Цитата(GREEN @ 28.12.2009, 18:04) <{POST_SNAPBACK}>
Тебе, Алекса, спасибо, за то что душу теребишь,
мысль тревожишь, память будешь... Пиши ещё!
И вообще, куда все ваши подевались?
Я весь в заботах, движки к магазинам подбираю,
платёжные системы удобные шерстью, а они уже празднуют
Так... пора ставить новые задачи... С нового года и начнём дерзать
мысль тревожишь, память будешь... Пиши ещё!
И вообще, куда все ваши подевались?
Я весь в заботах, движки к магазинам подбираю,
платёжные системы удобные шерстью, а они уже празднуют
Так... пора ставить новые задачи... С нового года и начнём дерзать
ДА я пишу, но стихотворению нужно вылежаться, потом еще правлю его обычно по мелочи или по-крупному. Не тороплюсь) Читаю больше. Оскар без инета, я точно знаю, и неизвестно, сколько он еще без него будет. Про остальных не знаю ,но НГ ведь на носу! С чем тебя и поздравляю)
вот из старых ,но одно из любимых и вылежанных. Все ж-таки пора авангардную направленность команды оправдывать.
по ребру бритвы
под хмурого Грига,
крадусь, как по бордюру,
по гребню забора,
по кольям острога
перебираю ногами.
на каждой подошве язык
оценивает остроту авантюры.
молчание узится в нитку,
близится к краю,
а там, внизу,
в
н
и
и
и
з
у
проползает
улитка в надёжной и крепкой броне,
казалось бы: спрыгнуть – и мукам конец,
но я балансирую:
мои языки привыкли, прилипли к родной грани,
к такому углу подъёма, к такой высоте полёта,
смешанной с собственной кровью.
развязно свесились как с карниза
и острословят:
«А много ли в скованном теле твоём красоты?
И стоит ли эти шажки выдавать за движенье вперёд?»
и может быть, правы они со своей высоты?
всего лишь один
по-
во-
рот –
и вот по ребру языка уже бритва идёт.
Какой эквилибр бесподобный на тысячах ног совершает она!
Встаёт во весь рост – и краснеют под ней голоса.
Падение длит, обратившись ребром к небесам –
И в эти моменты особенная тишина.
А вот новое. Старые как-то не хочется выкладывать, разве что только после правки потом.
***
Под деревом безлиственным лежать
отнюдь не означает видеть небо:
ветвями перечёркано нелепо,
как черновик. И облака дрожат,
Насаженные ветром на сучки,
уверенности добавляют в том, что
и небо – грех. И нам с тобою можно
ещё лежать, не глядя в их зрачки.
Но в край глазного яблока падёт
воспоминание о том, что было Древо.
А был ли плод? Растрёпанная Ева
смущённо в землю косточки сметёт.
И облака сорвутся, утекут,
поняв, что грех отмолен иль украден.
Лишь мы, две точки «Gить» в земной тетради,
останемся, упрятаны в строку.