МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: "Первая любовь" - история первой любви для юношества 16 лет и старше (до 20 000 знаков с пробелами) - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 2 Страниц +
  • 1
  • 2
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

"Первая любовь" - история первой любви для юношества 16 лет и старше (до 20 000 знаков с пробелами) Конкурсный сезон 2017 года

#1 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 25 сентября 2016 - 18:24

Номинация ждёт своих соискателей с 1 октября по 10 апреля.


Все подробности в объявление конкурса,
здесь: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=4996


ОДИН НА ВСЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЗАПОЛНЕННЫЙ ФАЙЛ ЗАЯВКИ
НАДО ПРИСЛАТЬ НА ЭЛ. ПОЧТУ: konkurs-kovdoriya@mail.ru

ФАЙЛ ЗАЯВКИ:

Прикрепленные файлы


0

#2 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 16 ноября 2016 - 21:47

1

КОРОТКИЕ ГУДКИ


- Ты понимаешь, кто ты, а кто – он?! – в сотый раз втолковывал отец. – В шестнадцать лет пора уже видеть разницу!
Конечно, Игорь под папины «стандарты» не подходил, Женя это прекрасно понимала. Но он так ей нравился…
- Надеюсь, это последнее предупреждение, - наконец подытожил отец. – Говорю тебе: ещё раз позвонит этот плебей – я его просто оскорблю, причём так, что всю жизнь помнить будет! Объясни ему! Всё. Иди.
Что ж, этого следовало ожидать, папа не шутит…
Недавно познакомилась она с мальчиком, новым соседом. А когда начали дружить, папа категорически «пресёк».
- Евгения, мы с мамой выяснили, что это за семья. Для твоей же пользы! Этот юноша нам не подходит!
Так было всегда, чуть ли не с пелёнок. При каждом удобном или неудобном случае родители говорили:
- Ты помнишь, деточка, кто мы? Кто был, например, твой дедушка? Или, скажем, бабушка с папиной стороны? И мы с папой – потомки хороших фамилий, занимаемся наукой. Ты тоже должна понимать это и не связываться с кем попало!
Вот почему у Жени почти не было друзей. «Достойные дети», те, которых рекомендовали мама с папой, бывали у них нечасто, в основном – в дни каких-нибудь торжеств. Приходили с родителями («Женечка, это сын нашего профессора! Женечка, тебе надо подружиться с этой девочкой – это дочь декана!» и т. д.)
Жене было совсем неинтересно «дружить» по заказу, но других вариантов не было: все школьные и дворовые друзья решительно «не подходили».
- «Евгения» - значит «благородная»! – патетически восклицал папа. – Помни об этом. Наследственность, деточка, и родословная – это очень, очень важно!
…Но теперь Женя выросла. И влюбилась! Ну что же делать?! Игорька, действительно, надо предупредить, чтоб не звонил. Правда, он хитро делает: если трубку снимает не Женька, то он сразу бросает. Короткие гудки – или ошибся кто-то, или сорвалось, вот и всё… Но лучше вообще не звонить: вчера отец поставил параллельный аппарат.
- Я проконтролирую все твои разговоры, предупреждаю тебя прямо. И не смотри на меня так, милая. Это не подслушивание, а разумный, целенаправленный отбор. Ты ещё плохо разбираешься, с кем тебе общаться, а с кем – нет!
Женька, конечно, разозлилась. Ну, ничего, ничего, она найдёт выход! Не будет, как они планируют:
- Женечка, ты идёшь на медаль. Потом поступишь в наш ВУЗ, так будет лучше. Затем останешься на кафедре: или у меня, или у мамы. И со временем, родная, мы подберём тебе что-нибудь!
Они так и сказали: не кого-нибудь, а что-нибудь! Женя прекрасно поняла, что они имели в виду: вещь под названием «Евгения» получит парное изделие под названием, ну, скажем, «Алексей Степанович, младший научный сотрудник». И будут они дополнять друг друга как два канделябра из дворца!
…Дедушка Жени со стороны папы был писателем. Он давно уже умер, но дома хранились его «архивы». Папа необыкновенно этим гордился, называл без конца и края дедушкины книги «произведениями гения», а себя – «сыном большого таланта». Женя честно пыталась читать дедушкины романы, но не могла осилить даже один. Тогда она подумала, что дедушка, наверное, их написал для себя: для новой книги, нового звания… Написано было основательно, мастито, но… Зачем?..
Нет, - думала Женя, - если людям это не нужно – значит, и вообще не нужно». Вот почему на все попытки папы заставить её что-нибудь «эдакое написать, стихотворение или рассказик, для начала» она отвечала таким решительным отказом, что отец, в конце концов, отстал.
- Видно, не дедушкины гены в тебе определяют будущность, - пророчествовал папа. – Ну, зато тогда точно: пойдёшь по нашим с мамой стопам.
Таким образом, с будущей профессией было решено раз и навсегда. Но любовь свою Женя им не отдаст, нет-нет-нет!!!
Почти два месяца ей удавалось встречаться с Игорем так, что мама с папой об этом не знали. Но она явно недооценила своих родителей! «Счастье дочери!» - это было так важно, что не могло возникнуть и мысли о каких-то «экспромтах жизни».
…Кандидат в женихи, подобранный папой, был хорош со всех сторон: из «нужной» семьи, с хорошими генами. Знакомство состоялось прямо на дому: семья «претендента» была приглашена на День рождения мамы. Илюшу (того самого), видно, тоже хорошо настроили и подготовили, и он усиленно старался произвести на девушку впечатление (под одобрительным взглядом обоих семейств).
Но он Жене ужасно не понравился: во-первых, много из себя изображал, а во-вторых, был какой-то неестественный. Казалось, что он – просто заводная кукла, и вот-вот кончится завод, и на глазах у всех с тяжёлым стуком отпадёт ключик. Игрушка «Илья» замолчит на полуслове и замрёт.
Так она потом и сказала родителям. С мамой немедленно случилась истерика с настоящим сердечным приступом: «Мы целый месяц их уговаривали вас познакомить!!! Да знаешь ли ты, что это за семья?! Тем более, что Илюше ты понравилась!!! Да надо Богу молиться за такую удачу; понимаешь ли ты, тупица?!»
Даже пришлось вызвать «Скорую» и сделать маме укол. И Жене стало её почему-то жаль… Ведь они с папой так искренне хотят устроить её жизнь как можно лучше! А если мама узнает про Игоря, что с ней будет?.. Она сказала это Игорю, а он только тяжело вздохнул: «Ну что ж, если так…» И ушёл.
Было тяжело и гадко на душе, и Женя решила посоветоваться с любимой учительницей. Валентина Матвеевна отнеслась внимательно, но, однако, сказала:
- Женечка, мне кажется, твои родные где-то правы… Может, твой мальчик – действительно не то? Может, им виднее?
(«Ну не настраивать же девочку против родителей, как вы думаете?! Семья и школа всегда должны быть вместе!» - Валентина Матвеевна железобетонно в это верила).
После разговора с учительницёй Женя и сама начала сомневаться, права ли она? Уж если сама Валентина Матвеевна, которая так здорово ведёт литературу и, наверное, всё-превсё о любви знает, ей советует…
И Женя решила быть послушной. Всегда!

***
Прошло двадцать пять лет. Давайте посмотрим, как живётся-можется нашей Женечке? Евгении Александровне, уважаемому человеку, доценту. Благополучной и солидной женщине.
Что вам сказать? Хорошо живётся. У неё всё есть, решительно всё. И семья, и работа, и престиж, и дом – полная чаша. Растёт дочь, единственный и бесконечно любимый ребёнок. Ей сейчас шестнадцать, самый опасный возраст. Нужен глаз да глаз! Евгения Александровна это хорошо понимает и не забывает вместе с мужем, Ильёй Николаевичем, постоянно твердить девочке о том, что она – из прекрасной семьи (Один прадедушка чего стоит!), и не пристало ей, профессорской дочери, водить дружбу с разными непонятными личностями!
А недавно начались какие-то странные телефонные звонки: то ли трубку кто-то бросает, то ли со связью что-то… Евгения Александровна знает: с этими короткими гудками надо покончить, пока не поздно! Для блага самой же девочки, как показала жизнь…

***
…На следующий день было воскресенье. Выходной как выходной, ничего особенного. Илья Николаевич и Евгения Александровна неплохо поработали (взяли работу на дом: готовился интересный научный проект), а ближе к вечеру собирались пойти в гости.
- Анечка! – окликнула Евгения Александровна дочку. – Собирайся, пойдёшь с нами. Тебе это будет полезно; мы с папой хотим познакомить тебя с одним прекрасным юношей. Это сын нашего коллеги.
- Но… Мама! – растерялась девочка.- Что ж ты раньше не сказала?.. Я ведь хотела…
- Что? – Евгения Александровна всегда видела, когда дочка лукавила. Не умела Анечка врать, нет.
- Понимаешь… - выдумывала она. – Света должна позвонить, и мы… Мы хотели позаниматься… Ну и я думала, что как раз, если уж вы уходите…
И тут резко зазвонил телефон. Девочка сделала нервное движение в сторону аппарата, но Евгения Александровна её опередила. Она решительно сняла трубку и, иронически глядя на дочь, произнесла:
- Слушаю вас.
Трубка разразилась короткими гудками…
- Наверное, сорвалось, - покраснела Анечка. – Сейчас перезвонят – давай я сама возьму…
- Не надо, отец ответит, - решительно отрезала Евгения Александровна. – А мы с тобой, дочь, пойдём-ка на кухню; надо поговорить.
Девочка, опустив голову, виновато поплелась за матерью, бросив напоследок на отца отчаявшийся взгляд.
Евгения Александровна плотно притворила дверь кухни и строго кивнула дочери:
- А ну-ка сядь, Анюта.
И, сурово глядя ей в глаза, спросила:
- Кто это названивает? Учти, я всё равно узнаю.
Девочка неожиданно зло и звонко крикнула:
- Никто! Конь в пальто!!! Ничего тебе не скажу, всё равно не поймёшь!
И горько заплакала.
- Аня!!! – поразилась Евгения Александровна. – Что за манеры?! Кто тебя этому учил?!
Девочка никогда не грубила ни ей, ни отцу, и удивление Евгении Александровны было велико. Вот оно, чужое влияние! Вот оно, эти короткие гудки!!! Ведь как чувствовала!!! Пресечь, пресечь, пока не поздно!
- И что это я не пойму, интересно? – саркастически осведомилась она у дочери.
- Ничего не поймёшь! – Аня перестала плакать, но её глаза глядели зло и беспощадно, почти ненавидя.
«Нет, так не годится, - вдруг поняла Евгения Александровна. – Надо по-хорошему. Злоба – это не конструктивно».
И она повела мягко:
- Анечка, доченька, ты же взрослая девочка; давай поговорим как женщина с женщиной, откровенно.
- А давай, мамочка, давай!!! – голос девочки взмыл на высокой ноте.
- Ну тогда, во-первых, не кричи, - улыбнулась Евгения Александровна. – А во-вторых, скажи: с чего это ты взяла, что я тебя не пойму? Разве у нас с тобой не доверительные отношения? А, дочь?
- Уже нет, - нахмурилась Анечка.
- И с каких же пор?! – Евгения Александровна даже удивилась.
- С таких. С тех самых, когда ты назвала Костю «байстрюком»…
- Какого Костю?! – охнула Евгения Александровна. – Это того новенького из вашего класса?
- Именно! – подтвердила Анечка.
Ну вот, этого ещё не хватало!.. Да, этот Костик – вежливый и неглупый мальчик, но ведь семья у них… Мать – в парикмахерской работает, отца вообще нет, и, говорят, не было никогда. Вот это влипли!
- Конечно, байстрюк. А ещё таких называют «бастард» и «подзаборник»! – беспощадно сказала она. – И если ты, милая, думаешь, что я позволю тебе с ним общаться, ты сильно О-ШИ-БА-ЕШЬ-СЯ!!!
- Мама, мамочка, подожди! – взмолилась Аня. – Но он же не виноват, что у него нет отца; сама подумай! И мама у него такая хорошая, вареньем меня угощала…
- Как, ты уже у них и дома бывать стала?! – у Евгении Александровны просто не было слов. – Не-е-ет, доченька разлюбезная; никаких встреч и коротких гудков больше никогда не будет. Запомни: НИ-КОГ-ДА! Уж я об этом позабочусь.
Евгения Александровна решительно поднялась со стула, ясно давая понять, что разговор окончен.
- Мамочка, подожди!.. – девочка встала у неё на пути. – Одно только слово, один вопрос. Можно?..
- Ну? – Евгения Александровна явно не собиралась вести эту бессмысленную дискуссию.
- Мамочка, а ты была счастлива? – спросила Аня.
- Что значит «была»?! – возмутилась Евгения Александровна. – Я и сейчас очень счастлива. Твой папа – прекрасный человек…
- Да не про то я, мама, как ты не понимаешь?.. Конечно, папа хороший, но… Ты же хотела поговорить откровенно, как женщина с женщиной!
- Аня, я и так с тобой всегда откровенна. Разве ты меня можешь в чём-то упрекнуть?
- Мама, не слышишь ты меня, нет!.. Ну хорошо, ответь мне, а как же тогда тетрадка?..
- Что ещё за тетрадка?
- Подожди!..
Анечка метнулась в комнату и принесла синюю потрёпанную тетрадь; протянула матери. Евгения Александровна узнала в ней свою старую «подружку», в которую она давным-давно (сто лет назад, наверное) записывала понравившиеся ей стихи.
- Где ты её взяла? – удивилась она. – Я уж не помнила, куда её дела!
- Какая разница? Ну, нашла в дедушкиных «архивах»… Не в этом дело! Ты почитай!
Евгения Александровна с интересом открыла наугад и прочла:

«…А метель тупики заметает,
вот и юность забыта уже:
слов – по горло, любви не хватает
опалённой снегами душе».
…Да-да, это стихи Сергея Мнацаканяна, она вспомнила! Она пролистнула дальше:
«Я вас люблю! –
но почему-то не говорю я ничего.
Ах, мой оглядчивый рассудок –
надсмотрщик чувства моего.
Живого сердца боль живую
ты загоняешь в колею
и потихоньку торжествуешь
победу трезвую свою.
Но чувствам – рваться в битвах жутких,
мир по тревоге поднимать.
Срывать наручники рассудка,
оковы логики ломать.
И ни в свиданье,
ни в разлуке
не усмирять твой жар и пыл,
чтоб позже в старческие руки
не плакаться:
«Я вас любил!»

…У Евгении Александровны задрожали руки: она вспомнила тот день, когда переписала этот отрывок из поэмы Владимира Туркина… Весна… Игорёк… Шестнадцать лет…
- Прости меня, девочка, - вдруг сказала она. – Иди. Тебя, наверное, ждут.
- Мамочка!.. – Анечка чмокнула мать в щёку. – Я верила, что ты настоящая, я знала! Ну, я побежала, ладно!..
…И она исчезла за дверями квартиры, как будто мгновенно испарилась.
Полчаса спустя Илья Николаевич робко постучался в дверь кухни:
- Женя, что ты так долго? Нам пора идти! А куда Аня помчалась, а?..
Ответа не было, и он приоткрыл дверь. И с изумлением увидел непонятную, невозможную картину: за столом, уронив красивую голову на руки, горько и беззвучно рыдала его жена, испортив прекрасную дорогую причёску…
0

#3 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 18 ноября 2016 - 20:00

2

МАЛЬЧИШКА


Сто восемьдесят два, четыре, шесть, восемь, девяносто, два – сто девяносто два слова. Алла Николаевна написала под эссе количество слов и начала внимательно читать работу, подчёркивая и вынося на поля лексические, грамматические, орфографические ошибки. Работа была, что называется, вкусная. Паша Найдёнов был одним из её лучших учеников. Мальчик с завидной логикой и весьма оригинальным мышлением, к тому же, отличался от своих одноклассников мужского пола серьёзным отношением к работе. Алла Николаевна, два года назад пришедшая в школу после языкового университета, получила девятый «Б» от вышедшей на пенсию Нинель Григорьевны. Группа была неровной, но, в общем и целом, работа с ними ей доставляла удовольствие – уровень владения английским языком позволял обсуждать почти любые темы, вести споры стенка на стенку, смотреть фильмы и читать Сомерсета Моэма и Оскара Уайльда в оригинале.
Алла Николаевна уже добралась до заключения. Она широко улыбалась от осознания того, что научила-таки их писать эссе – теперь никакой ЕГЭ не страшен – они схватили суть и усвоили форму. Но Паша Найдёнов у неё такой один – звёздочка.
На последней фразе учительница вздрогнула, и улыбка подстреленной птицей слетела с её губ. Слова под номерами сто девяносто, сто девяносто один и сто девяносто два не имели никакого отношения к теме эссе. Тем же самым почерком, как бы между прочим, там было написано: «I love you».
Алла Николаевна отложила Пашино эссе, так и не оценив его. Она встала, прошла на кухню и заварила себе кофе - уж от кого-кого, а от Павла Найдёнова она такого не ожидала.
Вернувшись к тетрадям, учительница отодвинула всю кипу, поставила блюдце с кофейной чашкой на стол и начала разворачивать шоколадку. Вдруг руки её задрожали и, бросив так и не открытую плитку на стол, Алла уронила голову на руки и громко сказала: «Да кого я обманываю?! Я не ожидала? Да я просто ждала этого! Ждала с самого первого урока, когда впервые его увидела. Он был такой трогательный, так пронзительно на меня смотрел, и я бы влюбилась тогда же, если бы не осознание того, что я его учительница, а он мой ученик, и между нами ничего не может быть».
Алла опять принялась разворачивать шоколадку и, наконец, преуспев, отломила добрую половину и, засунув в рот, нервно зажевала. Она не знала, как ей реагировать на это признание. Сердце было готово разжать тиски рёбер и вырваться наружу, но разум тут же вступал с ним в схватку и заводил одну и ту же обвинительную речь:
-Ты совращаешь маленького мальчика. Он тебе в сыновья годится.
- Ну, уж это слишком! - восставало раненое сердце. – Какие сыновья? Я старше его всего на восемь лет! Когда он родился, я только в школу пошла.
- А когда он пошёл в школу, ты уже вовсю целовалась с Артёмом Забелиным, - дрелью сверлил сердце разум.
Алла Николаевна открыла тетрадь Ани Бессоновой и начала считать слова в её эссе. Но, досчитав до двадцати, поняла, что совершенно не может сосредоточиться. Она знала, что это неправильно – влюбиться в собственного ученика просто немыслимо! Не говоря уже о том, что завуч школы была его бабушкой.
Нет! Надо выбросить пустые мечты и глупые надежды из головы и заниматься своей работой. Но что же делать с его эссе? Сделать вид, что она не заметила его признания? Но это смешно.
И тогда учительница открыла Пашину тетрадь, подчеркнула последнее предложение и написала над ним irrelevant, а на поля вынесла – logical mistake. После этого ей сразу стало легче, и она ещё два часа сидела над хорошими и не очень хорошими эссе 11 «Б».

***
Утром следующего дня Алевтина Львовна заглянула к Алле Николаевне в кабинет.
- Алла, ты как насчёт того, чтобы довести количество учеников в 11 «Б» до пятнадцати? Возьмёшь новенькую?
Алла Николаевна оторвалась от ноутбука, в который вставляла диск, и удивлённо посмотрела на завуча:
-Кто это переходит в другую школу в середине одиннадцатого класса?
-Не переходит, Аллочка, а возвращается. Это Оленька Пригодина. Её родители увезли в Германию после седьмого класса. У них с моим Пашкой даже роман тогда наклёвывался. Столько слёз было – не хотела Оля уезжать. А теперь вот вернулись – контракт у отца закончился. Девочка-то хорошая. Правда, не знаю, как немецкая программа с нашей соотносится. Да и Анна Андреевна недовольна – итак, говорит, двадцать девять человек у неё в классе. Но ведь она из этого класса ушла.
-А с английским у неё как?
-Вот я и хотела тебя попросить проверить её английский, да и вообще, пообщайся. Оленька тебе должна понравиться.
Алевтина Львовна положила руку на запястье Аллы Николаевны.
-Алла Николаевна, поймите меня правильно. Я ни о чём не прошу. Если у неё слабый английский или тебе и четырнадцати гавриков более чем достаточно, я определю её к Елене Сергеевне. Так что ты делай, как считаешь нужным. Нет - так нет. Так мне и скажешь. Договорились? Она зайдёт к тебе сегодня в три.
И, ещё раз сжав Аллино запястье, завуч вышла из кабинета.

***
Урока английского языка в 11 «Б» Алла Николаевна ждала с трепетом, граничившим с ужасом. На уроках она забывала обо всём, но перемены вновь возвращали её к мыслям о неизбежности встречи с Пашей Найдёновым на шестом уроке. Она ругала себя, читала себе нотации, но ничего не помогало. И, когда в час двадцать одиннадцатиклассники начали заходить в кабинет, в душе Аллы вдруг оборвалась та перетянутая струна, не дававшая ей покоя весь день, и ей всё разом стало безразлично.
А потом вошёл он, поздоровался, как всегда заглядывая глазами ей прямо в сердце, и, как ни в чём не бывало, сев за парту, начал обсуждать с соседом вчерашний футбольный матч.
Весь урок прошёл, как в тумане, а когда прозвенел звонок, Алла Николаевна попросила остаться тех, у кого были вопросы по эссе. У неё засосало под ложечкой, когда вместе с тремя девочками в классе остался и Паша.
- Паша, у тебя курсы по экономике, так что начнём с тебя, - боясь остаться с ним наедине, торопливо произнесла Алла Николаевна.
- Ничего-ничего, - покачал головой Павел, - я не опоздаю.
Через полчаса девочки выпорхнули из класса, и Паша подсел к Алле Николаевне.
- Что непонятно, Паша? – чтобы что-нибудь сказать, произнесла Алла Николаевна.
- Вы мне ничего не ответили, - сказал он и вновь обжёг ей душу своим волшебным взглядом.
Алла Николаевна отвела глаза, собралась с духом и выпалила:
- Паша, что я могу тебе ответить? Ты ещё совсем мальчишка. Я старше тебя на восемь лет. Посмотри вокруг – сколько хорошеньких девчонок!
Паша стоически выдержал эту отповедь и, улыбнувшись Алле Николаевне одними глазами, тихо сказал:
- Я думаю, я Вас правильно понял. Спасибо, – встал и вышел из кабинета.
Довольно долго Алла Николаевна сидела, как окаменевшая, уставившись в пространство перед собой, которое ещё несколько минут назад содержало в себе Пашу.
Вдруг в дверь постучали. «Да-да!» - встрепенувшись, отозвалась она, пытаясь придать голосу хотя бы подобие естественности.
Дверь отворилась, и на пороге, смущённо улыбаясь, явилось прекрасное юное создание, которое буквально внесло с собой в кабинет солнечный свет и свежесть ветра. Наверное, так должна была выглядеть богиня охоты Диана.
- Здравствуйте, - застенчиво промолвило существо.
Алла Николаевна вобрала в себя первое впечатление и, подавив почти отсутствовавшее у неё, но всё-таки иногда поднимавшее голову чувство зависти, сказала:
- Здравствуйте, вы – Оля из Германии?
- Можно и так сказать, - приветливо ответила девушка.
- Что ж, присаживайся, Оля. Злую шутку сыграл с тобой папин контракт. Итак, тяжело будет втягиваться, а тут ещё экзамены.
- Ничего, - улыбнулась девушка, - мне не впервой. Я справлюсь. Только вот боюсь, мой английский послабее, чем у Ваших учеников. Вчера с Пашей разговаривали, он Вас так хвалил и рассказывал про ваши уроки с таким вдохновением. В общем, я бы очень хотела учиться в Вашей группе, если это возможно.
«Какая восхитительная красавица! И у них с Пашей чуть не сложился роман…» - мелькнуло в голове у Аллы Николаевны, а вслух она сказала:
- Есть одна проблема. У нас в 11 «Б» уже 29 человек, а в параллельном только 24. Давай, мы сделаем так: я проверю твой английский, а потом мы всё решим. Are you happy to be here again or do you feel you already miss Germany?
Они ещё долго разговаривали, затем Алла Николаевна дала Оле несколько тестов, чтобы составить полное представление о её уровне владения языком. Но и так было понятно, что девочке будет нелегко догнать будущих одноклассников.
А как у тебя с математикой и русским? – с надеждой на ответ, который облегчил бы ей решение, спросила Алла Николаевна.
- С математикой всё в порядке. Нина Александровна сказала, что я в хорошей математической форме. А вот с русским, конечно, не очень, но я буду работать.
Оля, - начала свой приговор Алла Николаевна, - ты же понимаешь, что 11 «Б» - класс гимназический – с нас и спросу больше и учиться тяжелее. Наверное, тебе бы не очень хотелось окончить школу с тройками…
- Это, конечно, неприятно, - перебила её девушка, заметно нервничая, - но ведь качество получаемых знаний, в конце концов, важнее оценки.
Конечно. Но при твоей самооценке, а я вижу, что она весьма высокая, тебе будет тяжело чувствовать себя на третьих ролях в 11 «Б».
- Но ведь я буду работать, - Оля вдруг совсем сникла. – Я могу обещать только это.
«Какая сильная духом девочка! - восхищённо глядя на Олю, думала Алла. – Хорошая девочка. Кем же я буду, если отправлю её в 11 «А» только потому, что она когда-то оказалась заложницей экономической ситуации в стране или амбиций своих родителей? Она уж точно вскружит голову Паше. Но разве не я посоветовала ему обратить внимание на сверстниц? Что ж я как собака на сене?!»
Последняя мысль как-то разом всё прояснила в Аллиной голове и скрепя сердце она сказала:
- Ладно, Оля, давай попробуем. В конце концов, будет тяжело, всегда сможешь перейти в параллельный класс.
Оля, видимо, уже смирившаяся с неизбежностью, от неожиданности подпрыгнула на стуле.
- Спасибо, Алла Николаевна! Я Вас не подведу!
И это не были просто слова. Через два месяца Оля Погодина догнала одноклассников и в русском и в английском, а затем прочно заняла место одной из самых ярких звёздочек 11 «Б» рядом с Пашей Найдёновым.

***
Алла Николаевна больше не находила неуместной информации в Пашиных эссе и с горечью в душе, уверяя себя, что всё складывается для неё самым наилучшим образом, следила за нарастающей дружбой между Пашей Найдёновым и Олей Погодиной.
А потом был последний звонок, экзамены, которые и Паша и Оля сдали блестяще, и выпускной, на котором, как показалось Алле Николаевне, Паша и Оля почти всё время танцевали вместе.
- Какая красивая пара! – умильно глядя на них, сказала Анна Андреевна, стоявшая рядом с Аллой Николаевной. – Вот бы у них всё сложилось.
Дома она частенько рыдала в подушку, вспоминая тот говорящий, пронзительный взгляд, которым Паша последний раз смотрел на неё в середине января. Он смотрел на неё и теперь, но ведь он был её учеником – они все на неё смотрели. Иногда она ругала себя за то, что взяла тогда Олю в свою группу, таким образом лишив всякого смысла вопросы вроде: «А если? А вдруг? А когда ему будет…» и одновременно перечеркнув все надежды на возможное будущее с её Пашей, с мальчиком, который опоздал родиться на восемь лет. Или это она поспешила?

***
Начался новый учебный год. Алла Николаевна взяла второклашек и ушла с головой в игры и спектакли – интерес к английскому у её учеников возникал не из ничего. Она старалась забыть Пашу, но иногда весточки о его судьбе всё же долетали до неё то от Анны Андреевны, то от Алевтины Львовны.
Как-то рано утром в октябре она застала завуча с заплаканным лицом. Алле было неудобно, но Алевтина Львовна, сказав, что Паша ей не чужой, рассказала, что её внук ушёл в армию по собственному желанию. Ушёл прямо с первого курса МГУ, хорошо хоть с правом восстановления.
- А что случилось? – волнуясь не меньше бабушки, спросила Алла.
- Я ничего не поняла. Он и матери ничего толком не объяснил. Сказал, что не сошёлся характером с куратором группы. Алла, ты можешь поверить, чтобы мой Пашка с кем-то не сошёлся характером?
- А где он будет служить, уже известно? – Алла обняла за плечи безутешную Алевтину Львовну.
- Сказал, напишет, как только узнает.
На языке у Аллы крутился вопрос, который она хотела, но не решалась задать. Но поняв, что для окружающих, ничего не знающих о её переживаниях, он прозвучит вполне невинно, всё-таки спросила:
- Они с Олей Погодиной дружат?
- Конечно, дружат, - удивилась Алевтина Львовна.
- И как она пережила это известие? – Алла представила себя на месте бедной девочки.
- Оля? – снова удивилась завуч. – Думаю, она ещё не знает. Вряд ли он сказал об этом кому-нибудь кроме Пети Бекетова.
- А разве… - начала было Алла, но осеклась и тут же придумала другую концовку, - можно вот так, посреди учебного года, взять и уйти в армию?
- Как видишь, можно. Кто бы мне сказал полгода назад, что Паша на такое способен, не поверила бы.
- Он у Вас настоящий мужчина, - ровным голосом произнесла Алла, а в груди больно защемило.
Где-то перед Новым Годом она услышала разговор завуча с Анной Андреевной и узнала, что Паша служит в Ставропольском крае и регулярно пишет домой.
Наступил май – самое суетное время в школе: отчётные концерты кружков, конкурс спектаклей и, наконец, напряжённые, бледные лица учителей и их учеников, собиравшихся стайками в холле на первом этаже и отправлявшихся в другие школы на ЕГЭ. Алла Николаевна помнила свои прошлогодние ощущения, и потому единственно верно переводила их – брошенное: «Здравствуйте, Алла Николаевна!», как: «Идущие на смерть приветствуют тебя».
А потом двери школы закрылись на летние каникулы и с ними закрылась мучительная страница в жизни Аллы Николаевны – она смогла забыть.

***
Новый учебный год вновь обещал быть тяжёлым – снова 11 «Б», а, значит, снова мозговой штурм и проверка на прочность экзаменами. Хорошо ещё, что третьеклашки вносили приятное разнообразие в эту нервотрёпку.
Наступил октябрь, и Алла Николаевна, исчеркав в пух и прах энное эссе, в очередной раз повернула голову, чтобы полюбоваться безупречно жёлтым убранством элегантного клёна за окном её кабинета. Она не услышала, а, скорее почувствовала, что дверь отворилась и в кабинет вошли. Рассеянно обернувшись, Алла увидела перед собой загорелого молодого мужчину в военной форме. Вспомнив рассказы своих третьеклашек о родителях, она стала соображать, кто бы это мог быть. Но тут молодой человек широко улыбнулся, и отчего-то эта улыбка родила в душе Аллы Николаевны целый сноп искр.
- Вы папа Лизы Сенцовой? – неуверенно спросила она, не понимая, почему этот человек обладает над ней такой силой.
- Я пришёл за Вами, Алла Николаевна. Я исправил свой единственный недостаток – я больше не мальчишка. Или … Есть что-то ещё, что мешает нам быть вместе?
Голос больно полоснул Аллу Николаевну по сердцу.
- Паша?! – воскликнула она и встала из-за стола.
- Так точно, Павел Найдёнов, сержант разведроты, - Павел испытующе смотрел на свою бывшую учительницу. А она стояла, ошарашенная, разбитая, не веря, что такое бывает на свете.
- Или я опоздал? – наконец сказал он потерянным голосом. И только тут до Аллы Николаевны дошло, что она должна что-то сказать - что-то очень важное для них обоих.
- Я ждала тебя, Паша. Не верила, но ждала. Я ведь… Люблю тебя.
- Вот Вы и ответили мне, Алла Николаевна, - счастливо сверкнул глазами Пашка и, уронив на пол походную сумку, шагнул к своей бывшей учительнице английского языка.
0

#4 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 декабря 2016 - 23:30

3

КРЕПОСТЬ


Не ходил бы Колька Дьячков вообще в леспромхозовский клуб на танцы, да надеялся встретить ту, с кем однажды, сладко робея, он пройдёт по ночному посёлку и, учуяв в груди трепетание сердца, поймёт, что это и есть впечатление от настигшей его любви. Однако ему не везёт. Ни одна из девчат не открыла в нём своего жениха, с которым хотела б остаться с глазу на глаз. Неизвестно, как вёл бы себя он на этих танцах и дальше, кабы не Шура Щуровский, красивый задиристый холостяк, кто никого не стеснялся, лез всегда напролом и безошибочно чувствовал девушек вольного поведения.
С Шурой Колька живёт по соседству. Дома через улицу. Так что видятся каждый день. Поглядеть, когда они вместе, значит, поверить: друзья, хотя особой приязни ни тот, ни другой не испытывают друг к другу. Встретятся, размахнутся руками, бросят ладонь на ладонь, поговорят в лучшем случае – и конец.
Шура к танцам тоже не очень-то расположен. Выползает на них в те лишь дни, когда от него сбегает подруга.
Чтобы зря не скучать и напрасно время не тратить, появляется он на танцах в самом конце. Ему хватает минут двадцати – окинуть опытным взором всех подходящих девчат.
Сегодня Щуровский остался, кажется, без подруги. Стоит рядом с Колькой около столика с радиолой. Волосы длинные и густые, будто парик. Одет вызывающе просто – в потёртые джинсы, пиджак и рубаху с воротом нараспашку. Ещё раз, окинув взглядом наполненный парами зал, кладёт на плечо Кольки руку и будто жалуется ему:
- По губе – да не по моей.
Колька ему не сочувствует. Он и сам бы пожаловаться не прочь. Да какой от этого толк? Целый вечер он наблюдает за девушкой в бархатном платье с красивыми чёрными волосами, в которых сияла заколка, напоминающая звезду. Девушку эту он видел впервые. То ли взглядом своим, случайно брошенным на Дьячкова, то ли спокойной улыбкой, обращавшейся к каждому и ко всем, то ли ещё чем таким не особо понятным, но подсекла она Колькино сердце. Подсекла мгновенно, до радостной боли, и Колька, не зная, как ему быть, клянёт себя мысленно за несмелость. А тут ещё Шура над самым ухом бубнит, как весенний глухарь на току:
- Будет. Пойду-ко отсюда. Впустую вечер похоронил.
И вдруг без всякого перехода спрашивает Дьячкова:
- Ты-то хоть взял кого на прицел?
Колька теряется:
- Взял. – И кивает на девушку с красной заколкой, проплывшую в паре с нездешним танцором.
Оценочным взглядом бывалого кавалера Щуровский отметил, что девушка сложена хорошо. Правда, слегка полновата. А в остальном – ничего. И лицо симпатично. Откуда взялась? И вспомнил, что видел её на неделе в столовой. Значит, из новеньких. Верно, закончила Кулинарный и вот приехала к ним на работу.
«А у Дьячонка губа не дура, - завидует Шура, - только едва ли чего от неё он отломит. Девушка-крепость. Такой завладеть мудрено. Однако чего не бывает. А вдруг повезёт?» И он поворачивается к Дьячкову.
- Поди, - подталкивает его, - станцуй напоследок и загребай с ней, куда тебе надо!
- Ты что-о?! – задыхается Колька, сопротивляясь, будто его посылают на верную драку. – Не видишь? Вон вы́ставень-от большой. Ходит около, как привязан.
- Покажи, покажи.
- Вон улыбается! Зуб во рту золотой. С кудрявыми патлами-то который!
Щуровский спускает с губ снисходительную улыбку:
- Баран-то вон этот?
- Баран! – соглашается Колька и добавляет: - Вроде не наш он, не митинский – гусь залётный.
Лицо у Щуровского багровеет.
- Девок у нас отымать! – Кабы не музыка радиолы, все бы сейчас услышали Шуру, настолько громко он возмутился. – Не выйдет! Мы тебе живо рога поубавим! – И проехал ладонью по круглой Колькиной голове. – Не всё потеряно, Дьяче! Ты меня поня-ял?
Колька почувствовал: Шура затеял что-то плохое. Хотел его было отговорить, да подумал: «Зачем? Почему бы и в самом деле барана этого не отшить? Не дать ему девушку увести. Пусть уж она никому не достанется в этот вечер. А там, - ухмыляется Колька, - там поглядим». И, накаляясь от нетерпения, грубым голосом отвечает:
- Понял, весёлую душу!
Обрывается музыка. Грохот стульев. Мелькание рук, на которых взвиваются рукава полушубков, пальто и курток.
На улице сумрачно и промозгло. По стылой дороге бегут осторожные лапы белой позёмки. Вверху проблеснула луна. Сквозь перья раздёрганных туч похожа она на унылую голову над обрывом.
Шура с Колькой идут, приготовясь к шальному. Перед ними та самая пара. Прикасаясь друг к другу плечами, о чём-то ведут разговор. Девушка – в красном пальто и вязаной шапке с шарами. Её провожатый – в стёганой куртке с откинутым на спину капюшоном.
Дьячкову не очень-то по себе. Мучает совесть. Однако он держится, притворяясь, будто сейчас ему всё нипочём.
Шуре же интересно. Охота взглянуть, как поведёт себя этот танцор, едва он с ними останется без посторонних?
Щуровский отсчитывает огни в окнах стандартного дома, после – барака, а там – пятистенка с высокой, почти до самого неба антенной. «За десятым огнём», - загадывает с ухмылкой, стараясь выбрать местечко поглуше, где б не могло оказаться случайных людей.
За десятым огнём – забитый сухой лебедой пустырёк, а дальше - опять – длинный ряд позолоченных светом вечерних окошек.
- Ты-ы! Возника́ло! – командует Шура.
Парочка, кажется, всполошилась. Остановились и смотрят на проступающие в потёмках фигуры Шуры и Кольки. Девушка вскидывает лицо, - вероятно, глядит на парня, требуя от него, чтобы он защитил. Парень растерянно мнётся. Наконец, повернувшись не только шеей, но и плечом, спрашивает негромко:
- Чего это вы-ы?
- Девчошечка, ты давай топ-топ по дорожке! – Щуровский, вытянув руку, показывает вперёд. – Понадобишься – найдём. А ты, как тебя там, не знаю? – обращается к парню. – Перекури! Да от девули-то отцепись. Отпусти её ручку. Во так!
- Ну чего? – Парень угрюмо перебирает пальцами рук полы капроновой куртки. Видно, встревожился не на шутку. Однако готов подождать и выяснить, что будет дальше?
Улыбается Шура:
- Что, Вася?
Парень его поправляет:
- Митя.
- Ну, Митя. Как видишь: желаем с тобой слегка пообщаться.
Митя уныло вздыхает:
- Вас двое.
Шура глядит на дорогу, где постепенно мельчает уходящий от них девичий силуэт. Потом переводит глаза на Дьячкова.
- Говорить будешь с ним, - показывает на Кольку, - а я отойду или лучше совсем от вас отшвартую.
Дьячков захлопал ресницами, возмущаясь. Такого от Шуры не ожидал. Митя в два раза его тяжелее. Вон, какие ручищи! Раз заденет по голове - всю жизнь её будешь носить внаклонку.
Однако и Митя смущён не меньше, чем Колька, ибо Щуровский, сделав пяток шагов по дороге, вдруг оглянулся, давая ему совет:
- Будь поувёртливей, Митя! Колюха боксёр! Не каждый умеет с ним долго держаться! Но ты здоровяк. Коль будешь стараться, то, может быть, перед ним и не ляжешь!
Колюха, услышав такую легенду, сначала не понял, что это о нём. А когда домекнул, то почувствовал наглость и моментально повеселел. Однако Щуровский ещё не закончил:
- Но самое главное, Митя, он зол на тебя! Потому как ты танцевал весь вечер с его налитухой, а напоследок ещё её и увёл!
Лицо у Мити поехало вниз, удлиняясь и удлиняясь.
- Катю-то, что ли? – невнятно спросил.
- Екатерину! – Это сказал уже Колька. Крепко сказал, уверенно и нахально.
- Я, ребята, не знал, - Митя скис, наклонил кучерявую голову, глядя себе на ботинки.
Колька даже его пожалел.
- А живёшь-то ты где?
Митя чутко насторожился:
- В Поповской.
- Это за пять километров?
- За пять.
И тут Дьячков, сочувствуя Мите, великодушно расправил грудь и спросил, изъявляя свою готовность:
- Проводить тебя?
- Нет, ребята! – Митя затряс руками и головой. – Я сам! – И шагнул с обочины за канаву.
- Не заблудишься? – уже в спину ему добавил Щуровский.
- Не-е! – ломая мёрзлую лебеду, Митя рванул напрямую по пустырю, за которым шагах в сорока проходила просёлочная дорога.
Послушав треск удаляющихся шагов, Колька с Щурой пересмехнулись, сошлись друг с другом, взмахнули руками и, припечатав ладонь о ладонь, обмолвились между собой. Сначала Колька:
- Парень-то вроде хороший.
Однако Шура сказал о Мите чуть поточней:
- Под впечатлением силы, хороший. Иначе был бы – худой, – и, поглядев на Дьячкова настойчивым взглядом, ткнул указательным пальцем. – Теперь догоняй!
Колька даже ослаб:
- Это кого?
- Катерину!
- Прямо сейчас?
- А когда!
Дьячков машинально толкнулся вперёд и пошёл по волокнам дорожной позёмки, однако в ногах его резко застопорило, словно кто-то их не пускал, ломая походку с первого шага. И он побито остановился.
- После такого - да догонять?
- Боишься?
- Не смею, - сказал Дьячков, опуская глаза.
- Может, мне за тебя?
Что-то новое было в Шурином предложении.
- Это как?
Щуровский с готовностью пояснил:
- Чтоб о тебе назавтра договориться.
- О чём?
- О встрече! Или ты, может быть, уже передумал?
- Не передумал.
- Дак вот! За этим я и сгуляю.
Сердце у Кольки так и крутнулось. Возможно ли это? Да нет. Наверно, Щуровский смеётся. А если он и всерьёз, то едва ли чего из этого выйдет. И Колька сплюнул:
- Да брось.
Но Шура воскликнул, как одержимый:
- Попытка – не пытка! Надо дерзать! Считай, что тебе повезло! Сделаю, как сказал, если, конечно, не опоздаю…
Шура уже заскрипел ботинками по позёмке, спина его стала сливаться с белёсою мглой, когда Дьячков, охваченный ревностью и расстройством, взмахнул руками и нерешительно крикнул:
- Может, и мне с тобой?
- Нет! – обернулся Щуровский. - Такие дела обряжают один на один.
Нехотя, ощущая затылком повитый снежинками ветер, Колька пустился назад.
Митинский Мост засыпал. Редели огни. От ольхового перелеска по скупо приснеженным грядам текла слепая ноябрьская темнота. Сам не зная зачем, Дьячков свернул в поперечный заулок, прошёл параллельно двум огородам и оказался на берегу. Домой Колька не торопился. Ждал возвращения Шуры. Что он ему принесёт? Хорошую весть? Худую? Была половина первого ночи. Пора бы Шуре уже и вернуться. Однако дорога была совершенно безлюдной. Подождав ещё с четверть часа, Колька досадливо встрепенулся. «Да он, поди, дома! Прохлопал ушами, пока ходил на Волошку. Ну, да и я, глухая тетеря. Жди вот теперь до утра».
Впрочем, ждать оставалось Кольке недолго. Ночь не в счёт. Потому что он спал, не заметив, как пролетели её часы. И утра бы чуть-чуть прихватил, так приятен был сон, да мать стащила с него одеяло, и Колька поднялся, не сразу смекая: куда и зачем ему надо спешить? Но минуту спустя обомлело моргнул, вспомнил всё, что сегодня его ожидает, и резво бросился одеваться. А потом, торопливо позавтракав, так же резво сорвал с заборки фуфайку и шапку и, скрипя по напавшему за ночь снежку, пошёл через двор и дорогу к дому напротив. Тут он счастливо остановился, став ногой на ступеньку крыльца, чтоб, дождавшись Щуровского, вместе с ним пойти на берег Волошки, где они расчищают участок для штабелей.
Дверь открылась, и в ней показался Щуровский.
- Ждёшь? – Шура одет, как и Колька, в закоженелый от смол и масел поношенный ватник, шапку с матерчатым верхом и туго обнявшие ноги широкие кирзачи. Лицо у него припухшее, с синеватостью под глазами – спал, вероятно, тоже недолго. Но голос задорист и свеж.
- Слушай, Дьячок! – Выходя из калитки, Шура нездешним, страшно широким, прямо-таки генеральским жестом руки притянул к себе Кольку и, оглянувшись по сторонам, заговорил, как государственный заговорщик: - Виделся! - и, по-лешачьи отчаянно подмигнул. – Во так! А ты сомневался. Конечно, за одноразку многого не добьёшься. Но главное сделано! Проявила к тебе интерес! Готова сегодня взглянуть на тебя. Так что, Колюха, давай! Подавай себя в форме!
«Врёт или нет? – мучился Колька, не доверяя Щуровскому до конца. – Уж больно всё по его рассказу гладко выходит. Как будто она поджидала Шуру нарочно, чтоб он позаботился обо мне?» Хотелось бы верить в то, что поведал ему Щуровский. Однако грыз червь сомнений. И Колька на всякий случай спросил:
- А где ты её увидел?
Шуру вопрос врасплох не застал
- Ждала. Не меня, конечно. Того! Ну, патлатого Митю. Я ей культурненько всё объяснил. А потом спросил: может, ей этот Митя небезразличен? Так она мне ответила что? «Ничего, - говорит, - парнишка. Только мне он чего-то не очень». Тут я снова ей чёткий вопрос: «Почему тогда он провожал?» «Да никто, - отвечает, - никто, кроме Мити, меня на танцульках на этих не заприметил. Каб заприметил, то всяко, ко мне б подошёл». Вот так, Колюха! А ты всё стесняешься да боишься! С этими девками надо смелей! Крепость, не крепость, бери её сходу!
Колька проникся доверием к Шуре. «Пожалуй, не врёт». И вдруг встрепенулся, вспомнив, что Шура о самом-то главном ему ничего не сказал.
- Ну, а встречаться-то где? – осторожно напомнил. – Да и во сколько часов?
- О-о! - Щуровский хватил ладонью себя по шапке, чуть не сшибая её с головы. – Извини! Упустил из виду. Столовая, знаешь, где?
- Ну, ты и спросишь.
- Дак, там. Жди, когда закрывать её станут. В это время она и выйдет…
И вот он дождался. Восемь часов. Колька стоял у калитки напротив столовой в брезге лампочки под столбом.
Скрип распахнувшейся двери. Шаги. Сквозь погустевшие сумерки можно было заметить мохеровый шарфик, пальто, купол вязаной шапки. Она! Лицо её разглядел он шагов с десяти. А шагов с пяти разглядел и глаза. Удлинённые, с низким навесом бровей, были глаза неподвижно-дремотны, казалось, они что-то силились вспомнить, жили вчерашним и сегодняшний день разглядеть не могли.
Она бы прошла, так Дьячкова и не заметив. Да он оттолкнулся спиной от столба. Катерина примедлила шаг.
- Значит, я вот, пришёл, - выдавил Колька.
- Что - пришёл? - она на секунду остановилась.
- Да ведь пришёл-то к тебе.
Она окинула парня чуть снисходительным, в то же время насмешливым взглядом, как бы давая ему понять, что она себя ставит очень высоко, и по этой причине ей Колька не подойдёт.
- Зря, - сказала она, будто щёлкнув Кольку обидным щелчком по носу и, грациозно качая плечами, двинулась по мосткам.
Колька горько вздохнул. Отошёл от столба. И уставился взглядом в пространство двора, где темнел дровяник. За распахнутой дверью его, показалось ему, будто кто-то стоял, наблюдая за ним, чтоб потом растрезвонить о Колькиной встрече на весь посёлок. Колька медленно поднял руку в перчатке, сжал её с силой и глухо сказал:
- Только попробуй.
На другое утро он снова шёл на работу с Шурой Щуровским. Тот сочувственно слушал его, и, когда Дьячков замолчал, разрубил рукой воздух и набросился на него:
- Сам виноват! С девками надо не так! Они любят напор! Как пошёл, как пошёл! Где словами, а где и руками! Глядишь – уже и расслабла! Бери её – ешь…
Чувствовал Колька, что он Катерине не пара. Забыть бы её. Да не мог.
Вечером он опять дожидался. На этот раз невдали от барака, где Катерина жила, занимая одну из комнат с окном, выходившим на огород. Стоял он за толстой ёлкой, рядом с поленницей и готовился выйти, как только её разглядит.
И вот она рядом. Скрипит под ногами снег. Всё ближе и ближе. Мохеровый шарфик, пальто, оборка плескучего платья, сапожки. Пора выходить. Но решил подождать. И не вышел. Почувствовал: будет такой же опять разговор, как вчера. А такого ему не хотелось.
И на третий вечер он дожидался. И на четвёртый. Вновь и вновь не решался выбраться из-за елки. И только в воскресный вечер ему улыбнулась возможность увидеться с девушкой с глазу на глаз. Накануне, в субботу, он встретился с нею около магазина. Поздоровался с ней. Она посмотрела на Кольку, как на случайного человека, кто однажды о чём-то с ней говорил, только ей вспоминать об этом неинтересно.
- Завтра к нам приезжают из города самодеятельные артисты, - сказал он, кивая в сторону клуба.
Она безучастно пожала плечами:
- И что же из этого?
- Будет концерт!
- Ты хочешь меня пригласить? - Она отпустила Кольке скупую-скупую улыбку. Даже и не улыбку, а слабую тень от неё.
- Хочу!
- А чего? Может быть, и приду.
Щёки у Кольки пыхнули, он заморгал и, волнуясь, сказал, словно бросился в прорубь:
- Я тебя подожду!
- Подожди, - казалось, она должна была вновь улыбнуться.
И улыбнуться уже настоящей улыбкой, однако лицо её было спокойным. Наверное, эту улыбку она берегла для другого. Но Колька был рад всё равно. Глядя ей вслед, как она поднималась по длинным ступенькам крыльца, он хотел было крикнуть: «Я зайду за тобой!» Но не успел. Дверь магазина захлопнулась, загородив от него Катерину, и Колька пошёл потихоньку домой.
И вот воскресенье. Семь вечера. Возле клуба народ. Все торопятся, все суетятся . Прибауточки, говор, смех.
Плеснула струнами балалайка. Концерт начался. Все глядят на приезжих артистов. Слушают песни, музыку и стихи. Один лишь Дьячков в одиночестве ходит около клуба. Ждёт Катерину.
Целый час проходил он, бессмысленно дожидаясь. «Почему не пришла? Может быть, заболела? – думает он. – А что если я загляну к ней в барак?! Узнаю, в чём дело?»
Подходя к семейному, в шесть дверей и крылец бараку, Колька окинул глазами окно, где должна бы жить Катерина, и растерянно заморгал. Окно зияло тёмным квадратом. Вероятно, легла уже спать. Колька ткнул кулаком под ребро. «Проманежил, весёлую душу». Пиная жёсткую, как кустарник, дворовую череду, он пошёл вдоль хлевов. Он уже было свернул, чтоб пойти напрямую домой, да услышал негромкое борканье батога, с каким открывалась дверь в середине барака, и в ней показались два силуэта. Да, да, та самая дверь, куда хотелось ему проникнуть. Дверь открылась и сразу закрылась, а на крыльце объявился здоровый детина. «Шура-а?» - смутился Дьячков. – Чего ему здесь?» И сразу смекнул, что Щуровский ходил к Катерине не для беседы. На какие-то две-три секунды он обомлел, почувствовал, как под сердце его проник холодок непредвиденной катастрофы. Колька зло задышал, душа раздавленно заметалась, словно её переехало колесо. Не должно такого и быть! Тут какая-нибудь ошибка. Ведь не Шура, а он собирался встретиться с девушкой в этот вечер.
- Это как же ты тут оказался? – потребовал он, охватив Щуровского яростным взглядом.
- А-а, Колюха! – беспечно откликнулся Шура.
- К Катерине ходил?
- Тс-с. Никому ни слова. Сообразил? - Щуровский подставил палец к губам.
Передёрнуло Кольку:
- Сообразил.
Шура стоял перед Колькой и объяснял:
- Я говорил тебе! Препятствия надо брать с ходу. Была Катерина ничья. Ты зевнул. Ну, а я, как видишь, не растерялся…
Колька не стал дожидаться, когда Щуровский закончит. Встряхнул головой и пошёл. Шёл он резко и споро, пересекая двор, переулок, дорогу и пустырёк. Хотелось скорее освободиться от навалившегося несчастья.
Ступив на мостки, он заставил себя обернуться на заплёсканный жиденьким светом угол посёлка, где стоял семейный барак. Посмотрел на него разочарованно и понуро, словно увидел там жизнь, ставшую для него неприятным воспоминанием.
Небо с запада на восток перетягивал белый шпагатик летящего самолёта. Проводив его лёгким сдвигом бровей, Колька направился к дому. Мёрзлые ветки кустов, провиси чёрного кабеля меж столбами, волоконца реденьких туч склонялись всё ниже и ниже над Колькиной головой, словно ночь, понимая его состояние, пыталась найти для него то, что он потерял, но найти не могла, и от этого, как и Колька, молча страдала.
0

#5 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 09 февраля 2017 - 20:46

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры

4

Вера, надежда, любовь


(фрагмент роман «Страгглеры»)

Когда выходишь из дома, поразмысли о том, что намерен делать.
Клебул


Алька открыла тетрадь в зелёной пластиковой обложке, написав название «Последний Волшебник», продолжила редактировать свою сказку.
«В большом современном городе жил Волшебник.
«Волшебники бывают в сказках», − скажет здравомыслящий человек. И будет прав, потому что в мире остался только один Волшебник, да и тот умирал. Все предпринятые им ранее попытки обрести спасение не увенчались успехом. Он уже не мог поддерживать свой облик и стал невидимым. Маг знал причину бессилия, − у людей исчезла Вера в Чудо.
− Как жить, если в тебя не верят? − удручённо шептал он. − Много лет Вера людей в Чудеса мощным потоком вливалась, помогала мне творить. Но теперь взрослые называют себя материалистами, их дети верят родителям.
У Мага осталось совсем немного времени, чтобы встретить искренне верящего в чудеса или убедить, что чудеса существуют не только в сказках. Чтобы восстановить угасающую силу или отдать магические способности, он вышел из маленького ветхого деревянного домика, стоявшего в глухом переулке на окраине разросшегося города.
Была ранняя весна. На голых ветвях деревьев висели мутные капли. Дул пронизывающий холодный ветер. По хмурому небу метались похожие на мокрых ворон лохматые облака. Пройдя ряд узких переулков, Маг остановился у маленькой церквушки. Позолоченные купола, умытые дождём, весело поблескивали.
«Мне нужна Вера. Пусть не в Чудо, а в высшее разумное существо, способное творить. Здесь я наберусь сил», − и вошёл. Огляделся, выбирая человека, чьи мысли хотел бы услышать. Взгляд Волшебника остановился на крупном мужчине в длинном светлом плаще модного покроя, ставящего толстую свечу перед самой большой иконой.
Маг с надеждой к нему приблизился и услышал:
− Господи! Помоги обставить моих конкурентов. Дай мне ума отвязаться от налоговиков! И тогда я тебе, − Волшебник с отвращением отпрянул и оказался рядом с хорошо одетой красивой молодой женщиной, в её изящной руке, унизанной золотыми перстнями, горела свеча.
До Мага донесся шёпот незнакомки:
− Господи! Пусть он бросит свою кикимору с её щенками и придет ко мне. С его деньгами и моей красотой − мы будем непобедимы…»
Алька задумалась, потом торопливо дописала:
«Маг горестно воскликнул:
− Люди! Опомнитесь! Зачем на деньги меняете невинность, здоровье, доброе имя? Зачем стремитесь к облицованному счастью? Зачем становитесь, то продавцом, то товаром? Зачем? Зачем?» − но его никто не слышал. Волшебник глухо застонал от сердечной боли.
Когда пришёл в себя, увидел, что идёт по двору дома. На большой песочной куче играли дети, они что-то строили, решая свои нелегкие детские проблемы. Волшебник подошёл ближе: «Дети обязательно должны верить в чудеса, так было всегда», − подумал он.
С большим трудом материализовался в маленького хрупкого старичка, одетого в старомодный камзол, подошёл к плотному крепышу, который был главным в постройке песочного города, и спросил:
− Скажи мне, мальчик, ты веришь в чудеса?
Детские глазки оценивающе пробежали по старческой фигуре и карапуз заявил:
− Мой папа-бизнесмен говорит, что надо заработать много денег и тогда чудеса не понадобятся. Деньги могут всё. Когда я вырасту…
Плечи Волшебника поникли, он побрёл дальше. Увидев книжный магазин, подошёл к полкам с детской литературой.
Молодой высокий мужчина в очках обратился к продавцу:
− У вас есть что-нибудь развивающее?
− Да, конечно, − и на прилавке появились красочные книги. Маг положил сверху книг «Волшебные сказки».
Мужчина покачал головой:
− Нет, не то. Мне говорили, что есть замечательная книга «О бизнесе для самых маленьких, или как начать своё дело».
Волшебник печально вздохнул и сказал:
− Если родители приучают детей восхищаться золотом, то их дети вырастут алчными, завистливыми к чужому счастью и агрессивными.
Но его никто не услышал. Обречённо тряхнул головой и пошёл, зябко кутаясь в ветхий плащ. На улице похолодало. Моросил мелкий дождь.
Две девушки обогнали весело щебеча:
− Это чудо!
Встрепенувшись, Маг приблизился к ним.
−Ты знаешь, я видела в магазине костюмчик. Просто чудо!
− Видно и впрямь правы люди: чудес не бывает, − горько пробормотал он, не выдержал и… заплакал.
И тут Волшебник услышал еле слышный писк. Огляделся и увидел крошечный серый комочек. Котёнку чуть больше месяца. Он замёрз и вымок под дождём. Слипшаяся шерсть делала его похожим на колючего ёжика. Жалобное мяуканье становилось всё тише, повторялось всё реже.
Маг решил последнюю искорку своей угасающей жизни отдать слабому голодному мокрому, никому не нужному зверьку. Глубоко вздохнул и слился с ним. Котёнок не понял, почему стало тепло и хорошо.
Но тут из-за угла выскочила лохматая собачка и, захлебываясь лаем, бросилась на котёнка. Пискнув от ужаса, малыш со всех ног побежал на мостовую под колёса мчащейся легковой машины.
«Вот и конец», − подумал Волшебник.
Раздался визг тормозов. Чьи-то большие тёплые и ласковые руки подхватили котёнка.
− Тебе жизнь надоела? Из-за какого-то насекомого кидаешься под колёса, − приходя в себя, заорал водитель машины на парня, прижимающего к груди доверчиво устроившегося котёнка.
Подошла девушка. Достала из сумочки кусочек колбасы и протянула голодному зверьку. Маленький пушистый комочек забыл всё плохое. Он был чрезвычайно доволен настоящим, о чём сообщал миру громким урчанием, стараясь проглотить как можно быстрее что-то вкусно пахнущее.
Девушка и юноша с улыбкой смотрели на занятого едой котёнка. Потом их глаза встретились. Слов не было. Волшебник знал своё дело: достаточно крошечной вспышки настоящего чувства. Ведь настоящая Любовь − это и есть Чудо!
Солнце пробилось из-за туч и осветило мокрый город. На лицах людей появились улыбки. Пришла весна! Пришла Любовь! А девушка и юноша, выпав из ритма большого города, ушли вдвоём, нет − вчетвером: девушка, юноша, котёнок и… Волшебник.
А что было дальше? Это уже совсем другая история…»
Алевтина Солнцева − Алька, так её звали родные и знакомые, − перечитала сказку, внесла ещё несколько исправлений и спрятала тетрадь в нижний ящик стола.
− Текст должен вылежать, дозреть, − сказала себе, ощущая непонятную тоску.
Подошла к зеркалу. Расчесала короткие выгоревшие на солнце до пшеничного цвета волосы. Зеркало отразило миловидную с небольшим вздёрнутым носом стройную голубоглазую девушку среднего роста. Она задумалась: «Чем бы заняться?»
Взгляд упал на роликовые коньки − символ её независимости. «Это же очень опасно», − говорила мама. Девушка не понимала: «Ну, упаду несколько раз, пока не научусь держать равновесие». Однако пришлось дать торжественное обещание, что будет осторожна.
Алька каталась плохо. Чтобы не видеть пренебрежительных улыбок юрких и ловких тинэйджеров, которые, казалось, родились с роликами, уезжала на велосипеде подальше. Таких мест становилось всё меньше и меньше. Город разрастался. Старые домики сносили целыми улицами, а на их месте быстро появлялись высотки.
− Плохие дороги требуют хороших проходимцев, − сказала, слезая через полчаса с велосипеда. Дойдя до пышного орехового куста, спрятала велосипед, села на большой пень и надела ботинки с роликами.
Закинув на спину рюкзачок, покатила под уклон, стараясь держать равновесие. Внезапно из-за поворота выскочила зелёная иномарка, Алька попыталась свернуть, но не удержалась и упала.
Всё произошло настолько быстро, что Вадим, успевший вовремя остановиться, несколько секунд сидел, изо всех сил сжимая руль, давил на педаль тормоза.
− Пашка, посмотри, что там…
Она сидела, неловко подвернув ногу, стараясь понять, что произошло.
− Жива? У, слепая курица, чего под машину бросаешься?!
− Сам слепой, − возмутилась Алька и попыталась подняться. Забыв, что на ногах ролики, закачалась, если бы не поддержал высокий светловолосый парень, вновь бы упала.
− Я вам настоятельно рекомендую не вставать на колёса. Пользуйтесь обычной обувью, − насмешливо произнёс он, продолжая держать за руки.
− А я вам так же настоятельно рекомендую не ездить по дорогам на такой скорости, − холодным тоном ответила Алька.
− Вы не ушиблись?
− Не больше, чем обычно, − воинственно сказала, скрывая за грубостью свою неловкость.
− Мы довезём вас до дома, − вступил в разговор парень в клетчатой рубашке, джинсах и ярко-красной бандане.
Алька покачала головой:
− Нет, спасибо. У меня здесь в кустах…
− Неужели рояль? − с преувеличенным изумлением перебил светловолосый парень, сделав детско-удивлённые глаза.
Девушка улыбнулась:
− Велосипед.
− У вас есть ещё два колеса? Тогда мы просто обязаны помочь.
Потерев ушибленную ногу, Алька поняла, что добраться до места, где спрятан велосипед, будет тяжело.
− Если не затруднит, подвезите меня до вон тех зарослей орешника.
− Конечно. Позвольте предложить руку, − тем же преувеличенно вежливым тоном произнёс улыбчивый незнакомец, открывая дверь машины.
Из-за большого количества свертков, футляров, коробочек и полиэтиленовых пакетов Алька с трудом втиснулась на заднее сидение автомобиля, рядом с ней сел и светловолосый парень. Когда машина остановилась, он сказал:
− Сидите, я достану велосипед, − вскоре растерянно развёл руками: − Я облазил все кусты, но его там нет. Вы уверены, что здесь оставили?
− Абсолютно, − упавшим голосом ответила она.
− Кто-то решил покататься, − констатировал водитель и повернулся к Альке. – Мы довезём вас. Говорите адрес.
Она грустно кивнула. И назвала улицу и номер дома. Было жаль украденного велосипеда. Однако предаваться отчаянию − глупо.
− Так вы местная? – почему-то обрадовался молодой человек, искавший велосипед. − Ваш город просто замечательный, − и замолчал, поймав предупреждающий взгляд водителя.
− А что в нём такого удивительного? − спросила девушка, стараясь держать огромный мешок, набитый острыми предметами, подальше от себя.
− Пожалуйста, будьте осторожнее с рюкзаком, который так энергично пихаете. Там очень ценное снаряжение.
− Не вижу ничего замечательного. Обычный маленький городишко, − вновь заметив предупреждающий взгляд водителя, который тот бросил на светловолосого парня, сказала: − Кстати, снаряжение показывает, что вы как раз заняты поиском чего-то интересного. Если не секрет, вы кто? Туристы? Археологи?
Молодые люди переглянулись. Несколько секунд царила тишина. Когда молчание затянулось, Алька произнесла:
− Ладно, можете не говорить. По таинственным взглядам, которыми обмениваетесь, можно сделать вывод: вы − кладоискатели, − затем неожиданно для себя спросила, − надеюсь, в вашей группе есть вакансии? С удовольствием бы к вам примкнула. Я перешла на третий курс факультета иностранных языков. Каникулы в полном разгаре. До середины сентября я свободный человек. Могла бы помочь…
− А ведь нам необходимо, чтобы кто-то готовил пищу, − нарушил молчание один из парней.
− Мы её не знаем. Можно ли доверять? − с сомнением возразил водитель. Парни переговаривались друг с другом так, будто Альки рядом не было, это несколько задевало, но она молчала. − Скажите, милая девушка, почему доверяете незнакомым людям, которые вас сбили?
− Потому и доверяю, что вы не бросили меня на дороге. Кроме того, мне кажется, вы сами друг с другом не так давно знакомы.
− Она нам подойдет. Сама предлагает помощь, − вмешался парень в клетчатой рубашке.
− Ты умеешь держать язык за зубами? − мрачно спросил водитель.
− Это мое главное достоинство, − она с таким серьёзным видом произнесла, что юноши улыбнулись. Напряжение исчезло. Алька поняла, что полноправный участник группы, а впереди − удивительные приключения.
0

#6 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 14 февраля 2017 - 21:49

5

ДОЧЬ ИЗУМРУДНОЙ РЕКИ


«05 апреля. Течение повседневности может порой захлестнуть тебя, ты даже не заметишь этого; и вот куда-то плывёшь, и каждый день – это копия предыдущего дня, и нет сил и желания думать: а что же там, на берегу? Ты становишься рабом действительности, а что там, за ней?» – дописав последнее предложение, Андрей нажал клавиши, чтобы сохранить текст, и выключил компьютер. Он каждый день записывал свои мысли в электронный дневник. Известный девиз «ни дня без строчки» он сделал своим жизненным принципом и не отступал от него.
Андрей учился в десятом классе, мечтал стать писателем, конечно же, знаменитым. Сейчас он писал повесть в жанре фэнтези «Дочь Изумрудной реки». Героиня – прекрасная юная волшебница, дочь Изумрудной реки – из-за своей гордости и бескомпромиссности больно уязвила одного чародея, и была превращена им в плакучую иву. Эта ива стояла на берегу Изумрудной реки, наклонив свои ветви к самой воде, как будто искала у матери защиты и утешения. И был там странствующий воин, которого полюбила прекрасная волшебница и который её расколдовал. Иногда Андрей представлял в образе воина себя. Воин этот был одинок, он узнал жизнь в различных её проявлениях, он испытал множество чувств и от этого стал бесстрастным. Он всегда в пути, его дом далеко; его первая любовь – одно лишь нечёткое воспоминание; его цель – познание и освобождение от иллюзий. И, конечно же, воин этот помогает людям, нуждающимся в помощи и попавшим в беду. Он спасает волшебницу-иву, которую ему суждено полюбить навсегда.
У Андрея даже был прототип заколдованного дерева. За их деревней вдоль берега реки росли ивы; одна из них, ещё совсем юная, особенно грациозно склоняла свои ветви над водой. Андрей приходил с тетрадью, садился рядом с деревом, проводил рукой по стволу, и ему казалось, что это действительно заколдованная прекрасная волшебница.
Записав свои мысли в электронный дневник, Андрей поскорее сделал уроки, покормил кроликов и поспешил к своему другу Нику, которого на самом деле звали Никита. Многие в их деревне считали Ника очень странным даже для неформала. Одежду он носил только чёрную; свои иссиня-чёрные, свисавшие ниже плеч волосы заплетал в косу; предпочитал тяжеёлый рок всем другим музыкальным направлениям. Он тоже писал, писал в основном стихи, сам сочинял музыку. Его песни были о любви и страсти, о жизни и смерти, о дружбе и предательстве, очень романтичные, полные трагизма и передающие всю силу человеческих чувств. Андрей часто приходил к Нику, обычно они слушали музыку, болтали, а в сумерках любили бродить по улицам в компании близких по духу людей и своим громким смехом пугать проходящих девчонок. Вдвоём Андрей с Ником ходили к реке, чтобы посидеть в темноте и послушать плеск воды, и Андрею часто казалось, что это русалки резвятся у самого берега.
Дом Ника стоял на крайней улице, которая тянулась вдоль дамбы. Чтобы дойти до него, Андрею нужно было пройти еще четыре улицы. Начинало темнеть. Апрельский вечер окутал деревню прохладной синевой и наполнил безудержным романтизмом. Андрей шёл и с удовольствием вдыхал запахи пробуждающейся природы.
У дома Ника Андрей резко остановился; всего одно мгновение - и мир вокруг изменился уже безвозвратно. Он увидел Её, девушку из своих грёз, самую прекрасную, самую таинственную и неуловимую. Она вышла из дома, в котором жил его друг. Выскользнув из калитки, она прошла мимо Андрея, изящная, в длинном пальто цвета морской волны и в чёрной шапочке, из-под которой ниже плеч спускались тёмно-русые волосы. Выражение её лица было строгое и возвышенное; её синие глаза, как вечернее апрельское небо, были бездонны. Она даже не взглянула на Андрея, не смутилась, не замедлила свой шаг, – просто прошла, прошла мимо, мимо него. Андрей смотрел ей вслед, и ему отчаянно хотелось, чтобы она обратила на него внимание, чтобы выражение её лица, серьёзное и надменное, стало для него нежным и ласковым.
После обычного разговора с Ником и прослушивания его очередной песни Андрей осмелился и спросил как можно небрежнее:
– А что за девчонка вышла из твоего дома? Чуть не сшибла меня.
– Это моя двоюродная сестра из города, они к бабушке приехали, скоро уезжают.
– А как зовут?
Ник усмехнулся и внимательно посмотрел на Андрея:
– Вероника, но я зову её Никой. Мы с ней два Ника: Ник и Ника. Она классная. Но увлекаться ею не советую.
– Я и не собирался, – пробурчал Андрей.
После этого разговор не клеился. Потом Ник сказал:
– Да ты не унывай, Андрюха! Я не со зла тебе это сказал про Нику - просто она надо всей этой романтикой смеется. Она классный друг, с ней можно вместе побалагурить… Но того, кто ею увлечётся всерьёз, ждёт лишь отчаяние. Можешь мне поверить: у неё в своём городе куча поклонников и все несчастны.
– Да я и не собирался увлекаться, просто спросил. Раньше не видел её здесь.
Перед тем, как идти домой, Андрей, набравшись мужества, попросил:
– Познакомь меня с ней?
Ник с сочувствием посмотрел на Андрея:
– Да без проблем. Давай, завтра после школы заходи.

***
«06 апреля. Весна. Весна захватывает тебя полностью, она дарит надежду и мечту, будит душевные волнения. Чувство дождя (именно так это можно назвать) весь день не покидает меня».
Апрельская синева, бескрайняя и глубокая, заполнила небо, по которому медленно двигались тучи, сменяя одна другую. Вся природа была полна предчувствием дождя. Даже сквозь оконное стекло запах весны, запах самой жизни проникал в класс.
Уроки тянулись медленно как никогда. Андрей только и ждал, когда же наступит вечер. Он не смог сделать домашнее задание - только записал свои восторженные мысли в дневник и побежал к Нику.
Ник, как казалось Андрею, специально тянул время и даже не упоминал о вчерашнем обещании и о Веронике. Андрей уже начал злиться на друга, так как был уверен, что Ник намеренно провоцирует его.
– Ты чего скис? – вдруг засмеялся Ник.
– Ничего. Тебе показалось.
– Пойдем к Нике?
– Давай, – как можно небрежнее ответил Андрей.
– Только сначала чай попьём? Маманя беляшей нажарила.
– Да не хочу я. Пойдём скорее.
Ник только усмехался:
– Да сейчас. Куда торопиться.
Пока Ник заглатывал тёплые, вкусно пахнувшие беляши, Андрей считал каждую минуту, от волнения он не мог и думать о еде.
Наконец, они отправились к дому бабушки Ника, которая жила на другом конце улицы. Андрей дорогой думал о Веронике, стараясь отогнать мрачные мысли, которые, как незваные гости, навязчиво лезли в голову. От этих мыслей он не мог вслушаться в то, о чем говорит Ник; тем более, не мог отвечать на острые шутки своего друга, который, нужно сказать, был очень ироничным. Из-за этой черты характера, излишней прямоты, переходящей в саркастичность, у Никиты, кроме Андрея, не было друзей. Знакомых и приятелей – целая куча, а друзей - нет.
Они вошли в калитку и оказались в уютной, чистой ограде. Ник зашёл в небольшой зелёный дом и вскоре вышел один.
– Подождём. Ника сейчас спустится, – сказал он.
Вероника сбежала с крыльца и весело поздоровалась с друзьями.
– Это мой друг Андрей, – представил Ник.
– Вероника! – сказала она и непринужденно протянула Андрею руку, изящную, с длинными узкими пальцами.
Он осторожно пожал её, и его поразило, до чего нежная и тонкая у неё кожа. «Как у принцессы…» – подумалось Андрею.
Они пошли к реке. Сидя на дамбе, они долго разговаривали, шутили и хохотали от души. Ник читал свои стихи, очень сильные и романтичные, как раз для такого вечера.
– Пойду домой, а то предки будут волноваться, – сказал он, наконец, и подмигнул Андрею.
Андрей с Вероникой ещё долго болтали. Её веселость и непринуждённость вселили в него уверенность. Она рассказала, что живёт с мамой в небольшом городке под Красноярском.
– Наш город стоит прямо в сосновом бору, – говорила Вероника. И Андрей про себя называл её лесной принцессой, ему представлялась Вероника среди лесной чащи в зелёном сверкающем платье. Ещё он узнал, что Вероника заканчивала одиннадцатый класс и собиралась этим летом поступать в Красноярский университет на экономический факультет. Она любит тяжёлый рок и серьёзную литературу, любит Гессе, о котором, к счастью, Андрей слышал, и японских современных писателей. Андрей решил, что непременно всех их прочтёт.
Когда лучи заходящего солнца перестали освещать даже краешек неба, Вероника попросила проводить её до дома. На небе уже зажглись тысячи звёзд, когда они подошли к нужной калитке.
– Ты приедешь летом?
– Приеду, наверное. Точно не решила, – ответила Вероника, а потом неожиданно спросила, – А ты будешь меня ждать?
– Буду.
– Тогда я приеду.
Он осмелился и сделал то, что хотел сделать в течение всего вечера, – взял её за руку. Она засмеялась звонким, счастливым смехом, и взгляд её стал одновременно и ласковым, и радостным, и лукавым.

***
Дома его встретил отец, мама уже спала.
– Ты так поздно! Нужно было предупредить нас. Мать волновалась, позвонила Никите; он сказал, что ты провожаешь его сестру и, должно быть, скоро придёшь. Мы не против, но в следующий раз предупреждай заранее.
Андрею стало стыдно: мать, наверняка, места себе не находила. И ещё ему было досадно, что такой чудесный вечер так закончился. Если бы он мог предугадать, что вернётся так поздно… Но, уходя из дому, он ни о чём не думал. Как будто, навсегда покидая старый мир, уходил в неизвестность, в другую реальность, в новую жизнь.
– Кстати, ты кормил кроликов? – спросил отец.
Андрей сник ещё больше: он совсем забыл про своих кроликов. Завести кроликов было желанием Андрея, он долго упрашивал отца, потом они вместе сделали клетки. Но кролики размножались с такой быстротой, что старых клеток не хватило и пришлось делать новые. Кормёжка и уход за ними были всецело обязанностью Андрея. Он кормил их каждый день и боялся, что если хоть раз забудет об этом, они умрут. И теперь, стоя в прихожей, Андрей испытывал чувство неловкости перед отцом и чувство вины перед кроликами.
– Пап, я сейчас пойду и покормлю их, – сказал Андрей.
– Не нужно, я дал им травы и воду на всякий случай поменял. Иди спать, уже поздно, – и отец ласково потрепал его по голове.

***
В течение двух с половиной месяцев после отъезда Вероники Андрей постоянно думал о ней. Часто в его мечтах она представала не как простая девушка, а как неземное создание, как юная богиня, спустившаяся на землю. И в повести о дочери Изумрудной реки, над которой Андрей продолжал трудиться, главная героиня все чаще представлялась ему в образе Вероники.

***
«07 июля. Может быть, сейчас ты тоже думаешь обо мне. Я жду тебя, и это ожидание переходит в физическое ощущение, в состояние, которое называется «без тебя».
***
Она приехала в середине июля. Как и хотела, Вероника поступила на экономический факультет и теперь до конца августа намеревалась пробыть у бабушки. Андрей виделся с ней практически каждый вечер. Часто к ним присоединялся Ник, и они гуляли втроём, ходили на речку, и в лес; шутили, паясничали, а порой рассуждали, спорили о серьёзных вещах. И каждый день слушали музыку, в основном рок. В том числе, и песни Ника, которые он, со свойственной ему страстностью, пел под свою новую гитару.
А бывали вечера, когда они были только вдвоём - он и она. Они делились друг с другом самыми сокровенными мыслями и нежностью первых чувств. Они спускались к реке, он целовал её лицо, её тонкую кожу, глаза, щеки, шею… У него шла кругом голова от запаха её кожи, смешанного с запахом духов. Она часто смеялась, и её смех, как самая красивая музыка, вызывал в его душе восторг и радость.
Однажды Андрей показал ей свою иву. Вероника осторожно прислонилась к ней и улыбнулась своей чарующей улыбкой. В этот момент в своем длинном струящемся платье она была, как никогда, похожа на волшебницу. И Андрею казалось, что она, действительно, волшебница, которая только что вырвалась из древесного плена и предстала перед ним во всей своей красе.

***
«10 августа. Самое чарующее время года, когда лето перетекает в осень, когда судорожно пытаешься удержать его обрывки, ускользающее прошлое… И в то же время ждёшь осень, чтобы полностью раствориться в ней. С любовью к ней в моё сердце вошла любовь ко всему вокруг. Она – моя прекрасная волшебница, самая красивая и волнующая девушка на свете. Каждым прекрасным мгновением, встречающимся на моём пути, я хочу поделиться с ней».
В этот день они попали под дождь и спрятались от уже по-осеннему прохладных капель под огромным тополем.
– Я скоро уеду, – сказала Вероника.
– Когда? – Андрей старался изо всех сил контролировать свой голос и выражение лица.
– В конце августа.
– Следующим летом я приеду к тебе, – уверенно заявил Андрей.
Вероника молчала.
– Заберу тебя в Москву, я приложу все силы, чтобы поступить. Ты поедешь со мной?
– Но что я буду делать в Москве?
– Переведёшься в какой-нибудь ВУЗ - на экономистов везде учат.
Вероника серьёзно посмотрела на Андрея и ответила с твёрдостью в голосе:
– Мне нравится мой ВУЗ. И перевестись - это не так просто, как тебе кажется, особенно в Москву.
– Ну, тогда я поступлю в Красноярск на филфак, – настаивал он.
– Но ты ведь мечтал о Москве, – улыбнулась она.
– Это не важно. Зато мы будем вместе. Буду вечерами работать, сниму для нас квартиру.
Вероника засмеялась, но Андрея впервые рассердил её смех. Он замолчал, не найдя слов от возмущения. Вероника положила ему руку на плечо и проговорила:
– Знаешь, здесь просто сказочный мир - всё вокруг дышит волшебством. И ты подарил мне самое лучшее лето в моей жизни. А в городе… Там совсем другая жизнь, взрослая. Там всё другое, люди другие. Там борьба. И человек, когда приезжает туда, меняется. И ты изменишься, повзрослеешь.
– Нет! Я останусь собой! Я всегда буду таким, какой я сейчас. И ты можешь на меня положиться!
Андрей помолчал, а потом спросил твердо и решительно:
– Ты будешь ждать меня?
– Я бы хотела дождаться тебя, и чтобы всё это было правдой.
– Это и так правда. Я приеду к тебе, и мы будем вместе.
Вероника помолчала, потом заговорила быстро и серьезно:
– Знаешь, я так рада, что поступила в универ, эта учёба - мой шанс. Я хочу закончить универ, стать независимой, самой принимать решения, купить своё жильё в городе. Но город пугает меня. Я знаю, что я смогу пробиться, но иногда так страшно становится… Хочется спрятаться куда-нибудь и не вылезать наружу, и не видеть все эти проблемы. Понимаешь?
Андрей обнял ее:
– Я буду решать все твои проблемы. Слышишь?
– Да, – прошептала она в ответ.

***
«20 августа. Август принёс с собой дожди и тревогу. Это последнее моё беззаботное, счастливое лето. Что за ним? Мне хочется взять её за руку и увести в свою волшебную страну - туда, где мы будем всегда вместе. Хочу закрыть её своей спиной и всегда защищать от того, что её тревожит».

***
«27 августа. Дождь».
Днём шёл дождь. К вечеру он прекратился, оставив после себя в воздухе запах подступающей осени. Последний свой вечер они провели у реки. Вода плескалась, словно хотела им о чём-то поведать, а многочисленные звёзды на небе, казалось, заглядывают в самую душу.
Было по-осеннему холодно. Вероника замерзла и попросила проводить её до дома, Андрей бережно укутал её плечи своей курткой. И, уже когда они стояли у калитки, он никак не мог отпустить её руки. Наконец, она прошла к дому, открыла дверь, и на улицу полился уютный домашний свет. Потом дверь закрылась, и ночь вновь окутала всё вокруг. Андрей изо всех сил побежал прочь, добежал до реки и долго смотрел на воду, на отражающееся в ней расшитое звёздами небо.

***
«09 сентября. Лето унесло с собой мои самые счастливые дни, на его место пришла осень. Пришла осень, прекрасная чаровница в пёстрых шелестящих одеждах.
Ночь, не могу заснуть, не могу не думать о ней. Хочу поцеловать её, и из-за невозможности сделать это прямо сейчас мучительно на душе.
Мне кажется, что мы знакомы тысячу лет; я бы хотел всегда быть рядом с ней, защищать ее от любого зла и заслонять от всего, что ей неприятно».

***
Тоска иногда делалась невозможной, но Андрей взял себя в руки. Он старался учиться как можно лучше, добросовестно, со всей ответственностью взрослого, просыпающегося мужчины.
Он всё распланировал: через год поедет поступать, но уже не как мечтал, в Москву, а в Красноярск; может быть, на филфак или истфак. Будет работать по вечерам и по ночам, снимет квартиру, где они будут жить.
Он видел, что родители переживают за него, и из-за этого сердился на них. В сентябре отец устроился инженером на новую работу вахтовым методом, и семья теперь могла себе позволить учить ребёнка в Москве.
– Поступай в свой литературный институт, – однажды за ужином сказал отец, хотя ещё полгода назад родители с опаской и недоверием относились к этой идее.
Андрею казалось, что все и вся хотят разлучить его с Вероникой, поэтому предложение отца о литинституте принял в штыки.
– Но ведь ты сам говорил, что это твоя мечта, – огорчилась мама.
– Это всё мечты, вот именно! А я хочу реально смотреть на жизнь! И поеду в Красноярск.
Андрей несколько раз разговаривал с Вероникой по телефону. Ей всё время было некогда, и голос её был совсем чужим. Но Андрей был уверен, что приедет и согреет её своим теплом, успокоит, расколдует её, как воин из его повести расколдовал дочь Изумрудной реки.
Но в октябре, позвонив в очередной раз Веронике, Андрей услышал чужой женский голос, сообщавший, что абонент недоступен. Он набирал её номер по сто раз в день в надежде услышать хотя бы гудки, но холодный женский голос неизменно сообщал ему одно и то же: «абонент временно недоступен».
Воображение Андрея рисовало страшные картины того, что могло случиться с любимой. Но назойливее всего была мысль о том, что она просто отчаялась и решила не ждать его. Он бросился к Нику, но тот сказал, что, вроде, всё в порядке: Вероника учится, живет в городе, в общежитии.
– Если бы что-нибудь случилось, родственники все равно бы позвонили нам, – философски рассуждал Ник, – видимо, она просто сменила номер, или телефон сломался, или она его потеряла. Такую версию ты не рассматривал? И вообще, я тебя предупреждал…
Андрей хотел поехать к ней и почти уговорил родителей отпустить его с Ником на осенних каникулах в город, но во время каникул заболел и лежал с высокой температурой. Ник тоже в город не поехал.
Всю зиму Андрей упорно учился, он старался не думать о плохом и верил, что летом всё равно её найдёт. И, что бы ни случилось, даже если она трижды замужем, он возьмёт ее и увезёт с собой. И уже никто и ничто не сможет их разлучить.
Но он увидел её раньше лета. Весной она приехала с женихом. Андрей шёл по дамбе и увидел блестящую чёрную иномарку напротив дома Вероникиной бабушки, а рядом - симпатичного молодого мужчину, вытаскивавшего из багажника вещи. Андрей сначала не придал этому значения, но потом он увидел её, Веронику. Она подошла к этому мужчине, провела рукой по его спине и, заглянув ему в лицо, что-то с улыбкой сказала. Андрей сначала подумал, что всё это происходит не по-настоящему. Он мгновенно спрыгнул с дамбы и направился к Веронике. Она заметила его и отвела взгляд, как будто хотела сделать вид, что не увидела. Андрей остановился, поражённый. Когда мужчина, нагружённый сумками и коробками, скрылся за калиткой, Вероника сама подошла к Андрею.
Он не знал, что сказать; ему всё думалось, что эта встреча происходит не наяву, что такого не может быть. В голову пришла спасительная мысль, что мужчина может быть всего лишь её родственником. Вероника заговорила первая:
– Привет, – она сказала это так, как говорят старым, но не очень близким знакомым.
– Я звонил тебе.
– У меня телефон сломался, и симку новую пришлось купить, потом некогда было тебе позвонить, – сказала она как-то принуждённо оправдываясь.
Андрей не выдержал этого притворного тона; её голос и слова причиняли ему невозможную боль. Ему показалось, что мир раздвоился, и он попал совсем не в ту действительность, в которую должен был попасть. «Как банально! – думал он. – Но если бы всё, что я сейчас вижу, оказалось лишь сном!..»
Нет, это не может так закончиться, Андрей решил во что бы то ни стало всё изменить: вернуть то, что было, вернуть Веронику. Он решительно сказал:
– Я ждал тебя весь этот год, я хотел к тебе приехать. И я приеду этим летом, найду работу, и мы будем вместе.
Она покачала головой и сказала с сочувствием:
– Андрей, ты не понимаешь. Я выхожу замуж.
– За этого, с коробками? – возмутился Андрей.
– Да, за него.
– Хочешь, мы с тобой поженимся! Этим летом или прямо сейчас!
– Прости, – проговорила Вероника и коснулась его руки, – Но то, что было летом, прошло. Это не повторится, просто забудь и не ищи больше меня.
– Не выходи за него. Чем он лучше? Я тоже готов на тебе жениться. У меня пока ничего нет, но я всего добьюсь, увидишь! Дай мне немного времени. Уже в июне я приеду к тебе. С ним ты будешь несчастлива!
– Я не хочу ни в чём перед тобой оправдываться и не хочу ничего объяснять. Я уже всё решила. И вообще, я его люблю. И не ищи больше встреч со мной!
Вероника развернулась и стремительно направилась к калитке, из которой как раз вышел её будущий муж, он с интересом посмотрел на Андрея. А Андрей с ненавистью смотрел на него. Он уже был готов побежать и сойтись с соперником в честном поединке. Но тут Вероника что-то сказала жениху на ухо и увела его в дом.
Андрей ещё какие-то мгновения стоял, вперив взгляд в закрытую дверь. Он не мог до конца поверить в произошедшее. Не отдавая себе отчёта, он отвернулся и что было сил побежал к реке. Он бежал до тех пор, пока не оказался на своём излюбленном месте, у ивы, которую называл дочерью Изумрудной реки. Увидев свою иву, уже пробуждённую и зеленеющую, он в ярости и отчаянии начал ломать её изящную, по-женски нежную ветку. Но ветка не поддавалась. Как будто очнувшись, Андрей опустился на землю, крепко обнял её ствол, и слезы помимо его воли потекли по щекам.
– Прости, – прошептал он своей иве.
Потом он долго смотрел на воду, на её весеннее стремительное течение.
Ива шелестела на ветру молодыми листочками, как будто хотела успокоить его. Андрей знал, о чём она хочет ему поведать и в чём ему сейчас было больнее и тяжелее всего себе признаться. Это просто была не Она, не та Единственная на свете, которую ищут всю жизнь, потому что Она обязательно бы его дождалась. Та Единственная, которая должна была стать самой дорогой и близкой в его жизни, ещё не повстречалась ему.
0

#7 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 21 марта 2017 - 21:34

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры

6

ЛЮБОВЬ ВСЕГДА ПРАВА


В совхоз приехал работать новый ветврач, об этом сразу же стало известно всем девчонкам старше восемнадцати лет, потому что по слухам: он был молод и холост, двадцати двух лет , с высшим образованием, да ещё и ничего на вид. Это ничего никак не устраивало Катюшку, девятнадцатилетнюю девушку, учившуюся заочно в культпросвете.
-Парень должен выглядеть мужественно, - пояснила она своей закадычной подружке Зине, - а этот какой-то сжатый, худосочный.
Эти слова, похоже, долетели до приезжего в миг, поэтому в первую же субботу в местном клубе он от Катюхи не отставал. Доказывая свою мужественность и самостоятельность, то и дело приглашал на танец. И стоял рядом после этого, как фонарный столб, улыбаясь тонкими губами, над которыми росли кустистые, неправильной формы усики. Гусар нашёлся, прямо Дартаньян. А девушке он не нравился, ну никак не нравился. Уж как она желала освобождения от него, как Куба от Америки. Даже просила парней деревенских приглашать её почаще танцевать, чтобы не было свободного перерыва между партнёрами, но это не помогало. Вечером до дому он всё равно шёл её провожать. Да не рядом, а вышагивал позади метрах в пяти, как льдина за ледоколом. И так каждый раз. Парни при встрече с ними подмигивали и корчили мины на лице, приговаривая:
- Катька, ведь влюбился парень в тебя не на шутку. Может быть, ты его первая любовь. Видишь, как глядит восторженно и только на тебя.
- Замуж, что ли, за кого пойти, чтобы отстал? Так ведь замуж – это насовсем, а не временно, и это не устроит меня, – жаловалась Катя своим подругам – Зине и Нине. Или Нине и Зине, ну, всё равно. Так муторно было на душе у девчонки, что хоть волком, хоть шакалом вой. Да что это за напасти нечеловеческие, как ей жить спокойно? Куда девать эту, не нужную ей любовь и, сопутствующую всё время во след, тень? А подружки посмеивались:
- Ну, Катька, быть тебе ветеринаршей. А что, вместе будете лечить коров, представляешь, как здорово?
Но девушка молилась небесам об избавлении от этого поклонника, и чуда ждала какого. Непонятно, что помогло, но это произошло.
Расскажем об этом по порядку, чтобы было яснее. Как-то прекрасным субботним днём, или лучше так… В одну из летних суббот, мать затеяла обмазку хаты и кухни снаружи. Для этого во двор натаскали огромную кучу глины с песком, перемешали с водой. Катерина любила такую процедуру, потому что месить приходилось босыми ногами, погружаясь всеми пятками вместе с щиколотками по самые икры в эту мягкую слякоть. Платье, как и положено, было подоткнуто почти до пояса. И вот она эдак переминает ногами, вся уже не совсем чистая, но довольная. А в это время мать выходит из-за хаты и говорит дочери:
- Доча, посмотри на улицу, к нам какой-то солдатик направляется во двор.
Катя глянула и обмерла, да это же Павел, их сосед. Хороший, симпатичный парень, с детства они вместе играли на улице, в школе он на класс старше учился, но в клуб бегали вместе. Значит, уже из армии пришёл? Да что же она в таком виде встречает парня? Быстренько одёрнула платьишко и помчалась в кухню мыться да переодеваться, попросив мать задержать его разговорами. Через минут десять вышла степенно на порожек, оглаживая новый ситцевый сарафанчик. Глянула на парня, как он смотрится, ведь два года не видались.
А Паша-то, красавец! В новой армейской форме, фуражка набекрень, ремень с блестящей бляхой приспущен. На кителе медаль «За строительство на БАМе». Вот это парень, не то, что ветеринар. Степенно поздоровались, как будто уже и незнакомые, и не друзья. Как же, выросли оба. Павел возмужал, раздался в плечах, белесый чуб форсисто выглядывал из-под фуражки, улыбка не сползала с губ. А уж Катерина - нарисована картина, русые волосы пышные кудрявились по лопаткам, глаза тёмно- серые, как море перед штормом. Весёлая, заводная девчонка, все парни за нею бегали, да и девчата дружили, подпитываясь её нескончаемой энергией. Всегда что-нибудь придумывала, всё организовывала.
- Ну что, пойдём прогуляемся по хутору?- спросил парень.
- А чего не пойти? Можно, – решила, как точку поставила девушка.
Пошли по центральной улице, взявшись за руки, чтобы все видели, затем спустились к реке, где раньше купались в раннем детстве. Изменилась речка, обмельчала, осока да камыш заполонили берега, продвигаясь всё далее к центру реки. Крутой косогор встретил своих бывших приятелей густой травой да отлогим спуском. Посидели на нём с часика два, поговорили о смешных сюжетах, вспоминая своё детство и юность, рассказали друг другу о знаменательных событиях в жизни за эти два года, что не виделись, и домой отправились. Договорились при расставании, что встретятся позднее. Сегодня Павел устраивал вечеринку по случаю своей демобилизации.
Вечером вся хуторская молодёжь собралась у него во дворе, где уже под навесом стояли накрытые столы. Мать и младшая сестрёнка бегали из кухни во двор, принося всё новые блюда, которых и так уже было в большом достатке. Девушки стеснительно рассаживались за столами, чередуясь с парнями. И как же была удивлена Катя, когда увидела здесь же нашего ветврача Василия.
- Да что же это такое? Ну, никакого нет от него избавления, – прошипела она сквозь зубы, повернувшись к сестре Павла, сидевшей от неё через человека.
- А чего, он тоже молодой, пусть повеселится, - повела плечами собеседница.
- Ну-ну, пусть повеселится, только чтобы мне не мешал, - проговорила Катерина, посмотрев на Павла. Тот как раз собирался присесть возле неё, но, увидев расстроенное лицо девушки, спросил:
- А в чём дело?
- Да хорошо бы ветврача чем-нибудь или кем-нибудь занять, - хмыкнула девушка.
- Это мы уж обязательно, - пообещал Паша, оглянувшись на своих друзей.
Те, кивнув ему, подсели поближе к Василию и стали усердно «занимать» его, подливая в рюмку водочку. «Как бы не перестарались, - расстроилась Катя такому специальному вниманию, - слабоват он противу деревенских, не потянет». Но тут дядька Павла предложил всем наполнить рюмки и выпить за его племянника, достойно отслужившего в армии и вернувшегося даже с медалью в гражданское-то время. За столами зашумели, повеселели, подняли рюмки и ухватились за вилки, и Катерина упустила из виду своего «протеже».
Гулянка лилась рекой, играл магнитофон, кто пел под него, кто пошёл танцевать. Катюша веселилась во всю, Павел не отходил от неё, танцуя все танцы рядом. Но вот глаз её выхватил из общей суматохи движение Василия между столами. Движение было не ровное, качающееся, как по палубе теплохода в море. Она приостановилась и стала наблюдать, куда он отправился. Об этом же спросили его и два дружка Павловы.
- Василий, ты куда удалился от такого стола крутого?
- Я за угол зайду, а потом вернусь, - махнул в их сторону рукой ветврач.
- Ты немного правее иди, а то прямо по твоему курсу яма глубокая.

А та и в самом деле была глубокой. Месяц назад вырыли для погреба, но ещё не накрыли.
- Уж я как-нибудь сориентируюсь, - самоуверенно проговорил Василий, нетвёрдо перебирая ногами, и ушёл в ночь.
Катя села за стол, надоело танцевать, а тут девчонки попросили песню спеть «Алёнушку». Она затянула, за нею подхватили остальные, кто умел петь, и даже кто не умел. Затем последовали остальные песни лирического характера, что обычно пели в восьмидесятых. И тут кто-то из ребят спохватился:
- А Василий-то куда делся, он что, ещё не пришёл со своей прогулки за угол?
Кинулись его искать с криками: «Вася, ты где? Там же яма!»
- А я в ней и сижу, - раздался из-под земли глухой голос.
Еле-еле достали его оттуда. Весь выгрязнился, поцарапался. Оказавшись на поверхности, молча развернулся, и с гордо поднятой головой, придерживая порванную штанину, пошёл домой. Кате было его жалко, неплохой ведь парень, хоть и приставучий. Больше он к ней не приставал, выветрились все его мечтания после падения в глубины земли. А вскорости, женился на учительнице младших классов, приехавшей в этот же хутор в одно время с ним. И странно, а может быть, и нет, что она чем-то была похожа на нашу Катюшку. Значит, вот кто был его судьбой, а он метил в другую сторону. Угодив в яму, сразу как будто вылечился от навязчивой любви. Но первую дочь свою назвал Катей, словно в память своей несостоявшейся любви.
А Павел и Катерина поженились, лишь только она закончила свою учёбу. Уж такая у них любовь была крепкая, что по всей жизни пронесли её. И все остались довольными в той истории.
0

#8 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 08 апреля 2017 - 15:54

Авторский (оригинальный) текст без корректуры и редактуры

7

В ЛЕНИНГРАДЕ СТОИТ «АВРОРА»

– Справишься за день, Балакирев? – Ирина Владимировна пристально посмотрела на Сережку, понуро сидящего за первой партой напротив учительского стола.
– Справлюсь, – отозвался мальчик.
– Смотри, не подведи. Дата юбилейная, на концерт наверняка приедут представители ГОРОНО, поэтому нельзя ударить в грязь лицом. Тем более в твоей ситуации. Так что ты уж, пожалуйста, постарайся. И помни: у тебя всего день.
– Постараюсь, – заверил учительницу Сережка.
– Тогда иди.
Сережка послушно встал, направился к двери и услышал уже в спину:
– Только я тебя прошу, не откладывай в долгий ящик. Начинай сразу же. И завтра с утра – к Марии Константиновне. Сам и отнеси, и еще раз извинись за сорванный урок. Не забудь.
– Начну, – не повернув головы, вяло отозвался Сережка. – Не забуду.
И вышел в коридор.
Было почти три часа, и школьные коридоры, непривычно пустые и полутемные, казались мрачноватыми и даже слегка враждебными. Сережка не торопясь спустился на первый этаж, прикидывая, правильно ли он поступил, по просьбе своей классной согласившись написать стихотворение к общешкольному концерту. С одной стороны, вроде бы он все сделал верно, но с другой, выходило, что этим он старается загладить свои «выкрутасы», как выразилась Ирина Владимировна, имея в виду вчерашний урок рисования, на котором они с Борькой Ремизовым отличились по полной. Сегодня эта история дошла до завуча, был разнос, и теперь в дневниках у обоих «героев» красовались неприятного содержания свежие записи, сделанные убористым почерком Воблы. И это накануне выставления четвертных оценок. «Мать расстроится», – с грустью подумал Сережка.
Взяв в раздевалке свою одежду, он сел переобуваться на длинную скамью, над которой был прикреплен новенький плакат «Успешная учеба – наш подарок 60-той годовщине Великого Октября!» Уже натягивая куртку, Сережка еще раз посмотрел на плакат и прикинул, что туда можно было бы встроить что-то наподобие численника. Тогда не надо будет рисовать каждый год новый, а просто – менять цифры еще тридцать девять лет, экономя тем самым и время, и материал.
День был привычно пасмурный, каких бывает много в конце октября. Оголенные деревья и кустарники, растущие по обеим сторонам тротуара, источали грусть уходящей осени. Глядя на них, Сережка вдруг вообразил себе, что осенью мир становится больше, расширяется. От своего неожиданно сделанного открытия мальчик невольно поежился, остановился, перевел взгляд на сквер, разбитый невдалеке справа. Так и есть, без листвы на деревьях объем мира увеличился. Постояв с полминуты, Сережка медленно побрел в сторону поселка, домой, переключив мысли на то, как подвел он Ирину Владимировну, которой, наверняка, досталось от Воблы, и как будет оправдываться перед матерью. Затем сами собой эти грустные раздумья перескочили на сочинительство.
Тяга к сочинительству стихов проснулась в Сережке Балакиреве как-то уж совсем неожиданно. До начала нового учебного года он ничего подобного за собой и не подозревал. А тут вдруг – раз и…
В их класс пришла новенькая, Маша Пантелеева. Вместе с мамой она приехала из другого города, и теперь они жили в доме Машиной бабушки. Круглолицая белокурая девочка с большими бантами и глазами, вместившими в себя небо, Пантелеева казалась Сережке очаровательной. Сказать по правде, Сашка Кондратьева была симпатичнее, да и Оля Тихомирова тоже, и Ленка Медведева. Последней Сережка даже нравился, но... Раз увидев новенькую, он пропал. Что называется, с первого взгляда.
Но все было не так просто. Во-первых, бабушка Маши была не кто-нибудь, а сама Вобла, завуч школы Мария Константиновна Блинникова, считавшая Сережку ребенком безответственным, хулиганом каких мало, и уже сейчас, в его четырнадцать, пропащим окончательно и бесповоротно. А во-вторых, и это самое грустное, Маша не обращала на своего воздыхателя никакого внимания.
Даже попытка Сережки пригласить ее на свой день рождения закончилась полным провалом. Произошло это в школе на первой неделе учебы, в пятницу, на лестничной площадке между первым и вторым этажами.
– Десятого? – переспросила Маша, выслушав мальчика. – Нет. Спасибо, Сережа, но я придти не смогу.
– Почему?
– Мы с мамой в этот день едем в театр. В Москву. На премьеру.
– Приходи тогда через субботу. Или в любой другой день, когда сможешь, – немного подумав, предложил Сережка. – Придешь?
– Так у тебя какого числа день рождения? – недоуменно спросила Маша.
– Третьего.
– Третьего? – во взгляде девочки проскользнуло что-то оценивающее. – Нет. Я не смогу, не обижайся. Вряд ли мама разрешит, ведь я тебя почти не знаю.
– Вот и узнаешь. Приходи, подарка не надо. Просто так приходи. А? – не отставал Сережка.
– Странный ты такой, Балакирев. Правильно говорит баба Маша…
– Баба Маша? Какая? А-а, понятно. И что она говорит, твоя баба Маша? – как можно развязнее спросил Сережка, выделив интонацией последние слова фразы, но ответа так и не услышал, потому что в этот момент к ним спустился зануда и отличник Петька Ефимов, сосед Маши по парте.
– Ну что, пойдем домой? – обратился он к Пантелеевой.
Маша заулыбалась Петьке и, протянув ему свой портфель, нарочито повелительно произнесла:
– Неси.
Ефимов послушно взял ее поклажу.
– Ты ж, Ефим, в другой стороне живешь, – вставил Сережка.
– Не твое дело, – вступилась за своего провожатого Маша. – Пойдем, Петя.
И, прежде чем они двинулись прочь от Сережки, тот поймал на себе уничижающий взгляд победительницы. Непонятно почему, это очень задело его. Балакирев постоял погруженный в себя, не трогаясь с места некоторое время, потом огляделся по сторонам и, развернувшись к стене, нацарапал на ней «Пантелеева – дура». От всей души нацарапал.
Весь остаток дня никаких стихов в голову не лезло, но поздно вечером, уже засыпая, Сережка неожиданно почувствовал прилив вдохновения. Сон как рукой сняло. Революционные матросы шли по улицам Петрограда, дождь нещадно сек им лица, свистели пули, но матросы шли и шли, не прячась от врага и непогоды, и гордо смотрели смерти в лицо. Стоп. Это уже было. Не так. Поздний октябрьский вечер (дождь можно оставить). Толпы людей бегут в сторону Зимнего и... В кино сто раз показывали. Не то. Чапаев, размахивая саблей, мчится по полю, белогвардейцы, конечно, убегают. Анка строчит из пулемета. Бах-бах-бах. Не подойдет. Может и в Чапаева попасть. Плывут корабли... Точно, корабли. Но не плывут, а уже – на месте. «Аврора». Сережка включил настольную лампу, перебрался за письменный стол, взял лист бумаги и нацарапал первую строку будущего стихотворения:

В Ленинграде стоит «Аврора»,

Несколько минут он смотрел на получившуюся завязку и никак не мог придумать, что же дальше. Ну стоит она, всем это и так известно. Сережка уже хотел было зачеркнуть написанное и перейти к другому сюжету, как вдруг сама собой получилась вторая строка:

Легендарный корабль боевой.

Это ¬– уже кое-что. А дальше сами собой попросились на бумагу еще две:

Сколько подвигов ради народа
Совершила за путь она свой

Здесь Сережка задумался, какой знак препинания ставить после «свой». Знак вопроса явно не подходил по смыслу, точка – как-то вяло. Поэтому он остановился на восклицательном.
Раза четыре перечитал получившееся и решил: здорово. Но что же дальше? «Завтра утром додумаю», – решил он, лег на кровать, натянул до подбородка одеяло и выключил свет. Но просто так заснуть Сережка уже не мог. Перед его глазами плыли картины того далекого исторического вечера. Залп крейсера был так явствен, что пришлось вновь включить свет и записать уже готовое:

И по Зимнему ты палила,
Призывая на правильный путь

И, скорее для самоуспокоения (все-таки было уже поздно), Сережка на одном дыхании закончил:

Мы тебя никогда не забудем,
Но и ты никого не забудь.

Последняя строка ему не нравилась, она все портила и придавала стихотворению какую-то двусмысленность. Сережка заключил ее в скобки, решив использовать только в том случае, если ничего другого в голову не придет.
Корабль никак не отпускал юного стихотворца, не позволял отложить на потом начатое. Еще минут десять – пятнадцать ушло на следующую строфу:

Сейчас ты стоишь на приколе,
У пристани невской родной,
А как ты гуляла на воле,
Когда ты была молодой!

Самой лучшей получилась концовка, где были матросы в бушлатах, шагающие под моросящим дождем, герои гражданской войны, и наша счастливая жизнь.
На следующее утро Сережка летел в школу как на крыльях: помимо «революционного» стихотворения, в кармане на аккуратно сложенном листке бумаги было написано еще одно – стихотворное признание Маше. Слова и выражения Сережка особо не подбирал, зато эмоции в нем били через край, вдохновенно, свободно. Получилось на целую страницу с припиской вверху «Любви все возрасты покорны». Откуда пришла эта фраза, Сережка вспомнить не мог. То ли услышал где, то ли прочел. Вот и написал.
На второй перемене, перед историей, он незаметно засунул один из своих шедевров в Машин дневник, лежавший на парте, выскочил из кабинета и помчался на второй этаж, к Вобле.
Постучал и, услышав характерное хрипловатое «Войдите», осторожно, будто опасаясь чего-то, открыл дверь и вошел. Воблу Сережка, как и многие ученики, побаивался, поэтому, оказавшись в пространстве ее кабинета, немного сник и промямлил:
– Я принес, Мария Константиновна.
Стоя на стуле, Вобла увлеченно занималась поливом цветов, которые были размещены на плотно сдвинутых друг к другу шкафах.
– Это ты, Балакирев? – по обыкновению недружественно спросила завуч, бросив беглый взгляд на мальчика.
– Да.
– И что же ты принес, Балакирев? Опять мыша? Или кого-то другого на этот раз?
– Стихи. Для праздника.
Вобла, не переставая заниматься цветами, приказала:
– Положи на стол. Я прочту чуть позже, когда освобожусь.
Сережка послушно сделал несколько шагов вглубь кабинета, положил сложенный листок на письменный стол Воблы.
– Можно идти?
– Иди, конечно. Я с тобой потом поговорю, после уроков. Кстати, сколько их у вашего класса?
– Пять, – почему-то неуверенно, сбитый с толку неожиданным вопросом, пробормотал Сережка.
– Точно, пять. Знаешь. Иди, Балакирев. А что стихи написал – молодец. Хоть что-то хорошее сделал на этой неделе. В разговоре с твоей мамой я это, конечно, учту. Иди, скоро звонок.
Сережка тихо вышел из кабинета и плотно прикрыл за собою дверь.
Неприятности не заставили себя долго ждать. Минут через пятнадцать после начала урока в класс ворвалась обеспокоенная Ирина Владимировна.
– Извините, Зоя Анатольевна, – нервно обратилась она к историчке. – Балакирев, быстро – к завучу.
В классе повисла тягостная тишина, в которой слышны стали звуки работающих ламп дневного освещения. Ничего не понимающий Сережка поднялся с места и вышел в коридор вслед за классной.
– Эх, Сережка, Сережка. Это что ж ты за человек такой? – причитала учительница, пока они двигались к ненавистному кабинету.
– Чего случилось, Ирина Владимировна? – недоумевая, спросил Балакирев.
– Не корчь из себя дурачка. Хватит уже. Допрыгался. «Чего случилось?» А то ты не знаешь, чего? – отчитывала его учительница.
– Да в чем дело-то? – вдруг остановившись в нескольких шагах от кабинета завуча, почти прокричал Сережка.
Остановилась и Ирина Владимировна. Она смотрела на Сережку внимательно и сосредоточенно, будто пыталась разгадать в своем ученике какую-то загадку.
– Что сейчас-то не так? – вновь выкрикнул он.
Продолжая неотрывно смотреть на искренне негодующего мальчика, Ирина Владимировна положила свою ладонь ему на плечо и тихо начала:
– Скажи мне, Сережа, только честно, ты же не нарочно?..
В этот самый миг дверь ненавистного кабинета распахнулась и в коридоре нарисовалась сама его хозяйка.
– Ирина Владимировна, давайте же. Я жду Вас и красавца Вашего. С нетерпением.
Вернулся Сережка потерянный. Он испросил у исторички разрешения войти и, получив его, сопровождаемый любопытными взглядами одноклассников, в полной тишине прошел на свое место.
– Серый, чего там? – зашептал с последней парты встревоженный Ремизов. Его «там» потонуло в долгожданном для многих звонке с урока.
– Да чего там было-то, Серый?
– Че, Вобла тигром стала?
– За что тебя? – галдели на разные голоса любопытные одноклассники, окружившие Балакирева.
– А, пустяки, – только и ответил Сережка, махнув рукой.
– Сережа, можно тебя на минуту, – позвала Балакирева остановившаяся невдалеке от мальчиков Маша.
Сережка приосанился, набрал полную грудь воздуха и подошел к ней.
– Сережа, спасибо тебе за стихотворение. По-моему, получилось хорошо, особенно про матросов. Мне понравилось. Правда, я не поняла, зачем ты мне его подбросил. Хотел произвести впечатление, да?
Сережка замялся:
– Просто так вышло. А ты придешь ко мне на день рождения?
– Так он же давно прошел.
– Это ничего, ты на следующий год приходи.
– Ты что же, заранее меня приглашаешь?
– Ну да. Заранее. А вдруг у тебя дела какие-нибудь найдутся. Или премьеры в Москве.
– И, правда, странный ты какой-то.
Улыбаясь, Сережка почесал макушку.
0

#9 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 11 апреля 2017 - 00:02

Приём в номинацию завершён.

Жюри может приступать к определению своих предпочтений.

До 25 апреля всему составу жюри номинации надо прислать мне шорт-листы, лучше раньше.

Важное примечание.
Организатор конкурса вводит дополнение к Порядку определения победите номинаций конкурсов. При подсчёте баллов организатор добавит соискателю по одному баллу за каждого члена жюри, присудившего ему баллы.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО вводятся 3 (три) балла организатора конкурса
в каждой номинации - используются по его усмотрению - как баллы коррекции у жюристов, но при окончательном подсчёте баллов.
От 10 баллов даётся электронный ДИПЛОМ шорт-листера - возможность участие в альманахах.


Кроме того:
Использован предварительный отсев при приёме произведений соискателей на конкурс.
Произведения получившие от 1 до 9 баллов попадают в лонг-лист /длинный список/ номинации конкурса.
Произведения получившие 10 баллов и выше попадают в шорт-лист /короткий список/ номинации конкурса.

0

#10 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 29 апреля 2017 - 14:23

Объявляется состав жюри в номинации «Первая любовь» конкурса
«Десятая планета», серии Международных литературных
конкурсов «Большой финал» / 2016 - 2017 /

1. Надежда Сергеева / г. Нижний Тагил, Россия / - председатель жюри номинации. В 2010 году стала обладателем Звания и Знака "Золотое перо Руси" в номинации "поэзия". Пишет рассказы, сказки, стихи. Неоднократный победитель и призёр сетевых и других литературных конкурсов, в их числе и Международный литературный конкурс «Большой финал 2010 - 2011», является дипломантом в номинации детских рассказов «Малахитовая шкатулка». Публиковалась в международной литературной газете "Провинциальный интеллигент-1", издан сборник рассказов "Я поделюсь душой с вами" и электронная книга "Сказки и рассказы для детей". Живёт на Урале в г. Нижний Тагил.

2. Сергей Кириллов / г. Советск, Калининградская обл., Россия /. Член редакторского совета журнала «Берега». Участник пяти литературных фестивалей на родине, в Архангельской области, в 2009-м году – лауреат главной литературной премии фестиваля. Публикации в различных СМИ и сборниках Калининградской, Тульской, Вологодской и Архангельской областей. Участник и призёр различных конкурсов, в том числе дипломант конкурса «Большой финал» /2015 и 2016 г.г./. Золотой и серебряный лауреат Международного литературного конкурса «Большой финал» /2017/. В 70-е – внештатный корреспондент различных газет (гражданских и военных). Сейчас на пенсии. Сергей Яковлевич 1949 г.р., уроженец Архангельской области.

3. Екатерина Кольцова-Царёва / Новгородская область, Россия /. Победитель, лауреат и финалист нескольких разноуровневых литературных конкурсов. Участник международного проекта «Мемориал. «Войной расстрелянные строки». Публиковалась в журналах «Юность» (Москва), «Невский альманах» (Санкт-Петербург), «Новый енисейский литератор» (Красноярск), «Песни Серебряного моря» (Керчь) и др., а также в многочисленных коллективных сборниках. Учитель русского языка и литературы высшей квалификационной категории. Дважды лауреат Всероссийского конкурса «Педагогические инновации»: в 2009 году награждена дипломом I степени за поэтический сборник «Клосенсы», в 2011 дипломом I степени за сборник стихов и прозы «Я знаю, не сброшен звонницей на землю последний звук... » В 2010-2011 уч. г. в рамках деятельности литкружка «Послушное перо» подготовила шесть финалистов всероссийских и международных детских литературных конкурсов. Корректор первых двух книг «Триумф короткого сюжета. Сборник малой прозы» (2012 г.) и «Не потеряй меня, пожалуйста. Сборник современной поэзии» (2012 г.), выпущенных по итогам серии международных литературных конкурсов «Большой финал».

4. Олег Куимов / Подмосковье, Россия /. Лауреат конкурсов «Славянские традиции -2011» (3 место), «Буревестник - 2011» (3 место), «Армянские мотивы - 2012» (2 место), «Славянская лира – 2014» (2 место), «Бумажный ранет -2013», неоднократный призер проекта «Ковдория» /2012 - 2015/ - Международный литературный конкурс «Большой финал». Публиковался в журналах «Луч» (постоянный автор), «Наш современник», «Север», «Лампа и дымоход», «Южное сияние», «Южная звезда», «Вокзал», «Отчий край», «Берега», коллективных альманахах, различных газетах России, Беларуси и Армении. Несколько лет был сотрудником детского журнала «Рюкзачок с сюрпризом». Обучался в Томском государственном университете по специальности гидрология суши. Окончил Литературный институт. Имеет небольшой опыт редакторства в журнале «Неопалимая купина». Родился в семье офицера советской армии в городе Кировакане (ныне Ванадзор) Арм. ССР в 1967 году. Женат, воспитывает четверых детей. Проживает в Подмосковье.

5. Ольга Борисова / г. Самара, Россия /. Поэт, переводчик. Председатель Самарской региональной организации РСПЛ, главный редактор литературно-художественного альманаха «Параллели». Член ЛИТО «Точки» при Совете по прозе СПР. Автор поэтических сборников «Как мимолётен день», «Отражение», «Времена и время», «Шагаю в день» и «Страна сказок». Переводит с болгарского, македонского, французского, английского, финского, чешского языков и сербского языков. Победитель и призёр международных поэтических конкурсов, в том числе: 1er prix на 35-ом международном конкурсе "Цветочные игры в Пиренеях", 2 место в международном конкурсе «21 игры цветов», Пиренеи (2014). Призёр международного фестиваля «Славянские традиции – 2014 г.», (Крым), Московского международного литературно-музыкального фестиваля-конкурса имени С. Клычкова "Душа моя, как птица...", международного конкурса «Посох и Лира», серии Международных литературных конкурсов «Большой финал»(2015 г.). Победитель, международного фестиваля «Славянские традиции – 2015, 2016 гг.», лауреат премии «Славянские традиции». Удостоена почетного знака "Писательское Братство", стипендиат Министерства Культуры РФ. 2 место в международном конкурсе «22 игры цветов», Пиренеи (2015). Дипломант конкурса детско-юношеской литературы «Десятая планета», серии Международных литературных конкурсов «Большой финал» ( 2016.) Дипломант международного фестиваля «Русский Stil-2016 г.», Германия. Неоднократно побеждала в конкурсах переводов с болгарского и французского языков. Публикуется в российских и зарубежных журналах. Её стихи переведены на иностранные языки. Живёт в городе Самара.


Сколь бы ваш текст не был гениален – всегда найдется тысяча читателей, которые сочтут его бездарным. Как бы ваш текст не был бездарен, всегда найдется тысяча читателей, которые сочтут его гениальным. И вообще – каков бы ни был ваш текст – найдутся миллионы читателей, которых он не оставит равнодушными…
Найдено на просторах Интернета…

Мое напутствие тем, кто не вышел в финал. Не стоит отчаиваться, что первый блин пошел комом. И опускать руки тоже не стоит. Каждый человек по-своему талантлив, но не каждый этот талант в себе развивает. Не отчаивайтесь. Взгляните на свои произведения и попробуйте понять, а что же не устроило нас, членов жюри? Если вы это поймете сами, в следующий раз вы напишете так, как надо.
С уважением ко всем участникам конкурса Любовь Рябикина.

0

Поделиться темой:


  • 2 Страниц +
  • 1
  • 2
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

2 человек читают эту тему
0 пользователей, 2 гостей, 0 скрытых пользователей