Помощь
Тема закрытаС 01.10. 2011... возможно по 01.03. 2012 - подробней
можно узнать всё здесь: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=4118
Прикрепленные файлы
-
ФИО.- проза - Триумф короткого сюжета. Заявка.doc (29,5К)
Количество загрузок:: 23
"Новый вольный сказ" /Молодёжная лига/ - оптимистический рассказ, новелла – любой жанр. Участвуют авторы 18 – 32 лет (до 20 тысяч знаков с пробелами) Конкурсный сезон 2012 года.
#1
GREEN 
- Главный администратор
-
- Группа: Главные администраторы
- Сообщений: 18 243
- Регистрация: 02 августа 07
Отправлено 15 сентября 2011 - 20:25
НОМИНАЦИЯ ЖДЁТ СВОИХ СОИСКАТЕЛЕЙ
С 01.10. 2011... возможно по 01.03. 2012 - подробней
можно узнать всё здесь: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=4118
С 01.10. 2011... возможно по 01.03. 2012 - подробней
можно узнать всё здесь: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=4118
Цитата#2 Гость_Анилинский_*
- Группа: Гости
Отправлено 15 октября 2011 - 21:08
№ 1
Один день кота Ильи Петровича
Илье Петровичу отчего-то плохо спалось. Всю ночь ему снились дурные сны. Он становился за кафедру, хотел начать читать свой доклад, открывал рот, но из него не доносилось ни звука. Или, произнося речь, он поднимал глаза, но видел лишь бесконечные ряды обращенных к нему затылков. Илья Петрович просыпался в холодном поту. Доносившиеся откуда-то справа знакомые всхрапывания жены немного его успокаивали. Однако он все равно вставал, шел к письменному столу, судорожно пробегал глазами текст своего доклада, который он должен был прочесть сегодня в университете, не в состоянии ничего понять, бросал листы обратно на стол, отправлялся на кухню и, выпив большими глотками стакан холодной воды, снова укладывался в постель.
Наступило утро. Нехотя приоткрыв левый глаз, Илья Петрович тоскливо протянул:
- Э-э-х-эх-эх.
- Да брось ты, Петрович, оставайся дома.
- Век бы туда не ходил, но не могу не пойти, - тяжело вздохнул Илья Петрович.
- Это почему же?
- Да потому что это важное мероприятие.
- Подумаешь…- с пренебрежением произнес голос.
- Как это?! А кто выступит вместо меня?
- Да хоть я, - протяжно зевнул кот, сидевший на подоконнике, и лениво потянулся.
Закрыв глаза, Илья Петрович предался отрадным мечтаниям о том, как хорошо было бы стать, к примеру, Лукрецием: растянувшись на диване, мирно думать о своем, не тратить время на пустое, листать пожелтевшие страницы старых книг и, сытно поев, размышлять у окна, медленно помахивая хвостом. Илья Петрович посмотрел на кота. Кот глядел в окно, улыбаясь самому себе.
- Правда сходишь? – Илья Петрович запрыгнул на подоконник.
- Схожу, схожу, - ответил Лукреций, завязывая перед зеркалом галстук.
- Ну что ты вечно копаешься?! – ворчливо сказала жена, которая только что зашла в комнату, - опять опоздаешь.
Даже не удостоив ее ответом, Лукреций вышел вон.
Дело было в марте. Довольный кот шел по солнечной стороне улицы. Новые ботинки натерли ему задние ноги, но, несмотря на это, настроение у Лукреция было превосходное. Жмурясь от приятных мыслей, которые роились у него в голове, он громко намурлыкивал что-то из классики и так, не торопясь, дошел до университета, но вместо того, чтобы подняться на второй этаж, свернул во двор, где прогуливались голуби. Притаившись в кустах, человек в строгом костюме стал выслеживать добычу, хищно облизываясь.
- Илья Петрович! - окликнул сзади чей-то голос. Илья Петрович готовился к прыжку и даже ухом не повел.
- А Илья Петрович?! - раздалось совсем близко. Какой-то худощавый господин с толстым портфелем под мышкой похлопал его по плечу. Кот угрожающе зарычал, шерсть у него встала дыбом. «Вот кретин! Что ему от меня надо?!» - возмутился про себя он и, нервно обернувшись, гневно уставился на господина.
- Тоже сегодня выступаете?
- Выступаю, - подтвердил Лукреций, недовольно топорща усы.
- Что-то вид у вас слегка встревоженный. Опять не спали всю ночь? – ехидно посмеиваясь заметил худощавый.
- Да ну-у, я всегда прекрасно сплю, - вполголоса и почти не глядя на собеседника, протянул Илья Петрович, провожая глазами стройную даму в белом манто до тех пор, пока она не исчезла за углом. «Пушистый у нее хвост», - пронеслось в голове у кота.
- И что Вы там опять увидели? Пойдемте, пойдемте, - поторопил его надоедливый господин.
Тем временем Илья Петрович, до сих пор сидевший на подоконнике, не переставал любоваться красотой своего хвоста. «Вот был бы у человека хвост, жить бы сразу стало легче. Пьешь, например, чай, в приятном расположении духа, на кухне тепло и уютно, ни о чем не думаешь – машешь хвостом медленно и плавно. Жена снова пилит, мол, то не сделал, это не прибил, и вообще, зачем я за тебя дурака замуж вышла, - хвост нервно подергивается. Кафедра пристает, где, дескать, план лекций, отчетность, какие-то справки, - хвост гневно размахивается…». Вдруг в дверях появилось какое-то чудище в бигудях с маской из голубой глины. Шерсть у Ильи Петровича на спине от испуга взъерошилась. «Тьфу, - подумал он и отправился на кухню.- Что нам здесь положили? М-м-м… Это я есть не буду. Посмотрим-ка, что у нас в холодильнике. Ой, котлета!». Просунув лапу под крышку, Илья Петрович подцепил котлету когтем и потащил.
- Ты что, скотина, делаешь?! – В голову Ильи Петровича неожиданно полетел тапок. Жена взяла мужа за шкирятник. - Пошел вон, болван! – Не успев понять, что произошло, кот оказался за дверью без утешительной котлеты. «Вот дура!» - подумал Илья Петрович и улегся на диван. Его стало клонить в сон. В полудреме он размышлял: «Спать не только приятно, но и полезно. Во сне приходят гениальные идеи, главное их не упустить. Почему коты никогда не унывают и умеют наслаждаться жизнью? Потому что никогда не жалеют времени на сон. Вот спали б они чуть меньше, стали б, как люди, заниматься всякой чепухой… А покушать все-таки хочется…Что там Лукреций сейчас…Э-эх…суета…».
- А это что такое?! – прогромыхало вдруг в коридоре. – Кто это сделал?! Где этот паршивый кот?!!
«Ну что там Лукреций опять натворил», - Илья Петрович перевернулся на спину и задрал лапы.
- Иди сюда, мерзавец!
Сон Ильи Петровича был прерван в самом ответственном месте.
- Посмотри, что ты наделал! – Жена стала тыкать мужа носом в зловонную лужу. Укусив ее за руку, Илья Петрович еле вывернулся и забился под стол, ожидая, когда она наконец-то уйдет. Как только она исчезла из вида, Илья Петрович, решив, что с него хватит, вышел в окно.
В середине второго доклада Лукреций уже проигрывал Морфею со счетом 7:0, как всегда с удовольствием ему поддаваясь. Но в сухую Морфею в этот раз выиграть не удалось, так как все тот же худощавый ткнул Илью Петровича в правый бок:
- Идите же, идите!
- Куда? За стол? – пробормотал спросонья голодный кот.
- За кафедру, конечно. Ваша же очередь.
Нехотя потянувшись и громко зевнув, Лукреций направился к сцене, лениво почесывая по пути онемевшую поясницу. В куче мятых листов, которые кот достал из разных карманов, он долго не мог найти титульный, нужный ему для того, чтобы узнать тему своего собственного доклада, но, отыскав его, не смог дочитать до конца слишком длинное название. «Глупости какие-то, - подумал про себя Лукреций, - будем импровизировать».
- Гхм, кхм… Э-э-э… Ну-у… Здрасте. Я Илья Петрович. Сегодня я расскажу вам (кот еще раз бросил взгляд на титульный лист) о метафизических аспектах в развитии философских воззрений Тита Лукреция Кара. «Ох, Петрович, молодчина, про меня написал. Только что это еще за товарищи? Тит и Кар? Небось, те два олуха со двора: один, этот который… такой долговязый с облезлым хвостом. А Кар – это, наверное, тот лохматый рыжий с порванным ухом. Слишком много чести мне про них тут еще рассказывать. То ли дело Лукреций. Вот про кого стоит рассказать»,- думал про себя кот.
- Лукреций философию любил с детства. Подопрет, бывало, голову рукой и лежит себе философствует,- не без некоторого увлечения начал он. Студенты младших курсов записывали эти слова, ничего не замечая. - А уже в юности он сочинил свой первый трактат, полное название которого мало кому известно, а именно: «Трактат о природе вещей, свойствах предметов и их символическом значении». Правда, времени у меня лишнего нет, обо всем вам тут рассказывать, да и желания тоже, поэтому поделюсь с вами, пожалуй, только избранными эпизодами из этого гениального сочинения.
И приняв вальяжную позу, Илья Петрович продолжил:
- Приятнее солнца может быть только два солнца: в то время как одно светит прямо в правый глаз, избавляя голову от бренных мыслей, на другом можно зажарить с десяточек сочных котлет на завтрак. А после еды растянешься на крыше и принимаешь солнечно-воздушные ванны. А если налетит незваное облако, скажешь ему по-диогеновски: «Не заслоняй мне солнце». И перевернешься на брюшко. Ну, а символическое значение солнца, а тем более двух солнц, всем ясно и так. С солнцем неразрывно связана еще одна замечательная вещь, которой в наш век, увы, многие пренебрегают. Праздность, подруга размышленья, так сказать. В отличие от труда, праздность полезна для здоровья, особенно умственного. Именно в минуты покоя мысль течет плавно и величественно как могучая река.
Тут в гармоничном течении мыслей кота образовался водоворот. В окне мелькнуло знакомое белое манто. Голова у кота пошла кругом. Скрутив из доклада подзорную трубу, Илья Петрович долго следил за кошкой. Слушатели в недоумении стали оборачиваться. От волнения Лукрецию стало трудно дышать. Он ослабил узел галстука и расстегнул рубашку.
- Э-э-э…Так на чем мы там остановились? Ага, умственное здоровье… Ему также очень способствуют два предмета. Запомните их. Холодильник и подоконник. Без них жить вредно. Так, полный холодильник символизирует незыблемость мироздания. Его благородная прямоугольная форма воплощает собой уверенность в завтрашнем дне. Холодильник есть рог изобилия, пустота которого приравнивается к пустоте Смысла. Вопросы есть? – неожиданно оборвал самого себя Илья Петрович, решивший окончательно избавиться от галстука и потому снявший и выбросивший его в окно.
Вопросов не последовало. «Закругляемся. А то дамочка уйдет», - подумал кот Ильи Петровича Лукреций. И прошествовал вслед за галстуком.
А в это время сам Илья Петрович поднимался на крышу. Вечерело. Солнце уже опускалось за соседний дом, отчего небо окрасилось в цвет чая с молоком, который он любил попивать по утрам. Петрович, привалившись к дымоходной трубе, подставил пятнистый животик последним лучам уходящего восемнадцатого часа. Он давно уже мечтал спокойно вздремнуть, но его потревожило чье-то фальшивое пение. Из разбитого слухового окна выкатились двое. Тит и Кар. Как всегда эти два грязных уличных оборванца на два голоса горланили непристойные песенки. Увидев домашнего Илью Петровича, они тотчас умолкли.
- Ты чё тут забыл, Лукрецич?! – спросил Тит.
- Из дома что ли выгнали?! – спросил Кар.
- Сам ушел, - буркнул в ответ Илья Петрович, которому так и не удалось подремать.
- Пойдешь с нами, разобьем морду той овчарке? – усмехнулся Тит.
- Рыбы стырим, и вообще…- усмехнулся Кар.
Оба знали, что чистюля Лукреций как всегда побрезгует их обществом.
- А пойдем.
Два оболтуса присвистнули от удивления. Тит, Лукреций, Кар отправились на промысел.
Близилась ночь. Стемнело. Человек в потрепанном костюме без галстука шел домой. Из кармана у него торчал голубь, второго он нес под мышкой. Его усатое лицо выражало безмятежность. Навстречу ему шла дружная компания. Илья Петрович брел покачиваясь в обнимку с Титом и Каром. Он ничего не видел вокруг, опьяненный свободой. Он даже не услышал, как его окликнул Лукреций. Лукреций позвал громче:
- Петрович!
- Лукреций!
И они пошли домой вместе.
Один день кота Ильи Петровича
Илье Петровичу отчего-то плохо спалось. Всю ночь ему снились дурные сны. Он становился за кафедру, хотел начать читать свой доклад, открывал рот, но из него не доносилось ни звука. Или, произнося речь, он поднимал глаза, но видел лишь бесконечные ряды обращенных к нему затылков. Илья Петрович просыпался в холодном поту. Доносившиеся откуда-то справа знакомые всхрапывания жены немного его успокаивали. Однако он все равно вставал, шел к письменному столу, судорожно пробегал глазами текст своего доклада, который он должен был прочесть сегодня в университете, не в состоянии ничего понять, бросал листы обратно на стол, отправлялся на кухню и, выпив большими глотками стакан холодной воды, снова укладывался в постель.
Наступило утро. Нехотя приоткрыв левый глаз, Илья Петрович тоскливо протянул:
- Э-э-х-эх-эх.
- Да брось ты, Петрович, оставайся дома.
- Век бы туда не ходил, но не могу не пойти, - тяжело вздохнул Илья Петрович.
- Это почему же?
- Да потому что это важное мероприятие.
- Подумаешь…- с пренебрежением произнес голос.
- Как это?! А кто выступит вместо меня?
- Да хоть я, - протяжно зевнул кот, сидевший на подоконнике, и лениво потянулся.
Закрыв глаза, Илья Петрович предался отрадным мечтаниям о том, как хорошо было бы стать, к примеру, Лукрецием: растянувшись на диване, мирно думать о своем, не тратить время на пустое, листать пожелтевшие страницы старых книг и, сытно поев, размышлять у окна, медленно помахивая хвостом. Илья Петрович посмотрел на кота. Кот глядел в окно, улыбаясь самому себе.
- Правда сходишь? – Илья Петрович запрыгнул на подоконник.
- Схожу, схожу, - ответил Лукреций, завязывая перед зеркалом галстук.
- Ну что ты вечно копаешься?! – ворчливо сказала жена, которая только что зашла в комнату, - опять опоздаешь.
Даже не удостоив ее ответом, Лукреций вышел вон.
Дело было в марте. Довольный кот шел по солнечной стороне улицы. Новые ботинки натерли ему задние ноги, но, несмотря на это, настроение у Лукреция было превосходное. Жмурясь от приятных мыслей, которые роились у него в голове, он громко намурлыкивал что-то из классики и так, не торопясь, дошел до университета, но вместо того, чтобы подняться на второй этаж, свернул во двор, где прогуливались голуби. Притаившись в кустах, человек в строгом костюме стал выслеживать добычу, хищно облизываясь.
- Илья Петрович! - окликнул сзади чей-то голос. Илья Петрович готовился к прыжку и даже ухом не повел.
- А Илья Петрович?! - раздалось совсем близко. Какой-то худощавый господин с толстым портфелем под мышкой похлопал его по плечу. Кот угрожающе зарычал, шерсть у него встала дыбом. «Вот кретин! Что ему от меня надо?!» - возмутился про себя он и, нервно обернувшись, гневно уставился на господина.
- Тоже сегодня выступаете?
- Выступаю, - подтвердил Лукреций, недовольно топорща усы.
- Что-то вид у вас слегка встревоженный. Опять не спали всю ночь? – ехидно посмеиваясь заметил худощавый.
- Да ну-у, я всегда прекрасно сплю, - вполголоса и почти не глядя на собеседника, протянул Илья Петрович, провожая глазами стройную даму в белом манто до тех пор, пока она не исчезла за углом. «Пушистый у нее хвост», - пронеслось в голове у кота.
- И что Вы там опять увидели? Пойдемте, пойдемте, - поторопил его надоедливый господин.
Тем временем Илья Петрович, до сих пор сидевший на подоконнике, не переставал любоваться красотой своего хвоста. «Вот был бы у человека хвост, жить бы сразу стало легче. Пьешь, например, чай, в приятном расположении духа, на кухне тепло и уютно, ни о чем не думаешь – машешь хвостом медленно и плавно. Жена снова пилит, мол, то не сделал, это не прибил, и вообще, зачем я за тебя дурака замуж вышла, - хвост нервно подергивается. Кафедра пристает, где, дескать, план лекций, отчетность, какие-то справки, - хвост гневно размахивается…». Вдруг в дверях появилось какое-то чудище в бигудях с маской из голубой глины. Шерсть у Ильи Петровича на спине от испуга взъерошилась. «Тьфу, - подумал он и отправился на кухню.- Что нам здесь положили? М-м-м… Это я есть не буду. Посмотрим-ка, что у нас в холодильнике. Ой, котлета!». Просунув лапу под крышку, Илья Петрович подцепил котлету когтем и потащил.
- Ты что, скотина, делаешь?! – В голову Ильи Петровича неожиданно полетел тапок. Жена взяла мужа за шкирятник. - Пошел вон, болван! – Не успев понять, что произошло, кот оказался за дверью без утешительной котлеты. «Вот дура!» - подумал Илья Петрович и улегся на диван. Его стало клонить в сон. В полудреме он размышлял: «Спать не только приятно, но и полезно. Во сне приходят гениальные идеи, главное их не упустить. Почему коты никогда не унывают и умеют наслаждаться жизнью? Потому что никогда не жалеют времени на сон. Вот спали б они чуть меньше, стали б, как люди, заниматься всякой чепухой… А покушать все-таки хочется…Что там Лукреций сейчас…Э-эх…суета…».
- А это что такое?! – прогромыхало вдруг в коридоре. – Кто это сделал?! Где этот паршивый кот?!!
«Ну что там Лукреций опять натворил», - Илья Петрович перевернулся на спину и задрал лапы.
- Иди сюда, мерзавец!
Сон Ильи Петровича был прерван в самом ответственном месте.
- Посмотри, что ты наделал! – Жена стала тыкать мужа носом в зловонную лужу. Укусив ее за руку, Илья Петрович еле вывернулся и забился под стол, ожидая, когда она наконец-то уйдет. Как только она исчезла из вида, Илья Петрович, решив, что с него хватит, вышел в окно.
В середине второго доклада Лукреций уже проигрывал Морфею со счетом 7:0, как всегда с удовольствием ему поддаваясь. Но в сухую Морфею в этот раз выиграть не удалось, так как все тот же худощавый ткнул Илью Петровича в правый бок:
- Идите же, идите!
- Куда? За стол? – пробормотал спросонья голодный кот.
- За кафедру, конечно. Ваша же очередь.
Нехотя потянувшись и громко зевнув, Лукреций направился к сцене, лениво почесывая по пути онемевшую поясницу. В куче мятых листов, которые кот достал из разных карманов, он долго не мог найти титульный, нужный ему для того, чтобы узнать тему своего собственного доклада, но, отыскав его, не смог дочитать до конца слишком длинное название. «Глупости какие-то, - подумал про себя Лукреций, - будем импровизировать».
- Гхм, кхм… Э-э-э… Ну-у… Здрасте. Я Илья Петрович. Сегодня я расскажу вам (кот еще раз бросил взгляд на титульный лист) о метафизических аспектах в развитии философских воззрений Тита Лукреция Кара. «Ох, Петрович, молодчина, про меня написал. Только что это еще за товарищи? Тит и Кар? Небось, те два олуха со двора: один, этот который… такой долговязый с облезлым хвостом. А Кар – это, наверное, тот лохматый рыжий с порванным ухом. Слишком много чести мне про них тут еще рассказывать. То ли дело Лукреций. Вот про кого стоит рассказать»,- думал про себя кот.
- Лукреций философию любил с детства. Подопрет, бывало, голову рукой и лежит себе философствует,- не без некоторого увлечения начал он. Студенты младших курсов записывали эти слова, ничего не замечая. - А уже в юности он сочинил свой первый трактат, полное название которого мало кому известно, а именно: «Трактат о природе вещей, свойствах предметов и их символическом значении». Правда, времени у меня лишнего нет, обо всем вам тут рассказывать, да и желания тоже, поэтому поделюсь с вами, пожалуй, только избранными эпизодами из этого гениального сочинения.
И приняв вальяжную позу, Илья Петрович продолжил:
- Приятнее солнца может быть только два солнца: в то время как одно светит прямо в правый глаз, избавляя голову от бренных мыслей, на другом можно зажарить с десяточек сочных котлет на завтрак. А после еды растянешься на крыше и принимаешь солнечно-воздушные ванны. А если налетит незваное облако, скажешь ему по-диогеновски: «Не заслоняй мне солнце». И перевернешься на брюшко. Ну, а символическое значение солнца, а тем более двух солнц, всем ясно и так. С солнцем неразрывно связана еще одна замечательная вещь, которой в наш век, увы, многие пренебрегают. Праздность, подруга размышленья, так сказать. В отличие от труда, праздность полезна для здоровья, особенно умственного. Именно в минуты покоя мысль течет плавно и величественно как могучая река.
Тут в гармоничном течении мыслей кота образовался водоворот. В окне мелькнуло знакомое белое манто. Голова у кота пошла кругом. Скрутив из доклада подзорную трубу, Илья Петрович долго следил за кошкой. Слушатели в недоумении стали оборачиваться. От волнения Лукрецию стало трудно дышать. Он ослабил узел галстука и расстегнул рубашку.
- Э-э-э…Так на чем мы там остановились? Ага, умственное здоровье… Ему также очень способствуют два предмета. Запомните их. Холодильник и подоконник. Без них жить вредно. Так, полный холодильник символизирует незыблемость мироздания. Его благородная прямоугольная форма воплощает собой уверенность в завтрашнем дне. Холодильник есть рог изобилия, пустота которого приравнивается к пустоте Смысла. Вопросы есть? – неожиданно оборвал самого себя Илья Петрович, решивший окончательно избавиться от галстука и потому снявший и выбросивший его в окно.
Вопросов не последовало. «Закругляемся. А то дамочка уйдет», - подумал кот Ильи Петровича Лукреций. И прошествовал вслед за галстуком.
А в это время сам Илья Петрович поднимался на крышу. Вечерело. Солнце уже опускалось за соседний дом, отчего небо окрасилось в цвет чая с молоком, который он любил попивать по утрам. Петрович, привалившись к дымоходной трубе, подставил пятнистый животик последним лучам уходящего восемнадцатого часа. Он давно уже мечтал спокойно вздремнуть, но его потревожило чье-то фальшивое пение. Из разбитого слухового окна выкатились двое. Тит и Кар. Как всегда эти два грязных уличных оборванца на два голоса горланили непристойные песенки. Увидев домашнего Илью Петровича, они тотчас умолкли.
- Ты чё тут забыл, Лукрецич?! – спросил Тит.
- Из дома что ли выгнали?! – спросил Кар.
- Сам ушел, - буркнул в ответ Илья Петрович, которому так и не удалось подремать.
- Пойдешь с нами, разобьем морду той овчарке? – усмехнулся Тит.
- Рыбы стырим, и вообще…- усмехнулся Кар.
Оба знали, что чистюля Лукреций как всегда побрезгует их обществом.
- А пойдем.
Два оболтуса присвистнули от удивления. Тит, Лукреций, Кар отправились на промысел.
Близилась ночь. Стемнело. Человек в потрепанном костюме без галстука шел домой. Из кармана у него торчал голубь, второго он нес под мышкой. Его усатое лицо выражало безмятежность. Навстречу ему шла дружная компания. Илья Петрович брел покачиваясь в обнимку с Титом и Каром. Он ничего не видел вокруг, опьяненный свободой. Он даже не услышал, как его окликнул Лукреций. Лукреций позвал громче:
- Петрович!
- Лукреций!
И они пошли домой вместе.
#3 Гость_Анилинский_*
- Группа: Гости
Отправлено 04 ноября 2011 - 17:50
№ 2
«Я уверенна, мы с тобою еще непременно встретимся…!»
Среда. Двадцать первое сентября. Десять часов утра.
Джон, впрочем, как и обычно, уединившись с природой, размышлял о чем-то сидя на берегу океана. К большому удивлению, всегда жизнерадостный парень тем утром казалось, был сам не свой.…Складывалось такое впечатление, будто на берегу океана присутствовало лишь физическое тело Джона, а его душа.…Мысленно парень обитал где-то, где-то, но не на побережье. Его оголенные от локтей руки и частично шея, периодически покрывались гусиной кожей. А все потому, что ранее не столь ощутимый бриз, тем утром казалось, пробирал парня своей удивительной свежестью, до самых его косточек. Но, Джон не замечал этого, или - же просто не придавал этому какого-либо значения. Уставившись куда-то вдаль, парень наслаждался тишиною. Когда – никогда, мельком улавливая, скорее приятный, чем негативно действующий на психику шум утреннего прибоя. Но, такая так сказать в каком-то роде идиллия продолжалась недолго. Уже совсем скоро
- Света…Света… Русская девушка… . – пробубнил он еле слышно себе под нос, после чего доставши пачку белых сигарет из своего кармана, закуривши, уставился в песок, опершись головою на руку. Голос парня звучал довольно-таки непривычно.… А причиной тому была тень досады, что так ярко выражалась в его словах.
Спустя определенный отрезок времени, наконец-то докурив, а следом и избавившись от окурка
- «Я уверенна, мы с тобою еще непременно встретимся!» - не сдержавшись, съерничал парень вслух. Прокручивая в своей памяти такую короткую, но настолько яркую…. Безусловно запоминающуюся вчерашнюю встречу, а вернее мимолетное знакомство с прекрасной незнакомкой. Затем, медленно набравши полную грудь свежего океанского воздуха, резко выдохнувши и не менее резко обхвативши свои колени руками
- Где…? Где же мы теперь увидимся-то Света? – довольно-таки жалобно добавил он, после чего вновь устремил свой задумчивый взгляд куда-то в океанскую даль….
Приезжая иностранка явно запала парню в душу и, как на тот момент показалось Джону, девушка тоже не была равнодушной по - отношению к нему, в те считанные минуты их случайного знакомства. Искренняя, душевная улыбка Светы…. Ее бездонные, светлые глаза…. Джон был ослеплен такой природной красотой девушки. И в тот - же момент он был уверен, уверен, что также произвел не менее приятное впечатление на иностранку…. Но, очень торопясь, по каким-то причинам, девушка так и не оставила парню своего телефонного номера. Единственным, что так ясно осталось в памяти Джона, были лишь слова девушки «Я уверенна, мы с тобою еще непременно встретимся!», которые она успела произнести впопыхах, не без, все той же милой улыбки. Парень и вовсе не ожидал, что их, ни кем земным, не запланированное знакомство оборвется вот так вот быстро…. Воспроизводя в своей памяти вновь и вновь, каждую минуту их общения, Джону казалось, что так искренне, так душевно, мог улыбаться лишь окрыленный любовью, настоящей любовью, любовью с первого взгляда человек…. Джону так хотелось отыскать милую незнакомку, как еще никогда и ничего ему так не хотелось…. И встреча таки состоялась…. Правда, к сожалению, на этот раз их встреча уже и вовсе не была столь теплой и приятной….
Пробыв на пляже еще какое-то время
-Черт! Уже пора! – взглянув на свои наручные часы, недовольно пробубнил Джон, после чего, торопливо поднявши и бросив в океан камушек, поднятый с безлюдного побережья, он без особой охоты побрел к своему автомобилю…
Спустя некоторое время….
-Да отец. Я скоро буду. Я помню. Я же сказал, я скоро буду! – нервно буркнул Джон в телефонную трубку, которую он крепко прижал ухом к плечу. Теперь уже парень и вовсе не думал о прекрасной иностранке Свете, печальные мысли, что терзали молодую душу, покинули его. В голове крутилось лишь одно «Нужно успеть на работу в ресторан отца, во избежание очередных нелепых конфликтов» …. И, все казалось не так плохо, ведь он таки успевал на свою смену, но вдруг….
-Черт возьми! Это ведь автомобиль Светы! – вскрикнул Джон. Его глаза заметно округлились.
Ярко – красная Subaru , что еще вчера переливавшись, блестела под не жаркими лучами осеннего солнца. Теперь лежала на обочине. Перевернутая колесами кверху. С множеством серьезных повреждений. Лобового стекла не было вообще…. Повсюду глубокие вмятины…. При виде этой страшной картины, Джон почувствовал, как его спина покрылась холодным потом. Голова резко стала тяжелой…. А все тело в целом, каким - то ватным…. Резко затормозивши, отбросивши в сторону мобильник, Джон выскочил из своего водительского кресла и сломя голову понесся к автомобилю девушки, но приметив двух работников дорожно-патрульной службы. Которые внимательно изучали какие-то бумаги, он резко сменил свое направление и поспешил к мужчинам…. Мобильник от удара разлетелся….
-Что…. Что произошло? Где Света? Где она? – запыхавшись, глотая по пол фразы, прокричал Джон. Подлетев к работникам дорожно-транспортной службы. Те же, сперва поглядев на невменяемого парня, а затем в недоумении переглянулись. После же
-Погоди! Успокойся парень. Ты знаешь девушку, что была за рулем в этом автомобиле? – переведя свой взгляд от документов в руках, монотонно так поинтересовался один из полисменов.
-Да, знаю! Я знаю эту девушку! Где, где она и что с ней? Как она? Что стряслось-то вообще? – не унимался Джон. Чрезмерное спокойствие мужчины жутко раздражало его.
-Парень.… Как там тебя.… Успокойся. Девушку забрали в больницу. Она была без сознания. Но…. Прибывшая сюда, на место происшествия бригада «скорой»…. Врачи сказали, что с ней все будет в порядке. Девушке очень повезло. Успокойся. – все так же монотонно пробубнил один из мужчин.
-Слава Богу! – выдохнул сперва Джон, но, не прошло и минуты, как
«Больницу…. Куда ее увезли?!» - уже более спокойно не мог не поинтересоваться он.
-Больницу? – переспросил мужчина. И уже было хотел что-то добавить, но
-В пятую парень. Увезли полчаса назад. – перебил его коллега. И только мужчина и успел закрыть рот, как
-Спасибо! – торопливо выкрикнул Джон, после чего не медля ни минуты, вновь сломя голову понесся к своему автомобилю. И уже совсем скоро, позабывши о своих обязанностях перед отцом, с диким ревом двигателя парень сорвался с места и помчал по трассе. Вновь в его голове крутились мысли лишь о том, чтобы как можно скорее увидеться со своей знакомой….
Через какое-то время….
- «Я уверенна, мы с тобою еще непременно встретимся!» - в который раз за утро слова Светы промелькнули в голове у парня.
-Непременно встретимся! – поторапливаясь замкнуть автомобильную дверцу, повторил шепотом Джон, после чего, ловко перепрыгнув не высокий бордюр у клиники, спеша скрылся из виду….
Казалось, будто парень уже более или менее успокоился. Всю дорогу в клинику, он ни разу не поймал себя на страшной мысли о не менее страшных последствиях после аварии, которые могли ожидать его знакомую иностранку…. Если – бы, не разговор, свидетелем которого он стал совершенно случайно…
-Я полностью с Вами согласен, мистер Дикинс. Этой девушке срочно, повторяю, срочно нужна операция. Если сейчас не сделать этого…. Часа четыре я думаю, она проживет еще конечно. Но, Вы же прекрасно понимаете меня без срочной пересадки почки…. Это максимальное время… - развел руками пожилой мужчина в белом халате, серьезно так глядя на своего коллегу
-Да, да…Конечно. Ей и так повезло, такая авария…. – не стал спорить со своим товарищем тот.
-Тогда договорились. Пусть девушку начнут подготавливать к операции…. – настоятельно предложил пожилой мужчина и, уже было собирался уходить, но
-Постойте! Но мы не можем прооперировать ее немедленно. Нет подходящего донора. Его нет. – поспешил остановить его коллега.
-Как нет? Вы уверенны? – нахмуривши брови, переспросил тот.
-Абсолютно. Здесь у девушки родственников нет. Она иностранка. А группа крови у нее редкая. Четвертая отрицательная. На данный момент, мы бессильны. Нужно ждать. – подтвердил мужчина.
-Как же так? Девушка совсем молодая, мы должны спасти ее. Вот чего Вы стоите? Делайте что-нибудь уже…. – заметно занервничал пожилой мужчина. И довольно-таки обеспокоенно взглянувши на своего коллегу, торопливо зашагал по широкому больничному коридору…
Опешивши от всего услышанного, Джон почувствовал, как к горлу подкатился ком.
Парень еле сдержался, чтобы не заплакать…. Он понял, что идти и навещать Свету – по меньшей мере, было бы глупо в сложившейся ситуации. Он и без лишних слов догадался, что иностранка так и не пришла в сознание. И не известно придет ли вообще….
Упрекая себя тем, что он не в силах помочь девушке, развернувшись, Джон торопливо побрел к выходу….
-Черт! Черт! Черт! Думай Джон, думай! Нужно что-то делать…. – стоя на пороге клиники, беспрерывно бубнил он себе под нос…. Джон с трудом справлялся со своими эмоциями…. Ему хотелось рыдать и кричать. Никогда раньше такого он не чувствовал…. Это было так невыносимо. Но и, несмотря на все это, глубоко вдохнув, кое-как взявши себя в руки, собравшись с мыслями
-О Господи! Ну конечно! Четвертая отрицательная! Я, я могу стать ее донором! Боже и как я раньше – то об этом не подумал – то…! – словно одержимый обрадовался Джон. Его радости казалось, не было предела…. Пока
-О нет! Черт! Совсем забыл о «Пиелонефрите» … - осенило вдруг Джона. Искренняя детская радость вмиг куда-то исчезла…. Парень закурил. Но, не скурив и трети сигареты
-Ну, уж нет! Эта ерунда не помешает мне спасти жизнь Свете! – твердо и вполне убедительно проговорил Джон еле слышно. После чего, не теряя ни минуты, выбросив сигарету, он вновь поспешил в больницу. Поспешил найти врачей, которые занимались его знакомой…. И настроен он был вполне решительно.
Долго искать врачей не пришлось. По велению судьбы, поднявшись на второй этаж, ворвавшись в первый попавшийся кабинет, Джон очутился там, где ему и нужно было очутиться. Юнцу посчастливилось ворваться в кабинет глав – врача…. Где, конечно же, ему были не рады.
-Молодой человек! Вы что себе позволяете?! Я сейчас вызову охрану! – покраснев от раздражения, во все горло завопил тот самый пожилой мужчина в белом халате. Который, еще совсем недавно разговаривал со своим коллегой в коридоре.
-Я – я позволяю, да! – не менее раздраженно ответил Джон. И не дожидаясь ответа «К Вам девушку привезли, иностранку. После аварии. Я слышал Ваш разговор. Я стану ее донором. У меня такая – же группа крови. Я хочу, нет, я настаиваю, чтобы вы пересадили ей мою почку!» - добавил он.
-Вы, донор? Ахахах…. – показательно так рассмеялся в ответ врач. А следом «Вы хоть понимаете, что означает стать «донором?» Куча анализов и прочее…. Покиньте мой кабинет, пожалуйста, или я буду вынужден обратиться за помощью к охране». – куда более, чем просто серьезно попросил он.
-Вы не понимаете? Девушка умирает! Ей нужна помощь! Я могу оказать ее ей! Я могу спасти ее, неужели Вы не слышите меня? – пуще прежнего взбесился Джон. Затем, «У нее ведь есть кто-то…. Родители, родственники…. А если бы это была Ваша дочь? Вы бы тоже поступили бы так, Вы бы не стали спасать ее из-за каких-то там медицинских правил? Анализы ценою в жизнь? Вы слышите себя?» - на одном дыхании протороторил он, усевшись на стул. Пожилой мужчина задумался….
В кабинете образовалась полная тишина, в которой можно было, не прислушиваясь расслышать, как тикают старые настенные часы…. Но, вот уже совсем вскоре
-Хорошо! Ты переубедил меня. Времени на раздумья действительно нет. Но, я хочу уточнить, не пожалеешь ли ты о содеянном? Какое место в твоей жизни занимает эта девушка, кто она для тебя? - сгорая от любопытства, не мог не поинтересоваться мужчина, не отводя глаз от Джона.
-Я…. Она…. – буквально на какое-то мгновение задумался Джон, затем «Это личное…. Просто дорога мне, поверьте!» - грустно так растолковал парень и, не дожидаясь ответа «Так…. Что, что нужно делать, я готов….» - добавил он. Джон заметно повеселел, ведь ему таки удалось уговорить доктора на операцию….
-Э нет парень, ты так не спеши. Сперва, ты все-таки сдашь кое-какие анализы, пройдешь кое-какие процедуры…. И, конечно - же, подпишешь документы …. Ну а после…. Я думаю, что все будет хорошо! - объяснил пожилой мужчина.
-Я готов. Я на все готов. – согласился тот. В кабинете вновь наступила тишина. Которую снова, уже совсем скоро нарушил доктор.
-Но, если меня уволят и, я попаду под стражу…. Я тебе тогда…! – уже шутя, буркнул мужчина.
-Все будет хорошо! – подбодрил его Джон.
-Будет! – с надеждою, не совсем уверенно повторил доктор. Следом, торопливо поднявшись из своего кресла «Ну…. Чего расселся – то?» - уже приближаясь к дверям, переспросил он Джона. На что тот, не обмолвившись ни словом, поднявшись в тот – же миг последовал за мужчиной….
Весь подготовительный процесс к операции занял около часа. Но, уже через два с половиною часа, оперировали девушку…. Узнав о врожденном заболевании одной почки парня, доктор вновь отказывался пересаживать его здоровую почку. Опираясь на то, что при таких условиях операция для Джона не безопасна. Но, парень был решительно настроен
- «Режьте! У нас нет времени! О будущем будем думать позже. Что-нибудь придумаем.» . – таковыми были его слова, перед которыми не смог удержаться даже глав - врач клиники….
Через некоторое время после удачной пересадки почки девушке, в палате у Джона :
-Я же говорил! Я ведь предупреждал его! Не послушал мальчишка, девушку он спасал! Теперь самого спасать нужно! – завопил на всю палату пожилой мужчина.
-Что-то случилось? – поинтересовалась перепуганная медсестра, прибежавшая на жуткий крик, который доносился на весь коридор, из палаты Джона.
-Случилось. Пациент в коме. – теребя парня, печально проконстантировал факт доктор…
На следующий день, в палате у Светы :
-Как? Как Вы могли позволить ему совершить такую глупость? Как? Вы ведь доктора?! – прейдя в себя, иностранка была просто ошеломлена всеми происшедшими событиями. К сожалению, последним, что осталось в памяти девушки , были: сперва медвежонок на дороге, а затем дерево, громадное дерево и резкая боль…
-Вы поймите, мы не могли поступить иначе. Вы можете подать на нас в суд. За самодеятельность и незаконность наших действий, но…. – после очередных убеждений, нервы одного из представителей докторов, уже постепенно начали сдавать…. В палате на какое-то мгновение образовалась тишина. Девушка была поражена поступком молодого человека. И конечно - же поступить иначе она тоже, просто не могла.
-Хорошо. Никто ни о чем не узнает, но при одном условии. Если Вы не будите месяц искать донора для Джона. Вы возьмете мою кровь. Сегодня же. Если переливание хоть как-то может ему помочь…. Вы сделаете это! Я настаиваю. – потребовала иностранка. Хоть и даже без их согласия, в суд на клинику она не подавала бы. Ведь, только благодари этой тройке хирургов, она будто вновь родилась на этот свет….
-Нет! Нет и еще раз нет! Вам еще вчера пересадили чужой орган! Брать Вашу кровь – нет, исключено! Это огромный риск для Вас! – поспешил переубедить Свету один из докторов. Но, девушка оказалась не менее решительна, чем ее знакомый товарищ.
-Нет, Вы сделаете это! Ну, я прошу Вас! Он отдал мне почку! Оставшись с одной и не здоровой! Если бы не я, он был бы сейчас на этом свете, а не где-то между небом и землей. Я прошу Вас. – вновь, но теперь уже жалобно попросила иностранка. В палате девушки вновь наступило молчание. Все зависело лишь от пожилого мужчины, который согласился на пересадку органа, так как он являлся глав – врачом клиники. Остальные, лишь пожимали плечами, разводя при этом руками. И, долго ждать он все же не заставил
-Вы сумасшедшие! – покачал головою пожилой мужчина. Затем, «Я не знаю, кто вы там друг другу с этим парнем…. Но Вы точно сумасшедшие. Сейчас принесут бумаги на подпись. Вы хорошо подумали? Реакция вашего ослабленного организма, может быть какой угодно….» - в который раз попытался предостеречь он девушку.
-Конечно! Если я могу как-то помочь Джону, я обязательно это сделаю…. – твердо решила Света.
Лишь в тот момент, когда глав – врач рассказывал ей о ее сумасшедшем дружке, который стал для нее спасителем, девушка поняла истинное значение любви…. Настоящей любви с первого взгляда, что в тот же миг стало ассоциироваться со словами ее бабушки, которая в свое время увлекалась «Хайку» :
«Лай пса – зов о помощи другу.
Как любовь лебедя верна».
«Глаза собаки…
Не открыть тайну любви
Вот где истина».
Спустя несколько дней….
-Я вот, что хотел спросить…. Ты ведь понимаешь, чем должна закончиться эта история? – улыбаясь, решил поинтересоваться Джон. Не отводя глаз от прекрасной иностранки.
-А у меня есть выбор? – улыбнулась в ответ девушка. После чего, счастливые обнялись.
«Я уверенна, мы с тобою еще непременно встретимся…!»
Среда. Двадцать первое сентября. Десять часов утра.
Джон, впрочем, как и обычно, уединившись с природой, размышлял о чем-то сидя на берегу океана. К большому удивлению, всегда жизнерадостный парень тем утром казалось, был сам не свой.…Складывалось такое впечатление, будто на берегу океана присутствовало лишь физическое тело Джона, а его душа.…Мысленно парень обитал где-то, где-то, но не на побережье. Его оголенные от локтей руки и частично шея, периодически покрывались гусиной кожей. А все потому, что ранее не столь ощутимый бриз, тем утром казалось, пробирал парня своей удивительной свежестью, до самых его косточек. Но, Джон не замечал этого, или - же просто не придавал этому какого-либо значения. Уставившись куда-то вдаль, парень наслаждался тишиною. Когда – никогда, мельком улавливая, скорее приятный, чем негативно действующий на психику шум утреннего прибоя. Но, такая так сказать в каком-то роде идиллия продолжалась недолго. Уже совсем скоро
- Света…Света… Русская девушка… . – пробубнил он еле слышно себе под нос, после чего доставши пачку белых сигарет из своего кармана, закуривши, уставился в песок, опершись головою на руку. Голос парня звучал довольно-таки непривычно.… А причиной тому была тень досады, что так ярко выражалась в его словах.
Спустя определенный отрезок времени, наконец-то докурив, а следом и избавившись от окурка
- «Я уверенна, мы с тобою еще непременно встретимся!» - не сдержавшись, съерничал парень вслух. Прокручивая в своей памяти такую короткую, но настолько яркую…. Безусловно запоминающуюся вчерашнюю встречу, а вернее мимолетное знакомство с прекрасной незнакомкой. Затем, медленно набравши полную грудь свежего океанского воздуха, резко выдохнувши и не менее резко обхвативши свои колени руками
- Где…? Где же мы теперь увидимся-то Света? – довольно-таки жалобно добавил он, после чего вновь устремил свой задумчивый взгляд куда-то в океанскую даль….
Приезжая иностранка явно запала парню в душу и, как на тот момент показалось Джону, девушка тоже не была равнодушной по - отношению к нему, в те считанные минуты их случайного знакомства. Искренняя, душевная улыбка Светы…. Ее бездонные, светлые глаза…. Джон был ослеплен такой природной красотой девушки. И в тот - же момент он был уверен, уверен, что также произвел не менее приятное впечатление на иностранку…. Но, очень торопясь, по каким-то причинам, девушка так и не оставила парню своего телефонного номера. Единственным, что так ясно осталось в памяти Джона, были лишь слова девушки «Я уверенна, мы с тобою еще непременно встретимся!», которые она успела произнести впопыхах, не без, все той же милой улыбки. Парень и вовсе не ожидал, что их, ни кем земным, не запланированное знакомство оборвется вот так вот быстро…. Воспроизводя в своей памяти вновь и вновь, каждую минуту их общения, Джону казалось, что так искренне, так душевно, мог улыбаться лишь окрыленный любовью, настоящей любовью, любовью с первого взгляда человек…. Джону так хотелось отыскать милую незнакомку, как еще никогда и ничего ему так не хотелось…. И встреча таки состоялась…. Правда, к сожалению, на этот раз их встреча уже и вовсе не была столь теплой и приятной….
Пробыв на пляже еще какое-то время
-Черт! Уже пора! – взглянув на свои наручные часы, недовольно пробубнил Джон, после чего, торопливо поднявши и бросив в океан камушек, поднятый с безлюдного побережья, он без особой охоты побрел к своему автомобилю…
Спустя некоторое время….
-Да отец. Я скоро буду. Я помню. Я же сказал, я скоро буду! – нервно буркнул Джон в телефонную трубку, которую он крепко прижал ухом к плечу. Теперь уже парень и вовсе не думал о прекрасной иностранке Свете, печальные мысли, что терзали молодую душу, покинули его. В голове крутилось лишь одно «Нужно успеть на работу в ресторан отца, во избежание очередных нелепых конфликтов» …. И, все казалось не так плохо, ведь он таки успевал на свою смену, но вдруг….
-Черт возьми! Это ведь автомобиль Светы! – вскрикнул Джон. Его глаза заметно округлились.
Ярко – красная Subaru , что еще вчера переливавшись, блестела под не жаркими лучами осеннего солнца. Теперь лежала на обочине. Перевернутая колесами кверху. С множеством серьезных повреждений. Лобового стекла не было вообще…. Повсюду глубокие вмятины…. При виде этой страшной картины, Джон почувствовал, как его спина покрылась холодным потом. Голова резко стала тяжелой…. А все тело в целом, каким - то ватным…. Резко затормозивши, отбросивши в сторону мобильник, Джон выскочил из своего водительского кресла и сломя голову понесся к автомобилю девушки, но приметив двух работников дорожно-патрульной службы. Которые внимательно изучали какие-то бумаги, он резко сменил свое направление и поспешил к мужчинам…. Мобильник от удара разлетелся….
-Что…. Что произошло? Где Света? Где она? – запыхавшись, глотая по пол фразы, прокричал Джон. Подлетев к работникам дорожно-транспортной службы. Те же, сперва поглядев на невменяемого парня, а затем в недоумении переглянулись. После же
-Погоди! Успокойся парень. Ты знаешь девушку, что была за рулем в этом автомобиле? – переведя свой взгляд от документов в руках, монотонно так поинтересовался один из полисменов.
-Да, знаю! Я знаю эту девушку! Где, где она и что с ней? Как она? Что стряслось-то вообще? – не унимался Джон. Чрезмерное спокойствие мужчины жутко раздражало его.
-Парень.… Как там тебя.… Успокойся. Девушку забрали в больницу. Она была без сознания. Но…. Прибывшая сюда, на место происшествия бригада «скорой»…. Врачи сказали, что с ней все будет в порядке. Девушке очень повезло. Успокойся. – все так же монотонно пробубнил один из мужчин.
-Слава Богу! – выдохнул сперва Джон, но, не прошло и минуты, как
«Больницу…. Куда ее увезли?!» - уже более спокойно не мог не поинтересоваться он.
-Больницу? – переспросил мужчина. И уже было хотел что-то добавить, но
-В пятую парень. Увезли полчаса назад. – перебил его коллега. И только мужчина и успел закрыть рот, как
-Спасибо! – торопливо выкрикнул Джон, после чего не медля ни минуты, вновь сломя голову понесся к своему автомобилю. И уже совсем скоро, позабывши о своих обязанностях перед отцом, с диким ревом двигателя парень сорвался с места и помчал по трассе. Вновь в его голове крутились мысли лишь о том, чтобы как можно скорее увидеться со своей знакомой….
Через какое-то время….
- «Я уверенна, мы с тобою еще непременно встретимся!» - в который раз за утро слова Светы промелькнули в голове у парня.
-Непременно встретимся! – поторапливаясь замкнуть автомобильную дверцу, повторил шепотом Джон, после чего, ловко перепрыгнув не высокий бордюр у клиники, спеша скрылся из виду….
Казалось, будто парень уже более или менее успокоился. Всю дорогу в клинику, он ни разу не поймал себя на страшной мысли о не менее страшных последствиях после аварии, которые могли ожидать его знакомую иностранку…. Если – бы, не разговор, свидетелем которого он стал совершенно случайно…
-Я полностью с Вами согласен, мистер Дикинс. Этой девушке срочно, повторяю, срочно нужна операция. Если сейчас не сделать этого…. Часа четыре я думаю, она проживет еще конечно. Но, Вы же прекрасно понимаете меня без срочной пересадки почки…. Это максимальное время… - развел руками пожилой мужчина в белом халате, серьезно так глядя на своего коллегу
-Да, да…Конечно. Ей и так повезло, такая авария…. – не стал спорить со своим товарищем тот.
-Тогда договорились. Пусть девушку начнут подготавливать к операции…. – настоятельно предложил пожилой мужчина и, уже было собирался уходить, но
-Постойте! Но мы не можем прооперировать ее немедленно. Нет подходящего донора. Его нет. – поспешил остановить его коллега.
-Как нет? Вы уверенны? – нахмуривши брови, переспросил тот.
-Абсолютно. Здесь у девушки родственников нет. Она иностранка. А группа крови у нее редкая. Четвертая отрицательная. На данный момент, мы бессильны. Нужно ждать. – подтвердил мужчина.
-Как же так? Девушка совсем молодая, мы должны спасти ее. Вот чего Вы стоите? Делайте что-нибудь уже…. – заметно занервничал пожилой мужчина. И довольно-таки обеспокоенно взглянувши на своего коллегу, торопливо зашагал по широкому больничному коридору…
Опешивши от всего услышанного, Джон почувствовал, как к горлу подкатился ком.
Парень еле сдержался, чтобы не заплакать…. Он понял, что идти и навещать Свету – по меньшей мере, было бы глупо в сложившейся ситуации. Он и без лишних слов догадался, что иностранка так и не пришла в сознание. И не известно придет ли вообще….
Упрекая себя тем, что он не в силах помочь девушке, развернувшись, Джон торопливо побрел к выходу….
-Черт! Черт! Черт! Думай Джон, думай! Нужно что-то делать…. – стоя на пороге клиники, беспрерывно бубнил он себе под нос…. Джон с трудом справлялся со своими эмоциями…. Ему хотелось рыдать и кричать. Никогда раньше такого он не чувствовал…. Это было так невыносимо. Но и, несмотря на все это, глубоко вдохнув, кое-как взявши себя в руки, собравшись с мыслями
-О Господи! Ну конечно! Четвертая отрицательная! Я, я могу стать ее донором! Боже и как я раньше – то об этом не подумал – то…! – словно одержимый обрадовался Джон. Его радости казалось, не было предела…. Пока
-О нет! Черт! Совсем забыл о «Пиелонефрите» … - осенило вдруг Джона. Искренняя детская радость вмиг куда-то исчезла…. Парень закурил. Но, не скурив и трети сигареты
-Ну, уж нет! Эта ерунда не помешает мне спасти жизнь Свете! – твердо и вполне убедительно проговорил Джон еле слышно. После чего, не теряя ни минуты, выбросив сигарету, он вновь поспешил в больницу. Поспешил найти врачей, которые занимались его знакомой…. И настроен он был вполне решительно.
Долго искать врачей не пришлось. По велению судьбы, поднявшись на второй этаж, ворвавшись в первый попавшийся кабинет, Джон очутился там, где ему и нужно было очутиться. Юнцу посчастливилось ворваться в кабинет глав – врача…. Где, конечно же, ему были не рады.
-Молодой человек! Вы что себе позволяете?! Я сейчас вызову охрану! – покраснев от раздражения, во все горло завопил тот самый пожилой мужчина в белом халате. Который, еще совсем недавно разговаривал со своим коллегой в коридоре.
-Я – я позволяю, да! – не менее раздраженно ответил Джон. И не дожидаясь ответа «К Вам девушку привезли, иностранку. После аварии. Я слышал Ваш разговор. Я стану ее донором. У меня такая – же группа крови. Я хочу, нет, я настаиваю, чтобы вы пересадили ей мою почку!» - добавил он.
-Вы, донор? Ахахах…. – показательно так рассмеялся в ответ врач. А следом «Вы хоть понимаете, что означает стать «донором?» Куча анализов и прочее…. Покиньте мой кабинет, пожалуйста, или я буду вынужден обратиться за помощью к охране». – куда более, чем просто серьезно попросил он.
-Вы не понимаете? Девушка умирает! Ей нужна помощь! Я могу оказать ее ей! Я могу спасти ее, неужели Вы не слышите меня? – пуще прежнего взбесился Джон. Затем, «У нее ведь есть кто-то…. Родители, родственники…. А если бы это была Ваша дочь? Вы бы тоже поступили бы так, Вы бы не стали спасать ее из-за каких-то там медицинских правил? Анализы ценою в жизнь? Вы слышите себя?» - на одном дыхании протороторил он, усевшись на стул. Пожилой мужчина задумался….
В кабинете образовалась полная тишина, в которой можно было, не прислушиваясь расслышать, как тикают старые настенные часы…. Но, вот уже совсем вскоре
-Хорошо! Ты переубедил меня. Времени на раздумья действительно нет. Но, я хочу уточнить, не пожалеешь ли ты о содеянном? Какое место в твоей жизни занимает эта девушка, кто она для тебя? - сгорая от любопытства, не мог не поинтересоваться мужчина, не отводя глаз от Джона.
-Я…. Она…. – буквально на какое-то мгновение задумался Джон, затем «Это личное…. Просто дорога мне, поверьте!» - грустно так растолковал парень и, не дожидаясь ответа «Так…. Что, что нужно делать, я готов….» - добавил он. Джон заметно повеселел, ведь ему таки удалось уговорить доктора на операцию….
-Э нет парень, ты так не спеши. Сперва, ты все-таки сдашь кое-какие анализы, пройдешь кое-какие процедуры…. И, конечно - же, подпишешь документы …. Ну а после…. Я думаю, что все будет хорошо! - объяснил пожилой мужчина.
-Я готов. Я на все готов. – согласился тот. В кабинете вновь наступила тишина. Которую снова, уже совсем скоро нарушил доктор.
-Но, если меня уволят и, я попаду под стражу…. Я тебе тогда…! – уже шутя, буркнул мужчина.
-Все будет хорошо! – подбодрил его Джон.
-Будет! – с надеждою, не совсем уверенно повторил доктор. Следом, торопливо поднявшись из своего кресла «Ну…. Чего расселся – то?» - уже приближаясь к дверям, переспросил он Джона. На что тот, не обмолвившись ни словом, поднявшись в тот – же миг последовал за мужчиной….
Весь подготовительный процесс к операции занял около часа. Но, уже через два с половиною часа, оперировали девушку…. Узнав о врожденном заболевании одной почки парня, доктор вновь отказывался пересаживать его здоровую почку. Опираясь на то, что при таких условиях операция для Джона не безопасна. Но, парень был решительно настроен
- «Режьте! У нас нет времени! О будущем будем думать позже. Что-нибудь придумаем.» . – таковыми были его слова, перед которыми не смог удержаться даже глав - врач клиники….
Через некоторое время после удачной пересадки почки девушке, в палате у Джона :
-Я же говорил! Я ведь предупреждал его! Не послушал мальчишка, девушку он спасал! Теперь самого спасать нужно! – завопил на всю палату пожилой мужчина.
-Что-то случилось? – поинтересовалась перепуганная медсестра, прибежавшая на жуткий крик, который доносился на весь коридор, из палаты Джона.
-Случилось. Пациент в коме. – теребя парня, печально проконстантировал факт доктор…
На следующий день, в палате у Светы :
-Как? Как Вы могли позволить ему совершить такую глупость? Как? Вы ведь доктора?! – прейдя в себя, иностранка была просто ошеломлена всеми происшедшими событиями. К сожалению, последним, что осталось в памяти девушки , были: сперва медвежонок на дороге, а затем дерево, громадное дерево и резкая боль…
-Вы поймите, мы не могли поступить иначе. Вы можете подать на нас в суд. За самодеятельность и незаконность наших действий, но…. – после очередных убеждений, нервы одного из представителей докторов, уже постепенно начали сдавать…. В палате на какое-то мгновение образовалась тишина. Девушка была поражена поступком молодого человека. И конечно - же поступить иначе она тоже, просто не могла.
-Хорошо. Никто ни о чем не узнает, но при одном условии. Если Вы не будите месяц искать донора для Джона. Вы возьмете мою кровь. Сегодня же. Если переливание хоть как-то может ему помочь…. Вы сделаете это! Я настаиваю. – потребовала иностранка. Хоть и даже без их согласия, в суд на клинику она не подавала бы. Ведь, только благодари этой тройке хирургов, она будто вновь родилась на этот свет….
-Нет! Нет и еще раз нет! Вам еще вчера пересадили чужой орган! Брать Вашу кровь – нет, исключено! Это огромный риск для Вас! – поспешил переубедить Свету один из докторов. Но, девушка оказалась не менее решительна, чем ее знакомый товарищ.
-Нет, Вы сделаете это! Ну, я прошу Вас! Он отдал мне почку! Оставшись с одной и не здоровой! Если бы не я, он был бы сейчас на этом свете, а не где-то между небом и землей. Я прошу Вас. – вновь, но теперь уже жалобно попросила иностранка. В палате девушки вновь наступило молчание. Все зависело лишь от пожилого мужчины, который согласился на пересадку органа, так как он являлся глав – врачом клиники. Остальные, лишь пожимали плечами, разводя при этом руками. И, долго ждать он все же не заставил
-Вы сумасшедшие! – покачал головою пожилой мужчина. Затем, «Я не знаю, кто вы там друг другу с этим парнем…. Но Вы точно сумасшедшие. Сейчас принесут бумаги на подпись. Вы хорошо подумали? Реакция вашего ослабленного организма, может быть какой угодно….» - в который раз попытался предостеречь он девушку.
-Конечно! Если я могу как-то помочь Джону, я обязательно это сделаю…. – твердо решила Света.
Лишь в тот момент, когда глав – врач рассказывал ей о ее сумасшедшем дружке, который стал для нее спасителем, девушка поняла истинное значение любви…. Настоящей любви с первого взгляда, что в тот же миг стало ассоциироваться со словами ее бабушки, которая в свое время увлекалась «Хайку» :
«Лай пса – зов о помощи другу.
Как любовь лебедя верна».
«Глаза собаки…
Не открыть тайну любви
Вот где истина».
Спустя несколько дней….
-Я вот, что хотел спросить…. Ты ведь понимаешь, чем должна закончиться эта история? – улыбаясь, решил поинтересоваться Джон. Не отводя глаз от прекрасной иностранки.
-А у меня есть выбор? – улыбнулась в ответ девушка. После чего, счастливые обнялись.
#4 Гость_Анилинский_*
- Группа: Гости
Отправлено 06 ноября 2011 - 12:13
№ 3
Слесарь особого назначения
До отпуска оставалось буквально пару дней. Всю последнюю неделю я только и жил в предвкушении долгожданной свободы. Хотелось поскорее уехать как можно дальше из этого безумного города, сбежать от бытовухи, которая еще больше угнетала, от сумасшедшей работы, где по определению не могут работать нормальные люди.
И вот, в один из последних дней, который вовсе не предвещал неприятных сюрпризов, я готовился к обычной рутинной работе — мониторингу информационных сайтов, сбору оперативных сводок и подготовке новостей. Все изменил вызов главного редактора.
- Когда в отпуск, Сергей? – поинтересовался Виктор Петрович, не отрывая взгляда от монитора компьютера.
- Послезавтра, - радостно ответил я.
Виктор Петрович что-то недовольно пробормотал себе под нос, и посмотрел на меня. От его буравящего взгляда мне стало не по себе. Я сразу понял, что у него есть чрезвычайно серьезное и ответственное задание, которое он не может поручить абы кому. Перебрав на столе бумаги, он отыскал письмо из нескольких страниц и протянул мне:
- Вот, прочти - думаю, это заинтересует тебя.
На листах от руки написано таким неровным почерком, что слова и предложения сливались - трудно читать. Словно курица лапой накарябала. В верхнем левом углу в шапке написано: «Редактору газеты «*** правда» от трудового коллектива опытно-экспериментального завода».
- Что это? – поинтересовался я, решив, что пока я прочитаю и доберусь до истины, рабочий день закончится.
- Это письмо принесли сегодня утром, - пояснил редактор. – Его авторы – простые работяги с завода три месяца не получают зарплату им не на что кормить семьи. А руководство только руками разводит и говорит, мол, предприятие переживает не лучшие времена, надо переждать, скоро все устаканится.
- Обычное дело: сами начальники небось на джипах разъезжают, бутеры с икрой хавают, жируют, а отпрыски их в дорогих клубах развлекаются, - посетовал я, перелистывая письмо. Затем уточняю: - Ставим в рубрику писем?
- Нет, Сергей. С этим нужно хорошенько разобраться. Ты ведь, кажется, до журфака техническую специальность получил?
- Ага, - кивнул я, и удивился памяти Виктора Петровича: и как только он помнил об этом факте из моей биографии.
- Вот и устроишься на этот завод рабочим, пообщаешься с народом и разузнаешь все как следует.
- Да, но ведь я ни дня не работал по специальности, пытался я откреститься от сомнительного задания шефа.
- Тебе вовсе не нужно будет работать, - Виктор Петрович мастерски втягивал меня в эту авантюру еще сильнее, - да и работы у них там вовсе нет: завод почти стоит. Проведи расследование, нарой сенсацию. Мы должны рассказать о трудовом произволе, который творится под носом власти.
Через минуту я уже приступил к выполнению задания. Отыскал телефон отдела кадров завода, созвонился и договорился о собеседовании.
Утром следующего дня как штык с документами я прибыл на место. То что я увидел меня, мягко говоря, поразило. Такое ощущение, что завод лет пятьдесят не ремонтировался: обшарпанные стены, кое-где местами обваливалась штукатурка, на перекрытиях между этажами виднелись массивные желтоватые круги как после затопления, запах машинного масла и горячего металла витал повсюду. Я поднялся на третий этаж и направился в кабинет директора. Сам же хозяин довольно крупноватый дядька с плешью на голове, я бы сказал толстый как боров. Он едва помещался в кресле. Маленькие черные глаза на его круглом заплывшем от жира лице выглядели как крохотные угольки. Посредине картошкой торчал нос. Над верхней губой – реденькие усики рыжеватого цвета. Шеи не видно вообще.
- Тебе работа нужна? – спросил он меня с порога.
- Да, - ответил я.
- Сколько ж тебе годков то, парень?.
- Двадцать четыре.
- И что, до этого нигде не работал?
- Так, подрабатывал грузчиком, - соврал я, - долго никуда не мог устроиться. Теперь хочу по профессии работать, не зря же учился в техникуме.
Директор осмотрел меня с ног до головы и спросил:
- Что умеешь?
- Все: фрезеровать, сверлить и рубить металл, вытачивать детали, ремонтировать станки…
- Ну с этим у нас сейчас напряги, - признался директор, - заказов мало, поэтому специалисты для этого нам не требуются. Мы сейчас приступаем к освоению нового производства. Вот там твои руки могут пригодиться. Устроим слесарем-ремонтником, с окладом пока три тысячи. Месяц испытательного срока – потом повысим до пяти.
Не густо. Хотя в моем случае разницы нет ни какой. Директор что-то чирканул на клочке бумажки, протянул мне и велел идти в отдел кадров. После оформления я отправился в бригаду. В ней было всего шесть мужиков. Самому молодому – слесарю Диме – было лет двадцать пять. Бригадир дал мне спецовку, рукавицы, лопаты, и мы тут же пошли на задание – на улицу разгребать пепелище после недавнего пожара за производственным ангаром.
Стояла дикая жара, вокруг витал омерзительный едкий запах горелого пластика и древесины. Не взирая на эти условия работали не жалея сил. Во рту все пересохло, пот тек ручьем. С непривычки в какой-то момент у меня в глазах все поплыло и я сел в теньке под деревом передохнуть. Закинул назад голову и чуть прищурился. Вроде отпустило. В этот момент рядом со мной присел покурить сантехник Володя – низкорослый мужичок лет пятидесяти, от которого жутко разило спиртягой.
- Устал, студент, – прохрипел он. Володя достал пачку «Примы», взял папироску и подкурил. Сделав пару глубоких затяжек, он спросил меня: – Как же тебя угораздило сюда придти?
- Работа нужна, - ответил я.
Володя ухмыльнулся.
- Эээ,парень, ты в не то место за работой пришел.
- Почему?
Аккуратно опустив руку в карман брюк, я включил диктофон.
- Тут работы нет, зарплату не платят, - поясняет Володя. - Раньше тут одна баба директором была. У нас и заказы хорошие при ней были, и бабло вовремя платила. Не обижала. А потом москвичи прислали этого толстомордого. Вот уже третий месяц без денег сидим. Мужики в долги влезли, чтобы семьи хоть на что-то жили.
Много людей ушло с завода, - вклинился в разговор пожилой сварщик Анатолий Иванович, - да какой там: осталось всего два токаря, три фрезеровщика и еще один сварщик. Молодые все разбежались кто куда
- А вы чего? – спрашиваю я.
- Кому мы нужны - старперы, - сморозил Володя. Его услышали остальные и залились в хохоте.
- А что там с новым производством? – поинтересовался я.
- Будут тротуарные плитки делать из резиновой крошки, - ответил мне бригадир Петр Яковлевич. – Только вчера установили новое оборудование. Из Москвы пригнали.
- Работа будет, - успокаивал я.
- Надеемся, - сказал Петр Яковлевич.
Через два часа участок от мусора был убран, мы вернулись в помещение. После обеда всех работников созвали в цех на планерку. К рабочим вышел директор и начал с того, что с завтрашнего дня завод запускает линию по производству тротуарных плиток. Однако острая проблема с зарплатой у людей стояла на первом месте. Не стесняясь в выражениях, мужики забросали директора вопросами – когда выплатят зарплату. Он попытался оправдаться, успокоить, как обычно, накормить обещаниями безутешную публику. Но она почти привыкла к этому – наелась. Очередной директорский треп уже никак не действовал на людей. Они настойчиво требовали свое. Тем не менее, для них этот бунт так и не увенчался успехом.
После планерки нашей бригаде руководящие мужи велели нам демонтировать токарный станок и погрузить на эвакуатор, который уже стоял в цеху. Я включил на телефоне видеозапись и положил его на такое место, откуда была видна вся площадка в мельчайших подробностях. Мы приступили к работе.
Когда станок сняли с платформы, по трубам протащили к эвакутору, подцепили его крюк и с помощью тали погрузили в кузов машины. Машина тронулась и уехала прочь из цеха.
- Куда же его повезли? - спросил Петр Яковлевич у директора. Я стоял рядом с включенным диктофоном в кармане.
- В Москву, - отвечал тот, - на продажу. С этих денег мы выплатим вам деньги.
- Хорошо бы, - сказал бригадир.
- Идем, мужики, ко мне в кабинет, я рассчитаюсь с вами за работу, - тихо сказал директор, чтобы не услышали другие работники.
На телефоне записалось все от и до. Забрав его со станка, я пошел вместе с бригадой за «премией».
Директор каждому дал по тысячи рублей и сказал, чтобы мы особенно по заводу не распространялись.
На следующий день три человека из нашей бригады, в том числе и я, вышли на новую технологическую линию. Выглядела она чрезвычайно примитивно. Для перемешивания резиновой крошки с клеем, красителем и специальным раствором была приспособлена обыкновенная бетономешалка с электроприводом. Смесь высыпалась в пластмассовые формы. Затем они укладывались в деревянные рамы по несколько этажей на тележке, которую подгоняли под самодельный пресс. После чего тележку загоняли в печь, где резиновая смесь в формах сохла. Так получались резиновые плитки.
Работали с большим энтузиазмом, ведь нам обещали за это хорошие деньги. Домой я пришел без задних ног. Принял душ, упал на кровать и захрапел, проспав, словно убитый до самого утра.
На следующий день после работы на заводе по электронной почте я отправил редактору материал, в котором написал все то, что наблюдал первые дни. Не забыл указать и том, что директор, чтобы, дескать, рассчитаться с долгами перед рабочими, начинает распродавать заводское имущество. Самое что интересное, завод является государственным и находится в ведомстве главного московского предприятия. Мне удалось найти его координаты. Столичному руководству я отправил не большой сюрприз видео- и аудиозапись с демонтажем станка.
Новый рабочий день начался с того, что инженер завода велел мне и еще двум рабочим перетащить к нему в машину два десятка плиток. К инженеру подошел мастер, они чуть отошли от автомобиля и стали о чем-то шептаться. И в этот раз я непременно воспользовался техническими средствами. Первым делом я заснял, как рабочие перетаскивали плитки. Потом я подошел к машине и в багажник положил крошечный радиомикрофон – как раз возле него стояли инженер с мастером. А сам тем временем зашел за угол цеха, надел наушники, поймал радиоволну на диктофоне и слушал их разговор.
- Куда плитку везешь, Сергей Владимирович? – спрашивает мастер инженера.
- На даче ею дорожки хочу выложить, - радостно отвечает тот. – А чего бы это не воспользоваться, если такая халява.
- Не боишься - с завода то?
- А чего бояться? С директором все решили. Он себе тоже чуть хапнет. В Москве об этом не узнают. Что-нибудь придумаем.
***
Во время обеда в бригадную коморку влетел электрик Артур со свежим номером нашей газеты.
- Мужики, про нас тут статью напечатали! – размахивал он газетой. Артур сел за стол, все раздвинули чашки с едой и уставились на полосу, где был опубликован мой текст под псевдонимом. Пару строк из нее зачитал Артур вслух.
- Надо же, не зря мы отправили письмо, - сказал Петр Яковлевич. Он достал сигарету и закурил. Направив взгляд на грязное окно, он промолвил: - Только дальше нам что делать?
- Заяву в прокуратуру писать, - предложил я.
- А как это делается? – поинтересовался Анатолий Иванович.
- Я знаю, - сказал Дима.
Студент политехнического института, он был самым смышленым во всей бригаде. Остальные не имели даже и начального профессионального образования. Он выбежал из коморки и через несколько минут пришел с листами бумаги.
- Где ты их надыбал? – удивился Артур
- У секретарши шефа выпросил, - ответил Дима, и принялся писать коллективное заявление.
Оформленное по всем правилам юрисдикции заявление со знакомым почерком (по-видимому, письмо в редакцию писал Дима) я вызвался отнести в органы. После рабочего дня я заехал домой, скинул все свои записи на диск, вложил его в конверт вместе с заявлением, публикацией в газете и отвез в прокуратуру.
С тех пор прошло два дня. Когда я пришел утром на завод, возле входа стоял полицейская машина и два джипа с московскими номерами. В коморке бригада сидела тихо, и все как один курили.
- В чем дело? – спрашиваю я.
- Директора повязали, - сказал Володя. – По всему заводу красноперые шмонают, нас предупредили, что будут допрашивать. Из Москвы начальство приехало.
- Станок, который мы демонтировали, директор на самом деле украл, - сказал Петр Яковлевич. - Москвичи не знали об этом.
- Они еще кое о чем не знали, - пробормотал я.
- Ты о чем? – спросил Дима.
- Скоро узнаете. Тут еще очень много сюрпризов будет.
Слесарь особого назначения
До отпуска оставалось буквально пару дней. Всю последнюю неделю я только и жил в предвкушении долгожданной свободы. Хотелось поскорее уехать как можно дальше из этого безумного города, сбежать от бытовухи, которая еще больше угнетала, от сумасшедшей работы, где по определению не могут работать нормальные люди.
И вот, в один из последних дней, который вовсе не предвещал неприятных сюрпризов, я готовился к обычной рутинной работе — мониторингу информационных сайтов, сбору оперативных сводок и подготовке новостей. Все изменил вызов главного редактора.
- Когда в отпуск, Сергей? – поинтересовался Виктор Петрович, не отрывая взгляда от монитора компьютера.
- Послезавтра, - радостно ответил я.
Виктор Петрович что-то недовольно пробормотал себе под нос, и посмотрел на меня. От его буравящего взгляда мне стало не по себе. Я сразу понял, что у него есть чрезвычайно серьезное и ответственное задание, которое он не может поручить абы кому. Перебрав на столе бумаги, он отыскал письмо из нескольких страниц и протянул мне:
- Вот, прочти - думаю, это заинтересует тебя.
На листах от руки написано таким неровным почерком, что слова и предложения сливались - трудно читать. Словно курица лапой накарябала. В верхнем левом углу в шапке написано: «Редактору газеты «*** правда» от трудового коллектива опытно-экспериментального завода».
- Что это? – поинтересовался я, решив, что пока я прочитаю и доберусь до истины, рабочий день закончится.
- Это письмо принесли сегодня утром, - пояснил редактор. – Его авторы – простые работяги с завода три месяца не получают зарплату им не на что кормить семьи. А руководство только руками разводит и говорит, мол, предприятие переживает не лучшие времена, надо переждать, скоро все устаканится.
- Обычное дело: сами начальники небось на джипах разъезжают, бутеры с икрой хавают, жируют, а отпрыски их в дорогих клубах развлекаются, - посетовал я, перелистывая письмо. Затем уточняю: - Ставим в рубрику писем?
- Нет, Сергей. С этим нужно хорошенько разобраться. Ты ведь, кажется, до журфака техническую специальность получил?
- Ага, - кивнул я, и удивился памяти Виктора Петровича: и как только он помнил об этом факте из моей биографии.
- Вот и устроишься на этот завод рабочим, пообщаешься с народом и разузнаешь все как следует.
- Да, но ведь я ни дня не работал по специальности, пытался я откреститься от сомнительного задания шефа.
- Тебе вовсе не нужно будет работать, - Виктор Петрович мастерски втягивал меня в эту авантюру еще сильнее, - да и работы у них там вовсе нет: завод почти стоит. Проведи расследование, нарой сенсацию. Мы должны рассказать о трудовом произволе, который творится под носом власти.
Через минуту я уже приступил к выполнению задания. Отыскал телефон отдела кадров завода, созвонился и договорился о собеседовании.
Утром следующего дня как штык с документами я прибыл на место. То что я увидел меня, мягко говоря, поразило. Такое ощущение, что завод лет пятьдесят не ремонтировался: обшарпанные стены, кое-где местами обваливалась штукатурка, на перекрытиях между этажами виднелись массивные желтоватые круги как после затопления, запах машинного масла и горячего металла витал повсюду. Я поднялся на третий этаж и направился в кабинет директора. Сам же хозяин довольно крупноватый дядька с плешью на голове, я бы сказал толстый как боров. Он едва помещался в кресле. Маленькие черные глаза на его круглом заплывшем от жира лице выглядели как крохотные угольки. Посредине картошкой торчал нос. Над верхней губой – реденькие усики рыжеватого цвета. Шеи не видно вообще.
- Тебе работа нужна? – спросил он меня с порога.
- Да, - ответил я.
- Сколько ж тебе годков то, парень?.
- Двадцать четыре.
- И что, до этого нигде не работал?
- Так, подрабатывал грузчиком, - соврал я, - долго никуда не мог устроиться. Теперь хочу по профессии работать, не зря же учился в техникуме.
Директор осмотрел меня с ног до головы и спросил:
- Что умеешь?
- Все: фрезеровать, сверлить и рубить металл, вытачивать детали, ремонтировать станки…
- Ну с этим у нас сейчас напряги, - признался директор, - заказов мало, поэтому специалисты для этого нам не требуются. Мы сейчас приступаем к освоению нового производства. Вот там твои руки могут пригодиться. Устроим слесарем-ремонтником, с окладом пока три тысячи. Месяц испытательного срока – потом повысим до пяти.
Не густо. Хотя в моем случае разницы нет ни какой. Директор что-то чирканул на клочке бумажки, протянул мне и велел идти в отдел кадров. После оформления я отправился в бригаду. В ней было всего шесть мужиков. Самому молодому – слесарю Диме – было лет двадцать пять. Бригадир дал мне спецовку, рукавицы, лопаты, и мы тут же пошли на задание – на улицу разгребать пепелище после недавнего пожара за производственным ангаром.
Стояла дикая жара, вокруг витал омерзительный едкий запах горелого пластика и древесины. Не взирая на эти условия работали не жалея сил. Во рту все пересохло, пот тек ручьем. С непривычки в какой-то момент у меня в глазах все поплыло и я сел в теньке под деревом передохнуть. Закинул назад голову и чуть прищурился. Вроде отпустило. В этот момент рядом со мной присел покурить сантехник Володя – низкорослый мужичок лет пятидесяти, от которого жутко разило спиртягой.
- Устал, студент, – прохрипел он. Володя достал пачку «Примы», взял папироску и подкурил. Сделав пару глубоких затяжек, он спросил меня: – Как же тебя угораздило сюда придти?
- Работа нужна, - ответил я.
Володя ухмыльнулся.
- Эээ,парень, ты в не то место за работой пришел.
- Почему?
Аккуратно опустив руку в карман брюк, я включил диктофон.
- Тут работы нет, зарплату не платят, - поясняет Володя. - Раньше тут одна баба директором была. У нас и заказы хорошие при ней были, и бабло вовремя платила. Не обижала. А потом москвичи прислали этого толстомордого. Вот уже третий месяц без денег сидим. Мужики в долги влезли, чтобы семьи хоть на что-то жили.
Много людей ушло с завода, - вклинился в разговор пожилой сварщик Анатолий Иванович, - да какой там: осталось всего два токаря, три фрезеровщика и еще один сварщик. Молодые все разбежались кто куда
- А вы чего? – спрашиваю я.
- Кому мы нужны - старперы, - сморозил Володя. Его услышали остальные и залились в хохоте.
- А что там с новым производством? – поинтересовался я.
- Будут тротуарные плитки делать из резиновой крошки, - ответил мне бригадир Петр Яковлевич. – Только вчера установили новое оборудование. Из Москвы пригнали.
- Работа будет, - успокаивал я.
- Надеемся, - сказал Петр Яковлевич.
Через два часа участок от мусора был убран, мы вернулись в помещение. После обеда всех работников созвали в цех на планерку. К рабочим вышел директор и начал с того, что с завтрашнего дня завод запускает линию по производству тротуарных плиток. Однако острая проблема с зарплатой у людей стояла на первом месте. Не стесняясь в выражениях, мужики забросали директора вопросами – когда выплатят зарплату. Он попытался оправдаться, успокоить, как обычно, накормить обещаниями безутешную публику. Но она почти привыкла к этому – наелась. Очередной директорский треп уже никак не действовал на людей. Они настойчиво требовали свое. Тем не менее, для них этот бунт так и не увенчался успехом.
После планерки нашей бригаде руководящие мужи велели нам демонтировать токарный станок и погрузить на эвакуатор, который уже стоял в цеху. Я включил на телефоне видеозапись и положил его на такое место, откуда была видна вся площадка в мельчайших подробностях. Мы приступили к работе.
Когда станок сняли с платформы, по трубам протащили к эвакутору, подцепили его крюк и с помощью тали погрузили в кузов машины. Машина тронулась и уехала прочь из цеха.
- Куда же его повезли? - спросил Петр Яковлевич у директора. Я стоял рядом с включенным диктофоном в кармане.
- В Москву, - отвечал тот, - на продажу. С этих денег мы выплатим вам деньги.
- Хорошо бы, - сказал бригадир.
- Идем, мужики, ко мне в кабинет, я рассчитаюсь с вами за работу, - тихо сказал директор, чтобы не услышали другие работники.
На телефоне записалось все от и до. Забрав его со станка, я пошел вместе с бригадой за «премией».
Директор каждому дал по тысячи рублей и сказал, чтобы мы особенно по заводу не распространялись.
На следующий день три человека из нашей бригады, в том числе и я, вышли на новую технологическую линию. Выглядела она чрезвычайно примитивно. Для перемешивания резиновой крошки с клеем, красителем и специальным раствором была приспособлена обыкновенная бетономешалка с электроприводом. Смесь высыпалась в пластмассовые формы. Затем они укладывались в деревянные рамы по несколько этажей на тележке, которую подгоняли под самодельный пресс. После чего тележку загоняли в печь, где резиновая смесь в формах сохла. Так получались резиновые плитки.
Работали с большим энтузиазмом, ведь нам обещали за это хорошие деньги. Домой я пришел без задних ног. Принял душ, упал на кровать и захрапел, проспав, словно убитый до самого утра.
На следующий день после работы на заводе по электронной почте я отправил редактору материал, в котором написал все то, что наблюдал первые дни. Не забыл указать и том, что директор, чтобы, дескать, рассчитаться с долгами перед рабочими, начинает распродавать заводское имущество. Самое что интересное, завод является государственным и находится в ведомстве главного московского предприятия. Мне удалось найти его координаты. Столичному руководству я отправил не большой сюрприз видео- и аудиозапись с демонтажем станка.
Новый рабочий день начался с того, что инженер завода велел мне и еще двум рабочим перетащить к нему в машину два десятка плиток. К инженеру подошел мастер, они чуть отошли от автомобиля и стали о чем-то шептаться. И в этот раз я непременно воспользовался техническими средствами. Первым делом я заснял, как рабочие перетаскивали плитки. Потом я подошел к машине и в багажник положил крошечный радиомикрофон – как раз возле него стояли инженер с мастером. А сам тем временем зашел за угол цеха, надел наушники, поймал радиоволну на диктофоне и слушал их разговор.
- Куда плитку везешь, Сергей Владимирович? – спрашивает мастер инженера.
- На даче ею дорожки хочу выложить, - радостно отвечает тот. – А чего бы это не воспользоваться, если такая халява.
- Не боишься - с завода то?
- А чего бояться? С директором все решили. Он себе тоже чуть хапнет. В Москве об этом не узнают. Что-нибудь придумаем.
***
Во время обеда в бригадную коморку влетел электрик Артур со свежим номером нашей газеты.
- Мужики, про нас тут статью напечатали! – размахивал он газетой. Артур сел за стол, все раздвинули чашки с едой и уставились на полосу, где был опубликован мой текст под псевдонимом. Пару строк из нее зачитал Артур вслух.
- Надо же, не зря мы отправили письмо, - сказал Петр Яковлевич. Он достал сигарету и закурил. Направив взгляд на грязное окно, он промолвил: - Только дальше нам что делать?
- Заяву в прокуратуру писать, - предложил я.
- А как это делается? – поинтересовался Анатолий Иванович.
- Я знаю, - сказал Дима.
Студент политехнического института, он был самым смышленым во всей бригаде. Остальные не имели даже и начального профессионального образования. Он выбежал из коморки и через несколько минут пришел с листами бумаги.
- Где ты их надыбал? – удивился Артур
- У секретарши шефа выпросил, - ответил Дима, и принялся писать коллективное заявление.
Оформленное по всем правилам юрисдикции заявление со знакомым почерком (по-видимому, письмо в редакцию писал Дима) я вызвался отнести в органы. После рабочего дня я заехал домой, скинул все свои записи на диск, вложил его в конверт вместе с заявлением, публикацией в газете и отвез в прокуратуру.
С тех пор прошло два дня. Когда я пришел утром на завод, возле входа стоял полицейская машина и два джипа с московскими номерами. В коморке бригада сидела тихо, и все как один курили.
- В чем дело? – спрашиваю я.
- Директора повязали, - сказал Володя. – По всему заводу красноперые шмонают, нас предупредили, что будут допрашивать. Из Москвы начальство приехало.
- Станок, который мы демонтировали, директор на самом деле украл, - сказал Петр Яковлевич. - Москвичи не знали об этом.
- Они еще кое о чем не знали, - пробормотал я.
- Ты о чем? – спросил Дима.
- Скоро узнаете. Тут еще очень много сюрпризов будет.
#5 Гость_Анилинский_*
- Группа: Гости
Отправлено 19 ноября 2011 - 20:13
№ 4
Поздняя осень
Поздняя осень. Примерно середина ноября по календарю. Ночная мгла ложится на город, тихо, скромно, никого не задевая, не мешая влюбленным парочкам, сидящим на ее угодьях. Обычная лавочка. Абсолютно обычная лавочка, в крайней части обычного парка, абсолютно ничем не приметного парка. На лавочке сидит парень в черном пальто, в одной руке у него мягко тлеет сигарета, посылая дым в кромешную тьму, в другой стаканчик кофе. У парня на лице можно прочитать безусловное отрицание, происходящее вокруг, аморфность его взгляда вполне могла бы вызвать панику у врачей реаниматологов. Как необычно увидеть человека в парке, сидящего одного на лавочке и пьющего кофе! А можно и обычно. Банальность всего происходящего вокруг может вызывать только сострадание, а может для кого- то и радость. Ведь все одно и ничего менять не надо. Все однотонно и не нужно придумывать ничего. Зачем заморачиваться. Возможно, этот парень и согласен с этим, а, может, и нет. Ведь чтение человеческих мыслей еще не возможно, хотя обычно этого так хочется. Парня зовут Никто. Да, именно Никто. Как индейца, героя фильма Джима Джармуша – «Мертвец». И не надо смотреть в его паспорт, чтобы убедиться в правильности моего утверждения. Ему совсем осточертел этот мир, в котором на первом месте всегда будет жестокость, пошлость, дешевые наркотики и паленый алкоголь. Ах да, ну и конечно сигареты! Они ему тоже порядком поднадоели, но возможности его силы воли в разы уступают силам никотиновой зависимости. Но он пытается бороться. Возможно, не так рьяно как нужно, но пытается. Старается противопоставить себя это мутирующему изнутри городу. Ведь обычно мы еще в утробе матери определяем для себя свою жизненную позицию. Двигаться дальше или умереть! Правда есть и третий вариант, которым пользуется большинство, – выживание. Выживание! Я живу для себя, меня это не касается, зачем я буду вмешиваться, кому надо – тот и сделает. Возможно, Никто и хотел бы придерживаться третьего варианта, но ему больно, ему ужасно больно смотреть на то, как существа ему подобные умирают из за бедноты своей души, заливая все свои неудачи алкоголем, пуская винт по вене, идя на панель в поисках красивой и беззаботной жизни. В нашем мире товарно-денежных отношений человек является самым главным полуфабрикатом, которого покупая доводят до нужной кондиции. Государство – главный монополист в производстве из полуфабрикатов, машин для саморазрушения. Ни у кого не получится лучше. У парня дотлевает сигарета, кофе кончился давно, и он держит стаканчик в руке, так сильно его сжимая, как будто он является частью его, частью какого-то протеста. Он встает с лавочки и собирается направиться к выходу из парка, но в этот момент фонарь над лавочкой, который не горел весь вечер, начинает мерцать, в безудержной попытке осветить весь мир, и согреть его своим теплом. Парень улыбается в надежде, что это знак, знак изменения к лучшему, не важно, к чему, главное к лучшему.
Поздняя осень
Поздняя осень. Примерно середина ноября по календарю. Ночная мгла ложится на город, тихо, скромно, никого не задевая, не мешая влюбленным парочкам, сидящим на ее угодьях. Обычная лавочка. Абсолютно обычная лавочка, в крайней части обычного парка, абсолютно ничем не приметного парка. На лавочке сидит парень в черном пальто, в одной руке у него мягко тлеет сигарета, посылая дым в кромешную тьму, в другой стаканчик кофе. У парня на лице можно прочитать безусловное отрицание, происходящее вокруг, аморфность его взгляда вполне могла бы вызвать панику у врачей реаниматологов. Как необычно увидеть человека в парке, сидящего одного на лавочке и пьющего кофе! А можно и обычно. Банальность всего происходящего вокруг может вызывать только сострадание, а может для кого- то и радость. Ведь все одно и ничего менять не надо. Все однотонно и не нужно придумывать ничего. Зачем заморачиваться. Возможно, этот парень и согласен с этим, а, может, и нет. Ведь чтение человеческих мыслей еще не возможно, хотя обычно этого так хочется. Парня зовут Никто. Да, именно Никто. Как индейца, героя фильма Джима Джармуша – «Мертвец». И не надо смотреть в его паспорт, чтобы убедиться в правильности моего утверждения. Ему совсем осточертел этот мир, в котором на первом месте всегда будет жестокость, пошлость, дешевые наркотики и паленый алкоголь. Ах да, ну и конечно сигареты! Они ему тоже порядком поднадоели, но возможности его силы воли в разы уступают силам никотиновой зависимости. Но он пытается бороться. Возможно, не так рьяно как нужно, но пытается. Старается противопоставить себя это мутирующему изнутри городу. Ведь обычно мы еще в утробе матери определяем для себя свою жизненную позицию. Двигаться дальше или умереть! Правда есть и третий вариант, которым пользуется большинство, – выживание. Выживание! Я живу для себя, меня это не касается, зачем я буду вмешиваться, кому надо – тот и сделает. Возможно, Никто и хотел бы придерживаться третьего варианта, но ему больно, ему ужасно больно смотреть на то, как существа ему подобные умирают из за бедноты своей души, заливая все свои неудачи алкоголем, пуская винт по вене, идя на панель в поисках красивой и беззаботной жизни. В нашем мире товарно-денежных отношений человек является самым главным полуфабрикатом, которого покупая доводят до нужной кондиции. Государство – главный монополист в производстве из полуфабрикатов, машин для саморазрушения. Ни у кого не получится лучше. У парня дотлевает сигарета, кофе кончился давно, и он держит стаканчик в руке, так сильно его сжимая, как будто он является частью его, частью какого-то протеста. Он встает с лавочки и собирается направиться к выходу из парка, но в этот момент фонарь над лавочкой, который не горел весь вечер, начинает мерцать, в безудержной попытке осветить весь мир, и согреть его своим теплом. Парень улыбается в надежде, что это знак, знак изменения к лучшему, не важно, к чему, главное к лучшему.
#6 Гость_Анилинский_*
- Группа: Гости
Отправлено 21 декабря 2011 - 22:22
№ 5
Изомеры
За окном висело серое небо. Фонтан во дворе отключили на прошлой неделе, трава газона болезненно желтела. Внизу студенты беззаботно обменивались неслышными репликами. Кабинет был закрыт, потому что курить в пределах университета запрещалось. На столе, кроме бумаг, была пепельница и чашка растворимого кофе.
Он глубоко затянулся, и вместе с дымом, проникающим в лёгкие, в голову поползли мысли. Интересно почему, когда затягиваешься, просыпаются воспоминания, выплывают вопросы, о которых не задумываешься, пока губы не сожмут фильтр сигареты и спичка не разожжёт табак? Ему почему-то вспомнилось определение из учебника органической химии, которую он больше других предметов не любил в школе: «свойства органических веществ зависят не только от их состава, но и от порядка соединения их атомов»…
Николай Владимирович Красько (хотя его никто так никогда не называл), несмотря на его пятьдесят шесть лет, вставал очень рано. Всю свою сознательную жизнь Красько работал дворником и лучшей работы представить себе не мог. Он вообще любил порядок во всём и даже в нерабочее время следил за чистотой в дворике и, тем более, своей холостяцкой квартире. Вместе с ним жил кот Васька, который ночевал дома, а днём шатался по двору, подвалам и окрестностям. Красько любил кота, и кот, вероятно, тоже по-своему любил своего хозяина, потому что ночевать всегда возвращался домой.
Обычный день Красько начинался с того, что он, просыпаясь в четыре утра, выключал будильник, который, несмотря на многолетнюю привычку вставать в определённое время, всё-таки заводил. Затем умывался холодной водой. Его завтрак обычно состоял из яичницы с поджаренной колбасой и чашки чая, а у кота Васьки – из размороженной мойвы и миски молока. После завтрака Красько брал газету, купленную вчера вечером, и читал её в течение получаса. К пяти он уже в своей рабочей форме подметал двор.
Дни Красько походили один на другой, но сегодня утром с ним произошло событие, перечеркнувшее привычное однообразие жизни.
Как всегда, после уборки двора он направился на площадь. Каково же было его удивление, когда, дойдя до середины площади, в самом её центре, обнаружилась куча человеческого дерьма. Николай Владимирович даже нагнулся посмотреть поближе, не веря своим глазам. Конечно, не первый раз на его пути встречалось гавно, но чтобы в центре площади?! Такого ещё не бывало! «Это же надо, такое учудить – насрать прямо на площади! Вот же сволочь-то!», думал Красько, идя за инструментом.
Когда он вернулся к месту «преступления», его наручные часы показывали без пяти семь. Люди уже тянулись на работу, и, как назло, пошёл мелкий дождь. Красько со вздохом ковырнул кучу и с удовольствием отметил, что второго захода делать не придётся. Запахло соответствующим образом, а влажный воздух только усилил едкую отвратительную вонь. Он донёс свой груз до газона аллеи и благополучно удобрил им одну из елей.
Данный инцидент нарушил обычный график Красько (подметание площади заняло на пятнадцать минут дольше), доставив определённое чувство душевного дискомфорта.
Больше всего Красько не любил осень. Его удручало то, что, несмотря на сегодняшнюю тщательную уборку, завтра листьев будет столько, словно вчера, а то и целую неделю, он не убирался вовсе. Упрямые листья снова и снова укладывались на тротуары пёстрым штопаным одеялом. Многолетний опыт работы дворником подсказывал, что первыми листьями, которые ему придётся убирать, будут тополиные, поражённые белыми червячками во вздутиях на черешках, потом рябины и липы, и уже к концу осеннего сезона – клёна и каштана. Надо сказать, что именно последние вызывали наиболее глубокое чувство неприязни из-за того, что убирать их приходилось, когда начинались дожди, из-за которых листья приклеивались к асфальту и тротуарной плитке. К тому же теперь листву запретили жечь, отчего к концу недели скапливались огромные кучи, которые вывозила машина. Кучи же никогда не страдали от недостатка внимания. Красько никак не мог понять, зачем кому-то нужно постоянно разбрасывать собранные листья?
В целом остальная часть дня прошла без происшествий, если не считать того, что перед самым сном, после просмотра программы «Время», во время чистки зубов, в доме отключили свет, и когда он в темноте на ощупь шёл на кухню за свечкой, то ударился о косяк. «Вот же рыжий сука, ну что ты будешь делать-то!» – произнёс он. Но самым странным сегодня, несмотря на утреннее происшествие, стало совсем другое. А именно, приснившийся ему сон. Яркий, живой и такой реальный, что явь показалась жалким подобием по сравнению с тем, что было во сне.
Некрасов затушил сигарету и приоткрыл окно проветрить помещение. Он и сам не знал, то ли от сигареты, то ли от серости осеннего дня его потянуло на воспоминания.
Он был единственным ребёнком в семье без отца. В школе учился хорошо, но выдающимися знаниями не блистал. После службы в армии поступил в университет на преподавателя русского и литературы. Уже на первом курсе его заинтересовала философия, и всё свободное от занятий время он посвящал чтению Канта, Камю, Ницше, Спинозы и многих других видных мыслителей. А после получения диплома он поступил в аспирантуру на кафедру философии, которую благополучно закончил, защитившись в Москве. Как раз в это время освободилось место в университете, который он окончил, и ему предложили работу. В течение пяти лет он занимался докторской диссертацией. В день своего тридцатилетия он сделал предложение аспирантке, с которой встречался в течение шести месяцев. Через месяц они расписались.
После года супружеской жизни, когда понимание того, что от чувств не осталось ничего, кроме опустошающего непонимания, достигло абсолютной величины, они развелись. Владимир Николаевич защитил докторскую и решил сменить обстановку. На новом месте ему дали комнату в общежитии с перспективой на получение квартиры.
Говорят, что снаряд не попадает в одну воронку дважды. Возможно, это правило и срабатывает в ряде случаев, но не в этот раз: на следующее утро в том же самом месте на площади снова было насрано. Данный акт вандализма возмутил Красько до глубины души. И хотя обычно его было практически невозможно вывести из себя, тут он не сдержался и выругался матом.
Убрав продукты человеческой жизнедеятельности под другую ель, он занялся привычной работой. Но мысли то и дело возвращались к этой омерзительной куче. Закончив подметать свой участок, Николай Владимирович отправился в подсобку, где, вооружившись красной краской, стал отмечать крестом деревья, которые надо было спилить.
Машина, вывозящая мусор, сегодня почему-то не приехала. А люди все тащили и тащили пакеты с отходами, так, словно и не видели того, что баки полны. Красько и не знал на кого больше сердиться, то ли на службу, отвечающую за вывоз мусора, то ли на этих людей. А потом ещё удивляются, почему это к обеду во дворе валяется мусор? Бомжи еще эти… придут, порасковыривают всё…
На обед он купил себе батон с кефиром и мороженой мойвы с молоком для Васьки. Кот, правда, не пришёл к обеду, так что пришлось принимать пищу в одиночестве. После обеда Красько обычно спал…
Пока он читал лекцию, его с каждой минутой всё больше охватывало чувство собственной никчёмности. На него смотрели глупые, бездумные глаза, единственным выражением которых было ожидание. На последних рядах кто-то смеялся, где-то там же упала бутылка, что-то потекло. Некрасов делал вид, что этого не замечает и продолжал читать лекцию.
Пары закончились поздно. Темнело. На улице падал первый снег и дул ветер. Ему казались неправильными и этот снег. Может потому, что первый снег должен выпасть ночью, стать неким волшебством, открывшимся утром, когда ты, проснувшись, подходишь к окну, а серый, невзрачный мир неожиданно стал белым, неправдоподобно хрупким и чистым.
Кому нужно то, что я делаю? Для чего я живу? Для чего живет любой другой человек? Что такое «жить»? Может быть, это значит находиться в некой реальности, осознавая, что являешься её частью и действовать согласно чувствам и устоям общества, которое тебя окружает? Или же это просто осознание своего места в мире, того, что ты получаешь удовлетворение от процесса жизни не просто потому, что ты такой вот человек, а потому, что ты занимаешься тем, что тебе нравится?
Так, может, в действительности всего того, чего я достиг, мне не нужно? Зачем я поступал в аспирантуру, для чего мои труды, все мои занятия? Чтобы кому-то что-то доказать? Некрасов остановился посреди улицы и громко рассмеялся в небо. Кто-то из прохожих опасливо обернулся. И что же теперь? Разрушить всё? Разорвать картину, написанную мной для кого-то, а не для меня? Разбить раму, вспороть холст и жить дальше, не думая зачем?
Свойства органических веществ зависят не только от их состава, но и от порядка соединения их атомов. Такая закономерность наблюдается и среди людей. Человек может измениться внутренне, при этом оставаясь самим собой, но насколько естественно это состояние для него самого? И если оно не естественно, то дискомфорт, порождённый им, может привести к протесту. Возможно, это всего-навсего крик о помощи: кто я, для чего я?!
Красько отправляясь на площадь в очередной раз, на всякий случай захватил с собой лопату, и как оказалось не зря. В голове тоскливо копошились мысли. Последние три дня он, вроде, и спал как обычно, но чувство усталости не покидало его.
Не устроить ли засаду на этого засранца? Интересно, есть ли какая-то связь между тем, что каждое утро происходит на площади и снится ему? Определённо, игнорировать то, что эти события стали происходить одновременно, никоим образом нельзя.
После обеда приехала машина, чему Красько несказанно обрадовался. Наконец-то наметённые в течение недели кучи сухой жёлтой, проржавевшей листвы были заброшены в кузов и вывезены со двора и прилегающих территорий.
Дома был привычный порядок. Он подошёл к зеркалу и посмотрел в него. Из зеркала на него смотрели усталые чужие глаза. Глаза человека, который ему снился. Десять лет назад Красько получил серьезную травму головы, из-за которой у него развилась амнезия.
Из общежития доносились музыка и пьяные голоса. Студенты что-то отмечали. В свете жёлтых фонарей ночь казалась фиолетовой. Снег перестал идти. Некрасов шёл и думал о том, что в мире есть области, где кончаются проблемы и начинаются тайны: это сфера трансцендентного. И мудрый человек может смириться с этим. Для смирения же нужно мужество, выражающееся в готовности признать и принять, что далеко не всё зависит от нас, и есть нечто неустранимое и непроницаемое даже для самого проницательного ума. И мы вынуждены смириться и принять конечность нашего земного бытия.
В этот миг его мысли прервал визгливый крик тормозов, Некрасова сбила машина. Он упал на тротуар, ударившись головой о бордюр. В свете фонаря из его сумки разлетались страницы лекции. Водитель поспешил скрыться, а глаза Некрасова заволокла красная пелена…
Мотылёк проснулся. Только что его крылья разорвали паутину кокона. «Неужели это я?» – подумал он. Что-то изменилось. Теперь у него были крылья. Он медленно подвигал ими, чтобы убедиться, что они всё-таки принадлежат ему. Мотылёк никогда не видел ночь. Раньше, когда он был гусеницей, ночью он обычно спал. Мир выглядел совсем по-другому. Ночь дышала тишиной и покоем, которых так не хватала дню. Где-то во тьме ярко горел шар, который неудержимо тянул к себе. Неуверенно взмахнув крыльями, мотылёк полетел на свет. С каждым мгновением свет становится ярче, и вот перед ним уже нет ничего, кроме света, остаётся последний взмах. Но тело его натыкается на невидимую преграду. Он бьётся, бьётся, бьётся об неё, но…
Неожиданно, он понимание, что он не один и вокруг него точно такие же мотыльки бьются с таким же упорством о невидимую преграду. Однако в отличие от других, после того, как ему открылось, что он не один, его попытки не стали ожесточённее. Мотылёк неожиданно развернулся и полетел от света во тьму. Навстречу ему летели мотыльки, свет продолжал звать его, но, несмотря ни на что, он всё равно летел от него…
…когда он пришел в себя, в горле было сухо, и он прохрипел: «пить!» Дежурная медсестра подала стакан с водой. Когда он допил, она поставила стакан на тумбочку и спросила:
– Вы знаете, какой сегодня день?
– Нет.
– Месяц, год?
Он отрицательно покачал головой.
– А как зовут вас, вы помните?
Он ничего, совсем ничего не помнил, но в голове его крутилось: «Владимир Николаевич» или «Николай Владимирович».
– Может быть, вы помните фамилию?
Он помнил, что его фамилия была связана с краской, еще в детстве его как-то по-дурацки дразнили, называли «краской». Может, Красько? Да, точно!
– Моя фамилия Красько.
Изомеры
За окном висело серое небо. Фонтан во дворе отключили на прошлой неделе, трава газона болезненно желтела. Внизу студенты беззаботно обменивались неслышными репликами. Кабинет был закрыт, потому что курить в пределах университета запрещалось. На столе, кроме бумаг, была пепельница и чашка растворимого кофе.
Он глубоко затянулся, и вместе с дымом, проникающим в лёгкие, в голову поползли мысли. Интересно почему, когда затягиваешься, просыпаются воспоминания, выплывают вопросы, о которых не задумываешься, пока губы не сожмут фильтр сигареты и спичка не разожжёт табак? Ему почему-то вспомнилось определение из учебника органической химии, которую он больше других предметов не любил в школе: «свойства органических веществ зависят не только от их состава, но и от порядка соединения их атомов»…
Николай Владимирович Красько (хотя его никто так никогда не называл), несмотря на его пятьдесят шесть лет, вставал очень рано. Всю свою сознательную жизнь Красько работал дворником и лучшей работы представить себе не мог. Он вообще любил порядок во всём и даже в нерабочее время следил за чистотой в дворике и, тем более, своей холостяцкой квартире. Вместе с ним жил кот Васька, который ночевал дома, а днём шатался по двору, подвалам и окрестностям. Красько любил кота, и кот, вероятно, тоже по-своему любил своего хозяина, потому что ночевать всегда возвращался домой.
Обычный день Красько начинался с того, что он, просыпаясь в четыре утра, выключал будильник, который, несмотря на многолетнюю привычку вставать в определённое время, всё-таки заводил. Затем умывался холодной водой. Его завтрак обычно состоял из яичницы с поджаренной колбасой и чашки чая, а у кота Васьки – из размороженной мойвы и миски молока. После завтрака Красько брал газету, купленную вчера вечером, и читал её в течение получаса. К пяти он уже в своей рабочей форме подметал двор.
Дни Красько походили один на другой, но сегодня утром с ним произошло событие, перечеркнувшее привычное однообразие жизни.
Как всегда, после уборки двора он направился на площадь. Каково же было его удивление, когда, дойдя до середины площади, в самом её центре, обнаружилась куча человеческого дерьма. Николай Владимирович даже нагнулся посмотреть поближе, не веря своим глазам. Конечно, не первый раз на его пути встречалось гавно, но чтобы в центре площади?! Такого ещё не бывало! «Это же надо, такое учудить – насрать прямо на площади! Вот же сволочь-то!», думал Красько, идя за инструментом.
Когда он вернулся к месту «преступления», его наручные часы показывали без пяти семь. Люди уже тянулись на работу, и, как назло, пошёл мелкий дождь. Красько со вздохом ковырнул кучу и с удовольствием отметил, что второго захода делать не придётся. Запахло соответствующим образом, а влажный воздух только усилил едкую отвратительную вонь. Он донёс свой груз до газона аллеи и благополучно удобрил им одну из елей.
Данный инцидент нарушил обычный график Красько (подметание площади заняло на пятнадцать минут дольше), доставив определённое чувство душевного дискомфорта.
Больше всего Красько не любил осень. Его удручало то, что, несмотря на сегодняшнюю тщательную уборку, завтра листьев будет столько, словно вчера, а то и целую неделю, он не убирался вовсе. Упрямые листья снова и снова укладывались на тротуары пёстрым штопаным одеялом. Многолетний опыт работы дворником подсказывал, что первыми листьями, которые ему придётся убирать, будут тополиные, поражённые белыми червячками во вздутиях на черешках, потом рябины и липы, и уже к концу осеннего сезона – клёна и каштана. Надо сказать, что именно последние вызывали наиболее глубокое чувство неприязни из-за того, что убирать их приходилось, когда начинались дожди, из-за которых листья приклеивались к асфальту и тротуарной плитке. К тому же теперь листву запретили жечь, отчего к концу недели скапливались огромные кучи, которые вывозила машина. Кучи же никогда не страдали от недостатка внимания. Красько никак не мог понять, зачем кому-то нужно постоянно разбрасывать собранные листья?
В целом остальная часть дня прошла без происшествий, если не считать того, что перед самым сном, после просмотра программы «Время», во время чистки зубов, в доме отключили свет, и когда он в темноте на ощупь шёл на кухню за свечкой, то ударился о косяк. «Вот же рыжий сука, ну что ты будешь делать-то!» – произнёс он. Но самым странным сегодня, несмотря на утреннее происшествие, стало совсем другое. А именно, приснившийся ему сон. Яркий, живой и такой реальный, что явь показалась жалким подобием по сравнению с тем, что было во сне.
Некрасов затушил сигарету и приоткрыл окно проветрить помещение. Он и сам не знал, то ли от сигареты, то ли от серости осеннего дня его потянуло на воспоминания.
Он был единственным ребёнком в семье без отца. В школе учился хорошо, но выдающимися знаниями не блистал. После службы в армии поступил в университет на преподавателя русского и литературы. Уже на первом курсе его заинтересовала философия, и всё свободное от занятий время он посвящал чтению Канта, Камю, Ницше, Спинозы и многих других видных мыслителей. А после получения диплома он поступил в аспирантуру на кафедру философии, которую благополучно закончил, защитившись в Москве. Как раз в это время освободилось место в университете, который он окончил, и ему предложили работу. В течение пяти лет он занимался докторской диссертацией. В день своего тридцатилетия он сделал предложение аспирантке, с которой встречался в течение шести месяцев. Через месяц они расписались.
После года супружеской жизни, когда понимание того, что от чувств не осталось ничего, кроме опустошающего непонимания, достигло абсолютной величины, они развелись. Владимир Николаевич защитил докторскую и решил сменить обстановку. На новом месте ему дали комнату в общежитии с перспективой на получение квартиры.
Говорят, что снаряд не попадает в одну воронку дважды. Возможно, это правило и срабатывает в ряде случаев, но не в этот раз: на следующее утро в том же самом месте на площади снова было насрано. Данный акт вандализма возмутил Красько до глубины души. И хотя обычно его было практически невозможно вывести из себя, тут он не сдержался и выругался матом.
Убрав продукты человеческой жизнедеятельности под другую ель, он занялся привычной работой. Но мысли то и дело возвращались к этой омерзительной куче. Закончив подметать свой участок, Николай Владимирович отправился в подсобку, где, вооружившись красной краской, стал отмечать крестом деревья, которые надо было спилить.
Машина, вывозящая мусор, сегодня почему-то не приехала. А люди все тащили и тащили пакеты с отходами, так, словно и не видели того, что баки полны. Красько и не знал на кого больше сердиться, то ли на службу, отвечающую за вывоз мусора, то ли на этих людей. А потом ещё удивляются, почему это к обеду во дворе валяется мусор? Бомжи еще эти… придут, порасковыривают всё…
На обед он купил себе батон с кефиром и мороженой мойвы с молоком для Васьки. Кот, правда, не пришёл к обеду, так что пришлось принимать пищу в одиночестве. После обеда Красько обычно спал…
Пока он читал лекцию, его с каждой минутой всё больше охватывало чувство собственной никчёмности. На него смотрели глупые, бездумные глаза, единственным выражением которых было ожидание. На последних рядах кто-то смеялся, где-то там же упала бутылка, что-то потекло. Некрасов делал вид, что этого не замечает и продолжал читать лекцию.
Пары закончились поздно. Темнело. На улице падал первый снег и дул ветер. Ему казались неправильными и этот снег. Может потому, что первый снег должен выпасть ночью, стать неким волшебством, открывшимся утром, когда ты, проснувшись, подходишь к окну, а серый, невзрачный мир неожиданно стал белым, неправдоподобно хрупким и чистым.
Кому нужно то, что я делаю? Для чего я живу? Для чего живет любой другой человек? Что такое «жить»? Может быть, это значит находиться в некой реальности, осознавая, что являешься её частью и действовать согласно чувствам и устоям общества, которое тебя окружает? Или же это просто осознание своего места в мире, того, что ты получаешь удовлетворение от процесса жизни не просто потому, что ты такой вот человек, а потому, что ты занимаешься тем, что тебе нравится?
Так, может, в действительности всего того, чего я достиг, мне не нужно? Зачем я поступал в аспирантуру, для чего мои труды, все мои занятия? Чтобы кому-то что-то доказать? Некрасов остановился посреди улицы и громко рассмеялся в небо. Кто-то из прохожих опасливо обернулся. И что же теперь? Разрушить всё? Разорвать картину, написанную мной для кого-то, а не для меня? Разбить раму, вспороть холст и жить дальше, не думая зачем?
Свойства органических веществ зависят не только от их состава, но и от порядка соединения их атомов. Такая закономерность наблюдается и среди людей. Человек может измениться внутренне, при этом оставаясь самим собой, но насколько естественно это состояние для него самого? И если оно не естественно, то дискомфорт, порождённый им, может привести к протесту. Возможно, это всего-навсего крик о помощи: кто я, для чего я?!
Красько отправляясь на площадь в очередной раз, на всякий случай захватил с собой лопату, и как оказалось не зря. В голове тоскливо копошились мысли. Последние три дня он, вроде, и спал как обычно, но чувство усталости не покидало его.
Не устроить ли засаду на этого засранца? Интересно, есть ли какая-то связь между тем, что каждое утро происходит на площади и снится ему? Определённо, игнорировать то, что эти события стали происходить одновременно, никоим образом нельзя.
После обеда приехала машина, чему Красько несказанно обрадовался. Наконец-то наметённые в течение недели кучи сухой жёлтой, проржавевшей листвы были заброшены в кузов и вывезены со двора и прилегающих территорий.
Дома был привычный порядок. Он подошёл к зеркалу и посмотрел в него. Из зеркала на него смотрели усталые чужие глаза. Глаза человека, который ему снился. Десять лет назад Красько получил серьезную травму головы, из-за которой у него развилась амнезия.
Из общежития доносились музыка и пьяные голоса. Студенты что-то отмечали. В свете жёлтых фонарей ночь казалась фиолетовой. Снег перестал идти. Некрасов шёл и думал о том, что в мире есть области, где кончаются проблемы и начинаются тайны: это сфера трансцендентного. И мудрый человек может смириться с этим. Для смирения же нужно мужество, выражающееся в готовности признать и принять, что далеко не всё зависит от нас, и есть нечто неустранимое и непроницаемое даже для самого проницательного ума. И мы вынуждены смириться и принять конечность нашего земного бытия.
В этот миг его мысли прервал визгливый крик тормозов, Некрасова сбила машина. Он упал на тротуар, ударившись головой о бордюр. В свете фонаря из его сумки разлетались страницы лекции. Водитель поспешил скрыться, а глаза Некрасова заволокла красная пелена…
Мотылёк проснулся. Только что его крылья разорвали паутину кокона. «Неужели это я?» – подумал он. Что-то изменилось. Теперь у него были крылья. Он медленно подвигал ими, чтобы убедиться, что они всё-таки принадлежат ему. Мотылёк никогда не видел ночь. Раньше, когда он был гусеницей, ночью он обычно спал. Мир выглядел совсем по-другому. Ночь дышала тишиной и покоем, которых так не хватала дню. Где-то во тьме ярко горел шар, который неудержимо тянул к себе. Неуверенно взмахнув крыльями, мотылёк полетел на свет. С каждым мгновением свет становится ярче, и вот перед ним уже нет ничего, кроме света, остаётся последний взмах. Но тело его натыкается на невидимую преграду. Он бьётся, бьётся, бьётся об неё, но…
Неожиданно, он понимание, что он не один и вокруг него точно такие же мотыльки бьются с таким же упорством о невидимую преграду. Однако в отличие от других, после того, как ему открылось, что он не один, его попытки не стали ожесточённее. Мотылёк неожиданно развернулся и полетел от света во тьму. Навстречу ему летели мотыльки, свет продолжал звать его, но, несмотря ни на что, он всё равно летел от него…
…когда он пришел в себя, в горле было сухо, и он прохрипел: «пить!» Дежурная медсестра подала стакан с водой. Когда он допил, она поставила стакан на тумбочку и спросила:
– Вы знаете, какой сегодня день?
– Нет.
– Месяц, год?
Он отрицательно покачал головой.
– А как зовут вас, вы помните?
Он ничего, совсем ничего не помнил, но в голове его крутилось: «Владимир Николаевич» или «Николай Владимирович».
– Может быть, вы помните фамилию?
Он помнил, что его фамилия была связана с краской, еще в детстве его как-то по-дурацки дразнили, называли «краской». Может, Красько? Да, точно!
– Моя фамилия Красько.
#7 Гость_Анилинский_*
- Группа: Гости
Отправлено 05 января 2012 - 14:17
№ 6
Двадцать пятая весна…
…Почему он, в конце концов? Мысль навязчиво преследовала. Как ни пытался он доказать себе, что был полностью равнодушен к ней, сам процесс постоянного доказывания медленно сводил с ума. Почему он? Что определило их выбор? Его неуравновешенная натура? Прошлое, где его единственным умением было убивать? Козел отпущения со стороны? Наверняка все вместе и каждый аспект в отдельности… Восемь тысяч долларов наличными за заказ. Отчего-то он сумел подавить спонтанное желание сразу согласиться, оговорив несколько дней на раздумье, чуть ли не впервые изменив привычке начинать и заканчивать все на одном дыхании. Несколько раз подходил с противоречивыми чувствами к телефону готовый или твердо согласиться или отказаться. Однажды даже набрал номер, но услышав первый гудок, нервно опустил трубку. Мысли – от успокаивающих до абсолютно безумных в бешеном ритме проносились в мозгу. Ни одна не удовлетворяла его. Голова раскалывалась от невозможности принять решение. То же происходило и с настроением - огромные скачки от истерической эйфории, где он хохотал пугающим даже себя самого смехом, сменялись полным упадком физических и истощением моральных сил – падал на кровать, зарывался лицом в подушку, ожидая, что решение само найдет его или, на худой конец, чтобы провалиться в черный и глубокий сон без сновидений.
Но раздразненное воображение не успокаивалось и во сне. Нарисованные картины смешивались с реальностью, причудливо переплетались с ней, пугая несуществующими подробностями…
…Шум ветра за окном, едва слышная вибрация стекол, журчание воды в трубах, редкие звуки, падающих в подставленную тарелку, капель из протекающей батареи. Он лежал, не двигаясь, медленно переползая ото сна к реальности, все еще не совсем понимая в полудреме где находится.
…Звук старых, отстающих от стены обоев отозвался резким спазмом в животе и ударил по нервам, застывшим в напряженном ожидании хоть какого-то сигнала извне. “Двадцать пять лет… Чего я жду?.. Манны небесной?.. Откуда эта бесконечная усталость?.. Сколько можно драться с ветряными мельницами, кожей чувствуя бессмысленность и неопределенность происходящего?.. Неужели это последний шанс?.. Все, что я заслужил?..” Он приоткрыл глаза: большие, мутно-желтые квадраты света на стенах, темные силуэты полок, забитых книгами, уходящих к потолку, письменный стол, заваленный бумагами…”Что дали сотни книг, кроме почти полного неприятия всех их?.. Книги…” С горькой усмешкой он повернулся к окну. Луна светила в глаза, желтым пятном зависнув между ветвей деревьев. Несколько минут он всматривался в мягкий отраженный свет, отрешенно думая, что завтра опять не избежать упреков матери в том, что спит по полдня и не работает. Попытался задуматься о чем-то еще – в голове всплыло лицо незнакомой девушки, увиденной в городе вечером. ”Почему я?..” Он повернул голову от окна к стене. Мысль возвратилась опять. “Да пошли они все!..” Взгляд упал на лунный блик. ”Улететь бы сейчас туда, ко всем чертям от этих проблем… Отказаться?.. Что я еще умею?.. Да ни хрена ты не умеешь и никогда не умел…” Словно чужой голос больно кольнул в самое уязвимое место, напомнив о разбитых мечтах и ожиданиях. ”Что я скажу им?.. Да и что сказать, когда им одно только слово нужно…” Он протянул руку, нащупал на столе пачку сигарет и зажигалку. Хотел прикурить, но ясно представил себе запах табачного перегара в комнате с утра, вздохнул и поднялся с кровати. “Надо форточку открыть…” Старые доски пола жалобно заскрипели. Он недовольно поморщился. Мысль, что даже вещи противопоставляют себя ему, неотвязно преследовала в последнее время. Зажигалка не работала. Он пощелкал несколько раз, надеясь выбить искру. “Дерьмо…” Небрежно бросил сигарету на стол и вдруг, не выдержав, с размаха швырнул зажигалку о пол. Пластмассовый корпус с треском разлетелся на куски. Тело трясло мелкой дрожью. ”Неужели я отсюда никогда не выберусь?..”
За окном лежал ночной двор. Черные силуэты деревьев, бесформенные очертания гаражей, согнутые, проржавевшие качели, как символ украденного временем детства, разбитая асфальтовая дорожка, изорванная колесами машин земля, глубокие колеи в грязи, пятна света танцующие нереальные танцы с тенями под завывания ветра.
Сколько ночей провел он так, бесцельно бродя по городу или простаивая у окна в ожидании каждой новой весны, с жадностью вдыхая свежий, приторный запах обнажившейся после долгой зимы земли? “Но весна все-таки наступала, хотя каждый раз было страшно, что она могла так и не наступить…” Вспомнилась любимая фраза из Хемингуэя. Он грустно и нежно улыбнулся; слова чуть ли не впервые остались просто словами… ”Сейчас даже спрятаться за ними не получается… Почему я не могу отказаться?.. Последний шанс?.. Неужели я и вправду ни на что не способен?.. В этой стране даже проиграть достойно невозможно… Надо быть просто все время в игре… Может потому и не могу отказаться, не начав даже заведомо проигрышную партию… Еще один шанс проиграть по-крупному… Последний раз… Что я еще могу сделать?.. Французский легион?.. Несколько лет… Счет в банке, французское гражданство… А в результате?.. Нет, это последний вариант… Если ничего больше не останется… Господи, что со мной сделала эта страна!..”
Дико хотелось курить – хоть чем-то успокоить расшатавшиеся нервы. Он вышел на кухню и, не включая света, на ощупь нашел спички. После пары затяжек исчезла дрожь в теле, и расслабились мышцы. “Ладно,- сигарета медленно тлела между пальцев,- черт с ним со всем, может завтра что-то прояснится…”
Уже лежа в кровати, беспомощно цеплялся за незнакомое понравившееся лицо, опять неожиданно всплывшее в памяти, пытался дорисовать ускользнувшие при встрече детали, не сразу заметив параллельную мысль, постепенно заслонившую все остальное. Все еще глупо улыбаясь, вдруг почувствовал новый подвох. ”…Сколько нужно денег, чтобы купить дом за границей?.. Тысяч сто?.. Или больше?.. Еще счет в банке… Человек пятнадцать – двадцать… Ч-черт, о чем я думаю?!” Простыня сбилась в комок. Он поднялся, расправил ее и сел на кровать. Рука автоматически потянулась за сигаретами. “Где решение?.. Всего ”да” или ”нет”… Одно слово… ” Механически покрутил пачку в руках и бросил на стол. “Одно слово… Как же я их всех ненавижу…” Встал, подошел к стене, уперся в нее лбом и положил обе ладони на прохладную поверхность. Сон полностью ушел, оставив гнетущее ощущение надвигающегося утра. ”Что я еще умею?.. Что?..” Резко отвел голову и с силой ударил о стену… Еще раз… И еще… С единственным желанием выбить само воспоминание о том предложении… Перед глазами поплыл туман, колени противно задрожали, из рассеченного лба тонкой струйкой полилась кровь, пачкая обои. ”Как же я вас ненавижу…” Чтобы не упасть вцепился судорожно в грядушку, сделал пару шагов и свалился на кровать. Кровь заливала лицо, стекала по щекам на подушку. Он вытер ее рукой, поднес к глазам потемневшую, влажную ладонь и тихо засмеялся. “Позер херов… Легче стало?..” На глаза навернулись слезы. ”Еще немного и я сорвусь…” Ныла шея, кровь мучительно ударяла в виски. Он закрыл глаза и представил лицо вчерашней девушки. Отчего-то захотелось найти ее, отдать остатки нерастраченной нежности, почувствовать тепло чужого тела, вкус влажных и мягких губ… ”Киллер…” Слово было как хрупкая игрушка – предмет зависти и восхищения друзей в детстве. ”Детство, - он попытался усмехнуться; слабое движение отозвалось болью в голове. ”Нечего даже вспомнить… Киллер… Господи, ну почему я?..”
…Большие, тяжелые капли дождя, тонкими струйками стекающие по спине… Мутный свет фонарей какой-то давно забытой улицы… Прозрачные лужи на сыром асфальте… Пузырящаяся, будто живая вода… Тишина и одиночество, если бы не дождь… Ветви берез, выступающие из темноты… Когда это было? В каком году?.. Мокрые волосы, пахнущие весной… Огромные серые глаза полные сомнения…
Где-то за стеной отвратительным металлическим лязгом отозвалась чужая жизнь. Не открывая глаз, он повернулся на другой бок, ожидая продолжения. В полудреме сам начал дорисовывать упущенные подробности, но сон не держался, постепенно тая, пока, наконец, не пришлось отказаться от безуспешных попыток… Неосознанным жестом потянулся к столу, вытащил из пачки сигарету и засунул в рот. Ни зажигалки, ни спичек не было. ”Ах, да… зажигалка… и спички на кухне…” Осторожно ощупал опухоль вокруг лопнувшей кожи. Засохшая корка крови, ушибленная кость… С каким-то безучастием, удивившим даже себя, подумал, что через пару дней все пройдет. ”Шрам, наверно, останется… Да, ладно, бог с ним…”- раздраженно, перебивая собственную мысль вернулся к предложению, на долю секунды все же успев усомниться не приснилось ли оно ему.
К чему он пришел? Чужие жизни, равные загнутым пальцам на руке…Нехитрая арифметика в уме. Чужие жизни… Шкура неубитого медведя… Что они значили, когда не было возможности устроить даже свою судьбу. ”Потерянное поколение… Чему удивляться?.. Каждый просто пытается выжить и в меру сил устроиться… Этика отдельного человека” – он растерянно усмехнулся – “И где? В стране, где общество предлагает единственное безальтернативное решение и само же наказывает за свою систему ценностей… Ценностей…” Сильно зажмурившись, он глубоко вдохнул и долго, пока не заболели глаза, вглядывался в расцвеченную оранжевым черноту.
Растерянные как-то незаметно друзья и перспективы, давно забытые мечты и амбиции… Где все это сейчас? Неужели все для того, чтобы остаться наедине с этим предложением в захламленной комнате старого дома, наедине с тишиной и собственным страхом? Как ни крути, а выходило именно так…
Часто вечерами он одевался и уходил бродить по спящему городу, спасаясь от нестерпимого, почти физического ощущения удушья. Пожалуй, так было всегда, сколько он помнил себя… Потом была война, контузия… Зная, что обманывает себя, он все же продолжал считать началом всех психических и моральных срывов именно войну. Так было намного удобнее, по крайней мере, находилась точка отсчета, за которую можно было зацепиться, чтобы привязать к ней и неуравновешенность, и свои неудачи. Война расколола сознание, сделав его тем, чем он был сейчас, сломала и из кусков собрала нового человека. От старой жизни – нереального книжного мира – осталась лишь лицемерная потребность обращаться к совести, как многолетняя привычка, с которой давно сжился и уже не обращаешь на нее внимания, и умение оправдывать любое действие рациональными причинами…
Ночь успокаивала почти полным отсутствием людей и тишиной. Огромный вымерший город. Появлялась даже иллюзия того, что не все еще потеряно.
Он улыбнулся, вспомнив, как месяц назад ходил по городу, засыпанному снегом. Нарочно шел не выбирая дороги, проваливаясь в сугробы, с наигранным усилием передвигая ноги. Оборачивался иногда посмотреть на собственные следы, двумя темными колеями выделявшимися в мягком свете фонарей… ”Может на улицу выйти?..” Cовсем неуверенно спросил себя, ожидая твердого отказа, заранее зная, что не пересилит себя, не сможет даже подняться с кровати… Лень.
Небо за окном серело все больше, селя в душе беспокойство и страх. “Что я еще могу?” Лежа, он прислушивался к воспоминаниям и ощущениям. Пытался воскресить в памяти безликие фигуры, встречавшиеся иногда на пустых улицах. Уже тогда он смотрел на них как на мишени… Ничего ни ужасающего, ни волнующего… Просто мишени… ”Какая разница, чем я займусь, если давно уже не нужен даже сам себе… Все равно кто-то получит эти деньги… Почему не я, в конце концов?.. Жизни… Смерти… А посередине я … Год, два и все… И ради такой ерунды столько нервов… Смешно…” Потянулся было за сигаретой, но вспомнил, что нет спичек. ”Ч-черт, а?.. Может монету подкинуть?.. Решка – нет, орел – да… И сразу позвонить, чтобы не успеть передумать?..” Решение было настолько глупым и простым, что он заулыбался, предчувствуя, что найдутся тысячи оправданий и аргументов ”за” и “против”, что бы ни выпало.
”Что я еще умею?..” Первый раз мысль появилась как простая констатация факта, не напугав и не разозлив. Он посмотрел на оборванные местами обои, выцветшие вырезки из журналов на стенах, до которых не доходили руки снять и устало прикрыл глаза. ”Наверно, ничего…”
Не было ощущения чего-то аморального или внутреннего разлада в том, что все так быстро и просто определилось. Одновременно пропали страх и неуверенность. И уже проваливаясь в сон, с удовлетворением и смутной, неокрепшей еще радостью по поводу принятого, наконец, решения подумал, что все-таки отыскал свою нишу в жизни, пусть и не самую лучшую… “В конце концов, кто виноват, что в этой стране мне не нашлось другого места?..”
Двадцать пятая весна…
…Почему он, в конце концов? Мысль навязчиво преследовала. Как ни пытался он доказать себе, что был полностью равнодушен к ней, сам процесс постоянного доказывания медленно сводил с ума. Почему он? Что определило их выбор? Его неуравновешенная натура? Прошлое, где его единственным умением было убивать? Козел отпущения со стороны? Наверняка все вместе и каждый аспект в отдельности… Восемь тысяч долларов наличными за заказ. Отчего-то он сумел подавить спонтанное желание сразу согласиться, оговорив несколько дней на раздумье, чуть ли не впервые изменив привычке начинать и заканчивать все на одном дыхании. Несколько раз подходил с противоречивыми чувствами к телефону готовый или твердо согласиться или отказаться. Однажды даже набрал номер, но услышав первый гудок, нервно опустил трубку. Мысли – от успокаивающих до абсолютно безумных в бешеном ритме проносились в мозгу. Ни одна не удовлетворяла его. Голова раскалывалась от невозможности принять решение. То же происходило и с настроением - огромные скачки от истерической эйфории, где он хохотал пугающим даже себя самого смехом, сменялись полным упадком физических и истощением моральных сил – падал на кровать, зарывался лицом в подушку, ожидая, что решение само найдет его или, на худой конец, чтобы провалиться в черный и глубокий сон без сновидений.
Но раздразненное воображение не успокаивалось и во сне. Нарисованные картины смешивались с реальностью, причудливо переплетались с ней, пугая несуществующими подробностями…
…Шум ветра за окном, едва слышная вибрация стекол, журчание воды в трубах, редкие звуки, падающих в подставленную тарелку, капель из протекающей батареи. Он лежал, не двигаясь, медленно переползая ото сна к реальности, все еще не совсем понимая в полудреме где находится.
…Звук старых, отстающих от стены обоев отозвался резким спазмом в животе и ударил по нервам, застывшим в напряженном ожидании хоть какого-то сигнала извне. “Двадцать пять лет… Чего я жду?.. Манны небесной?.. Откуда эта бесконечная усталость?.. Сколько можно драться с ветряными мельницами, кожей чувствуя бессмысленность и неопределенность происходящего?.. Неужели это последний шанс?.. Все, что я заслужил?..” Он приоткрыл глаза: большие, мутно-желтые квадраты света на стенах, темные силуэты полок, забитых книгами, уходящих к потолку, письменный стол, заваленный бумагами…”Что дали сотни книг, кроме почти полного неприятия всех их?.. Книги…” С горькой усмешкой он повернулся к окну. Луна светила в глаза, желтым пятном зависнув между ветвей деревьев. Несколько минут он всматривался в мягкий отраженный свет, отрешенно думая, что завтра опять не избежать упреков матери в том, что спит по полдня и не работает. Попытался задуматься о чем-то еще – в голове всплыло лицо незнакомой девушки, увиденной в городе вечером. ”Почему я?..” Он повернул голову от окна к стене. Мысль возвратилась опять. “Да пошли они все!..” Взгляд упал на лунный блик. ”Улететь бы сейчас туда, ко всем чертям от этих проблем… Отказаться?.. Что я еще умею?.. Да ни хрена ты не умеешь и никогда не умел…” Словно чужой голос больно кольнул в самое уязвимое место, напомнив о разбитых мечтах и ожиданиях. ”Что я скажу им?.. Да и что сказать, когда им одно только слово нужно…” Он протянул руку, нащупал на столе пачку сигарет и зажигалку. Хотел прикурить, но ясно представил себе запах табачного перегара в комнате с утра, вздохнул и поднялся с кровати. “Надо форточку открыть…” Старые доски пола жалобно заскрипели. Он недовольно поморщился. Мысль, что даже вещи противопоставляют себя ему, неотвязно преследовала в последнее время. Зажигалка не работала. Он пощелкал несколько раз, надеясь выбить искру. “Дерьмо…” Небрежно бросил сигарету на стол и вдруг, не выдержав, с размаха швырнул зажигалку о пол. Пластмассовый корпус с треском разлетелся на куски. Тело трясло мелкой дрожью. ”Неужели я отсюда никогда не выберусь?..”
За окном лежал ночной двор. Черные силуэты деревьев, бесформенные очертания гаражей, согнутые, проржавевшие качели, как символ украденного временем детства, разбитая асфальтовая дорожка, изорванная колесами машин земля, глубокие колеи в грязи, пятна света танцующие нереальные танцы с тенями под завывания ветра.
Сколько ночей провел он так, бесцельно бродя по городу или простаивая у окна в ожидании каждой новой весны, с жадностью вдыхая свежий, приторный запах обнажившейся после долгой зимы земли? “Но весна все-таки наступала, хотя каждый раз было страшно, что она могла так и не наступить…” Вспомнилась любимая фраза из Хемингуэя. Он грустно и нежно улыбнулся; слова чуть ли не впервые остались просто словами… ”Сейчас даже спрятаться за ними не получается… Почему я не могу отказаться?.. Последний шанс?.. Неужели я и вправду ни на что не способен?.. В этой стране даже проиграть достойно невозможно… Надо быть просто все время в игре… Может потому и не могу отказаться, не начав даже заведомо проигрышную партию… Еще один шанс проиграть по-крупному… Последний раз… Что я еще могу сделать?.. Французский легион?.. Несколько лет… Счет в банке, французское гражданство… А в результате?.. Нет, это последний вариант… Если ничего больше не останется… Господи, что со мной сделала эта страна!..”
Дико хотелось курить – хоть чем-то успокоить расшатавшиеся нервы. Он вышел на кухню и, не включая света, на ощупь нашел спички. После пары затяжек исчезла дрожь в теле, и расслабились мышцы. “Ладно,- сигарета медленно тлела между пальцев,- черт с ним со всем, может завтра что-то прояснится…”
Уже лежа в кровати, беспомощно цеплялся за незнакомое понравившееся лицо, опять неожиданно всплывшее в памяти, пытался дорисовать ускользнувшие при встрече детали, не сразу заметив параллельную мысль, постепенно заслонившую все остальное. Все еще глупо улыбаясь, вдруг почувствовал новый подвох. ”…Сколько нужно денег, чтобы купить дом за границей?.. Тысяч сто?.. Или больше?.. Еще счет в банке… Человек пятнадцать – двадцать… Ч-черт, о чем я думаю?!” Простыня сбилась в комок. Он поднялся, расправил ее и сел на кровать. Рука автоматически потянулась за сигаретами. “Где решение?.. Всего ”да” или ”нет”… Одно слово… ” Механически покрутил пачку в руках и бросил на стол. “Одно слово… Как же я их всех ненавижу…” Встал, подошел к стене, уперся в нее лбом и положил обе ладони на прохладную поверхность. Сон полностью ушел, оставив гнетущее ощущение надвигающегося утра. ”Что я еще умею?.. Что?..” Резко отвел голову и с силой ударил о стену… Еще раз… И еще… С единственным желанием выбить само воспоминание о том предложении… Перед глазами поплыл туман, колени противно задрожали, из рассеченного лба тонкой струйкой полилась кровь, пачкая обои. ”Как же я вас ненавижу…” Чтобы не упасть вцепился судорожно в грядушку, сделал пару шагов и свалился на кровать. Кровь заливала лицо, стекала по щекам на подушку. Он вытер ее рукой, поднес к глазам потемневшую, влажную ладонь и тихо засмеялся. “Позер херов… Легче стало?..” На глаза навернулись слезы. ”Еще немного и я сорвусь…” Ныла шея, кровь мучительно ударяла в виски. Он закрыл глаза и представил лицо вчерашней девушки. Отчего-то захотелось найти ее, отдать остатки нерастраченной нежности, почувствовать тепло чужого тела, вкус влажных и мягких губ… ”Киллер…” Слово было как хрупкая игрушка – предмет зависти и восхищения друзей в детстве. ”Детство, - он попытался усмехнуться; слабое движение отозвалось болью в голове. ”Нечего даже вспомнить… Киллер… Господи, ну почему я?..”
…Большие, тяжелые капли дождя, тонкими струйками стекающие по спине… Мутный свет фонарей какой-то давно забытой улицы… Прозрачные лужи на сыром асфальте… Пузырящаяся, будто живая вода… Тишина и одиночество, если бы не дождь… Ветви берез, выступающие из темноты… Когда это было? В каком году?.. Мокрые волосы, пахнущие весной… Огромные серые глаза полные сомнения…
Где-то за стеной отвратительным металлическим лязгом отозвалась чужая жизнь. Не открывая глаз, он повернулся на другой бок, ожидая продолжения. В полудреме сам начал дорисовывать упущенные подробности, но сон не держался, постепенно тая, пока, наконец, не пришлось отказаться от безуспешных попыток… Неосознанным жестом потянулся к столу, вытащил из пачки сигарету и засунул в рот. Ни зажигалки, ни спичек не было. ”Ах, да… зажигалка… и спички на кухне…” Осторожно ощупал опухоль вокруг лопнувшей кожи. Засохшая корка крови, ушибленная кость… С каким-то безучастием, удивившим даже себя, подумал, что через пару дней все пройдет. ”Шрам, наверно, останется… Да, ладно, бог с ним…”- раздраженно, перебивая собственную мысль вернулся к предложению, на долю секунды все же успев усомниться не приснилось ли оно ему.
К чему он пришел? Чужие жизни, равные загнутым пальцам на руке…Нехитрая арифметика в уме. Чужие жизни… Шкура неубитого медведя… Что они значили, когда не было возможности устроить даже свою судьбу. ”Потерянное поколение… Чему удивляться?.. Каждый просто пытается выжить и в меру сил устроиться… Этика отдельного человека” – он растерянно усмехнулся – “И где? В стране, где общество предлагает единственное безальтернативное решение и само же наказывает за свою систему ценностей… Ценностей…” Сильно зажмурившись, он глубоко вдохнул и долго, пока не заболели глаза, вглядывался в расцвеченную оранжевым черноту.
Растерянные как-то незаметно друзья и перспективы, давно забытые мечты и амбиции… Где все это сейчас? Неужели все для того, чтобы остаться наедине с этим предложением в захламленной комнате старого дома, наедине с тишиной и собственным страхом? Как ни крути, а выходило именно так…
Часто вечерами он одевался и уходил бродить по спящему городу, спасаясь от нестерпимого, почти физического ощущения удушья. Пожалуй, так было всегда, сколько он помнил себя… Потом была война, контузия… Зная, что обманывает себя, он все же продолжал считать началом всех психических и моральных срывов именно войну. Так было намного удобнее, по крайней мере, находилась точка отсчета, за которую можно было зацепиться, чтобы привязать к ней и неуравновешенность, и свои неудачи. Война расколола сознание, сделав его тем, чем он был сейчас, сломала и из кусков собрала нового человека. От старой жизни – нереального книжного мира – осталась лишь лицемерная потребность обращаться к совести, как многолетняя привычка, с которой давно сжился и уже не обращаешь на нее внимания, и умение оправдывать любое действие рациональными причинами…
Ночь успокаивала почти полным отсутствием людей и тишиной. Огромный вымерший город. Появлялась даже иллюзия того, что не все еще потеряно.
Он улыбнулся, вспомнив, как месяц назад ходил по городу, засыпанному снегом. Нарочно шел не выбирая дороги, проваливаясь в сугробы, с наигранным усилием передвигая ноги. Оборачивался иногда посмотреть на собственные следы, двумя темными колеями выделявшимися в мягком свете фонарей… ”Может на улицу выйти?..” Cовсем неуверенно спросил себя, ожидая твердого отказа, заранее зная, что не пересилит себя, не сможет даже подняться с кровати… Лень.
Небо за окном серело все больше, селя в душе беспокойство и страх. “Что я еще могу?” Лежа, он прислушивался к воспоминаниям и ощущениям. Пытался воскресить в памяти безликие фигуры, встречавшиеся иногда на пустых улицах. Уже тогда он смотрел на них как на мишени… Ничего ни ужасающего, ни волнующего… Просто мишени… ”Какая разница, чем я займусь, если давно уже не нужен даже сам себе… Все равно кто-то получит эти деньги… Почему не я, в конце концов?.. Жизни… Смерти… А посередине я … Год, два и все… И ради такой ерунды столько нервов… Смешно…” Потянулся было за сигаретой, но вспомнил, что нет спичек. ”Ч-черт, а?.. Может монету подкинуть?.. Решка – нет, орел – да… И сразу позвонить, чтобы не успеть передумать?..” Решение было настолько глупым и простым, что он заулыбался, предчувствуя, что найдутся тысячи оправданий и аргументов ”за” и “против”, что бы ни выпало.
”Что я еще умею?..” Первый раз мысль появилась как простая констатация факта, не напугав и не разозлив. Он посмотрел на оборванные местами обои, выцветшие вырезки из журналов на стенах, до которых не доходили руки снять и устало прикрыл глаза. ”Наверно, ничего…”
Не было ощущения чего-то аморального или внутреннего разлада в том, что все так быстро и просто определилось. Одновременно пропали страх и неуверенность. И уже проваливаясь в сон, с удовлетворением и смутной, неокрепшей еще радостью по поводу принятого, наконец, решения подумал, что все-таки отыскал свою нишу в жизни, пусть и не самую лучшую… “В конце концов, кто виноват, что в этой стране мне не нашлось другого места?..”
#8 Гость_Анилинский_*
- Группа: Гости
Отправлено 23 января 2012 - 14:34
№ 7
Ноты красок
...Однажды, давным-давно, когда на земле еще текли реки, наполненные медом, и росла сочная трава молодости, родил художник необыкновенно музыкальные краски…
- А это разве возможно, мама?
- Еще как, тогда можно было видеть, как этими красками наполнялось все вокруг, каждый оттенок, каждый мазок соответствовал своей ноте, а нот тогда было тысячи, не то, что сейчас, всего семь. И вместе все это составляло ослепительную, хрустально чистую гармонию, которую, увы, сегодня уже не восстановить.
- Но мам, ты ведь говорила, что сказки - всего лишь сказки, в них есть то, чего не может быть!
-Я только сказала, что все это было давным-давно… Пора спать. Уже полночь…
-Да, сейчас,- одеяло мягко легло на нежный пушок розовой щеки. Ребенок пошевелился слегка, но затем, вдруг, будто настигнутый каким-то неведомым волшебником, замер в сонно-разнеженной позе.
Мать поцеловала его на прощание. Должно быть, легкая температура, забеспокоилась она.
Каждый вечер ее ребенку нужно было рассказать историю. Странное детское воображение требовало все более новой эмоциональной подпитки, а выдуманные сказки подходили как нельзя лучше для такого ранимого и чуткого малыша, как этот.
И мама сегодня придумала что-то новенькое. Конечно, она не могла конкурировать с новым блокбастером про Супермена, или рассказывать смешнее, чем это делали герои ежемесячно выходящих на экраны мультиков Dreamworks. Но одно, что точно удавалось ей делать лучше всей киноиндустрии сегодняшнего дня – это фантазировать. Ни одна компьютерная программа, ни один мультик не мог заменить ее историй.
- Мамочка, - неожиданно пролепетал мальчик в полудреме,- а этот художник знал о том, что получится? Или все вышло случайно?
- Не знаю, зайчик, может, ему кто-то помог.
- А кто это был?
- Тебе действительно пора спать…
- Ну, мам, - не хотел униматься малыш.
- Давай так: сегодня ты уснешь, а завтра я расскажу тебе все без утайки…
- Нет, я хочу сегодня! – выражение лица ребенка становилось близким к истерическому. Именно в такие мгновения дети начинают звонко рыдать, не столько по обиде, как работая на публику. Их слез практически не видно за красным сощуренным носом. Но мама мальчика оказалась предупредительной.
- Я знаю, тебе не терпится. Но я ведь не могу работать как твой любимый компьютер: в конце концов, даже у него есть предел возможностей! Если ты очень хочешь обо всем узнать, попробуй научиться читать. Я напишу тебе на бумаге, и когда-нибудь, может, даже очень скоро, ты сам, без чьей-либо помощи, узнаешь эту историю и даже прочтешь ее другим,- и не оставив сыну места для нового наступления, она поспешно скрылась за дверью.
В комнате стало совсем тихо и темно. Как всегда малышу стало страшно. Под одеялом было еще много места, и, подогнув свободные куски под себя, малыш с головой завернулся в это пуховое укрытие. Ему снова показалось, что вокруг, снаружи, шастают страшные монстры- приведения, что они то и дело ухватят за ногу или подползут поближе к горлу, и тогда – что будет тогда он мог вообразить с трудом. Скорее всего, малыш окажется где-то, залитый пронзительным светом, или, что еще проще – он перестанет думать и провалится в пустоту. Почему-то про пустоту хотелось думать меньше всего. Шанс побывать где-то еще, кроме того мира, который он знал, казался ему восхитительным. Если бы не одно но: оттуда нельзя вернуться как из гостей, и он никогда больше не увидит маму, а так как мама была самым лучшим, что он знал в этом мире, никак не хотелось очень скоро расстаться с ней навсегда. Поэтому, мальчик с неподдельным ужасом еще сильнее скрючился под пуховым одеялом, надеясь уснуть поскорее, не чувствовать этой ужасной возможности: стать гостем ночных монстров.
На утро его ждала каша из овсянки и как всегда назойливый дозор новой няньки. Мать могла себе позволить держать в доме няню, ведь эти существа, заведенные один раз, подобно кошке или собаке, приживаются на всю жизнь, и, даже будучи отстранены от дел за ненадобностью, все равно норовят то и дело впихнуть сотню поучений не только бывшему воспитаннику, но и его непутевым родителям. Но все-таки присутствие няни было громадным облегчением, если учесть, что работающая за двоих мать-одиночка далеко не лучший воспитатель.
Каша была на редкость отвратительная, поэтому, перебирая ложкой и ворча себе под нос, мальчик капризно щурился на толстую тетку с бородавкой у носа. Один раз он даже сказал матери:
-А знаешь, она, кажется, ведьма. Я ее боюсь!
-Глупости,- возразила поспешно мама, докрашивая губы довольно броской коричневой помадой (они всегда казались ей недостаточно выразительными),- если бы она действительно была ведьмой, то ты бы уже поджаривался на огне в ее чудовищной кухне, а вместо приправ там плавали бы пауки и крысы.
-Но, может, она только ждет удачного момента,- не унимался мальчик.
С типичного для всех матерей жеста «не нервируй меня» и появилось Это: Непонимание. Как и когда оно вошло в их тесный и глубокий мир общения, малыш сказать не мог, но он чувствовал, что мать все дальше и дальше отдаляется от него. Она больше не друг полного сказок детского мира, который сама же и создавала все эти годы, теперь она – «взрослый». Теперь черта между миром взрослого и ребенка так велика, что ее не может преодолеть даже самая искренняя и сильная обоюдная любовь. А ведь именно Любовь связывала эту неразделимую пару и поддерживала в ней жизнь…
Пока не пришла «страшила с бородавкой».
Ухитрившись – таки выкормить часть каши довольной белой собаке, маленький пройдоха не стал испытывать судьбу, и что есть мочи помчался в спелый сад, что совсем неподалеку раскинулся своими мощными плодоносящими деревьями.
Именно здесь, с увлечением гладя на божьих коровок, удобно умостившихся на зеленых креслах сочных сорняков, малыш впервые услышал гармонию музыкальных красок художника из маминой истории. Он чувствовал, как пели серпантинные дорожки пастельных тонов, как мутновато-серые ручейки струили свой продолговатый звон, как выбравшаяся на охоту кошка, жмурясь и подмигивая, мурчала мышиный вальс, и барабанным стуком уносил ветер эхо дятла, запрятавшегося где-то между ветвей, приглушенно и могуче тянущих смешанные бас и сопрано.
И мальчик был так поражен этим своим недавним открытием, что даже не мог думать. Какое-то неведомое желание повлекло его лечь на мягкую траву, и поддержать общее пенье своим неумелым детским голосом. Все казалось таким сильным, что даже стая колдунов и тысяча ведьм не могла бы ворваться в этот мир, потому что они вряд ли умели петь, а даже если бы и умели, им все равно не хватило бы цветов, чтобы эту мелодию нарисовать.
Полностью спокойный и счастливый, малыш жалел только об одном: если бы мама была здесь, и сопереживала все это вместе с ним.
Страшила с бородавкой даже не заметила, как он вошел. Смеясь и радуясь чему-то про себя, мальчик пристально уставился на грузную женщину, как вдруг … протянул ей букет полевых цветов. Надумавшая было отсчитать ребенка, нянька никак не ожидала такого поворота событий, и, недоумевая, а затем, искренне растрогавшись, не нашлась что сказать. Ей ужасно давно не дарили цветов, особенно дети. Да, те самые, которых она пыталась воспитывать. Вспоминалось, как много лет даже самый захудалый цветок не касался ее руки. Именно поэтому всю жизнь приходилось нянчить чужих детей: никто не осмелился подарить ей опыт материнства. Через годы превратиться в бабу-ягу с бородавкой - совсем не сложно. Опустив руку на плечо маленького сорванца, она что-то замурлыкала чуть слышно. В полуулыбке читалась музыка, отдаленно напоминающая «Экспромт» Шопена.
Так, мальчик понял, что даже ведьмы умеют петь…
Ноты красок
...Однажды, давным-давно, когда на земле еще текли реки, наполненные медом, и росла сочная трава молодости, родил художник необыкновенно музыкальные краски…
- А это разве возможно, мама?
- Еще как, тогда можно было видеть, как этими красками наполнялось все вокруг, каждый оттенок, каждый мазок соответствовал своей ноте, а нот тогда было тысячи, не то, что сейчас, всего семь. И вместе все это составляло ослепительную, хрустально чистую гармонию, которую, увы, сегодня уже не восстановить.
- Но мам, ты ведь говорила, что сказки - всего лишь сказки, в них есть то, чего не может быть!
-Я только сказала, что все это было давным-давно… Пора спать. Уже полночь…
-Да, сейчас,- одеяло мягко легло на нежный пушок розовой щеки. Ребенок пошевелился слегка, но затем, вдруг, будто настигнутый каким-то неведомым волшебником, замер в сонно-разнеженной позе.
Мать поцеловала его на прощание. Должно быть, легкая температура, забеспокоилась она.
Каждый вечер ее ребенку нужно было рассказать историю. Странное детское воображение требовало все более новой эмоциональной подпитки, а выдуманные сказки подходили как нельзя лучше для такого ранимого и чуткого малыша, как этот.
И мама сегодня придумала что-то новенькое. Конечно, она не могла конкурировать с новым блокбастером про Супермена, или рассказывать смешнее, чем это делали герои ежемесячно выходящих на экраны мультиков Dreamworks. Но одно, что точно удавалось ей делать лучше всей киноиндустрии сегодняшнего дня – это фантазировать. Ни одна компьютерная программа, ни один мультик не мог заменить ее историй.
- Мамочка, - неожиданно пролепетал мальчик в полудреме,- а этот художник знал о том, что получится? Или все вышло случайно?
- Не знаю, зайчик, может, ему кто-то помог.
- А кто это был?
- Тебе действительно пора спать…
- Ну, мам, - не хотел униматься малыш.
- Давай так: сегодня ты уснешь, а завтра я расскажу тебе все без утайки…
- Нет, я хочу сегодня! – выражение лица ребенка становилось близким к истерическому. Именно в такие мгновения дети начинают звонко рыдать, не столько по обиде, как работая на публику. Их слез практически не видно за красным сощуренным носом. Но мама мальчика оказалась предупредительной.
- Я знаю, тебе не терпится. Но я ведь не могу работать как твой любимый компьютер: в конце концов, даже у него есть предел возможностей! Если ты очень хочешь обо всем узнать, попробуй научиться читать. Я напишу тебе на бумаге, и когда-нибудь, может, даже очень скоро, ты сам, без чьей-либо помощи, узнаешь эту историю и даже прочтешь ее другим,- и не оставив сыну места для нового наступления, она поспешно скрылась за дверью.
В комнате стало совсем тихо и темно. Как всегда малышу стало страшно. Под одеялом было еще много места, и, подогнув свободные куски под себя, малыш с головой завернулся в это пуховое укрытие. Ему снова показалось, что вокруг, снаружи, шастают страшные монстры- приведения, что они то и дело ухватят за ногу или подползут поближе к горлу, и тогда – что будет тогда он мог вообразить с трудом. Скорее всего, малыш окажется где-то, залитый пронзительным светом, или, что еще проще – он перестанет думать и провалится в пустоту. Почему-то про пустоту хотелось думать меньше всего. Шанс побывать где-то еще, кроме того мира, который он знал, казался ему восхитительным. Если бы не одно но: оттуда нельзя вернуться как из гостей, и он никогда больше не увидит маму, а так как мама была самым лучшим, что он знал в этом мире, никак не хотелось очень скоро расстаться с ней навсегда. Поэтому, мальчик с неподдельным ужасом еще сильнее скрючился под пуховым одеялом, надеясь уснуть поскорее, не чувствовать этой ужасной возможности: стать гостем ночных монстров.
На утро его ждала каша из овсянки и как всегда назойливый дозор новой няньки. Мать могла себе позволить держать в доме няню, ведь эти существа, заведенные один раз, подобно кошке или собаке, приживаются на всю жизнь, и, даже будучи отстранены от дел за ненадобностью, все равно норовят то и дело впихнуть сотню поучений не только бывшему воспитаннику, но и его непутевым родителям. Но все-таки присутствие няни было громадным облегчением, если учесть, что работающая за двоих мать-одиночка далеко не лучший воспитатель.
Каша была на редкость отвратительная, поэтому, перебирая ложкой и ворча себе под нос, мальчик капризно щурился на толстую тетку с бородавкой у носа. Один раз он даже сказал матери:
-А знаешь, она, кажется, ведьма. Я ее боюсь!
-Глупости,- возразила поспешно мама, докрашивая губы довольно броской коричневой помадой (они всегда казались ей недостаточно выразительными),- если бы она действительно была ведьмой, то ты бы уже поджаривался на огне в ее чудовищной кухне, а вместо приправ там плавали бы пауки и крысы.
-Но, может, она только ждет удачного момента,- не унимался мальчик.
С типичного для всех матерей жеста «не нервируй меня» и появилось Это: Непонимание. Как и когда оно вошло в их тесный и глубокий мир общения, малыш сказать не мог, но он чувствовал, что мать все дальше и дальше отдаляется от него. Она больше не друг полного сказок детского мира, который сама же и создавала все эти годы, теперь она – «взрослый». Теперь черта между миром взрослого и ребенка так велика, что ее не может преодолеть даже самая искренняя и сильная обоюдная любовь. А ведь именно Любовь связывала эту неразделимую пару и поддерживала в ней жизнь…
Пока не пришла «страшила с бородавкой».
Ухитрившись – таки выкормить часть каши довольной белой собаке, маленький пройдоха не стал испытывать судьбу, и что есть мочи помчался в спелый сад, что совсем неподалеку раскинулся своими мощными плодоносящими деревьями.
Именно здесь, с увлечением гладя на божьих коровок, удобно умостившихся на зеленых креслах сочных сорняков, малыш впервые услышал гармонию музыкальных красок художника из маминой истории. Он чувствовал, как пели серпантинные дорожки пастельных тонов, как мутновато-серые ручейки струили свой продолговатый звон, как выбравшаяся на охоту кошка, жмурясь и подмигивая, мурчала мышиный вальс, и барабанным стуком уносил ветер эхо дятла, запрятавшегося где-то между ветвей, приглушенно и могуче тянущих смешанные бас и сопрано.
И мальчик был так поражен этим своим недавним открытием, что даже не мог думать. Какое-то неведомое желание повлекло его лечь на мягкую траву, и поддержать общее пенье своим неумелым детским голосом. Все казалось таким сильным, что даже стая колдунов и тысяча ведьм не могла бы ворваться в этот мир, потому что они вряд ли умели петь, а даже если бы и умели, им все равно не хватило бы цветов, чтобы эту мелодию нарисовать.
Полностью спокойный и счастливый, малыш жалел только об одном: если бы мама была здесь, и сопереживала все это вместе с ним.
Страшила с бородавкой даже не заметила, как он вошел. Смеясь и радуясь чему-то про себя, мальчик пристально уставился на грузную женщину, как вдруг … протянул ей букет полевых цветов. Надумавшая было отсчитать ребенка, нянька никак не ожидала такого поворота событий, и, недоумевая, а затем, искренне растрогавшись, не нашлась что сказать. Ей ужасно давно не дарили цветов, особенно дети. Да, те самые, которых она пыталась воспитывать. Вспоминалось, как много лет даже самый захудалый цветок не касался ее руки. Именно поэтому всю жизнь приходилось нянчить чужих детей: никто не осмелился подарить ей опыт материнства. Через годы превратиться в бабу-ягу с бородавкой - совсем не сложно. Опустив руку на плечо маленького сорванца, она что-то замурлыкала чуть слышно. В полуулыбке читалась музыка, отдаленно напоминающая «Экспромт» Шопена.
Так, мальчик понял, что даже ведьмы умеют петь…
#9 Гость_Анилинский_*
- Группа: Гости
Отправлено 23 января 2012 - 17:37
№ 8
Во власти фантазий
Время - 23:10. От остановки только что отошёл последний трамвай. Он увозил с собой лишь трёх пассажиров: молодого парня восемнадцати лет, женщину и старушку. Но на следующей станции воздух наполнился звуками "тяжёлой" рок музыки и в вагон вошла девушка. «Довольно таки милая», — отметил про себя парень. Подойдя ближе, он смог разобрать слова песни, что играла сейчас у неё в наушниках:
После встречи со мной в тебе что-то пропало,
Ты стала старше на смерть – мне этого мало.
Выжимаю из сердца слова, прерываю падение в бездну.
Время знает – моя вина, я с тобой, ты со мною вместе.
— Привет, — он первым поздоровался.
— Что?
— Привет, говорю.
— Не слышу.
Молодой человек аккуратным движением вынул у неё один наушник:
— Привет.
— Угу, привет.
— С такой музыкой и оглохнуть можно. Меня, кстати, Андреем зовут.
— А я – Света.
Она улыбнулась, и разговор пошёл уже сам собой. У них оказалось множество общих тем. Тут смешались и музыка, и живопись, все новинки кино. Даже странно представить, чтоб интересы настолько совпадали. Но время не хотело застывать ради них двоих. Как и всё хорошее, разговор быстро закончился.
— Мне выходить уже пора.
— Жаль. Может, ещё встретимся?
— Возможно, — она пожала плечами.
— Нуу… может, оставишь тогда свой телефон? Или что там еще… аську, мейл, вконтакте?
— Ну, ты можешь найти меня на форуме.
— На форуме? На каком?
— На нашем, на городском.
— Хорошо. А как я тебя узнаю?
— Узнаешь, — она подмигнула и вышла из вагона.
Придя домой, Андрей первым делом достал ноутбук и воткнул модем интернета. Эту квартиру он снимал. Заселился буквально вчера и не успел ещё навести порядок. Так что работы непочатый край. Но всё это после. Сейчас его ждал форум.
Как Света и сказала, он без труда её отыскал. Возможно, они были слишком похожи. А может быть, потому что тянулись друг к другу. Вообще, в их отношениях было что-то мистическое: девушка понравилась Андрею неестественно сильно и быстро. Будто бы они знакомы были целые сто лет. Но именно это самое “что-то” Андрея и отпугивало. Парень не любил всё мистическое из своего личного опыта.
Каждый день Андрей заходил на форум. Ему не нравились подобные сайты. Он считал их скучными и безжизненными. Глупо общаться со своим монитором. Но у парня не было выбора. На общегородском форуме Света практически жила. Именно поэтому зачастил туда и Андрей, переступая через все свои принципы. В скором времени он узнал и номер телефона своей возлюбленной (а в этом он уже не сомневался), и где она живёт и где учится. Но странным образом, встретиться всё никак не удавалось: девушка постоянно была занята. У Андрея всё больше складывалось ощущение, что она его попросту избегает. А как могло быть иначе? Отказывалась с ним встретиться, не отвечала на звонки... Только форум.
В конце концов: «Если Магомед не идёт к горе, значит, гора придёт к Магомеду», — решил Андрей. Он стоял возле университета, где училась Светлана. Пора ставить точку во всей этой путанице. Либо она будет с ним, либо надо что-то решать. Пары у Светы заканчивались в пятнадцать минут третьего. Она должна была с минуты на минуту появиться. Но Андрей настолько погрузился в свои мысли, что чуть было, не упустил её из виду. Девушка шла мимо и не замечала его, пока он её не окликнул.
— Ой, привет. Ты что тут делаешь?
— Я тебя жду.
— Меня? А зачем?
— Ну а что? Разве я не мог соскучиться?
— Не знаю, — она на секунду задумалась, — мог наверное.
— Свет, я хотел с тобой поговорить.
— Да? И о чём?
— О нас. Мне показалось, или ты меня избегаешь?
— Показалось, конечно! С чего ты вообще это взял?
— Мы с тобой совершенно не видимся.
— Неправда, мы каждый день общаемся…
— На форуме, — закончил фразу Андрей.
— А этого мало?
— Думаю, что да! Ты даже звонки мои скидываешь.
— Не все. Ты же знаешь, у меня интернет только на телефоне.
— Твой форум тебе дороже, чем я?!
— Нет, конечно. Но…
— Чёрт возьми, Света! Это всего лишь сайт! И люди туда заходят только для того, чтоб “почесать” языками! И все твои тамошние друзья – никто. В реальности они – совсем другие люди. Со своими проблемами. И на тебя им также наплевать!
— Не правда! — Света отвернулась от него. Она боялась заплакать.
Андрей уже понял, что перегнул палку, пытаясь образумить подругу. Чтобы хоть немного исправить ситуацию, он шагнул к девушке и обнял её за плечи:
— Свет… — он пытался подобрать слова, — просто форум. Он не сможет заменить тебе жизнь.
— Я и не хочу её заменять. Просто… — она замолчала.
— Понятно…
Они оба молчали. Постояв ещё возле университета, Андрей проводил девушку домой. За всю дорогу они перекинулись только парой фраз…
Оказавшись дома, Андрей зашёл на форум: Света была там. Он не стал её ничего писать. Просто оставил ноутбук на кресле. Сам же отправился на кухню. Эта их встреча расставила все точки по своим местам. Теперь он понимал, что творится с девушкой. Понимал, почему она так сильно ему понравилась. Понимал, зачем вернулся... Взяв телефон, он набрал номер Светланы.
Холодный осенний воздух бил прямо в лицо. Андрей опять ждал последний трамвай, а вместе с ним и Свету. Это была их последняя встреча. Значит, он должен сделать всё, чтобы помочь девушке. Иногда вся твоя жизнь сводится к одному единственному поступку.
Наконец-то сквозь шум ветра послышался перестук колёс. Трамвай подъезжал медленно и вальяжно. Словно бы понимал, что сейчас именно он — главный герой, и всё зависит от него. Света вышла из вагона, одетая в тёплый осенний плащ, рассыпав по плечам длинные каштановые волосы. В принципе, она была одета по погоде. Это только Андрей мёрз в лёгкой ветровке, держа в руках три цветка: шикарную белую розу и две гвоздики. Эту розу он подарил Свете.
— А гвоздики зачем?
— Хочу навестить одного друга.
— Что… прямо сейчас?
— Да. Боюсь, что после у меня не будет времени. Не страшно?
— Нет, — ответила девушка после паузы.
Андрей ей улыбнулся. Он взял Свету за руку и повёл по дороге, уводящей в сторону от города.
Скоро показались очертания кладбища — места всех усопших. При виде его Света поёжилась.
— Не бойся, — успокоил её Андрей, — там никого нет.
Действительно, здесь не было ни души. Ни сов со сверкающими глазами, ни змей, ползающих промежду могил, ни прочих ужасов, про которые так охотно рассказывают любители баек. Самое обычное городское кладбище.
Андрей вёл её между ровных рядов оградок. Наконец, он остановился возле одной из могил.
— Это и есть твой друг? — спросила девушка?
— Не совсем.
На могильной плите Света прочла имя усопшего: «Романов Андрей Алексеевич», далее годы жизни: «4.11.1991 — 4.11.2009» и надпись: «Замкнулся круг и рухнули стены иллюзий». На выцветшей фотографии девушка узнала своего друга. Андрей… Долгие пять секунд прошли в полнейшей тишине: Света пыталась осмыслить всё то, что сейчас с ней происходило. Потом она резко обернулась, но Андрей рядом не было. Как и не было даже намёка на то, что он где-то рядом. Только небольшой конверт лежал между прутьев оградки. Письмо. Света аккуратно его раскрыла и принялась читать:
«Света. Для начала извини меня за то, что бросил тебя одну ночью да ещё и на кладбище. Я не ушёл. Меня просто не стало. Я растворился, развалился на части, сгорел ярким светом или что-нибудь ещё. В общем я не знаю, что должно произойти.
Извини меня также и за то, что не сказал тебе сразу. Ты всё рано бы не поверила. Я — не зомби, не вампир, не призрак. По крайней мере, я — не один из тех, кого ты можешь увидеть в ужастиках. Я — обычный человек. Только вот… ты сама понимаешь…
Но давай ближе к делу. Свет, ты — умная, красивая девушка! Но ты живёшь в мире иллюзий. И тот форум – главный свидетель. Я знаю, ты думаешь, что твоя жизнь слишком серая. Но это не так. У тебя есть друзья. Пусть они не могут подарить небо в алмазах. Но главное — они есть.
Там, на форуме, создан целый мир для общения. Не спорю. Там у тебя яркая, красивая жизнь. Это здорово. И тебе начинает казаться, что ты по-настоящему счастлива. Ты думаешь, что тот островок оазиса и есть жизнь. А мир вокруг – всего лишь дополнение к нему, возможность окунуться в него, сделаться счастливой.
Но рано или поздно иллюзии рухнут. Все мечты рассыплются. И что тогда? Твоя «жизнь» уничтожена. Сам смысл, ради которого ты существовала, утерян. Это невозможно пережить.
Поверь, я знаю, что говорю. Я не случайно привёт тебя сюда. И ты бы никогда меня не послушала, скажи я то же самое, но при других обстоятельствах. Здесь же перед тобой все факты. Я знаю, что говорю, потому что я был на твоём месте. И, чёрт возьми, это не выносимо, когда рушатся иллюзии.
Я верю, у тебя есть ещё шанс.
Свет, возвращайся к жизни. Умоляю».
Света опустила письмо. Глаза болели от недостатка света и от мелкого почерка. На душе лежал камень.
— Когда ты стараешься спрятаться от жизни, жизнь тоже старается спрятаться от тебя, — донёсся голос Андрея.
Света вздрогнула и обернулась: молодой человек стоял в пяти шагах от неё.
— Обещай мне, что не будешь бегать от реальности, — он сделал два шага навстречу.
— Обещаю, — тихо прошептала девушка и, на всякий случай, кивнула.
Андрей сделал ещё два шага.
— Пора просыпаться, — последний шаг, и Андрей её поцеловал…
Света сидела на кровати, сжимая в руках чашку кофе. Она раз за разом прокручивала в уме сон, который приснился ей этой ночью. Она бы с радостью его забыла, если бы не одно “но”. Девушка посмотрела на мобильник, который лежал рядом. Сегодня утром, проснувшись, она взяла свой телефон и увидела одно непрочитанное sms. Сообщение было отправлено со скрытого номера и включало в себя следующий текст: «Забыл сказать, я люблю тебя! Прощай…»
Во власти фантазий
Время - 23:10. От остановки только что отошёл последний трамвай. Он увозил с собой лишь трёх пассажиров: молодого парня восемнадцати лет, женщину и старушку. Но на следующей станции воздух наполнился звуками "тяжёлой" рок музыки и в вагон вошла девушка. «Довольно таки милая», — отметил про себя парень. Подойдя ближе, он смог разобрать слова песни, что играла сейчас у неё в наушниках:
После встречи со мной в тебе что-то пропало,
Ты стала старше на смерть – мне этого мало.
Выжимаю из сердца слова, прерываю падение в бездну.
Время знает – моя вина, я с тобой, ты со мною вместе.
— Привет, — он первым поздоровался.
— Что?
— Привет, говорю.
— Не слышу.
Молодой человек аккуратным движением вынул у неё один наушник:
— Привет.
— Угу, привет.
— С такой музыкой и оглохнуть можно. Меня, кстати, Андреем зовут.
— А я – Света.
Она улыбнулась, и разговор пошёл уже сам собой. У них оказалось множество общих тем. Тут смешались и музыка, и живопись, все новинки кино. Даже странно представить, чтоб интересы настолько совпадали. Но время не хотело застывать ради них двоих. Как и всё хорошее, разговор быстро закончился.
— Мне выходить уже пора.
— Жаль. Может, ещё встретимся?
— Возможно, — она пожала плечами.
— Нуу… может, оставишь тогда свой телефон? Или что там еще… аську, мейл, вконтакте?
— Ну, ты можешь найти меня на форуме.
— На форуме? На каком?
— На нашем, на городском.
— Хорошо. А как я тебя узнаю?
— Узнаешь, — она подмигнула и вышла из вагона.
Придя домой, Андрей первым делом достал ноутбук и воткнул модем интернета. Эту квартиру он снимал. Заселился буквально вчера и не успел ещё навести порядок. Так что работы непочатый край. Но всё это после. Сейчас его ждал форум.
Как Света и сказала, он без труда её отыскал. Возможно, они были слишком похожи. А может быть, потому что тянулись друг к другу. Вообще, в их отношениях было что-то мистическое: девушка понравилась Андрею неестественно сильно и быстро. Будто бы они знакомы были целые сто лет. Но именно это самое “что-то” Андрея и отпугивало. Парень не любил всё мистическое из своего личного опыта.
Каждый день Андрей заходил на форум. Ему не нравились подобные сайты. Он считал их скучными и безжизненными. Глупо общаться со своим монитором. Но у парня не было выбора. На общегородском форуме Света практически жила. Именно поэтому зачастил туда и Андрей, переступая через все свои принципы. В скором времени он узнал и номер телефона своей возлюбленной (а в этом он уже не сомневался), и где она живёт и где учится. Но странным образом, встретиться всё никак не удавалось: девушка постоянно была занята. У Андрея всё больше складывалось ощущение, что она его попросту избегает. А как могло быть иначе? Отказывалась с ним встретиться, не отвечала на звонки... Только форум.
В конце концов: «Если Магомед не идёт к горе, значит, гора придёт к Магомеду», — решил Андрей. Он стоял возле университета, где училась Светлана. Пора ставить точку во всей этой путанице. Либо она будет с ним, либо надо что-то решать. Пары у Светы заканчивались в пятнадцать минут третьего. Она должна была с минуты на минуту появиться. Но Андрей настолько погрузился в свои мысли, что чуть было, не упустил её из виду. Девушка шла мимо и не замечала его, пока он её не окликнул.
— Ой, привет. Ты что тут делаешь?
— Я тебя жду.
— Меня? А зачем?
— Ну а что? Разве я не мог соскучиться?
— Не знаю, — она на секунду задумалась, — мог наверное.
— Свет, я хотел с тобой поговорить.
— Да? И о чём?
— О нас. Мне показалось, или ты меня избегаешь?
— Показалось, конечно! С чего ты вообще это взял?
— Мы с тобой совершенно не видимся.
— Неправда, мы каждый день общаемся…
— На форуме, — закончил фразу Андрей.
— А этого мало?
— Думаю, что да! Ты даже звонки мои скидываешь.
— Не все. Ты же знаешь, у меня интернет только на телефоне.
— Твой форум тебе дороже, чем я?!
— Нет, конечно. Но…
— Чёрт возьми, Света! Это всего лишь сайт! И люди туда заходят только для того, чтоб “почесать” языками! И все твои тамошние друзья – никто. В реальности они – совсем другие люди. Со своими проблемами. И на тебя им также наплевать!
— Не правда! — Света отвернулась от него. Она боялась заплакать.
Андрей уже понял, что перегнул палку, пытаясь образумить подругу. Чтобы хоть немного исправить ситуацию, он шагнул к девушке и обнял её за плечи:
— Свет… — он пытался подобрать слова, — просто форум. Он не сможет заменить тебе жизнь.
— Я и не хочу её заменять. Просто… — она замолчала.
— Понятно…
Они оба молчали. Постояв ещё возле университета, Андрей проводил девушку домой. За всю дорогу они перекинулись только парой фраз…
Оказавшись дома, Андрей зашёл на форум: Света была там. Он не стал её ничего писать. Просто оставил ноутбук на кресле. Сам же отправился на кухню. Эта их встреча расставила все точки по своим местам. Теперь он понимал, что творится с девушкой. Понимал, почему она так сильно ему понравилась. Понимал, зачем вернулся... Взяв телефон, он набрал номер Светланы.
Холодный осенний воздух бил прямо в лицо. Андрей опять ждал последний трамвай, а вместе с ним и Свету. Это была их последняя встреча. Значит, он должен сделать всё, чтобы помочь девушке. Иногда вся твоя жизнь сводится к одному единственному поступку.
Наконец-то сквозь шум ветра послышался перестук колёс. Трамвай подъезжал медленно и вальяжно. Словно бы понимал, что сейчас именно он — главный герой, и всё зависит от него. Света вышла из вагона, одетая в тёплый осенний плащ, рассыпав по плечам длинные каштановые волосы. В принципе, она была одета по погоде. Это только Андрей мёрз в лёгкой ветровке, держа в руках три цветка: шикарную белую розу и две гвоздики. Эту розу он подарил Свете.
— А гвоздики зачем?
— Хочу навестить одного друга.
— Что… прямо сейчас?
— Да. Боюсь, что после у меня не будет времени. Не страшно?
— Нет, — ответила девушка после паузы.
Андрей ей улыбнулся. Он взял Свету за руку и повёл по дороге, уводящей в сторону от города.
Скоро показались очертания кладбища — места всех усопших. При виде его Света поёжилась.
— Не бойся, — успокоил её Андрей, — там никого нет.
Действительно, здесь не было ни души. Ни сов со сверкающими глазами, ни змей, ползающих промежду могил, ни прочих ужасов, про которые так охотно рассказывают любители баек. Самое обычное городское кладбище.
Андрей вёл её между ровных рядов оградок. Наконец, он остановился возле одной из могил.
— Это и есть твой друг? — спросила девушка?
— Не совсем.
На могильной плите Света прочла имя усопшего: «Романов Андрей Алексеевич», далее годы жизни: «4.11.1991 — 4.11.2009» и надпись: «Замкнулся круг и рухнули стены иллюзий». На выцветшей фотографии девушка узнала своего друга. Андрей… Долгие пять секунд прошли в полнейшей тишине: Света пыталась осмыслить всё то, что сейчас с ней происходило. Потом она резко обернулась, но Андрей рядом не было. Как и не было даже намёка на то, что он где-то рядом. Только небольшой конверт лежал между прутьев оградки. Письмо. Света аккуратно его раскрыла и принялась читать:
«Света. Для начала извини меня за то, что бросил тебя одну ночью да ещё и на кладбище. Я не ушёл. Меня просто не стало. Я растворился, развалился на части, сгорел ярким светом или что-нибудь ещё. В общем я не знаю, что должно произойти.
Извини меня также и за то, что не сказал тебе сразу. Ты всё рано бы не поверила. Я — не зомби, не вампир, не призрак. По крайней мере, я — не один из тех, кого ты можешь увидеть в ужастиках. Я — обычный человек. Только вот… ты сама понимаешь…
Но давай ближе к делу. Свет, ты — умная, красивая девушка! Но ты живёшь в мире иллюзий. И тот форум – главный свидетель. Я знаю, ты думаешь, что твоя жизнь слишком серая. Но это не так. У тебя есть друзья. Пусть они не могут подарить небо в алмазах. Но главное — они есть.
Там, на форуме, создан целый мир для общения. Не спорю. Там у тебя яркая, красивая жизнь. Это здорово. И тебе начинает казаться, что ты по-настоящему счастлива. Ты думаешь, что тот островок оазиса и есть жизнь. А мир вокруг – всего лишь дополнение к нему, возможность окунуться в него, сделаться счастливой.
Но рано или поздно иллюзии рухнут. Все мечты рассыплются. И что тогда? Твоя «жизнь» уничтожена. Сам смысл, ради которого ты существовала, утерян. Это невозможно пережить.
Поверь, я знаю, что говорю. Я не случайно привёт тебя сюда. И ты бы никогда меня не послушала, скажи я то же самое, но при других обстоятельствах. Здесь же перед тобой все факты. Я знаю, что говорю, потому что я был на твоём месте. И, чёрт возьми, это не выносимо, когда рушатся иллюзии.
Я верю, у тебя есть ещё шанс.
Свет, возвращайся к жизни. Умоляю».
Света опустила письмо. Глаза болели от недостатка света и от мелкого почерка. На душе лежал камень.
— Когда ты стараешься спрятаться от жизни, жизнь тоже старается спрятаться от тебя, — донёсся голос Андрея.
Света вздрогнула и обернулась: молодой человек стоял в пяти шагах от неё.
— Обещай мне, что не будешь бегать от реальности, — он сделал два шага навстречу.
— Обещаю, — тихо прошептала девушка и, на всякий случай, кивнула.
Андрей сделал ещё два шага.
— Пора просыпаться, — последний шаг, и Андрей её поцеловал…
Света сидела на кровати, сжимая в руках чашку кофе. Она раз за разом прокручивала в уме сон, который приснился ей этой ночью. Она бы с радостью его забыла, если бы не одно “но”. Девушка посмотрела на мобильник, который лежал рядом. Сегодня утром, проснувшись, она взяла свой телефон и увидела одно непрочитанное sms. Сообщение было отправлено со скрытого номера и включало в себя следующий текст: «Забыл сказать, я люблю тебя! Прощай…»
#10 Гость_Анилинский_*
- Группа: Гости
Отправлено 23 января 2012 - 17:48
№ 9
Игра в Бога
Мама: И жили они долго и счастливо. Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец. А теперь пора спать.
Ребёнок: Мам, мам, а ещё сказочку!
Мама: Нет. Спать пора.
Ребёнок: Тогда вопрос.
Мама: Ну, хорошо, задавай.
Ребёнок: А вон там, на иконе, Иисус Христос - сын Божий, а кто такой Бог?
Мама: Бог - это тот, кто всё придумал. Вот раньше ничего не было…
Ребёнок: Совсем-совсем? Ничего-ничего?
Мама: Ничего. Только пустота. А Бог придумал небо, звёзды, землю, природу, людей, растения, животных и всё это создал.
Ребёнок: А как он это сделал?
Мама: Я не знаю, и никто не знает, так что закрывай глазки и спать.
Ребёнок: Дяденька, дяденька, а я вас знаю, вы - Бог! Мне про вас мама вчера рассказывала.
Художник: Я? Почему ты так решил?
Ребёнок: На этом листочке ничего не было. Совсем ничего, только пустота, а вы кисточкой поводили и теперь всё есть: и земля, и небо, и деревья, и птицы. Я только вчера не понял, как вы это сделать смогли, а теперь увидел и знаю.
Художник: Нет, что ты, я не Бог... Я просто иногда, играю в Бога.
Ребёнок: Мама, мама я знаю новую игру! Очень интересную! Иди скорей суда!
Мама: О, Божички, что же ты наделал? Зачем столько вещей со всего дома понатаскал!
Ребёнок: Вот смотри! Это наш дом, только в 2 этажа, я не хочу, что бы бабушка раз в год приезжала, пусть с нами живёт на втором этаже. А это мой садик, только близко-близко, что бы не опаздывать!
Мама: А в пепельницу отцовскую, ты зачем воды налил?
Ребёнок: А это пруд такой в парке, я по телевизору видел, там будут цветы плавать и лебеди весной прилетать, но осенью улетать не будут, потому что зимой не будет холодно.
Мама: Почему не будет?
Ребёнок: А я так придумал!
Мама: А салфетки ты зачем на полу расстелил?
Ребёнок: Это теннисные корты возле папиной работы! Пусть на перерыве с дядей Женей играют, а я их буду по телевизору смотреть!
Мама: Ой, горюшка, ты моё. Дай я тебя поцелую.
Ребёнок: Знаешь, мам?
Мама: Что?
Ребёнок: А я - Бог! Вот всего этого раньше не было, а Я сам всё придумал!
Спасибо, что выбрать мне можно,
Что помнить, а что позабыть.
И как бы то ни было сложно,
Великий дан Дар мне – творить!
Творить эту дивную осень,
Творить теплоту нежных рук,
Пшеницы рассыпать колосья,
Иль море улыбок вокруг,
По-своему роли расставить
Кто будут враги, кто друзья,
Чтоб в каждом мгновении оставить
На веки частичку себя.
Игра в Бога
Мама: И жили они долго и счастливо. Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец. А теперь пора спать.
Ребёнок: Мам, мам, а ещё сказочку!
Мама: Нет. Спать пора.
Ребёнок: Тогда вопрос.
Мама: Ну, хорошо, задавай.
Ребёнок: А вон там, на иконе, Иисус Христос - сын Божий, а кто такой Бог?
Мама: Бог - это тот, кто всё придумал. Вот раньше ничего не было…
Ребёнок: Совсем-совсем? Ничего-ничего?
Мама: Ничего. Только пустота. А Бог придумал небо, звёзды, землю, природу, людей, растения, животных и всё это создал.
Ребёнок: А как он это сделал?
Мама: Я не знаю, и никто не знает, так что закрывай глазки и спать.
Ребёнок: Дяденька, дяденька, а я вас знаю, вы - Бог! Мне про вас мама вчера рассказывала.
Художник: Я? Почему ты так решил?
Ребёнок: На этом листочке ничего не было. Совсем ничего, только пустота, а вы кисточкой поводили и теперь всё есть: и земля, и небо, и деревья, и птицы. Я только вчера не понял, как вы это сделать смогли, а теперь увидел и знаю.
Художник: Нет, что ты, я не Бог... Я просто иногда, играю в Бога.
Ребёнок: Мама, мама я знаю новую игру! Очень интересную! Иди скорей суда!
Мама: О, Божички, что же ты наделал? Зачем столько вещей со всего дома понатаскал!
Ребёнок: Вот смотри! Это наш дом, только в 2 этажа, я не хочу, что бы бабушка раз в год приезжала, пусть с нами живёт на втором этаже. А это мой садик, только близко-близко, что бы не опаздывать!
Мама: А в пепельницу отцовскую, ты зачем воды налил?
Ребёнок: А это пруд такой в парке, я по телевизору видел, там будут цветы плавать и лебеди весной прилетать, но осенью улетать не будут, потому что зимой не будет холодно.
Мама: Почему не будет?
Ребёнок: А я так придумал!
Мама: А салфетки ты зачем на полу расстелил?
Ребёнок: Это теннисные корты возле папиной работы! Пусть на перерыве с дядей Женей играют, а я их буду по телевизору смотреть!
Мама: Ой, горюшка, ты моё. Дай я тебя поцелую.
Ребёнок: Знаешь, мам?
Мама: Что?
Ребёнок: А я - Бог! Вот всего этого раньше не было, а Я сам всё придумал!
Спасибо, что выбрать мне можно,
Что помнить, а что позабыть.
И как бы то ни было сложно,
Великий дан Дар мне – творить!
Творить эту дивную осень,
Творить теплоту нежных рук,
Пшеницы рассыпать колосья,
Иль море улыбок вокруг,
По-своему роли расставить
Кто будут враги, кто друзья,
Чтоб в каждом мгновении оставить
На веки частичку себя.
