[GREEN]

№ 20

Эхо войны


Давно это было: отец мой тогда ещё босоногим мальцом по деревне бегал. В ту весну он заканчивал четвёртый класс семилетки. После войны мало кто из мальчишек доучивался до седьмого класса. Крестьянские хозяйства больно нуждались в крепких мужских руках. Поневоле приходилось оставлять малолеткам школу, кому после четвёртого, кому после пятого класса, чтобы заменить сложивших головы на фронтах отцов и старших братьёв. Безвременно отроки становились взрослыми.

В школу собирались рано. Только-только небо на востоке зарумянится, а детвора уже шумной стайкой по пыльному большаку в село поспешает. За разговорами незаметно шесть вёрст и отмахает. Ходить – не привыкать.

Молодели леса, одеваясь листвой. Небо дышало теплом на соскучившуюся по ласке землю. Звенели жаворонки, замирая над густо зеленеющими лугами и отдохнувшими за долгую зиму полями. Берёзовые жуки осаждали старые деревья, наводняя всю округу своим басовитым гудом. Насекомых была такая пропасть, что вершины берёз гуляли под их нашествием. Мальцы частенько забавлялись тем, что заточали жука в спичечный коробок и, приставив коробок к уху, слушали, как тот внутри скребушится. Уху от этого щекотно-прещекотно делается!

И это утро ничем не отличалось от других. Деревня уже осталась позади, а впереди лежит широкая, мягкая от толстого слоя пыли дорога. Шумной ватагой бегут ребятишки в школу, все, как один, разуткие, без обуви; одёжка на всех худа да сплатана. Вдруг из толпы чей-то изумлённый голос: «Пацаны, гляньте в гору! Вот это да!». Все разом остановились и упёрлись взглядами в небо: а там... что за причуда? – длинным рядом под ружьём беззвучно шагают люди-исполины!..

Запрыгали сердечишки у ребят. Даже не в страхе, а в каком-то непонятном волнении. А картина на небе всё чётче вырисовывается. Вот уже ясно видно, как прямо по облакам, в упряжках – в дугах и хомутах тихим шагом движутся здоровенные лошади, тяжеловозы-битюги, тянут гружёные утварью большущие повозки. Следом идут солдаты с винтовками за спиной и скатками через плечо. Даже раненых успели разглядеть: одного – с забинтованной головой, другого – с подвязанной рукой.

Как вкопанные, стояли мальцы, позабыв о времени, а над их головами бесконечным, безмолвным строем проплывали люди, лошади, подводы. Стояли, раскрыв рты от невиданного зрелища, пока поднявшееся на небосклон солнце не ослепило их широко распахнутые глаза…

Шли молча. Кто-то из младших захныкал:

– Может, там батяня мой был, а я его не разглядел.

– Эх, ты, нюня! И наши отцы полегли, что ж теперь всем заголосить? – устыдил старший по возрасту.

В школу пришли ко второму уроку. Директор вызвал опоздавших гуляк в свой кабинет для разговора. Внимательно, не перебивая, выслушал школьников.

– Да…, ребятки. Видать, солдатики с поля брани прямо на небо отправились. А с какой войны, один Бог ведает…

Так всё и было. Родитель мой, Царство ему небесное, был прямой человек: лгать не любил и меня от этого зла отговаривал. Такое вот эхо по нашим краям прокатилось, эхо войны…

[GREEN]

№ 21

Операция «Летите голуби!»

(Из протокола допроса)
«Задержанный Добронравов Вениамин Петрович, нац. русский, пол мужской, возраст 13 лет, семейн. положение - холост, невоеннообязанный, род занятий – учащийся 7 кл. ср. шк. по данному делу показал…»


У Веньки сгорела голубятня. Причем дотла. Он еще перед сном крепко-накрепко закрыл леток, чтобы какой-нибудь бродячий котяра не забрался и не передушил молодняк, как это уже было однажды. Только в тот раз уцелели хоть производители. А теперь никто. Да если бы он знал! Еще хорошо, что голубятня была не на чердаке, а стояла отдельно от дома на кирпичной подушке 3,5 м на 2,5 м. Венькин отец, человек верующий, самолично раздобыл эти кирпичи из остатков стены взорванной еще в 20-е годы церкви. «Из Божьего дома, - приговаривал он, укладывая очередной слой кирпичей на раствор, - строим дом для Божьих тварей».

Лет 10 назад их поселок Колыхаево, что на Клязьменском водохранилище, поразила строительная зараза. Понаехали богатенькие и, от их «гринов» стали плодиться одно, двух, трех и болееэтажных каменные уродцы, как холерные вибрионы в курином бульоне. Самые крутые ставили замки вплотную к воде в самой, что ни на есть, запретной природоохранной зоне и наглухо огораживать свою частную собственность на общественной земле от взоров этой самой общественности. Из-за заборов с колючкой пацанам к воде с удочкой стало не пробиться. Зато цены в местных магазинах сделались такие, что Венькин отец, заядлый курильщик, приучил себя делить пачку сигарет на два, а то и три дня, чтобы не бить под дых семейный бюджет. Он и так из своей скудной зарплаты природоохранщика тратил слишком много на предмет своей страсти. Нет, не на выпивку, что было бы заурядно по нынешним временам, а на голубей. Эта его страсть, как и любовь ко всему живому вообще, перешла по наследству и к Веньке. Отец, конечно, делал по дому какую-то традиционную мужскую работу, но так, без особого рвения. Зато душу он с Венькой отводил на обустройстве голубятни.


(Из показаний задержанного)
«И тогда во мне проснулась ненависть…»


Все началось с выстрела. Венька не сразу сообразил, что кто-то выстрелил, просто турман по имени Акробат, как всегда, весело кувыркался в небе через голову, а потом запрокинулся на хвост и рухнул. На земле вместо образа духа Божия валялся шмат окровавленных перьев, истерзанных картечью помпового ружья. Только тогда Венька понял, что слышал выстрел…

Вдвоем с отцом они попытались прорваться на территорию владения поп-топ-притоп-шоу-дивы, чья физиономия не слезала с экрана «ящика», перекочевывая с канала на канал с группой «Мозги свело» и одним и тем же хитом:

«Хэлло, мурло, урло, фуфло,
Нам на планете весело!
Хотят и город, и село
«Мозги свело», «Мозги свело»!

Но удостоверение природоохранщика не произвело на секьюрити никакого впечатления. Произвело впечатление только трехэтажное матерное колено из уст отца. И произошло явление народу хозяйского тела с «ремингтоном» в руках. Сегодня тело поп-топ-притоп-шоу-дивы было не парадным, а дачным, то есть без макияжа, парика, маникюра, корсета и прикида. Отец и сын сначала даже не поняли, мужик перед ними или баба? Но по трехдневной щетине и запаху перегара, сообразили, что перед ними ХОЗЯИН! Шоу-дива, он же (а, может, все-таки она?) поп-звезда, равнодушно взглянув на останки голубя, заявил, что «эта территория МОЯ! Куплена за МОИ бабки!» А, следовательно, и этот огороженный берег водохранилища, и небо над участком принадлежит ему, диве и звезде, которую знает каждый дурак, включая президента. «А раз так, я могу хоть с…ть в воду с рыбой, хоть стрелять в небо с птицами – за все заплочено!» - закончил хозяин.


(Из показаний задержанного)
«Так как разрешение на оружие у солиста ансамбля «Мозги свело» господина Кирбасова имелось, а руководство района было подмаз… (Ред: в протоколе это слово было зачеркнуто) настроено Кирбасовым в свою пользу, никакие доводы Петра Добронравова (моего отца) о вопиющих нарушениях пользования природоохранной территорией (самозахват и отчуждение непосредственно прилегающей к водохранилищу санитарной зоны, сброс сточных вод в водохранилище) не возымели действия в официальных инстанциях. Более того, господин Кирбасов озлился, стал сигнализировать в те же инстанции, что, дескать, голуби своим пометом портят ему творческое настроение и экологию. Потом принялся угрожать и целенаправленно отстреливать наших голубей уже за пределами своей территории…»


Когда берега водохранилища обросли частными пляжами со всех сторон, народ стал называть его не Клязьменское, а «Клизменское». А однажды московская СЭС (санэпидстанция) нашла, что концентрация фекалий (дерьма) в водохранилище зашкалила за все возможные ПДК (предельно допустимая концентрация), и Венькиному отцу зажали и без того мизерную квартальную премию за халатное отношение к охране природы. Теперь отец делил пачку сигарет уже на 4 дня.

Венькина семья сделалась похожей на первичную ячейку подпольной партийной организации. Даже мать, прежде относившаяся к страсти своих мужиков к голубям, как к дури, стала проявлять солидарность. Она теперь сама подымалась на голубятню, проветривала ее, меняла подстилку из песка, торфа и дубовой коры, таскала из придорожной забегаловки, в которой работала, горох, манку, кукурузу, просо, варила птицам картофельно-зерновые мешанки. Сам Венька старался выпускать голубей, как можно реже. Но разве птице запретишь летать, где она хочет?

В день Военно-морского флота со стороны замка по соседству весь день сквозь музыку прорывались хлопки, свист и скрежет – это поп-топ-притоп-дива при помощи шотландского виски, перуанского кокаина и китайских петард доказывала свою принадлежность к защитникам российского отечества, а, следовательно, и к мужскому полу. Тем вечером не вернулись двое – черный монах и почтарь, оба были получены «по линии», то есть от элитных производителей, и оплачены бешеными по меркам семьи деньгами. Сумерки сгустились до черноты, а Венька все ждал. Потом в свете фонарика закрыл леток, амбарный замок на двери голубятни и молча вошел в дом. По его молчанию родители догадались об очередной беде. Спать легли так же молча. Венька долго не мог уснуть от грохота салюта на берегу. И потому долго не мог проснуться. А когда все-таки продрал глаза, увидел отца и мать с пустыми ведрами у догорающей голубятни. Видимо, «дом Божьих тварей» сгорел, практически, мгновенно, так как кроме кирпичной подушки все остальное в нем было из дерева, просушенного летним зноем. Как установила пожарная инспекция, голубятня сгорела не сама по себе, а в результате попадания «шутихи» китайского производства. Но определить, кто хозяин «шутихи», следственные органы не сумели по причине слабой технической оснащенности и низких зарплат, хотя весь поселок в ночь Военно-морского флота вздрагивал от канонады доносящейся с акватории Кирбасовской гавани. Там проводились маневры Кирбасовского флота – тузиков, яликов, катеров и аквабайков - с боевыми пусками ракет китайского производства.


(Из показаний задержанного.)
«И тогда я решил отомстить…»


А еще Венька любил физику, особенно раздел «Реактивное движение» и знал всех его теоретиков и практиков от Циолковского и Королева до самых секретных. А так же Второй закон Ньютона, из которого следовало, что сила действия равна силе противодействия. Он сразу же отверг китайскую ракетную технику – во-первых, не надежно, во-вторых, маломощно, а, в-третьих, дорого. «Будем делать свое,» - решил он. Благо отцовских инструментов в доме и подножного материала на свалках было более чем достаточно. А как изготовить ракетное топливо, можно прочесть в Интернете.

Довольно скоро на скошенном лугу он провел первые испытания и без труда довел точность и дальность полета ракетного снаряда до нужных параметров. Для начинки боеголовки он избрал бензин с капсюльным воспламенителем – и просто, и доступно. Вот только емкость герметизировать замучишься. Но он наловчился.

Потом он перебрал и поставил на ноги старый отцовский мопед, переделал раму, пришпандорив к ней третье колесо, а между задними колесами навесил приличных размеров багажник. Свою установку, чтобы она помещалась в багажнике, он сделал складной наподобие трансформера и назвал ее «голубятня». С направляющих этой «голубятни», как с летков, почти одновременно стартовали четыре белоснежные ракеты, которые он назвал: «Турман», «Монах», «Почтарь» и «Дутыш» в память о своих птахах.

Он долго выбирал место для первого боевого пуска, наконец, отыскал его на самом берегу примерно в пятистах метрах от усадьбы «поп-топ-притопа». Если расположиться у самой воды, от усадьбы место пуска закроет стена тростника и, дай Бог, не будет видно языков пламени в момент зажигания двигателей. За спиной тоже прикрытие - поросль кустарника…

Но создать орудие мести оказалось гораздо проще, чем совершить саму месть. Он откладывал задуманное со дня на день. Пока отец не вернулся избитый. Один из «поп-топ-притопов», не Кирбасов, а другой решил подарить красивую жизнь своей новой гёрл-френдше, для чего отшкадал еще полгектара природоохранной зоны на побережье. Он так торопился закончить ударную стройку ко дню ее рождения, что строительный мусор приказал не вывозить, а попросту затопить в водохранилище, воды которого текли из кранов всего многомиллионного города. Отец как природоохранщик попытался воспрепятствовать этому, нарушив неприкосновенность частной собственности, за что и был примерно наказан…

Поздно ночью, прислушиваясь к тишине в комнате родителей, Венька выскользнул из дому. Вывел за ворота мопед и еще с полкилометра с трудом крутил педали, не решаясь завести мотор, чтобы не разбудить родителей. Затем уже на моторе сделал приличный крюк и подъехал к выбранному месту с противоположной от дома стороны. Для конспирации. Спустился к берегу и…

Сколько раз он репетировал это с закрытыми глазами, специально, чтобы не лажануться в ночной темноте! Вот и сейчас руки, вроде бы, выполняли привычные действия, только их било. В горшочном детстве он раз схватился за оголенные провода – било точно так. А теперь еще и колени. А откуда эта барабанная дробь? Неужели зубы? «Трус не играет в графа Монте-Кристо!» - зло подумал Венька, заканчивая прицеливание на шикарно иллюминированный стеклянный купол замка. «А, интересно, стекло у него на крыше наше или венецианское?» - усмехнулся он, предвкушая звон бьющихся осколков. Потом безмолвно помолился Богу, чтобы Он не допустил ошибки в Венькиных расчетах на то, что хозяев в эту ночь не будет дома, и никто из них лично не пострадает, прошептал: «Летите, голуби, летите!» - и щелкнул тумблером зажигания…

Утром только и было разговоров, что о ночном пожаре у «поп-топ-притопа». Замок, правда, не выгорел дотла, но общая картина владения была подпорчена. Подпорчено было и творческое настроение прибывшего на «пленэр» Кирбасова. Он подсчитал убытки и с горя засадил двойную порцию виски с кокаином, а потом приперся на прямой телеэфир в виде, как говорилось потом в газетной рецензии, «неадекватном самому себе». Чернокожую телеведущую он объявил исламской террористкой, виновной в поджоге его имения, потребовал, сноса консерватории и памятника Чайковскому, а вместо Чайковского - памятник себе, причем непременно работы Зураба Церетели. Но самое страшное – он спел свой коронный хит «Хэлло, мурло, урло, фуфло!» впервые вживую, без фанеры. А уж после такого Кирбасову и его группе «Мозги свело» было отказано в телеэкране до «морковкина заговенья».


(Из показаний задержанного)
«А тут я уже и сам загорелся…»


Венька, не стал почивать на лаврах, а бросился в рассуждения. Он понял, что его боеголовки слабоваты против каменных джунглей, бензин слишком быстро выгорает. Нужен напалм. И тут же отыскал в Интернете рецепт «Коктейля Молотова», что одно и то же.

Следующим был отцовский обидчик. Усадьба его «гёрл-френдши» превратилась в черный гнилой зуб среди сверкающих двух, трех и болееэтажных особняков во вставной челюсти Клязьменского побережья. И понеслось! Что ни неделя, полыхало бунгало очередного богатенького «буратинки», рискнувшего закопать свои денежки слишком близко к природоохранной зоне и имевшим неосторожность нанести оскорбление Тихомирову старшему словом или делом. А по утрам, покупая в магазине молоко, Венька слушал охи и ахи досужих продавщиц, которые прилюдно жалели бедных богатеньких, но про себя радовались их напастям. За завтраком Венька неизменно включал старенький проигрыватель, доставшийся в наследство от бабушки, и слушал виниловый диск, с которого сквозь хрипы и трески прорывалось величавое «совкововое» песнопение: «Летите, голуби, летите - для вас нигде преграды нет!» Под этот-то мотивчик, беспрестанно вертящийся в его башке, он по ночам выпускал на простор из «голубятни» очередную огненную четверку: «турмана», «монаха», «почтаря» и «дутыша». Местные остряки уже переименовали их поселок из Колыхаево в Полыхаево, а пожарные и столичные сыскари сбили за лето по три пары казенной обуви, но так и не смогли накрыть террористическую организацию. Венькины руки уже давно не трясло. Вибрировала разве только душа, но все тише и тише. Ведь он покушался не на людей, а только на неправедно добытую ими частную собственность.

Конечно, не обошлось без проколов. Однажды, вопреки Венькиным разведданным, хозяева не укатили в Москву и ночью, в чем мама родила, принуждены были спасаться из-под горящей кровли, как из под Господнего меча. Слава Богу, обошлось, если не считать ожогов на лице известной топ-модели, которой по этой причине пришлось завязать с модельным бизнесом. В другой раз мститель шарахнул по совершенно посторонней вилле (в кромешной тьме кто не ошибался?). Ее хозяин клипмейкер, как позже выяснил Венька, тоже был тот еще гусь, сколотил состояние на рекламе пива, в которой призывал молодежь спиваться оптом и в розницу. Ну, и случилось, что что-то не так сработало в самом снаряде, «голубок», отклонившись от цели, спикировал на водохранилище, где почти накрыл незаконно влюбленную парочку в лодке. Когда он и она в обгоревших лохмотьях выбрались на берег, то тут же были разоблачены разыскивавшими их полночи законными супругами. И назавтра начались сразу два бракоразводных процесса. Так что, как убедился (или убедил себя) Венька, наказания без преступления не бывает. И, если не считать эти досадные промахи, сознание выполненного перед обществом долга по части суда скорого и беспристрастного да восстановления социальной справедливости в одном отдельно взятом поселке давало Венькиной душе успокоение…

А у местного участкового была страда. Только в летний сезон он мог поправить свое материальное положение на год вперед. За оговоренную таксу он лупил с богатеньких дачников мзду за мелкие милицейские услуги. Закрывал глаза на жалобы о нарушении ими тишины и покоя граждан, тырил из родного ОВД протоколы составленные коллегами на задержание их чад в обдолбанном состоянии или за торговлю травкой, предупреждал об очередной инспекции СЭС и природоохранщиков. Словом, на нынешних бар он не обижался. Он обижался лишь на Господа Бога и начальство за то, что погнушались осуществить его заветную мечту о производстве в «старлеи».

И вот в конце летнего сезона участковый взялся разгребать кучу кляуз, скопившихся в сейфе. Проклиная свое пожизненное лейтенантство, он, нехотя, разложил их в две стопки. В одну - жалобы от местных на соседей-алкашей, на чьих-то собак, топтавших пенсионерские грядки. В другую - от дачников - на поджоги да на самоуправство и хамство природоохранника Петра Добронравов. И как-то так вдруг оказалось, что жалобы на природоохранника и на огневые налеты оказались от одних и тех же лиц с разницей по времени в несколько дней. Тут было, о чем подумать. Правда, о Добронравове старшем участковый ничего такого подумать не мог, знал его, как облупленного. А вот младший, Венька, личность потенциально подозрительная: пьющим пиво и курящим не замечен, хотя закончил уже седьмой класс. Старшим, как нормальные пацаны, не хамит, девок не лапает. Был помешан на голубях, пока не сгорела (О!) голубятня. А, главное, любит читать научные книжки (О! О!) про космос и ракеты (О! О! О!)!

И как только притаранили очередную телегу на Добронравова-старшего, участковый, предварительно спрыснув счастливый случай, поздно вечером засел в кустах у Венькиного дома. Только на третью ночь ему повезло. Когда бесшумно отворилась калитка, загодя смазанная Венькой, он выступил из кустов и, сунув руки в темноту, ухватил пацана за шиворот и за руль мопеда. Ни он, ни Венька не стали подымать кипеш, а лишь шепотом попинали друг друга коленками. Убедившись, что находится в крепких руках, Венька, наконец, сдался. Мент молча выковырял мопед из Венькиных пальцев, все так же шепотом приказал ему вернуться домой, а чуть свет явиться в ОВД. До самого утра участковый изучал Венькину технику, зловеще хмыкал да цокал языком. А утром явился генеральный конструктор, он же «граф Монте-Кристо» местного разлива.

Участковый, одуревший от трехсуточных бдений без жратвы и выпивки вращал багровыми глазами, играл желваками и топал ногами на Веньку не меньше трех часов кряду. Перхоть с его волос, не тронутых «Хэд энд шолдерсом», разлеталась по всему отделению и снежной порошей сыпалась на папки с уголовными делами, погребая под собой постыдные человеческие поступки. Нахрапистый, как всякий инвалид умственного труда, он то зашвыривал пацана в КПЗ, то выволакивал его за шиворот и тыкал мордой в статьи уголовного кодекса, лежащего поверх стопки кляуз на Венькин терроризм. Он щелкал перед его носом замками наручников, грозясь испробовать на синем от ужаса пацане то «ласточку», то «слоника», если тот немедленно не подпишет чистосердечное признание. Хотя последнее было явным перебором – Венька и так уже был раздавлен. Наконец, участковый отпер сейф, побулькал в нем какой-то жидкостью, крякнул и захрустел малосольным огурчиком. Через пару минут багровость с его глаз перекинулась на нос, желваки опали, ноги согнулись и усадили своего хозяина за стол писать протокол.

У Веньки от многочасового стояния онемело даже то, что немеет только у пацанов, он говорил и говорил без передышки, только бы выговориться и сесть. И после каждой его фразы запарившийся от непривычного дела, бумагописания, участковый возбужденно восклицал:

- Вот дерьмо! Ну, и дерьмо! Если бы ты, дерьмо, знал, в какое дерьмо ты вляпался!

Наконец, когда Венькино покаяние дотащилось до сегодняшней явки в ОВД, истязатель протянул ему листы, исписанные милицейскими каракулями. Понизу всей этой писанины задержанный дрожащей рукой впаял свою визу: «С протоколом ознакомлен, показания подтверждаю» А так же роспись и число.

Венька совсем уже было приготовился к «посадке», но был милостиво отпущен домой под подписку о невыезде и с наказам ждать повестки. Он пришибленно вышел из ОВД и поплелся восвояси, а участковый снова обратился к заветному сейфу, но поскольку еще одного огурца там не отыскалось, понюхал обшлаг кителя, потом сел и задумчиво задымил «беломориной».

Венька даже усох и сделался меньше ростом, просыпаясь с трепетом каждое утро в ожидании повестки и конвоя. А дни все шли, но почему-то не торопилась повестка. Первое время ему было невыносимо тяжко жить под этим Дамокловым мечом, но месяца через три он свыкся и даже выучил пару аккордов на гитаре – на зоне пригодится. Когда же он уже довольно сносно научился бренчать и даже бацал «Летите, голуби, летите, для вас нигде преграды нет!», подвывая по блатному, со времени вышеописанных событий минул год. И он уже почти перестал терзать себя вопросом, почему меч правосудия так и не коснулся его головы?

Не догадывался Венька, что, участковый, хотя и не обижался на богатеньких, ненавидел их лютой классовой ненавистью и на даже выборах в закрытой кабинке вычеркнул их всех из бюллетеня к чертовой матери! А протокол допроса он унес домой и со сладострастием перечитывал Венькину исповедь на сон грядущий. И была она увлекательнее телесериалов и слаще водки…

Не догадывался Венька и о том, что это еще не конец истории. Через пару лет в их Колыхаевку нагрянула выездная бригада «Фабрики звезд» искать таланты. Венька, то ли на спор, то ли для куражу сунулся к ним на прослушивание и, неожиданно для себя, прошел все их чертовы туры с совковым синглом «Летите, голуби, летите!». А в учителя к нему определили Кирбасова, чем Венька очень даже гордится. Теперь он изо всех сил готовится стать «поп-топ-прихлопом» и с удовольствием исполняет с группой «Мозги свело» бессмертный хит «Хэлло, мурло, урло, фуфло!». Теперь у него пошла совсем другая жизнь. Но эта история уже не для слабонервных…

[GREEN]

№ 22

На другом краю дождя

(Отрывок из повести «Расскажи мне о детстве моем»)

Дом, в котором живет семья Толика, стоит на взгорке, где проулок Карла Либкнехта, слегка поднимаясь от центральной улицы, вновь спускаться к заливу и через четыре дома заканчивается у крутого берега залива. От этого дом кажется самым высоким. Его строил отец. Построил и утонул, когда в грозу возвращался на лодке с речки Тюзь. Большой и сильный он решил, что преодолеет стихию и не остался пережидать непогоду, как другие грибники. Сейчас в их доме хозяйничает отчим дядя Жора. Он хороший, непьющий, хозяйственный. Но, отчим – не отец.

Отец. Тихий, спокойный с виду, он обладал твердым характером. Никогда не спорил и не горячился, доказывая правильность своих точки зрения и понимания сути происходящих событий. Даже при вечных спорах с матерью не кричал и не ругался. Просто отходил в сторону и делал все по-своему. Мать, махнув в сердцах рукой и бросив раздраженное: «Поперёшный», утихала. Он был высокий, худой, с длинными руками, костистым с острыми скулами и большим крючковатым носом лицом и тонкой шеей. Когда волновался, при ходьбе заметно подергивал головой. За что и получил прозвище «Удод». К такому «вниманию» земляков относился спокойно, как к чему-то неизбежному, общепринятому. Уличные прозвища в старых городах – дело обычное. Да, и в глаза отца так не называли. Чаще всего земляки упоминали отца по прозвищу в разговорах между собой. Другое дело мать… Любая соседка, неосмотрительно произнеся при матери слово «удодиха», рисковала услышать про себя и свою родню вплоть до седьмого колена много любопытных, обычно тщательно скрываемых от чужих ушей подробностей.


Из окон второго этажа как на ладони виден залив, подковой вдающийся в левый берег Камы. Каждое утро в залив заходит пассажирский пароход. Это событие Толик старается не пропустить. Выслушав от уходящей на работу матери поручения на день, он соскакивает с полатей, по короткой крутой лестнице поднимается на второй этаж и, усевшись на подоконнике поудобнее, замирает в ожидании, когда из-за мыса появится белый пароход.

В солнечные дни берега залива играют разноцветьем красок. Даже посеревшая от времени крыша какого-нибудь старого дома сияет на солнце как новая. Водная гладь словно соперничает по голубизне с высоким бесконечным небом. Редкие солнечные блики появляются на воде то тут, то там. Кажется, они выглядывают из глубины на поверхность в ожидании, когда прошедший пароход плицами своих колес разбудит и вытолкнет из глубины реки миллионы их собратьев - солнечных зайчиков, уснувших там вечером после захода солнца. И они, радуясь хорошему дню, еще долго-долго будут озорно плясать на водной глади залива.

Появившийся пароход кренится на левый борт и описывает дугу вдоль обрывистого берега, называемого Угором, словно приветствует юного друга этаким грациозным поклоном. Толик радостно машет в ответ рукой.

Названия пароходов прочитать невозможно. Но Толику это и не надо. Он узнаёт их по надстройке. Особенно выделяется из всех длинный, с высокой дымовой трубой, узкими окнами кают пароход с названием «Софья Перовская». Все другие пароходы - широкие с квадратными окнами и толстыми короткими трубами походят друг на друга, как электроутюги в городском универмаге.

Лишь «Софья Перовская» может так грациозно скользить по водной глади, рассекая прямым форштевнем воду и играющих на ней солнечных зайчиков. Остальные же пароходы словно зарываются в воду и, несмотря на напряженную работу колес, кажется, еле удерживаются на поверхности. Солнечных зайчиков они просто давят, загоняя их на глубину своим грузным корпусом.

Узнаёт Толя пароходы еще и по гудкам. Звонкое раскидистое «п-па-а-а-а» принадлежит «Софье Перовской». В его радостном звучании слышится призыв: «Выходите! Встречайте! Я лечу!». Басистым «ф-фу-уа-а-а-а» гудит «Афиногенов». Такое же «ф-фу-уа-а-а-а», но с хрипотцой принадлежит «Короленко». Их гудки в ясные дни словно вещают всем о важности своей персоны, а в непогоду – будто жалуются на усталость и просят сочувствия.

Даже стоят у пристани и отходят от нее пароходы по-разному. Рядом со стройной «Софьей Перовской» дебаркадер выглядит старым неуклюжим дядькой, вся задача которого сводится лишь к тому, чтобы своим видом еще более оттенить величие его выросшей воспитанницы. В шипении пара ее машин чувствуется неудовольствие затянувшейся стоянкой и желание поскорее выйти на простор реки, чтобы мчаться дальше, доставляя в другие поселки и города грузы, людей и добрые вести. «Софья Перовская» отходит от дебаркадера легко и быстро. Чуть поработав колесами «враздрай» и, словно оттолкнувшись от него, пароход с левым разворотом стремительно выходит из залива на фарватер реки.

Остальные пароходы стоят у дебаркадера степенно, основательно. Своей осанкой они походят на сановного вельможу, остановившегося здесь лишь из-за снисходительности к своему старому верному слуге - дебаркадеру. Отчаливают медленно, натужно шлепая плицами колес по воде и тяжело отдуваясь паром. Перекатываясь привальным брусом по борту дебаркадера, они, кажется, вот-вот зацепят его и потянут за собой.

Но пароходы уходили, а дебаркадер оставался на месте. И Толик, весьма довольный таким исходом дела, махал им вслед рукой.

Подождав, пока корма уходящего парохода скроется за Угором, он спрыгивал с подоконника и бежал на кухню. Умывшись под рукомойником, отрезал горбушку белого хлеба, мазал ее маслом, сверху посыпал сахарным песком и бежал на улицу к ребятам. И как было здорово, опережая чье-то: «Сорок семь – дели всем», крикнуть: «Сорок один – ем один». И тут же, довольно улыбаясь, дать всем пацанам по очереди откусить от вкуснейшей горбушки.

В дождливые дни все выглядит иначе.

Взъерошенная ветром вода становится свинцово-серой. Все краски пасмурного летнего утра выглядят блеклыми и безрадостными. Дома на противоположном берегу залива, словно придавленные тяжелой пеленой дождя, смотрятся маленькими и жалкими. Они будто вздрагивают от ударов дождевых капель, которые на оконном стекле кажутся огромными и тяжелыми. Солнечных зайчиков не видно. Вместо них по заливу гуляют белые барашки волн.

Пароход заходит в залив медленно. Он как будто съежился и хочет закрыться от ветра и дождя крутым берегом Угора, как человек воротником плаща. Двигается осторожно, словно опасаясь споткнуться о гуляющие по заливу волны. Прилипший мокрым бортом к дебаркадеру пароход отходил от него медленно и неохотно. И трудно понять, или ему не хочется в такую погоду покидать тихую, уютную пристань, или дебаркадеру жалко расставаться с пышущим паром теплым пароходским боком.

Все пароходы в пелене дождя кажутся одинаково серыми, похожими на каких-то морских чудищ, а не на белых красавцев. Ветер рвет их гудки, перемешивает обрывки с дождем, и невозможно определить, какой пароход заходит в залив. Но «Софью Перовскую» Толик узнает в любую погоду.

На небе, затянутом тучами, нет ни одного светлого пятнышка. Наверно, дождь идет всюду: и у бабушки в Краснокамске и у тети Веры в Ульяновске. И везде, везде на всей Земле также мокро, промозгло и грустно. Привычно и грустно.

Но сегодня один и тех редких дней, когда дождь идет лишь на этой стороне залива. А другой берег освещается солнцем. Это так удивительно и непонятно! Сквозь мокрое оконное стекло деревья, крыши, дома и всё-всё на том берегу сияет еще ярче. И солнечные зайчики не играют, а дразнятся, мельтеша на покрытом рябью заливе. Здесь сыро и грустно, а на том берегу тепло и весело. Кажется, что там, на другом краю дождя совершенно иная сказочная жизнь?

В том сказочном мире нет братьев Афанасьевых, которые всегда откусывают от твоей горбушки больше, чем остальные. Настолько больше, что тебе самому остается лишь крохотный кусочек. Нет там и Шурки Поспелова, который всё старается тебя подучить покурить, а потом сам же твоей матери и ябедничает. Еще было бы здорово увести за другой край дождя друзей Димку и Пашку. С ними везде интересно, даже под дождем.

Проводив взглядом очередной пароход, Толик медленно слезает с подоконника и идет выполнять мамины поручения. Когда исполнит, залезает на сеновал, где в дальнем углу совсем недавно переоборудовал бывший военный штаб в капитанскую рубку. Он точно знает, что сегодня поведет пароход «Софья Перовская» к противоположному берегу залива, на другой край дождя. Туда, где светит солнце, где иной сказочный мир.

* * *

Анатолий Павлович едет в родной город. До него недалеко, всего-то час езды.

А до детства? Куда и как далеко убежало оно, твое детство? Пусть не беззаботное, согреваемое лишь солнышком летом, да теплой русской печкой зимой. Пусть такое. Но с друзьями. С тайнами, которые «никому, никогда и ни за что»… Ну, разве что лучшим друзьям по страшному секрету. С обидами, которые еще вчера казалось, ни за что нельзя забыть. А на следующее утро – с всепрощающей доброй улыбкой. Мягкое, доверчивое, с ясными широко открытыми глазами. Где его найти? Как в песне, «где-то за тем углом»? Кинуться бы за тот угол, догнать, подхватить на руки, подбросить вверх, поймать, заглянуть в глаза и спросить: «Ну что ты? Зачем же убегаешь? Я тебя чем-то обидел?»... Столько лет прошло, разве догонишь? А и догонишь, узнает ли оно тебя? И захочет ли узнавать тебя… такого?

Совсем недавно прошла гроза. Воздух наполнен озоном. Он врывается в салон через приоткрытое стекло водительской двери, проникает в легкие, в мозг, кружит голову, дурманит воспоминаниями. А они, словно черно-белые фотографии в проявителе, появляются серым и, прорисовывая очертания, постепенно образуют контрастный сюжет, привлекая внимание мелкими, на первый взгляд незначительными деталями…

Как сказал один мудрец, из мелочей рождаются события.

Въехав в город, подкатил к тому месту, где когда-то стояла его школа. Большое, двухэтажное деревянное здание снесли. На его месте возвели магазин стройматериалов. Старые полузасохшие липы да большой старинный дом напротив, где раньше размещался райком комсомола – все, что осталось с тех лет. Поднял голову, глянул в ослепительно голубое небо. «О мужестве… о доблести… о чести», - или пронзительность высоты прозвенела, или старые липы прошелестели листвой девиз из его школьных лет… Усмехнулся. Еще раз окинул взглядом дорогие места и, развернув машину, покатил к родному дому.

Пересек лог по новому мосту и медленно поехал вверх по улице, по которой мальчишкой бегал в детсад, школу, катался зимой на санках.

Прямо перед машиной, прихрамывая на правую ногу, идет паренек. Объехать его невозможно. Сигналить, чтобы ушел с дороги, не хочется, у пацана что-то с ногой и ему очень больно. Анатолий Павлович остановился, вышел из машины и, догнав мальчишку, спросил, нужна ли помощь. Мальчишка мотнул головой. Большой палец его правой ноги замотан не то тряпкой, не то бумагой и кровоточит.

- Что ж тебя с такой раной одного-то бросили?

Пацан, грустно пожав плечами, свернул за угол на улицу Карла Либкнехта. Анатолий Павлович вернулся к машине. Всегда безотказная, она вдруг не завелась. Когда двигатель, наконец, ожил и он, доехав до угла, повернул вслед за пареньком, в проулке никого не оказалось.

* * *
Анатолий Павлович стоит у дома, где прошло его детство… Дома, подарившего ему лучшие годы жизни.

Как говорила мать, отец опять ссамовольничал и поставил дом по-своему, а не как все. Он развернул его узкой стороной к улице и крышу сделал не шатровую, а двускатную, отчего создавалось впечатление, что дом взмывает ввысь, в бескрайнее чистое небо. Отец даже хотел установить на коньке петуха или жар-птицу. А мать опять свое: «Петуха? Накличешь, окаянный, подпустят тебе петуха красного. Или не удодом будут звать, а петухом!». А за что отцу тихому и не скандальному человеку могли «подпустить петуха»? Другое дело мать…

Дом постарел, обветшал. Но, как некоторые старики, все еще хранил былую стать и благородство. Кажется, поняв, что «ввысь» уже не получится, он присел на минутку в раздумьи: попробовать рвануться еще раз или уж смириться? Да, так и остался присевшим в нерешительности. А, может, маленький Толик подрос?

Анатолий Павлович, повернувшись, направился, было, к машине. И вдруг почувствовал резкую боль в большом пальце правой ноги. Память отбросила его на много лет назад. Вспомнилось, что тогда, купаясь с ребятами в логу, он так же, как встретившийся только что пацан, сильно порезал именно этот палец. Мальчишки, испугавшись льющейся из глубокой раны крови, разбежались по домам. Он же, обмотав палец попавшейся под руку свежей папиросной пачкой и, перетянув ее куском проволоки, хромая, направился домой. С тех пор на пальце остался шрам. Сейчас палец болит, словно порезанный только что.

Доковыляв до машины, Анатолий Павлович еще раз окинул взглядом окна дома. «Прости и прощай» - мелькнуло в голове… Вдруг он вновь увидел того паренька. Мальчишка сидит на крайнем подоконнике и через оконное стекло смотрит на него с высоты второго этажа. Полуденное солнце вышло из-за облака, и блики лучей на стеклах не позволили рассмотреть, действительно мальчишка смотрит в окно или Анатолию Павловичу показалось.

Побродив по прилегающим улицам, проехал на Угор. Постоял, полюбовавшись заливом, и решил пройтись по тропинке вдоль крутого берега, по которой когда-то ходить боялся… И тут снова увидел мальчишку с уже перевязанной раной. Сидит на траве и тоже смотрит на залив. Анатолий Павлович подошел, присел рядом.

- Болит? – кивнул на забинтованный палец.

Паренек, молча, поворачивает голову в его сторону, смотрит в глаза, затем переводит взгляд на конец Угора:

- Скажи, почему ты не стал капитаном?

Вопрос неожиданный. И что ответить? Рассказать, что в мире есть другие маленькие и большие города, другие профессии, другие люди? Что среди последних вдруг встречается женщина, которая становятся тебе близкой и родной. Но ее мечты и взгляды на жизнь не всегда соответствуют твоим, и с этим приходится считаться, жертвуя чем-то ради счастья любимого человека.

- Понимаешь…, - начал, было, Анатолий Павлович, обдумав ответ и повернувшись к собеседнику. Но того рядом не оказалось. Увидел мальчишку медленно идущим по той самой тропинке, по которой только что хотел пройти сам.

Сел в машину и направился на традиционное в детстве место купания, которое называлось «под Вагиными». Здесь под невысоким, но крутым берегом, когда-то был причален самодельный покрытый дощаным настилом плотик. Место глубокое. Старшие ребята уплывали к середине залива. Младшие учились плавать, держась за края настила. Именно здесь маленький Толя, преодолев страх, оттолкнулся от плотика и, пусть по-собачьи, но впервые самостоятельно проплыл несколько метров.

Он уже не удивился, увидев паренька сидящим на лавочке над обрывом. Присел рядом.

- А я вчера научился плавать, - кивает мальчишка в сторону берега.

Анатолий Павлович приподнялся и заглянул за край обрыва. Плотика у берега нет.

- Пашка уехал с дядей Гришей на моторке по грибы, а меня даже не позвал, - вновь прозвучал рядом голос.

Да, в годы его детства лодки имелись почти в каждой семье. Но моторы – лишь у немногих. Пацанам считалось сказочной удачей сгонять куда-нибудь на лодке с мотором. И обида мальчишки, которого не взяли «на моторке по грибы», была Анатолию Павловичу близка и понятна.

- Скажи, почему тебя обманывают те, кому ты больше всего веришь?

- Потому, что того, кто тебе верит, легче всего обмануть.

Повернулся к мальчишке, опять не ожидая его увидеть... Тот сидит рядом и смотрит на край Угора, за который уплывали когда-то пассажирские красавцы-пароходы. В его глазах - отражение кормы уходящего в последний рейс парохода со звучным названием «Софья Перовская».

* * *
В конце семидесятых годов руководство КПСС решило формировать силовые структуры страны, в том числе и отделы борьбы с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) не только комсомольскими функционерами, но и специалистами-практиками и объявило очередной набор таковых в учебные заведения системы МВД. Толю, молодого специалиста и кандидата в члены КПСС вызвали в партком завода, где предложили пойти учится в Саранскую школу милиции. Он обещал подумать. Заметив его нерешительность, секретарь парткома сначала напомнил о долге коммуниста. Затем пообещал и даже гарантировал решение жилищного вопроса. Толе не хотелось уходить с завода. И работа нравилась, и отношения в коллективе сложились товарищеские. Но решение «вопроса с жильем» и затронутая где-то в душе струнка авантюризма, жажда новых дел, сыграло свое дело. Согласился.

Через полтора года вернулся лейтенантом милиции. Секретарь парткома не обманул - вопрос с жильем решили, предложив семье комнату в бараке на заброшенной окраине города. Работать определили в ОБХСС. Тут то и вспомнились Толе армейские годы в худшем варианте. За разглагольствованиями о высоких идеалах пряталась обычная шкурная политика, деление на «правильных» и «неправильных», «своих» и «чужих». Именно здесь он понял значение услышанной в армии фразы: «Все начинается с идеалов, а кончается под одеялом». Дослужившись до капитана, в отличие от своих коллег – выходцев из комсомола, выпестованных под лозунгом «Партия – наш рулевой», старался продвигать дела о хищениях не по указаниям «сверху», а по данным оперативных разработок. Реакция начальства на такой подход к делу оказалась жесткой. Анатолий Павлович все чаще оказывался не у дел. Встал вопрос о переводе его в участковые и даже увольнении из системы МВД…

Но началась череда генсековских похорон. Во времена горбачевской перестройки он вновь оказался востребованным. За четыре года Анатолий Павлович дослужился до заместителя начальника городского отдела БХСС... А в разгар ельцинских реформ вообще остался без работы. Систему ОБХСС просто ликвидировали. Правила игры в экономической сфере начали диктовать именно те люди, которые проходили по делам его отдела, и чьи анкетные данные хранились у Анатолия Павловича в личной картотеке.

В лихие девяностые его, «честного мента», пригласил на работу в банк один из его бывших «подопечных». Свою кредитно-финансовую деятельность банк, как позже понял Анатолий Павлович, активно совмещал с проникновением в дела своих клиентов. И перестал быть Анатолий Павлович. А вместо него появился в службе безопасности банка «Атилла» начальник аналитической группы Палыч.

«Честному менту» Палычу доверили оберегать хозяйский бизнес от происков его же, хозяина, друзей. За ними, как наставлял хозяина, как раз и нужен глаз да глаз: «В бизнесе нет друзей. В бизнесе есть компаньоны». Фамилии этих компаньонов также значились в досье Анатолия Павловича. Таким образом, «честный мент» стал «личным смотрящим» у своего бывшего подопечного по работе в ОБХСС. Прежде всего, Палыч выполнил главное требование работодателя - передал ему все касающиеся того досье, услышав при этом: «Все? Верю. Но смотри, честный мент, если где-то что-то всплывет …».

Причина, по которой Анатолий Павлович согласился работать на своего бывшего интересанта, для того времени считалась банальной – надо на что-то кормить семью и дать образование детям.



Один из друзей хозяина, чья фамилия также значилась в досье Анатолия Павловича, решил сделать «свою игру». Предприимчивый, удачливый, имеющий административный ресурс он не нуждался в компаньонах. Переговоры о долевом участии ни к чему не привели. Бывшие друзья, даже не став компаньонами, превратились в конкурентов.

Хозяин свирепел:

- У него, что грехов меньше, чем у меня? Палыч, достань его любыми путями.

«А зачем?», - думал Анатолий Павлович.

- Он должен предложить мне долю в проекте.

«Для чего?».

- Он вытащит из бюджета миллионы и спрячет в оффшоре. А я пущу их на улучшение городской инфраструктуры и повышение благосостояния жителей родного города. Я хочу стать меценатом.

«А кто тебе мешает это сделать сейчас?»

- Это моя мечта, Палыч! Моих капиталов сейчас хватает только на содержание семьи, обеспечение их будущего. А я хочу, чтобы не только мои дети меня помнили, но и все жители.

«Клялся кот не жрать сметану…».

- Палыч, ты же загонял его в угол в той жизни! Сделай его еще раз! За мной не станет, - требовал хозяин.

Намекал на допустимость крайних мер. Анатолий Павлович всеми способами уклонялся от такого варианта. Но все решилось без его участия. Поручение выполнили парни из его службы. Кто занимался разработкой, Палыч не знал, ему доложили лишь результат. Когда семья конкурента собралась в беседке загородного дома за вечерним чаем, исполнители с заранее подобранной позиции подстрелили крутящуюся у беседки собачонку. Шуму было…

Анатолий Павлович знал, что собачка, о которой шла речь, была любимицей сынишки конкурента. Позже, когда стало известно, что подстрелили ее у мальчишки на виду, Палычу стало не по себе. Что станет с мальчишкой, он догадывался. А вот что ожидает его?

После двухмесячного лечения у парнишки останется лишь легкое заикание от нервного стресса. Но Анатолий Павлович об этом уже не узнает.

Через три дня после «предупреждения» хозяин получил согласие на долю в проекте бывшего друга. В залог же их возрождающейся дружбы попросил у вновь обретенного компаньона одну небольшую услугу – голову того, кто спланировал и исполнил акцию. Хозяин согласился и решил подставить своего «личного смотрящего». В конце концов, кто ему этот Палыч? Никто. Так, пришлый «честный мент», до сих пор не расставшийся с иллюзиями о долге, чести и порядочности. Надоел! Между тем подросли молодые волчата с крепкими зубами и лучше разбирающиеся в понятиях современной жизни. А опыт? Опыт - дело наживное…

Меткий стрелок, парень новой формации и не отягощенный комплексами, получил в награду «Жигули» девятой модели модного вишневого цвета.

* * *
Анатолий Павлович стоит на краю причала. Давно ушли в последние рейсы пароходы, теплоходы и скоростные «Ракеты» и «Метеоры». Нет старого дебаркадера с лодкой и шкипером дядей Гришей. Собственно, и причала-то уже нет. Обвалившиеся стенки, замытые песком и илом сходни, заросшая травой и мелким кустарником площадка – все, что осталось от когда-то многолюдной и шумной пристани. Лишь старый вокзал с круглыми колоннами, все еще белый, но уже с пустыми глазницами когда-то ажурных окон, надгробным памятником возвышается над этой пустотой.

За заливом идет дождь. А над Угором, где садится солнце - чистое небо. Его диск сверкающим ореолом, как святым нимбом, окружает крышу старого дома и далекое Толино детство. Оттуда к его ногам по водной глади протянулась солнечная дорожка, обрамленная по краям солнечными бликами. Убежать бы по ней сейчас под радостные приветствия солнечных зайчиков туда, на другой край дождя. К старому дому, из окна которого все прошедшие годы наблюдал за ним с надеждой и тревогой бескомпромиссный взгляд встреченного сегодня мальчишки...


Дождь переместился ближе и уже поливает залив. Несколько капель упали на причал. Туча затянула небо. Быстро потемнело. Дождь серой пеленой накрыл Угор и старую часть города...

Около белого вокзала остановилась «девятка» модного вишневого цвета. Из неё вышли двое крепких парней. Солнце спешно спряталось за горизонт, а солнечные зайчики испугано скрылись в глубине вдруг почерневшей воды...

И вычеркнули из списков жителей Земли Толика, Анатолия Павловича в прошлом, а ныне - Палыча его же ученики на старом причале родного города.


Ибо никто не в силах отменить «Закон отрицания отрицания».

[GREEN]

№ 23

Паанаярви

/Отрывок из повести «Очкарик»/

Июнь пролетел быстро. Каждый день Костя встречал Ксюшу после бассейна и провожал домой. Вечерами они гуляли в парке и украдкой целовались, сидя на лавочке. Костя совсем забросил своего лучшего друга Андрея. А разве может быть иначе, когда тебе четырнадцать и ты влюблён в первый раз в жизни?
Наступил июль, ребята их седьмого «А» собирались в туристический поход в национальный парк «Паанаярви». Костя запасся удочкой и перочинным ножом, который должен быть в кармане у любого уважающего себя мальчишки.
В день отъезда в Москве стояла невыносимая жара. Было даже странно, что в Карелии прогноз погоды выдавал пятнадцать градусов.
Весело ехали в поезде «Москва-Мурманск» до станции «Лоухи», потом пересели на автобус, который сто семьдесят километров вёз их целых десять часов. Нет, автобус не сломался в пути, просто дорога такая – сплошные ухабы. Когда уже поздно ночью они вышли из автобуса, при каждом шаге ужасно кружилась голова, казалось, что их качает как на палубе. После такого путешествия есть уже никому не хотелось. Наскоро разбив палатки, девчонки и мальчишки уснули мертвецким сном.

Утро выдалось холодным и неприветливым. Огромная свинцовая туча быстро двигалась в сторону лагеря.
- Елена Сергеевна, сегодня экскурсию придётся отложить, - сказал учительнице сопровождающий класс экскурсовод.
Костя нехотя вылез из тёплого спального мешка в холодное карельское лето. А посмотреть было на что! Их лагерь раскинулся на берегу огромного озера Паанаярви в окружении лесов и красных скал. Величественная природа русского Севера поражала воображение. Вода в озере была настолько чистая, что так и тянуло плюхнуться туда с разбега.
- Даже не думайте заходить в воду. Во-первых, температура - пятнадцать градусов, во-вторых, глубина озера - сто тридцать метров, - словно угадав желание ребят, предупредила Елена Сергеевна.
После завтрака настроение у всех улучшилось, несмотря на надвигающийся дождь.
- А почему озеро такое глубокое? – спросила у экскурсовода Елена Сергеевна.
- Да это, можно сказать, и не озеро, а затопленный каньон. Его ширина всего два километра, а вот длина при этом более двадцати километров. Кстати, возраст озера полтора миллиарда лет…
Костя не успел дослушать.
- Костян, пойдём, я такое нашёл, - шепотом на ухо сказал ему Андрей.
- Мальчики, вы куда? – заметив удалявшихся мальчишек, спросила Елена Сергеевна.
- Мы… по делам, - ответил Андрей.
- А. Идите, только будьте внимательны, здесь, говорят, ещё и медведи водятся.
- Ловко мы её провели, - усмехнулся Андрей, - она подумала, что нам в туалет.
- А нам куда?
- Сейчас увидишь.

***

Они зашли в лес, примыкающий к озеру. Узкая тропинка, только что вытоптанная Андреем, привела их к небольшому скалистому холмику.
- Ну и что тут интересного? - спросил в раздражении Костя.
- А ты наклонись, - предложил Андрей.
Костя наклонился и среди веток обнаружил маленький лаз.
- Ух ты! – воскликнул Костя.
- А ты не хотел идти! – с укором сказал Андрей.
- А что там? – любопытство Кости разгоралось.
- Думаю, пещера, - возбуждённо произнёс Андрей.
- Надо ребятам сказать, - предложил Костя.
- Ты что? А вдруг там общественный туалет? Пацаны засмеют, - остановил его Андрей.
- Да, ты прав, нужно сначала самим проверить, - согласился Костя.
Мальчишки без труда влезли через маленький проход и оказались в темноте. Холодный сырой воздух ударил в ноздри.
- Кажется и правда самая настоящая пещера! Только темень какая! Я и телефон взять не успел, чем бы посветить… - с сожалением проговорил Костя.
- У меня есть! – сказал Андрей, включая фонарик на телефоне.
Неяркий свет озарил каменные своды пещеры.
- Вот это да! Пещера видать большая,– в восхищении пробормотал Костя.
- Смотри, вон там какие сосульки огромные висят!
- Не сосульки, а сталактиты! – поправил его Костя.
- А ты откуда знаешь?
- А я в Крыму в прошлом году в пещере на экскурсии был, там, как ты выражаешься, сосульки и покруче были.
- Мальчики, вы где? – неподалёку вдруг раздался голос. Звонкое эхо отскочило от стен пещеры.
- А это ещё кто? – забеспокоился Андрей.
- Это, кажется, Ксюха! Она нас засекла!
- Что делать будем?
- Ксюша, мы здесь! – крикнул Костя, - видишь свет впереди, иди сюда.
- Да, теперь вижу! - крикнула в ответ Ксюша.
В этот момент то ли от громких криков, то ли от того, что время пришло, но в пещере начался камнепад. Ксюша ринулась навстречу мальчишкам. Через минуту камни полностью засыпали выход наружу.
- Господи, как ты здесь оказалась? С тобой всё в порядке? – заволновался Костя, оглядывая девочку.
- Я за вами следила, было видно, что вы что-то задумали, - растерянно пробормотала Ксюша.
- А любопытной Варваре нос оторвали! – усмехнулся Андрей.
- Ладно, хватит болтать! – остановил друга Костя, - давайте думать, как выбираться отсюда.
- Надо попробовать камни разобрать, - предложил Андрей.
Мальчишки попробовали, сдвинуть несколько камней с места, но это оказалось им не под силу.
- Да тут каждый камень килограмм на сто! Ничего у нас не получится!
- Что, мы теперь тут навсегда останемся? – начала хныкать Ксюша.
- Единственное, что мы можем сделать, найти другой выход, - уверенно произнёс Костя.
А в это время в лагере начался настоящий переполох, все искали пропавших ребят. Но вскоре поиски пришлось прекратить, начался такой сильный ливень, какой бывает, наверное, только на севере.

***

- Как холодно! – поёжилась Ксюша.
- Да уж, не жарко, - согласился Андрей.
- Костя, а мы правильно идём? – срывающимся голосом спросила Ксюша.
- Не знаю, но пока другой дороги я не вижу, - ответил Костя.
- Ксюша, да ты не волнуйся. Костик у нас умный, много читает, не зря ему книжки зрение испортили, - пытался пошутить Андрей, - он обязательно нас спасёт!
- Андрюха, если не замолкнешь, сейчас в глаз получишь, и у тебя зрение тоже испортится… Временно, на один глаз, - популярно объяснил ему Костик.
- Стоп, - резко оборвал его Андрей, - смотрите, тоннель раздваивается.
- Что будем делать? Куда пойдём? – тревожно спросила Ксюша.
- Понятия не имею. Давайте монетку кинем, орёл – направо, решка – налево, - предложил Костя.
- Ты что, с ума сошёл? - Андрей недоумённо взглянул на Костю, - наша жизнь не должна зависеть от монеток!
- Андрюха, ты зря так думаешь, монеты не врут, они меня ещё никогда не подводили, - серьёзно ответил ему Костя.
- Ребята, чего вы всё спорите, - встряла в «мужской» разговор Ксюша, - Костя бросай уже, с монеткой хоть не так обидно, вся ответственность на ней, а не на нас.
- О! За целый час хоть одно мудрое высказывание, - похвалил подругу Костик.
Он достал из кармана рубль и подкинул его. Монета упала, окатив звонким эхом стены пещеры.
- Орёл! Идём направо, - с облегчением произнёс Костя.
Ребята свернули в галерею. Шаги гулким эхом отдавались в тоннеле.
- Андрюха, сколько времени прошло? – спросил Костя.
- Минут тридцать, наверное. Сейчас посмотрю, - Андрей остановился и посмотрел время на мобильнике.
- Ничего себе, уже час по этому тоннелю идём, а выхода всё нет, - удивился Андрей.
- Выход есть всегда, - не унывал Костя, - вопрос, когда мы его найдём.
- Давайте передохнём! – заныла Ксюша.
- Да, Костян, давайте посидим, Ксюша устала.
- Я не против, только телефон придётся выключить, будем энергию экономить.
Они сели прямо на холодный пол. Андрей выключил фонарик. Сразу стало жутко и даже холоднее.
- Ой, давайте не будем отдыхать, - испуганно завопила Ксюша, - без фонарика так страшно, лучше пойдём побыстрей.
Ребята зашагали дальше. Прошло буквально десять минут и вдруг они увидели где-то вдалеке слабый свет.
- Анрюха, смотри! – не верил своим глазам Костя.
- Где, где?
- Да выруби ты фонарик, он мешает.
Андрей выключил фонарик. Световая точка стала ярче.
- Я же говорил, монеты никогда не врут! – радостно прокричал Костя.
Ребята побежали на свет. Через пять минут они были на свободе!

***

Яркое солнце ударило в глаза. Ребята огляделись. Позади них стояли скалы, окутанные соснами. Впереди текла речушка, другой берег которой был одет в точно такие же вековые сосны. Вокруг не было ни души.
- Да уж, выбрались… - угрюмо произнёс Андрей.
- А может попробовать позвонить? – с надеждой спросила Ксюша.
- В этом дурацком заповеднике нет сотовой связи! - Ещё раз проверил свой телефон Андрей.
- Ксюша, не переживай, конечно, нас найдут, - сказал Костя, - экскурсовод здесь все тропы знает, главное, нам с этого места никуда не уходить, чтобы ещё больше не заблудиться.
Костины слова подействовали на Ксюшу успокаивающе. Она внимательно оглядела местность и с серьёзным видом, как настоящая женщина, только маленькая произнесла:
- Тогда будем обустраиваться.
- Ой, как есть хочется! – проронил Андрей, поглаживая свой живот.
- Хотите отобедать? – весело спросил Костя.
Андрей и Ксюша заинтересованно уставились на него.
- Меняю обед на твою серёжку, - сказал Костя, ткнув пальцем на Ксюшины уши.
- Что? – оцепенела она.
- Да я отдам, как только рыбу поймаю, просто вместо крючка будет серёжка, - с хохотом объяснил Костя, я где-то в газете читал, что люди в тайге так выжили, рыбу на серёжку ловили.
- Не, не дам, они серебряные! – наотрез отказалась Ксюша.
- Ксюха, дай Косте серёжку, - наступал на неё Андрей.
- Нет! – не сдавалась Ксюша.
- Костян, ты только посмотри на неё, умрёт с голоду, зато в серёжках! – подтрунивал над ней Андрей.
- Я умирать не собираюсь! Костя сказал, что нас к вечеру уже найдут. Правда, Костя? – с надеждой спросила Ксюша.
- Ну, я надеюсь… может не сегодня… может несколько дней понадобиться, заповедник-то большой, - пробормотал Костя.
- Вот возьми, - всхлипывая, ответила Ксюша, вытаскивая из уха маленькое серебряное колечко.
- Большое спасибо! Только от тебя ещё кое-что надо, - сказал Костя, вытаскивая из кармана перочинный нож, - нужно отрезать прядь твоих волос.
- Зачем? – ахнула Ксюша.
- Используем вместо лески.
Длинная тёмная прядь была безжалостно отрезана и вручена Ксюше.
- Плети прочную косичку, а я займусь удочкой, пока погода не испортилась.
Погода для рыбалки и правда была отличная. Только что прошёл дождь. А, как известно, после дождя рыба клюёт лучше.
Костя нашёл длинную дугообразную ветку, отрезал её так, чтобы на тонкий конец приходился торчащий сучок, привязал к нему импровизированную леску из Ксюшиных волос, а вместо поплавка прикрепил кусок деревяшки. Осталось только прицепить крючок из серёжки. Только чтобы крючок получился как настоящий, пришлось попотеть – нужно было аккуратно разогнуть его и хорошенько наточить. Через полчаса кропотливой работы удочка была готова!
- Ну вот, почти как настоящая, - сказал Костя, удовлетворённо оглядывая своё детище.
- Теперь тихо, ни слова, - попросил Костя, - а то всю рыбу распугаете.
Ксюша и Андрей уселись на берегу и притихли. А говорить и не хотелось. Казалось, любое слово нарушит покой этого сказочного леса. Они сидели и слушали, как ветер играл с листвой и ласково проводил своей невидимой рукой по рыжему камышу. Журчала вода, откуда-то из леса доносились голоса птиц. Как давно в суете большого города они не слышали этих чудных звуков.
Вдруг в эту мирную тишину врезался громкий всплеск воды.
- А, чёрт, рыба сорвалась, - с досадой процедил Костя, осматривая удочку, - и крючок утащила!
Андрей и Ксюша разочаровано посмотрели сначала на Костю, потом на удочку.
- Что же теперь делать? – спросил Андрей.
- На серёжку, видимо поймать не так просто. Я слышал, что в Китае на пуговицу ловят.
- На что? – не поверила Ксюша.
- На пуговицу, обыкновенную пуговицу, - подтвердил Костя.
- А ты ничего не путаешь? – скептически спросил Андрей.
- Ребята, у меня с головой всё в порядке. Рыба заглатывает пуговицу. А когда понимает, что она несъедобная, выплёвывает её назад. Только пуговица застревает в жабрах. И вот тогда мы рыбку и начинаем тянуть.
- Гениально! – проронил Андрей.
Костя быстро соорудил новую теперь уже китайскую удочку и сел рыбачить. Только для китайской удочки нужно было поистине китайское терпение, которое по причине голодного желудка, у Кости на тот момент отсутствовало. Несколько раз рыба уже готова была заглотить пуговицу, но Костя каждый раз торопился, и пугливая рыба исчезала в глубине реки.
Раздосадованный Костя отбросил удочку в сторону.
- Ничего не получится, придётся ловить копьём.
Костя, как настоящий Робинзон, сделал себе копьё из подходящей сучковатой ветки, заточив её ножом в виде гарпуна, снял одежду и полез в воду.
- Холодища какая! – поёжился он, - а рыбы-то сколько, с берега и не видно!
Вода была прозрачная. Косяки мелких рыб проплывали мимо неподвижно стоящего Кости. И вот удача! Огромная жирная форель направлялась прямо к Косте. Он прицелился и ловким движением насадил рыбу на своё копьё. Конечно, форель такого не ожидала, никогда в жизни на неё не охотились подобным образом, всё-таки заповедник!
Костя вышел из реки, как настоящий охотник, гордо потрясывая своим оружием, на котором всё еще трепыхалась форель.
- Ой, рыбка! – захлопала в ладоши Ксюша.
- Ну ты крутой! Рыба килограмма на три! – восхищённо воскликнул Андрей.
- Да ладно тебе, - смутился Костя.
- А как же мы будем её есть? Сырой? – спросила Ксюша.
- Конечно нет, сейчас костёр разведём, - спокойно ответил Костя.
- Спичек-то нет, в лагере остались, - напомнила ему Ксюша.
- А это на что? – улыбнулся Костя и показал на свои очки, - используем очки, сухую траву и солнце.
Костя сел колдовать над костром, но северное переменчивое солнце будто бы играло с Костей в прятки, периодически скрываясь за облаками.
- Наверное, этот способ хорош только для тропических «робинзонов», - покачал головой Костя.
- Да ладно, Костян, не парься! – похлопал друга по плечу Андрей, - у меня зажигалка есть!
- Чего ж ты молчал? Я здесь мучаюсь с этой соломой, замёрз, как собака, - рассердился на него Костя.
- Ну не дуйся, просто очень хотелось посмотреть, что из этой затеи с очками выйдет, - миролюбиво ответил Андрей.
Костёр тихо потрескивал, язычки пламени аппетитно облизывали форель, которую Андрей и Костя насадили на палку, как на вертел, и вдвоём поворачивали над костром. Запах копчёной рыбы приятно щекотал нос, обещая вкусный ужин.
- Я думаю, хорош, а то спалим, - сказал Андрей, втягивая ноздрями воздух, - кажется, горелым потянуло.
- А сколько времени мы её жарим?
- Полчаса.
- Тогда хватит.
Мальчишки сняли рыбу с костра. И принялись за разделку еды.
- Мальчишки, так как у нас сегодня званый ужин, предлагаю всё-таки сервировать стол, - игривым тоном сказала Ксюша, протягивая огромные листья лопуха.
- А вот и тарелочки, - поддержал всеобщее весёлое настроение Костя, раскладывая порции на листья.
Ребята уселись на импровизированные сиденья, сделанные из еловых и берёзовых веток, которые они собирались использовать в качестве кроватей. Колется, конечно, но зато теплее, чем просто на земле сидеть.
- Ничего вкуснее никогда не ел! – изумился Андрей.
- Ещё бы! Еда здесь экологически чистая! – кивнула Ксюша, - Костик, а ты чего молчишь, тебе рыба не нравится?
- А я ем, - с набитым ртом проговорил Костя.
- Ешь, ешь, ты сегодня славно потрудился, - Ксюша ласково потрепала Костю по голове, - настоящий охотник!
Глаза Андрея блеснули завистью. Ксюша уже давно нравилась ему. Её чёрные кудрявые волосы отливали красным блеском костра, а шоколадные глаза нежно смотрели на Костю. А как Андрею хотелось, чтобы однажды они также посмотрели и на него. Но это было совершенно невозможно, потому что Ксюша была девчонкой его лучшего друга. Андрей опустил взгляд в «тарелку» из лопуха, стараясь не смотреть на эти, так сказать, «телячьи нежности».
Костёр догорал. Ребята очень устали за этот день, сон буквально свалил их, и они, как три котёнка, прижались друг другу, чтобы было теплее. Андрей уткнулся в густые чёрные Ксюшины волосы. Их нежный запах, незнакомый ему до сих пор, вызывал где-то в груди сладкое чувство, которое непрошенным гостем постучалось к нему в душу. «Везёт же Костику!» - ревниво подумал про себя Андрей, ещё ближе прижимаясь к уже уснувшей Ксюше. А белый тончайший туман, словно прозрачный шелк, окутывал реку в тишине белой карельской ночи.

***

Андрей проснулся. Холодный влажный воздух продирал до костей.
Ксюша ещё спала, положив голову ему на плечо. Он осторожно повернулся, боясь разбудить её, и долго смотрел на точёный профиль и чёрный локон, выбившийся из-под капюшона. «Какая же она всё-таки красавица! А ведь мы дружили в третьем классе, - вдруг вспомнил Андрей, только недолго, потом она предпочла мне другого… из своего бассейна». Как будто прочитав эти мысли, Ксюша проснулась и поймала его взгляд. Его глаза кричали: «Ты мне нравишься», а её глаза отвечали: «Я знаю». Его глаза спрашивали: «Что же нам делать?», а её глаза отвечали: «Не знаю».
Андрей вытащил руку из кармана и погладил Ксюшу по щеке:
- У тебя комар на щеке, - шепотом сказал Андрей.
- Что? – вздрогнула Ксюша.
На другом конце «еловой» кровати так некстати зашевелился Костя.
- Сколько времени? – спросил он, - меня эти белые ночи с толку сбивают.
- Восемь утра, - наигранно потягиваясь, сказал Андрей, - давайте ещё поспим, в школу же не надо.
Последняя фраза Андрея очень рассмешила ребят.
Их смех неожиданно прервал Костин кашель.
- Костя, ты чего кашляешь, заболел что ли? – Ксюша сразу стала серьёзной.
- Да нет, это от смеха, - отмахнулся от неё Костя.
Ксюша потрогала его лоб.
- Да ты весь горишь! – воскликнула она.
- Костян, Ксюха права. У тебя под сорок! – констатировал Андрей.
- Это, наверное, вчерашняя рыбалка! – кивнул Костя и опять страшно закашлял.
- Так, Костя. Главное соблюдать постельный режим, - распорядилась Ксюша, - а мы пока с Андреем сходим за ягодами. Тебе сейчас витамины нужны. В июле в Карелии морошка начинает созревать.
Ксюша и Андрей вошли в лес. Белый мох стелился по земле, будто одевая её в мягкую шубку. Вековые сосны, словно огромные своды, смыкались над небольшой поляной, погружая её в сумерки, несмотря на чистое голубое небо. От этого лес выглядел волшебным и жутковатым. Казалось, прямо сейчас из-за какого-нибудь дерева выпрыгнет злой тролль. Но роль злых троллей здесь исполняли полчища комаров, которые накинулись на ребят, будто бы не ели тысячу лет.
- Смотри, вон там ягодки, правда немножко незрелые - обрадовалась Ксюша, - да там их много!
Они стали собирать морошку и набивать ею карманы курток.
- Ой, - вдруг испуганно проронила Ксюша, - там кто-то есть!
- Где? – настороженно спросил Андрей.
- В кустах, - Ксюша показала пальцем на близлежащие кусты.
Андрей присмотрелся. Из кустов на них смотрела морда животного.
- Сиди тихо, не шевелись, это росомаха, смотри когти какие, может запросто цапнуть!
- Наверное, мы на её территорию забрели, она тоже морошку любит, - предположила Ксюша.
Росомаха несколько секунд смотрела на людей, затем выскочила из кустов и понеслась прямо на них.
- Ой! – вскрикнула Ксюша и попыталась отпрыгнуть в сторону.
Но её нога скользнула по кочке. Девочка не удержалась и плюхнулась прямо в объятия Андрея. Сладкий запах Ксюшиных волос вновь обдал Андрея. Он глубоко вдохнул, погружая лицо в копну чёрных волос. «А как же Костя? Я же ему обещал!» – думал про себя Андрей. Но Ксюша была так близко, а Костя остался на берегу. Сердце Андрея разрывалось от чувств: с одной стороны, он не мог предать дружбу, просто не имел на это право, а с другой стороны, очарование Ксюши было настолько сильным, что в данный момент он мог бросить всё к её ногам, даже многолетнюю дружбу. Его сердце бешено стучало, Ксюша почувствовала это даже через тёплую куртку. Росомаха исчезла в лесу, опасность миновала, и девочка попыталась освободиться от крепких объятий, но Андрей не отпускал. В этом волшебном лесу он выглядел настоящим викингом, который только что спас сказочную принцессу.
- Андрей, со мной всё в порядке, пусти уже, - нехотя попросила Ксюша.
Андрей пристально смотрел на неё:
- Ксюша, зачем ты позвала меня сюда?
- Морошку собирать… Для Кости… Ему сейчас витамины нужны, - запинаясь проронила Ксюша.
- Ему не витамины нужны, а лекарства, я же не дурак! Тем более морошка созревает в Карелии в августе! – отчеканил Андрей.
Ксюша вспыхнула и опустила глаза.
- Надо возвращаться, там Костя больной, - сказала она, слабо отталкивая Андрея.
Он запрокинул голову и поднял глаза к небу, как бы спрашивая у него, что ему делать. Но небо молчало. Он разжал объятья. Ксюша выскользнула. Андрей смотрел на неё и осознавал, что упустил что-то очень важное в своей жизни, которое, быть может, никогда уже не повторится.
Они возвратились к костру. Неловкость незримой стеной встала между ними. Он ощущал себя вором, пытавшимся украсть чужое счастье, она – изменницей, которая предала больного друга в угоду сиюминутным желаниям. Костя спал и бредил - бормотал что-то неразборчивое. Кашель становился более частым и хриплым.
- Кажется, у него начинается воспаление лёгких, - неуверенно сказала Ксюша, нарушив затянувшуюся паузу, - моя сестра так же кашляла.
- Что же теперь делать? – подавленно спросил Андрей.
- Ему в больницу нужно и антибиотики колоть, - ответила Ксюша, пробуя рукой Костин лоб, - точно кипяток!
- Да уж, так и кончиться можно без лекарств, - согласился Андрей.
Ксюша не могла поверить в реальность происходящего. Ещё вчера Костя ходил, бегал, смеялся, ловил рыбу, разводил костёр, а сейчас лежит здесь больной, в бреду, и никто не в силах ему помочь.
- А если он и правда здесь умрёт? – мрачно спросил Андрей.
- Давай сделаем так, - предложила Ксюша, - я тут с Костиком побуду, а ты сбегаешь за помощью, уже сутки прошли, наверняка уже МЧС вызвали.
- Я тут тебя одну не оставлю, - покачал головой Андрей и взял её за руку.
Девочка нехотя стала вытаскивать руку, но Андрей не отпускал.
- Ксюша, хоть ты и Костина девчонка, это не значит, что ты мне не можешь нравиться, я люблю тебя с третьего класса, - выпалил Андрей.
Этот лирический момент прервал жуткий Костин кашель.
Ксюша виновато оглянулась на Костю.
«Вот паршивец, а ещё друг называется!», - подумал про себя Костя, на минуту очнувшись. Он лежал с закрытыми глазами и слушал, что будет дальше.
- Андрей, ты, конечно, очень красивый, и всегда мне нравился больше Кости, - начала она, - но я думаю, что сейчас не время и не место объясняться в любви, - сказала она, но руку не отняла.
Ксюша оглянулась на Костю. А тот тихонечко лежал и делал вид, что спит.
- Понимаешь, Костя – умный, начитанный мальчик, но мне кажется, книги его интересуют больше, чем я. Мне с ним стало скучно и неинтересно, а с тобой всегда весело! – сказала Ксюша и кокетливо посмотрела на Андрея.
Тот это воспринял как руководство к действию. Костя приоткрыл глаза и увидел, как Андрей склоняется к Ксюше, чтобы поцеловать её. Смелости в вопросах с девчонками ему было не занимать. В этот момент болезнь вырвала Костю из настоящего. Последнее, что он услышал - звук вертолёта, который нашёл их. «Спасены!» - подумал Костя и провалился в глубокий сон.
Он очнулся в больнице. Тревожное лицо Елены Сергеевны склонилось над ним.
- Костя, как ты себя чувствуешь? – спросила она.
- Нормально, - ответил Костя, - только голова раскалывается.
- Врач сказал, что ты пошёл на поправку, через неделю можно домой, - сказала учительница.
- Елена Сергеевна, простите, что сорвали отдых вам и ребятам, - с сожалением произнёс Костя.
- Ну, что ты, это Андрей виноват, он мне уже всё рассказал, - успокоила его учительница.
Костя устало улыбнулся.
Елена Сергеевна вышла. Вошли Ксюша и Андрей.
- Костя, мы так за тебя переживали, - начала было она.
Но Костя резко оборвал её:
- Не надо врать, Ксюша, я всё слышал, там, в лесу. Ты свой выбор уже сделала, предательница!
- Костян, ты полегче, Ксюша теперь моя девчонка, - самодовольно произнёс Андрей.
- Да пошёл ты! – процедил Костя в ответ и отвернулся к стене.
- Да, кстати, Костян, я всегда тебе говорил, что девчонки не любят очкариков, - злорадно добавил Андрей.
Костя, хоть и был слаб, но всё же поднялся и со всей силы ударил Андрея кулаком по лицу.
- Меня уже давно никто не дразнил очкариком, - устало пробормотал он и рухнул на кровать.
- Я лежачих не бью, если бы ты не болел, я бы тебе показал! – крикнул Андрей, вытирая рукавом кровь с разбитой губы.
Они ушли. Костя долго лежал, уставившись в потолок. Вдруг в тишине больничной палаты раздался звонок. Звонила мама:
- Сыночек, как ты?
- Нормально.
- Как себя чувствуешь?
- Хорошо, через неделю выписывают.
- С тобой всё в порядке?
- Да со мной всё в порядке, мама не волнуйся.
- Поправляйся, целую.
- Спасибо, пока, целую.
Костя нажал «отбой». На обоях телефона красовались шоколадные глаза в обрамлении чёрных кудрявых волос. Костя со всей злостью, на которую был способен, швырнул телефон в противоположную стену. Тот обиженно крякнул и рассыпался, растеряв свои электронные «мозги» по всей палате.
«Всё-таки любовь – странная штука, - подумал Костя, - сегодня ты любишь человека, а завтра уже ненавидишь. А может это была не любовь? А Андрей… Тоже мне друг называется, из-за девчонки предал дружбу, а может это была не дружба?»
Костя глубоко вздохнул и посмотрел в окно. Неприветливое карельское солнце тускло светило сквозь белые занавески больничной палаты. «Интересно, сколько сейчас времени? – сам у себя спросил Костя, потянувшись за часами, - ого, уже час ночи! Ну и путают же меня эти белые ночи!»

[GREEN]

№ 24

Авиаторы

/Отрывок из повести/

Часть первая.

Небо зовёт

1. Очередь

Детство моё прошло в небольшом селе на Урале. Здесь я закончил школу и, отлучившись в город на четыре года для учёбы в институте, вернулся обратно и живу неподалёку от родного села по сей день. Основное занятие в детстве - учёба, но с наступлением лета, мальчишки остаются предоставленными сами себе. У них в деревне есть масса обязанностей по дому, но когда нет уроков в порядком поднадоевшей за зиму школе, эти обязанности в радость. Главной из них была в ту пору добыча хлеба. Родители, растолкав нас утром уходили на работу, а мы кое-как промыв сонные глазёнки торопились занять очередь в магазине, называвшемся "Новый", иногда за час - два до его открытия. Очередь - это сладко ненавистное слово и сейчас вызывает у меня двойственные чувства. Обиды за отношение к людям, как к скоту, и радости от общения с людьми, объединёными несправедливостью жизни.

Очереди за хлебом, они сопровождали меня несколько десятилетий. С момента, когда я стал себя осознавать и до приличного возраста, когда я, уже женатый, ходил с моим тестем в их магазин, за несколько километров, на другой конец посёлка и там получал заветные две буханки чёрного хлеба, выстояв иногда не один час в длиннющей очереди, совершенно чуждых мне озлобленных людей, бросающих на меня, незнакомого им, косые колючие взгляды, как на оккупанта.

Очередь в деревне совсем другая. Все знают друг друга, весело здороваются, занимая её, и пока хлеб не привезли, очередь - это клуб общения по интересам всех её участников. Тут узнаются все новости, обмениваются рецептами и разными хитростями женщины. Старики, степенно посасывая махорку, балагурят за жизнь, и мы, пацанва, если не шкодим мелко, то общаемся.

Круг тем огромен. Нас интересует всё. Телевизоров ещё нет и все новости и интересные события из газет, журналов и книг. Редкий из нас не читает, а если и есть такие, то они не котируются высоко, если не отвязанные хулиганы и драчуны, но очередь нивелирует и их незаметно. В очереди происходят все задумки на день.

Сейчас приедет на лошади дядя Петя, привезёт хлеб. Очередь вытянется, согласно занятым местам и в несколько минут, разобрав по паре буханок в руки, растворится в улицах села до следующего дня. Поэтому, пока не показался: "сидящий на попе, пьяный в попу, и глядящий в попу" (это загадка про дядю Петю!), надо всё обсудить и спланировать на день со своими дружками.

Сегодня до обеда идём купаться - погода прекрасная, вода в речке прогрелась, сенокос ещё не начался. Никаких противопоказаний нет. Встречаемся на речке, а уж там договоримся, что делать дальше. А вон и дядька пылит на своей лошадке, покачиваясь, пьяненький, на козлах.


2. Сергунька и Сергей

С моим закадычным дружком Сергунькой Килиным мы учились в одном классе. Жил он далековато от меня, но так сложились обстоятельства, что на своей улице у меня не было одноклассников. Папа, работавший в школе, пристроил меня в первый класс, не тот, в который я должен был попасть по территориальному признаку, а в другой, более светлый, сославшись на моё неважное зрение. Это потом я понял, что он схитрил не в этом, а просто пристроил в класс к учительнице, которая была , по его мнению, более сильной, душевной и заботливой. К ней же он отдал и моего брата через четыре года, когда я закончил начальную школу. Евдокия Фёдоровна стала нам второй мамой до конца своих дней. Одноклассники мои оказались на другом краю села а самым ближним и был Сергунька, по - иному его никто, никогда, не называл. Дружба наша длилась недолго, а в памяти он и сейчас как живой: смешливый белобрысый мальчишка в чёрных трусах до колен - нашей купальной форме в те годы. Сергунька трагически погиб в то лето.

Быстренько доставив хлеб домой и сделав другие домашние дела, я вприпрыжку пустился на речку, где уже вовсю плескалась в небольшом омутке ватага таких же "беспризорников" как я. Омуток был мелкий и мы переходили его в любом месте, касаясь дна. А мечталось-то о покорении глубин, но на пруд нас не пускали - за год до этого там утонул мальчишка, десятиклассник, и родители строго - настрого запретили купаться в пруду без их присмотра. Сергунька сообщил по секрету, что недалеко есть другой омуток, где глубина гораздо больше и мы втихаря, как будто выжать мокрые трусы, спрятавшись сначала за забор огорода, выходящего к речке, смылись от компании туда. Там, конечно, были другие мальчишки и постарше и запросто могли намять нам бока, но настроены они вполне миролюбиво и к тому же я был учительским сынком, что несильно приветствовалось, но иногда выручало от локальных войн. Папа вёл труды в школе и все мальчишки от мала до велика учились у него.

Среди пацанов оказался мальчишка, которого я не знал раньше. Длинный, тощий, белобрысый, он выделялся из гомонящей оравы чем-то неуловимиым, то ли своей скромностью и вежливостью, то ли тем, что не орал и не визжал так, как мы. Сразу стало понятно, что он городской. Я спросил у Сергуньки, знает ли он новичка?

- Конечно, это Серёга из Ижевска, его мама привезла к бабушке Физе, он тоже первый класс закончил как и мы, давайте знакомится!

Сергунька махнул Сергею рукой и тот подошёл к нам. Мы познакомились, он ещё удивился моему редкому имени и спросил, а как меня зовут полным именем и сказал, что никогда не слышал такого чудного имени.

- Да зови Лёвкой, меня так все зовут, чего раздумывать.

С этой встречи буквально все свободные дни мы стали проводить вместе. Сергей знал гораздо больше нас и всегда было приятно послушать его рассказы о городской жизни, мы в городе не были ни разу и с трудом представляли тамошнюю жизнь

В один из дней взрослые ребята из нашего дома сделали огромного воздушного змея, вся наша улица высыпала поздно вечером за огороды посмотреть, как он летает. Восторгу не было конца! Змей воспарил под самые облака, ребята, только успевали привязывать к нитке новые шпульки. Он поднялся настолько высоко, что был еле различим, как раз где-то над речкой, где мы купались. Старшие притащили бумагу, клей, карандаш и стали отправлять змею письма. Они уже играли в любовь и письма сопровождались весёлым смехом, а отдельные девицы краснели и смущались.

Наутро, как всегда после "хлебной повинности", мы встретились на речке и Сергунька с Сергеем, перебивая друг друга и захлёбываясь, рассказывали мне про змея, который висел как раз над их улицей. Они стреляли в него из рогаток и луков - да где там! Сергей даже хотел стащить у деда-участкового наган, но вовремя одумался.

Когда я сказал им, что был с запускавшими змея ребятами, эти двое буквально вцепились в меня и вытянули всё, что я знал. Любопытный не в меру, я рассмотрел как устроен змей и рассказал дружкам. Всё - с этого момента ни о чём другом мы не могли ни думать, ни говорить. Мы должны сделать змея, чего бы это нам не стоило!


3. Воздушные змеи

Выполнить задуманное оказалось не так просто. Простейший воздушный змей известен уже не меньше двух тысяч лет, конструкция его проста и выверена за это время так, что добавить к ней что-то новое возможно только при очень сильной фантазии, нам же пока было не до фантазий, нам хотелось, как всем мальчишкам, результата немедленно. Материалы просты, нужно-то всего три тонкие рейки, лист бумаги, нитки, клей и мочало для хвоста. Сейчас это всё можно приобрести в любом магазине канцелярских принадлежностей, разве что кроме мочала, его нынче найти труднее, чем все остальные компоненты. Сейчас, но не в те годы.

Рейки - их можно бы взять в школьной мастерской, но летом мастерская не работала и даже была опечатана, чтоб никто не пользовался ни станками, ни инструментом, ни материалами, а сам мой родитель работал в поле, возглавляя ученическую производственную бригаду, тогда они были в каждой школе. К счастью, я заметил, что на змее у старших ребят рейки каркаса заменяли полоски шпона от куска расслоившейся под дождём фанеры и я даже знал, где такая выброшенная фанера валяется.

Бумага. Взять настоящую плотную и лёгкую бумагу было негде. Мы не знали, что плотную бумагу где-то продают, обои ещё не вошли в моду и их в селе никто в глаза не видел, раз в год все белили в домах стены и потолки. Но и тут моя пытливость пригодилась, у старших змей был сделан из двух газетных листов, которые в сумме давали большую площадь, а недостаток прочности компенсировала нитка, вклеенная в подогнутые края газет. С газетами же в ту пору не было никаких проблем - их выписывали в каждой семье

Нитки. Что не вызывало никаких затруднений, так это их добыча. В ту пору каждая мама или бабушка умели шить, если не на машинке, то уж руками - обязательно, и у каждой была коробочка, в которой хранились иглы и набор разных по толщине и цвету ниток. Конечно, дело неблаговидное, но исчезновение одной из нескольких катушек мамы вряд ли заметили. Но Сергей и тут не пустился в тяжкие, а выпросил нитки у бабушки. Нас, деревенских жуликоватых пацанов, его честность растрогала. Нитки есть.

Клей не казался проблемой, однако в магазине копеечного силикатного клея не оказалось. Никому не нужный для дома, в селе, привезённый в магазин, он мгновенно скупался завхозами учреждений: школы, больницы и десятка других контор. Знакомых в этих конторах у нас не было. Но чем и хороша деревня, что из любой ситуации сельский житель должен выйти с минимумом потерь, рассчитывая только на свои силы. Мы вспомнили, что когда нам нужно что-то было приклеить дома, или для занятий в школе с успехом шёл в дело клейстер, но беда в том, что мы не умели его варить. И тут кто-то из нас вспомнил, что прекрасно клеит бумагу и дерево варёная картошка, как-то моя бабушка показывала мне, как это можно сделать. Мы облегчённо вздохнули.

Оставался хвост, без него, как выяснилось, змей летать не может. Лучший хвост из мочала. Это вымоченная в воде кора липы, которую снимают весной а достают из воды осенью. Мочало шло на кисти для побелки и вехотки для мытья в бане, никаких синтетических губок в те времена никто не знал. Но, спёртые в бане мочалки являли плачевное зрелище и явно не годились для хвоста. Кисть, благополучно реквизированная, при попытке развязать её, рассыпалась изъеденная известью. Где взрослые берут мочало, мы не имели представления. Мы приуныли. Решив, что проблемы нужно решать по мере их возникновения, мы целый день заготавливали материалы и преуспели в этом. Не хватало только хвоста. Нужно было ещё искупаться несколько раз и сделать дела домашние, но на следующий день после "хлебной эпопеи" мы собрались у меня. Маленький брат нам несильно досаждал вознёй с ним. Родители ушли на работу и мы приступили.


4. Первый

Для начала разделили обязанности: Сергунька ножом стал выравнивать полоски шпона, Сергей готовить края газеты для усиления их ниткой, а я, как местный житель, полез в русскую печь за сваренной, по моей просьбе мамой, картошкой. Работа кипела. Пока я очистил картошку и размял её, друзья всё уже приготовили. Размятую картошку я слегка развёл водой и этой кашицей мы сперва промазали края газеты, вложили в них толстые нитки, подогнули и прижали пальцами по трём краям газеты. У меня получилось не очень, у Сергуньки тоже. Сергей же подогнул край как по линейке и, пока не подсохла картошка, поправил и наши два края, низ можно было не укреплять. Потом, собирая для полётов дельтаплан, я узнал, что ни малейших мелочей в авиации нет. Меня всегда поражало с каким старанием и как качественно всё делал Сергей. Много позже я принял для себя его правило, которому учу детей всю жизнь: не можешь делать хорошо, лучше не делай вовсе. На глазах край газеты впитал воду из кашицы и стал затвердевать. Мы облегчённо переглянулись. Клей был, что надо.

Подсушенный лист разложили на столе и, намазав короткую рейку передней перекладины (потом мы узнали, что она называется - шпангоут), приклеили её аккуратно на место. Так же приклеили и длинные рейки по диагоналям прямоугольника газеты. Прокололи шилом шпангоут и длинные рейки в углах и, пропустив в отверстия нитку, связали их. После этого вновь пропустили в эти же отверстия нитку потолще и натянули нитку так, чтобы шпангоут слегка прогнулся. Получилось корытце с длинными рейками внутри него. Прокололи рейки в перекрестье и запустили изнутри корытца нитку, конец которой был привязан к кусочку спички. Напоследок прокололи концы длинных реек в нижней части листа и привязали в отверстия нитку для хвоста. Потом много позже, когда я уже работал в школе и вёл кружок, мы делали хвосты из чего угодно. Тут же наша фантазия почему-то не пришла нам на помощь.

Змей был готов, если бы не хвост. Старшие ребята нам сказали, что без хвоста он не полетит. Радость, что сумели всё сделать, немного омрачилась. Что делать, где взять мочало? Но, видимо где-то на небе решено было, чтоб всё у нас получилось именно в этот день. Даже младший четырехлетний брат, крутившийся под ногами, проникся важностью момента и несильно требовал внимания к себе.

Выход нашёлся совершенно случайно. Я вспомнил, что сосед - пенсионер дядя Федя мочалом в прошлом году связывал веники для бани и у него мочала было много. Зимой оно шло только на вехотки, а это немного и оно должно у него остаться. Я отправился просить его выручить нас. Он давно уже не работал и всегда был дома. Смущаясь и путаясь в словах, я всё - таки объяснил ему, что мне нужно и вот я уже несусь с приличным пучком мочала с метр длиной. Пока Сергей привязывает мочало к нитке, Сергунька расчёсывает его и змей у нас теперь красавец с хвостом. Куда там куцему хвосту дяди Петиной лошади, наш шикарнее. Приодев братишку и обув его, мы направляемся на огород. Наша улица с краю села. за ней чистое поле почти на километр, а за ним расположился аэродром. Места хватит. В поле всегда дует ветер. Ну, чего ещё желать? Мы сооружаем уздечку. к нитке из средины змея привязываем ещё одну нитку и оба её конца к углам змея в отверстия шпангоута. Старшие показали мне, как должен стоять змей по отношению к земле. Это я запомнил хорошо и какой-то угол атаки, про который я ничего конечно не понял. Сергей привязал к центральной нитке шпулю ниток номер десять, добытых у бабушки. Руки у него немного подрагивали, а нас с Сергунькой била откровенная дрожь нетерпения. Даже носившийся в поле брат подбежал к нам и притих.


5. Полёт

Сергей закончил последние приготовления. змей лежал на траве, поле в то лето ничем не засеяли. Ветер шевелил мочало хвоста, а сам змей тихонько позванивал, или это мне казалось, я спросил у друзей, нет, они тоже слышали. Нас охватило чувство не то страха, не то неуверенности. Первым очнулся Сергей:

- Лёвка, бери змея и отходи с ним по ветру. - привыкший везде лезть вперёд я, как ни странно, не заспорил, а только крикнул Сергуньке:

- Присмотри за братом. - взял трепещущее полотнище и отошёл шагов на двадцать от Сергея, сматывающего с катушки нитку. Потом, когда я буду у него механиком и мы будем запускать авиамодели с моторами, я всегда, почему-то, буду вспоминать тот первый. запуск. Я приподнял змея над головой, удерживая его за нитку спереди, и за рейку сзади, и посмотрел на Сергея.

- Отпускай! - крикнул он и махнул мне свободной рукой.

Я отпустил нитку, змей косо ушёл вверх и вырвался из второй руки, которую я не успел разжать. В несколько мгновений он набрал высоту, которую позволила нитка. Сергей растерялся и змей потихоньку начал опускаться, ветер у земли оказался слабоват. В несколько прыжков я очутился рядом с Сергеем и дико закричал:

- Подтягивай нитку!!! Подтягивай! - но Сергей, видимо, почувствовал змея и взмахом руки, с ниткой, подтягивал его к себе. Тот отреагировал мгновенно и приподнялся.

- Отпускай! - опять крикнул я, но Сергей чутьём понял, что нить нужно подтягивать и отпускать стравливая при этом с катушки и змей, как по ступенькам будет взбираться в небо. Так подёргивая он стравил несколько метров, змей приподнялся, поймал ветер и стал сам забираться, выше и выше. Нить зазвенела. И тут Сергей не растерялся и уже спокойно стравливая и подтягивая нить поднимал змея всё выше. Мы с Сергунькой и братом смотрели, как змей становится меньше и меньше. Только тут мы вышли из оцепенения и все радостно заорали наперебой, выражая свой восторг. Нить на одной катушке между тем подошла к концу. Чтобы не обиделся Сергунька, Сергей передал ему нитку, а сам размотав остаток катушки привязал к ней вторую, которую я уже держал наготове. Теперь уже по очереди мы распустили вторую катушку и привязали нитку к столбу забора. Змей забрался так высоко, что был еле различим в небе. Ветер дул ровно и змей стоял неподвижно, как будто кто-то повесил его на гвоздик вбитый в небо.

Чувство, когда змей становился продолжением рук я и сейчас не могу сравнить ни с чем. Разве, что летая потом на дельтаплане, я испытывал нечто подобное, но я был уже взрослым и восторга как в детстве не ощущал. Да лечу, да могу управлять аппаратом и он послушен мне, но тогда в детстве - как будто это не змей парил в небе, а я сам и смотрел на маленькие домишки, квадраты огородов, и людей ростом в спичку, которые кричали и махали мне, восторгаясь вместе со мной моим полётом. Хотелось заорать на всю вселенную:

- Лечу!!! Ребята я лечу! - друзья чувствовали то же, мы не могли разговаривать, мы кричали, так, что в огороды вышли все, кто был дома, а дядя Федя, даже, подошёл к нам и похвалил, чего мы никогда от него не слышали.

Первый восторг у нас прошёл и мы все по очереди поуправляли. Змей откликался на любое движение нитки. Если её подтягивали змей забирался ещё выше, а если отпускали он немного опускался хвостом вперёд.

Меня и сейчас удивляет наш первый змей и его первый полёт, как мог полететь змей, если мы сделали его без всяких чертежей и инструкций и из материалов непригодных для серьёзных самоделок. Видно, кому-то свыше это было нужно.

Мы совершенно забыли о времени и понятия не имели сколько его прошло так увлекло нас управление змеем. Напомнил братишка, он проснулся поздно, не позавтракал, мы забыли об этом, когда клеили змея и сейчас он захныкал и запросил есть. Очень не хотелось оставлять друзей и идти кормить брата. Но тут смилостивилась надо мной сама погода. Близилась уже середина дня, солнце поднялось высоко и ветер почти стих. Начинало серьёзно припекать, всё же на дворе стоял июнь. Змей на наших глазах стал потихонечку терять высоту. Мы наперебой стали сматывать нитку. Змей приостанавливался, но всё равно неумолимо продолжал снижаться. У земли ветер был совсем слабым и мы не успели смотать нить полностью, змей опустился от нас метров за сто и затих в траве. Смотав нитку на катушки мы собрали змея, забрали хныкающего брата и пошли домой. Дома набросились на картошку, которая никогда не была такой вкусной. До прихода родителей было ещё полно времени я отвёл братца к соседям пенсионерам и вся ватага дружно засверкала пятками на речку. По дороге мы ни о чём другом не могли говорить, но со стороны наш разговор напоминал вопли буйно помешанных в нём были одни междометия.

Став взрослее я запускал змеев тысячи раз, но тот первый запуск я запомнил, как будто в мозгу включили кинокамеру, и иногда он мне снится я просыпаюсь, и плачу.

Сергунька погиб первого сентября, опаздывая в школу он попросил подвести его какого-то дядьку, мотоциклиста. Пред перекрёстком тот резко затормозил и Сергунька вывалился с заднего сидения, руки у него были заняты букетом и портфелем. Он ударился об дорогу головой и скончался в несколько минут на месте. На похороны я не пошел и в школу тоже, сидел и ревел весь день дома. Но зато друг детства приходит в снах живым

Сергей умер совсем недавно. Мы должны были увидеться но он не доехал к нам в гости. Оторвался тромб. Печатаю эти строки сквозь туман в глазах и хотя мужчины не плачут, не стыжусь этих слёз.



Часть вторая

Небо рядом

...

[GREEN]

№ 25

Сказка о лесничем и его трёх сыновьях

Глава первая

В некотором царстве в тридесятом государстве среди лесов дремучих и болот необъятных жил-был Лесничий. И было у него три сына. Долго ли, коротко ли, но подошло время - выросли сыновья. Пора начинать жить самостоятельно. Зовёт их к себе отец и спрашивает:

- Ну, соколики мои, кто какую себе профессию выбрал?

- Хочу лесопромышленником быть, - говорит старший сын, - чтобы из леса продукцию полезную делать и тем капитал зарабатывать и себе и нашему царству-государству.

- Вот, дурак, а ещё старший! – возмутился средний сын, - С нашими-то налогами, да законами ты и без сегодняшних порток быстро останешься. А я тоже, пожалуй, лесом займусь. Только работать буду лишь на себя.

- И как это ты думаешь сделать? – спрашивает отец.

- Да проще некуда – найду барыг неприкаянных, дам им в руки пилы заморские, и пошли-поехали!

- А если поймают?

- Ты, отец, сам не знаешь, что ли? – отвечает средний сын – Те, кто поймают, тоже ведь люди, у них самих детки есть, которым кушать хочется. Да и жить по царски сегодня никому не запретишь. Это только медведи лапу сосут, а им дашь на лапу и порядок!

- Так ведь это, сынок, не законно?

- Какой закон, батя, если леса вокруг столько! Пили – не перепилишь! Всем хватит, только вот с умом пилить надо: приехал, взял и ищи ветра в поле!

- Не хочу, тебя больше слушать, - возмутился отец. – Пошёл прочь с глаз моих.

Так он расстроился, что тут же решил царю телеграфировать. Так мол, и так, лес, у тебя, государь, под носом воруют, а слуги твои на нём ещё и жируют. Но вспомнил про третьего сына.

- Чем же ты, порадуешь меня, младший? Тоже, небось, лес воровать пойдёшь, ведь вон его вокруг – глаза смотреть устанут!

- Нет, батюшка - отвечает младший сын. – Я в лесничие пойду, чтобы лес и зверьё всякое беречь и охранять!

- Да не уж то? – удивился отец, - А твои братья, похоже, только и научились, что брать из леса.

На том и порешили. Разъехались братья из отцовского дома – кто куда. Младший в лесной колледж – уму разуму набираться, чтобы Иваном-дураком не зваться.

Старший – в места прибыльные – леса густые и могучие деньгу зашибать для своей и общей пользы.

Ну а средний как уехал, так и пропал с глаз долой, как отец того пожелал. Иногда, правда, слухи доходили, где сына среднего видели, там и лес пропадал – лишь пеньки одни оставались.


Глава вторая

Долго ли коротко ли, исполнилось отцу ровно шестьдесят лет. Серьёзный возраст, пенсионный. Решил он юбилей, значит, отпраздновать и определиться, кто из сыновей его лесным хозяйством управлять достоин. Гонцов разослал во все стороны с приказом сыновьям явиться. В указанный день и час явились сыновья – старший и младший.

Средний телеграмму прислал, с печатью. Мол, нахожусь в местах не столь отдалённых, лес валю во благо Отечества. Так что, батя, не обессудь, закончу эту лесную науку, явлюсь обязательно.

Братья по такому поводу горевать особо не стали и тут же поспешили на встречу с батюшкой.

- Ну, сказывайте – вопрошает отец, - где и как уму-разуму учились и как слово сыновье сдержали.

- Сдержали, отец – в один голос воскликнули сыновья.

- Я пилораму свою организовал, - гордо произнёс старший. – Лес пилю и продаю и «бабло» с него рублю. Вот и живу не хуже людей: дворец почти как на Рублёвке, тачка - покруче кареты царской будет, друзья – все из столичного бомонда…

- Да будет, тебе, хвастать - оборвал его отец. – А людям-то, какая польза от такого труда твоего, особо бедным и убогим?

Задумался старший сын. И, впрямь, об этом-то он как-то и не размышлял вовсе.

– Вижу, богатства ты накопил не мало – продолжил тем временем отец, - пора и людям послужить, да и ума-разума у них нажить. У тебя есть пиломатериал?

- Обижаешь, отец, конечно, есть. Кубометр сюда – кубометр туда, разве мне в убыток!

- А у меня - бабка знакомая одна живёт, в лесу. Избушка у неё на курьих ножках еле стоит, совсем ветхая стала. Самой ей с ремонтом никак не справиться, вот ты езжай, и подсоби раз такой знающий стал. Да, кстати, там, во дворе волк серый сидит, он тебя к ней без всяких твоих крутых тачек вмиг доставит…

- Ну а у тебя, сколько злата-серебра накоплено? – обратился отец к младшему сыну. - В каких хоромах живёшь? На каких каретах ездишь?

- Да нет у меня батюшка, ни злата, ни серебра, ни дворцов царских, одна карета старая – «Москвичом» зовётся, - понурив голову, ответил младший сын. – Марьюшка, жена моя, лягушонкой когда-то была, а живём мы у её родителей, у сырого болота.

- Случайно, не про дочку ли лесничего по прозвищу «Леший», ты говоришь? – поинтересовался отец. – Если так, больше доспрашивать не буду - вижу, хороший из тебя семьянин и лесничий получился. Весь в меня – ни денег, ни привилегий, один лес кругом. Так что, с лёгким сердцем, оставляю тебе Иван всё своё хозяйство – распоряжайся и руководи. А мне батюшка-царь пенсию выделил, самую что ни на есть государственную – как всем!

На том и порешили. Иван с Марьюшкой день-деньской по лесу ходят, за порядком, природой установленным, приглядывают. Старший сын как умчался на сером волке, так и след его простыл.

- Видимо, что-то с ремонтом не заладилось – всё чаще вздыхал престарелый отец. – Да и я уже совсем старый стал, чтобы в заповедную чащу на волке скакать. А Ивана от дел отрывать тоже не стоит – кто тогда за порядком в лесу следить будет?


Глава третья

Вот так и шли дни за днями. Но однажды, когда уже совсем свечерело, в окошко постучали.

- И кто же это к нам пожаловал в столь поздний час - подумал отец, нехотя слезая с тёплой печи.

- Батя! – тут же послышалось из открытой двери.

Через миг в полной своей красе появился средний сын.

- Не узнали что ли? Это же я - Фома! – воскликнул он, по хозяйски скидывая с плеч нечто среднее между зековским ватником и женским бельём «от-кутюр» из последнего оставшегося в государстве иноземного бутика. – Обещал - приехал. Не чужие всё-таки места. Да и леса стало много, есть где развернуться!

Делать нечего. Всё-таки родной сын. Сели за стол. Выпили за встречу по обычаю народному. Смотрит отец на своего среднего – не насмотрится. Не сын, а, ни дать, ни взять - полная энциклопедия фольклора – на руках наколки всякие и на груди и на… Тьфу, одним словом, стыдоба да и только!

- Я теперь, батя, вовсе не Фома - широко распахивая рубаху, неожиданно заявил слегка трезвым голосом нежданный сын. - Я теперь… Читай… Видишь, написано - «Кащей». Такая у меня вот кликуха!

- Это который, бессмертный что ли? – вдруг спросил, едва не потерявший дар речи, отец.

- Точно, бессмертный! – кивая головой, подтвердил Фома. – А знаешь, почему? Там, где я был, верят не в сказки, а в безнаказанность. И пара лет в зоне, лишь, так сказать, издержки нашей профессии. Вышел, «зелёных» срубил, сел, снова вышел. А лес он был, есть и всегда будет! Как всегда будем в нём и мы - «работники пилы и топора – разбойники с большой дороги». Ха-ха! - не без пафоса завершил он свою неожиданную тираду.

Не стал с ним отец спорить. На том и порешили. Долго ли, коротко ли, а Иван с Марьей после явления Фомы совсем уж было хотели съезжать из отчего дома обратно в свои болота, да и отца с собой прихватить, но тут вмешался случай. И, естественно, сказочный…


Глава четвёртая

Случилось всё это как раз под самый Новый Год, которого все, как и всегда, ждали с надеждой. Отец всё втайне надеялся, что средний сын одумается и перестанет заниматься своим непутёвым лесным «бизнесом». И так он обрадовался, когда Фома сам вдруг уехал на ПМЖ в соседнее заморское королевство. Видимо, там с коррупцией был полный порядок, хотя леса, так себе.

Иван, тоже на лучшее надеялся, но всё также в сердцах ругал царских советчиков за законы непонятные и лесу вредные, опасаясь, что в новом году ещё вдруг что-нибудь несуразное придумают.

Никаких надежд ни тешил только серый волк. Тоскливо выл он по ночам на яркую луну, вспоминая лихую молодость девяностых годов…

А тем временем в заморском королевстве во всю шли приготовления к новогоднему празднеству. Не хватало только ёлки – самой настоящей, живой, из леса, а не из ближайшего супермаркета.

- Повелеваю, ёлку найти! – незамедлительно издал указ заморский король.

- Никак нет – тут же возразил ему главный Страж по лесному хозяйству. – Нет ёлок, одни сосны остались!

- Где? – возвопил король.

- В лесу, государь, в лесу!

- Кто посмел? – не утихал, раздосадованный правитель.

А совсем недалеко от дворца на единственном в заморском королевстве рынке бойко шла торговля самыми настоящими живыми ёлками. Из леса. И заправлял всем этим Фома по прозвищу «Кащей». Он так громко кричал, зазывая потенциальных покупателей (видимо, на рекламу в местных СМИ опять поскупился), что его крик дошёл таки до ушей королевской особы.

- В темницу его! – нервно потребовал заморский король.

- Казнить его! – дружно вторила ему королевская стража.

- А как же права человека и королевское слово? Что о нас подумают в Союзе Королей, в который мы так стремимся? – тут же возмутился кровожадностью собственной стражи, совсем уже было успокоившийся король. – Впрочем, утро вечера мудренее…

В полночный час в тайной комнате дворца состоялось тайное заседание тайной Гильдии королевских стражей. Живым Фому видеть никто не желал. На то были весьма веские причины.

- Появление Фомы нарушает естественно сложившийся баланс – заявил первый Страж – наше безбедное существование под угрозой!

- С его предпринимательской хваткой никакого леса для своих не останется – поддержал второй Страж.

Ещё долго дрожащими голосами перепуганные до смерти стражи перебирали варианты своего собственного спасения. До тех самых пор пока в третий раз не прокукарекал облезлый механический петух на шпиле королевской башни. Наступило утро.

А утром в тронный зал на королевский суд привели Фому. Бряцая тяжёлыми оковами, он ласково, почти по-отцовски, посмотрел на своих тюремщиков, смиренно ожидая их окончательного приговора.

- Учитывая, что вышеозначенный Фома по прозвищу «Кащей» - начал своё выступление первый главный Страж, - вместе с преданной ему командой менеджеров, по нашему личному поручению и участию весьма своевременно освободил лучшие сосновые леса государства от всякой еловой поросли и впредь также активно готов до пня вырубать ненужную обществу древесину, прошу ваше королевское величество назначить указанного господина Фому Кащея пожизненным президентом Королевского общества вольных дровосеков со всеми причитающимися ему привилегиями.

- Ну, что ж, быть по сему! – зевая, видимо, от столь давно привычного поворота событий, произнёс король, тоскливо подумав про себя: «Воистину - мафия бессмертна!».

И, удаляясь восвояси, мимоходом пожал Фоме руку со словами: «желаю успеха». Не заметив даже, как облегчённо вздохнули, в очередной раз оставшиеся при своих должностях и головах королевские стражи.

Потом ещё долго доходили до престарелого отца слухи, что и в соседнем заморском королевстве с появлением там Фомы вроде всё стало даже лучше: никто лес больше не воровал, потому что всё делалось по закону. А по поводу того, что казна государственная как была, так и оставалась пустой, король тамошний тоже, похоже, особо не возражал…


Глава пятая и последняя

Впрочем, сказка наша не закончится, пока мы не узнаем, а что же сталось с остальными братьями?

Старший тоже оказался не промах. Вместо хлипкой бабкиной избушки отстроил ей самый настоящий замок, причём на четырёх куриных лапах сразу – для большей устойчивости. Чащу волшебную заповедную приватизировал (за услуги свои) и тут же заводик лесопильный отгрохал, дабы лес в той чаще никогда не выводился. Да, не сказал, пожалуй, самое главное – женился. И зовёт теперь свою нежданную удачу: «моя Ягуся». Чего не сделаешь ради процветания бизнеса!

Ну, а Иван? Он так и остался простым Лесничим, как и его отец. При той же зарплате, при тех же проблемах, и, конечно, при тех же государевых слугах и законах. Правда, в народе говорят, что пригласили Ивана на новогодний бал, аж в сам царский дворец. А ещё говорят, что за верную службу царь-батюшка ему Орден пообещал.

А к чему ему этот орден? У него и так всё есть: любимая работа, жена-красавица, три сына-богатыря. Все в отца. Вот и выходит, не в деньгах и орденах счастье, а в труде, не покладая рук, и в семье друг друга любящей. Но это уже совсем другая сказка…

А всем, кто дочитал эту, счастливого Нового Года! И помните: сказка – ложь, да в ней намёк – добрым молодцам урок…

[GREEN]

№ 26

Я – пацан из подвала

/рассказ/

Над заводскими окраинами города шел мерзкий осенний дождь. Солнце, тусклое, как старинная медаль «За покорение Ханства Кокандского», пыталось пробиться и растопить атмосферу. Но как всегда далеко от окраин - над центром города. А здесь какой-то злостный синоптик сидел в ворохе туч и надавливал бледным пальцем на слезные железы неба. Ветер тягостно пересказывал прогноз погоды. Получалось, что бабье лето на Урал нынче не вернется, придется жить без него.

Четверо подростков, оставшиеся без попечительства солнца и родителей, выбрались из подвала недостроенного дома и побрели через унылый пустырь к автобусной остановке. Там ядовитым светом искрились игровые автоматы. Им, автоматам, никакого дела не было до бабьего лета. А пацаны вот думали сейчас, чем заняться. Потому что игровые автоматы сверкали зазывно, а денег не было ни у кого. Играть, между тем, нестерпимо хотелось. Особенно выигрывать.

- Как это денег нет ни у кого? - Самый борзый из них Аркан кивком указал на стайку пассажиров.- У них-то есть!..

- Или мобильники есть, - уточнил чахлый и виртуозный в карманных делах Гоша.

На остановке, прячась от атмосферы под козырьком павильончика, нахохлился десяток пассажиров в ожидании автобуса.

- Ну и погода! - возмущалась толстушка лет сорока, трогательно прильнув ухом к серебру мобильника. – Вот стою на остановке, жду автобус, - рассказывала она кому-то в трубку.

Аркан узнал в тетке училку, которая когда-то оставила его на второй год.

- Какое там бабье лето! - возмущалась в трубку педагогша. - Какая там пора очей очарованье!..

Прыщавый Митроха, носящий кликуху Урюк, услышал строки высокой поэзии и вспомнил: он тоже сочинитель одного забойного стишка для пацанской рок-группы.

«Я пацан из подвала,
Я пацан-подвал.
Ты заткни свое хлебало,
Пока его я не порвал!»

Урюк Митроха бубнил себе это под нос.

- Ну, пока! Я к тебе после семинара заеду. Что за семинар? А... «Влияние социальной среды на девиантное поведение подростков». Да, я выступаю с докладом, представляешь... Что? А, это не мой телефон, у своей Диашки взяла. Ну, пока... - Она небрежно бросила серебристый слиток «Нокии» в целлофановый пакет с надписью «Белая звезда - новое поколение пластиковых окон». Новое поколение в лице сочинителя Митрофана усекло это и навострилось.

- Ты видел, эта гусыня мобильник в пакет бросила?

- Ну... Оттирай ее, я прикрою. А Гошка свое дело сделает и Черепу мобилу скинет.

- Как прошлый раз...

- Ну... - удовлетворенно перемигнулись пацаны, вдохновляемые недавней удачей, когда за день две мобилы «подняли».

Череп - четвертый в пацанской компании, в знак понимания только шмыгнул мясистым носом.

Добыча казалась легкой. Новое поколение начало толкаться, пытаясь влезть в набитый автобус. Только Аркан вел себя культурно.

- Извините, тетенька... Проходите, - это он так галантно Бабьему лету.

Та лучезарно улыбнулась, выказав нехорошие зубы, и помня, как среда формирует девиантное поведение подростков, педагогично сказала:

- Спасибо, воспитанный мальчик.

- Пожалуйста, пожалуйста... - окончательно вошел в роль Аркан, зажимая между дверными створками пакет с «Новым поколением пластиковых окон». Он затылком почувствовал, как шустряк Гоша чиркнул лезвием по «пластиковым окнам». Череп подхватил серебряный слиток телефона и шмыгнул за остановочный комплекс.

Сочинитель Урюк и положительный Аркан для отмазки проехали остановку. Аркану даже пришлось расстаться с заначкой - пятирублевой монетой, оставляемой "на развод" после выигрыша в игральный автомат. Был вынужден билет купить, как последний лох.

Урюк Митрофан, довольный удачной охотой, гундосил: "Я пацан из подвала, я пацан-подвал. Ты не щелкай хлебалом, пока очко я не порвал...". Творческая находка ему понравилась.

Они с Арканом выскочили на следующей остановке.

- Все путем, в натуре...

- Надо Черепа и Гошку найти. Наверное, в подвал забурились.

- Пихнем трубу, куда пойдем?

- Может, поиграем...

- Надо хавки купить, жрать охота!

- Ты вечно жрать хочешь, у тебя что, прямая кишка?

В отместку за оскорбление Митрофон полушутя-полусерьезно стукнул Аркана по почкам.

- Ты что, опупел? А может, у тебя глисты? – Аркан расхохотался.

Это было уж слишком.

Сочинитель Урюк, откинув капюшон, начал по-взрослому мутузить своего более крепкого другана. И приговаривал: "Я пацан-подвал... Я хан из подвала".

- Эй, прекратите, милицию вызову,- закудахтала какая-то проходившая мимо бабуля.

Вызывать ее, любезную милицию, не надо было. Курсанты местной школы милиции, которые патрулировали с толстым прапорщиком центральную улицу микрорайона, уже бежали к дубасившим друг друга подросткам.

Курсанты, впервые вышедшие на дежурство и вооруженные настоящими резиновыми дубинками, по-ребячьи хотели испробовать воспитательную силу спецсредства ПР-90, то есть палки резиновой.

Но кудахчущая бабулька прикрыла балбесов.

- Товарищи офицеры, ребятушки дорогие, не трогайте их, это мои внуки-басурманы, - обратилась она к курсантикам, произведя их сразу в офицерские чины. - Товарищи командиры, я ведь и сама мать офицерская.

Новоиспеченные внуки только сейчас опомнились и поняли, что их ждет. Бойко мыслящий Аркан вошел в роль и затараторил:

- Ой, бабуля, мы как раз к тебе ...

- Так пойдемте, чего стоите!.. - Кудахчущая бабулька потащила «внуков» прочь от «товарищей офицеров». Те досадливо гнули упругие дубинки - жаль, не пришлось употребить по назначению.

Удалившись от угрозы, потасовщики хотели было отправиться на поиски Гоши и Черепа - мобильник надо же пихнуть. Этим соплякам нельзя было доверять.

- Ладно, бабуль, спасибо за спасение, - хихикнул Аркан, пряча смущение.- Мы пошли...

- Ну, уж погодите, отработать надо.

- Ты чё, бабуля, нам некогда!..

- А если б дубинками вас отходили, было б когда? - с укоризной посмотрела мать офицера на «внучат».

- Причем тут это?

- А при том! – бабуля комично уперла руки в бока.

- Ну, что надо сделать-то? - замялись пацаны.

- Да мало ли работы у одинокой бабки найдется, - неопределенно сказала она.

- Ну ладно, только предупрежу пацанов своих, чтоб подождали. У нас сегодня репетиция. Я на гитаре играю, Митроха стишок вон сочинил, - говорил полуправду Аркан.

- Знаю уж ваши репетиции. Клей нюхать, да телефоны тибрить.

Пацаны обомлели, когда ушлая бабка про телефон сказала, но виду не подали.

Аркан, как ни в чем не бывало, достал свою мобилу:

- Слушай, Череп, это Аркан. Все нормально? Короче, мы с Митрохой будем часа через пол-тора. Ничего не делайте без нас. Ждите в подвале. Понял, да?

Митроха не был согласен с Арканом и вообще, когда эта старуха брякнула что-то про телефон, хотел было дернуть прочь, но только возмутился:

- Мы что, пионеры какие, что ли? Или лохи, что ли? Какой - полтора часа?

- Тимуровцы, - услужливо подсказала бабуля. - Нас вот раньше тимуровцами, а не лохами называли, когда мы старикам помогали, - уточнила бабуля. - Старикам помогать, малышей защищать. Разве вас в школе не этому учат?- притворно поинтересовалась бабуля.

Митрофан и Аркан не знали, чему сейчас учат в школе. Давненько там не были.

- Да ладно, Митроха, давай поможем. Что там тебе, бабуля, сделать?

Аркан как вошел в роль джентльмена в автобусе, так, видимо, не мог выйти. Митрофан злился и про себя чеканил:

«Я пацан-подвал...».

- Топор-то в руках держали? - обратилась к ним бабка.

- Держали. Аж два раза, - пытался язвить Митрофан.

- Что, правда, дрова колоть?

- А то как же... Тимуровцы, - хихикнула бабуля.

На заднем дворе под всяческим хламом лежали плети - метров по пять - старого кабеля.

- Надо порубить на куски и обжечь изоляцию, - поставила бабка задачу. - Потом сдадим медь, вам что-нибудь перепадет. Бабуля достала из недр кармана пачку допотопного «Беломора» и блаженно закурила.

Это означало, что договор заключен.

Кабель, блин, не очень-то и рубился. Жидковатые мускулы пацанов гудели, цыплячьи суставы грозились вывихнуться, прокуренные с малолетства легкие чахоточно свистели.

Старуха невольно сравнила их с чернявым Ахмедкой с соседнего рынка, который таскал тяжеленные тележки и, случалось, помогал старушке рубить и обжигать кабель.

- Ахмедка-то побойчее вас был.

- Кто такой?

- Узбек-Ахмедка с рынка... тот за час сам управлялся...

- Ну и чего ж ты, бабуля, от нас хочешь? Путь бы твои Ахмеды-Махмеды и помогали тебе...

- Так, что-то исчезли они. Всю их бусурманию с рынка убрали, - с сожалением сказала старуха.

- Ну, мля, влипли, - зло шипел прыщавый Митрофан и бубнил под нос: «Я пацан из подвала, ты - пацан Ахмед...», - в его творчестве появилось что-то злобу дня.

- Слушай, Аркан, давай этих чудаков позовем, Гошку и Черепа? Что они балду гоняют, а мы вкалываем...

- Нет, лишних не надо, - отрезала бабка, раскочегаривая очередную беломорину. Она тоже принимала посильное участие - подбрасывала обрубки кабеля в чадящий костер. Черная копоть, переваливая через забор, стелилась над заброшенными огородами и оседала на прощальную листву подлеска.

Синоптик, умостивший в ворохе туч над городом, очевидно, устал выдавливать атмосферные осадки в виде мороси. И солнце в форме тусклой медали за покорение Ханства Кокандского, все-таки выкатилось на низкий уральский небосвод. Не только над центром города.

- А где, ты бабуля, столько кабеля набрала?

- Ну, уже не там, где вы телефоны берете, - зло сузила водянистые глазки старуха.

- Какие телефоны?

- А то вы не знаете, не прикидывайтесь. Я же видела, как вы стащили телефон у этой болтушки Маргариты Николаевны. Она у моей внучки в восьмом классе руководит.

- Ты чё, бабуля!?

- Не прикидывайся! Лучше позвони еще раз дружкам своим, чтоб этот телефон никуда не девали. Как их там: Череп и Гоша?

У чадящего костра повисло тягостное молчание, как черный дым над заброшенными огородами.

- Давайте, закончивайте, да я вас накормлю, - миролюбиво сказала старуха.

- Да нет уж, мы сытые, - отказался Аркан.

Митроха загундосил себе под нос: «Я пацан из подвала, ты пацан-проглот...»

- Да ладно уж, не дуйтесь. Но телефон надо будет отдать, - мягко, но решительно сказала старуха с беломориной.

Аркан, переступив через себя, все же позвонил Черепу: «Мобилу никуда не девать!»

- А кабель, чтоб вы знали, я беру в заброшенном бункере, где стояла ракетная часть, - продолжила бабуля разговор. И добавила: - Все равно, негодный, видишь, крысы сожрали изоляцию.

Она закурила крепкую папиросу. Аркан и Урюк ловили жадными ноздрями прогорклый дым, сами не решаясь закурить при бабке.

- И копейка, что зарабатываю, на сына идет. Он подполковник целый, орден боевой имеет...

- В Чечне воевал, что ли?

- Да нет, он в ракетных войсках служил. Облучение получил, комиссовали... Теперь на пенсии, все по госпиталям чахнет.

Она раскурила погасшую папиросу.

- Жена от него сбежала, дочка тоже не особо...

Пацанам стало как-то неловко за чужое горе, за сбежавшую подполковничью жену и за его черствую дочку.

«Наверно, красивая дочка», - неурочно подумал Миртофан.

...Управившись с «рубкой дров», пошли к старухе в избу.

Она стала жарить яичницу с соевыми сосисками. Потом отлучившись в другую комнату, принесла увесистый сверток.

- Вот пришла посылка сыну, считай, от министра обороны. - Она взяла сверток, вынула блестящую подарочным глянцем увесистую книгу «Ордена и медали Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации»

Урюк Митроха перестал бубнить про себя «Я пацан из подвала...», начал аккуратно листать лощеные страницы. Почему-то задержался на непритязательной медали «За покорение ханства Кокандского».

Неведомо, из каких глубин Митрофанова подсознания всплыла легенда том, как русский солдат Евлампий (почему-то Евлампий) 200 лет назад привез из кокандского похода чуть ли не ханскую дочку (брехня, конечно). Оженился на «чистой азиятке», обратив ее в свою веру.

Митрохе пришлась по вкусу такая историческая легенда, объяснявшая его азиатский разрез глаз. Уж не от случайного татарина нагуляла его мать - корни Митрофановы, может, от какого-то бая или даже хана. Вот!

«Я пацан из барханов. Я пацан-бархан!». Дальше что-то более-менее пристойное не сочинялось. Но в конце хотелось: «Я - хан!».

Аркан листал красочную книгу и думал поверхностно, не глубже 23 марта 1992 года, когда учредили золотую звезду Героя России. Скромная такая золотая звезда. Аркану захотелось такую.

- Это надо в горячую точку, - решил он.

- Не надо в горячую точку. В жизни всегда есть место подвигу, - мудрствовала старуха. - Это Максим Горький сказал, писатель такой был...

- Горький, сладкий... Лишь бы облучение не получить, - Аркан не стал продолжать, а навалился на яичницу с пальцевидными сосисками. Потом вдруг спохватился, начал звонить Черепу и Гошке:

- Телефон никуда не дели?

- Нет, Аркан, ты ж сказал.

Старуха рассказала, где живет болтушка Маргарита Николаевна, которая у ее внучки руководит классом.

Вечером Аркан с Митрохой, отмывшись от кабельной копоти, пошли по указанному адресу. Из дверей вынырнула пухленькая женщина в легкомысленном халатике.

- Вы Маргарита Николаевна?

- Я, а что?

- Вы сегодня потеряли телефон на остановке...

- Да... Украли его у меня, вырезали из пакета.

- Да нет, вы его потеряли! Там в автобусе на двери какая-то железка торчала и порвала ваш пакет, - самозабвенно придумывал Аркан правдоподобную версию.- Мы нашли ваш телефон, вот он! - Аркан протянул серебряный слиток «Нокии».

- А как вы узнали, что я здесь живу? - еще не веря своему счастью, расспрашивала Маргарита Николаевна.

- Найти, конечно, было трудно... Мы позвонили в институт, где вы читали доклад «Влияние на поведение подростков» и нам сказали ваше имя: Маргарита Николаевна из 41 школы. Потом позвонили в 41 школу и узнали ваш адрес. Вот так! - победоносно заключил Аркан.

Митроха восхищался, как тот складно врет. Маргарита Николаевна была обескуражена полудетективной историей со счастливым концом.

- Ой, мой телефон!!! - из-за плеча учительницы вынырнула пухленькая девушка лет 17-ти. Аркан встретился с ней взглядом, вспомнил, что ему только 15 и он мелковат для этой пышечки. «А вообще, дрын ровесницу не ищет», - вспомнил он дворовую мудрость и решил влюбиться в дочку учительницы. Вот сейчас бы звезда героя пригодилась.

Митрофан же, ощущая себя прыщавым уродом, искоса взглянув на девушку, снова резанул про себя: «Я пацан-бархан, я настоящий хан!».

На улице светила достойная луна исключительно похожая на медаль «За покорение ханства Кокандского».

Какой-то продрогший синоптик отогнал стаю туч за заводскую окраину. И разминал ревматические пальцы. Слезные железы неба истощились до утра. Бабье лето все же не исключается - Маргарита Николаевна романтично укуталась в легкомысленный халатик.

[GREEN]

№ 27

Рита, Мишка, розы и любовь

Ой, как давно это было. Мне исполнился 21 год, и я работаю вожатой во всесоюзном пионерском лагере «Артек». Это такое счастье просыпаться в 6.00, слушать пение незнакомых мне птиц, надевать вожатскую форму цвета хаки с пилоткой и звёздочкой, опоясывать себя портупеей, красиво завязывать особым узлом красный шелковый галстук и идти по каменной дорожке к корпусу дружины Янтарной лагеря Горного, вдыхая аромат проснувшихся роз, щедро политых садовником. На лепестках каждой розы россыпью бриллиантов сверкали капли воды. Справа от дорожки – ароматное великолепие солнечного цвета, слева – красно-вишневое. Сладкий запах цветов проникал внутрь в каждую клеточку организма. Много лет потом мне казалось, что волосы так и продолжают пахнуть артековскими розами.

В это утро я должна была принять дежурство по корпусу. Женька - мой напарник по отряду уже был на месте. Высокий, стройный, с московским столичным лоском, он был настоящим вожатым: организованным, умным, интеллектуальным и с большим чувством юмора. В выходной день он появлялся на пляже в полосатом купальном костюме до колен, как борец - чемпион Жмеринки, нес старинный граммофон с огромной трубой, располагался под цветным зонтом и ждал поклонения. Все девицы Крыма слетались под его зонт как новорожденные мухи, впервые видевшие такого красавца.

Это была международная июльская смена, в дружине отдыхали несколько иностранных делегаций. На нашем этаже жили девочки и мальчики из Финляндии – высокие, худенькие, беленькие, не слова не говорящие по-русски. Через пару комнат от них жили мальчишки из грузинского танцевального ансамбля – высокие, стройные, черноволосые, красивые, чуть-чуть говорившие по-русски. И весь сезон восемь отрядов дружины наблюдали такую картину: беленькая девочка Рита, гибкая, как тростиночка, на худеньких ножках с утолщением в коленках общается с Мишкой, потрясающе азартным танцором, у которого руки и ноги взлетали с такой экспрессией в танце, что все девчонки- вожатые просто тихонько вздыхали.

Непонятно, как они общались, на каком языке, но Рита так заливисто смеялась, а Мишка сверкал черными очами, приглаживал двумя руками черный пушок над верхней губой, а ногами выделывал такие па! Потом выпрямлялся острым клинком и гарцевал вокруг восторженной девчонки, импульсивно выбрасывая руки. Людмила- вожатая соседнего отряда спрашивала меня:

─ Тань, как ты думаешь, в четырнадцать- пятнадцать лет может быть такая любовь?

─А почему нет? Джульетте тоже было без двух недель четырнадцать. Ромео был постарше на 2-3 года, кажется.

─ Да ты что! Эх, перестарки мы, перестарки, - вздыхала двадцатидвухлетняя Людмила и морщила свой нос, похожий на небольшую грушу, но не тем концом пришитую.

Но в это утро финская делегация уезжала после завтрака. И мы с Женькой должны были организовать отъезд.

Автобус уже стоял, вожатые помогали ребятам загружать вещи, переводчики ходили от группы к группе, чтобы перевести последние пожелания и слова прощания. Рита стояла в обнимку с девчонкой из Томска и с тоской смотрела на корпус дружины Янтарной. Образовался круг из ребят немцев, вьетнамцев, румын, финнов, русских. Все обнялись за плечи и громко пели, как могли:

Чтоб клятву дать, ребята,

Мы собрались сюда.

Артековец сегодня, артековец сегодня,

Артековец - всегда!

А Мишки все не было. Все вожатые и ребята, провожавшие финнов, с недоумением смотрели на открытую площадку на 5 этаже корпуса. Там, на солярии, шла репетиция грузинского танцевального коллектива. Ритмично бил бубен, доносились азартные возгласы танцующих, команды руководителя.

Репетиция – это святое. Мне неделю назад пришлось с этим ансамблем ехать в автобусе по серпантину крымских дорог, который здесь называют тещиным языком, так ребята устроили репетицию прямо в автобусе. Бубен гремел, парни выскочили в проход автобуса, «асса» летело над Крымом. Я вцепилась руками в спинку сиденья и на всякий случай попрощалась с жизнью, пединститутом и дожидающимся моего возвращения домой женихом.

Автобус уже завелся, ребят попросили занять свои места. Рита села на последний ряд, чтобы видеть корпус, прижалась лицом к стеклу, нос приплюснулся, но это было не смешно, потому что слезы текли и текли по её щекам.

У девчонок- вожатых просто сдали нервы и они, не сговариваясь, начали скандировать: «Миша, Миша», задрав головы. Музыка на солярии прекратилась. Все затаили дыхание в ожидании Мишки, но барабан ударил вновь и репетиция продолжилась.

Людмила-вожатая почесала свою грушу и раздраженно заговорила:

─ Нет, это полное безобразие. Я вся чешусь на нервной почве. У руководителя просто нет сердца. Как можно быть таким жестоким. Не живой он что ли. Это же любовь! Да, Тань?

Автобус медленно тронулся, Рита закрыла лицо руками. Вожатые на последнем издыхании кричали: «Миша, Миша». Махали руками, ревели все хором и ругали Мишкиного руководителя. Вдруг барабан смолк. Через минуту на дорожку выскочил Мишка. Он не бежал, он летел, безутешно расправив крылья. Вожатые - парни во главе с Женькой начали неистово свистеть водителю автобуса. Их поддержали звонким свистом мальчишки немцы, вьетнамцы, а русские орали:

─ Стой, стой!

Ревущий автобус остановился. Мишка схватил голыми руками колючий куст красной розы, вырвал его с корнями, а в автобусе в это время ребята и руководители делегации пытались открыть окно.

Куст с землей влетел в салон, водитель очень неприятно удивился. Кто-то передал куст Рите, она прижала цветы к груди, к белой кружевной блузке, размазывала по грязному лицу слезы. Автобус с рёвом пошел в горы, а Мишка стоял со сжатыми кулаками, вытягивался струной и кричал, и кричал что-то по - грузински.

Людмила- вожатая, шмыгая носом, спрашивала меня третий раз:

─ Как ты думаешь, Тань, он про любовь кричит?

─ Думаю, что про любовь, только очень красиво, с грузинским достоинством.

─ Где мои пятнадцать лет, - с досадой промолвила Людмила и, махнув рукой, пошла в корпус.

[GREEN]

№ 28

Пескари

/рассказ/

Городок, в котором мы жили, был небольшой, и проживало в нём не более двадцати тысяч жителей. Город не выглядел компактным и был протяжен по длине вдоль небольшой реки от севера до юга. Практически, в каком бы месте города ты ни находился, то, вглядываясь вдаль, любой человек заметил бы степь, выглядывающую за последними стоящими зданиями. Город делился на разные районы, между которыми даже имелись пустоши или незначительная промышленная зона, на которых стояли маленькие предприятия. Хоть городок и небольшой, но очень богат железнодорожными и автомобильными мостами. Простой обыватель насчитает пять мостов, три из которых проходят через реку. Вот около одного из них и происходили события, описанного ниже повествования.

Нам, мне и младшему брату, было немного более десяти лет. Наш дед работал сторожем на огородах и охранял посевы картошки в поле. Добраться до него можно было только одним способом — на городском автобусе. Поля, на которых он работал, находились в непосредственной близости от автомобильного моста над рекой. Для жилья у него была поставлена будка, снятая от какого-то автомобильного транспорта. К нему мы запланировали съездить ещё неделю назад и уже заранее, чтобы нас пустили, приходилось уговаривать наших родителей. Хотя и правильно, что не пускали, так как неприятный случай с нами произошёл уже в автобусе. Мы выехали утром пораньше. Автобус был неполный, и сидячие места были только спереди. Мы не обращали внимание на сидящих пассажиров в автобусе, так как в ближайшем будущем нас ждала встреча с нашим дедом и самое главное, что нас толкнуло на это путешествие, так это близость реки, на которой дед нам обещал устроить сумасшедшую рыбалку на пескарей. Он нашёл место, где на удочку ловятся исключительно пескари. Когда до нашего выхода осталась одна остановка, с заднего места встал взрослый мужчина. Как оказалось, этот мужик был нетрезв и еле держался на ногах, и, чтобы не упасть при остановке автобуса, ему пришлось схватиться за наши удочки. При этом он порвал леску, которую с такой осторожностью мы привязывали вчера вечером. Все это расстроило нас до слёз, но мы решили, что это происшествие останется между нами.

Идти пешком до места пребывания нужно было около пятисот метров. Будка деда располагалась на этой стороне берега, и переходить через мост не надо было. Когда мы подошли к будке, то она оказалась закрытой, а сам дед отсутствовал. Побродив немного по местности, мы подождали его. Он появился из-за поворота реки буквально через пятнадцать минут. Увидев нас, он обрадовался, открыл свою будку и предложил войти. Нам не очень хотелось зайти туда, нас интересовал только один вопрос – рыбалка, и мы попросили деда показать то место, где он рыбачил. Но дед не торопился и сказал, что все нужно делать в порядке очереди. А раз мы проехали далёкий путь до него, то, конечно, проголодались, а не покормить нас он не имеет права и без лишних разговоров загнал нас в своё местопребывания. В будке стоял сладкий запах арбуза, и, как оказалось, не зря. Дед знал о нашем приезде и заранее к нему подготовился. Недолго думая, он отрезал нам каждому по большому куску и сказал, как только мы съедим его, то он сразу нас отведёт на место, где ловился пескарь. Мы, конечно, не отказались.

После того как мы поели, дед закрыл будку. Он взял удочки, червей, ломоть хлеба и повёл нас к реке. Река хоть и находилась недалеко, но он нас повёл за поворот, из-за которого сам недавно появился. Нас он привёл на высокий овраг, расположенный на самом повороте реки. Вниз по оврагу была сделана лестница для спуска к реке. Вода в реке казалась тёмной, но прозрачной. По дну было заметно, как плавала небольшая рыба. Течения практически не было. Все дно полностью оказалось песчаное. В то время река не была так сильно заводнена водорослями и была более полноводная.

Дед помог нам размотать удочки, каждому насадил по червяку, и мы забросили удочки в реку. Улов недолго заставил себя ждать. И точно, первая выловленная нами рыбка оказалась пескарём. Мы никогда раньше не видели пескаря и, забыв про рыбалку, кинулись рассматривать это водяное чудовище. Первый пойманный пескарь оказался не более чем десять сантиметров и полностью укладывался на ладонь. Внешний вид его оказался достаточно специфичен — тело сверху окрашено в зеленовато-серый цвет, покрытый черноватыми пятнами. На плавниках отмечалось много тёмных точек. Чешуя у пескаря оказалась крупная, в углах рта хорошо были видны усы. При ловле пескарь совсем не оказывал сопротивления, когда его вытаскивали из воды. В тот день удача была с нами, и за довольно непродолжительное время мы наловили немалое количество пескарей. Самое интересное, что наша река наполнена многими видами рыб, таких как окунь, чебак. Но в тот день никто из них не попадался на удочку, а ловились исключительно только пескари, как будто дед заговорил это место специально для нас. На дне реки было видно, как стайками пескари усами перебирали песок.

Дед периодический размачивал хлеб и бросал его в реку. Наверно вот эти размоченные крошки и искали эти рыбины. В тот день дед не дал нам долго сидеть на реке. Ближе к обеду он заставил нас снова зайти в его будку, где накормил нас опять арбузом. После обеда мы вместе почистили этих пескарей, сложили их в сумку, и он нас провёл до остановки. Он стоял до последнего на остановке, пока не тронулся автобус. При отправлении он помахал нам рукой, и, повернувшись, пошёл обратно.

С тех пор прошло много времени. Со временем вспоминаешь не столько этих пескарей, сколько радостные моменты, произошедшие в твоей жизни. Вспоминаешь деда и его отношение к нам — к внукам. И данные минуты навсегда остаются в памяти. Сколько себя помню, никогда уже больше я не ловил столько пескарей за один раз. И это место, где мы рыбачили, мне запомнилось на всю жизнь как пескариное. Больше в своей жизни я там никогда не рыбачил… Да и за это время река наша обмелела, заросла травой, и пескарь попросту исчез и больше не ловился.

[GREEN]

№ 29

Под куполом

/Отрывок из повести/

Прошло несколько дней после отъезда Андрея. Ангелина не находила себе места. Наконец она пришла к отцу и попросила отпустить её, съездить к другу в Нижний Новгород.

Анагор давно был готов к этому разговору. Но, всё же, побаивался отпустить дочь так далеко одну. Ангелина настаивала, чтобы в городе её никто не сопровождал, она согласилась, чтобы её довезли до Нижнего Новгорода, адрес Андрея она знала и найдёт его сама. Девочка даже не хотела ему позвонить, что бы это было сюрпризом.

Как можно удержать влюблённого подростка, не причинив ему неимоверной боли? Возможно, стоит это сделать, когда у ребёнка сомнительные друзья или нет доверительных отношений с родителями. Но Анагор доверял своей дочери. Доверял и Андрею. Но знал, как опасен город для наивной девочки, которую он так долго укрывал от посторонних глаз. И, всё-таки, он решился оставить её одну на сутки. Кому то это покажется мало, но Ангелина была безумно рада и такой возможности.

- Целые сутки, без привычного сопровождения Фавна, самостоятельно, вдвоём с Андреем! Даже не вериться! - Так думала Ангелина, собираясь в дорогу.

Наступил день отъезда. Причём отъезда, а не перелёта. Ангелина никогда ещё не ездила поездом, а летать ей приходилось не раз. Решили, что поедет она не одна, Диего будет сопровождать её до конечной станции. Затем он остановится на сутки в гостинице, после чего они с Ангелиной уедут обратно.

- Береги себя, дочь, - Анагор пристально посмотрел девочке в глаза, словно хотел запомнить этот момент на всю жизнь. Прощаясь на перроне, Анагор прочёл Ангелине стихи. Ещё никогда они ему не давались так тяжело. Он понимал, что в другое время написал бы лучше, но сейчас чувствовал себя опустошенным. Ведь придёт день, когда дочь его покинет не на несколько дней, а навсегда.

- Под куполом небес живи открыто
Но помни, что когда - то ты была
Под куполом любви отца согрета,
Как первоцвет нежна и весела.
Лети на волю! Пусть моя молитва
Тебя на всех путях от зла хранит!
И добрый твой хранитель-Ангел света
Повсюду за тобою пусть летит.
Тебя я буду ждать, пока я жив.
Вернуться сможешь ты всегда ко мне родная,
Но знай, в огромном мире есть старик,
Что ждёт тебя всегда и дни считает.

Анагор не дочитал до конца,- Ангелина с плачем бросилась его обнимать, уговаривая:

- Не надо. Папочка! Я ведь не навсегда уезжаю! Я ведь никогда тебя не брошу! Я только повидаюсь с Андреем и приеду, папочка! Даже когда я буду взрослой, я буду навещать тебя! Я не забуду и нашу Долину и Вергорию. Это ведь всё самое родное, что у меня есть!

Ангелина последний раз обняла отца и долго - долго махала ему рукой из вагона, пока перрон не скрылся из виду.

Анагор не был на вокзале почти шестнадцать лет, с того памятного дня, когда он решился навсегда покинуть родной город. Этот день запомнился навсегда. В ожидании поезда он, уставший, заснул с двухмесячной Ангелиной на руках и не заметил, как его ограбили. Вор забрал всё, даже документы и билет. Но хуже всего было то, что украли серебряный кулон на цепочке, подарок любимой жены Веры, с её миниатюрным портретом. Анагор не знал, что обокравшего его мужчину вскоре сбила машина и водитель, не желавший неприятностей, оттащил мёртвое тело подальше от дороги, в поле. Благодаря этим событиям через несколько месяцев в местной газете появился небольшой некролог, подписанный академиком Высоковым, и Анагор понял, что теперь для всех, знавших его прежде, он мёртв.

Фавн стоял в парке возле Ирэды. Она подняла глаза и тихо сказала:

- Я знаю, что Меркуса больше нет.

- С чего ты взяла? – Фавн пытался её успокоить.

- Когда он ушёл, на сердце у меня было тревожно и больно, очень больно. Значит, Меркусу было плохо. А недавно во мне вдруг что-то произошло. Исчезла боль. Значит, он отмучился, и его больше нет. Я чувствую это. Мне уже не надо ждать Меркуса. Его больше нет, - Ирэда смотрела на Фавна, и он заметил, как изменился её взгляд.

- Может, ты хочешь полетать?- спросил, Фавн, что бы как то отвлечь её, - я понесу тебя на руках. Как - то я уже нёс тебя, правда ты была без сознания.

- Я знаю, что ты спас меня. Помню и благодарна тебе, Фавн. Ты всегда был добр ко мне. Хочешь со мной полетать? Отчего же нет? Возможно.

Фавн впитывал в себя каждое её слово. Он тоже помнил, как однажды осенним хмурым днём летел над побережьем. Молодая красивая женщина бросилась в штормовую волну, что бы уйти из жизни. Но Фавн вовремя её заметил и вытащил на берег. Женщина не приходила в себя. Огромный водно-песчаный вал ударил её по голове. Фавн смотрел на пострадавшую и думал, что красивее её нет никого на свете. Он сжалился над бедняжкой и на руках отнёс в больницу к Анагору.

Прошло десять лет, и все эти годы Фавн (он же Фёдор Авдеевич Ничков) безнадёжно любил Ирэду. Он всегда старался её чем - то обрадовать. Когда появился Меркус, Фавн незаметно отошёл в тень. Правда, он продолжал каждый год в День рождения дарить Ирэде жемчужину, но был, по-прежнему, одинок. И потому, когда Анагор предложил Фавну сопровождать подросшую Ангелину, он с радостью согласился.

Ангелина шла по большому городу и с интересом его рассматривала. Диего, как и было условлено, не пошёл за девочкой. Ангелина взяла с него слово, и мужчине ничего не оставалось, как ждать её в гостинице.

Впереди показался подземный переход. Ангелина осторожно, но с любопытством спустилась в него. Люди шли по переходу быстро, кто – то кидал мелочь стоявшим и сидевшим тут плохо одетым людям в просительной позе.

Ангелина медленно проходила мимо них. Диего наказывал не каждому давать денег, мол, многие бездельники их пропивают. Но кто из этих людей действительно нуждающийся, Ангелине трудно было понять. Вдруг она увидела гитариста.

Молодой парень в чёрных очках играл здорово. Ангелина остановилась возле него и заслушалась. Потом она поняла, что парень слеп. Жгучая жалость пронзила её сердце. Девочка достала из кармана все свои деньги и, подойдя к парню очень близко, тронула его за руку.

- Возьми, - тихо сказала она, сдерживая слёзы,- ты классно играешь, ты такой талантливый! Ангелина положила деньги парню в руку.

- Это много, - сказал он, - заберите хотя бы половину.

- Я больше ничем не могу тебе помочь, не обижай меня отказом,- уговаривала девочка гитариста, - а как ты пойдёшь домой? За тобой придёт кто-нибудь?

- Да, моя девушка, - ответил гитарист.

- О, как хорошо, что у тебя есть девушка! Я тебя понимаю, пусть не совсем, но понимаю. У меня тоже есть парень! Я сюда к нему приехала. Прощай! Удачи тебе и твоей девушке! Большой удачи и большой- большой любви!

Ангелина вышла из перехода и побрела по городу. Она остановилась возле большого магазина и посмотрела на своё отражение в витрине.

На неё смотрела стройная светловолосая девушка с большими красивыми глазами и маленьким ртом. Выражение лица было наивное и немного печальное.

- Интересно видеть себя со стороны, – подумала Ангелина и пошла дальше.

Она намерено не села в автобус, ей хотелось впервые одной самостоятельно пройтись по улицам этого красивого города. Как же она сейчас завидовала студентам, которые проходили мимо группками или в одиночку. Они не только сутки, они годами могли жить в городе без родителей. Ангелине тоже захотелось стать студенткой.

Вдруг из-за угла вывернул пьяный мужчина и чуть ли не столкнулся с девочкой. Ангелина отпрянула в сторону.

- Что! Не нравлюсь! – прохрипел он.

Ангелина, сначала, испугалась, но затем проговорила спокойно:

- Вы зря принимаете спиртное. Алкоголь разрушает печень, деформирует почки, а главное разрушает клетки головного мозга, которые не восстанавливаются.

Мужчина оторопело посмотрел на неё и сказал:

- Ты мне, что, лекцию собралась читать? Ещё ты мне на мозги не давила!

- Я никогда не на кого не давлю. Мне просто вас жаль. В каждом человеке скрыты огромные возможности, но вы их можете все растерять. К тому же под действием алкоголя человек не способен контролировать своё поведение. Это только испортит вашу репутацию.

- Да от моей репутации итак ничего не осталось! Ну, ты даёшь! Я же форменный алкаш! – Мужчина хрипло засмеялся, а потом закашлялся.

- Вы это осознаёте? – Удивлённо спросила Ангелина, - тогда для вас не всё ещё потеряно. Обычно алкоголики себя таковыми не признают. Бросайте пить, вы же наверняка в чём - то талантливы, - Ангелина говорила тихо и с участием.

- Ты, голуба, какая - то не такая! Как инопланетянка, такая вот, понимаешь, - мужчина покутил в воздухе рукой, - таких людей, голуба, сострадательных нет давно. Тебе, трудно будет в жизни. Ведь грызть никого не умеешь, по головам ходить - тоже, затопчут тебя, однако.

- Да что вы, золотое правило в жизни работает! - Обрадовано сказала Ангелина.

- Какое такое правило? Ты и это знаешь? Это ты про то, что в Библии написано?

- Да, которое дал Христос: Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой.

- Ну, это ты зря, голуба. Идём вот, присядем, я тебе, что - то скажу.

Он отвел Ангелину к краю тротуара, к большому зданию, они сели на выступ фундамента и мужчина начал рассказывать о себе. Ангелина уже не чувствовала ни страха, ни брезгливости, она с интересом слушала своего случайного собеседника и проникалась к нему состраданием.

- А ведь ты права, на счёт таланта. Я писал стихи. Хорошие, понимаешь, стихи! Несколько раз в местной газете публиковали, даже брошюрку издал. Да! – Вздохнул мужчина,- загубил я свой талант. Верно, ты говоришь. А ты, как звать тебя дочка?

– Ангелина, - ответила девочка.

– Красивое у тебя имя. И сама - тоже. Так вот, Ангелина, имя тебе подходит, ангельская у тебя душа! Не попадись, смотри, плохим людям! Есть такие, понимаешь, приспособленцы. Высосут из тебя всё, да и выбросят. Да ты, вижу, мне не веришь? Эх ты, голуба, чистая ты душа! Давно стихов не сочинял! Однако сейчас попробую, вдохновила ты меня,- и мужчина начал читать стихи, сочинённые на ходу:

-Ангелина – луч тёплого света,
Как любовь, что поэтом воспета,
Как листвы таинственный шёпот
В доброту, словно ризу одета.
Чудо в мире подзвёздном, как песня,
Что прекрасные Ангелы пели.
Тень в жару, улыбка апреля,
В шуме грохота бурь - трель свирели.
Где, скажи, научилась ты видеть
Свет во мраке, цветок средь пустыни,
В пыльных стёклах огней переливы?
Словно капелька знойного лета
Средь холодной зимы – Ангелина!

Мужчина посмотрел на девочку, она улыбалась.

- Хорошие у вас стихи получились! Не зарывайте свой талант!

- Да. Спасибо на добром слове! А ты не здешняя?

- Нет, я к другу приехала. Да вот решила по городу пройтись.

- А ты ступай к своему другу и вдвоём погуляйте. Одной, однако, опасно. Где твой друг живёт?

Ангелина назвала адрес.

- Ты езжай лучше на трамвае, на двадцать первый садись, а то не дойдёшь до утра. Мало ли кто ещё тебе встретится. Я уже и так тебя порядком задержал.

- А у меня денег нет.

- Нет? – Мужчина порылся в кармане, - вот мелочь у меня тут осталась, а ты поезжай. Раньше увидитесь. Беги, беги! Вон твой трамвай идёт.

Ангелина обняла мужчину и побежала на трамвайную остановку.

- Спасибо вам большое! И за стихи спасибо! – крикнула она, обернувшись, и помахала рукой.

- Счастливо! Да смотри, раньше - то времени не выходи, слышишь, Ангелина! Боязно мне за тебя.

Девочка почти залетела в вагон и пошла покупать билет. Впервые в жизни, самостоятельно. Когда то давно они уже ездили с папой на трамвае, но где это было она, уже не помнила.

Мужчина долго смотрел вслед отъехавшему трамваю и, качая головой, проговорил:

- Чистая душа, однако. Ангелина, храни тебя Бог!

- Вот этот дом. Точно. И кодовый замок на подъезде, - подумала Ангелина. Код она помнила, Андрей как - то его называл мимоходом, а память у девочки была отличная.

Андрей открыл дверь и застыл удивлённо.

- Привет! Что, сюрприз удался? – Ангелина засмеялась, увидев его растерянность.

- Ангелина! Ты здесь? – Андрей выглянул в подъезд, - одна?

- Одна! Впервые в жизни! Даже Фавн меня не сопровождает.

- А отец? Он согласился отпустить тебя одну?

- Он смирился. Решил предоставить мне свободу на целые сутки!

- Входи, – Андрей открыл дверь, приглашая Ангелину в квартиру.

- Лучше ты выходи! На улице сейчас так хорошо!- Девочка потянула его за руку, - пойдём со мной.

- А ты знаешь, мне тоже предоставили свободу! И тоже на целые сутки, - Андрей улыбался, он всё ещё не мог прийти в себя от неожиданной радости, - мама улетела в Гурзуф. Один фотограф, с которым она там познакомилась, помнишь я тебе рассказывал, вызвал её на мастер - класс, даже билет купил. Она долго не решалась меня одного оставить, но я её уговорил. Мне кажется, тот мужчина просто в неё влюбился.

- Вполне возможно. Твоя мама такая красивая! Надо же в один и тот же день и тоже на сутки! Это не просто совпадение, это добрый Господь всё устроил! - Ангелина смотрела на Андрея, глаза её светились счастьем, - я так по тебе соскучилась! – она обняла Андрея и прижалась головой к его плечу, - я никого так не обнимала! Только папу и тётю Дашу, когда она была жива, - Ангелина готова была не отпускать от себя юношу, но взяла себя в руки.

По вечернему городу медленно шли двое, держась за руки. Их сердца бились, как одно, и две души слились вместе. Они шли, молча, иногда поворачивая, друг к другу головы и встречаясь взглядом. В этих взглядах было всё, слова тут излишни. Это были Андрей и Ангелина.

Вдруг из-за угла показалась толпа подростков. Они неторопливо шли на встречу. Ангелина доверчиво смотрела на парней, а Андрей насторожился. Самый высокий парень, вдруг отделился от толпы и подошёл к Ангелине. Он, стоя в развязной позе, бесцеремонно оглядел её с головы до ног.

- Картинка! Пойдём с нами, развлечемся! - он схватил девочку за руку.

- Ангелина, не ходи! Это может быть опасно, - сказал ей Андрей.

- Тогда не пойдём, - Ангелина убрала руку парня, - мы с вами не пойдём.

- А кто это мы? Я зову только тебя. Он мне не нужен, - парень грубовато кивнул в сторону Андрея.

- А я без него никуда не пойду. Андрей мой самый лучший друг.

- Подумаешь! Был один, будет другой, - сказал парень развязно и снова взял Ангелину за руку.

- Как тебя зовут? – Спросила его девушка.

- Толян!

- А меня Ангелина. Понимаешь, Толян, ты нам не сможешь помешать. Если мы с Андреем хотим быть вместе, то будем вместе всегда, - Ангелина говорила мягко и спокойно, в обычной своей манере. Ведь она, в сущности, любила людей.

Толян оторопело посмотрел на неё и как то неуверенно проговорил:

- У тебя что, не все дома?

- Все дома, кроме меня. Даже Фавн.

- Кто?

- Фавн - мой земной ангел хранитель.

- Она чокнутая, - сказал Толян, оглянувшись на своих приятелей, - но симпатичная. Ты думаешь, я так просто от тебя отстану? Пойдём! - он потянул Ангелину за руку.

Девушка оглянулась на Андрея и спросила:

- Здесь видимо нужно грубо, да?

Андрей подошёл к ней и тихо сказал:

- Отойди в сторонку, я сам.

- Ладно, - Ангелина высвободила руку с неожиданной силой, - надеюсь, обойдётся без драки?

- Раз твой друг такой непонятливый, то не обойдётся, - сказал Толян и сплюнул в сторону.

То, что произошло потом, было для Ангелины впервые и неожиданно. Толян ударил Андрея, тот ответил. Остальные парни, налетев на Андрея, повалили его на асфальт. Ангелина некоторое время оторопело стояла в стороне. Но вдруг она поняла, что сейчас на её глазах избивают её лучшего друга. А она бездействует.

Девушка кинулась в гущу драки и стала раскидывать парней. Они отлетали в сторону и падали. Ангелина подала руку Андрею, тот с трудом встал.

- Ну, ты даёшь! Где научилась? – удивился он.

- Это Сергей меня научил, так на всякий случай, ему в детстве часто приходилось драться. А мускульную силу я развивала по папиной методике.

- А бегаешь ты быстро? - Спросил Андрей, глядя, как вокруг них сужается кольцо готовых напасть парней, - Бежим! - Крикнул Андрей, не дождавшись ответа, взял Ангелину за руку, и они побежали.

- Они что, снова хотят подраться? – Спросила Ангелина на бегу.

- Конечно. Зачем же тогда им нас догонять. Толяну нужна ты, а я ему только мешаю.

Расстояние между бегущими сокращалось. Ангелина бежала легко, но избитый Андрей двигался всё медленней. Наконец он совсем остановился .

- Беги одна, Ангелина, тебе нужно спрятаться.

- Я одного тебя не брошу! Мы позовём на помощь, - Ангелина вспомнила про Фавна.- Как он нам сейчас необходим! – подумала она.

Они снова побежали, взявшись за руки, но вскоре Андрей остановился, согнувшись.

- Что же делать? – Думала Ангелина. Телефон она намеренно не взяла, Диего далеко, браслет, бьющий электрическим разрядом, она тоже незаметно сняла с руки и положила в сумку Диего ещё в поезде. Но папа учил, что в любой ситуации нужно обращаться к Богу. Он всегда услышит искреннюю молитву верующего.

- Помоги, Господи! – молилась Ангелина, потом она посмотрела на небо и крикнула уже вслух:

- Помоги, нам, Отец!

Мимо проезжал какой то автомобиль. Водитель притормозил возле ребят, открыл дверцу и крикнул:

- Прыгайте! Быстрее, ребята!

Ангелина и Андрей почти залетели в салон машины, закрыли дверь и автомобиль умчался. Подбежавшие подростки постояли недолго на месте, а потом, выкрикивая ругательства, развернулись обратно.

Водитель довёз ребят до дома, где жил Андрей.

- Спасибо вам большое! - Поблагодарила его Ангелина.

- Спасибо, - Андрей протянул водителю руку.

- Ты мужчина,- ответил водитель,- береги свою девушку,- потом обращаясь к обоим, сказал,- удачи вам, ребята! С Богом!

Машина уехала. Ребята помахали ей вслед, и пошли к дому. Он был девятиэтажным. Вдруг Ангелина предложила:

- Давай поднимемся на крышу. Сейчас хорошо видно созвездие Лебедя, я покажу тебе его. Самая яркая звезда в Лебеде – Денеб. Мне нравится смотреть на его мерцание.

- На крышу? – Андрей посмотрел наверх, - давай.

Ангелина и Андрей стояли на крыше девятиэтажного дома, держались за руки и смотрели на залитый огнями город.

В это время на высокогорной площадке два человека, мужчина и женщина, устанавливали фотокамеры на трёхногие штативы.

- Теперь попробуем на самой большой выдержке, - сказал мужчина.

- Ты думаешь, у меня получится? – Спросила женщина и посмотрела в окно видоискателя. Она увидела летящего по небу человека. Его прозрачные крылья видны были только тогда, когда в них отражался звёздный свет.

Женщина в испуге отпрянула от камеры, но вскоре снова посмотрела в неё. Человек летел, это был факт. Это был мужчина. Но, что ещё более удивляло, он нёс на руках женщину. Вскоре летящие люди скрылись из виду.

- Я, кажется, видела сейчас ангела, – сказала женщина растеряно, - правда видела. Он летел вон там. Но я всегда считала, что ангелы светятся, но он не светился. Инна Александровна, а это была именно она, растеряно посмотрела на собеседника.

- Они не всегда светятся,- ответил тот,- я, например, сейчас очень близко вижу одного ангела. Он не светится, но я ослеплён.

- Правда? Где? Инна Александровна оглянулась вокруг.

- Я говорю о тебе. Ты – мой ангел.

- Нет, Миша! Я серьёзно говорю! Я действительно его видела!

- И я серьёзно, и вполне серьёзно тебе говорю, выходи за меня замуж! Согласна?

- А как, а я…, - замялась Инна Александровна.

- Я люблю тебя, Инна! А фотосъёмка - хороший повод для встречи.

- Так как? Согласна?

- Нет!

- Что?

- Нет! Это был не ангел! Я вспомнила. Мне Андрей как то рассказывал, что отец Ангелины спасал какого-то мужчину. У того были перебиты ноги и, что бы не началась гангрена, их пришлось частично ампутировать. Ноги стали сантиметров на пятнадцать короче и мужчине трудно было ходить. И тогда отец Ангелины, он врач, профессор, учёный какой-то, придумал ему крылья. Как же зовут того мужчину, как мифического персонажа? Фавн! Точно! – Инна Александровна говорила быстро, Михаил её удивлённо слушал и не перебивал, - так вот, чтобы летать, Фавну не нужно махать руками. Крылья работают от мысли. Например, нужно взлететь, импульс от мозга идёт к летательным мышцам и крылья расправляются. Это не ангел. И я, Миша, понимаешь я тоже не ангел! Далеко не ангел. И чтобы решиться на такой шаг, нужно всё серьёзно обдумать.

- Я люблю тебя, Инна, - перебил её Михаил.

- Прошу тебя, дай договорить! У меня сын, и я его очень люблю. Понимаешь? Если вдруг ты закричишь на него или захочешь наказать, да мало ли что, я просто не смогу, я не смогу…

- Я тебя понимаю. У тебя, между прочим, умный, взрослый, самостоятельный сын. Просто замечательный, весь в тебя. И я думаю, что проблем у нас с ним в отношениях не будет.

- Я никогда его не оставляла одного до этого дня. Сама не понимаю, как я решилась поехать с тобой и оставить его на сутки совсем одного.

- Он не один. С ним твоё любящее материнское сердце. Меня, к твоему сведению, очень любят даже чужие дети. Свои давно выросли, внуков нет пока. А твой сын мне не чужой. Потому что ты - моя. По крайней мере, в моём сердце. И не забивай голову напрасными страхами, всё у нас будет хорошо!

- Ты уверен? – Инна пытливо посмотрела в глаза Михаилу.

- Уверен, - фотограф подошёл к женщине и, обняв её, прижал к своему сердцу,- если бы ты знала, родная, как ты мне дорога. И Андрей мне тоже дорог.

- Правда? Тогда, ему отец не помешает.

Ангелина и Андрей сидели на краю крыши, свесив ноги и держась за ограждение. Кто - то скажет, что это опасно. Конечно! Но как не хочется думать об опасности в шестнадцать лет, когда чувствуешь рядом надёжного друга, и совсем не страшно. Ангелина положила голову на плечо Андрея.

- Я хочу быть всегда с тобой рядом, - сказала она.

- Я буду рядом, - ответил Андрей.

-Я не хочу с тобой расставаться никогда-никогда. Ты мне дорог, как папа, как брат, может больше, я не знаю, но мне с тобой хорошо, а без тебя очень-очень плохо! - Девочка повернула к нему лицо и заглянула в глаза, - может это и есть любовь?

Андрей ответил, слегка улыбаясь:

- Именно это люди называют любовью.

Они долго смотрели друг на друга, потом Андрей спросил, - Так что ты там про созвездие Лебедя говорила?

- Вот оно, прямо над нами, - ответила Ангелина.

Тёплая июльская ночь окутала притихший город. На одной из крыш высотного дома сидели двое влюблённых. Они смотрели на небо. В их широко распахнутых глазах отражалось созвездие Лебедя, и ярче всех звёзд сверкал голубой Денеб.