старая, как сто лет.
– Я тебе нужен такой? – спросил он.
И она ответила:
– Ты нам всем нужен!
Хорош ответ!
Он-то не этого ждал! И дрогнул, и расцепил руки; и она материнским, женским инстинктом почувствовала, что оттолкнула его, что теряет его, что он уходит от неё и уйдет из жизни, и она в порыве вцепилась в его неуловимые руки, покрывая их поцелуями, и зашептала, заговорила, закричала, запричитала:
– Нужен, нужен, Алёшенька! Мне, мне нужен! Я люблю тебя. Был бы не нужен, я не приехала бы!
Врала она тогда, или говорила правду?
… а ему важно было, чтобы она ему так ответила сразу. Но сразу она сказала совсем не то: «Ты всем нам нужен».
И он не мог забыть этого, и мрачные мысли его не оставляли. И Татьяна – без вины виноватая – в случае чего, оказалась бы крайней. И она решила не отходить от него ни днем, ни ночью, чтобы ничего не случилось.
И опять случай, случайность стали определяющими для него и для неё на целых три месяца.

6

Алексея выписывали. Сегодня он готовился к решительному разговору с Татьяной. Необходима ясность.
У Татьяны с утра всё валилось из рук. Какие ей подобрать слова, чтобы поверил? Она согласна, и пусть это его спасёт. А может быть, и её.
Ухаживая за ним, она научилась читать его мысли, а он, как ей казалось всегда, и без того видел её насквозь. Это её и радовало, и пугало. Должен же он в таком случае понимать её состояние и помочь ей, сделать навстречу шаг. Нет, этот шаг надо делать самой. Он ждет. Он знает, чувствует, что не сама она летела сюда к нему на крыльях, а всё это просто стечение обстоятельств.

. . .

– Ты, может, боишься того, что я молод? – спросил он её.
– Ты теперь другой, Алёш, на войне быстро взрослеют.
– Давай договоримся, что возраста между нами нет.
– Возраста между нами нет, – повторила она эхом.
– Тебя отталкивает внешность? – глухо и вымученно.
– Прекрати, о чём ты?
– Ты бы могла решиться? Только честно!
– Я попробую сказать, только ты помоги мне это сказать, – сказала и смутилась.
Он с удивлением посмотрел на её разгорающееся необыкновенно молодым румянцем лицо. Как в цеху, у печи…
– Помнишь, на нас напали хулиганы? А перед этим ты говорил о восточных единоборствах. Что в них побеждают духом. Что главная восточная мудрость – отождествить себя с другим.
Лёша ещё не понимал, о чём она, но, почувствовав близость развязки, и удивительную гармонию душ, пребывающих на волне одного настроения, взял её руки.
– И я скажу тебе честно, что когда я приехала сюда, я не готова была ответить тебе на твой первый вопрос. Ты помнишь?
Он кивнул:
– Я понял тогда сразу.
– Я тогда не потому приехала, не потому… Так всё сложилось…
– Но ведь ты осталась?
– И когда я осталась… Я всё время пыталась отождествить себя с тобой.
– Я чувствовал, что ты старалась. Когда ещё я только пришёл в себя, сразу о тебе подумал. Я думал о тебе так, чтобы ты там, на расстоянии это почувствовала. Ты никак не могла бы узнать ничего про меня, мы ведь чужие… Но я так думал о тебе, так тебя звал, что ты не могла не приехать. Я знал, что ты приедешь… А когда ты приехала, я все эти три месяца жил в тебе, и хотел тебе очень-очень помочь узнать, понять меня. И себя. Чтобы у тебя получилось… отождествить…
– У меня получилось. Ты мне нужен. Я чувствую тебя…
– Как себя… – договорил он. – Мы – одно.
– Мы – одно, – отозвалась она.

. . .

Татьяна и Алексей, взявшись за руки, почти налегке, вышли из больни-цы. День выписки радостен не для всех. Алёшины друзья по несчастью, облепив окна, завистливо провожали взглядами уходящую пару.
– Повезло солдату, – тихо сказал кто-то.
– Повезёт и вам, – подбодрила медсестра.
Ребята ждали, что Лёшка оглянётся. Была такая примета, что если оглянётся, то на кого первого глянет, тот следующим готовится к выписке. Но солдат, видимо, забыл обо всём существующем; и весь больничный мир, отброшенный им от сердца с первым же шагом за порог, навсегда провалился в параллельный мир, называемый прошлым.
0

#37 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 04 февраля 2018 - 11:30

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА 36

36

СЕРЫЙ МИР

Боль… Снова и снова… В тысячный раз… Она пульсировала в висках, пронзая их насквозь, и медленно уничтожала разгоряченный мозг. Казалось, электрическая дуга соединила два полушария, вспыхивая короткими искрами внутри.
Тяжелые моменты прошлой жизни беспощадно впились обрывками воспоминаний в клетки нервных волокон, закручиваясь вихрем из мелькающих событий и лиц. Где-то на окраине сознания застыли картины детства, когда постоянное чувство голода и одиночества были неизменными спутниками моего существования. А потом с невероятной скоростью стали вырисовываться фрагменты жалких, неуклюжих попыток выбраться из трясины бедной жизни, когда ради денег я готов был на всё.
С трудом открыв воспаленные веки, я попытался прогнать остатки навязчивого сна, который заменял реальность целое утро. Серые однотонные стены мрачно возвышались надо мной, как мучители над своей жертвой, готовые упасть и похоронить под своей тяжестью. И даже несколько плакатов на них с красными крестами и неразборчивыми буквами не разбавляли траурного уныния.
Похоже, я нахожусь в больничной палате. Но пульсирующая боль в голове лишала возможности делать правильные выводы, поэтому до конца я не был в этом уверен. Тело совершенно не слушалось. Я ничего не чувствовал ногами и левой рукой, не имея возможности ими пошевелить.
«Что я здесь делаю?» - медленно проползло в сознании. Несколько минут я пытался найти ответ, уставившись на белый потолок. Затуманенный мозг упорно не подчинялся желанию вспомнить всё.
Откуда-то доносился непонятный, раздражающий шум. Я слегка повернул голову к источнику звука, обнаружив рядом маленькое окно.
На улице шёл мелкий, моросящий дождь, барабанящий неимоверно громко по стеклу. Капли медленно стекали тонкими ручейками, оставляя неровные следы и переплетаясь витиеватыми нитями. Было сложно понять, что звучит сейчас громче – стук в висках или грохот дождя за маленьким окном. То и другое сливалось в один сплошной гул, словно осы в моей голове выстраивали огромное гнездо.
Я отрешенно смотрел сквозь мокрое стекло на кусок серого, размытого неба. Оно звало к себе, обещая последнее пристанище, где я смогу обрести долгожданный покой. Там, за пределами облаков, я буду свободен, растворившись в пространстве и времени. Не будет больше ничего – только лёгкость и вечная тишина. И какое-то необъятное время для меня не существовало ничего, кроме этого куска Вселенной, залитого дождем.
Очень медленно память стала возвращать мысли к действительности. Но лучше бы, я оставался в неведении. Теперь я знал, что шум дождя за окном – это ничтожная пытка, по сравнению с предстоящим испытанием.
Наверное, уже время пить таблетки. Скоро откроется тяжелая дверь, и в мою одиночную палату зайдет медсестра. Она равнодушно бросит взгляд на мое неподвижное тело, словно перед ней не живой человек, а манекен для медицинского эксперимента. И глаза у неё будут пустые и злые. Пустые серые глаза…
Словно в подтверждении моих размышлений, дверь отворилась с тихим скрипом, нарушив шум в голове, к которому я пытался привыкнуть.
- Ваше лекарство – послышался металлический голос, от которого я внутренне содрогнулся. Опять он возникает в пространстве – предвестник моих страданий. Как я его ненавижу.
Медсестра медленно подошла к кровати. Повернув голову на жесткой подушке, и пытаясь сфокусировать взгляд на ее лице, я словно со стороны услышал свой хриплый, срывающийся голос.
- Мне совсем плохо… Не буду больше пить таблетки…
Короткая пауза, застывшая в воздухе, отразилась в сердце робкой надеждой, что мой слабый протест что-то изменит.
- Прекратить эксперимент невозможно. Вы подписали контракт, и дали согласие. Деньги на Вашем расчетном счету.
Я судорожно зажмурил глаза, в тысячный раз проклиная момент, когда в погоне за лёгким богатством ввязался в ужасное исследование. Наверное, сумма, за которою я продал своё тело, не настолько велика, но до эксперимента она казалась огромной. Сейчас же, я невероятно остро осознал мелочность контракта и свою алчность.
Разве мог я подумать, соглашаясь, что добровольно затяну петлю на шее? Две недели назад, мне казалось это детской игрой, сулившей внушительный доход. А сейчас… я чувствовал себя лабораторной крысой. Но могу ли я что-то изменить? Мое безумное желание выйти из клиники или просто подойти к окну, чтобы увидеть за ним жизнь, сейчас казалось призрачным и невыполнимым.
- Какой смысл в этих исследованиях? – тихо прошептал я, обращаясь больше к себе, чем к женщине в белом халате.
Медсестра, повернулась ко мне спиной, чтобы не врать, глядя в глаза.
- Все хотят жить вечно. Вы ведь тоже?
Когда она развернулась, и сделала шаг ко мне, протягивая на ладони три желтых таблетки, я непроизвольно отпрянул. Хотелось выбить их из ее руки, послать к чёрту весь эксперимент, но что-то невидимое, словно молекулярная струна, притягивало меня, лишая решимости.
Оперевшись на локоть правой руки, я слегка приподнялся, забирая таблетки из ее холодной ладони.
- Ну вот, так бы сразу.
Мне даже показалось, что ее губы тронула улыбка, когда я отправил яд себе в рот.
– А теперь отдыхайте. Я приду вечером.
Последние слова я разобрал с трудом. Чёрный вихрь моментально подхватил мысли, закружив в безумном танце нового сна. Реальность стала быстро терять очертания, разлетаясь осколками серых стен, белого потолка и невероятного грохота дождя.

Еще два однообразных дня прошли друг за другом, словно фильм на повторе. Ничего не менялось, только меньше стала болеть голова, и дождь за окном перестал заливать мир.
Странно, но я чувствовал, как силы возвращаются ко мне. Исчез шум в ушах, не осталось вспыхивающих искр в голове. Расслабленное спокойствие охватывало душу, прикрывая её обманчивым покрывалом. И белый потолок не казался таким унылым, и серые стены уже не собирались меня хоронить.
Три дня спустя я встал на ноги. Боже, что я почувствовал! Какое невероятное, недооцененное раньше счастье – ходить! Всего несколько шагов – и жизнь за куском оконного стекла распахнулась передо мной! Вот она - её дыхание, разноцветные краски и формы! В каждом вздохе осеннего воздуха, в лёгкой дымке белого тумана, в перьевых облаках… А ведь я раньше не понимал, как можно радоваться таким привычным мелочам, которые окружают со всех сторон. Все они казались обыденными и пресными. Но не сейчас.
Дверь открылась с неприятным скрипом, нарушив мою эйфорию. Медсестра уверенно зашла в палату, остановившись рядом. Впервые, за всё это время она улыбнулась, слегка повернув голову набок, и я впервые её хорошо рассмотрел.
«Она милая девушка - подумал я, с интересом изучая привлекательное лицо – И нет в ней ни холодности, ни равнодушия».
- Вы свободны – мелодично сказала она, держа в руках пустой стаканчик, в котором прежде лежали таблетки – Исследование закончилось.
Не веря, я молча уставился на нее. Дыхание сбилось, а сердце в груди взмахнуло крыльями, ускоряя темп.
- Я… свободен?.. И…могу идти?
Мои невнятные бормотания заглушались громкими ударами пульса, пронзавшего виски.
- Да. Через неделю Вам надо пройти обследование. Но находиться здесь больше не обязательно.
Я смотрел в ее прекрасные серые глаза, и душа летела ввысь. Порывисто вздохнув, я нервно провел рукой по коротким волосам. Мысли путались, обрываясь на половинных фразах. Несколько минут я пытался справиться с волнением, безуспешно стараясь успокоить выпрыгивающее сердце.
- Я… могу идти? – срывающимся голосом переспросил я, чувствуя, как дрожат губы.
Её лёгкий кивок головы перевернул мой мир. И когда она развернулась, направившись к двери, в оцепенении смотрел ей вслед. Внутри происходила борьба эмоций – недоверие, смятение, радость… Волнение отдавалось дрожью в ногах, пробегая электрическими зарядами по спине. Я раньше не знал, как много человеку может дать надежда.
Когда я сбежал по лестнице и распахнул дверь клиники, меня обожгла свобода. Она мгновенно проникла в каждую клетку, подняв из глубины души волну трепета и восторга. Яркий, живой мир окружал со всех сторон. Он блестел в лучах солнца, переливаясь каплями воды после дождя. Запах жженых листьев и сырой земли кружили голову. Не верю, что всё еще принадлежу этому миру. Я его часть. Его атом. Мы теперь неразлучны, и я никогда больше не предам его, не променяю на деньги.
Добравшись домой, я несколько часов сидел возле окна, неотрывно следя за мелькавшей на улице жизнью. Я жадно впивался глазами в яркие мелочи, словно боясь их потерять. Жёлтые листья на деревьях, весёлые воробьи на ветках, мелькающие внизу машины, суетливые прохожие. Теперь огромный мир только мой, а это так важно в двадцать семь лет.
Надо же, ведь я ничего не осуществил в своей жизни. Цели, поставленные раньше, остались далёкими огнями маяка. Я сбился с курса, затерявшись в темноте. Стал одним их тех, кто существует. Звеном безликой толпы. Частью серой, однообразной массы. Я совершил преступление против самого себя, отвергнув свои мечты.
Ночь медленно опустилась на землю, накрыв город. В свете зажженных фонарей я продолжал любоваться жизнью, которую чуть не продал. А когда настала полночь, и силы почти оставили меня, устало побрёл спать.
Вначале неясный сон, наполненный тёмными пятнами, стал приобретать чёткие очертания. Мне снился густой лес и небольшое поле с пожелтевшими колосьями. Ветер срывал тяжёлые облака, разбрасывая их клочья по тягучему небу.
Я ощущал странное волнение, наполненное робостью и страхом. Стоя, и всматриваясь в линию горизонта, ожидал перемен, чувствуя безысходность. Она окружала повсюду, захватив душу, словно капкан. И не осталось жёлтого поля, пасмурного неба, только резкая темнота и сумасшедшие удары сердца в ней.
Я резко вскочил с кровати. Тело покрыл холодный пот, голова кружилась и болела. Образы сна чётко впились в сознание, призывая следовать за собой. Я знал - за городом произойдёт то, что навсегда изменит мою жизнь, и понимал, что не найду покоя, пока не отправлюсь туда.
Наспех набросив потрепанную куртку, я быстро вышел на улицу. Утро – хмурое и холодное, заключило меня в объятия, окутав туманом. Неизвестное ранее чувство интуиции подсказывало дорогу, чётко определяя маршрут.
Я не знал, зачем иду за пределы города. Не мог объяснить и остановить свой порыв. Меня тянуло невидимой нитью, которая должна соединить что-то неведомое раньше.
Через час я оказался в приснившемся месте. В воздухе пахло осенней сыростью и скошенной травой, разбросанной на мокрой земле. Крупные капли воды несмело дрожали под сильными порывами ветра, скапливаясь в маленькие лужи. Серое, безжизненное утро, обволакивало собою мир, наполненный сегодня сомнениями и грустью. Хотелось увидеть солнце, ощутить его теплые лучи, как последний подарок перед долгой зимой.
Я медленно прогуливался возле леса, пряча руки в карманы куртки, чтобы немного согреться. Холодный ветер пронизывал насквозь, стараясь прогнать домой. Но я упрямо мерил шагами узкую тропинку, которая убегала в лес, скрываясь в густых зарослях.
Настроение было ужасным, погода тоже. Но ни то, ни другое, не могло заставить уйти. Я ждал непонятных перемен, находясь под странным впечатлением сна, ворвавшегося в мой неустойчивый душевный мир. Здесь должно что-то произойти.
Через два часа напрасных ожиданий, в природе ничего не изменилось, лишь ветер сильнее стал поднимать вверх опавшую листву, кружа ее в бесконечном хороводе. Остановившись на своих следах, которыми покрылась мокрая земля, я собрался уходить. Похоже, я слишком явно воспринял обычный сон, поддавшись иллюзиям. Ничего здесь не произойдет. Это очевидно. Наверное, последствия приёма таблеток чересчур обострили чувства, заставив поверить в фантазии. Бросив последний взгляд на поле и густой лес, я развернулся, чтобы отправиться домой.
Но вдруг, именно в этот момент, передо мной появился маленький, светящийся шарик. Он виднелся на расстоянии вытянутой руки, и казалось, что висит в воздухе. Слегка раскачиваясь, он то зависал неподвижно, то качался, чуть мигая белым светом. Я смотрел на него, затаив дыхание. Оптический обман? Очень похоже. Я несмело протянул руку, чтобы проверить, и шарик резко дернулся вправо, полетев к тёмному лесу.
Не разбирая дороги, я побежал за ним. Белый шарик настойчиво маячил перед взглядом, зовя в неизвестность.
Я бежал за его свечением, как за магнитом, спотыкаясь о густую траву. Поле осталось сзади. Я оказался в лесу, протискиваясь между веток корявых деревьев, пытаясь не потерять свой ориентир. Лесная чаща сгущалась сильнее, но я не мог оторвать взгляда от белой точки, упрямо пробираясь вперёд.
Шарик внезапно замер, заставив меня резко остановиться. Он завис совсем рядом, а я поздно осознал свой бессмысленный поступок. Нервно оглянувшись по сторонам, я понял, что забрался в глушь, из которой не выбраться. Паника охватила душу. Я стал судорожно мотать головой, пытаясь вспомнить, откуда пришёл. Странный шёпот леса вселил ужас, когда из-за деревьев подул холодный ветер. Время остановилось, сосредоточившись на громких ударах сердца.
Стало так жутко, что я собрался развернуться и побежать назад. Но в этот момент, шарик изменился в размерах, став намного больше. Его белое сияние оказалось ярко-синим - пугающим и опасным. Он приблизился ко мне, быстро облетев вокруг несколько раз, и с огромной скоростью помчался прочь, петляя среди деревьев.
Я хотел побежать следом, но не смог. Вокруг образовался белый туман. Он, как покрывало, опустился на землю, моментально проглотив деревья и кусты. Стало холодно и сыро. Я в отчаянье оглядывался, пытаясь различить хоть что-нибудь, но только молочная пустота закрыла собою жизнь. Впереди моргнул маленький синий огонек. Он слегка дрожал, расплываясь и качаясь, словно зовя ближе. Осторожно, не различая дороги и вытянув вперед дрожащие руки, я пошел к его тусклому свету, как заблудившийся путник идет на призрачный свет костра.
Земля стала непонятно мягкой и влажной, словно мокрый песок на пляже. Ноги увязали в ней по щиколотки. Удивительно, что я не наткнулся ни на одно дерево или куст, ведь ничего не видел перед собой. Может, это уже не лес? Синий свет настойчиво вёл вперед, в неизвестность и пустоту. Я же полностью подчинился неведомому зову, послушно следуя за ним.
И вдруг, нога подвернулась, наступив на что-то острое. Вскрикнув, я упал прямо на спину, больно ударившись головой. Дыхание перехватило, а в глазах замелькали черные мушки. Я попытался подняться, но вязкая земля противно обнимала тело, словно я попал в болото. Отчаянно барахтаясь в липком грунте, с невероятной четкостью стало понятно, что выбраться не смогу.
- Помогите! – изо всех сил закричал я, пытаясь встать на ноги – На помощь!!!
Ветер моментально подхватил мой голос, разбивая его о пространство. Меня беспощадно засасывало внутрь. Сердце сжалось от страха, в предчувствии неизбежности.
- Помогите!!! – снова закричал я, безуспешно пытаясь выбраться. Но не было никого, кто мог придти на помощь. И лишь в холодном тумане и липкой земле, навсегда исчезал мой прежний мир.
___________________________________________

Яркий дневной свет заставил зажмуриться. Приоткрыв дрожащие веки, я несколько долгих минут смотрел на молочно-белое небо, пытаясь отыскать глазами облака. В голове кружились неясные образы и воспоминания. Где я нахожусь?
Неподвижно лёжа, я чувствовал невероятную слабость. Тело охватил сильный холод, и я с трудом встал, оперевшись о камень.
Меня шатало под ледяным ветром, когда я стал осматриваться. Вокруг простиралось бескрайнее поле, и только вдалеке виднелись очертания невысоких домов. Понимая, что надо идти именно туда, я стал осторожно переставлять ноги, делая неуверенные шаги. Как странно - заново учиться ходить. Тело совсем не слушалось, и приходилось прилагать огромные усилия.
Не знаю, сколько прошло времени – час, два или четыре. Несколько раз, поднимая голову вверх, я пытаясь увидеть солнце, но его не было. Только однотонное белое небо.
Очертания домов стали яснее. Интересно, это деревня или город? Очень злит неизвестность и беспомощное состояние.
Постепенно я стал вспоминать последние события жизни. Город… Поле… Лес… Странный шарик, висевший в воздухе… Туман… Казалось, все эти элементы кто-то тщательно запутал между собой, чтобы я не мог в них разобраться. А может, всё это сон? Возможно, я просто гулял и потерял сознание? И не было ни шарика, ни его свечения, ни тумана? В голове всё так смешалось и переплелось, что я не знал, каким обрывкам воспоминаний верить.
Продолжая спотыкаться и с трудом переставлять ноги, я медленно продвигался к цели. Это не город. Низкие, полуразваленные хижины не оставляли в этом сомнений. Их тёмные, почти чёрные стены из толстых бревен казались обожженными, а маленькие окна были заколочены ставнями. Я осторожно подошел к двери, постучавшись, но никто не открыл.
На узких улочках между одинаковыми зданиями не было ни одного человека. Я неспеша шёл, пытаясь обнаружить признаки жизни. Но нет - ни собак, котов или птиц. Никого. Словно вымершее поселение, в котором обитает пустота. Заброшенное и унылое место.
Холодный ветер налетел с новой силой, подхватив опавшие листья, рассыпанные на дороге. Я попытался поднять ворот куртки, но замёрзшие пальцы не слушались.
- Что Вы здесь делаете?
От неожиданности я подскочил на месте, услышав сзади мужской голос. Когда я резко оглянулся, слова замерли на окоченевших губах. В нескольких метрах стоял человек, опираясь на корявую палку. Его странный, бесформенный балахон, полностью скрывал тело и кисти рук. Грубая, серая ткань висела рваными кусками, придавая одежде жуткий вид. Из-под огромного капюшона не было видно лица или волос. Но что заставило сердце встрепенуться – маленький, светящийся шарик возле правого плеча. Он слегка раскачивался в воздухе, чуть мигая белым светом.
- Так что Вы здесь делаете? – вновь послышался низкий голос, от которого по спине пробежал холодок.
Мне стоило больших трудов выдавить несколько слов.
- Кажется, заблудился…
- Это ложь! Здесь нельзя заблудиться!
Его гневный голос прозвучал вызывающе и угрюмо. Я почувствовал себя мальчишкой, которого отчитывал отец.
- Но это правда… Скажите, что это за место? Я пытался отыскать приют, но никого не смог найти.
Мужчина несколько секунд молчал, словно обдумывая слова. Моё напряжение достигло пика, словно от ответа зависела жизнь.
- Вам лучше уйти – наконец, произнес незнакомец – Вы ещё не один из нас. Вам рано здесь находиться.
Он резко развернулся и быстро зашагал прочь, оставив меня в недоумении.
- Но послушайте! – отчаянно воскликнул я, бросившись догонять странного человека – Я не знаю, куда идти! Подскажите, прошу Вас, где здесь остановка или дорога?
Мужчина остановился. Он стоял ко мне спиной, опираясь на палку, и я мог только догадываться, о чем он сейчас думает. Неприятная тишина застыла в воздухе, острыми иголками вонзаясь в моё вздрагивающее сердце. Даже ветер, казалось, замер в это мгновение, перестав шуршать листвой.
- Здесь только одна дорога - по которой Вы пришли – тихо произнес человек, не оборачиваясь – И то, что Вы оказались здесь – ошибка.
- Наверное, я потерял сознание или ударился головой… но ничего не помню…
- Тем хуже для Вас! Идите туда, откуда пришли, если не хотите остаться здесь навсегда!
Я растерянно замер. Сейчас мое внимание привлекли даже не странные слова незнакомца. Издалека послышался странный гул, похожий на рёв мотора. Вначале он был неясным и тихим, но потом стал нарастать всё сильнее. Я узнал его, содрогнувшись всем телом. Это был шум жужжащих насекомых, который приближался с невероятной быстротой. Испуганно оглядываясь по сторонам, я с ужасом увидел облако огромных ос, которое направлялось прямо ко мне. Боже мой! Только не это! Я ненавижу их! Боюсь еще с детства!
Рой стремительно приближался, не сбавляя скорости. Я в панике застыл на месте, понимая, что нет времени убежать или спрятаться. Гигантское облако накрыло меня, и я, дрожа, обхватил голову руками, зажмурившись. Злобное жужжание слышалось слишком чётко. Я ощущал вибрацию миллионов крыльев, чувствовал, как в меня врезаются насекомые, острой бритвой впиваясь в тело.
Это конец. Воздуха не хватало. Хотелось кричать от безысходности и страха, но вопль застрял в горле, так и не вырвавшись наружу.
И вдруг тишина. Абсолютная и безликая. Словно не было ничего, или уже не осталось. Опустив ледяные руки, я поднял вздрагивающие веки. То же странное место и незнакомец напротив, а ещё слишком белое небо…
- Что это было? – хрипло прошептал я, с трудом проглотив застрявший в горле комок.
Мужчина молчал. Он словно замер на месте, и только ветер развевал полы его странного балахона. Вытянув вперед дрожащие руки, я пытался увидеть на них следы укусов, но их не оказалось.
- Что это было?! – громко закричал я, чувствуя, что начинаю сходить с ума – Что сейчас произошло?!
- Я Вас не понимаю. Здесь ничего не происходит уже две тысячи лет. В этой части мира всё спокойно и размеренно… Каждый, кто оказывается здесь, заслуживает пребывания. Вот только Вам еще рано.
Липкий страх паутиной окутал сердце, наполнив его холодом. Голову сжал острый спазм боли, и мысли закружились с невероятной быстротой. На свинцовых ногах я сделал два шага вперед, приблизившись к незнакомцу.
- Кто Вы?..
Мужчина резко повернулся. Я чувствовал на себе его взгляд, хотя до сих пор не видел лица.
- Такой же человек, как и Вы – часть серой, однообразной массы. Мне странно слышать вопросы, на которые нечего ответить. Но Вы уже сами догадались, ведь так?
Он стоял на расстоянии вытянутой руки, и я знал, что делать дальше. Но прежде, чем я решился сорвать с него капюшон, он сам отодвинул его назад. Тихий, обреченный стон сорвался с моих дрожащих губ. Сердце пропустило один удар, а потом с огромной скоростью стало навёрстывать темп. Я смотрел на человека, и видел… пустоту. У него не было ни лица, ни тела… Одежда облегала невидимый образ, развеваясь на холодном ветру. Я в ужасе попятился, размахивая руками, пытаясь отогнать призрачное видение.
- Что с Вами? Неужели, удивлены?
Меня бил озноб. Всё оказалось на своих местах, сложилось, словно пазл – страшно и противно. Я резко повернулся, чтобы бежать, и замер на месте. Вокруг меня, окружив со всех сторон, возвышались сотни таких же фигур – в серых бесформенных балахонах, без лица и тела. Они стояли, как палачи возле своей жертвы, а около каждой из них висел в воздухе маленький, светящийся шарик.
- Уйдите!!! Оставьте меня в покое!!! – закричал я, судорожно мотая головой – Вас не существует!!! Это неправда!!!
Но они стояли в своем спокойном величии – молча и уверенно. Одна из них протянула невидимые руки, которые держали большое зеркало. Я уставился в него, пытаясь найти там последнюю надежду на спасение. Но на меня смотрело отражение человека в сером, бесформенном балахоне, у которого не было лица.
- Нет… я не могу быть одним из вас… Почему я себя не вижу?! Не хочу этого!!!
Порывисто оглядываясь по сторонам, я пытался понять, куда бежать. Но от фигур рябило в глазах, а сил совсем не осталось. Я не мог сделать ни шагу. Ноги подкосились, и я упал на холодную землю, засыпанную желтой листвой. Последнее, что осталось в памяти - молочно-белое небо над головой.

Солнце ярким пятном ворвалось в небольшое окно. Слегка приоткрыв глаза, я зажмурился. Мне всё стало понятно. Теперь я больше, чем часть серой, однообразной массы. Частью серого мира является моя душа…
Я прищурился от утреннего солнца. Его лучи освещали мою одиночную палату, падая на бесчувственное тело.
- Ваше лекарство – послышался металлический голос.
Медсестра медленно подошла к кровати. Но я больше не боялся её, и не испытывал ненависти. С моих глаз спала серая пелена, которая окутывала сознание столь долго. Теперь я знал, что должен изменить всё, чтобы не оказаться среди безликих фигур. Я ещё могу успеть, пока есть время, под названием жизнь.
Мой твёрдый, уверенный голос прозвучал ясно в пространстве.
- Я разрываю контракт.
Медсестра побледнела. В её глазах застыло смятение.
- Но…эксперимент прекратить невозможно – дрогнувшим голосом пробормотала она.
- Нет такого контракта, который невозможно разорвать. Вы не успели отравить меня настолько, чтобы я забыл пункт 7.1.
- Но Вам придётся заплатить штраф за нарушение…
Я это знал. Но после того, что видел во время забвения, уже не боялся.
- Конечно. Деньги не имеют значения. Они пусты и бесполезны, когда знаешь свою вечность.


Спустя два месяца я неспеша прогуливался по городскому скверу, рассматривая оранжевое небо перед закатом. Солнце висело над белой землёй, ярко отражаясь от снега.
После прекращения эксперимента моё здоровье постепенно восстановилось. Я был прежним человеком, вот только в сознании что-то произошло. Я чувствовал это и понимал. То, что никогда не интересовало раньше, невероятно чётко обозначилось теперь, приобретя ясные контуры. Я знал, какой должна быть дорога моей жизни. Если всё сделаю правильно, и не собьюсь с верного пути, серый мир никогда не вернётся. Я в это верю. Осталось так много - не сбиться с пути…
0

#38 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 04 февраля 2018 - 11:38

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


37

МАЙСКИЙ ЖУК


Осенние сумерки прижались к окнам. Долгое чтение уже утомило ее и, закрыв книгу, она решила к ней больше не возвращаться: «Все-таки у этого писателя слишком много ненужных скучных букв». Она всегда была уверена, что осязает слова, различает их на вкус и цвет. А слова из книги, в основном, казались пресными и серыми.
Положив книгу на стоящий рядом журнальный столик, она ненароком взглянула на свои ухоженные тонкие руки, с легким неудовольствием обратив внимание на сухую кожу и россыпь светло-коричневых округлых пятнышек на тыльной стороне ладони. Она уже приближалась к той печальной грани, за которой женщина становится дамой, победившей свои годы, как стыдливо и несколько иронически обозначают возраст подобных героинь в телевизионных шоу, но старалась держаться бодро и уверенно, хотя это давалось нелегко. С возрастом обрастала болезнями, оттого, случалось, раздражалась по пустякам на себя, на окружающих, малейший шорох в организме настораживал, невольно на ум приходили самые печальные объяснения. Течение жизни все чаще представлялось ей ириской, застрявшей в зубах, только не сладкой, а совершенно безвкусной.
На ночь она прятала подальше настольные часы, издающие ритмичный перестук. Этот звук напоминал о движении времени, а ей хотелось, чтобы времени не было, хотелось, хотя бы на ночь, оказаться вне времени.
С мужем она давно рассталась, иногда к ней заходит по старой памяти немолодой «друг», занудливый и одинокий, с которым она знакома долгих пять лет и к которому за эти годы привыкла как к неизменному предмету интерьера. Он весь морщинистый, даже лысина покрыта глубокими морщинами. Пытаясь изобразить из себя капризную малолетку, она обращается к нему «мой бойфренд». Она знает, что немолода, что на лице лишь намек на былую красоту, что фигура начинает расплываться, но вопреки всему продолжает верить в искренность чувств, хочет понимания, сохраняет какую-то истеричную сексуальность.
Ей вспомнился вчерашний вечер и это вызвало легкую улыбку: простуженный «друг» туда-сюда ходил по просторной комнате и сиплым голосом долго и нудно, как устало жужжащая муха, рассуждал о молодом поколении, обвиняя его во всех смертных грехах, при этом часто чихал оглушительно громко и почти по-матерному. Глядя на него, временами думалось: «Как густо обросли его уши седыми старческими волосами! И не пора ли с ним расстаться?». Но пугал сиротливый холод одиночества.
Сегодня стемнело особенно быстро и заоконный мрак настойчиво стучал в душу, но она продолжала сидеть в темноте в кресле. Раньше, в более молодые годы, она иногда задумывалась о том, почему пожилые люди часто неподвижно сидят, словно вглядываясь в одну точку, но ответа не находила. Приблизившись к их возрасту, она поняла, что старики большую часть своего времени погружены в себя, листая замусоленную и потрепанную книгу прошлого, снова и снова пытаясь прочесть полустертые страницы. И возможно, в эти мгновения в осязаемом мире остаются только их телесные оболочки, а души переносятся совсем в другой мир. А теперь и ей пришлось освоить грустную науку воспоминаний. И сегодня, впрочем, как и вчера, и позавчера она почти без усилий вызывала из сгустившегося вечернего сумрака размытые временем картины.
…Запоздалая весна. Затянувшиеся холода сдерживают зелень деревьев в строгих рамках приличий. Но листва все равно распускается и солнце насквозь просвечивает робкие бледно-зеленые листочки, и кажется, что от них исходит едва слышный звон колокольчиков. Мне восемнадцать лет, я студентка филологического факультета, беззаботна, молода, красива, люблю свое послушное гибкое тело, горжусь своей хорошо развитой грудью, стройными ногами, мне нравится идти по широкому проспекту и ловить на себе взгляды мужчин: наглые, скромные, восхищенные, откровенно влюбленные. Мне весело: сегодня моя подруга по группе завалила экзамен, и я постоянно вспоминаю подробности. Немолодая преподавательница все допытывалась про лексическую сочетаемость. Моя подруга окончательно запуталась и была изгнана из аудитории. Выходя, она в сердцах громко прошептала: «Старая дева», - и хлопнула дверью. А старушка (для нас все, кто старше тридцати, были старики и старушки) выбежала в коридор и прокричала вслед: «Старая, но не дева!». Конечно, поступок старушки был героическим, а девицы - бестактным, и пересдавать экзамен ей пришлось бессчетное количество раз, но этот веселый эпизод всегда приходит мне на ум при воспоминании об учебе.
Я со школьной поры дружила (трудно найти другое слово, да и не хочу) с одноклассником Сергеем. Он простой, наверное, слишком простой, но надежный парень, можно сказать, свой в доску. Я позволяю ему обнимать себя, иногда целовать, но не более, несмотря на объяснимое девичье любопытство, связанное с противоположным полом (возможно, это трудно понять нынешним девушкам, рожающим в четырнадцать лет). Сказываются строгое мамино воспитание и моя высокая самооценка. Я твердо знаю, что достойна большего и не вижу в нем своего принца. И нос у него, как коротко обрубленный сучок, и лицо состоит из одних острых углов, ни одного закругления: острые скулы, подбородок, даже уши. Он иногда признается мне в своих чувствах, я спокойно выслушиваю его слова, но не воспринимаю их всерьез, отделываюсь шуткой. Вместе с тем я уверена, что он навсегда останется у моих ног.
У меня много ухажеров, мне нравится быть в центре внимания, хочется обожания, красивых слов, сильных поступков и букетов цветов, особенно роз. И часто я получаю желаемое. Я время от времени отвергаю кого-нибудь из поклонников и с любопытством жду, когда он вернется. Отвергнутые ухажеры, напоминающие о себе, - жалкое зрелище. Наверное, я холодная, жестокая и расчетливая, и иногда, когда у меня плохое настроение, упрекаю себя в этом. А еще я люблю стоять обнаженной перед зеркалом, разглядывая себя, и мне кажется, что я почти совершенна: ну, только чуть-чуть великоваты бедра. Я живу непринужденно, весело, совершенно не оглядываясь назад, с удовольствием встречаю каждый новый день, словно надкусываю ароматное, хрустящее яблоко.
Со своим будущим мужем я познакомилась на втором курсе и тогда же рассталась с Сергеем, как представлялось мне, навсегда. Даже сейчас не могу объяснить, почему отдала предпочтение именно ему – высокому, худому, с пышной черноволосой шевелюрой. Подошел в университетском коридоре, задал какой - то нелепый вопрос, а дальше произошло то, о чем красочно и бездарно повествуется в женских романах и с надрывом демонстрируется в сериалах «мыльных опер», - совершенно неожиданно для себя я влюбилась. Безусловно, он привлекал к себе внимание, ведь иначе я бы никогда не связала с ним свою судьбу. А кроме того, он был лишен двух страшно неприятных для меня свойств – пошлости и банальности. Шумный, яркий, любил с серьезным видом нести всякую чушь, разыгрывая собеседника. Помню, всерьез убеждал меня, что у детей – маленькие микробы, а у взрослых – большие. Как и многие молодые люди того времени, он без особого трепета относился к повсеместным, но уже довольно обветшалым символам советской власти, иронично обращая казенный пафос в шутку. На одном из этажей университета, в холле, стоял гипсовый Ленин с вечно протянутой рукой. Порой, подходя к нему, мой будущий муж осторожно оглядывался по сторонам, чтобы не попасть на глаза преподавателям, и вежливо пожимал Ильичу руку.
В комнате общежития, где он жил с тремя однокурсниками, на стене висел где-то позаимствованный медицинский плакат с забавным предупреждением: «Берегись случайных связей». Увы, этот настойчивый призыв не остановил меня.
Мои родители желали мне более серьезной партии и без восторга восприняли наше решение пожениться, но, зная мой упрямый характер, смирились. Первые годы совместной жизни пролетели как во сне. Мой муж был заботлив, не забывал делать подарки, был неутомим в любовных ласках. Шутя, а может быть, и всерьез говорил, что именно женская грудь является концентрированным выражением женской сути. Печально, но детей у нас не было.
Прошло несколько лет, и учеба в университете оказалась в розовой дымке прошлого. Отец, занимавший высокий пост, пристроил меня в редакцию известного литературного журнала. Мой муж пребывал в одном из бесчисленных научно-исследовательских институтов, не очень заботясь о карьере, плыл по течению, беззаботно полагая, что все само собой образуется. Казалось, как весьма многим в то застывшее время, что более-менее уютное будущее нам раз и навсегда обеспечено.
Между тем незаметно закончились шумные и болтливые восьмидесятые и наступили грозившие тревожной неопределенностью девяностые. Треснула по швам и рассыпалась великая страна. Неожиданно муж потерял работу и не смог вписаться в новую реальность, растерялся, суетливые попытки что-то предпринять, придумать не удавались, часто целыми днями сидел дома, чувство юмора, так свойственное ему, куда-то растворилось, постепенно он становился все угрюмее и проще, мог хлестнуть обидным словцом. Мне было любопытно наблюдать, как все это отражалось на его чтении: сначала исчезла классическая и современная литература, затем книги по истории, которой он очень интересовался, наконец, остались одни детективы, а потом книги и вовсе пропали из его обихода, и лишь постоянно бормотал телевизор, включаемый с утра на весь день. Некогда беспечный и жизнелюбивый, муж стал каким-то серым и снаружи, и изнутри, и уже смотрел и на жизнь, и на меня без всякого блеска в глазах. Постепенно у каждого из нас образовалось свое жизненное пространство, куда мы не впускали друг друга. Теперь я, оглядываясь назад на свою семейную жизнь, понимаю, что приняла яркие огни дешевой бижутерии за сверкание бриллианта. Так часто, к сожалению, случается с женщинами. Им свойственно обманываться в своих избранниках.
…Она тяжело поднялась с глубокого кресла, сделала несколько неуверенных шагов, включила настольную лампу. Образовался небольшой круг света, но в дальних углах комнаты по-прежнему прятались серые тени. Пройдя еще несколько шагов, зажгла яркую люстру, изгнав ночные призраки. Потом, раз за разом включая освещение, медленно пошла по молчаливым коридорам. Дом остался от давно почивших любимых родителей, был большой и неуютный, оказавшись в нем впервые, можно было запутаться во внезапно возникающих дверях, лестницах, переходах, он ощущался живым существом, жил своей отдельной непонятной жизнью, особенно это проявлялось ближе к ночи, когда замирали посторонние звуки на ближайших улицах. И тогда невольно приходилось задаваться вопросом: какой он все-таки – добрый, злой, равнодушный? Она осторожно продолжала движение вперед, но, когда неожиданно резко скрипела какая-нибудь отворяемая дверь, теряла уверенность, пугливо вздрагивала и втягивала голову в плечи.
...Подробности того необыкновенного дня, даже незначительные и смешные, навсегда остались в моей памяти.
Стояла поздняя осень. На улице шуршал мелкий флегматичный дождь, дальние дома приобрели призрачные мутные очертания, словно перед моими глазами был опущен полупрозрачный занавес. Серые дождевые облака неслись над головами редких прохожих, едва не задевая зонтов, кепок, платков, лысин. Я возвращалась троллейбусом из редакции домой. Мой журнал существовал наперекор непростому времени, конкуренция за место на его страницах по-прежнему была немалая. Я уже обладала авторитетом в редакции, мне доверяли, и на днях предложила главному редактору к публикации несколько новых молодых авторов, и сегодня была обрадована его благосклонным согласием. И вот в то время, когда я расслабленно расположилась на сидении и пребывала в рассеянном и почти счастливом состоянии, в троллейбус ворвалась какая-то тетка и начала громко верещать: «Покайтесь, покайтесь, пока не поздно!». У меня разыгралась фантазия, я вдруг представила, как весь салон в едином порыве покаянно падает на колени. К сожалению, усталый и насмешливый народ каяться не захотел и на колени не рухнул, что меня несколько огорчило. Почувствовав абсолютное безразличие к своим словам, тетка сникла, замолчала и юркнула в открывшиеся двери.
От остановки мне предстояло пройти целый квартал старых особняков. Но сегодня эта дорога не казалась скучной. Вот знакомая почти облетевшая береза, захотелось остановиться и пересчитать оставшиеся листья. А здесь, в скверике под кустом, какое-то время летом жил бомж. Прилюдно справлял нужду, а от избытка чувств танцевал, хаотично размахивая руками. Прохожие испуганно обходили это место стороной.
Навстречу мне идет немолодой сосед из особняка, расположенного рядом с нашим домом. Он выгуливает свою породистую собаку, которая смотрит на меня печальными глазами. У соседа раскоряченная фигура пожилого служащего, измученного геморроем, а вообще-то он довольно милый человек. Временами при встрече мы ведем с ним разные разговоры, обычно на бытовые темы. Поздоровавшись, сосед, как всегда, начал жаловаться на своего сына, сожалеть, что мало сек его в детстве, чтобы бандитом не вырос, а теперь поздно – уже таковым является. Я, по обыкновению, его успокаиваю, говорю, что какой же он бандит – всего лишь обыкновенная шантрапа, и соглашаюсь, что сечь надо было больше. Потом сосед, сменив тему, заговорил о частной собственности, о том, что теперь ее никто у него не отберет. Чтобы посеять в его душе сомнения, я возразила: «А не боитесь, что опять придут пьяные матросы?». Я не спешила и позволила втянуть себя в ничего необязывающую болтовню. Наконец, этот разговор мне наскучил, и я под каким-то благовидным предлогом оставила разговорчивого соседа и бодро зашагала дальше. И не знала я, что самая счастливая и одновременно самая печальная встреча у меня еще впереди.
Пройдя несколько домов, я увидела рядом с высокой и совершенно облетевшей липой мужскую фигуру в светло-сером плаще и с непокрытой головой. Я сразу узнала Сергея, хотя было нелегко признать его в изменившемся облике. Нет, сердце не екнуло, как обычно пишут про подобные истории, но какой-то резкий озноб я все-таки почувствовала. В голове навязчиво завертелась фраза из статьи в одном садоводческом журнале: «майский жук легко дается в руки». Только кто был этим жуком? Седина проступала в его волосах и гармонировала с цветом его одежды, был он темен лицом, как будто опален нездешним загаром, и было очевидно, что из мальчишки превратился в заматерелого мужика.
В этой встрече было нечто мистическое. Позже он мне признался, что не понимает, как тогда оказался у моего дома, просто было неодолимое желание оказаться там. Потом, тоже по прошествии времени, на его вопрос, как быстро я узнала его, я со смехом ответила, что «я милого узнаю по походке, мой милый носит брюки галифе…». Но это было потом, а сейчас наш разговор вспыхнул, и, то замирая, то снова разгораясь, продолжался долго, и уже зажглись фонари, а мы все стояли и свет близкого фонаря освещал наши лица и, казалось, наши торопливые слова.
Я и раньше знала, что он поступил в военное училище, а теперь мне стала известна его дальнейшая судьба: служил в разных концах большой страны, потом, когда этой страны не стало, когда все рухнуло к чертовой матери, оказался в одной из многих тогда «горячих точек», воевал добровольцем, видел смерть и предательство, а теперь приехал в отпуск и очень скоро, через два дня, отправляется в очередную «командировку». Был женат, но супруга, как он по казенному выразился, не вынесла тягот, сопутствующих военной службе. Мы договорились встретиться завтра и расстались. Я шла домой и боялась спугнуть легкий аромат, чуть-чуть опьянение, оставшиеся от нашей встречи.
На следующий день мы встретились ближе к вечеру в городском парке, выходящем на набережную реки. Подошли к воде. Легким серым облачком висела в небе далекая воронья стая и скоро слилась с бледно-синими облаками, бесследно растворилась в них. Нас окружала обессиленная красота опавших деревьев. Вода в бетонных берегах была подвижна, ослепляла чередованием белого и черного. Было безлюдно, тихо, захотелось закрыть глаза, представляя себя на берегу далекого лесного озера, в полной глуши, среди сырости и мокрых ветвей, тронутых мхом.
На этот раз мы говорили мало. Многое было понятно уже без слов. И я внезапно поняла, что моя судьба решена. А он повторял свои признания в любви, и я уже не отшучивалась как в молодости. Признаться, я не испытывала слишком страстных чувств, но он стал мне дорог, я ощущала рядом крепкое мужское плечо, чего раньше со мной никогда не было. Помнится, я задала вопрос, почему он оказался на чужой для него войне, а он горячо заговорил о справедливости, о том, что ее всегда надо отстаивать. Но когда я стала назойлива в своих расспросах о войне, он мягко ответил, что женщине лучше не знать подробности, и шутливо остановил меня: «Не лезь в душу – испачкаешься». Еще мне запомнились его какие-то совсем уж детские слова: «Как хочется увидеть, что будет на Земле через миллион лет! Может быть, Земля станет заповедником, а все люди переселятся куда-нибудь в другие созвездия, например, в Туманность Андромеды!». Меня тронуло, что он оставался романтиком, как в далекие школьные годы.
Он пригласил меня к себе, взвешивать и раздумывать я уже не могла, да и не хотела, и пошла на поводу у своих чувств. И это было так естественно. Когда мы поднимались на лифте, он обнял меня и стал осторожно и нежно целовать в губы. Я обхватила его поседевшую голову, запустила пальцы в мягкие густые волосы. Его квартира была ничем непримечательная, без изысков, даже немного запущенная, оставшаяся от матери. Я глянула в окно - из лужи глубоко внизу лучом прожектора светила луна.
Самые сокровенные мои воспоминания связаны именно с той бесконечной ночью, я берегу их и боюсь расплескать, я погружаюсь в них, когда мне особенно грустно. Эти воспоминания сродни воспоминаниям о любимом юге, когда я погружалась в густую темноту южной ночи начала осени и ночь обволакивала меня, шумели в вышине деревья, неразличимые в темноте, и казалось, что это безмерное счастье бесконечно во времени. А утром на пустынном пляже осторожное солнце касалось моего тела. Я входила в колеблющуюся воду и накопленное за лето тепло, оставшееся в море, перетекало в меня. Я заплывала далеко-далеко, ложилась на спину и полностью отдавалась легким покачиваниям волн… Недаром один знаменитый писатель называл такое состояние бракосочетанием с морем и солнцем.
Под утро во сне Сергей громко вскрикнул: «Витя, прикрой, прикрой!», а когда я, испугавшись, разбудила его, всерьез сказал: «Не буди, дай накричаться, Витя – мой друг, которого я потерял в последнем бою. Пусть хоть во сне все будет по-другому, чем тогда наяву».
Возвращаясь домой холодным утром, я говорила себе (и я была абсолютно уверена в своих словах), что изначально жены никогда не хотят изменить своим мужьям, даже не допускают мысли об этом, за исключением отдельных, довольно редких патологических особ. Однако совместная жизнь, быт, обиды, исчезновение любви приводят в конце концов к изменам. Так что во внезапно появившихся рогах на голове виноваты эгоистичные и просто тупые мужья.
Я ничего не скрыла от мужа, да это было бы просто невозможно для меня, и он в грубых и точных словах высказал все, что обо мне думает. Но мне были безразличны его слова: с сегодняшнего дня он полностью и безвозвратно исчез из моей жизни.
Остаток дня и всю следующую ночь Сергей был рядом со мной. Как жутко хотелось, чтобы время остановилось, но беспощадное утро все равно настало и надо было помогать собирать вещи, а потом сидеть с мокрыми глазами, уткнувшись в его теплое плечо. «Боишься погибнуть?» – задала я бессмысленный и жестокий вопрос. «Конечно. Это только в детстве все бессмертные». Я попыталась взять шутливый тон и сказала: «Ты вчера пошутил, что тебе надо уезжать. Пошути, пожалуйста, в обратную сторону». Ясно, что мои слова ничего не изменили, и он, конечно, уехал. До сих пор помню вымученную легкость прощания, вижу его глаза при нашем расставании и последние слова: «Время такое, количество маньяков на душу населения возросло, береги себя. А я обязательно вернусь, и мы обязательно встретимся. А если что, то на том свете уж точно встретимся». «Если не попадем в разные места, кто в рай, кто в ад», - подумала я тогда.
Закончился мой недолгий праздник – начались понедельники. Наступила зима. Мир опять оказался разделен на белое и черное, мир опять стал понятным и простым. Вот я куда-то иду по улице, по сторонам белые колючки фонарей. Под ногами жесткий скрипучий снег, холодная стройность во всем: во взметнувшихся ввысь домах, в отчетливо тонких ветвях деревьев, в оцепеневшем гулком воздухе. Вечерняя синева густеет, опускается все ниже к земле, и хочется пропасть, исчезнуть в этом колдовском синем очаровании.
Изредка я получаю от Сергея короткие письма. В них один и то же мотив: люблю, жду встречи, у меня все хорошо, к лету вернусь. Незаметно подкрадывается весна, тает и плывет снег, как тают и плывут мои счастливые сны. Лужи распластываются под ногами, и пока еще робкий солнечный свет уже заглядывает во все потаенные углы. И вот уже близится конец мая. Стоят просторные весенние дни, и прикосновения ветра теплые и чувственные.
В тот майский вечер поднялся сильный ветер и зеленые ветви деревьев стали как руки каких-то многоруких божеств. Они то поднимались, то опускались, то тянулись к чему-то. Я стояла у окна и пыталась движениями своих рук повторить все их движения, все их извивы. В это время раздался звонок в дверь, подойдя к ней, я услышала мужской голос, произнесший, что он от Сергея, потом я увидела в дверях худощавого человека лет сорока. Он старался не смотреть мне прямо в глаза, а глядел искоса, как смотрит настороженная ворона. Попросил зайти за порог и потом по-военному кратко, будто доложил, сказал, что мой Сергей погиб в бою, выразил сочувствие и передал конверт с письмом, которое Сергей не успел мне отправить.
Я долго оставалась в каком-то онемении чувств, но все слышала и видела. Слышала близкий собачий лай, похожий на истеричный смех, видела, как собрались тучи и вот-вот грянет первая весенняя гроза. Потом не выдержала, бросилась в дождь, бродила по залитым водой улицам, прорываясь сквозь ливень. Затем боль как-то утихла, спряталась. Но до сих пор помню невыносимую тяжесть дождевых капель на бровях и ресницах. Дождь вскоре прекратился, а я еще долго шла по пустынному городу и втягивала в себя темноту весеннего вечера. И темнота внутри меня становилась все плотней. Дома я открыла конверт. Вместе с кратким письмом в конверте находилась фотография Сергея в пятнистом камуфляже. На этой фотографии у него была улыбка счастливого человека.
Несколько лет я была как потерянная, но потом жизнь стала брать свое, и у меня снова появились мужчины, но я всегда сравнивала их с Сергеем и сравнение было не в их пользу. Может, поэтому я так и не вышла замуж. А теперь у меня холодная, никому не нужная жизнь. Как в изгнании.
…Она вошла в угловую комнату и захотела продолжить свое движение дальше, взявшись за ручку очередной двери. Но дверь не поддавалась, и после нескольких неудачных попыток она неловко повернулась и снова оказалась у двери, через которую проникла в комнату, но та тоже оказалась закрытой. «Видно, все двери перекосило, наверное, скоро и меня перекосит», - с иронией подумала она и подошла к окну. За ним светила ярко-белая, идеально круглая луна, словно просверленная дыра в фиолетовом небе. И здесь она заметила, что окно начало сужаться, и все быстрее и быстрее, пока на его месте не образовалась абсолютно гладкая стена. Это странное явление она приняла как должное, почти не удивившись. «Жаль, что я уже никогда не увижу моря, и интересно, отражаюсь ли я еще в зеркалах», - подумалось ей в то мгновение. Прошло несколько минут, а может, часов, ничего больше не произошло, все застыло – вокруг все те же стены, закрытые двери, остановившееся время. Ей пришла на ум часто повторяемая многими банальная фраза «мы все когда-нибудь умрем». И в голове возникла шальная мысль: «А вдруг пронесет и придется жить вечно. И то, что сейчас произошло, – может, и есть вечность, и она уже наступила. Ну, что ж, у меня будет много времени. С чего начать? Ах, да: «Мне восемнадцать лет, я студентка филологического факультета, беззаботна, молода, красива...».

Через два дня ее знакомая, не дозвонившись, подняла тревогу, дверь в дом открыли и нашли в дальней комнате бездыханную женщину, которая лежала на полу с фотографией улыбающегося мужчины в руке.
0

#39 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 06 февраля 2018 - 14:02

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


38

АППЛИКАТОР


Машина остановилась за углом коттеджа, из неё вышли трое сотрудников следственного отдела.
- Пройдёмся вокруг, дом посмотрим! – хмуро произнес старший группы, майор Ветлугин.
- Дом, как дом! – проворчал вышедший следом криминалист. – Мне важнее, что внутри, а внутри – труп.
- Как тебя, Витя, не тошнит от твоей работы? – поморщился Ветлугин. – Я пятнадцать лет следователем работаю, а меня всё мутит от подобных картин.
- Это, Борис Владимирович, от того, что ты полный и малоподвижный.
Криминалист Гавриков гордился своей стройной фигурой, даже третий член их группы молодой лейтенант Глеб Денисов на его фоне выглядел далеко не Аполлоном.
Возле ворот стояла машина скорой помощи и полиции. Подошедший сержант поздоровался с приехавшими. Кивнул головой на вход и тут же позвонил по телефону.
В парадной их встретил знакомый опер.
- Что у тебя, Прохоров? – спросил Ветлугин после приветствия.
- Труп.
- Это я без тебя догадался. Ты мне данные на живущих здесь предоставь.
- Покойный хозяин дома Дмитрий Евгеньевич Жилин, возраст – шестьдесят три года, - стал докладывать тот, развернув блокнот. - В настоящий момент дома лишь домохозяйка Зинаида Ивановна Карпова. Кроме хозяина, здесь живут: его дочь Елизавета Малыкина с гражданским мужем. Звать Никита, фамилия Онучин. Внучка хозяина, дочь Лизы, Софья – семнадцать лет. А так же внучатый племянник – Жилин Роман.
- Всё, Толя! Дальше сам разберусь, - прервал его Борис Владимирович. – Показывай, труп!
Мёртвый хозяин лежал на кровати со спокойной улыбкой на лице, словно спал. За столом сидела ухоженная женщина сорока лет и плакала. Она оставалась аккуратной, несмотря на искренние слезы, тёкшие из глаз.
Криминалист тут же направился к трупу, а майор, сев на стул, напротив домработницы:
- Мне необходимо задать вам несколько вопросов!
- Задавайте! – сквозь слезы произнесла женщина.
- Зинаида Ивановна, успокойтесь! Я вижу, вам тяжело.
- Задавайте! – повторила женщина, решительно вытерев слёзы.
- Начните с того момента, как вы зашли в дом! Может, что-то не так было?
- Нет, как всегда. Около Дмитрия сидел Рома и ждал меня. Мы никогда не оставляли его одного. У него проблемы с опорно-двигательной системой. Передвигался с большим трудом и даже с кровати не мог встать без посторонней помощи, - женщина тяжело вздохнула и вытерла, подступившие к глазам слёзы. – Я пришла, повернула Дмитрия и полошила ему под поясницу аппликатор.
- Извините! Что?
- Это такие колючки на куске материала. Он лишь после того, как полежит на них, мог встать. Вышла на кухню, вымыла за всеми посуду, затем приготовила чай. Захожу, а Дима мёртвый.
- Как вы догадались, что он мёртв? – тут же задал вопрос Ветлугин.
- Я двадцать лет медсестрой в больнице проработала. Сразу пульс пощупала и вам позвонила.
- А почему ушли из больницы?
- Дмитрий Евгеньевич мне тридцать тысяч в месяц платил.
- Как, по-вашему, отчего он умер?
- Не пойму. Сердце его особо не донимало.
- Виктор, от чего он умер? – майор повернулся к криминалисту.
- Похоже на отравление, но как-то всё странно. Не понятно, как яд попал в организм. На вскрытие разберёмся, - он подозвал санитаров в серых халатах и приказал. – Грузите!
Санитары взяли тело старика за руки и ноги и приподняли над кроватью.
- Осторожней! – вдруг закричал криминалист. – Положите его аккуратно лицом вниз!
Он внимательно осмотрел поясницу покойного. Резиновыми перчатками аккуратно взял аппликатор и положил в пакет.
- Передадите в лабораторию! – приказал Гавриков санитарам. – Скажите, что я попросил немедленно сделать анализ.
- Вить, что? – кивнул головой Ветлугин.
- Похоже, яд проник в кожу через колючки. Что-то слишком мудрено.
- Дочь с матерью приехали, - кивнул на окно, вошедший опер Прохоров.
В комнату вошла женщина лет сорока и красивая юная девушка. Увидев труп, женщина вскрикнула и стала падать. Бросившийся к ней опер, схватил её на руки и уложил на кровать. Забежавшая медсестра скорой помощи сделала укол, и помогла вывести в соседнюю комнату.
- Денисов! – кивнул головой майор. – Возьмешь сержант, который у двери стоит, сходишь к ближайшей мусорке. Посмотришь, нет ли там пакета!
- Какого пакета! – удивлённо спросил Глеб.
- Какого, говоришь! – Борис Владимирович повернулся к домработнице. – Зинаида Ивановна, у вас есть пакет.
- Да, пожалуйста!
Она открыла ящик стола, в котором аккуратно лежала стопка пакетов с морским пейзажем. Женщина взяла пакетик и передала следователю.
Ветлугин подошел к лейтенанту и с улыбкой приказал:
- Вот такой и ищи! Смотри, осторожней! Там может быть яд
Проводив Глеба, майор подошёл к девушке, успевшей, похоже, придти в себя.
- Здравствуй, София! – он по-отцовски положил руку на её плечо. – Мне очень жаль! Но необходимо задать несколько вопросов.
- Задавайте! – произнесла девушка, тяжело вздохнув, но в глазах светилось нескрываемое возбуждение.
- Расскажи, что знаешь!
- У дедушки ноги болели. Днем с ним тётя Зина сидела, а вечерами и ночами мы, кроме Никиты. Дедушка его не любил, - голос её был на удивление спокоен.
- А со вчерашнего вечера, кто с ним сидел?
- Вечером – я, ночью – мама, а под утро – Ромка. Он на работу позже нас уходит.
- А где он работает?
- В автосервисе.
- София, я задам очень непростой вопрос. Если сможешь, ответь на него. По-твоему, кто смог организовать это.
- Никита – он не наш и на маме жениться собирается, а дедушка был против. Может Ромка. После смерти дедушки ему «Ауди» достанется, а он на машинах помешан. – Она замолкла, словно, наткнувшись на препятствие, и вдруг спросила. – Дедушку убили?
- Пока ничего сказать не могу. Спасибо, София!
Девушка вышла. Криминалист, стоящий возле висевшей на стене коробочки с красным крестом, загадочно кивнул Ветлугину, подзывая к себе.
- Что у тебя? – подошёл майор.
- Решил я, Боря, их аптечку посмотреть. Стал открывать все пузырьки, нюхать. И вот в одном, где написано «кардиовален», обнаружил совсем другое. Думаю, тот самый яд.
- С чего ты взял?
- Сейчас быстро отправлю на экспертизу. Посмотрим!
Едва он отослал второго сержанта с коробочкой, раздался звонок на его сотовый телефон. Звонили из лаборатории. Ветлугин так же навострил уши, прислушиваясь к разговору:
- Витя он отравлен этиленгликольдинитратом, который проник через кожу.
- Сейчас я пришлю тебе пузырёк, наверное, с этим самым ядом. Сравни их и отпечатки посмотри! Пришли дактилоскописта! Пусть здесь поработает.
- Виктор, объясняй, что к чему! – поторопил его Борис, когда тот положил телефон в карман.
- Этиленгликольдинитрат обладает свойством активно проникать через кожу. Поэтому им можно мазать дверные ручки, капать в обувь или перчатки. Вот только моментально, как показывают в фильмах, он не действует. Чтобы человек умер от этого яда, ему нужно с часок потерпеть, превозмогая боль.
- Витя, это как раз наш случай! – глаза сыщика загорелись азартным огнём. – У старика радикулит, поясница разгибается, лишь после часового лежания на колючках. Боль он воспринимает с восторгом. С её приходом спина начнёт разгибаться и появится возможность подвигаться по комнате. Вот только, кто придумал такой варварский способ убийства?
Дверь открылась, и вошёл Денисов, докладывая уже от двери:
- Борис Владимирович обыскали все ближайшие мусорки. Облом!
- Так, господа сыщики, отсюда не уходим, пока не поймём кто убийца. На подозрении пять человек и три направления поиска: мотив, возможность нанести яд на аппликатор и возможность достать этот самый яд. Рассматриваем, лишь самое очевидное, - он кивнул лейтенанту. – Начинай!
- Очевидный мотив у племянника и жениха дочери. У первого машина у второго женитьба.
- Тот же самый мотив может быть и у дочери покойного. Допустим, она ненавидела отца, - вставил своё слово Гавриков.
- Глеб, дальше! – приказал Ветлугин.
- Возможность намазать аппликатор ядом была у всех.
- У Никиты такой возможности не было, - возразил майор. – Старик его к себе не подпускал.
- Достать яд могла домохозяйка, она раньше работала медсестрой, - вставил криминалист и, улыбнувшись, добавил. – И Никита. Он работает дилером в фирме торгующей бытовой химией.
- Так кто же? – задумчиво спросил Ветлугин.
- Никита или Ромка, - уверено подытожил Глеб.
Тут вошел сотрудник судебно-медицинской лаборатории, поздоровался со всеми и сообщил:
- На флакончике чёткие отпечатки. Тащите всех ваших подозреваемых!

Софья с отвращением фыркнула, когда ей намазали руки, чёрной смесью. После процедуры ехидно хмыкнула и ушла в свою комнату. Зинаида Ивановна прошла процедуру со спокойным безразличием на лице, и так же вышла из комнаты. Идентификация заняла с четверть часа и дактилоскопист уверенно произнёс:
- Пальчики домохозяйки.
- Странно! – в голосе Ветлугина слышалось явное удивление.
- Что здесь странного? – пожал плечами криминалист.
- Хозяин её тридцать тысяч в месяц платил. Работа гораздо приятнее, чем в больнице, где в три раза меньше платят, - он кивнул лейтенанту. – Глеб, позови её!
Домохозяйка вошла. На лице лишь расстройство по поводу кончины хозяина и ни тени беспокойства.
- Зинаида Ивановна, вы сегодня открывали аптечку, - Борис Владимирович указал на коробочку на стене.
- Открывала. Как зашла, увидела, что дверка приоткрыта. Наверно, Лиза сердечные капли искала.
- Почему так думаете?
- Пузырёк с кардиовален на боку лежал. Я всё аккуратно составила и закрыла.
- Зинаида Ивановна, что вы можете сказать о проживающих в этом доме. Так, в двух словах.
- Лиза женщина хорошая, влюбилась в Никиту. Он её и замуж приглашал, но она отказала, и хозяин против этого был.
- А что вы про Никиту скажите?
- Плохого ничего не скажу. Скрытный он какой-то.
- А про Софью?
- Ну, это принцесса! Девчонка она красивая и умная, но воображает много. К ней мужчина ходит, солидный на хорошей машине, чуть ли не в два раза старше её. Любит он эту соплячку, а она его Ваней называет, словно ровесника.
- А племянник?
- Ромка? Хороший парень, но на машинах помешанный. В автосервисе дедушкином работает. У него одни машины на уме.
- Спасибо, Зинаида Ивановна! Пока из дома не уходите!
Не успела домохозяйка выйти, как вошел сержант и доложил:
- Товарищ майор, зять приехал.
- Веди сюда!
Вошел спортивного вида мужчина, кивнул головой в знак приветствия.
- Садитесь! – Ветлугин указал на стул. – Вы Никита Онучин?
- Да.
- Уже знаете, что здесь произошло?
- Хозяин умер?
- Его убили.
- Я этого не делал, - твёрдо произнёс мужчина.
- Почему решили, что на вас подумаем?
- Я здесь чужой.
- Не совсем. На дочери хозяина собираетесь жениться.
- Она не согласна, а почему не понятно. Мы с ней любим друг друга, зарабатываем неплохо. Могли бы спокойно квартиру купить и жить вдвоём.
- Всё же свой отказ она чем-то мотивирует? – полюбопытствовал Ветлугин.
- Самое интересное – ничем. И глаза у неё, когда об этом говорим, грустные-грустные.
- Спасибо, Никита! Пока не уходи из дома! Елизавета в соседней комнате. Побудь с ней!
- Так, что теперь думаете? – спросил Борис Владимирович, когда члены группы остались одни.
- Вроде не он, - пожал плечами Глеб.
- Может всё же домохозяйка? – робко спросил криминалист.
- Не она, Витя, не она!
- У тебя есть другой подозреваемый? – хитро улыбнулся Гавриков.
- Есть, но мотива нет. Убийство произошло из-за наследства. В этом уверен. У хозяина был автосервис, магазин и круглый счёт в банке. Умирать он в обозримом будущем не собирался и завещания, наверняка, не писал.
- Точно не писал. Я проверил, - вставил Виктор.
- Вот и я про это, - задумчиво продолжил Ветлугин. – Кому достанется основная часть его состояния?
- Дочери всё достанется, - вновь вмешался криминалист. – Рома не кровный внук. Старший сын хозяина женился на его матери, когда ему было три года. Десять лет они прожили не расписанными, затем погибли в автомобильной катастрофе. С тех пор он и живёт с дедом.
- Это уже совсем интересно! – весело покачал головой Борис Владимирович. – Если мотив – наследство, то заинтересована лишь одна дочь. Хотя, старик мог пообещать, что после смерти его машина и автосервис, мол, достанутся Роману. Вот парень и решил поторопить события. Глеб, а ты что молчишь?
- Надо подождать, когда Роман вернётся, – пожал плечами лейтенант.
- А где он сейчас?
- Из областного центра едет. Скоро должен быть.
И словно в подтверждении его слов, в дверях показался сержант:
- Борис Владимирович, племянник приехал.
- Зови!
Вошёл молодой симпатичный парень лет двадцати пяти и с порога спросил:
- Дед умер?
- Не умер, Рома, а убили. Садись! - Ветлугин кивнул на стул. – И главный подозреваемый ты.
- Это почему? – спросил парень, глядя майору в глаза.
- После смерти тебе, возможно, достанется автосервис и машина деда.
Парень полез в карман и достал права и два техпаспорта:
- «Субару» принадлежит мне изначально. Свой «Ауди» дед мне подарил в прошлом году. «Нисан-Инфинити» принадлежит тёте Лизе, и я на него не претендую. Других автомобилей у нас нет, - он открыл папку, с которой пришёл. – Сегодня я ездил в область. Автосервис дед тоже подарил мне. Вот документы. Теперь самое главное. Любовь к машинам мне привил дед. Дороже его у меня никого на свете не было. Мне даже мысль в голову не могла придти убить деда, а вас на эту мысль натолкнула Софья. Я, думаю, если это убийство, то осуществить его из нашей семьи могла только она.
- Ну, парень, ты через край хватил! – невольно улыбнулся Гавриков. – Просто вы не любите друг друга.
- Витя, подожди! – махнул рукой Ветлугин. – Рома, ты сможешь, хоть как-то обосновать свои слова или это лишь эмоции?
- Умнее моей кузины я не встречал девчонок и красивей – тоже, - загадочно усмехнулся парень.
- Ты парень тоже красивый и не глупый, - перебил его Борис Владимирович. – Что ж вы так друг друга не любите?
- К ней парень ходит постарше и покруче меня, но София считает, что и он ей не пара. Ей скоро восемнадцать. Она собирается своё дело открыть и для этого ей нужны деньги, соизмеримые со всём состоянием деда. Кузина вполне могла придумать, как ими завладеть. Вы мне не верите?
- Нет, Рома. Тебя я, как раз верю! – неожиданно для всех произнёс Ветлугин. – Расскажи про неё!
- Ей скоро восемнадцать, - повторил парень, словно выигрывая время для раздумий. – Учится в юридической академии на факультете судебной экспертизы.
- Коллега значит? – усмехнулся Гавриков.
- Уголовный и уголовно-процессуальный кодекс знает, как букварь, - продолжил парень, затем задумался. – Если это совершила София, то просчитала каждую мелочь, и придумала, как выпутаться в случае неудачи. Вы её не «расколите», а тем более, не посадите.
- Так, так, так. Говоришь, не посадим, - произнёс Ветлугин, загадочно улыбаясь. – Рома иди, посиди в соседней комнате! Витя, сходи за этой девочкой! Глеб, бери сержанта! Поройтесь в «мусорках», которые находятся от остановки у академии и до самой академии.
Когда Гавриков привёл Софью и усадил на стул, следователь приказал ему, так, чтобы слышала и девушка:
- Витя, узнай, где в нашем городе можно достать этиленгликольдинитрат?
Следователь, не отрываясь, смотрел в глаза подозреваемой, но на её лице лишь мелькнула лукавая улыбка.
- София ты очень умная девушка, - улыбнулся Ветлугин, тайно любуясь её фигурой, - но у меня есть подозрения, что убийство своего дедушки подготовила и совершила ты.
- Даже так? – похоже, она уже догадалась, что её подозревают, и выработала тактику защиты. - И давно вам пришла в голову такая мысль?
- Во время нашего первого разговора.
- Этого совсем не может быть.
- Всё же одну маленькую ошибочку ты совершила.
- Какую? – на лице девушки появилось нескрываемое любопытство.
- Тогда ты не могла знать, что дедушку убили.
- Я догадалась об этом. Во дворе стояла ваша машина, в комнате работал криминалист.
- Вполне логично, если не считать эмоции, свойственные людям в подобных ситуациях.
- Давайте остановимся на том, что у меня не могло быть мотива для убийства, а у вас нет никаких улик! Пойду в свою комнату, отдохну, если что-то найдёте, позовёте, - она встала и вышла независимой походкой.
- Вот эта штучка! – с восхищением произнёс Гавриков и добавил. – Боря, этиленгликольдинитрат, можно найти в нашей лаборатории. Студенты группы, где Софья учиться несколько раз там бывали.
- Витя, чувствую – это она. Но девчонка права, у нас нет улик, и мы не можем понять мотива. Ей нужны все деньги деда, и она хочет заполучить их в период до года. Дед завещания не оставил и в право наследства её мать вступит не ранее, чем через полгода. Елизавета женщина не старая и у неё будут свои планы, как распорядиться наследством. Распродажа имущества отца «с молотка» или передача его в безраздельное пользование дочери в эти планы не входит, хоть Софье и исполнится к этому времени восемнадцать.
- Может она и мать собирается на тот свет отправить, - зло усмехнулся Гавриков.
- Нет, Витя, она придумала что-то другое. Но что?
Заиграла мелодия на мобильном майора:
- Борис Владимирович, нашли! – раздался радостный голос лейтенанта. – В пакете две пары резиновых перчаток, кисточка, тряпка. Через десять минут вернёмся.
Едва Ветлугин спрятал телефон, вошла медсестра:
- Борис Владимирович, нам можно уехать?
- Как там Елизавета Дмитриевна?
- Спит, - женщина замялась, затем добавила. – Она у нас на учете состоит, у неё лейкемия. Ей не более года осталось жить.
- Так, так, так! Всё сходится.
- Вы о чём? – удивлённо спросила медсестра.
- Вы свободны! – махнул рукой Ветлугин и, повернувшись к криминалисту, возбуждённо произнёс. – Представляешь, Витя! Она узнала о неизлечимой болезни матери. Это значило, что в случае смерти деда, всё наследство через полгода переходит к матери. Та, зная о своей неминуемой кончине, пишет завещание в пользу своей, уже совершеннолетней, дочери. Но дед-то, несмотря на радикулит, в ближайшее время умирать не собирается. Тогда у Софьи возникает план, как поторопить его. Возникает во время практике в судебно-медицинской лаборатории, когда им объясняли действия ядов на организм человека, в частности нашего этиленгликольдинитрата. Для её деда он подходил идеально. Завести мимолётный роман с каким-нибудь нашим молодым лаборантом и достать яд для неё труда не составило. Ночью надела резиновые перчатки, намазала аппликатор и свернула его. Пузырёк с ядом протерла и положила в аптечку боком, зная, что аккуратная домохозяйка поставит его на место, оставив свои отпечатки пальцев. Затем собрала все подсобные предметы, сложила в пакет и выбросила в «мусорку» подальше от дома.
Вошёл лейтенант и передал пакет с морским пейзажем, в котором лежали улики против молодой убийцы.
- Витя, ты должен выжать из них по максимуму! – произнёс Ветлугин, азартно потирая руки. – Глеб, зови Софию!
Она вошла с той же улыбкой на лице.
- Тебе знаком этот пакет? – спросил следователь.
- Конечно, их у нас целая пачка, - спокойным голосом ответила девушка.
- Софья, ты же умный человек, - со спокойной улыбкой произнёс Ветлугин. – Криминалист проведёт анализ потожировых выделений, обнаруженных в этих перчатках. Сравнит с твоими. Подтвердит, что яд на кисточке идентичен яду, обнаруженному на аппликаторе. Найдём лаборанта, который тебе дал яд. И тебе дадут десять лет, как несовершеннолетней. Если напишешь чистосердечное признание – этот срок можно сократить до пяти.
Улыбка на лице девушки улетучилась, но появилась неколебимая твёрдость бороться до победы. И она твёрдым голосом произнесла:
- При моём допросе обязан присутствовать, по крайнеё мере, адвокат.
- Значит, по-хорошему не хочешь? – в голосе следователя чувствовалось сожаление. – Но задержать-то на сорок восемь часов за совершение особо тяжкого преступления, я могу и несовершеннолетнюю.

- Борис Владимирович, а она надеется выкрутиться, - задумчиво произнёс Глеб, когда их машина выехала со двора коттеджа.
- Для этого нужно приличному адвокату заплатить приличную сумму, тогда ей скосят срок наполовину, - вмешался в разговор Гавриков. – За красивые глазки её никто отмазывать не будет.
- Нет, ребята, она сидеть совсем не собирается, - задумчиво произнёс Ветлугин. – А для этого нужно найти очень приличную сумму, но в течение шести месяцев она это сделать не сможет. На что же наедятся?

- Софья Малыкина, на выход! – раздался голос контролёра.
Девушку завели в комнату со столом посредине, за которым сидел молодой мужчина в строгом чёрном костюме и следователь, который арестовал её. Он представил:
- Адвокат, Иван Константинович Луговой. Будет вести вашу защиту.
София села напротив и грустными глазами уставилась на дверь. Когда та захлопнулась за следователем и контролёром, глаза девушки загорелись сатанинским огнём. Наклонившись к адвокату, она радостно прошептала:
- Ваня, прости меня! Я выйду за тебя замуж, и всю жизнь буду слушаться, - она положила свою ладонь на руку молодого человека. – Ты же лучший адвокат в городе. Вытащи меня отсюда!
0

#40 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 17 февраля 2018 - 16:07

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


39

РОЗЫ ДЛЯ КИКИМОРЫ


В «лихие 90-е» Ираида, по ее собственному определению, жила простенько, бедненько, но захватывающе.
Институт, в котором Ираида прослужила 23 года и была отправлена на пенсию досрочно, загнулся первым. Завод мужа Ираиды, Пал Палыча, держался из последних сил, цепляясь скрюченными пальцами безденежья за обширную недвижимость.
Основным добытчиком в семье стала Ираида. Только пенсионеры могли отстаивать километровые очереди, чтобы отоварить талоны на продукты. Пал Палыч специализировался на мясе и водке. Считалось, что добыча этих ингредиентов продуктовой корзины – суровое мужское дело. Прожить без водки было немыслимо! За жидкую валюту чинились все, что ломалось, и обменивалось то, что иначе достать было невозможно. Рассказ Пал Палыча о грандиозном походе за водкой напоминал летописи о Ледовом побоище на Чудском озере. Самый острый момент схватки за прилавок описывался словами «и тут они как поперли свиньей с фланга…».
Однажды Пал Палыч, заняв очередь в магазине с вечера, к утру принес кусок мяса. Вся семья собралась на кухне, созерцая мясо в почтительном молчании. Это было сильно. Ираида остро осознала, что ощущала первобытная женщина, когда первобытный мужчина – грязный, потный, усталый, но довольный – вволакивал в пещеру часть мамонта. Вербально общее чувство восхищения Пал Палычем выразил сын Костик, процитировавший из неизвестного источника – «и приходили воины племени к вождю Тембухтамбу и говорили ему – ВАУ!».
В случавшиеся иногда минуты упадка сил и уныния Ираида поддерживала своих мужчин как могла:
– Пока у Буша остались «ножки», мы точно не пропадем. А когда они закончатся – должно же такое случиться, сколько их там у него в самом деле! – то и тогда не пропадем. Лично я знаю четыре отличных рецепта блюд из крапивы…
Мужчины старались соответствовать. Сын Костик занялся бизнесом – продавал котлы и водогреи. В его фирме были директор, менеджер, кладовщик, водитель, экспедитор и грузчик. Все эти должности совмещал Костик в одном своем лице. Вот только секретарши не было. Потому что секретарше пришлось бы что-то платить – а этого финансирование бизнеса уже не предусматривало. В секретарше же ощущалась острая необходимость. Мобильные телефоны тогда еще были редкостью. У Костика сердце разрывалось, когда он, мотаясь по городу целый день, представлял, какое количество потенциальных клиентов ломится в его фирму, мечтая приобрести котлы и водогреи. Он прямо видел, как пластмассовый желтый корпус старенького телефона сотрясается на столе в пустом офисе от звонков жаждущих покупателей.
– Так дальше продолжаться не может, – решила Ираида, критически осмотрев измотанного сына. – Если мы ожидаем здоровых внуков в перспективе, мальчику таки надо немного помочь. Зачем нам в семье истощенные неврастеники…
Так Ираида водворилась в офисе Костика в качестве бесплатной секретарши – с пуховой шалью, серыми валенками и томиком Мопассана. Сын провел с ней вводный курс молодого бойца, который сводился к тому, чтобы у всех звонящих и приходящих узнавать имена и телефоны и записывать все самым подробным образом. Однако Ираида подошла к вопросу основательно. Она досконально изучила все рекламные проспекты и технические паспорта, которые прилагались к продукции. Бизнес Ираида полагала исключительно серьезным делом.
Офис располагался в бывшей конюшне когда-то замечательной усадьбы на Галерной улице в Петербурге. Несмотря на революции, войны и перестройки конюшня сохранилась. По углам денников, волшебным образом преобразованных в кабинеты, красовались резные столбики коновязи. Вмурованные намертво в стены, висели тяжелые железные кольца, украшенные львиными мордами и вензелями. Доски пола проседали и пружинили под ногами, скрипели на разные лады, стоило войти в длинный коридор через тяжелые деревянные двери. Иногда пол скрипел сам собой, и тогда казалось, что по коридору скользят полупрозрачные тени. В темных углах плохо отапливаемого помещения временами как будто бы кто-то вздыхал, гулко переступал и всхрапывал.
Обживание конюшни Ираида начала с того, что поставила в угол блюдечко с молоком. На немой вопрос в изумленных глазах сына деловито пояснила:
– Ну а как же – мы в гости пришли. Домовые молоко всегда любили.
На лице Костика мелькнуло сомнение, так ли уж нужна ему секретарша. Но отступать было уже поздно. Ираида наладила абажур на настольной лампе и установила чайник на электрическую плитку. Затем на канцелярском столе из обшарпанного ДСП разложила узорную салфеточку, а на салфеточку пристроила голубое блюдце с чашкой из полупрозрачного костяного фарфора и серебряную ложечку. Укуталась шалью, открыла пухлую книжку и приготовилась трудиться.
В этот день почему-то никто не позвонил. И на следующий тоже. Ираида обзавелась еще одной книжкой и большой банкой кофе.
Вместо домового на молоко в блюдце пришла большая серая крыса с намеком на интеллигентный белый галстук-бабочку на грудке. Она деловито залезла на самый большой образец продаваемого изделия, села на задние лапки, старательно вылизалась и посмотрела на Ираиду подвижными черными глазками. Ираида нарекла ее Лариской и скормила крошки от печенья. Лариска стала внештатным сотрудником фирмы, честно отбывала рабочий день и вела себя исключительно порядочно – по столу не бегала, по углам не гадила, продукты не таскала и терпеливо слушала чтение вслух про Милого друга.
Так прошло около недели. Идиллия Ираиды и Лариски грубо нарушилась пронзительным телефонным звонком. Они уже так привыкли к тишине, неспешному чтению и обществу друг друга, что этот неожиданный и резкий звук привел их в состояние, близкое к панике. Лариска тут же растворилась в тенях и скрипах коридора. А Ираида постаралась собраться, сосредоточиться и «делать уже наконец бизнес». Она сняла трубку.
– Алло, девушка, – хрипло сказали в трубке насморочным басом. – Мне бы это… как бы вам… Короче, мы с пацанами подъедем, порадуете нас?
После неожиданной «девушки» Ираида готова была сделать все, что угодно, прямо сейчас и не сходя с этого места. Она откликнулась как можно доброжелательнее:
– Ну, конечно! У нас широкий ассортимент продукции и услуг. Мы обеспечим индивидуальный подход к каждому клиенту. Уверена, вы и ваши друзья останетесь довольными. Вас интересует что-то особенное? Я не из праздного любопытства интересуюсь, а только чтобы учесть все ваши пожелания.
– Желания-то простые, как у всех, – бас хрюкнул.
– Не скажите, все очень индивидуально! – Ираида азартно подтянула к себе подсобную табличку для расчета мощности котла в зависимости от объема помещения. – Вот, например, размеры у вас какие?
– Какая, нафиг, разница? – удивилась трубка и перестала сморкаться.
– Позвольте, как же! – воскликнула Ираида. – В этом деле размер играет решающее значение. Вы же должны понимать!
– Нормально все с размерами! Вы лучше скажите – симпатичное что-нибудь предложить сможете? – бас внезапно пришел в раздражение.
– У нас все модели замечательного дизайна. И расцветка на любой вкус – есть темненькие, есть светленькие, – истово уверила Ираида, приходя в ужас от недовольства первого в ее жизни клиента.
– Дизайна… ага… – в трубке задумчиво подышали.
– Но важна же еще мощность и срок эксплуатации, – бросилась развивать успех Ираида. – Вы на какое время рассчитываете?
– Думаю, пару часов на полную мощность мы точно потянем, – в голосе собеседника промелькнуло некоторое самодовольство. – Но давайте считать на всю ночь.
– Вы предполагаете только ночную эксплуатацию? – искренне удивилась Ираида. – Что же вы собираетесь применять днем? У вас гибридная система?
– Вот сейчас я вообще ничего не понял! – рявкнул бас. – Слышь, кикимора старая, дай-ка мне кого-нибудь вменяемого. Помоложе там у вас есть?
На этом месте Ираида оскорбилась:
– Молодой человек, чем же вас не устраиваю я?! Я владею всеми необходимыми навыками и разбираюсь в вопросе не хуже других. В конце концов, я потратила на изучение предмета не одну ночь!
– А?! – тупо отреагировал телефонный голос на ее пламенную речь.
– И полагаю, кстати, что ваше знакомство со славянской мифологией крайне поверхностно, иначе бы вы не упомянули кикимору в данном контексте, – Ираиду окончательно понесло, и бизнесу она уже мысленно «сделала ручкой». – Вы бы знали, юноша, что кикимора, она же мара, чучумора, шишимора или пряха суть мифологическое существо, которое вряд ли бы сидело в холодном офисе, пытаясь продать вам котел!
Потрясенное молчание выплывало из трубки сереньким облаком. Ираида опомнилась.
– Котел?! Все это время мы говорили о котле? – придушенно хрипнуло облако. Ираида собралась было извиниться за свою непростительную вспыльчивость, но на том конце провода что-то загрохотало, повалилось и рассыпалось на множество разнообразных звуков. Трубку зажали ладонью, и звуки отдалились. Буйный гогот и мат стали слышны как через пуховую подушку.
Ираида недоуменно отстранила трубку от уха, посмотрела на нее и зачем-то в нее подула.
– Мадам?! – от Ираидиных реанимационных действий телефон неожиданно вернулся к жизни. – Вы где сидите?
– В каком смысле – сижу? – не поняла Ираида.
– Адрес вашего офиса какой, мадам? – терпеливо уточнили у нее, и Ираида вдруг осознала, что голос у собеседника вполне нормальный. Даже приятный. Довольный голос только что посмеявшегося в свое удовольствие молодого мужчины. Впрочем, сильно простуженного. Ираида настороженно назвала адрес.
– Пацаны, хорош жрать, отъехать надо… – гаркнуло ей в ухо, громко щелкнуло, и потянулись длинные гудки прерванной связи. Ираида пожала плечами – совершенно очевидно, что последнее относилось не к ней.

***
– Мааам, ну как так можно! – выговаривал Ираиде вернувшийся в офис Костик. – Мы же договорились – только узнавать куда перезвонить! Я бы сам поговорил с клиентом. Что за самодеятельность…
Ответить Ираида не успела. Хлипкая дверь отпрыгнула от пинка к стене, и в узком деннике стало очень тесно. Хотя вошедших было только двое, они умудрились заполнить собой все свободное пространство. Костик замер с открытым ртом, и Ираида поднялась из-за стола. В коридоре толпилось, переминалось и гулко переговаривалось еще несколько человек. Эхо их голосов и отчаянно скрипящего под ногами пола металось по длинному коридору и залетало в офис.
– Позвольте узнать, молодые люди, чем обязаны… – начала было Ираида, решительно вздернув подбородок.
– А, так это вы! – мужик с красным натертым носом в черном кашемире в пол и шелковом шарфе, болтающимся на толстой шее как банное полотенце, радостно оглядел Ираиду – от седых волос, уложенных бубликом в высокую прическу, и белой камеи, придерживающей пуховую шаль на груди, до серых валенок с кожаным подбоем. Красноносый обернулся к двери, отчего на шее собралось несколько складочек – как у шарпея. – Мужики? Эй?!
Костик сделал было попытку выдвинуться на оперативные простор. Второй посетитель, удивительно похожий на один из образцов продаваемых Ираидой изделий – такой же основательный, квадратный и как будто вырубленный из нержавеющей стали целиком, выкинул, не глядя, руку в его сторону. Широкая пятерня легко толкнула интеллигентного Костика в грудь, отбрасывая обратно. Костик припечатался лопатками к стене.
В двери вплыла, шурша упаковкой и бумажным бантом, передаваемая из рук в руки, плетеная корзина с розами. Тяжелые темно бордовые бутоны покачивались с гордым достоинством, роняя капли воды с лепестков на прозрачный полиэтилен. Изнутри полиэтилен чуть запотел, как если бы цветы там взволновано дышали.
– За кикимору, мадам! – кашемировый принял корзину из рук товарища и водрузил ее на стол перед Ираидой. – Был не прав.
Ираида потрясенно молчала. Столько цветов за один раз ей не дарили никогда в жизни. Даже на свадьбе.
– Будут вопросы, мало ли что… типа, обидит кто, набери меня, – велел мужик, укладывая визитку рядом с корзиной. – И не сиди тут одна, козлов в мире много.
Он взял руку онемевшей Ираиды, важно поцеловал, аккуратно вернул руку обратно и весело подмигнул.
– Славян, пару этих больших возьми, на дачу пристрою, – распорядился мужик, ткнув большим пальцем через плечо на образцы изделий, развернулся и вышел. Кашемир плеснул за его спиной как черное крыло. Из коридора донеслось лихое:
– Погнали, пацаны!
Славян скривился на один бок, запустил руку в недра кожаной куртки, извлек оттуда толстую пачку денег, перетянутых резинкой, и положил рядом с визиткой. Затем проделал то же самое на другой бок, и пачек стало две.
– Короче, два котла пришлешь по адресу, что на визитке. Проверь, чтобы работали, не заставляй меня возвращаться, да? – квадратный указательным пальцем ухватил за нагрудный карман и отлепил Костика от стены. Пиджачная пуговка резво заскакала по полу. – И мать береги, ботаник!
Когда стих стон пола в коридоре, и входная дверь тяжко отсалютовала вышедшему посетителю, Ираида медленно опустилась на стул.
Некоторое время они с Костиком созерцали натюрморт на столе. Пачки денег были чудо как хороши рядом с корзиной роз. Визитка блестела золотом букв по черному лаку и смотрелась как вишенка на торте.
– Сына, – задумчиво произнесла Ираида. – Я же могу рассчитывать на скромные комиссионные с этой продажи, как ты полагаешь?
0

Поделиться темой:


  • 6 Страниц +
  • « Первая
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей