МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Стрела Амура» - рассказ или новелла "О любви" (до 20 000 знаков с пробелами). - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 6 Страниц +
  • « Первая
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

«Стрела Амура» - рассказ или новелла "О любви" (до 20 000 знаков с пробелами). Конкурсный сезон 2018 года.

#31 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 31 января 2018 - 10:13

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


30

БЫВАЕТ… (ИЛИ ОТ СУДЬБЫ НЕ УЙДЁШЬ)

А все началось с бутылки…
Нет, нет, не подумайте ничего такого! Это была простая бутылка минералки. Только не в пластиковой, а в настоящей стеклянной таре.
Итак, по порядку. Степан Крутов, медбрат, возвращался домой с дежурства. Он здорово устал, прямо вымотался. Больной из пятой палаты всю ночь колобродил: и болезнь-то не серьезная у него, а требований – выше крыши. Бывают такие: все внимание - им. К утру очень хотелось уже послать его куда подальше, но нельзя.
Крутов остановился около киоска.
- Дайте минералочки.
- Есть только в стекле.
- Ну, давайте в стекле, какая разница.
Очень хотелось пить, поэтому Степан остановился прямо за киоском и начал откручивать крышку небольшой зеленой бутылки. Но сделать это он не успел, потому что сзади на него, как вихрь, налетел юный велосипедист. Судя по всему, он не так давно сел за руль своего железного коня, потому что мчался, виляя из стороны в сторону. Крутов покачнулся, но устоял на ногах. А вот бутылка выскочила из рук и покатилась по траве за киоск, как ни странно, не разбившись.
- Черт тебя дери! – Степан погрозил вслед молодому гонщику.
Желанная бутылочка мирно лежала в траве. Крутов подошел, наклонился и уже протянул руку, чтобы поднять ее, как вдруг из-за киоска совершенно неожиданно выскочила небольшая собачонка. С лаем она бросилась к Степану и цапнула его за палец. Ее можно было понять: ведь рядом стояла коробка, где ползали только-только открывшие глаза щенки, ее дети.
- Ах, ты!...
Укус был довольно сильный, до крови. Очень хотелось дать пинка этой злюке, но, увидев коробку, Крутов плюнул и пошел прочь, забыв о злополучной бутылке.
Дома он перевязал палец, смазав его предварительно йодом. Он ведь был медицинским работником, так что знал правила оказания первой помощи.
К вечеру палец заболел сильнее, его слегка раздуло. Степан позвонил на работу, в больницу, сказал, что не сможет прийти на дежурство завтра, объяснил, что с ним случилось. Инна Сергеевна, старшая медсестра, настрого наказала ему сходить в поликлинику, сделать укол от бешенства и противостолбнячный.
- Ладно, утром завтра схожу.
- Не утром, иди сейчас же в травмапункт.
- Ну, ладно…
В поликлинике вид унылой толпы травмированных вызвал желание уйти. Но Степан все же сел в очередь. Пришлось ждать около часа, прежде, чем он получил свою долю уколов. Врач не произвел хорошего впечатления, Крутову даже показалось, что тот не совсем трезв. Как-то неуверенно он брал шприц в руки, слишком долго копошился около шкафчика с многочисленными пузыречками лекарств. Ну, да это его дело.
Ночью палец болел, в тревожном сне приходила Мария. Она часто снилась. Обычно после этого Степан вставал разбитым, все утро ходил под впечатлением. Но потом сон забывался, и все шло своим чередом.
Мария была девушкой Степана. Только давно, еще до армии. Они дружили со школы и, как часто бывает, эта дружба плавно (или неожиданно, у кого как) переросла в любовь. Все шло к свадьбе, но тут на Степана что-то нашло, и он решил, что жениться ему рано. Ушел в армию. Потом она не ответила на пару его писем, и он, разобидевшись, перестал ей писать. Срок службы кончился, ехал домой Крутов в некотором волнении: как его встретят, что будет? А приехав, узнал, что Мария вместе со своими родителями уехала из их городка вскоре после его отъезда. И, главное, никто даже не знал, куда и почему. Просто исчезли и всё. В душе Степана вспыхнула глубокая обида, хотя он понимал, что обижаться-то нечего, сам виноват. Как бы ненароком он пытался узнать, где же все-таки теперь его подруга, но безуспешно. А открыто начать поиски ему не позволяла гордость, вернее, не гордость, а простое глупое самолюбие. Гордиться-то тут было незачем и, главное, нечем. Вот, собственно, и вся история.
Летом Степан уехал в Москву поступать в медицинский, но не поступил и пошёл в больницу работать медбратом. Комнату снял удачно, хозяйка почти не бывала дома, занималась дачей, так что жил он практически в отдельной квартире. Следующий год прошел как-то незаметно, готовиться к вступительным вроде как времени не хватало, а на самом деле сыграла роль обыкновенная лень. Позже решился взяться за учебники, но понял, что все забыл. Заниматься по-настоящему серьёзно он отвык, а если быть честным, то и отвыкать-то особо было не от чего.
Вот так и жил этот Степан Крутов. Прямо скажем, довольно однообразно. Но, правда, дурных привычек не приобрел, работал добросовестно. Любовный фронт пустовал. Были девушки, но полюбить он ни одну не смог.
Умерла степанова бабушка, оставив завещание на имя любимого внука. Она жила в его городке, но отдельно от родителей Степана. Так что теперь бабушкина квартира перешла к нему. Родители стали ее сдавать, а деньги переводить на карту сына. Он решил накопить на машину, чтобы чаще ездить навещать родителей. Только слово «чаще» можно употребить лишь в насмешку, так как он не навестил их ни разу с тех пор, как поехал поступать в институт. Виделись только один раз на похоронах бабушки.
После описанного нами дня, который ознаменовался укусом собаки, прошло еще несколько месяцев. И тут грянул гром. Каждые полгода медработники обязаны проходить полную диспансеризацию. Естественно, сдавать все анализы.
Крутова вызвала Инна Сергеевна (как вы помните, это старшая медсестра). Немного помялась и сообщила Степану, что пришел анализ из диспансера. И этот анализ очень плохой, но нужно обязательно сделать повтор, так бывает, но пока будет делаться повторный анализ, его, Степана, временно, да, именно, временно от работы с больными она вынуждена отстранить. Короче, у Степана СПИД.
Домой Крутов шел, как во сне. Никак не мог сосредоточиться. Только перед глазами постоянно возникал образ полупьяного доктора, который роется в шкафчике с лекарствами. Что-то нужно срочно вспомнить, но что именно? Что?
Дома Степан лег на диван. Ну, наконец-то! Этот доктор, откуда он взял шприц? Он вскрыл новую упаковку? Не помню, не помню! Степан вскочил и забегал из угла в угол.
Следующие два дня Крутов не выходил из дома, даже не брился. Трудно залезть в чужую голову, но обдумал Степан за это время многое. Конечно, все это – случайность. Но почему с ним? Ведь вся жизнь его могла быть другой, если бы он не убежал от своей любви тогда. Не убежал бы от Марии. А бабушка? А брошенные родители? Возможно, такие мысли крутились в его голове, очень вероятно, что он размышлял обо всем этом. Но, может быть, он думал только о своем будущем?
За неделю своего добровольного заточения Степан ни с кем не разговаривал, на звонки не отвечал. А на восьмой день позвонил своему старому приятелю Аркадию, однокласснику, который сразу после школы поступил в строительный институт и в этом году уже готовился к его окончанию. Дядя Аркадия – егерь в одном далеком лесничестве. Жил он там один, похоронив жену три года назад. Вот туда-то и попросился Степан, не объясняя никаких причин. Не приставая с лишними расспросами, Аркадий дал адрес и сказал, что напишет дяде по электронке.
Оставив на столе деньги квартирной хозяйке, Крутов собрал все вещи в большой рюкзак и в тот же день выехал в лесничество.
Дядя Витя оказался довольно мрачным мужиком, встретил друга племянника без лишнего гостеприимства, показал, где тот будет спать, и определил ему круг обязанностей. Степана устраивало, что тот не лезет с разговорами. Дела, возложенные на него, выполнял добросовестно, ведь он был хорошим работником, мы уже говорили об этом. Вот и потекла жизнь, только по ночам иногда охватывал страх. Волей-неволей человек начинает в такой ситуации копаться в себе, в своих ощущениях. Малейшее недомогание вызывало волну эмоций. И все время Степан чего-то ждал, только сам не мог объяснить себе, чего. А в какой-то момент он вдруг понял, что ждет он ничего иного, как начала конца. Лучше бы ему постепенно становилось хуже, чем эти перепады, которые он испытывал постоянно. То он чувствовал себя больным и разбитым, а то вдруг недомогание проходило, он просыпался абсолютно здоровым, но не верил своим ощущениям и нарочно выискивал какие-нибудь слабые точки в своем организме. Все это мучило еще и потому, что ему не с кем было поделиться своей страшной тайной.
Им же самим выбранное одиночество иногда становилось невыносимым. А людей практически он не встречал.
Иногда из окна он видел, как женщина-почтальон в плаще с капюшоном подходила к их калитке и, порывшись в сумке, висящей через плечо, доставала газету, или письма, и засовывала их в почтовый ящик. Этот ящик был очень старым и ржавым, дядя Витя периодически ворчал, что его нужно заменить, потому что вынимать из него корреспонденцию совершенно невозможно. Но ехать куда-то за новым…
Однажды, когда Крутов только возвратился из леса и подходил к дому, подъехал автобус. Из него выпорхнула молодая девица и подбежала к Степану.
- А что, Виктор Иванович дома?
- Нет, он на обходе.
- Ах, какая незадача! А вы у него живете?
- Ну, да…
- У нас такая просьба. Мы детей везем из летнего лагеря, детский садик. Ну, вот, тут мальчик один, сынок нашего почтальона. Не могли бы вы за ним недолго посмотреть, я вижу, вы домой направляетесь. А она скоро должна подойти, и тогда заберет его. А то ей придется за ним в садик идти, а она все равно мимо вас проходить будет. Можно, да? Он иногда у Виктора Ивановича бывает, так что все нормально будет. Так ладно?
Девушка так тараторила, что Степан не мог и слова вставить.
Не дождавшись согласия, говорливая воспитательница вскочила в автобус и через секунду вывела оттуда за руку мальчика лет четырех, в другой руке она держала небольшой чемоданчик.
- Вот, а чемодан пусть около калитки постоит, все равно сейчас мама подойдет, так чего его таскать-то туда-сюда.
С этими словами она впрыгнула на подножку, помахала ручкой и крикнула водителю:
- Поехали!
Степан и мальчик стояли и смотрели друг на друга.
«Не дай Бог, сейчас разревется, что я буду с ним делать-то?» - успел подумать Крутов, но мальчик и не думал плакать. Он присел на корточки, посмотрел на нового дядю и спросил:
- А тебя как зовут?
- Степан.
- А меня Степка.
- Вот так так! Значит, мы тезки?
- Не знаю.
- Ну, пошли в дом. Ты голодный?
- Не-аа
- Ну, все равно пошли.
Степан внес чемоданчик Степки на участок и оставил его около калитки. Потом взял мальчика за руку и повел в дом.
Когда пришел дядя Витя, Степка бросился к нему:
- А мы подружились! А мы подружились!
- Ну, и хорошо. А я думаю, чей это чемодан-то стоит? Ну, пойдем, там уже мама твоя идет. Пойдем, отведу.
- Мама, мама!
Степка бросился к двери. Потом остановился на секунду. Развернувшись, бросился обратно и со всего маху повис на шее Степана. Это длилось мгновение, и мальчик со всех ног помчался к калитке.

Этот день выдался очень дождливым. Степан подошел к окну. Около почтового ящика стояла почтальонша и что-то кричала. Он выглянул в окно. Женщина помахала рукой.
- Извините, но в вашем ящике газета разбухла от воды, я не могу в него ничего положить. А вам письмо!
Накинув на плечи плащ, Степан вышел на крыльцо. Что-то екнуло внутри. Он медленно пошел к калитке. Образ женщины за забором расплывался в струях дождя.
- Маша?!
Да, это была она, его Мария. Убежать? Скрыться куда-нибудь? Спрыгнуть с высокого обрыва?
Маша держала большой конверт в мокрой руке.
- Вам письмо… Тебе письмо…
Крутов машинально взял в руки конверт.
- Ты прочитай, там что-то важное. Уже звонили на почту.
От воды конверт почти расклеился.
« Степуха, балбес! Куда ты пропал? Тут тебя все обыскались. Из твоей больницы звонили, еле на меня вышли. Говорят, что пришло какое-то извещение тебе. С извинениями. Что ошибка произошла. Начали тебя искать сразу, а ты на звонки не отвечаешь, а потом и вовсе испарился. Посылаю это самое извещение в этом же письме. Что там еще у тебя произошло, балбесина? Объявись. Аркадий. Дяде Вите привет »
- А Степка… он… мой?
По лицу Маши текли слезы. Или дождь? Ну, конечно, слезы…

И, надо сказать, жили они долго и счастливо. Судьба…
0

#32 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 31 января 2018 - 10:24

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


31

ИСТЕРИЧКА


По крутой лестнице он забрался на «корабль», где обычно располагались кабинеты начальников участков. Почему корабль? Да кто его знает. Но во всех цехах есть такие надстройки. Наверно, чтобы за рабочими удобней наблюдать.
Открыл кабинет. Начальник лысый, молодой…:
- Стёпа Фролов, ты что ли?
Лысый поднял голову:
- Кулёма? Какими судьбами? Ты вроде мир покорять отправился?
Вошедший, как-то неопределённо пожал плечами:
- Вот к тебе на участок…
- Эх, как ты был кулемой, так и остался, невысоким, толстым кулёмой! - Степан панибратски похлопал бывшего одноклассника по плечу. – Ко мне-то кем послали?
- Хотел мастером. По цехам походил. Но мастера, оказывается, на заводе не нужны. Ваш начальник Кушаков предложил учеником к расточнику Назарову. Ну, я согласился.
- Моего бы мастера выгнать и тебя вместо него. Мы бы сработались.
- А чем тебе твой не нравится?
- Не твой, а твоя. Свалилась здесь на мою голову одна истеричка…
Дверь распахнулась и влетела она. Невысокая, стройная, рассерженная и какая-то юная.
- Тебе, что твой Кушаков велел на «карусель» ставить? – закричала девушка с порога.
- Ступицу, - промямлил в ответ Степан.
- Вы, что с ним оба идиоты? Беги и скажи, чтобы станочник «ступицу» не ставил. И Муратову позвони. Пока он вас обоих не прибил.
- Дарья, вот к Назарову учеником взяли, - начальник участка, словно не замечал грубого тона своей подчиненной. - Разберись с ним!
Степан убежал. А девушка села за стол, кивнув на соседний стул, спросила:
- Инструктаж по технике безопасности прошёл?
- Да, вот книжка.
- Значит, Кулёмин Руслан Львович?
Она оглядела парня, словно сравнивая данные с оригиналом. Усмехнулась.
- Фамилия подходит, - произнёс парень, словно читая её мысли. – А вот имя – нет. Русланы должны быть высокими, темноволосыми и красивыми.
- А ещё я подумала, - в карих глазах девушки появилось раздражение. - За каким чёртом этот столичный фраер припёрся в наше уральское захолустье, к тому же учеником расточника?
- О-па-на! – удивлённо воскликнул парень. – С чего это ты взяла?
- Кандидаты в станочники чужие мысли читать не умеют. И от них не пахнет дорогим французским одеколоном.
- Допустим, я действительно жил в Москве, но так сложились обстоятельства…
Тут раздался звонок.
- Даша, - раздался испуганный голос Степана. – Муратов сказал, чтобы мы немедленно «обод» ставили, иначе он меня убьёт. Только я не понял, что за обод.
- Ты, где?
- Около этого, большого станка. Как его…
- Лоботокарный. Поверни свою башку налево. Видишь кольцо с тебя ростом. Вот его и ставьте, - и, выключив телефон, положила в карман.
- Что это ты со своим начальником так грубо? – Руслан явно старался сдержать смех.
- Распишись здесь и здесь, - Дарья протянула ему книжечку, оставив вопрос без ответа. – Пойдём с наставником познакомлю.

Наставником оказался мужчина предпенсионного возраста.
- Анатолий Васильевич, ваш новый ученик. Объясните ему, что к чему, - приказав расточнику, крутая мастерица повернулась и пошла в другой конец пролёта.
- Не замужем, - усмехнулся наставник, перехватив провожающий взгляд, окинув взглядом фигуру своего нового ученика, добавил, - но тебе не по зубам.

Вышла из проходной, и… увидела Руслана, идущего к ней. Нет, парням она нравилась – сомнений нет. Но даже стройные красавцы боялись к ней подойти. А куда лезет этот кулёма? Подошёл. В глазах, никакой робости.
- Дарья, провожу тебя до дома, - в глазах уверенная улыбка.
- Пошли! – а почему бы нет.
- Устала? – и кладёт её руку на свою.
- Немного, - подумав, руку не убирает. – Всё на нашем заводе как-то ни так.
- А что тебе не нравится?
- Наш отдел кадров.
- А отдел кадров тебе, чем не угодил?
- Дураков на высокие должности назначают, - Дарья, посмотрев на парня, задумалась. – «Ведёт себя, как крутой бизнесмен или высокий начальник. А так парень вроде классный. Хотя, ему уже лет тридцать».
- А как ты разбираешься дурак перед тобой или нет?
- Разбираюсь.
- Ладно, - Руслан хитро улыбнулся. – Ответь на вопрос: Ты затеваешь трудный проект. Не важно, бизнес, поход или ещё что-то. Какого напарника взяла бы с собой: сильного, умного или опытного?
- Сильного, - раздумье совсем небольшое, пару секунд.
- Хорошо! Следующий вопрос. Ты директор завода…
- Этого никогда не будет.
- Ладно – начальник нового цеха, - на секунду его лицо озарила загадочная улыбка, но тут же исчезла. – У тебя четыре вакансии: главбуха, зама по производству, зама по подготовке и начальник техбюро. И четыре равнозначных кандидата. Но один из них флегматик, другой – сангвиник, третий – холерик, а четвёртый – меланхолик. Кого, и на какую должность поставила бы? И почему?
Удивительно, но девушке, идущей под ручку с парнем, эти вопросы не казались странными.
- Главбух – меланхолик. Они любят копаться в бумажках. Зам по производству – сангвиник. Те хорошо сходятся с людьми, - минут на пять Дарья задумалась, затем с улыбкой взглянув на своего экзаменатора, продолжила. – Начальник техбюро – холерик, наверно потому, что у них в голове много интересных идей. Значит, замом по подготовке будет флегматик, но не знаю, почему.
- У замов по подготовке случаются «чэпэ»: тяжелые несчастные случаи с людьми или аварии. И лишь флегматик в момент опасности может мгновенно оценить ситуацию и принять правильное решение.
- Откуда ты всё это знаешь? – девушка, словно проснулась от гипноза. – Словно хороший институт окончил.
- Окончил, один московский…
- Знаешь, Руслан, как это нескромно, но считаю себя умной девушкой. И хорошо разбираюсь в логике поступков своих подчиненных. Но тебя понять невозможно. Ты не дурак, окончил московский институт и приперся работать в наше захолустье станочником.
- Логику моих поступков понять трудно, - задумался, на его лице мелькнула нежная улыбка, и он изрёк. – Дарья, выходи за меня замуж.
«Нет, это парень сумасшедший», - мелькнула в её голове первая мысль, когда к ней вернулась способность мыслить. Вторая мысль: - «Он мне, определённо, нравится!»
- Я могу подумать? – и это она спросила серьёзно.
- Да. Завтра после работы ответишь, - и казалось, резко сменил тему. – Ты где живёшь?
- Мне ещё на маршрутки ехать, - грустно улыбнулась. – У хозяйки квартиру снимаю.
- А я пока вот здесь, - он показал на новую элитную девятиэтажку. – Вон на третьем этаже пустая лоджия.
- Руслан, в гости к тебе всё равно не пойду.
- Я и не приглашаю. Ты должна хорошенько всё обдумать.

В девять часов утра в цехе чаепитие. Расточники сели за деревянный стол. Анатолий Васильевич подтолкнул и своего ученика:
- Садись, садись! С получки принесёшь, чай конфеты.
- … и поляну за проходной накроешь, - улыбнулся один из станочников.
- А вы знаете, что наш завод опять продали? – произнёс другой, видно во время чаепития мужики не только чай пили, но и о делах насущных разговаривали. – Уже директор новый.
- Говорят, зарплату всем по-другому платить будут, независимо от выработки. По разрядам, но разряды установят новые.
- Ерунда полная получится.
- Ещё говорят, что мастера больше рабочих будут получать.
- Ну, Дарья пусть получает, а Стёпку гнать надо с участка поганой метлой. Всё равно толку от него нет.
- Он друг Кушаков.
- И того гнать надо, - махнул рукой Анатолий Васильевич.
И тут к их столу подошла диспечерша с каким-то ошеломлённым выражением лица:
- Мужики, Кушаков вашу Дарью уволил!
- Он, что совсем спятил?
- Стёпка, на оперативке сказал, что она его идиотом обозвала, - азартно затараторила женщина. – А Муратов перед этим нашего начальника, по полной программе… Они вчера хотели «ступицу» на карусельный поставить, а про «обод» совсем забыли. Стёпа взял, и все стрелки перевёл на Дарью. Кушаков её вызвал и «ласковым голосом» спрашивает, почему она своего начальника участка идиотом обозвала. Та и ответила:
«Потому что он идиот».
«Может, ты и меня идиотом считаешь?» - взбесился начальник.
А Дарья спокойным голосом:
«Да, считаю», - и это при всех.
Ну, Кушаков тут же заставил её заявление по собственному желанию писать. И в отдел кадров позвонил. Там лишь один зам остался – его друг. Дарья написала, а у самой слёзы на глазах.
За общим гулом возмущения никто не заметил, что ученик вышел из-за стола и направился в кабинет начальника участка.

Молодая мастерица нервно собирала свои вещи, когда вошёл Руслан. Он закрыл дверь на задвижку и с нежностью посмотрел на девушку.
- Ты, что улыбаешься? – закричала девушка.
- Тобой любуюсь.
- А то, что меня уволили, тебя не волнует? - но рука инстинктивно поправила чёлку.
- Тебя же ещё не уволили.
- Понимаешь, для меня работа – это жизнь, - на глазах появились слёзы. – У меня нет никого, и никогда не жду подарков от судьбы…
- У тебя есть я.
Он просто подошёл и обнял девушку. Дарья уткнулась в его плечо и заплакала. Когда всхлипы стали реже, Руслан взял из её рук платочек и стал нежно вытирать девушки глаза:
- Сейчас пойдёшь в отдел кадров. Уверен, тебя не уволят. Ты ведь классный специалист.
Он проводил несчастную девушку до здания отдела кадров и побежал в цех.

Целый час сидела Дарья в кабинете, пока не пришла секретарша, женщина лет сорока, с доброй улыбкой на лице:
- Вы по какому вопросу?
- Начальник меня увольняет, - девушка опустила голову.
- А кем вы работаете?
- Мастером в первом цехе.
- Странно! – женщина недоумённо пожала плечами. – У нас на этой недели одних начальников увольняют. Завод московский олигарх купил. Нашего директора выгнал. Приехал временно исполняющий, и давай всех увольнять. И что интересно: увольняет именно бездарей и бездельников. Как он их видит. Ведь из кабинета своего не выходит. И начальника отдела кадров уволил и директора по персоналу. Зам один остался, надеется, что его начальником поставят.
Тут вошёл мужчина, уже в годах, с каким-то нервным выражением лица.
- Галя, - обратился он к секретарше. – Что там у нас?
- Вот девушка. Твой друг её собирается уволить.
- Так, так, - он сел за стол и нашёл заявление. – Алехина Дарья Владимировна. Что ж ты, Дарья Владимировна, со своими обязанностями не справляешься, начальству грубишь?
- Я не справляюсь? – ещё минуту назад Даша хотела попросить этого мужчину, чтобы он оставил её на заводе. Но «со своими обязанностями не справляешься»… - Это вам, кто сказал?
- Кушаков Леонид Михайлович и начальник участка Степан Фролов тоже на тебя жаловался.
- А вы пойдите на наш участок и спросите у рабочих, кто справляется, а кто – нет. Ваш Фролов до сих пор название станков на своём участке выговорить не может. И Кушаков от него недалеко ушёл.
- Слушай, истеричка, - в голосе начальника появились злые нотки, он поставил на заявлении свою подпись и прошипел. – Вали, отсюда на все четыре стороны.
Дверь открылась, и вошёл какой-то начальник:
- Что у вас происходит, Пётр Сергеевич? У девушки на глазах слёзы.
- Павел Романович, вот работала мастером в первом цехе. Со своими обязанностями не справлялась, начальникам грубила. Она и мне нагрубила.
- Что ж ты, девушка, начальникам своим грубишь? – улыбнулся вошедший.
Дарья резко повернула голову, плотно сжала зубы и тихо произнесла:
- До свидания!
Она сделала шаг к двери, но Павел Романович, взял её за плечи и усадил за компьютерный стол.
- А не хочешь ли ты, - он взглянул на заявление, - Дарья Владимировна, небольшой тест пройти? Вдруг ты не такая уж и плохая. Может какая-нибудь работа тебе и найдётся по результатам этой проверки.
- А давайте! – в голосе девушки звучала уверенность.
- Хорошо, - мужчина выставил флэшку, запустил программы. – Сорок минут – сорок вопросов. Время пошло. Мы с Петром Сергеевичем пока чай попьём.

Вернулись после долгого чаепития. Павел Романович ввёл пароль и высветился результат:
- Ничего себе! – воскликнул он и, повернув голову, позвал. - Пётр Сергеевич, посмотрите. Что скажете?
- Умная девчонка, - оскалился исполняющий обязанности начальника отдела кадров.
- Настолько умная, что её результат гораздо выше вашего, - улыбнулся загадочной улыбкой. – Ну что, Дарья Владимировна, если вы такая умная…, - вновь загадочная пауза. – Хочу предложить вам должность начальника отдела кадров нашего завода.
Он ещё что-то говорил, но Дарья ни слышала, ни видела, ни понимала. Она даже не знала, сколько это продолжалось. Пришла в себя от легких пощёчин.
- Дарья Владимировна с вами всё в порядке? - спросил Павел Романович и, рассмеявшись, добавил. – Почему-то уверен, что вы согласны.
Затем он позвонил и приказал, видно своей секретарше:
- Алла Сергеевна, приготовьте приказ о назначение на должность начальника отдела кадров Алёхину Дарью Владимировну… Она мастером в первом цехе работала.
Вновь улыбнулся девушке:
- К работе приступите с завтрашнего дня. Сейчас – домой.
И он вышел.
- Кто это? – наконец-то Дарья произнесла первую фразу, обращаясь к своей секретарше.
- Исполняющий обязанности директора. Сам директор через месяц прибудет.
- Который наш завод купил?
- Нет. Тот олигарх, старый, и из Москвы не вылезает, но говорят: он наш земляк. У него специальная команда есть, которая на заводах работает. Год назад олигарх завод в Челябинске купил. Эта команда появилась, сами во всём разобрались. Людей новых и умных на все должности поставили. Сейчас там и завод в полную работает, и работники хорошую зарплату получают. Может, и у нас всё как у людей будет. Дарья Владимировна, вам кофе приготовить?
- Галина, давай, когда мы одни, друг друга по имени и «на ты».
- Давай! Сейчас кофе попьём и по домам. С завтрашнего дня у тебя день будет ненормированный. Мой номер телефона запиши.

Чувства переполняли душу девушки. С блуждающей по лицу улыбкой вышла за проходную, увидела Руслана и… бросилась к нему со всех ног.
- Представляешь, меня поставили начальником заводского отдела кадров, - она обняла этого, ставшего родным, парня, поцеловала в щёку.
- Ты паспорт взяла? – неожиданно спросил он.
- Да. А зачем?
- Ничего себе! Мы же заявление в загс собрались подавать. Ты не передумала?
- Нет.
- Тогда идём! Вон моя машина.
И он указал на белый «Ауди», далеко не самый дешёвый.
- Слушай, а ты кто? – задумчиво спросила девушка.
- Кулёмин Руслан Львович.
- Это я уже слышала.
- Обо всём остальном начальник отдела кадров просто обязан знать, - рассмеялся, увидев её задумчивое лицо. – Идём! Загс через час закрывается.
- Руслан, чувствую, ты ведёшь какую-то дурацкую игру. Но не пойму, какую.
- Веду, - согласился тот, открывая перед своей невестой дверь шикарного автомобиля, - но почему «дурацкую»? Ладно, скоро всё поймёшь.
Дарья задумалась. Чувствовала, что влюбилась без памяти. Ей нравилась загадочность избранника, его уверенность, Но ведь должна же она догадаться кто он такой.
«Действительно, такое ощущение, что не могу понять очевидного. Вот я вижу его первый раз. Умный парень из Москвы, с отличным образование, приезжает к нам в провинцию и устраивается учеником станочника. К тому же у него сразу появляется квартира в элитном, по нашим меркам, доме и шикарный, тоже по нашим меркам, автомобиль. Ерунда, какая-то!
Ладно, зайдём с другой стороны. Он влюбляется в меня, я влюбляюсь в него. Здесь особо удивительного ничего нет. Но вот сегодня заходит в мой кабинет, где я истерично собираю вещи. Стал утешать меня, а на лице никакого сожаления, даже после того, как я разревелась. Какие-то чувства должны у него быть. А ведь не было! Словно ничего, стоящего внимания, не произошло.
Далее. Вот меня увольняют, и тут заходит этот Павел Романович и ставит на ключевую должность в заводе… Кого? Да, девчонку с улицы, пусть даже умную. Над ним самим полно начальников: директор, управляющий. И за это ему голову оторвут. Даже его начальники не посмели бы меня поставить на эту должность. Такой рискованный шаг мог бы сделать лишь сам олигарх. Но он в Москве, и мы с ним незнакомы. Однако, исполняющий обязанности директора назначает меня, не задумываясь.
А сейчас? Руслан встречает меня у проходной. Сообщаю ему, что меня назначили на безумно высокую должность. Реакции никакой. Словно… Словно это должность безумно высока лишь для меня».
- Руслан, можно я позвоню? – остановилась она около открытой дверцы.
- Можешь из машины.
- Лучше, чтобы ты не слышал.
- Что-то секретное?
- Просто начальник отдела кадров обязан всё знать о людях, работающих на заводе. Ты ведь сам говорил.
Дарья улыбнулась, отошла немного в сторону и набрала номер своей секретарши:
- Галя, как фамилия того старого олигарха из Москвы, который наш завод купил?
- Кулёмин Лев Алексеевич.
0

#33 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 01 февраля 2018 - 10:58

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

32

ЛУННАЯ СОНАТА


Моросил дождь. Тихо качали по¬чти голыми ветками старые липы в глухом, заброшенном саду. Време¬нами налетал порывистый ветер, сгребал в кучу мокрое золото опав¬ших листьев, а потом неловко раз-брасывал их по заросшим спорышом дорожкам.
Было тихо, только откуда-то из¬далека, из-за плотного кольца лип доносилась чарующая музыка. Зву¬чала «Лунная соната» Бетховена.
В небольшой комнате старого дома с колоннами сидела за роялем белокурая девушка. Чуть склонив набок голову, она играла. Предвечер¬ние тени таинственно скользили по её чутким пальцам, по волосам, по портрету, что висел на стене напротив. С него ей улыбался молодой мужчина в белом ха¬лате. Что-то неуловимо похо¬жее было в его взгляде и взгля¬де этой девушки. Прекратив иг¬рать, она встала, подошла к пор¬трету и несколько секунд молча смотрела в задумчивые глаза мужчины.
-Я играла для тебя, отец, - наконец тихо сказала она.
... А где-то в далёком север¬ном городе на узкой больничной койке умирал человек. Он был ещё не старым, но совсем се¬дым. Дыхание его становилось всё более прерывистым, тяжё¬лым. Единственная правая рука беспомощно и отрешённо лежа¬ла поверх синего байкового одеяла, и пальцы судорожно сжимали его край. Он знал, что жизнь кончена, что смерть на этот раз не выпустит его из сво¬их цепких когтей. Он всё слиш-ком хорошо знал, потому что сам был врачом.
Вспомнилось детство, ласки лю¬бимой матери, юность в сиреневой дымке времени.
.. Вот он идёт по вызову к боль¬ному дорожкой старого сада. Он мо-лод, совсем молод, только-только закончил институт. Ах, как медлен¬но падают листья! Он ловит их рука¬ми и радостно улыбается. На мас¬сивном крыльце врача встречает белокурая девушка с глазами цвета утренней резеды...
Эта осень принесла ему настоя¬щее счастье. Она как будто слилась с его сердцем, с «Лунной сонатой» Бетховена, что так часто играла для него любимая, с радужными мечта¬ми о будущем. Потом пришла снеж¬ная белорусская зима. Лыжные про¬гулки вдвоём, милый серебристый смех, тепло объятий её робких рук до краёв заполняли душу юноши. Потом вольными ветрами отшуме¬ла весна, на вуалях цветущего жас¬мина прилетело лето.
И вдруг страшный ураган разра¬зился над страной, смешал небо с землёй, разбил светлые надежды, навсегда затерял счастье.
Война!
Вокзал... Шум, суматоха, слёзы, отчаяние... Он смотрел в её запла-канные глаза и всё гладил с любо¬вью милое мокрое лицо. Казалось, что сердце разорвётся от боли.
Но вот прощальный гудок паро¬воза, прощальный взмах родных рук, прощальные горячие слова её: «Вернись! Только вернись, люби¬мый!»
Но он уже никогда не вернулся к ней. Не знали они тогда, что это было их последним прощанием.
Трудные военные будни захватили врача с первых дней. Бессон¬ные ночи, тяжёлая напряжённая ра¬бота хирурга, боль, кровь, смерть... Бесконечные фронтовые дороги чёрными бинтами безжалостно ло¬жились под его сапоги.
Письма от любимой были неча¬сты, а после и вовсе перестали приходить. В последнем она писа¬ла, что у них родилась дочь Любаша, что теперь они находятся в партизанском отряде, что она попрежнему горячо любит его и ждёт.
Однажды, ранней весной 1945- го, во время наступления наших войск у молодого хирурга выдался особенно тяжёлый день. Всё время поступали новые раненые, и он не выпускал скальпеля из рук.
А вот и ещё один окровавлен¬ный боец. Уставший санитар горь¬ко сказал: «Совсем мальчишка. Пуля никого не щадит...». Хирург по¬дошёл к носилкам, внимательно ос¬мотрел его. Прострел лёгких. Сроч¬но на стол!
И когда уже операция подходи¬ла к концу, вдруг раздался воющий разрывающий душу звук. Вот он всё ближе, ближе и... Врач бросил¬ся к раненому и закрыл его своим телом. Больше он ничего не помнил. Потом был госпиталь в тылу, лес и тишина. Здесь хирург встретил нашу великую Победу. Радостно вскочил с кровати и тут же упал опять. Тогда впервые с ужасом по¬думал, что как же будет теперь жить израненным и одноруким?!
Отшелестели весенними травами годы. Вот ему уже и сорок шесть... Он работал в одной из кли¬ник большого города и всё это вре¬мя жил надеждой найти любимую. Ездил в далёкую Белоруссию, писал в газеты, журналы, на радио, но всё было безрезультатно. Война замела её следы навсегда.
Часто одинокими вечерами се¬дой мужчина садился за стол и по-долгу перечитывал дорогие письма, прижимая к губам старую фотографию. И тогда скупые мужские слё¬зы катились по его впалым щекам.
Недавно он решил снова ехать туда, но жестокая болезнь снова свалила его и на этот раз победила.
Как он хотел тоскующим сердцем своим, чтобы сейчас вошла к нему она, положила руки на его пле¬чи и в нужную минуту закрыла его глаза. Сквозь годы она оставалась жить в нём далёкой чарующей ме¬лодией.
Вдруг лицо его передёрнулось, побледнело, и он, силясь встать, тихо прошептал: «Лунная соната...». Потом откинулся на подушку, вздрог¬нул и навсегда умолк. Рука сползла с кровати.
А с больничной тумбочки, как жи¬вая, по-прежнему улыбалась красивая девушка с довоенной фотографии. Только он уже не видел её улыбки.
В палату неожиданно широким потоком ворвались тоскующие зву¬ки бетховенской музыки, пронес¬лись над умершим седым челове¬ком и умчались прочь.
0

#34 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 04 февраля 2018 - 11:39

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


33

ЗИМНИЕ РОЗЫ

Близился зимний вечер, но фонари еще не зажглись. По сухой почти пустынной дороге, уверенно держась за руль, неторопливо ехал по каким-то своим делам немолодой уже человек, со смешной треугольной лысиной. На исходе февраля, как это обычно бывает, снег заметно потемнел, и появившиеся проталины иногда проплывали по обочинам.
Он никогда не сворачивал в этом месте, а сегодня почему-то свернул и поехал по узкой улице, вдоль которой по обе стороны стояли черные липы. Проезжая очередной перекресток, он неожиданно увидел на углу серый кирпичный дом в пять этажей, с балконами, похожий на огромную картотеку с выдвинутыми ящиками, резко повернул и въехал в старый двор с высокими деревьями.
Да, да, кольнуло вдруг острой грустью: университет, молодость, ожидание бесконечности впереди, курносая девушка…
Он опустил голову на теплый руль и как-то сразу вспомнил, как накануне окончания школы, начитавшись русской классики, восторженно дрожал от одного этого слова – университет, представляя себя в окружении умных, гордых, свободолюбивых молодых людей, и мечтал, как переступит заветный порог. Мечты иногда сбываются – и он легко стал студентом-физиком, хотя так и не смог ответить себе, зачем ему эта физика.
Широко раскрыл дверь машины, ступил на рыхлый снег. Где-то в высоте раздавались скрипучие голоса ворон, а впереди синела густо окрашенная дверь подъезда, рядом с которой на стене чернели корявые иероглифы, нанесенные варварской рукой.
Он несколько раз медленно обошел дом, вглядываясь в освещенные окна. Было тихо, уютно, вдалеке виднелось троллейбусное кольцо, троллейбусы неслышно кружили, как рыбы в аквариуме, и казалось, никогда не завершится этот завораживающий круговорот.
…Против ожидания, та далекая зима установилась жгучая, но снега поначалу выпало мало, и это еще больше добавляло холода. Утром он шел на лекции и слышал, как потрескивают серые деревянные заборы, резко скрипит под ногами промерзший за ночь снег.
Голубая девочка – он сразу так и назвал ее – возникла, словно из снов, снежного воздуха, неясных предчувствий.
Он впервые увидел ее в университетском зале на выступлении седого человека с тяжелыми лепными веками по имени Мессинг, который молча проделывал необъяснимые трюки на глазах оцепеневшей студенческой публики: угадывал мысли, искал спрятанные предметы и делал еще что-то немыслимое, теперь уже совершенно стершееся в памяти. Изумление от увиденного сквозило в ее раскосых глазах, а он почти не замечал происходящего в зале – так был поражен: неужели бывают такие красивые и странные женские глаза?
Их знакомство произошло позже, в университетской библиотеке. В холодный и вьюжный день он сидел у высокого заметенного снегом окна и, отложив в сторону учебник, смотрел, завороженный, как под порывами ветра снежные вихри срывались с крыш, превращаясь в белых всадников на белых конях. По воле судьбы они оказались рядом за длинным узким столом, и он все-таки сумел завязать разговор, хотя в то время мог служить для начинающих литераторов превосходным учебным пособием на тему «болезненно застенчивый молодой человек».
И полетели невесомые, быстрые и счастливые дни. И снег за окном был такой же невесомый, быстрый и счастливый. Он засыпал на скрипучей кровати студенческого общежития, и ему снились острова в океане.
Она училась на филологическом, на курс младше, обожала концерты, театр и сама играла в студенческом театре, и он безрассудно тратил стипендию и родительские деньги, чтобы быть рядом с нею, терпеливо сидел на фортепьянном концерте, ходил вместе с ней на выставки модных художников, ждал в сумрачном гулком зале окончания репетиции студенческого театра, испытывая мучительную ревность, когда по ходу действия кто-то должен был касаться ее. Потом, провожая домой, он медленно поднимался вместе с ней по старой выщербленной лестнице, проходя мимо чужих дверей, за которыми звучало радио, плакали дети и пахло кислыми щами.
Умиляла ее детская кисть руки с длинными пальцами, артистически свешенная с подлокотника старого кресла. Часами можно было смотреть, не отрываясь, на волнующие таинственные изгибы ее тонкого тела, туго обтянутого блестящим черным платьем. И совсем не утомляли длинные томные разговоры о Сартре, Камю, ее слегка наигранный снобизм, казавшийся чужеродным среди опрятной, бедной обстановки маленькой квартиры, где она жила вдвоем с матерью, неприметной женщиной с потухшими глазами.
«О, если бы я был художником, - говорил он себе, - я бы нарисовал осеннюю сумеречную аллею. Представляете: высокие деревья, размытое небо и приподнятая над землей маленькая женская фигурка в конце аллеи…». Пытался писать стихи, но получалось нечто цветастое:
Буду грустным твоим я ангелом –
Толкователь чудес и снов.
А в глаза чтоб твои заглядывать,
Поднимусь голубым костром…
Она смеялась, разносила его стихи в пух и прах, но подспудно он понимал, что это ей льстит.
И снова шел снег, и все уже становились тропинки.
Однажды он выпросил у своего друга ключ от его отцовской дачи, оказавшейся грубо сколоченным домиком на краю соснового леса. Был яркий день, снежная гладь светилась изнутри матовым ровным светом. Они были совершенно одни в этом диком пространстве. Он долго растапливал неказистую печь, возился с неподатливыми дровами. Она сняла свой любимый цветной платок, рассыпав по плечам черные волосы, молча стала рядом. Вдруг солнечный луч пробился сквозь заиндевевшее окно, и браслет на ее руке заблестел изящной серебряной сороконожкой. Он осторожно поднял ее на руки, ощущая приятную тяжесть тела, и увидел прекрасное запрокинутое лицо, как у бессмертной.
На обратном пути по небу тянулась крикливая воронья стая, которую, словно узорчатое покрывало, чья-то невидимая рука стягивала за горизонт. И когда она окончательно исчезла, стало слышно, как звенят снежинки, разбиваясь о твердый снежный наст.
Вскоре редкий снег превратился в белую метель, в упругую пелену, застилающую глаза. Дорога сквозь лес с едва различимыми деревьями была несказанно прекрасна, и прекрасен снег, набившийся в ее меховой воротник.
За темным окном общежития на холодном ветре трепетали зимние звезды. Он лежал навзничь в темноте с открытыми глазами, чувствуя непреходящий вкус парного молока, оставшийся от прикосновений ее пухлых губ, вспоминал податливую округлость ее груди и широко раскрытые глаза. А за стеной шумела веселая студенческая пирушка, хрипел Высоцкий, и он знал, что сегодня ему не уснуть: и от этого шума, и от этого неизбывного вкуса, и от этих звезд…
Их размолвка произошла внезапно. Из-за какого-то пустяка они поссорились, перестали общаться, и он легкомысленно решил не уступать, показать свой нрав.
Недели через три, тусклым днем, когда звуки вязли в низком небе, и оставалась лишь узкая щель между белой землей и белым небом, он на улице случайно встретил ее подругу по факультету – полную девушку с цыганскими глазами. Помогая себе тягучими плавными жестами, она рассказала ему о том, что его любовь на днях уезжает в другой город, выходит замуж (об этом уже весь курс говорит), что у нее удачная партия.
Почему он не забыл тогда обо всем на свете и не бросился к ней, не добился встречи? Почему не упал на колени? Может быть, по молодости и глупости был уверен, что чувство счастья будет возникать в душе снова и снова, неизвестно откуда, как бутылки на столе в час студенческого застолья?
То утро началось с безумной метели. Снег несся то вдоль земли, то резко взметался ввысь. В такую пору бывают только расставания, но никогда - встречи.
По мокрому снегу истоптанных вокзальных ступеней он выбежал на перрон. Не зная, где она, нервно пошел вдоль высоких вагонов, напряженно вглядываясь в смутные очертания лиц за пыльными вагонными стеклами, но не успел пройти весь свой путь – поезд дернулся, заскрипел, стал набирать ход. Зеленые вагоны заскользили мимо все быстрее, быстрее. И весь состав стал сжиматься, исчезать, пока не превратился в размытую черную точку…
Очнувшись от воспоминаний, он машинально поднял руку, взглянул на часы – черный циферблат показался коровьим глазом, по которому ползла красная секундная стрелка.
Наступили густые фиолетовые сумерки – словно весь мир оказался внутри огромной старинной чернильницы, пошел тяжелый отвесный снег. Этот падающий снег не оседал на руках, непокрытой голове, а беспрепятственно проходил сквозь тело. Он подумал, что теперь ему стал понятен Бродский, когда писал в своих стихах, что его никто не встречает на вокзале, и он счастлив. Потом его охватило ощущение потерянности в пространстве и времени, словно он оказался в каком-то совершенно незнакомом городе, где надо спрашивать, что это за место, где надо узнавать, что это за время – не какой час, нет, а какой год, а может быть, даже столетие.
С усилием преодолев наступившее смятение, он сел в набравшую холод машину. Привычные запахи кожи, металла успокаивали, отвлекали.
Когда спустя полчаса он вернулся в знакомый двор с букетом белых роз, то с неприязнью увидел, что невдалеке от подъезда стояли, неестественно громко разговаривая и дымя сигаретами, несколько подростков. Но он подошел к ним, предложил: «Кто хочет заработать? Это на четвертом этаже, - и, поколебавшись, добавил, - направо». Отозвался самый бойкий из них, спросил, кому отдать цветы. «Все равно. Тому, кто откроет». Подросток вернулся быстро, и он, не спросив, что там было, торопливо сунул ему деньги.
Внезапно неизвестно откуда появилась старуха явно безумного вида, в огромных черных очках, и оттого похожая на стрекозу, и пробормотала, глядя в упор: «Зафиксировано наличие бесов в организме…» Он отшатнулся, почти бегом добрался до заснеженной машины, сел, громко хлопнул дверью. Какое-то время сидел неподвижно.
Неужели положенная ему доля счастья была когда-то испита, и теперь остался только горький привкус на губах?
Потом он бесконечно долго кружил по безлюдному городу с твердым знанием того, о чем будет вспоминать в свои последние минуты, когда они наступят, и в чем будет раскаиваться…
0

#35 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 06 февраля 2018 - 13:47

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


34

РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТЫ


Зрительный зал потихоньку заполнялся. Стучали откидные бархатные сиденья, кто-то торопливо совершал последний телефонный звонок, гул множества голосов доносился за кулисы, где в волнении готовились к выходу на сцену артисты. Алена Игоревна, режиссер студенческого театра, взъерошила челку и ободряюще улыбнулась своим ребятам.
– Так, друзья мои, давайте соберемся и сыграем. Так, чтобы Шекспир...
– В гробу перевернулся? – не преминул тут же вставить Витя Малышев, записной остряк и душа коллектива.
– Увянь, Меркуцио! – патетически воскликнул Тибальт – Андрей с биофака.
– Ах, пестики мои, тычинки! - Меркуцио прижал руку к груди и закатил глаза.
Все дружно засмеялись. Понятно, что все нервничают. Да еще и критики в зале сидят из комитета Фестиваля Молодежных студенческих театров. Алена Игоревна ещё раз оглядела труппу. Ромео, красавчик Антон, влюблено посматривал на блондинку Джульетту, Наденьку Нежданову. Толстушка Вера Самойлова украдкой сунула в рот кусок булки. Алена Игоревна погрозила ей пальцем: талантливая девушка, все роли назубок, но из-за аппетита своего так и просидит на второстепенных ролях.
Вера торопливо прожевала сдобу и завистливо окинула взглядом Наденьку Нежданову. И где справедливость в этом мире? Надька двух слов связать не может, текст вечно забывает, переигрывает, а все главные роли её. Вот и Ромео тоже ей достался. Она вздохнула. Чего бы она только не отдала, чтобы Антон хоть раз посмотрел на неё с таким обожанием. Вон как уставился, чуть слюни не пускает! Противно, аж!
Свет погас, из динамика полилась средневековая музыка в современной аранжировке – продукт студенческого креатива. Представление шло своим чередом. Зрители хлопали в нужных местах, двое критиков в первом ряду тихонько шептались.
– Немного затасканная тема, не находите, Андрей Петрович? – сказал один, тощий, с глубокими залысинами на интеллигентном лбу.
– Классика всегда в моде, Борис Сергеевич. Главное, как подать, – ответствовал второй, плотного телосложения, с крупными чертами лица.
– В том-то и дело, театру нужна новая кровь, новая струя. Кого сейчас удивишь любовью.
– А Джульетта – ничего! – Андрей Петрович пригладил седые, но все еще местами густые волосы.
За кулисами Наденька-Джульетта ждала своего выхода. Сцена на балконе удавалась ей лучше всего. Она взялась за шаткие перильца. На третьей ступеньке шлейф платья зацепился за гвоздь, раздался треск, Джульетта ахнула, резко повернулась и с грохотом обрушилась вниз.
Артисты оцепенели, потом бросились поднимать еле шевелящуюся Наденьку.
– Аааа! – вскрикнула она, увидав красные капли, обильно орошающие белое платье и отбыла в спасительный обморок.
Все растерянно уставились на оторопевшую Алену Игоревну.
А Ромео на сцене читал свой монолог: «… убей луну соседством: она и так от зависти больна, что ты её затмила белизною» В этом месте на балконе должна появиться Джульетта. Ромео с тревогой посмотрел наверх – балкон оставался пуст.
Вера смотрела на обморочную Джульетту, потом перевела взгляд на шапочку, расшитую жемчугом, свалившуюся с Джульеттиной прелестной головки. Решение было спонтанным.
Пауза затягивалась. Ромео растеряно переминался с ноги на ногу. Но вот, наконец-то, он услышал скрип лестницы – на крохотном балконе показалась необъятная фигура в жемчужной сетке на распущенных волосах. «О, горе мне!» – воскликнула фигура. Ромео икнул и отпрянул. Из кулис выглянула Алена Игоревна и замахала руками: "Продолжай". Ромео на секундочку зажмурился и, как в омут с головой, продолжил: «Проговорила что-то. Светлый ангел…» Тут он ещё раз икнул, и сцепил зубы.
В зале оживились.
– Ого! Откормили девчонку! – раздался чей-то возглас.
Критики встрепенулись и посмотрели друг на друга.
Ромео и Джульетта закончили диалог, попрощались, и Ромео на негнущихся ногах пошел к кулисам.
– Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! – раздался сзади страстный призыв.
Ромео обернулся и выпучил глаза. С балкона тянула руки и взывала Джульетта-Наденька. Ромео снова икнул и прикрыл рот рукой. Из-за кулис ему опять махала Алена Игогревна. "Иди обратно", – прочитал он по губам и, шатаясь, пошел назад.
– Оригинально, – Борис Сергеевич открыл блокнот и резво застрочил в нем.
– Кровь на платье, как символ грядущей трагедии, – задумчиво произнес Андрей Петрович и тоже принялся что-то записывать.
Вера за кулисами тяжело дышала. Не успела она спуститься с балкона, радостно прислушиваясь к аплодисментам в зале, как Надька вдруг вышла из своего куриного обморока, обвела всех безумным взглядом и понеслась к лестнице. Никто не успел ни остановить её, ни даже крикнуть. И вот уже во второй раз Ромео обменивается с любимой клятвой верности. Алена Игоревна нервно кусала губы. Сцена на балконе закончилась, в зале раздались жидкие хлопки.
– Надя! – к Джульетте, осторожно спускающейся с лестницы, бросилась её подруга Ната-леди Капулетти. – Верка уже твою роль отыграла!
Надя вытаращила глаза.
– Я хотела, как лучше! – выкрикнула Вера. – Сами говорили, что спектакль должен продолжаться, чтобы не случилось!
Алена Игоревна положила руку ей на плечо.
– Верочка, всё хорошо. Успокойся. Давайте все успокоимся и будем играть дальше.
– Правильно, Верунчик! – воскликнул Меркуцио. – Ты нашу Джульетку переиграла, вон как тебе хлопали! Давай и дальше в том же духе!
Вера с Надей переглянулись.
– Да ни за что! – Надя решительно стащила с головы Веры шапочку. Вера потупилась. – Как я на сцену выйду в таком виде? – ахнула Надя, будто впервые заметив залитую кровью грудь. – А что у меня с лицом?
Пока Джульетта вытирала разбитый нос и размазанную тушь, Алена Игоревна мучительно искала выход. Другого платья для Джульетты не было.
– Да пусть Вера играет, – не унимался Меркуцио.
Вера с надеждой посмотрела на режиссера. Та на секунду задумалась.
– Нет уж! – вскочила Наденька. – Ещё чего! Это моя роль! – она поправила шапочку, провела рукой по длинным пепельным волосам и приготовилась к выходу на сцену.
Вера поникла. А ведь ей и, правда, так хлопали!
– Вера, соберись, – тихо приговаривала Алена Игоревна, помогая ей надеть головной убор кормилицы. – Осталось немного. В следующем спектакле подберём тебе что-нибудь интересное. Договорились?
Девушка уныло кивнула. В её ушах еще стоял гром оваций. Ну, может, не гром, но хлопали. А два дядьки в первом ряду, что-то оживлённо обсуждали, посматривая в её сторону.
Она отыграла свою сцену и вернулась за кулисы. Прислушалась к томным вздохам Джульетты. Ну, ведь переигрывает, ясно же! Разве так говорит влюблённая юная девушка? Дура! Ей стало так обидно. Вот она покажет всем, как надо играть!
Алена Игоревна осторожно выглядывала в зал. Критики о чём-то тихо шептались. Слава богу, последний акт. Скоро всё закончится. Фестиваль им, конечно, не светит. Обидно.
– Алена Игоревна! – испуганная Ната схватила её за руку. – Верка Надю отпихнула и на сцену вылезла!
Алена Игоревна ахнула, увидев Наденьку, глотающую злые слезы и раскинула руки, преграждая ей выход.
Лёгкий занавес у задника сцены поднялся, открыв бездыханную Джульетту на смертном ложе. Из противоположной кулисы на сцену выбежал Ромео и, не веря своим глазам, резко остановился, повел головой вокруг и дрожащими руками вынул склянку с ядом.
– Да уж, от такой только ядом избавишься, – выкрикнул кто-то из зала.
Ромео промямлил текст, глотнул из склянки и повалился на пол.
Джульетта-Вера открыла глаза.
– Где мой супруг? Ах!
Джульетта вытащила кинжал.
– Держите ее! – раздался вопль за кулисами, и на сцену фурией ворвалась Наденька.
– Отдай кинжал, Ромео мой! – вцепилась она в рукоять.
– Нет! – выкрикнула Вера. – Ты недостойна, ты пустышка! Его ты лишь за внешность любишь, а я люблю его за душу. Он мой! Его ты не получишь!
Зал замер. Ромео приоткрыл один глаз.
– Очнулся! – засмеялся кто-то из зрителей.
Обе Джульетты повернулись к Ромео. Тот крепко зажмурился. Вера дёрнула кинжал к себе, но Надя не думала так просто сдаваться.
– Отдай, – прошипела она, – отдай или получишь в рыло.
– Какой слог! – снова засмеялись в зале.
Вера вздрогнула, вспыхнув до самых корней волос, вырвала у худосочной Наденьки кинжал и замахнулась.
– Я в рыло? Нет, Ромео, милый! Зачем тебе худая крыса? К тому ж бездарная актриса?
– Так ее, мочи, Джульетка! – в зале явно сочувствовали Вере.
И она торжествующе ударила кинжалом Наденьку в грудь. Та охнула, получив болезненный удар пластмассовым лезвием, и отлетела в сторону, распластавшись на пыльном полу рядом с Ромео.
Вера обвела зал безумным взглядом.
– Любовь над бурей поднятый маяк, не меркнущий во мраке и тумане! – выкрикнула она, пронзая свою грудь. И упала под чей-то тихий всхлип. Тело её ещё колыхалось, как желе на блюде, глаза закатились, руки бессильно раскинулись в стороны. За кулисами застыла Алена Игоревна, схватив за руки Меркуцио и Тибальта. Зал молчал. Критики привстали со своих мест, вытягивая шеи.
На сцену выбежали Монтекки и Копулетти в сопровождении отца Лоренцо, и уставились на троицу, разлёгшуюся на полу.
– Монтекки, руку дай тебе пожму, – спохватился, наконец, Капулетти.
– Я памятник ей в золоте воздвигну, – пробормотал Монтекки.
– Нет повести печальнее на свете… – сказали они хором и отвернулись, обнявшись. Плечи их тряслись.
– Она что и правда себя убила? – громко прошептал в зале девичий голос. – Вот ужас-то!
– Браво! – крикнул кто-то и захлопал. Вслед за ним захлопали все.
Ромео и обе Джульетты поднялись на ноги и смущённо улыбаясь, принялись раскланиваться пред публикой. Труппа вышла на сцену. Зал неистовствовал. Пунцовая Вера прижимала руки к щекам. Мальчик лет десяти вышел на сцену, и немного потоптавшись, подбежал к ней и сунул в руки букетик. Вера схватила цветы и мальчика в охапку и расплакалась.
– Ну, что ж, коллега, как вам? – спросил один критик другого, поднимаясь с места. – Окровавленное платье – это, на мой взгляд, находка.
– А две Джульетты, как вам? Такой, на мой взгляд, символ двойственной природы женщины…
– А мне кажется, это фрустрация Ромео. Душой он любит невинную девушку, в то время как плоть стремится к такой, знаете, земной, настоящей женщине…
– Я бы сказал – депривация. В любом случае… А вот и наш гениальный режиссер! – они замахали руками Алене Игоревне. – Мы с коллегой потрясены. Не ожидали, если честно. Будем рекомендовать. Будем. Джульетта ваша просто находка. Находка! Порадовали нас сегодня. Да.

Вера в который раз нюхала скромный букетик. Ей было стыдно и радостно одновременно.
– Вер, – в дверь заглянул Витя Малышев-Меркуцио, – ты чего ждешь? Или кого? – Вера пожала плечами. – Пойдем, провожу, если не возражаешь. После того, что ты учудила, я твой раб навеки! – Витя подхватил её сумку с реквизитом. – А если я не прав и лжёт мой стих, то нет любви и нет стихов моих!
Вера робко улыбнулась и послушно пошагала за ним к выходу.
0

#36 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 06 февраля 2018 - 17:18

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


35

СНЕГУРОЧКА НА ПЕНСИИ


- С тобой рядом невозможно находиться. У тебя на уме одни котлеты и тетрадки учеников. Посмотри, на кого ты стала похожа! – Павел театрально заламывал руки.
- Но, как – то жестоко уходить от меня на Новый год, - растерянно произнесла Алена, подняв на мужа глаза полные слёз.
-Нет, ещё раз нет! Жестоко проживать бестолково свои дни с женщиной, с которой скучно, которая… - Павел запнулся, задумавшись, - даже не пользуется косметикой!
- Но ты мне говорил, что любишь меня естественной, а косметика для пустых разряженных кукол.
- Дорогая моя, когда я тебе это говорил?! В двадцать лет? Так тебе уже более чем вдвое старше. Посмотри, во что ты одеваешься. Серьезно считаешь это одеждой?
- Как же, милый, твоё фирменное: пусть уродины в дизайнерской одежде ходят, моя жена красива и в скромной.
- А твоя учительская зарплата! Учительский повышенный тон и разговоры о детках в школе, знаешь, где у меня сидят?
- В печенках, конечно же, в печенках! - Алена начала злиться. - Дорогая, у тебя благородная профессия и доброе сердце. Не ты ли мне говорил?
- Не стоит верить во все, что говорит мужчина. Ты это не знала? - отпарировал Павел.
- Теперь уже знаю точно. И не собираюсь слушать твой оправдательный бред. – Алена схватила чемодан мужа и выставила его за порог. – До свидания!
Павел подошел к входной двери: «Не смей меня выгонять! Я сам ухожу!» И схватив чемодан, молодцевато побежал вниз по лестнице.
Алена села на диван и заплакала. Она чувствовала полную безысходность и ощущение, что всё происходит не с ней. Что делать? Взрослые сын и дочь отмечали Новый год в своих компаниях. Муж ушел. Сильно близких подруг, к кому бы она могла пойти встретить Новый год, не было. Родителям доставлять переживания не хотелось.
Вся жизнь Алены вертелась вокруг семьи и работы. Её личные интересы ушли на задний план.
И как теперь жить, даже, как быть ей в праздник, она не представляла.
«Так тряпка, соберись, - сказала Алена себе, утерла слезы и встала с дивана, - Пойду встречать Новый год на улице».
В городе чувствовался праздник. Иллюминация, шум, толпы радостных людей вокруг. Все бегут, смеются, спешат, хвастаются подарками, обнимаются. И среди всего этого праздника одна одинокая душа, не знающая, куда себя деть, чувствующая свою ненужность этому миру.
- Как это ты не приедешь? Уезжаешь? А с кем я буду детей поздравлять, слушать их стихи, песенки, вручать подарки? – Алена услышала чей-то бас. Мужчина в костюме Деда Мороза с кем-то ругался по телефону.
- Найти Снегурочку? Тридцать первого декабря в девять вечера? Ты издеваешься надо мной? – голос его становился все более громким и раздражительным.
Алена остановилась около «Деда Мороза» и с интересом смотрела.
Мужчина бросил вести бесперспективный разговор, нервно закурил, отодвинув в сторону бороду. Затем увидел напротив женщину, в упор смотрящую на него, и спросил: «Вам чего?»
- Мне бы Снегурочкой быть, - пролепетала Алена.
Мужчина закашлялся:
- Чегооооо? Снегурочкой на пенсии?
Алена оскорбилась, хотела убежать от нахлынувшей обиды, но остановилась:
- А у Вас есть выбор? Смотрю, тут кастинг Снегурочек начинается!
Мужчина задумался, потушил сигарету и промолвил:
- Костюм-то есть?
- Есть, дочке шила.
- Тогда поехали за ним, внученька.

***
Через полчаса Алена красовалась в костюме Снегурочки. Слегка подкрашенная (благо у дочери косметика есть), в красивом голубом наряде с белой оторочкой, хрупкая, как девочка, она выглядела настоящей внучкой Деда Мороза.
Тот аж языком прищелкнула: «Да, рано я тебя пенсионеркой сделал. Прошу прощения».
Впереди предстояло посетить несколько квартир с поздравлениями.
Кирилл, именно так звали «Деда Мороза», дал Алене ознакомиться со сценарием, который подвергался импровизации в зависимости от обстоятельств, провёл инструктаж.
И вот первый выход в свет в роли Снегурочки начался. Давался он Алене легко. Артистичная, душевная, творческая, умеющая импровизировать и находить общий язык с детьми, она имела большой успех на поприще артистки.
Дети были разные. Один чуть не снес елку, и Алена предложила стать стражником елки от разбойников, которые хотят ее утащить в лес. Тогда пятилетний пацан стал, как вкопанный, рассказал все стихи, какие знал, спел песенку «Расскажи снегурочка» и звонко потребовал подарок.
В другой квартире дети чуть не подрались из-за того, что их подарки были разные. Кирилл растерялся, а Алена поведала детям, что так и нужно подаркам быть разными, так как в них заложена тайна для каждого. Дедушка Мороз через подарки загадал, что Юля станет архитектором и построит такой дворец, а Оля – врачом, поэтому ей сейчас нужно тренироваться лечить людей или зверей. Но они могут на время меняться игрушками.
Взрослые тоже, бывало, доставляли хлопоты. Одни пытались усиленно споить Деда Мороза и Снегурочку, другие – назначали свидание, третьи – лицом в салате спали.
И вот осталась последняя квартира.
У порога послышался неприятный женский голос: «Вылезай, кому сказала. Ничего Дед Мороз тебе не даст».
- Вот это пугалочки, - присвистнул Кирилл. - Придется тебе и тут свое мастерство применить.
Дверь открыла молодая стройная женщина с недовольным лицом. Очень ухоженная, с иголочки одетая, она всем своим видом демонстрировала ничтожность других представителей планеты Земля.
- О, явились, не запылились, - кинула она Кириллу с Аленой и удалилась вглубь комнаты.
- Вот и мы с моей внученькой пришли. Кто нас ждал? Кто подарки хочет получать?
- Дед Пихто да баба Тарахто, - фыркнула хамоватая дама.
- Мариночка, что ты, не надо так, - услышала Алена до боли знакомый голос.
Конечно, это был ее ненаглядный супруг. Так вот к кому он ушел в новогоднюю ночь.
- Ты? Ты – то, что здесь делаешь? Преследуешь меня? – возмущенно закричал Павел.
- Снегурочки не преследуют, они приходят поздравлять детей, а не стареющих ловеласов, - отрезала Алена.
- Павлик, кто это? - Мариночка нервно заверещала.
- Так, друзья, прекратите, - остановил назревающий скандал Кирилл, - Мы пришли к ребенку поздравить его с Новым годом. Оставьте ваши разбирательства на потом.
- К ребенку? – Мариночка презрительно скривила губы - Поздравляйте!!! Он в кухне залез под стол и не хочет выходить.
- Да, залез, после того, как ты обещала ему, что Дед Мороз его заморозит. А подарка не даст! - с укоризной констатировал Павел.
- Я из-за вас обоих лишилась веселого Нового года в шумной компании! «Хочу семейный новый год. Давай отметим с ребенком», - передразнила любовница Павла. – Вот и развлекай теперь его сам.
Алену утомила эта перепалка, и она ушла искать мальчика. Четырехлетний ребенок, испуганный и печальный, сидел под столом в другой комнате.
Алена села рядом.
- Привет. Я тоже, когда мне страшно, залезаю под стол.
- Я спрятался, потому что боюсь. Дед Мороз хочет меня заморозить.
- Нет. Он пришел вручить тебе подарки, поиграть с тобой.
- А потом он заморозит меня, и я стану ледышкой.
- Не станешь. У меня есть волшебная палочка. Я ей взмахну и разморожу тебя.
- Правда, тетя - Снегурочка? - малыш повернулся к Алене.
- Правда, правда, пойдем к Дедушке Морозу, он ждет тебя, а я буду рядом.
- Меня Ваней зовут, - улыбнулся мальчишка и подал Алене руку.
- Вот и мы пришли, Дедушка Мороз, только, чур, нас не замораживать, - сказала Алена Кириллу весело, когда они вошли в комнату.
- Что вы, что вы, сегодня праздник. Я добрый и всем дарю подарки.
Ваня обрадовался и больше никуда не прятался.
Когда Дед Мороз и Снегурочка уже уходили, малыш обнял Алену и сказал: «Ты - добрая».
На улице Алена почувствовала усталость и опустошенность.
«Все, сказка закончилась», - промелькнуло у нее в голове.
- Держи, заслужила зарплату, - в машине Кирилл рассчитался с Аленой, - Предлагаю тебе работать в паре. На полном серьезе.
-Я согласна, - улыбнулась Алена.
Дома женщина упала на кровать и уснула.
Утром ее разбудила возня на кухне.
- Дети так рано пришли? – мелькнула мысль.
Алена встала и поплелась на кухню.
Там суетился Павел, накрывая на стол.
- Ты? – удивилась Алена.
- Я, - виновато потупился Павел.
Затем подошел, обнял жену и сказал:
- Прости меня, Снегурочка, дурака старого. Хочешь, заморозь меня.
- У тебя итак замороженное сердце, - сверкнула глазами Алена.
- Но ты его вчера растопила любовью.
- Нельзя на слово верить мужчинам. Все требует доказательств.
- Обещаю тебе эти доказательства предоставить.
0

#37 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 06 февраля 2018 - 18:23

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


36

ЗАГАДКА


По словам вечно недовольной всем на свете редакторши выходило, что он, Павел Синявин, должен не вылезать из заводских цехов, прямо жить там. «Надо держать руку на пульсе! Всё знать: где что перестроили, где подключили новый станок, кто получил повышение, кто уволился, у кого в семье пополнение. А уж ФИО всех руководителей и начальников цехов, как «Отче наш» наизусть». И это на огромной территории, где безостановочно мельтешил людской муравейник в десять тысяч рабочих рук. Синявина так и подмывало спросить: «А на Луну слетать не надо в обеденный перерыв?..» Но неугомонная шефиня, которая при своём законном центнере веса порхала как бабочка – сейчас здесь, через минуту там – не любила чужих иносказаний, только свои доморощенные...
В редакции заводской многотиражки было три человека: главнокомандующая (сама себя так величала) с соответствующей фамилией Маршалова, её заместитель Синявин и корреспондентка-самоучка Соня Зотова. Она прилично знала фотошоп и вёрстку в индизайне, вот её и взяли. «Как видишь, в нашем коллективе на одного работника два начальника», – пошутил однажды Павел, видя, как сорокалетняя Соня скоропалительно во время обеденного перерыва готовит себе кушанье из половинки «Ролтона» и плавленого сырка. Такая вот экономия на спичках, коль давит на хрупкие плечи ипотека.
Шефиня всегда законным образом утром опаздывала ровно на час. В это время надо было сидеть на телефоне и всем отвечать: она только что вышла и скоро вернётся. Едва Маршалова к десяти часам нарисовалась, громоздясь в дверном проёме, Павел подхватился и стал надевать куртку.
– Я в четвёртый цех, – на ходу сымпровизировал он.
– Найдёшь там кого-нибудь из молодых да ранних, директор требует пиарить молодёжь в каждом номере.
– Чтобы не разбегалась с завода, – добавил Павел.
– Тебе не говорили, что язык твой – враг твой? – съязвила шефиня.
– А вам? – не растерялся зам.
После обычного обмена любезностями под понятливым взором бесправной Сонечки, всегда сочувствующей обижаемым, он поспешил к ступенькам на первый этаж. Соня втайне была его сообщницей, хотя неукоснительно соблюдала нейтралитет. Справедливая, с первых же дней зауважал её Синявин. Та сразу поняла, что и он здесь такой же бесправный, так что они, можно сказать, побратимы.
Четвёртый цех был недалеко от редакции. Павел прогрохотал по железной узкой лесенке на второй этаж внутренней пристройки, где находился кабинет начальника цеха Плотникова. Его не было на месте, знакомая щепочка-секретарша благожелательно пришла на выручку:
– У нас есть тут молодая-интересная. Ксения, лаборант химанализа. На редкость отзывчивая, просто выше всяких похвал…
– А как её найти?
– Вот этим проходом между станков до самой арки, а потом налево, там любой подскажет…
Павел прошествовал между гудящих станков с одинаково очкастыми токарями и увидел сбоку арки застеклённую каморку. Открыл лёгкую дверцу и увидел сидевшую за столиком в углу девчушку. По стенам на полках блестели пробирки и склянки с растворами. Беглого взгляда было достаточно газетчику, чтобы вспомнить это выразительное личико. Месяца два назад он мимоходом увидел среди других сотрудниц эту девушку, и что-то дрогнуло в душе. Захотелось бросить всё, остановиться и повнимательней всмотреться в эту не похожую на остальных девушку, но дела не ждали. Просто мысленно сделал зарубку в памяти: поинтересоваться, кто такая? А потом всё как-то выветрилось из вечно занятой головы.
И вот она снова перед ним. Так вот кто это, да ещё такие отзывы…
Он с порога привычно начал:
– О вас так говорят, хоть памятник ставить…
– Вы из редакции, – коротко улыбнулась она. – Знаю.
– Заметку о вас все просят написать – просто в один голос…
Девушка в улыбке блеснула ровными зубками, очертания губ при этом у неё сделались слегка ассиметричными, чуть набок. Прямые, перекрашенные в бордовый цвет волосы, равномерно лежащая на лбу чёлка.
– Не отрываю вас от дел?
– Ну, задавайте свои вопросы, – деловито отреагировала она.
Павел гадал: чем же она так зацепила его? Опять всё возвращалось с новой силой – накатывающейся волной. Обежал взглядом её простое бесхитростное лицо, отметил кустистые, почти сросшиеся на переносице брови. Девушка не пыталась выщипывать их. Сама естественность. Значит, не кокотка, не стремится нравиться всем подряд. Вот это выражение самодостаточности на лице, наверное, и заворожило его.
Ему стало несколько затруднительно вести беседу от внезапной неуместной оробелости. Записал в блокнот все необходимые сведения: сколько лет на заводе, что окончила, в чём заключается работа. А потом стал исподволь выяснять, чем она заслужила такое лестное отношение окружающих.
– Об этом лучше у них самих спросить, – ушла девушка от ответа. Но он уже догадался: не отказывается помогать другим, если попросят. Такое ценится.
Павлу очень не хотелось покидать этот закуток, хотя материала для небольшой заметки было достаточно. Он продолжал с некоторой неуклюжестью задавать уже какие-то необязательные вопросы, и это стало заметно. Потом спохватился:
– Я через несколько дней, когда напишу, занесу вам просмотреть заметку, чтобы ничего не напутать. Мы всегда так делаем.
– Хорошо.
Он ещё раз бросил взгляд на её сросшиеся брови, и это опять показалось ему таким свойским. Любая девица на её месте давно бы избавилась от этого, подправив природу, но Ксении, наверное, было всё равно. Как это трогательно…
Через пару дней Павел понёс готовую заметку в цех. Конторка лаборантки оказалась запертой. Ему подсказали, что Ксения ушла через проходы в соседний пятый цех, где она тоже берёт пробы растворов на анализ. Павел оказался почти в полном полумраке, высоко под увенчанным железными фермами потолком едва теплились редкие лампочки. Какие-то цементные ванны кругом, тяжёлый запах реагентов несмотря на вытяжную вентиляцию, скользкий кафельный пол. И вот в одном из проулков он увидел её в своём белом халатике. Она задумчиво бросила, как уже своему:
– Пойдёмте ко мне.
Он поплёлся следом, сознавая, что без провожатой, пожалуй, очень долго блуждал бы здесь, потому что не запомнил дороги. Энергично шлёпали её резиновые сапоги, голенища плющились, приникая к икрам, чтобы через мгновение принять прежнюю форму. На него опять что-то такое нашло. Вот шагает впереди стройная девушка и ему охота с ней пройти нескончаемые километры. А лучше, чтобы они вообще никогда не заканчивались. Даже подумать страшно о другом. Что же это такое? В горле совсем пересохло, трудно будет разговаривать. Как глупо всё! Не хватало ещё, чтобы она обо всём догадалась. Ему через пару лет на пенсию, а этой пташке не более двадцати пяти…
Приводя себя в норму, Павел даже чертыхнулся ненароком. Ксения неожиданно повернула на ходу своё лицо и внимательно оглядела его. Он не успел погасить на лице растерянного, если даже не страдательного выражения. Неужели всё поняла? От женщин же ничего невозможно скрыть. Это у них прирождённое. Совсем стало невмоготу от вязкой неловкости.
Уже перед самой её дверью он, явно разоблачённый, не выдержал и бросил напрямик, ненароком перейдя на «ты»:
– Чёрт! Что-то ты на меня так подействовала…
Как будто жаловался ей на себя.
Ксения молча уселась за своим столиком и с чрезмерной внимательностью углубилась в тощую заметульку. Достала из кармана ручку и что-то поправила. Лучше бы он состряпал целый роман, чтобы она его читала до самой ночи. Пора было закругляться, но он медлил, сворачивая свой листок и укладывая его во внутренний карман куртки. Ксения прятала глаза, словно боялась на него взглянуть.
И вдруг он успокоился. Самое страшное уже произошло, больше нечего терять. Вроде бы она не торопится его выпроводить. Была – не была! Он принялся совсем не в тему припоминать смешные случаи из специфического заводского быта. Зная, что Ксения по вечерам ходит на занятия в техникум при заводе, получая второе образование, он балаболил с оттенком непринуждённости:
– Вот опять начались занятия в техникуме. Там такой ремонт классный сделали впервые за тридцать лет. Сам губернатор распорядился. Но есть одна загвоздка. Заведующая жаловалась мне, что упустили восстановить один важный узел. А теперь начальник тридцатого цеха просит меня написать фельетон. Говорит, скоро потонем. Как только заканчиваются занятия в техникуме, все студенты толпой заваливают в цех. А куда деваться? И как прикажете фельетонить на такую щекотливую тему? Ничего, как-нибудь соберутся и поставят новый санузел…
У Ксении расплылось в улыбке лицо, ведь это и её саму касается. Очень провокативно, но со скрытым юморком. Она продолжала смотреть куда-то вниз.
А он выдавал и выдавал новые хохмы. На днях кто-то из слесарей стал снаружи перекидывать через забор бутылки водки, не подозревая, что вместо дружка их ловит налету охранник, который всё это выследил. А потом горячительное забрал себе. И не пожалуешься на него.
По виду Ксении он понял, что ей будет потом чем потешить подружек. Те будут надрываться от смеха.
И действительно, когда Синявин спустя неделю встретил в толпе выходящих через проходную на обед тощую секретаршу четвёртого цеха, та прыснула в кулачок и долго не могла погасить улыбки, почти с восхищением глядя на него, мол, прикольный дядька. А он ответно широко и понятливо улыбался, не говоря ни слова.
Накануне вёрстки очередного номера редакторша сама фотографировала всех, заметки о ком ставились на полосу. Свой фотоаппарат она никому не доверяла. При этом всегда брала с собой провожатого, а если был он, предупреждала:
– Только попробуй забыть, кто где находится! Разорву!..
А сама, как оказалось, даже не знала, где располагается двадцать второй цех, хотя на заводе почти четверть века. Когда Павел узнал об этом, просто опешил. Зато от других требует невозможного – всё на свете знать.
На этот раз она взяла в провожатые Соню. Та потом украдкой, когда вышла из кабинета шефиня, шепнула Павлу:
– Ксения сразу стала расспрашивать о тебе, что-то очень личное. Я ей вот так, – приложила палец к губам, – и киваю на нашего Маршала. Хорошо вовремя остановилась…
И без обиняков спросила:
– Неужели влюбился?
– Не знаю, – стал оправдываться Синявин, благодарный коллеге за такую неоценимую услугу и догадливость. – Что-то нашло на меня, сам не ожидал…
– Надо же! – искренне удивлялась Соня.
– Она же совсем девчонка, а я старый лев. Как ты думаешь, сколько ей на вид? Неудобно было спрашивать.
– Лет двадцать пять – двадцать шесть.
– Вот видишь, какая огромная разница. Все почему-то думают, что я на лет десять – пятнадцать моложе. Хорошо хоть шефиня ничего не поняла. Я представляю, что бы поднялось. Такое бы устроила, весь завод может на уши поставить. И тогда не позавидовать девчонке…
Маршалова придиралась к подчинённому даже за то, что он избегает корпоративов.
– Уже третий год работаешь, а ни разу не сходил даже на новогоднюю ёлку. Неужели не интересно побывать на вечере, за столиками? Мужиков не хватает, столько свободных женщин, нашёл бы себе пару. Не хоронить же себя нам, разведённым. Уговори какого-нибудь друга, я вам забронирую два места. Ничего что друг не заводчанин, я сама его проведу. Никто вас не съест…
Павел видел фотографии корпоративов, которые шефиня хранила в особой папке компьютера – на одном снимке почти семидесятилетний усиленно молодящийся начальник отдела бегает между столиками на тонких ножках в колготках. К чёрту такие вечеринки!..
Редакторша настаивала, и Павел стал обрабатывать своего разборчивого приятеля Артура:
– Билет всего полтинник, спиртное покупают отдельно, но мы можем и не употреблять.
– А много будет интересных девушек? – недоверчиво ухмылялся приятель.
– Сам увидишь.
Еле уговорил, даже не надеялся. Шефиня обрадовалась:
– Возьму с собой Марту и закажем отдельный столик.
Эта Марта из бухгалтерии два года упорно называла Павла Сашей, никак не могла запомнить или не читала заводскую газету, где на всех полосах была его фамилия. Он поправлял, а она:
– Тебе больше идёт такое имя. Ну вылитый Александр!..
Когда Синявин передавал бухгалтерше разные отчёты, с которыми шефиня его постоянно гоняла, чтобы не перетруждаться самой, Марта порой переходила на намёки:
– Ты хочешь остаться на заводе?
«Для этого надо стать её любовником?» – хотелось спросить Павлу. Он с душевным ознобом смотрел на её стекающий почти к коленям бесформенный живот, выбрав тактику отмалчивания, – пусть ломает голову.
Предвидя ожидающую их участь, Синявин позвонил Артуру и поставил его в известность на счёт неожиданного форс-мажора.
– Что? – почти взвился приятель и решительно отрезал: – Тогда я пас. Никуда не пойду!
Павлу пришлось отказываться от этих уже распределённых билетов. Потом ему это ой как аукалось…
Что и говорить, Синявину было приятно, что и Ксения заинтересовалась им. Слишком простодушная. Совсем не знает обстановки в редакции. Сильно удивилась бы. Эта ведьма может так заляпать любого – не отмоешься. Надо быть поосторожней.
Но лаборантка так не думала. Однажды, когда Павел с Соней возвращались в редакцию после очередного интервью, случилось совсем неожиданное, из ряда вон выходящее. Когда они проходили мимо нараспашку раскрытых ворот четвёртого цеха, из его полумрака выпорхнула фигурка в белом и летящей походкой устремилась в их сторону. И вот прямо перед ним породневшее лицо со слегка ассиметричной улыбкой.
– Ксения! – Павел застыл, руки замерли на взлёте. Машинально он хотел прижать к своей груди эту хрупкую фигурку, но вовремя одумался.
Лаборантка молча поедала его глазами, на седьмом небе от счастья. Павел оглянулся. В сторону аллеи прошествовала какая-то женщина. Здесь все всё замечают. На этой цеховой стене высится запыленное окно, за ним кабинет начальника цеха. Может быть, сейчас кто-то смотрит на них из этого окна. Павел не раз убеждался во всеобщем соглядатайстве: едва что-то скажет в сердцах на публике, черед десять минут шефиня всё знает. Начинает козырять: ты думаешь, я не в курсе, что ты говорил там-то и там-то? Мгновенно всё передают.
Соня галантно, с поощряющей улыбкой отошла в сторонку, давая парочке пообщаться. Но какое тут общение? Можно лишь очень коротко. Он начал невпопад, зная, что во время приближающегося третьего повального сокращения редакция лишится одного сотрудника. Уже известили. И, возможно, уходить за ворота придётся ему.
– Ксения, если хочешь, могу пригласить тебя в гости…
Лаборантка тоже стала удаляться от него в сторону конторы, видно, было там дело. Он растерянно окликнул её:
– Ксения! Ну так что?..
Она поморщилась и манерно пригрозила пальчиком, как несмышлёнышу:
– Нельзя…
Так и ушла, загадка загадкой.
Соня с неподдельным удивлением рассматривала коллегу: не ожидала от него таких успехов. Тихий, тихий, а тоже умеет. Такую девушку охмурить!
Павел тоже переполнялся гордостью: ради него такое сделали! Не таясь ни от кого. Откликнулись на его чувства. Он уже не ожидал, что в его возрасте с ним может случиться нечто подобное.
Впоследствии на бегу он ещё раз заглянул в каморку лаборантки. Был обеденный перерыв. Ксения пила чай. Перед ней на столике лежала раскрытая коробочка конфет. Хитрая такая коробочка: вся навороченная, а всего пять конфеток в углублениях. Упаковка больше весит. Осталось две конфетки, и девушка ему:
– Угощайтесь!
Он помрачнел, констатируя:
– Кто-то подарил…
Ксения никак не отреагировала на его полувопрос и лишь опять спохватывалась, хотя он уже отказался:
– Берите, не стесняйтесь!..
Он не стал мешать её чаепитию. Вспомнил только, как увидел её недавно в проезжающей по межцеховой дороге электрокаре, за рулём которой был худосочный парнишка. Он развозил по цехам детали на дальнейшую обработку. Журналист знал здешние порядки. В крохотной кабинке кары лаборантке химанализа нечего делать, разве что кататься с ухажёром. Он, наверное, и дарит конфеты.
Соня, приходя с задания, всегда говорила Андрею, если по пути увидела Ксению. Они вспоминали о ней только в отсутствии Маршаловой.
– Хорошая девчонка, – как-то жалостливо нахваливала её корреспондентка. – Из глубинки за сто километров отсюда. Там нет никакой работы. Снимает комнату в общежитии, две остановки отсюда, как раз по пути к тебе домой…
– Ты так подробно говоришь о ней, словно у нас может что-то сладиться при такой разнице в возрасте.
Соня, видимо, не исключала этого.
– Конечно, если она видит, что никто не предпринимает усилий…
И её глаза погрустнели.
– Ты это серьёзно? – с признательностью подумал Павел. Помолчал, тяжко проворачивая в уме эту ситуацию, и завершил самокритично: – Да что я ей буду портить жизнь?..
И вспомнил, как Ксения тогда на улице мягко ушла от его приглашения в гости.
В последний раз Павел увидел Ксению перед Новым годом. Опять вместе с редакторшей зашли в её каморку, сопровождаемые начальником цеха.
– Ксюша, – начала Маршалова, – Твой начальник предлагает сфотографировать тебя для новогоднего коллажа. Попозируй нам немного. Это будет не больно.
– Ой, у меня болит голова! – не очень-то обрадовалась лаборантка.
– Ничего, ты прекрасно выглядишь.
Знала бы, как фальшивит вечно играющая на публику редакторша. Когда она заказала на фирме фото с отснятых кадриков, тоже разглядела сросшиеся брови лаборантки. И сразу недовольно:
– Не может привести себя в божеский вид. Соня, придётся это отфотошопить…
Когда газета с заметкой и подправленной фотографией Ксении вышла, это можно было расценить как намёк лаборантке касательно её внешности.
Брызжущая энергией Маршалова внезапно спросила:
– Кстати, ты, подруга, не собираешься замуж?
– Какой там! – полушутливо встрял Плотников. – Слишком ценный для нас работник. Никакого замужества, я запрещаю!..
Ксения украдкой обменялась с Павлом взглядом, блаженно улыбаясь: значит, их тайна по-прежнему за семью печатями, ничего не вылезло наружу.
После праздника объявили, что зам редактора попал под сокращение. Павел отрабатывал последние два месяца. Соня успела шепнуть эту новость Ксении.
Однажды дома в выходной Синявин увидел на своём компьютере, что к нему в Одноклассники заходила Ксения. Он тоже заглянул на её страничку. Внешность его знакомой подверглась сильному изменению. Брови истончились, какие-то цепи на куртке. Девушка стала усиленно заниматься своей внешностью.
Закрыл девичью страничку, снова перед ним её иконка с подсказкой в прямоугольнике: дружить. Хотел нажать, но передумал. Она уже увидела его настоящий возраст, а ей лишь на днях исполнилось двадцать пять.
Тогда пусть и он навсегда останется для неё загадкой…
0

#38 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 08 февраля 2018 - 16:16

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

37

ЗВУКИ ЛЮБВИ


Закончив читать, Аврора смахнула с порозовевшего лица паутинку сосредоточенности. Из старательной но безликой чтицы, главным в образе которой должен быть волнующий голос, она снова обратилась в наказанную красотой женщину. Чтение иногда более утомительно сочинения, то знает каждый, кто хоть раз перечитывал вслух написанное. И по лицу женщины было заметно, что она утомлена. Над её головой перистыми облаками парили сизые, выдохнутые трогательным мужским вниманием островки табачного дыма. Окно было открыто, на улице властвовало безмолвие, июнь был то ли заворожен только что переставшим звучать голосом, то ли уснул, наслаждаясь эхом его, но что бы ни происходило с июнем на самом деле, вязкие слои сигарного дыма по его бездейственной вине висели под потолком и шевелились сами по себе. Лень было ветру шевелить кроны деревьев, или же был он в раздумьях от услышанного, или же замер, не расслышав подробностей из-за шума самого себя и теперь пытаясь запоздало проникнуться ими - никто не мог утверждать бесспорно. Да и незачем было искать причины.
- Что вы скажете об этом романе? – спросила она, закрыв последнюю страницу и внимательно посмотрев в сторону Делакруа, на переносицу его, на которой повисло пенсне. Выждав мгновение, она перевела взгляд на Фредерика. – А ты мой друг?
Фредерик развел руками и устало посмотрел на Делакруа, которому как и ему выпала честь первому слушать новое сочинение Авроры.
- По-моему, превосходно… Ты превзошла саму себя, дорогая, мне кажется.
- Так ты считаешь, или так тебе кажется? – она посмотрела ему в глаза ещё пристальнее и чуть двинула головой, как если бы спящий ветер вдруг проснулся и качнул её, невесомую. В движении губ пронизывающей взглядом Фредерика Авроры Делакруа нашел легкую дрожь от удовольствия. – То есть, ты считаешь, что роман дышит жизнью, эпизоды не надуманы, в них чувствуется сила и ясность слога?
- Мне очень понравился этот роман, - обреченно, словно лиходей, вынужденный для каждого нового следователя повторять одно и то же, произнес Фредерик. – Это лучшее из того, что ты написала…лучшее.
- Ты уже говорил это?
- Я могу ещё раз сказать… Мне понравилась сцена, где Лукреция… она оскорблена в лучших своих чувствах, она не понимает, как черствый самовлюбленный циник этот капризничает и манерничает… - Фредерик потянулся к сигаре, лежащей в пепельнице, но потом передумал и спрятал ладонь за отворот фрака. - Ты выписала каждый поворот головы этой несчастной девушки, каждый жест её… я почувствовал их, как если бы увидел своими глазами.
Пождав в усмешке пухлые губы, Аврора пыталась распознать в словах Фредерика истину. Ей так хотелось услышать от него правду. В одном, пожалуй, он прав. Роман на самом деле хорош. Но ничего удивительного, ведь она постаралась.
- Мне хотелось бы услышать и ваше мнение, Делакруа, - отрезав себя от Фредерика поворотом головы, Аврора уложила тетрадь на колени и снова зацепилась взглядом за пенсне хозяина дома.
Пошевелившись в кресле, Делакруа вынул из кармана платок и промокнул лоб.
- Аврора, сейчас могу сказать лишь, что ваша история замечательна. Я читал каждую из ваших книг, я, вообще, читаю много, - Делакруа глухо рассмеялся, вытянув из Авроры улыбку.
Да, конечно, эта шутка достойна того, чтобы посмеяться с хозяином дома. Этот человек понимает толк в текстах. Но Авроре хотелось слышать правду и от него тоже. Ту правду, что прозвучала. Из Фредерика не вытащить её и щипцами, она поняла это. Давно поняла.
- Вы знаете как трудно судить о прочитанном или, как в данном случае, услышанном, в первую минуту. Тем более, когда пишите или читаете вы, - Делакруа качнул головой в знак почтения. – Понимаю ваше желание услышать мнение здесь и сейчас, но умоляю вас! - ради всего святого! - не позвольте первым впечатлениям моим шевельнуться и потерять равновесие! Я впитал ваш роман и необходимо время, чтобы он слился с мотивами моего понимания и строками вошел в кровь. Дайте же мне время, несравненная Аврора!.. Это лучший роман о любви, который я только слышал, но не спешите заставить меня произнести это во второй раз! Я непременно скажу что-то нудное и недостойное тому что услышал. Поверьте, мне трудно сейчас подбирать правильные слова…
Жеманно поиграв плечами, Аврора рассмеялась тем естественным заводным смехом, которым смеются женщины, услышавшие больше чем ожидали.
- Мы, пожалуй, пойдем, Эжен, - сказала она, вставая и убирая тетрадь в украшенную парижским ажуром сумочку. – Влюбленные молят вас о снисхождении уйти, великий мастер! – Аврора улыбнулась коварно и обольстительно.
- Но вы и впрямь считаете, что роман получился настоящим? – шепнула она уже у самого порога.
Делакруа в восхищении закрыл глаза, нашел перед собой руку Авроры и, склонив голову, прижался к ней долгим поцелуем.
Когда за ними закрылась дверь, он вернулся в залу. Подошел к столику, поднял свою сигару и направился к окну. Фредерик и Аврора выходили из дома, он махнул им, но, кажется, они этого не заметили. Был чудесный июньский вечер. Пахло цветами, ветер по-прежнему отдыхал, ароматы струились в окно беспрепятственно и бесконечно. Делакруа вздохнул, то ли сожалея о прощании, то ли по другой важной причине, размял в пепельнице сигару и налил себе коньяку. Покачал напиток в пузатой рюмке, принюхался как фокстерьер, медленно выпил и подумал, возможно ли спроецировать соцветие букета на так необходимую для картины в Люксембургский дворец фантазию. Не найдя ответа оставил в покое рюмку и отправился к бюро.
Там он разыскал дневник свой и, обмакнув перо в чернильницу, написал на чистой странице:
«Были Фредерик и Аврора. Она читала свой новый роман. Если коротко: Она - талантливая, импозантная, умная, красивая женщина, не лишенная шарма аристократка, возлюбившая Его - принца Кароля. Подлец и невежа, он своими придирками и подозрительностью уничтожает её цветущую душу. Таков, по мнению писательницы, Фредерик, который, судя по бесчисленным намекам в тексте, истерзал благороднейшую, Богом поцелованную в лоб женщину – Аврору. Я настолько сражен отвращением и ужасом, что едва смог дождаться минуты, когда она покинет мой дом. Во время чтения меня поражали спокойствие палача и жертвы. Иду пить коньяк и писать картину. При этом уверен, что состоявшиеся только что чтения позволят мне выполнить только первый пункт плана».
Уложив дневник в бюро, он поднялся. Вернулся к коньяку, снова его попробовал, думая о том, что, быть может, стоит все-таки приступить к полотну. Но букет его не вдохновил и на этот раз. Он покачался с пяток на носки, вспоминая, с каким упоением Аврора читала убивающий Фредерика роман, и решительным шагом направился к своему дневнику.
Распахнув его на том месте, где ещё не высохли чернила, он размашисто начертал:
«Она разобьет его сердце».
Делакруа, человек импульсивный, имел обыкновение чувства свои, тем не менее, сдерживать и не выдавать, чем и заслужил внимание и любовь тех, кто часто заходил к нему в гости, принося свои новые творения. Но слишком уж впечатлителен был Делакруа, слишком внимателен к чувствам, чтобы просить его прислушаться к трезвому суждению, когда речь шла об отношениях мужчины и женщины. И история эта потерялась бы за сенью десятилетий, обнищала оттенками достоверности и предана была неоднократно сомнениям и забыта, если бы уже после смерти хозяина не был найден дневник ещё одного человека, и человек этот, немало знавший Фредерика, писал:
«С Фредериком с самого начала Аврора вела себя нагло и высокомерно, что смущает не только меня, но и других его друзей. Её поведение трудно переоценить с точки зрения жестокого отношения женщины к любящему её мужчине. Она открыто презирает Фредерика, и целью её, на мой взгляд, является внушение Фредерику и всем окружающим его людям мысль о её творческом превосходстве. Маскируя это за строками своих романов, она с достойным лучшего применения упрямством и несвойственным любящей женщине цинизмом пишет об ограниченности интеллектуального багажа Фредерика, который кроме музыки якобы ничем более не интересуется. Однако кому как не мне знать, как любит Фредерик живопись! Мне знакомо его требование права на жизнь всего, что прекрасно, что закончено и едино в своей гармонии. Равным образом он искал у Софокла и Шекспира, у Гойя и Фирдоуси доказательства правомерности красоты их формы и высоты их мысли, он чувствовал каждый слог и мазок, нанесенные ими на мертвое пространство пустоты. И тем страшнее мне смотреть на любовь его к Авроре. Я ужасаюсь этой любви. Любви преданной, самозабвенной, величественной как он сам – к самозабвенной величественной пустоте - к несомненному таланту, без труда помещающемуся в эту пустоту».
«Она разобьет его сердце», - через несколько месяцев запишет в своем дневнике Делакруа.
А сердце бедного Фредерика уже давно было разбито. Он изнемогал от любви к женщине, перепевавшей его любовь с грациозностью сирены. Он помнил запах ноанских роз, среди которых шептал ей нежные слова, их мятую после сладострастных объятий постель, губы её, прижимающиеся к его щеке – помнил, он любил уже если не её, то память о любви к ней, те мгновения, когда был с нею счастлив.
Я тоже думаю о них, и перед глазами моими всплывает образ Фредерика, который, уже сливаясь со смертью и не находя сил страдать, думал о женщине, которую так вдохновенно любил. Ничто не могло сломить его чувство к той, ради которой жил последние годы - ни ревность, ни ссоры, ни размолвки... Жестокость женщины убивала его, но не могла убить цветущее в нем чувство. Чувства страннее и удивительнее этого я не встречал, потому, наверное, и не могу прочувствовать его до конца. Но я знаю, я верю, что любовь – это не легко объяснимая тяга к женщине, а ни с чем не сравнимое удовольствие от привязанности к ней. И не взялся бы я напевать мотив этих странных отношений, когда бы не знал, не верил, что в последнюю минуту свою, едва доигрывая слабыми пальцами на одеяле одра последнюю мелодию, Фредерик думал о женщине, которую наяву и в мечтах своих любил и нежил – Амандину Люсиль Аврору Дюпен, в замужестве Дюдеван, известную всему миру как Жорж Санд.
Известна история этой любви и с другой стороны. Припоминается многими, как надменный, избалованный женским вниманием Фредерик подтрунивал над Авророй, как насмехался над нею, хотя бы и без злобы, как был невнимателен к ней, забывчив и ревнив. Затаив дыхание, как затаил дыхание ветер во время чтения в доме Делакруа, читал я дневники ушедших друзей Авроры, в которых они, не желая говорить об этом вслух, писали о приставшем и высасывающем из женщины талант, силы и уверенность вампире. Они называли Фредерика крестом, который вынуждена была нести на себе терпеливая, но едва сдерживающая себя Аврора. И неприятно узнать мне было, как в самый последний день их любви шестнадцатилетняя дочь её, не в шутку увлеченная Фредериком, в том же саду с ноанскими розами нашептала ему об изменах своей матери. И он уехал, не пожелав отличить ложь от правды… Он покинул Ноан, отстранив себя от Авроры и разорвав прочную и невидимую нить, что удерживала их рядом столько лет…
Мне безразличны дневники Делакруа и Листа, равно как и дневники друзей Авроры, и не хочу я знать, как пахнут в Ноане розы. Мужчиной рожденный, я всего лишь пытаюсь представить, как в свою последнюю минуту трогал пальцами Шопен одеяло и думал об Авроре. И не разорвавший его душу роман "Лукреция Флориани" он вспоминал, а играл написанную им в тот день, когда встретил Аврору, мазурку.
Фредерик Шопен с упоением играл историю своей любви. И ушел, оставив нам её звуки.
0

#39 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 12 февраля 2018 - 18:18

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


38

ПОПАДЬЯ

В приемной организации появилась новенькая секретарша. Местные кавалеры шлифовали до зеркального блеска цветные перья в хвостах, прогнозируя вечернее рандеву.
Строгая секретарша. Строгий костюм. Строгое лицо. Строгие манеры… Не работник - блиндаж для шефа. Не курит. По рабочему телефону – только деловое общение и: ничего личного.
Наконец-то перерыв на ланч: столовая, комплексный обед, долгожданное знакомство… Расспросы. Разговоры. Новости: подробности… У железного секретаря имя – Стефани.
Каждый ловелас разрабатывает свою индивидуальную методику соблазна.
У Арбалета методика искушений была в самом его естестве.
Будучи многократно вопрошаем друзьями и, неутомимо взволнованной матерью, Арбалет, взмахивая веером кукольных, словно подведенных, смолистых ресниц, мастерски заверял близких в своей … невинности.
Друзья-парни удивлялись, каким очередным, без сомнений -чернокнижным приемом, ему удавалось, символически познакомившись с девушкой, на следующий день переезжать с ней на съемную квартиру. По этой причине кто-то из друзей и назвал Артура - Арбалетом. И, похоже, прозвище закрепилось за ним крепче родного имени.
Наэлектризованная своей материнской любовью - Нелли Петровна, выслушав очередную сказку о сыновней непричастности к дежурной возлюбленной, во чреве носящей плод любовной жажды, бежала к бестолковой подруге, тащила ее к «хорошему» врачу на аборт.
Зачатие происходило во время телефонного разговора, иногда при поцелуе, но чаще: воздушно капельным путем.
Барышни-сослуживцы, огласив Стефани самые интересные и свежие истории, коллегиально выразили согласие продолжить беседу после окончания рабочего дня в кафе.
Завершив регистрацию всех документов и, повесив на доску вахтерской службы, ключи от кабинета приемной и генерального директора, Стефани в окружении четырех компаньонок, прошла сквозь легион новых сотоварищей, аккуратно протискиваясь между машинами, на стоянке служебных авто к своему ВАЗ-2101 заколерованному в розовый цвет.
- Она ровесница твоего папы или дедушки, – спросил с иронией Арбалет, без приглашения рассматривая раритетный четырехколесный предмет.
- Она моя ровесница, - ответила Стефани.
- Красивая девушка с красивым именем должна водить красивое авто, - Арбалет, предвкушал положительную динамику движения у своей новой избранницы.
- На что заработала – на том езжу, - оборвала его монолог Стефани и, показывая свое нежелание продолжать беседу, выехала с автостоянки.
Даша, Олеся и Лена подъехав к кафе, успели подробно ознакомить Стефани с персоной Арбалета.
Среди новых коллег была и Галина - бывшая пассия неисправимого донжуана. У Гали без перерыва стекала слеза: с одного глаза, потом – с другого - по очереди. Иногда она не успевала ее подхватить пальчиком, и слезка падала горошинкой, оставляя пятнышки на ее коротенькой юбочке.
Стефани твердо и убедительно заверила несчастную плаксу в том, что Галкин кавалер ее интересовать не может. Новый секретарь недавно вернулась из свадебного паломничества по Египту. Для Стефани и, ее мужа Георгия, брак был святыней.
Галю эта новость не обрадовала, так как насущной ее проблемой была – нежелательная беременность. Точнее говоря: полное нежелание прерывать нежелательную беременность оперативным путем, по причине охватывающего все Галино существо страха, перед этой «простой» операцией.
Стефани попыталась подробно разъяснить всем присутствующим сотрудницам фальшивость таких суждений как – «нежелательная беременность» и «незапланированная беременность».
Чтобы планы незамужних девушек не нарушались «обыденными» конфузами, необходимо учиться вовремя отдавать команды собственным желаниям, не допуская обратного развития обстоятельств – идти на поводу собственных вожделений.
Тем более не приемлемо поглощать в себя противозачаточную отраву, и через пару-тройку лет с удивлением обнаруживать в родном организме хронические недомогания, сокращающие и без того короткий земной человеческий век.
Рассудительное поведение иногда бывает полезным, а наибольшая полезность может проявляться и для самочувствия царя природы – благоприятного, долговременного, а так же: для здоровья его будущих детей.
- Легко тебе говорить, - всхлипывала Галя, - знаешь, какой он ласковый. Он мне цветочек дарил - аленький…
- Ого! Целый цветочек, - попыталась растормошить Стефани Галину.
Утром, открывая дверь приемной, Стефани увидела лежащий на столе белый чистый лист бумаги, а на нем - алую розу. Неожиданно щелкнул закипевший чайник. Чайная пара и конфеты были заранее кем-то приготовлены.
Ближе к производственному антракту, интересуясь, запасенным для штатных обольщений, «важным» вопросом:
- Шеф на месте, - подошел мастер-искуситель.
Стефани наблюдала за его артистической манерой рассказывать небылицы, перед которой, увлекаемые страстью, уже не могли сопротивляться девушки.
- Твой цветочек, - прервала Стефани оду Арбалета, показав на розу в декоративном графине. В качестве ответа обольститель готов был выполнить прыжок в шпагате, искренне рассмешив при этом очередной объект завоевания.
- Мне мама рассказывала, что тридцать лет назад ей парни цветы букетами дарили, - Стефани хотела избавиться от назойливого ухажера.
Повторять Арбалету дважды не было надобности. Не прошло и четверти часа, как профессиональный воздыхатель стоял перед ней с большой креативной композицией.
- Вечером посмотрим вместе интересный фильм, - спросил Арбалет, с едва сдерживаемой напористостью.
- Обязательно. Интересный фильм - за мной. С тебя - апельсиновый сок, - распределила действующие роли Стефани.
После трудовой вахты следующая на повестке дня «любовь» Арбалета обустроила «кинотеатр»… в приемной генерального директора.
Стефани приготовила для неисправимого соблазнителя ознакомительный фильм о том, что происходит с зачатым ребенком в утробе матери, во время прерывания «нежелательной», «незапланированной» беременности.
К двенадцатой минуте просмотра блокбастера, когда зачатого живого красивого младенца, при согласии его мамы, медицинская вакуумная железка выскабливала с корнем-пуповиной из насыщенной творческой жизни… в общий лоток для отходов, донжуан рванулся с релаксирующего дивана к выходу.
- Слабо ? – спросила Стефани «сценариста «любви».
После окончания сеанса опечаленный бравый ловеласик, что-то подсчитывал, загибая пальцы рук, и оглашая результат, спросил:
- Следовательно с моим участием в кровавое месиво разорвано восемнадцать малышей? Из числа тех, которые мне известны… а сколько неизвестных…
Артур пропал на две недели…
Нелли Петровна, упросила свою одноклассницу по институту и подругу - генерального директора компании, куда позднее пришла работать Стефани: Клавдию Сергеевну, взять на работу, проще говоря - под присмотр, своего сына Артура.
Клавдия Сергеевна после окончания института уехала с мужем- лейтенантом в Забайкальский военный округ, где они жили, служили и работали восемнадцать лет, пока супруга не откомандировали обратно в их родной город.
За эти годы Клавдия Сергеевна впитала в себя атмосферу воинских частей: атмосферу дисциплины и порядка. По этой ли причине, или на основании врожденной склонности Клавдии Сергеевны к руководящей работе, к ее природному умению: найти, убедить, наладить и вывести внушительный результат своей деятельности, Нелли Петровна надеялась, что требовательная подруга каким-то чудом образумит ее единственного сына.
К тому же, Клавдия с супругом, выдавая Отечеству, каждый свое – самоотверженное призвание, обеспечивая и себе благоденственный закат жизни, родили и воспитали без бабушек и пришлых нянечек пятерых детей. Четверо старших успели обрадовать родителей пятерыми внуками. Младшая дочь в этом году поступила в институт.
Стефани, находясь в приемной: на своем рабочем посту, расслышала сквозь неплотно прикрытую дверь, как Нелли Петровна жалуясь подруге, вынуждена была подавать в розыск своего «внезапно пропавшего оболтуса».
Артур объявился так же внезапно, как и исчез.
За время отсутствия он составил свой жизненный план на ближайших два года. Ему оставалось лишь ознакомить с его содержанием участников данного проекта. Галине Яковлевой, как невесте, а в небезосновательной перспективе - жене, предназначалась ведущая роль.
Артур Морозов изменился. Это видели все окружающие. Невеста Галина нежилась в эйфории недолго.
- Артурчик стал совершенно на себя не похож, - поделилась Галина своими тревогами со Стефани, - он стал серьезен. От прежнего озорного Артура не осталось и следа.
Стефани удивленно спросила коллегу:
- Какими качествами должен обладать муж в твоем понимании? Галина ответила с еще большим удивлением, что у мужа, прежде всего, должно быть… чувство юмора:
- С ним должно быть весело и легко.
- Странно…- пролепетала Стефани, - а я всегда думала, что муж должен быть надежным другом…а жена надежной его помощницей…
Свадьбу на более поздний срок переносили по инициативе невесты два раза, а на третий - Галина попыталась убедить Артура «пожить гражданским «браком» – без регистрации в ЗАГСе».
Артур категорически отказывался, взывая к неуступчивой невесте, разрушительностью связи без перспективы на долговечность: и для семьи, и для не рожденного первенца.
Бракосочетание не состоялось. Галина, профинансированная отцом младенца, уехала разрешаться от бремени за пределы страны, пребывая ультимативно убежденной в превосходстве иноземных врачевателей над отечественными.
Мама Артура – Нелли Петровна была рада, что ее «совсем юный» сын избежал венца. Подруга и руководитель крупной компании Клавдия Сергеевна не поддерживала Нелли, напоминая весомый аргумент в пользу «совершеннолетия наследника Морозовых» - недавнее пышное празднование его тридцатилетия.
Отрадное антисвадебное настроение Нелли Петровны не испортила новость о рождении у нее крупненькой: в четыре килограмма, внучки. Галина с новорожденной выразила желание жить отдельно от «изменившегося до неузнаваемости» Артура, пользуясь исключительно финансовой поддержкой отца дочери.
Утешенная волеизъявлением несостоявшейся невестки Нелли Петровна, наслаждаясь светлой полосой своей жизни, пришла к подруге Клавдии Сергеевне с гостинцем в виде домашнего пирога, отметить успешное завершение семейной жизни сына. Прогуливаясь по приемной, в ожидании окончания планерки, Нелли Петровна заметила на электронном рабочем столе секретаря нелепые заставки незнакомого дремучего сборища, догадываясь, что в калейдоскопе картинок изображены безликие толпы церковников, выряженных в длинные юбки и платки, в окружении духовенства.
- Наша Стефани вот уже месяц, как стала матушкой, - величаво произнесла, незаметно подошедшая сзади подруга Клавдия.
- Чему ты радуешься? – вскипела Нелли. – Твой подчиненный ведет двойную жизнь! Улыбаясь, лицемерит сотрудникам на работе. Вечером, сняв деловой костюм, одевает длинное платье и нахлобучивает платок. Обманывает доверчивых людей, промывая мозги простачкам!
Клавдия, незаметно для себя самой, втянулась в скандальное оспаривание, запрещая подруге безосновательные высказывания в адрес своих подчиненных.
Не подозревая о баталиях на трудовой ниве, Стефани зашла в приемную генерального директора, оказавшись в эпицентре пламени бушующего фронта, едва успев увернуться от рук Нелли Петровны.
Клавдия Сергеевна, закрывая своим корпусом секретаря, сдерживая нахлынувшие эмоции, пригрозила подруге вызовом охраны. Нелли Петровна, заметив объемный живот Стефани, ощутила новый нарастающий подъем разрушительной активности.
- Ты пересядешь на ее «копейку», а она будет водить твой внедорожник, - крикнула Нелли Петровна Клавдии Сергеевне.
Душа Нелли Морозовой не могла не протестовать от негодования и раздражения. Театр военных действий, перемещаясь из приемной в коридор, захватывал в свою сердцевину сотрудников, пытающихся покинуть рабочее помещение.
- Теперь эта святая уйдет в пожизненный декрет, а государство будет платить ее выродкам пособие! По истечении времени, не работая, двуличная приспособленка, получит пенсию за наш с тобой счет! За счет государства! Все нормальные люди суетятся, как белки в колесе! Вкалывают! Работают! А таким, как она - только детей рожать! Рожать и рожать, - уведомляла она в бешенстве случайных, проходящих мимо нее, людей. – Господи, как же хорошо было раньше без этих умников, - гулко хлопнула в ладоши и крепко сцепила руки в замок на груди Нелли Петровна. - Господи, - повторила она, изливая кому-то наверху свою печаль-беду, - в былые времена: вертихвостки-секретарши сидели за чтением модных журналов, и пили кофе в курилке, а теперь - они Богу молятся! Матушками становятся!

- Вы, Нелли Петровна, всерьез считаете, что воспитывать святых Богу и героев Отечеству легче, чем составлять годовой бухгалтерский баланс или сидеть за кассовым аппаратом в супермаркете? - спросила матушка Степанида.
0

#40 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 15 февраля 2018 - 17:10

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


39

ОПРАВДАНО ЛЮБОВЬЮ

Любовь бывает разная и в этом мнения людей очень даже сходятся. Но порой неприятие и непонимание чувств других отравляет и любовь, и человеческие отношения. Хорошо, если всё заканчивается нормально, а если нет? Вот что поведала мне моя подружка Светлана. Она родилась в Краснодарском крае, в одном из южных черноморских сёл, там же прошло детство и юность. Закончив педагогический институт, вышла замуж за врача и переехала жить в волжский городок, где мы и познакомились с нею, проживая в одном многоквартирном доме. Часто общались по соседству, разговаривая о воспитании своих детишек и делясь воспоминаниями о прежних годах жизни. На почве этого сдружились. От неё я и услышала эту историю.
Когда Света перешла в седьмой класс, обучаясь в своём родном селе, к ним в школу приехала по распределению работать учительница начальных классов – Надежда Фёдоровна. Её молодость и красота сразу привлекли местных холостяков. Уж как за нею ухаживали, добиваясь расположения, предлагали замужество,но ничего не выходило. И ведь парни были все как на подбор: видные, работящие, самостоятельные. Уже год как проработала учительница в школе, занимаясь только уроками да своими учениками, которые её просто обожали. На гулянья в клуб не ходила, на праздники сельские только лишь учеников приводила, как участников различных мероприятий. Вот и вся её замкнутая жизнь. В селе уже начинали коситься на неё и поговаривать не весть что. Но вдруг ситуация резко изменилась…
В начале лета вернулся в село Арсен, отсидевший четыре года за хулиганство. Был он парнем красивым, но слишком уж развязным, поэтому девушки местные сторонились его, побаиваясь плохой репутации. А он на них и не смотрел, его взгляд сразу же повернулся в сторону новой учительницы. По возможности старался повстречать её по пути в школу или магазин. Подходил и вежливо здоровался, предлагая поднести сумку. Она отвечала ему кивком и улыбкой, как будто не видела кривых взглядов односельчан, наблюдавших такую ситуацию. Через месяц эту пару видели уже в клубе на танцах. Под музыку вальса они плыли по залу, никого не замечая. Светлая улыбка застыла на губах Надежды, а Арсен словно купался в этом свету. Все обратили внимание, что он перестал ругаться бранью, стал вежливым и почтительным к сельчанам. И другие девушки также стали замечать его грубую мужскую красоту. Он даже пить и курить бросил. Устроился на работу шофёром в строительную организацию, куда его приняли по просьбе отца, знакомого с бригадиром. Всё село наблюдало за влюблёнными, которых уже так и называли, судили-рядили, что же будет?
А будет свадьба, как объявила мама Арсена своей куме, с которой повстречалась у сельского колодца. Та была женщиной хорошей, но немного болтливой, и вскоре все узнали эту новость. К Надежде по очереди подходили соседки и наставляли её отбросить эти фантазии, приговаривая:
- Наденька, да неужели ты не знаешь о его прошлом, ведь он сидел. А ещё различие в национальностях? Ты русская, а он армянин.
Другие отговаривали более упорно, настаивая на том, что он будут обязательно её бить, хулиганить и всё пропьёт из дома.
- Надежда Фёдоровна, я, как старшая по возрасту и должности, предупреждаю вас о плохих последствиях вашего необдуманного шага, опомнитесь и вернитесь в нормальное положение духа и разума. - Так отчитывала учительницу директор школы Анна Петровна.
Но девушка только улыбалась и всем отвечала:
- Вы не знаете его, он хороший, а то, что сидел, так это может с каждым приключиться. А его национальность меня не интересует, зато дети будут с кудрявыми волосами и огромными глазами, - шутила Надя.
Эти последние слова она проговорила своей подруге по школе. Та тоже пыталась убедить Надежду в плохой репутации жениха.
И вот он наступил, долгожданный для молодых и такой непонятный для сельчан, этот день.
Надежда выглядела как весенний цветок с белокурыми волосами и голубыми глазами в белом шёлковом платье. А Арсен был полной её противоположность – черноволосый с кудрями, спадающими на лоб, с красивыми тёмными глазами в чёрном костюме. Как день и ночь.
Свадьба прошла тихо, присутствовали только родители обоих молодых, да их друзья. Сельчане стояли на улице возле каждого дома, пока по селу пешком двигалась свадебная процессия, и скорбно поджимали губы.
Наступили будни, и жизнь вошла в свою колею. За молодыми продолжали наблюдать уже исподтишка, ожидая синяков у молодой жены под глазами. Но всё было спокойно. Только одно нарушало устоявшийся ритм и нервировало сомневающихся: Арсен каждый день после работы приносил Надежде букетик полевых цветов, собранных на поле, где он проезжал мимо. Такое в этом селе не было заведено. Мужчины также начали возмущаться, а вдруг их жёны захотят такого внимания? Молодые ходили в клуб на все концерты и киносеансы. Шли всегда под ручку, нарядно одетые, весёлые. Многие девушки тайком провожали их взглядом, вздыхая про себя.
Затем у Нади с Артёмом родилась двойня. Девочки были загляденье как хороши: чёрные вьющиеся кудри и ярко-голубые глаза. Вот такое чудо природы было преподнесено родителям за их чувства друг к другу.
- И многие стали им завидовать, спрашивая себя и других, как же Надежда смогла угадатьу такого плохого парня хорошие и светлые чувства. Говорят же, что сердца выбирают друг друга, но понять это бывает очень сложно, – так закончила свой рассказ Светлана.
А я подивилась ещё и тому, смогли же они противостоять такому напору непонимания и неприятия со стороны людей и сохранить то светлое, что называется – Любовь.Значит, всё это было ею оправдано.
0

Поделиться темой:


  • 6 Страниц +
  • « Первая
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей