[GREEN]

№ 1.

Рождественское чудо.

Случилось это в рождественские праздники. Вот и не верь после этого в чудеса! Колька Винтик, убеждённый холостяк, ещё до Нового года начал отмечать праздники. И пора бы уже остановиться, но не мог он, никак не мог, пропустить святки? А это значит - до девятнадцатого, хочешь, не хочешь, а пить надо. Иначе, по старинным святочным поверьям, не будет в Новом году ни счастья, ни богатства. Поэтому Колька старался каждый год в точности исполнять все предписанные правила старинного обряда. И всё же, богатства как не было, так и не предвиделось в ближайшем столетии.
- Но ведь когда - то же повезёт?- думал Колька, с упорством продолжая соблюдать святочные традиции.
Этот день для Николая, как и все остальные, начался с мысли:
- Кого бы пойти поздравить?
Он стал вспоминать, у кого ещё не был.
- Вроде у всех уже был,- наконец, выдавил из себя мысль Колька.- Ладно, пойду к куму. Он всегда мне рад. Не то, что его жена с вечными придирками: когда женишься, да за ум возьмёшься?
По скрипучему снежку Колька бодро шагал к желанной цели, стараясь не показывать землякам, как ему хреново на самом деле. И единственным чудом, которого он ожидал от этого дня, было - чтобы кум оказался дома, а его жена не выгнала Кольку со двора. На удивление Николая, кума не только не выгнала его, но накрыла на стол и поставила выпивку.
Вечером, а может ночью, кто его разберёт, Николай шёл навстречу своему чуду, не подозревая, как оно резко изменит его жизнь.
Как говаривал дед Репа, местный философ и профессиональный разливатель жидкости по стаканам:
- Чудо, оно бывает разное. Есть ожидаемое чудо, это когда ты обожрался белых слив и ждёшь чуда, которое к тебе обязательно придёт. И лучше этого чуда дождаться в нужном месте. Есть непредвиденное чудо, когда ты дома находишь мужские трусы и они явно не твоего размера. Но жена утверждает, что видит их впервые. А есть чудо, которое ты заказываешь и тут, как повезёт: может случиться, а может, нет.
Как раз о таком чуде, уже несколько лет, мечтала Нюрка Шнуркова. Когда тебе под тридцать и некоторые твои подруги успели выйти замуж, потом развестись и снова выйти замуж, а у тебя нет даже намёка, завести себе приходящего мужика, поневоле начнёшь мечтать о чуде. С ростом метр восемьдесят и весом под сорок килограммов, Нюрка могла бы стать манекенщицей. Если бы не лицо, весившее половину её общего веса. Она напоминала перезревший подсолнух: ее рыжие волосы и веснушки, сгруппировавшиеся на лице, придавали ещё большее сходство с этой масленичной культурой.
Если сказать, что мужики избегали её, то значит, ничего не сказать. Мужики в ужасе убегали при появлении Нюры, догадываясь о её намерениях.
Единственной подружкой Шнурковой была Клавка Нежаднова. Клавка уже сбилась со счёта: сколько было у нее мужей, и какой ребёнок, от какого мужа.
В тот день, когда должно было произойти чудо, Клавка с Нюркой, под "оливье" и рюмку первача, изливали друг другу душу.
- Всё по причине моей доброты,- жаловалась Клавка,- мне всех мужиков жалко. Никому не могу отказать.
- Я бы тоже никому не отказывала,- вздохнула Нюра,- но попробуй их поймать, если они от меня, как зайцы, врассыпную разбегаются.
- Слушай,- встрепенулась Клавка,- а ты знаешь, что сегодня тот день, когда исполняются самые заветные желания. Сегодня на мужиков гадать можно.
- Это как?- заинтересовалась подруга.
- Так, как ещё наши прабабки гадали. Берёшь ненужную обувь и бросаешь через дом. Только надо очень захотеть, чтобы исполнилось твоё желание.
- Ну, насчёт захотеть, вряд ли кто больше меня захочет,- проговорила Нюрка, подперев шляпкообразную голову,- последние годы только и делаю, что хочу.
Когда Клавка ушла, Нюрка стала искать ненужную обувь. Как назло, вся обувь оказалась годной.
- Может бросить сапог, который течёт?- задумалась Нюрка, разглядывая керзачи сорок третьего размера, в которых она убирала навоз у свиней.
Со всех нерастраченных на мужиков сил, Нюра швырнула сапог через крышу. В ночной тишине раздался глухой стук и короткий, но такой выразительный мат, от которого завыли собаки. Смутно догадываясь о причине крика, Нюрка выглянула из-за забора. Посреди улицы, на фоне белого снега, лежало распростёртое тело.
- Неужели убила?- мелькнула тревожная мысль.
Нюра медленно приблизилась к неподвижно лежащему мужчине. В свете луны она разглядела Витьку Винтика, холостяка и почти что непьющего человека. Лежавший рядом с его лицом сапог указывал носком на фиолетовый синяк - место стыковки с объектом ее хотения. Чувство радости захлестнуло всё сорокакилограммовое существо Нюрки. Схватив за ноги суженого, она, словно в экстазе, потащила его во двор. Для неё настало долгожданное чудо... А вот к Кольке это чудо должно было прийти только после пробуждения.
Первой мыслью Николая была, когда он проснулся: где он и почему голый?
Насколько помнил - последние дни он спал, не только в одежде, но даже не снимая носков. А чтобы раздеться, так на это вообще силы не хватало. Да и кто в наше время спит голый? Вот если в бане раздеться - совсем другое депо. Но это происходит не чаще одного раза в месяц, а иногда и в два .
Колька повернулся набок, и тут же его настигло чудо!
- О, Господи!- простонал он,- сделай так, чтобы мне это приснилось. Клянусь, брошу пить и начну ходить в церковь!
Но, как известно, чудо обратной силы не имеет.
Нюрка прижала рыдающую голову Кольки к тому месту, где обычно у женщин находится грудь, и прошептала:
- Поплачь, милый. Это от счастья!..
Вот такое чудо случилось на святки в одну из Рождественских ночей.

[GREEN]

№ 2.

Дерзкое преступление на хуторе Козюльки.

Поздно ночью, тёмная тень, подкралась к забору пенсионера Пупика. Когда собака загремела цепью, на неё кто- то щипнул, и собака успокоилась. Звякнуло стекло. Такие же звуки повторились несколько раз, потом торопливые шаги растворились в темноте ноги.

Утром, Ефим Пупик вышел на крыльцо, что бы, покормить хозяйство и остолбенел. В жилах застыла кровь. Схватившись за сердце, он прислонился к косяку двери!
- Кто?- сверлила его яростная мысль.
- Что случилось?- на пороге показалось его жена.
- Украли банки с частокола,- выдохнул Ефим.
- Ой, Божечки!- запричитала Пупиха,- ограбили, куда я теперь закручивать буду помидоры.
Пупик посчитал, не хватало три трёхлитровых банки, двух литровых и одной пол-литровой.
- Надо идти к участковому,- решительно проговорил Пупик и взяв палку направился к оврагу власти. Так как все хуторяне знали, что орган раньше одиннадцати не появляется на своём рабочем месте, то Пупик направился сразу к нему домой.
Служебная собака участкового Ногтёва лениво подняла голову на раннего посетителя но, увидев в его руке палку, сделала вид, что спит глубоким сном. Разбуженный бесцеремонным стуком в окно, участковый вышел на крыльцо. Вчерашняя ночная дегустация конфискованного самогона у бабы Нюры, давала о себе знать.
- Видно, что- то добавляет в самогон для крепости?- мелькнула в больном черепе мысль и резко уколола в мозг.
- Оштрафую, будет знать, как людей травить,- сморщившись, подумал он.
- Сергеич?- запричитал Пупик,- у меня горе, обворовали подчистую.
Участковый выпучил глаза. На протяжении многих лет ничего подобного не происходило на хуторе. В колхозе воровали но, что бы у людей…
- Что украли?- взволнованно спросил участковый.
- Тридцать трёхлитровых, пятьдесят литровых и сто пол- литровых стеклянных банок,- выпалил Ефим.
- Они, что, машиной воровать приезжали, а ты не слышал?- удивился Ногтёв.
- Не знаю, но я ничего не слышал,- заволновался старик,- может их целая банда?
- И где у тебя банки были?
- Где, где, на частоколе висели, - ответил Пупик.
- Да, у тебя столько штакетин на заборе нет, сколько у тебя банок украли.
- А на огороде,- заволновался Ефим.
- Ну, ладно, пошли на место преступления.
- Висяка мне ещё не хватало,- с досадой думал Ногтёв,- конец карьере.
Первым делом участковый приступил к обследованию места преступления. Его служебный пёс, след не взял.
Вместо этого он предпочёл заняться любовью с собакой пострадавшего Пупика.
- Значит, по горячим следам взять преступника не удастся, - вдохнул Ногтёв, - придётся вести многомесячное, кропотливое расследование, опрос, засады. Интересно, а если я раскрою это преступление, мне дадут орден?
Понятых приглашать не пришлось, весть об ограблении мгновенно облетела хутор и желающих, помочь следствию, оказалось больше чем надо. Так, как среди понятых могли оказаться подозреваемые, и даже преступник, Ногтёв подозвал бабу Нюру-самогонщицу.
- Будешь понятой,- предупредил он.
- А почему она? – возмутились остальные.
- Да потому, что ей банки не нужны. Она их на самогон столько наменяла, что вам всем хватит. И ещё потому, что у неё на эту ночь алиби есть. Этой ночью я конфисковывал у неё самогон, и она не могла быть одновременно в двух местах. А вы все остальные, кроме потерпевших, находитесь под подозрением, и попрошу во время следствия не покидать хутор.
- Да мы и так уже лет десять никуда не выезжаем,- заговорили в толпе.
- Сейчас я буду брать с вас показания, и советую помогать следствию,- строго проговорил Ногтёв. Одна мысль не давала покоя участковому:
- Почему не лаяла собака? Есть только два предположения: или собаку усыпили или был кто- то знакомый. Значит, круг подозреваемых сужается.
- Попрошу остаться только тех, кто был знаком с этой собакой,- проговорил он,- короче, соседей и тех, кто часто бывал у потерпевшего.

Первый, кого стал допрашивать Ногтёв, был потерпевший Пупик.
- Скажите, гражданин Пупик, почему у всех соседей банки висят на заборе, а украли только у вас? Может, у вас с кем была, ссора? Может, вы кого подозреваете?
- Да ссоры вроде и не было,- почесал затылок Ефим,- Степановна вчера приходила, ругалась из за того, что моя собака съела её петуха. Но петух сам виноват, нечего по чужим дворам шастать. Я думаю, что она вполне украсть, в виде компенсации.
- Да это вряд ли,- вдохнул участковый,- такое количество банок ей пришлось бы двое суток переносить.

Пупкин прикусил язык. Показание соседей так же ничего не дали. Никто ничего не слышал и тогда Ногтёв решил сделать засаду. Договорившись с пострадавшим, Ногтёв повесил банки на частокол Пупкина и сел за подвале. Поздно ночью, когда Ногтёв уже начал дремать, скрипнула, калитка и чей то голос позвал:
- Участковый, ты где?
Ногтёв выглянул из засады.
- Кто там? – тревожно спросил он.
- Да это я, Степановна, принесла тебе пирожков горяченьких. Проголодался, небось?
После её ухода, заглянули и другие соседи, кто компот принёс, кто борща, даже бутылочку самогона. Утром Ногтёв с трудом добрался домой отсыпаться. Отсыпался участковый до следующего утра, так как самогон бабы Нюры нуждался в продолжительной дегустации и Ногтёв не мог оставить незавершённым дело.

Рано утром участковый появился у Пупковых и объявил:
- Сейчас я буду проводить допрос с пристрастием.
- Это как?- перепугались Пупковы.
- Сделаю вам очную ставку и проведу перекрестный допрос. И плохо вам будет, если вы скажете неправду. За ложные показания есть статья до пяти лет,- официально заявил участковый.
- Это что же, получается,- всплеснула руками Пупкина,- нас обокрали, да ещё и посадить хотят.
Пупкин засуетился:
- Да мы только рады помочь следствию.
- Так сколько у вас пропало банок?- строго начал свой допрос Ногтёв.
Пупкин понял, что его жена сейчас продаст, и поспешил ответить:
- Да я сначала думал, что много, но оказалось, что моя баба поубирала на ночь и на штакете было гораздо меньше.
- Сколько?- спросил Ногтёв.
Пришлось Ефиму сознаться. Участковый с облегчением вздохнул. У него появилась гениальная мысль, как раскрыть преступление.
Дома, участковый перемыл банки, ровно столько, сколько пропало у Пупкиных. Ночью, он подкрался к частоколу Ефима, повесил банки на штакет и довольный вернулся домой.
- Дело сделано,- потирал Ногтёв руки,- Пупкины заберут заявление, а я смогу отчитаться перед руководством о раскрытии крупного преступления.
Ногтёв представил, как его вызывают в Кремль, и сам президент вручает ему награду. Одна неувязка смущала участкового: не было преступника. И тут Ногтёв вспомнил про одноногого деда Синьку: - Правда он последние три года лежит парализованный, так что его не посадят. Да и кто это будет выяснять? Спешу на него,- решил Ногтёв и с чистой совестью приступил к продолжению не менее ответственного дела: дегустации.
Утром, когда участковый появился у Пупкиных, то застал их в полной растерянности.
- Ничего не понимаю?- пожимал плечами Ефим,- у меня украли шесть банок, а вернули двенадцать.
Ноздрёв пересчитал. Кроме его банок висело ещё шесть. Участковый лихорадочно стал думать какое выдвинуть объяснение, что бы оно совпадало с его версией.
- К вам вчера никто не приходил?- спросил он.
- Нет,- ответил Ефим,- наоборот, жена носила петуха Степановне, в замен съеденного нашей собакой.
- Ясно,- проговорил Ногтёв, и тут его мысль заработала со скоростью пишущей машинки,- испугался, значит.
- Кто испугался?- не понял Пупкин.
- Да, дед Синька,- стал объяснять Ногтёв,- я вышел на его след и при встрече предупредил его, что если он не вернёт украденное, то не смотря на его возраст и инвалидность – посажу.
- Батюшки!- всплеснула руками Пупиха,- да он три года с постели не вставал, да ещё и с одной ногой.
- Перед смертью у человека появляются силы,- о чём-то сосредоточенно думая, изрёк Ефим,- я вот другое не могу понять: ну, парализованный, ну, с одной ногой он украл у меня банки. Но как он мёртвый принёс их назад, да ещё и лишние прихватил? Видно мёртвые считать не умеют,
- Кто мёртвый?- не понял Ногтёв.
- Да Синька, кто же ещё. Вчера похоронили,- ответил Ефим.
- Ой, страсти, какие!- перекрестилась Пупиха.
Так на хуторе и считают, что это дед Синька виноват в преступлении. Участковому, говорят, даже поощрение от начальства было и лишь Степановна, вроде как умом тронулась: пристаёт к соседям со странными вопросами:
- Как могло так получиться, я же шесть вешала, почему двенадцать оказалось?

[GREEN]

№ 3.


Серёг…

- Серёг, а Серёг?...Серый!
- Ааа?
- А чего это шеф такой дёрганый?
- Да он ключи от каморки посеял,
а в принтере бумага кончилась.
- Ну а тебе лень сквозь стенку
просочиться?
- А мне за это не платят.


Вообще-то мой двоюродный брат с виду самый обыкновенный человек, разве что не в меру длинный во всех направлениях.
Это, впрочем, отнюдь ему не мешает, а скорее наоборот - не покидая компьютера, он дотягивается до чайника на соседнем столе. И до банки с кофе соседа тоже. Но на него никогда не обижаются. Парень простой и отзывчивый, надо – поможет, хоть и поворчит малость, что на шею ему все садятся. А ему на шею как сядешь, так и слезешь - такие мослы торчат. Да и упасть с высоты страшно.
Есть у него, правда, странность. Я-то в курсе, а вот шеф сердится. Серёгу никакая, даже архиадминистративная сила не заставит проходить медкомиссию. Да и то сказать, кому
в радость откачивать врача – рентгенолога. Лет пять назад пришлось ему делать снимок грудной клетки. Залез на стул монитор новый со шкафа снять, а ножка возьми да и подломись. Два метра плюс стул – высота нешуточная, бросить монитор для него неприемлемо. В результате пара рёбер дала трещину.
Так вот, когда у этого врача на экране высветились все четыре сердца моего брательника, бедолага долгонько сказать ничего не мог. Глаза на переносице сошлись, видать, пытался собрать картинки в одно целое. А как их соберёшь, если они сами по себе живут и работают в режиме четырёхтактного двигателя – когда у первого выброс идёт, третье отдыхает и так далее. Но это я знаю, да мама Серёгина. А шеф – тот думает, что Серый своей худобы стесняется. А толстеть Серёге никак нельзя. Он и сейчас-то высоту в сто метров за целых десять секунд набирает. Это если есть восходящий поток, а так и все двенадцать уходит.
Я ему говорю, чтоб уши прижимал плотней, сопротивление же, да и свист как от соловья-разбойника, а он – прико-о-ольно. Ему прикольно, а собаки в нашем квартале у своего собачьего бога замучились нелётную погоду вымаливать.
Ну это всё так, к слову, я же хотел рассказать, что у него проблема образовалась. Маленькая - метр шестьдесят пять, ну шесть от силы. Ангелиной зовут. Он утверждает, что от слова ангел, ну я себе так думаю - это пока они встречаются, а вот если дело до свадьбы дойдёт, да поживут лет несколько, мнение может и измениться. А, ладно, не будем вперёд загадывать, нам как-то проблему разрешить сначала надо.
Дело даже не в том, что вышеозначенная Ангелина, натура очень импульсивная, учится в мединституте. Конечно, все её глубокие познания в области анатомии человека при более близких отношениях с возлюбленным придут в противоречие с его устройством. Ну, Бог с ними, с сердцами, с высшим пилотажем в безветренную лунную погоду.
Как говорится, слюбится - смирится.
Но вот это вроде бы и безобидное умение сквозь любые стены проходить при преломлении через женскую логику – страшная штука. Этак он в любой момент может запросто смыться из дома. Хорошо если, скажем, с другом в пивную. Ну а если… Он же не только выйти, а и зайти к кому-либо может, а под этим «кому-либо» сами понимаете, что воображение нарисовать способно.
Ну а Серёге-то что делать прикажете. Не вынесешь же эту самую способность на базар и на день рождения никому не подаришь. Вот так и мучается бедолага. От этих терзаний у него на душе даже пятно тёмное образовалось. Теперь, когда он невидимым делается, пятно оное этаким роем мошкары кажется, и каждый, кто видит, его разогнать пытается, применяя подручные средства. Страдают и Серый, и эти разгоняльщики – не каждому нравится, что какая – то мошкара ругаться непотребно начинает. Мне в таких случаях довольно сильно напрягаться приходится. Шутка ли – время для человека остановить, дылду этого, который сопротивляется, из данного эпизода вырезать, да ещё сделать так чтоб дырки от него не осталось. Морока, я вам скажу. Да и прохожие меня за сумасшедшего принимают, когда я шиплю от злости, а сам чего-то тащу, а чего – не видно.
Ну вот, сидим мы это с ним рядышком – он в своей квартире с видом на парк с елями, я в дядькиной мазаной хате с никаким видом (подсолнухи всё заслоняют) и рассуждаем. Я у дядьки-то случайно, можно сказать, оказался. Позвонил он полчаса назад, отругал, что про день рождения его забыл. Я ему лодку свою надувную обещал в прошлом году подарить, вот он и ругается. А вид делает будто ему не подарок, а внимание важно. Ну сел я в эту лодку да к нему, благо недалеко – по прямой тысячи полторы, это по железке больше двух получается. Правда, обратно сложней добираться будет. Когда в лодке кто и увидит, так НЛО оно НЛО и есть, привыкли. А вот когда человека летящего узреют – тут суеверия всякие просыпаются. Ну как дети малые, ей Богу. В лодке, блин, летай на здоровье, а вот без неё ни-ни.
Вот, значит, сидим мы. На Серёгу смотреть больно. Ну как, говорит, я ей расскажу про всё про это. А если расскажу, она ж наверняка подумает, подумает да и уйдёт – зачем ей такие заморочки. Ей же профессора в институте авторитетно объясняют, что у человека вот это должно быть здесь и столько, а всё остальное уже самое настоящее отклонение. А у меня, говорит, отклонений завались, только пальцем ткни, и вот оно. А если она про брата узнает, так вообще финал. Ну, может, и не узнает пока. Санька-то слышь, чего заявил – пока все сто тысяч лье точно по маршруту не проплывёт, домой не покажется. А плывёт небыстро, он любопытный до ужаса, всё ему интересно. Да и авоська со всякими диковинками тормозит, она у него уже на невод размером похожа.
Тут у нас мобильники разом зазвонили. Верный признак – мама Серёгина. Вот уж чего я понять не могу – как ей удаётся сразу на несколько номеров звонить и разговаривать. Никаких ограничений, хоть на все, независимо от оператора. Хотя тут я приврал. Не на все, а только которые больше недели, как подключены. И, что главное, за роуминг не платит. Мудрая женщина.
- Добрый вечер, - говорит, - Серёженька, и тебе добрый вечер, Ромуля.
Так, думаю, не иначе кто-то там с ней рядом есть. Обычно она меня буревестником называет. Ну, то бишь, если я на Серёгином горизонте показался – без какой-нибудь пертурбации не обойдётся.
- Как здоровье твоего уважаемого дядюшки? Может, он выберет время, да навестит меня. Заодно и с Боленькой моей поговорит. Она уж третий день ничего не ест. Такая обидчивая. Я не разобрала, что он вгорячах ей сказал, у болонок говор такой своеобразный. Только Боленька ведь не со зла ему брючину порвала, она ж поиграть хотела, а дядюшка твой сразу и ругаться.
А у меня тут (о-о-о, это уж совершенно другим тоном) Гелечка сидит. Чай пьём, разговариваем…
И гудочки пошли. Это у неё привычка такая – скажет что-нибудь на первый взгляд незначительное, так, мимоходом, и разговор прерывает. Но в этом незначительном вся суть, из-за чего и звонит.
Мы, признаюсь, сразу и не догнали, кто это – Гелечка. А когда дошло, уставились друг на друга и слов у нас долго не находилось, как у того рентгенолога. Маман-то Серёгина вот уже полгода, как на пенсию вышла, по родственникам да подружкам многочисленным путешествует. А они – кто в Барнауле, кто в Штатах, а кто и вовсе в Гуляй-Борисовке. Так что найти её обычный человек может, только если сама позовёт. А по глазам его растерянным видно, что никакой информации об Ангелине, Гелечке, то есть, родительнице он не давал.
И когда мы всё сопоставили…Вы уж, наверное, и сами поняли – куда бы Серёга ни пошёл…поплыл…полетел…

[GREEN]

№ 4.

Фишка
рассказ

Порфирию Воронову было за тридцать, а он так и остался Фишкой, будто не повзрослел, даже не приобрёл никакой специальности. Он, конечно, зарабатывал на кусок хлеба и гульки, но работа была несерьёзной, в основном халтура: Порфиша ходил на свадьбы, похороны да играл в духовом оркестре на барабане. В соответствии с творческой деятельностью, он выпивал.
– Нам без этого нельзя, – пояснял он матери, – жмурика заховаем, мало что на холоде, ещё и душу свою успокоить надо.
Порфирий был жгучим брюнетом с тонкими усиками, ускользающим взглядом и кошачьей походкой. Вылитый жигало, он отчаянно нравился женщинам. Однако до статуса мужа он явно не дотягивал. Не было в нем серьезности, основательности. Я бы не назвала Порфишу и шибко умным, но у него была одна удивительная способность, которой даже трудно подобрать название: он моментально находил объяснение любому своему поступку.
Однажды утром после свадьбы, где Фишка был тамадой и не отставал в питии от всей честной компании, ему надо было участвовать в торжественном марш-параде духовых оркестров. Он шёл со своим барабаном впереди родного коллектива и выделывал ногами такие кренделя, что это не прошло незамеченным руководством. После парада его вызвал директор дома культуры и потребовал объяснительную. Фишка тут же не задумываясь написал: «Во время марш-парада был сильный боковой ветер, из-за парусности барабана меня качало из стороны в сторону».
Несмотря на убедительность текста объяснительной и улыбки администрации, Фишку перевели в рабочие сцены.
Его напарник, второй рабочий Яшка, был запойный, и Фишке часто приходилось работать одному. К новому делу он отнёсся серьёзно: начинал выпивать после третьего звонка к спектаклю, чтобы отключка пришлась под занавес.
Самодеятельный театр ставил драму Александра Островского «Гроза». В конце представления Фишка прогромыхал жестяными листами, дёрнул за верёвочку – переломились берёзки на декорации бульвара – и тут… кондиция. Видно, не рассчитал, что аплодисменты будут долгими и продолжительными.
Последнее явление.
(Кабанов бросается к Катерине)
Кабанов: Хорошо тебе, Катя! А я-то, зачем остался жить да мучиться!
(Кабанов падает на труп жены)
– Занавес, занавес, – зашипели все за кулисами, а потом и на сцене. Фишка попытался открыть глаза, но не получилось. Артисты, не дождавшись занавеса, поднялись с полу и, выйдя на авансцену, уже начали кланяться. Однако Фишке всё же удалось оторвать голову от спинки стула и дёрнуть за какую-то верёвку. Берёзки на глазах изумлённой публики поползли вверх.
Из объяснительной Фишки: «В связи с тем, что пьеса закончилась, и все артисты, даже утопшая Катерина, вышли на поклон, я счёл логичным вернуть берёзки в исходное положение».
Директору было не до улыбки.
– Всё надоело, – строго сказал он, протягивая чистый лист бумаги, – пиши заявление на расчет.
– Можно, я подумаю? – спросил Фишка и, не дожидаясь ответа, выскочил в фойе. Терять работу, даже такую, ему не хотелось.
У окна стояла Зиночка, дочка директора и бывшая его пассия. Глазки у неё были заплаканы.
– Ты что, Зинуля? Кто тебя обидел? – поинтересовался Порфирий.
– Ты, – всхлипнула девушка, отводя взгляд.
– Чем же? Если не секрет?
Зина жалко взглянула на него и опустила голову. Смущённо запинаясь, она прошептала:
– У нас… с тобой… будет ребёнок, – и плечи её затряслись в беззвучном плаче.
Фишка успокаивающе похлопал её по спине:
– Постой, Зинуля! Я щас. Он влетел в кабинет директора, выхватил у него из рук самописку и на листе крупным красивым почерком вывел:
«заявление.
Прошу руки Вашей дочери, в связи с тем, что мы с ней ждём ребёнка».

[GREEN]

№ 5.


Случай в редакции.

– Твой текст вял, невнятен, – кричал профессор Копылов, главный редактор журнала «Литература, Химия и Жизнь», – и напоминает плохо переваренную медузу, глаголы стыдливо жмутся по углам, не решаясь протолкнуться через толпу определений и местоимений…
– Но, профессор, – робко попытался возражать я, – в прошлый раз вы говорили, что в моем рассказе слишком много действия и не хватает описательных моментов и вот я…
– И вот ты, – перебил профессор, – добавил описательные моменты! Эту кашу из причастий, деепричастий, определений и мычащих местоимений ты называешь описанием!? Да это насмешка над литературой! Почитай Шмелева и Куприна, да того же Бунина, сделай одолжение открой – вот где «описательные моменты» передразнил он…
– Константин Петрович, – попыталась придти мне на помощь Сонечка, ответственный секретарь редакции, – согласитесь, что сцена, где главный герой встречает свою первую любовь после восьмидесятилетней разлуки, отнюдь не плоха, скорее даже хороша!
– Сонечка, – схватился за голову профессор, – упомянутая вами сцена, насквозь фальшива и очевидно чужеродна ткани этого нелепого рассказа. Главный герой выведен человеком решительным и лишенным всякой чувствительности. Откуда может взяться романтичность у человека, борющегося за победу всеобщей справедливости во Вселенной и оставляющего за собой горы трупов и десятки взорванных планет!? Как можно человеку, который не выпускает из рук позитронный лазерно-фотонный бластер мощностью несколько тысяч мегапарсеков, приписывать сентиментальность!?..
– И все же, профессор, – попытался высказаться один из редакторов, – соглашаясь с вами в главном, позволю себе отметить и некоторые позитивные моменты…
– И каковы же они? – иронично закатив очи долу, осклабился профессор.
– Ну, вот возьмите хотя бы описание природы на пятом спутнике Игрек-Центавры непосредственно перед вторжением туда имперской армии Бетельгейзе.
– Мрачные, – начал читать мой рассказ редактор, – насупившиеся, будто нахохлившиеся щенки, островерхие, тянущиеся к небу разумные кристаллы, предчувствующие свою гибель и робко пытающиеся в последний раз уловить слабый свет материнской звезды. Сумеречные тени жидкокристаллических звездолетов, извивающиеся в лихорадочном танце…
– Стоооп – закричал профессор – это вы считаете удачным описанием!?
Внезапно раздался страшный грохот. «Все это конец, надо срочно бежать» – мелькнуло в голове и я …проснулся от звона будильника. «Ну и присниться же такое» – подумалось я облегчением. И совсем не так уж плох мой рассказ. Ну, добавлю немного действия и сокращу описания…

[GREEN]

№ 6.


Неисполнимое желание

Жил в одном селе бобыль Семен, или даже Семен Федорович. Так его стали называть в последнее время, потому что годы подбирались уже к сорока. В молодости он сильно разочаровался в женщинах, да так и остался один. Конечно же, ему не хватало семейного уюта, заботы. Но он свыкся. Его спартанский быт не требовал большого труда, и в свободное от работы время Семен приохотился к чтению. Читал все подряд. Сельская библиотека, скудная и потрепанная, уже не устраивала его, и он стал покупать книги. Цены кусаются, но одну книгу в месяц Семен себе позволял. Для этого даже ездил в райцентр.
Однажды он увидел там на лотке толстый том, на котором позолоченными буквами было написано: «Черная магия». Семен не был суеверным и купил книгу из любопытства. Вообще-то он думал, что такие вещи не продаются, а хранятся в старинных сундуках.
В тот же вечер он засел за книжку со всякими заклинаниями. Одно из них показалось ему складным, и он с удовольствием прочитал его вслух. И надо же такому случиться! Вдруг запахло серой, и перед ним плюхнулся в кресло... Как их называют? Сатана? Бес? Черт? Одним словом, нечистый. Наш Семен порядком струхнул. А черт эдак вежливо говорит:
– Спасибо тебе, Семен, что вызвал на белый свет, на свежий воздух. Давненько не бывал я тут. За это исполню твое желание. Говори!
Семен Федорович растерялся. Воспитан он был так, что сначала людям, народу... Поэтому первым на ум пришло общественное дело:
– Тут у нас в селе церковь строится уже десять лет. Не мог бы ты помочь ее достроить?
– Э, нет, – поморщился черт, – проси что-нибудь другое. Здесь я тебе не помощник.
– Ладно, – согласился Семен, а про себя подумал: «Надо пожелать, наверное, личное!» – и продолжил: – Найди мне женщину... И чтобы она была красивая, ласковая, приветливая, еще молчаливая, с покладистым характером,.. чтоб детей любила, дом в чистоте содержала, с хозяйством могла управляться... Да, еще чтоб стаканчик мне наливала. Не всегда, а так, с устатку. Ну и, конечно, по праздникам.
– Постараюсь, дай мне недельку сроку, – проговорил черт и исчез.
Семен Федорович поставил «Черную магию» на полку, загородил ее другими книгами и попытался забыть эту историю.
Но через неделю, придя с работы, он обнаружил в кресле черта. Вид у того был понурый.
– Ты что-то там говорил о церкви? – спросил черт и смущенно захихикал.

[GREEN]

№ 7.


«Нецелевое использование изделия № 2»

- Мне 10 штук.
- Чего?
- Десять!
- количество я услышала. Чего именно десять?
- Не хами мне, паршивка!
- Я?! Вы, дедушка, из ума выжили?
- Я тебе устрою, «из ума»! Десять …этих… ну… сама знаешь, бесстыжая!
- Презервативы, что ли?
- Хамка!
Старик бросил деньги кассиру, и, кляня все аптеки вселенной, выскочил на улицу.
- Маразматик, а туда же: презервативы ему…
- Люд, успокойся! Ты с другой стороны глянь на проблему: старый-старый, а стоячий! Тут пацанва двадцатилетняя по три штуки не осиливает, а этот – сразу десяток! Боец!

- Ой-ё-ё-ё-ёй! Они делутся! Даса, они делутся!
Маленький карапуз рвался из рук няни, пытаясь прийти на помощь кошке, которая утробно орала, сидя под котом. Конечно же, никакой драки и в помине не было! Исключительно кошачьи интимные отношения. Только как объяснить трёхлетнему парнишке, что кошка орёт совсем не от боли, а очень даже наоборот. Бесстыжие (по меркам весьма многочисленной группы высокоморальных личностей и тех, кто себя к ним причисляет) звери, сидели, чуть ли не на середине дороги, и оповещали округу о своих претензиях на продолжение кошачьего рода.
- Артурчик, детка, оставь кошечек в покое! Это они играются! – Густо покраснела няня.
Кошка на миг умолкла и повернулась в сторону суетящейся парочки. Взгляд её при этом был отрешённым и одновременно укоризненным. Мол, чего мешать чужому счастью? Кот и ухом не повёл, неистово перебирая задними лапами и вцепившись зубами в холку своей лохматой партнёрши.
В этот момент буквально в полутора метрах от «места половых баталий» разорвалась бомба! Вслед за оглушительным хлопком, откуда-то сверху, раздалась гневная тирада, произнесённая неприятным скрипучим голосом желчного старика:
- Развели кошарню, паразиты грёбанные!
Дедуля прищурился, стараясь разглядеть эффект ор разорвавшегося презерватива, вместившего в себя не меньше полведра воды.
Пока с соседнего куста стекали крупные капли, переливающиеся в радостных лучах июньского солнышка, маленький Артурчик приводил в чувства свою няню:
- Не нелвничай, это водолодная бомбоська! Это кода водицьку наливают в класный шалик, а потом кидают с клыши. Так весело! Бубух!
Малец сориентировался быстрее своей няни, а самое поразительное, что совсем не испугался неожиданного громкого «бумса», в то время, как няня просто остолбенела. Секунд через пять девушка икнула, потом ещё и ещё раз.
- Смотли-ка, а кошечки убезали! И тепель они больше ни-ка-да не будут длаться!
Малыш нежно гладил няню по бедру своими пухленькими ручками, радуясь торжеству кошачьей дружбы.
- Что же это Вы делаете, Дмитрий Григорьевич?! Ведь уже затерроризировали двор своими бомбовыми ударами! Этак и убить можно! – С балкона третьего этажа выглянула пожилая женщина.
- Моя бы воля, я бы всех этих похотливых котяр пострелял бы! – Отозвался старик, гневно глядя с балкона седьмого этажа. Сверху потянуло неприятной кислятиной и ещё чем-то. Наверное, злостью и старческим маразмом.
- Вы в своей ненависти к нормальной потенции готовы даже людей покалечить! Сам не может и другим не даёт! – Продолжила интересный диалог показавшаяся с третьего этажа соседка, счастливая обладательница «бальзаковского возраста». Голова женщины была украшена разноцветными бигуди, а халат на груди грозился распахнуться и выдать все тайны полного 5-го размера.
-Молчи, Галка, сама как та бесстыжая кошка! Моя бы воля, я бы всех похотливых кошек пострелял бы! – Следовал своей линии сторонник лозунга «В СССР секса нет!» и « активный борец с постсоветской потенцией».
- Григорич, ты чего добро переводишь не по назначению? У тебя сегодня размер не дотянул или лишние гандурасы есть? Так мне отдай! Тут, понимаешь, их, гы-гы, вечно не хватает! - Немедленно присоединился к громкому разговору Володька, местный убеждённый кобель-холостяк, малопьющий и многогулящий.
- Моя б воля …- Начал, но не закончил «заслуженный импотент районного масштаба»
В эту секунду во двор на огромной скорости влетел чёрный «харлей» с хромированными крыльями и нереально высоким рулём. Мотоциклист (байкер в современном формате) сделал крутой вираж, подняв волну песка и пыли. Быстро перебирая умопомрачительно длинными ногами, к парню, упакованному в кожаный костюм, подбежала красавица Лёка. Девушка была одета в некое подобие то ли юбки, то ли широкой набедренной повязки, а грудь придерживало что-то прозрачно-голубое. В общем, костюм имел официальное название «минимальный минимум минимализма». «Кент в бандане» схватил Лёку за талию, приподнял девушку и, прогнувшись, посадил её себе на бёдра, при этом голые ноги местной красотки, как лианы, обвили чёрную кожу брюк. Парень чуть не проглотил пухлые губы своей наездницы, втянув поцелуем половину девичьего лица.
Кошка с котом как заколдованные сидели неподалёку и молча дивились степени человеческой раскованности.
Женщина в бигуди с откровенной завистью смотрела на мотоциклиста. Володька, глядя на Лёку, облизывался и сглатывал непроизвольно выделяющуюся слюну.
Дмитрий Григорьевич, что-то бормоча себе под нос и глубоко вздыхая, пошёл открывать новую пачку презервативов.

[GREEN]

№ 8.


Удобства с видом на огород.

Живущий в пригороде областного центра А. пенсионер Петр Иванович Растяжко утром поспешил по привычному маршруту – в конец своего огорода, где пристроилась скособоченная дощатая будочка. Дернул ручку дверцы – она оказалась запертой изнутри. Ничего не понимая, Растяжко снова потянул дверь на себя. Из уборной послышался чей-то раздраженный голос:
- Занято!
- Но это же мой туалет!
- Знаю, Петр Иванович, - ответили ему изнутри. – Я уже заканчиваю.
Голос показался знакомый. И только тут Петр Иванович обратил внимание на то, что за оградой его участка стоит и дребезжащее урчит старенький уазик-таблетка. Машина эта была приписана к поселковой администрации. «Ехал себе человек по делам, да тут и приспичило ему», - успокоившись, подумал Растяжко. Он обхватил бурлящий живот руками и покорно запереминался на месте.
Наконец дверца сортира распахнулась, и из нее вышел слесарь-сантехник Михеич, он же главный коммунальщик поселка. Из кармана его комбинезона торчали разномастные ключи.
- Вот, принимай, Петр Иванович, работу! – торжественно сказал Михеич, обтирая руки ветошью.
-Какую еще работу? – не понял Петр Иванович.
- Да ты внутрь загляни, балда!
Растяжко заглянул и действительно обалдел. На месте прежней дырки, выпиленной им прямо в дощатом полу, красовался… белоснежный унитаз. Все как положено: стульчак с пластиковой крышкой, сливной бачок, пришпандоренный к неоструганной деревянной стене.
- Что это? – потрясенно спросил Растяжко?
- Администрация деньги получила из областного бюджета на развитие коммуналки, - гордо сказал слесарь-сантехник. - Так что пользуйся. На, распишись вот, что у тебя теперь канализация есть.
-Какая же это канализация?
-Унитаз я тебе поставил?
- Ну, поставил.
- Так расписывайся давай!
- Постой Михеич, а как же… это… Ну, смывать чем?
- Ну ты прямо как ребенок, - поморщился Михеич. – Как понадобится тебе в туалет, прихватишь с собой ведро воды, всего делов-то. Правда, зимой желательно подогретой. Ну, не тяни, расписывайся, мне еще сегодня надо успеть весь ваш переулок удобствами оборудовать.
Петр Иванович оглянулся на свой кривобокий сортир, в глубине которого прямо-таки светился новенький красивый унитаз, махнул рукой и поставил закорючку в какой-то бумажке, подсунутой ему Михеичем. Он уже собрался бежать в дом – за водой для сливного бачка. Но его остановил все тот же Михеич.
- Чуть не забыл! – хлопнул он себя по лбу. – На той неделе никуда не уезжай.
- А что?
- Водопроводом займемся.
-Неужто и на него деньги выделили? – поразился Растяжко, и даже забыл, зачем он пришел на конец своего огорода.
- А то. У тебя колодец-то есть?
-Конечно.
- Вот, полдела уже сделано. Ведро-то на вороте, поди, старое?
- Да уж, и клепал я его, и паял, а все протекает.
- Вот и жди меня в следующую пятницу. Ведро тебе новое привезу. Черпай им водичку и носи домой на здоровье! А хочешь – на огород, или вон опять же для сливного бачка.
- А расписаться надо будет, конечно, как за водопровод? – вздохнул Растяжко.
Но Михеич его не слышал. Он, насвистывая, уже устанавливал унитаз в соседнем туалете типа «сортир». Коммунальная реформа в пригородном поселке города А. шла полным ходом!

[GREEN]

№ 9


Шоколад как путь к вегетарианству

Зачем брать на пикник шоколад? Нет, мясо с кетчупом, водка с коньяком, хлеб с овощами – это понятно. Это почти святое! А шоколад? Когда компания без детей?
Вылазка на природу удалась, что говориться, на славу! День выдался волшебный, с солнышком, с редкими облаками причудливых форм, лёгким ветерком и ненавязчивым щебетанием птичек.
Ребята занялись костром, барышни хлопотали над импровизированной скатертью, превращая её в самобранку. Всеобщий любимец Данила вприпрыжку сновал по поляне, облаивая бабочек и всё то, на что можно было бы без печальных последствий полаять. Понятное дело, что на кабана Данила бы не посмел залаять, хотя кто знает эту странную помесь таксы с терьером?
И снова всплывает вопрос: кто и зачем взял на пикник шоколад?
Убеждённый в полной и безоговорочной своей правоте, Данила-следопыт подобрался к сумкам с ингредиентами для самобранки. Подружки-хлопотушки-хохотушки мирно переговаривались с мужественными дровосеками и «костростроителями», обрушиваясь смехом после очередного анекдота. Доблестные представители рода мужского получали истинное удовольствие от демонстрации своей природной ловкости. Данила, временно преданный забвению, рылся в коричневой сумке. Замерев на какое-то мгновение, коротколапый воришка попятился, вытаскивая из недр закромов плитку шоколада. Третий раз спрашиваю: зачем на пикнике шоколад?
- Для собаки!
Это уверенно, однако не громко, соблюдая полную конспирацию, прогавкал радостный Даня, волоча в ближайшие кусты свой честно украденный трофей!
Оказывается, что бы одолеть сто граммов наивкуснейшего лакомства, надо значительно больше времени, чем на поглощение тех же ста граммов мяса. Скорее всего, именно так рассуждал Данила, откусывая кусочки ароматного запретного в обычной жизни продукта.
- Это почему же людям можно всё, а мне нельзя чуточку этого-как-его?
Оставалось что-то около двух маленьких квадратиков, когда в животе началось странное движение. Данила прислушался к своему молодому организму, но при этом продолжал лениво облизывать шоколадный обмылок.
- Собака, ты где? Иди сюда, малыш! – Раздался сладкий голос хозяйки.
Пёс вскочил на все четыре лапы и помчался к компании уже основательно усевшихся и приготовившихся к уничтожению вкусностей людей.
- Маня-путя-лютя-нютик! – Засюсюкала Танюшка, подруга хозяйки. При этом женщина протянула пёсику кусок сыровяленой колбаски. Как тут откажешься?!
- Данила, оставь ты эту химию в покое! На тебе вот настоящей мужской пищи! – Позвал Громов, держа в руке ещё горячий и безумно ароматный кусок шашлыка.
Данила сиганул к угощению. Глаза горели, а внутренности бастовали. Но что значит «не могу?» на фоне «Хочу!»? И шашлык проследовал по традиционному маршруту еды.
- Данилочка, я же знаю, как ты любишь сыр! На, моя прелесть! – помахала в воздухе маленьким треугольным флажком хозяйка.
- Сыыыыр! – Тявкнул Даня, и уже в следующую секунду втискивал в себя угощение.
Часто говорят «Наелся под завязку!». Данила наелся буквально по уши! Собаке казалось, что именно из ушей сейчас полезет шоколад, щедро сдобренный фрагментами комплектации пикника. – Мальчичик питеньки хочет! – Опять пропела Татьяна, наливая в широкую миску минеральной воды.
Даня действительно чувствовал ком в горле, который никак не проходил дальше. Пёс полакал немного, но то ли бульбачки тут же вступили в реакцию с пищей, то ли пища устроила засаду воде, но в организме поднялась волна!
С трудом волоча раздавшийся живот, Данила медленно поплёлся к ближайшим кустам.
Компания перешла к песням, забыв о четвероногом собрате.
Люди пели про казаков, про чёрное море моё, про ещё чёртову уйму интересных вещей, а пережравший пёс выворачивался на изнанку, освобождаясь от килограмма трудноусваиваиваи… пищи. Жуткий микс потоком покидал собачий организм, рождая в сознании Данилы какие-то новые ощущения. Какие?
Два дня прошло после пикника, а Даня даже не подходил к миске.
- Влад, наше счастье беспородное то ли приболело, то ли ещё чего – не знаю?
- Что с ним?
- Да, не ест ничего! Уже два дня.
- Видно, перебрал шашлыков.
- Данечка, а хочешь шоколадку? – протянула хозяйка любимцу лакомство.
Пёс отвернулся и понёсся в туалет, откуда через мгновение раздался звук поглощаемой прямо из унитаза воды.
А ещё через день Влад с удивлением заметил, что Данила вытащил из ведра картофельные очистки, овощной жмых, и не без удовольствия начал уплетать отходы!
- Даня, что ж ты делаешь?! - ужаснулся хозяин, наблюдая за своим псом. - Вон, в миске у тебя и колбаса докторская, и курочка. Хочешь мяса? – Пошёл к холодильнику растерянный хозяин. Но пёс даже не глянул в сторону когда-то так любимых продуктов.

А Данила с тех пор - самый настоящий вегетарианец! И не притрагивается к сладкому! О, как…

[GREEN]

№ 10.


Сын партии.

У Зайцева зазвонил телефон. Он поднял трубку.
- Алло, Зайцев? – спросил женский голос.
- Да, я. Кто это?
- Это я, Люсьен.
-Какая еще Люсьен?
- Быстро же ты меня забыл. Люся я, повариха вашей партии. Ну, вспомнил?
- Как же, как же, - залебезил Зайцев. – Разве такое забывается?
Ну и как живешь, Люся?
- Мать-одиночка я, Зайцев, причем – по твоей милости, - сообщила ему Люсьен. – Сына вот родила. Полгодика ему уже. Вылитый ты. Особенно уши. Ну и что будем делать? Я замуж хочу за тебя, Зайцев!
- С ума сошла! – испугался Зайцев. – Я же женатый.
- Тогда давай, Зайцев, помоги своему сыну встать на ноги и пойти, заговорить, влиться в коллектив детского сада, получить образование и стать достойным человеком. Чтобы ты мог гордиться своим сыном, Зайцев! Кстати, пригласи-ка жену свою к телефону, хочу и с ней поделиться радостью…
- Не надо ее радовать, я уже еду, с деньгами. Давай адрес…
Повариха геологической партии Люсьен жила в обшарпанной гостинке. В дешевой коляске посапывал бутуз. Зайцев склонился над ним. Точно, ушки у парня были оттопырены так же, как у него. Но нос напоминал кого-то другого.
- Так ты еще и с Нерсесяном? – обрадовано спросил он.
- Ну, было разок, - зарделась Люсьен.
- А ну-ка звони ему, - решительно сказал Зайцев.
- У меня нет его телефона.
Зайцев полистал свою записную книжку:
- Вот, набирай!
Через полчаса их компанию разделил и Нерсесян.
-Да, нос мой, - согласился он. – Чистая работа…
- Да? А ты глянь на его уши, - ревниво сказал Зайцев.
Нерсесян снова склонился над коляской. Малыш в это время завозился во сне, высвободил из-под одеяльца ножку. Чуть ниже пухлого коленочка темнело большое родимое пятно .
- Ага! – в один голос сказали Зайцев и Нерсесян. – Где-то мы уже такое видели! А ну говори, зараза: у тебя шуры-муры были и с Цыбулей?
-Ох, не спрашивайте, мальчики! – мечтательно прикрыла глаза Люсьен. – Только где он, Цыбуля этот? Давно уже затерялся где-то в степях вильной Украины.
В это время открыл свои глазки малыш. Они были ярко-голубые.
- Николая Петровича, самого начальника партии, глаза! – потрясенно сказал о Зайцев. – Ну ты, Люська, даешь!
- А попробуй не дать, начальник же, - пожаловалась Люсьен. – Эх, да если бы я знала, где он сейчас, разве вы бы нужны были мне? Слышала я, подался Николай Петрович куда-то на повышение. А куда – не знаю.
Зайцев и Нерсесян переглянулись.
- Ты обещаешь, что оставишь нас в покое, если мы дадим тебе координаты Николая Петровича? – с затаенной надеждой спросил Зайцев.
- Обещаю! – с не меньшей надеждой ответила Люсьен.
Нерсесян торопливо написал номер телефона на клочке бумаги:
- Вот, звони! Но про нас – ни слова, да?
Люсьен набрала номер.
- Приемная заместителя губернатора по промышленности Николая Петровича Гулеватого, - мелодичным голоском сказала на том конце провода секретарша. – Слушаю вас…
- Вот, папашка, ты и попался! - обрадовано прошептала Люсьен, в то же время отчаянно махая рукой двум другим отцам сына партии – чтобы шли восвояси. – Скажите, я могу записаться на прием к господину заместителя губернатора, по личному вопросу?... Через неделю, в семнадцать ноль-ноль? Хорошо!
- А ты не помнишь, у кого в нашей партии была ямочка на подбородке? – озабоченно спросил Нерсесян у Зайцева при выходе из подъезда гостинки.
- Нет, не помню, - ответил Зайцев. – Да какое это теперь имеет значение? Люсьен теперь хватит одного Николая Петровича.
- Пожалуй, хватит, - согласился Нерсесян. – Ох, не завидую я ему.
- Да уж! Как хорошо, что мы с тобой так и остались рядовым членами партии, простыми геологами…