МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: "Полнолуние" - мистика, сказка для взрослых или фантастика - КРОМЕ хоррора и фэнтези (до 20 тысяч знаков с пробелами, максимум + 10%) - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 8 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

"Полнолуние" - мистика, сказка для взрослых или фантастика - КРОМЕ хоррора и фэнтези (до 20 тысяч знаков с пробелами, максимум + 10%) Конкурсный сезон 2021 года.

#11 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 26 ноября 2020 - 21:24

10

ЛЮБ И НЕЛЮБ


Человеку в этой жизни трудно обойтись без тайн и старинных легенд, без тех сказочных историй, что по ночам нашептывают друг другу планеты.
Говард Филлипс Лавкрафт "Загадочный дом на туманном утёсе".


Солнышко светит, запахи деревенские - сена, цветов разных, псины. Ветерок нежный лицо обдувает иногда. Вкус ягод разных, плодов; а то и просто морковки, взятой прямо из грядки, да в бадье дождевой водой ополоснутой; или огурчика с грядки сорванного. Или вспомнить хлева запахи - свежего черного хлеба, парного молока, навоза, просто запах самой скотины. Как я был счастлив… Горожане, те, кто жил или отдыхал в деревнях в детстве - вы меня поймете.
И вот очередной деревенский день - я бегу по улочке после завтрака, собирать стайку постоянных друзей. Пробегаю мимо дома Ивановых; к стыду своему, не помню уже, как бабушку звали, а дедушку звали Яша - очень добрые люди. Зато до сих пор помню вкус их бутербродов, простой белый или черный хлеб, густо намазанный маслом и посыпанный обычным сахаром. После беспрестанной беготни в течение полудня, игр и различных проказ - мне и остальной ребятне из нашей компании эта еда казалась чем-то наивкуснейшим; мы, запыханные, уплетали за обе щеки нехитрую снедь, болтая ногами в воздухе - сидя на покосившейся деревянной лавочке, и на баке с дождевой водой, и на ступеньке старого крылечка. А дедушка Яша что-то рассказывал нам интересное. Их внук и внучка приезжали отдыхать из Москвы, и мы каждый год встречались летом - я приезжал из Мурманска на все лето тоже. Деревня находилась, да и до сих пор находится, в Ивановской области. Если точнее, Шуйский район, поселок Колобово. Так вот, отвлекся я опять, пробегаю мимо их дома и вижу, как большой рыжий кот гонит у них по двору черного котяру и выгоняет, в итоге, за забор. Черный, напоследок что-то взвыв воинственно пропадает в больших кустах у соседского дома. Я неоднократно видел стычки этих двоих мощных деревенских котяр - и всегда рыжий выгонял черного со своей территории.
Лето подошло к концу, приезжие все разъехались. Вот и внуки Ивановых тоже уехали, их родители забрали. За мной мама должна была приехать только через неделю. Я хорошо учился, до пятого класса вообще был круглым отличником, и мне разрешали в начальных классах выходить в школу в середине – конце сентября. Местная детвора тоже начала учебный год. Мне было скучно, теперь по полдня проводил один. Я приходил по привычке к дедушке Яше, и мы болтали о том о сем, иногда что-то помогал ему делать по хозяйству. Часто видел все тех же котов. Меня всегда тянуло к этим людям, и, когда повзрослел, приезжая в деревню продолжал заходить к ним в гости поболтать о жизни. Я ни разу не видел ссор между ними, даже разговора на повышенных тонах. Хотя, став взрослее, понял уже, что у всех рано или поздно бывают разногласия и истерики, но у них, по-моему, до самой их смерти все было чинно, спокойно. Улыбчивые, приветливые люди.
Я как-то раз спросил деда Яшу про котов – мол, вижу, как ваш рыжий постоянно выгоняет соседского черного, а как вашего то кличут? А то все как-то не до того было. Да и не видно его никогда, только по утрам они бьются вроде. Деда Яша удивленно посмотрел на меня: «Нет у нас кота - только кошка, старая уже, Муркой кличут, так она и из дома-то почти не выходит, только в подпол за мышами еще шастает иногда». Я рассказал ему, что почти каждый день наблюдаю баталии кошачьи у них во дворе. Он еще добавил: «Так и у соседки кота-то тоже черного нет вроде, у нее же тоже кошка только». Ну, пожали мы плечами, да и забыли. Мало ли из каких домов они забредали к ним во двор. Я их и в дальнейшем неоднократно видел, вот только, после смерти хозяев дома этих котов не видал больше.
Прошли годы, я уже давно не был в деревне - родственники, жившие там, и бабушка наша, давно умерли, молодежь в города поразъехалась. Читаю как-то различные легенды старославянские – я вообще увлекаюсь преданиями. И вычитываю про двух интересных домашних духов – Люб и Нелюб. И что же вы думаете? Люб – светлый дух, защитник семейных уз хозяйки с хозяином, страж брачного ложа - предстает в образе рыжего кота, а темный дух – Нелюб, в образе черного кота. Нелюб, соответственно, всячески пытается поссорить мужа с женой, дрязги ему по нраву в семье. Читаю и вспоминаю детство, деревню и всю эту историю с котами, которые вроде, и не существуют вовсе. Теплые отношения четы Ивановых вспомнились – друг к другу и ко всем окружающим. Далее более подробные воспоминания пришли - соседка их, та самая, на чью территорию черный кот удирал, мужа своего потеряла, погиб из-за какого-то несчастного случая, но до этого, помню из разговоров бабушки моей с соседкой нашей – плохо они жили, ссорились постоянно вроде.
Вот тут и задашься вопросом – а, может, правда все в легендах да сказаниях? Возможно, потеряли мы своих духов светлых, поэтому кругом ссоры да разлад? И по этой причине люди готовы друг другу глотки перегрызть, из-за ерунды какой-то? Мужья с женами, одни из самых близких людей, как самые лютые враги ведут себя друг с другом зачастую. Разводов какое множество! Шмотки делят через суды, дележка - до драк доходит! Да что имущество, детей воруют друг у друга! Ума лишились совсем, и души… Не теряйте человеческий облик - любите друг друга и не давайте никаким темным духам поссорить вас с близкими людьми!
0

#12 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 28 ноября 2020 - 18:39

11

ДЕТИ ТИШИНЫ


1

В одной деревне умирали дети. Точнее исчезали каждый месяц в ночь полной луны. По одному ребенку. Заметили эту закономерность не сразу, а когда заметили, стали дежурить. Во всех избах, где жили подростки до 14 лет, домочадцы и ближайшие родственники дежурили всю ночь. Но это не помогало. В самую глухую пору в 4 часа утра взрослые забывались глубоким сном, и ребенок исчезал.
В деревне началась паника.
Из района срочным порядком в Поповку прислали лучшего оперуполномоченного Максима Гусева для расследования этого весьма странного дела.
Максим не любил разводить канитель и сразу приступил к делу. Он всё делал четко и быстро, за это сослуживцы звали его человек-пулемет. Свое расследование Максим начал со знакомства с главными подозреваемыми, то есть с теми, кто своими обязанностями был как-то связан с детьми.
Школа, вот место, где последний раз видели всех пропавших детей, подумал Гусев и направился к одноэтажному деревянному зданию Поповской средней школы. Директором школы оказался неженатый мужчина мрачной наружности в мешковатом пиджаке. На вид ему было лет сорок. При разговоре с Максимом директор сильно нервничал и иногда переходил на визг: « Я – директор школы, я веду четыре предмета и группу продленного дня, я устаю, как собака. Я ничего не знаю…» Максим понял, что директор сильно расстроен и поспешил познакомиться с другими учителями.
Их было не так много. В силу того, что деревня была удалена от райцентра, учителей не хватало, а некоторые предметы не преподавались вообще. Так, в школе не было учителя иностранного языка, зато была учительница астрономии Тишина Евстолия Милеевна. Никакого специального образования у Тишины не было, а был патологический интерес ко всякого рода мистике, НЛО, астрологии, магии и прочей ереси. Она даже организовала у себя на чердаке астроклуб «ДО ЗВЕЗДЫ» для наблюдения за тайнами звездного неба и предсказания будущего. С чердака и взял ее директор школы вести астрономию в одиннадцатом классе. К тому же Евстолия была женщиной тихой и скромной и особых хлопот никому не доставляла.
Обходя дома, Максим все больше замечал какую-то общую глобальную странность всех жителей Поповки, которую он не мог ни объяснить, ни сформулировать. Он находился как будто в театре, а вокруг менялись декорации, двигались актёры, похожие на марионеток, а он сам то ли зритель, то ли участник спектакля… Ему казалось, что от него, чужака, скрывается что-то очень важное..
Председатель совхоза «Имени ХХIII съезда» Степан Львович Лёвкин, впрочем, оказался румяным круглощеким пузаном. При любом удобном случае он заливался оглушительным жизнерадостным смехом, хлопая себя по бокам от избытка эмоций. Глядя на него любому было ясно, что совхоз процветает, коровы доятся, покосы косятся, поля пашутся, свиньи поросятся, а жители благоденствуют. Образцовый колхоз.
Еще местные полушепотом рассказали Максиму о таинственной и ужасной секте «Свидетелей крайних дней», которая базировалась и занималась своими темными делами в соседней деревне Синенькая. Главарем этой «банды крайних», а именно так местные называли «Свидетелей» был Филин А.У., довольно молодой мужчина пугающей наружности, длинноволосый, с пронзительным взглядом желтых глаз. Цели и задачи секты не знали даже сами ее адепты, которые, впрочем, исправно посещали собрания каждую неделю. Собрания, разумеется, проходили глубокой ночью.

2
Сторож Хлыщеборщ по прозвищу Фарш, живший у старого кладбища, видел детей. Он видел тени в свете лунной дорожки и уверял всех, что это были именно дети. Сторожу не верили. Фарш любил выпить и делал это охотно и регулярно. Однако Фарш продолжал гнуть свою линию о ночных кладбищенских тенях в лунном свете.

Опер Гусев хоть и был простым парнем, но иногда почитывал оккультную литературу. Так от нечего делать, да и в работе может пригодиться. Начать он решил с Фарша. Профессиональным чутьем чувствуя, что сторож, если и не причастен к деревенским событиям, то что–то да знает. Купив две пол-литры, Максим поплелся на кладбище. Дойдя до сторожки он постучался и, не дождавшись приглашения, вошел. Фарш неподвижно сидел за столом и, не мигая, смотрел на Максима. Максим поёжился, но расправив плечи и грохнув пол-литрой о стол, с наигранной бодростью заявил:
- Ну, что, Фарш, намахнем!
- Махнем, - всё так же, не мигая, ответил сторож, – Чего ж не махнуть с хрошим человеком.
Вид сторожа показался Максиму странным, но виду он не подал. Фарш достал стаканы и Максим разлил водку.
- Ну, за это самое, - сказал Фарш и поднял стакан. Он не успел донести стакан до рта, как в оконное стекло ударилась птица. Фарш с Гусевым увидели в оконном переплете огромные желтые глаза.
- Это сова, - сказал Максим. – Это сова, нечего бояться. Совы часто прилетают, рядом лес.
- Это сова, - откликнулся Фарш. - В прошлый раз тоже сова была.
- Какая сова? Ты о чем, - Максим перешел на «ты», хотя они так и не выпили.
- Ну, когда дети исчезли, тоже сова прилетала.
- Сова и сова, на то и лес, чтобы совы летали, - с досадой пробурчал Максим.
В дверь постучали, и в сторожку вошел заведующий клубом Петр Петрович Тетеря - безобидный на вид мужичок, которому все деревенские женщины по очереди готовили харчи, потому что ни одна нормальная баба без слёз смотреть на него не могла. Тетеря по совместительству вел кружок юннатов «Золотой утконос», ради которого клуб был открыт до поздней ночи, чтобы юннаты могли ухаживать за редкими животными неизвестно как попавшими в Поповку. Среди редких животных был золотистый утконос, и давший название клубу.
- Пропали сестры Кривулины, - испуганно и часто моргая, пролепетал Тетеря, кинув взгляд на стол, со стоящими на нем стаканами и бутылкой, - Не рановато?
- А который час, - смутился Гусев.
- Четыре утра.
Гусев обомлел, он зашел к Фаршу около десяти вечера, они и выпить-то толком не успели, бутылка стояла почти полная. Максим почувствовал озноб, и тут в окно снова ударилась птица.
- Опять эта сова, - вырвалась у Максима.
- Это – филин, - все так же испуганно пробормотал Тетеря, - филин.
Филин, филин, что-то насторожило Максима в этом слове. Черт, Филин - главарь «Свидетелей»!
- Оборотень, оборотень, - закричал побелевший Тетеря и кинулся к выходу. Гусев вышел из избушки сторожа, посмотреть, куда полетела птица. Конечно, это было глупо, он и сам понимал, но чутье подсказывало ему, иди.
В домах зажигались огни. Весть о пропаже сестер и о летающем вокруг деревни филине мгновенно разошлась по дворам. Мужики и молодые парни, вооружившись вилами, топорами и бейсбольными битами, молча собирались у школы. Так же молча двинулись в Синенькую. Бежали сосредоточенно и яростно, не тратя силы на болтовню. Первым эту волну ярости уловил пастух, дремавший в ночном под орешником неподалеку от своей деревни. Он вскочил спросонья и бросился сквозь заросли к своим.

3
Мать сестер Кривулиных недолюбливали. Поговаривали, что прабабка её, форменная колдунья, за свои тайные делишки и вовсе была изгнана из деревни. Да и сама Кривулина чувствовала в себе неясные томления. Иногда ей казалось, что она слышит, о чем шепчет трава и бурлит река. Обычно она гнала от себя эти мысли, ведь Кривулина была передовиком производства и трудилась в образцовом совхозе, лучшем хозяйстве области. Но теперь неясная сила заставила мать выйти на крыльцо. Она увидела летящего к кладбищу филина и, еще не понимая зачем, кинулась за ним.
Дверь в сторожку Фарша была распахнута, Кривулина забежала и обомлела: сторож весь белый лежал на столе со сложенными крест-накрест руками и шептал еле двигающимися губами:
- Они были здесь, они приходили ко мне….
- Кто, кто приходил? - Кривулина бросилась к Фаршу и схватила его за плечо.
- Дети, - прошептал Фарш и умер.
Тут послышался звон разбитого стекла, в окно бешено вращая глазами влетел филин и сел сторожу на грудь.
В сторожку вошел Гусев. Он стащил с сундука старое покрывало, собираясь накрыть зловещую птицу. Испуганный филин заметался по сторожке и, задев крылом мать сестер Кривулиных, выпорхнул в незакрытую дверь.

4
Председателю Степану Львовичу уже сообщили, что поповские мужики побежали в Синенькую. Степан заметался по деревне, пытаясь образумить баб. Он кидался от двора к двору, призывая женщин вернуть своих мужей и не доводить дело до кровопролития. Поповки угрюмо выслушивали председательские мольбы и молча закрывали двери. Звонить в район Лёвкин боялся, всё-таки его совхоз был лучшим в области, и председатель не хотел терять это высокое звание. Степан Львович сам сел за руль совхозного УАЗика и поспешил в Синенькую.
Несмотря на предупреждение пастуха о злых поповских мужиках, Филин никуда бежать не собирался. Напротив, он облачившись в черный плащ и островерхую шляпу, сидел за столом и спокойно ожидал прихода поповских. Филин слишком давно занимался магией и колдовством, чтобы понять, что сегодня случится то, чего он так долго ждал. Верховный призывает его. Ну, что ж, он готов!
Под ударом бревна дверь слетела с петель и в дом Филина ввалились раскрасневшиеся от бега и гнева полсотни мужиков. Филин не шелохнулся.
- Ну, что, готов смерть принять, ирод? – еще не восстановив дыхание, зло прохрипел Кривулин, отец малолетних сестер.
Филин молча поднялся. Мужики попятились, неведомая сила, не давала им приблизиться к Филину. Никто не мог проронить ни слова. И неудивительно, тело Филина стало подрагивать в мерцающем свете и истончаться. По избе прокатилась невидимая волна и тело Филина исчезло совсем. Мужики терли кулаками глаза.
- Оборотень! – закричал кто-то и все в страхе попятились к выходу.
- Куда, мазурики? – заорал Кривулин. - Круши хату!
Мужики как будто очнулись и, вынув из-за поясов топоры, стали яростно громить всё вокруг. Через полчаса мебель, зеркала, посуда в доме Филина превратились в щепки и осколки. Ломом разрушили даже часть печи. Тяжело дыша, поповцы вышли на улицу.
- Чего теперь, батя? – угрюмо глядя на отца, спросил Кривулин-младший.
- Хорошо бы деревню сжечь, - сквозь зубы процедил Кривулин.
- Хорош, мужики, может по домам, - раздались несмелые голоса.
Ярость отца Кривулина никуда не исчезла после погрома в доме Филина, но что делать дальше он не знал.
- Сбежал, сволочь, - сплюнул он сквозь зубы.
- Мужики, ну вы чего, давайте по домам, - пугливо заканючил только что подоспевший Лёвкин.
Неспешно, как бы раздумывая, мужики потянулись в Поповку.

5
Дверь скрипнула, и Кривулина оглянулась. В сторожку стали заходить дети. Все пропавшие за этот страшный год дети.
Гусев смотрел на детей и, еще не осознавая что происходит, оседал на лавку. Дети смотрели на Кривулинскую мать ясными и чистыми глазами, в которых не было ни страдания, ни боли, ни горя.
- Навьи чары, - медленно проговорил Иван, пропавший самым первым, видимо и бывший у них главным. Заклятие должно быть снято сегодня, но мы не знаем, кто это должен сделать.
Иван замолчал, а дети продолжали смотреть на Кривулину.
Кривулина опять почувствовала какое-то неясное томление, какое она обычно ощущала в ночи полной луны. Она подумала было о том, что пора идти на утреннюю дойку, как вдруг вспышка молнии ослепила ей глаза. В мозгу взорвалась мысль. Вокруг потемнело, и перед ней появился висящий в воздухе свиток. Надпись на неизвестном языке четко говорила о том, что нужно делать. Странное дело, хотя Кривулина сроду не слышала ни о каких древних языках, она поняла всё до последнего слова.
Ничего не объясняя, даже не взглянув на дочерей, Мать выбежала из сторожки и бросилась к неказистому домишку асторономши Тишины. Тишина не спала, как и все в деревне.
- Где книга? – настежь распахнув дверь, с порога заревела Кривулина. И крик этот был похож на крик волчицы, защищающей свой выводок.
Тишина хоть и была женщиной недалекой, но зато много повидавшей. Она выросла в детдоме и быстро реагировала на любые нападки.
- Тамарочка, какая книга? Чего это тебе с утра почитать вздумалось?
- Я тебе щас почитаю, - Кривулина медленно наступала на астрономшу, загоняя ее в угол.
Что-то зловещее мелькнуло во взгляде матери, и Тишина дрогнула:
- Ну, что ж, книга, я так полистала только.
- Сюда неси!
Тишина бросилась в соседнюю комнату и вынесла тяжелый том в темно-коричневой обложке.
- Читала? – грозно спросила Кривулина.
- Читала, - пропищала в ответ не на шутку перепуганная учительница.
- Где, показывай!
Тишина открыла книгу.
- О, Боже, - простонала Кривулина. Буквы на странице складывались в страшное заклятие: «Навьи чары».
- Да что я, только прочитала вслух и все. Ну, дунула, плюнула, свечку зажгла, как там написано. А так больше и не делала ничего, - плаксиво лепетала Тишина.
- Доплевалась, дура. Как теперь детей с того света вернуть?
Глупая Евстолия больше не интересовала Кривулину. Она чувствовала в себе силу, которую не могла объяснить. Она стояла уже не в Тоськиной избе, а в неизвестном месте. Вокруг мелькали неясные темные тени. И только книга, которую она держала в руках, светилась тусклым светом.
Мать провела по обложке ладонью и книга открылась. Страницы были пусты. Но чем дольше она вглядывалась в старинный фолиант, тем явственнее проступали буквы. И мать увидела древний текст противозаклятия.
Голос ее звучал уверенно и торжественно. Вокруг зашумел ветер, даже ураган. Задрожала под ногами земля, и стал явственно нарастать зловещий гул. С каменным лицом Кривулина продолжала читать и вдруг, как и тогда в домике у сторожа, из темноты появился свиток с надписью «ФИЛИН».
Всё исчезло. Тишина вытаращив глаза с ужасом смотрела на Кривулину. Та, не сказав ни слова, повернулась к двери и вышла из избы. Филин, вот кто сейчас был для нее самым главным человеком. Богом. Мессией. Всё с тем же каменным лицом она спешно зашагала к кладбищу. Почему-то она знала, что Филин там. По дороге она налетела на председателя и даже не заметила этого. Лёвкин хотел было что-то сказать, но в испуге посторонился и махнул рукой.
Какая-то неведомая сила несла Мать в кладбищенскую глубь.
Из сторожки выносили Фарша. Гусев помогал деревенским. Кривулина не останавливаясь прошла мимо и устремилась к Неизвестной могиле, о которой в деревне ходили нехорошие слухи. Деревенские обходили ее стороной. На могиле сидел Филин.
- Я знаю, зачем ты пришла, мне было откровение и Я ГОТОВ. Я уйду в покое и радости. Дети вернутся и продолжат свой путь. Ничего не говоря, Кривулина кивнула.
Филин встал, прошептал заклинание, завернулся в плащ и исчез. Кривулиной показалось, что он провалился в могилу. Она медленно пошла домой, думая о том, что давно уже пора доить коров, измучились, поди, бедолаги.
Уже идя по деревенским проулкам она ощутила движение. Соседи бегали от крыльца к крыльцу и радостно кричали что-то. Двери домов были распахнуты, где-то, несмотря на ранний час, уже заливалась гармоника.
Навстречу ей бежал сын:
- Они вернулись, они все вернулись!
Поповцы выносили и ставили на улицу столы. Доставали из погребов четверти с мутным самогоном. В деревне начался праздник.
Ни смерть старого сторожа, ни исчезновение Филина, уже не могли помешать счастливым родителям веселиться и ликовать вновь обретя своих чад.

Эпилог
В замешательстве был только опер Гусев. Дети живы, состава преступления нет, однако есть труп и пропавший без вести главарь «Свидетелей».
Впрочем, всё решилось само собой. Максим доложил начальству, что произошло форменное недоразумение, и дети вовсе никуда не исчезали. Сторож умер от сердечного приступа в результате бурных возлияний, а в Синенькой лично им, Гусевым, ликвидирована опасная секта «Свидетелей крайних дней», Жители одумались, осознали свои настоящие жизненные приоритеты и изгнали мутного лидера Филина А. У., который добровольно покинул деревню Синенькая.
0

#13 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 29 ноября 2020 - 22:26

12

КИТАЙСКИЙ ГЛАЗ


Наш старпом, как главный начальник над всей палубной командой, к которой я был приписан практикантом-радистом, особой любви ко мне не питал. Заставить что-либо делать меня он не мог, потому что, хоть и с маленького боку-припёку, но я относился к радистам, подчиняющимся непосредственно капитану, а лишних хлопот и забот со мной, как с молодым придурком, сующим свой любопытный нос куда не надо, у него было более чем достаточно.
Это была моя первая индивидуальная практика. Мы шли из Одессы на Кубу, прямиком в порт Пуэрто Манати, без заходов в другие порты. Я чувствовал себя настоящим моряком, был горд в душе, что перехожу Атлантический океан, что мои мечты наконец-то начинают сбываться. Единственное, чего мне не хватало для полного счастья — это испытания себя в условиях жестокого шторма. Я жаждал бури, как тот одинокий парус, белеющий в сиянии голубого моря.
И вот, менее, чем за двое суток до подхода, как раз в районе всеми известного своей таинственностью Бермудского треугольника, оно и началось наполняться.
К ночи уже шкубало так, что в каждом углу надстройки было слышно, как на камбузе бились о переборки чаны, баки, вёдра и прочие причиндалы из хозяйства кока. Ещё за часа три до шторма по трансляции циркулярно всему экипажу был объявлен приказ закрепить по-штормовому палубные устройства, грузы и судовое имущество. Кок либо пропустил это распоряжение мимо ушей, либо схалатничал. Старпом заставил матроса обегать все каюты на предмет надёжной задрайки иллюминаторов. Боцман проверял тоже самое на всех дверях, выходящих на открытую палубу.
До вахты второго радиста, с которым и я постоянно стоял от самой Одессы, оставалось ещё два часа. Мне не терпелось полюбоваться на бушующие волны в лобовой иллюминатор. В моей каюте, к сожалению, он выходил на правый борт и находился чуть выше ватерлинии, даже высоты волны не увидишь. Меня уже порядочно мутило, готов был в любой момент кинуть смыку. В штурманской рубке в это время нёс вахту старпом. Слышно было, как он перевёл машину на средний вперёд, из-за чего судно стало сразу меньше трясти. Зная прекрасно его горячую любовь ко мне, я всё-таки не утерпел от любопытства и пошёл на мостик. Выйдя из каюты чуть было не наступил на нашу всеобщую любимицу, собаку «Чуча», которая мирно дремала, лёжа на животе, и блевала прямо под мою дверь.
- О-о! Явился, не запылился! А мы только тебя здесь и ждали. И что это, думаем, Колька к нам в гости не идёт? Мешаться припёрся? Чего не спишь? Тебе ж ещё два часа до вахты.
Быстро адаптировавшись к темноте, я подошёл к лобовому иллюминатору.
- Не спится. Мешаться не буду, только вот тут, у окошка, немного постою. Ладно?
- В окошко дома смотреть будешь, когда занавески раздвинешь. Вон там, слева, за локатором встань! И чего припёрся, спрашивается? Не спится ему, видишь ли!
- Эх ай-яй, как здесь здоровско качает! Если не ухватишься за что-нето, шибонёт об чего-нето.
- Что-нето! Чаю хочешь, «чтонетоколо»? Там, над столом, в штурманской. Занавеску откроешь, увидишь, карты только чаем не облей.
- Не-е, не хочу пока. Темнотища-то какая! Ни звёзд, ни Луны на небе.
- Ты вон в телевизор глянь! Видишь, чего творится? - предложил старпом посмотреть в локатор. - Вообще непонятность какая-то. Как остров, ничего подобного ещё в жизни не видывал. Если верить локатору, через двадцать миль в берег врежемся посреди океана. Сплошная ровная полоса с зюйда на норд.
- Ага! А чего это, в самом деле? - удивился я, вперившись глазами в индикатор.
- Это называется - Сымай, вскипело! Уже и смотреть в него боюсь, полоса распласталась километра в три шириной. Я её ещё на двадцати четырёхмильной шкале заметил, когда на вахту заступил. Она тогда почти в два раза шире была. Сужается, зараза! Что это за атмосферная субстанция такая, что на локаторе отражается, как берег? И гуляет по океану, вот что главное. То пропадёт совсем, то снова появится. Полчаса назад вдруг прямо на нашем курсе объявилась, всего в двадцати милях от нас, - рассказывал старпом больше для собственного успокоения, чем ожидая от меня услышать хоть какого-то объяснения. Ему нужно было обязательно перед кем-нибудь выговориться.
- Хм! Действительно, чудо природы! Может, имеет смысл мастеру доложить? - предложил я.
- Пусть спит, она стоит пока. Как раз на его вахте к ней подойдём. Слава Богу, я уже сменюсь, - нервно шагая из угла в угол, ответил штурман.
- А какая высота волны сейчас примерно?
- Сам-то что, прикинуть не можешь? Волна же по палубе катается.
- А какая у нас высота борта? - приставал я к нему со своими глупыми вопросами.
- Даже этого не знаешь? Вон, у рулевого спроси, он должен знать.
- Э-э, Батон, знаешь? - обратился я к рулевому.
- А хрен ё знает. Метров восемь-то всяко есть, - пробубнел тот из темноты.
- О-о, ещё один умный фуфель выискался! Порожняком чапаем. Хоть и балласту под захлёб взяли, а всё равно больше десяти метров на баке, а она через бак ещё на пару метров кроет. Погоди, к твоей вахте как раз метров под пятнадцать будет. Ветер-то вона, всё усиливается... Батон, твою мать, я ж тебе специально ведро подвесил. Попасть не можешь, что ли? Снайпер! Сколько порций тушёной капусты за ужином сожрал? Слон, весь мост облевал. Давай руль, иди вытирай теперь. Вонищу развел.
- Смотрите, огонёк впереди какой-то. Вон, видишь, Чиф? Сейчас на волну снова залезем, видно будет, - восторженно, чуть не крича, сообщил я.
- А то мы тут глупее тебя. Япошка это! Вторую вахту уже за ним тащимся. Груженый, видать, под самую завязку, плетётся, как черепаха. Тоже на Кубу едет. Четыре мили до него, специально не догоняю, даже ход сбавил. После шторма уж.
- А как называется?
- Забыл уже, «Харакири-Мару» какой-то. У них все «Мару», попробуй, запомни. Они по-английски, ты бы слышал, шпрехают не лучше, чем вольный джигит по-русски, - засмеялся Чиф.
- Слышь, а зачем мы все двери задраили? - ткнул я локтем в бок Батону.
- А чтоб вот такие придурки, вроде тебя, на палубу погулять не выходили, - ехидно ответил вместо него старпом.
- Э-э, Батон, правда, что ли?
- На корме не задраена, можешь сходить прогуляться. Если ветром не сдует, ха-ха-ха! - в солидарность Чифу, заржал рулевой матрос.
- Ладно, пойду подремлю малость. Счастливой вахты!
- Ну, слава Богу! Гостям два раза рады, это второй. Заходи, если что, - проводил меня ласковым словом вахтенный штурман.
Как только узнал, что можно выйти на улицу через корму, меня было уже не остановить. «Вот она, эта единственная возможность стать настоящим мариманом!»
Забежал в каюту, сменил шорты на джинсы, которые были мне длинны - подгибал штанины всегда на два-три загиба. Подумал, и на всякий случай переобулся в ботинки, а сверху ещё и брезентовую ветровку с капюшоном накинул. «До вахты ещё больше часа, успею!» - решился я окончательно.
Ветер действительно быстро крепчал. Поднимаясь с кормы по крутым трапам на крышу рулевой рубки, выше которой уже залезать некуда, ветер резкими порывами прямо-таки сбивал меня с ног, сдувая с носа сопли, а из глаз слёзы, унося их далеко за борт.
Стоя на самой верхней площадке судна широко расставив ноги, вцепившись обоими руками мёртвой хваткой в ржавые перила леера, тяпом-ляпом когда-то сваренные из арматуры, я был наконец-то максимально счастлив. Было прекрасно видно, как огромные пенящиеся волны нападали на нашу железяку, заставляя её накреняться вперёд и на бок, зарывая нос на половину корпуса в морскую пучину. А через некоторое время резко, чуть ли не под прямым углом, морское корыто снова выныривало из неё, стряхивая брызги, доходящие чуть ли не до моего царского места. Меня рвало через каждые пять минут. Подставляя лицо разъяренному тропическому ветру с солёными брызгами, я вдыхал всем объёмом лёгких настоящее счастье. Эта чёрная стена впереди прямо по курсу, выходящая из пучины океана и исчезающая высоко в небе, меня совершенно не тревожила.
«Давай! Давай сильнее! Ну! Так! Ещё! Ну ещё, пожалуйста!» - бормотал я про себя, чуть не плача от наслаждения. Синфазно наклонялся всем телом, как бы стараясь ещё больше раскачать пароход.
Налетев на гигантскую волну, будто специально назло, океанская пучина выплюнула один ошмёток из себя, объёмом не меньше десяти вёдер, прямо в мою довольную физиономию. От неожиданности я чуть было не захлебнулся. Самопроизвольно отпустил леер, чтобы протереть глаза, в которые попала солёная вода. В это время нос корпуса до первого трюма резко упал в пучину так, что винт на корме полностью вылез из воды и начал резать воздух, вибрируя и тряся всю железяку с частотой оборотов вала. В этот момент меня мгновенно перекинуло через леер. Перепугавшись от ужаса, я весь задёргался, как рыбина, снятая с крючка удочки и брошенная на берег. Как утопающий за соломинку, старался сграбаться руками хоть за что-нибудь, но в моей ситуации ухватиться можно было только за воздух.
Падая с ускорением свободного падения, через какую-то секунду я вдруг почувствовал боль в икре правой ноги. Брючина зацепилась за острый конец кем-то халатно приваренной арматуры леера, который процарапал мне икру до мяса. Правая штанина джинсов медленно рвалась от веса тяжести моего тела и остановилась рваться на тройной скрутке низа брючины, на которой я болтался, как отвес каменщика. Меня вдавливало в стекло лобового прямоугольного иллюминатора рулевой рубки, в которое ещё совсем недавно сам смотрел с другой стороны.
В это время старпом как раз стоял у этого самого иллюминатора, глядя в темноту, находясь в состоянии мирной полудрёмы, думая, наверное, о том, как утром будет наказывать кока за всю разбитую посуду, которую тот плохо закрепил от шторма. Чифа словно током шарахнуло, когда с другой стороны стекла он увидел моё искажённое ужасом лицо, перевёрнутое на сто восемьдесят градусов. От такой неожиданности он шарахнулся от окна назад, споткнулся обо что-то и сел на задницу. У бедного старпома отвисла нижняя челюсть, он начал часто моргать выпученными глазами, расширенными до размеров моргановского доллара США.
Тыча пальцем в мою сторону, он заорал: «А-а! Колька! Батон, смотри, это Колька там! Как он туда попал, говнюк? Он что, рехнулся совсем?.. Ты чё, придурок? Слезай оттуда!.. Он, похоже, повис на чём-то. Чего делать, Батон?».
Старпом схватил микрофон и включил трансляционную установку на циркуляр. «Боцману и палубным матросам срочно подняться в штурманскую рубку!", - прокричал он охрипшим с перепугу голосом. Немного подумал и добавил, срываясь на нервный крик: «Боцман! Верёвку какую-нибудь прихвати! Лёгость возьми, в ящике на корме лежит. Да скорее давай, а то в морду дам!»
Забыв выключить матюгальник, он бросил микрофон на полку и принялся бегать по мостику, лаясь трехэтажным матом. «...твою в лапирузу через дарданеллу мать тринидады тобаги! Ну всё на моей вахте, как всегда. Полчаса каких-то осталось. Что за невезуха такая, ... твою в брашпиль через кнехт!.. Что, придурок? Держись теперь! Ща вытащим!»
Через пару минут на мост, запыхавшийся, в одних шортах и босиком, вбежал мастер. Выключив микрофон, он набросился на старпома.
- Чего разорался, как на малайбазаре? Твою лужёную глотку весь экипаж слышит, микрофон даже не выключил. Что случилось? - ничего не понимая спросонья, спросил капитан.
- Вон, Колька, практикант, за окном болтается, - тыкал старпом кривым пальцем в мою сторону. - Повис на чём-то. В любую минуту сорваться может.
- К-как он туда попал? - заикаясь, уставился капитан в иллюминатор. - Шкет, пацан, каким ветром его туда занесло?
В штурманскую рубку влетел запыхавшийся боцман с тремя матросами. Как слепые котята, не успев ещё адаптироваться к темноте, они сделали по паре шагов и встали у входа.
- Вызывали? Я вот лёгость притащил. Чего случилось, Чиф? - шаря руками на ощупь, чтобы не наткнуться на какой-нибудь навигационный прибор, спросил боцман.
- Здесь капитан! Видишь, за стеклом иллюминатора практикант-радист болтается? Зацепился за что-то брючиной на крыше, в любой момент может сорваться. Нужно его как-то срочно вытащить. Бегом на крышу! Спасите этого юнгу, Христым Богом прошу!
- Есть, товарищ капитан! Бежим, мужики! - сорвались с места спасатели.
Я уже мысленно прощался с жизнью. Штаны спустились до колен, и я их едва удерживал, согнув свободную ногу. Материя на штанине рвалась и трещала. Ужас обуял моё сознание. Гадал, разобьюсь ли в лепёшку о палубу, или меня выкинет за борт, где смогу ещё чуток подрыгаться перед утоплением.
Через пять минут у входа в штурманскую уже толпился народ, разбуженный многоэтажным матом старпома, забывшего выключить микрофон.
Врачиха Валя, весьма габаритная женщина средних лет, одна заняла своей мощной грудью и чемоданчиком с медицинским красным крестом больше половины площадки. Володю, второго радиста, пытающегося пропихнуться на мостик, не вовремя распёрло кинуть смычку. Не найдя свободного места, он не удержался и травонул прямо на грудь Валентине.
- Ах! Неужели я стала настолько противна мужчинам, что они уже блевать на меня начали?
- Ой, Валя, извини, нечаянно, - начал он скромно вытирать ладонью остатки своего не до конца переваренного ужина с груди врачихи.
- Ты что делаешь? Вытираешь или мацаешь мою любимую грудь? Вот лыцарь пошёл, ни погладить, ни вытереть нормально не может, размазал всё только.
- Извини, честное слово не хотел, - убрав моментально руку с груди, продолжал извиняться второй радист. - А чего там случилось, не знаешь?
- Твой Колька, говорят, с крыши мостика упал. Зацепился штанами и висит-болтается прямо перед глазами у штурманов, того гляди сорвётся. Боцман с матросами уже убежали спасать.
Когда Володя вошёл в рубку, капитан отчитывал старпома.
- Ну почему всегда все беды и несчастья на твоих вахтах происходят?
В это время судно получило сильный дифферент на нос, и моё тело отклонилось на порядочный угол от стекла иллюминатора. Брючина штанов соскользнула с арматурины леера, и я полетел вниз.
- За борт выкинуло! Я точно видел, прямо в метре от борта. Слава Богу, может ещё удастся спасти, - радостно высказался старпом.
- Стоп машина! Человек за бортом! - объявил капитан.
Только он приготовился выполнять циркуляцию, отдав приказ к спуску на воду шлюпки, как машина непонятно почему полностью встала. Практически весь экипаж, несмотря на шторм и запреты, выбежал на кормовую палубу с фонарями, спасательными кругами и прочими средствами спасения. Все вглядывались во тьму, пытаясь отыскать моё тело в бушующих волнах, но их старания были тщетны.
- Утонул, похоже, - сделал вывод старпом. - При такой волне, пожалуй, только... только рыбина не утонет, - собираясь сказать дерьмо, но быстро сообразив, проговорил он.
Когда все услышали, что машина встала, и даже встал аварийный движок, обесточив всё электрооборудование, и все фонари погасли, старпом, выставив вперёд руки, начал на ощупь быстро пробираться на мостик. Вся толпа, окатанная океаном с ног до головы, двинулась за ним.
В этот момент шторм начал как-то быстро прекращаться, стало вдруг светать прямо на глазах. Толпа, как саранча, облепила все иллюминаторы рубки. Капитан от недоумения даже никого не успел выгнать из самого святого помещения на судне.
- Что за дьявольщина? Стена полосы с левого нижнего угла выгибаться стала, - удивлённо выговаривал он вслух. - В последний момент в локаторе увидел. Из полосы превратилась в форму двояковыпуклой линзы, похожей на прищуренный глаз китайца, - сам не замечая, Кэп обращался уже ко всей толпе, толкавшейся на мостике. - Идёт строго на север с огромной скоростью, - заметив старпома, стоящего с раскрытым ртом, он уже обращался только к нему, - И знаешь, этот китайский глаз постоянно сужается, словно прикрывается веком. Скоро сможем увидеть его на горизонте слева. Это он тащит за собой штиль и свет.
На мостике стояла тишина, как в гробу. Вся толпа, человек десять, с открытыми ртами от удивления молча смотрела на юг. Перед ними на очень большой скорости беззвучно двигалась чёрная стена с бесконечной высотой от моря до самого космоса. О движении этой стены можно было судить лишь по перемещению её левого края.
И тут вдруг я нарушил эту гробовую тишину своим глупым вопросом.
- Ба-а! А это что за фигня, а?
Все резко обернулись и уставились на меня с выпученными от удивления и ужаса глазами. Было уже достаточно светло, и я сам был очень удивлен, видя, как все вылупились, не веря глазам своим. Боцман вдруг начал быстро креститься, врачиха Валентина плюхнулась своим широким тазобедренным суставом на палубу посередине рубки. Мне показалось, что даже остатки волос на лысине капитана встали дыбом.
- Вы чё, а? Я на вахту проспал. В радиорубку зашёл, а там нет никого. Светло-то как! Я до утра, что ли, проспал?
Володя вдруг ни с того ни с сего бросился ко мне, схватил в охапку, как маленького ребёнка, и стал качать на руках, приговаривая с радостной физиономией.
- Колька! Живой! Засранец ты эдакий!
Тут и старпом очухался.
- Придурок! Ты чего натворил? Мы все тут чуть было с ума не сошли.
- Смотрите, этот глаз сейчас мимо нас проходить будет. Ёкарный Гамбринус, как бы это бельмо своими воротами нам полубак не снесло, - прокричал рулевой Батон.
Все снова бросились к иллюминаторам. Невиданная субстанция, двигаясь с огромной скоростью, бесшумно подходила к нам, оставляя после себя кильватерный след ровной линии, разделяя океан на жестокий ночной шторм с восточной стороны и солнечное утро при полном штиле с запада. Она промчалась мимо так близко, что шваркнула нам по форштевню, срезав лапу у рога правого якоря. Через секунду мы уже смотрели в удаляющуюся щель этого глаза, шириной метров в тридцать, словно подглядывая из темноты в щелку неприкрытой двери в ярко освещенную комнату, противоположные стены которой стремительно смыкались.
- Япошка! Смотрите, она япошку захватила. Он в пяти километрах от нас впереди шёл, - воскликнул от удивления старпом.
Ещё через пару секунд справа по борту все увидели, как веко глаза полностью захлопнулось, и весь азиатский глаз беззвучно растворился в атмосфере. Все находящиеся в рубке продолжали смотреть в сторону севера, как под гипнозом, пока не включился движок и не начал раскручиваться вал винта в машинном отделении.
- Самый малый вперёд! Рулевому держать руль прямо! - начал командовать капитан.
- Прямо руль! - чётко отвечал рулевой.
- Так держать! Посторонним покинуть штурманскую! Всем штурманам проверить исправность навигационных приборов, каждому определить свою точку местоположения судна по секстанту! - увидев удивлённый взгляд старпома, продолжил. - Теперь и приборам не доверишь. Третий, доложи глубину под килем! Радистам срочно установить точное время.
Заметив, что никто даже не подумал покидать рубку, он резко повысил голос.
- Я что сказал? Быстро все по вахтам рассосались! А ты, Колька, останься! Забейся куда-нибудь в угол и жди, скоро я тобой лично займусь, всю задницу испорю... Машина мостику! Как там у вас дела, Дедушка?
Я забился в левом углу за локатором и ждал экзекуции непонятно за что. На мостике началась суета и беготня и продолжалась не менее сорока минут. Володя принёс результаты сигналов точного времени. Оказалось, что мы каким-то образом переместились во времени на четыре часа двадцать пять минут и три секунды вперёд, и сейчас у нас было без десяти минут пять утра по местному времени.
- Это что ж получается? Я две с лишним вахты оттянул? - удивился старпом.
- Так, Колька, выползай сюда, судить тебя будем. Рассказывай, каким дьяволом тебя на крышу мостика в такой шторм занесло?
- Не помню ничего, в каюте спал, - огорошенно ответил я.
- Ну? И чего тебе снилось? - продолжал допрашивать Кэп.
- Эх, понимаете, мне во сне так сильно захотелось испытать себя в штормовых условиях... Ну, чтобы доказать самому себе, что я настоящий моряк. Вот! Но приснился почему-то настоящий кошмар, будто я не удержался и вывалился за леер, зацепившись за что-то брючиной. А потом сорвался, и меня выбросило за правый борт. Шлёпнулся об воду и сразу проснулся, - откровенно рассказывал я капитану свой сон.
- Настоящий моряк, значит! А я, по-твоему, восемь с лишним лет капитаню, понимаешь ли, - отчитывал он меня, - но до сих пор не достоин считаться таковым только потому, что мне и в голову никогда бы не стрельнуло кидать смыки по ночам в жестокий шторм на крыше моста, засранец ты этакий?
- А вы в свой первый шторм разве бы туда не полезли, хотя бы во сне? Это же сон у меня был, - оправдывался я, чуть не плача.
- Вот, полюбуйтесь! Он ещё и правым себя считает, - негодовал Кэп. - Пошли к тебе в каюту, хочу взглянуть на твои штаны и брезентовую куртку. Я же своими глазами видел, как ты болтался за окошком, словно сопля над пропастью...
- Что же это за чертовщина с нами произошла? - обращался он ко всем, кто был на мостике. - Кто чего думает? Штаны у студента оказались совершенно не порваны и куртка сухая висит почему-то, - вопросительно останавливал он свой взгляд на каждом. - Что теперь Одессе докладывать, почему я пять часов лежал в дрейфе, а оказался на это время впереди? И на что весь сэкономленный мазут списывать? Почему молчим? - не услышав ни от кого ответа, немного задумался капитан, - Так, старпом, собери-ка ты мне от каждого члена экипажа письменные объяснительные записки. Пусть все в них опишут, чем они занимались с двадцати ноль ноль до исчезновения этого китайского глаза. И сам всё подробно распиши, что и когда видел и делал на вахте. А тебе, студент, придётся во всех подробностях описать свой кошмарный сон, из-за которого мы все оказались в таком дурацком положении.
На подходе была получена радиограмма с приказом стать на якорь на внешнем рейде Гаваны до особого распоряжения. На второй день стоянки к нам на борт поднялась целая международная делегация во главе с нашим консулом на Кубе. Корреспонденты различных научных журналов, учёные УФОлоги и специалисты по изучению аномальных природных явлений из разных стран вместе со всем экипажем собрались в кают-компании. Больше всего вопросов задавали мне. Фотографировали и даже на кинокамеру меня снимали.
После ужина мастер снова пригласил весь экипаж на собрание.
- Так что вот так, друзья! Чуть было не попали мы с вами, оказывается, в какой-то параллельный мир, как мне объяснили наши учёные гости. Японский контейнеровоз, что шёл впереди нас в пяти километрах, как оказалось, бесследно исчез, пропал без вести. И нас могла бы постигнуть такая же участь, если б не наш студент Колька, которому вздумалось похулиганить во сне в самый, что называется, подходящий момент. Если бы мы не сделали «Стоп машина!» и не объявили тревогу «Человек за бортом», то никто бы из нас не встретился больше со своими семьями, родными и близкими, а перешли бы в другое измерение, в так называемый "Параллельный мир".
Хотите верьте, хотите нет. Давно это было.
0

#14 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 06 декабря 2020 - 23:24

13

ЧИСТОЕ СОЛНЦЕ

– Древние египтяне верили, что солнце каждый раз рождается заново. Они не знали, что Солнце всегда одно, и оно бессмертно. Наше светило – основа жизни на Земле и главный источник всей энергии.
Солидный профессор, определенно, знал, о чем говорит. Все это было, впрочем, сегодня известно каждому, но не каждого позовут выступить в популярном шоу. Эксперт заслуживал доверия: с большим опытом, он лично проводил примерно 500 процедур омоложения в год. Иногда трижды в день! И даже те, кто не особо уважает лекторский формат, не могли пропустить такое авторитетное выступление. Каждый копил на бессмертие, а точнее, на очередной этап продления жизни.
Эля не замечала, что кивнула за время передачи, наверное, раз десять. Ей особенно нравилось, что заговорили об истории. Все-таки, насколько больше возможностей у современного человека, да и не верит он во всякие глупости, а только в прогресс. Тем более, собственная процедура с очищенной солнечной энергией была назначена на следующую неделю. Вторая в жизни.
Филя, супруг Эли, к телевизору до такой степени не прикипал. Он даже ходил на кухню, чтоб принести еще печенья. А что, все ведь прекрасно слышно. И вполне себе давно известно.
– Так хорошо говорит, – похвалила Эля, едва ли заметившая недолгое отсутствие мужа. – И выглядит, между прочим, очень свежо.
– Лицо фирмы, – прокомментировал Филя.
Он старался придержать скепсис, оберегая воодушевление своей жены. Процедура, на которую они на днях записались, была вторая, и от первой он, признаться, не почувствовал особой пользы. Впрочем, как и вреда.
На этот раз они хотели омолодиться и выписаться одновременно. Специально накопили на оба взноса сразу. Но на этапе подписания договора возникло препятствие.
– У вас имеется несовершеннолетний сын, – чиновник весомо ткнул пальцем в документы. – Вы не можете оставить его одного, таков закон.
– Но он в летнем лагере, под хорошим присмотром, – попыталась протестовать Эля, они прекрасно все продумали и планировали завершить все медицинские дела к возвращению ребенка.
Чиновник мотнул головой.
– Для закона это не аргумент, – заявил он, – порядок для всех один.
И получалось, что послезавтра Филе предстояло пройти процедуру первым. Он настроился философски, но, признаться, вот это постоянное напоминание о солнечном фильтре его раздражало. Сколько можно муссировать одну и ту же тему? И с чего все считают, что пациент, которому предстоит операция, желает говорить только об операции?
Он поделился с супругой и, между прочим, нашел понимание.
– Помнишь, я в родильном доме отключила телефон? – сказала она. – Это потому, что мне все звонили и задавали тупые вопросы о моем самочувствии. Еще и пытались давать советы, которых я не просила. Я тогда неделю ни с кем не говорила и правильно сделала.
Она больше не пыталась агитировать за то, к чему он и так подписался. Лишь ненавязчиво позаботилась обо всем, вызвала такси; Филя даже не сообразил, что не может ведь ехать в клинику сам, это неразумно.
– Увидимся, когда омолодишься, – сказала Эля, обнимая его на пороге.
Он уехал, она отправилась на работу. Возвращаясь, купила фруктов, чтоб назавтра отнести мужу. На автоответчике ждало сразу несколько сообщений. Первое несло какую-то чушь, будто бы Его процедура идет не так.
Она прослушала все несколько раз. Странное было состояние: никакого волнения, полная уверенность, что ее разыгрывают. Эля плохо помнила, как добралась до клиники, как нашла того, кто способен дать внятные объяснения. Само собой, ее там не особо ждали, всем хватало своих занятий. Но по реакции персонала чувствовалось, что случай из ряда вон. Представитель страховой компании, ненадолго вышедший поговорить с нею, был немногословен.
– Такое редко, но случается. По непонятной причине организм отторгает очищенную солнечную энергию. Предвидеть это невозможно.
Он имел право присутствовать при всех процедурах и быстро вернулся в реабилитационную комнату. А вот ее к мужу не пустили. Велели ждать. И, по умолчанию – самой справляться с потрясением, как получится.
Эля не была психологом, зато она долго работала менеджером в психологическом центре. Неужели она не сумела правильно настроить его? А если он так не хотел, то почему не сказал?! Такие мысли пробежали в голове женщины и тут же исчезли.
Как бы то ни было, а винить человека в коме в том, что он сам заболел – глупо и как-то, да, безнравственно. Даже если и казалось когда-то, что можно отыскать ответ на все вопросы, бесполезно искать причины, когда все внутри вопит. И мельтешит снаружи.
Как же раздражали Элю эти люди, занятые своими обязанностями, озабоченные своими проблемами со здоровьем, своими близкими и чем угодно! Некоторые даже охотно интересовались ее делами, в обмен на рассказ о своих. Напряжение скакало, так хотелось отмахнуться ото всех.
Она вся превратилась в ожидание. Из-за двери, которая оставалась закрытой, должен был когда-нибудь выйти человек и сказать то, что ее успокоит.
На стенах в нескольких местах висели часы, но она не догадалась засечь время, пока прохаживалась туда-сюда или останавливалась, прислонившись к подоконнику. За окном было еще вполне светло, когда, наконец, дверь пошатнулась. Эля бросилась туда и как раз успела выскочить перед сутулым мужчиной в белом халате. Пришлось объяснять, кто она такая. Его объяснения были гораздо скупее.
– Сердце мы запустили, ритм выравнивается, а дальше все зависит от него, – сообщил врач.
– А процедура, как? – пролепетала Эля.
Ей показалось, сутулый медик будто бы презрительно скривился.
– Я реаниматолог, – сказал он, – этим не занимаюсь.
И ушел.

***
Врач оставил Элю в том же коридоре, который вдруг сделался совсем другим. Остался обычный деловитый больничный гул, долетали обрывки разговоров. Но больше ничто никуда не двигалось. Никому не было до нее дела, так же, как и ей – до того, что происходило вокруг. Значение имело только то, что на душе, за пределами видимости.
Жизнь Эли состояла из решения задач, и как будто они все решались. Все в итоге получалось, как надо, и оптимистический настрой, конечно, играл в этом свою роль. А теперь на поверхность лезло то, что она всегда стремилась урезонить.
Она должна была сообразить, что процедура не такая уж безопасная. Иначе к чему бы этот запрет на одновременное лечение? И что они знают об этом солнечном фильтре? Как ни старалась она, не могла найти никого в числе знакомых, кто прошел бы больше трех процедур. А ведь технологию внедрили уже лет 50 назад, и официально рекомендовалось проходить омоложение раз в 7 лет. Понятно, не всем удавалось скопить необходимую сумму, до сих пор попадались те, кто ни разу не пробовал. Но были фанаты, буквально не мечтающие ни о чем другом, и зарабатывали они неплохо. Что же с ними стало?
При всей остроте вопроса, Эля не загорелась желанием это выяснить. Она вспоминала ворчание мужа, которое обычно пропускала мимо ушей. Он сомневался в необходимости долгой жизни, ограничении рождаемости как неизбежном следствии. Спрашивал, почему всегда было иначе, а теперь так, и сам себе отвечал, что из-за прогресса. С такой иронией произносил слово "прогресс". А ведь желание продлить свой срок, забота о себе – все вроде правильно. Где случился перекос, где она не заметила, что все это чрезмерно и не нужно?
А больше всего Эля чувствовала себя потерянной оттого, что внезапно лишилась смысла жизни. Вовсе не страх перед возможными осложнениями отвратил ее от того, чтоб самой в будущем отправиться на процедуру. Омоложение вдруг потеряло глянцевую привлекательность; она помнила свое воодушевление, искала и не находила в себе прежнего убеждения, что только так и правильно. Даже не могла ответить себе, а чего она, собственно, так хотела, к чему стремилась? Какое содержание вкладывала она в более долгую жизнь? Получалось, что никакое.
"То есть как, – рассуждала Эля, – выходит, ничего я не понимала в том, зачем все это делаю. Выходит, за меня подумали. Неужели я настолько внушаемая?"
Но, выходит, покупались все на фантик, и тут можно, да, жаловаться на обман. Да, они с мужем оказались падки на рекламу, поверив в светлые посылы и не задумавшись о возможных трудностях. И ведь все бумаги подписали, а там наверняка оговорено, что и предупреждены они, и страховка есть. Но правда в том, что конфетку свою Эля так и не слепила.
"На самом ли деле нам стало лучше после первой процедуры?" – она могла только сказать, что и до того на здоровье не жаловалась. А если и стало, то насколько и для чего? Они ведь горные пики не покоряли, да даже пробежку сделать ленились, сын постоянно их стыдил за ежедневное сидение перед телевизором. И сколько лет такой жизни ей надо? Ну еще 50 она точно проживет безо всякого омоложения. И можно потратить деньги на то, чтоб внести в жизнь свежую струю, допустим, поехать куда-нибудь или завести хобби, ткацкий станок купить, к примеру. Говорят, нервы успокаивает.
Эля попыталась вспомнить, что заставляло ее чувствовать интерес до того, пока все не сосредоточилось на мечте о бессмертии. Пока училась, как будто все вокруг пребывало в движении, захватывало и ее тоже. И ведь пару лет назад была мысль, чтоб пойти на курсы! Еще, конечно, пока ребенок был маленький, пока рос и нуждался в ней, жизнь постоянно двигалась вперед.
И вот теперь она сидела в светлом безликом коридоре, не замечая снующих чужих людей, и думала о том, что совершенно одна. Плюс к тому, Эля сознавала не беспомощность, не пустоту даже, а как будто ненужность. Ненужность всех своих добрых намерений. Она не знала, а чем теперь сможет поделиться с людьми, которых любила. Ничего не зависело от нее и, при всей трудности такого положения, проступало горькое смирение, как будто это и к лучшему.

***
Сознание Фили висело в том же бесцветном покое, что наполняет больничные коридоры и палаты. Мысль то и дело всплывала на поверхность этого покоя и как будто листала страницы. Каждая страница показывала то, от чего он отказался ради этой процедуры.
Детей. Нескольких разных детей, которые могли у него появиться. Что может быть ужаснее? Бесконечный недосып вначале, постоянные расходы и подростковые скандалы. Вдобавок, дети ругаются и соперничают между собой, получая таким образом психологические травмы. Ну, во всяком случае, так все считали. Ребенком надо заниматься, стараться дать ему самое лучшее, а он потом уедет в другой город и про тебя не вспомнит. Это если еще у него все нормально сложится. И теперь хватает наркоманов, экстремалов и избалованных придурков. Филя всегда втихую считал, что это как раз результат того, что с ними чересчур носятся.
А еще очень жалел, что не уделил достаточно внимания детству своего сына. Сейчас он много чего бы придумал, но вот ушло и не вернется. Они вроде как неплохо ладили, хороший парень вырос, но опять же, каждый своим занят и говорить как будто не о чем. О других детях уж думать не приходится, однако Филя не хотел утешиться тем, что они еще непонятно какими бы получились. Вот его родители, будь они живы, такой предусмотрительности во многом не одобрили бы. Сам он, увы, признавал себя никудышным братом, отправлял дважды в год открытки по интернету, и так последние лет десять. Хотя сестры ему звонили, обычно Эля вела с ними подробные беседы в видеочате, а он только здоровался. А ему как будто нечего было обсуждать с теми, кого давно не навещал. Вот и с детьми так – неопределенность еще не приговор, хотя людей приучили ее бояться. Отношения складываются по-разному, но с чего все должно быть идеально? Так вообще можно от жизни отказаться, ради профилактики плохого.
Поездки. Можно ли считать важным желание посмотреть другие места, где он ни разу не был и без которых жил же как-то до сих пор? Тем более, все успеется при более долгой жизни, главное – обеспечить ее, а там, глядишь, и станет все еще лучше, как всем обещают, и процедуры в будущем станут бесплатными, и дальние страны никуда не убегут. А пока там, между прочим, еще и опасно, самое время подождать.
А вдруг потом этих мест просто не будет? Повсюду придет цивилизация с ее никелированной одинаковостью. И без того, говорят, везде подают одни и те же вареные яйца. Террористы уничтожат все артефакты, и через сто лет людям будут врать, что так всегда и было. А он ничего за свою жизнь не видел особенного, и не то, чтобы не хотел. Когда-то с интересом смотрел исторические фильмы. Но фильм – чужой вымысел. Грустно, когда такая вот вторичная реальность становиться содержанием жизни. А напрячься, чтоб увидеть настоящие древности или простую человеческую жизнь в других местах – чем дальше, тем больше лень.
Разговоры с друзьями. Чуть ли не со студенчества они сводились к тому, как больше заработать, исключительно затем, чтоб обеспечивать свое предполагаемое бессмертие. Нет, понятно, о машинах, девочках и выпивке в молодости языки чесали. А вот чтоб о чем-то стоящем, что запомнилось бы – не было такого. О своих интересах – а вот были же у него такие, Филя ведь до сих пор динозаврами увлекался – никогда. А еще от отца ему досталась страсть к рыбалке, на что даже жена внимания не обращала, потому как выбирался он туда раз в год и ни с кем особо не обсуждал. Было б иначе, если бы народ не помешался на бессмертии? Вероятно, в чем-то да. Впрочем, людям свойственно постоянно обсуждать всякое фуфло, так что необязательно получилось бы лучше. Ну мусолили бы скандалы с актерами чуть больше, советовали бы всякие диеты и хвастались новыми вещами, куда, собственно, и уходили раньше все деньги.
Откладывал он все, откладывал, и думалось, позже будет полно времени и возможностей. Вот внезапно оказалось, с важными вещами безнадежно опоздал. Не существует безграничных возможностей даже для бессмертных, и он этого стало так обидно! А дальше вылезла мысль и вовсе тоскливая.
Бессмертие есть ни что иное, как отсутствие перспективы.

***
Очередной исключительный случай должен был собрать консилиум; заинтересованные в теме светила должны были прибыть с разных концов света. Однако местная наука оказалась более мобильной. Круглый стол в научно-исследовательском институте при клинике собрал не так много специалистов, зато дополнился студентами, которых удалось поймать в библиотеке. Так что выглядело собрание весьма представительно. До начала докладов уже тут и там велись глубокомысленные беседы примерно такого плана:
– О том, что солнце может старить, известно давно. Вспомните хотя бы солнечные ожоги и их воздействие на кожу людей непривычных.
– Ну, как известно из диалектики, закон единства и борьбы противоположностей никто не отменял. А физика утверждает, что всякому действию есть равное противодействие. Так что вполне естественно, что в некоторых случаях нам придется наблюдать даже откат назад, и, строго говоря, надо быть к этому готовыми.
Доклад, открывающий заседание, предоставили технику, проверяющему машину фильтрации. Он, между прочим, за 25 лет службы наблюдал несколько неудачных случаев, и "все они были абсолютно разными", о чем он в первую очередь уведомил аудиторию.
– Солнечная энергия подобна воде, и ткани тела для нее абсолютно прозрачны, – обозначил он общее место. – Она обновляет все клетки, словно заряжает их чистой энергией. Понятно, где есть засор, туда энергия либо начинает оттягиваться, создавая перекос, либо провоцирует обострение. Оба таких случая я наблюдал, оба раза – возникли проблемы с печенью. Оба гражданина, знаете, злоупотребляли всякими радостями типа выпивки и сигарет. В случае обострения пациент выжил, но, конечно, потребовалось лечение по направлению. Перекос солнечной энергии, как известно, выровнять до сих пор не удается. Поэтому перед процедурой рекомендуется подлечить всю хронику.
– Но ведь на омоложение допускают всех? – раздался вопрос с той стороны стола, где сгруппировались студенты.
Докладчик скорчил недовольную гримасу: он ведь выставил перед собой табличку "вопросы потом". Ответил за него почтенный профессор, заведующий кафедрой:
– Молодой человек, а как вы сумеете людей удержать? Вы не помните, а я застал начало этой практики и могу авторитетно заявить, что с самого начала омолаживаться кинулись именно счастливые обладатели дурных привычек и слабого здоровья. Они-то больше всего и уповали на то, что вот теперь заживут! И, прямо скажу, если б не они, сегодня мы могли и не получить это достижение человеческой науки и мысли. Именно они принесли деньги, необходимые для дальнейших исследований.
– То есть, они рисковали? – уточнила девушка в углу; от удивления она даже привстала. – Разве можно относиться к людям, к клиентам как к подопытным?
Чувствовалось, что многие товарищи в той или иной степени разделяют ее возмущение. И уж, во всяком случае, именно так поставили бы вопрос на пресс-конференции малограмотные, но со скандальным нюхом журналисты. Однако специалисту так рассуждать непрофессионально.
– Дорогая, – профессор с досадой развел рукой, давая понять, что говорить такие глупости стыдно, – к сожалению, вы в корне неверно относитесь к риску. Те люди получили лучшее из того, что могло быть тогда. И они подписали документы, где оговаривалось все, включая страховку на разные случаи. Иначе никак. Между прочим, большинство осталось довольно результатом. Возьмите пластическую хирургию, у которой куда более почтенная история, долгая практика и все возможные подготовительные этапы. И что же, не бывает осечек?
Весомая пауза дала аудитории достаточно времени подумать. А что, очень похоже, ведь никто не заставляет человека, он сам хочет выглядеть красиво и молодо и платит за это. Каждый застал недавний период, когда реклама пластики неслась из любого дорожного столба, и каждому доводилось видеть неудачный результат в каком-нибудь телешоу. Результат в той или иной степени поправимый и допустимый в пределах статистической погрешности; тех очень немногих, кто операцию не пережил, ясно, не показывали, родственники получали страховую выплату и на том успокаивались. Удачных примеров мастера коррекции носов и морщин создавали несравнимо больше.
– Разумеется, в основе своей мы предлагаем безопасную процедуру, которая проверена временем. И каждый неудачный или осложненный случай, на самом деле, для нас подарок, который позволяет изучить дополнительные аспекты проблемы, предотвратить последующие осечки. Или создать варианты, индивидуальный фактор нельзя предусмотреть полностью, но надо стараться сделать это хотя бы максимально возможно. Ради блага многих людей! Что же касается Вашего вопроса: да ведь и несчастные случаи – суть нарушение прав человека, и все-таки они случаются. Поживите с мое и поймете, что все мы в той или иной степени являемся подопытными. Цивилизация испортила нас, внушив иллюзию безопасности, но это самообман. Вы так начали, будто бы риска быть не должно, а ведь абсолютных гарантий нигде не бывает, увы. Такова жизнь, и ничего с этим не поделаешь.
Бывает такая тяжелая тишина, в которой чувствуется множество еще не оформившихся бурлящих мыслей, и сомнение, и несогласие. Девица вроде и хотела возразить, но промолчала. Профессор подчеркнуто извинился перед докладчиком и попросил его продолжать.
– Аллергическая реакция на солнечную энергию, конечно, абсурд, – вновь заговорил тот. – Если не учитывать того, что у людей бывает аллергия на собственные волосы. Причем случай, который наблюдал я, уникален тем, что процедура была 3-й. И в тот раз вероятную причину нашли. Попросту невозможно предсказать, как отразится на организме экзотическая пища, съеденная за месяц до процедуры. Все анализы тогда были в норме.
Он выдержал паузу, позволяя каждому почувствовать себя умным, что называется. Рекомендация придерживаться основной диеты в течение полугода перед омоложением давно стала общим местом. Ну и, понятно, какая уж экзотика, если по деньгам большинству придется выбирать: либо солнечный фильтр, либо солнечный курорт. Большинство, не колеблясь, выбирало первое, откладывая удовольствия на бесконечное будущее.
– Случай, который произошел сегодня, уникальный, – сообщил техник. – Солнечную энергию отторгло на подступах. Как будто она стукнулась и отскочила. Можно сказать, солнечный удар по всем местам. Удар, прямо скажем, невероятно сильный. Повезло, что аппарат быстро отключили, повторно такая волна почти наверняка смертельна. Пациент без сознания уже 10 часов.
– Насколько я понимаю, – вмешалась солидная дама в очках, председатель попечительского совета при клинике, – конфликт организма с солнечной энергией фатален. А у этого пациента есть шанс, ведь вред ограничится его внутренними проблемами?
– Все вы правильно понимаете, – ответил техник, недовольный, что его опять перебивают, хотя он просил "вопросы потом".
Так и вышло. На рассвете Филя очнулся и попросил позвать жену. Его просьбу, понятно, сразу не выполнили, сначала взяли кучу анализов. С появлением Эли он как будто напрягся еще больше.
– Взнос вернут? – первое, что она услышала от него.
Серые тени в углах почти растаяли, но все еще напоминали о прошедшей ночи и о том, что она отступила не до конца.
– Я не знаю, – Эля абсолютно не озадачилась этим вопросом. Да, нужно будет выяснить, а может так оказаться, что и ее взнос теперь сгорает. Обидно, но не столь важно. – А лечение по страховке. Ни о чем не волнуйся, пожалуйста.
– Вот еще, – Филя говорил с трудом, медленно, словно диктовал. – Я тут подумал. Не хочу.
– Я тоже подумала. И не надо.
Определенно, ей удалось его удивить. Эля присела возле кровати, зачем-то оглянулась. Будто опасалась, что ее уличат. Хотя вроде как каждый имеет право на свой выбор.
– Я тут всякое передумала, ты молчи, а то устанешь. Сегодня откажусь. Я не знаю, хорошо ли бесконечно омолаживаться, но вот думаю, нам это не нужно. Ну вот зачем? Наверное, нас посчитают странными. Хотя не так уж это обязательно, правда? Пока еще не все стремятся к бесконечному омоложению. Посмотрим, сколько у нас получится оставаться белыми воронами.
Филя улыбнулся. Давно она не видела его таким: довольным от того, что его поняли.
– Если опустить принцип географических широт, знаешь... Солнце светит всем одинаково и совершенно бесплатно.
Яркие лучи добрались до окна, от золотого света заслепило глаза.
Древние египтяне верили, что солнце каждый раз рождается заново. В чем-то они были правы.
0

#15 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 07 декабря 2020 - 15:56

14

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ


Гулкий шум перфоратора выворачивает моё сознание, я растекаюсь по постели, будильник истошно вопит уже 30 минут. Утро, кажется, утро.
Кто я? И зачем я здесь? Сосед снизу начал ремонт месяц назад и каждый день, с маниакальной настойчивостью, он будит весь дом, когда – нибудь я разберусь с этим строителем, но не сегодня. Так начался мой последний день…
7.05 – я опаздываю, быстро чищу зубы, Господи, что с моим лицом?
7.30 – пью кофе, чёрт, горячо!
7.40 – я еду.
8.35 – опоздал. Наверное, все в нашей конторке привыкли к тому, что я прихожу на работу позже других, но неновый директор, который каждый день пилит меня, но уволить боится, так как в городе не осталось хороших специалистов, мне приходиться выслушивать вопли Патерсона каждый божий день. Идёт, я слышу его шаги. Опять начнет угрожать штрафами или увольнением, ну что ж, мистер Важный босс, послушаем вашу лекцию. Сегодня на нем фиолетовый свитер со снежинками, что за вкус у этого простака? Весь помазанный и замыленный духами Чина Рика, он подходит к моему столу, прошло 30 секунд, его глаза налиты кровью, и вот – вот лопнут, как же надоел весь этот зоопарк! Голова трещит, я однозначно хочу спать, где мой аспирин? Копошусь в столе, в сумке – нигде нет, придётся терпеть.
Пишу сообщение: «Эй, Мони! Принеси мне кофе, только покрепче!»
8.45 – Патерсон вдоволь накричался и скрылся в своем кабинете. Глупец, он думает, будто бы я исправлюсь и стану другим, но этому не быть, я - его заноза. Патерсон – племянник нашего мэра и, наверное, вам не надо объяснять, почему он стал директором в одной из крупных компаний нашего затхлого городишки.
Живительная сила кофе немного воскрешает во мне последние силы, чувствую все - таки себя паршиво, но меня ждет кипа работы, годовой отчет висит на мне с пятницы, день проходит стремительно, все тянется к обеду. Я договорился сходить с коллегой на ланч в уютное местечко здесь неподалеку. Вы уже с ним знакомы – это Мони, мой коллега, из всего нашего «радужного» коллектива, на мой взгляд, он самый адекватный среди всех представленных в нашем отделе экземпляров и, кажется, тот ещё калач, у него обворожительная жена и трое таких же, как с картинки детей. Мони – это эталон американских мечтаний: примерные дети, машина, дом, отпуски в разных странах. А я? 11 палец на левой ноге, вроде, есть, но зачем? Никому неизвестно… толи ошибка, толи великий замысел.
В голове куча мыслей, сбиваясь в рой, они жужжат и надоедают, уехать бы, скрыться, только куда? Ежегодно я обещаю себе, что начну новую жизнь, но ничего не делаю для этого. Про таких, как я, говорят: «ждёт с моря погоды». И, наверное, это так.
Ланч прошел весьма успешно, мы набили животы бургерами и выпили для бодрости молочные коктейли, хоть что – то позитивное в этот безнадёжный денек. Кстати, в субботу Мони позвал меня в гости на день рождения старшей дочери. Я не дал точного ответа, поулыбался, покивал головой. Но, думаю, не приду. Я вообще не люблю праздники, куча людей, какое – то напряжение в воздухе, ты строишь из себя того, кем не являешься, пытаешься быть вежливым и учтивым, этакий паинька, хотя я далеко не такой. У каждого из нас есть скелеты в шкафу, у кого – то они так и живут в них, ни разу не высунув свою костяную черепушку, а у меня они всегда на виду, но только люди не догадываются о них. Я всегда шучу, где бы я ни был. Мои шутки – моя защитная реакция. Смех продлевает не только жизнь, но смачно украшает серые краски обыденности.
В детстве я мечтал стать юристом и защищать всех сирых и убогих, потом патологоанатомом расчленять этих сирых и убогих, в итоге стал обычным офисным планктоном, без цели и мечты. Хотя, наверное, у меня есть мечта. Уехать, только я ещё не выбрал куда, но когда – нибудь я это сделаю.
16.35 – совещание.
17.00 – домой.
Кстати, меня зовут Дэнис Мульрок, мне 32, я не женат, куча вредных привычек, несносный характер, вы выйдите за меня замуж? Так бы я начал разговор с той, с кем бы хотел связать свою жизнь, но таковой на моем пути ещё не было, конечно, я исключаю случайных подруг, отношения с которыми у меня длились небольше года. Оу, совсем забыл, у меня есть кот – я спас его когда – то зимой на улице, Ричард сидел у порога в одном из магазинчиков, как сейчас помню, рыжий и грязный. Тогда я смотрел на него и видел себя в нём. Я задал себе вопрос: чем я отличаюсь от этого шерстяного комка? Ничем, как и он, я никому не нужен, если меня вдруг не станет, мир не изменится, всё будет так же, как и раньше. В детстве я думал, что других людей не существует, они есть порождение моей фантазии. К 10 годам пришло озарение, что всё – таки мир живёт своей жизнью, а я в ней просто часть. Естественно, я забрал Ричарда домой. И мы живём вместе уже, примерно 3 года.
17. 45 - я пришёл домой, в квартире темно и неуютно, я машинально включил чайник, и словно весь мир в этот момент заглянул в мое окно. Терпкое чувство одиночества нахлынуло на меня. Я заварил чай, достал конфеты.
18.00 – принял душ.
19.00 – немного покопался в социальных сетях.
20.00 – позвонил своей подружке, она на завтра назначила встречу.
21.00 – я уснул.
Очередное утро, к удивлению, я встал без будильника и, к счастью, не было слышно назойливого пения перфоратора. Выпив чашечку кофе, я поехал на работу.
8.00 – я впервые успел, Патерсон удивлён и одновременно счастлив, вы посмотрите только на эту довольную физиономию.
К обеду я закончил все отчёты. И мог теперь быть свободен. Чудесная погода, солнце жарит так, будто в последний раз, но мне это нравится. Я купил холодный молочный коктейль, сел на лавочку и впервые за 7 лет начал мечтать. Мне чудилось, что, наконец – таки, я уехал и нашёл хорошую работу, снял квартиру, перевёз всё свое барахло и прикупил подержанный авто. Всё было так реально, что на минуту я подумал - это правда. Испугавшись, я резко встал, в кармане брюк что – то звякнуло, я достал ключи от автомобиля. Нет – нет, здесь что – то не так!!! Вдруг ко мне подбегает милая девушка и берёт меня за руку, что – то оживленно рассказывает, до меня доносятся слова о покупках, о подругах, о вчерашнем походе в кино. Я в недоумении, кто это? И почему она меня обнимает. Здесь всё – таки что – то не так.
На мои вопросы девушка реагирует неоднозначно, смеётся, говорит, что мне напекло голову, ведь сегодня так жарко. Из её щебетания я узнаю, что она моя жена. Я спокойно ей объясняю, что меня зовут Дэнис Мульрок, мне 32, и я никогда не был женат, возможно, что она что – то путает. Девушка истерично смеётся, ведет меня к якобы моему автомобилю, мы едем ко мне домой, всю дорогу мы молчим. Я открываю дверь своей квартиры и не узнаю её. Меня начинает трясти, страх и смятение окутывают меня.
Шери – моя жена, мы женаты три года, по фотографиям из её смартфона видно, что девушка не лжет. Я потрясён, а где же мой Ричард? Вскакиваю, бегу в спальню, это излюбленное место моего кота, где он обычно проводил большую часть своего времени, к удивлению, спальня была пуста. На вопрос «где Ричард?», Шери в ужасе воскликнула, что у нас никогда не было домашних животных.
- А как же сосед со своим ремонтом? – спросил я.
- Он давно переехал в другой город – чуть ли не плача, процедила сквозь зубы бедная Шери.
Я не мог поверить своим глазам. У меня есть красавица жена и, судя по состоянию квартиры, живу я достаточно обеспеченно.
Может, это чья – то шутка? Сейчас в квартиру вбегут ребята с камерами и скажут, что это розыгрыш? Но нет, кажется, что это всё правда. Я начинаю усиленно себя щипать, потом кусать и, в конце концов, бить, мне больно, и я понимаю, что это не сон.
8.00 – я на работе, босс проходит мимо меня.
9.40 – совещание.
10.00 – звонит Шери, сегодня в гости приедет её сестра.
12.00 – встреча с клиентами.
12.30 – обед с Мони. Он сам не свой. Я спросил его, как проходит подготовка ко дню рождения дочери. Мони сделал такой вид, что кто – то из нас сошёл с ума, и, конечно, это был я. По словам моего приятеля, он никогда не был женат, и тем более у него не было никогда никакой дочери. Я опешил, но не растерялся, и свел все к глупой шутке, Мони расслабился, стал рассказывать о том, что на выходных едет с друзьями за город и может взять меня с собой за компанию. Естественно, чтобы не попасть опять впросак, я отказался. Мы сделали заказ, успешно умяли все, что нам принесли и скорее направились в офис, чтобы не услышать нотаций зануды Патерсона.
14.40 – очередное совещание.
Время длится медленно, отвесить бы ему пару пенделей за скорость.
17.00 – наконец – то. Я еду домой, ведь дома меня ждет Шери, я боюсь, а если она – моя фантазия и на самом деле её нет. Открываю дверь, на шею бросается моя жёнушка, я впервые за всю жизнь счастлив.
Вечер, мы смотрим фильм, позвонила сестра Шери и сообщила нам о том, что, к сожалению, не сможет приехать, поэтому мы решили лечь спать пораньше.
6.30 - истошный вопль будильника, кажется, я слышу звуки перфоратора, резко просыпаюсь, начинаю ощупывать кровать, где – где моя Шери? Она спокойно спит рядом, всё – таки это был сон…
0

#16 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 07 декабря 2020 - 18:32

15

ПУТЕШЕСТВИЕ


- Как мне надоел этот дряхлый сундук, - прошипела Нина, пнув ножкой в розовой тапке по его потемневшему боку. Тапка зацепилась за замысловатые, потемневшие от времени узоры, Нина, неловко повернувшись, чуть не упала. Я успел её подхватить. Тапка же так и осталась висеть на сундуке.
- Он мою тапочку испортил, - взвыла Нина, прыгая на одной ноге.
- На, - расхохотался я, - резким движением оторвав зацепившуюся тапку.
- Тебе смешно, да? – Нина со всех сторон рассматривала тапочку, продолжая стоять на одной ноге.
- Агааа, - улыбался я, - ничё с твоей тапкой не стало.
- Выкинь, да, этот сундук, - заныла Нина, - он старый, дряхлый, место занимает.
- Он старинный и красивый, - возразил я, - и места у нас тут много.
- Он поранить меня мог, - всхлипнула Нина, - если б не мои тапки.
- Не надо было его бить, - сказал я строго, - это была самооборона.
- Продай его, если он старинный, - попыталась улыбнуться Нина, - купишь мне платье.
- У тебя в этом сундуке есть платья, - я приоткрыл крышку, - золотом расшитые.
- Да ну этот нафталин, кто их сейчас носит, место только занимают, - хмыкнула Нина и, даже не взглянув на сундук, вышла из комнаты.
Я открыл крышку. Комнату моментально заполнил запах нафталина. Для меня это был запах детства. Запах лета. Жили мы в городе. А почти всё лето проводили в селе. В те времена мама в селе носила старинную, традиционную одежду. А в городе уже нет. Вот и лежали эти платья в сундуке по десять месяцев в году. Обильно переложенные нафталином. И один из первых запахов, которым меня встречал мой маленький старинный сельский дом, это был запах нафталина. Когда мама и старшая сестра доставали свои негородские наряды из сундука. Я всегда знал во время прогулок по селу, кто из женщин городская, а кто местная. Определял это по аромату нафталина.
- Вот ты, почему не носишь бешмет или черкеску? – послышался голос Нины из-за двери.
- Так нету же, - ответил я, - не сохранились.
- Так закажи новые и носи, - ехидно ответила Нина, - нет желания, да?
- Ну как-то…, - замялся я, - даже мой дед не носил.
- Вот такие вы, мужики, - Нина показалась на пороге, - сами уже поколениями не носите старьё, а мы, женщины, должны, да?
- Ты и так не носишь, я ж не заставляю, - ответил я, не переставая разглядывать узоры то на платьях, лежащих в сундуке, то на самом сундуке.
- Вот поэтому и выкинь, а то я сама выкину, - строго произнесла Нина, - домик и так маленький, перенесем сюда шкаф, в зале просторнее будет.
- Мы тут только летом пару недель проводим, чего ты к сундуку прицепилась, - воскликнул я.
- Хочется эту пару недель провести как человек, а не пыль с этого хлама стирать, ну отвези на свалку его, - проворчала Нина и опять исчезла в дверях.
Я ничего не ответил, присев на краешек открытого сундука, наслаждался окружающим меня интерьером.
Пол был каменный, из больших, отполированных временем плит чёрного сланца, щели между которыми были закрашены синей побелкой. Стены тоже были синие. Как небо в безоблачный день. Помню, в детстве я очень любил красить стены и щели между плитами в синий цвет. Для этого мы добавляли в извёстку синьку.
Потолок же был чёрный. Балки, на которых лежали такие же каменные, сланцевые плиты, были черны от многолетнего дыма. Я их другими и не помнил. Дым от печки, а ещё ранее от очага закоптил потолок. Мы почему-то никогда его не красили. Стёкла в старом, деревянном окне позвякивали от ветерка. Мне было уютно и безмятежно. Я вспомнил, как в детстве, когда мы играли в прятки, я, иногда прятался в сундуке. Ложась прямо поверх всех этих колющихся золотыми нитками платьев. Да и сейчас я могу здесь поместиться.
Я собрался было уже залезть в сундук, как в дверях вновь появилась Нина.
- На свадьбу не собираешься?
- Со свадьбы на свадьбу, - ответил я, - от вчерашней ещё голова болит.
- Пей меньше, - улыбнулась Нина.
- Да разве дадут, - усмехнулся я и закрыл крышку сундука, - но сегодня две свадьбы, двойная доза.
- Да уж, - вздохнула Нина, - навтыкаешься по полной, приходи домой пораньше, я тебе позвоню, когда мы домой пойдём.
- Постараюсь, - рассмеялся я, незаметно для неё выключая телефон. Тоже мне, при пацанах она звонить мне будет и домой забирать. Нашла каблука!

***
Уже светало, когда я, покачиваясь, то ли от усталости, то ли от количества выпитого возвращался домой. Еле оторвавшись от шумной компании друзей и родственников. Водка, особенно тут, в горах никогда не пьянила меня сильно, но сегодня была двойная доза. Я всё-таки решил, что это не усталость. Но завтра продолжение свадьбы, и поэтому надо хотя бы пару часов поспать.
Тихо, стараясь не разбудить жену и детей, я отпер старинную, тяжёлую дверь, сделанную из толстенных досок, ведущую во двор. Скинув кроссовки, тихо, крадучись зашёл домой. Все спали. Я уже тоже собрался было прилечь. На диване, в зале, прямо так, в одежде. Но почему-то пошёл в ту самую маленькую комнатку, где стоял сундук.
Лунный свет выхватывал из тьмы сундук, казавшийся в этом мертвенно-бледном свете мрачной каменной глыбой. Я поднял крышку и, покачнувшись, упал в пропахшее нафталином нутро. Крышка упала следом и больно ударила меня по голове.

***
Проснулся я от петушиного кукареканья и звона колокольчиков вперемежку с мычанием.
Голова болела. Приподняв крышку сундука, я прищурился от яркого солнечного света, что слепило сквозь окно. Перевалившись через край, я, кряхтя, вывалился на пол. Телефон вывалился из кармана и упал в сундук. Но мне было лень нагибаться за ним. В горле пересохло. Очень хотелось в туалет. В доме было тихо. Все, по-видимому, спали.
Осторожно ступая, дабы никого не разбудить, я вышел из комнаты. В зале никого не было. Более того, в зале не было мебели. Не было стола и стульев. Ни дивана. Пройдя дальше, на веранду, я вдруг понял, что в доме всё по-другому. Веранда была не застеклена!
Протерев глаза, я попятился к туалету. Он, к счастью был на месте. Только дверь была какая-то свежая, как будто только сколоченная. Из не успевших потемнеть досок. Едва я прикоснулся к двери, как она открылась мне навстречу. Оттуда вышел усатый мужик в каком-то кафтане, лицо которого мне показалось знакомым.
- Ты, это? Чего тут? – пролепетал я, похолодев от ужаса.
- Ты кто такой? – злобно прорычал мужик и двинулся на меня.
- Я? Я это, а ты, это ты кто? – еле шевеля языком от страха, лепетал я, пятясь назад.
- Вооры, - вдруг заорал мужик и бросился на меня.
Я побежал вниз, по каменной лестнице, соображая, как бы побыстрее открыть тяжеленную дверь во двор. Но двери не было. Вместо неё у выхода со двора лежали свежевыструганные толстые доски. Перемахнув через них, я рванул вниз по знакомым улочкам, чуть не сбив по дороге с ног девушку, поднимавшуюся с кувшином, полным воды. Давненько я не видел, чтобы девушки так ходили за водой, все на машине канистрами возят. Но разглядывать девушку у меня времени не было. Крики и шум доносились сверху, от моего дома. Я бежал, бежал, и вдруг дома закончились. Я остановился. По всем моим расчётам дома не должны были тут заканчиваться. Но вокруг была лишь трава и коровы, привычно жующие жвачку. Впереди был лесок, у которого до этого утра и заканчивались дома. Я побежал туда.
Село стало каким-то маленьким. Нигде не было застеклённых веранд. Но коров было много, никогда, даже в детстве я их столько тут не видел. Неподалёку виднелись и барашки. Всё выглядело так, как мне описывал дед, когда был жив. Обессиленный, я опустился на траву. Я не знал, что делать и куда бежать. Может быть, если заснуть, то проснусь там, у себя дома, подумал я и, убаюканный ласковым солнышком и шелестом листвы, уснул.
Проснулся я от собачьего лая и чьих-то тяжёлых шагов. Приподнявшись, я сел, солнце уже клонилось к закату. Шум и крики, доносившиеся со стороны села, утихли.
- Так это ты вор? – чья-то тяжёлая рука опустилась мне на плечо, а впереди меня на траве улеглась собака.
- Я? Нет, нет, - прошептал я, не в силах не только куда-то бежать, даже повернуть голову к говорившему у меня не было сил.
- Слишком ты приметно для вора одет, и без обуви по лесу бегаешь, как тебя сюда занесло-то? - улыбнулся бородатый мужик в каракулевой папахе, усевшись рядом со мной, - лицо-то у тебя знакомое, но такую одежду вижу впервые.
- Я в сундуке уснул, - торопливо заговорил я, - после свадьбы, выпил я, ну, спать захотелось.
- Сундук, это понятно, всё самое ценное там, - усмехнулся он, - а сапоги, когда бежал, хозяева сорвали?
- Сапоги? Какие сапоги? Лето же, у меня кроссовки, - только сейчас заметив, что всё это время был босиком, кроссовки так и остались у порога дома.
- Что там у тебя, ты хозяевам расскажешь, - уже без тени усмешки на лице произнёс незнакомец, - идём.
- Идём, - ответил я и поднялся.
Мы пошли обратно в село. Я уже понял, что я попал куда-то в прошлое. Я не раз представлял своё село таким, да и на редких фото столетней давности видел, как оно выглядело. Но оставаться здесь не вариант. Зарежут ещё. Надо бежать. Но как? Обычно в фильмах о перемещениях в прошлое возвращение обратно происходит, если вернуться в то место, откуда ты попал сюда. Сундук! Точно! Но как?
Мы уже зашли в село, когда я, улучив момент, побежал. Но побежал не в сторону своего дома. А в противоположную. А оттуда, по крышам. Тем более они здесь плоские, глиняные. Не то что в моём детстве, когда я нередко, по крышам убегал, после того как нас засекали в чужих садах. Все бежали по улицам. А я по крышам. Почти все дома же впритык друг к другу. Уступами, ступенями, как соты, облепившие склон. И меня никогда не ловили. Я по крышам, стараясь не шуметь, добирался до своего дома. И по старой груше забирался домой. Вот только есть ли здесь и сейчас эта груша? Если и есть, то точно не старая.
- Убежааал, - слышались крики.
- Далеко не уйдёт, без обуви, - басил голос бородатого.
- Ну попадётся он мне, - злорадствовал кто-то.
- Он и не украл ничего, и одет странно, может, просто заблудился, - я узнал голос усатого мужика, что встретился мне у меня дома.
Смеркалось. Это было мне на руку. Я надеялся, что меня не заметят. Голоса людей удалялись в противоположную часть села. Я же, осторожно перебираясь с крыши на крышу, шёл к своему дому. Отсутствие обуви было мне на руку, шума меньше. Дом, где старинные, потемневшие от времени деревянные ворота, были всего лишь свежевыструганными досками, был всё ближе. И больше мне здесь некуда было идти.
Не знаю, сколько я пробирался, уже почти в полной темноте, лишь Луна освещала мне путь. Грушевого дерева у моего дома, естественно, не было. Но я осторожно спустился в дворик и забрался наверх по выступающим камням. Так я делал ещё с детства.
Сундук был на своём месте. Он и там, в моём времени, на этом же самом месте. Получается, он всегда на одном и том же месте. Вот только Нина взъелась на него. Как будто он ей мешает. Прикрыв за собой окно, я залез внутрь, и осторожно опустил крышку. Уютно устроившись, я понял, что засыпаю.

***
Проснулся я от грохота. Сундук трясся и скрипел. Я приоткрыл крышку. Внутрь немедленно залетел какой-то пакет и ворвался отвратительный запах. Я несколько раз попытался вылезти, но трясущийся сундук забрасывал меня обратно. Вскоре шум прекратился, и сундук вместе со мной стал наклоняться. Я вновь ударился головой о крышку сундука, и шишка на голове заболела. Кувырнувшись несколько раз, он остановился. Наступила тишина.
Некоторое время я лежал, не в силах шелохнуться, вперемешку с платьями и пакетами, что залетели внутрь. Убедившись, что больше не трясёт, я выглянул наружу. В лунном свете были видны кучи мусора. Как я сюда попал, было непонятно. Но судя по запаху и валяющимся там и тут пакетам, это была свалка. И это было моё время.
- Урааа, - выкрикнул я и, выкинув из сундука попавший туда пакет, потирая шишку на голове, выбрался наружу.
Оставалось только выяснить, почему я попал сюда, на свалку. Покопавшись в куче платьев и отрезов ткани, я нашел телефон. Он был выключен. Ах, даа, я же его сам выключил. Но стоило мне включить телефон, как посыпались сообщения. Кто мне только не звонил. Но больше всего Нина. Я сразу же набрал ей.
- Алё, алё, ты где, ты куда пропал? – услышал я её встревоженный голос, - я всех обзвонила, тебя нигде нет, кроссовки дома, тебя нет.
- Я это, - растерялся я, - тут.
- Я же говорила тебе, не пей столько. Ты где? У кого? Куда босиком ушёл? – чуть ли не кричала она.
- Я не знаю, - пролепетал я, - на свалке, вроде.
- На какой свалке? – удивлённым голосом спросила Нина.
- Не знаю, я был в прошлом, и оттуда почему-то, попал на свалку, в сундуке, - с трудом выдавил я из себя.
- В каком сундуке? – почти по буквам произнесла Нина.
- В нашем, ну не в этом нашем, в том, что потом станет нашим, ну, это, из прошлого, - я не знал, как ей всё это объяснить.
- Ты что, всё это время был в сундуке? – спросила Нина.
- Ну да, - воскликнул я, - ну, не всё время, ну, почти.
- Боже мой, я же говорила тебе - не пей, говорила же, - застонала она.
- Какое это имеет отношение? – удивился я.
- Как ты мог не услышать, как? – закричала она, - целый час сундук вытаскивали, грузили, как ты мог не проснуться?
- Вытаскивали? - тихо переспросил я, - откуда?
- Из дома, - так же тихо ответила Нина.
- Загружали куда? – постепенно осознавая произошедшее, спросил я.
- В мусорную машину, - ещё тише ответила Нина.
- Ты выкинула сундук, не спросив меня и даже не открыв его? – заорал я.
- Он мне надоел, я тебе говорила, выкинь, - испуганным голосом ответила Нина, - ты тоже пропал, я думала, что ты где-то продолжаешь банкет.
- Вот я вернусь, я тебе так продолжу банкет, так продолжу, я тебе так выкину, ну погоди, - закричал я в телефон, и, схватив сундук за ручку, потащил его за собой, хоть и не знал, куда идти.
Но мне было всё равно. Главное идти. Главное добраться до неё.
А уж там-то я ей устрою!
0

#17 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 10 декабря 2020 - 21:44

16

СПАСИБО ЗА ВСЁ


Живут же люди. Жи¬вут даже там, где вроде бы и не должны жить, и непонятно, каким таким шальным ветром швырнуло их в лесную глухомань средь чавких болот, глазастых голубых озер, говорливых горных речушек…
Именно в таком, забытом всеми, кроме налоговой инспекции, местечке и спряталась деревушка с малозвучным названием Хребяткино. Да и что это за деревушка такая — десятка два до¬мов, прилепившихся к горе. И как бы той не хотелось тащить на себе такую вот обузу, но ничего поделать гора не могла. А ведь что только не выделывали с горой жители: копали и долбили, возделывали на ее скулах огороды, рыли погреба, катались с этой же горы на санках, собирали ягоду, загорали и при этом называли себя не иначе как горцы. Ну, горцы, так горцы...
И несмотря на то, что альпинисты обходили сию гору сторо¬ной с целью покорения вершин более достойных, жители Хребяткино всегда были на должной высоте и глазели на всех сверху вниз. Чем же еще занимались жители вышеназванной дере¬вушки и как проводили досуг? А очень просто проводили. Был тут даже свой сельский клуб. Правда, остались от него только вывеска и стены, все остальное, включая окна, двери, полы, потолок и крыши, напрочь отсутствовало. А ведь старожилы помнят, что когда-то здесь даже показывали кинофильмы, читали лекции о пользе КПСС и вреде алкоголя, а однажды проводился день тех самых украденных от¬крытых дверей...
Еще была ферма. К счастью, ее до конца растащить не успели. Здесь даже размещались несколько коров-дистрофиков, все попытки выдоить из которых хоть пол-литра молока так и не дали никаких результатов. Тем не менее пухлые отчеты о про¬деланной работе еженедельно переправлялись в райцентр.
Была еще смахивающая на Бабу-Ягу бабка Фекла, на которую местные жители не могли надышаться, а если и дышали, то исключительно перегаром. И было отчего: старуха варила непревзойденный первач, создавая достойную конкуренцию ликероводочной промышленности. Если же говорить точнее, то баб¬ка была вне конкуренции. Товар шел с колес, да так еще шел, что за ним, преодолевая многочисленные препятствия, днем и ночью шли горными тропами жители близлежащих сел. И хотя бабка ни разу не ударила в грязь лицом, зато ее клиенты делали это с завидным постоянством...
И это еще не все. В свое вре¬мя в деревушку проведено было электричество — "лампочка Ильича", вспыхнула в каждом доме, и у самих хребяткинцев вспыхнула надежда на светлое будущее... Вспыхнула, однако, совсем ненадолго.
А дело все в том, что среди прочих горцев здесь проживал некто Владимир Буров, он же Фингал. Причем прозвище это столь прочно за ним зацепилось, что никто не мог вспомнить настоящего его имени. А зацепилось потому, что на самом видном месте, коим являлся лоб, с удивительным постоянством засвечивался то один, то другой, то третий фингал, а то и все три одновременно. Вовка Фингал был из тех деятелей, которые постоянно суются во все дыры. Он шастал по деревне, раздавая советы. И советов этих было великое множество, начиная от того, как правильно держать молоток или лопату, и кончая тем, под каким углом наливать в стакан. В по¬следнем вопросе он особенно преуспел и выпить мог ровно столько, сколько наливали. Са¬мое же интересное заключалось в том, что, давая советы, сам он никогда их не выполнял и, по¬учая других пилить дрова, крыть крышу или же чинить забор, на¬прочь забыл о своем собствен¬ном хозяйстве.
И хотя работал Вовка на су¬губо добровольной основе, лю¬бая его трудовая деятельность завершалась одинаково – фур¬шетом на природе с крепкими напитками, купленными у бабки Феклы. Напитки действительно были такими крепкими, что свалить могли крепкого мужика и даже бабу, независимо от возраста и места работы, а если и не свалить, то заставить совер¬шать такие колебательные дви¬жения, на которые способна лишь игрушка ванька-встань¬ка. Вовка Фингал не был ис¬ключением и после каждого уго¬щения расшатывался с такой амплитудой, что от него в страхе шарахались утки, гуси, куры, со¬баки и даже единственный в де¬ревне козел. Исключение со¬ставлял металлический столб-электроопора, которому шарахаться было просто некуда и к которому, как к магниту, тянуло Владимира. Результатом такой встречи как раз и являлись упомянутые фингалы. Последняя такая встреча была особенно за¬поминающейся. Удар был на¬столько крепким, что искры из глаз посыпались, и Вовка по¬клялся отомстить столбу. Той же ночью он взобрался на данный столб и собственноручно пере¬резал провода. Деревушка погрузилась в беспросветную тьму, а Фингал погрузил провода на арендованную у соседа телегу и повез груз в город с целью сбыта.
Обратно возвращался уста¬лый, но довольный, хотя и без того темные места стали еще темнее. На вырученные деньги он скупил у бабки Феклы месячную выработку спиртного и уст¬роил для всей деревни праздник. Причем Фингал даже не скрывал источник денег, а честно отчи¬тался о проделанной работе, за что получил немало лестных слов в свой адрес. Что же касает¬ся электричества, то никто из жителей ничуть не пожалел – за ценами на электричество все равно не угнаться, а если ночью где надо посветить, так на то имеется луна или же свечка.
Правда, вскоре понаехал раз¬ный люд, как в форме, так и без оной, пытались даже искать те самые провода и с целью этой наводили справки насчет Вовки Фингала, но никаких концов так и не нашли. После этого всем горцам пришли предупреждения с требованием немедленной оп¬латы электричества. В против¬ном случае гарантировалось его немедленное отключение, однако платить никто не собирался, и все продолжали поживать, в темноте, да не в обиде. А спустя несколько месяцев зрение настолько адаптировалось к темноте, что жители легко различа¬ли предметы под покровом ночи, соперничая даже с кошкой или совой. Не был исключением и Вовка Фингал: вместо телеви¬зора он теперь по ночам глазел на ночное небо.
Вот и в ту ночь наш герой не мог долго заснуть, дымил беломориной, поглаживал псину и зырил на луну. Как вдруг увидел на небос¬клоне странный предмет, движущийся совершенно бесшумно. Формой предмет походил на тарелку. Штука эта плыла по небу торжественно и величаво, видны были даже разноцветные огонь¬ки. Неожиданно тарелка замерла на месте и стала опускаться куда-то за деревья. Странно завыл, пес, и Фин-галу стало страшно. Но все кончилось так же внезапно, как и началось. Разве что луна любо¬пытно подглядывала за всеми, и некуда было скрыться от ее бес¬стыжего назойливого взгляда...
До самого утра Вовка так и не вздремнул, и с первыми петуха¬ми барабанил в дверь к своему другану Петру Клячину. И делал это столь упорно, что дрыхнув¬ший без задних ног товарищ зашевелил этими самыми давно не мытыми ногами, протер громад¬ными, как грабли, ладонями фи¬зиономию, глухо зевнул и, нако¬нец, зашагал к двери.
– Кого там еще притащило? – недовольно буркнул Петруха, звя¬кая запорами.
– Кого надо, того и прита¬щило!
– А надо ли?
– Значит, надо!
– Ну, чего тебе, фингалов на лбу маловато стало? Еще доба¬вить, чтобы не будил?
– Спасибо, пока хватает!
Наконец скрипучая дверь распахнулась и соседи имели счастье лицезреть друг друга. Хотя оба были далеко не красавцы: во рту каждого видна была изрядная брешь, на голове не наблюдалось бур¬ной растительности и вообще физиономии были далеко не первой свежести.
По тому, как дергался левый глаз Фингала и дрожала правая рука, можно было предполо¬жить, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Тот бормотал что-то совсем невнятное, нес абсолютную ахинею и больше изъяснялся языком жес¬тов, изображая то птицу, то са¬молет, то предмет овальной фор¬мы. Будь на месте Петра литературный герой Герасим, который, как известно, слов на ветер не бросал, возможно, он бы и сообразил, о чем идет речь. Луч¬ший друг же не понял ничего и даже разозлился, что его будят из-за всяких там пустяков.
– Никакие не пустяки, — наконец заговорил человеческим языком Фингал. – Видел бы ты эту штуковину, натуральная тарелка, только большущая и с окошечками, и потом опускать¬ся стала вон там, – Фингал указал в сторону леса.
– А может, тебе по пьяной лавочке показалось?! – усомнил¬ся друг.
– Я третий день живу без го¬рючего. Не веришь, ну и не надо, я и один пойду...
– Ладно, ты больно-то не хо¬рохорься. Вместе пойдем, гля¬нем на твою посудину. На вся¬кий случай возьму ружье. Мало ли что... Но если все это болтовня, еще один фингал тебе гаран¬тирую.
На этом диалог друзей был прерван, и они двинулись в путь. Пожалуй, даже дорога к комму¬низму не была такой извилис¬той, запутанной и раздолбан¬ной, как маршрут, в котором в роли проводника выступал Во-вка Фингал. Если же говорить точнее, то никакой дороги и не было — сплошь буреломы, ручьи да болота. После двухчасового плутания по лесной глухомани, Петя Клячин вбил в Фингала тот взгляд, каким волк смот¬рит на свою жертву.
В ответ друган лишь пожал плечами и тускло выдал:
– Ну, давай дотопаем до опушки...
Клячин сделал из фляжки очередной затяжной глоток, после чего высказал все, что думает о своем товарище, – и дум этих оказалось не так уж и мало...
Как вдруг путешественники узрели нечто странное. От места, облюбованного местными охотниками и зайцами, исходило какое-то странное свечение. По телу про¬бежал холодок, оба удивленно глянули друг на друга.
Таинственный свет излучал предмет, удивитель¬но похожий на тарелку, правда очень и очень большую. Видны были и окошечки, и трап, ведущий к дверце, и антенны.
– Ну, что скажешь, Петруха?
– А то, что сматываться надо отсюда, пока не поздно…
Петруха скрутил крышку все той же фляжки, протянул Фингалу:
– Не бойсь, пей, это тебе не вода.
Жидкость внесла некоторое послабление в организм, просочившись во все клеточки и чув¬ство страха постепенно таяло, сменяясь любопытством. Заняв позицию в кустах, дру¬зья решили понаблюдать за дей¬ством. Одна-ко прошел час, другой, а ничего особенного замечено не было. Охрабревшие товарищи вылезли наконец из укрытия, подошли поближе.
– Интересно, какая у нее скорость? – задал вопрос Петру¬ха. – Быстрей ракеты летает или нет?
– А может быть, она вообще не летает? По-моему бракованная. А то чего ей тут де¬лать?
– Не, бракованная сюда не долетит. Глянь, красавица какая, ни единой царапины.
Петруха машинально посту¬чал по корпусу. При этом раздал¬ся чистый, почти хрустальный звук.
– Умеют же делать. Один звук чего стоит – музыка!
Фингал тоже не остался в стороне, пару раз ударил по бор¬ту.
– Как думаешь, из чего эта штука сделана?
– Понятно из чего, из алюминия.
– И я так думаю. А может, внутрь заглянем?
– Заглянем, чего нам теперь терять-то...
И оба стали подниматься по лестнице.
Петруха еще раз попробовал ради приличия постучать в дверь. Но ни ответа, ни привета не последовало. Фингал тем временем разгля¬дел сбоку какую-то кнопку и на¬жал. Дверца бесшумно стала отходить в сторону...
Внутри удивленному взору предстало множество мелькающих приборов, а на большом сферическом экране высвечивались какие-то зага-дочные знаки, слышны были сигналы, похожие на щелчки и звонки. В центре стояли удоб¬ные кресла с высокими спинка¬ми, однако самих обитателей тарелки не было видно. Потолок представлял собой карту звездного неба, видны были и Солн¬це, и Луна, и Земля. Но ярче дру¬гих испускала свет некая плане¬та, соединенная линией с Зем¬лей.
– Наверное, эта штука оттуда будет, – изрек Фингал. – Вон как пульсирует: какие-то сигна¬лы шлет. Только вот куда пришельцы-то задевались? Может, заблудились?
– Все может быть, но только долго задерживаться тут нет особого желания…
– У меня тоже…
На память о пребывании внутри друзьям очень уж захотелось прихватить какие-нибудь сувениры. Фингал положил глаз на прозрачный куб, установлен¬ный под самым экраном, а Петр заприметил и выудил из ячейки небольшую похожую на портси¬гар коробочку.
На этом экскурсия внутри тарелки была окончена. Но перед тем как от-правиться домой, Фингал еще раз постучал по дверце.
– Петруха, а это ведь точно алюминий будет. Может, с собой прихватим?
Дальше было уже дело техники. Не прошло и пятнадцати минут, как изрядно помятая дверца повержено валялась на земле. По¬шатываясь под ее тяжестью, дру¬зья двинулись в обратный далеко не легкий путь. Не будем перечислять все те слова, которые произносились на все том же пути, но в конце концов, алюминие¬вое сокровище было доставлено по конечному адресу – в приемный пункт металлолома.
Оценщик удивленно глазел на данный пред¬мет, царапнул даже гвоздем и разве что не попробовал на вкус. Наконец произнес:
– И где такое раздобыли?!
– С неба упало! – пояснил Петр.
– А больше ничего там не падало? – ехидно произнес приемщик.
– Кое что осталось на всякий пожарный…
– Только должен вам сказать, что зря вы штуковину эту сюда тащили. Никакой это не алюминий и что такое, не знаю…
В деревню друзья возвраща¬лись порознь. На Вовкином лбу прибавился еще один фингал.
После такого путешествия пыл последнего заметно поубавил¬ся. Вовка даже перестал давать соседям ценные советы, но те вполне обходились и без них. Фингал же сделался полным затворником и с любопытством разглядывал прихваченный из тарелки сувенир – куб.
Странная это была штукови¬на – ни с того ни с сего она вдруг начинала светиться, один цвет плавно сменялся другим, и ком¬натенка походила уже на дискоклуб, правда, без музыки. Во¬вка даже на всякий случай закрыл ставни, дабы не будора¬жить понапрасну ближайших соседей. Да и самому вскоре все изрядно поднадоело, и Фингал, взвесив все '"за" и "про¬тив", решил на всякий случай избавиться от странного предме¬та, выбросив его от греха подаль¬ше.
Но на душе от этого легче не стало.
А вот Петруха ни в какие затвор¬ники не подавался, поскольку полностью погряз в житейских хлопотах. Наверное, и про та¬релку бы напрочь позабыл, и про Фингала тоже, если бы вдруг од¬нажды в кармане у него что-то не зазвенело. Ладно бы там мо¬неты или телефон, но поскольку ни того, ни другого у Петрухи не было, тот сделался подозрительно тихим и даже подумал, уж не в ушах ли позванивает после вчерашней внеочередной пьян¬ки? Но и в ушах точно не звенело. Мог звенеть еще и будильник или трамвай, но, сами понимае¬те, откуда в кармане взяться будильнику и уже тем более трамваю? После странного звонка из недр все из того же кармана послы¬шался еще более странный звук, пронзительный, как вой сирены. Разбежались-разлетелись по сторонам куры, громко залаяли собаки, зашеве¬лились занавески, из-за которых односельчане созерцали окружающую действительность с це¬лью выявления, что же там такое происходит. А смотреть было на что. На глазах у публики Петруха стал шарить по карманам и вытащил коробочку – тот самый сувенир, прихвачен¬ный по случаю из летающей посудины.
– Ах, вот ты как? – возму¬щенно выпалил Петро, положил коробочку на пень, размахнулся топором и … В ту же секунду раздался оглу¬шительный грохот, и Петра вме¬сте с пнем ударная волна подкинула куда-то вверх и приземлила на крышу недавно введенного в строй курятника.
Причем воздушное путешест¬вие обошлось Петру совершен¬но бесплатно, более того, при¬дя в себя, путешественник не об¬наружил на теле ни едином цара¬пины, разве что уши были зало¬жены.
На помощь поспешил деревенский люд, но таковой не понадобилось. Петр крепко матюгнулся, распрямился во весь рост и окинул испуганным взором окрестности. А глянуть было на что: на том самом месте где только топорил Петруха, зияла похожая на воронку яма, дрова разбросаны были в самых различных местах, но больше всего их выпало почему-то на Фингаловом подворье. Услышав звон и не зная где он, Вовка вы¬шел на крыльцо и был приятно удивлен невесть откуда взявше¬муся богатству. Но радость эта была недолгой – сошедший на землю Петр заявил, что дровишки эти хотя и не из леса, но принадлежат лично ему.
После этого случая от¬ношения были ис¬порчены навсегда. Фингал озлобился на всех и вся: исключение составляла лишь бабка Фекла, к которой тот наведывался время от времени и под все еще честное слово получал порцию первача. Но вскоре честного слова бабке показалось недостаточно, и Вовка так трезвым и ушел.
Чем питался Фингал, да и питался ли вообще, об этом история умалчивает. И все-таки, сколь не молчалива была исто¬рия, она тихо делала свое дело, вписывая в свои страницы слав¬ные дела хребяткинцев. И кто бы мог подумать, что найдется в ней страничка и для Вовки Бу¬рова по прозвищу Фингал, – и не только страничка, но и целая глава.
Что ж такое надо было совер¬шить данному товарищу, чтобы влипнуть в историю? Ровным счетом ничего – требовалось лишь дрыхнуть без задних ног. И вполне возможно, что беспро¬будная жизнь заменила бы даже беспробудную пьянку, если б од¬нажды не раздались еле слыши¬мые удары в дверь...
Вряд ли Фингал что-либо ус¬лышал бы, если б не пес, кото¬рый лаял до тех пор, покуда Вован не заерзал в постели.
– Кто там?
Ответа не последовало. Но стук, сопровождаемый отчаянным лаем, продолжался. Вован подошел к двери и потя¬нул дверную ручку на себя...
То, что было дальше, трудно описать. Вовка онемел, остолбе¬нел, лишился дара речи, едва не упал, выкатил глаза, с ужасом отпрянул, задрожал... И все это одновременно.
С порога на него взирали два странных существа. Похожая на тыкву голова держалась на тон¬кой шее, нос больше походил на дудку, глаза светились голубым светом, прорезь была в том мес¬те, где должен быть рот, и в руках у каждого был небольшой чемоданчик. Фингал хотел убежать, но не сдвинулся с места, хотел закричать, но не мог издать даже звука, пытался закрыть глаза, но и глаза не закрывались.
Но самое странное заключа¬лось в том, что глаза незваных гостей излучали такую теплоту и доброту, что пес тихо заскулил и завилял хвостом, а Фингал неожиданно для самого себя тихо произнес:
– Ну, заходите, коль уж пришли...
Незнакомцы прошли внутрь, огляделись по сторонам. Финга¬лу стало даже стыдно, что и уса¬дить некуда, и угостить нечем. Но Вовка понимал, что гости явились к нему не просто так. Им снова овладел страх – Фин¬гал вдруг вспомнил про куб-су¬венир, прихваченный из летаю¬щей тарелки.
Один из гостей достал из че¬моданчика предмет, похожий на указку, нажал кнопку и прямо в воздухе начал рисовать лучиком: вот появилась знакомая поляна, еще через несколько секунд лу¬чик вывел ту самую тарелку. Две¬ри у нее не было, а вход был об¬веден красным цветом. После этого оба незваных гостя совсем по-человечески развели руками, пожали плечами и пристально уставились на Фингала, как бы задавая вопрос: не попадалась ли ему сия железяка? Тот отри¬цательно замотал головой – мол, ничего не знаю.
Урок рисования, однако, продолжался. На этот раз луч изобразил куб и коробочку, ря¬дом с которыми появился знак вопроса. Пришельцы снова уставились на Вовку. Но тот и гла¬зом не моргнул. Из рисунков и жестов Фингал допер, что дела пришельцев хреновы, что тарел¬ка лететь никак может и жить им негде. Не раздумывая ни секун¬ды, Вован указал на кровать и произнес:
– Живите сколь хотите, толь¬ко вот со жратвой проблемы и электричества нет.
Но пришельцы, будто угады¬вая мысли, засуетились, достали из чемоданчика две маленькие коробочки и протя¬нули Фингалу. Открыв одну из них тот увидел разноцветные шарики. Конечно, будь Фингал ребенком, он принял бы этот дар на ура и играл с шарами целыми днями. Но ведь тут взрослый человек, вполне самостоятельный, а если что и было общего у него с данными предметами, так это искусство заливать шары. Одна¬ко назначение шариков оказалось иным. Незваные гости взя¬ли их по штуке и проглотили, потом протянули Фингалу. Но последний явно не спешил – вначале бросил шарик своему Шарику, то есть псу. Кругляш уго¬дил прямо в пасть, откуда, одна¬ко, уже не выкатился. Напротив, пес сделался на редкость дружелюбным, вилял хвостом и требо¬вал новой порции. Тогда и Фин¬гал последовал общему примеру и, к удивлению своему, почувст¬вовал себя таким же сытым, как крокодил, проглотивший анти¬лопу. Но трапеза на этом не за¬вершилась — пришельцы предложили Фингалу еще один ша¬рик красного цвета. Тот про¬глотил и ощутил необыкновен¬ный прилив сил, башка, нывшая без всякой причины уже который день, была чиста, как улица после коммунистического суб-ботника, а глаза сами искали ра¬боту. Фингал схватил первое, что ему попалось под руки (это оказалась коса), и выскочил с ней из дому, как солдат с ружьем на по¬ле боя. А воевать было с кем – поле деятельности, непаханое много лет, заросло таким бурья¬ном, что среди лопухов, крапи-вы, пырея и прочей халтурной растительности можно было заплутать, как в лесу. Проходили часы, а Фингал все косил и ко¬сил...
А спустя некоторое вре¬мя стали происходить вещи и вовсе удивительные. Прямо на глазах местных жи¬телей Фингал из горького пья-ницы превратился в абсолютно¬го трезвенника и целыми сутка¬ми только и делал что возился на огороде – копал, рыхлил, удобрял, поливал и как результат, вы¬растил просто удивительный урожай. Помидоры вполне мог-ли соперничать по величине с силиконовым бюстом топ-моделей, огурцы смахивали на милицейские ду¬бинки, а про капусту лучше во¬обще помалкивать – в ней мож¬но было найти не одного карапуза.
Такие огородные шедевры не могли не остаться незамеченными. Все выпытыва¬ли у Фингала секреты плодоро¬дия. В ответ ми¬чуринец лишь виновато пожи¬мал плечами – мол, так уж получилось! Секрет же заключатся и том, что Вован подкармливал своих огородных питомцев не-ким удобрением, подаренным новыми квартирантами.
Но, как говорится, шило в мешке не утаишь, а пришельцев – тем более. Настал день, когда Фингал решил вывести их в на¬род. Но прежде дал обоим имена – одного нарек Иваном, друго¬го – Петром, хотя и сам не мог понять, кто есть кто, поскольку схожесть была стопроцентная. А дабы окончательно не перепу¬гать как местное население, так и местных собак, сделал кой-ка¬кой макияж: прилепил сделан¬ные из глины носы, приклеил усы, надел очки и даже принаря¬дил гостей – Петру досталась ви¬давшая виды телогрейка, а Ива¬ну – драная куртка неопределен¬ного цвета. На так называемые головы тоже разыскал кепки. Выход состоялся под вечер. Просто малость прошлись по улице, присели на скамейку и глазели по сторонам, покуда не высмотрели приближавшегося со скоростью черепахи инвали¬да, деда Егора. Дужки очков, восседавших на переносице Егора, больше походили на лошади¬ные оглобли, многократно замо¬танные черной изолентой, а стекла выпуклостью могли бы конкурировать с телескопом. Кстати, именно так за глаза деда и называли.
Деду Егору ничего не состав¬ляло составить компанию любой компании, но перед этим он ти¬хо закашлял, засопел длинным бородавчатым носом, почесал свою спину палкой-костылем и, наконец, брякнулся деревянным задом на не менее жесткую ска¬мейку.
– Никак, Фингал, к тебе род¬ственники пожаловали? А то кто ж еще – твоя порода, сразу вид¬но, одно лицо!
– Так уж и одно! – недоволь¬но буркнул Фингал.
– Одно, одно! Хлопцы что надо! Что ж, будем знакомиться, меня вот Егором ругают. Был когда-то Егоркой, потом Егорычем, а теперь стал Егор Петрови¬чем. Но для всех просто дед Егор. А вы-то откуда будете?
– Откуда да откуда... С Луны свалились! – фыркнул Фингал,
– По мне – хоть с Марса, лишь бы человек хороший был. А папироской не угостите?
– Папироса, дед, штука вред¬ная, лошадь убивает. Пора уж и бросать.
– А я что, по-твоему, делаю? Как выкурю одну, так и бросаю на землю, и вторую тоже бросаю, и третью. Да к тому же, я не ло¬шадь.
– Ну, ты, дед, и хитер! А только все равно папиросы тебе не дам. Лучше попробуй вот это.
Фингал протянул деду шарик красного цвета. Не попробуй дед этой конфетки, так бы и оста¬вался очкариком-телескопом, героем деревенских шуток-при¬бауток и сплетен. Но тут вдруг каждая клеточка старика будто подзарядилась неведомой энер¬гией, спина из вопросительного знака превратилась в знак восклицательный, очки-телескоп полетели в сторону, и палка-кос¬тыль тоже. И дед Егор, помоло¬девший буквально на глазах год¬ков на двадцать, поспешил на незапланированную встречу к соседке Ефросинье, позабыв да¬же про папиросу.
Молва о чудодейственных шариках мигом докатилась до хуторян, и Фингал не отказывал никому, раздавая шарики вместе с Петром и Иваном. Надо ска¬зать, что конфеты эти воздейст¬вовали на местных жителей са¬мым положительным образом. Народ вдруг перестал пить, курить и проявлял необыкновен¬ную тягу к работе. Единствен¬ным недовольным лицом оставалась самогонщица Фекла, чей товар перестал пользоваться спросом.
Не остались без работы и Иван с Петром. Их с руками и даже ногами приняли подсоб¬ными рабочими на так называе¬мую молочную ферму, основой которой были коровы-дистро¬фики. И надо сказать, добры мо-лодцы не подкачали. Иван и Петр успевали буквально всюду – очищали помещение, чинили крышу, стелили полы, укрепля¬ли стены и еще умудрялись уха¬живать за скотиной. Не прошло и месяца, как на ферме-разва¬люхе был наведен прямо-таки стерильный порядок. Все блес¬тело, сверкало, а похорошевшие коровы столь изрядно поднабра¬ли в весе и раздоились настоль¬ко, что молоко пришлось сли¬вать в ручей. А единственный бык-производитель буквально на глазах превратился в супертяжеловеса и мог уже производить не только впечатление. Что же такое произошло со скотиной и с чего она так раздобрела, было совершенно непонятно по той простой причине, что добреть было просто не с чего? На ферме давным-давно закончились за¬пасы кормов, не похоже было и на то, чтобы животные добывали корм собственными силами, да и на пастбище коров тоже никто не выгонял. Чем же кормили скотину Иван и Петр? Да все те¬ми же шариками, пять штук которых заменяли целую телегу се¬на. В конечном счете начальст¬ву было абсолютно все равно, чем питалась скотина, главное – отчитаться о надоях перед дру¬гим начальством.
Естественно, такое усердие молодых работников не могло не остаться незамеченным, их даже на¬градили почетными грамотами, а фотографии поместили на До¬ску почета. А молва о ладных хлопцах-умельцах пошла гулять по славной деревеньке Хребяткино. На Петра и Ивана даже стали поглядывать дородные девки, которым, впро¬чем, смотреть было больше не на кого из-за катастрофического недостатка женихов. Кто его знает, охмурили ли местные девки кого-нибудь из них или нет. Теперь уже на этот вопрос не от¬ветит никто.

***
То была редкая ночь, когда звезды сверкали полным блеском. В ночном небе текла своя жизнь – двигались спутники, гирляндами огней светились самолеты, радужным фейерверком перечеркивали небо и таяли за горизонтом метеориты.
И вдруг одна звездочка засияла особенно ярко, стала распускаться, как прекрасный белый цветок, и полетела вниз, все более увеличиваясь в размерах, покуда не превратилась в летающую тарелку. Совершенно бесшумно она стала опускаться прямо на Фингалово картофельное поле. Открылся люк...
Перед тем как подняться на ее борт, Иван и Петр заглянули в избу, чтобы попрощаться с Фингалом, да только уж больно сладко он спал. На столе оставили записку: "Нас не ищи, за нами прилетели родители. Спасибо за гостеприимство. Твои Иван и Петр". Рядом положили большой кулек конфет-шариков.
Фингал продрых аж до третьих петухов. Долго ходил из угла в угол, выискивая постояльцев. И только потом обнаружил на столе записку. К конфетам Фингал даже не притронулся, швырнул в помойное ведро. Просидел неподвижно до самого вечера, обхватив голову руками, потом резко сорвался с места, схватил со стола запылившуюся трехлитровую банку и быстро засеменил в сторону дома бабки Феклы…
0

#18 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 декабря 2020 - 16:09

17

ЧЕРЕЗ ВЕКА


Отступать было некуда. Стоя на гребне скалы, Деметриус одной рукой крепко прижимал к себе Софию, обнимая её за талию, а другой водил коротким острым кинжалом, направляя его в сторону врагов. Холодный пот, стекая между лопаток, неприятно щекотал спину. Вздувшиеся жилы, резко выступая под загорелой кожей, рвались наружу. Со стороны суши дул пронзительный ветер, каждый порыв которого мог стать для них последним. Выбора не было. Впереди находился Скил со своими воинами, а позади пропасть...
Деметриус и София переглянулись. Они без слов поняли друг друга и, повернувшись, шагнули в бездну...

У подножия Крымских гор, окруженный соснами и можжевельником, белел маленький домик. Он стоял вдали от поселка под отвесными скалами, которые тёмной громадой нависали над ним и, огибая мощными уступами, спускались к изумрудному морю, где, захлебнувшись в прозрачной воде, исчезали. Хозяином этого сказочного места был древний старик — Скилур. Так он себя называл, гордо говоря при этом, что он — потомок последнего царя скифов Атея. Как его звали на самом деле, никто не знал, поэтому называли просто — дед Саша.
Софии сразу приглянулся и участок, и хозяин. Недолго думая, она сняла у него маленькую уютную комнатку с видом на море. В этом затерянном уголке ей хотелось спрятаться от своих семейных неурядиц, с надеждой на то, что родители со временем откажутся от своей навязчивой идеи выдать ее замуж за Рустама — сына их состоятельных соседей.
Из окна комнаты открывался прекрасный пейзаж на ярко блестящее под солнцем море и скалистый берег, который успокаивающе действовал на Софию, и уже через несколько дней, надев купальник и прихватив полотенце, она бежала к морю — окунуться и поплавать в его ласковой и теплой волне.
Вдоволь накупавшись, она забиралась на обломок плоского камня, который присмотрела еще в первый день, и, нежась на солнце, любовалась чёткими очертаниями скалистого берега и высокими крымскими кедрами, которые причудливо извивались на уступах скал в окружении зарослей ладанника.
Особенно ей нравилась одна скала, возвышающаяся над посёлком. Выше и величественнее других, почти лишенная растительности, она господствовала над окружающей местностью, вызывая одновременно восхищение и безудержное чувство страха.
Согретая ласковыми лучами солнца, София закрывала глаза и, против своей воли, погружалась в события последних дней, которые заставили её бежать из дому. Она вспоминала последний вечер, когда Рустам пришёл просить её руки, и свой решительный и категоричный отказ. Из памяти всплывали огорченное лицо матери и бьющий по столу кулак рассерженного отца, перекосившиеся от злобы губы Рустама и обиженные лица его родителей. Вспоминала свой демонстративный уход и громко хлопнувшую дверь, ночёвку у подруги и дождливое утро, когда они попрощались на вокзале, и поезд тронулся в направлении Крыма…
Под размеренный стук колёс она всю дорогу плакала и молилась, чтобы родители поняли и простили её. Молясь, София крепко прижимала к груди семейную реликвию, висевшую у неё на шее, — древнегреческую камею. По преданию, она приносила счастье женской половине рода и передавалась из поколения в поколение девушкам, когда им исполнялось восемнадцать лет. Этот невзрачный камень София получила от матери пять лет назад, и сейчас, уносясь в неизвестность, верила, что он защитит её от всех неурядиц и неприятностей…
С дедушкой Сашей София быстро нашла общий язык, и уже скоро они подолгу засиживались на веранде и мило беседовали, наслаждаясь сумеречной тишиной и покоем.
В один из таких вечеров, сидя со стариком, София поинтересовалась:
— А как называется высокая скала, та, у самого посёлка?
— У посёлка? — дед Саша улыбнулся. — Ты заметила, молодец! Эту скалу называют «скалой разбитых сердец». Во всяком случае, так называем её мы, местные жители, и так гласит легенда.
— Легенда? Как интересно! — София подалась вперед. — Расскажите!
Дед Саша, довольный, что привлек внимание молодой и красивой девушки, приехавшей из столицы, удобнее устроился в стареньком плетёном кресле и начал свой рассказ:
— Это было давно. Тысячелетия назад на этих берегах высадились греки и основали здесь свою колонию. Они наладили хорошие отношения и подружились с местными обитателями гор, таврами, и в честь них назвали эту землю Таврикой. Но в степных районах жили скифы (дед Саша не забыл упомянуть, что он — потомок их последнего царя), которым не понравились пришельцы, и они стали совершать регулярные набеги на греческие поселения. Они грабили и убивали всех, кто попадался на их пути, а оставшихся в живых брали в рабство и уводили с собой в степь. В те времена царем скифов был Ариапит. Кроме походов и битв его интересовали еще две вещи: красивые женщины и искусно сделанные украшения.
Однажды к нему привели одного грека — резца по камню Деметриуса — и показали искусно вырезанные им камеи. Ариапит пришел в восторг и, взяв его в свою столицу, Неаполь Скифский, сделал придворным художником.
Дед Саша замолчал, и его рука потянулась к чашке с чаем.
— А дальше, что было дальше? — нетерпеливо спросила София.
— Подожди, дай передохнуть, в горле пересохло. — Он сделал несколько глотков и продолжил:
— У Ариапита была красавица-дочь, и звали её, как и тебя, София. Увидев Деметриуса, она влюбляется в него, и он отвечает ей взаимностью. Они начинают тайно встречаться, прекрасно понимая, что один неосторожный шаг может их погубить. В знак своей любви Деметриус вырезает камею с её портретом и дарит ей. А София вешает на грудь Деметриусу одно из своих украшений — маленького золотого оленя. Один из вождей скифов, Скил, которому Ариапит обещал отдать Софию в жены, замечает на груди художника украшение, принадлежащее его невесте, и всё понимает. Он рассказывает Ариапиту о связи его дочери с рабом и требует того убить. София случайно узнает об этом, подслушав их разговор, и в ту же ночь они с Деметриусом убегают на юг, пытаясь добраться до одного из греческих поселений. Скил с воинами бросается в погоню. Почти у самого моря они настигают беглецов. Внизу уже виден порт и море, но София с Деметриусом понимают, что не успеют спуститься по дороге. Бросив лошадей, они взбираются на скалу, пытаясь напрямик выйти к поселению. Но скала заканчивается крутым обрывом. Воины Скила плотным кольцом окружают их. Видя, что выхода нет, Деметриус с Софией поворачиваются к пропасти… В последний момент Софию опутывает метко брошенный аркан, и её спасают, а Деметриус летит в бездну.
Старик замолчал. Тишину нарушила София:
— Дедушка, неужели это все? У этой истории должно быть продолжение!
— Продолжение? Продолжение вполне обыденное: София вышла замуж за Скила, родила ему дочь, назвав её своим именем. Вообще в этом роду вошло в традицию всех дочерей называть именем София и передавать из поколения в поколение камею, вырезанную Деметриусом. Скил не признал дочери, у которой были ярко выраженные греческие черты лица, и попрекал ею Софию до тех пор, пока в одном из походов его жизнь не оборвала метко выпущенная стрела.
— А Деметриус?
— В легенде о нем больше ничего не сказано. Но мой дед рассказывал, что ему рассказывал его дед, а деду деда его дед, что, падая со скалы, грек не разбился, а остался жив, упав на выступ, и с тех пор бродит по этим местам в поисках Софии... Так говорил мой дед. — Старик рассмеялся. — А правда это или нет, одному богу известно.
— Да... Грустная история. — София задумалась. — А как выглядела та камея?
— Не знаю, я её не видел. — Старик встал. — Уже поздно, пора спать. — И, пожелав Софии спокойной ночи, пошел в дом.
Присев на кровать, София сняла с шеи камею и стала внимательно ее разглядывать. В середине отполированного веками камня просматривался овал лица, обрамленный греческим узором, и в нем явно угадывались женские черты…
Засыпала София с полной уверенностью, что камея на ее груди — именно та, о которой рассказывал дед Саша, а герои легенды — её далекие предки.

Димитрий, спасатель с лодочной станции, стоя на вышке, привычно оглядывал в бинокль акваторию моря и прилегающую прибрежную часть. Все было спокойно. Немногочисленные в это время года отдыхающие вели себя послушно: за буйки не заплывали, со скал не прыгали и солнечных ударов не хватали.
Осмотрев еще раз бухту, Димитрий хотел уже спуститься, чтобы перекусить, когда, случайно наведя бинокль на скалы, расположенные вдали от поселка, у домика деда Саши, вдруг заметил девушку, спускающуюся к морю. Её стройная гибкая фигурка быстро промелькнула между обломков скал и кустов можжевельника и, достигнув берега, исчезла в набежавшей волне. Вынырнув через несколько метров, девушка уверенно поплыла в открытое море. Наблюдая за ней, Димитрий ждал, когда она развернется и поплывет обратно. Но незнакомка упорно плыла дальше.
«Надо развернуть ее», — подумал Димитрий, быстро спустился с вышки и побежал к катеру.
— Вы далеко заплыли, это небезопасно! — раздался голос сверху.
София подняла голову. Рядом с ней, тихо покачиваясь на волнах, стоял катер. На его борту, свесив ноги, сидел молодой парень и с любопытством смотрел на неё.
— Вы далеко заплыли, — повторил он.
— Мне можно, — рассмеялась София, — я мастер спорта по плаванию.
— Море небезопасно даже для мастеров. — Парень наклонился. — Давайте руку, я отвезу вас на берег.
— А если я не хочу?
— Тогда я отвезу вас силой. Я ведь спасатель, и это моя работа.
— Хорошо, я согласна. — И София протянула руку.
На берегу их ждал дед Саша.
— Здравствуй, Дима, рад тебя видеть! — Лицо старика расплылось в довольной улыбке и покрылось сетью морщинок. — Давно ты ко мне не заглядывал.
— Ну вот и заглянул.
Димитрий улыбнулся в ответ, ловко спрыгнул с лодки и помог Софии сойти на берег.
— Рад, рад! — Дед протянул Димитрию руку, приветствуя его, и, обернувшись к Софии, сказал: — А для тебя, красавица, у меня письмо. Пляши!
София, смеясь, проделала несколько танцевальных па.
— Держи, заслужила! — Старик протянул ей конверт и спросил: — А когда это вы успели познакомиться?
— Да мы ещё и не знакомились. — Спасатель посмотрел на девушку и представился: — Димитрий.
София, глядя в глаза своего случайного знакомого, задумчиво произнесла в ответ:
— Какое странное у вас имя? Оно напоминает мне о древней Элладе. — И, тут же спохватившись, быстро добавила: — София.
Димитрий заулыбался:
— Ваши чувства вас не обманули! Я — грек, и мое настоящее имя Деметриус, но оно слишком непривычное для слуха в этих краях, поэтому все меня называют Дмитрием или Димой. А когда я знакомлюсь, то представляюсь Димитрием — так солиднее!
— Вот и познакомились, — засуетился старик, довольный этой сценой, — а теперь идемте, я угощу вас чаем.
— Спасибо. Не могу, работа. — Димитрий развел руками. — У меня целый пляж отдыхающих, и за ними нужен глаз да глаз. Они и так уже полчаса без присмотра.
Он посмотрел на девушку.
— До свидания, София. Очень рад нашему знакомству.
— Я тоже… И до встречи в море.
Димитрий уже хотел уходить, как вдруг его внимание привлек камень на груди у Софии.
— Что это у вас?
— Это? — София дотронулась до камня. — Это греческая камея — реликвия нашего рода.
— Где-то я уже видел нечто похожее. — Димитрий наморщил лоб и, подумав, радостно щелкнул пальцами. — В нашем музее, музее археологии!
— А что, в этом городке есть музей?
Тут вмешался дед Саша:
— Конечно, есть! А ты думала, музеи только в столицах?
— Нет, я так не думала. Но ваш город такой маленький.
Старик хитро сощурил глаза:
— А тебе интересно посмотреть?
— Конечно, интересно!
— Ну вот и договорились. Завтра идешь в музей, а Дима будет твоим экскурсоводом и всё тебе покажет. — Дед Саша исподлобья взглянул на спасателя. — Ты же не против, правда? И не говори, что у тебя работа!
— Я с радостью! — ответил Дима улыбаясь.
София стояла и махала рукой вслед удаляющемуся катеру.
— Он парень неплохой, — как бы размышляя сам с собой, произнес старик. — Каждое лето приезжает и нанимается спасателем на лодочную станцию. А сам из столицы — студент. Вот где учится, не помню. — И, обернувшись к Софии, добавил: — Ты бы присмотрелась к нему повнимательнее.
София улыбнулась:
— Завтра присмотрюсь. — И вдруг спохватилась: — Мне же письмо пришло!
Отойдя в сторону, она распечатала конверт и, сев на лежащий рядом камень, углубилась в чтение.
Прочитав письмо несколько раз, София глубоко вздохнула, и две слезинки скатились по её щекам. Но это были слёзы радости. Родители простили ей неожиданный отъезд и обещали больше никогда не вмешиваться в её личную жизнь. Упрекнули Софию лишь в том, что она им не позвонила, а поручила это сделать своей подруге, которая, взяв с них обещание ничего не говорить Рустаму, дала её адрес. Заканчивалось письмо жирно подчеркнутой строчкой: «Мы тебя любим и ждем! Возвращайся скорее!»

Музей находился в небольшом домике в центре поселка. Димитрий, как и договаривались, уже ждал возле входа. София подошла к нему и, поздоровавшись, вдруг остро почувствовала, что ей очень нравится этот парень.
Димитрий купил билеты, и они вошли внутрь.
Комната музея была просторной и светлой. По всему её периметру стояли витрины с многочисленными экспонатами, а по углам теснились тумбы с копиями бюстов античных героев.
Димитрий, переходя от витрины к витрине и показывая на разбитую посуду, наконечники стрел и осколки каменных изваяний, увлечённо рассказывал Софии о древней Элладе и Таврике, их культуре и непростых взаимоотношениях. София внимательно слушала, потрясенная его эрудицией. Не выдержав, она спросила:
— Откуда вы всё это знаете?
Димитрий прервал свой рассказ о спартанцах:
— Я заканчиваю исторический факультет. Древняя Греция и их колонии в Крыму — наш основной предмет.
— Так вы здесь не случайно?
— Конечно, нет! Я уже третий год приезжаю сюда — пишу научный реферат об этом поселке, а спасателем зарабатываю на пропитание и жильё.
— А вот и наши камни. — Димитрий показал Софии на лежащие за стеклом камеи. — Они очень похожи на вашу. Впечатление такое, что их вырезал один и тот же мастер.
— А сколько им лет?
— Больше двух тысяч.
София смотрела на украшения, и ей вспомнилась легенда, рассказанная стариком.
— Димитрий, а вы знаете историю о «скале разбитых сердец»?
— Слышал. Эту легенду тут все знают.
— Мне почему-то кажется, что эти камеи как-то с ней связаны.
— А что, вполне может быть. В каждой легенде или древнем сказании всегда есть крупица правды. — Димитрий посмотрел на Софию. — Я вчера вспоминал эту историю о скале. И знаете почему?
— Потому что меня зовут София, а вас — Деметриус! — Девушка звонко рассмеялась. — И у меня есть камея! Правильно?
— Как вы догадались?
— Я тоже вчера об этом подумала. Но… в нашей истории есть один пробел.
— Не хватает золотого оленя? Так?
— Да, не хватает… — София взяла за руку Димитрия и даже не заметила, как перешла на ты. — Дима, покажи мне город.
…Вечер был теплым, звёздное небо прозрачным, а луна — близкой и загадочной.
Дед Саша стоял в проёме двери в ожидании Софии.
На тропинке, ведущей к дому, появились две тени. Они медленно приближались и, не дойдя несколько метров до порога, остановились…
Увидев в дверях старика, София смутилась и опустила голову.
— Ну как прошел день? — В глазах деда Саши бегали веселые искорки.
Оправившись от смущения, София встряхнула волосами:
— Потрясающе! Я даже не могла подумать, что у вашего городка такая древняя и интересная история!
— Значит, были в музее?
— Да, сначала сходили в музей, а потом Дима показал мне город. А завтра мы идем на скалу.
— Тут опять тебе что-то пришло, посмотри на своем столе.
София развернула телеграмму.
«Позвонила Арина. Рустам знает, где ты. Завтра с папой вылетаем. Мама».

Рустам сидел в шезлонге на веранде арендованной дачи и смотрел на набережную. Он рассматривал курортников, гуляющих по берегу небольшими группами, и в нем росла уверенность, что Софию его люди найдут в ближайшие несколько часов. Они уже бегали по всему городку, вооруженные ее фотографией и описанием внешности.
Из кафе, что напротив, вышла стройная блондинка. Рустам напрягся. Но нет, это была не София. При воспоминании о случившемся Рустама передернуло от внезапно вскипевших ненависти и злобы. Привыкший брать от жизни всё, он болезненно воспринял отказ Софии, и особенно злило то, что родители стали свидетелями его унижения. Да, этот вечер он запомнил навсегда! Запомнился ему ещё один вечер, когда, оставшись с Софией наедине, он откровенно стал к ней приставать, и её слова, которые, как пощечины, летели ему в лицо. После этого случая он её возненавидел и решил любой ценой завоевать, чтобы потом вдоволь поиздеваться…
На её след Рустам напал случайно. После двух недель бесплодных поисков он вспомнил о её подруге Арине, работающей в историческом музее. Сломив сопротивление девушки двумя звонкими пощечинами и перспективой остаться со шрамами на лице, Рустам быстро узнал местонахождение беглянки.
— Мы её нашли. — Перед Рустамом выросла квадратная фигура Рашида. — Но она не одна.
— А с кем?
— Какой-то спасатель, Димитрий, с лодочной станции.
Рустам оскалил крепкие зубы, а в глазах его вспыхнули бешеные огни. Он вскочил с кресла и бросил:
— Собирай всех! Едем!..
Димитрий и София молча сидели на камне и смотрели на море. «Скала разбитых сердец» встретила их недружелюбно — тяжелыми серыми тучами над головой и шквальными порывами ветра.
— Вас не сдует?
Насмешливый голос заставил Софию вздрогнуть. Обернувшись, она увидела Рустама с друзьями, которые не спеша поднимались к вершине, постукивая по камням бейсбольными битами.
— Сильный ветер. — Рустам остановился и оперся на биту. — Ну здравствуй, дорогая. — И, посмотрев на Димитрия, добавил: — А это что за бомж?
— Ты зачем приехал? — София шагнула вперёд. — Ничего у нас не получится, убирайся!
— А мне ничего и не надо. — Щека Рустама нервно задергалась. — Я только хочу отплатить тебе за свое унижение, и эта скала — самое подходящее место.
— Это что, и есть тот подонок, о котором ты мне рассказывала? — Димитрий взял Софию за руку.
— Да, это он.
— Да, это я! Не знаю, что она там тебе понарассказывала, но теперь говорить буду только я! — Рустам обернулся. — Хватайте этого урода, а я займусь невестой — довершу то, что когда-то мне помешали сделать.
Крепко сжав руки, София и Димитрий отходили к самому гребню. Димитрий искал выход, понимая, что силы неравны, и ему одному не справиться с Рустамом и его друзьями.
Они остановились на самом краю обрыва — дальше отступать было некуда. София и Димитрий посмотрели в глаза друг другу и крепко обнялись.
— Остановитесь! Рустам, не смей!
Раздавшиеся снизу крики заставили всех обернуться. К вершине по узкой тропинке бежали люди. Впереди, опередив всех, быстро перебирая своими короткими кривыми ногами, поднимался дед Саша, угрожающе размахивая сучковатой палкой, за ним спешили двое полицейских и родители Софии.
— Нашли все-таки. — Рустам криво усмехнулся и, неожиданно прыгнув вперёд, схватил Димитрия и полетел с ним вниз…

Димитрий открыл глаза и увидел сияющие радостью глаза Софии. Рядом с ней стоял человек в белом халате.
— Ну вот и прекрасно, больной пришел в себя, — удовлетворенно сказал он. — Через месяц поправится. — Моргнул Софии и вышел из палаты.
— София!
— Лежи спокойно, у тебя ноги сломаны! — София заботливо поправила одеяло и взяла руку Димитрия в свои. — Всё хорошо! Теперь всё будет хорошо!
— Скала… я же упал со скалы?
— Тебе повезло, вернее, нам повезло. Ты упал на выступ и остался жив.
— А Рустам?
— Рустам разбился…
После непродолжительного молчания София улыбнулась.
— Подожди, я тебе кое-что покажу! — Порывшись в сумке, она достала какую-то вещь и зажала ее в кулаке. — Угадай, что здесь!
Димитрий беспомощно пожал плечами:
— Даже не представляю.
София разжала пальцы и протянула руку к Димитрию.
— Смотри! — торжествующе сказала она.
На ладони Софии, блестя в отражённых лучах солнца, падающих из открытого окна, лежал золотой олень.
— Этого оленя нашли на уступе рядом с тобой…
0

#19 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 декабря 2020 - 16:09

18

СТРАННОЕ НЕПРИСТОЙНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

С ОТДЕЛЬНЫМИ КОММЕНТАРИЯМИ СТОРОН

Тучи разошлись неожиданно, и наблюдатель мог хорошо рассмотреть интересующие его объекты. Всё было в порядке: объекты следовали в строго заданном направлении. Оставалось подождать совсем чуть-чуть. Тактик довольно ухмыльнулся: каждый имеет право на маленькие радости и капризы.
Рита подошла к остановке практически на автопилоте. Затянувшийся рабочий день, длительный безрезультатный променад по магазинам (ходила долго, а не купила ничего), вкупе с мерзкой ноябрьской погодой окончательно и бесповоротно лишили её остатков настроения и сил. Впору было распластаться прямо на скамейке, а то и заснуть до утра.
Ей вдруг вспомнилось то самое платье, которое она примеряла полчаса назад. Не платье – мечта! И так к лицу. И словно по ней сшито. И цвет обалденный. И фирма приличная. И цена не слишком кусалась. Но не решилась на покупку! Постояла, повертелась перед зеркалом, полюбовалась, представила себе изумление подруг и… повесила обратно. Вспомнила, что обещала маме к лету собрать денег на новый холодильник (старый слишком дребезжал последнее время, чем ужасно раздражал маменьку). Так что новое платье ей бы ни за что не простили. Мама дулась бы недели три. Отмалчивалась, вздыхала каждую минуту, прятала взгляд.
– Не судьба, – пожала плечами Рита и присела на скамейку.
Подошел автобус. И здесь не повезло – «тройка» шла совершенно в другую сторону. Двери распахнулись и выплеснули из себя поток таких же замученных тяжёлым днём пассажиров. Последним вышел высокий стройный мужчина лет тридцати с некоторым хвостиком. Хвостик, естественно, относился к возрасту. Рита встретилась с мужчиной взглядом и замерла.
Никаких мыслей. Никаких желаний. Ничего лишнего. Лишь искра жгучего обоюдного интереса. (Вот ОНО!) И откуда та возникла в двух полусонных созданиях?
А мир вокруг преобразился. Уходящий день озарился непонятно откуда взявшимся светом. Повеселели здания, приободрились птицы на ветках. Воздух наполнился бодрящей свежестью. Невесть из каких закоулков уставшего организма выплыл на лицо нежный румянец. Из-под капюшона нахальным образом выскочил задорный локон. Глаза ожили, заблестели в мелькании автомобильных фар, неотрывно удерживая взгляд мужчины. Словом, искра зарикошетила во всю вложенную в неё мощь.
(– Неплохо, совсем неплохо, – оценили сверху).
Только он и она. И никого больше. Нигде. В целом мире остались лишь эти двое. И они были созданы друг для друга. И плевать на усталость! И на сумасшедшую разницу в возрасте! И на всякие-разные человеческие условности! Они нашли друг друга. И это самое главное. Здесь и сейчас. И кажется, навсегда. Или…
Рита спохватилась – нельзя же так! Растерянно оглянулась. На остановке осталось лишь несколько человек, лениво расхаживающих вдоль дороги. Женщина опустила глаза и сжалась, чувствуя приближение Мужчины. Она точно знала, что сейчас услышит. И боялась услышать. И ждала. И снова боялась. И его, и себя. И все-таки, себя немножко больше. Ведь ТАКОГО с ней никогда раньше не было. И никогда больше не будет. (Господи, не дай совершить глупости! А ведь сама себе вру – хочу глупостей. Хочу! Хочу! ХОЧУ!!!)
– Вы не составите мне компанию?
Рита подняла взгляд и покачала головой.
(Господи, где ж ты раньше был? Почему послал мне Её только сейчас?):
– Простите на прямоту, я заплачу. У меня при себе сто долларов. (– Вот идиот! Однако, это даже забавно. Непредсказуемость – вот чего мне обычно не хватает, – усмехнулась третья сторона).
«Только бы не поднять глаз, только бы… он ведь сразу поймет ВСЁ. И тогда уже не отвертишься (А надо ли отверчиваться? Или всё-таки…)». – Её взгляд устремился в сторону стоящей неподалеку церкви:
– Вы хотите меня оскорбить?
– Ни в коей мере. Я хочу Вас. И хочу заплатить за удовольствие. Не бойтесь, я не обижу.
Рита молчала, глядя на темнеющий в высоте купол: «Это возмутительно! Хотя, чего я себя обманываю – мне это немножко льстит. Подумать только! Это почти платье… Оооо… такое предложение! И кому?! Мне!!! С ума сойти! И всё-таки, возмутительно!»
– Сто пятьдесят. (Господи, и что я делаю?)
Взгляд выхватил из понебесья золочённый крест.
– Двести пятьдесят! Это всё, что у меня есть. Неужели вы считаете, что этого мало? (Только бы согласилась! Ну, дорогая, войди в мое положение! Не признаваться же в первую минуту, что я полнейший идиот! Эко меня занесло! Никогда не предлагал денег за любовь, а тут – на тебе!)
Идиот!
– Мне не нужны Ваши деньги. Оставьте меня в покое. Это неприлично, в конце концов! (Неужели нельзя по-другому. А впрочем, что бы я делала, если бы всё пошло по-другому?)
– Я бы мог доставить Вам немалое удовольствие. Поверьте, Вы не пожалеете. Я не привык просить женщин, но это особый случай. Мне кажется, что мы созданы друг для друга. Наверное, я полный идиот, что вместо ухаживаний предлагаю Вам деньги. Но я ХОЧУ ВАС до умопомрачения. Вас и только Вас! Немедленно. Поедемте ко мне! (Соглашайся же, соглашайся! У тебя никогда не было такого мужчины! Это я как специалист говорю!)
( – Ишь ты, специалист! Хотя Бог свидетель… – закашлялся наблюдатель, которого всё больше и больше забавляла складывающаяся ситуация).
– Молодой человек, я прошу Вас…
– Пятьсот! И я у ваших ног!
– Оставьте меня в покое со своими глупостями! – На них уже стали оглядываться. – Я никуда с Вами не пойду! (А может все-таки согласиться? Только никаких денег! Никаких!!! Надеюсь, ничего ужасного он не сделает. На маньяка не похож. А вообще маньяки бывают похожи на маньяков? Господи, ну что за дурь лезет в голову?! Тут такое деется, а я витаю в облаках. Пора бы на землю вернуться… Смелее… Ну, чего ты мне ещё скажешь, красавчик? Ещё смелее!)
– Пятьсот долларов! Вы не пожалеете!
– (С ума сойти! Моя полуторамесячная зарплата! Интересно, девочки по вызову так много получают? Не сменить ли работу? Может, и на пожилых леди находятся любители? Господи, ну о чём я?! Женщину практически оскорбили, а у неё на душе ромашки зацвели. Прости, Господи, грехи мои тяжкие!) Не нужны мне Ваши деньги. Как и вы сами…
– Не лгите! Я не слепой! Вы хотите меня не меньше, чем я Вас. Неужели не устраивает сумма?
– Мне не нужны Ваши деньги! Прошу оставить меня в покое!
(– Вот это женщина! И правильно, что вёл себя, как придурок! Не достоин! Не достоин! НЕ ДОСТОИН!!! – мужчина поймал глазами направление её взгляда и повернулся к церкви. И вдруг перекрестился, – А ведь верую, кажется. Верую!):
– Спасибо тебе, Господи, за эту встречу! Да будет здравствовать великая страна, в которой женщины отказываются лечь в постель с желанным человеком даже за приличные деньги! – и снова повернулся к Рите. – Я идиот! Упустил такой шанс! Прошу меня простить, не знаю, что на меня нашло. Я оскорбил женщину, которой восхитился. Восхищаюсь. Буду восхищаться. Я никогда Вас не забуду. И никогда себе не прощу этой глупости. Наваждение какое-то! Так хотеть и так бездарно исковеркать представившуюся возможность!
(– Молодец, что понял, а теперь начни сначала. Попробуй все исправить. А я помогу. Или не помогу? Зачем мне эта головная боль?! Ведь прекрасно понимаю, что ничего не получится! Наши траектории сдвинулись во времени на два десятка лет. Да, понимаю, но, несмотря ни на что, ужасно хочу…)
Увы… не сложилось…
Женщина подняла глаза. Рядом никого не было. Только молодая парочка с нетерпением ждала своего автобуса в некотором отдалении. Одинокие прохожие торопились по делам. Рита так и не смогла понять, куда ОН пропал. И была ли вообще эта встреча. И это предложение.
(Скорее всего, это был сон наяву. Такого не могло произойти со мной в реальной жизни. И всё-таки… всё-таки… всё-таки… Господи! Как же всё хорошо!)
Подошел её автобус. Двери приветливо распахнулись, приглашая внутрь, потом мягко сомкнулись. Через несколько секунд автобус уже поворачивал за угол. А Рита резко развернулась и энергично зашагала к торговому центру. Четыре пролёта она преодолела на одном дыхании.
– Девушка, выпишите мне это платье, – протянула она покупку продавщице.
А потом заглянула в обувной отдел и выбрала себе лодочки на девятисантиметровой шпильке.
«И обязательно итальянские колготки!» Румянец полыхал во все щёки, глаза блестели, на губах теплилась загадочная улыбка.
– Девушка, а что Вы делаете сегодня вечером? – захлебнулся восторгом проходящий мимо мужчина.
(Господи! Как же всё хорошо!)
Сергей не спеша брёл по темнеющим на глазах улицам:
«Надо же, в кои-то веки запал на Женщину и так бездарно всё запорол! Как жить теперь с этим? С ума сойти! Напиться что ли?»
– Молодой человек! Помогите перейти улицу, – цепко ухватилась за его локоть старушка в комичном чепчике на затылке.
– Легко!
На тротуаре он вдруг метнулся к отъезжающему такси, о чём-то переговорил с водителем и распахнул заднюю дверцу:
– Садитесь, мадам, домчу с ветерком!
– Это за какие такие заслуги? – подозрительно прищурился «божий одуванчик».
– Хочу искупить вину перед ЖЕНЩИНОЙ!
– Э, милок, этим не отделаешься! – бабулька торопливо заняла место в такси. – Но всё равно приятно. Ты часом не передумаешь?
– Ни в коем случае! Теперь весь месяц придётся совершать великие подвиги во имя Прекрасной Дамы. И теперь я точно знаю, что есть в нашей стране настоящие Женщины!
– Есть, милок, как же не быть!
– Вы бы знали, какие это Женщины! Вы бы только знали!
Быстро темнело. На землю спустился ранний осенний вечер. А высоко над облаками светило солнце, переливалась яркими красками радуга, серебрились нежные облака. На одном из них удобно расположился Наблюдатель (Вершитель, Создатель – и как только Его не называли на грешной земле). Он энергично потёр рука об руку:
– Давненько я так не веселился. Ай да Маргарита! Ай да Сергей! А не начать ли сначала? И не повернуть ли это всё другим боком?
И он задумчиво поглядел вниз. Тучи разошлись неожиданно…
0+
0

#20 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 12 декабря 2020 - 17:19

19

СATTUS EST RATIONABILE (КОТ РАЗУМНЫЙ. ЛАТ)


Сентябрь 2020 года. Мегаполис на юге России


Шикарно одетая дама вчитывалась в текст Приглашения. Подчеркнула слово, холёным ноготком, и передала бумагу подруге.
— Лизонька. И что тут не так? Очередной творческий вечер Элеоноры. Первый после этой, ну как его, вспомнила — пандемии. В чём необычность? — Литературовед и критик (Правда, на общественных началах) Анна Витольдовна Ханатекстова оторвала взгляд от цветного картонного прямоугольника и протерев платочком стёкла очков уставилась на подругу.
— А словосочетание «Вас ждёт сенсационное открытие»?
— Лизок. Наша поэтесса и есть сама сенсация. У неё жизнь такая. То на высоченную гору непонятно зачем, взгромоздилась.* То мужика средь ночи из квартиры на мороз выгнала. Между прочим, в одном исподнем. И если бы не я, то замёрз бы, к утру.
— Да уж. Ты мимо мужика, да ещё в исподнем....
— Ой. Да ну. Не вгоняй в краску. Разочек то и было. Или не один. Не обо мне речь, а о Элеоноре Леруре. Когда поэтессу последний раз видела?
— Давно. Ещё до прихода Кавида-19.
— То-то. И ведь не звонила ни тебе, ни мне. И никому из наших. Я уточняла. Значит, что..
— Что?
— Сутки напролёт поэму писала. Или того хуже. Роман в стихах!
— Но ведь белым же по синему написано «Сенсационное открытие»! Не премьера! А открытие!
— Правильно. Открытие нам, ну и миру заодно, нового шедевра.
— Эх. Хорошо бы кондитерского. Этакого, заварного, с кремом, специально изобретённым для похудения!
Три дня спустя. Дом культуры бывшей фабрики «Освобождённый труд»
— Куды прёте? А ещё сплошь интеллигенция. Читать за время карантина разучились? Написано же «Соблюдайте социальную дистанцию полтора метра». Мужчина! Я кому говорю! К даме не прислонятся! Даже если она не против. — Вахтёрша и по совместительству уборщица, баба Шура сегодня была сегодня сама любезность. В до карантинные времена её обыденный лексикон был куда беднее или богаче. (Это кому как. Но из тридцати произносимых ею слов, двадцать семь — исключительно матерные).
***
— Уважаемые дамы и господа. Нам необходимо разместиться как положено, по нынешним требованиям. То есть через одно место. Я не то хотел сказать, а вы неправильно поняли — через кресло. И наденьте маски. Для официального фотографирования. Там требуют, чтобы.. Вы меня понимаете? — При этих словах директор культового (зачёркнуто) культурного заведения многозначительно поднял палец вверх. Он хотел ещё что-то сказать, но свет в зале стал меркнуть и раздались звуки восточной мелодии.
На экране сменяя одна другую замелькали иллюстрации из школьного учебника биологии. Теория Дарвина «Происхождение видов».
Одноклеточные, многоклеточные, морские твари вышедшие на сушу, птеродактили и динозавры. Питекантропы и наконец — человек прямоходящий.
Музыка смолкла и присутствующие узрели известную (в узких кругах) поэтессу, в блестящем коктейльном платье.
Выдержав театральную паузу и дождавшись когда смолкнут аплодисменты Элеонора Лерура подошла к стойке с микрофоном и шёпотом произнесла.
— Сегодня поэзии не будет. Те кто пришёл за ней могут покинуть зал.
Внизу раздался возмущённый гул верных и преданных почитателей её таланта. Но с места никто не поднялся.
— Позвольте представить ещё одного гения. - Женщина сделала взмах рукой и рядом появился бородатый мужчина в модных, рваных джинсах.
— Пусть он читает. Послушаем. Или споёт. — Раздалось из зала.
— Гавриил Аркадьевич не из наших. Вернее из наших, но не совсем. - Лерура делала знаки руками, призывая зрителей к тишине.
— Поясни! Как это понимать?- Выкрикнули из первого ряда.
— Он пишет. Но не тексты, а гениальные программы.
— Батан! Компьютерщик, что ли? - Буркнула Лиза. — Ну хоть мужик! И то ладно.
Элеонора открыла рот, чтобы возразить, но Гавриил оттащил её в сторону.
Свет погас и на экране замелькали кадры футбольного матча.
Немногочисленные представители сильного пола, пришедшие на творческий вечер по настоятельной просьбе подруг, невест и жён, оживились.
— Грубое нарушение правил. Судья назначает пенальти. — Тараторил комментатор. Но трансляция вдруг оборвалась. Невидимая рука нажала на паузу.
— Будет гол или нет?- Пробасил программист.
— Да какая разница. Мы, что? Сюда матч пришли глазеть? Если сам стихи не пишешь, так Лерурины читай. Голос у тебя, как иерихонская труба. — Вскочила с места возмущённая критикесса.
— Мы с Элеонорой во время самоизоляции — не обращая внимания на выкрики из зала, продолжил Гавриил.
— Да знаем мы чем ты с поэтессой в эти месяцы! — встряла Елизавета. — Лерурочка такого сладенького ни за что...
— Я и она! Изобрели машину времени! — Гаркнул мужчина.
Если бы, в это мгновение, в зал влетела всего одна маленькая мушка, то её жужжание было бы слышно во всех концах помещения.
— Я тоже не знаю, будет забит гол или нет. - Продолжил он. — Но если бы существовала машина времени, то можно было бы переместился секунд на пятнадцать вперёд и посмотреть есть ли мяч в сетке или нет.
Присутствующие в едином порыве открыли рты. Но молчали даже те, которые понятия не имели зачем двадцать два здоровяка гоняют по полю один мяч, когда в любом спортивном магазине из хоть пруд пруди.
— А теперь представьте, что мы загрузили в компьютер все известные данные на вратаря и центрфорварда, а также направление ветра, атмосферное давление и ещё много чего. И тогда придуманная мною программа с точностью девяносто восемь процентов может выдать результат. Гол однозначно будет. В левый верхний.
Экран ожил и нападающий красивым ударом притворил в жизнь только что сказанное.
— Гляньте! Новый Нострадамус объявился! — Парень в третьем ряду вскочил с места. - Я так тоже могу. Посмотрел запись. Пришёл в ДК и вешает лапшу на уши. Ты вот скажи, что с долларом будет? Завтра.
— Семьдесят девять, за один. — Не моргнув глазом парировал программист.
Оппонент немедленно поспешил к выходу.
— Бесполезно. -Крикнул вдогонку Гавриил. — Обменники уже закрыты. Если ошибусь, то с меня бутылка элитного виски. Договорились?
Экран вновь ожил и стал демонстрировать этапы развития Хомо Сапиенса. Древний Египет и такая же древняя Греция. Римские легионеры. Крестовые походы. Горящие на кострах еретики, войны двух прошедших веков. Космические аппараты, лазеры и люди с различным цветом кожи, уткнувшись в смартфоны.
Программист уступил место сияющей (в буквальном смысле слова) Элеоноре.
— В двадцать первом веке наш суетный мир стоит на пороге очередной революции. И её приход каждый из вас уже наблюдает. В стране достаточно еды, не скажу, что вкусной, но сытной. По некоторым фигурам очень даже заметно. Мы, в большинстве своём, не сеем и не пашем. А через пяток лет этим будут заниматься исключительно роботы. Уже сегодня умные дома сами пополняют холодильники необходимыми деликатесами. Микроволновки и грили готовят пищу в строгом соответствии с заложенными рецептами. Телевизоры и интернет развлекают нас с утра до вечера, а некоторых даже ночью.
Людским особям только и остаётся, что лежать на диване, в состоянии покоя и стремиться к нирване.*
— Это мужикам. А женщинам, нужен шоппинг, примерка, путешествия. Балы, в конце концов. — Перебила её Ханатекстова.
— Согласна. Мы отстаём в плане познания нирваны от сильной половины человечества. Но наука поможет женщинам и в этом. Загружаешь на соответствующий сайт своё фото и вуаля, примеряй платье и туфли. Подбирай сумочку. Дрон всё это доставит, в удобное время.
— А как быть с сексом? — Хихикнули из зала. — Его тоже робот заменит. Если симпатичный, то я непротив. Только пусть он потом сам и рожает, если такой умный.
Лерура набрала полные лёгкие воздуха, чтобы отчитать обнаглевшую оппонентку, но свет вновь погас на экране замурлыкали прелестные котята.
— Куда подевались атланты? Кто знает? - Раздался голос из динамика.
— Вулкан погубил. Боги наказали. За лень и праздность. - Хором отвечали зрители.
— Пока эта тайна не разгадана. Но ход мыслей понятен. - Программист вновь появился на сцене. — Согласно дошедшим до нас преданиям, они познали различные науки и научились легко и просто добывать себе обильное пропитание. Не просматриваете аналогию? Я же не зря демонстрировал футбольный матч. Несколько дней назад мы с Элеонорочкой запустили наш комп, вернее программу под названием «Машина времени» на полную мощность. И дали задание просчитать каким будет мир лет этак через сто? Скажите честно, интересен результат?
Присутствующие закивали головами.
— Тогда смотрим.
На экране появился лук и стрелы. — Человек подсмотрел как разжимается тело дикой кошки во время прыжка и смастерил новое орудие убийства. То есть, я хотел сказать — охоты. Оно превратило древнего человека в самого главного хищника. С ним можно было не бояться зверей по весу, скорости и ловкости многократно превосходящих людей. Сегодня мы доминирующий вид на планете. И вытворяем с ней всё, что заблагорассудится. — На экране появился диск сектора в котором обозначались стилизованным изображением животных, птиц и рыб. Но основной сегмент круга занимал сектор Хомо сапиенс.
На нём сверкала яркая точка. Туда и указал Гавриил. — Догадываетесь что это?
Не буду вас томить.- Продолжил он, после паузы. — Это наши сменщики. Те живые существа которые вытеснят с трона людей! И случится это, по земным меркам, скоро. Мы чуть не спалили компьютер многократно проверяя полученные данные.
— Даже взяли кредит, чтобы расплатиться за электроэнергию — вставила свои пять копеек Элеонора, выпорхнувшая из-за кулис.
— Расчёты верны. И людей на Земле заменят те, кто всегда был рядом. Существа, которых человек не приручал. Перечитайте старика Киплинга. Эти особи пришли добровольно к нашим далёким предкам. Их могут дрессировать лишь самые гениальные из нас. И в отличие от людей эти существа давным-давно познали нирвану. И пребывают в ней три четверти суток. Умеют обходиться не многим и тем, не менее, всегда получают то, чего хотят.
— Неужели кисули? - Не сдержавшись, выкрикнула Лиза.
— Именно. Малым потреблением энергии и пищи пушистики гораздо выгодней старушке Земле, в качестве доминирующих созданий.
— А как же люди? Неужто вымрем, словно мамонты? - Всхлипнула Ханатекстова.
Вместо ответа на экране появилось видео на котором сиамская кошка, лёжа на диване нежно гладит лапкой по голове обрюзгшего бородатого мужика, сидящего на полу.
— Компьютер не обманешь. Он железяка и взяток не берёт. - Воскликнула Элеонора. — А теперь попрошу всех в фойе, где состоится продажа новой книги:

Котёнок смотрит в небо,
И в глазах совсем ни нега.**
В ней с многочисленными примерами, подробно, изложено то, что вы сейчас услышали.
Поздний вечер того же дня
Ханатекстова, чтобы успокоиться и переварить услышанное, приняла на грудь грамм двести (а может быть и триста! Но не более) марочного кубанского игристого, доковыляла таки до дома.
Вдруг, не зная почему, громко мяукнула на кота Матвея, встретившего её у порога.
— Надо же обслуживающий персонал научился таки разговаривать! - Подумал домашний любимец. - Однако в слух ничего не сказал, только решительно указал когтистой лапой на пустую миску, требуя положенную порцию корма.

* — Нирвана (санскр. — остывание, угасание, успокоение) — одно из центральных понятий индийской религии и философии, конечная цель существования.
** — Стихи Натали Самониa

0

Поделиться темой:


  • 8 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей