МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Полнолуние» - мистика или сказка для взрослых (до 20 000 знаков с пробелами). - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

«Полнолуние» - мистика или сказка для взрослых (до 20 000 знаков с пробелами). Конкурсный сезон 2016 года.

#21 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 22 февраля 2016 - 16:00

№ 20

МИСТИЧЕСКИЙ ТРИЛЛЕР…

На этой лекции в доме отдыха Тихон Петрович оказался случайно. Впрочем, он и не мог её пропустить по очень простой причине: делать было абсолютно нечего. Единственным развлечением были экскурсии по окрестным монастырям, что вскоре повергло завзятого атеиста в глубокую депрессию. Так что появление на сцене мага и чародея было сродни манне небесной.
В зале - яблоку негде упасть. Фокусник приступил к демонстрации своих способностей, чем вызвал искренний восторг у одних и некоторый скепсис у других. Тихон Петрович относился ко вторым, но артист был столь ловок, что предъявить ему было нечего. Вскоре скептиков не осталось вовсе. Лишь Тихон Петрович держался из последних сил. Видимо, товарищ на сцене это понял и всё чаще поглядывал на несгибаемого обструкционера. Наконец, настал черёд последнему номеру программы – чтению мыслей на расстоянии…
- Ха, мысли читать… Да если ты узнаешь, что я про всё это думаю…
Тихон Петрович презрительно посмотрел в потолок. И тут случилось неожиданное: кудесник показал на него пальцем.
- На Семёныча показывай. Вон он, в третьем ряду сидит, с раскрытым ртом…
Фокусник перевёл взгляд на Семёныча, задержался на нём и… Вновь обратился на Тихона Петровича.
- А-а, не хочешь? А я, может, на Луну хочу!
Взгляд волшебника сделался вопросительным…
- Или на Марс…
В хищно сузившихся зрачках чародея мелькнул зловещий огонёк… Тихон Петрович вдруг испугался и, запинаясь, прошептал онемевшими губами:
- Или к тёще на блины…
Спохватился – но было поздно. Ибо в следующую секунду он уже сидел перед аппетитно дымящейся горкой мукомольной продукции и тоскливо выслушивал наставления на путь истинный. Словно и не было 10 лет свободы…
0

#22 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 25 февраля 2016 - 23:09

№ 21

ЛОДКА, МОНЕТЫ И ТЕ, КТО В ПУТИ…

Сегодня ночью в моё окно постучали. Кажется, я уснул ещё днём, сражённый приступом мигрени после весьма некрасивой ссоры с Элизабет. А сейчас, судя по всему, было глубоко за полночь. Голова перестала болеть, но оставалась тяжёлой, как часто бывает после дневного сна. И туман всё никак не хотел рассеиваться.
Поэтому я не был уверен, действительно ли слышал стук. Нет, я от всей души надеялся, что мне показалось. Что о стекло случайно ударилась птица или хлестнул особенно сильный порыв ветра.
Но стук повторился. Негромкий, но уверенный и настойчивый. А ещё он не был просящим. Скорее приглашающим, зовущим. Вроде как не «впусти», а «выходи». У меня возникло то же чувство, что и в детстве, когда я сидел наказанный в своей комнате и с нетерпением ждал условного стука, следом за которым в проёме окна появлялись проказливые рожицы моих друзей, и я удирал из дома в поля или за холмы, лихо скользнув с подоконника. Вот только сегодня к этому чувству примешивалась изрядная доля страха.
На негнущихся ногах я медленно подошёл к окну. За ним спиной ко мне стоял человек. А, скорее всего, человеком он не был. Уже или никогда. И это мне совсем не понравилось. Моя старательно упорядоченная жизнь взбаламутилась. По зеркальной поверхности сознания, с недавних пор отражающей реальность чётко и ясно, снова пошли круги…

***
Каждый мой день протекает в соответствии с точно выверенным режимом. Отлично прочищает мозги, кстати. Помогает сосредоточиться и двигаться к цели. К заветной моей цели. Шутка ли: персональная выставка в одной из крупнейших художественных галерей Лондона! Только мои работы, только мои картины! И долгожданный успех. Я надеюсь. Впрочем, моё имя уже не раз мелькало в местных газетах и даже, кажется, в «Таймс». Город шепчется за моей спиной. Но я так и не прочёл ни одной статьи. Из суеверия. Боюсь спугнуть удачу.
Сегодня всё моё время посвящено живописи. Я приучил себя засыпать и просыпаться, принимать пищу и совершать прогулки в строго определённые часы. Так я почти не отвлекаюсь от работы.
Дисциплина… Скажете, нетипично для творческой натуры? Спорить не стану. Тем более, что я и сам в недалёком прошлом вёл тот пресловутый богемный образ жизни со всеми его сомнительными атрибутами… Правда, я плохо помню детали. Воспоминания того времени – обманчивый калейдоскоп лиц, событий и эмоций. Крохотное чердачное помещение в не самом благополучном районе Лондона, служившее мне и квартирой, и студией; десятки разрезанных полотен; мой гений, втоптанный в грязь невежественной толпой. Толпой, которую я ненавидел, и чьей любви желал сильнее всего на свете. И, чего уж там скрывать, дешёвые наркотики и алкоголь, в которых я старательно топил свою творческую несостоятельность.
Не раз после бурной вечеринки я встречал рассвет в полицейском участке. И редко мог припомнить, за что меня задержали. Хотя нет! Однажды я поджёг мусорную урну на пороге галериста, отказавшего мне несколько грубее остальных. И тогда я был абсолютно трезв. Кажется…
День и ночь перепутались. Меня начали мучить кошмары. Как-то я неделю не видел солнца. И уже подумал, грешным делом, а не случился ли апокалипсис, пока я блуждал в экзотическо-наркотических лесах. Но потом вышел в ночную булочную, и мир оказался на месте. Ничуть не лучше, чем был.
Я предпринимал всё новые и новые бесплодные попытки создать нечто, потрясающее воображение. Мне даже пришло в голову малевать свои банальные пейзажи и портреты каким-нибудь экзотическим материалом. Голубиный помёт; нестерпимо воняющая металлом странная краска, купленная в Ричмонд-парке у девушек-торговок за две блестящие однофунтовые монеты; красное вино; кофе… Что только я ни пускал в дело!.. И был уверен, что в этот раз стою на пороге славы. О, глупое, ребяческое стремление шокировать публику! Привести её в состояние экзальтации одной только эксцентричной упаковкой, тогда как содержание так и оставалось невыразительно-пресным. До чего же наивно! Я впал в жесточайшую депрессию.
Что сталось с теми полотнами? Порезаны на лоскуты? Или их конфисковала полиция после очередной моей хулиганской выходки? Детали я помню смутно.
Но всегда была Элизабет. Белая голубка на фоне грозового неба. Как она вошла в мою жизнь? Была ли когда-то одной из моих натурщиц? Нет ответа. После я никогда не предлагал написать её. Хотя подобное лицо, одухотворённое, чистое, было достойно холстов Ренуара. Неуверен, что я был её достоин.
Элизабет всегда появлялась тогда, когда я нуждался в ней больше всего. Выхаживала после каждого кутежа, терпеливо слушала панихиды по загубленному таланту. И даже когда она вытащила из моей постели и выставила за дверь жутко вульгарную девицу, я не услышал и слова упрёка.
Я любил Элизабет безусловно, как любят солнце и воздух. У неё было невероятно доброе сердце. Впрочем, даже она была бессильна остановить моё падение в бездну. Через несколько лет я вполне рассчитывал обнаружить свою жизнь в неприметной подворотне, полной нечистот и историй с нехорошим концом. А пока мир вокруг просто слился в пёстрый тошнотворный водоворот, в центре которого – я, мчащийся на старой шаткой карусели: приятный холодок в животе давно сменился ледяной тяжестью; краска на деревянных лошадках потускнела и потрескалась, а музыка скрипела зловеще-надрывно.
И этот «праздник» всё никак не кончался. Мои сны становились всё более отвратительными и дикими. Именно тогда мой ближайший друг и лучший в мире собеседник профессор Ч. подсказал мне оригинальную идею. Идею, ставшую для заблудшего художника спасительным маячком в непроглядной темноте.
О, он тонкий знаток человеческих душ, профессор Ч.! Хоть и лукавит, будто совсем далёк от мира искусства и ничего не смыслит в живописи. Он говорит, с начала времён людей завораживала мистическая тьма. Так не приподнять ли для публики завесу мрака реального? Даже если он таков только для одного человека и только на одну ночь? Теперь я рисую свои кошмары.
Вы когда-нибудь пробовали пересказывать сны? Неблагодарное дело. При дневном свете бриллианты из страны Морфея вновь обращаются в угли. Пересказывать сны – всё равно, что отряхнуть с Питера Пэна волшебную пыльцу фей, нацепить на него добротный коричневый школьный костюм взамен диковинного зелёного трико и попробовать объяснить безразличной скучающей толпе, что это необыкновенный летающий мальчишка из небывалой страны, где он дружит с русалками и сражается с пиратами. Ваши слова просто осыпятся на серую мостовую и разлетятся отдельными буквами: чёрными, бессмысленными, остро пахнущими то ли чернилами, то ли типографской краской… А потом их смоет в канализацию занудливый лондонский дождь…
Иное дело – взяться за кисть и перенести на холст кадр, вырванный из мрачной киноленты ночного кошмара. Одно-единственное мгновение, хранящее толику той неуловимой, утекающей сквозь пальцы ауры сновидений.
Нередко я начинаю писать сразу после пробуждения. Торопливо делаю наброски, населяя аквариум полотна тем, что удалось выловить на мелководье утренней дрёмы.
Наконец-то мне всё удаётся. Хотел бы я сказать, что теперь мои картины дышат жизнью. Но нет. Скорее, в них гуляет зябкий ветер с Той стороны (если по Ту сторону живут ветра), принося с собой запахи сырости и тлена. С них, кажется, легко можно снять кружева паутины и сдуть пыль. Но это только кажется…
Чудовищ и монстров я не рисую. Разве могут испугать такие банальные вещи? Однажды мне приснилась комната: дощатые стены, дощатый пол, тревожно низкий дощатый потолок. В этой комнате не было дверей, не было окон. Ничего, откуда в комнату бы могла проникнуть угроза. Вот только ужас уже был здесь. Вокруг меня. Невидимый, безотчётный. Отовсюду через тонкие щели проникал свет, и чем ярче он становился, тем сильнее я изнывал от страха. Этот сон я пересказал профессору Ч. А он лишь спросил, как я отношусь к кремации? Я уже говорил, что он тонкий знаток человеческих душ, профессор Ч.?! Я так и назвал своё новое полотно – «Кремация».
Я почти научился относиться к своим кошмарам сугубо прагматически. Но иногда они, даже скованные акварелью, так омерзительны, что отравляют весь мой день. И даже вечерний чай начинает горчить.
Сегодня моя жизнь выхолощена от всякого сора. Отмыта до блеска и чинно расставлена рядком, словно китайский фарфоровый сервиз в серванте у старой девы. Я давно переехал за город. Не помню даже запаха алкоголя. Мои картины – всё, что мне интересно. Я с головой ушёл в работу. Потому, пожалуй, сам виноват в том, что случилось у нас с Элизабет.
Мы видимся редко. Пьём чай за столиком, а вокруг стоит гомон, безостановочно снуют люди, и каждому есть дело только до себя. Элизабет всегда приходит с офицером Райли, своим братом. У него абсолютно невыразительное лицо, которое я никак не могу запомнить. Я мог бы поклясться, что в прошлый раз оно было полнее и украшалось усами, а в позапрошлый – было моложе лет на десять. Говорю же, абсолютно невыразительное лицо. Впрочем, неважно. Я взахлёб рассказываю Элизабет о своих полотнах, своих идеях. О грядущем признании. А она лишь грустно улыбается самым краешком губ.
И вот сегодня Элизабет сказала, что мы видимся в последний раз.
- Завтра я уезжаю в Эшер. Возможно, навсегда.
Я живо представил, как поезд уносит Элизабет в небольшой провинциальный городок, в котором я никогда не был. Интересно, он такой же серый, как и Лондон?
- Больше я так не могу, пойми, – Элизабет стиснула мою ладонь, но говорила, словно сама с собой, почти шёпотом, – из-за тебя журналисты не дают мне прохода. И ещё. Не стоит об этом, наверное… Но ты имеешь право знать: я выхожу замуж.
–За офицера Райли? – догадался я. – Так, значит, он тебе не брат?
Неожиданно Элизабет подавилась неприятным истерическим смешком. И тогда я залепил ей пощёчину. Знаю, так джентльмены себя не ведут. Невыносимо разболелась голова, и я задолго до темноты провалился в тревожную тягучую дрёму.
А потом меня разбудил стук в окно…

***
…Я с облегчением вспомнил, что окно столь предусмотрительно забрано решёткой. Впрочем, человек за стеклом даже не повернулся ко мне. Его внимание безраздельно сосредоточилось на том, что происходило на противоположной стороне улицы…
Беспокойно-оранжевая луна низко нависала над водой, окрашивая всё вокруг цветом сепии. По узким деревянным мосткам медленно двигались люди. В руке у каждого подрагивал стеклянный фонарь, хранящий от ветра мерцающую свечу. Но ветра не было. Мир замер, недвижим. Даже вода будто застыла. Люди по одному, по двое, по трое садились в лодки, и те без единого плеска уносили их в клубящийся завитками туман.
Не сразу я понял, что и человек у моего окна стоит в лодке. Большой, напоминавшей гондолу. Под прозрачной водой, глубиной не больше, чем в две ладони, отчётливо пузырилась булыжниками мостовая.
Процессия между тем продолжалась. Вот прошёл старик в тёмном сюртуке и высоком цилиндре, надвинутом столь глубоко, что было понятно: лучше под него не заглядывать. Следом - мужчина в военной форме; крохотное пулевое отверстие в груди расцвело на спине огромным кровавым цветком. За ним, взявшись за руки, медленно вышагивали двое детей – мальчик и девочка со странно одутловатыми лицами. Одежда странно льнула к их телам, будто насквозь промокла. Они пели песню: о стране, что лежит по Ту сторону тумана; о стране, где найдётся место праведникам, страдальцам, невинным жертвам и даже тем, чьи преступления милостиво скрыты от них же самих завесой блаженного забытья. Тонкие детские голоса лились в гнетущей тишине щемяще и скорбно.
Медленно прошелестела белыми платьями вереница девушек: молодых, прекрасных, столь похожих друг на друга… На запястьях и горле каждой – нить обескровленного пореза, глаза – закрыты серебристыми монетами. Им будет, чем расплатиться за переправу.
Внезапно девушки остановились и все как одна, подняв тонкие руки, указали в мою сторону. И тогда человек за окном обернулся.
Человеком он не был. Уже или никогда прежде. Рот, неряшливо очерченный чёрной помадой далеко за границами губ, насмешливо изогнулся. Из одной руки, лишённой кожи и плоти, он перекинул черенок весла в другую, обтянутую перчаткой. И жестом пригласил меня в лодку…
Я отпрянул от окна в смертельном страхе. Видение растаяло. Забрезжил рассвет, и клочки ночи трусливо разбежалась по углам, как прячутся в щелях насекомые, когда зажигаешь свет.
Всё закончилось. Перенести этот кошмар на полотно и не вспоминать о нём. Но ничто уже не имеет значения. Я начинаю забывать детали. Единственное, чего мне хочется – сесть в лодку. И я сделаю это во что бы то ни стало. Нужно только отыскать два фунта.
Наверное, стоило просто задёрнуть шторы. И я задёрнул бы их, поверьте! Если бы они были. Если бы я сам решал, быть ли шторам на окнах, я бы и не увидел ничего подобного, правда? Но, быть может, и хорошо, что их нет. Из окна открывается просто невероятный вид на матово-зелёные луга и встающее над ними солнце.
Моя палата - на шестом этаже…
0

#23 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 26 февраля 2016 - 01:48

№ 22

САРЕПТА

Сталинград, 1951г.

Листая в памяти страницы своей жизни, я вспоминаю одну историю, приключившуюся со мной в далёкое послевоенное время… Историю, довольно страшную для меня тогда, молодого учителя одной из Сталинградских школ, которая расположилась в здании старой немецкой управы. Рядом со школой находилось несколько немецких строений. Некоторые из них были разрушены ещё до войны. В здании бывшей кирхи был кинотеатр. А в особняке немецкого колониста помещалась небольшая библиотека. В те годы рядом полным ходом шло строительство Волго-Донского канала, где трудились наши заключённые, а также пленные немцы, с одним из которых меня свела судьба.

***
Мне необходимо было просидеть в своём кабинете географии в полной темноте ещё хотя бы полчаса. Я знал привычки нашего сторожа Петровича. К полуночи он засыпал на диване в учительской крепким стариковским сном. Кабинет заранее запер изнутри, ключи были у меня в кармане, сердце начинало биться сильнее… «Рановато начал волноваться»,- подумал я.
Дождавшись намеченного мной часа, я аккуратно открыл дверь и осторожно пошёл по коридору. Мои шаги шелестели по опустевшей школе. Спустился по лестнице в подвал, стараясь не задеть парты, стулья, стенды. С трудом добрался до тяжёлой металлической двери в полу. Обычно она была заперта. Но я, раздобыв ключи, позаботился об этом ещё вчера. Там, ниже, под дверью, находились ступени, и я, аккуратно спускаясь по ним, оказался в полной темноте. Это место было границей, чертой. Ещё можно было вернуться и пойти спокойно спать в свою комнату на Пролетарской, забыть обо всём: о немце, о его просьбе, о подвалах… Но мне стало жаль своего времени, своих мыслей. Как долго я всё планировал и обдумывал…. Нет, нет! Надо идти! Надо попробовать! Я был готов идти дальше!
Не спеша, я развернул план, нарисованный немцем. Ступени вели глубоко вниз. Затем должна быть площадка - там осмотрюсь. Фонарь я решил пока не зажигать - поберечь на обратный путь. Спускался, ощущая рукой холодную стену из красного кирпича. Этим стенам было лет двести, а, может, и больше… Кто только не проходил мимо них за это время! Ступеней было двадцать две. Это надо было постараться запомнить. Я сел на последнюю и прислушался. Полная тишина вокруг. Я понемногу успокаивался: всё шло по плану.

***
В июле 1765 года измученные долгой дорогой из Германии в заволжские степи, девять мужчин уныло взирали на говорившего наставника их, господина Фика. Горячий степной ветер раздувал их потрёпанные чёрные одежды, худощавые лица жаждали отдыха. Среди них были немцы, чехи, австрийцы… Все они были лютеране, теснимые в Европе. Вокруг простиралась, насколько хватало взгляда, серо-жёлтая степь, как будто застывшая от жаркого воздуха. И только ковыль мягко волновался из стороны в сторону.
Они находились в тридцати верстах от русского города Царицына. И в этой безжизненной пустыне по велению графа Николая Людвига фон Цинцендорфа и по соблаговолению высочайшему Екатерины Великой им предстояло жить здесь, молиться и работать. Если и существовал край земли, то в сознании будущих немецких колонистов выглядел он именно так.
- Братья! - говорил Фик. - Да не иссякнет наше терпение и трудолюбие, кое было у пророка Илии, пока мы не создадим здесь место райское на земле! Пусть сейчас же каждый из вас, сопровождаемый двумя смелыми казаками из войска Российского обойдёт местность эту. После же вместе обсудим, братья, с чего начинать будем!
Городовые казаки Царицынской сотни, присланные для защиты колонистов, с интересом поглядывали на немцев и осматривались кругом. Места здесь были опасные: хозяйничали кочевые калмыки или просто разбойники проезжавшие мимо…
Уже в мае следующего, 1766 года, морским путём в Санкт-Петербург прибыло ещё шестьдесят немецких колонистов, направляющихся на постоянное жительство в окрестности Царицына. Им было уже известно, какое имя носит их будущий дом - Сарепта, в честь Сарепты Сидонской, безжизненной пустыни, где вера и труд должны были сотворить чудо.
***
Свет от небольшого моего фонаря крался вдоль стен и сводчатого потолка. Это была довольно большая комната с высоким потолком, сделанная из очень плотно сложенного красного кирпича, заваленная всяким хламом. Здесь были старые агит.плакаты, афиши кинотеатра, разбитая мебель, много каких-то бумаг. Фонарь высветил красноармейца с винтовкой и женщину в платке… Часов у меня тогда не имелось, и казалось, что надо спешить. Выбрав нужную стену, я нащупал дверь, ведущую, судя по плану, в такую же большую комнату. Чтобы открыть её, потребовалось использовать слесарный инструмент, который я прихватил с собой по совету пленного немца. Вторая галерея была для меня важней. Здесь, где-то в полу, надо было отыскать люк и спуститься ещё ниже.
План, нарисованный немцем на тетрадном листе, был чёткий и понятный. Видимо, он знал очень хорошо эти подземелья. А, может, план ему начертил кто-то другой? На вид ему было лет двадцать пять. Сомнительно, что он здесь бывал, жил… И почему я ему поверил? Почему согласился? Ведь он фашист! Убивал наших, наверное… А, может, и не успел никого убить…Жалкий он был, измученный, когда со мной заговорил… В подвалы мы должны были идти вместе. Почему он не пришёл, как договаривались? Вот в чём вопрос! А, впрочем, он военнопленный. Может, отправили куда? А,может, что похуже…
Люк, открывавший дорогу вниз, был засыпан землёй, к счастью достаточно увлажненной, так что раскидывалась легко. Немного попотев, я его обнаружил. Удивительно, но он оказался открыт! Медленно поднял тяжёлую крышку и направил луч фонаря вниз. Ступеней не было или они разрушились со временем, поэтому пришлось сползти на спине по влажному песку. Наверное, метра на три вниз. Я осмотрелся. Здесь было тесновато. Впереди, насколько хватало света фонаря, был длинный коридор, выложенный всё теми же ровными рядами красного кирпича. Я должен сказать, что, спустившись, стал ощущать что-то вроде волнения, тревоги… Пахло сыростью и гнилью. Эти запахи пугали. И, вообще, мне стало казаться, что я здесь не один. Узкий коридор становился всё теснее. В некоторых местах я буквально протискивался вперёд.
Идти вдоль стены, считая шаги… Шагов должно быть всего сорок, но идти не хотелось. Страшно… Мне становилось страшно! Я начал движение, коснувшись стены при этом испачкав ладонь сырой тёмной плесенью. Пять, шесть, семь… Казалось, я услышал шорох… Остановился, задержал дыхание… Восемь, девять, десять… Больше всего меня начал смущать гниющий запах, запах разложения, запах чего-то живого.

***
- Вот, ребятушки, как немца своего Катька любит! Привечает она его к нам всячески в степи наши свободные, в земли наши богатые! Посмотри, народ простой, как немец живёт: дома крепкие, вода чистая кругом, на мягком да кружевном спят! Кому же Катька матушка? Нам, нищим, что ли? Зол очень на Сарепту Емельян Иванович, сбежал немец, не захотел с нами кров делить! Гуляй, братья, очищай землю нашу!!! - кричал Архип, стоя на крыльце немецкой кирхи.
Обласканные льготами царицы, предупреждённые об опасности в лице лютого Пугачёва, колонисты действительно бежали, оставив Сарепту. Сарепту – уже цветущую и обустроенную…
…Конрад Найтц осторожно ступал по битому стеклу. Хруст под его ногами гулко разносился по ратуше. В центре зала лежала на боку растерзанная люстра. Найтц поднял голову: над ним чернел некогда белоснежный потолок. Орган, скамьи - всё было разбито, сметено. На площади многие деревья были срублены; разрушен их знаменитый водопровод; на земле как будто лежал снег - это перья от перин и подушек колонистов тёплый ветер сносил на площадь. В каждом доме зияли пустые оконные проёмы. Мёртвые лошади, овцы смрадным запахом дополняли картину разрушения.
- Может, всё было напрасно? Может, Пугачёв прошёл бы мимо?- спросил он у Даниэля Фика
- Мы спасли людей, Конрад. Мы не рисковали, да и не согнулись перед ним, как другие.
- А виноградники остались целы?
- Не говори глупостей, прошу тебя! Всё уничтожено, Конрад. Я уже подал прошение губернатору Кречетникову и коменданту Царицына Цеплетёву. Нам необходима, очень необходима помощь русской казны. Думаю, императрица должна позаботиться о нас. Кстати, как чувствуют себя братья, остававшиеся здесь?
- Напуганы и больны все четверо. Они страдали от холода и сырости всё это время,- отвечал Найтц, - там, внизу, им было очень нелегко.

***
Гнилостный запах усиливался, а сердце колотилось всё сильнее. Тридцать семь, тридцать восемь…Узкий коридор здесь немного расширялся. Передо мной оказалось два пути: прямо и налево. Немецкий план показывал, что необходимо двигаться левее, пока передо мной не окажется дверь с рыцарем - специальным хитрым замком. Рычаг-копьё рыцаря необходимо было опустить вниз и удерживать в таком положении, пока дверь не откроется. Мягкий щелчок в замке - и дверь отворилась передо мной. В нос ударил резкий запах мёртвого тела, лежавшего сразу за дверью. Подкатила тошнота, и я отступил на пару шагов, прикрывая нос рукой. Полуистлевшее тело медленно догнивало в этом забытом погребе. Это был мужчина. Одежда была чёрной, напоминала скорее покрывало, накинутое на него. Из-под одежды белели иссохшие голые ступни. Кто это? Об этом после подумаю, когда выберусь. Выберусь ли? Впервые я подумал о себе… До этого момента я всё больше думал о немце, о его просьбе, о судьбе его предков… Он просил меня помочь ему достать документы, старые архивы, рассказывающие о жизни поколений его родных. Видимо, он попытался бы вывезти их затем в Германию, а, может, и спрятать где -нибудь в надёжном месте. Немец этот выжил на войне и, попав в плен, стремясь изо всех сил попасть в Сарепту, смог добиться своей отправки на строительство Волго -Дона. Я согласился ему помочь… Почему? Не знаю…
Простой учитель, я не воевал, а самоуважение приобрести так хотелось… Немец поначалу сулил какие-то драгоценности из подземелий, но не это меня интересовало. О старых немецких подземельях ходило много легенд, и побывать там было заманчивей всего…
Стараясь не дышать, я перешагнул через мёртвое тело. А что, если его специально положили под дверь? А, может, он умер, пытаясь выйти из тесного подземелья? Не думать! Не думать! Просто идти! Просто двигаться! Пройдя несколько шагов, я понял, что пришёл. Это была круглая комната, описанная немцем. Здесь мы и должны были найти его «сокровища». В отдалении я заметил крепкий стол, подсвечник… На нём стоял небольшой кованый сундук. Всё вокруг было покрыто пылью и плесенью. Я открыл сундук, но он оказался пустым. Часть бумаг, видимо, из него были разбросаны вокруг, а грунтовый пол в комнате был сплошь изрыт. Ясно было, что здесь упорно что-то искали. Торопливо собрав все бумаги, глубоко вздохнув, я повернул назад.

***
Константин Гличь – горчичный фабрикант Сарепты, владелец огромного завода, поставщик горчицы к столу Его Императорского Величества, угасал на глазах. Он лежал в своём огромном орнитологическом кабинете, окружённый чучелами птиц, которые когда то создавал сам. Его брат Александр был постоянно рядом с ним.
- Помнишь тот приезд цесаревича…Александр, - тихо говорил старик, улыбаясь, - Ах, какая свита! Какие дамы были около него!.. А ему понравился наш лифт на фабрике, помнишь?
- Я помню, конечно, помню! Но ты хотел мне что- то важное сказать?
-Да, да! Я хочу, что бы ты сохранил мои труды, брат! Отвези, отвези их в Берлин! А лучше - к нам, в Гернгут! Сбереги мои коллекции, Александр! Видит Бог, я порядочно побегал по калмыцким степям, собирая их… Людвиг очень занят на фабрике, поэтому возьми это дело на себя. Мне, кажется, нам всем пора собираться… Мне кажется, скоро всё, всё будет иначе…
Идти назад было легче, ноги сами несли меня подальше от этих сырых таинственных мест. Я благополучно миновал мертвеца и повернул назад по тесному коридору. Порой мне даже не требовалось зажигать фонарь - настолько врезались в мою память изгибы этих стен. Прибавляя шаг, я уверенно двигался, за пазухой шелестели древние документы. Я посветил вперёд, оценивая, сколько мне ещё идти - и увидел ЕГО в конце коридора!!! Старый человек в длинном грязном халате смотрел на меня, прямо мне в глаза!!! Я уронил фонарь на землю и стал судорожно шарить руками, пытаясь найти его. Вот сейчас снова зажгу его - и ничего, ничего не будет! Показалось… Свет озарил коридор, а ОН не только не исчез - ОН шёл ко мне! Старик быстро приближался и, может мне казалось, он улыбался. Я побежал, удаляясь от спасительного пути домой, совсем в другую сторону. На бегу, спотыкаясь и падая, я выронил и часть бумаг и фонарь. Страх!!! Как же мне было страшно! Я ещё успел подумать, что поседею, когда выберусь… Выберусь?
Не знаю, сколько я бежал… Изорвал куртку, на ладонях были ссадины… Кажется, пришлось, куда то карабкаться… Опомнился, когда увидел свет, электрический свет. Он пробивался сверху между досками. Это было здание библиотеки, старой немецкой библиотеки. Видимо, подземелье связывало напрямую школу с этим зданием. Вскоре я уже был наверху и передо мной стояли ровные ряды потрёпанных книг на немецком языке. Я взял три первые попавшиеся под руку - мне нужна была хоть какая - то награда. Сложил оставшиеся после погони бумаги, разбил окно и без сил, покачиваясь от усталости, побрёл в сторону дома.

***
Докладная записка сотрудника НКВД Анисимова Е.А.: «Довожу до вашего сведения, что 25 сентября 1950г. при проведении плановых работ по созданию обводной траншеи около первого шлюза Волго-Донского канала имел случай следующий эпизод: тракторист Бутейко Н.Н обнаружил захоронение, а именно 23 гроба, а также надгробья из белого камня с надписями на немецком языке. Некоторые гробы были повреждены в результате работы Бутейко. После получения указания о вывозе данного захоронения к работам были привлечены рабочие 2-го отряда, а также рабочие из числа немецких военнопленных. При проведении работ по погрузке останков мною было замечено, что Мартин Вебер, немецкий военнопленный, плакал. После беседы с ним выяснено, что его родители, а также и другие родственники проживали ранее, а именно до 1915 года в районе бывшей немецкой колонии Сарепты. В дальнейшем других отклонений в поведении Вебера обнаружено не было».
0

#24 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 27 февраля 2016 - 00:07

№ 23

АДСКАЯ КОШКА

Однажды в маленьком городке, расположенном где-то на окраине великого королевства, появилось таинственное и могущественное существо – Адская Кошка. Никто не знал, откуда она взялась: одни утверждали, что сам Дьявол послал её к людям, надеясь заполучить в свои когтистые руки грешные души, другие твердили о неудачных экспериментах злобных алхимиков, желающих отомстить крестьянам за сожжение их коллег на костре.
Адская Кошка имела действительно ужасающую внешность: её крупные, словно монеты, глаза пылали в ночи ярче, чем фонари, освещающие улицы годами, а языки пламени, исходящие от гибкого тела, игриво целовали кроны деревьев, чудом не касаясь стен деревянных домов. Если она долго что-то не сжигала, её мучало чувство голода. В такие особо тягостные для неё дни адское животное начинало жалобно мяукать. Многие горожане сходили с ума от невыносимо назойливого голоса Кошки.
- Почему никто до сих пор не попробовал потушить её пламя? – как-то раз спросил посетитель таверны у её завсегдатаев.- Неужели вам не надоело жить в постоянном страхе перед этим огненным комком шерсти?
- Ещё как надоело! – воскликнул один из забулдыг, стукнув кружкой по столу. – Эта тварь сожгла мои дрова! Чем теперь прикажете топить печь?
- А недавно, - поддержал разговор красноносый старик, - Кошка запрыгнула ко мне через окно! У меня сгорели стулья и столы! Теперь мои дети едят, сидя на полу! Господи, это невыносимо!
- Так почему же вы ничего не предпринимаете? – недоуменно спросил посетитель.
- Всё просто, парень. – старик злобно усмехнулся. – Адская Кошка нам изрядно надоела, но… Нам не надоело жить…
Городок покрыла тёмная ночная ткань, украшенная россыпью драгоценных звёздных алмазов. Адская Кошка торжествующе бродила по закоулкам, запрыгивала на деревянные заборы и, расплываясь в ехидной улыбке, сжигала их дотла. Напуганные люди тушили в своих домах свечи: в народе ходили слухи, что огненное существо идёт на зов пламени. Она, изящно поглаживая хвостом ухоженные сады, оставляла после себя лишь безжизненные полосы сгоревших цветов. Казалось, все здания тряслись от страха…
Неожиданно раздался гром, тучи закрыли свет полной Луны. Люди тихо перешёптывались: «Не иначе, Адская Кошка смеется!». Как же они были неправы! Громкий звук ознаменовал начало великолепной симфонии осеннего дождя. Капли одна за другой касались уставшей земли: сначала несмело, а затем, будто наращивая свои полномочия, превратились в огромную водную стену, окружившую забытый городок.
Глаза Кошки испуганно таращились на ночное небо. Впервые она почувствовала страх за свою жизнь. Величественная и пугающая, сейчас она беспомощно царапала двери домов горожан. Её потухшее тело покрывалось глубокими шрамами: ведь вода для неё была подобно пламени для человека. Истошно вопя и прося о пощаде, адское существо всеми силами пыталось избавиться от костлявых рук, схвативших её за шею…
- Я не позволю тебе умереть! – раздался спасительный голос издалека.
Незнакомец накинул на неё теплое одеяло и со всех сил ринулся к своему дому. Его звали Милосердный Джек. И, признаться, он так часто страдал из-за своего кристально-чистого сердца! Открыв скрипучую дверь, парень положил Кошку в каменную печь и, достав из шкафа остатки недоеденной рыбы, учтиво спросил:
- Ты проголодалась?
Греясь в огненной ванне, существо довольно мурлыкнуло в ответ. Из комнаты доносился задорный треск дров: в доме было как никогда жарко.
- Я приготовил для тебя небольшой сюрприз. – Джек пододвинул тарелку с едой поближе к камину. – Надеюсь, ты оценишь мои старания.
Острая морда высунулась наружу. Настороженно изучив лакомство, Кошка подозрительно посмотрела на парня, и приступила к долгожданной трапезе.
- А многие считают тебя опасной! Представляешь, они думают, что тебе доставляет удовольствие сжигать чужие вещи лишь потому, что ты выглядишь немного отлично от других кошек! Редкостные дураки! Как по мне, тебе просто не хватало внимания и заботы! Ведь так? Я чувствую, что мы не зря отыскали друг друга в этом темном и захудалом мире. Иди ко мне, киска! Согрелась?
Сытая и довольная, медленно переставляя лапки, она подошла к Джеку. Словно выражая свою благодарность, Кошка тёрлась лбом о его ногу. Парень радостно гладил её по спине. Казалось, между ними возникли понимание и любовь.
- Дождь уже прошёл? – еле-слышно прошептала Кошка.
- Кажется, да… Постой! – удивленно воскликнул он. – Ты ещё и разговариваешь?
- Конечно! Я же Адская Кошка!
Её тело вспыхнуло. Яркое пламя озарило скромное жилище Милосердного Джека. Она молниеносно бросилась на своего спасителя и безжалостно укусила его за ногу. Парень истошно закричал. Комната загорелась. Дом медленно погружался в объятия хаоса и тьмы. Джек, чья одежда пылала, пытался выбраться из деревянной темницы, но дверь была предусмотрительна заперта…
Многие жители городка рассказывали, что в ту ночь слышали истошный дьявольский смех, а Кошка навсегда покинула эти узкие улочки.
0

#25 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 27 февраля 2016 - 14:17

№ 24

Горошина и «Принцесса»


Не за семью лесами, не за девятью горами, не за двенадцатью морями, не в тридевятом царстве, не в тридесятом королевстве, а в сибирской деревушке Снежинке девушка читала сказку у окна в свете угасающей зари и горько плакала.

Она очень хотела полюбить принца из прочитанной сказки о принцессе на горошине, так как в душе чувствовала себя не только дочкой короля, способной почувствовать даже пшеничное зернышко через двадцать пуховых перин, но и способной управлять любым королевством.

Беда в том, что у девушки не было не только матери-королевы, но даже одной перины, так как спала она на деревянном топчане, покрытом старой медвежьей шкурой.

Когда девушка на посиделках рассказала подругам о своих мечтах, те долго смеялись, и с тех пор стали звать её Горошиной. Да, чтобы унизить девушку и её мечты до уровня маленького невзрачного семени. Сначала девушка обижалась, но когда подумала, что в любом семени заложены могучие силы созидания и размножения, то успокоилась и стала даже гордиться, ощущая в себе непонятые подругами способности.

Быстро сказка сказывается, да долго дни тянутся. Холодные зимние дни сменились летним зноем, посев семян – сбором урожая, а там опять потянуло с гор ненастье и нудные осенние дожди.

Вот именно в такую слякоть в деревню зашел отряд геологов. Старший отряда, высокий и ладный Петр, остановился на ночлег в хатенке Горошины.

Отец девушки за ужином расспрашивал геолога, что привело его отряд в такую таёжную глушь.

- Не поверите, но идем мы по следам легенды. В столице ученые раскопали записи ваших местных старожилов о том, что упал в стародавние времена возле вашей деревни алмазный метеорит и разлетелся при ударе на тысячи осколков. Самый крупный был необыкновенной красоты и чистоты, и потому назвали его «Принцессой». Легенда говорит, что побоялись старики, что прознают лихие люди про алмазы, нападут и всё отберут. И закопали все собранные осколки в яме от метеорита, а яму сровняли с землей. Вот нас и послали найти это место в вашей тайге. Все лето мы обследовали в вашей округе леса и горы, но так ничего и не нашли. Решили вот жителей ваших расспросить, ничего об этой легенде не слышали?

- Я слышала, - подала голос Горошина из своего уголка за печью. – Бабушка рассказывала о спрятанных сокровищах в нашем лесу. Она сказала, что «Принцесса» приносит счастье тем, кто её найдет и ею обладает. Рядом с ней люди не болеют, деревья выше, цветы ярче, а ягоды крупнее.

- Не сможешь ли ты показать нам такое место в вашей округе? - взволнованно спросил Петр.

- Отчего же не показать, - смущенно ответила девушка. – Если не будет сильного дождя, то с утра и пойдем.

В этот день даже заря улыбалась шире, когда Горошина привела парня на крохотную лесную полянку. Девушка долго ходила по ней, пока не остановилась на самом краю.

- Здесь лежит «Принцесса», - уверенно сказала она.

- Почему здесь, а не в центре поляны? – спросил Петр.

- Я её чувствую у себя под ногами, - смутилась Горошина.


Парень копал яму до самого вечера, пока на дне не засверкали тысячи ослепительных искорок. А самая большая из них сияла ярче всех. Петр сложил алмазы в рюкзак и поднялся к девушке.

- Пока я собирал эти алмазы, - тихо сказал он. – Было мне озарение. Ведь в легенде сказано, что «Принцесса» принесет счастье только тому, кто её найдет. А нашли её мы с тобой. Даже если отдать эти камни, то не будет счастья ни нам с тобой, ни другим. Ты согласна?


Девушка подумала и смущенно кивнула головой.


Так родилась другая легенда о Горошине, которая отыскала свою «Принцессу».

И говорилось в той легенде, что за семью лесами, девятью горами, двенадцатью морями родилось новое королевство, которое создали король Петр и королева Горошина. И была у них чудная дочь-принцесса, краше которой нет на всем белом свете.
0

#26 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 27 февраля 2016 - 20:33

№ 25

САМЫЕ ТОЧНЫЕ ЧАСЫ

– Вот так-то, дружище Раджи. Такие дела.
– Неужто так прямо и приказал? – вытаращился на старого мастера бродяга-оборванец.
– Ну да, взаправду. Я-то, признаться честно, вообще грешным делом думал, чего похуже будет. Может, гнев государев незнамо чем на себя навлёк… Среди ночи забрали-то, из кровати вытащили да во дворец и поволокли! Решил уж: казнить прикажет царь, не иначе. А он – делай часы - и всё тут! А не сделаешь – голову тебе долой снесу.
– И как же ты? Чего?
– Чего-чего… Ясно дело: царёву волю буду выполнять. Куда деваться?
– Неужто получится? – прищурил оборванец недоверчиво свои блеклые, как полинялые, глаза. – Такая мудрёная штука… Получится, а, Хивин?
– Да вроде должно. Я в своём деле получше многих соображаю – не в похвальбу. Только вот потом чего будет – как подумаю… Потом, после меня-то? Сам-то ведь восьмой десяток уж разменял. Ну да ладно… С меня много ли возьмёшь? Я – холоп, Авшрада – царь. Предстану вот перед Господом нашим, так и доложу, в случае чего: мол, невластен был, приказ выполнял. Ему, царю-то, против не скажешь, верно, Раджи?
– А то-о…
– Ну, так! Голову с плеч – кому ж охота? Хоть молодому, хоть старому. – Покивал мастер своим мыслям в подтверждение, перехватил поудобнее кипу свитков, которые с собой тащил, вздохнул
– Ну, пойду я, брат Раджи, чего зря болтать. Государев-то приказ – через неделю вынь да положь часы. За работу надо браться.
Заковылял Хивин-часовщик своей дорогой. А бродяга Раджи с сомнением смотрел ему вслед и, крепко вцепившись в глиняную бутыль с горячительным, которой накануне вечером разжился у знакомого торговца, качал головой:
– Ни-и чё-то у тя не выйдет, дед… Полетит твоя башка с плеч по царёвой прихоти. – Сказал – и тут же оглянулся опасливо. Хотя и успел за разговором глотнуть прилично, а сообразил, что если услышит кто такие речи, следом за дедовой, а то и вперёд, полетит его собственная башка.
Но, слава Господу Всевышнему, улица оказалась пуста. Только ветер гнал вдоль домов сор, да топталась в грязи у обочины пегая свинья, худющая, в пору на охоту вместо борзой собаки брать. Час ранний, предутренний – лавки да мастерские ещё не открылись, а праздные гуляки в такое время по городу не шатаются.
Постоял-постоял Раджи, приложился раз-другой к глиняному горлышку, да и плюхнулся обратно на кучу сухих листьев, с которой подняло его появление часовщика. Сделалось любопытно, откуда и куда старик чуть свет спешит. Ну вот, узнал, теперь и поспать ещё часок можно. Только в лохмотья получше закутаться – прошли тёплые летние денёчки, осень как всегда некстати явилась. И бутылку листьями прикрыть, мало ли кто позарится…

Да, такие дела. Правитель Града-на-Древе царь Авшрада самолично приказал часовых дел мастеру Хивину разбирать чертежи премудрейшего Авада-строителя. Жил сей учёный муж во времена давние (правил тогда прадед прадеда нынешнего царя), много оставил после себя поучений, и книжек всяких, и пророчеств, и чертежей, конечно. Недаром же Строитель. А самый знаменитый из всех чертежей – Точные Часы. Авад тех часов построить не успел, помер от хвори неведомой. Однако же перед смертью рассказал, что часы его станут показывать Истинное Время. Не то, значит, которое людьми для собственного удобства установлено, а которое на самом деле есть. Только до сих пор всё не находилось такого мудреца, который бы за разгадку чертежей Строителя взяться решил.
А вот Хивин – сколько уж раз проклял себя за дурость! – по пьяной лавочке начал в харчевне бахвалиться: мол, мне море по колено, могу хитрый Авадов чертёж разобрать и часы построить. И орал-то громко так, чурбан дубовый…
Ну, странно даже было бы, если бы царский соглядатай не прослышал. А после, той же ночью – к Авшраде-царю - и вся недолга.
Чертежи старинные давно уж в государевой казне упрятаны были, потому как представляли великую ценность. Авад предрёк: кто Точными Часами владеть станет, у того и власть будет всемирная. А всемирная власть – это вам не просто так.
Чуть узнал Авшрада про хивиновы похвальбы – смекнул, что да как. Подавай, старик, часы в назначенный срок. А не то…
Нет, не боялся Хивин царского гнева. Ведь не врал. Был он не простым часовщиком, а воистину великим мастером. Стоило ему поглядеть на чертёж, понял: сделать часы сможет. Но знал Хивин об Авадовом предостережении. Говорил мудрец: нужно Точные Часы заводить регулярно. Поймаешь однажды Истинное Время – отпускать его уж никак нельзя. А не то случится великая беда. Остановятся часы – что там власть… Сама жизнь закончится. В смысле, Жизнь. Вся, вообще. Любая, то есть. Падёт тьма непроглядная, бедствия многие придут… А за ними следом, как полагается, и конец света. Лопнет Земля, что твой перезрелый арбуз. Такие дела. Заводить же часы сможет только тот, кто по уму равен самому Аваду. Ну или мастеру, который часы собрать сумеет. Ему, Хивину, значит.
Как на грех, ученики у часовщика подобрались все как один глупые, точно винные пробки, и ленивые. Учиться не желают, только и норовят пораньше в кабак умотать. Да пусть их, в кабак! Пусть к самому чёрту в логово – ты потом воротись, мастерство перенимай. Так нет, не хотят, сукины дети, хоть их раздери! Им горшок печной без опаски не доверишь, не то что часы. Тем более – Точные. Нельзя с такими приёмниками к Авадову изобретению подступаться. Ох, нельзя… Молчать надо было, молчать, старому дураку!
Ну, да теперь уж не отвертишься. Принялся Хивин за работу, со списками-копиями, которые со старинных чертежей снял, сообразуясь. Трудился дни и ночи напролёт, и немногим даже раньше отведённого срока явил часы пред очи государевы. Дивится Авшрада: что за ерунда такая, незначительная? Вроде, коробочка – не более кирпича строительного размером, серенькая такая, и два на ней циферблата. На правом всего одна стрелка, и цифр нету. На левом и вовсе ничего, только какая-то сверху чёрточка.
– Ну, – говорит, – ежели обмануть меня вздумал, часовщик…
А Хивин кланяется, едва лбом об пол не бьёт:
– Как же я, холоп ничтожный, тебя, государь, обманывать посмею!
Так и кланялся, пока стража царёва его силой не выпрямила. Завёл Хивин часы в доказательство слов своих ключиком малым… И началось Время Истинное. Побежало, закапало, как вода с дырявого потолка в дождь. Забрал царь часы себе, а вместе с ними – власть громадную, безраздельную. Стал всем царям царь, всем владыкам владыка: властвуй от пуза!
Доволен остался, конечно. Наградил часовщика щедро, при дворе оставил – часы заводить. И шло время, шло-шло… Хивину хорошо: работать теперь не надо, разве так, для развлечения. Слуги свои появились – приказывай, чего желаешь. Только знай себе, часы каждое утро заводи. Ну, и учеников поучай. Здесь-то и беда: хошь расшибись, хошь повесься, а ученики – тупые-раступые. Все без разбору: и богатые, и не очень, и знатные, и не знатные, и всякие. Нету умного ни одного. Такие дела.
Идёт время, идёт. Капает. Хоть и Истинное, а людей-то старит. Вот и Хивин – дряхлеет и дряхлеет. Предупреждал Авшраду-царя: не на кого часы оставлять. А тому всё нипочём. Совсем зажрался своей всемирной властью, уж и выше самого Господа себя возомнил. Ничего, говорит, не стрясётся. Цыц, старик, каркать. Говори, да не заговаривайся! Твоя голова мудрая, но топору-то – ему всё равно.
Ну как тут быть? Плюнул Хивин: после нас, как говорится… Старость в довольстве, в сытости. Чего ещё надо?
Дряхлел-дряхлел, да и помер однажды утром. Царю – хоть бы что. Мол, устройте, слуги мои, Хивину похороны богатые. А после и нового часовщика подыскать можно будет. Слуги ему: «Государь, чего-то небо потемнело… непорядок какой-то! День на дворе!» А царь одно своё: топор да топор.
Но уже к вечеру и до Авшрады доходить стало: плохи дела. Ветер льдом среди лета дует, воздух горло жжёт, словно огнём… Часы-то сегодня не заводили. Некому.
Часовщиков в царский дворец! Без промедления! Со всего мира чтоб!..
Стали сгонять часовщиков. И хивиновых учеников, и других разных. Нагнали целый полк – неужели ни одного толкового не сыщется?
Столпились мастера кучей посреди тронного зала, часы из рук в руки передают, и так и сяк вертят. Жмут плечами, сообразить не могут ничегошеньки. Разгневался царь – полетели направо-налево головы: маши, палач, топором усерднее! Глядишь, десяток-другой часовщиков казним, остальные со страху поумнеют. Их ведь много, со всего мира аж... Но и десяток казнили, и второй, и третий – толку нет.
А темно тем временем сделалось – глаз коли, ночь от дня не разберёшь. Людей страх берёт: вроде как весь мир сжиматься начал, воздух тяжестью давит, дышать трудно…
Авшраду уж и самого поприжало. Жуть, да и только. Мастерам башки порубил, придворные со слугами - и того глупее. И сам не сообразит: гладкие часы со всех сторон, нигде ни зацепочки. Чего этот дед бесовский с ними делал?! Ходили ведь, гады, дёргалась треклятая стрелка…
Худо царю. Слуги носятся по дворцу, совсем ошалели. Орут. На улице народ бесится. Какая уж тут власть? Тут не до жиру, быть бы… Да не будешь, пожалуй…
– А-а, проклятый старик! Наворотил, поганец!
Шарахнул царь со злости Точные Часы о стену, и разлетелись они на тысячу осколков.
Вот и всё. И ничего больше.
0

#27 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 01 марта 2016 - 21:40

№ 26

СБОЙ СИСТЕМЫ

Черпаков стоял перед огромной дверью. Вернее, он считал это дверью, так как единственное, что давало ему повод так думать – среди сероватого тумана с багровым оттенком, неясно пульсирующего вокруг, эта «дверь» имела всё же какие-то очертания. Высоченная, серо-стального цвета, абсолютно гладкая стена, резким прямоугольником выделявшаяся среди размытых, странно-неестественных субстанций, колышущихся вокруг.
…Он заснул, как обычно, приняв снотворное. Бессонница мучила уже долго, невзирая на физическую и душевную усталость, так внезапно, вдруг заполнявшую все естество; не дающую отдыха и послабления, апатию. Апатию ко всему… Пара жёлтых крохотных таблеток. И через пару минут – тьма. Тьма тяжёлого, искусственно усыплённого, усталого мозга, равнодушно отдавшего телу команду: «Спать!»
Сны ему обычно не снились. Как-то не снились – и всё. Тяжёлая, мутная темень, длящаяся строго регламентированное время; такое же мутное пробуждение, несущее сначала хаотичность мыслей, слабость и отвращение, а затем – привычную, тупую апатию человека, свыкшегося с существованием робота, выполняющего команды, иногда «зависающего»… Всё это не двигалось ни в каком направлении, не нарастало или убывало, не достигало апогея или нижней, критической точки, лишний раз доказывая тщетность всех попыток что-либо изменить. До сегодняшнего сна…
То, что он назвал дверью, изменило цвет. Багровые тона, меняясь и пульсируя, поползли по всей поверхности. Затем огромный прямоугольник словно бы растворился в воздухе, открыв странный коридор, ярко освещённый непонятным, сильным и ровным светом, с высокими сводами. Коридор терялся в перспективе, создавая впечатление чего-то бесконечного, странного и пугающего своей бесконечностью и этим непонятным светом. Черпаков, внутренне холодея от страха, несмело ступил вперед.
– Стой, душа! Назовись, прежде чем ступить на эту дорогу! – прозвучал голос. Такой строгий, патетически-громовой, он принадлежал невесть откуда возникшему лицу, похожему более на маску. Являвшее нечто среднее среди классических изображений нечистой силы, с крючковатым носом и злобными глазами, оно все же напоминало хэллоуиновскую гротескную маску.
Черпаков, сам удивляясь своей решительности, спокойно произнес:
– Я Сергей Черпаков.
– Правильно! – рожа осклабилась. – Черпаков Сергей Иваныч, идентификационный номер – 19996789332145771, с прибытием!
– С прибытием куда?
– Как куда? В ад, значит, – весело ответила рожа, – ты чего, не въехал?
– А-а-а-а… – Черпаков удручённо вздохнул, – значит, вон оно что, – пора, значит… И что же?
– А то! Следуй за мной, душа. Пойдём… По инстанциям…
«Адская рожа», как мысленно окрестил своего провожатого Черпаков, медленно поплыла по коридору. Черпаков так же медленно двинулся за ней. Странно: чувство некоей неотвратимости происходящего не мешало привычной апатии заполнять мозг и душу тягучей, словно смола, спокойно-насмешливой иронией, столь неподходящей для места, в котором он находился.
Они проделали по коридору довольно длительный путь в молчании. Прямая дорога упёрлась в ещё одну дверь, на этот раз поменьше, полупрозрачную и легкомысленно-оранжевую.
– Так что ж будет со мной? – Черпаков вопросительно посмотрел на своего провожатого. – Куда меня? В ад? В котел, значит, или в пламя прямо?
– Не задавай вопросов, душа! Я не уполномочен на них отвечать. Это первое. А второе – вы, людишки, напридумывали всякой ерунды сами для себя. А здесь все не так, не для ваших мозгов! Все продумано! Мудро! Каждому – по заслугам! И… Это… Ты жди здесь – скоро призовут.
Адская Рожа исчезла, оставив после себя лишь стайку багровых искорок. Через пару секунд оранжевая дверь растворилась, открыв небольшое помещение со стерильно-белыми стенами. Оно было абсолютно пустым, не считая прозрачной кушетки, парившей в воздухе. На кушетке возлежала некая особа, одетая в строгий, но немного фривольный наряд. Элегантный жакет и белоснежная блузка деловой женщины, узкая мини-юбка, стильные туфли багрового цвета на высоченных «шпильках». Только жакет слишком уж облегал великолепные формы, а блузка была расстегнута на «лишнюю» пуговицу, открывая вид на роскошные перси, на которых светился красным цветом огромный кулон непонятной формы… Узкая же мини-юбка подчеркивала длину и красоту идеальной пары женских ножек. Всё это принадлежало ослепительной красоты зеленоглазой брюнетке, с томно-скучающим выражением лица лениво орудовавшей позолоченной маникюрной пилочкой. Черпаков обратил внимание, что ногти, покрытые багровым, светящимся лаком, явно наращены. Кроме того, прелестную головку венчала пара кокетливых рожек, указывавших, что перед ним не тривиальная офисная секретарша, а нечто иное.
– Черпаков? – с ленцой в голосе спросила девушка-дьяволица, – ИД... – она с невероятной быстротой протараторила номер.
– Точно… – несколько ошалело произнес Черпаков.
– Та-а-ак… Смотрим, что с тобой хотят сделать, – девица махнула рукой, и перед ней внезапно возник светящийся экран, похожий на плоский монитор компьютера. Ещё один взмах руки – и по экрану забегали, бойко выстраиваясь рядами, багровые буковки. Несколько секунд девица, хмурясь, вглядывалась в текст, затем, нахмурившись ещё больше, взмахнула рукой ещё раз. Снова смена буковок, какая-то рябь, и, внезапно возникший на экране, ярко-красный, странный знак, напоминающий пентаграмму. Девица с досадой хлопнула по монитору, и тот исчез. Затем изящным движением высвободив длинный, тонкий хвост, раздражённо щелкнула пальцами. Длинная дамская сигарета возникла в уголке её рта, а хвост ловко поднес к ней невесть откуда взявшуюся элегантную, инкрустированную каменьями, зажигалку. Щёлк! – язычок пламени зажёг оранжево-красный огонек. Черпаков почуял запах ароматизированного чем-то дорогого табака.
– Так… Ошибочка вышла, душа, – девица-дьяволица затянулась сигаретой, – ты не должен был здесь быть. Время перепутали. Кто? А… Черти его знают! Может, отдел доставки, может, – она указала пальчиком с длинным коготком на место, где несколько секунд назад светился экран, – система сбой дала. Не знаю!!!
– А… Что, и у вас система сбой даёт? – с несмелой иронией вопросил Черпаков, начинающий сомневаться в реальности ситуации.
– А ты думал? Сами изобрели это, сами и мучаемся… Знаешь, ведь и компы, и интернет, – всё это наше… Ноу-хау, – дьяволица с раздражением выговорила слово, – а проку-то… Только проблемы… Путаница и ошибки. И никто не в силах навсегда навести порядок.
– А у Вас и программисты есть? И эти… Техники?
– Есть, есть, – девица презрительно усмехнулась, – и те, и другие, и ваших привлекаем, да толку-то мало… Вот что, – она резким движением соскочила с кушетки, – я – к начальству. Доложить надо о тебе, только лично. Пусть решает, что с тобой делать.
– А… Я?
– Жди здесь.
Девица, махнув хвостом, растворилась в воздухе. Черпаков уныло присел на корточки, побоявшись присесть на кушетку, – мало ли?
– Ай-яй-яй, позорище! – плаксиво протянула возникшая рядом с ним Адская Рожа, – так прокололись…
– Ты… И что же будет?
– Не знаю и не имею права говорить! – Рожа многозначительно скорчила серьезную мину, – узнаешь скоро. Жди, сказали тебе…
Пара минут прошла в молчании. Наконец, Черпаков не выдержал:
– Слышишь, а раньше такие случаи бывали? Как могут со мной поступить?
– Не имею я права говорить с тобой об этом! Жди, всё решат!
– Эх… Котлов, значит, нет, смолы нет… А что есть?
– Душа, любопытен ты, однако! Узнаешь сам скоро! – Рожа многозначительно подмигнула.
Девица возникла так же внезапно, как и растворилась. Всем своим видом она показывала раздражение и злость. Блузка была застегнута на все пуговицы, даже юбка казалась длиннее.
– Так, душа! Ты идешь к Заведующему Приёмом! Веди себя соответственно, он решает твою судьбу! Испепелить грозил, – добавила она обидчиво, – как будто я виновата, что болваны систему не могут настроить… А ты, – она ткнула пальцем в Адскую Рожу, – сопроводишь душу до начальства! Всё!
– А этот Заведующий, он кто? – Черпаков несмело встал.
– Не твое дело! Он – бес Высшего Ранга! Ты его только слушаешь, говоришь мало, он спросит – отвечай. Ничего лишнего! Сам – никаких вопросов! Всё, ступайте, у меня дел... – дьяволица взгромоздилась на кушетку, – прощай, душа!
Снова коридор, освещённый неземным светом. Шли довольно долго. По дороге Черпаков краем глаза успел увидеть несколько голых совершенно девиц, с рожками и хвостами, весело хохочущих вокруг такого же голого толстяка. Тот замученно молчал, обливаясь потом, на его спине сидела одна из них… Ещё пару раз попадались похожие на разносчиков пиццы бесенята, молниеносно летящие куда-то с какими-то коробками в руках.
– Зажми нос, – вполголоса произнесла Рожа.
– Зачем?
– Зажми, говорю!!! И не спрашивай ни о чём!
Нахлынувшее зловоние заставило вспомнить о самых неприятных ощущениях. Черпаков несмело, краем глаза глянул в сторону – в гигантском бассейне барахтались люди разных возрастов, мужчины и женщины, но все почему-то одетые с иголочки, с папками и кейсами в руках. Жижа, заполнявшая бассейн, издавала адскую вонь.
– А это что было? И кто они? – не выдержал Черпаков, когда они удалились на приличное расстояние.
– Адвокаты… – нехотя пробормотала Адская Рожа, – они всю жизнь в дерьме копаются, из дерьма вытаскивают дерьмо же – вот и получают бассейн из дерьма. Так вот…
Черпаков, всю жизнь недолюбливавший адвокатов, усмехнулся.
– Вот, пришли, – Рожа облегчённо вздохнула. – Я – доложить, ты – ждёшь.
Эта дверь показалась Черпакову более всего похожей на обычную начальственную дверь какого-нибудь офиса. Строгий, серый цвет. Никаких переливов и пульсаций багрового – сама дверь говорила о строгости и занятости того, кто находился за нею.
– Иди! – Адская Рожа выкатилась стремительно, словно гонимая кем-то, – иди, Он ждёт!
Черпаков несмело шагнул вперед… Это помещение можно было назвать кабинетом, хоть и было в нём нечто, не соответствующее обычному офисному помещению. Окон не было. Строгий, массивный, очевидно дубовый, стол. Кресло кожаное, бордового цвета. На столе – подобие телефона, такого же бордового цвета. А рядом – знакомый экран с бегущими по нему багровыми буквицами. Сам хозяин стоял у стола, всем видом пытаясь высказать приветливость и радушие.
Черпаков с некоторым удивлением разглядывал высокого роста, крупного мужчину, с каменно-приветливым лицом, морщины на котором придавали его хозяину ещё более внушительный вид, как и аккуратно подстриженная чёрная борода, открывающая вид на безукоризненого вида костюм чёрного же цвета, с ослепительно-белой сорочкой. Довершал всё это несколько кокетливый, но элегантный серо-зелёный галстук с огромной булавкой, украшенной багровым светящимся камнем. Глаза Заведующего, серо-зелёные изначально, постоянно меняли цвет. Крупные, острые рога, немного изогнутые, венчали голову хозяина кабинета.
– А-а-а-а, душа неучтенная, проходи! – заведующий радушно махнул рукой. – Да садись, вот!
Антикварного вида венский стул с изогнутой спинкой возник перед Черпаковым. Тот, несмело приблизившись, присел на краешек.
– Итак, – Бес уселся в кресло, поигрывая брелоком с пентаграммой, – вышла… Техническая ошибочка. Ты, обуреваемый апатией и безверием, грешник и атеист, должен был к нам прибыть для принятия наказания, так сказать, не сейчас… А ещё – открылись некие иные обстоятельства, ибо вмешалась другая сторона! – он с некоторой опаской указал длинным, покрытым волосами пальцем с бордовым ногтем куда-то вверх. – Они, оказывается, имеют на тебя виды тоже… А поелику у нас паритет и мир, и, – он многозначительно поднял ладонь, – даже… Сотрудничество, мы решили тебя после тщательной проверки вернуть! Но с условиями.
– К-какими? – совсем ошалело вопросил Черпаков, не верящий во внезапное своё спасение. Странно, но ему стала вдруг дорога и интересна его жизнь, и к почти забытому чувству радости спасшегося от беды добавилось некое незнакомое чувство чего-то несделанного, но вымученного в многолетних мечтах…
– Слушай внимательно! – Бес подвинул к Черпакову лист бумаги, скреплённый печатью непонятного вида и цвета, – здесь перечислены условия возвращения и твои обязанности. Сейчас ты это читать не должен – просто подпиши! А вот по возвращении – каждую букву выучи наизусть! И постарайся вникнуть полностью в смысл написанного, ибо там ясно сказано, что можно, а чего нельзя! Понял?
– Э-э-э-э… Да… – Черпаков несмело взял в руки бумагу, – а подписывать обязательно?
– Да! И немедленно! – Заведующий строго постучал пальцем по столешнице.
Черпаков мучительно рассуждал. Вся жизнь пронеслась перед глазами, мельчайшие подробности полузабытых событий… Даже последние, диковинные вещи вспоминались бегло. Главное было не в них…
– А ежели я… не подпишу? – глухо произнес он, отодвигая бумагу.
Бес побагровел, лицо стало меняться, напоминая все больше те самые изображения злобствующего Сатаны, которые были так знакомы по фильмам и рисункам. Даже глаза его стали ярко-багровыми от гнева.
– Тогда пеняй на себя, грешник! Ваши рассказцы об адовых муках – чепуха и детский лепет по сравнению с тем, что тебя ждёт здесь! Опомнись, подпиши же и будешь свободен!
– Не хочу! – выдохнул Черпаков. – Я так понимаю, подпишу – значит вам, бесам, душу продам. А мне этого не хочется. Даже за счастливую жизнь. И не в адских муках дело. Лохануть меня хотите, Ваше… Бесовское благородие… Не-е-е, не подпишу. Лучше – в котёл!
Черпаков встал со стула, готовясь принять все муки, удивляясь сам своей смелости. Но… Не прогремел гром, и никто не низвергнул его в кипящую смолу. Бес внезапно весь расплылся в ухмылке, глаза позеленели, а рожа стала добродушной, словно у тренера команды-аутсайдера, внезапно выигравшей у лидера лиги.
– Браво, душа! – заведующий весело расмеялся, – отлично пройдено испытание!
Он выскочил из-за стола и быстро заговорил, меряя шагами кабинет.
– Ты молодец, и меня не подвел, и… Их, – он ткнул пальцем вверх, – не разочаровал. Значится, недаром Они тебя велели испытать, недаром! Итак, испытание пройдено – ты возвращаешься назад. Правда, срок твоего пребывания открыть тебе не могу – правила! А за техническую ошибку (он, усмехнувшись, подмигнул Черпакову) – компенсация! Какая – увидишь. А пока… Коньячку не желаешь? Отличный есть…
– А, была не была! – Черпаков усмехнулся, впервые с начала пребывания в этом непонятном месте. – Давай!
Бес-Заведующий хлопнул в ладоши, и на столе возникли два бокала с янтарно-коричневой жидкостью, наполнившей комнату ароматом настоящего напитка; серебряная тарелочка с мелко нарезанным лимоном и кусочки сыра, нанизанные на палочки-зубочистки.
– Вот, прости, у нас тоже… Лимит, – Бес усмехнулся, – видишь, это ограничено.
– Да ладно уж, пьём?
– За грешных и святых! – Бес многозначительно поднял бокал.
– Ага… За программистов, – усмехнулся в ответ Черпаков.
У самой входной двери его догнала невесть откуда взявшаяся девица с кушетки.
– Это… Вот, велено передать, – она протянула Черпакову маленький свёрточек.
– Это что?
– Разверни - увидишь.
Черпаков удивлённо смотрел на флешку, оказавшуюся внутри свертка.
– И что на ней? – он вопросительно посмотрел на девицу-чертовку.
– Там? Файлы оптимизации баз данных. Наша разработка. Это тебе – компенсация за… Неприятности! Гудбай! – девица взмахнула рукой с коготками, вильнула хвостом и исчезла, оставив запах дорогого парфюма…
Офис встретил обычным шумом, трелями телефонов и невообразимой неразберихой, впрочем, позволявшей кое-как всё же работать…
– Серёга! Наконец-то! – коллега Черпакова, Павел, весь взьерошенный, словно мокрый воробей, подбежал к Черпакову.
– Привет, что стряслось-то?
– Опять сбой в базе данных. Перепутано всё, ни хрена не работает эта прога… Мы уж не знаем, что делать. А шеф рвёт и мечет – тебя требует! Он ждёт уже. Три раза справлялся, где Черпаков? Как, зачем и почему?..
– Ладно, всё исправим, не переживай! Так мне к нему?
– Да! Иди, вон Эльвира, сучка, уже здесь!
– Сергей Иваныч, Вас заведующий требует немедленно! – голос принадлежал секретарше шефа, Эльвире, длинноногому существу с роскошными формами, совершенно несоответствующими содержанию и качеству работы того, что покоилось под черепной коробкой шикарной брюнетки с зелёными глазами. Эльвира была столь же тупа, сколь и высокомерна. Правда, никто не знал, обязано ли это высокомерие складу характера или же личным отношениям с боссом, слывшим изрядным любителем женского пола да поглупее.
– Уже иду, Эльвира! – Черпаков улыбнулся самой приветливой улыбкой.
Он вздохнул и смело открыл дверь кабинета, где хозяином восседал за массивным столом толстяк с озабоченно-строгим выражением лица, удивительно похожий на полузамученного голого человека, виденного им в Чистилище.
– Здрасте, Порфирий Саныч! Что-то опять не в порядке? – усмехаясь про себя и сжимая в кармане подарочную флешку, бодрым голосом произнес Черпаков. – Сейчас разберёмся!
0

#28 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 01 марта 2016 - 22:59

№ 27

СЛЕДЯЩИЙ ИЗ ТЬМЫ

(Рассказ провинциального издателя)

История эта, точнее, быль, поразительна и наводит на некоторые размышления.
В начале 1990-х, когда в стране дали ход частной инициативе, я решил заняться изданием книг. С одной стороны, был нечужд написанию текстов – служил в местной газете журналистом. С другой стороны, был знаком с полиграфическим процессом. И самое главное – дружил с теми, кто этот процесс осуществлял. А так уж повелось на Руси, главное в любом деле – связи.
Приобрёл лицензию, ISBN. На первых порах это было единственным имуществом издательства. Это потом приобрёл компьютер, принтер, сканер, а тогда в них не было необходимости — набор, макетирование, корректуру брала на себя типография. Вот почему книгоизданием занимались все, кому не лень. В жуткой толкотне на этом рынке мы выпускали сонники, травники, сборники анекдотов, репринтные издания приключений Ната Пинкертона, Мая и другую аналогичную литературу, имя которой – ширпотреб. Естественно, в мгновенье ока этот рынок был насыщен.
Потом пришла пора авторов, издающих за свой счёт. На 99% - всё сплошь пишущих стихи охотников за ISBN, который был для них тем знаком, по которому, как им казалось, они входят в вечность. Значит, где-то «наверху» их зарегистрировали и теперь они с полным правом могут называться писателями. Но этот скудный ручеёк позволял лишь с большим трудом держаться на плаву.
И вот, когда я уже всерьёз подумывал бросить свой книгоиздательский бизнес, в офис вошел священник в чёрном монашеском одеянии. Вот уж кого я не ожидал увидеть здесь! Посетитель был худощав, молод лицом, в котором просматривалась аскеза много пережившего человека. Обладал мягким, успокаивающим баритональным голосом. Недлинная его бородка была густая и ухоженная. Но больше всего привлекали в нём глаза. Глубоко посаженные, они блестели из-под бровей холодными буравчиками, готовыми проникнуть до самого дна твоей мысли, ещё только зарождающейся в голове. Вот такое впечатление эти глаза производили.
– Отец Никодим, – представился он. – Вы могли бы показать мне образцы своей работы?
Я вывалил кучу буклетов, брошюр, книжек. Он посмотрел их, как мне показалось, невнимательно.
– Ну что ж! Как Вы работаете, нас устраивает. В принципе, мы давно следим за вашей деятельностью, и, думаю, Вы вполне можете справиться с нашей работой.
– Что за работа, если не секрет? – спросил я.
– Ну, какой может быть секрет! – засмеялся отец Никодим. – Мы хотим издать житие одного святого.
– А как обстоит дело с финансированием издания? – задал я самый жгучий для меня вопрос.
– Не волнуйтесь! Заказ исходит от нашего храма, мы и оплачиваем, – успокоил меня отец Никодим. – Собственно, я здесь, чтобы заключить с Вами договор. Потом с Вами свяжется автор, передаст текст книги, а дальше – Ваша работа.
Через несколько дней автор передал в издательство рукопись, которая показалась мне сносно написанной. Да и святой оказался интересной личностью. В мирской жизни был состоятельным человеком, но в расцвете сил раздал всё своё имущество и стал схимником. Уже будучи отшельником, он начал исцелять страждущих словом Божьим. Причём чудо исцеления он демонстрировал и после своей смерти. За что и был канонизирован. Интересно, что в день канонизации в небе вокруг солнца появились круги, так называемое гало. Если зимой, во время сильных морозов, это атмосферное явление не является столь уж редким, то летом практически вообще не бывает. Теперь вы понимаете, какое впечатление произвело это событие на присутствующих? Ведь канонизация происходила летом.
В городе существовало два места, связанных с именем святого. Это келья, где он жил последние годы, и могила, над которой была надстроена часовня. На эту могилу приходили жаждущие исцеления, припадали к ней и нередко исцелялись. Исцеляющей была и земля с этого места.
Понятно, что для иллюстрирования книги потребовались фотографии этих мест. К сожалению, цифровых камер в ту пору ещё не было. Но у меня был старенький фотоаппарат «Зенит» и вспышка к нему, причём работающая от электросети. В принципе, во вспышке была предусмотрена возможность, подзарядившись от сети, сделать один снимок без непосредственного соединения с электросетью. Вы потом поймёте, почему я на этом заостряю внимание.
На следующий день я купил плёнку и решил начать съёмку с часовни. Стояли последние дни зимы, и зимняя непогода уже перемежалась с солнечными деньками, так восхитительно пахнущими весной. День же съёмки выдался пасмурным, непогожим. Это немного озадачило, потому что перед этим целую неделю стояла солнечная погода. Конечно, лучше бы время съёмок приходилось на лето, но в нашем положении выбирать не приходилось. Тем более, что иллюстрации были всё равно чёрно-белыми.
Договорившись со служками, я решил снять могилу святого, внутреннее убранство часовни и ещё - могильные памятники старого кладбища, где находилась часовня. Они производили неизгладимое впечатление своей строгой красотой старой работы. К счастью, в часовне было электричество, и, подзаряжаясь от него, можно было снять всё, что было нужно. Снял я и внешний вид часовни, а затем побродил по заснеженным аллеям, досняв на оставшуюся пленку мраморные и гранитные памятники, сработанные ещё в XIX столетии. Сколько в них было экспрессии и философии! Не чета нынешним…
Проявив пленку, я с удивлением, граничащим со страхом, обнаружил, что хорошо получились только кадры с могильными памятниками. Внешний вид часовни тоже получился, но все кадры были смазанными, будто в момент съемки кто-то толкал меня под руку. Но самое удивительное – кадры со съёмок внутри часовни вообще не получились. Словно вспышка не работала. Но я-то прекрасно помнил, что она исправно вспыхивала, когда требовалось. На это указывали и несколько первых, и оставшихся последних кадров плёнки, которые я сделал дома. Я был озадачен, если не сказать больше.
На следующий день я пошёл снимать келью святого. Здесь меня ждал другой сюрприз. Когда пришёл – ток в сети ещё был. Но, когда начал снимать, электричество кто-то отключил. Прождав полчаса, я договорился со сторожем кельи, что приду на следующий день.
В этот день разыгралась настоящая буря. Ветер сбивал прохожих с ног, обламывал мелкие сухие ветки деревьев, и они лежали на снегу, как знаки препинания, начертанные чьей-то нетвёрдой рукой. Из дома не хотелось выходить. Было полное ощущение, что кто-то или что-то противодействует мне. Но это только подзадоривало меня, и я, несмотря на непогоду, всё-таки пошёл фотографировать. Надо сказать, что передвигался я с большим трудом - настолько был силён встречный ветер. И стал даже корить себя за то, что пошёл на съёмку. Но, когда я всё-таки добрался до места, то стал сожалеть, что вообще взялся за эту работу. Один из громадных тополей, растущих вдоль улицы, был порывом ветра вывернут из земли и всей своей тяжестью упал на электрические провода, ведущие к келье. Естественно, они оборвались. По всему выходило, что существуют какие-то высшие силы, которые не хотят выхода этой книги в свет. И кто они, я скоро узнал.
Мысли о том, что хорошо бы проиллюстрировать книгу, пришлось оставить. Стали работать с текстом. Он был уже набран автором на его компьютере, и нам оставалось только отредактировать его, сверстать книгу, сделать для неё обложку и осуществить полиграфический процесс.
Автор передал нам текст на дискете. Мы его загнали в свой компьютер, сделали распечатку и отдали её редактору. Через несколько дней редактура была готова, и осталось только внести исправления в текст на компьютере. Но не тут-то было. Текст исчез! Не знаю, как это получилось. Но подозреваю, что сын залезал в компьютер и случайно стёр его. Другого объяснения у меня не было. Хотя сын клялся, что ничего подобного не делал.
Мы обратились к автору, чтобы он возобновил нам текст. Каково же было наше удивление, когда он сказал, что отдал свой компьютер на up grade, т.е. сменить винчестер, «материнку» – сделать свою машину современной и более производительной. И так уж получилось, что в магазине, где ему меняли начинку машины, запороли всю информацию, которая была на его «винте».
Таким образом, оставался лишь текст на распечатке. Видя, что происходит с книгой, я сам, не доверяя никому, набрал его заново.
И вот, наконец, мы сверстали книгу на компьютере. Ничего сложного в этом не было. Для того, чтобы увидеть книгу целиком, я смасштабировал её так, чтобы несколько страниц сразу вывелось на экран монитора. В этом случае текст не читался, а представлялся в виде точек. И тут моё внимание привлекли номера страниц. По размеру пятна получалось, что это трёхзначное число. Но этого не могло быть, так как было только начало книги. Числа должны быть однозначными, по крайней мере – двузначными. Сделав увеличение, я обомлел – на всех страницах была одна и та же цифра: 666! Число дьявола! Так вот кто противодействовал нам, пока мы работали над книгой! Вот кто мешал нам её делать! Сказать, что я весь похолодел - значит не сказать ничего. Я мгновенно взмок, волосы на голове встали дыбом, и я не мог пошевелить даже пальцем! На меня навалилась такая тяжесть, что просто без сил откинулся в кресле. Я закрыл глаза, но тьмы не наступило – в глазах, как на экране, вспыхивали разноцветные пятна.
Я не знал, что предпринять. Такого явного обозначения моего противника я никак не ожидал. Может, от греха подальше, надо свернуть процесс работы с книгой? Не исключено, что мне придётся отстаивать своё право не только издать эту книгу, но и просто жить… Однако, трезво поразмыслив, я вскоре успокоился. Ведь, несмотря на такое противодействие, процесс работы над книгой, пусть и с накладками, но идёт к завершению. Значит, существуют силы, которые мне помогают! Так неужели они слабее этого, следящего за мной из тьмы? Думаю, даже сильней! Просто надо быть осторожнее: продумывать каждое своё действие, всегда быть готовым к атаке тёмных сил.
Кроме работы над текстом, мы работали и над обложкой. Она должна была быть цветной. Прижизненных рисунков и фотографий святого не существовало. Поэтому мы решили использовать фрагменты разных икон. Концепция обложки была такова – представьте себе роспись стен и потолка в старой церкви. С приходом советской власти с её гонением на религию эта роспись была заштукатурена и забелена, но вот через столько лет штукатурка отвалилась, и на этом месте стала проглядывать дивная роспись. Согласно этой задумке, обложка была белой, а в центре её находилось как бы окно, по очертанию напоминающее «Спас» Андрея Рублева. И сквозь это окно виден фрагмент иконы Сандро Боттичелли. Получилось очень красиво. Мы, естественно, показали эту обложку заказчику. Ему она тоже понравилась. Но он попросил показать её иерархам церкви. Мы согласились и были уверены, что они тоже утвердят нашу работу.
Каково же было наше удивление, что этого не произошло. Нарекание вызвала икона Сандро Боттичелли. Она, понятное дело, католическая, и использование её в православной книге было недопустимо.
Тогда мы заказали икону нашего святого местному художнику и поместили её целиком на обложке. В таком виде она прошла.
И вот этап допечатной подготовки книги мы завершили. Осталось её растиражировать. В нашем городе существовали типографии, но они работали, в основном, как печатные салоны. В лучшем случае, на них могли сшить книгу в виде брошюры проволочной скрепкой. Но при этом способе крепления есть ограничение на толщину книги – не больше 96 страниц. У нас же было за сотню. Поэтому была необходимость либо в ниткошвейке, либо в клеевом креплении. Типографии, обладающие этой технологией, были только в соседнем городе. Собрав все материалы, я решил поехать туда.
Прежде, чем отправиться в дорогу утром, я решил попросить благословения у святого, поставив свечку в его часовне. Представьте мои чувства, когда я обнаружил, что часовня закрыта, хотя по распорядку в это время она должна была быть открыта. В душе что-то противно защекотало, и я всерьёз подумал об отказе от поездки. Но какой-то упрямый подсказчик внутри меня настаивал на этой командировке. Тогда я пошл в кладбищенскую церковь и поставил свечку там. И поехал.
Ехал я аккуратно, но где-то на середине пути я стал обращать внимание на бренчание в салоне. Вскоре я только его и слышал, и оно стало меня серьёзно раздражать. Это связка ключей от гаража противно звенела внизу, на полочке у переключателя скоростей. Я решил как-то поправить их, изменить положение. Наклонившись, достал рукой ключи и переложил их так, чтобы звон прекратился. И тут меня как будто что-то толкнуло, и я услышал нарастающий ожесточенный сигнал. Я поднял глаза и обомлел – я нёсся прямо в лоб трейлеру, он и сигналил. Оказывается, пока я правой рукой шурудил ключами, левой инстинктивно вывернул руль влево, и машина вылетела на полосу встречного движения. В последний момент я успел повернуть руль и избежать столкновения. Только левое боковое зеркало разлетелось вдребезги. От смерти я был в нескольких миллиметрах. Странно, но в первые мгновения я не испытал никакого страха, словно ничего не произошло, и продолжил свой путь. Но через десяток километров руки стали противно дрожать, и я вынужден был остановиться, чтобы успокоиться. Схватка продолжалась. И ставкой в этой схватке становилась моя жизнь. Каково!
В типографии меня встретили хорошо. Ещё бы – принёс работу! Ушло то время, когда они были завалены работой и разговаривали через губу с такими, как я. Стали принимать кальки, распечатанные мной на лазерном принтере. Текст прошёл без вопросов. Цветоделение обложки мы сделали сами и принесли кальки всех четырёх цветов. Программой они выводятся автоматически с реперными знаками, по которым производится совмещение цветов в едином технологическом процессе. Приёмщица решила на всякий случай проверить совмещение цветов и неожиданно обнаружила, что один цвет не совпадает. Как это мы могли не проверить? Понадеялись на программу - ведь раньше подобных сбоев не было. Да и не могло быть. Но на этот раз заказ был особенный, и надо было перепроверять даже очевидные вещи. Я уже этому не удивился.
Не удивился я и тому, что в этой типографии нет обложечной бумаги. На счастье, в соседней типографии я когда-то оставил такую бумагу и решил теперь перебросить её в эту типографию. Так как тираж книги был небольшой, то и обложечной бумаги потребовалось всего тринадцать (!) пачек, а такой объём можно было, хотя и с трудом, перебросить на багажнике своей машиной.
День, когда мы наметили переброску бумаги, выдался пасмурным, моросил мелкий дождь, но бумага была хорошо упакована, да и время переброски не должно было составить более получаса. Так что ничего страшного не предвиделось – бумага не размокла бы. На этот раз я не рискнул сесть за руль, доверив его более умелому в этом деле сыну.
Разложив бумагу в машине и на багажнике, установленном на крыше, аккуратно поехали в типографию. Надо сказать, что автомобиль от груза серьёзно осел, и я боялся, что что-то произойдёт – выйдут из строя амортизаторы, лопнет несущая рама (машина-то старенькая) или что с колесами… Так оно и произошло. Где-то на середине пути машина резко накренилась, и хорошо, что мы ехали очень медленно. В противном случае аварии было бы не избежать – нас резко потянуло на полосу встречного движения. Но, к счастью, всё обошлось. Мы потихоньку подрулили к обочине. Больше всего я боялся, что будет серьёзная неисправность. Но, оказалось, всего лишь спустилась шина – то ли от тяжести груза, то ли её пробило гвоздем. Ничего не оставалось, как выгрузить бумагу практически в грязь и произвести смену колеса на запасное. В конце концов, мы доставили бумагу куда нужно, где получили от приёмщика массу «комплиментов» за её состояние. Но мы приняли это как должное и даже с улыбкой.
Теперь дело было за типографией. Я рассказал ведущей этого заказа про наши страхи и попросили её удвоить и даже утроить бдительность.
Наконец мы поехали домой. По пути нашли вулканизацию, где починили камеру – не отправляться же в дальний путь без запаски. Летели домой как на крыльях. Казалось, теперь все позади. Но я ошибался. Следящий из тьмы, очевидно, решил переключить свое внимание с книги на нас.
Только мы выехали на основную трассу, как произошёл опять прокол шины. А так как мы ехали на большой скорости, то в результате этого нас резко занесло на встречную полосу. И даже дальше. Машина летела в кювет противоположной стороны. И это нас спасло. Проскочив перед носом встречного автомобиля, мы попали на гравийный участок. Машину бросало из стороны в сторону, она была неуправляемой. Но гравий потушил скорость, и она остановилась. Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись – интересная реакция на случившееся. Успокоившись и поделившись впечатлениями, вышли из машины и заменили колесо. Дальше решили ехать очень осторожно. Нам казалось, что исчерпан весь лимит происшествий с колесами. И были, как оказалось, неправы.
Уже на подъезде к нашему городу произошёл ещё один прокол колеса. Согласитесь, что это не может быть случайным. Какова вероятность тройного повреждения шины в течение одного дня? Ничтожно мала. Случается, по целому году ездишь без проколов, в крайнем случае, один-два за год. А тут третий за день! И запаски уже нет, да и время уже вечернее – темнеет.
Впереди у нас была небольшая деревенька, и зародилась мысль походить по деревне – может, есть у кого аналогичный автомобиль, чтоб взять у него колесо напрокат…
На ободьях потихоньку доехали до деревни, оставили машину на обочине и пошли разыскивать хозяина нужного нам колеса. Жители, в дома которых мы стучались, отнеслись к нам с пониманием и вывели, в конце концов, на владельца аналогичного автомобиля. Он, выслушав нашу историю, без колебаний согласился дать нам колесо под залог. Видно, вид у нас был несчастный. Поставив колесо, мы поехали домой. Въехав в город, несмотря на поздний час, мы быстро нашли мастерскую, где делают вулканизацию. Починив свои шины, мы вернули хозяину выручившую нас запаску и приехали уже почти ночью домой.
На этом наши треволнения с этой книгой закончились. Тираж мы получили вовремя, листы в книге не были перепутаны, транспортировка тиража из типографии к заказчику прошла без эксцессов. Ну всё, как должно быть в нормальных издательских домах. Очевидно, следящий из тьмы отступил. Я так думаю. Не знаю, надолго ли?
Когда я рассказал отцу Никодиму о всех приключениях его заказа, он не удивился, а только сказал:
- Это злые демоны испытывали Ваше терпение. Значит, мы не ошиблись в выборе издательства.
Кстати, работа над этой книгой способствовала тому, что неожиданно к нам потекли заказы. Причём, довольно прибыльные. Я стал издавать рекламные буклеты, брошюры, справочники. Мне кажется, что это нас поддерживает тот, чье имя я не решусь произнести всуе.
0

#29 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 01 марта 2016 - 23:19

№ 28

СЧАСТЬЕ

Шёл по земле Странник. Смотрел вокруг и пытался понять, что же в этом мире есть хорошего? Вчём счастье в нём живущих людей? И достойны ли они его, Странника, внимания и любви?
Как-то незаметно для себя самого забрёл он в небольшой парк со старыми лавочками и тенистыми дорожками. Прямо кусочек рая, если бы только не пятнавшая его в то время война. Бомбёжки той минутой не было. Погода стояла солнечная и тёплая. И на одной из лавочек увидел Странник маленькую худенькую девочку. Она сидела на краю скамейки и, болтая ножками, за обе щёки уминала краюшку чёрного хлеба.
– Здравствуй, девочка, – улыбнулся ей Странник.
– Здравствуйте, – испуганно пискнула та в ответ и опустила голову, пряча недоеденный кусок за спину. Но потом вдруг ещё раз взглянула на подошедшего к ней незнакомца и, отщипнув от своей краюхи кусочек, протянула ему:
– Хотите?
– Благодарствую, – вновь улыбнулся Странник, принимая угощение. Потом, помолчав секунду, вдруг спросил:
– А скажи мне, девочка, что такое для тебя счастье?
Она смешно сморщила тонкое, почти прозрачное личико, потёрла бледный лоб и ответила:
– Это когда папа вернётся с войны и мама приготовит большую праздничную кастрюлю супа.
Ничего не ответил ей Странник. Только по голове молча погладил и, подумав, достал откуда-то из-под просторного плаща авоську, сквозь крупную сетку которой выпирала настоящая желтобокая картошка, а сверху в газете лежала буханка хлеба и ещё какой-то свёрток, вкусно пахнущий чесноком. Девочка вытаращила глазёнки на «странного дядю», а тот, улыбнувшись, положил ей в кармашек старого платьица несколько леденцов в ярких бумажках.
– Беги, – легонько подтолкнув её в спину, сказал незнакомец.
И она со всех ног, насколько позволяла тяжёлая ноша, помчалась домой, забыв сказать: «Спасибо!»
Странник посидел ещё немного на лавочке, потом встал и пошёл дальше. Он много где побывал и много чего видел в разных уголках Вселенной, но всё время вспоминал маленькую девочку, которую повстречал в парке полуразрушенного города.
И однажды дорога вновь привела Странника к той самой скамейке. На Земле к тому времени прошло уже пятнадцать лет. Но, всё равно, увидев молодую девушку, он сразу же узнал её.
– Здравствуй, девочка, – Странник привычно поздоровался и улыбнулся.
– Здравствуйте, – испуганно вздрогнула она, пряча на коленях развёрнутое письмо, которое читала в тот момент, когда её окликнули, потом пригляделась и тоже тепло улыбнулась:
– А-а, Волшебник! Здравствуйте ещё раз!
– Волшебник? – удивился Странник.
И девушка улыбнулась ещё шире:
– Ну, да! Ведь пятнадцать лет назад вы совершили чудо, исполнив моё самое заветное желание. Ах! Какое это было сало!.. – Девушка смешно зажмурилась, а незнакомец не выдержал и рассмеялся.
Но его собеседница уже без тени улыбки произнесла:
– Нет, серьёзно! Ваш подарок тогда помог многим не умереть от голода и дождаться обоза с продовольствием.
Странник помолчал немного и, словно вспомнив нечто важное, вдруг спросил:
– Так что же, по-твоему, счастье?
– Счастье? – девушка задумалась. – Хорошо бы, чтоб войны больше никогда не было.
– Нет, именно для тебя, – уточнил незнакомец.
Она ещё раз задумалась, сжала пальцы и опустила глаза на звук шороха мнущейся бумаги.
– Вот, – сказала она, протягивая ему письмо, – мой жених сейчас на войне, получил тяжёлое ранение. – Странник удивлённо взглянул на девушку. – Но он жив и возвращается домой. Вот это для меня счастье.
Незнакомец молча улыбнулся, поднялся со скамейки, приподнял, прощаясь, свою шляпу и снова оправился в путь.
Спустя ещё десять лет он вновь очутился в старом парке. Скамейки в нём к тому времени заменили. Кое-где поставили яркие весёлые карусели для ребятни. Но дорожки и деревья, конечно же, так и оставались те же самые.
Странник сидел на своём любимом месте и слушал, как перекликаются в ветвях меленькие птахи, когда вдруг его слуха достиг знакомый голос, зовущий кого-то по имени. Он оглянулся и увидел девочку, так похожую на кого-то другого. А затем из-за деревьев появилась женщина. Едва увидев своего «незнакомца», она улыбнулась и что-то тихо сказала дочери, которая сразу же умчалась по дорожке прочь, скрывшись за пышной зеленью кустов. Женщина подошла ближе и села рядом, приветливо глядя на старого знакомого.
– Здравствуй, девочка, – кивнул тот.
И женщина печально засмеялась:
– Какая же я теперь девочка? – потом снова взглянула в глаза «незнакомца» и ответила: – Здравствуйте. Я так рада Вас видеть…
Странник разглядывал её осунувшееся лицо, обрамлённое собранными под чёрную повязку волосами; худые руки, лежащие на таком же чёрном платье без единого цветного пятнышка. Потом он впервые обратился к ней без улыбки:
– Прости, но сейчас непохоже, что бы ты была счастлива.
– Отчего же? – пожала плечами женщина.
– Кого ты потеряла? – помолчав, спросил «незнакомец».
– Сына, – тихо ответила она.
– Тогда в чём же твоё счастье?
– В том, что у нас с мужем осталась ещё дочка, а значит, жизнь на этом вовсе не закончилась. А сын… – Женщина помедлила, потом достала из-за ворота платья цепочку и осторожно открыла маленький золотой медальон. В нём на подстилке из синего шёлка лежала щепоть коротеньких тонких, словно паутинка, светлых волосиков. Женщина также осторожно закрыла золотую крышечку и спрятала своё сокровище обратно под платье, прижав его ладонью к груди.
– Он навсегда останется с нами. Вот здесь. В сердце.
Странник, не говоря ни слова, смотрел перед собой.
– Ну, мне пора, – тепло улыбнулась на прощанье женщина и, поднявшись, пошла по дорожке к ожидающему её мужчине, одной рукой опиравшемуся на трость, а другой крепко сжимавшему ладошку той самой маленькой девочки.
Женщина подошла к ним, взяла малышку на руки, и та почему-то помахала Страннику рукой.
Ещё много земных лет самые разные дороги свивались в путь Странника. Однажды жарким днём, проходя мимо старой скамейки в заброшенном парке, он снова увидел свою знакомую. Она поддерживала под руку пожилую женщину. Рядом с ними, что-то оживлённо рассказывая, по дорожке шла девочка-подросток, сжимавшая ладонь семилетнего мальчика. А навстречу им, опираясь на ту же самую трость, только потемневшую от времени и вытертую до блеска, спешил мужчина. Поравнявшись с ними, отец вытащил из небольшой сумки три эскимо и вручил их детям и жене, потом залез в неё снова и извлёк на свет бутылку минеральной воды для пожилой женщины и банку холодного пива для себя. Странник не стал подходить к ним. И так было понятно, что его знакомая сейчас очень счастлива в кругу своей семьи.
И всё же, спустя много лет, он снова присел на «их скамеечку» рядышком с шестидесятилетней женщиной. Она сидела, закрыв глаза и подставив лицо яркому летнему солнышку, и тихо улыбалась своим мыслям.
– Здравствуй, девочка, – с улыбкой сказал Странник женщине.
Та взглянула на него и, кивнув, ответила:
– Я думала, что больше никогда не увижу тебя.
– Так уж и никогда?
– Но двадцать лет назад тебя здесь не оказалось.
– Ты просто меня не заметила, – в который раз улыбнулся он ей.
– Жаль…
– Скажи мне, – чуть позже спросил Странник, – ты прожила счастливую жизнь?
– Да, – просто ответила женщина.
– Но ведь ты испытала и голод, и войну, и горе, и боль потери. Неужели ты по-прежнему считаешь, что была счастлива?
– Понимаешь, – вздохнула она, – если бы всего этого не было в моей жизни, я бы, наверное, никогда не поняла, насколько я счастливый человек…
Они расстались, когда на выщербленной старой тропинке парка показался седой мужчина с тростью. Он деликатно подождал в стороне, пока его жена прощалась со своим «старым другом», и, отойдя уже достаточно далеко, всё же спросил её:
– Кто же он всё-таки такой, как ты думаешь?
– Добрый волшебник, – пожав плечами, улыбнулась она.
– Знаешь, за тридцать лет он не изменился ни на йоту, будто время обходит его стороной.
– Так ведь он и не должен стареть, ты не находишь? – негромко засмеялась женщина, беря под руку своего мужа и точно зная, что однажды она обязательно ещё встретится со своим знакомым «незнакомцем»…
А Странник шёл своею дорогой и думал: может быть, всё-таки стоит отменить пока намеченный им конец этого мира и дать его людям ещё один шанс? Ведь они, оказывается, всё-таки знают, что такое счастье...
0

#30 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 02 марта 2016 - 02:48

Приём в номинацию завершён.

Жюри может приступать к определению своих предпочтений.

До 15 марта всему составу жюри номинации надо прислать мне свои шорт-листы, лучше раньше.

Примечание.
Организатор конкурса вводит дополнение к Порядку определения победите номинаций конкурсов.
При подсчёте баллов организатор добавит соискателю по одному баллу за каждого члена жюри, присудившего ему баллы.

Кроме того:
Использован предварительный отсев при приёме произведений соискателей на конкурс.
Произведения получившие от 1 до 6 баллов попадают в лонг-лист /длинный список/ номинации конкурса.
Произведения получившие 7 баллов и выше попадают в шорт-лист /короткий список/ номинации конкурса.

0

Поделиться темой:


  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей