МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Рояль в кустах» - новелла, реализм, острый сюжет, неожиданная развязка (до 30 000 знаков с пробелами). - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

«Рояль в кустах» - новелла, реализм, острый сюжет, неожиданная развязка (до 30 000 знаков с пробелами). Конкурсный сезон 2016 года.

#1 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 27 сентября 2015 - 13:54

Номинация ждёт своих соискателей по 29 февраля.



Все подробности в объявление конкурса, здесь:

http://igri-uma.ru/f...?showtopic=4851




Прикрепленные файлы


0

#2 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 17 октября 2015 - 22:19

№ 1

ПОРА НАЧИНАТЬ

Столь обыденный день для потока прохожих мог изменить только этот звук. Я навсегда запомнил, как толпа людей, таких же обычных, как и я, смотрит на меня сверху вниз. В голове ощущение, будто кто-то курит трубку, захламляя дымом всё внутри. «Что уставились?» - хотел было спросить, но язык отказался повиноваться. Тяжело. Мужчина в непонятной форме пытается говорить со мной. По жестам и мимике видно, что он очень взволнован и его вопросы действительно важны. Но, к сожалению, я его не слышу. Будто толстенное стекло стоит между его губами и моими ушами, и звуки, ударяясь, летят в десятки пар обуви, окруживших нас. Сквозь толпу я вижу маленького мальчика, который держит в руках фиолетовый воздушный шар. Его взгляд говорит, что он обязательно бы поделился им со мной, если бы только мама разрешила. Но ей не до этого. Она вцепилась в его руку, закрывая второй лицо. Я не привык к такому количеству внимания от людей. Для всех я просто чечёточник, который стоит во втором ряду, четвёртый слева. Я бы даже мог пройти ближе к центру, но там Антон, а он пока на порядок сильнее меня.
А где сумка? Эта мысль, как гром среди ясного неба, резко стала для меня главнее всей суматохи вокруг. С дикой болью в шее я начал вертеть головой и нашёл свой саквояж, немного присыпанный снегом. Здорово, что он на месте, но искал я не его. Усталый и затуманенный взгляд в итоге выхватил то, что нужно. В контрасте серых и чёрных красок, зонтов, туфель и пальто в пол я разглядел мой зеленоватый чемоданчик. Какое-то странное ощущение пустоты медленно и по кусочкам проникает в сознание. Но главное - что моё единственное сокровище в целостности и сохранности. Я столько раз представлял, что уже завтра сяду на своё место в гримёрке, на другом конце страны, и достану вас. Там стоит такой простой код, что любой близкий мне человек его с лёгкостью угадает. Это день его рождения. Восемнадцатое июля. Согласен, не слишком безопасно делать кодом на чемодане такую несложную комбинацию, но для меня символизм намного важнее этого. Ведь мой папа был настоящим мэтром нашего дела.
Кажется, кто-то кричал? Сквозь гудящий писк в мои уши стали проникать осколки чьих-то фраз, но с каждой секундой уловить их суть становится всё сложнее. Я сотни раз предвкушал, что, когда введу комбинацию, я не буду торопиться скорее открыть чемодан. Это такой маленький момент триумфа для меня, и так хочется его немного растянуть… Осторожными движениями пальцев я медленно подниму крышку чемодана и увижу их. В этих туфлях Олег Евгеньевич, как его ласково называла моя мама, последний раз выступал с сольным номером где-то в Чехии. Тогда жёлтые газетёнки исписали все полосы, что его выступление произвело фурор, да так, что местная элита чуть не утопила его в цветах. Рядом, в бумажном чехле, будут лежать набойки, что я купил в интернет-магазине за бешеные деньги. Если б мама узнала их цену – убила бы. Я специально приобрёл их к этому случаю. Всё-таки должна быть в этой обуви и частичка меня. Ребята из команды с улыбкой скажут: «Поторапливайся, мечтатель! Через 10 минут первый выход». И я, насладившись моментом ещё пару секунд, второпях начну надевать обувь для покорения паркетов северной столицы.
Тишину пронзил резкий звук самолёта, взлетавшего в нескольких сотнях метров от меня. Успею ли? Толпа. Трудно дышать, но я жадно хватаю воздух. Несколько человек берут меня под руки и поднимают. Зачем это? Пытаюсь протянуть ладонь к зелёному пятну, что ещё видно через мои тяжёлые веки, но не достаю. Звук, что на минуту изменил жизнь прохожих вокруг, стал быстро удаляться, прерываясь сигналами машин. Выхлопы автомобиля оставили позади лишь билет на восьмое ноября и саквояж, усыпанный снегом.
Луч солнца пробился сквозь дыру в занавеске и разбудил меня. За окном капель. Я слышу её. Я ощущаю её. Долгожданная весна. На белоснежной стене, уже немного обшарпанной со времен последнего ремонта, видны небольшие следы от саморезов или гвоздей. Жаль, что картины убрали. С ними здесь было чуть живее. Двое вошедших поднимают меня на руки и перекладывают на каталку. В этой части здания я ещё не был, как мне кажется. В тёмных коридорах горит тусклый свет, который явно угнетает и без того невеселое сооружение. Мы подъезжаем к большой синей двери. Ощущение, что я буду приезжать сюда часто, плотно вошло в мои мысли. Хотя неясно, почему. Вместе с поворотом ручки поток света ослепил меня. Огромные окна, высотой метров пять, не меньше, ждали нас внутри. Если бы солнце искало себе дом, то оно бы точно поселилось в похожем месте. Здесь так спокойно, умиротворённо… Кто-то подошёл ко мне сбоку, закрывая своим телом вид из окна, что так притянул мой взгляд.
«Ну как Вы? Готовы?» – мягко и очень по-доброму спросил мужчина. Я ничего не смог выдавить из себя, но, как оказалось, простого одобрительного кивка от меня тоже было достаточно. Краем глаза в его руках я увидел мой зелёный чемоданчик. Легким движением кисти он открыл его и достал самое дорогое, что осталось у меня от отца. «Ты всё ещё хочешь танцевать в них? Тогда пора начинать!» - произнёс он и при помощи одного из парней спустил меня вниз. Сначала одна рука коснулась деревянной гладкой поверхности брусьев, затем вторая. Я вцепился в них покрепче, потому что очень боялся. Он придерживал меня за талию, а ноги непослушно болтались, задевая пол. «Будет трудно, но я знаю - ты сможешь! Мы все очень верим в тебя, а главное верит – он!» - с этими словами доктор похлопал меня по плечу и отпустил моё тело. Закрыв глаза, я представил, что комната пуста. Лишь на другой стороне деревянных брусьев стоит мой папа. Точно так же, как и двадцать лет назад, он с улыбкой смотрит на меня, немного присев, и тянется ко мне руками. «Давай, сынок! Одной рукой, затем ногой, потом второй. Я знаю - у тебя получится…»
0

#3 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 22 октября 2015 - 21:22

№ 2

(Авторский текст без корректорской правки - грамотность и стилистика на усмотрение жюри).

МАРУСЯ

1. В сущности, Маруся могла бы стать первой официально зарегистрированной Интернет-зависимой в СНГ. Однако она так и не знает точно, ведется на просторах нашей Родины счет граждан, вовлеченных в такого рода душевную дисгармонию, или нет, хотя регулярно посещает соответствующие темки в форумах и вместе со всеми там вздыхает, что Интернет-зависимые, конечно, люди больные. Главная заслуга в том, что она почти не вспоминает об организациях здравоохранения, принадлежит, само собой, Феде.
Ну, любящие родители Маруси, конечно, вовремя обеспокоились состоянием ребенка, и непременно считали нужным ее полечить. И государственные заведения по оказанию психиатрической помощи ничего не имели против того, чтоб помочь им в искреннем желании добра Марусе. Именно поэтому Маруся и живет с Федей, которому даже в голову не приходит сдать ее в это жуткое место. Нет, фактически она живет, конечно, в виртуальном киберпространстве, а физически – в квартире Феди.
Федя очень любит Марусю. То, как относится к нему Маруся, он представляет себе очень четко.
– Реально она любит только меня, а так – еще штук пятьдесят высокохудожественных персонажей, – говорит Федя, и проникновенно добавляет, – у Маруси очень большое сердце.
В общем, Федя в принципе понимает, что с Леголасом и лордом Нефритом мало кто взаправду может конкурировать. Но и толку от них при уходе за психами никакого.
Невзирая на висячий образ жизни, в чатах Маруся практически не зависает. Время, проведенное там, она считает потерянным.
– Начинается там все, бывает, и нормально, – объясняла она Феде, – а потом – всякая фигня!
Федя, сам знающий, что такое чат, полностью с ней согласился.
– А если влюбленные в разлуке? – озадачили Федю друзья, узнавшие об этом разговоре. Тот, признав, что поставлен в тупик, переадресовал вопрос Марусе.
– Для этого есть аська, лучше – с видео, – заявила та. – Называется скайп. Кстати, можешь мне веб-камеру купить. А нет, лучше не надо, – Маруся вовремя вспомнила, что потому, собственно, и любит Интернет, что там необязательно смотреть на человеческие рожи. – А ты что, собираешься уехать? – ужаснулась она вдруг.
С Марусей никогда не угадать, на какие темы с ней безопасно разговаривать, а на какие – лучше не стоит. Поэтому чаще всего Федя, все же побеседовав с ней, дня три отходит от стресса. Пожалуй, к счастью для него происходит это не каждый день. Тем более, многих вещей, от которых Маруся приходит в восторг, он попросту не понимает.
Так, наткнувшись на одном из анимешных форумов на просьбу: «Люди, дайте у кого есть приличный хентай», Маруся полчаса хохотала, уткнувшись носом в клавиатуру. Но, с другой стороны, она отлично обходит любые угрозы безопасности в сети и еще ни разу не посадила компьютер на нет. Все удивляются, как так, но больше десяти ненужных рекламных писем в неделю она никогда не получает.
Вот приходит ей в почту, допустим, послание такого содержания: «Самые горячие анекдоты про клубничку! Подпишись и будешь получать…». «…кучу вирусов и всякой фигни», – мысленно заканчивает Маруся, не давая себе труда дочитать до конца. Она тут же закрывает и удаляет такую ценную информацию. Она, конечно, допускает существование дурно воспитанных и интеллектуально неразвитых двуногих существ, которым нравятся такие приколы.
Но Марусю не проведешь. Маруся твердо знает, что самые смешные анекдоты относятся к категории джен, если вам это о чем-нибудь говорит.
Еще Марусе совершенно непонятна безумная популярность сайтов типа «одноклассники».
– Я о своих одноклассниках вообще не вспоминаю, – поделилась она с Федей, – и это лучшее, что многие из них заслуживают.
– Возможно, – согласился Федя. Он ценил, когда Марусе в кои-то веки хотелось поговорить.
– Ведь кто такие одноклассники? – продолжала Маруся. – Ровесники, которые, чаще всего, объединены районом проживания! Что у них общего, чтоб так друг к другу тяготеть?
– Бывают общие воспоминания, – ответил Федя. В отличие от Маруси, он с удовольствием вспоминал школьные годы. – И потом, это люди, которые были свидетелями твоей молодости, вот!
– Или которые отравляли тебе молодость, – сварливо согласилась Маруся. – Стоит ради этого время тратить каждый день? Я еще понимаю, где-нибудь в институте, там у людей общие интересы, ну, к профессии…
Скептическое фырканье Феди, закончившего юридический факультет, она оставила без внимания.
Нет, Маруся свое время зря не тратит. Ей нравится обсуждать фильмы и книги. Маруся – страстная фанатка. Но при этом к онлайн-играм обращается нечасто.
– Твои персонажи по три месяца висят без движения, – напоминает ей Федя.
– Вдохновения нет, – вздыхает Маруся.
Федя говорит, что у него только два слабых места – его друзья и Маруся.
– Причем Маруся практически неуязвима, – непременно комментирует кто-нибудь в этом случае.

2. На самом деле Маруся может довольно прилично существовать и в реале. В частности, она умеет хорошо готовить, хотя делает это крайне редко. Но все знакомые Феди конкретно знают, что Маруся умеет очень хорошо солить селедку в любых емкостях.
Однажды Федин друг пригласил их обоих к себе в гости для того, чтобы Маруся посолила для его домашних целую мантницу. Федя, который считал, что Марусю обязательно надо выводить погулять, когда она это позволяет, с радостью принял приглашение. Маруся тоже не возражала, таким вот образом они и оказались в гостях.
А надо оговорить, что среди странностей, характеризующих душевный разлад Маруси с миром, имелся один особенный симптом: она категорически не выносила, если в помещении вместе с ней находилось более пяти человек. На улице – еще куда ни шло, она могла идти спокойно и в толпе, разглядывая небо и вцепившись в руку Феди. На лестницах она вообще никого не замечала, лестницы почему-то приводили ее в восторг. Но если она, будучи дома, утонув целиком в дебрях Интернета, чувствовала, что пусть даже в соседней комнате, пусть на пороге дома собралось ровно пятеро, ее это почему-то категорически не устраивало. И в такие моменты Маруся начинала нервничать. В криках и прочих сумасшедших выходках это не выражалось никогда, щадя нервы Феди, она просто принималась лупить по клавиатуре так, что в комнате дребезжало все, что только можно. Вскоре Маруся успокаивалась, и если количество визитеров оставалось неизменным, она им совершенно не мешала.
Иное дело, если их становилось больше. Все друзья Феди отлично знали поучительную историю, приключившуюся оттого, что к нему однажды заявились еще не сдавшиеся родители Маруси вместе со стражами правопорядка и сотрудниками девятой бригады скорой помощи, всего человек восемь. Друзья Феди знали об этом потому, что ему тогда пришлось у всех у них попросить в долг. Потому что сумасшествие Маруси тогда проявилось так явно, что стоило больших денег замять сам факт его наличия. Хотя нормальный человек на месте Маруси наверняка в тех обстоятельствах повел бы себя так же.
Федин друг Алибек, пригласивший Марусю для соления селедки, все это отлично знал. Поэтому он заранее еще раз объяснил жене без того известные ей обстоятельства и на всякий случай попросил ее временно, до вечера, скрыться вместе с ребенком у соседей.
На чуждой территории Маруся вела себя хорошо. Она все помыла и почистила, ознакомила хозяина с рецептом засолки и даже немного поучаствовала в разговоре двух друзей о погоде. Жалобы хозяина на дороговизну продуктов и жизненные трудности она проигнорировала, поскольку Маруся на самом деле была оптимисткой, и когда кто-то начинал ныть, немедленно отключала слух.
Ее работа была почти закончена, когда вдруг случилось непредвиденное. Дело в том, что у Алибека, как у истинного казаха, родни было хоть отбавляй. И вот, не предупредив, как водится, именно в тот самый день явились к его квартире родственники из провинции, в полной уверенности, что здесь их примут, как всегда, с распростертыми объятиями.
Чрезмерно резкий и настойчивый звонок насторожил Марусю. Алибек и Федя, видя это, тоже забеспокоились, и хозяин поспешил открыть дверь, дабы ликвидировать стрессовый для Маруси фактор.
Сделал он это определенно зря. Его наивные родственники не посчитали нужным приглушить приветственные возгласы, но это и не помогло бы. Будь их максимум трое, может, и обошлось бы. Но, к сожалению, прибывших оказалось ровно четверо, и все они гурьбой ломанулись прямо в кухню, громко требуя дать попить.
На вторжение инородных особей Маруся отреагировала без промедления, сказался навык длительного просиживания за компьютерными играми. Хвататься за нож она не стала, рассудив, что это попахивает дешевым кино, трюк старый и заезженный. Она схватила первую попавшуюся селедку за хвост и смело кинулась в бой.
Нескольких секунд хватило новым гостям для того, чтобы понять, что селедка – страшное оружие. Зарезать ею, конечно, невозможно, но отлупить – запросто, и у Маруси это отлично получалось. Для начала она успешно выгнала гостей в зал, а потом забегала по всей упомянутой комнате, гоняя перед собой несчастных, и хлестала их по чему ни попадя. Алибек принялся ловить обалдевшую родню раньше Маруси и выталкивать их обратно в прихожую и дальше, хватаясь за голову и огорченно вопя:
– Агай, Салтанат-тате, уходите! Зачем вы пугаете Марусю?!
Надо ли говорить, что родственники даже представить не могли, что можно ответить на вопрос, сформулированный подобным образом, когда за ними продолжает гоняться, резво перескакивая через диваны и размахивая селедкой, девица с совершенно отсутствующим взглядом, не издающая при этом ни звука.
Когда все прибывшие, наконец, очутились на лестнице, а Маруся – на кухне, где ее крепко держал, пытаясь еще при этом отнять селедку, Федя, пожилая тетушка Алибека поправила отмеченный селедкой платок и с осуждением изрекла:
– Ой-бай! Совсем городские Маруси одичали, ты смотри-ка!

3. Большую часть времени Маруся не наблюдает часов. Как изваяние, просиживает она сутками перед монитором, в незыблемости своей иной раз напоминая статую Ленина, но все равно, Марусю следует одевать, купать, расчесывать и кормить (обычно с ложки) хотя бы два раза в сутки. Понятно, все это делает Федя, но, увы, нормальный ход жизни иногда нарушается не менее нормальными событиями, например, неизбежной поездкой по делу.
Отсутствие Феди дома в течение недели, что и говорить, могло фатально отразиться на самочувствии Маруси, которая как раз вошла в фазу обостренного зависания. И Феде ничего не оставалось, как снова обратиться за помощью к друзьям. Да-да, к тем самым, которые знали, что нельзя набиваться ей в компанию в количестве, превышающем пять штук. Именно поэтому никто из друзей не хотел оставаться с Марусей один на один, так что они составили расписание, порешив, что будут навещать Федину квартиру по двое-трое.
Для того, чтобы до Маруси дошло, почему с ней некоторое время будут возиться смутно знакомые особи, Федя зашел в Интернет-кафе недалеко от дома и отправил ей письмо по электронной почте.
Поэтому, пребывая дома одна вторые сутки, Маруся совершенно не удивилась, когда в двери лязгнул замок, и в квартиру проникли заботливые друзья Феди. Сподвижников звали Толстый (который на самом деле был худой, за что и получил свое прозвище), Аселя и Галя.
Для начала они поразились тому, как чисто в доме. Зная домашнюю ситуацию Феди, друзья его ожидали худшего. А тут «приложение к компьютеру» даже сидело спокойно все время, Галя даже успела ей суп сварить и принести, набрала его в ложку…
Вдруг без всякого предупреждения глаза Маруси сделались осмысленными. Она аккуратно отодвинула ложку от своего лица в сторону и хрипло произнесла:
– Ты Рита?!
Ни за что на свете Галя не решилась бы в тот момент спорить с Марусей.
– Рита-Рита, – кивнула она, еще не решив, что делать с ложкой.
На лице Маруси отчетливо проявился испуг, она даже подскочила и шарахнулась, но потом, после непродолжительной внутренней борьбы, вроде взяла себя в руки. Галя тоже решила пока не паниковать, тем более что, привлеченный голосами и стуком, в дверях кухни появился Толстый.
Между тем Маруся слегка наклонилась к Гале и принялась с интересом, даже дружелюбно ее рассматривать.
– Ты – глюк? – спросила она все так же хрипло.
– Может, она подавилась? – с беспокойством предположила Аселя, которой не нравился странный тон голоса Маруси.
– Тихо, я с глюком разговариваю, – совсем буднично шикнула на нее Маруся.
– Я не глюк! – обиделась Галя, отчего-то убедившись в безобидности Маруси. – Я же тебе суп дала настоящий, да? Ну, вот и я тоже… не глюк.
С этими словами она поспешно встала, а затем застыла, сжимая в руках тарелку.
– Как это Рита и не глюк? – с недоверием спросила Маруся. – Ведь Рита – это я, когда-то была, вообще-то. Если я разговариваю сама с собой, значит…
Друзья Феди вообще-то понятия не имели, что по паспорту Маруся называлась Маргаритой Всеволодовной Пронкиной, поэтому ее рассуждения показались им ну очень странными. Впрочем, не хуже, чем всегда, и это успокаивало.
– Нет, я – не ты, я другая Рита, – уверила ее Галя, несказанно обрадованная логичностью рассуждений Маруси.
– Она – другая Рита, – поддержал Галю Толстый.
– Прикольно! Ты тоже с моим глюком разговариваешь, – развеселилась Маруся, подалась вперед, чтобы выхватить у Гали тарелку с супом, и снова уселась перед монитором, работая ложкой совершенно самостоятельно.
– Мужику мне пока влюбите, – прошамкала она.
Как ни странно, все сразу поняли, чего она хочет, только вот для того, чтобы врубить музыку, требовалось знать, где она находится.
– Здесь, – кивнула Маруся на экран и самостоятельно подвинулась.
Найти нужную папку и запустить проигрыватель не составило никакого труда, так что Толстый преждевременно вздохнул с облегчением. О музыкальных пристрастиях Маруси некоторые друзья Феди знали, но для присутствующих зазвучавшие вскоре песни явились откровением. Отличались сии произведения бесспорной оригинальностью, но отнюдь не изысканностью. Главной (или, на худой конец, второстепенной) героиней неизменно оказывалась особа по имени Маруся, и в основном это были дворовые шлягеры, исполняемые под гитару. Такие песни уважаемая Марусина мама, доктор филологических наук, брезгливо относила к простонародным и блатным. Содержание текстов чаще оказывалось пессимистичным, причем печальный конец разнообразных Марусь преподносился с жутковатым юмором.
На четвертой песне, повествующей о том, как Маруська воткнула себе в грудь шестнадцать столовых ножей, Аселя с ужасом заметила, что Маруся исподтишка изучает реакцию гостей.
Будучи мужчиной, Толстый, скрепя сердце, решил, что именно он должен что-то предпринять.
– Нам пора, – заявил он, и испытал невыразимое облегчение, как только понял, что Маруся не собирается им в этом препятствовать. А понял он это уже за дверью.
На крыльце трое друзей Феди остановились перевести дух. Каждый вспомнил, что курение успокаивает нервы, и пожалел, что не обзавелся заранее этой вредной привычкой.
– А знаете, – вдруг пылко воскликнула Галя, – Маруся ведь совершенно нормальная. Она нормальнее нас с вами, между прочим.
– Да ну? – недоверчиво протянула Аселя и на всякий случай отодвинулась, заподозрив, что придурь Маруси могла оказаться заразной.
– А ты попробуй так устроиться! За тобой когда последний раз горшок выносили, а? – фыркнула Галя и припустила вперед всех подальше от святого места, где ей открылась сия мудрость.
За три квартала от местожительства Маруси троица набрела на кафе. Заказали по кружке пива.
– Ну что, тост? – спросил Толстый.
– Ага. Каждой Марусе – по Феде! – предложила Аселя.
– Согласен. «Каждому Феде – по Марусе» – это жестоко, а наоборот – хорошо получается, – одобрил Толстый.
А Маруся тем временем по собственной инициативе выключила компьютер, взяла в холодильнике лимонад и уселась смотреть мультики.

4. Разумеется, далеко не всем понятно, с чего это Федя нянчится с Марусей. Ну а тем, кто узнает об этой ситуации, не зная Феди, Федя кажется едва ли не таким же ненормальным, как и Маруся.
К слову, больше всех так считают родственники Маруси, однако они не только бессильны на него повлиять, но и никогда не пытались этого делать. А Костя вот попытался, хотя совершенно непонятно, для чего ему это понадобилось.
Одно время Костя входил в тройку самых закадычных Фединых друзей, но так сложилось, что после школы они почти потеряли друг друга из виду. Костя уехал учиться в другой город, где потом устроился на работу и остался. И вот однажды Костя приехал навестить родителей и, понятно, позвал всех, кто его знает и помнит.
Собираясь в гости, Федя не планировал уходить надолго. Марусю, погруженную (он специально заглянул ей через плечо) в обсуждение преимуществ сейлор-воинов перед черепашками-ниндзя, он информировать не стал, она и так недовольно дернулась, когда он стоял рядом. Мысленно отметив, что по возвращении непременно надо ее накормить, Федя отправился к родителям Кости, живущим в том же районе в десяти минутах ходьбы.
Собрать всех «старичков», как того хотел Костя, конечно, не удалось, как всегда, кто переехал, кто работал, у кого нашлись другие важные дела. Тем больше времени и внимания уделил он Феде. Впрочем, так получилось еще и потому, что Федя опоздал, а пришедшие вовремя общие знакомые успели рассказать про Марусю, и Костя изнывал от любопытства.
Атакованный с порога неделикатными расспросами, Федя растерялся. Однако дара речи не утратил и что-то сказал. Объяснить логически свой образ жизни рядом с Марусей ему никогда не удавалось, и он не рассчитывал, что на этот раз будет лучше. Так что и не имело значения, поймет его старый друг или нет, и вообще, он охотнее бы выслушал Костю.
– То есть эта девица сидит у тебя на шее, – подытожил, а, по сути, оборвал его Костя к концу второго предложения. – И как ты это допустил?!
Всем своим видом друг детства давал понять, что это, мягко говоря, со стороны Феди не очень-то умно.
И после этого Федя оглянуться не успел, как оказался в ресторане, а компанейский Костя, отлучившись на минуту, вернулся обратно с двумя барышнями, от волос которых за версту разило сигаретным дымом вперемешку с дорогими духами. Одна из них подсела к Феде, и, сиди она спокойно со своим диетическим салатом, его бы это очень устроило.
Но девица протянула руку и прикоснулась к его щеке. Сознание Феди как бы раздвоилось. С одной стороны, он хорошо осознавал, что ему полагается быть довольным, ведь «все схвачено», и именно так вроде бы мечтают коротать свой досуг все нормальные молодые люди. С другой стороны, он не находил для себя места в этой ситуации, он явно выпадал из нее, и поэтому Феде стало стыдно перед Костей, который для него старается. Притом он уже не мог игнорировать, что старый друг его раздражает, а тут еще в голове звякнуло напоминание, что Маруся когда нормальная, а когда способна сутками просиживать перед монитором и не вспоминать, как пройти к холодильнику. Стараясь отгородиться от визави, он потянулся за стаканом, попробовал джин-тоник и подумал, что сто лет уже не покупал домой даже пива.
– Скажи, ты всегда такой напряженный? – участливо обратилась к Феде девушка. – Или ты всегда такой застенчивый?
Костя и обе девицы захихикали.
– Брось, он отличный парень! Не то, что все мужики … – крепкое слово, употребленное Костей, вызвало в компании новый приступ хихиканья. Им всем уже было явно хорошо.
«Марусе бы они не понравились», – подумал Федя, и ему самому становилось все неуютнее.
Девушка наклонилась и провела губами по его щеке.
До того момента Федя считал, что отлично понимает состояние Маруси. Но только теперь он в полной мере почувствовал то, что чувствует Маруся, когда к ней лезут. Все, что он когда-либо читал об уязвимости личного пространства у шизофреников, вдруг стало близким и понятным. Он лихорадочно потянулся за кошельком, делая больше резких движений, чем требовалось.
Костя и обе девушки требовательно уставились на него.
– Все, ухожу! Мне надо кормить Марусю, – отрезал Федя.
– Кого? – захлопала глазами визави.
– Это его собака, – заявил Костя, – и она подождет…
В ответ Федя смерил приятеля ледяным взглядом.
– Это моя половина, – заявил он, – лучшая, между прочим.
И он практически удрал из кафе.
Маруся в его отсутствие не скучала. Она нагрузила себе чипсов, взяла в чашку сметану и уселась к телевизору просматривать то, что успела сегодня скачать и записать на диски.
– О Мерлин! – приветствовала она Федю. – Что это за кошмарный химический эксперимент ты на себя вылил?
Разумеется, заговорила она с ним исключительно потому, что как раз закончилась очередная серия, а не потому, что ее так уж беспокоил запах. Но Федю, даже не обратившего внимания, что он пропитался духами и сигаретами, мгновенно парализовало от знакомого каждому грешнику ощущения разоблачения. Он отлично понимал, что Маруся его ни в чем не подозревает, и что ничего он не сделал такого, однако его беспокоило то, что она могла себе навоображать, если он сейчас же нормально не ответит, в чем дело.
– Неужели? Это, наверное, запах одной тетки в автобусе, как она зашла, дышать стало невозможно, – выпалил он.
– Врешь, – отстраненно констатировала Маруся.
– Почему? – изумился Федя. Периодически в его голову закрадывались подозрения, что Маруся обладает кое-какими экстрасенсорными способностями. И в такие минуты ему становилось жутковато, что уж говорить о теперешнем состоянии, когда он совсем не хотел, чтоб его раскрыли.
– Потому что ты никуда не ездил. Ты ведь говорил по телефону, что это недалеко, и ты быстро дойдешь, я слышала, – ответила Маруся, слизывая с пальца сметану.
Федя уже не раз убеждался, что на самом деле Маруся куда лучше фиксирует происходящее в реале, чем кажется со стороны.
– Ну и кто она? – полюбопытствовала Маруся, запуская просмотр со сцены, где неловко мнущийся анимешный персонаж в очках скрывает от возлюбленной купленный для нее подарок. Внезапно Маруся резко повернулась и отчетливо глянула на Федю. – Что???
Перспектива лишиться Маруси была невыносима. Федя соображал, что делать. Секунды ему хватило, чтоб утвердиться в успокоительной мысли, что из квартиры она не уйдет. Он с ужасом ждал, что она в таком случае сейчас способна устроить. А Маруся ждала ответа.
– Это друг меня познакомил с… не помню, – промямлил Федя.
– И как далеко зашло ваше знакомство? – сурово спросила Маруся.
– До выпивки, – сообщил Федя.
Взгляд Маруси сделался добрым, ласковым и даже жалостливым. «Как будто у меня похмелье, а она – сестра милосердия», – подумал Федя.
– Вот теперь ты видишь, Федя, – произнесла она назидательно, – как вредно пить, да еще в плохой компании?! И зачем врать без уважительной причины?
Феде стало значительно легче. Очевидно, она не собиралась скандалить, но вот объяснениями все еще интересовалась. И Федя заговорил, ничего не скрывая.
Жалеть ему не пришлось. К тому, какую инициативу проявил Костя, а также к его взглядам на нее Маруся отнеслась спокойно, отнеся то и другое в счет несовершенства Кости.
– И не лень людям навязывать другим свою дурость! – сказала она. – Я бы еще поняла, если бы он от своего образа жизни был абсолютно счастлив, а ведь у него проблем больше, чем у тебя. Я думала, только моя мама такая, – тут Маруся захихикала и толкнула Федю в бок. – Не знала, что и среди твоих друзей такие попадаются. Хоть в чем-то ты не совершенен.
– А разве ты думала, что я совершенен? – удивился Федя.
– Конечно, – ответила Маруся. – Ты общаешься с прекрасными людьми, и они тебе даже помогают. У меня-то вообще нет друзей. А у тебя есть, причем такие, которым можно доверять.
– Доверять даже такое сокровище, как ты, – добавил Федя.
– А этот твой Костя, он наверняка еще притащится, – проворчала Маруся. – Давай я с ним поговорю, а?
– Ты хочешь объясняться с Костей? – удивился Федя.
– А что? Я уже очень давно не объясняла ничего ни одному Косте. Это будет как аттракцион, где с головой переворачиваешься, – почему-то решила Маруся.
Однако с Костей встретиться ей не довелось. Шестое чувство выручило старого друга Феди, подсказав ему явиться именно тогда, когда Маруся отправилась в объятия Морфея.
Всем своим видом Костя давал понять, что имеет полное право на объяснение. Первым делом он сочувственно поинтересовался, чему научил Федю прошедший вечер. И последнему, пожалуй, было обидно, что им нечего сказать друг другу.
– Я только укрепился в том, что надо меньше слушать всяких правильных товарищей, – ответил Федя. – Никого нет лучше Маруси.
Насупленное молчание Кости свидетельствовало о том, что он ровно нифига не понимает, поражается, как так можно, абсолютно не раскаивается в приложенных к спасению друга усилиях и считает, что Федя здорово увяз. Тяжко вздохнув, он развернулся и двинулся вниз по лестнице, не прощаясь.
– Я знаю, – пробормотал себе под нос Федя, – что ты желаешь мне добра, поэтому держи свое добро при себе и ко мне с ним не лезь!

5. Федя с Марусей замечательно сосуществуют вместе и практически никогда не вспоминают о том, что за пределами квартиры не все так симпатизируют состоянию психики Маруси. Но однажды раздался звонок в дверь. Был он какой-то неуверенный, так звонят люди, в лучшем случае не знающие, туда ли они попали, и будут ли им тут рады. Маруся, всегда прекрасно улавливающая такие вещи, занервничала, поэтому Федя поспешил выяснить, кто там, оставив, естественно, цепочку.
– Добрый вечер. Меня к вам Ангелина Витальевна направила, – смущенно, но при этом как-то требовательно произнесла незнакомая, прилично одетая женщина.
В долю секунды все существо Феди настроилось на отпор. Ангелиной Витальевной звали фактическую Марусину маму в реале, а никто так сильно, как реальная Марусина мама, не верил в научную силу отечественной психиатрии. Поэтому Федя считал Ангелину Витальевну безусловно ненормальной и очень опасной.
– Что же Вы, в самом деле, меня боитесь? – между тем дрожащим голосом спросила женщина, косясь то на Федю, на цепочку.
– Вас – нет, а вот тех, кто с Вами может быть, опасаюсь. Удостоверение покажите, – сурово потребовал Федя.
Женщина снаружи засуетилась, покопалась в сумочке и, наконец, предъявила ему удостоверение личности.
– «Посысоева Ирина Владимировна». Чего-то я не пойму. Вы от какой организации? – с подозрением спросил Федя.
– Я в школе работаю, – ответила женщина, поставив Федю, прямо скажем, в тупик.
– Маруся шесть лет назад школу закончила, – выдал он чистейшую правду. – И снова туда больше не пойдет!.. Или… Вы всеобучем занимаетесь? Так тут нет никого для Вас.
Женщина, явно не поняв, уставилась на него, а затем рассмеялась.
– Я к вам не по работе, по личному, – сказала она. – Ангелина Витальевна сказала, что Вы как-то общаетесь с Марусей. И вроде что-то понимаете.
В тот момент Федя не понимал совсем ничего, но чувствовал, что как-то невежливо продолжать общаться через цепочку с особой, не представляющей ни одну из неприятных ему и Марусе организаций. Поэтому он все же пригласил ее войти.
Надо сказать, гражданка Посысоева притормозила на пороге комнаты, едва взгляд ее наткнулся на Марусю. Дело в том, что девушка, не живущая в рамках реального времени, только что проснулась, и Федя еще не успел ни причесать ее, ни отправить в стирку тот заляпанный килькой халат, который она кое-как на себя напялила. Вдобавок, специально, чтобы мамина знакомая не вздумала задавать нудные вопросы, Маруся принялась что-то мурлыкать себе под нос, делая вид, будто ничего вокруг не замечает.
Успокоенный реакцией Маруси, Федя проводил гостью до дивана, а сам, предложив чаю и получив отказ с благодарностью, уселся в кресло напротив.
– Я посоветоваться с Вами пришла, – сказала женщина. – Из-за моего сына. Понимаете, у других дети вроде бы нормальные, а мой вот странный какой-то… не настолько, – быстро добавила она, кивая на Марусю. Она наклонилась к Феде и конфиденциальным шепотом произнесла: – Понимаете, не хочется как-то сразу обращаться к врачам, все-таки жалко: ребенка – в дурдом. А Вы, наверное, разбираетесь.
– Смотря в чем, – скромно заметил Федя.
– Ну, вот мой Славик без конца в компьютер играет, даже домашние задания стал готовить по Интернету, – пожаловалась женщина. – Я домоводство преподаю, для меня это темный лес, – добавила она с гордостью, а затем вновь сникла. – Часами там торчит!
– Между прочим, время, проведенное в сети – не критерий зависимости, – важно изрек Федя.
– Да? – недоверчиво переспросила гражданка Посысоева.
– Да, – с нажимом произнес Федя, так что почтенная женщина даже вздрогнула. – Человек может, например, по работе торчать там целый месяц с перерывами на еду и сон. Люди, которые на биржах работают, или там путевки получше ищут, так и делают, или, допустим, те, кому надо диплом написать, могут долго в сети лазить. А потом выходят и не испытывают желания туда вернуться.
– А как тогда определить, кто зависимый, а кто нет? – судя по злорадному виду, гражданка полагала, что поставит Федю в тупик.
– Главный показатель – значимость эмоциональных привязанностей, – сообщил Федя. – Бывает такое, что у ребенка, допустим, и денег нет на большее, чем пара часов в сутки в Интернете, но у него там все друзья, которым он доверяет, интересы и все такое. И он очень страдает, если в иной день не удается туда залезть. Вот это уже зависимость. У Маруси, кстати, много друзей на разных сайтах и форумах…
Гражданка шутливым жестом подняла руки вверх, давая понять, что все равно не разберется и готова так ему поверить.
– Ну, у моего Славика, вроде бы, друзья есть и в школе, и в секции каратэ, – с надеждой произнесла женщина. – Но он эти книжки читает запоем, не оторвешь!
– Какие книжки?
– Ну, эти, которые качает в Интернете! Фантастика и ерунда всякая. И главное, попробуешь у него что-нибудь спросить, позвать в это время, так он грубит, огрызается, – и женщина в ожидании поглядела на Федю, явно рассчитывая, что он разделит ее возмущение.
Он же в очередной раз был поставлен в тупик взрослой логикой, не зная, как объяснить человеку разницу между общением в сети и чтением книг, если человек умудряется этого не понимать сам.
– Женщина, а Вы сериалы смотрите? – устало спросил ее Федя и, дождавшись, когда она кивнет, поинтересовался: – А если Вас во время сериала отвлекать, Вы разве не так же реагируете? Людям вообще не нравится, когда их отвлекают не вовремя.
– Так у него это не вовремя постоянно! Надо же меру знать, – возмутилась женщина.
– Вы думаете, что знаете его меру? – философски протянул Федя. – А ответьте, уважаемая, Вы всегда по жизни знали, как лучше всего для Вас самой? Откуда Вы знаете, что нужно вашему сыну?
– То есть? – с вызовом произнесла Посысоева.
– То есть Ваш сын – человек другого поколения, который растет в совершенно другой общественной среде и будет жить в будущем, которое Вы и представить себе не можете, даже фантастика тут вам помочь бессильна, – монотонно пробубнил Федя. – Кстати, зря Вы на фантастику нападаете, Вы не представляете, сколько Ваш сын Вам денег экономит на том, что качает книги, а не требует их купить. Так вот, Вы откуда знаете, как ему лучше? Или, может, он Вам по хозяйству не помогает?
– Помогает, все сделает, лишь бы отвязаться, – расстроилась женщина.
От Маруси не укрылось, как Федя покосился на нее, на то, как беззаветно она пялится в экран, и она буквально прочитала его очевидную мысль по поводу гостьи: «Так какого же черта тебе еще надо?!».
– Со мной он как будто даже и разговаривать не желает, – добавила огорченная мать.
– А о чем Вы обычно с ним разговариваете? – поинтересовался Федя.
– Как о чем? Да вот как с Вами, – собеседница развела руками, выказывая предположение, что это уж куда как очевидно. – Говорю ему, сынок, я за тебя волнуюсь, вот, а он…
– Ничего себе, – присвистнул Федя. – А Вы как отнесетесь к тому, что за Вами будет сутками ходить Ваша мамаша и без устали повторять, как она за Вас беспокоится и что Вы, по ее мнению, тронутая, ведь у других людей дети вроде бы нормальные? Классно, да?
– Нет, – оторопела женщина. Судя по ее малость испуганному лицу, она очень хорошо представляла себе нарисованную Федей картину.
– Если Вы волнуетесь за сына, то, может, стоит попытаться разобраться самой, чем он интересуется? – предложил Федя.
– Ага, и тоже впариться в этот Интернет! Будет нас двое чокнутых! Да что, я буду читать лабуду эту всякую, что ли? – искренне удивилась гражданка Посысоева.
– Да, масса уважения. Скажите спасибо, что он у Вас вообще читает, – устало вымолвил Федя. – Вас послушать, так все, чем Ваш сын интересуется – сплошные глупости.
– По-вашему, я плохая мать? – взвилась уязвленная гражданка.
– Хорошая. От таких и сбегают, – ответил Федя.
– Спасибо, – нервно улыбнулась женщина и встала. – Я хоть убедилась, что мой Славка, слава богу, нормальный. Ну, всего доброго…
Когда за ней закрылась дверь, Федя услышал совершенно внятный голос Маруси.
– Как хорошо, что ты меня уважаешь. А скажи, я правда совсем ненормальная? Ну, со стороны?
– Не совсем, – ответил Федя. Он подошел сзади и погладил ее по голове.
– Знаешь, я думаю, я не навсегда такая останусь, – задумчиво произнесла Маруся. – Очень скоро мы будем жить совсем хорошо. А сейчас я еще не хочу в реал насовсем, к таким вот теткам.
– Я подожду, – пообещал Федя и огляделся в поисках расчески.
0

#4 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 28 октября 2015 - 23:41

№ 3

ДОЖДЬ ИЗ ЛЕПЕСТКОВ РОЗ

Падаю.
Сестра поднимает. Берёт за руку. И не отпускает.
Идём к озеру.

Там большие чёрные птицы.
Я выберу одну.
А судьбу разгадает она.

…Бутерброд с яйцом, сваренным вкрутую. Режу булку и обильно намазываю маслом. Теперь горячее порезанное яйцо – чтоб масло растаяло. Все, как делала сестра…

Озеро называют Бездонным. Говорят, когда-то корова пришла на водопой и исчезла. Позже нашли за сотни верст.
Бросаю остатки хлеба.
Птицы отчаянно, с криком, кидаются на пищу.

Жестоко.

…Меня покидает прошлое.
Не помню, что было вчера, год назад. Забываю об остальном. Воедино не собрать. Будто и не было ничего – растворилось, как туман…

По утрам сестра водит в школу. А потом жду, когда закончатся её уроки.

…Кот уже стар. Думаю, старились вместе. Хожу по дому. Рассматриваю незнакомые фото… Смеющиеся лица, дети с родителями, застолья.
Боюсь посмотреть в зеркало, не зная, кого там увижу.
И не хочу…

Сестру ждать вечность. Сижу на траве. Улыбаюсь слепящему солнцу.

Она назвала своё имя. Я повернулся и смог разглядеть лишь силуэт.

Сначала они падали изредка. Их всё больше и больше. Парят, наполняя воздух ароматом.
Жду прикосновения, затаив дыхание. И уже не видно на расстояние вытянутой руки.

Дождь.

Сестра окликнула, и мы пошли домой. А за моей спиной остался ливень из лепестков роз.

Осенью мы переехали в Большой город. Отцу предложили работу.
Нам дали квартиру на окраине. Здесь ещё оставались деревенские дома и бараки - многие из них уже пустовали… И яблоневые сады. Они ломились от плодов и ждали благодарности от покинувших их хозяев.

… Стук в дверь …

Её недавно красили – аккуратно: ни одной застывшей капли... А смола вытекает.
Не решаюсь открыть калитку. Невольно вырывается: «Есть кто дома?»

«Считайте, что никого нет», - я отвечаю тому, кто за дверью: «И не стучите больше».
Раз без ключей, значит… Значит, им сюда не надо…

У дерева надломилась ветка. В палисаднике зарастает бурьяном цветник. И пустые гнезда под крышей.
Дом выбрала сестра.
Я должен был рассказать историю.

Старый пёс неподвижно лежит на крыльце.
«Он живой?» - спрашивает сестра.
«Дышит», - отвечаю я.

Пёс смотрел куда-то вдаль – сквозь нас. Казалось, мир не вокруг, а там, где-то в глубине, за его взглядом.
На другой день я захватил еды и пришёл к дому. Но пёс уже не встретил.

К осени не осталось ни бараков, ни садов. Все сравняли с землёй.
Той же осенью уехала сестра. Она поступила в университет. Случилось так, что вместе с ней ушло и детство. Видимо, просто совпало.
На вокзале мы провожали её всей семьёй.
Поезд тронулся. Она смотрела на меня. И впервые её глаза не улыбались. По крайней мере, мне так показалось.

...Сижу в кресле, укутавшись пледом.
Не кричу от одиночества. Никто и не услышит.
Услышат лишь крик. А боль нема. Нема и жестока. Играю в прятки со страхом. Ищу и не нахожу. Теперь его очередь. Укутываюсь ещё сильней, оставляя небольшую щель для воздуха. Так спокойнее…

Мне оставалось учиться год. Он пролетел незаметно.
После выпускного гуляли до рассвета, клялись в вечной дружбе, любви, делились планами, мечтами и обещаниями никогда друг друга не терять и не забывать.
Под утро все разошлись. А я сидел на крыльце школы и смотрел, как в окнах один за другим зажигаются огни.
Не хотелось отпускать этот день. А он исчезал, растворялся в рассветной тишине. Жизнь была чистым листом - стоило лишь написать, и все должно было исполниться.

Я был почти у дома.

Она коснулась меня и сказала… Я не слышал. Смотрел ей в глаза и не мог произнести ни слова. Голова кружилась. Надо было остановить время, но я не смог.
Она улыбнулась и ушла.
Я часто её встречал. Но в этот раз…

Сначала они падали изредка. Их всё больше и больше. Парят, наполняя воздух ароматом…
Жду прикосновения, затаив дыхание.
И уже не видно на расстояние вытянутой руки.

…Женщина должна пахнуть любовью. Я помню дождь. Я хочу вдохнуть его снова, ощутить нежное прикосновение лепестков…

Наша встреча оказалась роковой. Вскоре мы поженились. Не знаю, как получилось – но я без неё уже не мог. Не скажу, что жили душа в душу – ругались, конечно, но друг друга любили. Детей нам Бог дал красивых и послушных. Они нас радовали. И прожили мы до седых волос.
Долго можно быть вместе. Если судьба не приведёт туда, где пути разойдутся.
Время забирает с собой всё – даже прошлое. Так и произошло.
Но случилось это гораздо позже.

... Люди часто прячутся от самих себя. И потом не могут найти - забывая, где спрятались…

Я поступил в консерваторию. Педагоги говорили, что подаю большие надежды. Но полностью отдаваться учёбе не получалось. Ждали ребёнка. Надо было зарабатывать. Я не отказывался от любых предложений – играл везде, куда приглашали.
Пришлось жить с родителями. Мне это казалось комфортно и… Привычно. Что нельзя было сказать о жене. Но другого выхода я не видел.
Тем не менее, жена настояла съехать на съёмную квартиру, где через пару месяцев родился наш первенец.

Из безвыходных ситуаций выход, обычно, один - который не устраивает. А жизнь - бесконечный экзамен, где оценка твоя - повседневность.

Я часто бывал у родителей.
Отец как-то попросил пойти с ним.
Тогда на похоронах я впервые увидел мёртвого человека.
Я не понимал, почему отец так сильно переживает. Глаза были полны слёз, но он не дает им вырваться. Я его о чём-то спросил. Он отмахнулся и отвернулся. Он молчал до самого дома. Потом усадил перед собой и выпил молча бутылку коньяка.

Это было прощание с другом. С первым – ушедшим.

Отец прожил долгую жизнь. К концу её живых друзей у него не осталось.

Я надеюсь, мои родители были счастливы. Они дождались двух внуков. Успели с ними понянчиться. И прожили в любви. Хотя у отца был свой мир, в который он пускал, наверное, только меня. Это были особые минуты. Неважно, рассказывал он о вчерашнем или историю тридцатилетней давности – это всегда было откровение. Откровение, переполненное эмоциями, чувствами и обязательно смехом. Я его часто вспоминаю, и улыбка в этот момент не сходит с моего лица – я слышу, как он смеётся… Как гром перед дождём.
Матушка была совершенно другой. Меня она любила до беспамятства и до последних своих дней спрашивала, надел ли я шапку на улицу. Почему-то ей это казалось самым важным в моей жизни.

Мама к старости всё больше замыкалась, часто плакала и молилась. И ушла.
Спустя несколько месяцев за ней ушёл и отец. Мы похоронили их рядом. Мама просто устала жить. А отец жить без неё не захотел.

… Улицу подметают. Скоро рассвет. Усну в кресле, так и не закончив. Надо записать – интересная получилась жизнь. Может, она чем-то и похожа на ту, что была.
Кот пришёл и смотрит. Идёт за мной на кухню. Видимо, голоден…

Сестра. С моей женой у неё отношения не сложились. Уж не знаю, была ли это женская ревность или ещё что-то, но вышло так.
Сестра добилась многого в жизни. Стала известным и влиятельным человеком. Но, увы, так и прожила одна. И обожала моих детей. И баловала.

Жена. У неё не сложились отношения ни с кем.
Перед расставанием это был совершенно чужой человек, которого мне и в голову не пришло бы даже обнять. Но,опять же, это случилось позже.

Я окончил консерваторию, и мне предложили работу.

Ровно полночь, и я подхожу к роялю. Одной рукой начинаю играть, другой закуриваю сигарету. Импровизация захватывает. Но надо стряхнуть пепел. Не успеваю. Высокие ноты… Они особенно выразительны. Продолжаю: мелодия, как весенний ручей, находит быструю дорогу. Часть растекается, но в какой-то момент новая, свежая струя со стороны даёт иное направление.
Поворачиваюсь к зрителям. Вижу их восторженные взгляды. Новая сигарета и новая мелодия.
Хорошо, когда тебя понимают.
И теперь это уже река. Я плыву – меняя ритм, стиль - то выныривая, то, остановив дыхание, устремляясь в глубину…

Она ни разу не пришла послушать меня. Но могла часами разговаривать со своими цветами.

Мы расстались молча. Несказанное говорить уже не стоило. Встречи бывают радостны, а расставания всегда печальны. Я смотрел на до боли знакомые черты, а в голове крутилось, как на заезженной пластинке: «Враги бьют в лицо, а друзья - в спину». Но (Увы!) рядом уже не было ни врага, ни друга.

Я не требовал от жизни много – лишь быть любимым и любить.

Вот и рассвет. Но я не буду спать.

Я буду слушать её дыхание - великую музыку.
Я выйду на балкон наслаждаться мелодией – лучшей из слышанных…

Я не повернусь.
Я знаю там – никого.


Я уснул на балконе.
И хотя на улице, не переставая, лил дождь, моему сну это не мешало.
0

#5 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 09 ноября 2015 - 00:11

№ 4

СЫСКНОЕ БЮРО «КРУЛЕВСКАЯ И ПАРТНЁРЫ»

Глава 1

Женщина с остервенением драила давно не мытые оконные проёмы и стёкла. Здорово пригодился синий сатиновый халат советских времён, неизвестно как доживший до эпохи развитого капитализма в стенном шкафу прокурорши на пенсии Маргариты Крулевской. После перенесённой тяжёлой болезни Маргарита занялась было благотворительностью, но работа в этом направлении ей никак не удавалась. Работать плохо она не могла, а хорошо у неё не получалось. Вот она и уговорила своего, скажем так, хорошего друга, миллионера и мецената Силуянова (в прошлом воровского авторитета по кличке Сила) открыть на паях сыскное бюро.
- Ты что, мать, совсем с катушек съехала! – возмущался Силуянов. – Чтобы я своими руками породил контору, которая будет сыском заниматься? Да меня мои бывшие не то что на смех - на перо поднимут!
- Не кипятись, дорогой! – как можно ласковее парировала женщина. - Ты пойми, бюро не будет заниматься розыском твоих бывших дружков. Оставим эту тему для компетентных органов. Поверь, в нашей стране полным-полно проблем, которыми эти самые органы заниматься не хотят, да, если честно, то и не могут.
- Ну, тогда приведи пример! Убеди! – сказал Силуянов, уютно располагаясь в глубоком кресле.
- Пожалуйста! – с вызовом ответила Марго.
- У жены твоего друга пропала собачка стоимостью с хорошую квартиру, или машинку украли марки Мазератти, или надо документально засвидетельствовать коварные посягательства молодого смазливого хлыща на личную собственность в лице белокурой и длинноногой жёнушки… Ещё примеры приводить или этого достаточно? Сам понимаешь, нашим славным профессионалам, получающим оклады от нашего же славного государства, недосуг заниматься такими мелочами. Вот мы с тобой и заполним эту нишу. Я тебя убедила?
Силуянов поднял руки вверх, показывая всем своим видом, что в словесной дуэли женщина его победила.
Через пару недель все необходимые юридические формальности были соблюдены, и теперь глава бюро на законном основании отдраивала купленное помещение в старинном доме, построенном ещё при царе Николае. Возможно, даже и не при втором.
Боль в правом боку время от времени давала о себе знать, поэтому женщине приходилось делать упор на левую руку, что было не очень удобно. Но нанимать вспомогательный персонал или приглашать сервисную службу пока было не на что. А просить ещё денег у главного спонсора Марго не хотела.
Он дал ей хорошую длинную удочку, а уж рыбку ловить или там раков каких - она должна была уже сама.

Глава 2

За этим трудным занятием и застал её странный посетитель. Мужчина лет 70-75 с окладистой белой бородой, в старомодном помятом костюме с широкими обшлагами.
– Бог в помощь, матушка! – как-то нараспев, хорошо поставленным голосом пробасил мужчина. Маргарита ойкнула от неожиданности и чуть не свалилась с широкого подоконника на пол.
– Как Вы сюда вошли? – приходя в себя, спросила женщина.
– Так, матушка, дверь-то у тебя не заперта, да и не со злыми намерениями я к тебе пожаловал, а токмо за помощью. Отец Серафим я, настоятель здешнего прихода. А привела меня к тебе смута великая. Ты уж не обессудь, что застал тебя в час неурочный.
Маргарита слезла с подоконника, поставила перед посетителем стул, а сама устроилась на старой табуретке.
– Слушаю вас, батюшка. Что случилось в вашем приходе?
– А то и случилось, что сомнения у меня появились великие. Кажется мне, что икону нашу Иоанна Кронштадтского, редкой техники исполнения, подменили.
– Как это подменили? Она, что у вас без обрамления соответствующего хранится? А сигнализация имеется? Так, давайте всё подробно, в деталях. – Маргарита взяла в руки диктофон и блокнот с ручкой, скорее, по многолетней привычке, чем по необходимости.
– Понимаешь, матушка, – продолжил басить посетитель. – Приход у меня небольшой, церквушка старая, что твой дом, народу много только по воскресеньям бывает. Какая уж там сигнализация! Вот я намедни взял тряпицу чистую, чтоб, значит, лик протереть. Присмотрелся, а трещинки-то исчезли!
– Какие трещинки? – переспросила Маргарита.
– Иоанн Кронштадтский у нас много лет как имеется, я его наизусть изучил, каждую чёрточку знаю! А тут нет трещинок. Я было грешным делом подумал, чудо свершилось великое – обновилась икона, но, прежде чем в колокола звонить, надобно в святцы заглянуть. Вот я к тебе, значит, и пришёл. Помоги разобраться! Может, там какую экспертизу научную проведи, как люди мне говорят – ты спец в этом деле знатный!
– Отец Серафим, а, может, вам в полицию обратиться с официальным заявлением о краже, – ответила Марго. – У них и криминалистическая лаборатория имеется, и спецы разного профиля работают.
– Да я уж об этом подумал, матушка, да огласки опасаюсь! Вдруг кто прознает, да до народа дойдёт, что отец Серафим икону не сберёг, я сраму на старости лет не оберусь. А ты этот клубок по-тихому весь распутаешь. Ежели это чудо свершилось и благодать снизошла - это одно, а ежели воровство богопротивное учудили, то совсем другое. Поможешь, а? Денег у меня больших, конечно, нет, но кое-какие сбережения я за жизнь свою накопил. Отдам тебе на развитие твоего бюро, ну и Божье благословение – это как полагается, в твоём деле ох как нужное.

Глава 3

После ухода отца Серафима Марго долго сидела на той же табуретке. Вот и первое дело нарисовалось. И ведь не откажешь такому человеку, как отец Серафим. А что она может? Обратиться к бывшим сослуживцам и попросить провести экспертизу частным образом. Они, конечно, не откажут, но уж много лет прошло. Народ там почти весь уже новый, молодой, её только по рассказам старших и знают. Да и платить им надо, а пока нечем. Когда-то много лет назад, во времена её студенческой молодости случился у неё бурный роман с молодым экспертом патологоанатом Родионом Гиреевым, затем судьба свела её ещё раз с этим удивительным человеком в хосписе по имени «Чудо». Понятное дело, он не криминалист, но, может быть, подскажет знатока в этой области, хотя в их городе немного найдётся способных разобраться в тонкостях иконописи.
Из раздумий её вывел звонок мобильника. Мелодия подсказывала, что звонил благодетель – Силуянов. «Лёгок на помине», – подумала Марго и нажала кнопку ответа.
– Ну как ты там осваиваешься, королева? Помощь нужна? Могу подослать грубую рабочую силу, – как всегда, пропустив слова приветствия, спросил Силуянов.
– Твоими молитвами, – огрызнулась Марго, злясь на него за то, что звонок вывел её из процесса размышления над новым делом. Потом спохватилась и решила похвастаться:
– А у меня уже первый клиент есть, отец Серафим, – и, не давая вставить хотя бы слово, быстро пересказала ему беседу со священником.
Королевой её называли только очень хорошие знакомые. Кличка эта родилась в давние времена как производная от её польской фамилии. Но она очень точно отражала её внешний облик и особую требовательность в делах как к себе самой, так и к тем людям, с которыми ей приходилось работать. Вот и сейчас в голове у женщины уже созрел план привлечь контингент бывших знакомых и подельников уголовного авторитета Силы на благое дело по идентификации иконы Иоанна Кронштадтского.
– У тебя, дорогой мой, конечно, есть люди в антикварном мире. И не вздумай отнекиваться! Я знаю, что они есть. Так вот, будь добр, обеспечь меня, пожалуйста, спецом в области иконописи. И, по возможности, быстрее. Ты, как патриот своего города, надеюсь, не хочешь, чтобы прихожане молились на какую-то непонятную доску, – произнесла Марго, используя в своем голосе повелительные нотки.
– И откуда ты взялась на мою голову? – обречённо ответил Силуянов.
– Откуда, откуда? Из прокуратуры, конечно! – уже весело ответила Маргарита, с удовольствием вспоминая, как в стародавние времена смогла, на вполне законных основаниях, избавить криминального авторитета от пребывания в местах не столь отдалённых, нажив себе немало врагов в прокурорской среде, но приобретя при этом умного и щедрого друга, а затем и любовника.

Глава 4

Владелец многопрофильного концерна, носящего его фамилию, бывший криминальный авторитет Сила был человеком слова. Уже вечером того же дня в дверь сыскного бюро «Крулевская и партнёры» постучал маленького роста человек в хорошо пошитом костюме и шикарном плаще, переброшенном через руку.
– Позвольте представиться – Самуил Вайскопп. Прибыл по поручению вашего друга. Чем могу быть полезен?
Без долгих церемоний Марго вместе с экспертом отправилась в церковь, благо она располагалась совсем недалеко.
Отец Серафим оказался на месте и тут же показал им икону.
Самуил Вайскопп надел белые перчатки из какого-то тончайшего материала, водрузил на лоб мощный фонарик, взял в руки лупу и затих, внимательно изучая Иоанна Кронштадтского. Прошло часа два, прежде чем эксперт выключил фонарик и обратился к присутствующим.
– Ну, что я вам могу сказать… Это не Иоанн, вернее не совсем тот Иоанн. Икона святого праведного отца Иоанна Кронштадтского, написанная в петербургской Академии художеств в память 100-летия кончины «всероссийского пастыря», сейчас хранится на греческой горе Афон. Образ находится у игумена монастыря Симонопетра архимандрита Елисеоса. Святогорские монахи освятили её по полному чину. Их обитель пострадала от пожара и сейчас восстанавливается. Знаменательно то, что этому помогают молитвы к русскому святому, который сам был основателем храмов и монастырей. В Вашей церкви, вероятно, был авторский список с этой иконы. Но то, что я здесь сейчас вижу, это совсем свежая, недавно написанная копия. Надо сказать, очень талантливо написанная. Сами понимаете, подлиннику совсем немного лет, это не 15-й и даже не 19-й век, поэтому по структуре и краскам практически ничего не определишь. Естественно, из-за, скажем так, не совсем бережного хранения за несколько лет образуются микротрещины, которых в данной работе не наблюдается. Но я теряюсь в догадках, зачем и кому надо было похищать икону, которая больших денег не стоит, у антикваров особой цены не имеет? Но это уже не моя епархия, прошу прощения за эти слова, произнесённые под сводами церкви. За сим, разрешите откланяться. Провожать меня не надо. Засвидетельствуйте моё почтение господину Силуянову. Счёт за услуги я ему пришлю в ближайшее время. Вайскопп надел свой шикарный плащ и вышел из церкви.

Глава 5

Марго резала лук и вытирала слёзы, бурным потоком лившиеся из глаз, рукавом расшитого домашнего халата. С тех пор, как она обрела близкого человека – приёмную дочку Лилию, о постоянных бутербродах на все случаи жизни пришлось забыть. Четырнадцатилетнему растущему организму требовался полноценный завтрак, обед и ужин. Слёзы, как ни странно, нисколько не мешали её мыслям.
«Итак, мы имеем сыскное бюро, мы имеем первого клиента и первое задание, а вот партнёров мы не имеем. Главный партнёр, конечно, есть, но нельзя же его привлекать к оперативной работе! Он стратег и помощник в самом крайнем случае. Очень хороший партнёр - мельник Иннокентий Николаевич, умный, тактичный, внимательный. Но он до сих пор в хосписе. Ему немного лучше. Однако не факт, что в ближайшее время его оттуда выпишут. Гиреев до сих пор в Берлине, в клинике «Шарите». Но и его можно назвать партнёром с большой натяжкой. Вот и получается, что партнёры у неё - только на вывеске.
В дверь позвонили. Марго открыла. На пороге стояла, как всегда распахнутая и разрумянившаяся, Лилия.
– Мамочка не ругайся! Я опять забыла свои ключи. Зато вот что я на пленэре нарисовала, – выпалила девушка, доставая из сумки пачку эскизов.
- Определённо, у неё получается, – подумала про себя Марго, рассматривая рисунки.
– Мой руки и за стол! И так время ужина опять пропустила, – скомандовала женщина. И тут, как и бывало раньше, в её мозгу щёлкнул тумблер: «Художники… Их совсем немного в нашем городе, они друг друга знают. Вполне вероятно, что кто-то из них нарисовал Иоанна».
За ужином Маргарита сказала дочке:
– Я тебя попрошу завтра сходить на наш Арбат. Ну, тот, который на аллее в парке. Походи, посмотри на картины. А, главное - обрати внимание, может, кто-то выставляет там иконы или картины на библейские сюжеты. Если такие найдутся, сфотографируй их на мобильник, а если они маленькие и недорогие, то купи одну.
– Ура! – обрадовалась дочка, – мамулечка расследует очередное жуткое преступление против человечества! Помощник Лиля готова верой и правдой служить добру и справедливости! Тем более, что мне и самой туда надо, красок прикупить.
– Почему там? – удивилась Марго. – Что, в магазинах их уже не продают? Капитализм в отдельно взятом городе закончился и теперь, как и прежде, всё надо доставать и покупать из-под полы?
– Ну как ты не понимаешь? У художников палитра гораздо богаче! Они не просто продадут, но и подскажут, как лучше получить тот или иной оттенок. Да и, вообще, с ними поговорить очень полезно. Всё, я наелась! Посуда за мной, но позже, сейчас сериал по ТНТ начинается. – Дочь чмокнула Маргариту и упорхнула из-за стола.
Маргарита вздохнула, собрала посуду и понесла её в раковину. Обещание дочери помыть посуду будет обязательно исполнено, но только не факт, что сегодня или завтра. Как всегда, дочь уснула на диване. Телевизор показывал очередную порцию голливудского ширпотреба. Марго заботливо укрыла её одеялом, выключила свет и телевизор, ушла к себе, но заснуть не могла. Она стояла у окна, глядела на ночной город. Где-то там, в одном из этих домов лежит икона, которую забрали в церкви, подменив на другую. Зачем, кому она понадобилась? Марго включила планшетник.
«Молитва перед иконой Иоанна Кронштадтского помогает во многом – в сохранении духовного благополучия в семье, в постижении грамоты учащимся, особенно тем, кто не сильно преуспевает в обучении, святого праведника молят о духовном наставничестве для молодёжи, о поддержке духовной и телесной в старческой немощи. У иконы Святого праведного Иоанна Кронштадтского молятся, прося помощи при исцелении от душевных и телесных болезней. Молитва перед его иконой помогает в исцелении от алкоголизма и иных вредных привычек, даже в весьма тяжёлых случаях». Купить икону можно и в интернет-магазине, с доставкой на дом, да и в церковных лавках дефицита её не наблюдается.
«Мог ли отец Серафим не заметить подмены? Теоретически мог - икона не старинная. Но он заметил. А, может, икону подменили лишь для того, чтобы отомстить священнику за что-то? Есть ли у него враги? Вообще, бывают враги у священников. Они тоже люди, следовательно, и у них вполне могут быть враги. Как говорила Скарлетт О’Хара, «я подумаю об этом завтра».

Глава 6

Лилия прогуливалась по местному Арбату. В тени деревьев художники на специальных сетках развесили свои творения. В основном это были морские пейзажи и сельская живопись. Некоторые специализировались на достопримечательностях города, были здесь и авангардисты, и специалисты по лубочному творчеству. Покупателей практически не было. Авторы, собравшись кружком, сетовали, что их город не Париж, туристов практически нет, а местные обыватели денег на высокохудожественные произведения тратить никак не хотят. Лилия не обнаружила ни одной картины, хотя бы отдалённо напоминавшей икону или любой другой библейский сюжет. Зато продавцы заметили девушку и наперебой предлагали тут же на месте нарисовать её портрет, хоть карандашом, хоть маслом. Лилия отнекивалась, соврала, что ей надо что-то на тему Нового или Ветхого заветов, и стала расспрашивать продавцов об особенностях смешивания красок.
Через час она уже знала, что сейчас подобные картины продать невозможно. Иконы покупают исключительно в церквях, так как они там освящены, а вообще в городе есть только два человека которые могут сотворить что-то подобное. Но один – Никитич, уже слишком стар, рисует мало, на Арбат не приходит - работает исключительно на дому под заказ. А второй, Емельян, как все гении, неравнодушен к зелёному змию, с которым борется постоянно, но животное семейства гадов его побеждает.
Пока она общалась с художниками, молодой парень, которого все обитатели называли Захарка, нарисовал портрет девушки и торжественно ей вручил.
– А у меня денег нет, – краснея, ответила Лилия, тем не менее, принимая рисунок.
– А я с тебя денег и не прошу, только поцелуй, – сказал парень, широко улыбаясь.
Лилия поджала губы и решительно замотала головой.
Захар раскатисто и весело рассмеялся
– Ладно, не хочешь целоваться, тогда за улыбку.
Девушка постояла немного, улыбнулась, отбежала в сторону и показала художнику язык.

Глава 7

Маргарита терпеливо ждала, пока закончится служба. Она надела платок, отчего стала похода на приезжую из станицы вдову или разведёнку. Отец Серафим ещё долго беседовал с прихожанами, проводил их до дверей, после чего подошёл к Маргарите.
– У Вас для меня что-то есть? – пробасил он. – Давайте выйдем из церкви. Негоже в храме о делах непотребных разговаривать.
Они устроились на лавочке в тени разросшегося дерева.
– Отец Серафим, – начала Марго. – Скажите, а у Вас враги есть? Ну, может, Вы знаете кого-то, кто хотел бы причинить Вам боль?
Священник задумался.
– Вот Вы мне задачу поставили… Зла людям я причинить не могу - сан не позволяет, но ведь лукавый людей постоянно провоцирует… Может, кто на меня и затаил злобу… То одному Господу Богу ведомо.
– А Ваше окружение, Ваши близкие, какие отношения у Вас с ними?
– Интересно у нас получается! Кто у кого на исповеди? Что-то мне невдомёк. Причём тут мои домочадцы? Один я, матушка, обитаю. Есть брат у меня младший Кирилл, так он отдельно живёт. Мирянин он. К церкви нашей отношения не имеет.
– А Кирилл Ваш, он кто по профессии? – продолжала расспрашивать Маргарита.
– С зерном он работает на элеваторе здешнем, хорошим делом занимается. Людям не только духовная пища надобна, но и телесная, вот он её и готовит. Человек он замкнутый, нелюдимый, семьи не завёл. Зря, конечно… Ну, да Бог ему судья. Общаемся мы с ним редко. В церковь он не ходит, хотя (я точно знаю), в Бога верует.
– Скажите, икона Иоанна самая ценная в церкви? Или есть более старые и, скажем так, более дорогие?
– Каждая по-своему бесценна. Церковь наша восстановлена в середине девяностых - раньше здесь склад был. Потом прихожане приносить свои иконы стали – кто что смог сохранить за годы лихолетья. Другие храмы помогли. Конечно, здесь есть и более старинные иконы. Но народ как-то больше к Иоанну Кронштадтскому тянется. Говорят, помолятся ему - и он помогает. Вы знаете, что такое намоленная икона?
– Знаю, – ответила женщина, – очень хорошо знаю!
После разговора со священником Марго решила, что настало время посетить мельника Иннокентия Николаевича. Он в зерновых делах дока, да и Лилия давно навестить отца просится. Так уж получилось, что её приемная дочь Лилия была когда-то удочерена и мельником. Её мать погибла в результате несчастного случая. Других людей спасла, а сама погибла. Иннокентий Николаевич тяжко болен, других родственников не наблюдается - вот и пришлось объединиться двум одиночествам. Женщина и девочка быстро привязались друг к другу, образовали здоровую семью, но старик-мельник был необходим обеим.
Вечером за ужином Лилия с восторгом рассказывала итоги своего похода на местный Арбат и продемонстрировала полученный от Захарки портрет. Маргарита, в свою очередь, сообщила, что в ближайшие выходные они едут в «Чудо». Тщательно проверив уроки, заставив повторить ещё раз пару десятков английских и немецких слов, обязательных к ежедневному запоминанию, Марго, наконец, отправила дочь в спальню, а сама занялась составлением оперативного плана расследований. «Первое – необходимо встретиться с двумя художниками, способными нарисовать копию иконы. Второе – надо узнать о прошлом отца Серафима. Нужно ещё раз сходить в церковь и внимательно осмотреть иконостас. Третье - самое простое, с этого пункта и начну».

Глава 8

Несмотря на ноющую боль в боку, Марго честно отстояла заутреню. Отец Серафим по окончании службы разговаривал в стороне с прихожанами, а Маргарита подошла к иконостасу. Осмотрев икону со всех сторон, женщина пришла к выводу, что совершить подмену не так уж и сложно. Только вот днём в церкви обязательно кто-то находится, а ночью она всё же заперта. Расспросив на Арбате, как найти Никитича, Маргарита отправилась на самый край города. Здесь, в частном секторе, и обитал затворник.
Саманный домик, облагороженный современным сайдингом, свидетельствовал о том, что деньги у художника водились. Старик принял женщину радушно, угостил душистым чаем, заметив при этом:
– Заказов у меня нынче много. Так что, ежели что срочное, вынужден буду сразу отказать.
Марго имела большой опыт следственной работы, поэтому ей не составило большого труда через некоторое время исподволь перевести разговор на иконописную тему.
– Скажите, а иконы Вам писать приходилось, трудное это занятие?
– Да как сказать? Непростое. Во всём терпение иметь надобно. Только я этим по молодости грешил. Сейчас это ни к чему. Так что я всё больше по портретам специализируюсь.
– Может, подскажете, кто в нашем городе способен икону нарисовать? – не унималась женщина. – Вы ведь здесь всех своих наверняка знаете.
– Рисовальщиков у нас, как и везде, хватает. Только вот художников маловато будет. Икону тот может сотворить, у кого душа праведная имеется. Посему Емельян, да ещё малец Захарка на то и пригодны - более некому.
Больше ничего интересного Маргарите у старика выведать не удалось. Емельяна она нашла в местном театре. Он занимался декорациями к премьерному спектаклю. На столе валялись несколько вариантов эскизов афиш.
– Здравствуйте, Емельян! Я из журнала. Вот пишу статью о местных художниках, – не моргнув глазом, соврала Марго. – Не уделите мне несколько минут?
Емельян, мужчина неопределённого возраста с неизменной профессиональной бородкой, нехотя оторвался от своего занятия, вытер тряпкой руки, придвинул табуретку гостье и сам уселся на скамейку.
– Спрашивайте, – буркнул он, глядя в сторону.
– А вы немногословны… – с иронией произнесла Марго. Что, неинтересно, что о Вас в журнале напишут?
– Я журналы не читаю, да и вы редко когда правду пишете, – всё так же глядя куда-то в сторону, проворчал художник.
– Что же это Вы так плохо о всей пишущей братии думаете? Мне вот о Вас только хорошее говорили, – Марго улыбнулась одной из своих самых обворожительных улыбок.
В боку сильно заныло, и улыбка быстро сошла с лица. Болезнь хоть и отпустила из цепких лап, но регулярно напоминала о себе, причём зачастую в самый неподходящий момент.
– Это кто же Вам обо мне хорошее мог сказать? – заинтересовался Емельян. – Я ж им всем конкурент великий!
– Никитич вот говорил, что Вам всё по плечу! Даже икону сотворить можете! – садясь на любимого конька, продолжала женщина.
– Причём тут иконы? То совсем давнее время было. Я за то уже своё отсидел. Как говорится – на свободу с чистой совестью. Да и неинтересна эта тема для Вашего журнала. Давайте лучше я Вам про нашу премьеру расскажу. Спектакль будет превосходный, декорации великолепные!
Марго слушала вполуха. Она вспоминала давнишнее дело, когда совсем молоденький художник по заказу матёрых фарцовщиков писал иконы под старину, а те сплавляли их иностранцам за валюту. Вот уж не думала, что спустя столько лет она снова встретиться с ним. «Интересно, а он меня узнал? Вспомнил или нет?» – подумала Маргарита, а вслух сказала:
– Замечательно, я всё записала на диктофон. На премьеру-то пригласите? И повернулась к выходу.
– А Вы, Маргарита Сергеевна, выходит, из следователей в журналисты переквалифицировались? В прокуратуре сейчас меньше платят, чем в редакции?
Марго медленно обернулась. На неё смотрели пронзительные синие глаза. Она постояла с минуту, собираясь с мыслями.
– Понимаете, Емельян, уволили меня из органов по болезни. Вот я в журнале и подрабатываю.
– Я Вас сразу узнал, как только вошли. Таких, как я, через прокуратуру сотни прошли, а для меня Вы - как святой Пётр: то ли в рай, то ли в ад определите.
Маргарита молчала, не зная, что сказать.
– Я совсем пацаном был. Рембрандтом себя видел…Вы меня враз на грешную землю вернули, но всё сделали по справедливости. За то я на Вас зла не держу и даже благодарен. Не останови Вы меня тогда, не знаю, где бы я сейчас обитал. Сами понимаете, после того случая я к этим иконам и близко не подхожу. А Вас я не на премьеру, а на собственную первую персональную выставку приглашаю. Придёте?
Маргарита вышла из театра со смешанным чувством. Расследование её практически не продвинулось. Но слова художника вызывали в душе какое-то тепло. Она подумала: «Надо Лилию с ним познакомить. Наверное, творческим натурам будет о чём поговорить».

Глава 9

Встреча в хосписе «Чудо», как всегда, вызвала бурю эмоций. Лилия без умолку рассказывала приёмному отцу обо всех событиях, произошедших с их последней встречи. Иннокентий Николаевич умел слушать. Он сидел молча на лавочке в рощице и только улыбался, кивая в знак согласия своей абсолютно лысой головой. За минувшее время он стал чувствовать себя немного лучше. На лице появился румянец, однако ходил ещё очень плохо, опираясь на причудливую резную палку. Когда дочка закончила длиннющий монолог, он попросил сходить её в столовую принести бутербродов. После чего обратился к Маргарите:
– Ну, сыщица, вижу на твоём лице кучу вопросов! Излагай, я весь в твоём распоряжении.
Марго как можно подробнее пересказала ему события последних дней.
– Хорошо было бы и мне пообщаться с этим отцом Серафимом, – сказал старик.
– А ты сама-то как считаешь, не мог ли наш батюшка самостоятельно сей грех совершить, а затем тебя на помощь призвать? Из твоих слов следует, что икона та больших денег не стоит, но может быть, её ценность в чём-то другом? Помнишь нашу здешнюю «Всецарицу»? Может, Иоанн Кронштадтский тоже от каких-то ран исцеляет?
Женщина слушала молча. Мысль о том, что батюшка сам мог подменить икону, ей в голову не приходила.
– Прими мой совет, – продолжал Иннокентий Николаевич, – пообщайся с братом отца Серафима. Ты говоришь, что он на местном элеваторе работает, с зерном связан… Поверь моему опыту: зачастую люди, там работающие, – непростые. Много знают, да мало говорят.
Договорить он не успел, к ним прибежала Лилия с полным подносом пирожков и бутербродов.
– Сейчас буду вас кормить и поить, – затараторила она, наливая из кувшина напиток чудесного тёмно-малинового оттенка.
Глава 10
Городской элеватор показался Маргарите огромным монстром. Никогда раньше ей не приходилось подходить к этой громадине так близко. Груда бетона нависала над ней, создавая какой-то непонятный трепет и холодок в груди.
«Вот прилетят сюда инопланетяне и подумают, что это храм какого-то могущественного языческого божества», – подумала Маргарита и поспешила быстрее пройти мимо жуткого железобетонного чудища.
Кирилл, брат отца Серафима, сидел на скамейке в деревянной беседке, которая, вероятнее всего, служила местом для курения. Был он худощав и небрит. Форменная одежда сидела на нём мешковато, ещё больше подчеркивая и без того неуклюжую фигуру.
– Маргарита Сергеевна, – представилась женщина. – Мне очень надо с Вами побеседовать. Я частный сыщик, – она показала удостоверение.– Конечно, Вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Но, поверьте, будет лучше, если Вы всё же ответите.
Кирилл нехотя буркнул:
– Раз уж пришли сюда, так задавайте.
– Кирилл, скажите, пожалуйста, какие у Вас отношения с братом? Часто видитесь?
– Редко. А отношения обычные. Нормальные отношения. Он поп - я зерновик. Он праведный - я грешник. Я водку пью, он - нет. Он проповеди читает людям - я их кормлю.
– А Вы в церковь ходите? – спросила Маргарита и посмотрела Кириллу в глаза.
– Раньше бывало. Сейчас нет, – ответил Кирилл с явной неохотой.
– А что так? Перестали в Бога верить? – продолжала женщина.
– То моё дело, личное, верить или нет. У Вас есть ещё что ко мне? Вон вагоны подают, мне идти работать надо, – мужчина поднялся со скамейки, показывая всем видом, что разговор окончен.

Глава 11

Возле офиса её ожидал отец Серафим. Вид у него был растерянный. Он то и дело теребил свою окладистую бороду.
– Матушка, беда у нас стряслась! – без какого-либо приветствия сказал он.– Пацан, паршивец хотел было иконостас спалить. Хорошо, я увидел – выскочил! Он же антихрист! Уже иконы какой-то гадостью обливает и зажигалку в руках держит. Я к нему – да, видать, Бог не дал святотатству совершиться, отвёл руку нечестивца.
– Вы его задержали? – спросила Маргарита, сама понимая, что ответ будет отрицательным.
Священник только покачал головой.
– А иконы сильно повреждены? Что за жидкость он плеснул? Полицию вызывали? – обрушила женщина на отца Серафима град вопросов.
– Иконы вроде бы целы. Удивительно, конечно, но на всё воля Божья. Жидкость похожа на спирт, что ли… Полицию я не вызывал - сразу к Вам поспешил. Пойдёмте скорее - сами всё увидите.
Иконостас, на самом деле, был в порядке. Либо поджигатель не успел его облить, либо, действительно, Бог такое злодеяние не допустил. В голове у женщины, как бывало и раньше в подобных случаях, щёлкнул тумблер. Маргарита позвонила на свою бывшую работу. Через несколько минут она уже знала нужный адрес. Второй звонок был партнёру Силуянову. Машина с телохранителем олигарха, молчаливым Олегом, прибыла к церкви минут через двадцать.
Нужный дом на окраине города отыскали быстро. Входная дверь была приоткрыта. Марго и Олег вошли без стука. Молодой человек сидел у кровати, на которой лежала девушка с красивым лицом, но впалыми глазами.
– Захарка, не делай глупости! Сиди и не дёргайся! – сказала Маргарита и подошла к постели.
У изголовья девушки висела икона Иоанна Кронштадского.
– Зачем ты это сделал? – Марго взяла икону в руки, поднесла к глазам. Маленькие, еле заметные трещинки указывали на то, что эта икона - та самая, из церкви.
– Она намоленная. Икона ей обязательно поможет, – тихо произнёс юноша.
– Что с ней? – неожиданно подал голос Олег.
– Она не разговаривает. Её изнасиловали - теперь она молчит. Кирилл, который на элеваторе работает, подсказал, что эта икона поможет. Я её нарисовал, а он подменил.
– А иконостас зачем поджечь хотел? – Марго смотрела на него сурово, в голосе появились известные прокурорские нотки.
– Что ж тут непонятного? Поп этот к Вам ходить повадился. Значит, обнаружил подмену, а Вы из прокурорских… Вот я и решил: сожгу - и концы в воду.

ЭПИЛОГ

Маргарита уговорила Силуянова определить девушку в «Чудо», в нарушение всех уставов и правил этого заведения. Главврач Гавриил Данилович, доктор от Бога, как утверждают все, его знающие, заверяет, что молодой организм и жажда к жизни возьмут верх и всё будет хорошо. Отец Серафим, узнав все подробности этой истории, заявление писать не стал. А посему молодой художник Захарка вместе с Лилией устраивают себе пленэр недалеко от рощицы на берегу красивой бухты Ингал. Кирилл с прежней работы уволился и теперь сторожит по ночам церковь, а также помогает брату чем может. Говорит, пришло время искупать грех. Маргарита поставила на уши всю прокуратуру, Силуянов подключил свои старые каналы… От такого объединения подонкам-насильникам не спрятаться нигде. И им сильно повезёт, если органы правопорядка найдут их быстрее.
Марго и Силуянов после посещения персональной выставки местного художника Емельяна приобрели дюжину его работ. Теперь они украшают многочисленные конторы олигарха, ну и, конечно, часть из них висит в офисе сыскного агентства «Крулевская и партнеры».
0

#6 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 ноября 2015 - 16:34

№ 5

ПРОСТИ МЕНЯ, БАБУШКА!

Плоский ключ плавно влез в узкую щель, плавно повернулся влево, потом в железной коробочке что-то тихо звякнуло, и гладкая блестящая собачка послушно вбежала в свою будочку и замерла в ожидании дальнейших указаний. Потом ключ выскользнул из замка и переместился в карман чёрной кожаной куртки. Там он затаился в самом углу в расчёте на то, что его ещё раз пустят в таинственное ночное дело.
Рука в тонкой чёрной перчатке легла на дверную ручку и нажала вниз. Та легко поддалась. Потом рука осторожно толкнула дверь, но дверь оказалась непослушной и не захотела открыться. Лучик фонарика опустился ниже и осветил ещё одну замочную скважину. Так, понятно! Старуха заперлась на все замки. Ничего удивительного. Лучик скользнул ещё ниже и обнаружил, что в двери больше замков не было.
– Что ты так долго возишься? – у уха взломщика раздался нетерпеливый шёпот парня лет семнадцати.
– Заткнись! – спокойно отрезал голос взломщика.
Парень заткнулся, но продолжал топтаться возле плеча владельца куртки: его тяжёлое сопение вызвало мгновенную волну раздражения у напарника.
– Отвали! Не мешай!
Второй грабитель молча отошёл в сторону, а чёрные кожаные пальцы выудили из кармана кольцо с двумя длинными толстыми ключами. Так, какой из них? На размышления времени не было, поэтому один из ключей тут же втиснулся в отверстие. Затаив дыхание, взломщик осторожно повернул ключ. Этот щелчок оказался таким громким, что оба грабителя одновременно вздрогнули и на целую минуту замерли на лестничной площадке, едва освещённой жёлтоватым светом слабой лампочки. Тихо. Никто не выскочил из соседних квартир, и никакой голос не раздался за дверью. Отлично, бабка спит и наверняка ещё и храпит в придачу.
– Давай уже, открывай!
– Заткнись! – резкий голос заставил парня замолчать, и он недовольно отступил назад.
Дверь слегка скрипнула и приоткрылась. Взломщик постоял несколько мгновений, прислушиваясь к тишине в квартире, и его стройная фигура, обтянутая узкой чёрной курткой и узкими чёрными джинсами, вошла в тёмный проём. Вторая (худая) фигура прошмыгнула следом. Дверь вернулась на своё место, и собачка радостно выскочила из будки и заняла сторожевую позицию.
Так, они на месте. Осталось только сделать дело. Лишь бы только было что делать. Ладно, сейчас увидим. Фигуры медленно двинулись вперёд. Луч фонарика крадучись пополз по стенке в поисках выключателя. Ага, вот он! Рука потянулась к выключателю, но вовремя остановилась на полпути: обойдёмся без него.
Свет фонариков метр за метром осветил маленькую прихожую. Быстрые взгляды прощупали каждый сантиметр комнатки. Ничего интересного. Пошли дальше.
– Посмотри, что там? – приказал повелительный голос.
Фонарики разделились и двинулись в разные стороны. Один луч упёрся в дверь. Что тут? Сортир… Ясно. Здесь?.. Ванная. Понятно. Второй быстро пробежался по другой комнате. Кухня. Там нечего делать. Что налево?.. Оба луча решительно уткнулись во что-то белое: прямо перед ними высветился кусок ещё одной двери. Шаг вперёд и…
Дверь внезапно открылась, и на пороге показалась фигура полной женщины в ночной рубашке.
– Чего вылупилась?! – тут же рявкнул парень и двинулся к ней.
Женщина моментально опомнилась, и, метнувшись обратно в комнату, захлопнула дверь. Парень попытался открыть её, но не смог – хозяйка двери привалилась тяжёлым телом к двери и не думала покидать убежище.
– Открой дверь, старая перечница! – закричал парень, пытаясь оттолкнуть женщину за дверью, и тут же получил подзатыльник. Он недовольно повернулся к напарнику. – Ты чего?
– Заткнись, идиот, и слушай меня, – тихим назидательным голосом сказал напарник.
– Что?
– Дело буду вести я. А ты будешь стоять молча и не вякать без спросу, понял?
Худой грабитель молчал, в его глазах застыла злость и недовольство.
– Понял или нет?
– Понял, – пробурчал парень, освобождая дорогу боссу.
Тот без лишних слов приблизился к двери и постучал.
– Не пущу! Я буду кричать! – закричала старуха.
– Только попробуй! – заявил низкий голос в ответ. – У меня в руке пистолет. Я выстрелю прямо в дверь. Ты отправишься на кладбище, а мы успеем убежать.
– Не верю! Нет у тебя никакого пистолета!
– Приоткрой дверь и посмотри.
Дверь приоткрылась.
– На, смотри, – сказал владелец пистолета и сунул дуло в узкую щель. Дверь тут же зажала средство убеждения. Стройный взломщик только усмехнулся.
– Кто вы такие? Что вам надо? – из комнаты донесся приглушённый голос.
– Откройте, бабуся, мы ничего плохого вам не сделаем, – сладким голоском сказал стройный грабитель, не выпуская ручку пистолета.
– Что вам надо? – повторил голос с легкой дрожью.
– Что-нибудь ценное. Деньги, золото, серебро и всё в этом роде.
– Вы что, воры?
– Нет, мы просто грабители. Мы Ночные Волки и промышляем ночью. Так как? Отдадите сами или нам применить силу? Обещаю, бабуля, мы ничего плохого Вам не сделаем. Вы нам не нужны. Отдайте всё ценное, и мы уйдём.
– Я не верю таким, как вы.
– Ладно, тогда я стреляю! – не размышляя, заявил грабитель, и дуло пистолета решительно вырвалось из тисков двери и дверной рамы.
– Нет, не стреляй, я открою! – и дверь тут же открылась.
Старуха быстро отбежала к дивану, на котором спала, и уселась на него, попутно набросив край одеяла на ноги.
– Вот это правильно! – радостно вскричала тощая фигура, входя в тёмную комнату. Второй взломщик последовал за ним, и, увидев на стене выключатель, большим пальцем поднял пипку вверх. Комнату залил яркий свет шести ламп в обширной люстре со стеклянными висюльками.
Женщина на диване с удивлением уставилась на двух подростков. Потом её взгляд перескочил к тому, что был ближе к ней. Посередине комнаты стояло существо лет семнадцати-восемнадцати явно женского пола, затянутое в чёрную кожаную куртку и чёрные штаны. Лицо, словно срисованное с вульгарного молодёжного журнала: полные губы тёмно-коричневого цвета, красные кружки на щеках, длинные, явно приклеенные ресницы, толстые прямые линии чёрных бровей. Всё это совершенство женской красоты дополняли торчащие в разные стороны короткие чёрные космы. Они выглядели очень устрашающе – словно копья дикобраза, приготовившегося к сражению. На этом принадлежность существа к женскому полу заканчивалось. Хотя нет, у девушки ещё была тонкая талия. Тело было довольно хрупким на вид, но плотно сжатые губы и выражение непрошибаемой уверенности на лице придавали ей грозный и опасный вид.
Рядом с ней стоял худой парень, совсем ещё мальчишка, с наглым видом оглядывающий комнату. Его голову венчала такая же прилизанная причёска из торчащих волос. Единственная разница, отличавшая этих особей, заключалась в цвете волос – у мальчишки они были соломенные.
– Что, мужики совсем уже перевелись? – спросила хозяйка комнаты с издёвкой. – Теперь грабежами занимаются девочки?
– Заткнись, старая карга! – рявкнул пацан тонким голосом. – Говори, где ценное барахло – под матрасом или в подушке?
– Нет у меня ценных вещей! – отрезала хозяйка квартиры.
Девушка сделала два стремительных шага к старухе, и кончик ствола пистолета больно воткнулся в её левое ухо.
– У нас нет времени на допрос и пытки! Говори, ведьма, где ты хранишь ценности? Не скажешь - мы найдём сами, а ты будешь долго блуждать в потустороннем мире в поисках собственных мозгов!
Повторять угрозу не пришлось.
– Там, в комоде, – владелица ценностей дрожащим пальцем показала на высокий комод-тумбу с семью ящиками в углу комнаты у изголовья дивана.
Мужская особь тут же ринулась к комоду и стала нервно выдвигать ящики.
– Да не ройся ты в бабских шмотках! В верхнем ящике коробка, а в ней всё моё добро.
Парень вытащил красивую металлическую коробку и нетерпеливо открыл её. Его глаза горели от возбуждения. Через секунду взгляд его погас.
– Тут ничего нет! – вскричал он визгливым голосом. – Какое-то фуфло!
Девушка решительно подошла к нему.
– Отойди! – едва заметное движение плеча оттолкнуло напарника в сторону. – Посмотри в шкафу.
Она кончиками пальцев стала перебирать безделушки – дешёвые серёжки, дешёвые колечки, дешёвые бусы, ещё какая-то дребедень. В общем, полное фуфло. Вот дерьмо! Получился прокол! Никакой золотой жилы! Не на ту бабку напали! Этот тупица Вадик подобрал не те ключи. А ещё радовался, как идиот: «Я такую бабку заарканил, просто золотая жила! Там точно есть, что брать. Как узнал? По входной двери. Это – дверь бомбоубежища, значит, есть, что охранять». Чёрт, доверилась идиоту!
Пока она со злостью размышляла, что делать, её взгляд упал на стопку фотографий, аккуратно лежащих в картонной коробке без крышки. Верхняя фотография привлекла её внимание. Она взяла её из коробки и приблизила к глазам. И тут же нахмурилась.
– Откуда у тебя это фото? – спросила она, подходя к старухе и подсовывая ей под нос улыбающееся лицо молодой женщины.
– Как откуда? Оно всегда было у меня.
– И кто это?
– Моя дочь. А тебе какое дело?
– Твоя дочь?
– Да. А что?
– И как её зовут?
– Юля. Ну и…
– Вадик, вали в сортир!
– Зачем? – удивился белобрысый напарник.
– Иди-иди, а мне надо поговорить с бабкой.
– Я не хочу в сортир.
– Тогда иди в кухню и посиди там, пока я не позову тебя!
– Но…
– Иди, тебе говорят! Выпей там чай или ещё что-нибудь!
– Что это ты раскомандовалась? Давай я надавлю на бабку, как следует. У меня она точно расколется и скажет, где прячет деньги.
– Нет у меня денег, я живу на одну пенсию, – откликнулась бабка, слегка ободрившись.
Вадик застыл на месте, усиленно размышляя.
– Иди! – сквозь зубы выдавила девушка. – Я сама с ней разберусь. И дверь закрой!
Парень, сверкнув глазами, вышел, и дверь за ним резко хлопнула.
– Значит, Юля, говоришь? – спросило существо в чёрном, приблизясь к дивану.
– Да, Юля. А тебе-то что?
– И муж у неё был?
– Был да сплыл, слава Богу. Что ты всё выспрашиваешь? Какое тебе дело до них?
– Значит, есть дело. Почему слава Богу?
– Не буду я ничего рассказывать! – заявила старуха. – Берите, что хотите, и уходите!
Кончик ствола пистолета мгновенно приклеился к щеке старой женщины.
– Будешь! Ещё как будешь! – рявкнула накрашенная кукла.
– Хорошо, если тебе так интересно, – согласилась женщина.
– Расскажи мне о своей дочери, – спросила грабительница, отводя руку с пистолетом от испуганного лица
– Зачем мне о ней рассказывать? Кто ты мне такая?
– Не зли меня! Говори, пока я не вышибла твою вставную челюсть! – металлическая трубка пистолета снова с силой вдавилась в щеку старухи и заставила её громко вскрикнуть.
– Ладно, скажу, – прошамкала она, пытаясь отодвинуть голову от опасного отверстия, но отверстие смело последовало за щекой, ещё сильнее прижавшись к ней. – Убери это, а то ещё ненароком выстрелит.
Пистолет охотно влез в карман куртки.
– Так кто ты такая? Чего тебе от меня надо?
Девушка молча отошла к столу, потом задумчиво прошлась до двери, обратно до стола, снова до двери, потом снова до стола. Потом она устало опустилась на стул возле стола и повернулась к старухе, глаза которой с удивлением следили за действиями странной грабительницы.
– Я её дочь, – возвестило тусклым голосом существо, затянутое во всё чёрное, уставившись на хозяйку квартиры таким же тусклым взглядом.
– Да неужели?! – реплика, пронизанная сарказмом, помимо воли женщины вырвалась из её рта.
– Ужели! У меня дома такая же фотография.
– Даже так? И как же тебя зовут?
– Арина.
Старуха с минуту внимательно разглядывала юную грабительницу, сидящую напротив неё. Наконец, её рот открылся и тихо сказал:
– Понятно. Арина, значит. Только ты совсем на неё не похожа.
– Это очень важно?
– Да нет… – хозяйка квартиры задумалась на несколько мгновений. – Значит, объявилась внученька. Нежданно-негаданно появилась. И в таком виде!
– В каком?
– Да вот в таком: нечёсаная, раскрашенная, как кукла, и с пистолетом. Это чтоб стариков пугать и отбирать последние копейки?
– Замолчи! Не хочу слушать эту трескотню! Лучше расскажи мне о матери и отце.
– Так… – сказала старуха задумчиво. – О матери, значит, и отце… Что ж, слушай о своей матери, если тебе будет приятно. Но учти, ты сама напросилась…
Девушка внезапно дернулась и яростно закричала:
– Не зли меня, ведьма, говори напрямую то, что есть!
– Ладно, напрямую, так напрямую… Юлька всегда была дерзкой, упрямой и непослушной. Делала, что хотела и училась кое-как. Часто пропускала школу…
– Ты врёшь! Специально говоришь о ней плохое!
– Чего бы мне врать? Какая была, такая и была, тут уж ничего не поделаешь. Вся в своего отца. Тот тоже был хорош – такой же своевольный и упрямый, жил только своей работой и никак не хотел влиять на дочь. Гуляла она с парнями направо и налево, пока не встретилась с твоим отцом. С этой мразью! Как же я его ненавидела!..
– Почему?
– Потому, что он был мерзким типом. Просто подонком.
– Не верю я тебе! Ты и на отца наговариваешь! Зачем?!
– Не хочешь верить - не верь! Тебя никто не заставляет верить…
– Ладно, рассказывай дальше.
– Юльке было почти семнадцать, когда она спуталась с твоим отцом. Говорила я ей, не гуляй с ним, потому что он нехороший тип. Мне он сразу не понравился. Морда наглая и хамская. Со мной он разговаривал на ты, как будто я была одной из его девок. И был он на семь лет старше Юльки. Не слушалась она меня и бегала из дома почти каждый вечер. А потом я узнала, что он уже отсидел два года за участие в групповом изнасиловании. Но узнала я это уже потом, когда она родила дочь.
– А как звали её дочь.
– Арина.
– Значит, точно это я. И что дальше?
– Когда Арине исполнилось пять лет, Юлька уехала в Винницу. Всё бросила и укатила в Винницу с дочерью. Первое время писала мне, целых три письма настрочила, как ей тяжело живётся, и всё просила денег прислать. Я посылала ей, сколько могла. А через год перестала писать. Я съездила в Винницу, но её по тому адресу не нашла. Она снимала там квартиру. Я пыталась найти её через адресное бюро, но не нашла, так как она нигде не была прописана. Вот и всё. Исчезла она - и вот двенадцать лет уже ни слуху, ни духу.
– И всё?
– Да. Значит, ты приехала из Винницы, чтобы грабить местных жителей?
– Я никогда не была в Виннице, к твоему сведению!
– Как же так? Значит…
– Моя мать умерла, когда мне было семь лет. Меня вырастила воспитательница детдома, которая удочерила меня. Вот и вся моя история.
– И она ничего не рассказывала о твоих родителях?
– Рассказывала. Мать сильно болела и незадолго до смерти сдала меня в детский дом. Ещё рассказывала, что она очень любила меня, была очень доброй и заботливой. Она была учительницей начальных классов.
– Это твоя мать-то? Да она даже не знала, в какой руке ручку держать!
– Замолчи! Не наговаривай на неё! Это всё вранье! Ты просто ненавидела её! За что ты её ненавидела? Что она тебе плохое сделала?
В двери показалось испуганное лицо напарника.
– Ты что?
– Испарись! – гаркнула в ответ девушка, даже не потрудившись повернуться к нему.
Парень мгновенно исчез за дверью.
– Чего бы мне наговаривать на собственную дочь? Какая была, такая и была.
– Не хочу тебя слушать!
– Понятно, а меня ты как нашла?
– Случайно. Мой бойфренд шёл за тобой и подобрал ключи, которые ты выронила.
– И решила ограбить собственную бабушку! – насмешливо сказала женщина.
– Я не знала, что ты моя бабушка.
– Ну, теперь знаешь.
– Ага, только толку от этого никакого!
– Тебе виднее. Что теперь будешь делать?
– Не знаю. Значит, мать у меня потаскушка, и отец не лучше, – с горечью произнесла Арина, смотря пустым взглядом сквозь женщину. – Что с моим отцом?
– Ничего хорошего. После того, как вы уехали, не знаю уж куда, он заявлялся несколько раз, всё спрашивал, где Юлька? А что я могла сказать? Я сама толком не знала, где вы. Да если бы и знала, не сказала бы этому уроду. У меня была даже мысль, что Юлька сбежала от него и пряталась где-то. Позже я узнала, что твоего отца снова посадили, на этот раз дали десять лет за грабеж и убийство. Так что, сама видишь, какой у тебя был отец.
Девушка долго сидела молча, низко опустив голову, потом вдруг её голова упала на сложенные на столе руки, а тело мелко затряслось. Из-под плотно прижатых рук раздалось тихое рыдание.
Женщина поднялась с дивана и подошла к девушке. Потом, нерешительно положив руку на её торчащие в разные стороны шипы, стала осторожно гладить их. Девушка не отстранилась, но ещё громче зарыдала.
– Идём со мной, – мягко сказала женщина и приподняла безвольное тело девушки со стула. – Пойдём, посидим вместе и поплачем. Нам есть о чём плакать.
Она подвела Арину к дивану и усадила рядом с собой. Потом, обняв её левой рукой, принялась гладить правой и тихо успокаивать:
– Это я во всем виновата. Прости меня, старую и глупую! Я виновата. Надо было искать тебя и дочь. Если бы я проявила больше настойчивости, я бы нашла вас, и тогда ничего этого не произошло бы.
– Нет, бабушка, ты не виновата. Это все я. Я виновата. Меня понесло не в ту сторону. Я была полной дурой. Просто идиоткой… Я даже не знала, что ты существуешь. Моя приёмная мать ничего о тебе не рассказывала.
– Может, она не знала обо мне, а может, просто не хотела. Кто знает, что у неё на уме было? Но теперь ты со мной, и всё образуется. Всё будет хорошо. Поверь мне, всё будет хорошо.
– Да, я верю тебе, верю… Прости меня, бабушка, прости, пожалуйста… Это произошло случайно и так глупо…
– Конечно, милая, я даже не сержусь на тебя. Всё это было глупо, но благодаря этому я нашла тебя, а ты меня. Разве это не судьба?
Девушка прижалась к груди бабушки и зарыдала ещё громче. Дверь снова отворилась, и на пороге снова появилось узкое лицо незадачливого несовершеннолетнего грабителя. Он так и застыл в дверном проёме, выпучив от изумления бледно-голубые глаза и уставившись на непонятно почему обнявшуюся пару.
0

#7 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 26 ноября 2015 - 22:26

№ 6

ЗЛОСТНЫЙ ПРАВОНАРУШИТЕЛЬ АНДРЕЙ МАЛЕНЬКИЙ

В сгущающихся сумерках свет фонарей становился всё ярче. Небо же, напротив, теряло свои краски на фоне искусственного освещения. И было недосуг разбираться в реальном состоянии окружающих явлений. Каждая сторона имела право быть. И была. Вне настроения и внимательности её созерцающих.
- Ой, что на белом свете деется! - запричитала подбежавшая к эпицентру волнений бабка Федоскина. – Ни Бога не боится нынче мОлодёжь, ни чёрта, ни милиции, чесслово!
- Вы что-то можете сообщить по сути нарушения? – сдвинул брови белобрысый участковый лейтенант Пальчиков, сам недалеко ушедший от только что упомянутой мОлодёжи.
- Ещё как могу!
Заявитель досадливо поморщился: осмотр места происшествия затягивался на неопределённое время. А у него на вечер была назначена важная встреча. И надо же было проявлять никому не нужное джентльменство! Могла бы и сама Маргоша поучаствовать.
Да и делов-то! На пару сотен баксов, подумаешь…
- Может, пригласите бабулю в участок? - обратился он к участковому. – Поздно уже. Да и погода не шепчет. А там, за чашкой чаю, в спокойной обстановке, снимите показания.
- А чё тянуть-то? – запротестовала бабка Федоскина, краем глаза отмечая собравшихся у заветной скамейки товарок. Будет о чём завтра посудачить. Да что там завтра! Приключение тянуло на неделю оживлённых споров. – Дети у меня дома не плачуть. И снега я не боюсь – чай, не сахарная, не растаю… А на чай можно и повторно пригласить. До выяснения об…бстоятельств.
И встала в позу.
Заявитель приуныл. А лейтенант Пальчиков - напротив. Приосанился, вытянул из широкого воротника худую шею и аккуратненько разгладил на новенькой папке чистый лист протокола.
- Пишите, - выдохнула бабка Федоскина, - злостный злоумышлитель. С неделю всё коло машины вертелся. И ведь не боялся никого! Даже по сторонам не смотрел, паразит!
- Злоумышленник, - поправил свидетельницу лейтенант.

А заявитель отвернулся, с тоской обозревая окрестности. Все его планы летели к чёртовой бабушке. И говорить о том, что машина была куплена лишь три дня назад, он не собирался. Тут не поймёшь, что лучше – молчать или вставлять свои три копейки. Хотя что там – есть кому вставлять. Эту бабенцию хлебом не корми – дай выговориться.
- Чегой-то? – поперхнулась бабка.
- Поправляю Вас: не злоумышлитель, а злоумышленник, - блеснул эрудицией лейтенант.
- А он самый и есть, - не стала сопротивляться бабка. – Так и выхаживал, выродок! Так и выхаживал! На собаку ноль внимания! Плевал он на собаку! Взял камень и кинул. Или не камень? Но звенело на всю улицу. И ведь сам не ушёл никуда. Наодворот, норовил в кабину влезть! Так и тянул ручищи-то, так и тянул! Во народ пошёл, ну ничего не боятся, сволочи!
- Наоборот… - поправил её Пальчиков.
- Пиши уж, грамотей! – отмахнулась свидетельница. – Полез прямо в окошко. У всех на глазах!
- Это у кого же у всех?
- А хотя бы у меня! – отбила удар бабка. – Ты пиши себе, неча людей с мысли сбивать! Можно подумать, у меня было время по сторонам смотреть! Когда под носом такое творится!
- Большой? – тоскливо пробасил заявитель.
- Кто? – встрепенулась Федоскина.
- Злоумышленник.
- А… Ну дык, так сабе. С меня. Здоровучий хлапец! Упитанный. Щёки на шарфу лежали. Ружовые.
- Может, фоторобот сделаем? – оживился участковый. – Что, бабушка, сможете художнику помочь? По фотороботу мы его враз найдём. Тут в районе всего лишь две школы…
- Не, рисовать я не умею, - расстроилась свидетельница. – Рази что через копирку. И то на четвёрку только получалось. С минусом.
- Я ж говорю: ведите в отделение, там и фоторобот сделаете, - вмешался заявитель.
- Ну, в отделение, дык в отделение… - сменила гнев на милость старушка. – И впрямь холодно. Пошли уж, сынок.
- А как же машина?
- А что машина? Я эвакуатор вызову. Не век же ей в переулке стоять! Стекло надо вставить…
- Погодите. Какое стекло? Она же без стекла как вещественное доказательство по нашему делу проходит. До выяснения на нашей стоянке постоит.
- Стоп! – возмутился заявитель. – Мы так не договаривались. Мне машина нужна в рабочем состоянии. Вы её осмотрели. Протокол составили. На сем и разойдёмся. Времени в обрез.
- Нет, ну что за люди пошли! – запричитала бабка Федоскина, становясь на сторону участкового. – Сами ставють, где попало, сами милицию вызывают, а потом сами же норовят куш урвать. Ужас, что творится! Кому скажи…
И она оглянулась на следивших за развитием событий товарок.
Реакции лейтенанта заявитель дожидаться не стал, сунул ему в руку визитку, вытянул с заднего сиденья взволнованного всеобщим вниманием и прочими катаклизмами пса, сел в свою машину и уехал, бросив ключи от потерпевшей от злоумышленника лакированной красотки своему водителю. Тот последовал за хозяином, не промолвив ни слова.
На месте преступления осталась бабка Федоскина и растерявшийся вконец лейтенант Пальчиков.
- Вот я и говорю, - повернулась к нему торжествующая свидетельница, - никакого уважения к власти народ не имеет. Ужас, что творится!
Упомянутый всуе раз десятый за пару минут ужас вызвал некоторое содрогание жизненно важных органов Пальчикова. Но перечить единственной свидетельнице участковый не стал:
- Пройдёмте, гражданка. Зафиксируем личность подозреваемого.
Свидетельница подобрала сразу несколько подбородков и гордо последовала за представителем власти.
- Укатает хлопца Степанида, - покачала головой старушка в фиолетовых букольках, - как пить дать, укатает.
Остальные поспешили согласиться и перешли к обсуждению случившегося.
Суть преступления, совершённого этим утром, заключалась в следующем: неизвестный злоумышленник пытался проникнуть в стоявшую неподалеку от гипермаркета «тойоту» через заднее окно, которое он разбил камнем. На что надеялся неизвестный, осталось невыясненным, поскольку в салоне находился охранник – внушительных размеров лабрадор. Посему, ценности, находящиеся в машине, похитить не удалось. И формулировки Уголовного Кодекса, касаемые краж и ограблений, следствию пришлось отклонить. Разочарованный Пальчиков надеялся на сохранение их с приставкой «попытка», так как банальное хулиганство не могло повлиять на сокращение сроков повышения по службе, чего лейтенанту давно и очень хотелось.
Причина на то имелась вполне уважительная: Пальчиков собирался жениться. А жениться в погонах старлея куда приятнее, чем без них. Ну, и процент раскрываемости опять же… Да и статейка в газете по поводу оперативного раскрытия ему бы не помешала – глядишь, и перевели бы из участковых в престижный отдел, а там… Словом, карьерные томления были лейтенанту нечужды. Милиционеры тоже люди.
На месте преступления остались: банка из-под сметаны, наполовину заполненная водой, надкусанный бутерброд с колбасой и клетчатый шарф. Предварительный осмотр поверхностей посторонних предметов показал, что все отпечатки были небрежно стёрты чем-то пушистым. Вполне возможно, что тем самым шарфом. Вышколенный в собачьей школе лабрадор данные предметы проигнорировал и помочь следствию категорически отказался.
Впрочем, профессиональный оптимизм лейтенанта оставлял надежду на идентификацию частично стёртых (небрежность не сыграла на руку преступнику) отпечатков. Не сегодня-завтра преступление будет раскрыто и тогда… Что последует за раскрытием, Пальчиков придумать не успел: мешала и сама ситуация, и не в меру активизировавшаяся свидетельница.

Жаль, что оперативно найти и обезвредить преступника не удалось. И на то имелись вполне уважительные причины. Сигнализацией теперь никого не удивишь: она на каждой второй машине по три раза на дню просто так срабатывает. Так что несчастная «тойота» пищала и «плакала» без особого толку около сорока минут. Пока хозяйка не закончила свои процедуры в расположенном на втором этаже гипермаркета салоне красоты. Помахала руками, поохала, попрыгала на мокром снегу. Потом созвонилась с женихом, вызвала такси и благополучно отбыла по более важным делам. Даже собаку не взяла, ограничившись коротким: «Жди!» Та проводила хозяйку грустным взглядом и недолго повизгивала вслед уезжающему такси, очевидно, давно привыкшая к хозяйскому безразличию.
Очевидцы события вследствие значительной длительности его развития последовали примеру девицы и дожидаться приезда милиции не стали. Лишь наблюдавшая за жизнью города из окна бабка Федоскина от нечего делать составила компанию вызванному приятелем хозяйки авто Пальчикову. А тот для пущего эффекта, как считали любопытствующие старушки у подъезда, пригласил к месту происшествия ещё и сотрудников ГАИ.
Потом все ждали представителя потерпевшей стороны. Заявитель прибыл нескоро, потому и ожидаемых наблюдателями страстей не случилось: за два с половиной часа они если и не улеглись окончательно, то элементарно остыли. Февраль – не самое лучшее время для длительных прогулок.
- И что за люди? – напомнила о себе старушка в букольках. – Три часа собаку в холодной машине держат! Я б за это в тюрьму сажала!
- Ну, прямо! – не согласилась с приятельницей пожилая дама в старом песцовом малахае. – Штрафа за глаза бы хватило…
- За издевательство над животными?!
И бабульки оживились, обсуждая проблемы современного правосудия. Пальчиков не обратил внимания на их диалог, уводя гражданку Федоскину в сторону РОВД. И зря, потому как в словах старушки заключался главный смысл так волновавшей его ситуации.
Сегодня Пальчикову определённо везло. По дороге в отдел он успел предотвратить правонарушение: у молодежного клуба мальчишки сцепились не на шутку. Приехавший наряд милиции собирался задержать всех и сразу. Но вмешательство лейтенанта позволило обойтись воспитательными мерами. Мальчишки были Пальчикову знакомы: два из них являлись активистами отряда юных инспекторов дорожного движения, настоящими помощниками ГАИ. Как выяснилось в ходе душевной (А куда пацанам деваться?) беседы, двое подростков на спор решили перебежать дорогу в наиболее оживлённом месте. Юные инспектора приняли попытку пресечь опасный для их жизни каприз. Экстремалы оказали сопротивление. Завязалась потасовка.
Приехавшая на помощь инспектор ИДН взяла на себя дальнейшее разбирательство. Мальчишек пообещала помирить. Экстремалов пригласить на занятия по правилам дорожного движения.
- Ну, ты и герой, Артемий! – резюмировала поступок участкового бабка Федоскина. – Восьмерых батьков* от проблемы освободил. Одним махом! И пацанят тож, а то б им года три на учёте париться. А толку? Вот у нас один учётник третий год штаны на лавочках протирает, а ведь надежды подавал…
Утомлённый бабкиной болтовней Пальчиков переключился на собственные соображения. А ведь странно порой получается: казалось бы, драка и драка – хватай всех в УАЗик и тяни в участок. Четыре протокола – и утихомирятся бездельники на некоторое время. Будут к участковому захаживать раз в месяц. В секцию запишутся. Полезным делом займутся. Вот только отметочка в характеристике надолго застрянет. И кое-каких благ мальчишки этим самым махом лишатся.
А ведь хорошие мальчишки попались! И те, и другие. Только что отчаянные. Ладно, инспекторша Мариша своё дело знает, выведет мальцов на путь истинный. Тут другое внимания требует: простенькое дело. А со стороны на преступление тянуло. Инспекторам-то уже по четырнадцать исполнилось…
А вдруг и у разбитой «тойоты» другая сторона имеется? Что это могло быть? Ошибка? Неудачный бросок? Хотя какое там? Камнями-то у нас просто так никто не разбрасывается. А вода с бутербродом? Нет, тут планчиком хитрым попахивает. Собачку колбаской ублажить, стереть шарфиком отпечатки.
- С хитрецом дело имеем, - подмигнул пальчиков свидетельнице, усаживая её перед компьютером. – Но и мы не лыком шиты, правда, Маргарита Олеговна?
Давно не слышавшая звучания своего имени Маргарита Олеговна удивлённо вздёрнула бровки. Кивнула на всякий случай и углубилась в инструктаж художника: процедура ей предстояла непростая.
Три часа бдений у компьютера принесли ожидаемый результат. Маргарита Олеговна Федоскина сияла улыбкой и ярким румянцем: три чашки крепкого чая добавили красок к её бледной физиономии, а с монитора смотрел на неё тот самый злостный правонарушитель, как теперь, ознакомленная с юридическими терминами свидетельница, величала злоумышленника.
- Он! Чисто живой вышел! Вот бы мне такой…
- Вы о чём? – не понял бабкиного замешательства измученный художник.
- Ну… - свидетельница слегка потупилась. – О портрете я.
- Сейчас распечатаю…
- Не об этом… - уши бабули тоже подернулись краской. – Мне бы свой такой заиметь. Больно красиво у вас выходит. Я б его в рамочку и на стеночку…
- А че, Сан Саныч, - хохотнул истомившийся от ожидания Пальчиков, - сделай милость, сообрази портретик на досуге! Гражданка так следствию помогла! Сделаем? А я уж тебя по-свойски отблагодарю.
- Не вопрос, - пожал плечами гений компьютерной графики, - только фотографию почётче принесите. В понедельник. Оставите у дежурного вместе с адресом. За неделю сделаем Вам портрет.
Маргарита Олеговна рассыпалась в благодарностях и пообещала вместе с фото оставить дюжину своих фирменных беляшей. Художник, в свою очередь, поблагодарил лейтенанта за новый источник доходов и пообещал беляшами поделиться. На том и расстались. Гений засел за очередной фоторобот, а Пальчиков, раскланявшись на крыльце со свидетельницей, поспешил в инспекцию по делам несовершеннолетних. Им отводилось два дня на поиски малолетнего, судя по фотороботу, преступника.
- Как найдём, я из этого паразита всю душу вытряхну, - определился с предварительной мерой пресечения лейтенант, - вконец обнаглели тинейджеры. Ни оживлённая улица не пугает, ни бабки на скамейке. Собаку – и ту не пожалел, паразит! Замёрзнуть бы могла. Или убежать.
- Чинить самосуд в отношении несовершеннолетних никто Вам не позволит, - строго ответила на его излишне эмоциональные сентенции девушка с капитанскими погонами. – Спасибо за сигнал, сами будем разбираться.
- Сами… - ворчал Пальчиков, возмущенный скользящим в голосе капитанши пренебрежением, возвращаясь к себе. - Знаю я вас. Одними душещипательными беседами отделываетесь. Да бумажки пишете. И нате вам - такие соплюхи в капитанских погонами щеголяют, а тут… Ну ничего, ищите пока, а я проконтролирую…
Через два дня начальник отдела сообщил ему о поступившей из ИДН информации: фоторобот сработал. Злоумышленником оказался учащийся соседней школы Маленький Андрей.
- Какой там маленький! – хмыкнул лейтенант, - Федоскина сказала, что преступник был с неё ростом. Лет двенадцать-тринадцать. А лучше все четырнадцать!
- Это чем же лучше? – прищурился подполковник, что было признаком его знаменитой иронии.
Но Пальчиков уже закусил удила. Пускай иронизируют на здоровье! У него свидетельские показания имеются. Вполне конкретные. А мальчишка - маленький… Да мало ли похожих пацанят по школам томятся! Нет уж, нам похожие не нужны, нам одного-единственного подавай.
- Потому что с четырнадцати он по полной программе ответит, чтобы впредь неповадно было. А эти идээнщики пускай дальше ищут: раз маленький, значит, не наш! – решительно заявил он.
- Маленький маленькому рознь, - покачал головой подполковник. – Наш не такой уж и маленький. Пятиклассник. Одиннадцать ему.
- А Вы говорите…
- А и говорю. Маленький – это не размер в нашем конкретном случае. Это фамилия. На вот…
Он протянул Пальчикову личное дело. На обложке красивым почерком значилось: «Маленький Андрей Александрович, 20… года рождения, V «А» класс, школа №…»
- Изучишь всё, что даю; завтра к половине десятого подойдёшь в двадцать девятый.
«Значит, идээновцы нас сделали», - не на шутку огорчился Пальчиков. Не хотелось упускать лавры победителя. Он ведь и своим ориентировочку отнёс. Каждому участковому в районе сделать ксерокопию не поленился. И сам два дня по улицам с бумажкой пробегал: «Не знаком ли мальчик? Не встречался ли?». И дом Федосковский чуть ли не в полном составе опросил. Всё-таки умеют девчонки работать. Почему девчонки? Да просто в их отделе мужчины не задерживаются: хлопотно очень малявок на путь истинный наставлять. Не мужское, в общем, дело. Женское ли? Да кто его знает, что в современном мире женским осталось, а что плавно трансформировалось в актуальный нынче «унисекс».
- А с Вас тортик! – улыбнулась в ответ на его приветствие всё та же капитанша.
- Не понял… - оказал сопротивление лейтенант: если он на каждом шагу будет тортиками разбрасываться, его ископаемый «пыжик» так на приколе и останется.
- Тупишь, лейтенант, - покачала головой капитанша. – Сам же говорил: срочно. Вот девочки мои все выходные в микрорайоне провели. А могли бы в бассейн сходить или на каток. Или на свидание. Словом, компенсация требуется.
Пальчиков густо покраснел и понял, что от тортика не отвертеться. Сам-то тоже по району пробегал субботу с воскресеньем. Но у него личный интерес имелся.
Капитанша провела его в кабинет к молоденькой подчинённой.
- Марина, - представилась та, доставая из стола тонкую зелёную, в цвет глаз, папочку.
- Сергеевна, - добавила капитанша. – Прошу любить и жаловать. Я вас оставлю.
И ушла.
А Марина Сергеевна предложила Пальчикову чаю и познакомила с личным делом злостного правонарушителя Маленького.
Андрей Александрович Маленький был широко известен, что называется, в узком кругу. На учёте в ИДН состоял два года. Воспитывался одной матерью.
- Вообще-то он приёмыш, - делилась подробностями инспектор. – Родители из детского дома три года назад взяли. Андрейку с сестричкой младшенькой. Потом папа по какой-то причине отпочковался. Теперь одна мамаша лямку тянет. На двух работах на хлеб насущный зарабатывает. Не бедствуют, но контроль, сами понимаете, никакой.
- Андрейка? – Пальчиков телячьих нежностей в профессии не принимал.
- Хороший, в принципе, мальчик. Добрый.
- Ну-ну…
- Я серьёзно. И правонарушения у него всё больше от доброты душевной случаются. Посудите сами, - Марина Сергеевна полистала папку. – Ну, вот, например, первый эпизод. Голубятню разогнал. Жалко, видите ли, голубей стало. За то, что в клетке полжизни проводят. Теперь второй… Вот, ложный вызов спасателей. Кошка между двумя балконами застряла. Он её ещё до приезда спасателей вытащить умудрился. Вызов отменить не успел. Прикиньте, четвёртый этаж.
- Четвёртый? Это как же он туда залез?
- А вот так и залез. По трубе водосточной, потом по перекрытиям. Убиться мог, ботаник!
- При чём тут ботаника? – удивился пальчиков. – Тут, скорее, зоологией попахивает.
- Да Вы только посмотрите на него! – девушка протянула фотографию.
Со снимка на лейтенанта смотрел смешной веснушчатый мальчуган с большими, сильно оттопыренными в стороны от коротко стриженой головы ушами. На напоминающем прыщ крохотном носу громоздились старомодные очки в костяной оправе.
- Чисто ботаник, - улыбнулась Марина Сергеевна.
Пальчиков молча кивнул в знак согласия. Что-то мягкое и тёплое зашевелилось у него под ложечкой. Будто застрявший между балконными плитами котёнок. Лейтенант проглотил образовавшийся в горле ком и кашлянул, прогоняя смущение: Андрей Маленький на злостного правонарушителя никак не тянул. По крайней мере, внешне. Такого бы за руку по улицам водить. И сказки рассказывать. А лучше сразу в зоопарк. И на качели.
- Что? Проняло? – оценила его состояние Марина Сергеевна. – Вот и меня также. Я к Андрейке по три раза в неделю наведываюсь. То книжку принесу. То головоломку. То щенка.
- Щенка?
- Фарфорового. Или стеклянного. Это он коллекцию собирает. Штук восемь насобирал.
- Собак, значит, любит…
Обратная сторона событие, расследование которого было поручено лейтенанту, выглядела совсем иначе. В принципе, так бывает. И не в принципе - тоже. Поскольку представление и оценка происходящего имеет субъективный характер. И зависит от многих факторов.
Пальчиков угадал. Андрей Александрович Маленький собак любил. Очень. И потому не мог пройти мимо сидящего в красивой красной машине пса. Тот следил за прохожими грустным взглядом.
- Скучаешь? – спросил Андрейка, постукивая пушистой варежкой по стеклу.
Пёс вздохнул и отвернулся.
- Скучаешь. А чего один?
Пёс вопрос проигнорировал. Но Андрейка и так всё понял:
- Не до тебя хозяину – знакомая картина. Ох, уж эти взрослые! Всё-то им некогда… Мама наша тоже - с работы на работу. Прибежит, поесть приготовит, Дашку вымоет, спать уложит. И опять на работу. Иногда я забываю, как она выглядит, представляешь?
Пёс представлял, о чём свидетельствовал очередной вздох.
- А ты красивый, - продолжил монолог Андрейка, поглаживая собаку сквозь стекло. – И умный. Эх, мне бы такого! Но мамка не разрешает. Говорит: ухаживать некому. А я на что? Не верит, что смогу… А я ведь смогу, понимаешь?
Пёс кивнул. Андрейка улыбнулся в ответ и оглянулся. Мимо спешили люди. Начинался рабочий день. Тут уж не до собак. Особенно посторонних. Мальчик вздохнул и снова обратился к собаке:
- Я бы с тобой ещё поболтал. Но в школу пора. У нас первым матемша. Обещали вызвать. Тройку исправлять надо. С тройкой меня на экскурсию не возьмут. В зоопарк. А там, говорят, в юные натуралисты записывают. Бесплатно. Пока-пока! Может, увидимся ещё…
Андрейка погладил через стекло блестящий собачий нос и побежал прочь. Следовало поторопиться: до начала уроков оставалось несколько минут.
Так началась история. Так могла бы и закончиться, но косметические процедуры у хозяйки Тумана были рассчитаны на целую неделю.
На следующий день Андрейка снова увидел собаку. Лабрадор сидел на том же месте. И всё та же грусть плескалась в его выразительных тёмных глазах.
- Тебя что, до сих пор не забрали?! – испугался мальчик, отмечая снег на крыше машины. И его отсутствие под колесами. Не требовалось большого ума, чтобы понять: раз ночью шёл снег, то машина вполне могла бы простоять здесь сутки.
- А кушать? А пить? А погреться? А в туалет?
Воображение в тандеме с имеющимся опытом рисовало комиксы из жизни брошенного пса. Его отчаяние, страдание, одиночество, страх, тоску…
- Бедненький… - мальчик прижался носом к холодному стеклу. – Сутки в машине провести. На морозе. И не евши… Разве можно так? Ох, дождался бы я твоего хозяина, высказал бы всё. Но не могу, опаздываю. Открытый урок сегодня. Велели за полчаса до начала прийти. Уж извини…
Андрей помахал собаке рукой и отвернулся. Сделал два шага и вернулся в машине. Неведомая сила не позволяла ему уйти. Где-то под ложечкой шевелился гном-непоседа, ворочался, кряхтел, бубнил что-то себе под нос, выражая недовольство. Напоминало о себе сердце. И что-то ещё, пока неизвестное мальчику, живущее собственной жизнью в глубинах растущего организма. Оно приняло сторону гнома и взывало к сознанию хозяина непонятным томлением. Решение пришло само собой:
- Слушай, я ненадолго, мне бы только открытый урок отсидеть. Неудобно училку подводить, она у нас хорошая. Потерпи, а? Давай договоримся: если тебя до десяти не заберут, приду и отпущу. И накормлю, у меня с собой два бутерброда. Да, и пить ты хочешь, наверное. Ну, с питьем тоже что-нибудь придумаем. Я тебя ни за что не брошу. Ты мне поверь, ладно? И не сердись: сейчас никак не могу.
Но прийти в десять Андрею не удалось: сразу после открытого урока их усадили в автобус и повезли в театр, откуда его забрала мама. Мальчик пытался объясниться и даже предпринял попытку сбежать, но был задержан бдительной театральной вахтёршей. Препровождён на место и передан с рук на руки классному руководителю.
Уговорить маму тоже не получилось: она торопилась в гости к сестре. Необходимо было купить подарок и доехать до дачного поселка, где проводилось торжество.
- Андрейка, войди в моё положение, - взмолилась мама в ответ на слёзную просьбу сына, - Дашка уже там. И потом, я же помочь со столом обещала…
- А собачку возьмём к себе, хоть завтра? – едва не плакал мальчик. – А лучше вечером. Позже никак нельзя. Ты пойми, она же сдохнет от голода и холода. Ну, мамочка…
- Собачку? – мама думала о своем. – Может быть. Потом поговорим. Сначала – в магазин, потом на вокзал, а там уж и о собачке решим что-нибудь…
- Я тебя обожаю! – Андрейка чмокнул маму в щёку, закрепив первый успешный шаг в направлении цели. – Ты самая лучшая мама на свете!
- Сначала в магазин… - твердила мама, тут же позабывшая о своём ничего не значащем, с её точки зрения, обещании. – Потом – на вокзал…
И закрутилось: выбор подарка племяннице, потом очередь за тортом, потом – в кассу вокзала. На нужную электричку они опоздали. Пришлось ждать следующую. Мама оправдывалась перед сестрой в телефонную трубку, а Андрейка листал странички интернета, отыскивая необходимые для собственного успокоения данные. Ему в срочном порядке следовало знать, сколько времени могут прожить собаки в условиях холода и голода. Наконец, электричка пришла, а интернет выдал успокоительные данные. Пёс мог продержаться до завтрашнего утра, как минимум.
- Ничего, друг, - шептал Андрейка, усаживаясь в вагон, - я ещё сегодня добегу. Мама всё равно ничего не поняла. Скажем, что разрешила. А может, тебя хозяин к тому времени заберёт. Не хотелось бы, но я же всё понимаю…
А вечером он рыдал, уткнувшись в подушку: они снова опоздали на электричку. Пришлось заночевать на даче. Конечно, завтра он обязательно побежит к собаке. Прямо с вокзала. Накормит, напоит и обогреет. А потом…
Пёс бросился в Андрейкины объятия, как только открылась дверь. Облизал лицо горячим шершавым языком. Прижался к щупленькому телу. Замер.
- Ну-ну… - шмыгал носом растроганный спаситель, - ну-ну… Пошли уж: мама ждёт!
В стороне стояла, вытирая платочком слёзы, мама, державшая в свободной руке пакет с косточками – подарок тети Риты.
- Теперь мы одна семья, - шептал новому другу мальчик, повязывая на шею дрожащей от холода собаке свой шарф. – Будем вместе жить. И гулять вместе. И кушать. И спать. Я тебя никогда одного не оставлю. Разве что, когда в школу уйду. Но ты же умный, ты понимаешь…
Пёс кивал и жался к тёплому мальчишечьему боку. А где-то в районе солнечного сплетения неугомонный гном радостно выстукивал на барабане «Турецкий марш». Находящееся в непосредственной близости сердце радостно подпрыгивало в такт барабанной дроби, и все прочие обитатели душевных глубин кружились в хороводе счастья.
Они шли в гору, в сторону позднего февральского рассвета. Андрейка предвкушал нечто ослепительно яркое и щемяще прекрасное. А пёс бдительно оглядывался по сторонам, готовясь совершить подвиг ради нового друга. И их ожидания оправдались на самой вершине: из-за горизонта выплыло роскошное красное яблоко. А навстречу показалась не менее роскошная красная иномарка. Собака зарычала и заслонила собой мальчика.
- Ну-ну, - похлопал тот её по спине, - не стоит беспокоиться. Подумаешь, машина…
Но пёс оценил ситуацию по-своему. Залаял и понёсся навстречу автомобилю. Дальше. Ещё дальше. Собачий лай теперь слышался едва различимо. Андрейка испугался: а вдруг новый друг попадёт под машину. Или водитель заберёт его себе! Немудрено: такой красавец.
- Друг! – закричал Андрейка. – Назад! Ко мне, Друг!
- Сперва поднимись, а уж потом собак зови, - шепнула ему на ухо мама. И ласково погладила по голове. – Ну, и собачник мне достался! Придётся, видно, взять твоего Друга.
Андрейка проснулся. Обнял маму. Прижался к тёплой, пахнущей кофе, щеке. И понял, что Друг ему всего лишь приснился.
За окном, в пробуждающемся свете нового дня действительно лаяла собака. Наверное, соседская.
- Мама! Скорее! Мне в город нужно! Там он пропадает. А вдруг замёрз?
- Горе ты моё сладкое, - чмокнула сына в макушку мама. – Так бы о школе беспокоился… А то – смотри-ка что выдумал – о собаке чужой сердцем болеет! Давай-ка, Дашулю собери.
- А что школа? – скороговорил Андрейка в сумасшедшем темпе надевая штаны и свитер и помогая одеться сетрёнке. – Школа не пропадает. Там Алла Ивановна днюет и ночует, а она у нас боевая! Так что беспокоиться не о чем. Не то, что Друг…
Он наскоро проглотил что-то горячее и, кажется, очень вкусное. Запил чаем. Собрал пакет с одолженными у двоюродного брата коньками. И потянул маму с Дашкой на станцию.

Машина стояла на прежнем месте. Такая же холодная и ослепительно красивая. В подробности вдаваться не стоило. Главное, что пёс был жив. И появление Андрейки принял как должное. Чуть заметно дрогнул хвостом и уставился на мальчика сквозь стекло привычным грустным взглядом.
- Погоди, ты не умирай только, - выдохнул мальчик. - Я сейчас…
Отставил в сторону пакет с бутербродами и водой. Пнул ногой заледенелую снежно-песочную глыбу на тротуаре. Схватил отлетевший в сторону ком. Оглянулся – нет никого. Вдохнул побольше воздуха. Потом выдохнул. И изо всех запустил ледяш в стекло. Раздался глухой стук, и в стороны полетели осколки льда. Вторая попытка прошла с тем же результатом. И тогда…
Лезвие конька оказалось куда более действенным средством: стекло пошло трещинами при первом же контакте. Второй устранил преграду между спасателем и терпящим бедствие.
- Ко мне, Друг! – скомандовал Андрейка, просовывая в окно бутерброд. – Сюда!
Пес зарычал, показав острые клыки. И не сдвинулся с места.
- Ну, пожалуйста, - попросил мальчик. – Смотри, что у меня есть!
Он повертел перед собачьим носом бутербродом.
- М-м-м-м, как вкусно, - поднес ко рту колбасно-хлебную композицию. И откусил краешек для убедительности. – Ну же…
Пёс снова оскалился и зарычал громче.
- Ну, как же тебе объяснить, дурачок? Ты же погибнешь здесь. А у меня дома тепло. И уголок тебе я уже нашёл. Рядом с моим диваном. Мама согласна, слышишь? А может, ты пить хочешь? Погоди, я сейчас.
Андрейка забросил в окно бутерброд и принялся наливать в заранее припасенную плошку воду. Подошёл к машине. Собака залаяла. В соседнем доме зажужжал домофон: кто-то собирался выйти на улицу.
- Ну что же ты? – едва не плакал Андрейка. – Я к тебе со всей душой, а ты…
На крыльце крайнего к улице подъезда появилась старушка, пристально вглядывающаяся в сторону машины. Андрейка понял, что пора уходить.
- Воду я тебе оставлю, - шептал он, пытаясь убедить собаку в искренности и благородстве своих намерений. – И шарф, чтобы не замёрз. Но ты подумай, может, пойдёшь со мной? Я тебя никогда не брошу. Ни в машине, ни просто так. Ну что?
Пёс следил за манипуляциями незадачливого спасителя всё тем же грустным взглядом. Он давно перестал лаять, но подарки и предложения явно игнорировал и уходить никуда не собирался.
- Да что же такое деется?! – запричитала приближающаяся к машине старушка. – Среди бела дня…
Андрейка забросил в окно шарф и помчался за угол. Со стороны это было похоже на позорное бегство с места совершения правонарушения. Сам он расценивал произошедшее несколько иначе. Впрочем, по поводу позорного бегства он был вполне солидарен со свидетельницей. До всего остального додумываться было некогда. Бедолага гном на сей раз осваивал капризную шотландскую волынку, от заунывных звуков которой на сердце становилось особенно муторно.
- И с чего он меня так невзлюбил? – пульсировало в висках. – Неужели так бывает?
- Бывает, наверное, - шептал в ответ несостоявшийся владелец собаки. – Зато не пропадает теперь пес: окно на свободу открыто. Беги! Ищи себе подходящего друга!
В наледи тротуара отражались ярко сверкающие витрины. По одну сторону картины было тепло, светло и глубоко. По другую – холодно, плоско и блёкло. Торопящимся по своим делам прохожим порой отражение казалось реальностью. Вдаваться в подробности не было ни времени, ни желания.

***
- И как оно? – лейтенант Пальчиков козырнул недавнему знакомому с уважением.
- Нормально, - собеседник был немногословен.
- С пацанёнком-то разобрались?
- А то…
- Вот и ладненько. А то я себя виноватым в некоторой степени считаю. До сих пор, между прочим.
- Виноватым? – удивился собеседник. – По-человечески ведь поступили. А могли бы мальчику жизнь испортить.
- Что по-человечески, то да, - согласился Пальчиков. – А по закону виноват: чистая административка. Мамашу штрафовать надо было. А пацана на учёт ставить.
- За что ставить-то? Ведь он как лучше хотел. Девушка моя… Теперь бывшая… Маху дала. Пса вместо сигнализации с собой возила. А мальчонка чужую собаку пожалел.
- Он-то думал, что трое суток собака в машине жила. Брошенная. Тут бы, по справедливости, девушку вашу штрафануть. Да поди докажи…
- Сами разобрались. Я Тумана к себе взял. Правда, подарки назад обычно не забирают, но тут пришлось. Маргоша не в обиде: машина у неё осталась. А Андрей теперь у меня в помощниках: два раза в день пса выгуливает. Вместе с сестрой - смышлёная малышка. Дарьей величают. Теперь они с Туманом – лучшие друзья. Мы – лучшие друзья, - мужчина неловко улыбнулся и протянул руку инспектору. – С Вашей, между прочим, подачи. Так что спасибо Вам!
- Да за что же? – удивился Пальчиков, но руку пожал. Крепко. Опять козырнул и пошёл своей дорогой, не уставая удивляться относительности окружающего мира.

*Бел. бацькі – родители.
0

#8 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 27 ноября 2015 - 23:05

№ 7

ВСТРЕЧА В ГОРАХ

Второй раз в жизни отпуск выпал на ноябрь. Не то, что мне не нравится этот месяц, конец осени, но как-то приятней отдыхать летом, весной и в другое время, но не в ноябре и в марте. А тут деваться некуда… Или сейчас, или в следующем году, когда договоришься. Жена отгуляла - в августе, с дочкой в Адлере. Им повезло.
Отпуск всего две недели, но сидеть тупо дома – это просто ужас. Вот и принял предложение закадычного друга, Дениса Воробьёва, вместе отправиться в горы – охотиться на копытных. Денис, можно сказать, профессиональный охотник, а моя жизнь сложилась так, что и ружья в руках не держал. В Абдыженске (это всего в километре от охотхозяйства в горах) нашли друзей. Мой, Олег, - заведующий спортивным тиром, а у Дениса - Сергей – егерь этого самого хозяйства. Компания вроде солидная, можно положиться.
Отмотав восемьсот километров, приехали к вечеру. Ребята встретили, разместили в гостинице на окраине городка, аккурат на склоне горы. Той самой, где утром на высоте две двести предстояла охота. Как загадочно произнёс Сергей: «Утром определимся, на какого зверя». И сразу более понятное: «Теперь, дорогие гости, на ужин!»
Ужин выдался на славу. Изобилие мясных деликатесов соревновалось с разнообразием спиртных напитков. И, как несколько раз (пока соображал) подчеркивал Олег, – все местного производства. Когда после пива, красного, розового, белого вина, коньяка, водки, самогона на столе появились ром и виски, никто уже не смог подтвердить местное происхождение последних крепких спиртных напитков. Но выпили с удовольствием и этот алкоголь.
Конечно, были тосты, разговоры о дружбе, о красотах здешних мест, о горах, о предстоящей охоте, об охоте вообще, и, в частности, - на женщин, но больше всего запомнилась головная боль. К ночи побеждённая «богатырским» сном, а наутро - абсолютно непоколебимая ни рассолом, ни таблетками, ни даже холодным, теперь уже импортным, пивом во всех четырёх мужских организмах, собравшихся вроде как на охоту в горы, на отметку две тысячи двести метров над уровнем моря.
Прислушались к совету бывалых (в смысле, Сергея и Олега) и отправились в баню с купанием в холодной горной речке. То ли речка помогла, то ли шулюм*, то ли крепкие напитки (теперь уже импортного производства), но немного полегчало. И Сергей стал всех торопить. Мол, пора, пока светло, и что на завтра, в связи с приездом важных гостей, запланированное мероприятие, то есть охоту, перенести невозможно.
У бани ждали два вездехода, и мы, чистые, пропаренные, отправились к месту её проведения. Там нас уже явно заждалась целая команда егерей, загонщиков на лошадях. В общем (как мне подсказали мои опытные друзья), всё, как положено.
Один из егерей, представившийся Анатолием Анатольевичем, провёл инструктаж. Подробно поведал, что можно и нельзя, откуда и куда, ещё что-то не совсем для меня понятное в силу отсутствия у меня каких-либо знаний и навыков охотника и головной боли, усиливающейся вновь, наверное, с учётом гористой местности. Олег экипировал меня всем необходимым, начиная с заряженного карабина, завершая фонариком и спичками, и передал меня Анатолию Анатольевичу. Тот развёл меня и Дениса, как он выразился, по номерам, и от него мы услышали главное – охотиться будем на кабана. И ещё, пока шли, повторно поведал о технике безопасности, о мокрых после дождя склонах, горных породах, обрывах, незаметных расщелинах и совершенно неожиданно – о шаровых молниях и снежном человеке. То ли от того, чтобы не спугнуть зверя, то ли от того, чтобы не проявить некомпетентность, а, может, и от головной боли мы с Денисом лишь махали головами. Завершил свою миссию егерь, оставив нас друг от друга метрах в семидесяти, в укромных местах. Правда, в пределах видимости друг друга и самого Анатолия. Он в ста метрах ниже и левее от меня выставился на свой номер, предупредив, что загонщики выгонят зверя именно на него, а наша миссия - наслаждаться процессом, природой и быть на подхвате.
Оставшись один, огляделся. Моё место - самое высокое. Справа - расщелина, слева – обрыв. Последний по высоте, коварству и прочим характеристикам явно уступал горному образованию справа. Красотища вокруг, листья на деревьях ещё зелёные, такие же кустарники… Сзади -чарующий вид Абыженского ущелья. Слов нет описать всё это величие…
Упакован я был капитально: берцы**, тёплый комбинезон, но свежий горный воздух при пятиградусной температуре давал о себе знать. Тем более, небо заволокли сине-чёрные тучи, заморосил дождь. Минут через десять после оставления на номере посмотрел на часы – половина третьего. Где-то вдали заиграл горн. Подумал: охота началась, но, прислушавшись, кроме пульса и каплей дождя, ничего не услышал.
Моросящий дождь сменился ливнем, совсем рядом сверкнула молния. Окрестности погрузились во мрак. «Как здесь можно зверя разглядеть? Тем более, убить?» - мысли о сложности охоты неожиданно прервались явным и всё усиливающимся треском слева. Поворот головы на несколько секунд привёл в ступор. Вразрез с законами физики по склону вверх медленно, но очень уверенно и прямо ко мне ползла шаровая молния диаметром с полметра, раздвигая и поджаривая по пути кустарники. Вот тебе и шаровая молния… О ком там ещё Анатолий Анатольевич предупреждал?..
Продолжить мысль и вспомнить слова егеря о чудесах здешних мест не успел. Выйдя из ступора, совершенно не соображая, попятился в противоположенном направлении и поскользнулся. Дальше по мокрым камням потащило меня к расщелине. Попытки за что-то ухватиться не увенчались успехом: всё вокруг было мокрым и скользким. Последнее, что я запомнил - это удары головой, руками, ногами о камни; вертикальное падение с подхлёстыванием со всех сторон ветками, стволами деревьев, солёный вкус на губах чего-то мокрого и вязкого, сильная боль и темнота…
Открыл глаза – незнакомое место, тишина… Метрах в трёх горит небольшой костер, разбавляя ночную мглу слабым светом. Понял, что нахожусь не на улице и рядом - никого. Вспомнил произошедшее, и боль пронзила всё тело. Попробовал пошевелить ногами. Левая слушалась, а правую совсем не чувствовал. Приподнялся - всё закружилось. На секунду потерял сознание. Простонал.
Метрах в пяти за костром кто-то зашевелился и стал подниматься. Его тень была видна на стенке рядом с огнём, который и помог распознать облик какого-то существа. Как показалось, огромного, лохматого, явно направляющегося ко мне.
- Вот тебе и егерь, Анатолий Анатольевич! Сказал про шаровую молнию – на тебе! Сказал про снежного человека – и вот он, рядом! - мелькнула не совсем утешительная мысль.
А когда это существо около меня нечленораздельно промычало, сомнения исчезли. Точно йети. Что будет? Ведь я совершенно беззащитен.
- Не трогай меня, пошёл, - прокричал, как на собаку, на приблизившегося ко мне снежного человека. Стал махать руками, дёргаться ногами, делая нелепые попытки прогнать чудовище. И тут меня осенило: нога то в шине! Но кто-то её наложил! Значит, не так уж всё и плохо, если кто-то обо мне позаботился. Правда, перелом ноги в этой ситуации - явно не в мою пользу.
Дергаться и кричать перестал, размышляя дальше. Если здесь больше никого нет, то этот дикарь должен что-то соображать. Значит, у меня есть шанс.
- Эй, кто Вы? Где я? Что со мной?
В ответ последовало мычание. Затем существо протянуло руку. Подумал, что йети приветствует меня и попытался пожать её. Но в руке нащупал какой-то предмет. Вял его. Рассмотрел – фонарик, и к нему резинкой прикреплен тетрадный листок. Развернул, включил фонарик и погрузился в чтение. Почерк разборчивый, и изложено всё доходчиво и грамотно. Мелькнула мысль об авторе: «Кроме этого дикаря, здесь кто-то ещё есть или был. Написал и приставил громилу меня охранять».
- Если Вы читаете записку, то с вами всё в порядке. Я нашёл Вас сутки назад внизу у реки. Судя по всему, Вы охотник и по какой-то причине провалились в расщелину в километре отсюда. Другой возможности попасть к месту, где Вас нашёл, нет. При падении Вы получили массу травм, порезов, возможно, сломали ногу. Всю необходимую помощь, вплоть до антибиотиков, я Вам оказал. Угрозы Вашей жизни нет, остальное заживёт. Доверьтесь мне, примите таблетку, выпейте чая и поспите. Утром продолжим общение.
Прочитав, вновь перед собой увидел огромную ладонь с кружкой, в другой протянутой руке была таблетка. Её проглотил, запил чаем и моментально провалился в темноту. Правда, видел сон, какой-то ужастик. Анатолий Анатольевич, стол уставленный спиртными напитками, шаровая молния посреди стола и мычащий с протянутой рукой со стаканом снежный человек…
Проснулся. Вокруг светло. Огляделся и понял, что нахожусь в пещере. Лежу на сооружении из веток, покрытым ватным одеялом. Одежда на мне чужая, но сухая и тёплая. Берцы мои. Догорает костёр, разложенный в сооружённой у стенки нише. Пещера просторная. У той же стенки подобие стола и стула. На столе - тетради, ручки, карандаши, два подсвечника, чайник, тарелки. В пещере я один, охранника не видно и не слышно. Боль во всём теле прошла, только сломанная нога давала о себе знать. Попытался встать, но не получилось. Очень хотелось пить и ещё больше, как говорят, - «до ветру». Попробовал позвать йети, но никто не откликнулся. Только минуты через три на входе в пещеру появился знакомый силуэт. В лучах солнца более детально, чем накануне, разглядел своего охранника и (почему-то появилась мысль) - может быть, и спасителя. Мужчина под два метра, лохматый, седой, с такой же бородой, косая сажень в плечах. В белом, по всей видимости, маскировочном халате; под ним выгоревший, видавший виды камуфляж, такие же берцы. Сутулый, прихрамывает на левую ногу. В темноте или издалека – точно снежный человек. Но всё же это здоровенный, одичавший мужик без определенного возраста и места жительства. Хотя с местом его жительства, а теперь и моего пристанища, всё понятно.
- Эй, Вы меня слышите? Понимаете?
В ответ - лишь кивок. Вошёл в пещеру и к костру. Оттуда ко мне с тарелкой и кружкой. Без слов понятно, что хозяин пещеры решил меня накормить. Поел рисовой каши с молоком, попил, воспользовался его могучими руками, плечами для выхода на свежий воздух. И, возвратившись (с его же помощью), - на место. Напрочь отмёл принадлежность моего спасителя к мифическим персонажам горных местностей.
Через некоторое время получил очередное послание. Дальше общение происходило с интервалом в пять-семь минут. Собеседник излагал свои мысли на тетрадных листах.
- Меня зовут Ильёй. Здесь, в горах, три года. Сибиряк, бывший лётчик, военный пенсионер. Уволился в тридцать восемь лет, подполковник запаса. Осел в соседней области, женился. На гражданке и в браке себя не нашёл, пристрастился к спиртному. А в сочетании с профессиональным заболеванием привело это в сорок лет к обширному инсульту. Выжил, стал инвалидом. Жена ушла. Приехал ко мне помогать мой дядька, мать с отцом давно умерли. Упросил его забросить меня в здешние места, по которым до болезни хорошо побродил и изучил. Решил: выживу, значит, мужик. Ещё для чего-то нужен в этой жизни. Умру – так уж лучше здесь, на природе. Но выжил. Парализованные руки, ноги восстановились - только с речью ничего сделать не могу. Живу здесь. Дядька с моей пенсии оказывает мне необходимую помощь. Тебя спас. Откуда ты свалился, ночью рассказал. Речкой тебя снесло вниз по течению на километр. Хорошо, что она неглубокая, не захлебнулся. В общем, тебе повезло.
- Спасибо. Я Борис. В отпуске, с друзьями приехал поохотиться. А вчера на номере вместо кабана на меня снизу пошла шаровая молния. Испугался и загремел в расщелину. Ночью, когда очнулся, принял тебя за снежного человека. Егерь, Анатолий Анатольевич, при инструктаже рассказал и о шаровой молнии, и об йети. Думал, шутка - а тут всё на самом деле и всё для меня. Как говориться, охота на пять звёзд и все ультра включено.
- Да, принимают меня за снежного человека - и хорошо! Но близко меня никто никогда не видел. Ты первый. И прошу: помогу, расстанемся - и забудь. И шаровые молнии, ползающие по склонам, здесь не редкость. А так - красота, всё рядом. Согласен - жизнь и отдых на все пять звёзд!
- Я всё понял. Жизнью тебе обязан. А меня искали?
- Ищут, даже вертолёт подняли. Ты ещё день отлежишься, а наутро я сделаю так, что тебя здесь найдут. Кто, что – говори без сомнений - Снежный человек. Пусть эта легенда за здешними местами закрепиться.
- А ты, Илья, куда?
- За меня не переживай. Таких мест здесь немало, а долго находиться в одном и том же - рискованно. Не хочу я к людям. Здесь моя стихия, моё место.
- Ещё раз тебе спасибо и дай Бог тебе удачи и здоровья!
- Я тебя на пару часов покину - за добычей схожу. Потом обед приготовлю. Ещё пообщаемся.
Илья немного отошёл от пещеры и вернулся. Протянул мне две добротные ветки в форме костылей и промычал. Смысл звуков был понятен.
Оставшись один, прилёг на свой топчан и на несколько минут провалился в непродолжительный сон. Проснулся - самочувствие получше - и сразу на костыли. Оказались удобными. Вышел из пещеры. Солнце в зените, ясно, безоблачно, градусов двенадцать. Вокруг тишина, всё переливается. Осмотрелся, вспомнил картину вокруг, когда был на номере, но так и не сориентировался, где нахожусь. Вокруг плотный, высокий бурелом, справа от пещеры пологий спуск. По нему метров двадцать - и быстрая, шумная от прошедших дождей речка. «Наверное, около неё и нашёл меня Илья. Хотя, как знать?..» - мелькнула мысль, и я вернулся в пещеру.
Пещера просторная, по площади не менее ста квадратов. Видно, что разрушается, но вполне пригодная для проживания. Подошёл к самодельному столу и даже умудрился присесть на плетённый из толстых веток табурет.
На столе - с два десятка общих тетрадей: и новые, и исписанные, и в рисунках. Карандаши - простые и цветные, шариковые ручки. Полистав тетради, понял, что Илья пишет и прекрасно рисует иллюстрации к рассказам. Больше – небо, военные самолёты, море, птицы, горы. Есть чёрно-белые наброски животных, наверняка здешних обитателей. Много портретных зарисовок военных лётчиков. Несколько женских портретов.
В рассказах: будни и праздники военного городка, описание вылетов, судеб летчиков. Есть фэнтези, герои – необычные звери. Пролистал и рассказ про снежного человека. Но с час, пока не вернулся Илья, с интересом читал дневник. 5 августа 2011 года – дата начала его борьбы за жизнь здесь, в горах. Матвей Иванович, старший брат рано ушедшего из жизни отца парализованного мужчины, привёз отставного подполковника в здешний рай еле живого. Первым пристанищем Ильи и была эта пещера. До неё от места, где осталась «Нива», дядя чуть ли не волоком тащил племянника сутки с остановкой на ночлег в лесу. Наведывался раз в месяц ночью, привозил продукты и всё необходимое. И месяц от месяца искренне удивлялся силе и мужеству племянника. К Новому году Илья уже охотился, полностью мог самостоятельно себя обеспечить. Писать начал два года назад. Раньше с трудом давались лишь сочинения в школе. А тут, в горах, каждую ночь голова наводнялась воспоминаниями, фантазиями. А когда брался за ручку, то с трудом удавалось остановиться. Тут же раскрылся и талант художника; строчки сами собой дополнялись рисунками. А в записях Ильи за последний месяц - огромное желание играть на гитаре или на совсем невероятном в этих условиях инструменте - фортепиано. Ночами стал слышать музыку, видеть записи нот, о которых никогда не имел никакого понятия.
Больше других поразила запись недельной давности. Моё появление в ста метрах вверх по течению речки, протекающей мимо подъёма к пещере, он видел во сне: «Лежит человек без сознания, раненый охотник, снесённый после падения с верховья вниз по течению, зацепившийся за корягу. И я спасаю ему жизнь». Последние три дня записей в дневнике не было…
Я слишком увлекся чтением и не заметил появление Ильи. Он остановился при входе и молча наблюдал за моим не совсем праведным занятием – читать чужие дневники. Я встал на костыли и, как нашкодивший мальчишка, прыжками вернулся на свой топчан.
- Илья, ты извини, что без разрешения у тебя на столе копаюсь. Не удержался.
Хозяин пещеры махнул рукой и подошёл к нише для костра, занялся приготовлением дичи.
- Можно спросить про твоё видение моего полуживого тела. Это было на самом деле? И ты нашёл меня там, где видел во сне?
Илья махнул головой и со знанием дела продолжил приготовление обеда. К разговору с трудом вернулись лишь ближе к вечеру.
- У тебя талант! Прекрасная проза, замечательные рисунки… Не обижайся на меня. Я должен быть признателен всем твоим открывшимся талантам. Без тебя и твоих способностей - не знаю, смог бы остаться в живых?
Письменный ответ появился быстро и был весьма лаконичным.
- Я не обижаюсь, но хочу, чтобы моё оставалось моим. Всё, что здесь есть. А теперь я покину тебя. Ночь переночуешь один. Рано утром тебя найдут. С голоду не умрёшь. Я переберусь в другое место. Удачи тебе!
Собрал со стола все тетради, сложил в мешок, побросал туда свои вещи и направился к выходу. Остановился, вернулся к столу. Из коробки достал стопку аккуратно сложенной одежды и протянул мне. То была моя охотничья одежда. Совершенно чистая и, как мне показалось, глаженая. Он протянул руку, улыбнулся, мы попрощались.
- Спасибо, Илья за всё! Ты настоящий мужик. Я искренне тебе завидую и благодарю Бога, что он свел меня с тобой на эти три дня. Удачи!
Илья махнул рукой и молча вышел. Я же, немного попрыгав по пещере и вокруг неё, вернулся на свой топчан и уснул, хотя не было ещё и семи вечера. Проснулся от голосов, света фонариков. Первым в пещеру вошёл Анатолий Анатольевич.
- Живой! Ну, ты напугал нас! Снежный человек спас? – улыбаясь, спросил егерь.
- Да, у меня всё хорошо!

Шулюм* (диалектн.) – овощной суп на крепком рыбном или мясном бульоне, сваренный на костре.
Берцы** (разг., прост.) – высокие армейские ботинки на шнурках.
0

#9 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 06 декабря 2015 - 22:24

№ 8

ДОКТОР

Всю жизнь я куда-то бежала, боясь чего-то не успеть. И вдруг задумалась: куда бегу? Зачем? Оглянувшись, поняла: так много я пропустила, пока неслась сломя голову, что вспомнить из прошлого почти нечего.
Что же осталось в памяти?
...Большая красная стрекоза, греющаяся на заборе и ощупывающая чуткими глазищами двор. Безмятежное, волнообразное «ко-ко-ко-ко-ко» и неожиданное пронзительное «ку-ка-ре-к»у, сопровождающееся похлопыванием крыльев. Звон ведра. Повизгивание пилы и постукивание молотка – это сосед чинит крышу.
А вот и я сама: с волной тёмных блестящих волос, в коротком ситцевом платьишке, в красных сандаликах на босу ногу. Мне пять лет. И я очень серьёзная. Сижу на крыльце, неспешно макаю чёрный хлеб в миску с перетёртой с сахаром клубникой и гляжу, как мама, развешивая на верёвки выстиранное бельё, поправляет рукой выбившуюся из-под пёстренькой косынки непослушную прядь. Она молода, легка и красива, несмотря на то, что ей за пятьдесят...
Милая, родная мама... Сколько пришлось тебе со мной поволноваться!
В раннем детстве я очень часто и очень сильно болела. Однажды, когда мне не было ещё и года, я подхватила двухстороннее воспаление лёгких. Молодая неопытная медсестра, делая мне укол, занесла инфекцию. Спустя несколько дней тело моё превратилось в сплошной волдырь. Я заходилась от плача и умерла бы от сепсиса, если бы не главврач больницы, в которой я тогда лежала. Он делал обход и в одной из палат увидел сидящую на коленках у детской кроватки женщину. Девятимесячная девочка спала на её вытянутых руках. И она сама спала, прислонив голову к ребёнку.
По существующим тогда правилам матерей запрещалось размещать в больнице вместе с детьми. Мама вырыдала у медсестёр разрешение находиться рядом с тяжело больной дочкой...
Доктор вышел из палаты на цыпочках и притворил за собой дверь. А через минуту из его кабинета уже доносились громогласные возгласы. Когда недовольная тирада оборвалась, медперсонал порскнул из распахнувшихся дверей. Лица сестёр были красные.
Маме немедленно поставили кровать. Для меня нашли какое-то приспособление в виде спасательного круга, чтобы небольно было лежать.
Но надо было меня спасать.
И главврач взял эту миссию на себя. Сказав маме, что сам лично осмотрит ребёнка, он заперся в своём кабинете. Вскоре больничные коридоры огласились моим криком...
Мама не находила себе места. Она стучала кулачками в запертую дверь, голосила, металась от палаты к палате, призывая на помощь. Сбежавшиеся медсёстры успокаивали её, убеждая, что ребёнку повезло: сам Усевич, заслуженный врач Белоруссии, взялся за дело, а это значит, что малышка будет здорова.
Когда открылась дверь кабинета и вышел доктор, неся, спящую, меня на руках, все замолчали. Он широко улыбался, по его лицу струился пот. Моё лицо было мокрое от слёз. Влажными были и мои тёмные кудрявые волосы.
Доктор молча передал меня маме...
Одна из медсестёр, заметив трепетное отношение ко мне главного врача, с ревностью обронила: «Новая симпатия Михаила Петровича». С этого момента вся больница меня так и называла: «Симпатия доктора Усевича».
Первое время медсёстры шушукались между собой, что моя мама «блатная», что кто-то «сверху» хлопочет за неё. Но вскоре разные домыслы развеялись, как дым. Во-первых, доктор никогда ничем не скомпрометировал себя – это был честнейший человек, беззаветно преданный своей работе. Во-вторых, как только я пошла на поправку, мама стала такой, как всегда: простой, весёлой, общительной. Весь медперсонал полюбил её.
Доктор спас меня. Всю жизнь я была благодарна этому человеку, которого никогда больше не видела, но считала своим крёстным отцом.
Спустя тридцать лет, как обычно, на Радуницу, приехав на могилу отца, я увидела ограда к ограде ещё одну могилу незнакомого мужчины, врача, судя по выбитой на памятнике Гиппократовой чаше. Рассматривая красивое благородное лицо папиного «соседа», я скользнула взглядом по надписи: «Заслуженный врач БССР Усевич Михаил Петрович», и сердце моё куда-то провалилось...
Вот так. На огромной земле, места в которой хватит всем, оказались рядышком две дорогие могилы, в которых обрели покой два моих отца. Один из них – подарил мне жизнь. Второй – спас её...
0

#10 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 14 декабря 2015 - 19:49

№ 9

ЕСЛИ БЫ

Год 1972.

- И почему мы грустим? Проблемы с учёбой?
Я стояла у факультетского расписания в полной растерянности.
- Надо же! Опоздала! Да не на чью-то лекцию, а к преподавателю, который держит меня «на мушке»! К нему никто не решается сунуться во время лекции, а меня он просто растерзает! Месяц назад он изъял у меня журнал: красивый, глянцевый, заманчивый! Мне его дала сокурсница на часок. Вот я и потеряла бдительность!
С того дня ко мне - самое пристальное внимание. Даже в деканате пришлось объясняться. Скоро сессия, экзамен сдавать… Предупредил педагог, что с меня три шкуры сдерёт! Теперь пощады не будет!
Всё это я выпалила незнакомому парню, увидевшему моё уныние.
- Начихать! Пойдём сейчас в нашу поликлинику, справку возьмём!
- Какую справку? Я здорова, как корова!
Но он меня просто взял за руку и повел через парк - в сторону ближайшей поликлиники. Справки принимали в деканате только оттуда.
- Да притормози, пожалуйста! Ты такими шажищами идёшь – я не успеваю!
- Мне надо, чтобы ты тяжело дышала…
- Ты кто вообще? Я тебя первый раз вижу!
- Я Георгий Тишин. На истфаке учусь на четвёртом курсе. А тебя запомнил ещё на сельхозработах. Потом расскажу, сейчас некогда!
У входа в лечебное заведение схватил меня Георгий на руки и поволок к регистратуре.

В кабинете хирурга меня уложил на кушетку и самым наглым образом сочинил историю, как я, скрюченная в три погибели, стояла на автобусной остановке. Хирург поворчал, что молодёжь хилая, что нужно меня показывать не ему, а невропатологу… Медсестра уколола мне обезболивающее средство и, получив освобождение на один день, я опять на руках была вынесена из поликлиники.
- Уф! Ну ты и враль!
- Это я не для себя старался!
Уже парк остался позади.
- Ты меня долго тащить собираешься? Я ведь вполне здорова! Ещё и укольчик получила!
Георгий будто очнулся…
- Ну да…Что-то я увлёкся!
Постояли мы, взглянули друг на друга–и давай хохотать! Как ненормальные!
- Пойдём к фонтану! Мороженого поедим!
Я пожала плечами.
- Тебе не надоело со мной возиться? Ну ладно…Ты что-то про сельхозработы говорил? Расскажешь?
А потом мы ели мороженое и болтали без устали! Оказывается, перед моим первым курсом, когда наш факультет долго везли на автобусах, позже разместили на полевом стане для уборки картофеля, именно меня запомнил студент истфака.
- Мы в другой бригаде жили. Рано утром привезли в ваш пищеблок мясо. Выгрузили. Я руки помыл, пошёл к машине. Никого ещё, кроме поваров, и не было. А ты сидишь на покрышке от колеса и дрожишь от холода! В шесть часов… Я спросил тогда, почему ты здесь, а не в бараке. Ты мне ответила, что девчонки так матерятся - тебе слушать противно!
- Да, да! Вспомнила! Ты тогда принёс чистый мешок, накинул капюшоном на меня и сказал: «Нечего на ветру принципиальничать. Заболеешь!» А как тебя родители называют? Полным именем?
- Родители Егором зовут, друзья, однокурсники - Жорой.
- А можно Гошей?
- М-м-м-м… Не знаю даже...
- Мне очень нравится имя Гоша – такое мягкое, нездешнее, на шёпот похожее, на вдох или выдох… На шелест листвы…На шорох ангельских крыльев…
- Ну ты скажешь! Филолог! Даже мне понравились твои сравнения. Буду для тебя Гошей! Уговорила!

Мы иногда стали гулять с Гошей. С ним было легко, даже комфортно. Я могла безоглядно рассказать ему о своих мыслях, переживаниях. Мне и совет-то не нужен был, просто именно с ним я не боялась выглядеть ненормальной.
Гоша. Гошенька. Гошечка!
Уже весной я случайно побывала у него дома. Гоша книгу обещал мне для курсовой в институт принести, но забыл. А я рассчитывала в выходной поработать – сроки поджимали!
- Ты не расстраивайся! После занятий заскочим ко мне на минутку!
- Но поздно же будет! В 19.15 последняя пара закончится!
- Я тебя потом провожу!
Жила Гошина семья в четырёхэтажном доме, на четвёртом этаже.
Я знала, что отец его – офицер, старшая сестра Людмила уже работала, а мама – домохозяйка.
Я стояла в прихожей, ждала Гошу, когда вышел на меня посмотреть его папа. Рыжий крепкий мужчина был в фартуке и с кухонным полотенцем в руке.
- Кто к нам пожаловал? Как зовут-величают?
- Меня не величают… Зовут Вера…
- Очень хорошо зовут! А я Костя, Константин Иванович! Пойдём чай пить!
- Спасибо! Поздно уже!
- Для чаепития самый раз! Никаких возражений!
А Гошка, оказывается, стоял уже в коридоре и улыбался, слушая нас! Подмигнул мне по-свойски и повёл в кухню. Чайник кипел, на столе бутерброды, сушки, сухарики…
Когда все уже сидели за круглым столом, Гошин папа вышел. Вернулся скоро с женщиной на руках. Бережно усадил её, прикрыл ноги пледом.
- А это моя Шурочка! Александра – мама Егора и Люды. Шурочка, познакомься: Вера! Как я понял, подруга Егора!
Я не могла вымолвить ни слова, боялась, что расплачусь! Гоша никогда не говорил, что его мама не ходит.
В троллейбусе мы стояли у заднего окна. Гоша бодро повествовал историю своих родителей. Оказалось, что познакомились они во время войны. Шурочка – донская казачка. Возвращались беженцы в родные места, когда фашистов потеснили. И прямо на степной дороге попали под бомбёжку немецкого самолёта. Кого-то убило, кого-то ранило… Гошину маму исполосовало осколками так, что живого места не осталось! Выскочил молодой офицер из машины, поднял её с пыльной дороги и до самого госпиталя с рук не спускал. Наверное, она бы не выжила, если бы не он - с заботой и любовью.
- А после Победы разыскал отец маму и увёз туда, где служил. В сорок шестом Люда родилась, а в сорок девятом - я. Знаешь, Верочка, а я ведь в поезде родился!
- Как в поезде?
- Мама ехала с сестрёнкой в родные края, а я в животике её был. И вот надумал я на донскую степь посмотреть. Ну и… Весь вагон роды принимал! По крайней мере, советчиков было много. Мама говорила! А потом меня в поездной простыне доставили в больницу на станции. Через неделю отец приехал и забрал домой. А сестрёнка тоже в роддоме неделю жила. Куда её было девать?
- А что у мамы с ногами?
- Она чуть-чуть ходит, за стеночки держится, ноги не отрывает от пола и двигается. Она одна днём дома, сама справляется! Отказалась от сиделок и помощниц! Гулять, в кино, в театр отец её на руках носит. И дома, когда быстро надо! Он говорит: «Как взял я Шурочку на руки раненую, так всю жизнь и не выпускаю!» С ногами случилось, после того, как меня родила. Даже врачи разводят руками, говорят, что, скорее всего, это последствия ранения.
Я вспомнила, как Гоша нёс меня на руках в поликлинику и обратно… И вдруг мне так захотелось, чтобы он тоже меня никогда не выпускал из рук! Опомнившись, проглотила своё желание, спрятала глубоко вовнутрь.
В эту ночь я не могла заснуть. Мечтала! Мечтала, чтобы меня кто-то любил так же, как Костя любит Шурочку! Это какой нужно быть женщиной, чтобы заслужить такую любовь?

Год 1973.
Свадьбы пышной не было… Мы сами не захотели! Регистрация в маленьком ЗАГСике. Я в своём выпускном платьице из ткани «космос», ромашковый венок на голове. Гошенька, мой рыжий жених, в светлых льняных брюках и в белой рубашке с коротким рукавом. А букет у меня тоже необычный: из моих любимых васильков с дачи соседки тёти Нины Михайловой.
Посидели семьёй в доме Гоши. Папа его приготовил своё фирменное мясо, мой тортик похвалили. Вечером я и Гоша уехали на раскопки в казахстанскую степь. Гоша копал, я помогала. Наслаждались свободой, казахским бытом, кумысом. И звёздами! Разве бывают где-то ещё такие звёзды в ночном небе? Низкие, близкие, яркие…Кажется, подпрыгни повыше – и руку обожжёшь! Полынно-пахучий ветер в лицо, фантастическими мелодиями звучащий в ушах, когда что есть мочи скачешь на коне в никуда! Мы спали под открытым небом, и оно, бесстыжее, подслушивало, как наш шёпот становился криком… Счастье! Настоящее, первозданное, ароматное, безграничное, без излишеств и наворотов. Наше счастье! Ведь мы – две половинки большого яркого яблока, похожего на Земной шар! Мы родились друг для друга! Спасибо, Господи, что разглядели в толпе, не потерялись, не заблудились. А то как бы мы жили?

Год 1976.

Нашим детям: доченьке Шурочке и сыну Костику - чуть больше шести месяцев. Они уже «зубастые», умеют сидеть и даже играть. Завтра двадцать третье февраля! Гошка мой очень любит домашний торт «Наполеон». Я уже тайно испекла коржи и спрятала. Детей «уторкали». Пока их папа смотрит хоккей, я в кухне взбиваю крем. Но мне скучно одной! Присела на диван рядом с мужем и потихонечку вилкой в миске продолжаю «взбивательное» дело. А на хоккейном поле баталия! Засмотрелась! А потом увидела, что крем готов: такой пышный и ароматный! Да так быстро взбился!
- Гошенька! Попробуй, какая вкуснотища!
Поднесла к его лицу вилку с шапкой сладкой пены, а он рукой взмахнул от хоккейных эмоций – и полетел крем мне в лицо, я подскочила – и вся миска рухнула на Гошку! У меня хоть одно лицо в креме, а он весь: сидел на диване с голым торсом!
- Не понял! Это что?
Я сквозь слёзы:
- Крем для «Наполеона». Сюрприз готовила тебе!
- И чего хнычешь?
- Так нет дома ни масла, ни сахара…Ночь уже. Чем я торт мазать бууу-дууу?
Я плакала.
Гошка уже не смотрел хоккей! Он начал облизывать моё лицо:
- Какая вкусная «Наполеониха»! М-м-м-м…
Мне было щекотно. Слёзы не просохли, а я хохотала! Потом ладошкой снимала с мужа крем, ела сама и лицо своё мазала. И смывать почти нечего было! Всё скормили друг другу! А потом лежали прямо на ковре: липкие и сладкие – и безудержно смеялись от счастья! Нашего счастья! Липкого, сладкого, похожего на наших деток, на торт «Наполеон» или на что-то ещё наше собственное… Спасибо, Господи, что мы родились друг для друга, встретились! Не прошли мимо, не заблудились. А то как бы мы жили?

Год 1978.

Гошечка прислал письмо с раскопок. Он теперь своих студентов туда повёз.
- Верунька моя! Как ты там? Малышня, наверное, замучила тебя? Вот ты настояла, чтобы я поехал сюда, а мне так беспокойно! Знаю, что ты у меня непоседа, что справляешься! Но невыносимая тоска гложет. Ты просила передать привет степи. Я передал! Но она почему-то не улыбнулась в ответ…
Я знаю, почему! Ей тебя не хватает, твоих восторгов и смеха, твоей бесшабашности и безоглядности! И мне этого не хватает! А ещё твоей заботы и ласки. Ты у меня та-а-а-кая! Всё вспоминаю наш медовый степной месяц… Хоть и был он не точно в этих местах, но был неповторимо, пронзительно, завораживающе необыкновенным! Счастливым! Спасибо тебе, что ты есть у меня! Мне так страшно от мысли, что мы могли не встретиться. Помнишь: ты говорила, что мы две половинки яблока, похожего на маленький Земной шар? Нет, моя любимая! Не согласен! Мы – Земной шар: огромный, полный жизни и любви, понимания и гармонии. Мы – планета Семья! А ты – главный «вращатель»! Я тебя люблю всё сильнее и сильнее. Даже не предполагал, что так умею. Береги себя, моя Кулёма! Как бы я хотел увидеть тебя, даже разгневанную! Только я умею тебя обезвредить-разминировать! Вот ты ругаешь меня за что-то… Я в ответ прижимаю к себе и целую тебя в ухо! Всё! Сначала ты резко замолкаешь, потом округляешь свои зелёные глаза, потом в полуобморочном состоянии становишься податливой и вялой. А потом теряешь над собой контроль, неистово отвечаешь на ласки! И всё! Ты моя! Расколдованная и нежная… Помнишь, как ты сказала после такого момента: «Гошенька! Хорошо, что войны нет! А то вдруг бы меня пытали поцелуями в ухо? Я ведь тогда могла бы все тайны выдать…»
Ты моя Кулёмочка! Я беру тебя на руки, баюкаю и нежно целую. Спи, моя радость! И дети давно спят, и тебе пора! А я не буду! Я посторожу ваш сон, мои роднульки!

Год 1998.

Нашей семье сегодня двадцать пять лет!
- Гоша! Подойди к телефону! Наша Шурочка звонит, поздравить тебя тоже хочет!
Мой рыже-седой Гошенька, не сняв фартук, орёт в трубку:
- Дочь моя! Как ты? Нет, сначала скажи, а потом поздравишь… Ну молодец! Ну умница! Вся в мамочку!.. Уговорила!. И в меня тоже!
А я несу с кухни салатник, ставлю уже на накрытый стол. По всей квартире - аромат жареного гуся, которого могут так готовить только два человека: папа Костя и муж Гоша.
Звонок в дверь. Открываю. Папа Костя держит на руках маму Шурочку. Рядом Людмилин Борис с коляской, а за ними остальные родненькие наши гости. Все родненькие: кто по крови, кто по духу! Других не держим!
- Скорей проходим!- Гошка берет на руки маму, Константин Иванович подкатывает коляску к столу.
Шурочку устроили, теперь можно обниматься с остальными. Младший Гоша опоздал. Обычное дело! Мы его даже не журим. Тем более, притащил пятидесятикилограммовый мешок соли. Для шестнадцатилетнего подростка тяжеловато.
- Сын! Зачем столько соли?
- Пуд соли вы уже съели. Вот вам в подарок ещё три!
Хохот! Аплодисменты!
- Ты всех затмил оригинальностью! Вот выдумщик!
Я смотрю не на Гошу. Смотрю на Шурочку и папу Костю. Ком подкатил к горлу: как же они сдали оба! У Шурочки глаза изменились в последний месяц: как-то они померкли. Но, вглядевшись, я рассмотрела в них Шурочкину тайну. Она как будто была не здесь. Даже не на этом свете! Какое-то отрешение и просветление читалось во взгляде.
Когда все устроились, чтобы смотреть семейный видеоархив, я предложила Шурочке погулять. Парк был рядом, там прохладно… Гоша вынес маму на руках, сын захватил коляску. Я везла её по липовой аллее и чувствовала, что она хочет поговорить. Подкатила её к скамейке, одиноко стоявшей в стороне от дорожки у куста жасмина.
- Мама Шурочка! Поговорим?
- Да, обязательно!
- Что-то тебя беспокоит?
- Костик… Как он без меня будет? Умру я скоро, Верочка! Вы с Егором его не оставляйте одного! Возьмите к себе! Иначе тоска его съест - я-то знаю…
Я не посмела возражать и утешать. Я сама знала, что Шурочка уже не с нами.
- Мамочка наша любимая! Ты не беспокойся о Косте. Мы будем с ним. Загрузим его по полной! Но чего ещё ты хочешь? Скажи мне, родная!
- Я боюсь, что это хлопотно… Но я хочу быть похороненной на Дону, в родной станице. Там вся моя родня: и живые, и мёртвые! Да и Костик меньше тосковал бы. А то ведь на кладбище весь остаток своей жизни проведёт. Пусть лучше правнуков воспитывает! А там меня есть кому навещать. Хочу я, наконец, сойти с Костиных рук. Пора уже! Из-за меня он в штабе полжизни прослужил, с армией расстался. Всё из-за меня!
- Что ты, мамочка! Ты хлопот никому не доставляешь! Всему нас и внуков обучила-научила. Образцом стала женской любви и мудрости. Да мало ли твоих заслуг! Всё лучшее во всех нас – от тебя! Я передам семье твою просьбу, когда время придёт… Но не могу обещать, что выполним твой наказ. Костя может возразить!
- Костик согласится! Он ни в чём и никогда не мог мне возразить…

Год 2010.

Никому не отыскать и не навестить на кладбище казачьей станицы Шурочкину могилу… Нет её! Мы не выполнили наказ. Почему? Причина есть, она проста!
Всё было бы так, как хотели я, Гоша, Костя, Людмила, наши дети, сама Шурочка! Всё было бы так, если бы…
В тысяча девятьсот сорок четвёртом не умерла в госпитале от ран совсем юная казачка Шурочка, если бы не похоронили её в братской могиле вместе с бойцами… Всё было бы так, если бы родился мой Гоша… Я не была бы сейчас никому не нужной половинкой яблока-дички… Я была бы главным «вращателем» нашей с Гошей планеты! Если бы... Если бы… Если бы!
0

Поделиться темой:


  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей