МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: Пятнадцатая "Складчина" - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

Страница 1 из 1
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

Пятнадцатая "Складчина" Полная версия

#1 Пользователь офлайн   Ган Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 1 807
  • Регистрация: 01 декабря 07

Отправлено 25 января 2009 - 10:43

Николай Ганебных
Екатеринбург


***
По всем приметам, отгуляло лето.
Неяркая, без имени, звезда,
Луч посылая призрачного света,
Мне обещала только холода.

На станции сегодня тишина,
И, заблудившись, поезда не ходят.
На ветке держит искорку сосна,
Та на меня последний свет изводит.

А ты нужна мне, звездочка, свети!
Я отдал предпочтенье пешим средствам.
Вдали тупик и тьма, конец пути.
Но хорошо
от нашего соседства.

***
Среди рутины, серостью обшитой,
Есть несколько отчаянных минут,
Когда напишешь свой кумранский список
И молча вложишь в глиняный сосуд.

А осенью и солнышко слабеет,
И неизбежно каменеет пруд.
Но по весне, упрямо зеленея,
Те зерна из кувшина прорастут.

***
Я молча шел,
Но сердце замечало
И крылья стрекозы,
И капли на стекле.
И не было конца,
И не было начала
Ни матери, ни мне,
Ни свету на земле.

Когда стал выше,
Ближе к горизонту,
Когда из-за луны
Взошла моя звезда,
С тревогой встретился
И с первою любовью,
Которую пронес
С собой через года.

Но что же крылья?
Самолет взмывает,
Пчела летит,
Полдневный слышу гуд.
Я не могу
Взметнуться с птичьей стаей,
Я остаюсь.
Кому-то нужен тут.

***
Средь поражений и побед,
Невзгод, отчаянья и страха
Сомнений пестрая рубаха
Натянута на мой скелет.

Свои сомнения ценю
Я как желанную победу,
Они — всегда движенье к свету,
Они приводят к алтарю.

Уменье не рубить с плеча,
Не сгоряча, а трезво взвесить,
Умение уравновесить —
Вот это истины свеча.

Когда сомнением горю,
Когда ищу ответов верных,
Когда все зыбко и примерно,
Тогда я с правдой говорю.

***
А бабушка моя была красива!
Ее глаза лучились теплотой.
Совсем ее не старили морщины
И волосы не делали седой.

И молодою оставалась мама!
Она тогда бежала ветру вслед.
Ее слова быстрее телеграммы
Гасили ночь и добавляли свет.

Все было в юности легко и просто.
Любимая по лету на юру
В своем линялом платьице неброском
Соединяла счастье и жару.

Всю жизнь обожествляю свято женщин.
Для них храню глоток воды и хлеб.
Шепчу «Люблю!» — и этот шепот вечен.

Возможно, я смешон
И чуточку нелеп.

***
Я понял вдруг, что я живу один
среди отжившего и выцветшего хлама.
Медведь-шатун, усталый нелюдим,
давно забывший даже слово «мама».

Я все какой-то телеграммы жду
издалека, как будто с того света.
Она вернет мне радость и беду,
дождь и жару нахлынувшего лета.

Надежды этой мне милее нет:
вороной серой или синей птицей,
хвостом вселенских царственных комет
она мне в душу может возвратиться.

Я, азбучные истины познав,
как маленький мальчишка, верю в сказки,
что где-то в поле среди спелых трав
растут цветы неведомой окраски.

Наверно, тихий папоротника цвет
вернет былую стать, былые силы —
я среди ночи соберу букет
и принесу пока живым и милым...

***
У воробышка крылышки?
У воробышка перышки?

У воробья — семья!

Не гнездышко — дом!
Со-ло-о-о-муш-ки в нем!..

Жена воробьиха,
толстая купчиха.
Весело на ветке
прыгают детки.

Соловушка — друг.
Головушка в круг!

Воробей — чик!
Воробей — прыг!
Букашку — хвать
и — рвать!

И кошка — не зверь,
и собака — не зверь!

Шли на вояку
Коломна и Тверь.
Палками били,
саблей рубили,
пушки палили —
все нипочем!

Эй, воробей,
живи, не робей,

Воробьев
Воробей Воробеевич!







Дебют в «Складчине»

Мирборис
Зыряновск


Летят утки

Мы копали блиндаж, пропотев до ногтей,
Не давая остыть ни себе, ни лопатам.
Зарывались свирепо у первых траншей,
А ребята ушли за накатом.

Фрол угрюмо тяжелую глину долбил,
Не давая мне роздыху ну ни минутки.
Он не пел, а надсадно, сквозь зубы скулил
И кивал на туман: «Летят у-утки-и!..»

Верно, жгучей любовью жену он любил,
Эту песню ее притащил он в траншею.
Я завидовал крепко: он ласки делил,
Ну, а я и любить-то еще не умею.

А туман поднимался. От Вислы он плыл,
Наползая к буграм из долины...
Наш блиндаж глубже роста на голову был...
Тут зачавкали первые мины.

Как кузнечик, я выпрыгнул в щель, затаясь,
Плащ-палаткой накрывшись, как в детстве — корытом.
И услышал: — Ну, Борька! А это — моя!..
Тихий шелест — и взрыв в блиндаже недорытом.

С той поры не могу удержаться от слез:
Ест глаза, как от самой лихой самокрутки,
Если ветер, до слуха коснувшись, донес
Сердце рвущий напев: «Ле-етят у-утки-и!»

Сандомирский плацдарм, октябрь 1944-го. Мне — 19 лет.



Над Вислой

Над Вислой навис клочковатый туман,
Плывет он, цепляясь за ветки.
У нашей землянки чуть слышен баян:
Ребята пришли из разведки.

Мы снова живые! Мы песни поем.
Старшину потихоньку ругаем:
— Опять спирт разбавил, седой скопидом!
Но любим его, уважаем.

Для нас старшина — он и мать, и отец,
А может, и Бог, если надо:
Хранит наши вещи и радость сердец —
И письма, и наши награды.

Эх, други мои, нам и смерть не страшна!
Что смерть? Мы с ней рядышком ходим.
За нами — Россия! За нами — страна!
И в этом мы силы находим.

Давай же играй веселее, братан,
Забудь ты на время «Страданье».
А вот появился и наш капитан,
Знать, снова идем на заданье.

Над Вислой сгустился вечерний туман,
Погасли сполохи заката.
У нашей землянки не слышен баян.
Уходим в разведку, ребята.

Радзивиллово под Сандомиром, сентябрь 1944-го.




***
Виктору Хорошавцеву

Все твоя книга раскачала,
И в цепкой памяти со мной —
Картины пермского причала,
Плоты и воздух смоляной.

Свои заветные местечки,
Мулянка, Косьвы шивера,
Тайга уральская и речки —
Как будто там я был вчера.

И окунулся, ошалелый,
В живую воду Чусовой.
Нырнул, как в юность, в текст умелый —
И детство пермское со мной!

Байдарки, баржи и швертботы,
Ночные байки у костра
И наши детские заботы...
О, где ты, славная пора?

Теперь осталась только память...
Кряхтеть, вставая по утрам,
Да нынешнее время лаять:
— Да провались такой бедлам!

Как будто в прошлом не бывало
Ночных тревог и серых дней,
Рядна заместо одеяла,
Рваных штанов, очередей.

Да, это с нами было, было,
Но если б все вернулось вспять,
Былое б не было так мило,
Как принято о том писать.

В саду

Я в саду брожу меж грядок,
Узнавая каждый лист.
Относительный порядок...
Ясен день, и воздух чист.

Все бы ладно, но вот травят
Настроение мое
Сорняки, жуки, да травы,
Да садовое жулье.

Нет нигде от них покоя,
И не знаешь, как избыть,
Что придумать бы такое,
Чтобы легче было жить.

Я в саду брожу меж грядок,
Сорняки в сердцах кляня.
Но вселенский беспорядок
Не касается меня.

В мире всякое творится,
Мне до них и дела нет!
Пусть Земля еще вертится
Пару миллионов лет!

Люди бешенством страдают.
Ну, а кто тому виной?
Лучше пусть в сады шагают
На свидание со мной.

Проведу их между грядок,
Покажу им каждый лист.
И — наладится порядок!
Снова воздух будет чист.

Владимир Белоглазов
Екатеринбург

Мадонна со щеглом
Ибо я не надеюсь вернуться...
Т.С. Элиот

Мадонна... щегол...
Как хорошо...
Дети ее бесстыжие...
Щегла рассматривают голышом
Под строки Бориса Рыжего.

Книжечка — вся из ангельских крыл,
Солнца лучами искрится.
А Рафаэль Мадонне открыл
Про снегопад страницу.

Ибо вернуться...
Т.С. Элиот —
Не шелохнутся травы...
Детские лица, болит живот
У ангелочка справа.

Милая,
Думы твои грустны,
Слезы в глазах бездонных...
Каждый в свои вернется сны,
Спя на руках Мадонны.

Осенние проводы

Когда в войска меня забрили
И стыли лысые виски,
Цепные псы по-волчьи выли
И цепи грызли от тоски.

Стоял ноябрь.
Хрустела корка
Под сапогами,
В стельку пьян,
Терзал меха баяна Жорка,
И под рыдающий баян

Плясала публика с присвистом,
Сосредоточенно, под всхлип
Моей сестры и в баяниста
Врастала, словно корни лип.

И он тяжелыми руками
От недосыпа и вина
Баян на шее, словно камень,
Нес, будто плыл, не чуя дна.

И погружался, как в автобус
Бритоголовая шрапнель,
В земную блажь, чесал свой глобус
И гнал пургу, сгоняя хмель...

«Икарус» с кучкой новобранцев
Чадил, как примус, и икал.
А я дремал щекою к ранцу,
Терял себя и не искал.

***
Свисая стайкой легких туч,
Небесный свод, как луч, летуч,
И легок, как дымок из труб,
И манит ввысь.
И, как слова срываясь с губ,
На кошку: брысь!..

А ты все смотришь из окна,
Там кромка леса чуть видна,
Грядою тянутся дома,
И в окнах — свет.
И на вопрос: «Сошел с ума?»
Ответишь: «Нет...»

Вдруг встрепенешься и поймешь:
Закат над лесом — это ложь.
И солнца луч сверкнет, слепя
Твои глаза,
И на ладошку дня опять
Падет слеза.

Белоснежною зимой

Белоснежною зимой,
Снег подковками кроша,
Шла по улице с копной
Лошадиная душа.

Ехал возчик с мужиком
Сверху, с вожжами внатяг.
Рядом баба шла пешком,
Балагуря и шутя.

Стылой рощи березняк
На зеркальности земной,
Продираясь сквозь сквозняк,
Отражался белизной.

Шла лошадка, не спеша,
Воз тянула тяжело.
Лошадиная душа...
Белоснежное село...

Будет, будет жизнь в селе —
Открывайте ворота!
Будет дом навеселе
И скотинушка сыта.

Ностальгия

Волоски жалящие крапивы жгучей.
Обжигает любовь к растениям древним.
Обойду эти заросли на всякий случай.
Мне с утра до обеда не мед в деревне.

Среди видов любви, любовью жалящей,
Заболел бы к щупальцам медуз актиний.
Да куда уж там! Уйду с пожарища
Миллиарда жал небесной сини.

Все равно дотронусь до клубочка звонкого.
Золотая игла над крутояром
Перезвоном достанет, а поймать-то вон кого
Надо было всего-то.
Кис-кис, котяра!


Зинаида Лель
Екатеринбург



***
— Ты эту дверь не открывай! —
Сказали стены.
— На ржавых петлях этот рай! —
Сказали стены.
— Туда нельзя, — стучит внутри.
А я иду.
Собака лает на пути.
А я иду.
Чуть громче слышу:
— Не входи!
А я вхожу.
И сжалось сердце, как кулак,
Душа вздохнула.
А сердце — что? Ни так, ни сяк.
Как бы уснуло.
Душа вздохнула: — Пусть идет!
А то ни взад и ни вперед.
Душа вздохнула: — Пусть идет!
Пусть свою глупость проживет.
Вошла царицей я в тот дом —
Ушла тряпичной куклой.
— Не плачь, — сказали мне потом.
Не плачь: вся жизнь — наука.

***
Со страшной силой вьются гребни,
И стонут чайки над волной.
Остановись он — я промедли,
Не даст судьба нам шанс второй.

Одно нелепое движенье,
Иль кто-то встрянет в разговор,
И рухнет это наважденье:
Крадет меня желанный вор.

А море ловит ожерелье,
В нем узнает свою печаль.
И без угрозы наводненья
Задумчиво вглядится в даль.

Все неожиданные встречи
Объединятся, как одна.
И никакие в мире свечи
Не исцелят их боль сполна...

***
Пять раз оглянешься, и силы,
Что накопил, уйдут в огляд.
И, приостыв, идешь вполсилы
И выдумке своей не рад.

Ты написал плохую сказку?
Плохую в сердце нес мечту?
Кто знает лучшую подсказку,
Тот назовет плохой зарю.

Верь: первый шаг — он самый трудный:
Оставить что-то позади!..
Но быть с самим собой попутным —
Триумф спокойствия души.

***
— Зачем ты взял к себе глупца,
Зачем с ним рядом сел?
— На фоне умного творца
Я буду не у дел.

— Зачем с врагом ты — словно мышь,
Зачем с ним пьешь вино?
— Кого кинжалом не сразишь,
Напоишь — он никто.

— Но это — нечисть, ересь, грех!
Рассвет рубаху рвет.
— В сомненье то, о чем — при всех:
У правды — свой черед.

***
Не балуй себя надеждой:
Не бывает вечным рай.
Даже после ласки нежной
Сердце вещью не отдай.

И не жди добра от близких,
Если выбрал новый путь.
И не бей поклонов низких,
Объясняя пользы суть.

Спорь со мною, сколько хочешь:
Из троих один предаст.
Рот слюной в гостях намочишь,
А похмелье спать не даст.

В мыслях — «Тайная вечеря».
Гонишь — снова пристает.
Сколько ж можно жить, не веря?
А поверишь — пнут в живот.

***
Бывает, кто-то для приличья
Учтиво нас к себе зовет.
А мы радехоньки! Отлично!
На пятой скорости — вперед!

Купив цветы, вино и сласти,
Летим, как бабочки на свет.
А там уже сухое «Здрасьте»
На наше бодрое: «Привет!»

Ты гость желанный, не иначе,
За стол садишься королем —
Хозяин незаметно прячет,
За что платил большим рублем.

А ты не видишь и не слышишь
И откровенен до трусов.
Но сердце скажет: «Тише... тише...»,
И брякает дверной засов.

Наталия Никитина
Екатеринбург


"Ах, зачем эта ночь
так была хороша,
не болела бы грудь,
не страдала б душа".

Народная песня

***
На высоком дубу
черный ворон сидит,
на меня, молоду,
правым глазом глядит.
Разолью на двоих
молодое вино.
Дверь закрою —
оставлю открытым окно.
Буду ждать-поджидать,
вечерок коротать.
За окошком моим
будет ворон летать.
Своим черным крылом
он закроет луну.
В эту ночь он меня
не оставит одну.
................
................
................
................
Черных крыльев размах
вижу издалека.
Ах, зачем эта ночь
так была коротка.

**

Я не люблю помпезность оды:
Ее напыщенность вредна,
Ее искусственность видна.
В ней больше фарса, чем свободы.

Люблю верлибр — его природу:
Его сюжет допив до дна,
Я понимаю, как бедна,
Не зная броду, лезу в воду.

Еще я не люблю сонет:
Не раскушу, в чем там секрет.
Я им заняться не спешу.

Всему на свете зная цену,
Я панегирики пишу
И с ними выхожу на сцену.

***
Всё та же ночь и тот же день,
все те же праздники и будни.
На столике все та же тень
неунывающего Будды.

Из полуяви-полусна,
из полутени-полусвета
явилась ранняя весна
и повела нас прямо в лето.

Все те же легкие следы,
Но время вспять не повернется...
Все те же белые цветы...
Все та же нестабильность солнца...




***
Случайная оттепель в дни февраля...
Но с солнцем уже повстречалась земля.
И, словно не веря, что скоро весна,
сосульками старая плачет сосна.
У белого снега возьмем чистоты,
поверим, что сбудутся наши мечты,
доверимся солнцу — с ним надо дружить,
и будем надеждой на лучшее жить.

***
Где горячие звезды, что в реке остывали?
И холодные слезы? — Их дожди проливaли.
И созревшие гроздья, что с рябины упали,
Словно ржавые гвозди? Может, птицы склевали?

Я не вижу, где прошлое, ставшее светом.
Не припомню, что можно, а что под запретом.
Потеряла границу между ложью и истиной...
Ей легко притаиться под опавшими листьями.

***
Вы знаете, какой сегодня день?
Шесть тысяч лет изгнания из Рая!
Идем, пока отбрасываем тень,
Туда, куда нас выведет кривая.

Хлеб добывая потом и трудом,
Детей рожая в первобытных муках,
Гордимся мы уродливым горбом,
Полученным усердием в науках.

Куда нас наша дерзость заведет?
В отместку за исход отвергли Бога.
Но если заглянуть за поворот,
Там надвое расходится дорога..

О чем поет тропическая птица?
О чем болтает глупый попугай?
Пусть нам сегодня райский сад приснится,
Привидится давно забытый край.

Про животных

Кошки скребут на душе.
Ветер гуляет по крышам.
Я в его песнях уже
радости прежней не слышу.

Знаю — соленые слезы.
Знаю, где раки живут.
Не обещают прогнозы
в жизни счастливых минут.

Кто-то играет в молчанку,
бьет прямо в глаз, а не в бровь...
Кот обожает сметанку —
Волк любит свежую кровь.

Что там — в моем в приговоре?
Стонет в ночи коростель...
Много я знаю историй
про запоздалых гостей.

***
Боже, как неприятно говорить тем, кто верит,
Эту горькую фразу: «Прости и прощай».
Александр С. (Санкт-Петербург)

От меня не уйти тем, кого выбираю,
если нас преднамеренно сводит судьба,
слишком много утрат я из прошлого знаю,
слишком многих друзей забирала труба.

Уходили они, чтоб назад не вернуться,
чтобы где-то упасть и навечно уснуть,
не хватало чуть-чуть, чтоб назад оглянуться
и в глаза посмотреть тем, кто выбрал им путь.

Я не дам никому потеряться из виду,
не оставлю в тени, не продам за успех,
только вы на меня не держите обиду,
вот вам сердце мое — его хватит на всех.

Александр Шахмин
Полевской


***
Я из света одену одежды,
Свет — мой дом, луч — дорога прямая.
Увлекут меня цветом надежды
одуванчики — письма поющие мая.

Из рассвета — варенье, из заката — вино,
полдень — жгучая ласка объятия:
беззапретностью нам изначально дано...
Но запреты — любимое наше занятие.

***
Взгляд, дыханье, ответное чувство,
и ребёнок, и Мир в колыбели души.
И Душа расцветает из духа искусства,
и молчит, и зовёт вечно слово в тиши.

Свет и Мысль...
Мироздание, ждущее встречи...
И душа нежно тайны хранит...
И галактик манящие свечи...
И любви колокольчик звенит и звенит...

***
И всплакнётся, и взгрустнётся,
одиночество знобит.
В душу свет ещё вернётся?
Вкус любви — ужель забыт?

Брошусь в танец, улыбаясь,
Страсть обманная дрожит.
Плачь, душа, и, осыпаясь,
научайся снова жить.

Больно, жалостно, жестоко —
больше не цветет цветок.
И к началу нет потока.
Новый вынянчить росток?

Память — скверная прививка,
прежних дум пустяшный звук.
Словно в жаркий день поливка...
Привыкай! Пора разлук.

И любовь теперь — мгновенье,
гул часов, тик-так — и нет!
Одуванчик... Дуновенье...
Нет вопроса — есть ответ...

***
Так, Бах, переживая жизнь свою,
оставил тайну мысли в звуках.
В немом прозрении пред ней стою,
и наплывает тень ответа в муках.

И музыка звучит который век,
и мысли-облака великих с нами,
в обыденную жизнь вплетаясь снами...
Времён и Судеб созерцаем бег.

И образ, мыслью осветлённый,
над суетой земною вознесённый,
упрятан в символы тех лет.

Сочувствием мгновенно ослеплённый,
из времени в творенье унесённый,
не напиваясь, пью... Ручей и След...

***
Желанье вспыхнет, но не светит,
не возвращается на место преступления...
И Прошлое за нынешнее не ответит,
и веет холодом от потепления.

В застойных водах паруса истлели,
и вёсла сданы, как оружие...
И возраст — разновидность мели,
стихов кораблик запускаю в лужи я.

И жду, что Мир меня окликнет,
предложит рассказать и объяснить...
Во мне — лишь эхо, сил на крик — нет,
ненужных строчек серенькая нить.

***
Весна... Воскресение... Пасха...
Восторг одержимых... Праздник Творца...
Звон благолепия... Чудная маска...
В шуме уснула идея Гонца...

Войны... Победы... Память живая...
Годы... События... Меркнущий свет...
Прежних героев дела прославляя,
потомки готовят военный ответ...

Праздник Победы... Светлая грусть...
Памятник павшим, ругаясь, молюсь...
Зависть и старость в спасённой стране...
Сердитая немощь... Мечты о Войне...

***
Ах, возраст — красок и предчувствий хоровод!
Принцесса Молодость грустящей королевой стала...
О, смена власти! Берег... Кромка вод...
Молитва... Старость... Рыбка в сети не попала...


***
Путь Родины...
И путешествия страны...
Мои тропинки незаметные...
Ах, Судьбы
нам едино-разные даны,
в одно пространство-время мы
невольно-нежно собраны,
ответно-безответные...

Приходим, уходя, едва восстав,
любви знамёна растеряв,
сочувствием к Сизифу смущены...
И, смысл пути в дороге воссоздав,
на Свете мигом света став...
Ах, замысел... Вне пользы и цены...

***
По-домашнему, уютно
золотишку в недрах жить,
без страстей сиюминутных,
чьей-то пробой дорожить.

Ископаемых полезных
знатоки-старатели —
польз ревнители, «железных»
мест родных каратели.

Труд, терпение и случай,
жар искания, корысть...
Вид пустыни неминучий —
дар потомку, — ух, держись!

***
Сверчок ненужности мотив трезвонит свой...
И случай открывает двери веры...
Приходит чудо — Смысл! — опять живой!
Среди живых таких чудес — без меры...

За смыслом явится лавина мнений,
преображая лик людской-земной
и всё происходяще не происходящее со мной...
Ах, изменения — предчувствие исчезновений.

И веры, смыслы, блеск сомнения над верой,
Мир, образ мира, понимания виток
и одержимость рассуждения манерой,

одно во многом, многое едино мерой,
взгляд, мысли-бабочки и предсказания цветок...
Со-мнений свет... Заря сменяющей химеры...

***
Жара... Патриотизм... Прозрения...
И одиночество — холодный дождь...
Смог подозрения-презрения...
И духота, и наплывает призрак-вождь...

***
Прощается июль, тропинки поседели,
у лета с осенью невидимый роман,
дымок мечты, чужих страстей метели,
дни тают, наплывает памяти туман...

Пространство фотографий чёрно-белых,
и в море времени купаемся беспечно,
и день, и век — как будто длятся вечно,
и горечь истин чьих-то спелых...

И аппарат простой и дерзкий — «Смена»,
восторг возможностей, непредсказуемость потерь,
и в жизнь, и в Мир упрятана измена...

И наша молодость — игра обмена,
в судьбу и время открываем дверь,
и наступает созерцаний перемена...

***
Мои мечты гоняются за мной теперь,
И то, что было, есть и будет, оскверняют.
И предлагают невозможное, ну, верь — не верь,
К сомнению в себе, проклятые, склоняют.

А прошлое вообще безжалостно чернят
и к нынешнему призывают относиться страстно...
И в одиночество от них бегу напрасно —
несбывшиеся, приговором там звенят.

И только книг защиту им не одолеть,
пищат, кричат: «Жизнь не заменит чтение!
И твой багаж — тебя стегающая плеть!»

Обидный смех: «Ты стал болеть!
Вот наша месть тебе за непочтение!
Лишь мы с тобой... пред тем, как околеть!»


Павел Проскуряков
Екатеринбург


***
Всё наяву и будто бы во сне.
Я ранним утром за ворота вышел
И оглянулся: ты стоишь в окне
И что-то говоришь, а я не слышу.
Наполнен дом теплом до потолка,
Лежат блины горячие на блюдце,
В окне твоя зовущая рука,
И хочется всё бросить и вернуться.

Тротуар

По нашей улице пройдусь
Вдоль бровки с жёлтыми цветами
И неожиданно столкнусь
С моими школьными друзьями.
И деревянный тротуар —
Последний —
Вместе мы отыщем.
И мимо одиноких пар,
Незлых собак
И пьяных нищих
По тротуару мы пройдём:
Скрипит, скрипит он, деревянный!
И пусть наш заводской район
Не главный и не элитарный,
Но в нём друзья мои живут,
Гуляют молодые пары,
Ребята про любовь поют,
Как мы когда-то, под гитару.
Быть может, это Вторчермет,
А может, Краснолесье это.
Примет у них особых нет,
Их любим мы не за приметы.
За то, что молодость была,
За то, что нам не скучно было
И та девчонка там жила,
Которая меня любила.
И там я строчки написал
Под Борю Марьева когда-то,
Я их крамольными считал
И не показывал ребятам:
«Исчезнет время ритуалов,
Настанет время честных слов,
Не будет больше дураков
И деревянных тротуаров...»

Гроза

Испуг деревьев — побледнели листья,
В берёзах и осинах заштормило.
На вышку шаткую зачем-то влез я,
И слаб, и смел, и подо мной — полмира.
Лес ждал. Могучий самый кедр
Встал на дыбы, расправил свои лапы.
Бор зашумел, из заповедных недр
Рождая ветер, дружный и крылатый.
Седая туча мрачно надвигалась,
Вонзала молнии в лесную гриву,
И усмиряла всё, и забавлялась
Упругим громом хрупко и красиво.
Мне стало страшно: маленький и грешный,
Я убежать от тучи попытался.
Я — убегал! Подталкивали ветры,
А ливень, словно поезд, надвигался.



О диплодоках

Пахнут папоротники снами
О забытых диплодоках,
Что бродили здесь стадами
В стародавности далёкой.

В их следах осиротелых
Хорошо растут маслята,
По их тропам гонит смело
Коз-коров пастух поддатый.

Вдруг за речкой диплодока
В сумерках я нынче встретил.
Расскажу об этом только
Лишь одной соседке Свете.

Мы пойдём дорожкой лунной
С ней искать животных древних...
Ой, жених у Светки у-умный, —
Будут говорить в деревне.

Они

Спасаются от гриппа чесноком
И мёрзнут по утрам на остановках.
И ждут, когда ж начнёт родной обком
Им раздавать гранаты и винтовки.

Чтоб гадов всех богатых пострелять,
Восстановить, блин, сталинские тройки
И снова коммунизма ожидать,
Как до проклятой этой перестройки.

Неандерталец

Ладонью закрою солнце —
Прозрачными станут пальцы,
Сквозь рёбра засветится сердце
Поэта-неандертальца.

Всё меньше тех остаётся,
Кто речь мою понимает.
Индиго и кроманьонцы
Стихов моих не прочитают.

Закончилась наша эра —
Они умней и хитрее.
И в лучших наших пещерах
Живут уже злые пигмеи.


***
Вечереет, ветереет, на углях картошка тлеет.
Нам поётся нынче с другом, мы поём всяк о своём.

Я в ветровке, друг в фуфайке. Голосить устали чайки.
Фанатеет он от рока. Я Битлами покорён.

Рок-н-ролл он напевает, ритм ладонью отбивает.
Помогаем мы друг другу: по коленям вместе бьём.

В котелке чай остывает. Сердце биться забывает.
Посидим ещё и с другом «Let it be»*споём вдвоём.

Что ж, допели и допили и ещё одну купили.
Без спасательного круга мы на лодке поплывём.

Доплывём ли до Дегтярки к вам, грудастые доярки?
Ночь темна. Наш путь — во мраке. И не ждёт ли нас облом?

*«Let it be» — «Пусть будет так» (песня «Битлз»).

Юлия Богданова
Краснотурьинск


***
Отхлопотался на сегодня день.
И пахнет дымом в воздухе закатном.
Легла ботва на старенький плетень.
Вопросов нет — здесь все и так понятно.

Отхлопотали птицы, откружили.
На сонную траву легла роса.
На небе рано звезды потушили,
А потому погасли небеса.

***
Дайте юность васильковую!
Незабудок хоровод!
И зари растрату новую,
И в ночи звезды полет!

Дайте мне луга медовые,
Чтобы запах был родной!
Залы не хочу дворцовые...
Дайте трав простых настой!

***
Где-то жарко печи топятся,
Высоко возносят дым.
А душа в дорогу просится
К молодым мечтам моим.

Полюбуюсь деревеньками
Из вагонного окна.
Посорю немного деньгами,
Буду я себе верна.

Я возьму билет заранее
И мечтою буду жить.
Выполню души желание,
Буду радости копить.

***
Сухой на окошке цветок,
Небрежно задернута штора.
Потрескался старый горшок.
Тропа заросла вдоль забора.

А кошка сидит под крыльцом
И дремлет в мурлыканье тихом.
На стеклах дождинки стежком —
Работает осень портнихой...

***
Дров напилим, наколем, уложим.
Примем душ под навесом из лейки.
И стоим мы с гусиною кожей,
Поджидая халат с бумазейки.

В доме пахнет клубничным вареньем.
Спелых ягод стоит аромат.
И трещат в русской печке поленья,
В сковородке оладьи шипят.

***
Листик тоже в одиночестве,
Как бывает у людей.
Без фамилии и отчества,
Он висит совсем ничей.

И тоска вокруг томящая
Вдруг находит к сердцу путь.
И хожу я, будто спящая,
Что поделать? Это — суть.

Ведь зима подходит к городу
И готова сыпать снег.
Дед Мороз готовит бороду...
Приготовься, человек!

Чтоб встречать зиму-проказницу,
Приготовься! И встречай...
Не ищи ни в чем ты разницу.
Лучше пей горячий чай.

***
Уплывает, уплывает
Лето красное уже.
Осень в воздухе витает.
Ворон барствует в меже.

Как хозяин, ходит важно
И довольствуется тем.
А кораблик мой бумажный
Уплывает насовсем.

***
Еще жизни река бурлит,
Еще взгляд устремлен вперед.
Значит, сердце мое стучит,
А душа, как всегда, поет.

Хоть, бывает, гляжу я вниз.
Но внезапно вдруг вспыхну враз.
Вызываю себя на бис,
Хоть в душе признаюсь, что пас.

Загораюсь душой и вперед —
Разогрею я мысль свою.
Рифма тут же ко мне идет.
Я живу! Я дышу! Я пою!

***
Живет в душе любовь каприза,
Меняя образ с каждым днем.
И падает тоска с карниза
В прохладный чистый водоем.

И очертанье обозренья
Несет уверенность в себе.
Но вот прописка вдохновенья
Живет в заброшенной избе.

И, расторопностью владея,
Гуляет с внешностью вдвоем
И, часто радостью болея,
Ныряет в чистый водоем.



Людмила Каленкова
Екатеринбург


Родине

Суров Урал, суровы люди:
Суров их жест, и взгляд суров.
И вечно мы суровы будем —
Таков нам приговор веков.

Но от суровости ментальной
Порой душа потянет нас
В погоню за мечтой хрустальной.
В закатный иль рассветный час,
Или в ночи, глухой, печальной,
Зовет мечты далекий глас.

***
Я — глобалист —
Ругайте, не ругайте,
Но мне планета — дом родной,
Как ни крути...
Я — патриот российский,
Так и знайте —
Другой страны родней мне не найти.

***
Г. Лыжиной
Нас всегда и везде было мало —
Уроженцев военного года.
Нас война в колыбели качала,
Ну, а в жизнь выводила свобода,
Упразднившая культ и террор
И открывшая в мир коридор
Для своих корифеев и звезд,
Обновив диссидентский вопрос.
И сегодня не запросто встретить
Уроженцев эпохи войны.
И не запросто взять и ответить,
Много ль их на просторах страны.




Признание
Тебя, родная, воспеваю,
Земля моя, тобой дышу,
И с давних лет я твердо знаю —
Беспамятством не согрешу,
Пока в печали не истаю,
Что в сердце за тебя ношу...


Екатеринбургу

Любимый город — счастье и любовь!
Надежду и мечту,
Симфонию и мессу —
Все воплотил в себе!
Ты — труженик и бог,
Центр созидания
И двигатель прогресса.


Сыну

Двадцатилетняя девчонка,
Умчавшаяся в дальний край,
Качая по ночам ребенка,
Слезу роняла невзначай.

И, вспоминая край уральский —
Волшебный хвойно-синий край,
В июньский день и день февральский
Твердила сыну: подрастай,
Поедем в край родной, любимый,
Где зародилась жизнь твоя,
Где станешь взрослым, умным, сильным...

Все так — твердила я не зря!


Воспоминание

Милый дом на улице Культуры!
Довоенное элитное жилье.
Здесь на всех хватало кубатуры
И на детство трудное мое.

Ты все так же через полстолетья
Полон жизни, света и тепла.
Только не могу не сожалеть я,
Что нет тех, с кем счастлива была.


Природы милое лицо

***
Природа — мать!
Простишь все прегрешенья!
В любой сезон —
Улыбкой в утешенье
Твое, природа, милое лицо!


***
Рыжая плутовка осень
Листья кружит на ветру.
Я, дела свои забросив,
Пестрых листьев наберу,
Кружевами их развешу
На скучающем окне —
Душу зябкую утешу...
Улыбнется осень мне.


***
Пришла осенняя тоска...
Но все ж мелькает луч надежды —
Зима уже недалека —
Мир сменит скучные одежды...

***
Есть у осенней печали душе передышка —
Вдруг распогодит октябрь свои первые дни,
Вспыхнет под слабеньким солнцем
Листвы золотишко
И зашуршит, облетев,
И костров замелькают огни...


***
Осенью каждый погожий денек —
Как отголосок ушедшего лета.
Манит, зовет окунуться в поток
Ласковых грез и волшебного света.

Манит забыть про плащи и зонты
И про недавнюю наледь на луже,
Вспомнить, как душу ласкали цветы,
Те, что поникли от первой же стужи.

Им этот теплый октябрьский денек
Не возвратит ярких красок цветенья,
Но хоть единый увядший цветок
Солнечный луч воскресит на мгновенье.


***
Человеку пора уже
Мыслить космически,
Осознать свое место
В пространстве миров.
Хоть и слаб он, конечно,
Духовно, физически,
Но могуч в постижении
Мира основ...



Разное


***
В благословенной тишине
С едва забрезжившим рассветом,
Как в продолжающемся сне,
Приходят строки дальним эхом.

В немом молчании безбрежном
Откуда-то издалека,
Легко взмахнув крылом надежды,
Спешит в сознание строка.

Пусть будет в ней воспоминанье,
Или проснувшаяся боль,
Или усталое признанье —
День озарит она собой...


***
Все в мире связано:
Живое — с неживым,
Движение — с пространством,
Слово — с мыслью.
И только смех
С хандрой несовместим,
И настоящее добро — с корыстью...


***
Владим Владимыч!
Хорошо стоите!
Совсем как в жизни —
Руки по карманам,
Нога вперед.
И будто говорите:
«Стою вот —
На потеху горожанам...»




***
Все разлетится в пух и прах —
Все организмы, артефакты —
Лишь не оставят трудной вахты
Простые истины в веках...


***
Мир полон рокотом эпох.
Прислушайтесь: они в полете.
Их гул не на последний ноте,
Орбиты их свивает Бог.

Им всем оставить след дано
Материальный и духовный,
А праведный или греховный —
Эпохам это все равно...


***
Небесный свод — земной путеводитель,
Прикован взгляд к тебе из века в век.
Совет с тобою держит человек —
И странник, и строитель, и воитель...

***
Мы молоды, пока в движенье.
Не годы старят, а усталость.
И нам одно навек осталось:
С покоем продолжать сраженье.

Но в штормовом житейском море,
Забыв о счастье и о горе,
Так хочется порой пойти ко дну —
Хоть ненадолго погрузиться в тишину.


***
Инстинкты слепы, разум зорок,
Но озаренья миг недолог...



***
Человека мучают предчувствия,
Мучают идеи и загадки,
Будто ощущает он присутствие
Некоего высшего порядка.

Все его великие деяния
На пути сквозь тьму тысячелетий —
Часть немыслимого расстояния,
Будто бы ведущего в бессмертие.



Природа — сфинкс
Неисчерпаемы тайны,
И труден познания путь,
Идеи, прозренья — случайны,
Они лишь к соблазнам ведут.

Все дальше от истины знанье,
Ветшает «науки гранит»,
И тайны свои мирозданье
С холодным упорством хранит...

Водила

«Шансон» в автобусной толкучке —
Лихой водила за рулем.
В ухабной маются трясучке
Деды, старушки и о нем
С досадой думают притом.

А он в своей кабинке, ловкий,
Врубив салонный микрофон,
Не объявляет остановки,
А крутит радио «Шансон».



***
Ноосферой заморочен
С незапамятных времен
И поэтому не очень
В человечество влюблен,
Шар земной хранит устало
От настырного ума
Тайну вечного начала,
Тайный доступ в закрома.
Снисходительной рукою,
То серчая, то шутя,
Вразумляет он порою
Непослушное дитя.


***
Не противьтесь хорошему!
Пусть оно невпопад,
Пусть нежданно, непрошено,
Словно в ночь звездопад.
Пусть нашло вас не вовремя,
Перепутав года.
Пусть уж лучше не вовремя,
Чем совсем никогда...


Сонет
Сырое апрельское утро.
Погасли уже фонари,
Но небо невзрачно и мутно
И не предвещает зари.

Ни звука, ни лучика света,
И видится мир из окна
Отторженною планетой
Космического веретена,
Затерянной и забытой
В пространстве без края и дна.

А мы-то? Кто мы в этом мире?
Откуда, куда и зачем?
Живые взвихрения пыли
С одной из случайных систем?..


***
А время другое...
Но что изменилось?
Утрачено что на крутом вираже?
Ведь то, чем мы заняты,
Нам и не снилось,
А то, что ушло, не приснится уже.

Коль время другое,
Давайте умножим
Старанья, уменья, чтоб время догнать,
Ведь что-то простое
Понять мы не можем.
Оно не простит, коль не сможем понять...


Кантилена

Спасибо, мир земной,
Живой, животворящий,
За то, что даришь зной,
Полуденный, палящий,
И глубочайших недр
Твоих огонь горящий!

Спасибо, звездный свет,
Над миром воссиявший,
Из множества планет
Земле лишь разум давший!


***
Мысль, как и жизнь,
Достойна продолженья.
И, значит,
Тот, кто мыслит,
Будет жить.
И, несмотря на все предупрежденья
Природы и религий устрашенья,
Не происходит мысли торможенья.
Мысль продолжает судьбами вершить.
Восславим мысль, и ощущенье,
И жизни вечное круженье!
Пусть кружат вихри бытия,
Покуда вертится земля!
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=236
0

#2 Пользователь офлайн   Ган Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 1 807
  • Регистрация: 01 декабря 07

Отправлено 25 января 2009 - 10:51

Михаил Штирой
Арти


Не обижай, собрат, собрата!

Поэт не может быть счастливым
В тревожные для мира дни:
Беря пророческую лиру,
Одно он помнит из всего,
Что все несовершенства мира
Лежат на совести его.
(В. Федоров)


Ни от восхода до заката,
Ни от заката до утра,
Никто не знает загодя,
Кого какая ждет награда
Либо расплата за года:
И гегемона, и бомжа,
И генерала, и солдата,
И богача, и бедняка,
И палача, и демократа,
И атеиста, и попа,
И вора, и аристократа
За тайной точкой циферблата!

Кто скажет, где теперь все «я»,
Которые дрались когда-то
На пирамидах бытия,
Дабы поднять наверх себя,
Подмяв презренного собрата:
Тогда — копытами коня,
Сейчас — свинцом из автомата?

Поднялся ль кто на пьедестал,
Ударив женщину сплеча,
Кто всласть бесправного топтал
Холодным взором бюрократа
Иль, изрыгаясь грязным матом,
Рычал страшней цепного пса?

Бог знает, где сейчас тот «я»,
Кто, как раба, распял Христа
С согласья Понтия Пилата?!



Я говорю не от себя:
Любой душе лишь Бог — судья,
Моя — не меньше виновата
За то, что в сумерки страна
Опять отброшена куда-то,
Что льется кровь, гремит война
И обесценена зарплата.

Не унижай, земляк, собрата!
Не оскорбляй в душе Христа!
Отсчет идет, и та слеза,
Что жгла обидою когда-то,
Воздаст обидчикам сполна:
И вору, и аристократу,
И атеисту, и попу,
И палачу, и демократу
И богачу, и бедняку,
И генералу, и солдату,
И гегемону, и бомжу!

Россия, Россия!
Какая ж ты разная:
То дивно красивая,
То безобразная.

Ничто не минет безвозвратно,
Никто не сгинет без следа.
Все, все вернется к нам обратно:
Поступки, мысли и слова.
Всем, всем во срок воздаст Судья,
И в свой черед придет расплата
Либо — награда, как Судьба!

Ну, слава Богу, записал,
Стараясь слышать непредвзято
Почти не слышимый сигнал,
С помехами, не очень внятный,
Да не поймут меня превратно,
Но я его сквозь явь поймал
И, как сумел, зарифмовал,
Чтоб мысль усилить многократно.
Я не солгал — душе приятно:
Ведь всех виновнее на свете —
«Я» лицемерного поэта.

Видение

Весна. Рассвет. Боронование.
Механизатору семнадцать лет.
В сон клонит юное создание,

бороться с дремой сил уж нет.
Вдруг в свете фар перед капотом
возник березки силуэт.

Вмиг отлетает прочь дремота.
Рефлекс — сцепленье, тормоза.
Покрылся лоб холодным потом.

Уф!.. сбросил газ. Потер глаза —
березы нет... Никак приснилось?
Открыл кабину, чуть дрожа....

С востока небо озарилось.
Местами стелется туман.
И тут дыхание стеснилось,

когда внезапно осознал,
застыв, на гусенице стоя,
что чудом смерти избежал:

за дымкой облака густого,
куда свет фар не доставал,
зиял провал за краем поля,

откуда поднимался пар.
Там за крутым скалистым склоном
застойный пруд во мгле дышал.


Не знаю, по каким законам
или превратностям судьбы
березка встала здесь заслоном

за три секунды до беды
меж мной и крутизной опасной
в разгаре жизненной весны?

Не знаю, Кто рукою властной
мне путь к обрыву преградил?
Но верю! Он желает счастья,
раз от несчастья оградил!

***
Случилось это на лесном шоссе,
когда мы с папой возвращались с лесосеки.
Двенадцать лет в ту пору было мне —
теперь перевалило за полвека.

Чтоб лесовоз попутный подождать,
присели у обочины на камни...
Ступенями дорога на закат,
и облака в три яруса над нами.

Чуть погодя, гудит натужно КРАЗ,
нагруженный огромными хлыстами.
Глядь — комель толстый свесился как раз
в ту сторону, где мы голосовали.

Отца я в страхе за руку схватил,
вскричав неистово: «Уйдем в сторонку!»
Дрожала насыпь, лесовоз коптил,
как фатум, приближаясь потихоньку.

И только с нами поравнялся, вдруг
как будто гром внезапно ухнул —
на наших лицах стыл испуг:
сорвавшись, хлыст на камни рухнул.

***
Листая книгу памяти назад,
случайно ли увидел
за годами
дорогу,
восходящую в закат,
Лик Отчий с благодарными глазами?


Дебют в «Складчине»

Элеонора Говорухина
Екатеринбург


Приди, небесная царица

Приди, небесная царица,
О муза, посети меня!
Твоя желанная светлица
Влечет, поэзией маня.

Затронь нетронутые струны,
Дозволь воспеть тебя, мой друг,
Ночное небо, звезды, луны,
О, призови отрадой мук.

Так хороши твои напевы,
Мне счастье в том, я тем живу,
Так мил напев небесной девы,
Тобою грежу наяву.


Я люблю

Я люблю с фотографий старинных
Видеть прелесть изысканных мод,
Кавалеров галантных и чинных
И роскошнейших платьев полет.

Я люблю, когда первые всходы
Зеленеют на вечном лугу.
Я люблю, когда вешние воды,
Чаек след на морском берегу.

Я люблю... Разве можно иначе,
Не любя этих белых берез,
Без волненья в груди и не плача,
Выпить сладость березовых слез?

Я люблю все творенье земное,
Я люблю поутру пенье птиц
И лицо, мне до боли родное,
Что глядит между строк со страниц.

Роза

Прекрасная дикая роза
Цвела в опустевшем саду,
Роняла прозрачные слезы
На тихой заре поутру.

И солнце своими лучами
Ласкало прелестный цветок,
Луна свет дарила ночами,
И дождь целовал лепесток.

За горою солнце встало

За горою солнце встало,
Предвещая новый день,
Словно ночи не бывало,
Словно не было свечей.
Словно звезды не светили,
Так загадочно маня,
И холодное светило
Не смотрело на меня.

День настал, запели птицы,
Разогнав на сердце грусть,
Дорогие сердцу лица
Снова я увижу пусть.
Пусть у них все будет гладко,
Все спокойно, не спеша.
Посмотрю на них украдкой —
Успокоится душа.

***
Я вновь на распутье
Двух тайных дорог.
Мне близок удел
Поэтических строк.
Мне нежная лира
Звучит в вышине.
Мне грезится лето
Зимою во сне.
Гоню с сожаленьем
Я прошлое прочь.
Живительной силой
Влечет меня ночь.
Застенчивый месяц,
Любовник и друг,
Свидетель страданий
И творческих мук.
Я вновь на распутье
Двух тайных дорог.
Ведет меня Ангел,
В душе моей Бог.
Осенние листья
Несу я в руках.
Живу я мечтами
В бумажных стихах.


О, рыцари, где вы?

Мне скучно сегодня, как никогда.
Нет друга, которому сердце открою
Душевной невзгоды минуты-года.
Увы, но сегодня мой друг не со мною.
Насколько пуста и бессмысленна жизнь,
Я видела в ней одни лишь утраты.
О, рыцари, где вы, что сердцем богаты?
Остались в музее, закованы в латы?
Другою ль дорогой прошли от меня?
И в сказочном замке вы сняли доспехи?
А жизнь моя ныне достойна потехи.
Как жаль, что любимая вами не я.


Вновь весна, снова первые росы...

Вновь весна, снова первые росы
И сирени душистой цветы,
Ивы нежные, в зелени косы,
У прозрачной и тихой воды.
Снова лето, и снова надежда,
Снова песнь соловья у пруда,
Снова яркая лета одежда
И прохладных небес красота.
Снова в памяти юные грезы,
Отогреют и зрелости лед.
Просыпаются тайные слезы
И мечты запоздалый полет.
Я мечтою вспорхну, словно птица,
Буду в небе парить и летать,
Будет солнце лучами искриться,
Будет крыльями ветер играть.
Но потом снова осень настанет,
Время грусти, печали, тоски,
Снова ель в подвенечном наряде,
И окутаны инеем сны.
Буду спать под метели и вьюги,
Будет месяц на землю смотреть,
Будут милые сердцу подруги,
Звезды яркие в небе гореть.

***
Не забыто временами,
Не закрыто за замками...
Только прошлое мне жаль.
Что тебе моя печаль?
Ты, мой друг, умчишься вдаль.
Все останется со мною,
Не укроешься тоскою,
Не оденешься молвою,
Не умоешься слезами,
Не насытишься дарами.
Что тебе моя печаль?
Ты, мой друг, умчишься вдаль.

***
Я прошу Вас, меня не ищите,
Не мечтайте в предутреннем сне,
Мое имя в бреду не зовите,
Облик мой не ищите в окне.

В своей памяти образ сотрите,
Словно мы не встречались весной,
Писем мне по ночам не пишите,
Не тревожьте душевный покой.

Не ищите меня, не зовите,
Не пишите, не ждите опять.
Не любите меня, не любите,
Не хочу, не желаю я знать,

Что вечерней порой возле клена
Замираете, глядя в окно,
Не царица я вашего трона,
Чужды мне Вы довольно давно.

Время лечит, оно наш целитель,
Все забудется, голос и лик,
Жизни временна наша обитель,
Здесь проводим мы только лишь миг.

Я прошу: не теряйте надежды,
Не теряйте минут и часов.
И представьте меня, как и прежде:
Я явленье предутренних снов.





Дебют в «Складчине»

Виталий Калинич
Сарапулка


Лес


Вот лес:
Безропотный, спокойный,
И лиственный, и частью хвойный —
Берёзы, сосны и осины,
Куски погнившей древесины,
Сухара, ветки тут и там,
Всё в тишине —
Лес словно храм.
И только ветерок слегка
Деревьев трогает верхушки,
И листья, словно погремушки,
Шумят и тешат облака.

Всё замерло, всё мирно спит.
Лишь изредка, томимый скукой,
Глухарь тихонько пролетит,
На ветку сядет — и ни звука!
Вот лес:
Блаженный, молчаливый,
Усталый, тихий и тоскливый.
Лес спит
И думает во сне:
«Когда же смерть придёт ко мне?»




Возвращение

Из-под снега торчит осока,
Ветром клонится вбок немного,
Края острые взвились высоко,
Преградили мне путь-дорогу.

Пропусти же меня, трава,
Я ведь к маме иду родной,
Моя ветреная голова
Уже серой болит сединой.

Дома не был я много лет
И давно не видал родных,
Лишь в минуты огромных бед
Я в душе вспоминал о них.

Дай покаяться! Дай пройти!
Дай увидеть родные края!
Не вставай на моём пути —
Эх! Родная трава моя!

И припал я к родной земле!
Целовал я осоки лист!
Долго плакал я в снежной золе,
Слушал ветра знакомый свист.

Я вернулся — родные края
Помнят шаг моих босых ног.
Эх, зачем же ушёл я тогда,
Позабыв про родной порог?

Утро

Так спокойно,
И солнышко светит в окно.
Выходной — суета отменяется,
И не больно —
Как зажило сердце давно,
И душа уж страстями не мается.
Все заботы,
Проблемы — куда-то ушли.
Я не знаю, как это случается,
Но суббота,
И солнце в окно не велит
Мне сегодня ни капли печалиться.

****

Угощу рафинадом щенка,
Ешь, дружок.
Да хрусти ж веселей!
Что ты смотришь, как ждёшь пинка?
Не ударю. Бери! Смелей!

Потрепать бы за ухом. Ан нет!
Извернулся да шаг назад.
Что ж, бездомный ты мой сосед,
Заходи — гостю буду рад.

Что, дружок, побросали все?
Этот мир на такое горазд.
Об отце — о лохматом псе —
Ты вспомянешь ещё не раз.

И вздохнёшь, и слезу прольёшь,
Да под шёрсткой в груди кольнёт.
И едва ль ты добра найдёшь —
Худо к худу скорее льнёт.

На, пожуй ещё сахарок,
Да и поздно уж, — спать пойдём.
Нам с тобою теперь, Дружок,
Коротать эту жизнь вдвоём.

***

Вы позволите себе
Пару-тройку фраз,
Равнодушно глядя в сторону.
Я подумаю:
«К чёрту вас!
К чёрну ворону!»

Я подумаю:
«Что за стыд?
Это ль надо мне?»
Бог едва ли мне простит
Пыль на ладане.

Постою еще,
Посмотрю на вас,
Плюну в сторону.
Пара-тройка фраз,
Пара скучных глаз.
К чёрту! К ворону!

Повернусь и в шаг!
И бывал таков!
До свидания!
«Но... Ведь... Как же так?!»
Пошатнётся в вас
Мироздание...



Татьяна Семенова
Каменск- Уральский



***
Печально гляжу я на парк опустевший:
Здесь тихо, пустынно и в меру светло.
Лишь только старик, на скамейку присевший,
На солнышке дремлет: все в жизни прошло.

Прошло, облетело, как листья с деревьев,
Прошло, как начавшийся вдруг ураган.
Пустые качели качаются мерно,
Стирается жизни прощальный экран.

Зима подступает: закружится вьюга,
Замерзнут деревья в усталых снегах,
Замерзнет душа... И уйдет разом мука...
Засыплет тропинки на прежних местах.




***
Увядают листья в старом парке,
Вьются и кружатся над землей.
Это осень раздает подарки:
Рыжий цвет — сияй, живи, постой...

Позднего тепла смакуй объятье —
Вот оно — и нет его: уйдет!
Опадает сотканное платье,
Зарева деревьев — сразу, влет.



***
Бежит вода из крана,
Холодная вода;
Болит на сердце рана...
Такая чехарда!..

И быстро зябнут руки
Под ледяной водой;
Не оставляют муки,
Крича: постой, постой.

Но как бы постараться
И муки победить?
Наверно, можно, братцы,
Горячий кран открыть?

И потеплеют руки,
Покинет тело зябь.
Учись вперед науке
Страданья разбавлять.



***
Облако туманное горьких слов,
Череда простуженных без тебя лет,
Может, показался ты из вещих снов:
Помаши неистово — мол, привет.

А реальность близкая — далеко,
Остальное — выдумка, не мечтай.
Но расстаться с мыслями нелегко
О тебе, с которым мне в ад, как в рай.

***
Открывалось окошко,
Занавески качались...
И царапалась кошка.
Тени близко подкрались...

И казалось, что время
Бесконечно продлится,
Что посеяно семя
И не выклюют птицы

Из земли его ночью.
Тихо, взрослые дети!
Все на свете непрочно,
За себя мы в ответе.

Тихо! Вечность в мгновеньи —
Тут его непорочность.
Тихо! В ночи виденье:
Все неточное — точность.

Трепещет лист в порыве ветра...

Трепещет лист в порыве ветра,
И выдут август сквозняком.
Границы осени и лета
Стираются в пути времен.

Прощай, наш отпускной сезон
С твоим волнующим весельем,
Где все поставлено на кон
И оторочено похмельем.

Любовь пришла и вмиг ушла,
Душа скукожилась от скуки.
Закончен пир на злобу дня —
И канул в летопись разлуки.


***

Сотку безлистым платья деревам,
Что с октябрем прощаются унылым, —
В мечтах подарок осени воздам
Решением судьбы неумолимой.

И снова ткать судьбины полотно
Моя задача, может быть, извечна,
Чтоб жизни под конец сказать: «Оно
Носилось... просто безупречно».



Страх во сне

Чёрная грусть приплывает во сне
Страшною рыбой в срамной чешуе.

Рот раскрывает, и зубы остры,
Клацают челюсти: к нам, погости.

Хищник усталый, не меряно злой,
Хочет наполниться пищей простой.

Недра бездонны внутри у него.
Слюнки глотает: как ждать нелегко!

Жуть пробирает до самых костей:
«Ну же, не медли... съедай побыстрей...»

Вдруг засмеялись у рыбы глаза:
«Есть бедолагу, наверно, нельзя:

Страх отравил, обезглавил его —
И не спасает теперь ничего...».

Я просыпаюсь в холодном поту:
Больше на сайт этот сна не зайду!




Страницы памяти

Владимир Токтарев
Екатеринбург


«Жил на свете Женька Константинов...»

Наш земляк поэт Евгений Иосифович Константинов прожил 63 года — с 1936 по 2000 год. Его жизненный путь драматичен и трагичен. Пятнадцать лет, начиная с 1985 года, поэт почти не выходил из психдиспансера на Брянщине, а в последние годы не всегда узнавал даже самых близких, жену и сына. При жизни он оставался автором двух сборников стихов — «Борозды» (изд-во «Молодая гвардия», 1967 г.) и «Преодоление» (изд-во «Советский писатель», 1970 г.). Готовилась к печати и третья книга, но увидеть читателям это издание, самое значительное для поэта, не было суждено: рукопись потерялась в кабинетах «Советского писателя».
Как такое могло произойти? Может быть, издательство просто не решилось на издание сборника. На календаре — середина восьмидесятых, начало горбачевской перестройки, до развала Советского Союза остались считанные годы, набирает обороты гласность, а в сборнике в значительной части стихотворений проходит критическая линия. Так, поэт недоумевает, например, почему у нас, в такой богатой материальными ресурсами стране, для человека труда нет самого необходимого, почему всюду очереди, почему введены талоны на сахар, на мыло, на водку и прочее.
Кроме того, у редакторов могло быть и такое соображение: на эти годы пришлось резкое ухудшение здоровья поэта, в результате — психдиспансер и убийственный диагноз — шизофрения. Скажите, какой редактор в таком случае мог бы решиться на издание книги автора, нездорового «по голове»?
Здесь, наверное, нужно сделать пояснение и коснуться причин болезни. Во время прохождения солдатской службы в 1956 году в Виннице Евгений получил тяжелую травму головы в результате нападения на воинскую часть украинских националистов и был досрочно комиссован из армии. Последовало длительное лечение в госпиталях и восстановление здоровья. В зрелом возрасте, под пятьдесят лет, случился рецидив болезни, который и вывел поэта из нормальной жизни. Да и пропажа столь дорогой его сердцу рукописи книги «Честность» тоже тяжело далась Евгению.
К этому следует добавить и нередкие «угощения» после публичных выступлений, от которых Женя отказаться не мог в силу своего характера: как откажешь людям, которые тебя любят? Заботы о здоровье отодвигались на второй план.
Наш земляк при жизни не получил широкой известности на Урале в силу сложившихся обстоятельств. По окончании Литинститута в 1965 году он был принят на работу в Московскую писательскую организацию, получил хорошую квартиру в Балашихе. Работал в столичных газетах и журналах специальным корреспондентом. Кстати сказать, состоял в Союзе журналистов СССР, так что можно смело утверждать, что журналистика стала его основной профессией и средством заработка. А гонорары от поэтических сборников и выплаты за творческие выступления были неплохим подспорьем для семейного бюджета. Тем не менее есть люди, которые помнят молодого Женю Константинова и по свердловскому периоду его жизни, за год или два до его отъезда в Москву. Это — Г. Дробиз, Ю. Глушков, В. Дагуров, Б. Марьев, Н. Мережников, все они тогда встречались на занятиях литературного объединения при газете «На смену!».
Мое личное знакомство с поэтом-земляком состоялось зимой далекого теперь 1963 года. Тогда он, студент Литинститута, приехал на каникулы к родным. Естественно, наша Сажинская средняя школа организовала встречу со своим выпускником. Мне тогда было неполных 16 лет, я уже что-то пытался сочинять. Помню, после выступления я первым подошел к Евгению и стал о чем-то спрашивать его. Потом и другие ребята плотным кругом обступили молодого поэта.
К моему великому сожалению, эта встреча оказалась единственной. Константинов в наших местах бывал еще неоднократно, и я не раз слышал от односельчан о его приездах, о выступлениях в Доме культуры, но всякий раз это происходило без меня: я жил тогда уже в Свердловске.
Из Подмосковья Константинов перебирается сначала в Смоленск, а затем в Брянск. Выбор этих городов не случаен: Евгений Иосифович в то время серьезно задумывается о работе над произведением, посвященным годам войны, и сбор и накопление материала именно в местах ожесточенных сражений с фашистами стали для него очень важным делом. Однако планам этим уже не суждено было осуществиться. Именно на этот период приходится обострение его болезни.
Общался и дружил Евгений Константинов со многими известными поэтами. Об этом можно судить по автографам подаренных ему поэтических книжек. Вот, например, автограф Николая Рубцова, с которым он учился в Литинституте в одно время, на разных, правда, курсах: Константинов поступил в 1960-м, а Рубцов — в 1962-м. Не знаю, были ли их отношения дружескими, но то, что они были довольно близкими и не прекратились после учебы, это точно. В 1968 году (Константинов тогда уже не учился) Н. Рубцов дарит Евгению «Звезду полей» с такой надписью: «Жене Константинову очень по-дружески, очень сердечно». Это говорит о многом.
А талантливые стихи говорят сами за себя. С того неповторимого зимнего вечера 1963 года на всю жизнь запомнились мне строки:
За громами новых ваших гимнов
Вспоминайте, люди, иногда:
Жил на свете Женька Константинов —
Сеял хлеб!.. И строил города!..
В родных местах, в Артинском и Красноуфимском районах, Е. Константинов бывал наездами, в основном в пору отпусков. Активно публиковался в местной периодике, в том числе и в областных изданиях, но, повторюсь, широкой известности это ему не принесло. Он гостил у братьев и сестер (всего их было пятеро) и многочисленной родни. Сейчас в живых осталось двое: старший брат Тимофей, живущий в Ачите, и сестра Людмила в Красноуфимске.
О ней — мой особый сказ. С малых лет Женя и Люда всюду вместе, что называется, не разлей вода. Горя им хватило с лихвой. В 1942 году умерла мать, отец был на фронте. Военные и послевоенные годы мыкались по детдомам. Отец после войны женился, но мачеха ребят невзлюбила, потому с отцом они почти не жили, перебивались в семьях старших братьев и сестер.
После окончания семилетки Евгений едет в Камышлов на курсы трактористов. Затем — работа на целине, в Сажинском райкоме комсомола, на стройках Свердловска. В 1959 году он едет в Москву и через год поступает в Литинститут. От поэта Анатолия Азовского я слышал, что в год его поступления конкурс был 483 человека на место. Можно предположить, что нечто подобное при поступлении пришлось испытать и Евгению Константинову, так как разница в годах поступления у них небольшая.
Сестра Жени Людмила Змеева — выпускница филологического факультета УрГУ им. А.М. Горького. Работала в Сажинской средней школе, более 30 лет отдала журналистике. В последние годы издала несколько книг документальной прозы, а также книгу коротких рассказов. А в 2004 году увидела свет книга стихов «Земля моя...», составленная из произведений ее брата, — в ней собрано все, что сохранилось из написанного Евгением Константиновым. У местных читателей сборник стихов земляка вызвал большой интерес, и весь тираж быстро разошелся.
В творческом активе Людмилы Змеевой есть и вовсе не обычное издание — это своеобразная энциклопедия «Край родной», содержащая описание сел и деревень Красноуфимского района и рассказ о людях, внесших особый вклад в развитие этих поселений.
В этом году у Людмилы Иосифовны юбилей — ей исполняется 70 лет. Встречает она семидесятилетие новой книгой — «Свет доброты». Людмила утверждает, что во всем, чего она достигла в жизни, ей помогали добрые люди и теперь ее обязанность — вернуть людям этот долг в полной мере.
И еще одно замечание. В западных районах области (Красноуфимск, Арти, Ачит, Нижние Серги) немало литературно одаренных людей. В прошлом веке — это такие известные писатели, как Константин Боголюбов, Леонид Александров, Станислав Мешавкин. В наши дни — прозаик, член Союза писателей Анатолий Власов (Арти), поэт Валентин Мешавкин (Михайловск). Представлены земляки Евгения Константинова и в Екатеринбурге — Татьяна Кулешова, Николай Ганебных, Павел Проскуряков. Все они активно печатаются, издают сборники стихов.

Евгений Константинов
(1936—2000 гг.)

***
Ватный, тяжелый, нестойкий,
Не заметив межу,
Из дебрей кипящей стройки
В дебри лесные вхожу.
Сзади гудят еще краны,
Вычерчивая круги,
А впереди —
туманный
Гул первобытной тайги.
Давят меня мои плечи —
Недаром из-за домов
Взлетает тучам навстречу
Лес рабочих дымов.
А тучи вверху нависли,
Каждая — на волоске,
Словно леса моих мыслей,
Не пройденные никем.
Корнями цепляются тропы.
Бежит испуганно еж.
Похож я на питекантропа
И на космонавта похож.

Балхаш
Фрагмент

...Как странно мы порою узнаем
Себя в чертах совсем чужого края!..
...Дымы заводов аж за окоем
Вращение земное огибают.
И город — неподвижный пароход —
Являя всем собой мою натуру,
Перегруженно сквозь века плывет,
К хваленому не зарясь Байконуру.
А рядышком, входя в рыбацкий раж,
Поверхностные воды чуть взрывая,
Болтается по озеру Балхаш
Судовой мелкоты лихая стая.
Что город ждет?
Столичность?
Пустота?
На много ли веков дымят заводы?
Что долговечней — улиц суета
Иль озера Балхаш немые воды,
Где голый берег перешел в лесной,
Вода морская с пресною — соседи,
Где «Спутник» по волнам блеснет блесной
И плавает сазан, как слиток меди?..
Не все увидишь в глубине времен.
Но мне в себе услышать было важно
Созвучие дыханью мягких волн
И грохотам подъемов такелажных,
Созвучие веселым облакам
И трудной обреченности вселенской,
Горячим темнокаменным цехам
И затаенной грусти деревенской.
В одном квартале с мазанкой —
дворец,
В солончаках извечных —
телевышка.
Мои противоречья, наконец.
Я вижу: вы моих прозрений вспышка!..
И знаком восклицанья — карандаш.
И, как от тени,
от себя,
от эха,
От слова, от названия «Балхаш»,
Куда бы ни уехал — не уехать...

***
Лучина дымила, выедала глаза.
Крестясь и нам повелев креститься,
Бабушка,
о чем-то попросив образа,
Садилась для фронта вязать рукавицы.
Доставала корзину из-под стола
И всех наделяла горстями шерсти —
Не то чтобы помощь большая была,
А так...
Веселее сумерничать вместе.
Я тоже сумерничал и впотьмах
Курчавую шерсть теребил что есть силы.
И старался не видеть на бабушкиных руках
Страшные черные жилы.
Молчали.
И знали, что бабка опять
Напомнит, за память свою опасаясь:
«Внученька, ты не забудь мне сказать
Про этот самый...
убойный палец...»
Напомнит — и снова забудет связать
Теплый и мягкий указательный напалок:
«А чтоб их... изъела сиротская слеза...» —
И вздрогнет в испуге лучинный огарок,
И выступят сразу крупнее, светлей
Святые угодники на божнице.

...Под утро белели у нас на столе
Убойные рукавицы.

***
Никаких-то книжек не учила.
И больших расчетов не вела.
Сеяла, пахала, молотила —
Пуще глаза землю берегла.
Где-то мчались чудо-самолеты,
Где-то там ходили поезда...
Отдала всю жизнь свою работе
И не пожалела никогда.
Был покой, и были непокои,
А сегодня стало невтерпеж:
Накатилось на сердце такое —
Словно бы под сердцем острый нож.
Ведь не знаешь, что там учат в школе!..
Не видала диво-города!..
И пошла ты потихоньку в поле,
А куда пойти еще?..
Куда?!
А тебе спешит навстречу просо,
Кланяется наливная рожь.
Слышишь, как они,
родная,
просят:
«Обещай, что долго проживешь!..»
И стоишь — смеешься ты и плачешь,
А пойми попробуй почему...
Что к тебе пришло,
к полунезрячей?
Что открылось сердцу твоему?
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=236
0

#3 Пользователь офлайн   Ган Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 1 807
  • Регистрация: 01 декабря 07

Отправлено 25 января 2009 - 11:11

А. М.
Екатеринбург


ЗАПИСКИ СУМАСШЕДШИХ

Меня зовут Поприщин А.И. (род. 1959). Д. м. н., зав. отделением Н-ского областного психоневрологического госпиталя. Наши пациенты выпускают стенгазету «Записки сумасшедших». Избранные стихотворения, впервые опубликованные в ней, предлагаются вашему вниманию. Пусть пациенты бредят — кто пациентам верит?

Угодишь за решетку — сочинишь там книжонку

Вот эта книжка создана в семнадцатом столетье.
Но где рождалась-то она? Вы мне могли б ответить?
Нынче кличут Нарьян-Мар, прежде звали Пустозерск!
Где подземная тюрьма, отмотал А. весь свой срок...
15 лет отбывший, он
К сожжению — приговорен.
Аввакум Петров. «Житие протопопа Аввакума» (1672)

«Записки...» — в девятнадцатом возникла эта книжка.
Опять-таки: известно ль вам, где автор брал мыслишки?
Был на Иртыше порт Омск с крепостью острожною!
И Ф.М. в остроге том сплел историю свою...
5 лет ходишь в арестантах?
Послужи 5 лет в солдатах...
Федор Достоевский. «Записки из Мертвого дома» (1860)

А эта книжка писана в столетье двадцать первом.
Но точно-то где рождена, ответите ли мне вы?
В области Саратовской городишко Энгельс есть!
Там, в колонии мужской, оттянул Э. срок свой весь...
2 года отсидевший, он
По возрасту — освобожден.
Эдуард Лимонов. «По тюрьмам» (2004)

Теперь-то вам понятно, да? В исправ. труд. учреждениях
Заключено для лит. труда огромное значение...

Нету горя плачевнее, чем расстройство душевное
I
На Урале в психбольнице терапевтом я роблю...
Для чего от вас таиться? Свое дело я люблю!
Привезли к нам в отделенье шизофреника на днях...
Отчего же обомлел я? Парень-то совсем зачах!
Лоб — немытый, взгляд — убитый, ушла в плечи голова,
Рот его полузакрытый — цедит медленно слова:
II
«Занимаю клеть в бараке, езжу на «Икарусе»
И тушенку ем из бяки — рубликов за двадцать семь...»
Терапии седативной живо я подверг его,
Да еще гипотензивной... Что в итоге? Ничего!
Уж я сам — белей халата, улучшений — нет как нет,
Нынче захожу в палату... Парень что? Здоров вполне!
III
Сопит носом, смотрит боссом, в глазах скачут искры, и
Он не ждет моих вопросов — слова мечет быстрые:
«Аж три комнаты имею, купить «Ладу» удалось,
Вырезку баранью ем я — триста рубликов кило...»
Что в руке у пациента? Лист газетный шелестит,
Проглотил я текст моментом, а там — ваши новости...

Торгуй правдой больше, будет мошна толще
I
Правда, правда, ничего, кроме правды!
Вот, ребята, что для счастья мне надо...
Потому-то двадцать семь уже лет я
В среду утром гляжу в вашу газету.
II
Все страницы (а их — двадцать четыре!)
Сверху вниз я прочитаю в сортире...
Плюс еще три миллиона сограждан
(Тираж смотри!) точно так же утолят в правде жажду.
III
Нынче тоже свежий номер купил — и
Текст о чем же первым долгом открыл я?
«Плохо дело, если дружишь с тоскою!
Даже мелочь доведет до запоя...»
IV
Три страницы я еще перекинул:
«Брось томиться! Выпей водки «Полтина»...
В магазин я за водярой умчался,
Так запил я, что три дня похмелялся...
V
Правда ваша! Коли дружишь с тоскою,
Мелочь даже доведет до запоя...
Тьфу, делов-то — пролистать три страницы!
И работы через три дня лишиться...
VI
Правда, правда, ничего, кроме правды!
Вот, ребята, что для счастья мне надо...
Потому-то двадцать семь уже лет я
В среду утром гляжу в вашу газету.

Не конверт почтовый, а клад сторублевый
I
Живу я где? Отвечу вам... В Подтянутой губернии
(Уезда Терпигорева) в Пустопорожней волости —
Деревня есть Дырявино. Дом у меня здесь, дом!
II
«Сиделец, лавку отопри! Письмо вложить мне не во что...» —
«Свет, новых-то конвертов нет». — «Что ж, старый дай!» — «Не можно нам
Их продавать, приказ таков: до волости их слать!»
III
«Двери открой, любезная, слюной-то смазать нечего...» —
«Нет новеньких конвертов, дядь! А старенькие велено
Сложить в мешки рогожные. Что-что? Продать... Никак!» —
IV
«Кормилец, пачку надорви! Мне адрес тиснуть не на чем...» —
«Дед, новых-то конвертов нет». — «Дай старый мне!» — «Приказу нет
Их продавать, нам должно лишь в губернию их везть!» —
V
«Открой ворота, подлая, кидать-то в ящик нечего...» —
«Нет новеньких конвертов, черт! Все старенькие решено
Порвать в куски ничтожные. Чего? Продать... Ни-ни!»
VI
«Куда пишу? Да тайны нет... В Подтянутой губернии
(Уезда Терпигорева) в Пустопорожней волости —
Стоит село Заплатово. Мать у меня там, мать!»

Два капитана, зачернуто, три иностранца
I
Брат Сашка, вот остров: скала, мелкий лес и пурга!
Григорьев, все просто — по карте здесь нет ни фига...
Печь топят в купейном вагоне. Из Мурманска еду в Москву
С бесценной планшеткой: чуть тронешь, я руки тебе оборву...
Как людно под яркою люстрой! Доцентам и профессорам
Доклад я прочел — очень шустро — мне трижды кричали «ура»...
II
Там был англичанин с французом, и американец там был!
Но больше всего — из Союза Советского съехалось рыл...
Банкет. Выпиваем. Подсела кокетка в жакетке ко мне.
Я слюнки пустил, захотелось остаться с ней наедине...
Как пусто под лампою тусклой! Девица наган достает
И корочки — чертова кукла — из НКВД в нос сует...
III
«Там был англичанин с французом, и американец там был!
Шпионам трем тайну Союза Советского ты, гад, открыл...»
Кровь стынет в вагоне без окон. До Мурманска еду с Москвы
В бесценной фуфайке: тронь только, тебе не сносить головы...
Григорьев, все просто — ты картам не верь ни фига!
Зэк Сашка, вот остров: конвой, злые псы и пурга...

Есть чего послушать, да нечего покушать
I
Январский снежный день — никак сенсаций от него не ждали!
Охрана Икса, три быка, стояли — ох! — в кулак зевали...
А Икс озвучивал итог две тысячи седьмого года.
Твердил он журналистам, что у горожан растут доходы.
II
Как вдруг, заразы, в целом зале
Гореть все лампы перестали,
И только чье-то «Ё!» в потемках
За разом раз гремело звонко.
Да будет свет! Аж глаз слезится...
Кто же на сцене — рядом с Иксом?
Стоит монтёр в комбинезоне
И слово к слову шустро гонит.
III
«Кто виноват, что свет погас? Да вы же сами виноваты!
Я встал к рубильнику как раз, и тут вы — бац! — насчет зарплаты...
Понятно, дрогнула рука от жирной суммы — восемнадцать!
Да что я все о пустяках, пора за дело приниматься.
IV
Как горожанин стопудовый,
Имею лично к вам два слова:
Пятнадцать тыщ хочу занять и —
Отдам их с первой же зарплаты!»
Не слышно мух! Зал ждет ответа...
Чего же скажет Икс на это?
Дабы свой жест эффектным сделать,
Он тянет паузу умело.
V
Икс вытащил из кошелька три пятитысячных бумажки.
Взглянул на старшего быка, тот — оп! — кивнул башкою тяжкой...
Монтёр в кулак купюры сгрёб, тут снова свет потух, зараза!
Опять впотьмах лишь чье-то «Ё!» звенело громко — раз за разом.
VI
А вспыхнул свет — монтёра в зале
Охранники не увидали...
От злобы Икс сопел без слов, но
Исчез монтёр — растаял словно!

Должен - не спорю, отдам - не скоро
I
Учитесь, ребята, покуда живой я,
Трудиться с азартом, работать без сбоев:
Сберечь смог чего я? Почти сотню тысяч!
Мне памятник стоит из мрамора высечь.
II
Январь ноль седьмого. Ко мне в управленье
Мужчина суровый пришел с заявленьем:
Из бывших военных, на пенсии нынче,
Он «выкать» степенно не может, он — «тычет».
III
Тыщ восемь своих же — так сумму назвал сам —
Немедленно выжать с меня он собрался!
Учитесь же, парни, работать без сбоев:
Ведь год календарный мозолил его я...
IV
Январь ноль восьмого. Звонят мне из морга:
Клиент мой — вот новость! — отдал душу Богу...
Детей не рожавший — женатым он не был,
Папаша с мамашей давно уж на небе,
V
Наследников нету — везенье сплошное...
Учитесь же, черти, покуда живой я!
Умножить двенадцать на восемь легко, да?
Почти сотню, братцы, сберег я для фонда.
VI
Мой опыт бесценный, друзья, вы учли бы:
Где бывший военный — там может быть прибыль...
Ребята, у вас есть свой опыт, я знаю!
Пришлете о нем весть — взахлеб прочитаю.

Были чиновными, стали виновными
Последнее слово
«Судья горсуда, обвинитель, защитник и секретарь, ах,
Все трое мы просим: смягчите, смягчите нам приговора!»
Всю жизнь нарушали законы, плевали сто раз на УК...
А суд, стало быть, им условно навешивать должен срока?
ОАО «Заводская коммунальная компания»
Начальнику семь лет вломили. Свечу зажечь хочешь? Ну-ну...
Ведь с двери любой (с лицом милым!) за метр он все жилы тянул.
Иного хозяйства жилого народ заводской знать не знал,
Короче, М. Фирсов, оторва, задрать мог цену, как желал!
ОАО «Заводской расчетно-кассовый центр»
К. Шиловой дали пятерку — за что наказали ее?
Последнюю даже рублевку сгребала за свет, е-мое...
А больше нигде киловатты у нас не найти в Заводском!
Цена-то все выше, ребята? Прощайтесь с последним копьем.
ОАО «Заводские газовые сети»
Директор оттянет два года. Слезу пролить вздумал? Зря-зря...
Да с каждой плиты (с наглой мордой!) за газ он три шкуры сдирал.
Запасных источников газа наш брат заводской не имел,
Выходит, Ю. Власов, зараза, цену мог поднять, как хотел.
Народная воля
«Мы верой и правдой служили, не брали себе ни рубля,
С чего же вы нас засудили, засуживать нас — чего для?»
Статья им — сто семьдесят восемь, свободы им век не видать!
А в зале народ просит очень: всем трем меру высшую дать.

Наш край хоть мал, зато удал!
I
Вах, почти 15 лет наш народ отчаянный
День и ночь войну ведет — грамотно и пламенно!
Моя маленькая Русь и Чечня огромная...
Ни на миг не усомнюсь, кому ждать разгрома, я!
II
Вах, в Чечне сто пятьдесят миллионов человек!
Наших горцев? Полтора не отыщешь, брат, вовек...
Квадратура у Чечни — двадцать мылн кэмэ почти!
Наша площадь? Сам взгляни, не набрать и двадцать тыщ.
III
Больше ста в Чечне живет, вах, национальностей!
Наших наций? Меньше трех, ты следи за разницей...
Десять длинных рек в Чечне — посмотри на карту, нах!
Наши реки? Брат, вполне длинная — всего одна.
IV
Брат, у них там — стольный град Москвой называется!
Десять миллионов аж, все за ствол хватаются...
Вах, у нас тут — Грозный стал крепостью столичною!
Тысяч под четыреста, все, как я, на смерть плюют.
V
Лет еще 15, вах, наш народ воинственный
Будет биться день и ночь — грамотно и искренно!
Моя нищенская Русь и Чечня безбедная...
Ни на миг не усомнюсь, кого ждет победа, я!


Дебют в «Складчине»
Нина Щитко
Екатеринбург

***
Мне всю ночь сегодня снились птицы,
Что как будто с ними я летала.
И, с подушки перья убирая,
Я проснулась в радостном томленьи:
Неужели я еще ребенок?
Только дети по ночам летают.

***
Ночь подкралась незаметно,
За окошком мгла.
В этот тихий час мечтаний
Я к тебе пришла.
Ты за мной захлопнул двери,
Крепче запирай!
Я зашла в твою обитель,
Как заходят в рай.
Слабо светит месяц сонный,
Ветер рвет листву.
Рано-рано на рассвете
От тебя уйду.
А пока еще есть время,
Ночь еще длинна.
Будем счастливы с тобою
Эти три часа.


***
Я любовь свою не потеряла,
Просто убрала ее подальше.
Пусть немного полежит без дела,
Ведь она такая неземная.
Не сломали бы, боюсь я, ненароком.

***
Я пришла домой поздним вечером,
И смеялась я долго, пьяная.
Целовала мужа, счастливая.
Но не знал и не ведал мой умный муж,
Что была на свиданьи с любимым я.
Это было свиданье последнее —
Так задумала я, и так думал он.
И, смеясь с ним, я горько плакала,
Понимая, что встреча последняя.
Он пришел ко мне на свидание —
Целовать мои губы верные.

***
Я верую! Чудо случится!
Однажды открою глаза,
А мне улыбается мило
Тот рыцарь, кому я верна.
Придет он ко мне на рассвете,
Нарушив закон бытия.
Придет как награда, как праздник
Той жизни, какай я жила.
В которой я существовала
Без милых и ласковых глаз,
В которой одна я страдала,
Его не предав ни на час.
Он сядет ко мне в изголовье
И скажет: «Я знаю: ждала.
Пойдем со мной в синие дали,
Пойдем в золотые поля.
Нам будут играть на свирели
В том самом заветном саду.
За все твои муки, страданья
Тебя я с собой заберу».
Возьмет меня ласково на руки,
Как куклу прижавши к себе.
А я ведь гожусь ему в бабушки
На нашей, на грешной земле.
Я так постарела и выцвела,
А он молодой. Как всегда.
«Я знаю, родная, я чувствую:
Ты так меня долго ждала!»
Не плачьте, прошу вас, не надо,
Я счастлива, как никогда.
Вы слышите? Он приближается тихо,
Тот рыцарь, кому я верна.

***
Мы встретились с тобой опять,
Спустя так много дней.
Как будто не было обид
И множества потерь.
Поверила твоим глазам,
Забыв о том, как врут.
Поверила твоим рукам,
Забыв, как пальцы жгут.
И, радостью наполнив дом,
Сгорел мой огонек,
Огонь несбывшихся надежд
И горестных тревог.
И безмятежно и легко
Я отдалась тебе,
Не ведая, что гром беды
Гремит невдалеке.
И вновь сгорела я дотла
В твоей безмерной лжи,
Лишь вырвался предсмертный крик
Обугленной души.
Я крикнула: «Остановись,
Не делай столько зла!
Ты на былое оглянись —
Ведь жизнь всего одна!»
Мой крик затих в ночи.
А ты все дальше уходил
Под плач моей любви...

***
Перечитай мои стихи
И вспоминай меня такую:
Немного нежную, немного озорную,
Красивую и чуточку родную.
И, если встретиться нам доведется вновь,
Об этом уж никто из нас не знает,
Скажу тебе: «Спасибо за любовь!»
И улыбнусь, тихонько слезы вытирая.

Валентин Синицын
Екатеринбург

Лев вчера меня спросил,
Где беру я столько сил.
Я ответил благородно:
В жизни будь ты благородным.
А еще сказал я честно:
«В жизни будь всегда ты честным».
И еще сказать бы смел:
«В жизни будь всегда ты смел»
А в конце добавил слово:
«В жизни сильным станешь.
Лева!»

***
Под старость лет попал я
В новой жизни оборот.
Приехал я туда, где все наоборот.
В Армении увидел я и не поверил взору:
Река течет не сверху вниз, а в гору!
Здесь ночью день бывает часто,
А утром вечер — все прекрасно!
Никто мне возразить не смеет,
Что там на горке белый снег чернеет.
Но это шутки! Я пришел сюда мириться.
И до победы буду биться.
За правду жизнь свою отдам,
Чтобы скорей приехать к Вам!

Набросок

Ты пусть не очень бросок,
Ведь ты всего набросок.
Набросок для стиха...
Ну, почему ха-ха?

В нем солнца луч искрится...
Морской прибой... водица...
Такое не приснится.
В такое надо вжиться.
О, как вкусна уха!
Ну, почему ха-ха?

Беда моя — поруха,
Счастливая старуха!
Земля пусть будет пухом.
Какая чепуха!
Ну, почему ха-ха?

Ты Муха-Цокотуха —
От пяток и до уха
Одета вся в меха.
Ну, почему ха-ха?

Однажды на охоте
Бил дичь я на болоте.
В ней — дробь и потроха...
Ну, почему ха-ха?

С тобой я был в музее,
Как будто в Колизее,
Там правым был Левша:
Прыгучая блоха!
Ну, почему ха-ха?

Но вот и стих кончаю,
Пойду и выпью чаю.
Твой возглас я встречаю.
И радость от стиха.
Ну, почему ха-ха?

Мой тост за счастье в жизни:
Служи всегда Отчизне,
Не будь ты в ней небросок,
Наоборот, будь бросок,
Будь дальше от греха.
А выпьем за ха-ха!

***
Навернулась слеза, не вернулась любовь,
А вернулось лишь памяти лето.
Вот уж осень пришла, дует ветер, и пахнет снежком,
А земля все еще не одета.

Я встречаю тебя,
Но ты стала другой,
Стала ты для меня недотрогой.
На меня не глядишь,
Почему-то молчишь
И уходишь другою дорогой.

Понимаю: есть муж,
Понимаю: вахтер.
Может, он не вахтер, а охранник.
Он еще молодой
И, как я, не седой,
Он на месте всегда,
А не странник.

Это я — все в пути,
Вечно что-то ломаю и строю.
Если скоро зима,
Снег не выпадет вновь,
То я землю собою закрою!

Видно, вырос такой,
С непонятной тоской,
Поделиться готов теплотою.
Я люблю тебя, жизнь!
И тебя я люблю.
Пусть все знают,
Я это не скрою.

Ода

Пока готовим стол и воду,
Прочту вам праздничную оду.
Восславлю май, уху, погоду,
Реку, коньяк, костер, природу
И женщин тех, кто с нами до конца.
Желаю счастья им и брачного венца!»
Браток, плесни винца!

Сегодня снова с вами я в горах,
Признаюсь, я не трус и не испытываю страх,
Что после праздника весны, ухи и пива
Останусь снова я один.
Плесни, браток, ведь это так красиво!

У догоревшего костра один побуду
И в памяти его надолго сохраню и долго не забуду.
Я здесь в горах найду покой.
Плесни, браток, за жизнь и за неупокой!

Вот в горы к нам пришла весна,
И до чего ж уха вкусна!
Еще в горах лежит снежок.
Что уезжаем, есть слушок.
Плесни, браток, на посошок!








Дебют в «Складчине»

Галина Осипова
Екатеринбург


***
Ухожу...
Бреду я по пыльной дороге,
Устало все дальше иду,
В бессилье тащусь, не скрываясь,
У птиц лишь одних на виду.
Траву, что от зноя склонилась,
Ногами безжалостно бью.
Она, как и я, изнывает,
Глубоко упав в колею.
С обеих сторон все колосья —
Ждут влаги давно уж с небес.
И смотрятся в высь голубую
С надеждой к владыке и без...
А Он их подверг испытанью —
В молчанье на землю все зрит,
Он слышит глухие стенанья,
Но ждет, что земля возопит!
И как же знакома картина:
В природе все так же идет...
И мы точно так же страдаем,
И нас наш владыка гнетет!
Ох, сколько же бед перевидел
И войн, разорений, невзгод!
Живет вечно в горькой обиде
Наш русский великий народ!

Склонясь под жестокой судьбиной,
В терпенье чего-то он ждет...
Когда ж распрямишь свою спину,
О, русский мой бедный народ!

Весна

Природа пробудилась от звонкого ручья!
Вновь солнце источает сноп лучистый!
Дивясь, улавливаешь трели соловья —
То гимн весне певец шлет голосистый!
А сколько прелести в лесах,
Утопших в зелени игривой!
Нежна лазурь на небесах
И щебет птиц неутомимый.
А вот березка молчаливо
Стоит, вся в зелени густой,
И, как невеста, шаловливо
Прикрылась легкою фатой.
А рядом грациозный клен,
К нему доверчиво березка приклонилась,
И медом сладостным воздух напоен —
Священнодействуя, земля преобразилась!
И трепет радостный, надежду и волненье
Несет нам эта чудная пора
И в душу каждого приносит просветленье,
Открыв сердца для света и добра!

Вера

Хоть облик у времени зыбок,
Тех лет не забыть никогда.
Несметных горчайших ошибок
В прошедшем у нас череда...
Но нужно нам искренне верить
И знать, что вот-вот повезет,
Что облако черное сгинет
И солнце надеждой взойдет.
Окно снова в мир растворится,
Весною капель оживет,
И молодость вновь возвратится
И веткой сирени взмахнет.
И пусть не гнетет повседневность,
И пусть не теснят твою грудь
Ни зависть, ни злоба, ни ревность,
Терпимей ко времени будь!
И годы тебя не состарят,
И песней пусть сердце живет,
И в дружбе тебя не оставят,
И вера в добро не умрет!

Реквием по Ренессансу

Где щедрый тот источник вдохновенья,
Откуда гений черпал пригоршнею муз?
Там мы искали душ отдохновенья,
Там благодарных слез мы ощущали вкус!
Страницы оживут мечтой напрасной,
Ведь прикоснуться так и не пришлось
К эпохе той, далекой и прекрасной,
Что ощутить чуть сердцем довелось!
Но в скрытых уголках души печальной
Надежда все же теплится, живет!
Вот-вот, поверь, качнется гроб хрустальный
И дух народа лирой оживет!

Подарок судьбы

О, жажду видеть постоянно я
Глаза, любимое лицо
И даже это окаянное,
Не мной надетое кольцо!
И слышать не на расстоянии
Твой голос, смех задорный твой
И ощущать твое дыхание,
К груди приникши головой.
Любимый мой, ведь ты не ведаешь,
Какие муки я терплю!
Нередко ты при встрече сетуешь
На жизнь, но я ее люблю!
И грех ее нам осуждать,
Хоть и приходится нам ждать.
Она нам многое открыла —
Любовь она нам подарила!
Когда от трудностей устанем этих,
Уйдем в леса от вечной суеты,
Ведь мы с тобой — природы дети,
На всей Земле лишь я и ты!!!

Материнская любовь

С детства сердцем ты привязан к маме,
Только эта нить уж чересчур тонка.
Все всегда мы связаны делами,
Лишь кивок пошлем издалека.

Но когда внезапно потеряешь
Эту паутинчатую нить,
Ничего улыбки милой мамы
Нам не сможет в жизни заменить.

Лишь в момент горчайшей, страшной скорби
Сможешь оценить ты вновь и вновь
Чувство незаметное, простое,
Что зовется коротко — любовь.


Наиль Насыров
Первоуральск


***
Ты вновь вошла в балетный класс,
И вспыхнул свет счастливых глаз.
Как долго этого ждала:
«Войти хотя бы на мгновенье!»
И отразили зеркала
Твои и робость, и волненье.

Но музыки беззвучный ритм
Душа по-прежнему хранит,
И отбивает сердце такт,
Ожили мышцы, мозг и нервы,
Всё вроде так, и всё не так —
И танец тысячный, как первый.

Сама себе ты говоришь:
«Все это правда. Ты не спишь».
И пусть движения не те,
Нет прежней, свежей быстроты,
Но как прекрасно фуэте
Сейчас исполнить можешь ты!
——

Мои нелепые звонки
После беспричинной ссоры —
То лишь протяжные гудки,
То лишь пустые разговоры.

Невпопад твои ответы
На нелепые вопросы:
Ты мне говоришь про лето,
Когда я вспоминаю осень.

Ну и пусть, что так нелепо
Я хочу тебя вернуть.
Ты, как ясный лучик света,
Освещаешь жизни путь.





***
Старый плащ дорожный залатаю
И отправлюсь прогуляться в лес.
В нем колдует осень золотая,
Та знахарка, что снимает стресс.

Здесь, как в жизни, — горки и овраги,
То стеной вдруг встанут дерева.
Ровно только на листе бумаги,
А поди-ка поищи слова.

Молодая поросль рвется к свету,
Старое цепляется за жизнь.
Всё здесь нынче празднично одето,
Всех их манит голубая высь.

Здесь оставлю боль и неудачи,
Позабуду то, чего не жаль.
Лес в болотной топи их упрячет
И откроет снова жизни даль...


***
Изба. Заколочены окна.
Дверь и ржавый замок.
Не прольётся свет через стёкла.
Голос жизни давно здесь умолк.

Брошенный пёс, замерзая,
Около дома стоит.
И, тьму, как ножом, разрезая,
Надрывно и жалко скулит.

Страшная вещь — одиночество,
Как боль, сковавшая грудь.
А сердцу собачьему хочется
Тепла и ласки чуть-чуть.

Но напрасны надежды,
Что хозяин его позовёт
И мир засияет, как прежде, —
Никто его грусть не уймёт.

Луна сквозь рваные тучи
Освещает заброшенный дом
И пса, который, как мученик,
Один в этом мире пустом.

***
Позабыты васильки — в моде розы
Да разящая дурманом трава.
Для кого-то красивы березы,
Для кого-то — просто дрова.

Поменяли матрёшку на Барби,
Где хлеба росли, нынче пырей.
Где же вы, длиннокосые бабы,
Что рожали богатырей?

В городах растворяются люди
И живут: после них хоть потоп.
Кто же скажет, что с Родиной будет?
Или всё на «авось» и «потом»?

А России не жить без деревни,
Как деревьям не жить без корней.
В ней исток наш, таинственно древний,
К возрождению путь тоже в ней.


***
С. Есенину и А. Дункан

Теперь я тоже знаменит!
Ты танцовщица — я поэт.
И слава, словно динамит,
Спасенья от бессмертья нет.

Я чувствовал: когда-нибудь
С тобою должен повстречаться.
И пусть наш краток будет путь,
Но только ль в долгой жизни счастье?

Пусть нас запомнят не за стих
И не за танцы в новом стиле.
За это помнят и других —
За то, как сильно мы любили!

***
Искала странствия душа,
Её я прихоти исполнил.
Иду, куда-то всё спеша,
Куда, я до сих пор не понял.

Но вдруг, устав от маеты
В каждом одиноком дне,
Душа узнала, что есть ты,
И о любви сказала мне.

Я ей ответил: «Что ж, люби!
Но не мешай идти вперёд».
Наверное, в моей груди
Живут огонь и мертвый лёд.

Моё безудержное тело
Идёт куда-то гордо, смело.
Ну, а душа осталась с ней.
Так и живу уж много дней.

Лариса Киселева
Екатеринбург

Осенний талисман

По осени в рассветное окно
Мне как-то лист осенний занесло.
Он на полу лежал спиной
И разговаривал со мной.
— Ты посмотри: дождливая пора,
Терпел я долго холод октября.
Заблудший ветер ветки гнул,
Вот и меня к тебе спугнул.
И осенью с весенней красотой,
Беспомощный, лежу перед тобой.
Не стар еще и не хочу к зиме...
И талисманом лист остался мне.

***
Еще не румянилась весна.
И белый стан березы обновленной
Не прикрывает зеленью листва,
И дуб любуется им, как завороженный,
Упругостью обласканных ветвей,
Желающих весеннего цветенья.
А глянь он на отростки от корней —
Подростки в пору перевоплощенья.

***
Что ищешь ты?
Пристанище какое?
Чужое логово
С дешевой теснотой?
Где б красен угол был
Похмельем, суетой?
И шло по кругу
Зарево ночное?
Остросюжетный дым
Отвеет время.
Теперь расходуй
Каплями версту,
Чтоб не пылила
Больше в чистоту
И шелка, и любви,
И легче станет
Жизни бремя.

***
Ветер с березы листья косил.
Кто ж подарил ему юности пыл?
Ветви пугались: резкий наклон...
Слышало тело печальный их стон.
Ветви береза прижала, как мать:
— Вместе нас, ветер, трудно сломать?
Ухарски ей хохотнул он в лицо:
Был против слабого он молодцом.

***
— Любить?.. Кого когда-то разлюбила,
От нелюбви сорвавшись в ночь?
В ночи я кликом сердце огласила —
Мне сердце не смогла помочь.
Оно, как осенью пустое поле
Под хмурым солнечным лучом,
Устало холодеет поневоле...
А клены плещутся огнем.
И в красках снегириных оперений
Курлычут листья меж собой.
И сердце ожидает с нетерпеньем:
В осеннем солнце спрятан зной.

Сокол

Из какого колодца мне пить,
Коль в моем высыхает вода?
И на поле каком мне косить?
На моем-то одна лебеда.

Я не то что пою — не дышу.
Все темней и беззвездней окно.
Тут и вспомнила птицу свою,
О которой забыла давно.

Стала сокола я созывать,
Чтобы сел он ко мне на плечо.
Стала песни свои ворковать,
Как любила его горячо.

В стужу я приоткрыла окно:
Кто к нему прикоснулся извне?
Это сокол вернулся ко мне
И крылами стучался в стекло.


Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=236
0

#4 Пользователь офлайн   Ган Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 1 807
  • Регистрация: 01 декабря 07

Отправлено 25 января 2009 - 11:13

Любовь Хлызова
Курганово
Юрий Матигоров
Тюмень


Диалоги


Юрий Матигоров:
— Вы — одна, и я — один,
А над нами — Господин
Присноблагого стиха...

Любовь Хлызова:
Ты — откуда? Кто и я?.. /21.06.07/
Отдайся течению жизни,
Упругой пурпурной волне.
Звучат изначальные гимны
В воздушной среде и в вине...

— И мёд глубины источают
Фонтаны из наших сердец,
Мгновенно-прекрасное тает
Огнём из ледовых колец... /23.06.07/

И несколько МИГов ТРАНСовой музыки.
И так...
Бесконечно,
До самого донышка
Лета хрустального, небезумного.
В трансе рождаясь,
Мы в трансе уйдём... /23.06.07/
Полетаем, дорогой мой, полетаем?
Миро ляжет нам на крылышки в пути...
— Светлых ангелов небес не испугаем?
Первой радуге себя мы отдадим?..
— Да, конечно, семь цветов святого рая
Нас окутают, как стены пирамид...
— Никого уже вокруг не замечая,
Мы вольёмся в экстатический гранит...
— И откроются нам двери в беспредельность,
Звёзды выстелют услужливо ковёр...
— На вершины мира МАМА-ВЕЧНОСТЬ
Нас возьмёт в свой лучик — ЭТНОхор... /24.06.07/

Т Р И А Д Ы
Л.Х.
— Купаюсь в солнечных лучах,
В тепле их, ласке, неге.
Так сладко быть в златых сетях...
Ю.М.
— Не думая о бреге:
А что мгновенье принесёт,
Растает в солнцесвете...
— О да, ведь скоро хладный лёд
Опять взойдёт на царство
В стране Урала. Но полёт...
— Любви в своём убранстве
Осыпет розами ландшафт
Тюменский. И пространство
Расцветится, как неба шарф.
А ты не против фейерверком
Стихов украсить голубь-шар?..
— А также зарифмуем гром,
И гимны по небу заскачут,
А впереди — великий ОМ!..
— Его АМИНЬ ещё зовут:
ДА БУДЕТ ТАК! А вот в час лени
Божественной, в вечор-уют...
МЫ — словно цветотени —
Игрой в себя поглощены
И в СОЛНЦЕ пение...
А надо, чтоб воплощены
Мы были: друг без друга
Никуда — соединиться в нить...
— Стиха,
Спиральной нотой круга.
И миллиарды лет хорал
Рождается в дуэте звука...
— Как здорово слетать в овал
Далёких островов участья,
Где волн духовных нежный вал...
— Касается и неба счастья.
А ночью звёзд алмазный рой
Срезает глуби пласт, и...
— Как можно оторваться от
Невинных глаз твоих сквозь время?
Душевной смуты мощный рост...
— То было Ваше семя.
Я васильком слюды расту
Средь полевского одеянья...
— Объемлет нас и там, и тут
Одна земля — хребет Рифей,
Полярный север-азимут
И ариев Гиперборей.
Из мифов мы врастаем в миг.
Где сцена та, что Вас быстрей?..
— О, нет, сгораю я, как крик,
В ночи беззвёздной и сливаюсь
С потоком неба, море встык...
— Стеной до радуг, удивляясь
Под утро: штиль и тишина
Поймают, и, преображаясь,
Возникнет Дом — «в душе весна».
ДА-НЕТ в законном равновесьи
Возсадят Древо у окна...
— И по далёким Мира весям
Раздастся весть: «ЛЮБОВЬ ЖИВА!»
И МИР ВОСКРЕСНЕТ В ЭТОЙ ПЕСНЕ!!!



Галина Лыжина
Екатеринбург


***


Я проснусь, как тогда, в жаркий день,
Зачерпну из колодца водицы
И ведром, заколдованным временем,
Оболью себе руки, шею, лицо,
Сном овеянное.

И спущусь по тропинке,
А потом подойду к ручейку,
Что пробился сквозь тверди земные,
Открывая ключом нам свои кладовые.
И напьюсь ледяного медку.

Вновь охватит дурман от сосновой хвои
И березки-подружки обнимут зелеными косами.
Окунусь я с разбегу в шумной речки волну,
А потом благодарно к шелковой травке прильну.

Помню, в самом начале, у опушки лесной,
Домик был — не царя ль Берендея владенье?
И сейчас все мне кажется: вот махнет он рукой:
— Приезжай погостить. Поскорее...
У него и грибов по лесам
И ягод — не считано.
И, спокойные, жили тогда во владенье его
Звери, птицы и сельские мирные жители.

Но...давно это было. Лет тридцать прошло.
И туда не найду я дорогу никак...

Все мне душу она бередит.
Вижу: берег высокий, избушку, скамью перед нею.
Дед на ней — в размышленье сидит.
Думу думает он о будущем «светлом» своем иль
О нашем — несладком таком, а для старцев седых —
С полынною горечью — времени.
Слышу запах дымка, дух березовых веников...
Где сейчас та деревня,
Те надеждою дни освещенные?
Как бульдозер прошелся —
Все сровнял и похоронил:
Красоту, тишину, безмятежность.
Только прошлое есть у села.
Настоящего — нет. Да и будет ли?
День мой светлый, ау!


***

Опять на небесах ненастье.
Душа моя, что «бедная Настасья»,
Опять взгрустнула о былом.
Спасение ищу всегда в одном:
Беру я книгу с верным словом в руки...


И хорошо бы в этот миг услышать звуки,
Что в юности звучали. Та музыка
Нам раздвигала облака — грусть уходила
И тоска...
И вдруг она случилась!
Сквозь стенку тонкую ко мне пробилась
Мелодия — и растревожила меня
Своею силой, будто бы она
И не из звуков вовсе сложена
Отдельных, а из грусти
И радости. Звучит
Мелодия — и льется песня,
Душа ей откликается, как камертон.
А может, скрипка: кто-то водит
По ней смычком
Умело, даже виртуозно.
И откуда
Ему известен
Секрет ее устройства?

***
Каждый скажет, наверно, мечтатель:
Мне бы крылья и зренье орлиное,
Чтобы, плавно кружась, опуститься на землю
В месте, заданном строем душевным!..

Да ведь это — иллюзия, майя, пустое —
Так мечтать. Но горячая кровь любопытство
Таит, заставляя нас ехать, лететь или плыть.
Может, надо придумывать что-то земное?

И однажды я села в поезд обычный,
Очень странного направления. Объявили:
«Путь познанья себя» — станция назначения.
Путь, сказали, и долгий, и трудный.

Быть в пути это страсть моя, в чем же труд?
Сиди и смотри за окно.
Столько прекрасных картин увидишь.
Или попутчиков слушай:
Столько баек, романов, советов услышишь.

Самое главное — не чувствовать
Себя овечкой для заклания на этом пути.
Самое сложное — вовремя остановиться.
Даны остановки: «Прошлое», «Светлое будущее»,
Только там никто не выходит. Ждут остановку
«Нелегкое настоящее» Ну что, вот и приехали!


Хорошо, если кто-нибудь вырастил крылья в пути...

***
Бездна небесная, ты молчаливая
И со звездами лишь говоришь.
Реченька бурная, ты говорливая,
Все о своем ты хлопочешь, шумишь.
Нет вам и дел до души человеческой —
Малой песчинки в темной ночи.

Была я невестой веселая, смелая,
Песни я пела, не замолкая.
И на руках меня внес мой избранный —
Счастливый, веселый и смелый —
В свой новый дом.
И кто же ответит мне: что приключилось с ним?
Счастье зачем оказалось непрочным таким?
В небо взлетело или водою его унесло?
Песен не слышно, остались заботы о доме, о детях...

Время, видно, такое пришло.
Оно, всемогущее, звездами двигает,
Друзей разлучает, охладит и любимых —
Гасит огонь в их крови, горы рушатся,
Страны, планеты. А ты, песчинка, держись.
На нас, малых, мир семьи держится,
И земля из частичек таких состоит.


Евгений Козырь
Екатеринбург


Полет героя

Достичь невозможного,
Свой путь совершить,
Великого прошлого
Дух уловить,
Когда авиация
Была молода
И подвигов нация
Ждала, когда
Летать самолетами
И небо пронзать,
Большими пилотами
Мир покорять
Хотелось бы каждому
В Советской стране,
Но только отважному
Чкалову В.
Небес покорение —
Нехоженый путь,
Велением времени
Полнило грудь.
Далекая Арктика
Героев звала,
Красивая, яркая,
Подвиг ждала.
Полет беспосадочный
Москва — США
Тем подвигом сказочным
Стал навсегда.

Хозяева имен

Человеческая маска —
Имя или псевдоним —
Есть магическая связка
Нареченного с другим,
Нареченным в этой жизни.
Сходство и, наоборот, —
Непохожесть наших мыслей
И фантазий хоровод
Часто имени есть сущность,
Жить с которым суждено,
Пусть обманчива наружность
Обладателя его.
Каждый имени владелец —
И политик, и актер,
И философ, и умелец,
И писатель-фантазер,
Всяк своей судьбы хозяин,
Но под магией имен
Каждый образ уникален,
Каждый лик определен.

***

Человек — симфония,
Человек — концерт.
Скрипичная агония
Дается на десерт.
Симфония написана
Великим мудрецом.
На скрипки им нанизана
История о том,
Как композитор трудится,
Познавая мир.
Написанное сбудется,
Ведь музыка, как тир,
Скрипач в котором мастерски
Стреляет прямо в цель,
Сердца людские вдребезги
Взрывает Амадей.
Пусть мир внимает радостно
Искусству мудреца,
Пусть зал вздыхает сладостно
Под сводами дворца.


***

Уральские озера,
Как голоса из хора,
Красивы и отдельно,
И множеством своим.
Хранимые веками
И низкими горами,
Они встречают цельно
Суровость наших зим.

А с ними и поляны,
Что от дождей уж пьяны,
Меж сосен-великанов
И быстрых бурных рек,
Ущелья и долины
Волшебные картины
Рисуют без изъянов
Уже который век.

Огромные пространства
Из сказочного царства
Ласкают каждый взор
Красой своих озер.



Вкривь и вкось

Ограничена свобода
У российского народа.
То мы хаем наше право,
То кричим ему же браво,
Забывая, что в России
Есть возможности любые
Это право обойти,
Надо только средств найти...
Здесь так есть, и здесь так было.
Видимо, в том наша сила.
По гигантскому пространству,
Как всегда, гуляет пьянство.
Потому так человеку
Сложно трезвым видеть эту
Несвободную страну,
Ощутить свою вину
В том, что с нами происходит.
Почему власть нами водит.
Мы — не быдло, мы — народ,
Гордость в нас еще живет.
И живет в душе свобода,
Такова ее природа.
Вот еще бы был порядок
В головах... Но буду краток.
Силы есть у нас в народе,
Выбор делаем мы вроде,
Волю твердую явив,
Ум лишь не обременив.
Позабыв приоритеты,
Снова не найдя ответы
На текущие вопросы,
Удивляемся курьезам
Нашей собственной эпохи,
Где реформы вечно плохи,
И порядка вечно нет —
Вот он, лозунг наших лет.
Положение такое —
Для народа просто горе.
Эх, была бы только воля
У страны!.. Но наша доля
Вечно делать вкривь и вкось,
Как в России повелось.

Дебют в «Складчине»

Нинель Дмитриева
Екатеринбург


На концерте

Ты ведь видел хоть раз водопад,
Струй прозрачных живой разговор?
Но представь: водопад — это хор,
А одна лишь струя — чудный лад,
Мощь, кристальная чистота,
Звон, мелодия, красота.
И представь, что не падает вниз,
А стремительно вверх поднялась
И тебя унесла. Удивись:
И весь зал с ней поднялся, кружась.
Вы достигли такой высоты,
Что земля внизу, где-то вдали,
А вокруг — облака и цветы,
И земные летят корабли.
И кругом неземная любовь,
Вы ж готовы взлетать вновь и вновь.
Вот стихает тот звук красоты,
Вы очнулись. А это все ты,
Анна Герман, твой голос живой,
Чистый, нежный, прозрачный, родной,
Теплый, ласковый, сильный. Твой лик
Жизни силы дарит в этот миг.

***
Города и страны,
Реки, лес и горы,
Суша, океаны,
Космоса просторы —

Все в одном пространстве,
В сетях паутины,
Интернета странствий,
Фантазий картины,

Энергия силы.
Но каков источник?
Каковы посылы?
Что там за подстрочник?

Каждый создан Богом
С целью совершенства.
Лад с добром помогут
Стать миром блаженства.

Сделать словом страстным,
Мыслью и делами
Этот мир прекрасным,
Где живем мы с вами.

***
Усталый, радостный, счастливый,
С полетов он спешил домой.
Пришел взволнованно красивый.
— Как я ждала тебя, родной!

Прижалась, обняла покрепче,
Он поднял и поцеловал.
— Садись! Вот фарширован перчик.
Никто такого не едал!

Поев, он на диван приляжет,
— Спасибо! — скажет и вздохнет.
Я жду, когда же он расскажет
Про совершившийся полет.

И разговоров о полетах
Хватает нам часа на два.
Такая жизнь уж у пилотов:
Все снова прокрутить сполна.

От взлета все и до посадки
Пройти, пройти еще разок,
Чтоб знать: да, было все в порядке
В расчетах, а не на глазок.

И, убедившись, что прекрасно
Прошел свершившийся полет,
В итоге скажет: «Просто классно!»,
Счастливый, как дитя, заснет.

***
Я охотно в сказку уходила,
Вел в нее меня ты так нежданно мило:
Нежно музыка вокруг звучала,
Сказке той ты положил начало.

Трепетной рукой провел вкруг солнца,
В ледяной стене открыл оконце.
Синие и розовые краски
Враз смешал без всяческой опаски.

Из тумана соткал покрывало,
Чтоб оно изъяны покрывало.
И изобразил на полотне такое,
Был бы жив, завидовал бы Гойя!

Образ создал, чтоб воздать сторицей:
Смесь монашки с маленькой блудницей.
Видно, так устроены мужчины:
Чистоты вам хочется и тины.

Ну, а я, как и положено актеру,
Шла послушно за тобой — за режиссером.
Словно бы забыла, что мертва я,
Улыбалась мило, как живая.

Но всему, видать, предел бывает:
Розовая сказка убывает.
Фраза, слово, звук, тон и полтона —
Скрылась сказка в трубке телефона.

Как печальна сказка, я грущу
И продолжения ищу.
Жаль, что мы с тобой не вместе, но...
К другим ногам ты б кинулся давно.

Светлана Бедрий
Пермь
Александр Шахмин
Полевской


Строки С. Бедрий взяты в кавычки,


1.
«Слов полны чудесных
Вёсны и рос Веды.
Очень интересно
Жизнь соткать из света.

Бусы из сапфира,
Нежности браслеты.
В лепестках эфира
Спят индиго-дети.

Крылышки сыночка
Светлостью прозрачны.
Народившись, дочка
Дарит нам задачки.

В мире изобильном
Всё легко и честно.
На автомобиле
В мир летим чудесный».

*
Слов полны нелестных
мы зимой и летом,
в играх неизвестных
прячутся ответы.

Бусы рассуждений,
нежные уколы,
ах, забавный гений
не закончил школы.

Предсказаний темных
в ясности нездешней,
ощущений «стремных»
веет холод вешний.

Варианты радуг
в мире изобильном,
и печали недуг
от судьбы обидной.

2
«Роскошные кошки,
И ножки в сапожках,
И пышные платья,
И плечи в объятьях.

Точеные строчки.
И свечи под вечер.
И залы в цветочках,
И встречи в сердечках».

*
Роскошные строчки,
и мысли-матрешки,
и пышные речи,
мечты, как сережки.

Видений манящие тучки,
желания пламень под вечер,
мгновения страсти — прелестные тучки
и встречи дарующий ветер.

3
«Мир открыт, встречай и жалуй.
Поклонюсь ему, пожалуй.
До чего гостеприимен
Мир, твое признавший имя».

*
Лелеет чудо в Мире Свет,
явилось имя, взгляд, дыхание.
Неповторимость повторимого — ответ,
и мыслей-бабочек загадочно порхание.

4
«Являемся в прозрениях.
Живем в сердцебиениях.
Познав себя, встречаемся
И счастьем наполняемся.

Поездки и открытия,
Чудесные события,
И ангелы-хранители —
И дети, и родители.»

*
Прозрений явь, обыденности тьма,
ах, ожидание сердцебиений.
О, знание — установленье дна,
объятие немыслимых соединений.

И поиски себя, и через Мир
открытия, и Мир уже лучится Именем,
и диалоги-взгляды, и со-бытия,
и уравненья жизни всё не выведем.

5 Новое
«Сменили то, что устарело.
Продали то, что тяжело.
И то, что новое, — запело.
Потом поехало-пошло...

Писать же, думать — просто молвить,
Быть ясной, четкой в красоте.
Писать не главы — просто письма,
Быть не в короне, а в фате.

И просто, расправляя простынь,
Меняя ситцы на шелка,
Не задавать Судьбе вопросов.
Зачем? Природа так легка!»

*
Как в зеркало, смотрюсь я в Старое,
прожитое — легко, оставшееся — тяжело.
И Новое приходит карою,
и без меня поехало-пошло.

Что мыслилось, горело, виделось,
не прорастало, видимо, другим,
и дерзким неприятием вдруг вылилось,
и своеволие поет нахально гимн.

И вынужден расправить крылья,
но не в полет — в сторонку отлететь.
Судьба смахнет наши усилья,
чтоб уходящим об ушедшем песнь допеть.

6
«Просто будет, как будет. Прекрасно!
Я сегодня пришла к тебе в красном.

Ну, а если откроется Школа,
Я приду к тебе в Звездном Пологе,
В ярко-синем приду, васильковом,
В белом, в черном — и в старом, и в новом.

Вот где нового смысл приключения!
Я люблю из рассветов варенье,
Потому выхожу из запретов
И прошу угостить меня Светом».

*
Записная книжка,
в книжке — календарь.
«Брошенный братишка»
растревожил даль.

Встрепенулась память
тенью прежних лет,
образы-страницы,
ах, ушедший свет.

Обнимают дали
искрами на миг,
предо мною встали —
оживает лик.

Записи волнений,
замечаний ряд,
мыслей, ярких мнений —
памяти наряд.

Устремленье в дали,
от сегодня бег...
Чувства слепнуть стали,
смысл утратил век...

7
«Я качалась на звездных качелях,
Я ребенка несла в колыбели
И каталась на шаре земном.
Оказалось, что это мой дом.
Слышу: голос твой гладит дыханьем.
Я тебе принесла мирозданье
И гармонию нашей души...
Если сможешь, о том напиши».

*
Словесность, музыка и живопись —
из ноосферы — тучи, облако, туман...
И дум, и воплощений летопись —
мир, объясняющий и замещающий обман.

Со-чувствия, со-мыслия, прозрения —
дожди дороги мифов и привычек развезут,
отмоют, вымоют другие точки зрения
и к мастерам стареющим являются на суд.

Садовники-блюстители-хранители канонов испуганы и очарованы нездешностью плодов.
Боязнь и неприятие, гонений перезвоны...
И новые жрецы — воспитанники вдов.

Печальный друг и мудрый собеседник —
Экклезиаст — грозою вечности блеснет...
И в Мир приносит откровенье проповедник...
И прежних истин свет в тени уснет.

8
«Вот новые смыслы,
Чудесные мысли.
Любви коромысло
Над ними повисло».

*
О, радуга — вода и солнце, взгляд лучистый!
И дождь смывает неудачи прочь.
Гром-дирижер, и в разноцветии речистом
Блеснет поэзия — немых восторгов дочь.

9
«Открыты потоки.
И новые строки.
О, зрелость!
Вершины и сороки*».
*Сороки — славянский календарный праздник 22 марта.

*
И вечное сравнение, что жизнь — поток,
и берег — время, лица, сроки...
Ну, ошибись, Творец! И дай еще виток!
Прозрений и ошибок дар... И пламенные строки.

10
«Вкусны разносолы!
Цари и посолы.
Чудесны посланья.
Виват, мирозданье!»

*
Ах, осень — разносолов, красок хоровод!
Принцесса Лето — Королева бала!
О, смена власти... Берег... Кромка вод...
Старик... Молитва... Рыбка в сети не попала...

11
«И пусть же отныне
Мы стали другими.
Грустней и тревожней,
Нежны осторожней».

*
Былого нет! Есть память о Былом.
О, тяжесть прошлых измерений!
В ушедшем клятвы, обещаний бурелом,
и свет, и трепет зарождения стихотворений.

Продолжение публикации СО-ЧУВСТВИЙ пермской поэтессы и поэта из Полевского (ее начало увидело свет в пятом выпуске «Складчины») меня как редактора очень радует. Идет явное утончение вчувствования друг в друга, обогащается художественная и красочная бипалитра, расширяется их биполярный кругозор. И разбросанность по Уралу нисколько не мешает поэтическому дуэту достичь особого гармонического эффекта. Наоборот, обостряет словотворческий слух.
Любовь Хлызова,
редактор.


Дебют в «Складчине»

Фаина Сучкова
Серов


***
Жила ли,
вовсе ль меня не было?..
Как больно на закате дней
Над головой увидеть небо,
По пояс
будучи в земле!

Пора уж подводить итоги,
Жить время внуками велит.
Уже маячит край дороги,
А сердце...
все еще болит.

Душа еще чего-то просит,
Не хочет в зеркало смотреть,
Не хочет признавать, что — осень,
А дальше — смерть...

Мой Боже, я к тебе взываю,
Твоя стареющая дочь.
Позволь, еще я полетаю,
А там...
пусть будет ночь.

Коль даже суждено разбиться
И песню мне уж не допеть,
Готова Богу я молиться:
Дай мне взлететь,
Дай мне взлететь!
Дай мне...



***
Рассмеяться, из омута выплыть...
Как?
Сжать сердце свое дурное
В кулак.
Выжечь, душою выстыть,
Залечь.
Забыть эту встречу с тобою —
Пыль с плеч.
Прочь! Не грустно совсем мне,
Я сталь.
Ейнмал ист кейнмал. (Набрать по-немецки)
А жаль...


***
Что затихла, душою съежилась?
Все, любимая, хорошо...
То, что сердце твое тревожило,
Прошло.

Научиться смотреть по-новому
Наступила уже пора.
Не ищи в этих днях веселого...
В вечерах...

Перестань же быть ненасытною!
Не бывает вечной весна...
Получила ты все, моя прыткая,
Сполна.

Ведь не зря говорят: «Счастливая...
И красива-то, и умна...»
Почему же пишу курсивом я:
Тишина?

***
Вот уже не холодеют руки,
Сердца стук становится спокойней.
И не так уж тягостна разлука...
Стало легче. Стало... хорошо мне?

И в почтовый ящик не смотрю я:
Писем нет. Откуда им и взяться?
Не тоскую, не ревную, не горюю...
Думаю: уж не достать ли пяльцы?

Телефон звонит — бежать не буду.
Тот звонок... он даже и не снится...
Ах, оставьте... Не нужны мне люди...
Хорошо и так.
Чего ж не спится?

***
Не бывает отложенной встречи.
Все «потом» для меня — «никогда».
Снежной шалью укроет нас вечер,
И разделит невстречи беда.

Не бывает отложенным чувство,
Коль пришло — береги, не спугни,
Не укладывай в ложе Прокруста:
Каждый раз оно чуду сродни.

Не бывает отложенной песня —
Иль поешь, или плачешь душой...
Не увидел, что вот она — здесь я?
Значит, это и есть — «хорошо».

***
Я любовью избалована,
Потому ее и мало мне.
Одному лишь уготована,
Одного хочу быть баловнем.

Нет, не звезды с неба хочется,
Да и подвигов не надо мне.
Мой портрет не мироточится —
Не святая... Лишь услада я.

Почему так долго помнится,
Разрывая горем темечко?
Мелочь? Кадром остановится:
Иногда он... жарил семечки...

И сюрпризом вновь уставшую
Он встречал, светясь улыбкою,
Глупую, не понимавшую
Счастья. И быть гибкою
Не умевшую...

Я любовью избалована...

.............................................................




Римма Копыткова
Екатеринбург


Моим внучкам
Катюше

И вновь по нашим улицам
Зима закуролесила.
И мы стоим любуемся,
Как снег кружится весело.

И что-то в этом давнее,
И что-то в этом дивное,
Кружился так же славно он
Во времена былинные.

На нашу Землю-матушку
Снег падал белым лебедем.
И ты играла в ладушки,
Всех забавляла лепетом.

Рукой ловила “пёрышки”
И так смеялась весело:
Скатилась шаль с головушки пЂ­
Упала в ноги веером.

Снег прятался за воротом пЂ­
Тебе же только шалости,
Вся в снежном, белом ворохе
Да в безмятежной радости.

Что ждёт тебя, не ведаешь
И ни на что не сетуешь,
Души моей усладушка пЂ­
Мое родное чадушко.


Настеньке
Поразвесила зима
Кружева по веточкам.
По тропиночкам она
Серебро рассыпала.
И на этот Божий свет
Появилась деточка —
Как судьбы большой привет,
Драгоценный самоцвет,
Словно утренний рассвет,
Счастье — всем нам выпало!
Снег укутал елочки
В белые пеленочки.
А у нашей деточки
Карие глазеночки.
Славненькая девочка —
Нашей жизни веточка,
Черненькие бровушки —
Это наша кровушка.
А у нашей деточки
Кудрявая головушка.
Что приснилось ей во сне?
Сладко плачет — слышится.
Папа с мамочкой над ней
Дышут не надышатся.
Будем девочку свою
Звать Анастасиею,
Петь ей: “Баюшки-баю,
Будь всегда красивою,
Будь всегда веселою,
Будь всегда счастливою”.
Поразвесила зима
Кружева по веточкам
С нами празднует она
День Рожденья деточки...



Лыжня

Причудливой формы на крыше покатой
Лежал снег всю зиму, как рыхлая вата.
Но время настало, а может, устал он,
И снега на крыше однажды не стало.

Он вдруг зашуршал, от трубы отцепился
И белым медведем мне в ноги скатился.
Он лег неуклюже, и лапы раскинул,
И ветру подставил косматую спину.

От этой громадины стало так зябко,
Что я нахлобучила тёплую шапку.
И север далекий приблизился сразу,
Пусть я не была наяву там ни разу.

Я только лишь грезила снежной пустыней,
Картину твою берегла, как святыню,
А сердце, а сердце не раз холодело,
Когда я на эту картину глядела.

Там гор силуэты туманом одеты,
А снежные дали измеришь едва ли.
Своей белизною, с лыжнёй в неизвестность,
Снег мог бы поспорить с фатою невесты.

Рюкзак за спиною пЂ­ походное что-то,
Остался за кадром единственный кто-то.
Нетронутый снег впереди, вдаль зовущий,
Уводит, уводит тебя в день грядущий.



Деревня Большая

За рекой, при дороге, притулилась деревня,
Часовыми стояли вдоль дороги деревья.
Звезды в небе висели, зацепившись ковшами,
А звалась деревушка — деревня Большая.

Сквозь веселенький ситчик окна в избах светились,
Сказки в избах да притчи на печи говорились.
Дым из труб, раскудрявясь, уходил в поднебесье.
Ох, какие певались здесь русские песни!

Чугунок на ухвате доставался из печки.
Пар дышал над картошкой, и клубились колечки,
А девчонки смеялись, пунцевели их лица,
Обжигались картошкой да плели небылицы.

Ровно в полночь гадали, было так интересно
Прочитать свое счастье, заглянув в неизвестность,
Жутко плавали тени, тихо плавились свечки,
А девчонки гадали, замирали сердечки.

Вот и шали на плечи, вот и валенки с печки.
Выбегали девчонки из тепла на крылечко.
Ночь морозно звенела. Разбегались подружки:
Поскорей бы до мамы и до мягкой подушки!

Снег хрустел под ногами, серебрилась дорога,
Перламутровый месяц провожал до порога.
Звезды в небе висели, зацепившись ковшами,
А звалась деревушка — деревня Большая...

Павел Авдеев
Екатеринбург


Начались мирные времена

Наша команда из девяти человек распределилась на три группы, в каждой по три солдата. Вот подошли к пустующему дому. Один остался у входа, а двое пошли исследовать чердак. Тишина настораживала и вызывала напряжение: вдруг грянут выстрелы? Преодолеваю свои сомнения и поднимаюсь осторожно на чердак, первоначально побряцав оружием. Тишина. Еще раз имитирую свое перемещение, стуча оружием. Ни звуков, ни шорохов...
В чердачные окна проникает достаточно света для полного обзора всех отдаленных его закоулков. Подозрительных предметов нет. Видны только стопка книг, скелет дивана, низенький столик и стул. Не утерпел, чтобы не полистать попавшиеся под руку книги. Оказался том литературной энциклопедии на русском языке и «Дым» И.С. Тургенева. Положил их в свой вещевой мешок. Удивительная находка! Спокойно, с тихой радостью спускаюсь с чердака.
Идем с напарником по квартирам. Хозяева сдержанно-приветливо кивают головами и приглашают проходить, посмотреть комнаты. Изумляемся чистоте и какому-то чопорному, особенному убранству. Всюду на столах и на стенках разостланы и прикреплены белые салфетки с вышитыми словами: «Доброе утро!», «Приятного аппетита!», «С нами Бог!» Стены увешаны семейными фотографиями, портретами, картинами. В прихожей — вешалка из оленьих рогов. Подвальные помещения побелены, установлены перегородки, полки для хранения овощей и продуктов. Кстати, продукты — на исходе.
В проверенных нашей командой домах подозрительных лиц не оказалось. Первая мирная ночь прошла без чрезвычайных происшествий.
Начались мирные времена. Не один раз в день ловил себя на том, что прислушиваюсь и гляжу в голубое, сияющее солнцем небо: не летят ли вражеские самолеты? Что-то подозрительно тихо... Не перед артобстрелом? Мирная тишина продолжалась.
Политотдел 2-й гвардейской танковой армии меня не забыл и поручил вести политкружок для рядового состава роты. Каждые две недели приглашали на семинары. Навещали различные проверяющие. Случались с ними и споры по деталям освещения тех или иных вопросов. По всему чувствовалось: нужно усилить славословия Сталина. Пройдя пять фронтов и видя самопожертвование погибших однополчан, отдававших жизнь за Родину без призывов: «За Сталина!», я не собирался превозносить его до небес. Больше всего концентрировал внимание на массовом народном подвиге и мужестве павших смертью храбрых. За рамки собеседований после занятий полемические споры не выходили. Видимо, до органов смерша докладов на меня не поступало.
С организацией несения караульной службы по охране имущества санроты справлялся. В свободное время знакомился с городком Хохен-Лихеном. Разыскал фотографию и сфотографировался для памяти о Великой Победе. В одном из особняков обнаружил библиотеку и договорился о выделении книг по медицине для врачей санроты. Некоторые из них со словарем пытались читать немецкий текст.
Нашлось несколько книг И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого на русском языке. Командир роты — майор медслужбы Александр Бойков — был доволен библиотекой, как и сменивший его майор медслужбы Чепижный. Часто наведывался в библиотеку парторг роты рентгенолог капитан медслужбы Глазов. С ним мы откровенно обменивались мнениями о текущих событиях: оба чувствовали возрастание напряженности в отношениях между союзниками. Нам казалось, что назревает третья мировая война. Успеем ли до ее начала восстановить разрушенное войной народное хозяйство, города и села, побывавшие в фашистской оккупации?
Меня больше всего беспокоила новая работа, получение высшего образования. Контузии, нервные потрясения были главным препятствием для работы с детьми, для педагогической работы в школе. Ждал с нетерпением приказа о демобилизации. Готовясь покинуть спасительную для меня роту медицинского усиления, в сентябре решился еще раз навестить госпиталь. Была мечта: встретить однополчан —го мотострелкового батальона или из других подразделений 1-й мотострелковой Краснознаменной, Слонимско-Померанской мехбригады 1-го Красноградского мехкорпуса. Еще в коридоре, перед входом в палату, где лежали раненые, встретил командира 1-го мотострелкового батальона 19-й мотострелковой.
Видел его несколько раз в штабе бригады. Не припомню, как он меня признал за однополчанина. Только встретил сияющим от своего внутреннего ощущения радости и сразу же начал рассказ о форсировании Одера, захвате плацдарма группой отчаянных автоматчиков. Успешно переправились артиллеристы, очень метко по фашистам ударили «катюши». Быстро переправилась и расширила плацдарм вся 19-я мотострелковая мехбригада. С восторгом вспоминал он озаренную прожекторами ночь, когда преследовали бежавших в панике фашистов. Успел до затопления водами Шпрее провести остатки батальона по берлинской подземке. Был ранен и контужен на Кантштрассе.
Уцелевших домов на этой улице почти не было — кругом крошево кирпичей, оседающая пыль и удушливая, смрадная копоть. В проломы окон на всех этажах валил дым. Танки и самоходки непрерывно били по подвальным окнам.
Только на миг он прервался, чтобы закурить. Тут я оставил его и шагнул в палату. Спросил:
— Кто из 19-й мехбригады 1-го мехкорпуса?
Увидел: около окон приподнялись головы лежавших на койках раненых.
Узнал их: начштаба батальона Гузовский и командир автороты Зверев! Приблизиться к ним дежурная медсестра не разрешила. Разговор получился очень краткий. Только и успели они сказать, что были ранены около Трептов-парка и что Зверев был командиром минометной батареи батальона. На этом свидание и закончилось. Вторично посетить их не удалось: готовился к демобилизации. Вскоре выехал из Хохен-Лихена на станцию пригорода Франкфурта-на-Одере.
Совершенно неожиданно встретил Анатолия Журавлева — старшину взвода автоматчиков нашего батальона. Какая радость: он жив, здоров! Столько с ним вместе пройдено с дней формировки в Ирбите, с июня 1942 года. И обнимаем друг друга под Берлином! Одним словом, чудеса!
Он участвовал в боях на улицах Берлина, дошел до перекрестка улиц Кантштрассе и Лейбницштрассе, но мог часами рассказывать, как шли бои в Берлине. Кое-что из того, что он тогда рассказал, сохранилось у меня в памяти.
«Дома выпирали на улицу глыбами черных коробок, зияли провалами оконных проемов. Из некоторых спускались грязные простыни. Бои шли за каждый дом и квартал, за подъезды и лестничные клетки, подвалы и этажи. Будоражила радостная весть: Берлин полностью окружен! Это всех окрыляло! У всех горело в сердце единственное стремление: скорее, скорее добить, доконать фашистов. Все ждали победного часа.
В домах уничтожали сопротивлявшихся. На улицу выталкивали бросивших оружие подростков и дряхлых стариков — оденки насильно вооруженного ополчения. Иногда казалось, что грохоту обстрела не будет конца, как нет конца обвалам разбитых в крошево стен. И все же веяние неотвратимой уже Победы носилось над фашистской столицей, над еще злобным и отчаянно огрызавшимся фаустпатронами, обреченным врагом. Во многих домах и кварталах упорно и ожесточенно лаяли пулеметы, неистовствовали разрывы снарядов «катюш», били по домам и подвалам танки и самоходки.
Здание за зданием захватывали бойцы батальона, продвигаясь к Тиргартену. Иной раз терялось представление о времени: светит ли еще солнце или настала ночь? Смердящая копоть, дым и пепел пожаров застилали улицы, вырываясь клубами из комнат и подвалов.
И вдруг начала стрельба затихать. Тишина катилась, словно волна за волной. Раздавались изредка отдельные выстрелы. Оглушающая тишина наконец полностью охватила нашу улицу. Первое время она казалась зловещей, затаившей в себе опасность страшной взрывной силы, затишье воспринималось солдатами с тревогой. У всех на лицах был немой вопрос: что случилось? Грохот боя воспринимался как неотъемлемая часть нормального бытия. Казалось, что огромный зверь войны только затаился, готовясь к новому прыжку чудовищной силы. Тишина казалась хрупкой, и было страшно за нее: а вдруг она рухнет, взорвется и разлетится мелкими разящими осколками от чьей-либо неосторожности? Взорвется, как граната в руках замешкавшегося солдата?
Было ранее утро второго мая 1945 года. Пять часов утра. Блаженная тишина. Лежал около танка на густо посыпанной кирпичным крошевом мостовой. Вслушивался в нахлынувшую вдруг тишину, считая ее самым великим даром, вдруг выпавшим на долю всех солдат.
Вот поднялась с грохотом крышка люка танка. Командир, сверкая белыми зубами, во всю силы легких крикнул:
— Капитуляция! Фашисты сдаются! Передают наши по рации! Конец войне! ... Братцы! Победа! Победа! Ура!
Солдаты кругом вскочили и из всех своих сил закричали:
— Ура! Ура!! Победа!
Заслышав наши радостные крики, немцы поодиночке и группами начали выходить из домов, бросая оружие на средину улицы, к ногам наших автоматчиков. Командир танка жестами указывал им: идти по улице к Тиргартену».
Рассказывал Анатолий и о том, как он видел группы немецкого воинства, которые понуро плелись по улицам Берлина, пошатываясь от физического истощения и морального опустошения. Появились и жители города — женщины, дети, старики. С серыми лицами, глубоко провалившимися глазами, нервными гримасами на лицах, с трясущимися руками.
Еще не раз мы с ним вместе переживали минуты радости Великой Победы. Мы вместе ехали до Москвы, откуда он отправился на Украину, к своей больной матери. Он был рад, что она вернулась домой после эвакуации в Казахстан...
При прощании из своей потрепанной полевой сумки извлек он помятую немецкую карту Берлина. Отыскали на ней перекресток улиц Кантштрассе и Лейбницштрассе и поставил на нем жирную точку. Памятную точку — последнюю отметку достигнутого боевого рубежа на вражеской земле. Победную точку. В тот миг мы не думали, как и многие годы позже, о том, что были свидетелями, более того, участниками самых величественных в истории всего человечества событий. Пусть миллионной, но частицей великой армии союзных вооруженных сил, разгромивших злейшего врага человечества — немецкий фашизм. А ведь мы могли бы гордиться этой причастностью к величественным делам тех огненных дней. Но нам было не до радужных восторгов. Суровая действительность дотла разрушенной за военные годы нашей жизни тревожила нас своей неизвестностью и непредсказуемостью.

Поле боя под Дубровкой
(Калининский фронт)

Снежинки, падая, кружат...
Мороз. Застыла тишина.
Здесь сплошь убитые лежат —
Прошла здесь бурею война.

Застыл на лицах белый снег.
Как саван, белый снег лежит...
Остановился сердца бег,
И кровь по жилам не стучит.

Снег поле все запорошил.
Взошла багровая луна.
Здесь час назад прошла война,
И каждый — подвиг совершил...

Стояли насмерть здесь бойцы,
Остановив врага,
Как завещали им отцы,
И спят здесь — навсегда.

Вьюга

Когда бушует вьюга в поле
И хлопья снежные летят,
Я вспоминаю сердца болью
На снег упавших трех солдат...

И пусть давно все это было,
Прошло с тех пор немало вьюг,
Но не забыть, как она выла,
Как содрогалось все вокруг...

Бегом за танками в атаку
Бежали мы, не видя зги.
Через кусты и буераки
Бежали, падали, ползли.

И каждый раз сквозь рев метели
В ее порыве роковом
Я слышу, как "катюши" пели
В тот час в накале огневом...

Первый бой

Всю жизнь я помню первый бой!
Не помню только, как живой ушел из ада:
Смерть прошла на волосок над самой головой,
Осколок шапку сшиб и просвистел над ухом рядом.

Кто живы, помнят этот тяжкий бой —
Первое крещенье в огненной купели.
Тогда не дорожили мы все жизнью молодой,
Как будто не одну, а две их на запас имели.

Огонь и смерть сжимали нас кольцом.
Убиты, ранены — всё падали и падали ребята.
Снег, копоть застили глаза, лицо,
И все желали видеть мы живым комбата!

И видим — жив! "Давайте связь! —
Кричит: — А где вторая рота?"
В ответ: "Бьем сволочную мразь!
Уже мы прорвались! Мы у фашистов в доте!"

А танки сходу грохали огнем —
Мы вышли с ними на рубеж атаки!
И снова в бой! В атаку вновь идем,
А вслед за нами на снегу разрывов огненные маки.

Мы зацепились на пригорке,
Окоп едва, чуть-чуть отрыт...
И от тротила в горле горько,
И слышен вражьих танков рык...

Лежи и жди: стальная глыба
В сполохах огненных зарниц,
Тебя сомнет, раздавит либо
Под звон и грохот гусениц...

И видно: танки, танки! Рядом!
До них, сказать, рукой подать...
И смертный пот струится градом,
И нет желанья пропадать!



***
Бешеный ветер рвал с нас шинели,
Осатанело и яростно с ног сбивал...
В этой дикой дьявольской карусели
Мы шли рота за ротой, за валом — вал.

Мы шли — пусть спину озноб дерет.
Мы шли, охваченные злой лихорадкой,
Мы шли упрямо — только вперед,
Шли — сломав боевые порядки...

Впереди и за нами — шквал огня.
Артиллерия грохотом все покрыла!
И ночь горела светлее дня...
Победа над нами на крыльях парила!

Степной фронт



***

Проходят годы скоротечно...
Но тот забыть нам не с руки;
Оставил в памяти навечно
Он росчерк Огненной дуги.

Горел металл, земля горела,
Скрывала солнце дыма мгла,
Зло артиллерия гремела
У стен старинного Орла.

Еще казалось бесконечным
Теченье огненной реки.
Остался в памяти навечно
Тот росчерк Огненной дуги.

Степь полыхала в алых маках.
Сильна солдатская рука!
Сгорела в танковых атаках
Орловско-Курская дуга.

Земле той поклонитесь низко,
Погибших помня имена:
Стоят там звезды обелисков
Навечно подвиг их храня.


Солдатское поле

Поле солдатское кровью пропитано —
Маки пылают, гвоздики горят.
Здесь стойкость к мужество наши испытаны,
Здесь мы училися насмерть стоять.

Поле солдатское пулями скошено.
Солдаты, как травы, лежат в тишине.
Сколько в могилы их братские сложено?
Лишь звезды над ними горят в тишине.

Поле солдатское вспахано минами —
Не скоро воронки сравняет земля...
Весною дымятся туманами синими
Сердцу родные по крови поля...

Поле солдатское потом туманится,
Соль серебрится на рыжих кустах.
Поля в нашей памяти вечно останутся:
Под ними погибших солдат наших прах!
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=236
0

#5 Пользователь офлайн   Ган Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 1 807
  • Регистрация: 01 декабря 07

Отправлено 25 января 2009 - 11:15

Татьяна Мартьянова
Екатеринбург


Посвящается Любимому Человеку

ТЕЛЕФОН

О, Роскошь Голоса Родного!
Что Дарит Чудо-Телефон,
Соподключая Души Снова —
В Надежд Сердечных Марафон!

Звонком Божественных Жемчужин
Венчая Очною Волной
Единственных, Кто Очень Нужен
Под Одинокою Луной...

Где Мы — Героями Романа
На Тонком Языке Души
С Графином Винным Графомана
Ночь Дегустируем в Тиши...

Шкатулкой Связи Драгоценной
Связав Все Сказки на Земле
В Живой Ручей Любви Бесценной,
Как Голос Золушки в Золе...

О, Роскошь Голоса Родного!
Что Дарит Чудо-Телефон,
Соподключая Души Снова —
В Надежд Сердечных Марафон!

***
Моей Душе — Семнадцать Лет!
Мы с Ней — Почти Ровесницы,
В Глазах — Сиреневый Рассвет
Восхода Звёздной Лестницы...

***
Любви Воздушный Шарик
С Надеждою в Руках
Ловил Всю Жизнь Очкарик,
Витая в Облаках...


***
На розовом шнурочке
Качается, висит,
Застыв на мёртвой точке
Любви твоей визит...

На жостовском подносе
Дурманит и манит
С вопросом на вопросе
Любви твоей магнит...

На крошечном окошке,
Где впору одичать,
Ошейником на кошке
Любви твоей печать...



***
Реву, стирая в проруби
Заброшенные гнёзда,
Где розовые голуби
Клевали с неба звёзды...



***
Моя Душа на Пляже Собственном Блистает,
Что Королева — в Ожиданьи Короля!,
Чьё Сердце — Будущий Роман уже Листает
И Напевает Окрылённо — Тра-Ля-Ля!..



***
С Надеждой, Выпитой до Дна,
Глотаю Воздух без Надежды,
В Надежде, что Любовь Одна
Спасет! Любых Надежд — Надежды!

BEZDARNO

БезДАРно стирая безДАРности дыры,
Мозоля в рукАХ черепную коробку,
До крови повытерли зАДом сортиры,
Но так и не выперли глупости пробку!

А я — Не прощаю безДАРности Дара!
Ни в чём! Даже «пЧёлкам» с искусственным мёдом,
Блистающим бочками, из «будуара»,
Безбожно прожжённым, что сахаром с йодом.

BEZDARNO стирая безДАРности дыры,
Мозоля в рукАХ черепную коробку,
До крови повытерли зАДом сортиры,
Но так и не выперли глупости пробку!

И Я Угощаю безДАРности «Марку»
Конвертом — С Ручным! Управленьем! Судьбою!
В Надежде, что Крыше, Впридачу к Подарку,
До Гения Съехать — Само бы Собою...

БезДАРно стирая безДАРности дыры,
Мозоля в рукАХ черепную коробку,
До крови повытерли зАДом сортиры,
Но так и не выперли глупости пробку?

Но так и не выперли глупости пробку...




***
О, Чёрная Бедность! Всем Дырам — Дыра!
На Дырах — Роскошной Дыры Преисподней,
Где Даже Смолы — С Три Последних Ведра!
И то — Едут к Чёрту! За Крышей Господней...




***
На Вершину Парнаса
Я Взбираюсь с Трудом,
В ГорькОЙ Шкуре Пегаса
Проиграв Гроб и Дом,

К ЗвёзднОЙ Крыше Прижатым
Звёздным Часом! — До Слёз,
Сверх-Надежд — Провожатым
До Вживлённых Желёз

Даже Строчки Единой,
Вновь Воскресшей, с Креста!
Золотою Плотиной! —
Вспять Распятью Христа...

***

Играю Стрелкой ЧасовОЙ,
Бегущей Слева и Направо
Твоей Любви МинусовОЙ
К Анти-Часам Спектакля «BRAVO!»

***

Закат Надежд — ... С Рассветом? Сколь ни Просвещай
Блестяще Брошенным! Не прошенным? «Прощай...»
Горит — Всю Жизнь! Что Свет Звезды! В Очах — Заблудшей!
С прощальнОЙ Встречи ЗолотОЙ — Пылинки Сдувшей...


Эпиграммы
1
Представши Достойным Объектом
БесКомплексных Форм Бытия,
Жук — Жалкого Счастья Объедком
Вкушал Жуткий Куш Жития ....


2
Н(ад) [смертью собственноОЙ] — Процесс! —
По Истребленью «Ей подобных!»
С до нашей эры, что Абсцесс!
Тревожит Тень ВнутриУтробных...

3
Большое Счастие Английской Королевы
С Большой Английскою Булавкой Одолжив!
Всех Королей — С Ума Свела бы! — В Роли Евы!
Всех Лишних Дам — (По-Королевски!) Задушив!
!!!На Этом Свете и На Том! Всех — ПЕРЕЖИВ!!!







Людмила Игнатова
Екатеринбург


Час и минута
Триптих

1.
Веселый день, веселый час!
Пишу письмо и жду от Вас
Я слов любви и восхищенья.
Пусть ошибусь в который раз,
Но сладок мне сей чудный час —
Мой час любви. И заблужденья.

2.
Ошибка за ошибкой...
Ну, сколько это можно?!
И стало в этот миг
Так пусто и тревожно.
Умчался сон,
И радость улетела,
И наступил разлад
Ума, души и тела.

3.
С годами быть мудрей
Положено нам, Боже,
А мы по кругу дней
Творим одно и то же.
Да что тут говорить!
Важны нам почему-то
Шальной, веселый час
И грустная минута.

***
Сегодня избили и деньги забрали
Не где-нибудь в поле, а дома достали.

Грабитель, конечно, от счастья напился,
Уж очень он ловко чужим поживился.

Меня добрым словом назвал охмелевший,
А я же недобрым, как всяк потерпевший.

И как потерпевший сижу, размышляю,
Что подлости, видно, не будет и краю...

И вдруг меня дикая злость обжигает:
Неправда, что жизнь ничего не меняет!

Неправда, что вечною низость пребудет!
Неправда! Иначе закончатся люди!

И некого будет ни грабить, ни бить.
И некому будет жалеть и любить.

***
Жизнь — безмерно серьезное дело для нас,
В ней страданье, любовь, наслажденье.
И в сцепленье больших человеческих масс
Главным было и есть вовлеченье.

Потому что оно — солидарности пакт
И в деяньях преграды не знает.
Так войди в доверительный, добрый контакт,
Посмотри, кто тебя окружает.

Вовлеки себя в жизнь этих новых людей
И поймешь, как они тебе важны.
А они, вовлеченные жизнью твоей,
Станут рядом с тобою однажды.

И чтоб мир не погряз в тине злобы и драк
И не впал в душ людских оскуденьем,
Ты себя вовлеки в свою жизнь, чтобы так
В ней свое ощутить назначенье.

Цели ставь пред собой и не будь дураком,
Воспитай в себе дерзкую смелость,
И тогда для других станешь ты маяком
И достигнешь того, что хотелось.

***
По воле Господа, вне всякого сомненья,
У женщины — все сердце! Даже голова.
И, в силу Божеского предопределенья,
Ты для семьи царица и раба.

И в том еще твое предназначенье
От юных лет и до святых седин —
Быть утешительницей в трудные мгновенья
И радостью и гордостью мужчин.

Любви, добра и счастья меценатка,
Ты движитель земного жития,
Радетельница мира и порядка —
Спасательного круга бытия.

***
Есть солнце-мужчины,
Войдут, как осветят,
И взглядом, и словом,
И взмахом руки!
И сердце, ликуя,
Им тут же ответит,
И, как по воде,
Разбегутся круги.

Детям

***
Раз, два, три, четыре, пять...
Можно пальчики считать:
Пять — туда, и пять — сюда,
Утром, вечером... всегда.
Удивляет лишь немножко:
Пять — на ручках, пять — на ножках!

***
Тимошенька, внучек, тебе три годочка,
Чуть-чуть не достиг ты до метра росточка.

Тебе к «человекам» мы можем причислить,
Ведь ты уже начал по-взрослому мыслить.

И в снеге нечистом, что в кучу сгребли,
Увидел, философ, ты «землю любви».
И выход нашел на запреты повсюду:
«Уйдите отсюда. Я трогать здесь буду!»

А нас потрясает, как может запасть
В такого малышку великая страсть:

От кранов подъемных, любых поездов
К машинам, автобусам всех образцов!

Расти же большим, нами очень любимым
И жизнью, как чудом, всегда одержимым!

Шесть друзей

У меня есть шесть друзей,
Шесть братишек-падежей.
Почему они друзья?
Расскажу об этом я.

Именительный уж тем именит,
Что средь них он самый первый стоит.
Отвечает на вопросы «кто?» и «что?»,
Важно ходит в подлежащих зато.

А за ручки с ним Родительный бежит,
Голосочек его звонко звенит.
Без «кого?» и без «чего?» не придет
И не встанет никогда у ворот.

Третий — добрый и внимательный —
Всех расспрашивает Дательный:
«Мне помочь-то «кому?» иль «чему?».
Это очень-очень важно ему.

А четвертый — рассудительный,
Весьма строгий брат Винительный:
«Ты «кого?» «за что?», как рыкнет трубой
И отправит тебя в угол любой.

Ну, а пятый брат — Творительный,
И умелец, и трудяга исключительный.
Озабочен уже смолоду тем,
«Чем?» займется, ну и вырастет «кем?».

А шестой браток — Предложный,
Любопытный невозможно,
Он вопросами «о ком?» и «о чем?»
Утомил уже и школу, и дом.

Вот какие у меня
Расчудесные друзья!
А теперь и вам известно:
С ними очень интересно!


***
Замелькали быстро ножки,
Едет зайчик по дорожке,
Блещут спицы в колесе,
Не догнать его лисе.
Повернулся зайчик круто
И кричит: «Смотри, Анюта,
Как могу крутить педали!
Вот бы звери увидали.
Ездить так, чтоб след клубился,
У тебя я научился!»

Олег Пашинский
Екатеринбург



Билет

Ветра вращают флюгера,
Шутя играая парусами,
И мы порой не знаем сами,
Что опечалиться пора.

Так много надо и так мало:
Не обратить предлог во зло,
Чтоб притяженье помешало
Разлукам выстудить тепло.

Наборы строк не исцеляют,
Не гасят фору в два часа.
Нас километры разделяют
И часовые пояса

Покуда горе — не беда
На расстоянье взгляда, слова...
Как навсегда, уводит снова
Вдаль путеводная звезда!


К печали поводов так много,
Лукавить, спорить не берусь,
Где начинается дорога,
Там и берет билетик грусть!

Листок

Ветер гнал листок осенний
По холодной мостовой.
Тот листок искал спасенья,
Да не знал пути домой

Вдруг взлетев над головами
Как бессмысленный вопрос,
Угодил спешащей даме
В пряди ветреных волос.

Он помчался с ней в трамвае,
Как-то вдруг обрел тепло,
Одного не понимая,
Что же с ним произошло.

Happy End — конец интриге!
Дав последний пируэт,
Он в ее любимой книге
Меж листков нашел ответ!

Терра-инкогнито

По курсу выверенных лоций
Влечет волна и манит лаской.
Лишь белый парус ждет с опаской
Океанических эмоций.

Для морехода качка — норма,
А якорь поднятый — начало
От штильной статики до шторма,
С исходной верфи до причала

Сквозь шквал ветров, ломая реи,
Чтоб исступленно крикнуть “Терра!“,
Над мачтой белой чайкой рея,
Из бурных вод выводит вера.


Весы

Едва заканчивая бег,
Чтоб озадачиться: что дальше? —
Без зла, корысти и без фальши
Спасает близкий человек.

Когда тоска бросает в дрожь,
Ты верь и помни, что любима,
Желанна и необходима...
Напрасно сердце не тревожь.

Когда раздор, когда застой,
Порой с проблемой трудно справиться.
Скажи тихонько: “Он со мной!“
Услышишь отклик — сил прибавится.

Зло льнет ко злу, добро к добру,
Как на ветру, весы качаются,
То, что теряю, что беру...
Всё соразмерно возвращается!

Ностальгия

Как унять печаль мирскую,
Что живет в полночной тьме?
Отчего я так тоскую
По растаявшей зиме,
По простуженным трамваям,
В коих к ночи ехать в «лом»,
Наобум, маршрут не зная,
Сквозь пургу, за бурелом?
Снег, чужих следов хранитель,
Эту память не бели!
Дом — панельная обитель
На окраине земли,
Свет луны в кофейной чашке,
В зимней коме тихий двор.
О душе, судьбе-ромашке
Откровенный разговор...
Огонек свечи зарделся
В ореоле, как во сне.
Я тогда теплом согрелся,
Предназначенным не мне.
Стерегу, не возвращаю,
Обернуть боюсь во зло,
Как умею, защищаю
Не забытое тепло.
Не развею эту муку
И ни с кем не разделю,
Снова снег ожег мне руку,
Верю, помню и люблю ...


Дебют в «Складчине»

Евгений Карев
Екатеринбург


***
Вдаль по финишной
Дороге я иду,
Ветер гонит
Запоздалую листву.
Сколько протянуть
Еще смогу,
Знает клен,
Что шумит на ветру.

Родина

Маме

О Родине написаны
Тома.
У человека Родина
Одна.
Дальние деревни,
Города.
А Родина моя —
Маленькая улочка
Да тополя.
Крапива у забора
Да лебеда
С маленькой рябинкой
У окна,
Где мать меня
По вечерам ждала.

***

Я вечный ученик
На земле,
Читаю иль пишу
В тишине.
Любимая что-то
Шепчет во сне.
И понял я
Без труда:
Она —
Величайшая ценность моя.

***

Кружится снег
И ложится
На землю пушистым ковром.
Это снежинок
Круженье,
Словно первой любви
Плененье,
Далекой юности моей
Коленопреклоненье.

Рождение

Дочери Галине

Прекрасна земля
На рассвете была,
Но не было еще
На свете тебя.
Природа ждала,
Нежно любя.
Чуть-чуть ты всплакнула
И в мир пришла.
Как будто зимою
Весна расцвела.
Звезды пустились
В пляс!
Она будет любить
И нас!
Так ты родилась
На свет.
Всем улыбнись
И скажи: «Привет!»

***
Когда я молод был
И глуп,
Как мог прожить
Без этих
Губ?
Вот уж совсем
Седой,
Но, как прежде,
Сижу над рекой
В эти осенние дни.
Имя твое
Повторяю
В тиши.

Дочка

Дочери Юле

Босоногой девчонкой
Была.
Бегала по деревне,
Малину рвала.
Спелую сливу
Еле с куста.
И незаметно для всех
Подросла.
Одноклассники сходили
С ума,
Но голубкой улетело
Детство
Со двора.
Как живешь ты
Теперь
Без родительского
Тепла?

***
Вьется первый
Снежок.
Я радуюсь,
Как щенок.
Родной, небольшой
Городок,
Где школа
И первый урок.


Иван Дзюба
Екатеринбург



***
Я пить хочу верность и чистые нравы,
Свободу цветущих вишневых садов.
Биением сердца — июльские травы,
Артерии силы духовных лугов.

Я пить хочу лето и пить хочу осень,
Я пить хочу звонкость церковных высот.
Парить над собою, искупанный в росах,
И пахнуть медами нетронутых сот.

Объять свою землю хочу я собою,
Прильнув к ней щекою, уснуть на груди.
Жить верной земною рассветной любовью
И точкой Лагранжа остаться в любви.

***
Моим родителям
Поцеловать березы почку!..
Восторг любви — в весну рожденье.
И радость — в вечность продолженье
И мудрость, бытия творенье.

Восход в себе — исхода точку,
Не в бывший путь, не в страсти кочку.
И не в цену, где жизнь в рассрочку —
В полет души, в помолоденье.

Где солнца знак над миром поднят,
Как поцелуй, зовущий в лето,
Где встреча ждет, родней согрета,
А их любовь в меня одета.

И в суть глядит, никем не отнят,
Мой теплый взгляд, землею понят:
Что я влюблен в нее лет сто пять —
И в божество мною воспета.

***
Единая земли нирвана,
И с ней все то, что мы творим.
Как солнце красное, как рана,
Где мы в судьбе своей горим.

Вверху трепещет сердцем небо,
И к взгляду рвется синева.
Но словно синь уходит в небыль,
Жаргоном взмучены слова.

Их псевдояркие рассказы —
Не пухнут классикой тома.
Вместо алмазов блекнут стразы,
И слов разрушены дома.

Но мир наш Божьим словом создан,
Построен словом стих-дворец.
И для любви любящим отдан
Стих поэтических сердец.

***
Я в Ермаки отважно загляну,
Свой старый починю велосипед.
Воспоминанья посажу на раму
И детства рядом яркий силуэт.

По уходящей в прошлое дороге,
По уходящей в прошлое мое
Я возвращуся в улицы восторга —
В родное невозвратное житье.

И яблонь плеск, манящих сочной спелью,
И зовы вишен в алый аромат —
Я все вдохну в себя, и вечер трелью
Мне в соловьиной песне будет рад.

Но прежде в край заросшего погоста
Я ходом пешим в память доберусь.
И, грусть открыв потерянного гостя,
Я, на колени ставши, поклонюсь.

И поцелую землю горькой соли,
Приют последний мамы и отца.
Я не искал меня нашедшей доли,
Я не молил об этом и Творца.

И как прощенье высшего порядка,
И как времен исхоженный возврат,
Я все стерпел и к вам пришел, что в святки —
В мой невозвратный, жизненный уклад.

***
Не я ль, обнявшись с вербой нежной,
Стихи читал, как тебе прежде.
И ты, обидою ревнуя,
В чужом закрылась поцелуе.

Иль, может, мыслей духовенство,
Предчувствуя мое главенство,
Искать послало равноправий
На луг цветов и разнотравий.

И, летний цвет в себе познавши,
Ты растворилась в травах звавших.
И в их цветном биоценозе
Все о любви забыла прозе.

А я душой мечусь по лугу,
Ищу тебя, свою подругу.
Зарывшись в травы сердцем сжатым,
В твой мир шепчу:
— Я виноватый!

***
Открой меня, любимая! Я весь
Наполненный мечтами, пусть в летах.
Зовет к любви весенний благовест,
Соцветья слов веснуют на устах.

Познай меня, любимая, и твой навеки
Я талисман и песня на века,
И радость, и распахнутый покой,
И мы с тобой — единая река.

И пусть не утверждает свою власть
И скорбь незваный срок моих седин.
Любви мы в старость не дадим упасть —
Соцветьем жарким в яркость нарядим.

Ответом слышу капли в тишину:
Их звонкость с крыш — весенний благовест.
Я этим жив, и этим я дышу —
Весенних чувств играющий оркестр.

Леонид Рыбников
Екатеринбург


***
Леночка Весенина,
Любовь моя осенняя,
Что ж, встретим Новый год!
А там, коли сподобится,
Правителем одобрится,
Пойдем с тобой вперед,
Пойдем, как весь народ:
Кто шагом,
Кто вприпрыжку,
Кто трезвый,
Кто-то лишку.
А может, ему надо!
Идет людское стадо...
Немного я забылся,
В себя, вишь, углубился,
От стада и отбился...
Жить стало мне труднее,
А дышится вольнее.
И стал я посильнее,
На мир смотрю смелее!

***
Прислонилось ее колено —
Напружинился нерв, как струна:
Запульсировало мгновенно...
Может, это просто весна?

Потом поцелуем шутливо
Наградила, прощаясь, она!
Встрепенулося сердце пугливо:
Нет, конечно, это весна!

Полетели мечты далеко
В колыбели блаженного сна...
Старина, тебе лет-то сколько?
Да, проказница эта весна!

Растревожилось мое тело,
Тянет в омут любви волна...
Не раздумывай, прыгай смело,
Лишь бы дольше была весна.

***
Дочери Анне

Каждый ловит свою жар-птицу,
Русло дней направляя тем.
Анна уехала вот за границу...
Может, недолго... может, совсем...

Я тоже делал крутые повороты,
В корне меняя жизни судьбу...
Получал в результате одни заботы:
Глупую, никчемную борьбу.

На новом месте — все сначала.
Надо доказывать: кто ты и что.
Бывало, порой так качало,
А ты один — не поддержит никто.

Счастье тебе, доченька, и удачи,
Самого прекрасного, что в Англии есть.
Потому что зачем уезжать иначе?!
Всего-то другого — полно и здесь.

***
Россию соседи не любят.
Да и не только они.
Что с нами дальше-то будет?
Останемся так-то одни.
Бегут в это чертово НАТО!
Братья родные ведь.
С нами, видать, страшновато:
Сдуру задавит медведь!
Он ведь большой, неуклюжий
И не всегда умен...
Свет им Европы нужен,
Вот и ползут на поклон.

***
Демократия в России не в моде,
Спроса на нее таки нет.
Не приучен народ к свободе,
Уж такой его менталитет.

Но зато одержим мечтою
О жизни необыкновенной...
А приходит обычно к застою
Демократии — суверенной.

Мы все немного Емели:
По щучьему бы веленью.
Вот и сидим на мели
По своему хотенью.


***
Государство наше молодец:
Расплатилось с внешними долгами.
Может, совесть-то проснется наконец,
И расплатится оно со стариками.
Деньги эти были трудовые,
Собирались по пятерке, по десятке.
Называют их в народе «гробовые»:
Чтоб похоронили по-людски. В порядке
И могилка бы на кладбище была,
Так же, как у всех других людей,
И оградка, и скамейка у стола,
Посидеть и погрустить на ней.
Помянуть, кого уж с нами нет:
Мать, отца, сестру иль брата.
Для них уже погас дневной наш свет,
Произошла непоправимая утрата.
Не возвращают деньги старикам.
Не индексируют. Ноли вот обрезают.
Жестокости законы соблюдает
Дорвавшийся до власти клан.
Вы совесть-то немного проявите,
Забудьте ненадолго свой карман
И «гробовые» старикам верните.

***
Различные в народе ходят слухи...
Как уловить в них истины момент?
Где тут котлета, и где эти мухи, —
Так высказался как-то президент.

Мне говорят: «Остерегися, дед!»
А я давно уж отбоялся.
Но я готов держать ответ,
Раз за стихи под старость взялся!



Юлия Демченко
Екатеринбург


Деньги

Эпизод первый — в заводском цехе.

1-я женщина: Хочу, чтоб деньги заплатили.
2-я женщина. Нет! Я почему сегодня пришла? Потому что жить охота как следует. Нужны деньги!
3-я женщина. За деньги работаем, али как?
Рабочий. За зарплату, конечно.
Мастер. Денег нет. Зарплату задерживают. Надо подождать.
1-я женщина. А дети у нас! Кто их кормить будет?
Мастер. Перезаймите у кого-нибудь.
2-я женщина. Легко сказать: перезаймите! А у кого занять?
3-я женщина. Ждем деньги. Но когда их принесут?
Мастер. Возможно, что сегодня. Возможно, и не привезут. Ну, что? Работать будете? Или нет?
Все (возмущенно). Какая работа! Никто не платит. Деньги задерживают.
Мастер. Как хотите! Но лучше было бы, если бы вы все же начали работать
Рабочие. Мы уходим.

Эпизод второй — на уличной скамейке.

Стас. Пойдем на концерт.
Алена. Не! Денег нет!
Стас. Ну и что? Пойдем без денег!
Алена. Но как?
Стас. Вчера на рынке ящики сгружал. Вот заработал. (Показывает деньги.)
Алена. А я совсем сижу без денег. И даже на картошку нет.
Стас. У меня есть. Могу и дать взаймы.
Алена. Ну, ладно. Как получу, отдам.
Стас. Тогда — «Премьер-министр»?
Алена. О, эту группу я люблю. Пойдем!
Стас. За мною — поцелуй!
Алена. Наглец! И до чего же девушку довел! (Смеется.)
Стас. Шучу. Так я зайду?
Алена. Так заходи. Но мама у меня рассердится. Она сказала, что пенсию ей все еще не дали. Но, кажется, хотели дать на днях.
Стас. Хуже, когда оставят без зарплаты.
Алена. Конечно. Денег нет — от камня не откусишь. Так, помню, папа говорил.
Стас. Он прав, конечно, был.

Эпизод третий — в кабинете.

Начальник цеха. Вот уже десять дней зарплату задерживают. В банк звонил, сказали, что скоро выдадут. А у конторы люди стоят. Не расходятся. Я им говорю, что через день-два выдадут. Стоят и ждут. Попросил разойтись, по-хорошему попросил. Поняли. Хотя кто-то все же сказал, что детей нечем кормит. Но я растолковал им, что через день-два в банк деньги привезут. Вот как с нас народ деньги спрашивает!

Эпизод четвертый — в проходной.

1-й охранник. Семь часов, а народу еще нет. А раньше в это время!.. Наперебой совали пропуска...
2-й охранник. Так, видно, не хотят работать. Ведь есть-то нечего совсем им будет. А деньги на сегодня обещали. Ну, будто привезут. Да велика ли и задержка! Всего семь дней.
1-й охранник. Не семь, а десять!
2-й охранник. Ага! Работник первый объявился!
1-й охранник. Вертушку открывать?
Рабочий. Да, вот пропуск. Чуть не забыл! Из кармана вытащил и положил на стол. Чуть там и не остался.
2-й охранник. Что ж, бывает.
1-й охранник. А вот, смотри-ка, и второй! Пойдет, пойдет народец!
2-й охранник. Вот и еще. Ты прав, смотри, как повалили!
1-й охранник. Ну, слава Богу!
2-й охранник. После восьми пускать уже не будем.
Рабочий. Да как же так! Радоваться должны, что все идут работать. А деньги-то сегодня будут?
1-й охранник. Не знаю, может, будут. Обещали.

Эпизод пятый — в цехе.

Мастер. Ну, ладно. В сборе все. Токари, берите инструменты — и к станкам! А прочие — в гальванику. На упаковке — Вера, Нюра, а Рита — к катушке водоэмульсионной. Контролер — за свой стол, в свою комнату. Люба — к шлифовальным. И не бегать! Все проверить и запускать станки. И — час на перерыв.
Рабочий. Василий Иванович! А у меня станок сломался.
Мастер. Наладить надо! Где наладчик? Позвать сюда! Еще у кого что? Ни у кого ничего? Ну, все, работаем!
Люба. Я так стараюсь, что, пока один станок шлифует, спешу к другому, чтоб его проверить. Я думаю, что делать все равно ведь надо. А если так, то как не постараться?
Рита. Конечно. Я, правда, денег заняла немного. Так не знаю, хватит мне иль нет. Хотя бы побыстрей получку дали! Сил нет ждать!

Эпизод шестой — у кассы.
1-й рабочий. Я — из деревни. Вот привез картошки, того, другого понемногу. Мне и хватит.
1-я женщина. А я жду денег. Ребенок в школу ходит, и ей совсем дать нечего с собой. Позавтракает дома — вот и все! И до обеда. Вот последний рубль остался.
2-я женщина. Да, ребенка жалко.
2-й рабочий. А я один, и много ли мне надо? Живу я в общежитии. Хотя деньжат иметь не помешало б... Вот тоже жду стою.
1-я женщина. Тебе-то холостому-то — чего уж! Переживешь и не такое время.
Упаковщица (проходя мимо). Я в бухгалтерии была. Там говорят, что деньги будут.
Возгласы:
— Вот здорово!
— Как получим, долги раздам!
— Конечно, долг — святое дело!
— Да только б больше впредь не занимать!
Люба. Хватило бы раздать-то.
Мастер (подходя к стоящим). После обеда деньги будут. Все получат.
Рита. Вот здорово!
1-я женщина. Как раз, как раз! А то последний рубль остался.



Михаил Заплатин
Екатеринбург


Друг жуланчик
Белый снег за окном в воздухе кружится
И на землю, как пух, падает, ложится,
На кусты, на тебя, на твои реснички —
Скоро к нам прилетят из лесу синички.
Душу греют зимой желтые комочки,
И порхают слова и ложатся в строчки.
Прощебечут привет, постучат в окошко,
Им насыплем зерна и крупы немножко.
Тинь-тинь-тинь — пропищат, очень благодарны.
Так всю зиму гостят во дворе жуланы.
Одолеют зиму, прозвенят капелью,
К нам заманят Весну и вернут в Апреле.

А. Г. Венецианов. «Девушка», пастель.
Диалог: она и автор.
— Меня готов боготворить?
Я перед вами в дымке синей.
— Хоть на душе осенний иней,
Но жажду этот воздух пить!
— И я была такой когда-то.
В плену у страсти бесноватой,
С свечой под сердцем, верить свято,
Ну, как могла я не любить!
Погоны, шпоры, эполеты
Обворожили, увлекли
В безумный мир мечты, любви
И тайных встреч у парапета.
Я вся зарею полыхала,
Не отравилась от молвы
И зябкий холод от Невы
Совсем, совсем не замечала!
Там некогда бродили вы:
Фонтанка, мост Цепной да Львы.
— Спасибо, прелестница карих очей!
Там тихие зори — край белых ночей.
Там не смолкают струны лиры
Богиням северной Пальмиры.


mega_shok.gif-е годы XX века

Мы на пороге, а чего?
Куда идти, кому молиться?
Или в безбрежьи раствориться,
Иль возродиться в естество.
О, сколько лет в глуши скитались
С поводырем глухим, слепым...
На кромке бездны оказались
И до сих пор на ней стоим.
Быть иль не быть? И в чем развязка?
Не в первый раз стоит вопрос.
И необычно расставаться
С тем, что любил, с чем вместе рос.
Одна надежда на потомков
Не комплексованных, других.
И дай вам Бог, чтобы в глухих
Вам не блуждать, как мы, потемках!

Чуть-чуть о себе

Я счастлив, что живу,
Тружусь, люблю и ненавижу.
Стихи пишу, на слух играю на гитаре
И мухи не обижу,
Коль хорошо себя ведет,
Но палец не клади мне в рот!
В мечтах романтик, но душой бунтарь
И песни петь люблю, как встарь.
Любили в детстве лыжи с гор,
С обрыва вниз — как в вечность,
Как будто в прорубь головой,
Навстречу в неизвестность.
И вот стою. Внизу обрыв.
Как в детстве — сердце в пятки —
Хоть так себе нарифмовал,
Всего одна тетрадка.


Восточная мудрость

О, бескрайняя степь! Если в небе твоем не парит
Орел — ты бесплодна и мертва, превратишься в пустыню!
О, муж-богатырь! Если в мыслях твоих нет большой
Цели, а в сердце твоем не горит пламя чувств,
Ты саксаул одинокий в пустыне.
О, Женщина! Если возле тебя не галдит малышня,
Ты бесплодна и черства — молодая старуха.
О, Девы юные! Уж если серенады поют не вам
В полуночной тиши: прошла напрасно ваша младость,
И лед и снег у вас в душе.


***
Отошла твоя черешня скороспелая,
А моя еще цветет в моем саду.
Ты на черное сменила платье белое,
Променяла васильки на лебеду.
Теплым дождиком стихов пролиться хочется
На увядшие цветы души твоей,
Чтоб горело поле жизни спелым колосом,
Караваем на столе судьбы твоей.
Перепашем, пересеем жизнь по-новому,
Голубой ковер сплетем из васильков.
Нам на праздник счастья дверь всегда отворена,
Только выдержи напор семи ветров.

Глаза

Вошла, ресницами взмахнула —
В парное молоко мне душу окунула.
Ресницы-камыши вокруг озер,
В их глубине невидимый костер.
Как мальчишке, в тебя бы влюбиться,
В камышах, как в лесу, заблудиться,
В глубину твоих глаз заглянуть
И, как в омуте, в них утонуть!

Письмо

Его носил в себе, как знамя.
В него уже швырнули камень,
В чуть распустившийся цветок,
Уж лепестков коснулось пламя.
Враг был завистлив и жесток.
Букет зари злодей похитил,
Лишь черт да дьявол это видел,
Как ведьма их в костер кидала,
Но выручил, помог мне ветер —
Заря моя не угасала.
Издохла тьма. Мир снова светел!
Оно явилось, словно гром
Зимою на Урале.
Лил дождь в тот день как из ведра.
Я мокнул на бульваре.
Опомнился среди ручья —
С меня ручьи бежали.
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=236
0

#6 Пользователь офлайн   Ган Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 1 807
  • Регистрация: 01 декабря 07

Отправлено 25 января 2009 - 11:17

Чета Вершебенюков

Григорий Карпенко-Вершебенюк
Екатеринбург


В память об Александре Солженицыне...

Разоблачив ГУЛАГовы застенки,
«Вождя народов» он поставил к стенке —
По сталинскому строю так шарахнул,
Что вздрогнул мир от ужасов и ахнул...

Ему не страшен Сталин был и Ельцин!
Вот этим-то и славен Солженицын!
Таких, как он, на свете — единицы,
Ему бы всей Россией поклониться...

Душою, духом был, как Достоевский,
Как Сахаров, трудился — как Стаханов:
Глаголом жёг народных всех тиранов
На русской на земле и на советской...

За неМЂдопониманье нас простите...
Вас все «вожди» совсем не понимали,
Но мы, простые люди, принимали
Пророком Вас в писательской элите!

Вы свой покой там, в Небесах, найдёте,
Но всё ж от нас навечно не уйдёте!
30 томов — Ваш Памятник в страницах
В веках...
наш Александр Солженицын...
06.08.08г. Екатеринбург (в день похорон А.И.Солженицына на кладбище Донского монастыря в Москве рядом с могилой историка В.О. Ключевского)


Эхо со свастикой

«О Спорт, ТЫ — МИР!» — девиз Олимпиады!
И замолкают пушки на планете...
Но стал Цхинвали настоящим АДОМ:
В День мира гибли старики и дети...

В Пекине утром мир провозгласили,
Цхинвали же в 3 ночи РАССТРЕЛЯЛИ:
Тысячи спящих мертвецами стали —
В КРОВИМЂ глава грузин Саакашвили!

Так захотел попасть в ВЕКОВ ИСТОРИЮ —
Войну затеял в ДЕНЬ Олимпиады...
Но как УБИЙЦА вляпался в историю:
«Кровопийца!!!» — народов всех тирады...

Жестокосердьем отличался с детства,
И в нём родились ФЮРЕРА замашки...
В глазах, лице — ФАШИСТСКОЕ кокетство:
Не Гитлер ли в коричневой рубашке?

И родился в день рожденья Сталина —
Вот и видны в нём СТАЛИНСКИЕ гены:
Стал истреблять людей Цхинвали СТАЛЬЮ,
Себя представив «гением военным»...

Будь человек простой, то ль Президент,
Но коль воспитан ИЗВЕРГОМ—БАНДИТОМ,
Не станешь у народа ФАВОРИТОМ...
НЕ СТАЛ им и «грузинский президент».

«О Спорт, ТЫ — МИР!» — девиз Олимпиады!
И замолкают пушки на планете...
Но стал Цхинвали настоящим АДОМ:
В День мира гибли старики и дети...
08.08.08


О разных стихах

Стихи у Поэзии РАЗНЫЕ есть...
Иные так хочется СТО РАЗ прочесть!
А есть — с трафаретно-штампованной рифмой:
Ни сердца с душою, ни темы, ни ритма.
Тяжеловесные есть многопудные —
Читать их, конечно, и скучно, и нудно...
И есть легковесные, но ИНТЕРЕСНЫЕ!
Есть ОЧЕНЬ известные!.. Малоизвестные...
Как зданья высотные многоэтажные,
Стоят МНОГОТОМНИКИ многотиражные!
А есть, как машины малолитражные, —
ВЕКОВ не под силу им километраж...
Бывают, как на войне, — ОГНЕМЁТНЫЕ:
То крупнокалиберно-пулемётные,
То с малым калибром (как в пневмовинтовках).
Есть в рифму — плакаты, и в столбик — листовки.
Для малого бизнеса есть и большого
Крикливо-рекламные, типа ток-шоу...
И есть (обхохочешься, мамочка родная!)
Стихи, что в ЧАСТУШКАХ простонародных!
Есть те, что слагались ВЕНКАМИ СОНЕТОВ
Гением самых великих Поэтов
И средних веков, и древнего мира —
Данте, Петрарки, Ронсара, Шекспира!
Иные стихи по прочтеньи страницы —
Слезинками тают в растроганных лицах...
И есть, что писались с сердечною болью
При вздохах последних — АЛОЮ КРОВЬЮ...
Есть те, что в архивах разложены в СТОПКИ, —
Их все ПОБРОСАТЬ БЫ в горящие топки,
Уж коль НЕ УСПЕЛИ в свои они сроки...
Но в них же —
ДУШИ и СУДЬБЫ нашей
СТРОКИ...



Как интересно!

Как интересно в жизни этой!!
А может, и не только в этой?
А может, интересней где-то
Жизнь не на солнечных планетах?!..

А может, в Мире, но не в этом,
А в параллельных всех Мирах,
Иль, может быть, в АНТИМИРАХ?!
Они же рядом с нами где-то...

Нет! Вряд ли интересней это,
Чем жить при сменах тьмы и света
На нашей, на земной, планете
И быть немножечко поэтом.
Всё видеть, слышать, добрым быть,
Всё чувствовать душой и кожей,
Родных, любимую любить
И на себя лишь быть похожим.

Хорошо бы третьим глазом видеть,
Но неинтересно — ненавидеть,
Еще неинтересней — не любить,
И что всего ужаснее — не быть...
Не быть влюблённым, любящим, любимым,
Плыть по теченью и куда-то мимо:
Мимо всего прекрасного на свете,
Мимо всего, что видит глаз поэта.

Простой поэт, наверно, интересней:
Его стихи — словно народа песни:
Без суперпоэтических идей,
Понятней, проще для простых людей.
Известно поэтическому свету,
Что Хлебникова чтут одни поэты.
Хотя и любим все мы Пастернака,
Но Тёркин Вася ближе всем, однако.
Как интересно постигать красоты
Мира всего и жизнь саму, конечно,
Глубины Недр и Космоса Высоты,
Время, Пространство, Вечность-Бесконечность,
Любовь, сердечность женщин, бессердечность,
И то, что наша жизнь так быстротечна,
ЧТОМЃ есть для всех нас Родина и мать,
Как интересно сердцем понимать...

Как интересны всей природы краски,
Аккорды музыки, любимых ласки,
Открытое лицо и в чёрной маске,
И то, что в жизни быль, и то, что сказки...

Как интересно спешить и не спешить.
Как интересно грешить и не грешить.
Как интересно поэму написать.
Прочесть кому-то, другую сесть писать...
Про что или кого — не знаю сам...
Известно это только Небесам...
И ещё хочу признаться честно,
Заглянуть в себя так интересно!

Как интересно, в чём рожден, побегать,
Слившись с природой, коль рядом — ни души!
И, как ребёнок, с гиканьем попрыгать...
С Луны свет Солнца зреть в ночной тиши!
Глаза собак как интересны и котят,
Как интересно читать в зрачках их мысли...
И как заворожительно немыслима
Загадка женских глаз, что на тебя глядят!..

Концом стиха хотите насладиться?
Рекомендую вам не полениться
Перелистнуть назад одну страницу
И к первой строчке снова возвратиться...
...........................................
Как интересно в жизни этой!!
А может, и не только в этой?
А может, интересней где-то
Жизнь не на солнечных планетах?!
..........................................
21.07.2000

Валентина Теплых-Вершебенюк
Уральская весна запоздалая

Как, весна, ты долго просыпаешься:
Май уже сегодня на дворе,
А ты ещё снегами умываешься,
И земля в студёном серебре...

Ей оттаять надо б, отогреться
И успеть за лето хлеб родить,
Вод весенних досыта напиться,
Фруктов, овощей бы наплодить...

Ах, весна, зачем блуждала где-то?
Ах, весна, тебя догнало лето,
Ах, весна, тебя мы долго ждали
И от холодов твоих устали...

Смотрят друг на друга, удивляются,
Не бывало, чтобы в один день
Расцветили пышным цветом платьица
Вишня, слива, яблоня, сирень...

Нежен, как черёмуховый дух,
Май был снежным —
всё и вышло вдруг:
Лепестками завалило лужицы,
Вереницы в воздухе их кружатся...

Зимнее утро в лесу

После длинной-длинной зимней ночи
Первые лучи меж ёлочек бегут.
Сонно, медленно приоткрывая очи,
Солнце нежится на розовом снегу.

Выйдет оно в дымке от мороза
Лишь потом на светлый небосклон,
И отвесят белые берёзы
С первым ветром утру свой поклон.

***
Век живи и всему удивляйся,
Что ни год — у природы сюрприз:
В январе развезёт, хоть купайся,
Май сосулькой украсит карниз...

***
Тёмно-синие тени косые
От оранжевых сосен легли,
Начинается день над Россией —
День надежды, тревоги, любви.

Ностальгия по родине

Под огромным кактусом в тени,
Средь акаций, манго, алых роз
Не экзотики нам хочется... сирени,
Скрипа сосен, шёпота берёз...

***
Мы идём купаться в океане:
Утренний берег, сумерек краса...
И Солнце вдруг брызнуло лучами,
Взметнулось красным кругом в небеса!

• ТеплыМЃх — девичья фамилия моей жены Вершебенюк Валентины Ивановны (1936—2002). Стихи помещаю в сборник как память детям и внукам о любимой маме и бабушке. Ей же посвящены стихи в предыдущем выпуске «Складчины».

Страницы памяти

Лапина
Вероника Владимировна
(1936 — 2008 гг.)


Вероника Владимировна
родилась в Свердловске в 1936 году.
Училась в школе № 12.
Окончила УрГУ им. А.М. Горького. Филолог.
Работала в школах Свердловска-Екатеринбурга.
Писала для газеты «Вечерний Свердловск».
Выйдя на пенсию, начала пробовать себя в поэзии и прозе.


Страницы жизни

Пролистала страницы
Книги жизни большой.
И теперь только снится,
Что была молодой.


Скоро жизнь прокатилась,
Как весною вода.
Все, что в ней полюбилось,
Отошло навсегда.


Все казалось: начало,
Все еще не жила,
Примирялась, молчала,
Лучшей жизни ждала.


Старость тихо подкралась,
Не назвавшись собой.
Вспоминать лишь осталось,
Что была молодой.


Былина про Алешу, добра молодца, свет Боисыча


Ой, вы гой еси, люди добрые!
Вы послушайте-ка былинушку
Про Алешеньку — добра молодца,
Про Алешеньку — свет Борисыча.


Уж как стал-то он думу думати,
Размышлять он стал про учебушку,
Про учебушку, про девятый класс:
«Ой, и трудная будет зимушка,
Ох, тяжелая, да не в первый раз...
А уж первая наука — то родной язык,
Хоть родной язык, да нелегкий он.
А вторая-то — математика.
Изо всех-то наук она славится,
Да и сложными все расчетами.
А как третья-то — язык аглицкий,
Язык аглицкий — иноземный он.
Где же силы взять одолеть их всех?
Ай, займусь-ка я физкультурушкой.

Изо всех наук она лучшая,
С ее помощью одолею всех.
Кто стоймя стоял — будет сидьмя сидеть.
Кто сидьмя сидел — будет лежмя лежать.
А кто лежмя лежал — тот не встанет совсем».

Вот какой он, наш Алексеюшка,
Алексеюшка — свет Борисович.


Февраль
В феврале просыпаются ветры,
По утрам солнце красным встает.
И студеных дорог километры
Превращают метель в гололед.

Под ногами поземка струится,
Крепкий холод хватает за нос,
Но зато по ночам лучше спится,
Если ночь обещает мороз.


Остановись, мгновенье!

В жизни бывает много счастливых мгновений,
Но мы часто не замечаем и не ценим их,
А после с болью в сердце вспоминаем,
Но они больше не вернутся.
Помню, как совсем молодой работала я
В музыкальной школе-десятилетке.
Теплый ветреный майский день...
Окна в классе раскрыты,
Солнце смотрит в них, а за окнами
Шумит под ветром огромный тополь.
В классе, кроме парт и стола, стоит рояль.
За роялем — девочка.
Это не урок, это перемена, но девочка
Играет то, что ей близко —
Пьесу Ференца Листа.
Она увлекается,
Рояль звучит все громче,
Дети собираются у рояля.
«Люби, люби,
Пока дано любить», —
Поют клавиши.
Увлеченными и счастливыми
Чувствуют себя все,
Кто слышит эту игру.
Остановись, мгновение!
Ты прекрасно!

Юрий Юркевич
Екатеринбург


Рэпид
Фантастический рассказ

Автор предупреждает: события, имена и фамилии являются вымыслом, все совпадения случайны.

Великий океан сомнений и желаний
Колышется внутри, находится вокруг.
Через любовь и боль проходим путь исканий
И бренный завершаем круг.
Огонь, что был вам дан, угас иль разгорелся?
Согрел ли ты кого иль холодом обдал?
Тепло свое тая, я у чужого грелся,
Душой совсем продрог, хотя всю жизнь лишь брал.

Тупая мощь океана свинцовым многотоньем медленно наползала на небольшой одинокий остров. Волны, как взбесившиеся жеребцы, выгибали могучие спины, вставали на дыбы и бились грудью в прибрежные скалы. Храпя пеной, они проталкивали взмыленные гривы в изогнутую теснину, изможденные, пробегали мелководье и тыкались уставшими мордами в базальтовый монолит.
Пристыженный океан, лизнув соленым языком подошвы финансовой империи, как нашкодивший котенок, убирался восвояси, заметая хвостом зеленоватую гальку.
Дерибовский стоял у окна панорамного кабинета и смотрел на беснующиеся волны. Ему нравилось время больших приливов. Бессильная злоба усмиренной стихии успокаивала, вселяла уверенность в собственном могуществе. В последнее время приливы стали чаще и яростнее. А всему виной аналитики из НАСА. Сначала они ошиблись в теории вероятности, а потом неправильно определили центр тяжести Апофиса. Точка приложения силы была выбрана неверно.
Суперракета, на создание которой ушли колоссальные ресурсы, слегка развернула астероид вокруг собственной оси и притормозила его. Серия следующих ядерных ударов сделала ошибку необратимой. Орешек оказался слишком крепким. Распылив малую часть чудовищной глыбы, взрывы сработали как стоп-кран. Скорость упала ниже восьми километров в секунду, и космический бродяга устремился в объятия магнитного поля земли.
Чиркнув по небосводу красивым звездопадом, Апофис прописался на околоземной орбите, вращаясь, как нелюбимый муж вокруг красавицы жены в первую брачную ночь, все крепче сжимая ее в своих объятиях и предвкушая неотвратимый момент вожделенной близости.
Начался обратный отсчет.
Потан Борисович прошел в глубь кабинета, уютно устроился в кресле, чем-то похожем на трон.
— Кофе и обзор новостей, — обронил в селектор.
Вошла немолодая, но еще очень красивая брюнетка, поставила перед Дерибовским поднос. Елена Сергеевна была бессменным секретарем олигарха. В свое время он вытащил ее из-под расстрельной статьи, помог определиться в жизни. Близость со временем переросла в привязанность, она стала его тенью. В таких случаях говорят: «Влюблена, как кошка, и предана, как собака». Он ценил ее ум, надежность и феноменальную интуицию.
— Потан Борисович! — обратилась она к патрону мягким, грудным голосом. — В отделе продаж — проблема. На одно место претендуют два клиента: шейх с Ближнего Востока и сенатор из Северной Америки.
Дерибовский с наслажденьем отхлебнул из дымящейся чашки, вопросительно поднял глаза.
— Шейх дает сто пятьдесят миллиардов в алмазах и антиквариате. Сенатор предлагает двести, но в акциях. И настаивает, что лично знаком с вами.
— Сейчас все лезут ко мне в друзья. И кому нужны его бумажки! Оформляйте шейха!
— Звонила ваша бывшая, просит взять ее с детьми.
— Эти бездельники всю жизнь только деньги из меня сосут. Бездарей — в обслугу, на третий уровень, а она пусть позаботится о себе сама. Жак еще не вернулся? Как приедет — ко мне!
Елена Сергеевна вставила дискету в плеер, слегка обняла Дерибовского за плечи и тихо вышла. На экране замелькали события последних дней.
Бездомные захватили курортные зоны Флориды и наслаждаются жизнью.
Биржи лихорадит. Акции обесцениваются.
Подорожали вода, продукты питания, свинец и «твэлы» для мини-АТЭС.
Алмазы, золото и платина остаются в прежней цене.
Углеводороды бьют все рекорды.
Радиоактивный фон вырос на два микрорентгена в час.
На Апофисе продолжаются работы по проходке штолен.
В одной из штолен обнаружены большие запасы пермангана калия. На орбите налажено производство кислорода для разгонных двигателей, замедляющих падение астероида.
В колонию на Луне въезд прекращен.
Богачи скупили все субмарины.
В Кордильерах, на Пиренеях, в Андах и Гималаях готовятся убежища для сохранения генофонда Земли.
Цена годового абонемента в нью-йорское метро достигла миллиона долларов.
Не хватает ракет-носителей для доставки топлива и людей. Космическая промышленность работает на пределе.
Продолжительность жизни работающих на Апофисе не превышает полутора суток. Погибших больше не возвращают на землю. Они сгорают в плотных слоях атмосферы маленькими яркими звездочками.
Хитом сезона стал шлягер неизвестного автора:

Уж лучше вспыхнуть и сгореть!
Все ж хоть какое утешенье.
Чем целый век свой тлеть и тлеть...
Постыдней нету преступленья!

Семьям погибших героев гарантируют места в подземельях Гималаев.
Священнослужители всех религиозных конфессий непрестанно молятся о спасении рода человеческого.
Потан Борисович выключил экран. Прилив стихал. Мимо окон летели чайки.
Вот она, вершина власти! В его руках — четверть мировых активов. Скоро он приоткроет дверь в бессмертие. С его возможностями и современным развитием науки жить можно сколько угодно долго. Но не к этому он стремился. Потап хотел вернуть забытый вкус жизни и остроту восприятия. Когда все можно, ничего не хочется. Его тошнило от общения с себе подобными. Он ненавидел размалеванных телевизионных див и продажных политиков. Он ненавидел весь мир, где все имеет свою цену — и столпом этого мира был он сам!
«Где же Жак? Вот кто умеет жить со вкусом! На таких гениальных дураках держится прогресс».
Жак был потомком эмигрантов первой волны. Любил жизнь во всех ее проявлениях. Любил женщин, многочисленных отпрысков, которых он произвел на свет, любил вкусно поесть, а когда уставал, уходил в недельный запой. Ему всегда не хватало денег, но при этом он был счастлив и безумно гениален.
Потан познакомился с Жаком в Египте, когда тот копался в пыли пирамид. Пьяный гений высказал мысль, что фараоны при помощи грандиозных сооружений пытались телепартировать сознание. Если создать большое количество клонов, чье биополе на сто процентов будет идентично биополю хозяина, то можно будет путешествовать по телам и получать за них все положительные эмоции. При желании можно остаться в любом из этих тел.
Идея не показалась Потану бредовой. Он приблизил Жака, дал ему все необходимое и взял на содержание его бесчисленное потомство.
Потан был приятно удивлен: пьяница и бабник оказался фантастически работоспособен. Идеи просто фонтанировали из его кучерявой головы. Вместе они создали сеть институтов репродукции по всей земле, и Дерибовский осчастливил тысячи бесплодных семей собственным генофондом. При этом сколотил неплохой капитал. Под видом медицинского осмотра младенцам вживляли микроскопический имплантант. Первый шаг к бессмертию был сделан. Осталось создать надежную сеть ретрансляторов и подождать, когда малыши подрастут. Жак заканчивает ревизию созданной системы. Осталось нанести последний укол.
Не вовремя нахлынули воспоминания. Родился Дерибовский в начале пятидесятых в Советском Союзе в провинциальной интеллигентной семье. Отца не помнил, его забрали, когда он был грудным ребенком. Детство ассоциировалось у него с коммунальной кухней, вечно ворчащей соседкой и смертельно уставшей матерью.
Мать рассказывала ему, каким добрым был отец, и надеялась, что жизнь скоро будет лучше: на их комбинате начали производить замечательное средство от вредителей и паразитов, поэтому в колхозах будут большие урожаи и голодных не будет.
Чудо-порошком под названием «дуст» вывели всех клопов, тараканов, исчезли мыши, потом умерла мама. После похорон матери Потана взяла к себе мамина сестра. У нее был пьющий муж и пятеро детей. Шестой рот стал в тягость всем. Дети не приняли Потана, дядька попрекал каждым куском. В доме ему доставались самая грязная работа и обноски двоюродных братьев. Изредка, когда они с тетей оставались наедине, она плакала, прижимала его к себе и целовала в темя.
В школе Потан учился хорошо, но был слабым, болезненным ребенком, авторитетом среди ровесников не пользовался. Когда мальчишки гоняли во дворе мяч, он сидел в сторонке и с завистью следил за игрой. В один из таких дней к нему подошел незнакомый мужчина и спросил, не хочет ли он заниматься фехтованием, и пригласил в спортивную секцию. К большому удивленью дворовых ребят, отбор прошел он один. У Потана оказались хорошая реакция и прекрасный глазомер.
Занятия в секции повысили его собственную самооценку. Сначала он выступал на районных, потом и на областных соревнованиях. Тренер хвалил Дерибовского и ставил в пример. Говорил, что Потан фехтует не руками, а головой. Особенно хорошо получался рэпид — коварный обводной удар.
Лучше пошли дела в школе. Скромного, застенчивого сироту заметила завуч и стала продвигать по комсомольской линии. В институт поступил легко. Из голодного детства Потан вынес одну мысль: чтобы занять достойное место под солнцем, надо быть частью чего-то большого и держаться в тени сильного покровителя.
Комсомольская карьера складывалась удачно, а спорт пришлось оставить. На межвузовских соревнованиях он встретился в полуфинале со своим старым противником. Они недолюбливали друг друга еще со школы. В финал попасть надо было во что бы то ни стало. Силы были равны. У обоих по четыре укола. Тот, кто наносил следующий, выигрывал. С острия рапиры Дерибовского слетела предохранительная пружина. Судья не заметил. Используя превосходство длинных рук, противник попер напролом. Потан отбил рапиру скручивающим ударом, бросая корпус влево вперед. Клинок противника пролетает мимо. Резкий шаг вправо — и сильнейший удар снизу по корпусу. Рапира вошла между пятым и шестым ребром, пробила легкое и уперлась в позвоночник. Рэпид — победа. Противник медленно осел.
Были долгие разбирательства. Уголовное дело прекратили из-за отсутствия состава преступления. Судью и Дерибовского дисквалифицировали пожизненно. Парень остался прикован к инвалидной коляске навсегда.
Молодого аспиранта заметил второй секретарь обкома, пригласил к себе домой. Старшая дочь шефа «залетела» от проезжего артиста. С медицинским вмешательством опоздали, срочно требовался жених. Потан как нельзя лучше подходил на эту роль. На пышной свадьбе его представили вельможным гостям.
Потан принял правила игры и напрочь перестал верить женщинам. Дальнейшая его жизнь была как скоростной лифт вверх. Второй стал первым, затем был приглашен в ЦК. Следом рос Потан Борисович. Он всегда оказывался в нужном месте и в нужный час. Занимая следующую высокую должность, он узнавал все слабости и болевые точки нового шефа и терпеливо выжидал. Наносил только один укол, после чего занимал освободившееся место. К началу перестройки это был опытный политик и дворцовый интриган.
Однажды бывший сослуживец написал эпиграмму без адреса:

Красив подлец, хорош нахал,
Как в импортной обертке кал.

Все сразу поняли, о ком идет речь. Потан Борисович нажал на нужные рычаги, и шутник продолжил карьеру в солнечном Магадане.
Но сам Дерибовский был не чужд поэзии. После свержения очередного начальника он устраивался поудобнее в освободившемся кресле, выпивал рюмку дорого коньяка и декламировал стихи собственного сочинения:

Едины волк и съеденный ягненок.
Едины плаха, жертва и палач.
Един тиран и плачущий ребенок.
Един весь мир, как мяч, летящий вскачь.

Не по-рыцарски, не по-джентльменски? Может быть. Но где они, мальчишки семидесятых? Сколько романтиков и непризнанных гениев кончило жизнь под забором! А плохиши живут и процветают.

Жак парился в каюте подводной лодки. Обостренная мнительность шефа приносила массу неудобств. Но зато закон радиомолчания позволил Жаку урвать два чудесных дня. Блондинка была хороша! Жаль, нельзя было задержаться дольше.
За глаза сотрудницы называли Жака «гениальный живчик». И почему-то каждой хотелось иметь от него ребенка.
Зачем шеф придумал фабрики по производству себе подобных? У Жака это получалось само собой. Конечно, если бы не деньги шефа, охотниц бы сильно поубавилось. Но счастье взаймы — это не для него.
Командировка оказалась удачной. Системы орбитальных и наземных ретлансляторов работали безукорозиненно. Все отлажено, как часы. Самое сложное было — подобрать фильтр для положительных и отрицательных эмоций. Сигнал шифровался и пропускался пучком света через гелиевые трубки. Положительные эмоции проходили, отрицательные отражались ядрами гелия. По максимальному свечению выбирался адресат, и сознание телепортировалось в объект, который наиболее счастлив в данный момент. Сбой был в принципе невозможен. Разве что электроны соберутся в кучу, а протоны побегут по кругу, но это уже из области фантастики.
А вообще шеф был мужик ничего. Неплохо хапнул на развалинах империи. Прилично наварил при первом президенте. И вовремя унес ноги при втором. В научную тематику не лез. Финансирование не ограничивал. Для шефа главное — результат. После того как Дерибовский отправиться в созданный им рай воровать первые свидания и брачные ночи, Жак получит право распоряжаться половиной состояния шефа до тех пор, пока его физическое тело будет функционировать, а уж Жак постарается, чтоб оно функционировало вечно. Благо, сейчас это не сложно. Какие возможности открываются для науки!
Сорвать положительные эмоции со всего света — это каприз шефа, всего лишь детская игрушка. Жак смотрел дальше. С помощью его открытия можно будет путешествовать по Вселенной, перемещаться с одной планеты на другую практически мгновенно. Можно сберечь светлые умы и устраивать мозговой штурм в любой точке Галактики. Сколько проблем сможет решить человечество! Генетический барьер — это временные трудности. Они преодолимы. Мощный интеллект сможет вселяться в любое тело, просто подавляя чужую волю. Потребность в клонировании отпадет. Жак изменит ход естественного отбора, направит эволюцию в другое русло. Он спасет мир от деградации. Моральная сторона дела его не интересовала.
Елена Сергеевна сидела в приемной и разбирала документы. Работы в последнее время сильно прибавилось. Постоянно приезжали важные персоны. Всех надо было разместить в бесчисленных подземных апартаментах. Приходили счета с астрономическими цифрами. Горы припасов прятались в бездонное чрево острова.
Потан стал замкнут, раздражителен. Сейчас еще эти доверенности! Зачем он собирается дать пятьдесят процентов грубияну Жаку? Да и ей к чему его двадцать процентов? Она была бы счастлива просто находиться рядом. Потан Борисович добр, но в детстве его не доласкали и не долюбили. Вот он и доказывает, что сильный! Хотя внутри очень раним. А для счастья всего-то и надо — небольшой домик на берегу, где можно быть вместе.
Влетел Жак. Эта лохматая оглобля вечно врывается к шефу без доклада.
— Почему опоздал? — бросил Дерибовский вместо приветствия.
Жак что-то замычал.
— Понятно. Лучше не ври. Перейдем к делу.
Жак начал толково объяснять суть:
— Система надежна, троекратно дублирована. Пробная телепортация успешна. Жизнеобеспечение и контроль в норме. Ждем ваших распоряжений.
— Хорошо, завтра с утра. Документы у Елены Сергеевны. Все, как договорились.
Последнюю ночь Дерибовскому не спалось. Он поднялся на плато. В голову лезли стихи, заученные в детстве.

Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и золото одетые леса.

Увядание земли не менее прекрасно. Ночное море удивительно спокойно. По небу прокатывались волны северного сияния, не характерного для этих широт. Волшебная палитра красок зарождалась на краю небосвода, слегка попархивая несмелым мотыльком, набирала силу и расходящимися кругами проносилась через небосвод, как сокрушительное цунами. Небесный океан манил и завораживал. Это была музыка света, феерия красок.
Утро пришло неожиданно. Голос Жака сообщил: «Все готово!»
Потан Борисович проснулся свежим, в каком-то новом качестве. Не спеша брился, придавая значение каждому движению, как бы запоминая привычные ощущения. С удовольствием позавтракал и даже выкурил сигару, хотя не курил уже много лет. С Жаком они встретились в кабинете. Елена Сергеевна принесла документы. Все трое завизировали их.
На скоростном лифте спустились в бункер, специально сделанный для Дерибовского. Потан Борисович обнял Жака, чего никогда раньше не случалось. Крепко поцеловал Елену Сергеевну. Она плакала.
Специалисты подцепили Дерибовского к системе жизнеобеспечения, Жак включил аппаратуру — телепортация началась. Лицо Потана Борисовича расплылось в блаженной улыбке.
— Уже наслаждается, — съерничал Жак.
Весь день Елена Сергеевна не знала, куда себя деть. Все валилось из рук. Вечером включила телевизор и смотрела всякую ерунду. Разбитая, уснула под утро прямо в кресле.
Жаку было тревожно. Пятьдесят процентов шефа давили на мозги. По договору Жак отвечал за живучесть острова, за жизни тысяч людей, размещенных в подземных убежищах на весь период ядерной зимы. А избежать ее без вмешательства Всевышнего невозможно. Даже если фугасы в штольнях Апофиса сработают как надо и взрыв разнесет четерехкилометровую махину на тысячи осколков, на Землю посыплются глыбы размером от десятков до сотен метров, начнется бомбардировка, которую невозможно описать.
Последствия будут ужасны: землетрясения, цунами высотой с Эйфелеву башню, массовые извержения вулканов, кислотные дожди, подъем уровня мирового океана и похолодание на десятилетия. На поверхности Земли будет уничтожено все живое. Спасутся лишь те, кто заблаговременно укроется в убежищах. В надежности подземелий острова Жак не сомневался. Приобретенный по случаю базальтовый остров шеф превратил в этакий бронированный многоярусный муравейник, который по прочности на порядок превосходил любой подводный ракетоносец. Шеф не жалел денег богатых клиентов на броню и бетон. Внешне остров сохранили в первозданном виде. Скалы, поднимающиеся из моря почти вертикально, заканчивались довольно обширным плато, которое изредка использовали как аэродром. Запасов, приготовленных загодя, хватит лет на семьдесят.
Елена Сергеевна отвечает за быт и питание. Она профессионал. Беспокоиться не о чем. Лишь бы Апофис не брякнулся на Землю целиком. В этом случае шансов нет ни у кого, кроме шефа. Существует, правда, одна бредовая гипотеза, что ядро Апофиса состоит из залежей чистого палладия и в его кристаллической решетке растворено несметное количество водорода. А при наличии ранее найденного перманганата калия возможно возникновение экзотермической реакции и превращение Апофиса в комету. Но вероятность такого события близка к абсолютному нулю. Это как слепому попасть в копейку с расстояния в километр. Словом, спасти человечество могло лишь чудо.
Почему-то вспомнился дед. Жак любил деда, но тот умер давным-давно, и его наивные поучения со временем забылись. В памяти остался только перезвон колоколов, теплое весеннее утро, все почему-то целуются, а дед вытирает со щеки слезу и говорит:
— Жакуня, не шали! Бог все видит, он — рядом!
Жак проснулся ночью: сработал сигнал тревоги. У шефа поднялось давление. На дисплее лицо Дерибовского выглядело серым, рот кривился в гримасе.
— Вот уже и удовольствиями пресытился! — Жак спустился в бункер. Все системы в норме. Давление стабилизировалось. Но лицо шефа не выглядело счастливым. На нем отпечаталась нестерпимая боль и безысходность. Скорее, механически, по привычке соблюдать чистоту эксперимента и доводить начатое дело до конца, Жак проверил частоту принимаемого сигнала.
— Что за чушь? — подумал он и вывел на электронный микроскоп содержимое гелиевых трубок.
Атом гелия был вывернут наизнанку. Крохотные электроны находились внутри, а протоны бегали по кругу. Полюса поменялись. Это значит, что Дерибовский сейчас не нежится в чужом теле с молодой возлюбленной, а находится здесь. Боль и стыд всех клонов закачивается в его сознание. Идет обратная телепортация. Жак попытался отключить шефа от аппаратуры. Его ударило током. Бункер начал наполняться голубоватым светом. На экране крупными буквами напечаталось слово : «РЭПИД».
Рявкнул зуммер, и металлический голос произнес:
— До полной блокировки убежища тридцать секунд, двадцать девять, двадцать восемь...
Жак бросился к лифту. Сзади, как челюсти акулы, лязгали бронированные двери. Выйдя из лифта, подавленный, он побрел в главную лабораторию.
— Не может быть! — повторял Жак, разглядывая показания электронного микроскопа. Если электроны внутри, а протоны снаружи, это антиматерия. Это невозможно.
На экране отпечаталось: «Возможно».
И по дисплею побежали столбики цифр. Главный компьютер стирал из памяти результаты многолетних исследований. Когда память компьютеров стала чиста как совесть младенца, на большом дисплее появился седой, бородатый старец с посохом. Крупными буквами отпечаталось: «И каждый пойман будет делами рук своих».

Елена Сергеевна проснулась от пищащего звука телевизора, потом диктор объявил:
— Сейчас будет сделано важное мировое сообщение!
Спросонья она плохо понимала, о чем идет речь. Но поняла главное: в результате случайных взрывов в штольнях Анофиса содержимое их смешалось и сильно горит. Шахты превратились в реактивные двигатели. Анофис переродился в комету. Она набрала скорость, вырвалась из магнитного поля Земли и уходит в сторону Солнца.
До Елены Сергеевны не сразу дошла суть происшедшего. А когда она поняла, выбежала в халате на плато.
Шел теплый мелкий дождь. Собралось много людей. Народ все прибывал и прибывал. Все плакали, обнимали и целовали друг друга. Кто-то несмело произнес:
— Христос воскресе!
Несколько таких же несмелых голосов ответили:
— Воистину воскресе!
Голос повторил громче и уверенней:
— Христос воскресе!
И многоголосье вторило:
— Воистину воскресе!
Через минуту далеко над океаном разносилось многотысячное эхо кричащих что есть силы голосов:
— Христос воскресе!
— Воистину воскресе!
Это был гимн жизни, вера в высшую справедливость.
Наступила Пасха 2037 года.

Постскриптум.

Жака нашли утром в запертой лаборатории. Когда взломали дверь, сотрудникам открылась удручающая картина. Все дисплеи разбиты вдребезги, бумаги разбросаны. Седой, всклокоченный Жак, с обезумевшими глазами, бегал по лаборатории с куском металлической трубы, крушил уцелевшую мебель и не переставая кричал:
— И каждый пойман будет делами рук своих...

Сколько в мире написано слов!
Сколько отзывов, версий и мнений!
Не осилить в десяток голов,
Будь ты трижды, четырежды гений.
Зачерпнешь, а прибудет вдвойне,
Знаньем ширится поле сомнений.
Мир летит, как в стремительном сне,
В вечность истин — прозреньем мгновений.


Нина Чикишева
Екатеринбург


***
Хорошее какое слово — «есть»!
Есть утро, вечер, и весна, и осень.
Зима придет и никого не спросит.
У каждого из нас и лето есть.

Театры, книги, магазины, тряпки,
И холод, и тепло, и летом снег.
И детские капризы, звонкий смех,
И удивленье первой травкой.

Есть песни грустные и заводные,
Есть то и то... Всего не перечесть!
И лица есть вокруг родные,
И друг у друга все мы тоже есть.

И мыслей целый есть вагон,
И есть заботы, радость, скука.
Все дальше есть шагнувшая наука...
И тот же не расписанный балкон...

Жива душа, и сердце не остыло.
И дел не переделанных не счесть.
Хорошее какое слово «есть»!
И не хочу, чтоб было слово «было».

Аллея «Вернисаж»

Зима. И люди по аллее
Неспешно продолжают путь
Посмотришь вправо... чуть левее...
Чего и не увидишь тут!

Волнующие всех идеи —
Их воплотили в полотне.
Вот солнцем жарким обогрели,
Лед растопили по весне.

Весь в дымке марева, вулкан
Везувий, как и море, спит.
Не спится только рыбакам.
Дорожка лунная блестит.

А в парке статуи застыли,
Ротонды отблески в пруду.
Здесь пионерами мы были,
Готовы к славе и труду.

И весь в ромашках луг весенний,
Он манит в грустный вечерок —
Прийти сюда, услышать трели,
Напиться запахами впрок.

Еще одна дорожка вьется.
Колодец в стороне стоит.
И все сильнее сердце бьется
Там, у пруда, в тени ракит.

А мы порою даже мысли
Не можем облачить в слова.
Но кто-то взял холсты и кисти:
Все встало на свои места.

***
Мир вокруг, загадок полный.
Хотелось все самой узнать.
Если лужа, то это — волны,
Говорила про мутную рябь.

Очень в лужи смотреть боялась:
Небо было в них, как дыра.
Стороной обходить старалась,
Обувь старую берегла.

На качелях любила качаться,
Чтоб сильнее и выше всех.
И светилася вся от счастья,
Что так здорово на земле.

А в обиду себя не давала,
Не считаясь и с тем, кто сильней.
Едким словом своим задевала:
Оно было намного больней.

Братья шахматам обучили,
Сестры платья давали носить.
И другие радости были.
Можно было все-таки жить.

Только детство не отпускало.
А фантазии — хоть отбавляй!
И она по двору летала,
Словно крылья, руки подняв.

Хочу опять туда...

Веселый рейс

Ехала старушка —
Села на диванчик,
Божий одуванчик,
Ехала в маршрутке,
Божий одуванчик.

Место передатчика
Заняла старушка.
Денежки без сдачи
Собрала маршрутка.

Ровненько бабулька
Денежки сложила.
И уж очень ловко
Дверь рывком открыла.

Тормозит маршрутка.
Водилу дрожь пробила.
На ходу — не шутка!
И откуда сила?

И пока маршрутка
От шока отходила,
Хитрая старушка
В автобус заскочила.

Деньги вновь собрали
С гримасой на лице,
Водителю отдали...
Хохотали все!..

***
Кровью чувств ласкать чужие души...
С. Есенин


Гори, гори, моя душа!
Прощения не жди и не моли.
Не можешь чинно, не спеша?
Теперь вот ной, скорби, боли...

Терзай себя, моя душа,
Что сделала не так, как надо.
Скорби, что сила уж не та,
И от меня не жди пощады.

Душа! Гори, но не сгорай!
С тобой мы спорим на бегу.
Но так со мною больше не играй!
Тебя я, однозначно, сберегу.

Михаил Павлов
Екатеринбург


***
Горизонт приветливо открыт.
У пастухов не кони, а мгновенья.
За горизонтом слышен стук копыт.
И зов любви, и новое движенье.
Не зря рябина красная горит
И в темном небе звезды полыхают.
И даже в небе слышен стук копыт,
Которые в пространство улетают.
Какое все же тонкое устройство:
И стук копыт, любовь и беспокойство.

***
Только тени прошлого, как живые,
Голубыми звездами вспыхнет гром.
И слова — как яблоки наливные,
Вдруг нальются нежностью и теплом.
В юность бурную, лебединую,
Мы, как в сад, войдем наяву
И, влюбленные и счастливые,
Упадем дождем на траву.

***
И все, что чувствовал и видел,
Все оказалось пустяками.
Зачем летал под облаками,
И презирал, и ненавидел?
А вот теперь совсем другое!
Кто ошибался, тот поймет,
Как ярко небо голубое,
Как близок дальний горизонт.
И ты, любимая, — другая.
И Бог — другой. Любовь и сны.
И жизнь, по-новому сгорая,
Влечет в объятия весны.
А там — веселье и улыбки,
А где весна, там и ошибки.

***
Голубые березы, голубые снега,
Свет луны голубой обжигает пурга.
Синий воздух звенит,
Голубой от дыханья.
Небо в звездах молчит
И не знает страданья.
Это вечность сама
Так беседует с нами.
И сверкает зима
Голубыми глазами.

***
Подожди, не вешай рук:
Вернутся ветры голубые.
Никто не умер от разлук,
И мы пока еще живые.
Воспоминания горят,
Да и сомнений нет в помине.
И соловьи с утра свистят,
И мы вернулись из пустыни.

***
Сирень душистая цвела,
И ты светилась, как святая,
Как будто все цветенье мая
В тебе любовь моя зажгла.
Любовь не терпит половины,
И мы смеялись без причины,
И целовались без стыда,
И пили воздух серебристый.
И было радостно и чисто,
И гнулись ивы у пруда.

***
Я где-то есть, а где, и сам не знаю.
И временно из жизни выпадаю.
И тает ночь, уже встает рассвет,
А я все сплю и ничего не вижу,
Не слышу, не люблю, не ненавижу.
Ни прошлого, ни будущего нет.

***
Плачет снег сосульками
И с крыш сползает лавою.
И ручейки забулькали,
И солнце в лужах плавает.
Синью блещет небо,
И лед молчанья сломан.
И как это нелепо —
Спешить под птичий гомон!
И верить так не хочется
В ликующем апреле,
Что снова разгрохочутся
Морозные метели.
Пальто демисезонное
Сменю тогда на шубу,
А сердце раскаленное
Пусть остается глупым.

***
По свету белому блуждал,
Все корректировал натуру,
Но все не то, что ожидал,
Лишь получил одышку сдуру.
Хотел увидеть яркий свет,
В конце туннеля — зал хрустальный,
Где нет ни зависти, ни бед,
А встретил саван поминальный.
Прикинул саван — вроде впору,
И колокольный звон вдали.
А там внутри, по коридору,
Уже кого-то понесли.
Горели факелы, дымя,
Но, слава Богу, не меня.

***
Вся пропахла травостоем,
Вся горела, как в огне.
«Ты герой и будь героем,
Хоть не женишься на мне!»
Была прозрачной и незримой,
Зажгла три свечки на окне:
«Приходи скорей, любимый,
Хоть не женишься на мне!»
Что-то странное шептала,
На окне свечей не жгла.
То смеялась, то рыдала,
Воду ковшиком пила.

***
Осатанело ночь кричала:
«Вернись! Не поздно... Жду тебя!»
Твоей гордыне разве мало —
Перед тобой распятый я!
«Вернись! Не поздно... Все прощаю!»
Дышали звезды тяжело.
И ветер, тополя качая,
Ронял весеннее тепло.
И в пустоту, в конец аллеи,
Как дождь, как шелест камыша:
«Вернись! Не поздно... Я сумею,
Чтоб расцвела твоя душа!»

***
В детстве ожидал назавтра чуда,
И чудо каждый день происходило:
Увижу вдруг то желтого верблюда,
То невозможно красное светило.
Иллюзии давным-давно сгорели,
И от любви остались угольки.
И чудо-птицы к югу улетели,
И стали в доме ниже потолки.
Но вот опять весна позеленела,
Опять живу растрепанной весной.
Душа, как порох, от любви горела,
И крылья вырастали за спиной.
Потрогал за спиной: и вправду перья!
И шерсть кругом... Не человек, а зверь я!

***
Для всех привычек есть убежище.
Хочу курить — хромаю в туалет.
А полежу с тобой на лежбище —
И спать иду в высокий кабинет.
Жизнь оплеталась мелкими привычками:
Хочу курить, а спичек нет.
Ты уходила для меня за спичками,
А приходила только под рассвет.

***
Счастливым людям невдомек
Людская боль, людские слезы,
Что это времени прыжок
Через сиреневые грозы.
Вы посмотрите, сколько звезд!
Какая сила у пространства!
И по душе бежит мороз,
Святой мороз непостоянства.

***
Чтоб не видеть, глаза закрою,
Чтоб не слышать, зашторю уши.
Там под синею под горою
Пусть разбираются наши души.
Там никто им не помешает.
Там звонкий ветер лишь пролетает.
И ходят розовые цапли
И воду пьют в реке по капле.

***
И вот — зеленый свет звезды
Заполонил всю жизнь зеленым.
Живу в предчувствии беды,
И пахнет горьким и паленым.
Давно зашторено окно,
И близится рассвет.
Но все равно, но все равно —
Везде зеленый свет.
Но звезд зеленых в небе нет!
Все это чушь, все это бред!
И чувства раскаленные...
Но я-то знаю, в чем секрет,
Что виноват не цвет, не бред —
Глаза твои зеленые.

***
Ну, что поделаешь — ушла!
Куда ушла, никто не знает.
Следы метлою замела,
И ветер крошки подметает.
И, бесполезность понимая
Искать неверную и ждать,
Беру метлу в углу сарая,
Надеясь все-таки догнать.

***
В тебе одной искал спасенья,
Свою любовь и вдохновенье,
Тебе одной цветы дарил...
Ну, чем тебе не угодил?
И вот, как сон, как ветер мая,
Тебя, желанную, теряю,
И мир весенний мне не мил...
Ну, чем тебе не угодил?
Я вижу: рухнула основа.
Как все старо! Как трудно снова
Себя найти, тебя найти
И потерять на полпути.
Но я любил тебя! Любил!
Ну, чем тебе не угодил?

***
Явлений суть не выражают фразы,
Непостижимо бытия письмо.
Как в золото оправлены алмазы,
Так истина оправлена в дерьмо.
Чем выше страсть,
Чем яростней накал,
Тем проще позолота
У зеркал.

Дебют в «Складчине»

Валентина Гуро
Екатеринбург


***
Они прошли все испытанья
Войной и временем сполна.
Заслуживают высших званий,
В придачу к званьям — ордена.

Звала на подвиги «Катюша»,
Тоску снимал у всех «Андрюша».
На фронте душу согревали,
Победу с нами приближали.

Так помните, не забывайте
Мелодии военных лет.
И детям, внукам передайте
Тех песен негасимый свет.

И никогда не забывайте
Вы этих песен имена,
К себе их снова вызывайте
Через года, через века.

***
Я помню детство — будто бы вчера
Оно ушло с уютного двора.
Как беззаботна жизнь была тех дней,
Но пронеслась, как вихрь среди полей.

***
Жить — какое это счастье!
Видеть, слышать, говорить...
Понимать душой и сердцем,
Добрые дела творить.

Утром солнцу улыбаться,
День настал — благодарить,
И дыханьем наслаждаться.
Дай Бог, чтобы дольше быть.

Боли, мелочи, раздоры
Обходили б стороной!
Что дают нам эти споры?
Огорчают лишь порой.

В жизни добрых дел не счесть.
Постараться их увидеть,
Недочеты все учесть,
Никого чтоб не обидеть.

Унывать же нам не гоже,
Это радость не несет.
Пусть не будем мы моложе,
Будем жить, как Бог пошлет.

День Победы

Ликованьям не было предела,
Радость переполнила сердца.
Слезы и улыбки — наши люди
Отдавали дань ее творцам.

День Победы... встречи ветеранов...
К Вечному огню идут ряды...
Вспоминают марши, переправы
И салют Победы — как цветы.

Над рейхстагом знамя водрузили.
День Победы — славит мир бойца.
Жаль, что до него не все дожили!
Жаль, но это же была война.

Были ранены, но живы вы остались,
Грудь в наградах боевых блестит.
Молодость в боях для вас досталась,
Чтоб спокойно поколеньям жить.

Все вы помните, ничто не позабыто.
Сколько горя вами пережито!
По полям войны через огонь прошли,
Весть Победы миру принесли.

***
Как, счастье, ты непостоянно!
Сегодня и ликуешь, и поешь,
А завтра, как перед грозою,
Нигде просвета не найдешь.

Печаль глаза заволокла
И плечи опустила.
И ни к чему уже слова.
Все в воздухе застыло.

Остановись, худое слово,
Не прыгай желчью с языка,
Чтобы не ранила другого
Безжалостная злость твоя.

Зачем же ранить понапрасну
И заставлять его страдать?
Как будто мало слов прекрасных,
Способных радость вызывать.

Половинка

Где же половинка моя бродит?
Что ж меня так долго не находит?
Где дорожки наши разминулись?
Где прошли и вдруг не оглянулись?

Половинки, говорят, похожи очень,
Их заметно сразу, между прочим.
Друг друга понимают с полуслова,
Никогда ни в чем не прекословя.

В душах — мир, согласие, любовь,
Каждый день живешь как будто вновь.
Даже на секунду врозь — тоска!
Снова вместе — и поет душа.

Осень будто где-то задержалась
И к такой любви не приближалась.
Жизнь легка, прекрасна, многогранна,
Половинка люба и желанна.
***
Мелькают годы, как листки календаря,
В историю уходит прожитое.
Но кажется: прожили мы не зря:
Ведь сохранили самое святое.

Пусть молодость растет
И силу набирает.
Но в суете сует
Корней не забывает.



Послесловие редактора сборника Николая Яковлевича Мережникова
Пятнадцатый... Вроде выпуск как выпуск. Но это — на первый взгляд. А если приглядеться, то обнаружится: есть в нем одна особенность, и она из тех, что не планируются. Дело в том, что в этом выпуске как-то заметнее стал уклон к различным пробам и опытам.
Пока, правда, дело не в том, что в изобилии появились, скажем, палиндромы, анаграммы, фигурные стихи, а то и стихи-коллажи или, положим, танка или хокку.
Но присмотритесь: возникли на страницах альманаха поэтические дуэты Бедрий-Шахмин, Хлызова-Матигоров, приглядитесь к стихам М. Павлова. Наверное, впервые на страницах «Складчины» — фантастический рассказ. Юрия Юркевича.
К опытам Татьяны Мартьяновой все уже привыкли, но ведь и их можно отнести все к тому же ряду.
Не приходится, правда, говорить о том, что во всех этих случаях авторы безупречны. Так, представляется, что Юрию Юркевичу не удалось полностью реализовать заложенные в сюжете возможности, что и характеры да и сама проблема ждут развития и продолжения.
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=236
0

Поделиться темой:


Страница 1 из 1
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей