МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: Ольга победитель литературного конкурса "Времена года - лето!" /11.2008/ - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

Страница 1 из 1
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

Ольга победитель литературного конкурса "Времена года - лето!" /11.2008/ Визитка призёра литературных конкурсов Ковдория

#1 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 26 июля 2009 - 17:31



Ольга /г. Москва/ - победитель литературного
конкурса "Времена года - лето!" /11.2008/
в двух номинациях.



В номинации "Триумф короткого сюжета",
Ольге принёс победу и признание зрительских симпатий рассказ:


Когда все дома

Денег хватило только на косметический ремонт, поэтому приметы запустения то тут, то там бесстыдно высовывали свой нос. Двери обшарпаны, плинтуса погнуты, а угол шкафа в коридоре от души исцарапан когтями какой-то неизвестной киски-мурки, жившей здесь сто тысяч лет тому назад. Свеже-белые потолки и дешевые, но с достойным рисунком обойчики не могли отвлечь внимательных глаз от доисторической «верхней» проводки, уродливых цилиндрических розеток и щербатого, протертого до древесины паркета. А он, предатель, еще и торопился рассказать каждому встречному-поперечному скрипучим стариковским голосом, какие беспокойные въехали к нему постояльцы.
Хотя мы были не постояльцами, а самыми что ни есть хозяевами. И паркет этот вредный могли поменять в любую минуту.
Но тогда нам это было не по средствам. Люся была еще маленькой, Толя вкалывал день и ночь, чтобы и нас прокормить, и раздать долги за квартиру, я понемногу возвращалась к работе, но заказов было маловато. Почти не было. Забыли меня за время этого… отпуска по уходу за ребенком.
Первое, что я рисовала на новой квартире, была детская книжка. Сказки. Обложка и пять иллюстраций. Я разместила купленный Люсе икеевский мольберт на кухне, экспроприировала один из ящичков под краски и папку с рисунками. И порадовалась, что мы не поменяли линолеум: во-первых, на темно-желтом фоне пятна не были бы особо заметны, а во-вторых, такого гадкого покрытия мне и жалко не было.
Тогда была ранняя осень, прозрачная и звенящая, с ворохами листьев вдоль парковых дорожек, с мокрой зеленой, но уже неживой травой на стриженных газонах. Позавтракав, мы с Люсей уходили гулять, держались за пальчики на свежем пронзительном ветру, заглядывали в грязно-серые холодные лужи. К гербарию из золотых и рыжих скитальцев Люся интереса не проявила, а яркие замерзающие ягоды я ей не давала и старалась даже не показывать, чтобы она не надумала попробовать их на зуб. Зато она зачарованно смотрела на голодных, нахохлившихся голубей, которые страстно и беззаветно сражались за кусочки черствой докторской булки. Долго и сосредоточенно разглядывала что-то невидимое мне в голубом, сияющем от стылого солнца небе. Подышав положенное педиатром время, мы дружно разворачивались и шли домой, - все так же держась за пальчики, все так же серьезно и насуплено думая о чем-то своем.
После обеда Люся засыпала, а я бралась за дело. Работалось мне удивительно легко. Я не задумывалась ни на мгновение – и карандаш, и кисти как будто сами летали над бумагой. Редактор остался доволен и скоростью, и качеством работы, поэтому мне сразу же дали еще одну книгу. Тоже сказки, но уже современные и очень даже объемные: 250 страниц, почти на каждую требовался рисунок.
Думая о том времени, я понимаю, что именно тогда в нашем доме начались странности. Точнее, именно тогда произошла первая странность, на которую я даже не обратила особого внимания.
Теперь, когда работы было много, я старалась использовать для нее каждую свободную минуту. Я рисовала не только днем, но и вечером, в свете немыслимо яркой электрической лампочки, перед черным зеркалом окна, едва прикрытым незадернутыми занавесками. И утром я старалась встать пораньше, чтобы подбежать к мольберту и, возможно, закончить несколькими мазками оставшийся с вечера рисунок.
Однажды, когда, позевывая и мечтая о чашке горячего сладкого кофе, я вошла на кухню, мне показалось, что с рисунком что-то не то. Сонно хлопая глазами, долго рассматривала свое незавершенное творение. Я помнила, что думала, когда рисовала зеленые пологие холмы, бедняцкий домик, плетень с традиционными горшками… а вот этого персонажа не помнила.
В уголке иллюстрации под развесистым кустом сидел не какой-нибудь заурядный зайка, а неведомый науке зверек. Или даже существо – лохматое и серое, с большими, но полуприкрытыми глазками, сложенными на животике человечьими ручками. Ни лица, ни ножек не было видно из-за густой спутанной шерсти. Существо выглядело довольным и очень милым.
«Да, но откуда оно здесь взялось?» - размышляла я. – «Кто его нарисовал? Если не я, то муж, кто же еще? Но зачем?»
Чем больше я смотрела на рисунок, тем более уместным казался мне неожиданный гость. «А хорошо Толик придумал – какая-то сказочная зверюшка. Наверное, посмотрел с утра - решил, что скучновато. Взял кисть и дорисовал. Вот смешной! Спозаранку бежит на работу, опаздывает, а зверюшку – нарисовал, не удержался.
А может, это подарок мне? Чтобы я проснулась, пришла – а здесь такой лохматый милашка. Как это похоже на Толика!»
И неожиданно я решила, что эта книга сказок станет нашим с мужем взаимным признанием в любви. И на каждой ее странице будут жить серые флегматичные зверюшки, придуманные Толиком зябким и темным осенним утром.
Правда, муж категорически отрицал свое участие в появлении на ватмане лохматого незнакомца, но ведь не признаваться до последнего - это тоже часть игры, разве нет?
За время работы над книгой я словно сдружилась с серыми, - их у меня была уже целая семья, они вели себя скромно, но без лишних реверансов, свободно переползая из одного уголка в другой. Благодаря этим неведомым зверюшкам все иллюстрации словно бы освещались изнутри волшебным фонарем то ли гномов, то ли Санта Клауса. Таинственная атмосфера сказки понравилась издателю, и через несколько месяцев я уже держала в руках книгу. Как говорится, пахнувшую свежей типографской краской. Забавно, но только в книге Люся впервые увидела мои рисунки. Точнее, она видела их раньше, но мельком, и была слишком мала, чтобы что-то обсуждать.
А тут, внимательно рассматривая картинки с зайчиками-ежиками, она вдруг обрадовано ткнула пальчиком в нижний угол страницы:
- А этот у нас живет! Мама, ты тоже его знаешь?
В уголке сидел серый лохматуль с полуприкрытыми желтыми глазенками.
- Где он у нас живет? – осторожно спросила я. С одной стороны, детская фантазия неисчерпаема и безгранична, но с другой, даже сама история появления серого на рисунке была какой-то странной…
- В моей комнате, в углу. У них там в потолке дверь в их домик.
У них? Чем дальше, тем интересней. Ну, и страшновато тоже.
После осторожных и ненавязчивых расспросов мне удалось выяснить у Люси следующее. Всю семейку серых она прекрасно знала, так как жили они «на следующем этаже», а попадали домой через люсину комнату. Дочку они не задевали и не обижали, но смотрели на нее внимательно из-под низких челок. Самым милым был малыш, который то и дело пытался пощупать люсины игрушки. Видела их Люся только вечером, перед сном, когда уже лежала в своей кроватке, так что было это явью, или первыми мутными видениями начинающегося сна, - наверняка сказать не могла.
Но у меня появился повод задуматься и вспомнить немногочисленные странности, которые происходили в нашем доме.
Во-первых, само собой испарялось молоко из недопитых пакетов. Во-вторых, куда-то исчезали оставленные на кухне конфеты, печенье, дольки порезанных яблок и груш. В-третьих, у нас в доме периодически терялось то одно, то другое: моя заколка для волос, новая подарочная авторучка мужа, люсин брелок с игрушкой-черепашкой…
Но ведь такое случается в любой семье, правда? И если во всем искать сверхъестественные силы…
Так мы стали жить вместе с домовыми. Видеть мы их по-прежнему не видели, только однажды, проснувшись глубокой ночью и отправившись на кухню попить воды, я вроде бы натолкнулась в коридоре на плотное серое облако… померещилось, наверное, потому что растаяло оно прямо у меня на глазах. Относились мы к своим то ли придуманным, то ли настоящим соседям с любовью и уважением, старались подкармливать их молочком в блюдце, кусочком пирога на подносе, оставляя лакомства на ночь на кухне.

Так прошло несколько лет. Люсе было уже шесть, я все так же работала дома. Заказов теперь было предостаточно, я была на хорошем счету, мои рисунки принимались, как правило, «на ура». Все чаще я задумывалась о персональной выставке.
Однажды мне нужно было съездить в издательство показать образцы иллюстраций к очередной книге. Я уже не раз оставляла Люсю дома одну, - дочка была девушкой серьезной и вполне самостоятельной для своего раннего возраста. Вот и теперь ей предстояло посидеть в одиночестве часа четыре, - может, немного подольше, чем обычно. Но день не задался с самого утра: то я разлила йогурт, и пришлось мыть пол несколько раз, пока подошвы перестали клеиться к линолеуму; то подгорела варившаяся к обеду каша, то Люся облилась компотом буквально с головы до ног. Стрелки часов неумолимо кружились по циферблату, уже пора было бежать, а я все никак не могла расправиться с домашними делами. Казалось, что они не просто не заканчиваются, а наоборот, растут как снежный ком, несущийся к нашему дому от самого Эвереста.
Когда часовая стрелка приблизилась к трем, я поняла, что если не поеду немедленно, то в этот день уже можно никуда и не ездить. Но такой результат никого не устроил бы: редактор заранее предупредил меня, что на следующий день не сможет выкроить ни минуты времени из-за предстоявшей командировки. Вернуться он должен был через неделю, но такая долгая отсрочка тоже не годилась, - без редакторской подписи «Одобрям-с!» никто не выдал бы мне аванса. Поэтому наплевав на сгоревшую кастрюлю и испорченную люсину одежду, я натянула свитер с джинсами и приступила к последним инструкциям для дочки: не трогай, не включай, не открывай… Люся согласно кивала головой.
И в тот момент, когда она произнесла финальное, окончательное, самое большое «поняла», в комнате раздался непривычный и неестественный звук – высокий и тонкий стеклянный звон, державшийся на одной и той же пронзительной «си». Звук дрожал, вибрировал, убегал вверх, - пока на пределе восприятия человеческим ухом вдруг не замер и, выждав ровно полмгновения, не осыпался со шкафа хрустальной вазой, свадебным подарком моих дальних родственников сантиметров сорок высотой. Никогда раньше я не видела ничего подобного! Вазу словно раскрошили в ступе на миллион сверкающих зубастых осколков, и все они ровным слоем покрыли пол, стол, диван, кресла, случайно забытые в комнате вещи, парочку живших у шкафа люсиных кукол. Я застонала.
И речи не могло быть о том, чтобы теперь куда-то уйти, оставив хныкавшего от страха ребенка посреди стеклянной пустыни, в которую превратилась наша уютная гостиная. Раздумывать было некогда – я схватила Люсю, натянула на нее сапоги, шапку, пальто. Ничего, посидит у секретаря, это ненадолго. Кстати, познакомлю с ней редактора, - может, и книжку какую подарит ребенку. В любом случае, другого выхода у меня не было.
Мы без приключений доехали до издательства, пообщались с редактором, собрали заслуженную жатву «Одобрям-с!» и подарков, после чего зашли в кафе – кто за мороженным, кто за кофе с плюшкой. Жизнь постепенно налаживалась.
Из автобуса вышли на остановку раньше, чтобы прогуляться по свежему вечернему воздуху. Стояла поздняя осень, слякотная и мокрая, листья давно осыпались, измялись и перемешались в грязно-бурую кашу. Обглоданные скелеты деревьев расчертили темнеющее небо в бесконечную унылую головоломку. Вместе с тем парадоксально пахло весной, словно подавала о себе знак новая жизнь, зарождавшаяся в недрах липкой и холодной грязи. Мы шли почти молча, наслаждаясь тем, что были рядом, никуда не торопясь и просто глазея по сторонам. Я старалась не думать о том, что ждало меня дома. Наивно было бы мечтать, что за время нашего отсутствия ваза сама собой склеилась, или тысячи маленьких муравьев прибежали и убрали все до единого осколки, а вспоминать о плохом не хотелось.
Еще издалека мы заметили, что у дома происходило что-то странное. Во дворе было полно зевак, а у нашего подъезда стояла пожарная машина. В груди у меня похолодело; расталкивая толпу, я бросилась вперед, волоча за руку Люсю.
- Что случилось? Пожар?
- Да, был небольшой на четвертом этаже, слева. Задымление сильное, - ответил пожарник. – А вы из этого подъезда? Какая квартира?
- Пятый… тоже слева… - окаменевшими губами прошептала я.
- Давайте я поднимусь вместе с вами, - сразу забеспокоился он. – Там должно быть полно дыма, это опасно.
На этаже я долго не могла попасть в замочную скважину, пока пожарник просто не отобрал у меня всю связку ключей. Люся молчала. Квартира действительно была заполнена густым тошнотворным дымом, он медленно плавал хлопьями среди нетронутой обстановки, оставляя черные мазутные следы на стенах.
- Вам есть, где переночевать? Окна оставьте приоткрытыми – до завтра почти выветрится. И без героизма, отравиться таким дымом элементарно.
На полу в гостиной все также сияли осколки. Муравьи не пришли. Если бы ваза не разбилась… Если бы Люся осталась дома… Справилась бы она с тугим заедавшим замком входной двери? Успела бы до нее добежать?
Я сжимала ее ладошку и умирала, умирала за нее в нашей темной от копоти прихожей, у стальной обитой дерматином громадины. Если бы не ваза…

После этого мы больше не видели домовых и не чувствовали, что они где-то рядом. То ли пожар разрушил проход между нашими мирами, то ли их наказали за то, что они помогли нашей семье, - неизвестно. Но молоко перестало высыхать в пакетах и блюдцах, безделушки больше не пропадали с насиженных мест… Через некоторое время мы решили завести кота. Выбрали, конечно, серого-лохматого, с круглыми желтыми глазами.
Но вот сегодня, когда мы с Люсей вернулись с прогулки, я заметила на кухне что-то странное… удивительно, замечательно странное. На столе оставалась половинка яблока, - так вот, кто-то отрезал от нее еще один тоненький ломтик!
Конечно, в такой ситуации ничего нельзя утверждать наверняка. И никогда не узнаешь наверняка. Но я улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы и прошептала:
- Как хорошо, когда все дома…


В номинации "Мы всё учились... - Первые шаги на дорогах жизни"
Ольге принёс победу и признание зрительских симпатий рассказ:


Собачий Дед Мороз

Ната нажала кнопку диктофона. Да, рассказчик из него был никакой. Она вздохнула.
С другой стороны, приют говорил сам за себя. Небольшой, но ухоженный. Животные выглядят сытыми, в вольерах чисто. Бедненько, конечно, но это-то понятно. Спасибо, хоть участок выделили, дали деньги на постройки. Все остальное – своими руками и на средства немногочисленных спонсоров.
- Скажите, - она опять нажала кнопку, - а к вам попадают больные животные? Может, вспомните какую-нибудь ситуацию, когда вам пришлось лечить, например, бездомную собаку?
- Наталья Борисовна, - мужчина в вязанной шапке виновато улыбнулся, - так к нам почти все попадают больными. Если стресс, истощение или шерсть выпала – так это самый легкий случай. У собачек часто травмированы лапы и глаза. Лечим, конечно.
Он задумался.
- Ну вот, например, недавно привезли щенка. Не буду гадать, что с ним произошло, но весь переломанный, даже челюсть. Кости неправильно срослись. Но в целом он уже здоров, может самостоятельно пить и есть. Хотите посмотреть?
- Нет, спасибо, - журналистка покачала головой. – Мне пора ехать, еще дочку с продленки забирать. А помощь вам какая-нибудь нужна?
- Помощь всегда нужна – корм, белая ткань для перевязок, металлические миски. Можно игрушки для щенков и котят. Но главное – напишите, пожалуйста: если кому нужен верный друг, пусть приезжают, выбирают. И пусть не выбрасывают потом на улицу.

Дома за ужином Ната рассказывала дочке о приюте для бездомных животных. Как добрые люди подбирают брошенных собачек и кошечек и отвозят в «Заботливое сердце».
- А собачки и кошечки там потом и живут? – заинтересовалась Лика.
- Кто живет, а кого другие добрые люди забирают себе, в свой дом, - объяснила Ната.
- Как мы хотим взять щенка у тети Любы?
- Да, как мы.
Лика давно выпрашивала щенка, и Ната в конце концов сдалась. Договорились, что это будет подарок к Новому Году. Будущему другу уже купили миски и стеганую подстилочку, осталось только дождаться, когда он родится и немного подрастет.
- Мам, а Дед Мороз только для людей, или для животных тоже?
- Ну… не знаю, - улыбнулась Ната. – Наверное, у собачек есть свой Дед Мороз, а у кошечек – свой.
- Вот здорово! – Лика хлопнула в ладоши. – А собачий Дед Мороз тоже приносит им подарки? И исполняет желания?
- Конечно. Ты уроки сделала?
- Да, и Анна Дмитриевна проверила.
- Тогда пойдем, я проверю чтение. Вам случайно не стих наизусть задали?

Но перед сном Лика опять вспомнила про собачек.
- Мам, а давай мы тоже им что-нибудь подарим на Новый Год. Нарядимся Дедом Морозом и Снегурочкой и поедем к ним с мешком подарков.
«В принципе, неплохая идея. Дети сейчас растут жестокими, злыми. Такая экскурсия была бы полезной для эмоционального развития дочки. Только ехать очень далеко, да еще с мешком подарков».
- Что же мы им подарим?
- Игрушки. Еду, белую ткань для… Мам, а зачем им перевязка? Они что, раненые?
- Лика, подарки стоят денег, а лишних денег у нас нет. Ты готова от чего-нибудь отказаться, чтобы поздравить собачек?
После недолгого обсуждения было решено отказаться от воскресного похода в МакДональдс, а вместо него как раз съездить в Капотню, где посреди чистого поля у самой МКАД и находился приют «Заботливое сердце».

Неделя быстро закончилась, Ната запаслась «подарками», Лика приготовила костюм снегурочки. Слава Богу, удалось ее уговорить ограничиться косой и кокошником. Директор приюта обрадовался, вновь увидев журналистку, и повел их с дочкой вдоль вольеров и клеток, рассказывая о питомцах. Видели они и переломанного щенка. Ната с оторопью наблюдала за мелким лохматым существом, похожим на выжившую генетическую химеру, которое бочком, как неловкий крабик, ковыляло к решетке. У бедняги даже мордочка была изуродована, а ротик не закрывался до конца, из-за чего ярко-розовый лепесток язычка все время торчал наружу. Видели они и собачек с перебитыми лапами в шинах, и кошек с вылезшей шерстью, и слепых, и глухих… короче, эмоциональное развитие не только у Лики, но и у Наты далеко шагнуло вперед. «Вряд ли я еще раз сюда приеду», - думала она, прощаясь с директором. Иногда боли бывает слишком много, пусть даже это боль маленьких бессловесных существ.

На обратной дороге они молчали. Нате не хотелось обсуждать поездку, а Лика о чем-то сосредоточенно думала.
- Мам, - вдруг сказала она, - давай не будем брать щенка тети Любы. У нее все равно всех щенков разберут, за ними ведь очередь. А мы возьмем лучше того маленького из приюта. Рыженького, у которого косточки были переломаны.
- Ликочка, - осторожно ответила Ната, - но он же болен…
- Валерий Сергеевич сказал, что он здоров. И сам может есть и пить, - упрямилась девочка.
- Но он э-э… некрасив. Даже… э-э… уродлив.
- Он просто не такой, как все, - твердо ответила Лика. – И разве не ты мне говорила, что любят не за красоту?
Они замолчали, только колеса вагона стучали «тук-тук».
- Посмотрим, - сказала Ната.

Собачий Дед Мороз сидел на небе, а перед ним парило целое облако собачьих желаний. Редко кто просил новый поводок или мозговую косточку, - все хотели найти хозяина. «Никакого разнообразия, - вздыхал Дед Мороз. – То ли дело у детей: барби, машинки, игры, велосипеды». Он был лентяй и бездельник, и работать ему было скучно, но совсем ничего не делать было еще скучнее. Поэтому время от времени он все-таки исполнял чье-нибудь желание, выдернув его из облака, как белое перышко. Наугад.


0

Поделиться темой:


Страница 1 из 1
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей