[GREEN]

Номинация ждёт своих соискателей.

Желаем Всем УДАЧИ!

[GREEN]

№ 1

СТАЛАГНАТ
(рассказ)
Мы все во что-то переходим. Время в песочных часах кусочками впечатлений рождает наши жизни. Но со временем же впечатления превращаются в пыль воспоминаний.


Она уронила телефонную трубку, зацепив шнуром песочные часы, которые он подарил ей на последний день рождения. Часы разбились вдребезги, песок пылью разлетелся по комнате.

- апчхи, - услышала я в трубке, - дурацкие часы, это все из-за них, - дальше последовала пауза, непозволительная роскошь, когда звонишь из Франции в Россию, и снова:
- апчхи
- Будь здорова, что-то случилось?
- ..не срослось на расстоянии не срослось, мы расстались, - услышала я трогательно грустный и добрый голос моей школьной подруги, - апчхи.
- Правда. Будь здорова.

Правда, вроде, сталактитов и сталагмитов. Почему же даже искренние и добрые чувства разрушаются, вроде.., сталактитов и сталагмитов. Они растут в карстовых пещерах терпеливо «выкапываясь» миллионы лет. А если сорвать кусочек и унести этого зверя неизвестной породы, на воздухе и на свету он превратится в пыль. Почти камень станет пылью за какие-то годы. Что можно говорить тогда о любви?
Расставаясь, кто-то остается один в пустой, пусть и уютной, пещере, другой забирает с собой рожденный по капельке удивительный каменный цветок. Но чем дальше идет путник, вдыхая полной грудью ароматы мира, радуясь и крепчая, тем беззащитнее становится удивительный кусочек чего-то неясного, что забрал он с собой.
В пещерах особый микроклимат. Организуя экскурсии в карстовые пещеры, люди медленно убивают их. Так медленно, что для человека это совсем не заметно. Зато, спустившись в пещеру, каждый замечает какой чистый и лечебный воздух внутри. Находясь там, человек увеличивает продолжительность своей жизни. Каждый хочет унести с собой кусочек этого удивительного карстового мира, создаваемого природой миллионы лет. И уносят, как невозможно защитить колючей проволокой душу, так и карстовые наросты беззащитны перед страстным желанием обладать.
Мы отпускаем лишь тех, кого по-настоящему полюбили. Загорелый путник идет, наслаждаясь ветром в волосах. Сначала он показывает всем заморский каменный цветок, гордится им и бережет. Постепенно он забывает, что в кармане на груди в чистый белый платок завернут кусочек чего-то особенного, неведомого другим.
А однажды, когда еще рассвет не спустился на землю, добредет он до карстовой пещеры. Что-то сильно защемит в груди, путник достанет белый платок, а там — пыль...Он горько заплачет. Посидит немного, пока молодые лучи, будто первого в его жизни рассвета, не коснутся лица. Он поднимется, чтобы попробовать отыскать в пещере то, что когда-то давно унес с собой.
Кажется, что есть те, кто живут в пещерах..именно они дают кислород путникам. Миллионы лет в их жизни ничего не происходило. Они капали в темноте, чтобы рождать новые каменные цветы. Цивилизация принесла в их жизни с одной стороны тусклый свет — новое понимание мира в историях путников, а с другой — те, кому так рады они, медленно убивают их. Есть и другие, кто, как им кажется, никогда бы не смог провести свою жизнь в пещере, вдыхая, пусть и самый лучший воздух, но никогда не касаясь на рассвете молодых солнечных лучей. Они любят пещеры, пустыни, райские сады и моря совершенно с одинаковым упоением. Они привязываются и хотят унести с собой кусочек всего, что их окружает.
Но в какой-то момент на рассвете каждый из них достает чистый белый платок с чем-то удивительным, но внутри оказывается пыль. Такая же, от которой поэт эмигрант Бродский плевался: «эта загадочная субстанция, эта пыль, летящая вам в морду на улицах Стамбула».
Пыль каждого из ста одинаковых чистых белых платков рождает совершенно разные воспоминания.
Мы все во что-то переходим. Время в песочных часах кусочками впечатлений рождает наши жизни. Но со временем же впечатления превращаются в пыль воспоминаний. По одной капле, проходя через залежи растворимых пород — известняк, мрамор, доломит, мел, гипс, соль - вода рождает сталактиты и сталагмиты. Они растут, крепчают, чтобы срастись в сталагнат — колонноподобное образование, которому не страшны ни путники, ни цивилизация.
Каждая душа ищет и ждет, каждая душа — путник.
Но однажды с новым, будто первым в жизни рассветом, душа понимает, что ей не нужно больше ни искать, ни ждать. Когда встречаются две такие души, им становится не важно где верх и где низ, в какую сторону расти. Потому что они срастаются, образуя колонну, которая держит мир.

Послесловие:
И еще.., нужно идти к тем, кто идет к вам на встречу, иначе это будет рост на перегонки. Так из пары выйдет отличный забор

[GREEN]

№ 2

Вдаль по земле таинственной и строгой

Тьма ... чернее ночи, потому что ночная тьма дикая, она высвобождается и
блуждает по небу, покоряет широкие просторы неба, а эта другая, она
скована стенами комнаты, они сдавливают ее. Пространство, что проглотило
тёмный клубок и задерживает его под охраной цементных стен , отгоняет
холодом. Здесь я чувствую себя вассалом черной стихии в ловушке своих
глаз, взгляд которых запутался во тьме. Эй, здесь есть кто-нибудь? А в
ответ лишь слышать ужимки стен. Нас закрыли. Тут только я и тьма, знаю, её
наказали за то, что скрывает грешную сторону, а я та тут почему? Здесь я
самая полярная звезда. Дверь открылась, моя соседка ещё вот-вот и
переступит порог комнаты, но тени … они её души оборачиваются, они зовут
и я пойду по молочному пути.
Где я теперь? Подсвистывает сквозняк …тут сыро, значит кто-то плачет,
слышу эхо своего дыхания, значит здесь почти пусто, а ещё звук дождя
доноситься как барабанные удары, такое ощущение, что природа шепчет
заклинание вудду. Пора уже познакомиться c вождём стихийного племени. Это
паук! Здравствуйте, Господин позвольте представиться. Что? Да он меня не
слышит, на то я, наверное и звезда, чтобы на меня только молились. Но это
более подобно исповеди:
«Я паук…сам сплёл себе «верёвку». Как одиноко в большом замке. Нет даже
мухи, чтоб хоть кем-то поживиться . Я буду выпивать ее до дна, я буду
опустошать её, а вместе с её плотью я истощу из неё жизнь, воспоминания,
знаки, прошлое. Зачем? Да для того, чтобы почувствовать хоть на миг, как
по мне плывёт жизнь, переживанья , хоть и чужие. И каждый раз всё
одинаково. Глоток – мне тепло – кусочек чьей-то судьбы – холод…опять
замерзаю – голод - надо искать новую плоть, а точнее новую «жизнь» с
дыханием и сердцем, а главное с теплотой. Я живу фрагментами, нет
полноценного бытья , зато в одном фрагменте я пью историю жизни. Я
научился различать окружающих , у каждого свой вкус и запах, а главное
память, то чего недостаёт мне. Я спаутинил дом в пещере над ручьём… ведь
мне так кажется , что вокруг есть шум, есть шум- значит- есть жизнь-
значит я не одинок. Иногда маленькие капельки отпрыскиваються и тогда
кажется, что этот мир ещё не забыл о мне . Смотря сквозь каплю, мне
кажется, что мир прозрачен, а значит и чист, вот только капли чуть
сокрушают мой очаг, но это наверное к лучшему, плетя я забываю про голод.
Да, как я хочу избавиться от него, мой дом - это не просто ловушки, это
храмы отшельника, аскета, что уже не молиться, не молиться, потому что не
верит, не верит, потому что разочаровался . А вчера я пил, но не
почувствовал, как по мне бежит чья- то жизнь, было такое ощущение, как
будто кто- то целовал моё сердце, только холодными губами… Просто все
добычи разные, есть существа пустые по своей сути , их прошлое становиться
для меня отравою, ведь когда заменяешь пустоту пустотой, то кажется, что в
тебе живёт хаос, а ты огромная прирва . Иногда, я слушаю музыку, мои
любимые пластинки: «Мелодия воды», «Мелодия голода», «Мелодия пустоты»…эх
наверное я старомоден. Но ничего не сравниться с моёй страстью к книгам
чужой истории, я как никто другой понимаю, как это – «читать запоем». Вот
только память у меня совсем плохая, я очень быстро забываю, а еще я ,
наверное ,чуть сумасшедший, ведь называю свою поживу книгами истории,
худшее, что я коллекционирую их. Сам не знаю зачем… а зачем вообще всё?
Подскажи мне, небесная звезда»
- Та, для того, чтобы раз в год в твою пещеру навестили лучики солнца, и
тогда ты , смотря сквозь бинокль капли в надежде увидеть мир чистым,
видишь сияние , как снисхождение божества, тогда начинаешь верить, что
может и у тебя жизнь быть радужной.
Но вскоре чувство сырости становиться ярче этих красок и громче , чем
звуки воды. А иногда я отсылаю письма миру, чтобы помнил о мне…Кусочки
паутинок я бросаю на рассуждение ветру, его поток мыслей несёт паутину по
всем пространством и тогда кажется, что и кусочек меня путешествует и
познаёт. Что со мной?
- Просто ты пишешь письма без адресата, отдай мне их , я прочитаю их воде,
она имеет память, она выслушает, и когда ее будут пить существа, они сами
того не осознавая, вспомнят о тебе, ты будешь вечным только отдай письмо.
Мне трудно, мои паутинки написаны чернильницей души, боюсь, что мир от
этого станет грязным, уходи…уходи!
И я уже никуда не двигаюсь, но паук пропал, снова темно. Я чувствую слабый
ветер, такой бывает только от поцелуя крыльев воздуха. Тут птица…Теперь и
она поведает мне что-то, нет она куда- то улетела, оставив мне свой
дневник, думаю Луна простит меня, если я прочитаю:

Дневник птицы
День первый:
Я птичка. Я инстинктивно лечу в невиданные и странные края. Начинается
зима. Жить здесь стало трудно, воздух уже не тот, каким был раньше и я уже
не та, а другая. Все это душит, мешает, я перестала чувствовать среду,
наша связь с ней оборвалась. Я должна лететь, меня зовет дикая, чуждая
природа.


День второй:
Вот я и здесь ... Здесь все странное. Земля кишит хищниками и различной
растительностью. Местные птицы не приветливые со мной, я пыталась спеть с
ними, но они лишь посмеялись с моего акцента. Здесь тепло, много
питательности, но я скучаю. Я даже пообещала себе не петь, пока не вернусь
к родному краю, думаю мне это удастся.
День третий:
Тепло уже не радует. Мой мозг понимает, что о возвращении я и думать не
смею, но сердце обливается кровью, когда я вспоминаю те рощи, те поля над
которыми я стремительно летала.
День четвертый:
А знаете ... я счастлива. Действительно, я даже рада, что я здесь и не
вижу как мой край превратился в царство тьмы и мрака. Я даже уверена в
этом, поскольку мне об этом рассказывали старшие птицы, а еще они
говорили, что зима приносит беды и болезни. Я разрываюсь между двумя
стихиями. Как тяжело. Я, как ангел, ибо имею крылья, но не могу быть
близка к Богу. Если бы я познакомилась с Богом, то попросила бы у него
одну вещь, чтобы на Земле всегда царила весна. Жаль, что я не знакома с
Богом ...
День шестой:
Жаль, что я не знакома с дьяволом, я бы продала бы ему душу за вечную
весну. Интересно, а она у меня есть? Нет, пожалуй, весна это и есть моя
душа.

День седьмой:
Я завидую. Я завидую тем черным воронам, потому что они в холодном раю, а
я здесь, в жарком аду. Почему я не родилась вороном? Но я бы тогда не
умела петь. Зря все это, потому ли дорогая сердцу песня на чужбине?

День восьмой:
Где же весна? Только она меня спасёт и я смогу вернуться домой. Знаете, а
я даже начинаю подумывать об измене жизни и себе. Да, я вам расскажу,
когда я летала здесь, знакомясь с местностью, я видела ее ... я видела
скалу. Я буду биться об нее, как волна, словно сумасшедшая вода, пока мое
сердце не вырвется из груди. Если бы я точно знала, что птицы могут
попасть в рай, то бы давно простилась бы с этим миром. Но это меня пугает.
День девятый:
Сегодня мне снился сон. Это был страшный сон, будто я попала в клетку, а
вокруг меня были странные люди, они разговаривали на каком другом языке,
пристально вглядываясь в меня, а потом подошел меньший подвид этого
создания, кажется, люди называют их детьми. Он так издевался надо мной ...
забавлялся мной, как игрушкой, я почувствовала себя ложной. А потом
проснулась здесь, на чужбине. Даже не знаю, что хуже быть закованной в
клетке, или летать над этим уродливым, далёким миром. Господи, лучше бы я
не просыпалась.
День десятый:
Бог выключил свет и наступила ночь. А знаете что? Я летала в черном небе.
Просто тьма покрыла ненавистное мною пространство и я представляла, что
летаю над Родиной. На мгновение я и сама в это поверила. Но кому я вру?
Сама себе? Запах тропиков, от я кого меня так тошнит, не даст забыть ...
не даст
Через 3 месяца:
Весна ... Птицы рассказывали, что люди любят ее, только потому, что она
приносит тепло и настроение. И кто только сказал, что человек высочайшее
существо? Я глубже ... Я Глубже ВАС ЛЮДИ!»

Как печально…. Но я должна повернуться в другую сторону Вселенной, там ещё
кто- то зовёт меня.
Привет, звезда!
Это мальчик лет 12 и он меня слышит.
Здравствуй.
Я буду стрелять в тебя с рогатки… мне сегодня 13 лет будет и ты упадёшь и
тогда у нас дома будет светло и ты станешь ещё одним моим подарком.
Но тогда в мире будет темно
Я принесла тебе уже подарки. Их три : моё сияние, дневник птички и письмо
паука, ибо ты нуждаешься сейчас в познании.
Давай, спасибо.
И он прочитал. Ну, и что ты теперь скажешь?
А он не мог уже сказать ничего, он познал Вселенную, и стал взрослым, он
уже не дитя, а значит не верит в волшебство, а значит уже не слышит меня…

[GREEN]

№ 3

Одно живое творение мира

...Бесконечно прекрасный и небывало спокойный город открылся передо мной, как только я сошёл с душного и накуренного перрона. Поезд целые сутки явно рисковал просто не доехать до этого маленького городка под названием «Тихий».

Когда же я, наконец, вышел на мягкую землю, мне стало ясно, что никогда и ни за что не променяю мою новую родину.

Старый город, откуда я уехал пару дней назад, был страшно разрушен, казалось, что там давно не было жизни: даже небо всегда было серым, а люди томились сутками без воды и даже света.

А в Тихом городке было всё по-другому: мирные парки, высокие деревья и яркое солнце радовали глаз. Такая робкая безмятежность сразу же заполнила каждый сантиметр моей души и наделила радостью всё моё сердце. Здесь было так просто гулять по чистым улочкам и встречаться с разными людьми, которым хотелось верить.

... Очень долго я мечтал о том, чтобы прогуляться по той улице, где ещё никогда не ступала моя нога... А времени на прогулки в одиночестве всё не было и не было: летними вечерами меня часто тянуло на создание новых бесценных поэм...

Но вот, в один тёплый солнечный день я взял жёлтые тетрадные листы, которые отложил с вечера для работы, ручку - перо, которой хотел вырезать на тех самых листах смысл очередного творения и, захватив бумажник, отправился в путь.

Едва я только вышел из своего нового дома, в котором ещё толком не успел расположиться, к моим ногам упала ветка сирени. Решив, что это какой-то знак, я поднял её и пошёл вдоль по улице. В конце этой улицы виднелась маленькая жёлтая скамейка, стоявшая у входа в парк. Длинная узкая улочка была пуста, но пройдя лишь несколько шагов, я заметил художника, склонившегося над своей картиной, поющего что-то весёлое себе под нос. Подойдя поближе, я решил спросить его, как называется та улица, по которой я иду.

- «О, счастливый незнакомец, здесь, на этой улице, я бываю очень часто. Но, к сожалению, не знаю её названия»,- задумчиво ответил мне художник. И с этими словами на белом холсте мастер нарисовал птицу.

Оказалось, что художник - бродяга, и рисует он свои картины в основном здесь – на этой тихой бесконечной улочке, где ему всегда спокойно и легко.

Мне стало интересно: как он может рисовать картины, ведь я, по сути, тоже творец, но кроме своих бесконечных произведений не умею создавать больше ничего! Я, конечно же, попросил нового знакомого нарисовать и подарить мне один нехитрый рисунок: целый мир. Да, именно - весь мир. На что мастер не задумываясь, ответил: «Я не смогу это нарисовать, потому, что в каждой из моих картин уже есть целый мир. Но ни одну свою картину я сейчас не могу тебе подарить...».

- «Почему?» - недоумённо спросил я.

- «Потому, что картину для тебя нужно ещё написать. Нет повторяющихся картин в моём сердце, даже в мыслях их нет. Проси, чего ты хочешь, чтобы я нарисовал: твой портрет, дерево, дождь, осень, закат, рассвет... Что?»

- «Я очень хотел видеть на картине весь мир. Весь целиком» - с грустью ответил я.

- «Хорошо, я согласен: бери эту картину с птицей, это и есть целый мир. В полёте птица - живая, значит, у неё есть душа... А душа это и есть - целый мир! Понимаешь?» - художник протянул мне холст с нарисованной только что птицей.

- «Я не возьму это» - ответил я.

- «Почему?» - спросил он, и будто обиделся.

- «Я хочу, чтобы ты мне нарисовал целый, целый мир: чтобы в нём были: Птицы, деревья и цветы,

Люди, закаты и мечты...».

После моих слов художник велел мне увидеть на холсте не просто птицу, а живую птицу, но я видел только блик серой птицы, и мне казалось, что она неживая, что это рисунок и всё.

- «Милый человек, ты никогда не сможешь меня переделать, но и я тоже не рискну сразу нарисовать тебе целый мир так, как ты хочешь: для меня каждая картина – целый мир. А для тебя: целый мир – картина. Мы с тобой по-разному видим жизнь».

После долгого, напрасного спора я так и не смог уговорить художника нарисовать мне ту картину, о которой мечтал. Мне пришлось взять тот рисунок на холсте, с птицей. Он лежит сейчас передо мной, вместе с теми новыми творениями, которые я посвятил долгому полёту нарисованной птицы.

Пройдёт много лет, я буду часто вспоминать ту долгую встречу с художником, наш с ним разговор и его мудрые слова. Но в один прекрасный день я всё же забуду его слова и просто приду на ту же самую улицу без названия, где когда-то сидел он, разложу перед собой жёлтые листы, на которых буду рисовать целый мир, но уже своими красками.

Один прохожий в большой шляпе и тёмных очках попросит меня сочинить ему рассказ, где был бы отражён целый мир. Я начну говорить, что не смогу отразить в одном своём произведении целый мир: что каждое моё произведение и есть – целый мир. Он долго со мной будет спорить, затем положит мне на колени портрет той самой летящей птицы и скажет мне слова, которые я запомню навсегда: «Помнишь, я тебе говорил, что сразу невозможно нарисовать целый мир. А ты не видел в моей нарисованной птице целый мир, а она была по-своему живая, в ней и был этот целый мир. Он есть в любом творении, даже если оно никчёмное и бездарное. Но тогда ты мне не верил. Жаль...»

Мой добрый художник уйдёт, а я ещё долго буду стоять, смотря ему вслед, и думать о том, почему вон та серая птица в небе, похожая на птицу на холсте, летает. И почему нужно ценить любой мир, который есть рядом, даже если в нём многого нет....

[GREEN]

№ 4

Осенний рассказ



Человек распахнул дверь, щурясь, ступил наружу. И застыл. В лицо будто плеснули ледяной водой.
Снаружи властвовал туман. Плотный, как сгущённое молоко, он забивался под одежду, маслянистыми каплями оседал на ресницах.
- Вот тебе и осень, - пробормотал Человек, растерянно поправляя на плече гитару. Ещё вчера он недоумевал по поводу тёплой солнечной погоды в октябре. Вот… дождался.
Часы показывали шесть утра. Угораздило же остаться ночевать в студии. Пол ночи проворочался, не в силах заснуть и собрался под утро идти домой… зачем, всё равно днём сюда возвращаться?
Но ничего, дома хоть имеется завтрак.
Он нырнул в туман. И едва не полетел кубарем по ступенькам - из-под ног с "мявом" рванулось что-то маленькое и лохматое.
Подхватив с земли гитару (хорошо, что в чехле), Человек обернулся. К стене жался котёнок, белый с чёрными ушами. И насквозь мокрый.
- Фу… ну и напугал же ты меня!
Человек подхватил существо, засунул за отворот куртки. Котёнок удивлённо высунул голову наружу.
- Считай, что мне страшно идти одному, - серьёзно объяснил ему Человек. - Сейчас же ваше время. Кошачье.
Отодвинул ширму тумана.
Он помнил дорогу наизусть. За три года протопал в высокой колючей траве свою тропинку, непременно проходящую под старым дубом, петляющую меж похожими на скрюченные пальцы корнями. И вот уже три минуты вглядывался в мгу в ожидании громады гаража. Каменная постройка, сложенная здесь, наверное, во времена пещерных людей, одним углом застрявшая в стволе так, что рыжий камень и бурая кора в какой-то точке стали одним целым.
Что за чёрт… вот же он, памятный дуб. Шелестят скрученные ветки, похожие на каких-то мелких зверьков, маслянисто поблёскивает роса. А гаража нет. Неужели сбился с дороги?.. Шёл на шум ветвей не того дерева…, да нет, великан в округе один. Человек представил, как дерево перебежало на новое место. Покачиваясь на изломанных лапах, и тихо скрипя раннему путнику проклятия…, неуверенно хихикнул.
Котёнок спрятал голову. Затих, перестал даже дрожать. А в следующий момент помноженная на шестнадцать коготков боль заставила Человека согнуться. И едва не ткнуться носом в чёрный провал у ног. Совсем забыв о наглом зверьке, он смотрел на остатки колодца. Присыпанные буро-жёлтой листвой морщинистые камни. В жидкую темень водопадом низвергается туман.

Раньше его здесь не было.
Мяукнул за пазухой зверёк. Шевельнулись силуэты, вздыбили загривок из листьев, свесили гибкие плети вьюнов. В какой-то миг ожили, и вот уже на него нацелены десятки немигающих взглядов. Взглядов привычных и таинственных обитателей городских улиц.
Человек никогда не видел столько кошек в одном месте. На дереве, за спиной, справа и слева хвостатые тени, а эпицентром странного, невозможного живого круга оказался он.
Вопрошающие взгляды со всех сторон. Именно взгляды, ничуть не испуганные, ничуть не звериные. "Что ты здесь делаешь в наше время, человек?", - вопрошали десятки вертикальных зрачков.
"Мы ждали тебя.… Настал твой черёд делать выбор"
Голос возник в мозгу, тихий журчащий голос. Человек качнулся, взгляд заметался в панике. И остановился на большом рыжем коте, сидящем по другую сторону колодца.
- Какой выбор? – попятился Человек. – Зачем?
- "Не бойся. С тебя не убудет", – обнадёжил кот. – "У тебя есть то, что нужно нам".
Котёнок показал мордочку из отворота куртки. И тут же спрятался обратно. Человек почувствовал, как забилось в панике маленькое тельце.
- Зачем вам мой кот?
Пришло ощущение, что вокруг разворачивается какой-то странный сон.
"Дело не в нём. Дело в тебе".
Он ждал продолжения, но кот молчал. Молчал и сверлил его взглядом.
- Что вы хотите с ним делать?
"Алтарь перед тобой".
Взгляд скользнул к тёмному провалу.
- Я не живодёр…
"Просто представь, что у тебя есть хвост. Невидимый, чтобы не мешался. И совершенно ненужный. Как это, по-вашему, называется - рудимент. Ты бы отдал его, чтобы мы тебя отпустили?"
Человек покачал головой. Повторил:
- Я не живодёр. Я просто уйду… ладно?
Он проклял себя за невольный трусливый вопрос. Сдвинул брови - чего здесь бояться? Говорящих кошек? Развернулся, стал выбираться из круга, лавируя меж неподвижных хвостатых теней.
"Выбор даётся всего раз. Ты уже не сможешь вернуться в свой мир"
- Что за чушь… - буркнул Человек.
И застыл, не в силах поверить глазам. Сырые "многоэтажки" превратились в яркую, праздничную рощу, пустые бутылки и пачки из-под сигарет стали папоротником, а осенние лужи слились в озеро, зажатое в узкой расщелине.
Осенний лес купался в дожде. Дождь разметал последние клочья тумана, деревья возбуждённо шумят, покачиваются в такт лесной музыке не то гигантские жёлуди, не то какие-то экзотические фрукты. Вялый, но всё ещё густой папоротник качается под капелью. Озеро кипело, яркие лодочки-листья чудом уворачивались от падающей с неба воды.
Спину сверлили жёлтые глаза.
"Ты останешься здесь. Уже не сможешь вернуться".
Речь была едва слышна за шумом дождя… или шумом в голове? Зато в груди поднималось ликование, смешанное с лихорадочным поиском нужных слов – как он раньше жил в серости, жил без этого великолепия?..

- Ну и ладно, - ломким голосом сказал Человек. Поправил на плече гитару. - Меня там ничего не держит. Всё, что мне нужно, со мной.
Кот молчал. И лишь когда мягкий ковёр прогнулся под сапогом и о губы разбились первые капли, чистые и прохладные, Человека догнал затихающий голос.
"Что же… может быть, этому миру ты подходишь больше. Здесь осень – это праздник жизни".

Конец?
Для этого Человека - да. Он выбрал свой путь. Но что, если бы на распутье он свернул в другую сторону?..

"Выбор даётся всего раз. Ты уже не сможешь вернуться в свой мир"
- Что за чушь… - буркнул Человек.
И застыл, не в силах поверить глазам. Перед ним звенела струями дождя опушка. Дикая. Даже трава в шаге пусть и пожелтевшая, но настоящая, не втоптанная в землю сапогами и шинами. Воздух звенел от странных криков, не понять, птичьих или звериных, а в воздухе витали какие-то незнакомые, будоражащие сознание запахи.
- Где я? – выдохнул он.
"Я уже говорил".- Здесь… кто-нибудь живёт?
"Тебя интересует, есть ли здесь люди? Есть, но возможно ты будешь искать их всю жизнь".
Это правда, - с содроганием понял Человек. Он может умереть в полном одиночестве. Может в исступлении молить небо вернуть его обратно или рыскать среди деревьев в поисках кошачьего круга.
Он попятился.
- Я… я лучше вернусь.
- Ты готов отдать нам часть себя?
Котёнок под курткой задрожал сильнее.
- Я не живодё…
Человек запнулся. Дикий лес без людей наползал, уже пустил жёлто-зелёные ростки в нормальный, привычный мир. Скрылась под папоротником дорога. Чахлые городские деревья росли, подстраиваясь под гордого древнего соседа, ветви рвали в клочья туман.
- Хорошо…
Он достал животное, маленький комочек страха. Рыжий кот смотрел бесстрастно, только когда тельце исчезло в колодце, чуть заметно дёрнул хвостом.
- Всё? – чужим голосом спросил человек. Внутри росло странное, непостижимое чувство потери.
"Обернись"
Котёнок сидел в двух шагах. Недвижный, как все остальные, только стегает по бокам хвост. Жёлтые глаза смотрят насквозь, и от этого взгляда внутри заворочался холод. Поднялся к груди, попытался объять нечто, но вместо этого заполнил лишь пустоту.
"Он теперь один из нас. А теперь возвращайся. Твой выбор сделан".
Голос затихал, растворились в белом мареве дерево, туман и хвостатые силуэты с жёлтыми глазами, а человек всё лихорадочно шарил внутри себя, искал, чего же не хватает, что он оставил на поживу этим равнодушным жёлтым глазам…

- Ты что, дрых здесь всю ночь?
Студия медленно наполнялась звуками. Пришли люди, забулькала кофеварка, кто-то наигрывал на синтезаторе простенький мотив. Спросивший, не дождавшись ответа, оглянулся на товарища. Тот рассеяно прохаживался по заставленной аппаратурой комнате, задевая то один, то другой инструмент. Иногда останавливался и грел озябшие руки дыханием.
Неужели кошачий круг ему только приснился? От холодного взгляда до сих пор мурашки между лопатками. Исчезающее в чёрной дыре маленькое тельце…
Его друг вновь отвернулся к окну.
- Снег идёт. Вот тебе и осень.
Деревья… да что там деревья, даже многоэтажные "свечки" сгибались под порывами ледяного ветра. Небо оделось в золу, словно там, наверху, много дней назад был пожар, мимо окна проносились редкие колкие снежинки.
- С утра такой туман был…. А сейчас… эх, недаром поют, что осенью весь мир умирает. Остаётся только мокрое, холодное равнодушие. Умирает даже что-то внутри тебя…
- Человечность.
Гитарист сел на подоконник, взгляд задумчиво шарит где-то внизу, на захламленной улице.
Полные до краёв мусорные баки через улицу оккупировали кошки. Чёрно-белый облезлый котёнок как раз тянул какую-то рыбную труху, фыркал, когда ветер швырял в нос колючие снежинки.
- Что?
- Да, ничего. Я понял, почему мы перестали быть собой. Как можно оставаться человеком, если твоя душа роется в помойках и мокнет под дождём?..

[GREEN]

№ 5

Герда.

Раннее утро в семье Лебедевых праздник ведь сегодня их единственному сыну Арсению исполнилось 6 лет. Папа с мамой приготовили любимому сыну необычный подарок на день рожденья. Он ждал в гостиной в коробочке обвязанный ленточкой и ждал своего будущего хозяина. Уже сделал большую лужу и громко лаял, привлекая к себе внимания домочадцев. 9 утра, маленький Сеня уже проснулся и спустился в гостиную, где его ждала большая гора подарков в красивых коробках и с ленточками разных цветов.

- А где собачка? – громко спросил Сеня своего любимого папу уже собираясь плакать.

– Она здесь - сказала мама и сняла крышку с коробки. Радости Сенечки не было придела. Маленький щенок девочка чёрного цвета глядел на него умными глазками и громко лаял. Мальчик с трудом вытащил щенка из коробки и поставил рядом с собой на пол, на дорогой белый махровый ковёр.

– Герда, ура у меня есть собачка – радостно закричал мальчик. – Я буду с ней гулять, купать и никогда не буду её обижать. Счастливые родители только рассмеялись. Собачке было от силы 2 месяца, и она была уже совсем большой. Сеня тут же начал с ней играть, апорт, лежать сидеть и говорил все команды, которые знал. Маленький мальчик был очень рад своему подарку и не отходил от щенка ни на минуту.

Прошёл день, настал понедельник, Сенечка пошёл в садик точнее поехал вместе с папой на его красном кабриолете. Выйдя на улицу, на прогулку вместе со своим новым другом Женей, они сразу заметили Герду, гуляющую по двору и ждущую своего маленького хозяина.

– Фу Герда, фу, ты его залижешь, он умрёт, и его мама не отдаст мне его книжки - кричал маленький Сенечка, когда увидел, что его любимая собачка, выбежав из-за угла, прыгнула на Женю, сбила его с ног и начала облизывать щёки. Маленький Женя очень испугался и заплакал. Прибежавшие воспитательницы за поводок кое- как оттащили собаку. Обиженная Герда виляя хвостом, побежала домой, по тому, что был обед и собаке было пора кушать.

Сеня с Гердой выигрывали различные конкурсы для собак и зарабатывали призовые места в их городе. Герда была самой умной и послушной собакой, какую только знал Сеня.

Прошло 11 лет, мальчик вырос и стал красивым юношей. У него было много девчонок и верных друзей, но своего лучшего друга, собаку Герду он никогда не забывал. Регулярно с ней гулял, купал, водил к ветеринару. В общем, жизнь шла своим чередом, и ничего не предвещало беды.

Однажды зимой, вечером Сеня пошёл гулять с друзьями, у них намечалась вечеринка по поводу дня рождения его любимой девушки Даши. К этой встрече Арсений тщательно готовился. Купил цветы – дорогие белые розы, любимые цветы Даши и кулон, в который предварительно вставил свою фотографию.

Было 10 часов вечера, собачка осталась дома одна ей не здоровилось. Молодой человек позвонил своему лучшему другу, Женьке Арестову и договорился вместе с ним ехать на вечеринку. Его собственный мотоцикл был в ремонте, и он решил на халяву, прокатиться вместе с Женькой. В дверь позвонили, на пороге стоял Женя в чёрном спортивном костюме, кроссовках на тонкой подошве и белой футболке. Молодые люди заперли входную дверь и поехали на день рожденья.

На вечеринке было много народу. Пришли друзья, приглашенные гости, случайные знакомые. Сеня был уже немного пьян, и по - этому Женька постоянно за ним приглядывал, и ходил по пятам.

- Даша, что здесь происходит? – сказал разъярённый Сеня, когда увидел, что она целуется и обнимается с другим парнем, местным мачо из параллельной группы. – А что такое? Мы просто друзья.

- Я со своими подругами не целуюсь и не обнимаюсь.

– Отпусти её ублюдок.

- Да пошёл ты, лох. Сеня не выдержал, подошёл к сопернику, и началась драка. Победил Сеня его обидчик, утирая кровь с подбородка, сказал.

- Мы ещё встретимся на узкой тропинке.

– Мне всё равно, хоть подлавливай. – Со смехом сказал Сеня. Подошёл к Даше, дал ей пощёчину и сказал

– Между нами всё кончено.

– Ты не прав, прости меня, пожалуйста. Начала умолять девушка, вешаясь ему на шею. Сеня оттолкнул её и сказал - Дешёвка, какая же ты дешёвка. И вместе с Женей направился к выходу.

– Женя, пошли, выпьем, мне очень плохо.

– Ты что из-за этой шлюхи расстроился? Не бери в голову она этого не стоит.

– Да, я знаю, просто обидно, всё так и с 9-го класса встречались, она моя жена, что делать ума не приложу.

– Разводись да детей забирай всё равно из неё мать, как из тебя балерина. Сеня рассмеялся, они поехали в бар и на двоих выпили бутылку дорогого виски.

– Ой, бензин закончился, сказал Женя, останавливаясь в 5 метрах от своего дома.

– Пешком дойдёшь? - Дойду, не привыкать.

– Тебя проводить?

– Нет не надо, иди домой. Женя пожал Сене руку и направился к подъезду своего дома.

– Стой, нужно поговорить. Сеню окликнул тот самый парень с разбитым носом со дня рождения Даши. Рядом с ним шли пятеро парней с битами и были настроены очень враждебно.

– Я тебе говорил, что мы ещё встретимся?

– Ну, говорил, я, что бояться должен?

– Как хочешь, мы тебе сейчас рёбра-то посчитаем.

– А что один на один слабо?

– Не твоё собачье, дело.

– Язык то придержи, а то откусишь.

– Ну что нападайте я готов. Сеня отбивался как лев, но силы были не равны. Ублюдки схватили его, поставили на ноги и Вадим, тот самый парень стал бить его по лицу. Потом Сеня упал на землю и его стали пинать ногами. На нём не было не одного живого места. Потом посадили в машину и отвезли на пустырь и закопали лопатами, специально положенными в багажник, в снег так, что его не стало видно.

– Прошло полчаса, Женя решил спросить вернулся ли Сеня домой. Он ругал себя за то, что не проводил друга до дома, но надеялся, что с ним ничего не случилось.

– Алло, тётя Лена, а Сеня дома?

– Нет, а что он разве не на день рождении у Даши. Он полчаса назад должен был вернуться домой.

– Не знаю, звони в милицию. Герда, услышав испуганный голос хозяйки, встала со своего места и начала проситься на улицу. Елена открыла дверь и вместе с приехавшим Женей побежала за собакой. Прошло 10 минут, собака бежала на пустырь, она знала запах своего хозяина и кажется, взяла верный след. Подбежала к сугробу и начала копать снег лапами. Под снегом показалось, что-то чёрное – это была футболка Арсения. Ублюдки, перед тем как закапать его в снег сняли с бедного парня куртку. Женя сбегал за лопатой и стал быстро откапывать друга. К счастью прошло немного времени, и Сеня не успел окоченеть. Открыв глаза с помощью Жени поднялся на ноги, и был завёрнут в куртку друга.

– Ничего, не простыну, пошли домой. Счастливая Герда облизывала замёрзшие щёки Сени и громко лаяла. К счастью всё обошлось, но к сожалению это длилось не долго.

Сеня не стал заявлять в милицию, солгав, что не помнит как выглядели не преступники. И об инциденте и зажили счастливо. Прошёл месяц, в университете, где учился Арсений намечалась дискотека, и в субботу вечером Сеня вместе с друзьями пошёл туда. Все танцевали, веселились. Сеня катал на мотоцикле свою младшую сестру по городу, и ничего не предвещало беды. На дискотеку пришли те самые ублюдки и Вадим решил отомстить Арсению по тому что тот после счастливого спасения как следует его побил. Спросил парней, курящих на улице на крыльце какой мотоцикл у Сени незаметно к нему подошёл и обрезал тормоза.

Стало поздно, все стали расходиться, Соня сказала, что поедет с Данилом, своим парнем, ещё одним лучшим другом Сени. Арсению ничего не оставалось, как поехать домой в одиночестве. Он никогда не проверял исправность тормозов и это его подвело. Он не мог подумать, что так быстро оборвётся его, жизнь ведь он ещё так много не успел и многого не достиг.

Набрав большую скорость, и не забыв надеть шлем, необходимый по технике безопасности, парень поехал домой. Сворачивая за угол он стал нажимать на тормоз, но тот не срабатывал. В чём дело, почему я не могу сбавить скорость, хоть бы она ни о чём не догадалась, это не самая приятная новость. Строчки известного хита популярного в его молодёжной компании пришёл на ум. Ему ничего не оставалось как смириться с действительностью. Сегодня утром у него было плохое предчувствие, он никуда не хотел идти, но друзья уговорили. Мотоцикл въехал в дерево, водитель погиб на месте, из телефона запела та самая песня.

Следом за ним ехал Женя. Увидев, что-то чёрное на обочине он притормозил в кювет. Сенька, нет, что случилось. Сеня уже не дышал, глаза были закрыты, щёки побелели, и изо рта текла кровь. Женя стал звонить в скорую, которая приехала через полчаса. Дежурный врач быстро оценил ситуацию.

– Он мёртв, повезём в морг, молодой ещё жалко. И положив Арсения на носилки, увёз в больницу. Женя был сам не свой, руки тряслись, из глаз текли слёзы. Они были лучшими друзьями ещё с детского сада и он не мог поверить в случившееся, в то¸ что Сени больше нет. Достав сигареты из кармана куртки, он нервно закурил. Сеня как же так почему ты умер, но не мог найти ответы на эти вопросы.

Прошло 10 минут и Женя поехал домой к своему другу. Дома у Сени вся семья была в сборе. Соня удачно сдала экзамены и поступила в театральный. Они ждали когда вернётся Сеня и вместе с ними порадуется. Женя, бледный как полотно позвонил в дверь. Открыла тётя Лена и сразу спросила, что случилось. Женя прошёл в гостиную и попросил их сесть. Тётя Лена и Соня послушно сели на диван.

- Послушайте, случилась трагедия, Сени больше нет, он разбился. Соня зарыдала, они только недавно со своим сводным братом начали общаться. Тётя Лена вытирали градинами стекающие слёзы. Кажется, что Герда всё поняла без слов. Она жалобно завыла и положила голову на лапы. Потом встала с дивана и стала просится на улицу. Когда Женя вышел на улицу, она выбежала вместе с ним. Куда побежала обезумевшая от горя собака? Ответ был понятен сразу. Герда пошла на железную дорогу и легла на рельсы. Машинист увидел собаку, кричал и пытался остановить поезд, но у него большая скорость и собаку задавило.

Вадима Сидорова посадили и посадили на 10 лет. Но этим нельзя было залечить горе семьи Лебедевых и их друзей. Сеня был хорошим другом и отцом. Его двухлетних детей Егора и Марата усыновил Женя. Жизнь пошла своим чередом но одного человека в живых уже не было. Об этом написали все городские газеты. Основателя популярной школьной группы «Ангелс» жестоко убили. Его дети остались сиротами. Сестра вышла замуж и родившегося сына назвала именем любимого брата.

[GREEN]

№ 6

День первый.

Вселенная.

Лето. Ночь. Сад. Тишина…

В нашем загородном доме все спят. Я лежу меж деревьев на странно теплой и мягкой земле, покрытой густой травой. Надо мной купол ночного неба. Кажется, что он черный, твердый, весь испещренный дырочками разной величины, сквозь которые пробивается яркий свет из неизвестности. Я жду обещанного звездопада…

Может быть, падение звезд - как награда нашей Земле, приглашение в Вечный Простор?..

Постепенно глаза начинают улавливать глубину неба: звёзды - на разном расстоянии, туманности. Млечный Путь! Я понимаю, как мечтательно на Тебя бросали взоры люди с нашей Земли: Ты - Галактика Человечества, несешься в бесконечном Пространстве. А мы все рождаемся космонавтами: так получается, раз с рождения летим с Тобою! Я попыталась представить это стремительное движение ― куда? Что там дальше, и еще дальше?.. и еще?! Голова закружилась. Откуда такое непреодолимое желание познать бесконечность? «Наверное, появилось время подумать о чем-нибудь , кроме уроков», - мысленно пошутила я сама над собой.

Вдруг в полной тишине я уловила шелест падающего листика. Бедный! Весной появился он на своем родном дереве, выполнил свое назначение и вот теперь, оторвавшись, падает умирать. Поздней осенью земля покроется снегом, кто-нибудь наступит на черный сморщенный листик под белым покрывалом, не догадываясь, что под его ногой - целая Вселенная. Наверное жизнь, и моя, и этого листика - бесконечно мала по сравнению с Вселенной, но, скорее всего, каждая жизнь - тоже Вселенная. Жизнь и Вселенная - две тайны, а может быть одна?..

О! Я увидела: как будто кто-то чиркнул светящейся палочкой по небосклону! По поверию надо загадать желание, и оно сбудется. Успела: чтобы все были здоровы… и чтобы Человек смог сохранить «здоровье» Вселенной, не навредив ей даже в малом.

Падающие звезды почему-то успокоили меня. Мысли перестали рваться в неизведанное. Дом, смутно белеющий на зеленой траве, показался мне самым прекрасным местом в мире.

Родились стихи:

Я часто думаю, что скрыто там ,вдали ,
За сонмом звезд, туманностей, галактик?…
Куда летим в космической пыли?
И есть ли край, который наш «кораблик»,
Лишенный права направлять рули,
Достигнет за теченье жизни бренной?
Да, бесконечность трудно мне осмыслить-
Всё хочется понять: а дальше что же?…
Я вынуждена полностью зависеть
От дел земных, но как меня тревожит,
Что мы живем, и не пытаясь видеть
Себя как часть неведомой Вселенной!..
И я - Вселенная! Души моей простор
Сравниться может с Космоса простором!..
Напрасно я бросаю всем укор:
И я - земная, как и все, с набором
Всего того, что так туманит взор,
Страданий, радостей, всего, что всем нам ценно.
И потому - пусть в Космосе туманность,
А я туману над Невою рада!
И бесконечность я приму как данность,
А всё земное для меня - награда!
Заброшу мыслей полуночных странность
И покорюсь я прелести осенней…


День второй.

Любовь.

Быстро проходит лето - быстро, как всё хорошее. Сегодня ― море. Пусть оно не совсем настоящее- Финский залив, но как я счастлива, что оно есть!.. Небо тускнеет, чайки поют свои грустные песни, парит одинокий, не к месту яркий, заблудившийся парашют. С морем начинает общаться осень. Краски моря приятны, но в них нет осеннего совершенства, как в лесу, как в саду.

Что же в саду? Все помрачнело, пожухло, нет моих любимых нарядных бабочек. Сразу хочется взять Амулет*, произнести заклинание и - в прежнее разноцветие летнего времени!..

Что это? Слышатся взрывы смеха: это мы смотрим отснятое нами кино. Как было весело! Мы были то актерами, то режиссерами. Мы- это мой «дачный» друг и его гость из Парижа Макс. Макс не хочет ни в Канны, ни в Испанию. Подавай ему каждое лето отдых в России, с нами! И не удивительно: мы все разные, и по возрасту - они старше меня, и по характерам, но как мы понимали друг друга, как весело было нам втроем в путешествиях на велосипедах, в дальних походах, в играх на пляже.

Но однажды мальчиков позвали обедать. А Макс не пошел. Мы просто сидели рядом на нашей террасе. Мы ни о чем особенном не говорили. Мы просидели так до позднего вечера, касаясь друг друга плечами. Как было хорошо, необъяснимо хорошо! «Дачный» друг прибегал и убегал с оттенком обиды на лице, которую он тщетно хотел скрыть. Нас звали обедать, ужинать, спать, но мы ничего не замечали…

А на следующий день Макс уехал. Плохую службу сослужила нам осень - словно дождем смыло нашу дружбу… Осень - разлучница! Скоро ли я увижу мальчика, приехавшего из Парижа?

Родились стихи:

Я плачу тихонько от бабушки с дедом.
Мой плащ - за осенними ветрами следом…
Я к стенке щекою прильну и отпряну.
На сердце моем глубокая рана…
И стены, и небо, и воздух родной
Всё, всё превратилось в образ чужой.
Где лето? Где солнце?! К ним осень - спиной.
Пришла, закружила холодной волной.
Прощай, моё лето!.. Нет! Будешь со мной
Ты всю мою жизнь - не расстанусь с тобой!..
Но крикну сама на себя: «Отлучись!
Не кончилась с осенью светлая жизнь!
За прелести света и прелесть воды-
Спасибо! Но вырастут снова цветы!»
Я буду учиться. Я буду творить.
Я буду смеяться. Я буду - жить!


День третий.

Прадед. Война. Победа.

Я опять в саду. Но - одна. Как тяжело! Ничего не хочется, ничто не радует. Вернулась в дом, брожу, спустилась в цокольный этаж. Тут старые книги, документы, коробки, альбомы. Наугад взяла и открыла один. С фотографии на меня смотрит молодой красивый мужчина ― прадед! Что я могла знать о нем? Только то, что рассказала мне бабушка: как и все дети в семье, получил высшее образование, даже два: он был ботаником, прекрасным специалистом-дендрологом, был автором дендрологических проектов Московского и Приморского парков Победы в Ленинграде, ввёл в использование после экспедиции в тайгу аналог Корня жизни жень-шеня, лимонник китайский. Он написал много научных трудов, а его ученики возглавляли Ботанические сады во многих городах нашей страны и за рубежом. Был директором Ленинградского Ботанического сада, за реконструкцию которого получил Золотую медаль.

Прекрасная, мирная профессия! Прадед был очень добрым, весёлым, всесторонне образованным человеком: прекрасно знал историю, литературу, искусство, пел, играл на фортепьяно, был спортсменом. Вся семья гордится прадедом!

Но о том, что было с ним во время войны я знала совсем немного.

«Почему ты так мало рассказала мне о том, как прадед воевал?» – этот вопрос я задала бабушке. Обычно весёлая и оптимистичная бабушка после моего вопроса стала серьёзной и грустной. Так получилось, что мы живём втроём: я, бабушка и дедушка. Они – мои самые дорогие люди и друзья. Я им верю. Поэтому, когда бабушка серьёзно сказала мне: «Рано тебе знать все ужасы войны», – я не настаивала. Но бабушка всё-таки достала старинный альбом и коробку с пожелтевшими письмами и медалями…

Много семейных преданий я услышала.

Сам прадед о войне рассказывал мало: «Война – не романтика. Это – страх, злость на врага, смелость, чтоб подняться в атаку. Кто верил в бога, кричал «Господи, помоги!» Кто не верил, кричал: «Мама!» Но все шли за Родину вперёд. Иначе мы проиграли бы войну!»

Да, я могу знать о войне только то, что мне рассказали; только то, что я прочитала в книгах, увидела в кинофильмах, спектаклях. Но всё это – чужие, не мои мысли и чувства. Меня стала мучить мысль: как почувствовать всё то, что испытали люди во время этой страшной войны? Как почувствовать голод детей блокадного Ленинграда? Как бы поступила я, неся голодным родным хлеб и увидев чужого голодного ребёнка?!

Я начинаю представлять, что чувствовала каждая мать, которая не могла накормить своего ребёнка, что чувствовал каждый боец, зная, что за его спиной под бомбами гибнут люди. Мне кажется, что сердце вырвется у меня из груди! Хочется крикнуть: «Люди! Не допускайте войн! Не привыкайте к тому, что где-то и сейчас звучат выстрелы и льётся кровь безвинных людей!»

Неужели память о войне уйдёт с Земли с последним солдатом, завоевавшим эту великую Победу? Нет. Я не одинока в своих мыслях. Я верю, что большинство людей думают и чувствуют так же, как и я! Верны слова: «Никто не забыт! Ничто не забыто!» Человечество должно не допустить войн!

Ни одно из моих стихотворений не дорого мне так, как стихотворение, которое родилось у меня в душе после того, как я столько узнала о прадеде, о войне, о Победе. Я посвятила его моему прадеду и всем защитникам нашего города. В нем все правда.

Ни огня! По дороге от Пулково,
Ночь шагами печатая гулкими,
Шёл мой прадед с мешком за спиной.
В нём – солдатский паёк. Кушать хочется!
Но – о матери сердце тревожится,
Что живёт у моста над Невой!
Долог путь. А к утру – на позицию.
Командир отпустил, чтоб увидеться
Мог со старенькой мамой солдат.
Он – ботаник. Специальность – растения.
Но пошел он по сердца велению
Защищать свой родной Ленинград!
Страшно выли снаряды над городом!
Враг морил его жителей голодом!
Превратить город в пепел мечтал!
Но – не вышло: наш Город – всё выдержал!
А на поле, снарядами выжженном,
Парк Победы мой прадед создал!
…Монументы Победы воздвигнуты
В камне. В бронзе – защитники вылиты.
И наш Город они стерегут.
Ну а в Парке, в листве, что колышется,
Голоса их как будто бы слышатся…
И из глаз моих слёзы бегут…


День четвертый.

Музыка.

На душе - не лучше. С каждым днем я тоскую все больше. Даже любимый кот Геркулес не в состоянии развеселить меня своими почти человеческими выходками.

Сумерки. Добрела до пианино. Села. Открыла крышку, просто так, бездумно. Положила руки на клавиши и… из-под моих пальцев полилась Моя Музыка!.. Когда я сочиняю музыку- я тот герой о котором сочиняю, его чувства - мои чувства, его время - мое время, его Город - мой Город. Какая чудесная музыка! Чаще всего я её забываю, потому что боюсь остановиться.

Если я остановлюсь, чтобы записать ноты, то всё прекратится! Я потеряю ту прекрасную нить, за которой я иду.Но и импровизацией это нельзя назвать:все-таки я исправляю что-то в моей мелодии,изменяю ее.Если совместить Мои Стихи и Мою Музыку получится Моя Песня…Иногда, когда мне хочется объяснить что-то кому-то, мне легче избрать музыку, нежели слова…Как жаль,что мой друг не услышал Мою Песню!..

Да, я не люблю записывать музыку. Может быть, я не права, но мне кажется, что это - как посадить птицу в клетку. Самые лучшие произведения неповторимы! Они не подвластны знакам, строчкам, линиям, бумаге! Так же как и я не подвластна ничему.
Моя музыка - моя душа!
Она не имеет жанра: это не классика, не танцевальная музыка, не модерн.
Это - я!

Родились стихи:

Беру я звук,
И льется он,
Протяжно длится этот тон,
Впадаю я в какой-то сон,
Беру я звук…

Беру аккорд-
Летит стрелой!
Слух поражает быстро мой,
Я чувствую себя - одной…
Беру аккорд…

И льется звук,
Аккорд звучит,
Мелодия в простор манит,
Забыть её боюсь, но миг -
И льется звук!

Забыла всё!
С мелодией,
Иду куда угодно ей!
Подвластна ей душой я всей!
Забыла всё!

Опомнилась…
Беру перо…
Не тут-то было: всё равно
Забыла я совсем её.
Опомнилась.

И знайте все-
Не буду зря
Чернила тратить. И себя
Не буду раскрывать. Ведь я-
Сама Мелодия!!!


День пятый.

«Где ты, мое Детство, где ты?..»

Странный день: осенняя гроза. Из сада спустилась к ручью. Вспомнила, как наивно и трогательно оставляла здесь письма Пушкину с просьбой одобрить мои стихи. Кажется, как давно это было. А так ли давно?

Дождь усилился - вбежала в дом вся мокрая. Хорошо у камина. Вокруг-привычная обстановка, любимые родные люди…

У меня есть все, чтобы чувствовать себя счастливой: прекрасная семья, друзья, любимые занятия, успех, признание, любовь. Отчего же часто бывает тревожное чувство, что что-то потеряно, чего-то не хватает? Я задумалась.

Почему дети так хотят стать взрослыми? Мои подруги и друзья - абсолютно все! А для чего? Чтобы распоряжаться собой? Чтобы покончить с запретами детства и вкушать плоды «взрослости»: пить, курить, не спать по ночам?.. Мало кто думает о том, как трудно быть взрослым…

Погас свет. Наверное, из-за грозы. Комнаты, наш огромный камин в свете молнии приняли призрачные очертания. Какой страшный удар грома! Дом вздрогнул. Вдруг непонятный вихрь закружил меня, бросил куда-то. Где я ?

Я стала слышать тихие нежные голоса. Это голоса маленьких невинных детей. Я начинаю различать группу небольших человечков и высокую статную фигуру женщины. Мне кажется,что я здесь когда-то была,что знаю этих детей и эту женщину.. Я подхожу ближе к детям,но они не реагируют на мое появление:они не видят меня! Приближаюсь к женщине... Знакомые черты лица.Нежная улыбка,ясные большие глаза,светлые волосы... Неужели?! Дети - это мой класс! А эта прекрасная дама - моя первая Учительница! Мы распрощались с ней после начальной школы. Для многих это было горем. А для меня -трагедией! Ни к кому на свете, кроме бабушки и дедушки, я не была привязана так сильно, как к моей первой Учительнице. Как бережно провела она меня по моему трудному раннему детству!

Да... Сейчас я живу благополучно. Но тогда одна маленькая невзрачная девочка переживала неудачи, обиды, насмешки, предательства. Постепенно она становилась другой:менялся взгляд на жизнь, таланты выплеснулись в творчество, которое принесло успех и славу, появилась уверенность в себе. Девочка стала сильной и… красивой: сама она об этом не догадывалась, поняла же по реакции окружающих. Но…как не хватает ей той жизни, как хочется порой стать той незаметной малышкой,скрывавшей богатство своей души!..

Я с нежностью смотрю на одну пару, особняком стоящую в толпе детей:девочка с золотистыми волосами,в длинной клетчатой юбке и в замшевых туфельках, и вторая, повыше, с темными волосами, яркими карими глазами, в короткой юбочке. Они держат друг друга за руки и молча улыбаются друг другу… Я знаю! Я знаю, кто это! Это я и моя лучшая подруга. Тогда она еще не покинула меня. В душе возникли чистые чувства детства: любовь, сочувствие, верность. Слезы душат меня, я рыдаю. Не могу понять: от воспоминаний, от осознания горя потери, от счастья, что вновь ощутила Детство?

Почему Прошлое существует только для того, чтобы вспоминать его, пользоваться им, делая выводы из опыта прожитого? Почему вернуть его- нельзя?!.

Я бросаюсь к той маленькой девочке - к себе - и к ее – своей - лучшей подруге. Я пытаюсь заговорить с ними, использовать возможность попросить подругу: «Не покидай, не предавай меня!» Но всё тщетно. Они не слышат меня.

Моя Учительница что-то сказала детям. Они уходят.
Стойте.
Вы не можете покинуть меня!
Это не справедливо. Я не вынесу этого!
Я с вами!!!

Вихрь опять закружил меня. Все расплылось, потускнело. И только маленькая девочка со сверкающими золотистыми волосами обернулась и помахала мне нежной ручкой. Прощай, мое Детство!
Мое сердце остается только с тобой…

Стихи из глубины сердца:

Я счастлива, что я живу,
Что я испытываю горе,
Что веселюсь я на просторе-
Во мне бурлит желаний море,
И вынести могу все боли-
Я счастлива, что я живу!

Я счастлива, что ненавижу,
Что ненависть живет во мне,
Что в сердце есть она- на дне,
Что красит жизнь она вполне,
Подобно огненной волне-
Я счастлива, что ненавижу!

Я счастлива, что я люблю,
Что я умею делать это,
Что в сердце светят краски лета,
Что струны тайные задеты,
И есть в душе моей секреты,
Я счастлива, что я люблю!

Но - всё отдам за детства час,
Которое неповторимо,
И пронеслось так быстро мимо,
В котором - всё, что так любила,
Всё, что меня благословило…
Я всё отдам за детства час!


- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

*В старинной английской книге четверо детей,произнеся заклинание, проходили сквозь Амулет в прошлое и в будущее

[GREEN]

№ 7

Во власти фантазий.

Последний трамвай отходил в 23:10. Как правило, в это время вагон был практически пуст. Вот и сейчас ехали лишь 3 человека: две бабушки сомнительного возраста и парень восемнадцати лет. На очередной остановке воздух наполнился звуками тяжелых гитар, а вслед за ними в вагон вошла девушка. Подойдя ближе можно было расслышать слова в песне, что молодой человек, в принципе, и сделал.

После встречи со мной в тебе что-то пропало,
Ты стала старше на смерть - мне этого мало.
Выжимаю из сердца слова, прерываю падение в бездну.
Время знает - моя вина, я с тобой, ты со мною вместе.

— Привет, — парень подошел к ней почти что вплотную.
— Что?
— Привет, говорю.
— не слышу.
Он аккуратным движением вынул у нее один наушник:
— Привет, говорю.
— Угу, привет
— С такой музыкой и оглохнуть можно. Меня, кстати, Андреем зовут.
— А я – Света.
Она мило улыбнулась, и разговор пошел уже сам собой. У них оказалось множество общих тем. Тут смешались и музыка, и живопись, и все новинки кино. Обсудили даже, в каком году люди переселятся на другие планеты. Но время не хотело застывать ради них двоих. Как и все хорошее, разговор быстро закончился
— Мне выходить уже пора.
— Жаль. Может, еще увидимся?
— Возможно, — она пожала плечами.
— Нуу… Может, оставишь тогда свой телефон? Ну, или аську, там… еще что-нибудь.
— Ну, ты можешь найти меня на форуме.
— На каком?
— На нашем, на городском.
— Хорошо. А как я тебя узнаю?
— Думаю, ты узнаешь, — она подмигнула и вышла из вагона.
Придя домой, Андрей первым делом зашел на форум. Ему хотелось продолжить общение с девушкой, которая так неожиданно ему понравилась. Он сам не знал, почему. Здесь было что-то мистическое. Но это что-то его и отпугивало: он не любил мистику. Потому что прекрасно знал, что это такое.

Как Света и сказала, он легко отыскал ее на форуме. Возможно, они были слишком похожи. А может быть потому, что тянулись друг к другу. Хотя это мнение было ошибочным. Да, она ему нравилась, но он не знал: взаимно ли это.

Каждый день Андрей заходил на форум с одной лишь целью, увидеть там Свету. Ему не нравились все эти переписки. Они выглядели глупо: общаешься с пустым экраном. Никаких эмоций, никаких улыбок, только голый текст. Но погулять вместе им никак не удавалось. Она была постоянна занята. У нее постоянно были какие-то дела, важные проблемы. Хотя Света ни разу не говорила, в чем они заключались. У Андрея все больше складывалось ощущение, что она его попросту избегает. А как могло быть иначе? Она отказывалась с ним встретиться, не отвечала на звонки… только форум.

Игра в кошки – мышки подходила к концу. Андрей стоял возле университета, поджидая девушку. Он хотел поставить точку во всей этой путанице. Либо она остается с ним, либо надо что-то решать. Пары у Светы заканчивались в пятнадцать минут третьего, и она должна была с минуты на минуту появиться. Но Андрей настолько погрузился в свои мысли, что чуть было, не упустил ее из виду. Девушка шла мимо и не замечала его, пока он ее не окликнул.
— Ой, привет. Ты что тут делаешь?
— Я тебя жду.
— Меня? А зачем?
— Ну а что? Разве я не мог соскучиться?
— Ну не знаю, — она на секунду задумалась, — мог, наверное.
— Свет, я хотел с тобой поговорить.
— Да? И о чем?
— О нас. Мне показалось, или ты меня избегаешь?
— Да нет… с чего ты взял? Мы же каждый день видимся…
— На форуме, — закончил фразу Андрей.
— А этого мало? — она пожала плечами.
— Ну, думаю, что да!
— Я не знаю.
— Свет! Это всего лишь форум! Он не сможет заменить тебе жизнь.
— Я и не хочу ее заменять! Просто… там я хоть что-то значу.
— Где, на форуме?
— Нет… я в целом.
— В целом? То есть дело не в форуме, а в чем?
— Ммм… я не знаю
— Света?..
— Ну, правда. Я не знаю.
Андрей начинал понимать, что творится с девушкой: когда жизнь слишком равнодушна, ты ищешь ей замену. Но как все исправить? Однажды он уже не смог это сделать. И вот теперь опять…

Каждый день он наблюдал за ней через монитор компьютера, через ровные строки букв, через сообщения форума. И каждый день он понимал, что теряет ее. Тот мир привлекал больше. Там было все: любовь, счастье, победы… и одиночество. От него невозможно спрятаться. Любые фантазии только усиливают это чувство. И чем они реальнее, тем сильнее ощущение горечи. Андрей это понимал. Он знал, чем может все закончиться. Но выбор был тяжелый. Наконец он набрал номер Светланы.

Холодный осенний воздух бил прямо в лицо. Андрей опять ждал последний трамвай, а вместе с ним и Свету. Он не знал, что ей скажет, какие слова подберет при этом. Это была их последняя встреча, а значит, он должен сделать все, чтобы помочь девушке. Иногда вся твоя жизнь сводится к одному единственному поступку.

Наконец-то сквозь шум ветра послышался перестук колес. Трамвай подъезжал медленно и вальяжно. Словно бы понимал, что сейчас именно он главный герой, и все зависит от него. Света вышла из вагона, одетая в теплый осенний плащ, рассыпав по плечам длинные белые волосы. В принципе, она была одета по погоде. Это только Андрей мерз в легкой ветровке. Он взял девушку за руку и, молча, повел ее вдоль заводов, прочь от города. Света тоже ничего не говорила, она понимала, что слова сейчас излишне. Наконец девушка не выдержала:
— Андрей, куда мы идем?
Он лишь только пожал плечами.
— Андрей, тут только одна дорога, и я знаю, куда она ведет. Зачем мы туда идем?
Он посмотрел на нее своими грустными глазами:
— Ты все равно не поверишь.
Она, действительно, сочла бы его психом. Андрей и сам так думал, когда очутился здесь в первый раз.
Они пришли на кладбище – место всех усопших. Свете не было страшно, просто это все ей казалось более чем странно. Зачем он привел ее сюда? В поисках ответа она огляделась вокруг. Ее взгляд привлекла могила, перед которой они остановились. Она ничем не отличалась от многих других, но надпись на памятнике гласила: «Романов Андрей Алексеевич, 17.01.1992 – 04.11.2009». Это было слишком. Света хотела потребовать объяснений, но оглянувшись, никого не увидела рядом с собой. Переведя взгляд обратно на могилу, она вздрогнула: Андрей сидел возле нее и прибирал различный мелкий мусор. Он грустно улыбнулся:
— Теперь ты знаешь.
— Знаешь что?
— Понимаешь, просто… эти все фантазии… они не могут пройти незаметно. И остается только два выхода: либо избавиться от них,… либо жить мечтами до тех пор, пока полностью не растворишься,… я вот избавиться не сумел.
— Подожди, подожди! Хочешь сказать, что вот это… вот это все… нет, — она закрыла глаза пытаясь отогнать наваждение.
Открыв их снова, Света не увидела Андрея.
— Когда ты прячешься от жизни, — голос доносился теперь откуда-то сзади, — жизнь начинает прятаться от тебя. И может случиться так… что совсем потеряешь с ней связь… как я.
— Но если ты… там, — она указала на надгробие, — то, как ты… можешь быть здесь?
— Мне кажется ради тебя.
— То есть?
— Не знаю. Но есть силы выше нашего понимания, — Андрей снова улыбнулся, — пообещай мне, что не будишь больше бегать от жизни.
Его слова прозвучали глупо и как-то совсем по детски. Но, тем не менее, она это сказала
— Обещаю.
— Я тебе верю, — Андрей совсем стал похож на ребенка, и Свете стало жаль его: он закончил путь, так и не начав его толком, — Пойдем, я провожу тебя домой.

Проснувшись утром, Света навела себе кофе и долго думала о сне. В том, что это был именно сон, она нисколько не сомневалась. Она не помнила, что встречалась с каким-либо человеком, имеющим имя Андрей.

Кофе давно уже остыл, но она все сидела и думала. На форум заходить не хотелось, а все ее мечты казались глупыми и сильно преувеличенными. И только тут она заметила, что на телефоне одно непрочитанное смс. Сообщение было отправлено со скрытого номера и включало в себя всего четыре слова: «Я люблю тебя. Прощай…»

[GREEN]

№ 8

Мать

Мы любим своих матерей, почти не задумываясь об этом, и не осознаём всей глубины этой любви, пока не расстанемся навсегда…
Ги де Мопассан

Эта история о мальчике. И его матери. Точнее, об их жизни. Сказать, что она была непроста – не сказать ничего. Когда мальчику было полтора года, от взрыва бензобака комбайнера погиб его отец. У его бабушки по материнской линии, некогда очень уважаемой дамы, помутнел рассудок, а через несколько лет она скончалась. Его тётка покончила с собой. Его дядя умер от рака…

Жил он с двумя сводными братьями, с которыми его ничего не связывало. Они были далеки. Очень. Матери практически не было дома – пропадала на трёх работах, чтобы хоть как-то прокормить семью.

Но обо всём по порядку.



Его семья жила в деревеньке, расположенной в трёхстах километрах от областного центра. Но был там и детский сад, и школа, и фельдшерский пункт.

Он помнит фрагменты из раннего детства… Тогда он был счастлив… Счастлив так, как, пожалуй, больше никогда не будет…

Он помнит, как отец брал его на рыбалку, давал ему маленькую удочку. И они сидели вдвоём… Ждали, у кого рыба клюнет первым… Гадали, кто больше наловит… Ещё он помнит, как сидел в траве, а отец с матерью метали стога… Как любил прятаться, а родители искали его… Ещё в памяти сохранилось, как отец высоко-высоко подбрасывал его, а потом обязательно ловил. А ещё он любил потыкать отцу пальчиками в глаза, засовывал их ему в нос до упора… А тот всё терпел… Потому что любил… любил сына больше всего на свете…

В тот день отец отвёл своего сынишку в детсад, потрепал за волосы… поцеловал… И пошел на работу. А потом вернулся… еще раз посмотрел на сына – будто в последний раз. А через несколько часов отца не стало. Ожогами третьей степени было покрыто более 70% кожи. Ничего сделать уже было нельзя.

…

Следующие несколько лет мальчик не помнит. Но мать рассказывала, что не раз его жизнь находилась в опасности: мальчик любил засовывать себе камни в нос… Мать очень злилась на отца – будто это он пытался забрать сына к себе.

Мать очень сильно переживала смерть своего мужа. Да и вся деревня была потрясена… Все обещали помогать: дровами, на сенокосе, картошку копать… Но, когда через пару месяцев пришла осень, этих «помощников» и след простыл. А женщине без мужика на селе тяжело. Очень тяжело… С тремя малолетними детьми – мал мала меньше. Да еще и корова, поросята, курицы…

Дров с зимы осталось немного. Дровяник прохудился... В это время дождь был нередким гостем. А на сырых дровах долго не проживёшь.

Неизвестно, как они выжили той зимой…

…

Дальше опять провал… Мальчик ничего не помнит, да и мать ему не рассказывала.

…

И вот он сидит на кухне. Рядом огромная белая русская печь, полежать на которой – предел его мечтаний… Мальчик сидит на высоченном табурете, свесив свои маленькие ножки. Заходит отчим, которого он почему-то называет папой, открывает большущий пакет с невиданными сладостями: апельсины, яблоки, мандарины, шоколадки, конфеты… Берёт ребенка в охапку, обнимает мать. Старший брат фотографирует… вылазит фотокарточка. Мальчику давно не было так радостно.

…

Детский сад. Описался в кроватке. Смеются. Стыдно. На утреннике в костюме петуха. Играет в паровозик с другими малышами.

…

Провал…

…

Первый класс. Помнит, как первого сентября их – десять парнишек и девчонок – усадили за парты и сфотографировали всех вместе. Хорошая фотография. Впоследствии он не раз взглянет на неё. Недолюбливает классную руководительницу: слишком строгая… Сидит за одной партой с самой красивой девочкой, которую только видел. Она ему нравится.

…

Едет в другой город. Грустно расставаться с друзьями. Еще не осознает, что это навсегда. Их поселили в общежитии, где живут семьи строителей местного завода. Ему там не нравится… Мать днём работает воспитателем в детском саду, по вечерам подзарабатывает мытьём полов, а сутки через трое дежурит охранником. Отчим – водитель трактора, который копает котлованы для домов, но ни разу не брал мальчика с собой, а ему так хотелось…

Мать видит редко. Очень редко. Да и когда видит, ей не до него: или отдыхает после работы, или занята чем-нибудь… Привыкает жить без нее…

…

Мама плачет. Навзрыд. Он тоже плачет. Не знает, что делать.

Отчима не видел несколько дней. Братья рассказали, что тот живёт с «какой-то черноглазой ведьмой» с пятого этажа.

День. Второй. Третий.

Пытается открыть дверь. Не получается. Просит брата. Еле удалось. У двери вдрызг пьяный лежит «папа».

Приходит из школы. Мать с отчимом собираются. Куда? Кодироваться к какой-то бабке.

Теперь перед глазами мальчика всплывают моменты, когда «этот» напивался, поднимал на него руку.

Умоляет маму не прощать. Она не обращает внимания. Цыкает.

…

…

Месяц. Второй. Год. Полтора.

Мать плачет. Он плачет. Ненавидит.

День. Второй. Неделя.

Мальчик. Улица. Отчим. Арбуз. Деньги. Говорит маме. Прощает.

…

…

За эти несколько лет у него всё еще не появилось друзей. По-прежнему не с кем поговорить, пообщаться, рассказать о своих чувствах... Пытается найти себя в учебе. Начинает получаться. Уже «пятёрки» по всем предметам, кроме физкультуры. Хлюпик! Ненавидит себя. Увлекается поэзией, пишет свои первые стихи:

Жить нет больше мне желанья,

А сердце всё стучит, стучит…

И хочется его мне умертвить,

Души не чувствовать терзанья…

…

Мать ввязалась в кабалу – долевое строительство однокомнатной квартиры. Черновая. Ходят класть лаги, ДВП, линолеум. Шпатлюют стены, клеят обои, потолочную плитку.

…

Первая ночь. Пол. Матрас. Холодно.

Снова в общежитии.

…

Месяц. Три.

Взяли в кредит два огромных двухместных дивана (один поставили в комнате, другой - на кухне), два раскладывающихся кресла. Переехали. Живут впятером. Комнату в общежитии оставляют на всякий случай, не отдают – мало ли что.

…

Месяц. Четвертый. Год.

Мать плачет. Он плачет. Ненавидит отчима. Просит прощения. Мать не прощает: шесть измен, сколько можно! Мальчик доволен.

…

Братья работают формовщиками железобетонных изделий. Одному 16, другому 17. Мать по-прежнему на трёх работах. Он учится… Старается учиться. Матери дома почти нет. Хочет, чтобы им гордились. Впервые – отличник! Таких в школе много. Хочет быть лучше.

…

Полгода. Год.

Призёр олимпиады по математике на городе. Мать гордится. Он доволен.

Но её дома всё равно нет.

Начинает ходить вместе с ней мыть полы. Иногда ходит один – без неё.

…

Почти расплатились за квартиру.

…

Брат ушел в армию, через полгода – другой.

Остались вдвоём.

…

Он вспоминает, как умерла бабушка, которая переехала вместе с ними из деревни и жила в общежитии. Старший брат избил ее, была кровь, а через неделю она умерла. Брат не выносил постоянные её крики («Отпустите меня, ироды!..», «Помогите, убивают!..» и т.д. – в последние годы она никого не узнавала), специфические запахи (она ходила «под себя»)…

Вспоминает, как узнал о смерти тёти. Глубокая ночь. Звонок. Мать плачет. Самоубийство. Не смогла вынести… Ненависть сына. Безразличие мужа. Выпила пива. Зашла в ванную. Прикрыла дверь – но не закрыла!.. Обвязала шею поясом от халата. Привязалась им к трубе-полотенцесушителю. Села на корточки. Задохнулась. Муж сидел в соседней комнате, смотрел телевизор. Почему не закрыла дверь? Надеялась, что муж спасёт? Зря!..

В семье за последние годы было много смертей: дядя по материнской линии скончался от рака, дядя и тётя по линии отца погибли в автокатастрофе…

Недавно узнал, что мать в юности сделала аборт. Или два. Она не говорила с ним об этом. Случайно услышал телефонный разговор.

…

У матери нашли опухоль в груди. Врачи подозревают рак.

Он боится. Что, если…

Хотя они и не слишком близки, он знает, что она его любит. Знает, что она пожертвовала многим, чтобы дать сыну возможность жить в более или менее нормальных условиях, получить образование, не ходить в школу в тряпье…

Он тоже ее любит.

Они давно друг другу этого не говорили. Очень давно. С того момента, как переехали. С его раннего детства, с его самых счастливых воспоминаний…

Но вот он пришел к ней в больницу. Она там уже несколько дней. Ждёт ответа: да или нет. Он держит её за руку, произносит: «Мамочка, я люблю тебя! Ты представить себе не можешь, как я тебя люблю!»…

[GREEN]

№ 9

Надежда.

«Фридой она представилась. Сидела на ступеньке верхней возле моей двери, в руках большой такой из одеяла узел. Встала и говорит: «Фрау Надя, нет ли у вас угла, я с ребенком?» По-русски хорошо говорила, растерянная была, замерзшая. В январе сорок седьмого года она пришла. Жалко мне ее стало, дитя в одеяле у нее было, а я подумала, что узел какой-то. Морозы сильные той зимой стояли, небывалые, немцы говорили: «Это вы, русские, нам свою зиму привезли».

Думаю, что же в холоде-то разговаривать, пригласила зайти. Мои мальчики уже ждали меня, печка огненная, ужин приготовлен – картошка с молоком. Сняла пальто Фрида, а пальтишко-то тоненькое, а рукава и вовсе без теплой подкладки, так тогда немцы шили, стянула ботики, смотрю, батюшки, а она без чулок, ноги синие совсем.

Миша с Геной за снегом во двор сбегали, я ей ноги пока растирала, у нее-то руки онемели; они развернули одеяло, мальчик там спал, девять месяцев тогда ему было. Ну, они и помыли его, и кашу манную сварили и покормили, а хлеб он из ручонки не выпускал, так и уснул с ним. Да что говорить, очень голодно в ту зиму немцам было, умирали прямо на улицах, а были такие, что на кладбище к своим усопшим шли и на могилы их ложились умирать, смерть, значит, чуяли.

Наши-то, когда приказ Сталина вышел о переселенцах, приезжали и занимали квартиры и дома немецкие, пустых много было и все разоренные, военные там похозяйничали, ну а немцев оставшихся в подвалы, в мансарды, на чердаки отправили жить. Я-то из Белоруссии приехала, мужа убили в сорок втором году, у партизан мы прятались, а когда приехали в Калининград, тогда Кенигсберг по направлению, определили меня чертежницей в военный штаб. Паек мы с ребятами хороший получали, и зарплата немаленькая была.

А приехали мы осенью сорок пятого года. Мише десять лет, Гене пять. Центр весь в развалинах, ну а нам комендант подсказал, где жилье найти. Так мы вот здесь и оказались, на Бассейной улице, тут рядом пруды и системы водные немецкие и от центра недалеко, тут не бомбили, больше по Королевскому замку и по фортам на Литовском валу, где у фашистов сильные укрепления были.

Пришли мы в этот дом, а уж и первый, и второй этажи заняты, ну а мы на третьем поселились в отдельной квартире, две комнаты и кухня, и ванная. Как мы обрадовались с ребятами, ну, стали обживаться, я на работу вышла, по десять-двенадцать часов работала, а за Мишу с Геной душа болела. Мальчишки ведь, а кругом руины; оружие, гранаты могли найти, так сердце тревожилось за них, но ничего, они послушные были, все по дому делали, что накажу».

Дремавшая у ног Надежды Алексеевны маленькая смешная собачонка подняла голову, повела большими ушами, и захлебываясь звонким лаем, бросилась к калитке, которая, лязгая тяжелым замком открывалась, пропуская круглолицую и румяную девочку лет двенадцати. «Ту-у-узик, я же здесь живу, ну что ты лаешь», - весело проговорила она, быстро пробежала по замощенному плиткой двору, нажала на кодовые кнопки темно-коричневой тяжелой, старинной, с узким стеклянным оконцем, двери. Добротное изделие неизвестного немецкого мастера что-то коротко пропело, щелкнуло и гостеприимно распахнулось. Тузик дождался, пока за девочкой захлопнется дверь подъезда, тут же со всех ног побежал к своей хозяйке и улегся с тихим ворчанием под старой грушей.

«Это Алена, дочка Соломона с первого этажа. В доме на двух этажах коммуналки были, в девяностом году расселили их, Соломон сделал ремонт, видишь, сайдингом весь дом отделал, тут столько рабочих было, целый год трудились, забор каменный поставили, во дворе лужайки разбили перед домом, клумбы, а под окном он себе сад устроил за заборчиком из камня, вот здесь, справа. Сам там всегда работает, жена редко когда, цветы польет только и все, а он и газоны стрижет, и альпийскую горку обихаживает. Говорит мне: «Надежда Алексеевна, так лучше думается, когда я работаю». Ну и правду сказать, должность у него такая, он депутатом в областной Думе служит. Хороший человек, добрый, и с женой живет хорошо, Леной ее зовут, приветливая такая, всегда улыбается. Видишь как получилось, он еврей, а они обычно женятся на своих по крови, а он полюбил вот русскую, и не прогадал, как вижу.

Когда тут во дворе ремонт делали, спросил Соломон меня, можно ли грушу эту спилить, а то она затеняет ему окна гостиной, я попросила, чтобы не трогал ее, вон, выше крыши выросла, а когда мы сюда приехали жить, была молодая и плодоносила, да и сейчас каждый год такие большие груши поспевают. Соломон со мной согласился, сказал, что хорошо все-таки, когда в окнах видишь ветки и листву на них.

А на втором этаже поселился Володя с семьей, он в «Янтарьэнерго» работает. Они не захотели садик себе разбить, хоть и земли свободной много. Живут хорошо, дружно, два сына у них, младший их все к Алене задирается, спорят они часто, ну в их возрасте всегда так бывает, поспорят, аж кричат, а потом смеются и в мячик играют вместе, а то водой из шланга обливаться начнут.

А раньше тут вот колодец стоял, мы воду наверх к себе в ведрах таскали, и туалет во дворе был.

А той зимой, в сорок седьмом, мы лед каждый день кололи в колодце, так холодно было. Фрида однажды чуть было не упала в него, когда разбивала лед; я ей говорю, да хватит тебе воды-то на сегодня, а она, нет, постирать хватит, а еще накрахмалить белье надо, воды может не хватить. Очень аккуратная была, всегда прическу красивую делала. А мальчику своему, Фридриху, одежду сама шила, да так красиво, он у нее прямо загляденье был. Что с ними сталось потом, не знаю, а так хочется поговорить и с Фридой, и с мальчиком ее, посмотреть, какие они стали.

Жила у меня она сначала. В тот вечер уложила я ее спать на кухне, у печки, там всего теплее было, а уж промерзла-то она прямо вся. Рано утром на работу ушла, детям наказала, чтобы не обижали и соседских не пускали в дом. Время тяжелое было, многие были сильно обижены на немцев, на фашистов то есть, и у меня маму на моих глазах фашисты казнили, каково это выдержать, а? Зло на них такое было, что казалось, своими бы руками всех передушила. Первое время даже глядеть на них не хотела, не то что разговаривать. А потом нагляделась, как они в помойках роются, да кто, дети малые, объедки в сумочки наплечные собирают; да как боялись нас, первое время все кричали: «Гитлер капут». Всякое было. Кто работал у наших, тому и паек давали, и зарплату, только все равно голодно им было. Первое время часто ходили и просили мыльной водички от стирки, мыла-то не было у них. Но не попрошайничали, подачек не брали дети даже, а меняли вещи свои на хлеб, многие шли в прислуги к военным, к специалистам, которые на восстановление приехали.

А Фрида моя что удумала, и смех и грех. Пришла я вечером с работы, зуб на зуб не попадает, мороз, да еще ветер, в прихожей раскуталась, осмотрелась и рот раскрыла от удивления. У нас совсем мало мебели было, да и та пожженная и сломанная, ее в развалинах нашли, какой там уют, лишь бы тепло и сытно было, не до красоты. А тут я прямо заплакала; в большой комнате стол под скатертью в синюю клеточку, она и сейчас у меня цела, на нем ваза красивая с фарфоровыми цветочками, тарелки расставлены, супница стоит и пар от нее идет, салфетки белые сложены, словом, ждали меня с сюрпризом.

А вся квартира блестит, занавески красивые в складочках, на кухне смотрю, и посуда появилась и все так аккуратно, так чистенько, а полы сияют как стеклышко. Я-то все на работе, ну а мальчишки убирали, конечно, но до Фриды нам было далеко.

Встали они все в арке, что в большую комнату ведет, Фрида улыбается, на руках дитя, а мои стали петь на немецком песенку, приветствовать значит. Это Фрида их научила.

Когда только успели все; и мебель, и посуду привезли на тачке из Фридиного бывшего дома, а ее оттуда выгнали переселенцы; отвоевали, не хотели ей ничего отдавать. Это как же совести у них хватило мать с ребенком на улицу выгнать? Ну ладно, Бог им судья.

Сели мы за стол, а Фрида не садится, фартук белый надела, и значит, прислуживает нам, суп наливает в тарелки и «битте» говорит, а сама аж светится от радости. Я сначала от усталости и от того, как встретили меня, ничего не поняла, но говорю ей: «Садись, Фрида, чего стоишь». А она мне: «Вы моя госпожа, я хочу служить Вам, если позволите». Я даже ложку выронила, а мальчишки смеются. Ну, тут зло меня взяло, на них прикрикнула, а Фриде говорю: «Идем в другую комнату, поговорим». Притихла она, думала, что выгоню ее, это она мне потом уже сказала, посадила ее на стул, сама села рядом и говорю, что же ты, Фрида, думаешь, что у меня сердца нет, зачем так обижаешь меня, я тебя как мать пожалела, а ты мне угождать вздумала. В прислугах ты жить не будешь, поговорю с начштаба, им переводчики требуются, а жить будешь пока здесь, а там договорюсь с комендантом, чтобы отдали тебе комнатку у лестницы, что на чердак ведет, пустая она стоит, ну как, согласна, спрашиваю. И тут прямо задрожала она, рухнула в ноги мне, да как заплачет, как заплачет, еле успокоила.

Молоденькая совсем, девятнадцати ей не было, а жизнь уж потрепала ее. Родители погибли, когда перед штурмом решили эвакуироваться, в заливе утонули, а Фрида с мужем оставалась, не хотела от него уезжать; убили его наши, когда город брали.

Это уж она мне рассказала потом, ночью, перед отъездом, а поначалу плела, что от русского солдата Фридрих ее. Ну, я сделала вид, что поверила, да и не к чему копаться в чужой душе, захочет, сама расскажет, да думаю вот, что боялась она сильно, что в Сибирь за мужа сошлют.

Поговорила я с начштаба, он ко мне хорошо относился, с мужем моим погибшим земляками были, даже жили на одной улице; согласился он, приводи, говорит, свою Мадонну. А Фрида и правда внешностью как с картины была: волосы светлые, прямо льняные, личико белое-белое, глаза такие большие синие и в черных ресничках, бровки темные и сама ладненькая такая. Русский она знала от родителей, они до Первой Мировой жили в России, а в тридцать пятом году уехали в Германию.

Так и наладилось у нее, взяли ее переводчицей, а вот с комнаткой поначалу заминка вышла. Соседи пожаловались коменданту района, что у меня шпионка живет, раз немка, а по-русски разговаривает. Ну, я опять к начштаба, он позвонил коменданту, и разрешили ей ту комнатку занять.

Весной мы вместе посадили картошку, зелень всякую. Мальчиков моих Фрида учила немецкому, а они с Фридрихом нянчились. Фрида к весне прямо расцвела, приоделась, сама нашила себе всего, и меня научила. Мы с ней как подруги были, даром что я на десять лет старше.

И соседи к ней привыкли, она им шила для детей, вязала, такая неутомимая была. И ночью все свет в комнате горел, работала она много. Ухаживали за ней многие наши военные, но она никого к себе не подпускала, по мужу сильно убивалась, портрет его был у нее в виде медальона, в нем фотография и прядь волос темных вокруг. И медальон этот она всегда на себе носила. Мне говорила, что это братец ее.

Деньги все копила, чтобы поехать к родственникам в Берлин, я сейчас так думаю, очень ей хотелось Фридриха своего показать родителям мужа. Говорила мне, что они в Берлине жили, беспокоилась очень за них, живы ли.

Летом она с дитем всегда долго гуляла и часто с заплаканными глазами приходила. Я думала, обижает ее кто, а она мне: «Нет, фрау Наденка, по родителям скучаю». И мы с ней вместе, правда, нечасто, гуляли. Обязательно у памятника Шиллеру останавливались, и Фрида говорила малышу, что это, Фридрих, твой великий тезка и соотечественник. Я все удивлялась, ему полтора годика всего, что он понимает. Но видно Фрида свое понятие имела.


А Миша с Геной очень любили, когда Фрида рассказывала о давних временах, о королях, рыцарях, замках.

У них уж свои внуки, а у меня правнуки, а они все помнят; им Фрида нравилась, говорили, что простая и веселая, за нами строго следила, чтобы уроки учили, ели вовремя, - а когда озорничали, никогда тебе, мама, не говорила.

Далеко они от меня сейчас: Гена в Мурманске, военный моряк, а Миша в Находке, тоже моряк, в торговом флоте. Уж на пенсии давно, приезжают часто, скучаю я без них.

Мне уж восемьдесят четыре годочка, все в жизни было, и горе, и радость, всего мне Господь отмерил.

И всю жизнь я среди людей; живу значит, вот и ты приходишь, спасибо тебе, что не забываешь нас с Тузиком».

Надежда Алексеевна улыбнулась и ласково дотронулась до моей руки. Старая груша бросала густую тень на клумбу с разноцветными астрами, полуденное августовское солнце светило ярко, иногда лишь скрываясь за легкими облачками. И от этой игры света милое лицо Надежды Алексеевны менялось; вдруг, на миг – казалось, - оно становилось совсем молодым, как на фотографии, где она стоит с сыновьями у моря.

Я любила слушать ее медлительную речь: историю дома, о Фриде, о соседях, о детях, - знала почти наизусть, потому что в каждый мой приход мне рассказывалось будто впервые.

Только о войне не любила она говорить, начинала, а потом сникала и показывая на сердце, произносила: «Не могу, вот тут печет прямо».

Вот и сейчас, вздохнув, Надежда Алексеевна продолжила:

«Адрес она мне дала берлинский, когда уезжала. Да и не по своей воле, объявили, чтобы собрались в двадцать четыре часа с чемоданом на человека, их на машинах увозили, на грузовиках. Так мне было жаль расставаться с ней, но я старалась виду не показать, вдруг заметят. Помогла собраться, продуктов много ей дала, дорога неизвестно какая еще будет, как еще примут ее, да и есть ли где у нее то пристанище, так думала. Миша с Геной кораблик и петушка выстрогали для Фридриха, понравились они ему. Он уж хорошо к тому времени мог говорить и лопотал то по-русски, то по-немецки.

В январе пришла, а через год в январе увезли. Я договорилась, чтобы в кабине она ехала, ведь с ребенком, что же им в кузове-то трястись. Вот ночью-то она мне все про себя и рассказала. Простите, говорит, фрау Наденка, что обманывала вас, а я, да уж что ж говорю, понимаю, всем на этой войне досталось.

А в апреле открытку мне от нее передали, военные-то ездили в Германию, вот один и передал. Писала, что родители ее милого Герхарда живы, но очень больны, еще писала, что рады были ей и Фридриху до невозможности, вот так прямо и написала. Все у нее есть, не нуждается, и еще, что они кланяются мне и молятся за меня и деток моих, просила писать. Я ответила Фриде, тоже попросила передать одного военного, ждала ответа, но вместо него вызвали меня в особый отдел и сказали, чтоб не писала больше, потому как Фрида теперь живет в Западном Берлине, а там американцы, империалисты, враги наши. Обещала не писать.

Так вот и не знаю теперь, как они там, хорошо ли живут, что с ними сталось? Очень надеюсь, что живы они и здоровы».

Надежда Алексеевна надолго замолчала. Потом неожиданно спросила:
- Значит уезжаешь, в Москву?
- Да, уезжаю, завтра.
- Ну что ж, дело хорошее, а после школы на кого думаешь учиться?
- Еще не решила, думаю, Надежда Алексеевна.
- Да, детка, думай, но главное, не кем быть, а каким слыть, так говорят.
- Надежда Алексеевна, а скоро ваша внучка приедет?
- Через неделю, будет здесь работать, она институт закончила. Не волнуйся так, она хорошая, заботливая. А вы на самолете или на поезде поедете?
- На поезде.
- Вот как хорошо, идем домой, я тебе уж приготовила гостинчика в Москву.

Мы поднялись по лестнице в ее квартиру. Как ни отказывалась, но вышла из дома, обняв руками увесистый пакет с грушами, вареньем из них же и из красной смородины. Помахала Надежде Алексеевне. Она стояла у кухонного окна, Тузик сидел на подоконнике. Дойдя до угла улицы, у Театра на Бассейной, оглянулась и снова помахала рукой: я ее уже и не видела, но знала, что она видит меня.

Села в пустой трамвай на конечной, достала грушу; так хотелось ее съесть, но не было с собой ни платка, ни салфеток. Вспомнилось мамино: «У девочки всегда должен быть с собой носовой платок, впрочем, и у мальчиков тоже»; а груша была такая большая и сочная. Сидела и смотрела на нее. В трамвай с громким гомоном зашли молодые парни, немцы, их было много, некоторые вполголоса напевали. Это они на старом немецком кладбище были, за могилами ухаживали.

Вместе с ними доехала до Центральной площади. На огромном площадном экране мелькала, сменяя друг друга, реклама. Мне скоро исполнится пятнадцать лет и я уезжаю насовсем в Москву. В Москву!, - буду учиться там в новой школе (интересно, какие они, мои будущие одноклассники?), увижу уже другими глазами – детские поездки не в счет, - московские улицы и проспекты, и от этого у меня в груди какой-то приятный холодок и хочется смеяться.