[Наталья Владимировна]

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры

40

«ЗАЩИТИЛА»

Однокурсник Петя прямо во время урока сценической речи стал постепенно терять штаны. Он прыгал через скакалку и выкрикивал речёвку о пользе этого упражнения для развития голоса, а спортивные штаны медленно и неумолимо сползали вниз.
Студенты театрального отделения, сидящие вокруг сценической площадки, вначале не обратили внимания на это явление. Каждый занимался своим делом: одни писали экспликацию к своему спектаклю, другие пытались отоспаться после того, как всю ночь писали эту ненавистную экспликацию. А Петька прыгал и с пафосом орал:
Со скакалкой я скачу!
Научиться я хочу
Так владеть дыханьем, чтобы
Звук держать оно могло бы!

Студентки подняли головы и застыли в шоке, а когда из него вышли, постарались скорее отвернуться, дабы не смущать Петьку. Думали: заметит – подтянет своё безобразие, а мы и виду не подадим, что всё это видели. Как бы не так! Штаны сползли уже до колен, и любой нормальный человек ощутил бы холод в неотапливаемом классе. Но только не Петька! Он вопил, как одержимый:
Я скачу без передышки
И не чувствую одышки!
Студенты-мальчишки тихо похрапывали и совершенно не стремились придти на помощь другу. Тогда девчонки стали советоваться, как об этом конфузе Петьке сообщить, ибо штаны уже приблизились к кроссовкам. Студентки в надежде устремили взоры на педагога Татьяну Павловну, но та смотрела в журнал и точно так же самозабвенно, как Петька прыгал без штанов, комментировала его речевое исполнение упражнения:
- Пра-а-а-вильно, Пётр! Та-а-а-к! Та-а-а-к! Хорошо! Продолжайте в том же духе.
Послышался смущённый шёпот:
- Петь! Тебе штаны надо поправить…
Но чихал Петька на всех окружающих и уже выпрыгивал из своих штанов, а Татьяна Павловна ритмично качалась на стуле в такт речёвки и зычным голосом «речевика» кричала:
- Молодец, Пётр! Прекрасно! Очень хорошо! Ещё чётче артикулируйте! Правильным путём идёте.
Упражнение всё не кончалось и не кончалось. Нет, это был не нормальный урок, это была сценическая речь для сумасшедших. Двадцатилетний здоровяк-студент грузно прыгает через скакалку, сотрясая всё помещение, и шмотает по грязному полу спущенными штанами, а вдобавок ещё и вопит радостным басом на всю округу. Педагог же, изогнув шею, как вздыбленный конь, смотрит исподлобья невидящим взглядом в журнал, раскачивается на стуле в такт речёвки и хвалит голоногого скачущего здоровяка:
- Правильно! Давно так надо было. Осилили, наконец, упражнение. Можете, когда захотите.
А окрылённый бесштанный верзила гордо выдаёт текст с интонацией, которой читают известный стих:
«Я знаю – город будет!
Я знаю – саду цвесть,
Пока такие люди
В стране Советской есть!»
Что после этого подумают люди про уроки сценической речи да и про всё театральное искусство в целом? Вы представляете, заглянет случайный человек в кабинет, а там… И понесёт сенсационную новость, что в театральных, оказывается, педагоги заставляют студентов со спущенными штанами прыгать и даже хвалят за это, а остальные пятнадцать человек сидят, смотрят на это безобразие и тоже готовятся перенять непристойную эстафету.
А урок тем временем продолжался, и Татьяна Павловна с грохотом отбивала ритм ногой и стулом, на котором качалась. Она так ни разу и не взглянула на Петьку и всё хвалила его:
- Замечательно, Пётр! Давно бы так! Поработал дома! Молодец, Петр!
Ну, уж при таком стечении обстоятельств сдержаться было невозможно. Студентки не выдержали и засмеялись, и лишь тогда Петька понял, что произошло нечто страшное. Смутившись, он натянул штаны и вновь стал прыгать через скакалку, но спортивный наряд в этот раз спустился ещё быстрее.
Наконец, догадавшись, как исправить положение, Петька отвернулся и принялся завязывать шнурок, помогающий штанам держаться. Услышав за спиной громкий смех, он взмолился:
- Татьяна Павловна, скажите им! Почему они смеются? Они что, не видели раздетого мужчину?
Естественно, не все девчонки в семнадцать лет видели раздетого мужчину, ещё и прыгающего через скакалку со спущенными штанами и что есть силы орущего:
Голос звучен, льётся ровно!
И не прыгаю я, словно…
Но когда Петька повернулся, то увидел, что сокурсницы как раз вовсю стараются сдержаться и делают вид, будто ничего не произошло, зато Татьяна Павловна заливается прямо нечеловеческим гоготом, подпрыгивает на содрогающем пол стуле и сквозь слёзы приказывает:
- А ну, прекратите! Девочки! Как же вам не стыдно? Ха-ха-ха! Ой, не могу! С кем не бывает? Замолчите немедленно! Ха-ха-ха-ха! Ой, Пётр, уморили вы меня! Ха-ха-ха-ха!
И этот гомерический звучный хохот преподавателя не прекращался до тех пор, пока в класс не стали заглядывать встревоженные педагоги, решившие узнать, что случилось.
- Ничего страшного! – вытирая слёзы, объясняла каждому из них Татьяна Павловна. – Тут всего лишь Петя Говорухин из 113-той «Режиссёрской» полчаса со спущенными штанами прыгал. Жаль, вы не видели! Зашли бы раньше! Ха-ха-ха! Вот умора! Нет, ну почему вы так поздно вошли? Столько потеряли!

[Наталья Владимировна]

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры


41

Я настаиваю!

Действующие лица:

Данилин Иван Александрович мудрый и справедливый чиновник, имеет немалое состояние
Джимкин Леонид Степанович отставной военный, подрабатывает в конторе посыльным
Просочин глупый и невезучий человек

Федя слуга Данилина

Серафима Маерская дама, когда-то знатная

* * *
Салон Серафимы Маерской. Поздний вечер. Гости разместились группами в разных концах огромной залы. Просочин не находит себе места. Там говорят о политике умудренные жизненным опытом усатые мужи. Здесь все собрались вокруг хозяйки салона, вдовы сорока лет, которая с упоением рассказывает о посещении ею однажды выставки французского искусства в Гончарном переулке, и последующем знакомстве с молодым художником. Романтика, чувства, поездка в Париж… что-что, а рассказывать она умеет. Невдалеке слышны возгласы и смех. Там юноши и девушки рассказывают анекдоты, и подшучивают друг над другом.
Просочин порядком опьянел от шампанского (французского, между прочим) и шатался от одной компании к другой... Продолжение вечера было смутным, странным, словно в бреду…

* * *
Данилин у входа. Слуга открывает дверь.
-Желаю здравствовать!
-Здравствуй, Федя.
- Иван Александрович, вас ожидают. Джимкин.
-Пьян?
-Меньше обычного: и на ногах стоит, и даже говорит разборчиво.
-А чего хотел-то?
-Не сказали-с…

Данилин входит в свой кабинет. В кресле рядом со столиком с напитками сидит Джимкин. Видит Данилина. Встает, и пытается крепко пожать ему руку…
-Здравствуйте, Иван Александрович!
-И вам не хворать, Леонид Степанович. Чем могу?
-Я просто мимо проходил. Дай, думаю, зайду, проведаю. Давненько не виделись…
После короткой паузы Джимкин продолжает…
-Мы сегодня с товарищами по колледжу встречались. 15 лет выпуску. Как все изменились, батюшки – свет. Некоторых даже не признал. А Вы, Иван Александрович, с ученическими друзьями не видитесь?
-Среди таковых уже не осталось никого. Полегли в 4-ом под Ляояном. Сам тогда чудом выкарабкался. А те, что остались, и не друзья мне вовсе. Так что не имею привычки.
-Прискорбно, прискорбно.
-Нисколько. Я всегда любил одиночество.
-Да-с…
Продолжительная пауза.
-Иван Александрович, у меня к вам дельце небольшое есть…точнее просьба, вовсе не обременительная.
-К гадалке не ходи…
-Не одолжите ли мне немного денег? Я бы удовольствовался полтинничком. А-то поистратился в последнее время, а до жалования еще ого-го!!
-Бросайте пить, господин Джимкин!!
-Что вы, упаси Господь. Я же так, исключительно в целях поддержания беседы!??!
-Вы за полчаса пребывания здесь поиздержали мой бар. И надо сказать, существенно!
Без объявления входит Просочин.
-Это что за диво? Я полагал, что при давешней встрече мы с вами объяснились, уважаемый.
-Простите, Иван Александрович, мою навязчивость…
-Не прощу!
Пауза. Данилин сверлит глазами Просочина. Тот запинаясь:
-Вторые сутки глаз не смыкаю. Не идет Элоиза из головы.
-После ваших бравых речей давеча в салоне, вы, если, конечно, считаете себя человеком чести, должны застрелиться. И ваша проблема будет решена.
-Милости вашей прошу!! Христом Богом клянусь, не повторится. Позвольте?! Позвольте мне взять вашу дочь в жены!?
-Нет, нет и нет!! И не подумаю! За кого вы меня принимаете?
- На коленях молю! - падает на колени. По лицу видно, что больно ударился.-
Рабом вашим буду! И ее! Люблю! Сил нет!
- Моё слово окончательное!
Просочин взбесившись, бросается в сторону Ивана Александровича с криком отчаяния:
- Я настаиваю!!
Джимкин вскакивая из кресла, где уже почти дремал, сильно пошатывается, но не падает. И заплетающимся языком:
-А вы знаете, я тоже настаиваю. В крайний раз на апельсиновых корочках настаивал… исключительная вещь! Качество!

Занавес

[Наталья Владимировна]

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры

42

УРОК ЛЮБВИ

Импозантный и остроумный аспирант Гера нравился студенткам, но почему-то только одна пришла на семинар.
– Так относиться к философии – святотатство! – буркнул Герман Эдуардович, – Как зовут? Из какой группы? О чём беседуем?
– Алька Солнцева. Группа 112-я, – и робко спросила, – что философы говорили о любви?
– Когда старушка подбросила охапку хвороста в костёр, на котором сжигали Яна Гуса, тот с горькой усмешкой воскликнул: «O sancta simplicitas!» – Гера задорно улыбнулся и, чётко выговаривая каждое слово, сказал: – О, святая простота! Ну что ж, поговорим о философии любви. Для начала вспомним Джордано Бруно. В диалоге «О героическом энтузиазме» он представил любовь, как огненную страсть, окрыляющую к борьбе, к познанию, как всепроникающую космическую силу. Мистик-пантеист эпохи Возрождения Якоб Бёме объявил: любовь и гнев превращаются в добро и зло и изменяют историю.
Алька призналась, что не читала этих авторов.
– Сапожник, продавец пряжи Бёме – великий философ, а многие именитые философы – сапожники. Бёме считал Адама одновременно «девическим мужчиной» и «мужской девой». Охваченный любовной тоской, Адам совершил акт двойного грехопадения. И любовь утратила единство с мудростью.
– Вы с этим согласны?
– Нет, конечно. Идея человека-андрогина древняя. Платон и Бердяев о ней рассуждали.
– В эпоху Возрождения много эротики.
– О, да! «Венера с Амуром» Рафаэля, «Вакханалия» Тициана, мемуары Бенвенуто Челлини стёрли грань между страстью и разнузданностью, между порывами сердца и погоней за наслаждениями!
– А вот средневековые люди аскеты.
– Ничуть! В пятнадцатом веке Лоренцо Валлы говорил: «Всё что существует, стремится к наслаждению». В трактате «Страсти души» Рене Декарт описал виды любви: любовь как желание добра тому, кого любят – это отношение родителей к детям; любовь-вожделение – это желание обладать. Честолюбец, скупец, насильник – стремятся обладать. И третий вид – пожирающая человека страсть.
– И всё? Тогда зачем мечтать о любви?
– Отвечу словами безнадёжно больного Блез Паскаля: «К тихой жизни привыкнуть невозможно, и в бегстве от пустоты абсурда и скуки человек ищет прибежище в страстях, главнейшие из них – честолюбие и любовь между мужчиной и женщиной».
– Наполеон уверял, что любовь – это сознание своей слабости, утрата власти над собой; она причиняет вреда больше, чем даёт радости; боги сделали бы благодеяние, если бы освободили мир от любви. А почему Ламерти, Дидро, Вольтер считали, что наслаждения «вытоптали сердца» людей?
– Молодец, Алька! Подумай и ответь на свой вопрос.
– Вероятно, любовь века рококо – не любовь, а подражание ей, – смущённо произнесла девушка.
– Милая Алевтина! Согласна, что альтруизм форма гуманизма?
Она кивнула.
– Вот и нет! Самоотречение калечит! Ибо, если живёшь не для себя, живёшь для других. Самоотказ – идеал поведения в кризисе. Философы считают, что альтруизм основа любви. «Сущность любви в том, чтобы отказаться от сознания самого себя. В исчезновении и забвении обрести самого себя». Гегель. «Чем больше делаем счастливым другого человека, тем больше счастливы сами». Фейербах.
– А как вы считаете? – Алька с восхищением смотрела на молодого человека и ждала ответа.
Глянув на часы, он сказал:
– Ого! Уже поздно. Идём. Договорим по дороге к метро.
На улице горели фонари. Герман Эдуардович предложил сократить путь и пройти через сквер. Помогая перейти через большую лужу, взял за руку и воскликнул:
– Да ты замерзла! Какой же я! Возьми, – снял пиджак и ловко набросил ей на плечи. От пиджака пахло дорогой мужской парфюмерией, одежда хранила тепло хозяина. Поймав обожающий взгляд, обнял. Девушка подняла голову. Их губы встретились.
«Так вот оно… счастье!» – подумала, обнимая за шею молодого человека.
Поцелуй прервался. Руки, обнимавшие девушку, разжались. Она оглянулась.
Рядом с ними три парня в чёрных куртках. Инстинктивно Алька спряталась за спутника.
– Ну, что тут у нас? – лениво процедил один из парней.
– Ха! Сладкая парочка, баран да ярочка! – в тон ему ответил второй, каким-то липким взглядом ощупывая девушку.
– Слышь, Ромео? Мы сегодня добрые, поэтому ты, это… топай отсюда, – хрипло произнёс третий парень, низкий и плотный.
– Друзья мои, мне кажется… – начал Герман, но закончить фразу ему не дали.
– Ты чо? Тупой или борзый? – низенький плотный парень приблизился, сжимая и разжимая пальцы.
Нервно оглянувшись на Альку, Герман сделал шаг в сторону. Не понимая, она двинулась следом, но её грубо схватил за руку коротышка.
– А ты, Цыпа, не спеши, антракт ещё не начался, буфет не работает.
Парни встали, пресекая возможность жертвы к бегству.
– Гера? – позвала Алька.
Но тот втянул голову в плечи и, не оборачиваясь, ускорил шаг.
– Герман Эдуардович, а я?
Ответил высокий парень:
– Вот так, Цыпа, рушатся идеалы! Нет, ты не Цыпа. Ты – Муму! Твой Герасим бросил тебя.
Парни, окружившие Альку, грубо рассмеялись. Низенький сорвал с плеч девушки пиджак и бросил под ноги. Не стесняясь, расстегнул брюки и помочился на пиджак.
Девушка молчала. Она находилась в оцепенении. Страха не было. Казалось, смотрит кино. Время остановилось. Движения парней замедлились. Их слова лишены смысла. Давила безысходная тяжесть. Ледяное безразличие затопило Альку. Не пошевелилась даже тогда, когда коротышка расстёгивал блузку.
Раздался свист. И тут резким скачком время вернуло прежнюю скорость. К ним подбежал парень. В руке блеснуло странное украшение: «Это же кастет!» – с ужасом подумала она.
– Пацаны, наших бьют!
– Ладно, Цыпа, будем считать, тебе не повезло. Извини за испорченный вечер. Твоего дружка спугнули, а сами в цейтноте. Ну, бывай, подруга! Айда, кореша!
Негнущимися пальцами застегнула кофточку. Взгляд упал на грязный пиджак. И что-то внутри сломалось. Трудно дышать. Словно ударили кулаком в солнечное сплетение. Достала из урны пакет. Брезгливо затолкала в него пиджак. И побежала к метро.
Алька вошла в аудиторию – Герман Эдуардович побледнел, стоял с глупой ухмылкой на лице, не сводя с неё глаз. Впервые в жизни не знал ни что делать, ни что сказать.
Положив на стол пакет, вытрясла мятый в мокрых разводах чёрный мужской пиджак. Подошла к «герою» и, набросив пиджак ему на плечи, сказала:
– O sancta simplicitas!
На смену холодной ярости к ней пришла глубокая печаль: там, где был волшебный мир грёз, поселились осколки утраченных иллюзий.
Выходя из аудитории, видела, как студентки брезгливо зажимали носы: от Геры пахло мочой.

[Наталья Владимировна]

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры


43

АДАМ И ЛИЛИТ

Жизнь Лилит наполнилась новым смыслом: она начала ревновать. Всё более мрачнея, она раскладывала пасьянс за пасьянсом, и карты ясно говорили о состоявшейся или предстоящей измене мужа.
- О чём ты, - говорил Адам, - нас только двое на земле: ты и я.
Лилит была известной в городке целительницей и гадалкой, чьи предсказания неизменно сбывались. И в измену Адама поверили все и безоговорочно. Теперь, когда к Лилит приходили подруги, она, многозначительно вздыхая, пускалась в долгие рассуждения о природной порочности мужчин, а также о том, что это нужно принимать как данность. Подруги, широко открывая глаза, смотрели то на Лилит, то на хрупкого, тихого Адама. Адам, робко хлопающий удивлёнными глазами за толстыми линзами очков, не был похож на мачо.
Но кто же избранница Адама? Городок терялся в догадках. Самые красивые местные девушки с надеждой и вызовом смотрели на Адама, но тот не замечал их: он любил свою Лилит.
Большинство мест в городском совете получили представители внеземных цивилизаций, хотя было совершенно непонятно, кто за них голосовал. Гольфстрим резко изменил своё течение, и в этом оказался замешан хозяин местной лавочки, имевший аналогичную фамилию. Но городок взволновало другое: на его улицах появился Снежный Человек, а точнее Снежная Дама. Это была совершенно роскошная, покрытая шерстью трёхметровая дама примерно шестидесяти лет от роду. О ней было известно только то, что лето она обычно проводит на нудистском пляже в Серебряном Бору. Нашлись очевидцы, в ярких красках расписавшие бурные встречи Снежной Дамы и Адама. Теперь, фоторепортёры двух местных газет, да и все местные жители, с напряжённым вниманием отслеживали каждый шаг предполагаемой пары. И вот однажды пути Адама и Снежной Дамы пересеклись, но они прошли мимо, и не обратили друг на друга никакого внимания! Словами невозможно описать разочарование, постигшее жителей городка. Авторитет Лилит упал катастрофически. Растерянный Адам стряхивал пыль со связок с лягушачьими лапками, протирал большой крест на столе Лилит, поправлял плакат: «Все мужики - козлы!», но утешить её не мог: она по-прежнему не верила Адаму, и к тому же не могла жить без любимой работы. Клиенты ушли к другой гадалке. И тогда Адам закупил в лавочке Гольфстрима женское бельё, заколки, помаду и разбросал это всё по спальне! Когда вошедшая в спальню Лилит отвесила Адаму пощёчину, раздался звонок в дверь. Это была Ева. Но Адам не слышал звонка, он повторял:
- Лилит, нас только двое на земле: ты и я.

[Наталья Владимировна]

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры

44

Аномальная зона

(юмористическая миниатюра)

Пришёл домой, Включил воду в ванной – и за компьютер. И тут на меня как попёрли половцы с печенегами – видимо-невидимо. Стал я их копьём колоть, да конём топтать и при этом так самовыражался, что у кактуса иголки покраснели! Жалко, что наши русские богатыри таких выражений не знали.Это ж какое подспорье в бою было бы! Да все исторические битвы вдвое б короче стали! Хотя… помните: «Ох ты гой еси, добрый молодец!» Может, вот это самое гой еси и означает иди ты, мол, добрый молодец, туда, куда послали, не оглядываясь? И тут вдруг я услышал истошные вопли кота. Оборачиваюсь: кругом вода, а ко мне вольным стилем плывёт наш Сиамыч. Лапами загребает, хвостом рулит, а синие глаза жаждут мести. Я бросаюсь в сторону ванной, а он – на меня! Решил спасти свою шкуру за счёт моей лысины! После короткой, но упорной борьбы заключили перемирие: он улёгся воротником на моей шее, а я сделал вид, что всю жизнь только об этом и мечтал. Иду, коленями раздвигаю воду, а из прихожей ко мне навстречу движется тапочек жены, подплыл и стал тереться об мою ногу. Я не удержался и погладил его по пушистому помпончику. Потом вижу: ко мне плывёт дневник сына, а навстречу злобно шипят и тянут свои шеи три двойки, а ниже - слёзная просьба классного руководителя оказать посильную помощь в воспитании сына. И ведь кровью написано! А что я могу сделать? От меня самого в школе четвёрки и пятёрки всегда шарахались как от прокажённого. Теперь вот и от сына тоже; видно, заметили портретное сходство. Генетика! Куда от неё денешься! Нет, жена, конечно, проводила беседы. Вот как-то говорит: «Сынуля, принеси дневник». Открыла страницу и недовольно: «Ну ты и бездельник!» Открыла следующую и с возмущением: «Да ты же негодяй!» Потом – третью и уже слышу, кричит: «Да ты просто идиот, слышишь?» А он в ответ: «Мамуля! Что же это твои уста сахарные говорят?» И думаете, что она после этого ему сказала? Иди, - говорит, - сынок, отдыхай. И тут же набросилась на меня: учись, говорит, хоть у ребёнка комплименты женщине говорить. А когда их говорить? Вчера прихожу с работы, а она мне такую оплеуху отвесила, что закачался не только я, но и моя верхняя челюсть. Нет! Помнится, нижняя – тоже. «За что?» – спрашиваю. А она: «Это чья помада у тебя на щеке? Мерзавец!» У меня в голове сразу кадры хроники: во вторник это могла быть Маша, в среду – Даша, но сегодня пятница. А ведь у меня такая привычка – я каждый день умываюсь. Спрашиваю: «Какая помада?» А она мне: «Красная, с чёрным контуром!» Я – глядь в зеркало, и сразу так легко стало на душе, как будто меня послали, но – в отпуск. – Так это ж, говорю, я по дороге комара нажратого прихлопнул! – А чёрный контур, спрашивает, откуда? – Ну комару-то, говорю, не до выбора было – как сумел, так ноги и протянул. Да, отвлёкся я. Иду, а на кухне на волнах кокетливо покачивается кошачья миска, справа по курсу ко мне подплыл и предложил свои услуги горшок нашего младшенького. Добираюсь до ванной, выключаю воду и с ужасом представляю, что сейчас творится в квартире этажом ниже. А проживает там добросовестный труженик органов пищеварения. Причём, сорок пять лет трудится на износ – без перерывов и выходных. Когда вижу эту даму, во мне сразу же поднимается чувство гордости за необъятную ширь наших лесов и полей. И тут раздаётся звонок в дверь. Открываю – огромная волна откатилась в глубь квартиры. На пороге уже стоит моя соседка снизу. Вижу, в горле у неё клокочет множество некрасивых слов, но выйти на поверхность не могут – мешает одышка. Сиамыч на моей шее напрягся и на всякий случай зарычал, его шерсть тут же чётко выполнила команду «смирно!» Я, как напакостивший школьник, терпеливо жду знакомства со своей характеристикой в исполнении заслуженной соседки. И вдруг слышу за спиной шум – это вернулась волна, дала мне пинка под зад, потом заграбастала соседку и поволокла её вниз по ступенькам, к месту постоянной прописки. Я успел только заметить кошачью миску у неё на голове и горшок в руке. Когда внизу всё затихло, я закрыл дверь и облегчённо вздохнул. В прихожей посмотрел в зеркало, а на мне автографы Сиамыча - на носу два жирных восклицательных знака, на шее толпятся запятые и тире, а на моей бедной лысине красуется сложнейший чертёж. На глаза у меня набежала скупая мужская слеза - кот тут же заботливо смахнул её своим хвостом. Сверху раздался шорох – поднимаю голову: наш попугай в клетке изучающе смотрит на меня и выдаёт: «Прридурок!» Я было замахнулся на него, но понял, что итоговую оценку он всё-таки смягчил, как только мог. А впереди самое страшное: придёт жена и что ещё скажут её сахарные уста! Нет! Всё-таки компьютер – это аномальная зона, и народу в ней страсть сколько пропало.

[Наталья Владимировна]

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры

45

Зефирное счастье

-Ах, эти мужчины! –воскликнуло очаровательное существо, окутанное слоями тончайшего крепа цвета пестиков неспелой кукурузы с крупным орнаментом из малиновых ягод, провожая взглядом некоего субъекта с терпким приятным ванильным ароматом.
- Теперь и не разберешь, кто перед тобой: мужчины льют на себя духи, подобно дамам, - жеманно произнесла соседка, бросая завистливые взгляды на французский шик красотки.
-Но все же как приятно, ведь запахи будоражат, волнуют, пробуждают фантазии…без них жизнь, как и без мужчин, была бы пресной! – откликнулась первая дама. – Позвольте представиться, Мильфёй!
Точно из Франции, подумала вторая и отчеканила в ответ: « Панна Котта».
-Приятная беседа лучше вынужденного безделья, милая панна!
-Конечно же, - закивала последняя, и потекла милая, необременительная и насквозь фальшивая беседа двух задержавшихся в возрасте нимфеток особ, укутанных облаками сложносочиненных нарядов.
В какой-то момент появился и чуть не сбил с ног собеседниц резкий запах паленого мяса. Его носителем оказался обладатель внешности простолюдина, с коричневым толстокожим лицом, крупным носом с красными прожилками…
-Посторонись, - гаркнул мужлан, задевая засаленным кафтаном зефирное счастье мадам. Обе вскрикнули, всколыхнулись и потеснились.
-А что, дамочки, давно ждем?- осклабился субъект и хохотнул, распространяя тяжелый дух гастрономических миазмов.- И хто тут крайний?
-За нами. за нами,- прощебетали гражданки.
- Дак за кем из вас, мамзели?- и он тронул плечом Мальфёй. Та закатила глаза, выдохнула и, мужественно выпятив подбородок, процедила сквозь зубки:
-Сударь, ведите себя прилично!
Не успела она закончить, как в складках темных одежд грубияна сверкнул серебряным нутром острый нож, пронзивший ее отвагу насквозь… Обидчик нахмурил лоб, глаза его налились кровью… Атмосфера накалялась в лучших традициях голливудских вестернов.
-Тише, тише, господа! – мелодичным голосом, напоминающим звон колоколец, остановил разгоряченных визави господин Тай Пин Хоу Куй.
-Если долго сидеть на берегу реки, можно увидеть трупы проплывающих врагов, -процитировал Конфуция китаец, и в воздухе подобно воде разлилась мелодия, извлеченная из бамбуковой флейты сяо.
-Не могли бы вы все помолчать -подала голос дама с кислой физиономией и невнятным одеянием. –Что болтать бестолку?
-Да кто вы такая, -взвились от возмущения фифы.
-Эскамолес, -последовал ответ.
-Экс помола?- разразился хохотом деревенщина, но внезапно налетевший вихрь закружил собеседников. Легкий креп взлетел в воздух и, медленно оседая, обнаружил резкое изменение локаций. Восточная мелодия затихала где-то вдали.
-Ну, слава богу, мы остались одни…,- француженка заискивающе глядела на панну. Некоторое время они обе молчали, тщательно пережевывая в тишине удивительные события.
-Теперь-то, душечка, мы с Вами…, -наконец-то произнесла парижанка, но не успела она закончить фразу, как была поднята в воздух той же неведомой силой, которая увлекла ее в другое пространство, фонтанирующее запахами и наполненное различными звуками…
Её опустили на белоснежное плато, заставленное строениями из стекла, металла и глины различной архитектуры, напоминающими перевернутые непальские ступы, изыски Гауди, водонапорные башни разной ширины, но все на тонких ножках, а также элементами садового инвентаря. Среди всего этого зодчества Мильфёй разглядела плоские емкости, на одной из которых зловеще блеснуло лезвие ножа и обнаружились останки Шатобриана с кровью, так грубо общавшегося с ней всего лишь несколько минут назад…
Её нос уловил шлейф аромата Тай Пин Хоу Куя, и в голове начала формироваться мысль, что…

-А вот и десерт!- глухо зазвучал траурный колокол.

*Мильфёй французский десерт.
** Панна-Котта – итальянский десерт
***редкий сорт китайского чая Тай Пин Хоу Куй
**** Эскамолес – муравьиная икра, мексиканское блюдо

[GREEN]

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры

46

Дедова правда

Вовка ехал к деду. Вовкин дед, семидесятипятилетний Иван Демьяныч, жил где-то на одном из островов великого озера Чаны. В начале прошлого века, как знал Вовка, дедовых родителей переселили из центральной России в эти места, где они и обжились. Именно здесь, вдалеке от цивилизации, жил Дунай Иван Демьяныч – дед любимого им внука.

У деда день рождения. Прожорливое время, как говорил старик, съело его дни быстро и безвозвратно. Он не поддался на уговоры детей уехать в город, считая его какой-то бедой, где люди мечутся, не зная места. А это место он знает, на этом месте его дом, здесь он живёт и работает. И вот теперь старик вдруг написал письмо, в котором просил сына приехать в гости на скромное торжество. Но сын, врач по профессии, приехать не мог, поэтому к деду едет внук Вовка.

Сам Вовка, двадцатилетний студент педагогического института, по деду всегда скучал. Поэтому раз, а то и два в год бывал у него. В детстве было просто интересно наблюдать за работой деда и его друзей-рыбаков, ловящих и потом сортирующих рыбу, или гонять по камышам на дедовой долблёнке диких уток с утятами, а по вечерам слушать дедов "трёп", как говорила жившая тогда еще бабка. Трёп был интересный, "за рыбацкую трудную жисть", со всякими отступлениями о великих, пойманных дедом рыбах, о красивых русалках с щучьими хвостами и женскими грудями, зовущими рыбаков в камыши. Сказок и прибауток дед знал великое множество, и Вовка не мог понять, как дед никогда не повторяется, часами рассказывая их. А бабка, посмеиваясь над его удивлением, говорила, что дед сочиняет их сам. Но Вовка деду скорее верил, потому что уж очень красиво и живо старик всё описывал. Как по правде.

А год назад умерла бабушка Галя или, как её звал дед, Галка – птичка. Иван Демьяныч так запереживал после её смерти и похорон, что сам чуть Богу душу не отдал. Вовка почти всё лето провел со стариком, обросшим и потерянным, ходил за ним по пятам и теперь уже по-взрослому понял и зауважал этого жёсткого, но по-своему доброго и хорошего человека...

Поездке он обрадовался и по поводу дедова праздника решил подарить ему свой CD-проигрыватель, устаревший для него, но наверняка диковинный для деда, и несколько, неплохих на его взгляд, видеофильмов.

Поездка в эти места утомительна. "Неблагонадёжных" в годы репрессий засылали почти на верную погибель. Если еще учесть, что ехали со всем скарбом, с малыми детьми, на голодных, почти пропащих лошадях и, что самое главное, неизвестно куда, и то, что многие выжили и обжились в этих местах – чудо.

На поезде Вовка добрался до областного города, затем на юрком пазике до бывшего центрального совхоза, а уж затем, на перекладных через полуразрушенную дамбу, на огромный, гектаров в двести, остров, где стояла дедова деревушка.

Деревня находилась в самом конце идущего на заужение острова, поэтому была узкой, в две улицы. Между улицами находился магазин, небольшой старый клуб, времен Хрущёва-Брежнева, и семилетняя школа. С обеих сторон деревни расползлись узкие огороды, в основном под картофель, и сразу через камыши – великое озеро Чаны.

В конце деревни на самом заужении, на взгорочке, вставало вдруг кладбище, небольшое и огороженное прогнившим штакетником, с незакрывающимися, наклонившимися на обвисших столбах воротами. И именно здесь, недалеко от этого совсем не радостного места стоял ещё добротный, построенный при "последних" коммунистах, дедов "форпост".

Вовка почти забежал в знакомый до мелочей дом. Дед сидел на корточках у печки, а изба была полна синего с пролесами дыма.

Увидев Вовку, Иван Демьяныч, как бы продолжая начатый разговор, стал объяснять:

- Тяги нет! Скоро холода, думаю, зольники прочищу, да испытаю, язви её... А она вовнутрь топится, будто у нее трубы нет, - и, встав, с лукавой улыбкой обнял Вовку, - Уважил, внук, ну уважил старика на старости лет...

Вовка, нисколько не стесняясь, тоже крепко обнял пахнущего дымом и зольной горечью деда...

Вечером, напарившись в баньке, маленькой из-за отсутствия на острове вволю дров, но горячей, Вовка и дед сидели за столом. Вовка рассказал все, какие знал, новости, дед рассказал свои и вспомнили о CD-плеере.

- Дед, а давай я тебе кино хорошее включу! Красивое, про жизнь и любовь!

- Русское? – дед, чуть-чуть хмельной, прищурил левый, с хитринкой глаз.

- Нет. Но дублированный, как русский.

- А кто главный?

Дед имел в виду, кто в главной роли, и, поняв это, Вовка прочитал аннотацию.

- Джек Николсон, один из самых скандальных актёров Голливуда. Желтая пресса приписывает ему сексуальные отношения с двумя тысячами женщин. Много семейных пар распалось из-за любви к актёру... - Вовка не закончил.

- Каво ты сказал? - с дедова лица пропала ироничная улыбка, и он приподнялся на кулаках над столом, - сколько женщин? Я не ослышался по слабости слуха? Две тысячи?! - дед осел, - Он что конь, этот твой Николс? И кто у него со свечкой стоял, считая?

Дед смял рукой скатёрку и в упор смотрел на Вовку. Вовка растерянно молчал.

- Был у нас в совхозе жеребец, медалист. Ему особых жеребух, молодых кобылок приводили. Дак тому что? Стой, жри комбикорм, пей подслащённую водичку да жди! Подведут, ткнут носом, да ещё и подержат. Делай дела! А здесь же женщины, не кобылы, как их может быть две тысячи?! С ними же пожить надо, узнать, полюбить. Ей же одной все огороды перетопчешь, цветы таская... Из-за неё, морду тебе раз пять-десять разобьют ухажёры её, и ты тоже им. И пока она поймёт, что ты не просто к ней, пока поймёт, да решится на шаг… Это сколько же ему лет? Двести что ли? Жеку твоему?

Вовка был обескуражен дедовым напором.

- Да ты не понял, у них все проще, там не надо шибко ухаживать, цветы там дарить... Просто пробежала искра и всё, и это, в постель... - Вовка запутался, покраснел и замолчал.

- Ах, не надо, говоришь? Значит, и впрямь как у коней? А ты знаешь, что одной кобылке, Ивой звали её, не понравился наш жеребец. Так она ни в какую! А он в охоте, возьми, да прикуси её за холку. Так она изловчилась и так ему дала задними копытами, что отлетел наш производитель! И больше не подошёл к ней. А ты говоришь, ухаживать не надо! У меня в жизни было три бабы. С двумя так намучился, столько крови пролил и зубов потерял, что если бы не твоя бабка, Птичка моя, погиб бы молодым. А она полюбила меня, и я её. Полюбила и ждала из армии пять лет. И как в пятьдесят восьмом поженились, так и прожили вместе больше полувека. А ты говоришь, без любви... Просто так... Гадство! - И дед сухо плюнул в сторону.

Пять минут стояла звонкая тишина. Дед налил полрюмки своего самогона, выпил, заел захрустевшим во рту огурцом и снова заговорил.

- А где он здоровье на них берёт, скажи мне? На них ведь тоже здоровья надо немало. И спроси у него, сможет ли он, вон, машину дров за день изрубить, которую мне Гришаня, сосед, с большой земли привез? Спроси! - И, убеждая Вовку, что не сможет, дед засмеялся.

- А я за световой день её сделаю, всю, до последней чурочки. И комельки подберу... И не лыбься! Завтра и начну! Посмотрим на силу ихнюю и нашу! А то сказать-то можно всякое, а ответить за слова... Вот что трудно.

Дед встал, чуть качнувшись, и, пожелав спокойной ночи, ушёл в горницу... Вовка ещё посидел чуток, улыбаясь дедовому возмущению, и тоже засобирался спать. Завтра к обеду нужно быть в райцентре, чтобы к понедельнику – в институте.

Утром его разбудил дед.

- Вовка, болею что-то шибко сегодня с похмела. Толи самогон не удался?

Вовка открыл глаза. Напротив, на кровати, сидел дед в старых китайских с завязками кальсонах, лохматый, и с жалким лицом, обросшим за ночь седой щетиной.

- Так похмелись.

- Нет, отлежусь. Только ты это, давай спор перенесём на послезавтра, а?

- Какой спор?

- Про дрова, - и дед вытер дрожащей рукой слезящиеся глаза.

- Ты что серьёзно, дед? Перестань. Через неделю приеду на выходных с другом и переколем.

- А, ну ладно, - и дед, облегчённо вздохнув, лёг лицом к стене и подогнул ноги.

Через час Вовка, попрощавшись с лежавшим дедом, уехал в город.


P.S.

В понедельник вечером в квартире Вовкиных родителей зазвонил телефон. Трубку взяла Вовкина мать и, поговорив минут пять, крикнула Вовке, чтобы он взял параллельный. Подняв трубку, Вовка услышал деда:

- Слышь, внук, доколол я дрова. Сам доколол. За день, как и спорили. Так что позвони своему Жеку и скажи, что конём многие быть могут. Надо еще уметь быть мужиком, и по-моему этого-то он и не умеет... Так-то...

И дед положил трубку.

[Наталья Владимировна]

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры

47

Расстрелянный кот

После вчерашней ссоры с женой из-за длительного похода с другом Санькой в пивбар сегодня с работы я сразу примчался домой. Хотелось помириться. Тихо открыв дверь, услышал голос тёщи. Прислушался, думал, вдруг обо мне речь. Однако, напрягая слух, разобрал:
- Скоро пойду, о Яшке надо позаботиться, – Яшка - любимый кошак матери моей жены.
Я зашёл в комнату. Мои дамы смотрели по телику какую-то передачу. Решив прогнуться перед тёщей, я поздоровался и бодренько спросил:
- Ну, и что там Яшка?
Жена строго взглянула на меня и фыркнула:
- Не смей так неуважительно! Какой он тебе Яшка?
- Хм, - чуть прибалдел я, - а как прикажешь его называть?
- Вообще-то его зовут Яков, - она презрительно скривила бровь.
- Ну, хорошо, Яков так Яков, - я очень хотел помириться, и спор не входил в мои планы. – Так что же случилось с Яковом?
- Можно подумать, ты не знаешь, – жена уже чуть ли слюной не брызгала от возмущения.
- Милая, я действительно не знаю. Мне никто ничего не рассказывал.
- Убили его, - вмешалась тёща, - даже отец не помог.
- Отец? А что, мама, вы знаете, кто его отец? – сюрреализм какой-то.
- Ты, зятёк, пивом, видно, все мозги вымыл из башки. Все знают, кто его отец, - и тёща посмотрела на меня так, как будто я был тяжело болен.
Я набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы не послать их куда подальше вместе со своим котом, и миролюбиво спросил:
- Ладно, допустим, отец не помог. А кто его убил-то?
- Кто-кто? – заверещала жена. – Издеваешься, да? Или дебил совсем? Даже дети знают, кто его убил. А он, видите ли, не знает, – и злорадно добавила, - пива надо меньше пить.
- Да причём тут пиво? Я, правда, не знаю. Зачем было его убивать? Он, вроде, безобидный был, не лез никуда, - я изо всех сил старался изобразить сочувствие от безвременной кончины вполне приличного кота.
- Мам, он же над нами издевается. Все знают, а он, видите ли, не знает, - жена просто шипела от возмущения. – Потому что одно пиво на уме.
- Подожди, Жанна, не горячись. Может, он и вправду не знает, глаза-то вон – по пять рублей, - выступила в мою защиту тёща. – Гена, - уже обращаясь ко мне назидательным таким тоном, - безобидный – не безобидный, кому до этого дело? Главное, он же русский, хотя и не совсем русский, но для его убийц это было неважно.
- Якова убили за национальность? – а я и не знал, что у котов так остро стоит национальный вопрос. Видать, тёщу хорошо торкнуло.
- Не только. Они узнали, кто его отец, - тёща разговаривала со мной как с психически неполноценным.
- А отец – он, что ли жив? – мне казалось, что мы ведём какую-то непонятную мне игру.
- Ты идиот, - вновь зашипела жена. – Конечно, он тогда был жив.
- А потом его тоже убили? – ладно, я ещё немного попытаюсь продержаться в этом дурдоме, хотя терпение уже на пределе.
- Говорят, он умер своей смертью, от болезни, – это снова тёща. – Но я в это не верю, думаю, отравили.
- Кто отравил? – я решил дойти до конца этой фантасмагории.
- Кто-то из своих. Мешал он им. А так жалко, я целый день рыдала, когда узнала, - у тёщи в глазу блеснула слеза. Соседей она в виду имела, что ли?
- Ладно, оставим отца в покое. А Якова-то кто всё-таки убил? – я ждал, тёща задумалась. Лучше бы я пошёл пить пиво.
А жена с ненавистью посмотрела на меня и яростно заорала:
- Кретин! Меньше по пивбарам шляться надо. Немцы его убили! Немцы! Не знает он!
- Немцы? – я понял, что у кого-то из нас окончательно едет крыша. – А каким образом?
- Жанна, да он точно ничего не знает. Посмотри, не притворяется.
- А, ну, дыхни! – рявкнула жена. Я послушно дыхнул. – Странно, трезвый. В самом деле, не знаешь, что его расстреляли?
- Рас-стре-ля-ли? – кота стало безумно жалко. – Вот фашисты!
- Конечно, фашисты. Сначала за колючей проволокой держали. Издевались, – с готовностью поддержала мои выводы тёща.
- За колючей проволокой? Садисты какие-то. А где это случилось?
- В Германии, конечно, – тёща тяжело вздохнула.
- А что Яков делал в Германии? – они всё-таки надо мной издеваются, понятно, хотят доказать, что много пива пить вредно.
- Нет, ты в самом деле идиот или притворяешься? - с ужасом прошептала жена. – В плен его взяли. Думали, на отца надавить. Но не получилось. И расстреляли.
Я больше не мог сказать ни слова. В моём воображении нарисовалась группа немцев, задавшихся целью уничтожить парочку котов из России. Причём старшему, видно, удалось смыться, а младшего они прихватили с собой в Германию, где посадили за колючую проволоку. А когда старшего изловить так и не удалось, тёщиного Якова расстреляли. Что им сделал российский кот, непонятно. Может, у него чип вставлен в голову был? Или он работал на ФСБ? Сюр, точно, сюр...
Я почесал затылок и лихорадочно стал соображать, кого из нас срочно надо отправить в психиатрическую лечебницу. Жена сидела, надув губки. Тёща от греха подальше поднялась и засобиралась домой, я осторожно хотел выразить ей сочувствие и пошёл проводить до двери.
- Что так рано, мама? Посидели бы ещё, чайку попили.
- С удовольствием бы, Гена, да надо идти. Кот дома голодный.
- Какой кот? – поперхнулся я. - Расстрелянный?
- Да что с тобой сегодня, Гена? Мой кот Яшка, – я уже не понимал ничего. А перед глазами маячило в кружке холодное янтарного цвета пиво, аж слюна потекла.

- Ты зачем такой концерт устроил, Гена? – жена обиженно посмотрела на меня, когда я в полном обалдении вошёл в комнату. – Хотел перед мамой выглядеть двоечником, который не знает, как погиб Яков Сталин?
Они с тёщей, оказывается, передачу по НТВ смотрели о сыне вождя народов.
А я всё-таки сбегал за пивом, и мы потом ещё долго не могли справиться с истерическим хохотом при упоминании имени тёщиного кота.

[Наталья Владимировна]

48

ПОДВОДНАЯ ЛОДКА

Валера, майор ВВС, не был на настоящей мужской рыбалке и, когда сослуживцы, изнывая от южной сорокоградусной жары, стали собирать желающих порыбачить, он сразу же согласился. А с ним изъявили желание ещё четыре человека.
Как полагается в дружном мужском коллективе, сразу же были распределены обязанности. Одни закупали провиант, другие - спиртное (Как же без него на настоящей рыбалке?!) На Валерия возложили обязанность управлять плавсредством, то есть катером, который он недавно купил. «Катерок нужно опробовать в серьезном деле!» - решили рыбаки.
И вот наступила долгожданная пятница. Вечером, вскинув на плечи линялые рюкзаки, взяв спиннинги и другое снаряжение, все пятеро собрались на лодочной станции. Белоснежный красавец с синими обводами стоял у причала. Валера расчехлил катер и пригласил сослуживцев занять места. Весельчак и балагур прапорщик Лёва, организатор всех массовых мероприятий в части, первым направился к катеру. Выбрав себе место рядом с Валеркой, громко скомандовал:
- Что стоим? Занимаем оставшиеся места!
Следом один за другим запрыгнули старший лейтенант Бурыгин, капитаны Серегин и Вольнов. Вскоре был поднят якорь.
- Да, Валерка, вот это ты отхватил! – удивленно произнес, молчавший до сих пор, хмурый по случаю ссоры с женой, Вольнов.
Его Катюша придумала кучу дел, чтобы не отпустить его на рыбалку. Увидев катер, Вольнов сразу забыл о своих неприятностях.
- Красавец! - подтвердил Бурыгин.
-А сколько у двигателя лошадиных силенок? – спросил Лёва, рассматривая панель управления.
- 135, – ответил Валерка и завел мотор.
- Да! Мощный! – только успел промолвить Лёва, как катер рванул и, рассекая водную гладь, помчался по реке, оставляя за собой широкий пенистый след.
Место было найдено быстро. Катер причалил к пологому берегу с небольшой полоской песка. Лева выпрыгнув первым, осмотревшись, показывал рукой на берег:
- Вот там, под ветлой, поставим палатку, а здесь разведём костёр.
Разбив палатку и приготовив дрова для костра, друзья отправились рыбачить.
Вскоре первая небольшая щучка затрепыхалась на крючке спиннинга Лёвы. Вольнов вытащил из воды приличного жереха. Не прошло и часа, как в сачках забились рыбы, которые тут же были отправлены Лёвой в большой котел с кипящей на костре похлёбкой.
Душистый аромат свежесваренной ухи разносился по всему побережью.
- Какая красота! – докручивая катушку спиннинга, произнёс Валерка. - А тишина-то какая! – добавил он.
- Да! Благодать! – потвердел Вольнов, доставая из рюкзака закидушки.
- Мужики! Уха готова! Все к столу! – созывая рыбаков, громко прокричал Лева.
Из кустов вышел улыбающийся Серёгин. В руках он держал трёх средних размеров окуней. Вслед за ним брел хмурый Бурыгин:
- Что, не клюет? – засмеялся Вольнов. - Держи закидушку! Не забудь малька насадить и колокольчик навесить! Глядишь, что-нибудь и выловишь, - добавил он.
- Смотри, русалку не поймай! Они любят молоденьких мальчиков в свои сети заманивать, - добавил Валерка.
- За стол! – приказал Славка, доставая из рюкзака бутылку «Столичной».
- Уха без водочки - это рыбный суп,- засмеялся Серегин.
Первая рюмка была поднята за уху, вскоре последовала и вторая - за рыбалку. Чудесным образом на столе появилась следующая бутылка водки.
- Ушица получилась на славу! Давайте, мужики, третью, не чокаясь. За тех, кого с нами нет! – вставая, предложил Валера.
Быстро стемнело. Ярко горел костер, назойливо жужжали комары, донимая рыбаков. Зазвенел колокольчик. Бурыгин взял фонарик и скрылся в темноте. Вскоре он вернулся с увесистым судаком.
- Ого, это похлеще русалки будет! Хороший улов, - хлопая по плечу лейтенанта, улыбнулся Валера.
- Вот тебе и наш тихоня! Всех обошёл, - гремя очередной бутылкой, засмеялся Серёгин, - давай к столу! За такой улов не грех выпить!
Высоко взошла полная луна, осветив пристанище, реку с повисшей удивительной тишиной, которую нарушили только весёлые голоса подвыпивших рыбаков да звон падающих пустых бутылок.
Первым исчез в палатке Бурыгин. Вслед за ним петляющей походкой побрёл Серёгин, но добрести сил не хватило, и он прилег на траву. Ближе к утру прямо у костра уснул Лёва. Вольнов клевал носом, сидя за столом. Валера, подложив дров в костёр, помог другу добраться до палатки. Затем туда же втащил и Серегина. Прикрыв Лёву курткой, пошел спать в катер.
Но дойдя до берега, наслаждаясь шелестом волн и безмятежным покоем, присел на корточки у самой воды. «Интересно, а русалки существуют или это выдумка?» - подумал он. «Вот сейчас выпрыгнет какая-нибудь хвостатая красавица и утянет в свой омут… Да, спьяна что в голову только не придёт…» - улыбка скользнула по его лицу, и он, на всякий случай, окинул взглядом гладь реки.
Вдруг впереди у самой излучины увидел невесть откуда взявшийся странный объект. Валерка протёр глаза: «Мерещится, что ли? Перепил, видно…» - подумал он.
Но неопознанный объект чётко вырисовывался на фоне реки. Ярко-оранжевая луна виднелась на отчетливом чёрном квадрате. Валерка опешил. Это же рубка подводной лодки. Он не верил своим глазам. «Не может быть!» - уже вслух, пристально всматриваясь, прошептал Валерка. «Да! Это японская подводная лодка! Как же она смогла пройти по мелководной реке?»
Он мгновенно протрезвел и напряг память, вспоминая курс географии, изучаемый когда-то в школе. «Ну, не могла она здесь появиться!» Он снова посмотрел вперёд. Сомнений не было - это подводная лодка, а оранжевая луна свидетельствовала о её иностранном происхождении. «От них можно ожидать чего угодно! Они мастера всякой чудо-техники», - решил Валерка и пошел будить Леву, сладко спавшего возле костра.
- Лёва, проснись! – тормошил друга Валерка. - Да простись ты, в конце концов!
Лева открыл глаза, не понимая, что от него хотят.
- Лева, недалеко от нас всплыла японская подводная лодка. Пойдём, посмотришь!
Лева приподнялся, промычав что-то нечленораздельное, снова улегся на траву.
- Товарищ прапорщик, подъём! – приказал Валера.
Лёва вскочил и встал по стойке «смирно». Его мощная фигура раскачивалась из стороны в сторону.
- Лёва, очнись! На рейде стоит подводная лодка. Надо Родину спасать!
- Есть спасать Родину! – громко прорычал Лева.
Валера понял, что от Левы он больше ничего не добьётся, но в надежде, что прапорщик ёпротрезвеет, приказал:
- Садись в катер и мчись в город! Надо гарнизон по тревоге поднять! А я здесь за ней следить буду.
- Есть гарнизон по тревоге поднять! – туго соображая, что от него требуется, отрапортовал Лева и, взяв ключ от мотора, строевым шагом отправился к катеру.
Перевалившись через борт, он примостился на заднем сидении и снова уснул. Валера в отчаянии стал искать ключ, но, увы, его нигде не было. Делать нечего и, отыскав увесистый дрын, он отправился сторожить подводную лодку:
- Просто так не сдамся! Парочку- тройку пришибу. А там однополчане проснутся и помогут. Мы им ещё покажем, что такое русские офицеры! – решил Валерка.
Близился рассвет. Борясь со сном, Валерка сидел в засаде в прибрежных кустах и внимательно следил за лодкой, о борт которой плескались волны. Но, как ни старался, сон и выпитое накануне спиртное смежили его очи. А когда проснулся, было уже совсем светло. Валерка выглянул из кустов и посмотрел на реку в надежде увидеть лодку:
- Проворонил!.. – в сердцах вскричал он и вдруг осёкся.
Что это? Большая притопленная коряга, ветви которой, причудливо изгибаясь, образовали полый квадрат, торчала из воды.
Валерка всё понял. Во всем виновата луна. Она появилась в проёме квадрата и отразилась от водной глади, и именно этот момент запечатлел его взгляд, приняв видение за рубку подводной лодки. «Да, чудеса!» - ухмыляясь, произнёс Валерка, отправляясь в лагерь. Налив стакан водки и удрученно покачав головой, выпил её залпом, а затем отправился спать в белый с синим обводом катер, в котором громко храпел его друг, заядлый рыбак и весельчак Лёва.

[GREEN]

Приём в номинацию завершён.

Жюри может приступать к определению своих предпочтений.
До 15 марта всему составу жюри номинации надо прислать мне шорт-листы, лучше раньше.

Важное примечание.
Организатор конкурса вводит дополнение к Порядку определения победите номинаций конкурсов. При подсчёте баллов организатор добавит соискателю по одному баллу за каждого члена жюри, присудившего ему баллы.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО вводятся 3 (три) балла организатора конкурса в каждой номинации - используются по его усмотрению - как баллы коррекции у жюристов, но при окончательном подсчёте баллов.
От 10 баллов даётся электронный ДИПЛОМ шорт-листера - возможность участие в альманахах.

Кроме того:
Использован предварительный отсев при приёме произведений соискателей на конкурс.
Произведения получившие от 1 до 9 баллов попадают в лонг-лист /длинный список/ номинации конкурса.
Произведения получившие 10 баллов и выше попадают в шорт-лист /короткий список/ номинации конкурса.