[GREEN]

.Ковдория - маленькая страна мечты.

Здесь нет писательских союзов,
здесь нет чинов, здесь нет наград.
Здесь свет в глазах любимцев музы,
а не тусовки тусклый взгляд.
Всех тех, в ком чахнет дух мятежный,
кого достал проклятый быт,
здесь русской речи слог волшебный
живой водою напоит.
.................. ...................(с) Михаил Гарцев



Издательский проект "Ковдория - маленькая страна мечты" завершила серию
Международных литературных конкурсов "Большой финал" сезона 2023 года.
Представим результаты конкурса и начнём с коротких номинаций.

Сердечно поздравляю всех лауреатов и дипломантов конкурса малой
прозы «Триумф короткого сюжета», серии Международных литературных
Конкурсов «Большой финал» /2022 - 2023/.


Номинация "Сестра таланта" - реализм, рассказ о жизни или о любви


ЗОЛОТОЙ ЛАУРЕАТ

№ 13 – 24 балла – Пучков Андрей, 1963 г./ Россия, Красноярский край, г. Сосновоборск
«Ранетки»
Ссылки на издания автора:

СЕРЕБРЯНЫЕ ЛАУРЕАТЫ

№ 10 – 19 баллов – Волкова Виктория, 1977 г./ Россия, Республика Крым, с. Кизиловка
«Последний снег»
Ссылки на издания автора:

№ 17 – 19 баллов – Бондаренко Наталья, 1959 г./ Россия, г. Сызрань
«Украдённое детство»
Ссылки на издания автора:

ЛАУРЕАТЫ

№ 31 – 17 баллов – Вячеслав Нескоромных, 1958 г./ Россия, г. Красноярск
«Чудоярви»
Ссылки на издания автора:

№ 55 – 17 баллов – Сансара Анжелика, 1966 г./ Россия, г. Санкт-Петербург
«Старуха»
Ссылки на издания автора:


ДИПЛОМАНТЫ

№ 35 – 14 баллов Бодров Владимир, 1966 г./ Россия, г. Орехово-Зуево
«Клятва»
http://igri-uma.ru/f...indpost&p=59911

№ 23 – 13 баллов Андрей Пасынок, 1972 г./ Россия, г. Курган
«Алфавит»
http://igri-uma.ru/f...indpost&p=59586
...

[GREEN]

ЗОЛОТЫМ ЛАУРЕАТОМ СТАЛ:

Пучков Андрей, 1963 г./ Россия, Красноярский край, г. Сосновоборск
О себе: родился в посёлке Хандальск Абанского района Красноярского края. В 1984 г. после демобилизации из Советской Армии служил в МВД. В 2006 г. вышел в отставку с должности оперуполномоченного уголовного розыска. В настоящее время проживаю в г. Сосновоборске, Красноярского края. Рассказы публиковались в журналах: «Сибирские Огни», «День и Ночь», «Енисей», «Нижний Новгород», «Сура», «Новый Енисейский литератор», «Аргамак», «Северо-Муйские огни», «Белая скала», «Фанданго» и др. Выходили в сборниках издательств: «АСТ», «Перископ-Волга», «Дикси Пресс», «Союз писателей», «Серебро слов» и др.



13

(с) Андрей Пучков

РАНЕТКИ

Заезжать в поселок я не стал, свернул с дороги и, остановившись возле небольшого пустыря, сплошь заросшего крапивой и кустами, заглушил двигатель. Вышел и, осмотревшись, втянул носом воздух. Почему-то на пустырях, несмотря на обилие травы, всегда пахнет пылью. Заметив в высокой траве большой булыжник с плоской, будто специально стесанной вершиной, сел на него, через джинсы чувствуя накопленное камнем за день тепло.
Поселок разросся и изменился до неузнаваемости. Появились новые улицы, на которых величаво выстроились современные коттеджи. Они с барской ленцой поглядывали пластиковыми окнами на невзрачные, покосившиеся от старости домишки, доживавшие по соседству с ними свой век.
Это и неудивительно, сорок лет я здесь не был. Сорок! Большой срок для человека. Половина жизни прошла! За это время успел много где побывать, повидал немало. Детей вырастил...
Как дело к «занавесу» пошло, все чаще стал вспоминать места, где вырос и провел самое прекрасное время в жизни. Вот и сподобился, разобравшись с делами да лень поборов!
Уже по дороге сюда знал, что остановлюсь в этом месте... Именно здесь в детстве я испытал сильнейшее потрясение, запомнившееся на всю жизнь. Здесь, на пустыре, когда-то стоял большой дом, во дворе которого, как мне казалось, я мог с этой жизнью распрощаться.
Я сидел на камне, как и много лет назад, смотрел на пустырь и думал: «Наверное, это и к лучшему, что дом разобрали. Стоял бы он сейчас в одиночестве, с выбитыми стеклами да провалившейся крышей, и медленно умирал, сетуя на то, что не может быстро уйти вслед за своими коротко живущими хозяевами».
Сидеть на теплом камне было приятно и, как ни странно, удобно. Улыбнулся и, прикрыв глаза, прислушался к ошалелому звону кузнечиков, заполнившему все вокруг.

«Что делать?» Казалось, этот вопрос плавал в воздухе, безрезультатно стукаясь о наши головы. Почему безрезультатно? Потому что осенним вечером, когда уже стемнело, группе десятилетних пацанов действительно нечем было заняться. Мы сидели в беседке во дворе нашего дома и не знали, чем загрузить свои деятельные натуры.
– Может, на школьный стадион пойдем, мяч попинаем? – предложил Мишка, живущий в соседнем доме. – Мне как раз папка новый мяч купил, только подкачать надо.
– Да не, Миха!.. Как раз сегодня и не получится! – вздохнул я. – Брат сказал, что там свет не включили. Он недавно мимо проходил, видел.
– Тогда, может, на котлован? На плотах поплаваем...
Мы еще долго гадали и перебирали варианты, но сгущавшиеся сумерки сводили на нет все наши умственные потуги. В потемках не больно-то разгуляешься.
Неизвестно, до чего бы мы все же додумались, если бы не Серега, который предложил «похорьковать».
– Да ну на фиг! Надоело уже! – забраковал идею Миха. – У всех огороды есть, чё не хватает-то?
– Ага!.. Ты бы, наверное, только за арбузами полез? Да? – не сдавался Серега. – Не обязательно ведь огурцы да помидоры тырить!
– А что, это идея! – поддержал я приятеля. – Давайте за ранетками сходим. Давно уже собирались.
– Да не-е-е, – заупрямился Миха. – У Бабарихи они кислые, а к Семке Косому идти далеко, и ранетки у него тоже не очень-то вкусные. Только время потеряем.
– Да я не их имел в виду, – пожал я плечами. – Предлагаю к Угрюмому сходить. Сами ведь знаете, ранетки у него обалденные.
– Вы чего, с ума тут посходили?! – подошла к нам моя одноклассница Светка и, покрутив пальцем у виска, добавила, обращаясь ко мне: – А ты – в первую очередь!
Светка очень мне нравилась, но на меня она внимания не обращала. Когда я увидел её, то захотел произвести впечатление. И произвел! На свою голову...
Я уже заметил: как только она появлялась в поле моего зрения, мой мозг отключался и переставал нормально работать. Вот и сейчас я брякнул не подумав...
Залезть к Угрюмому было равносильно самоубийству! Это знали все. Старшие парни рассказывали, что у него по огороду трупы детей закопаны – тех, которые не сумели убежать, когда забирались к нему за ранетками. Это походило на правду. Угрюмый одевался во все тёмное и выглядел, как убийца – высокий, худой и хромой. Вдобавок ко всему, лицо его пересекал шрам и казалось, что он всегда злобно усмехается. Его дом стоял на окраине поселка, и мы с пацанами, когда бегали на озёра, старались обходить его стороной.
– Ты точно сбрендил! – вытаращился на меня Серега и ехидно добавил: – Ну и кто же к нему в огород полезет? Кто у нас такой смелый? Уж не ты ли?
Вопрос правильный. Нечего исполнение своей идеи на других перекладывать.
– Мое предложение, мне и лезть, – как можно равнодушнее ответил я и покосился на Светку.

Она несколько секунд смотрела на меня, а потом решительно заявила:
– Тогда я иду с вами! Иначе обязательно куда-нибудь вляпаетесь!
Вот теперь точно всё! Отступать некуда. Уже, можно сказать, вляпался...
На улице стемнело окончательно, и можно уже было начинать операцию, но я всё стоял и стоял, прильнув глазом к щели в заборе, пытаясь рассмотреть хоть что-то в огороде Угрюмого.
– Ну что? Ты полезешь, в конце концов, или нет? Ждёшь, что ли, когда рассветёт? – прошипел Миха и ткнул меня локтем в бок. – Сам вызвался, никто тебя за язык не тянул!
– Да ладно тебе, лезу уже, лезу!.. – прошептал я и посмотрел в сторону кустов, за которыми пряталась Светка.
Подпрыгнул, ухватился за верх забора, подтянулся и, помогая носками кед, влез на него. Прыгать в темноту не стал, справедливо рассудив, что под забором может быть что угодно. Нащупал ногой сначала верхнюю поперечную слегу, а потом, опустившись на руках, – нижнюю. Всё, на земле. Присел на корточки и, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце, прислушался.
Я знал, что огород у Угрюмого обширный, но сейчас темнота сожрала расстояние и казалось, что стою я на небольшом пятачке, ограниченном с одной стороны забором, а с другой – темными громадами яблонь.
Вокруг тишина и спокойствие, никого. Я осторожно встал и, пригнувшись, подошел к ближайшему дереву. Еще раз осмотрелся и стал на ощупь разыскивать плоды. Срывал их трясущимися от страха руками и торопливо заталкивал за ворот футболки.
За спиной раздалось негромкое ворчание, и я замер с поднятой рукой, не решаясь пошевелиться, чувствуя, как от ужаса сковало тело и перехватило горло.
Медленно обернулся и увидел сидящую возле забора собаку. Что за собака, в темноте было не разглядеть, но видно, что большая. Я судорожно всхлипнул и, не делая резких движений, отступил от дерева. Даже такой бестолочи, как я, стало понятно: попался! От этой зверюги не убежишь и на забор залезть не успеешь. В подтверждение правильности моих рассуждений пёс зевнул, продемонстрировав блеснувшие в темноте здоровенные клыки.
Возле дома вспыхнул свет, осветив половину огорода, и раздался хриплый насмешливый голос:
– Что, Граф, никак гости к нам пожаловали?!
И следом послышались тяжелые шаркающие шаги, направлявшиеся в мою сторону. О бегстве не могло быть и речи: страх парализовал тело так, что я пошевелиться не мог. Когда шаги остановились возле меня и в лицо ударил свет фонаря, я зажмурился, с тоской осознавая, что мне никто не поможет.
– Не смейте его трогать! – вдруг раздался из-за забора взволнованный Светкин голос. – Нельзя убивать детей за ранетки!
– А ну брысь отседова! – рявкнул Угрюмый. – Сам решу, что с ним делать! Убивать аль нет...
Он с минуту рассматривал меня, освещая фонариком, а потом, усмехнувшись, сказал:
– Открывай глаза, герой! Да пошли на свет, неча тут в потёмках ковыряться.
Я открыл глаза и осмотрелся. Собаки не увидел. Ушла. Сейчас, наверное, где-то по огороду бегает.
– Топай давай! – подтолкнул меня в спину Угрюмый, и я, опустив голову, обречённо побрел в сторону дома по выложенной камнями дорожке.
Двор освещался несколькими лампочками. Угрюмый выключил фонарь, уселся на лавку у ворот и, обдав меня запахом перегара, спросил:
– Что, для неё, небось, старался-то?
– Для неё, – прошептал я, не решаясь поднять голову.
– Однако дела-а-а... – протянул он и вдруг сказал: – Садись-ка вона на булыгу, поговорим, а то я, знаешь ли, давненько с ребятней не общался.
Я оглянулся и, увидев приткнувшийся к забору большой, с ровной вершинкой камень, осторожно опустился на краешек.
Подождав, пока я устроюсь, Угрюмый грустно добавил:
– Дети выросли, разъехались, жену на погост свёз. Вот, брат, и получается, что один остался. А поговорить иной раз хочется...
Он помолчал, а потом спохватился:
– Только ты не подумай чего! Сыны у меня правильные выросли. Как погостить приезжают, так с собой зовут. Чего, говорят, тута одному прозябать...
Угрюмый помолчал, а потом тяжело вздохнул:
– А куда я отсель подамся-то? Старики тут лежат, Сонечка моя тоже здеся... Да и друзья фронтовые, с кем воевал, в землю ужо укладываться начали. Куда ж я от них съеду?..
Я удивленно посмотрел на него. С ума сойти! У него, оказывается, семья есть! Жена... была... Дети взрослые... Он даже воевал! А как же я?! По идее, он меня уже должен где-нибудь под деревцем закапывать.
Он опять вздохнул и, словно извиняясь, сказал:
– Я тут принял на грудь трошки – день сегодня у меня особый, брат! Я, можно сказать, в этот день заново родился. – Он недоуменно развел руками и, пожав плечами, добавил: – Пристрелить меня должен был немец, но почему-то не убил.
– Как не убил?! – ошарашенно прошептал я и даже привстал с камня, забыв, что недавно готовился распрощаться с жизнью. – Фашисты же всегда советских солдат убивали!
– Не всегда, выходит! – усмехнулся Угрюмый. – Я, как видишь, вот он, живой и здоровый.
– А как же так получилось? – уставился я на него, а потом с надеждой спросил:
– Наверное, Вы его первый успели застрелить? Правда ведь?!
Несмотря на то, что я боялся Угрюмого, мне почему-то хотелось, чтобы он победил этого фашиста.
– Нет, неправда, – покачал головой Угрюмый. – Я в тот момент вообще ничего не смог бы сделать – осколками посекло. Даже не был вооружен, от автомата только бесполезные куски остались.
– Тогда почему он Вас...
– Наверное, потому, что он не был фашистом. Повезло мне, выходит...
– Но вы же сами сказали, что это немец!
– Да, сказал, – улыбнулся Угрюмый. – Но, как оказалось, не все немцы – фашисты.
Поднявшись с лавки, Угрюмый зашел в дом. Через пару минут вернулся с начатой бутылкой водки и стаканом. Сел и, посмотрев на меня с сожалением, сказал:
– Это не богоугодное дело, но люблю я выпить. Грешен!
Он налил полстакана и, резко выдохнув, опрокинул водку в рот. Посидел несколько секунд, прикрыв глаза, потом довольно крякнул и попросил:
– Дай-ка яблочко...
Я запустил руку за ворот футболки, подцепил несколько ранеток и протянул ему. Он взял одну, оторвал хвостик и, целиком засунув ранетку в рот, с хрустом начал жевать её вместе с косточками.
– Вот скажи, чего ты ждал, когда я к тебе подошёл? – вдруг спросил он и внимательно посмотрел на меня на удивление трезвыми глазами.
Я замялся. Неудобно было повторять за пацанами бред о том, что он детей тут убивает.
– Ну-у-у... В общем, я думал, что вы меня сейчас... это самое... убьёте. Пацаны рассказывали, что...
– А я взял и не убил!
– Да, не убили...
– Вот и я, брат, думал, что меня немец убьёт, – пробормотал Угрюмый и крепко потер лицо ладонями.

– А он взял и не убил? – прошептал я и с не меньшим ужасом, чем в тот миг, когда меня поймали, увидел, как по изуродованному лицу Угрюмого катятся слезы.
Я не знал, что и думать. Это был не тот Угрюмый, которого мы знали. Вернее, думали, что знаем.
– Извини, браток, – шмыгнул он носом. – Знаешь, как выпью, завсегда так-то вот происходит...
– А как получилось, что фаш... немец вас не убил?
Угрюмый поставил на лавку пустой стакан и, неловко смахнув ладонью слезы, грустно улыбнулся.
– В сорок втором мне семнадцать исполнилось, но я обманул военкоматовских – год себе прибавил. Сказал, что документы при бомбежке вместе с домом сгорели. И к тому времени, о котором идет речь, я уже целый год воевал. Тогда, помню, приказ мы получили – станцию взять. Пошли в атаку и нарвались. Попали под обстрел из минометов.
Меня сразу же накрыло. Когда очнулся, было уже тихо. Понятно, что атака не получилась. Полезли нахрапом – нас и разделали, как бог черепаху. Если бы наша взяла, то санитары давно бы уже раненых разыскивали да убитых собирали. А тут – никого.
Мне повезло – отшвырнуло в воронку. Может, потому и жив остался. Сидел на дне этой ямы и смотрел, как из ноги сквозь разодранную штанину кровь сочится. Перевязаться нечем, да я и не смог бы – правую руку зацепило, пальцы онемели и не шевелились...
Немца увидел, когда тот уже стоял на краю воронки и смотрел на меня. Он снял с плеча винтовку, и я понял, что меня сейчас убьют. Страшно стало так, что заплакал. Жить, брат, хотелось... Очень хотелось!
Угрюмый замолчал, налил еще водки и выпил, закусив ранеткой, которую я догадливо подал.
– А что дальше было? Что немец сделал-то? Ушёл?
– Да нет, брат, не ушёл! Он спустился в воронку и положил рядом со мной перевязочный пакет. А когда понял, что я не справлюсь, сам меня и перевязал...
Угрюмый поднялся и, подойдя к большой бочке, стоявшей под водостоком с крыши, умылся. Потом опять сел напротив и, вытирая руки о штаны, сказал:
– Я не помню, как он выглядел, не запомнил лица, только руки. – И он, вытянув свои руки в мою сторону, покрутил ладонями с длинными узловатыми пальцами. – Большие у него были ладони, пальцы сильные, я это чувствовал. Под кожу чернота въелась. Шахтёром, наверное, до войны был. А может, молодость мою пожалел, – может, у самого сын был такой же, как я...

Скрипнула калитка, и во двор осторожно заглянула Светка.
– Ну вот! – обрадовался Угрюмый. – Подружка твоя пришла. А я всё думаю, отважится заглянуть на огонек али нет? Смелая дивчина!..
Светка стояла и не отрываясь смотрела на меня, будто увидела впервые. Я улыбнулся и помахал ей рукой. Она фыркнула, вздернула нос и ушла, хлопнув калиткой.
Угрюмый засмеялся и опять потянулся за бутылкой...
На следующий день мне было неловко оттого, что я так плохо думал об Угрюмом. О человеке, которого мы совершенно не знали, который, оказывается, воевал за нас. За меня, за то, чтобы я мог маяться дурью и «хорьковать» по чужим огородам! Его звали Степаном. Степаном Николаевичем...

Я много думал о том, почему мы в детстве так легко верили в явную чушь про убитых и закопанных в огороде детей. В то, что на старом кладбище каждую ночь из могил выползают мертвецы и ловят на окраинах посёлка одиноких прохожих. И в то, что если в лунную ночь забраться на старую кочегарку, то ровно в двенадцать часов у тебя остановится сердце...
Я нашел ответ на этот вопрос.
Мы настолько были уверены в своей безопасности, что где-то там, на уровне нашего детского подсознания, эта уверенность нас тяготила. Нам хотелось, как сейчас говорят, драйва, почувствовать, как захватывает дух и сжимается сердце. Потому и придумывали эти страшилки. Нам было мало просто бояться темноты!
Мне, моему поколению, посчастливилось жить и расти в великой державе, где дети без опасений сами приходили в детский сад и вечером возвращались домой. В стране, в которой я сам ходил встречать маму, когда она задерживалась на работе. В стране, где родители были уверены в том, что с их детьми на улице ничего плохого не произойдет, и доверяли их воспитание школе, зная, что их чада будут учиться только по одной программе – той, которая учит любить Родину, уважать рабочего человека и его труд, защищать слабых, гордиться своей историей, помнить и чтить подвиг наших воинов.
Я родился через восемнадцать лет после войны и, едва начал осознавать себя, слышал о ней. Рядом со мной жили и трудились солдаты: рабочие-солдаты, врачи-солдаты, учителя-солдаты, колхозники-солдаты, – которым тогда, в начале семидесятых, не было еще и пятидесяти лет. Они все воевали, начиная от нашего школьного завхоза и заканчивая Угрюмым. Я слушал их истории, радовался за них, когда они, смеясь, рассказывали, как били фашистов. И удивлялся, когда эти мужики-герои, подпив, плакали... Зачем плакать?! Они ведь победили! Мы победили!.. Тогда я не мог понять этих слез.
...Ладно. Пора. Я с неохотой поднялся с теплого камня и, напоследок еще раз вдохнув пыльный воздух пустыря, направился к машине. Пройдет немного времени – и на этом месте вырастет большой красивый дом, в котором будут жить молодые, умные, радостные люди. И это будет правильно: жизнь должна продолжаться. Мне хочется, чтобы у этих людей было всё для счастливой жизни. И я верю, что так будет!
Единственное, чего уже не будет никогда и чего они никогда не увидят, – это как перед ними сидит солдат, прошедший великую войну, и, зажав в ладони ранетку, плачет...

[GREEN]

СЕРЕБРЯНЫМИ ЛАУРЕАТАМИ СТАЛИ:

Волкова Виктория, 1977 г./ Россия, Республика Крым, с. Кизиловка
О себе: художественный переводчик, преподаватель английского и немецкого языков, автор песен, стихов и прозы. Родилась в Москве. Работаю с детьми – обучение языкам и музыке, театральная студия.


10

(с) Виктория Волкова

ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ

Последний снег – как последний шанс – никогда не знаешь что он последний. Привыкаешь что он есть, и будет еще, никуда не денется. Или наоборот, думаешь, да хватит уже, сколько можно – ну надоело, ей-богу! И оказывается, что действительно – хватит. Или не ждешь его уже, думаешь, все, баста! А он вдруг нагрянет нежданно-негаданно… и не знаешь радоваться ему или грустить.
Сегодня ночью шел снег – такой белый, пушистый, чистый-чистый, и не верилось даже, что это он, настолько все уже было по-весеннему. Я смотрела в окно и думала: хорошо снегу, он приходит, не думая о том ждут его или нет, нужен он кому-то или помешает. И мне казалось, что одеяло мое из теплого снега, и подушки - сугробы. И сны мне снились рассыпчатые, некрепкие, кристально-белые, но теплые…
А потом пришла боль и вывернула меня из сна наизнанку, дальше я просто лежала и думала обо всем на свете. Я представляла, как усну и не проснусь. Хорошо бы чтобы тогда был снег. Болело все сильнее, но надо было терпеть. Мама опять сегодня на работе, а дедушка боится делать мне уколы. И в больницу не отдает меня – говорит: «Знаю я ваше «на время», заберете ребенка, и больше я ее не увижу! Не дам!»
Мне опять стало очень страшно. Что со мной будет? Кто со мной будет? Я увижу боженьку… Но будет ли у него время играть со мной, как это делает дедушка? Увижу ли я еще маму? И когда мои волосы отрастут – а мама говорит, что это обязательно произойдет – кто будет расчесывать меня и делать красивые прически?
Снег все шел и шел, и куст за окном превратился в огромный сугроб. Мне вдруг ужасно захотелось нырнуть в него. Надо завтра попросить дедушку достать санки. А вдруг завтра утром снег растает? Ведь уже апрель!
Я села в кровати и опустила ноги на холодный пол. Тапочки опять куда-то убежали. Прошлепав босыми пятками в дедушкину комнату, я на цыпочках подошла к его кровати и тихо позвала «Деда!», но мой голос потерялся в его храпе. «Дедууууль!» Я потянула за край одеяла. Дед быстро сел в кровати.
- Что случилось? Анютка, ты? Тебе плохо?
- Я, дедуль. Болит опять.
- Ох, беда…
Дед бережно посадил меня к себе на колено и погладил по колючей голове.
- Дедуль, там снег идет. Давай достанем санки!
- Утром обязательно, Анютка. А сейчас ночь, спать надо. Давай я тебе таблетку дам волшебную?
- Не хочу я таблетку! Снег может растаять к утру! Пожалуйста, дедуль, давай сейчас пойдем кататься, ну, понимаешь, может это последний шанс! …
Неба не было видно из-за снега. Большие пушистые хлопья медленно падали вокруг, но, когда санки ехали с горки, снег разгонялся и бежал мимо так быстро, что я не успевала его ловить. Дедушка брел по колено в вязком и рыхлом снегу, с усилием затаскивая санки на горку снова и снова. А я верила, что боженька очень на него похож. И с ним мне будет хорошо… как сейчас…




Бондаренко Наталья, 1959 г./ Россия, г. Сызрань
О себе: прозаик и публицист. Автор 5 книг и соавтор нескольких книг. Кандидат в члены Союза писателей России. Лауреат и дипломант Международных литературных конкурсов: им. В. Крапивина, «Созвездие духовности», «Центр Европы», Германского «Лучшая книга года – 2019».



17

(с) Наталья Бондаренко

УКРАДЕННОЕ ДЕТСТВО

У детей войны украли детство
И хотели Родину отнять…
Галина Маштакова

1941 год. Ленинградская область.
Многодетные Ивановы из деревни Пашково жили дружно. Ребятишки росли в тёплой семейной атмосфере. Благодушные взрослые в них души не чаяли, ими дышали, устраивали им праздники с играми и подарками. Особая уютная обстановка влияла на младшее поколение наилучшим образом. Сыновья и дочери, впитывая родительскую доброту и заботу порами своей души, были отзывчивыми, ласковыми, жизнерадостными.
Всё в семье спорилось и ладилось, и, казалось, никто не нарушит в ней мира и покоя, не обездолит детей. Но… грянула Великая Отечественная.
В один из дней июня семилетняя Тоня Иванова с двумя братьями в четыре утра отправилась в лес за душистой дикой малиной. Только она принялась за ягоду, как вдруг увидела в небе самолёт – он был почему-то без красных звёздочек на крыльях. В стороне парили двенадцать парашютистов. «Что происходит?» – Тоня не могла понять. Как только самолёт и парашютисты исчезли из поля зрения, она стала искать свою корзинку, которую случайно выпустила из рук. И тут её взгляд упал на огромного человека в странном одеянии – он был в отдалении. Чужак наклонился над её корзиной, отправил горсть малины в рот и выронил белый рулончик. В это время послышалась команда на непонятном языке. Чужак помчался большими прыжками на поляну, где строились тремя четвёрками парашютисты. После построения все разошлись в разных направлениях – к озеру Долгое, к мельнице, к станции Струги-Красное.
Рулончик оказался картой данной местности. Подхватив корзины и этот трофей, ребята побежали домой. И в тот же день на место высадки десанта привели работников сельсовета и двух военных. Взрослые нашли прикопанные в земле десять парашютов, один отдали детям – в награду за смелость и смекалку.
Через восемнадцать дней будут гореть западные города и сёла страны. Фашистский кованый сапог оставит кровавый след на русской земле.
…Шла пятая неделя жестоких боёв под Ленинградом. Деревня Пашково горела. Повсюду взрывались мины, убивая скот и людей. В баньках и сараях прятались от немцев дети, женщины и старики. Лишь по ночам они выходили на свои огороды за овощами.
Родители и старшая дочь Ивановых погнали колхозный скот на восток, спасая его от гитлеровцев. Тоню с двумя братьями односельчане должны были посадить, вместе с другими деревенскими детьми, в поезд, идущий в Среднюю Азию. Но началась бомбёжка, грузовик с продуктами и вещами отъезжающих загорелся. Ребятишки чудом успели спастись. Деревня пылала, кругом валялись мёртвые животные, живые – призывно мычали, ржали, хрюкали. Стоны, крики раненых, расстрелы в упор, беженцы… Страшная картина!
Двенадцатилетний Николай отвечал за Тоню и четырёхлетнего Мишутку. Во время бомбёжки он растерялся: вокруг творилось ужасное! Неожиданно подоспела помощь. Из этого ада всех троих вывезли на повозке в лес два красноармейца, оставив им коробки с продуктами. Тело Тони ныло, ноги были разбиты, на лице – ожоги и синяки. Пострадали от бомбёжки и братья, оба были в ссадинах и ожогах.
С этого дня началась борьба детей за выживание в немецкой оккупации.
Поселилась троица в лесной землянке. Николай, защитник и добытчик, вечерами ходил в сгоревшую деревню за урожаем. И однажды привёл в своё хозяйство козу Катьку. Мишутка её кормил, Тоня доила. Прижилась Катька-кормилица...
Текли томительные дни ожидания возвращения родителей... Прячась в лесу от фашистов, дети выживали как могли. Однажды произошло вот что.
Пошли все трое в соседнюю рощу, за малиной. В какой-то момент Тоня почувствовала, как на неё кто-то смотрит. Повернулась – о ужас! – на неё уставился, прислонив к берёзе голову, удав; изо рта его то появлялся, то исчезал раздвоенный язык. Страх на доли минуты сковал Тонино тело. Схватив Мишутку за руки, троица понеслась в землянку. Второй раз эту змею дети увидели зимой, в деревне. Местный сапожник поехал на лошади в лес за дровами и вместе с хворостом привёз домой удава. А наткнулся он на замёрзшего пятнистого питона, когда разбирал сухостой. Откуда взялся в лесу диковинный змей – не понятно. Со временем всё прояснится. Поезд с эвакуировавшимся ленинградским зоопарком попал неподалёку от этих мест под немецкий обстрел. Оставшиеся в живых животные разбежались кто куда.
Однажды Тоне приснился сон, будто старший брат Василий (он учился в Ленинграде в лётной школе) весь перебинтован, ослеп, не может ходить. Спрашивает Тоня во сне:
- Что произошло с тобой, Вася?
- Фашистский десант забросал нас гранатами, когда мы шли на аэродром. Все наши погибли, а меня, израненного, доставили в госпиталь.
Сон длился шесть дней, он мучил Тоню, она просыпалась в слезах.
27 сентября 1941-го видит она в очередном сне: брат прощается с ней. Навсегда. Спустя два года, вернувшись в свою деревню, дети получили письмо от отцовой сестры-блокадницы, где она сообщала, что их двадцатидвухлетний брат Василий умер 27 сентября 1941 года от тяжёлых ран, похоронен в братской могиле на Пискарёвском кладбище.
Тот сон оказался вещим.
Как-то раз, вернувшись из деревни, Николай сообщил сестре и брату, что все трое будут помогать односельчанам – выпекать лепёшки и хлеб для партизан. Тоня с Мишуткой обрадовались: хлеб! Воспоминания о нём вызвали слюнки и слёзы...
На месте сгоревшей деревни взрослые построили четыре печки. Дети таскали для них дрова из леса, женщины за это их кормили. Узнав о пекарне, фашисты «сняли» партизанские посты и окружили деревню. Разгорелся бой. Немцы всё прибывали на крытых машинах и, выгоняя жителей из сараюшек, заталкивали в кузова машин. Николай, Мишутка и Тоня тоже не избежали этой участи. Привезли гитлеровцы пленников на станцию, загнали всех в товарные вагоны. Немецкие овчарки с диким лаем рвались с поводков, готовые разорвать измученных людей на куски.
В вагоне – жара, хотелось пить, жажда мучила, тянула в сон. Спать, спать… Николай и Мишутка лежали на полу и еле шевелили губами от жажды. Тоня крепилась. И увидела она, как односельчанка, бабушка Маша, вышла в тамбур, сняла с шеи золотую цепочку и предложила её охраннику – за освобождение. Немец попробовал цепочку на зуб – остался доволен. Так Мишутка, Тоня, Николай и их спасительница баба Маша оказались на воле. Позже узнали они, что все старики и ребятишки из тех четырёх вагонов были расстреляны фашистами в Цыганском Яру.
…Зима 42-го. Двое суток, не переставая, бушует метель. Дети сидят в землянке, с ними их больные друзья Валя и Лёня. Николай привёл ребят из сожжённой деревни. Прижимаясь друг к другу от холода, обнимая свою собаку Томку, дети вспоминают родителей, довоенную счастливую жизнь. Но как же хочется есть! Николай не выдерживает и идёт проверять капканы, поставленные им на зайца. А Тоня отправляется к дальней родственнице, живущей в двух километрах от леса, в надежде получить известие о родителях. Договариваются так: Николай встретит сестру на развилке дорог выстрелом.
Тётушка накормила Тоню, дала ей с собой медовые соты и пареную брюкву. Сытная пища быстро повлияла на изголодавшийся детский организм. На половине обратного пути, присев на корточки, Тоня освобождает валенок от снега и мгновенно засыпает. В забытье чувствует: кто-то лизнул её в губы. Очнулась – волк! Жёлтые горящие глаза, оскаленная страшная пасть… Невиданная сила подняла девчушку из сугроба в воздух! «Прочь, серый!» – крикнула Тоня. И в ту же минуту услышала выстрел Николая. Ей показалось, что она летит и что волк тоже летит, но в другую сторону. И тут Тоня столкнулась с братом, оба упали в снег. В землянку добрались уже ночью. Все радовались вкусному гостинцу, который Тоня принесла из деревни. Валя и Лёня повеселели. Но наутро не стало Валентины – она тихо скончалась. А через три дня погиб Лёня. Вот как это случилось.
Сидят в землянке, дрожат от холода. Мишутка просит есть. Но еды не осталось. Решают идти на лыжах за мельницу, где в гуртах – картофель и турнепс. Пурга была в тот день их союзником – укрывала от фашистских глаз. Николай быстро открыл лазы в трёх гуртах, и, едва успели они набрать овощей, послышался лай собак.
- Всем в гурт! Закрыть отверстия мешками! Прижать лыжами и ногами! Не шевелиться! – крикнул Николай.
Ясно... Немцы наблюдали за ними из бинокля и выпустили овчарок.
Вдруг раздался душераздирающий крик Лёни: на него напали собаки. Тоня потеряла сознание. Пришла в себя от ласковых слов Николая – он шептал ей на ухо:
- Очнись, сестричка, собак уже нет!
Тоня открыла глаза и… не узнала брата. Он был седым.
Фашисты сделали ещё одно чёрное дело: вместо Лёни остался кровавый ком.
Еле живыми добрались до землянки. Лёню похоронили рядом с Валей лишь на третий день: ни у кого не было сил.
Горе от потери друзей оказалось безутешным...
Кое-как дождались лета.
Однажды, обнаружив в деревне маленького поросёночка, решили забрать его в своё лесное хозяйство. Назвали малыша Зюзей. Поросёнку чудом удалось избежать смерти. Он трижды вырывался из рук фрица, в него стреляли, метали ножи, но он был неуловим и неутомим. Это видел Николай.
Нашли поросёнка, взяли с собой, по дороге в землянку набрали в саду яблок и направились к лесу. Неожиданно появились фашисты. Тоня с поросёнком в руках бросилась бежать. Рыжий верзила в два прыжка оказался рядом, стал вырывать Зюзю, а Тоня – кричать, кусать немцу руку. На шум прибежала собака Томка. Она мёртвой хваткой сжала запястье фашиста. Тот изловчился и свободной рукой полоснул ей ножом по горлу, и тут же – по горлу поросёнка. Тоня обезумела от злобы: ногти впились в лицо врага, в шею. Видевшие это немцы захохотали. На крики и смех прибежал Николай и с ходу оторвал Тоню от разъярённого верзилы. Раздался немецкий выстрел – голову девочки обожгло болью, тёплая кровь залила лицо. Очнулась Тоня в землянке. И почувствовала, что голова перебинтована, крепко стянута. Эта фашистская метка осталась на Тониной макушке на всю жизнь.
…Немцы организовали учёбу для русских детей, с целью: подготовить покорных рабов для Германии. В канун нового года их привлекли готовить концерт. На внутренних стенах школы появились портреты Гитлера, Геббельса, Гимлера, Геринга. Комнату с портретами закрыли. На следующий день фашисты, возбуждённые от выпитого шнапса, гоготали, хлопали детей по плечам, готовились смотреть их выступление. Секунда… и немецкие физиономии превратились в оскалы злых псов: фашисты увидели испорченные портреты на стенах. Кто-то порезал их накануне концерта.
- Кито это сделал?! – рявкнул верзила, взглянув на Тоню, стоящую рядом.
Язык девочки онемел.
Школьникам приказали быстро одеться, повели их к карьеру, поставили в шеренгу. Раздалась немецкая команда, и выпущенные из автоматов пули просвистели над детскими головами. Тоня была самой маленькой. Фашист подошёл к ней, поднял за воротник, он оторвался, девчушка упала на снег. Грохнул жуткий немецкий хохот. Опять дали очередь из автомата. Смех прекратился.
И тут из строя вышел Лёша – сын старосты, стал говорить дрожащим голосом:
- Это я сделал. Отпустите всех! Они не виноваты.
Ребята знали, что Лёша ни при чём. Он был безобидным, тихим, даже не обижался на своё прозвище «Косой». Мина, взорвавшаяся на огороде, унесла в могилу его мать, сам он остался калекой с повреждённым глазом.
Фашисты забрали Лёшу с собой. Больше его никогда не видели.
…Сёла, где жили родственники Ивановых, лесная троица посещала раз в месяц. Надежда найти родителей не покидала ребят. Как-то раз шли они, истощённые и оборванные, в деревню Скучнево.
- Сколько же лет вы скитаетесь, бедолаги? – вдруг услышали мужской голос за спиной.
Обернулись – старик на деревянной ноге – как приведение.
- Два с половиной года прячемся в землянке. Давно бы воевал я с фашистами, но мне мешает «хвост». Ведь они ещё дети, – ответил Николай, указывая рукой на Мишутку и Тоню.
Из-за поворота показалась пегая лошадь, в санях сидела старушка. Дед махнул рукой:
- Эх, была не была!
Старики взяли детей с собой в лес, к партизанам. Ребятишки то сидели в санях, то, еле переставляя ноги от голода (два дня не ели), бежали трусцой, чтобы не замёрзнуть на крепком морозе и северном ветре.
- Сейчас будем лечиться, а потом – спать. Потерпите, родненькие, – приговаривала старушка ласково, суетясь в землянке.
Детей накормили, напоили душистым настоем трав, протёрли их грязные тела мокрой тряпкой, одели в длинные рубахи и повязали головы дурно пахнувшими косынками.
Проснулась Тоня от тихого плача Мишутки. Он жалобно звал маму. Сестрёнка приласкала брата, он уснул. С улицы доносились звуки боя. Неожиданно дверь распахнулась, в землянку вбежали люди, с криками:
- Наши пришли! Все спасены!
Дети вскочили, заплакали...
А потом была баня! И снова еда! И – царские подарки! Каждый из ребят получил валенки, шапку и варежки. А Мишутка в придачу – тулупчик и игрушечный пистолет.
Спасители детей – Иван Петрович Михеев – герой двух войн, сапёр, связной партизанского отряда. Его жена – Екатерина Васильевна Михеева – медсестра, знаменитая на весь Лужский район травница. Они избавили ребятишек от чесотки, отмыли их, обогрели и накормили – спасли от смерти.
Как только советские войска освободили район от немцев, дети перебрались в свою деревню. И вскоре у них появился новый член семьи – Бирюков Миша. Он остался без родных, без дома. Два его брата-близнеца подорвались на фашистской мине, которую фрицы привязали к веялке так, что освободители лошади и веялки взорвались бы на месте. Отец и старший брат погибли под Ленинградом.
Дети привели в порядок свой огород: за три лета трава выросла толстой и высокой. Но вот беда – не было посевного материала. И вдруг – удача! На пашне Тоня нашла шесть зёрен пшеницы. И, копнув кромку земли, увидела: толстым слоем лежит пшеничный пласт – два с половиной ведра зерна! Это грызуны, чувствуя неблагоприятные условия, запасли еды на несколько лет вперёд. Часть пшеницы дети обменяли у жителей на семена овощей. И целый месяц варили из зерна похлёбку. И пекли пшеничные, наполовину с полевым хвощом, лепёшки. Остатки находки посеяли.
Пшеница, на радость, выросла высокой и густой. Ай да зверюшки!.. Спасли от голода!
…Последняя стоянка фашистов была детьми обследована, едва сошёл снег. Ребята обнаружили тайник в земле, в нём – две коробки: одна – с банками мясной и рыбной каши, другая – с мужским пальто, шляпой, костюмом. И – с «золушкиными» туфельками! Все ахнули, увидев эту красоту, попросили Тоню примерить. «Чудо! К школе будут в самый раз!» – ликовала девчушка. Но поносить их не пришлось. Вот почему.
Тоня переносила через речку вброд, по очереди, шестерых детей. Замёрзла в холодной воде и заболела. Пылала жаром, не узнавала окружающих. Николай привёл в своё жилище старую цыганку и протянул ей чудо-туфельки. Она скрылась с подарком и вскоре вернулась с мёдом и отварами трав. Тонино тело быстро натёрла мёдом, обернула простынёй, смоченной в лечебном отваре, накрыла цыганским тулупом. И шесть дней не отходила от постели больной. Выходила! День выздоровления Тони – 12 мая 1945 года – второй день её рождения.
Жили дети после оккупации в брошенном амбаре (их дом сгорел), работали на временном полевом аэродроме – за горячее питание. Маму не дождались, она погибла во время бомбёжки в начале войны. Отец воевал, был контужен, долго не знал, где его деревня; вернулся домой, когда восстановилась память. Старшая сестра была угнана фашистами в польский концлагерь, где перенесла страшные мучения. Вернулась на родину, но прожила мало. Михаила и Николая тоже давно нет: военные невзгоды подорвали здоровье.
О войне Тоня не рассказывала людям более семи десятилетий: не могла возвращаться в детство, украденное войной.

[GREEN]

ЛАУРЕАТАМИ СТАЛИ:

Вячеслав Нескоромных, 1958 г./ Россия, г. Красноярск
О себе: профессор Сибирского федерального университета, заведующий кафедрой технологии и техники разведки МПИ в институте горного дела, геологии и геотехнологий, доктор технических наук. Автор учебников, учебных пособий для высшего образования, монографий, изобретений, научных статей, литературных публикаций. Участник, дипломант и Лауреат ряда литературных конкурсов и фестивалей. Автор книг «А путь и далек и долог…», «Сны командора», «Завет Адмирала», «Алмазные грани», сборника рассказов «У студеной реки». Публиковался в университетской прессе, альманахах, книги представлены на сайте электронных книг «ЛитРес».



31

(с) Вячеслав Нескоромных

ЧУДОЯРВИ

Каково это услышать после нескольких лет совместной жизни, любви, весёлых прогулок за руку, жарких ночей, совместного душа, когда отмытые и усталые, просветлевшие и доверчивые друг к другу, выходили и падали в белоснежную постель без сил:
− Шесть лет жизни ты мне испортил. Думала, за мужика выхожу, лидера. Какой ты лидер!
Сказанула Верка, словно курёнку головёнку свернула, и сама дернулась всем телом нервически, словно это ей голову отвернули. Сказала и так зло глянула, что сразу между нами разверзся обрыв, а иначе прóпасть, в которой мне предлагали пропáсть.
За окном солнечный утренний день стал серым, а воскресенье как бы будним деньком. И лишь одно радовало, что можно было не идти на работу, а уткнуться в компьютер и терпеть, сопя тихонько нешуточное унижение.
Я, конечно, не дар небес. Характер бывает скверный, как подгоревшая картошка, у которой внутри все светло и даже может быть вкусно, а с наружи корка порченная, малосъедобная. Есть такую картошку можно, но порой тошно. Любитель я покопаться в себе, сумрачно ковыряя утренние макароны, а, не докопавшись до призрачной истины, с раздражением двинуть тарелку под настороженный взгляд жены. Могу хлопнуть дверью, сморозить глупость. Но, как известно, на все бывают причины и только вот на все сказанное выше причин я не находил.
Весь этот рубежный для семейной жизни день, дома я был один и отчего-то в душе вскоре просветлело: наметился какой-никакой путь. Квартирка моя холостяцкая пустовала, и я из нажитого уже совместно жилья решительно, пока горели и пекли душу угли раздора, взялся перебираться в своё гнездо под молчаливые и внимательные взгляды жены. Она не отговаривала, но и заметно было, что ждала, когда пойду на попятный.
В квартирке навёл порядок, прикупил то, чего не доставало по моему невзыскательному на быт взгляду. Угли в душе стали угасать: хлопоты и некая отстраненность от прежних отношений дали плоды. Вскоре освобождённый дух дал возможность плодотворно работать; тихонечко, чтобы не спугнуть настроение, радоваться жизни.
На службе знакомые дамы, прознав о моем подрифтованном семейном статусе, несколько оживились, а Лариска, которая второй раз уже вернула себе свободу от обязательных постельных сцен, кинула проходя мимо, игриво так покачивая бедрами:
− Девушку хотя бы домой проводил или в кино пригласил.
Вышло в целом пошловато с её непременными ужимками. А ещё эти накрученные рыже-крашенные локоны просто бесили.
Должен сказать, женским вниманием я не обделён. В свои неполные сорок изрядного живота не нажил, занятия спортом в молодые годы развернули плечи, и при высоком росте, если не обращать внимания на несколько помятое лицо, выглядел сносно. Не пренебрегал я и теперь спортзалом – порой гонял мяч и даже в бассейн ходил целый год, пока от хлориванной воды не началось стойкое отвращение к плаванию.
Но одно дело, что к тебе тянутся, а другое – самому проявить активность. Девчонки-то, они какие? Хвостиком вильнёт, грудкой тряхнёт, попкой качнёт − привлечёт внимание… А как только начинаешь знаки внимания оказывать, тут же включают режим ожидания и делают вид, что им это всё неинтересно. Вот такие хитрющие недотроги! И начинаются мучения: цветочки там, шоколадки, смс-ки с глупыми порой фразами, типа «Чем занимаешься? О чём думаешь? А, может, погуляем?»
В общим детский сад вперемешку с дурдомом.
Надо сказать, что после разрыва с женой вера моя в искренность и глубину отношений иссякла. Нет, она ещё как бы присутствовала, но, как только намечался реальная женщина для любви, я включал задний ход, представляя весь ужас очередной неудачи.
Между тем слякотная зима вкатилась в промозглую весну без спешного перехода. И только к маю невнятно зазеленело. Жизнь катила по новым рельсам и, оказалось, что жить можно и после катастрофы. К тому же, с тополиным пухом явился вдруг жаркий июль и отпуск. Легко вздохнув от отсутствия обязательств перед другими близкими к телу лицами, решился я на тур. Долго не думал: как только вбил слово «тур» в поисковик, тут же вывалилось – «Карелия». Я не люблю жару и многолюдье страждущих закоптить свои тела, подчас совершенно малоподготовленные к публичному обнажению.
− Еду в Карелию! – завопил я среди ночи, сидя перед компом в одних трусах. И уже скоро летел над страной, толкался в аэропортах среди движущегося в разных направлениях народа.
Накануне поездки, собрав пару близких друзей, Витька да Гошу, докладывал им о Карелии:
− Места там такие! А названия – Эссойла, Вешкелица, Корза! Песня! Там, говорят, в каждом подворье своё родниковое озеро и леса дивные. А в озерах водятся навки – русалки чудные! Буду ходить по грибы! Белые там, говорят, прям-таки толпятся у тропы в поисках удобной корзинки!
− Чудак-человек! Тебе, что наших сибирских лесов мало?! И грибы здешние тебе не нравятся?
− Мужики! – уже изрядно окосев от выпитого, захорохорился я, но ничего не нашёл, как затянуть, неуверенно следуя мелодии:
− «Долго будет Карелия сниться, будет сниться с этих пор: остроконечных елей ресницы над голубыми глазами озёр….»
− Ну, давай, − одобрил Витек, с усмешкой прослушав мое исполнение.
− Все лучше, чем киснуть, − поддержал меня Григорий, − и бывшей покажешь, как ты без неё хорошо обходишься, время культурно проводишь.
− А то привезешь из Карелии карелочку, − продолжил подшучивать надо мной Витька. – Вот у меня дружбан есть, так он поехал как-то в Пицунду. Море там, говорят, шикарное, горы, лес сосновый, винишко местное. Решил отдохнуть, а привез назад красавицу-абхазочку. Он довольный − голову напрочь снесло. А уж дома ложатся в постель, он к ней со всем пылом горящего, словно факел, тела и душой нараспашку. А глядь: между ними кинжал в ножнах лежит. Он было пошутить взялся, типа:
− Ну, что ты, дорогая! Ведь скоро в ЗАГС!
А она кинжал из ножен достала и так аккуратно его снова положила рядышком.
− Ну и что он? – завороженный историей, спросил я.
− А что ему оставалось? Утром помчался в ЗАГС, включил все свои связи, собрал справки, денег кому надо занёс – и уже через неделю получили они штамп в паспорта. Кинжал после этого повесили на стенку.
− И как живут?
− А как живут? На свадьбу целый отряд братьев и прочей родни понаехали. И все с кинжалами. Тут, брат, не трепыхнёшься. Троих ребят уже растят: два джигита и дочка красавица – вся в маму.
− Так что давай, дорогой, не грусти! Всё у тебя сложится, − прощаясь подвели черту под обсуждением моего положения мужики.
А Витя, приняв на посошок, взялся философствовать и, держась за косяк уже открытой входной двери, изрек глубокомысленно:
− Знаешь, Стас, самое главное в любой ситуации – выйти из неё сильнее, чем ты был до. Любые говённости можно отмыть и найти путь к возврату. Но это уже будет не исходная точка, а над исходная позиция, − Виктор для убедительности поводил перед моим носом указательным пальцем по восходящей винтовой траектории, показывая, какова должна быть линия восхождения.
− Понимаешь, процесс восхождения работает, если ты не сидишь, а движешься, несмотря ни на что. А очиститься от говённой нахлобучки – та ещё каторга! Требует, знаешь усилий! Давай, дерзай, брат, ты на верном пути!

Самолёт прям-таки плюхнулся в лужу на бетонке Петрозаводска. И, уже скоро немало не торгуясь, летим через дождь на такси в посёлок Вешкелица, где должно начинаться наше знакомство с севером.
− А жить будете в доме местных жителей, − улыбаясь рассказывала милая женщина, распорядитель тура Ирочка.
– Вот, для вас улица Лесная, 2. А вот и хозяйка дома, знакомьтесь.
Передо мной стояла улыбающаяся взрослая женщина, опрятно одетая в нарядном платье. При всей нарядности в ней чувствовалась работящая сельская жительница, для которой жизнь была сосредоточена вокруг её подворья.
Мы познакомились с Галиной, и уже скоро вышагивали вместе по селу в направлении дома на улице Лесной.
Вешкелица, культурное карельское село, раскинулось на берегах одиннадцати озер. У дороги ягода растёт гроздьями смородины и малины, тут же земляника яркими каплями оживляет зелень травы. Дом Галины и её мужа Артура разместился у одного из озёр. Тут рядком и банька, в которую по прибытии меня снарядили хозяева: оказалось ждали гостя.
Банька разместилась у самой воды небольшого озера, заросшего у берегов лилиями. Озеро заполняло круглую котловину, образованную древним ледником, было глубоким и питалось родниками. Берега озера обильно окружены лесом так, что ветви ближних к воде пихт нависали, едва не касаясь воды изумрудными иголками. Напарившись и вдоволь поплавав в озере с чистейшей прохладной водой, сидел, усталый и умиротворённый, на кухне хозяев и угощался медком да чаем. Заговорили об озере и выяснилось, что это чудесное озеро носит название Меличуярве и так названо после истории с дочерью мельника, что проживала на его берегах. Это была печальная история о гибели суженого, о долгой тоске помолвленной невесты и о её гибели в водах озера.
Весь следующий день был занят экскурсиями по окрестностям, прослушиванием карельских песен в исполнении местного ансамбля, изучением обрядов и танцев карелов. Вернулся в дом Галины и Артура уже в темноте и, сразу влекомый желанием поплавать в озере, отправился в баню на берег.
Тёмная вода, светлое еще, но уже набирающее краски ночи небо, лапы пихт и сосен над водой и всё озеро, обрамлённое чёрным уже на фоне неба лесом, создавали необыкновенный антураж, совершенно театральные декорации к сказочной пьесе. Я, беззвучно рассекая воду, плыл вдоль свисающих к воде ветвей. И, когда уже собрался было править к мосткам, преодолевая желание плыть дальше (так притягивало, зазывало меня озеро), из-под ветвей блеснуло. И чёрный треугольник рассёк темную, как смоль, воду, слегка прошумев всплеском и раздался девичий голос:
− Пойдешь к плотине через мост. Он соединит вас… Твоя надежда и вера… Далеко ходить не надо.
Я ошалело смотрел в сторону места, откуда прозвучал голос, и видел только очертания головы и плеч над водой. И два огонька на лице сияли, мерцая.
Сказать, что я испугался, нельзя. Видение было столь необычным и даже могло показаться страшным в темноте на воде. Но я вёл себя удивительно спокойно. Я понимал: мне ничего не угрожает.
Я вернулся в дом и тут же был приглашён Галиной к столу, на котором чай, медок и горячие оладушки. Конечно, я не сдержался и рассказал о происшествии хозяевам дома. Галина и Артур выслушали меня спокойно, а Галина обронила:
– Так это дочка мельника шалит. Она как-то Ахти, моему однокласснику (Галина рассмеялась, что-то, видимо, вспомнив) нагадала, что выиграет в лотерею машину. Тот пошёл на другой день на почту и купил билет ДОСААФ. И что ты думаешь? Через полгода уже на Москвиче катался.
– Даром, что водяной – Ахти. Своему, видать, и нагадала русалочка. А после этого лотерейные билеты у нас в селе не залеживались: раскупали все в один день, − вступил в разговор, рассмеявшись Артур. И продолжил:
– Но никто более трёшки не выигрывал после.
– Да как не выигрывал! А я? – вставила слово Галина, − купила как-то десять билетов, а выиграла магнитолу. Забыл?
– А, точно. Только недолго она у нас играла. Сынок наш рыбачил на мостках да спихнул неаккуратно в воду. Забрала дочь мельника агрегат.
– А она мне сказала, чтобы шёл к плотине и мосту. Там что-то нас соединит, − поделился я.
– Ну, идти туда далековато будет − нужно ехать. Обычно туристов возят на экскурсию к нашей плотине. Так ты, что не женат?
– Да как сказать? Штамп в документе есть, а так вроде и нет.
– Её не обманешь. Коли сказала кого-то встретишь, значит видит, что твоё сердце свободно.
На следующий день была экскурсия на плотину. Группа у нас подобралась ровная такая: всех возрастов по паре. Я как-то не приглядывался, но пару девушек приятных, ладных, всё же боковым зрением отметил.
Ну, думаю, с кем это меня русалка сводить собирается? Приглядываюсь к молодухам и так, и этак… Ну, ничего не подсказывает, кто из них мне под стать и кого мне предстоит вскорости обнимать.
Приехали на плотину: шумит, дробится упругая струя, обдаёт мелкими дождем желающих что-то разглядеть в стремительных потоках.
А я брожу упорно по мосту у плотины. Доски на мосту гуляют-гнутся, поскрипывают, а народ по нему ходит всё не тот. Вдруг вижу впереди как бы знакомый силуэт и походку узнаю. О, Господи! Навстречу мне робко вышагивает моя ещё пока законная супружница Вера. Не понял?! Откуда такое явление? В панике оглядываюсь по сторонам, а Вера уже возле меня. И сомнений нет – это она. Одета скромно, по-туристически: в знакомых джинсиках, футболке, кроссовках, что сам я ей покупал; волосы ветром треплет, и улыбка на лице виноватая.
− Да, это я. Не ожидал? А я с Виктором встретилась, он мне твою тайну и рассказал.
− Какую тайну?
− Что ты в Карелию за женой подался. Я вот подумала и решила, что была неправа, а если ты не против, давай вернёмся домой вместе.
В сердце, что было наглухо задраено, как подводная лодка перед погружением, вдруг окрылись потаенные клапана. Стало мне её и жалко, и захотелось как-то утешить. Только и сказал:
– Иди ко мне.
Вера уткнулась мне лицом в плечо и скоро плечу стало мокро.
– Ты как-то говорил, что дважды в одну реку не войдёшь. Тогда я с тобой согласилась, но теперь думаю иначе. Река-то течёт, движется и время. Нет таких условий, чтобы в одну реку войти дважды и ничего не изменилось. И потом: говорят, с возрастом восприятие времени меняется. Оно как бы ускоряется, а вода – она имеет память. Вот и выходит, что нет такого состояния природы, времени, самого человека, чтобы два события в жизни совпали один в один. Поэтому выходит, что в одну реку можно и нужно входить без устали! Входить нужно столько раз, пока не получится!
Я отнял голову жены от своего мокрого плеча и глянул ей в глаза. В них было много всего: и слёз, и мольбы, и вопрос, ответ на который она ждала пуще всего.
− Давай пробовать, − ответил я и обнял её.
– Вот, вот, друзья! Отличный будет снимок! − раздалось рядом.
И лысый мужик по фамилии Егоров в франтоватой шляпе с огромным фотоаппаратом взялся нас фотографировать, выдавая серии щелчков.
– Вот, гляньте! – Юрий протянул нам свой фотоаппарат, и мы увидели на экране себя. Сомнений быть не могло − мы выглядели счастливыми. А это значит, что река времени зачла нам эту непростую попытку.




Сансара Анжелика (Стынка Анжелика Васильевна), 1966 г./ Россия, г. Санкт-Петербург
О себе: член Гильдии драматургов России. Член Российского союза писателей. Много публикаций в журналах. Есть публикации в Германии, Франции. Есть книги. Мои пьесы выигрывали международные драматические конкурсы. Есть постановки.



55

(с) Анжелика Сансара

СТАРУХА

У водоёма сидела старуха. Для укрепления подвижных песков озеро со всех сторон окружили плакучими ивами. Ветки отражались в воде. Листья всех оттенков зеленого завораживали взгляд старухи.
«Осень. Сентябрь, – шепнула молодая ивушка. – Придётся сбросить нарядное одеяние».
«Будем стоять голые, – вздохнула старая ива. – Прилетит ветер. Прогнёт к земле».
У ног старухи околачивался грязный и костлявый пёс. Насчёт бедолаги сомнений не было: пёс бездомный.
Опустив голову на рваный башмак, старуха заносила обувь до дыр; шерстью слившись с серым песком, пёс задремал.
Старуха вспоминала.
Люся жила в синем доме. Детский дом в два этажа стоял на окраине города, между свалкой, там можно было найти всё, что угодно, даже мужа, и железнодорожными путями. По ним ходили товарные поезда, груженные углём. Когда ветер дул в сторону детского дома, со свалки валила гарь. Бездомные жгли мусор, чтобы согреться.
На первом этаже детского дома находилась кухня детского дома, там работали толстые и потные тёти-поварихи (нелёгкое дело – тесто месить) и спальни взрослых девочек – им уже исполнилось семь лет. Скоро детей переведут в школу-интернат. На втором этаже жили малыши от трёх до шести лет, по двенадцать человек в комнате.
Старые кровати. Железные прутья под жесткими матрасами. Тумбочки, где дети хранили личные вещи и игрушки. Посреди комнаты – застиранный, но тёплый ковер. На ковре малыши играли.
Цветные занавески на окнах.
Руководила детским домом настоящая колдунья. Её черные, как смоль, волосы, не обещали ничего хорошего с семи утра до полудня. Кривыми завитушками опускаясь на острые плечи, гневились на персонал. Совершая обход по царству-государству, колдунья брызгала слюной. К полудню завитушки, устав, распрямлялись, колдунья убирала их в неприглядный пучок и подкалывала острыми шпильками. Согнувшись, уходила в кабинет и запиралась там.
Что ещё сказать о колдунье? У неё были синие и глаза и нос с горбинкой. Днём нос, злясь, выпускал из ноздрей пламя. Дети видели настоящий огонь! Ночами нос шмыгал. После отбоя, когда на дежурство заступала ночная нянечка и колдунья пряталась в личной комнате, она горько плакала. Тихо жаловалась на жизнь... Никто не слышал.
У носа была ещё особенность: стоило поднести к нему полевые цветы (ромашки или васильки), нос чихал. У колдуньи была аллергия на всё прекрасное.
В детском доме все знали, что колдунья «съела» старую заведующую.
Маленькая Люся хорошо себе представляла, как колдунья острыми зубами впивается в горло Марии Петровны. Прокусить дряблую кожу старухи молодой колдунье ничего не стоило.
Каким-то образом, наверняка с помощью доброго волшебника, Мария Петровна осталась в мире людей. Будучи заслуженной пенсионеркой, приходила в детский дом, чтобы обнять любимых детей. Шею бывшей заведующей прикрывал платок. Шелковая полоска нужна была Марии Петровне, чтобы прятать страшную и незаживающую рану.
Когда колдунья заступила на должность заведующей, она долго присматривалась к персоналу. Не кричала на нянечек, не щипала воспитательниц, а вела себя как человек.
Через какое-то время нервы колдуньи не выдержали и она стала обижать взрослых людей. В детском доме все боялись её, потому что знали, чем она занималась! Колдунья варила колдовское зелье. Из комнаты колдуньи валил густой дым. Пробиваясь через щели, носился по коридору.
Двенадцатиметровая комната, где колдунья спала, умывалась и вела личную жизнь, находилась на первом этаже, неподалёку от кухни. После девяти вечера детский дом мирно дышал, и колдунья тяжелыми шагами топала в пищеблок. Там, не включая лампочку, она искала хлеб и масло. Громко чавкая, отдыхала от проклятой работы.
Звали новую заведующую Степанида Витальевна. Она никогда не была замужем и не обзавелась своими детьми. Чужих детей она называла "огрызками".
Работники наградили Степаниду Витальевну прозвищем: "царь Степан".
В плохом настроении "царь" таскал за волосы красивых девочек. Гадкие поступки сходили "царю" с рук. Никто из персонала детского дома не написал на колдунью жалобу. Колдунья опаивала людей колдовским зельем. От страшного зелья немели руки и застревали слова в горле.
День ото дня колдунья становилась всё сильней. У заведующей вырос второй подбородок.
В счастливые дни, когда в детский дом приезжала инспекция, заведующая надевала маску доброй волшебницы. В особенные дни на кухне пекли пирожки для детей. В обычные дни пирожки готовили только для персонала.
Детский дом замело снегом. Под Новый год в актовом зале установили ёлку. Развесили электрические фонарики. Налепили на окна бумажные снежинки. В благодушном настроении персонал и дети ждали утренников. Неожиданно в детский дом "заехали" две девочки, их подобрали на каком-то вокзале. Отмыли. Вывели насекомых. Вручили в руки документы и отправили на постоянное место жительство – в синий дом.
Хмурый человек привёз их. Быстро переговорив с заведующей, исчез. Новые жильцы сразу приглянулись колдунье. Дети тоже умели колдовать. Они плевались ядовитой слюной и бросались в малышей сонными мухами. Злые девочки их находили между рамами. Старые рамы хорошо подходили мухам для сна. Каждую зиму между рамами мухи дожидались весны. Да не тут-то было той зимой!
Злым девочкам не сиделось на одном месте, они любили веселиться. Опуская грязные пальцы в чашки с компотом, делали его испорченным. Кто-то из детей пил испорченный компот, потому что не мог удержаться. Компот готовили редко. А большинство малышей отодвигали от себя чашки. Нянечка сразу сливала компот обратно в чайник. Большой чайник она уносила вечером домой. Что она там делала с испорченным компотом, никто не знал, но все догадывались. У нянечки было трое детей и не было мужа.
В детском доме детей, которые жили с родителями, называли "домашние дети". Несмотря на то, что дети нянечки ходили в рваных туфлях и на них была одежда из детского дома, обитатели детского дома завидовали "домашним детям". У "домашних детей" была мама.
В детском доме все видели, как нянечка ворует одежду, но никто не делал ей замечаний, даже заведующая-колдунья.
Чтобы "домашние дети" не привлекали к себе лишнего внимания (ведь зимой на них были пальто и шапки из детского дома), они не проходили на территорию детского дома, а стояли за забором, прильнув к калитке. Нянечка выносила им объедки.
Малыши детского дома плохо кушали. Некоторые не ели совсем. Никто из персонала не заставлял и не уговаривал их принимать пищу. Истощённых детей уводили в лазарет. В детский дом они больше не возвращались.
Ночами маленькая Люся думала: «А почему дети не приходят обратно?» Так пропала её подружка Сонечка. Что с ней сделали в лазарете? Быть может, там детей превращают в рыб, а рыб тайно привозят в детский дом?
В кабинете заведующей появился аквариум. Чтобы золотым рыбкам в аквариуме не было хорошо и они всего боялись, колдунья окружила аквариум жабами. Пластмассовые жабы не квакали, но рыбы всё равно их опасались и прятались от неживых жаб под плоскими камушками.
Старшие девочек пугали младших детей. Те скрывались от них под одеялами. Если хорошо натянуть одеяло на голову, то становилось не очень страшно, а только чуть-чуть. Ночью под одеялом дети шептали добрые заклинания, днём они их передавали друг другу. Если кто-то не мог заучить заклинание, того ждала беда.
Бывало и так, что магические слова теряли силу, тогда злые девочки всё равно находили малыша под одеялом.
К Люсе они подкрались так тихо, что она даже не поняла: злые девочки стоят рядом. У них получалось ступать бесслышно, потому что тапочки они натерли колдовским зельем, глушащим любые звуки. Специальное зелье им вручила заведующая. Колдунья была заодно с двумя злыми девочками.
Кабинет колдуньи находился на первом этаже, рядом с её личной комнатой и неподалёку от пищеблока.
На первый взгляд, в кабинете заведующей ничего необычного не было. Папки, книги, чернильница. Колдовское зелье и колдовские мази заведующая прятала в несгораемом шкафу. Выходя из кабинета, колдунья запирала шкаф на ключ.
Зачем взрослые девочки пугали малышей, Люсе было непонятно. Психотравмирующие факторы к хорошему не приводят. Некоторые дети начинали мочиться в кровать. За недержание мочи на них громко кричали и били тряпками.
Взрослые девочки помогали злой колдунье мучить детей...
Все ждали праздника. В детский дом завезли маски животных с отверстием для глаз. Карнавальные маски сложили в деревянный ящик, и унесли его в кабинет заведующей. Там же находилась одежда Бабы Яги, Снегурочки и Деда Мороза.
В масках злые девочки наскакивали на малышей, сторожа их у туалета.
В туалете не было перегородок. Только дыры в полу. Каждый ребенок боялся провалиться в дыру. Нужно было тщательно следить за расположением ног.
Подкравшись к кровати, где спала Люся, злые девочки откинули одеяло и связали ей руки. Острыми ножницами они срезали её локоны.
Волосы быстро вылетели в форточку. Ураганный ветер распахнул её.
Ветер с корнем вырвал деревья. Снес крышу с дворницкой. Перевернул качели.
В детском доме все шептались, что это дело рук колдуньи. Городские власти безмолвствовали.
После пурги, сделавшей ночь безумной, Люся стала заикаться.
Старуха потрогала свои серебряные волосы. Грязная пакля была на месте. Пёс перевернулся на другой бок.
Солнце медленно садилось. Ивы перестали шептаться. Становилось всё темней. Прохожие пропадали в сумерках. Чтобы не исчезнуть навсегда, люди шагали широко. У кого был дом, те спешили вернуться в него.
Заплаканная маленькая Люся думала о том, что больше никогда не увидит свои волосы. Тоненькими голосами те спели ей прощальную песенку. Перед рассветом Люся решила, что жизнь можно прожить и без волос. Пусть Люся будет некрасивой и никому не нужной девочкой!
Еще Люся поняла, что одеяло от беды не спасёт. Зло обязательно явится! И если сильно не повезёт, утащит за собой.
Красивая женщина в светлой юбке, с красными губами и зелёными бусами на шее пришла тогда, когда её не ждали. «Я буду тебе доброй мамой», – сказала женщина Люсе.
Женщина забрала Люсю к себе. Так у Люси появился дом. Люся стала "домашним ребенком".
Перестав заикаться, она поняла, что дома никто не свяжет руки и не острижет волосы, Люся пошла в обычную школу, где учились только "домашние дети".
Скоро выросли волосы. Были они лучше прежних. Мачеха любила заплетать их в косички.
Люся ни разу не сказа ей «мама». Лишь однажды. В день похорон мачехи.
Пёс жалобно заскулил. Старуха подумала, что приблудный пёс читает её мысли.
Когда мачеха умерла, Люся выла долго. Соседи слышали. Никто не выгнал её из дома. Никому не пришло в голову забрать её обратно в муниципальное учреждение для сирот.
Люсе исполнилось восемнадцать лет, и она поступила в техникум. Приходилось работать, чтобы учиться. Её взяли посудомойкой на кухню. Вскоре её руки огрубели, а на ногах появились синие выпуклые вены. Но её волосы искрились и переливались под солнцем. В застиранном платье, поверх которого был наброшен клеёнчатый фартук, Люся тянулась к солнцу.
"Золушка?" – спросил он.
"Люся, – ответила она. – А ты кто?"
"Игорь".
Вскоре они поженились. В жизнь Люси вошёл добрый человек.
Муж был настоящим волшебником, но не признавался в том. Волшебники часто живут среди людей инкогнито. Волшебники приходят в мир людей, чтобы любить, помогать, заботиться.
Хорошие волшебники живут недолго. Они так много отдают, что им самим ничего не остается.
Волшебник заболел. Люся пела ему добрые песни. Читала магические мантры. Заваривала для него душистую траву. Обнимала и прижимала к своей груди. Люся надеялась, что любовь спасёт. Вернёт волшебнику силу.
Волшебник умер.
У Игоря был богатый дом, доставшийся ему по наследству от родителей. Родители – известные люди, принадлежали к знатному роду.
Волшебник мало говорил о прошлом. Больше он рассказывал Люсе о настоящем. О том, что в мире есть зло. Но добро обязательно победит.
После смерти волшебника явились бесы. На них были чистые лица. В новых рубашках, в деловых костюмах они говорили грязные слова.
Их руки сжимали пухлые портфели. Бесы извлекли из них старые бумаги. Они тыкали ими в лицо Люси. Угрожали. Стращали. Наводили ужас.
Разве можно было Люсю напугать?
Кто в детстве столкнулся с коварными девочками и злой колдуньей, и не утратил способность улыбаться; тех, кто на выжженом поле вырастил цветы, не одолеть страхом.
Добро победит зло. Надо только подождать.
Бесы забрали всё.
Люся могла незаметно достать из потайного сейфа драгоценности. Продав их, беззаботно жить долгое время.
Из дома Люся вышла в домашнем платье. Ситцевое платье, трепеща на ветру, обрадовалось свободе.
В удобных кедах Люся пришла к заброшенной деревне. По какой-то причине люди покинули поселение. Забрав утварь, заколотили досками окна. Стадно покинув малую родину, осиротили её.
У заколоченного дома стоял старый сарай. Прежде в нём жили животные. Из сарая тянуло навозом и скисшим молоком. Отворив дверь сарая, Люся улеглась на тряпку. Тканью когда-то протирали вымя коровы.
В углу сарая валялись ржавые ёмкости. Когда в деревне была жизнь, в сарае доили корову.
Распростёршись на мягкой тряпке, через худую крышу Люся смотрела на звезды. Потом она разглядывала солнце. И слушала дождь...
Осенью из сарая вышла старуха. Её тело от грязи покрылось пузырями. Её волосы превратились в паклю.
Старуха помнила, что зовут её Люся, но сколько ей лет, не знала.
Как Люся оказалась у водоёма? Почему к ней прибился облезлый пёс? Люсе нечем было накормить беднягу.
Люся смотрела на собаку и думала о том, что пред ней не обычный пёс, а заколдованный мальчик. Забрав у ребёнка родителей, колдунья не пожалела и сироту, а превратила мальчика в собаку.
– Не могу взять тебя с собой, – сказала старуха псу. – У меня нет дома. Есть только сарай. В нём холодно и сыро.
Пёс все равно поплелся следом за старухой.
Нескоро они нашли дорогу к заброшенной деревне. Там отыскали сарай. Тот, или другой? Старая постройка кривым боком сиротливо жалась к лесу. У заколоченного дома с целой крышей стояли три сухие берёзы. Некому было их срубить. Вот-вот деревья завалятся на дом и повредят веранду.
Утром старуха в сарае нашла ведро, а за домом – колодец, источник питьевой воды. Из колодца не исчезла вода. В тех местах давно не было засухи. Проливные дожди раскрасили лето.
Березы вытягивают много воды из почвы. Дождливое лето не помогло бедным березам. Деревья приготовились к смерти.
"Не позволю!" – сказала им старуха.
Обильно полив березы, старуха взялась за пса.
"Бесполезно!" – рявкнул пёс.
Старуха всё же отмыла его шерсть. Чистые бока засверкали. Пёс завилял хвостом.
"Жизнь удалась" – счастливо тявкнул пёс.
"Да, Сынок" – согласилась старуха.
Старуха назвала пса "Сынок". Пёс охотно откликался на кличку. С первой секунды знакомства пёс всем сердцем привязался к старухе.
Пёс думал, что его псячья жизнь пойдёт коту под хвост и пройдёт в глубоком одиночестве. Тут явилась она! Пёс сразу решил, что пред ним настоящая волшебница! Собачье чутьё не подвело.
Пса не смутили стоптанные башмаки и запах плесени, исходившей от старухи. Настоящие волшебники могу предстать пред псами в любом обличии!
Люди же, встречая волшебников, одетых в лохмотья, брезгливо отворачиваются от них. Люди оценивают по одежде. Люди глупее псов.
"В мир волшебники приходят редко, но мне повезло" – благодушно размышлял пёс, валяясь у сарая.
Сидя на веранде заброшенного дома, старуха думала о том, что ранней весной на деревьях появятся молодые зеленые побеги. А как же иначе?

***
Снова пошёл дождь. Игорь терял имя. Предметы не отбрасывали тени, и оно стиралось. Медленно выгорало, как шторы на окнах в солнечную погоду.
От прежнего имени остался лишь контур.
Непогода властвовала. В новом мире не было солнца... Впрочем, над домами, расположенными рядом, солнце все же светило. Иногда Игорь заглядывал к соседям, чтобы погреться.
Игорь знал: как только Люся перестанет плакать, закончится дождь. Его жена плакала и днём, и ночью.
В мире людей ничего нового не происходило. Сильные обижали слабых.
У его жены отобрали всё, что можно было потрогать. Самое ценное, что не имеет формы, а представляется лишь мыслью, забрать невозможно.
Игорь зажёг лампу. Зашуршали страницы книги. Записали важное. "К её ногам прибилась собака" – прочитал Игорь.
"Хорошо" – сказал Игорь и прилёг на диван. Тут же пришёл Васька, пушистый кот. Мурлыкнув, уткнулся в щёку.
"Подружишься ли ты с псом?" – спросил хозяин у кота.
Кот потянул песню. "Всё замурчательно", – пел Васька.
Игорь уснул.
На следующий день пропали тучи, показалось солнце. Новый день обещал быть сухим, без дождей.
В безвременье были дни.

[GREEN]

ДИПЛОМАНТАМИ СТАЛИ:

Бодров Владимир, 1966 г., Елена Глебова-Павлова/ Россия, г. Орехово-Зуево
О себе: пишу стихи и прозу, выпустил несколько книг. Участвовал в литературных конкурсах, иногда побеждал. Произведения были напечатаны в «Литературной газете», журналах и альманах «Роман-журнал – XXI век», «Литературные знакомства» (Москва), «Пегас» (Санкт-Петербург), «Сергиев» (Сергиев Посад), «Царицын» (Волгоград), «Edita Gelsen», «Материк» (оба – Германия), «Жемчужина» (Брисбен, Австралия), некоторых других.


35

(с) Владимир Бодров

КЛЯТВА

«Мы в ответе за тех, кого приручили», – эта фраза, сказанная Экзюпери, не просто красивые слова. За ними – истории и драмы многих людей.
Конец восьмидесятых – начало девяностых годов многим запомнились как эпоха всеобщего дефицита. Продукты питания, одежда, обувь и другие товары купить было крайне сложно. Нынешнему поколению трудно представить, что люди записывались в бесконечные очереди, дежурили ночами, отмечались… И всё это ради завидной пары обуви, качественных обоев, дутого пальто, предметов мебели. Более того, в стране, победившей фашизм и открывшей для человечества космическую эру, были введены талоны, регламентирующие покупки. Слово «достать», рождённое десятилетиями назад, приобрело пиковое значение.

Стоял конец ноября. Снег ещё не выпал, но лужи были уже затянуты льдом. Нагрянувший вне снега мороз порождал иллюзию начала арктического холода. Он сковывал движения, и казалось, что мир застыл.
Лучи остывшего солнца ярко освещали тропинку, ведущую к железнодорожному переезду, по которой бежала худенькая нескладная девочка лет двенадцати. Даже мельком брошенный на неё взгляд не оставлял никакого сомнения, что ребёнок был одет с чужого плеча. Несуразное, не по размеру пальто, тёмно-зелёного цвета варежки с дырками на больших пальцах, шапка, словно доставшаяся по наследству, коричневые вытянутые рейтузы и не по сезону лёгкие из искусственной кожи чёрные ботинки на пластмассовой подошве. Ребёнок на бегу кутался в синий грубой вязки шарф, временами передёргиваясь от холода.
Маруся, именно так звали девочку, бежала на выходные к своей тётке Ольге Петровне, живущей за железнодорожным переездом рядом с хлебокомбинатом. Лишь только там, оставшись на выходные у своей родственницы, ребёнок мог вдоволь наесться, помыться и пару дней поспать в чистой, пахнущей свежестью постели.
Такие еженедельные походы начались год назад, после того, как сгорел дом, где Маруся жила со своей мамой, и они вынуждены были ютиться в предоставленной комбинатом крошечной части маленького домика без удобств, больше напоминавшую конуру.
Мама воспитывала Марусю одна. Денег с мизерной зарплаты еле хватало на жизнь, и постоянная нужда стала их спутницей. Порой за счастье на ужин был отварной рис с кубанской томатной пастой. Если к чаю появлялись дешёвые карамельки, это был почти праздник. Ну а вместо бутерброда с колбасой или сыром был чёрный хлеб с подсолнечным маслом и солью.
Дело осложнялось тем, что марусина мама часто болела. Она не любила говорить о своей хвори, но два-три раза в году вынуждена была ложиться в больницу.
Работала она в детском садике прачкой, и Маруся после школы бежала на мамину работу, чтобы пообедать: там всегда была гарантирована ей тарелка супа.
Ольга Петровна, насколько могла, опекала младшую сестру и принимала племянницу. Работала она заведующей продуктовым магазином, и слова «дефицит» для неё не существовало в принципе. Она могла достать всё, ну или почти всё.
Маруся любила бывать у Ольги Петровны, там она испытывала иллюзию большой настоящей семьи, поскольку у тётки был любящий муж, во всём поддерживающий свою супругу и не перечащий ей, и две дочери-погодки, чуть постарше Маруси. Были они избалованы, при любой возможности убегали из дома гулять. Им и в голову не приходило, что маме нужно помогать. Ольга Петровна беззаветно любила своих дочурок и готова была потакать их прихотям. С Марусей девочки играли, конечно, но всегда давали понять, кто есть кто.
Маруся никогда не обижалась и с большим удовольствием помогала тётке по хозяйству, вместе с ней готовила первое, пекла пироги и любила гладить тёткины белые халаты, прилежно расправляяя каждую складочку. Так она выражала свою искреннюю детскую любовь и благодарность за приют.
Почти подбежав к дому тётушки, Маруся почувствовала нестерпимый голод, который усиливался от запаха ванили, исходившего от пекарен хлебокомбината. На секунду девочке показалось, что она вот-вот потеряет сознание.
Маруся вбежала в подъезд, проворно преодолела лестничные пролёты и нажала на звонок знакомой двери. Дверь почти тотчас распахнулась, на пороге квартиры девочку радушно встретила Ольга Петровна в фартуке, присыпанном свежей мукой, косынке и мягких домашних тапочках, которые Маруся любила примерять.
– Ну здравствуй, егоза. Как раз к чаю с пирогами, – с этими словами Ольга Петровна закрыла за Марусей дверь, и девочка оказалась в атмосфере тепла и уюта.
Выходные пронеслись стремительно. Ещё бы: в них уложились стирка и накрахмаливание халатов, лепка пельменей, генеральная уборка, вечерняя игра в лото, просмотр «В гостях у сказки» и много других приятных моментов, среди которых была открытая банка сгущёнки, всегда стоявшая на кухонном столе Ольги Петровны. Маруся при любой возможности забегала на кухню и быстро съедала две ложки, чтобы никто не увидел. Так ребёнок пытался наесться впрок от постоянного недоедания. Ольга Петровна всё понимала и делала вид, что не замечает, как содержимое банки улетучивается на глазах.
Настала пора возвращаться домой. Маруся стояла в коридоре, на неё смотрели холодные стоптанные ботинки. Девочка с ужасом представила, как побежит в них по морозу и подошвы буду снова примерзать к её ступням. Поёжившись от этой мысли, она нагнулась и стала нехотя запихивать ногу в ботинок.
Её мысли прервал голос Ольги Петровны:
– Господи, что это у тебя за обувь? Ну-ка, дай сюда!
Маруся послушно протянула ботинок.
– У тебя что, обуть больше нечего?
– Нечего, – еле слышно пробормотала Маруся и почувствовала, как её лицо заливает краска стыда. – Прошлогодние малы стали.
– Погоди-ка, – с этими словами Ольга Петровна выдвинула один из ящиков массивного шкафа, стоявшего в коридоре, и достала оттуда коробку, на которой красовалось название «Salamander» и сбоку была нарисована ящерка с короной на голове. Открыв коробку, Ольга Петровна достала из неё сапожки. Они не были новыми, но вполне в хорошем состоянии и к тому же красивые.
– На-ка, примерь! – Ольга Петровна протянула сапожки Марусе.
– Да зачем? Не надо, – сконфузилась девочка.
– Надевай, я тебе говорю! – настаивала Ольга Петровна.
– Спасибо, – сказала Маруся и чуть не расплакалась.
Не помня себя от счастья, Маруся бежала по знакомой тропинке по направлению к дому. Первый раз за долгое время у неё была комфортная, удобная, тёплая обувь по размеру. Красивые сапожки как будто сами несли девочку, которая просто порхала от счастья.

Всю неделю Маруся не могла нарадоваться обновке. Дома она аккуратно мыла подошвы, протирала верх обуви подсолнечным маслом, используя его вместо крема. Когда она шла по улице, ей казалось: все смотрят на неё, на её замечательные сапожки.
Девчонки в школе тоже заметили обновку.
– Ничего себе! Хорошие шузы, – оценила Валька. – Где взяла?
– Подарили, – гордо отвечала Маруся.

Утром, как и неделю назад, Маруся вновь бежала по знакомой тропинке к Ольге Петровне, только в этот раз она не ёжилась от холода, ведь на ногах были тёплые и удобные «саламандры».

Выходные в гостях прошли, как всегда, в заботах, делах, тепло и по-семейному. Уже воскресным вечером, когда Маруся засобиралась домой, с улицы вернулись её двоюродные сёстры. Четырнадцатилетняя Лариса, окинув Марусю взглядом, сразу закричала:
– Мааам, это чё? – и указала пальцем на сапоги, надетые на Марусю.
Маруся съёжилась. На возгласы дочери подошла Ольга Петровна.
– А чё они на ней делают? – возмущённо вопрошала Лариса. – Это мои сапоги.
– Ну ты же их совсем не носишь.
– Ну и что? Это мои сапоги. Пусть она их снимет.
Испуганная Маруся начала стягивать сапоги с ног. Ольга Петровна суетливо вытащила из обувницы старые Марусины ботинки. Марусю парализовало от беспомощности и обиды. Она не могла вымолвить ни слова.
Засунув ноги в ботинки, Маруся, как ошпаренная, выскочила из квартиры. Она бежала, и слёзы, лившиеся градом, мешали видеть и дышать. Отчаяние и боль сжали грудь. Она не чувствовала никакого мороза, не могла понять, за что с ней так жестоко обошлись самые близкие люди.
Всю ночь Маруся проплакала в подушку от обиды и унижения, не находя ответов на свои вопросы, и от этого ей было ещё больнее. В ту ночь она поклялась, что, когда вырастет, у неё обязательно будет вдоволь еды, уютный дом, красивая одежда, удобная обувь.

– Мария Викторовна, разрешите?
– Заходи, Галочка.
– Мария Викторовна, к Вам соискатель вакансии на собеседование.
– Пусть зайдёт через пять минут, – Мария Викторовна встала и подошла к окну. Это была красивая, успешная, респектабельная бизнес-леди. В ней тяжело было узнать ту нескладную, вечно не доедавшую, одетую с чужого плеча Марусю.
Она исполнила клятву, которую дала в ту далёкую зимнюю ночь.




Андрей Пасынок (Ветров Сергей Алексеевич), 1972 г./ Россия, г. Курган
О себе: член Союза писателей России, лауреат и дипломант поэтических конкурсов и фестивалей в России и за рубежом (Санкт-Петербург, Екатеринбург, Курган, Бельгия, Германия, Грузия).



23

(с) Андрей Пасынок

АЛФАВИТ

Помнишь, когда тебе исполнилось семь, мы стали придумывать свой алфавит? Не тот, который ты знала уже в пять, а наш с тобою. Только наш. Было воскресение, день, когда Лена разрешала нам видеться. Мы сидели в машине. На улице лил дождь. Изнывая от скуки и не зная, чем заняться ты достала из кармашка сидения блокнот, в котором мы обычно рисовали. Я уже не помню, кто из нас первым предложил придумывать новые буквы, но то, что первую букву записала ты, это я помню совершенно точно. Она была робкая и неказистая, наверное, потому что первая. Её линии «плясали» и завивались в какую-то замысловатую закорючку. Буква не была похожа ни на одну известную мне, да и вообще на букву, она была мало похожа. Назвала ты её тоже необычно – «Утро». Я спросил:
– Почему «Утро»?
– Потому-что! Потому-что каждый новый день начинается с утра! Потому-что солнышко появляется утром. Потому-что я родилась утром и вообще, папа, почему я должна разжёвывать тебе элементарные вещи! – сдвинув брови и придав лицу очень серьёзное выражение, выпалила ты.
– Хорошо, дочь. Тогда, следуя твоей логике, следующая буква обязательно должна называться «Кофе», – и я изобразил что-то похожее на кружку, над которой клубился пар.
– Это, папочка, следуя твоей логике! Это ведь ты у нас без кофе жить не можешь!
Возразить было нечего, и поэтому я снова согласился.
Вот интересно, почему люди, чем меньше знают, тем меньше сомневаются? Детей это касается в первую очередь. Наверное, потому, что ваша память еще не засорена огромным количеством информации и ещё большим количеством воспоминаний, которые, словно старые игрушки в доверху набитой кладовой, пылятся и ждут, когда их достанут. Некоторые иногда достают, чтобы стряхнуть с них пыль. Некоторым игрушкам везёт, ими делятся. Пока ты изображала следующую букву и думала, как её назвать, из кладовой моей памяти я достал одну из таких игрушек.
Летнее, воскресное утро. Яркое солнце нагло пытается раздвинуть портьеры и заглянуть в спальню. Из раскрытого настежь окна одновременно с пением птиц доносятся звуки просыпающегося города. Тебе около двух. Ты спишь в своей кроватке у стены, мило подсунув ручки под щёку. Лена, откинув лёгкое одеяло, тоже спит. Её длинные волосы, как продолжение солнечных лучей, которые не смогли пробраться в спальню, рассыпались по подушке. На красивом лице играет едва заметная улыбка. Я глажу её волосы, чувствую тепло, идущее от её тела. Какое-то время я лежу и любуюсь моими ангелочками, потом тихо встаю, умываюсь и иду на кухню готовить завтрак. Мне очень хочется сделать что-то приятное для моих любимых девочек! И пусть это такая мелочь, завтрак, но я знаю, что Лене это точно понравится…
– Папа, ты где? – твой голос вернул меня в реальность.
– Извини, дочь, задумался. Ну что, какая буква у нас следующая?
– «Вода», только не спрашивай, почему!
– Хорошо, не буду. Я уже понял правила составления нашего алфавита – никаких правил. Сплошная импровизация.
– Какой ты умный, папочка!
– Тогда следующая буква будет называться, будет называться… она будет называться «работа».
– И как же ты её изобразишь?
Я задумался. Если вспомнить предпоследнее место работы. Я бы, ни секунды не колеблясь, изобразил эту букву в виде бутылки. Устроился на работу – надо обмыть, а то мужики не примут. Конец рабочей недели – надо отметить, а то коллеги не поймут, и так пошло, поехало. Дни рождения, премии, корпоративы и т.д. и т.п. Лена сначала терпела, потом стала ругаться, потом умолять, потом снова ругаться, а потом собрала вещи, переехала к маме и подала на развод.
– Папа, ты опять завис? Рисуй давай!
– Знаешь, что, а давай-ка изобразим её в виде осла!
– Прикольно!

С тех пор, если погода не позволяла нам гулять, мы придумывали буквы для нашего алфавита. Какие только закорючки мы с тобой не рисовали. И как только мы их ни называли! Всё было хорошо, если не считать того, что твоя мама никак не хотела меня прощать. Боялась, что я опять сорвусь. Но я держался. Я приезжал к тебе каждые выходные. Я знал все твои тайны. Во всяком случая, я так думал. Ты росла на моих глазах. Всё было хорошо до тех пор, пока в нашем алфавите не появилась буква «зю». Буква похожая на чёрную тучу и обозначающая горе, беду, трагедию.

У тебя обнаружили серьёзное заболевание. Нужна была срочная операция за границей, которая стоила больших денег. Очень больших денег. Потянулись недели тяжелых испытаний. Больницы, обследования, уколы, капельницы. Твоё состояние ухудшалось с каждым днём. Радио, телевидение, спонсоры, фонды. Мы собирали деньги. Деньги собирались очень медленно. А ещё мы помирились с Леной. Сначала, конечно, она винила во всём меня. Ругалась, кричала, плакала. Но потом поняла, что не время. И снова белые халаты, крашеные коридоры, твои осунувшиеся глаза. Письма, запросы, кабинеты, отказы. И так по кругу день за днём. Машину я продал, но наш блокнот носил всегда с собой и когда становилось совсем невмоготу я придумывал новые буквы. В нашем алфавите появились: «храм», «молитва», «вера», «надежда», «надежда», «надежда» … Надежда угасала.
А потом, вдруг, из неоткуда, появилась буква «чудо». Нашелся волшебник, который сразу выделил всю недостающую сумму. Тебе сделали операцию. Ты идёшь на поправку, и скоро вы с мамой будете дома. Мы обязательно до придумываем наш алфавит. Мы втроём. Я уверен, есть ещё немало букв, которые обязательно надо придумать. Дочь, только чур, последнюю букву запишешь ты, пусть, даже, если она будет похожа на два маленьких холмика. Назови эту букву «память».

[GREEN]

А судьи кто?


Состав жюри в номинации «Сестра таланта» конкурса малой прозы
«Триумф короткого сюжета» серии Международных литературных
конкурсов «Большой финал» /2022 – 2023/.
Анастасия Соболева / г. Владивосток, Приморский край, Россия/. Председатель жюри
Родилась в 1987 г. Состоит в объединении молодых литераторов Владивостока и Приморского края при Союзе Писателей России (СПР). По образованию – журналист, сейчас получает вторую специальность – художник-живописец. Рассказы публиковались в сборниках: «Стихотерапия» 2012 г., «Ступени» 2013г. Участник открытого городского конкурса молодых литераторов им. П. И. Гомзякова «Гул океанского прибоя». Живёт в Приморском крае, г. Владивосток.

Юринов Владимир /г. Андреаполь, Тверская обл., Россия/.
Родился в 1963 г. в семье офицера Советской Армии. Выпускник Черниговского училища лётчиков. Амурская область, Германия, Андреаполь, Курск – летал, служил, писал. Выйдя в отставку, серьёзно занялся творчеством. Приобрёл известность как бард, поэт и прозаик. Член Союза писателей России, член Тверского Содружества писателей. Автор поэтических сборников: «Открытое окно» (2003 г.), «Асимметричный ответ» (2006 г.), «Дело мастера» (2009 г.), "До родниковой чистоты" (2013 г.), "Попытка поэзии" (2014 г.), а также двух книг прозы и CD-альбомов: «Отражения» (2005 г.), «Отвинтизмы» (2006 г.), «Подорожье» (2007 г.), «Лестница в небо» (2009 г.), "Всё всерьёз" (2012 г.). Золотой лауреат, многократный лауреат серии конкурсов «Большой финал 2019/2020 г.г.».

Ляман Багирова /г. Баку, Азербайджан/.
Родилась в 1969 г. в Баку. Филолог. Работает с книгами. Член СП Азербайджана и Российского Союза Писателей. Автор 4 книг рассказов и 1 рассказа в сборнике сказок "Там, на неведомых дорожках" (Ужгород, 2016 г.). Публикация в альманахе "Черные дыры букв" на базе Самарского университета (по итогам шорт-листа конкурса "Терра-Диалог). Публикация в журнале "Неман" (Беларусь). Публикация в альманахе «Ковчег» (Тула). Лауреат 1-й степени конкурса "Белая акация" (2015 г., 2017 г.) в номинации "Авторское слово". Была удостоена диплома и премии Посла России в Азербайджане "За творческий вклад в поддержку и развитие русского языка и литературы в Азербайджане". Лауреат 1-й степени в конкурсе "Русский Гофман" за 2017 г. в номинации "Малая проза". Финалист литературного фестиваля "Центр Европы – 2017" (г. Полоцк). Лауреат 1-й степени в номинации "Малая проза" в Международном литературном конкурсе "Большой финал 2016 – 2017 и 2017 – 2018 ". Финалист конкурса "Славянское братство"(Болгария). Лауреат 1-й степени международного конкурса ""Созвездие духовности" в номинации "Малая проза". Лауреат 1-й степени в номинации "Малая проза" конкурса "Сентябрь багряный" (МСП Болгария). Финалист XXXI открытого фестиваля авторской песни, поэзии и визуальных искусств «ВИТЕБСКИЙ ЛИСТОПАД – 2017». Дипломант 2-го международного конкурса "Ты сердца не жалей, поэт!". Лауреат конкурса "Новые имена" (МСП Болгария) в номинации "За мастерство". Дипломант международного конкурса Литературной Ассамблеи "Хранители наследия в действии" (Чехия МГП - 2018-12-20)) в номинацци «Открытие года» и «Публицистика».

Ковальчук Тамара /г. Осиповичи, Республика Беларусь/.
Член Союза писателей Беларуси, Союза писателей Союзного государства, автор 19 сборников стихов и рассказов на русском и белорусском языках (из них 5 для детей).Литературный редактор Международного литературно-художественного альманаха «Созвездие». Автор-составитель и составитель 12 Международных коллективных сборников.Лауреат литературной премии имени В. Никитина (2020), литературной премии имени А.Куприна (2021), литературной премии имени А. Березнева (2022), лауреат и победитель многих Международных литературных конкурсов. Награждена Российским Союзом писателей за вклад в развитие русского языка и литературы звездой «Наследие»(2019), медалями «Анна Ахматова – 130 лет»(2020), «Георгиевская лента»(2020), Союзом писателей России – медалями «И.А. Куприн (1870-1938)» (2021), «Родина-мать зовёт» (2021), почётными грамотами Союза писателей Беларуси, медалью МЧС Беларуси.

Александра Ковалевская /г. Речица, Республика Беларусь/.
Родилась в 1966 г. Окончила художественно-графический факультет Витебского педагогического института. Пишет в жанрах «история», «фантастика», «юмор». Автор восьми книг: романы «Час змеев», «Бод», «Война Моря и Суши», «Ночь всех проверит», «Три этажа сверху», повесть «Гуда». Кроме того, сборники рассказов, очерки, миниатюры, стихи. Публикации в журналах и альманахах. Роман «Война моря и суши» стал Победителем конкурса «Русская фантастика – 2015». Издавалась в «Эксмо» и «Барк». Произведения-победители вошли в электронную библиотеку М. Машкова.

Олег Куимов / Подмосковье, Россия/.
Лауреат конкурсов «Славянские традиции -2011» (3 место), «Буревестник - 2011» (3 место), «Армянские мотивы - 2012» (2 место), «Славянская лира – 2014» (2 место), «Бумажный ранет -2013», неоднократный призер проекта «Ковдория» /2012 - 2015/, а в 2017 году Золотой лауреат - Международный литературный конкурс «Большой финал» в номинации малой прозы. Публиковался в журналах «Луч» (постоянный автор), «Наш современник», «Север», «Лампа и дымоход», «Южное сияние», «Южная звезда», «Вокзал», «Отчий край», «Берега», коллективных альманахах, различных газетах России, Беларуси и Армении. Несколько лет был сотрудником детского журнала «Рюкзачок с сюрпризом». Обучался в Томском государственном университете по специальности «Гидрология суши». Окончил Литературный институт. Имеет небольшой опыт редакторства в журнале «Неопалимая купина». Родился в семье офицера Советской Армии в городе Кировакане (ныне Ванадзор) Арм. ССР в 1967 году. Женат, воспитывает четверых детей. Проживает в Подмосковье.

Наталья Мухина / г. Кишинёв, Молдова /.
Родилась в Кишинёве в 1957 г. Образование высшее техническое. Поэт. Член Правления Ассоциации Русских писателей Республики Молдова, ответственный секретарь. В 2001 году была издана первая книга для детей: сказки-раскраски «Секрет». В 2002 году, по рекомендации АРП РМ, увидел свет сборник поэзии «Я знаю…». Печаталась в газетах «Независимая Молдова», «Столица», «Община», «Русское Слово» и «Литературная Россия», в альманахе «Ларец», коллективных сборниках стихов, альманахах и журналах «Кодры», «Добрый совет», «A’mic», «Jutrzenka», «Братина», «Русское поле», «Лава», «Пять стихий», «Созвучье слов живых», «Страна Озарение». В 2007 году вышла книга сказок для детей «Радуга».

[GREEN]

Номинация "Полнолуние" - мистика, сказка для взрослых
или классическая фантастика - КРОМЕ хоррора и фэнтези

ЗОЛОТОЙ ЛАУРЕАТ

№ 1 – 34 балла, Неклюдов Вячеслав, 1965 г./ г. Оренбург, Россия«Путёвка в жизнь»
Ссылки на издания автора:

СЕРЕБРЯНЫЙ ЛАУРЕАТ

№ 14 – 20 баллов, Локтин Роман, 1978 г./ г. Серпухов, Московская обл., Россия«Ворота на полночь»
Ссылки на издания автора:

ЛАУРЕАТЫ

№ 7 – 18 баллов, Маматова Алефтина, 1967 г./ г. Барнаул, Россия«Маргошин ангел»
Ссылки на издания автора:

№ 35 – 18 баллов, Гесс Светлана, 1983 г./ г. Екатеринбург, Россия
«Начать всё заново»
Ссылки на издания автора:

ДИПЛОМАНТЫ

№ 26 – 12 баллов, Дорохина Любовь, 1956 г./ г. Иркутск, Россия«Легенда о белом шамане и реке Кынгарга»
http://igri-uma.ru/f...indpost&p=59480

№ 43 – 12 баллов, Бугаёва Надежда, 1989 г./ г. Ростов-на-Дону, Россия
«Олонежская принцесса»
http://igri-uma.ru/f...indpost&p=60197

[GREEN]

ЗОЛОТЫМ ЛАУРЕАТОМ СТАЛ:

Неклюдов Вячеслав, 1965 г./ г. Оренбург, Россия
О себе: В 2018 году Издательство «Центрполиграф» выпустило в бумаге цикл романов «Спираль Фибоначчи» общим тиражом 6500 экз.. Финалист Московского литературного конкурса 2019 (шорт-лист). Финалист и Дипломант Второго международного конкурса фантастического рассказа «Прыжок над бездной», посвященного литературному наследию С.А. Снегова 2022 г.
На данное время написано 17 романов + короткие рассказы из цикла «Жители одной хрущевки».



1

(с) Вячеслав Неклюдов

ПУТЁВКА В ЖИЗНЬ

Игорь Петрович своего соседа по дому знал исключительно по имени Михаил и прозвищу «Галимый». Так периодически называли его другие мужики из дома. Ну, как знал… Здоровались при встрече, обменивались ничего не значащими словами, зимой расчищали лопатами стоянку для машин. Где и кем он работал, писатель был не в курсе. Так… Периодически общались на автомобильные темы, консультировались по автосервисам, если возникала такая необходимость и всё! Обычное домовое знакомство без дружбы и обязательств. Перехватов не раз видел его супругу, но даже не интересовался ее именем. Знал, что у них есть уже взрослая дочка. Она пару раз садилась за руль отцовского автомобиля, увозя родителей куда-то в гости или на дачу. Но есть ли у Миши внуки, Игорь Петрович был не в курсе. Поэтому, когда в прохладный октябрьский день он наводил порядок в багажном отсеке своего кроссовера, то увидел, как из второго подъезда вышел Мишка, держа за руку мальчика, лет пяти-шести. Перехватов и решил, что это его внук.
- Мишаня, привет! –прокричал он ему, вытряхивая багажный коврик. Галимый помахивая свободной рукой, ответно поздоровался:
- Здорово, Игорек! Чистоту решил навести?
- Да вот, вчера другу вещи перевозил, намусорили немного. А ты смотрю с внуками решил понянчиться?
Сосед не ответил. Его и без того худощавое лицо, почему-то нахмурилось. Он бросил задумчивый взгляд на мальчугана. А тот, заметив катающихся на дворовых качелях ребятишек, вежливо запросился поиграть с ними, почему-то называя соседа дядей Мишей.
- Ну иди, - подтолкнул ребёнка Галимый, добродушно улыбаясь. –Только не долго, нам скоро ехать нужно к… по делам.
При этом в его глазах словно блеснула слезинка. Миша проводил долгим взглядом мальчугана и заметив, что местная детвора его приняла, достал из кармана пачку сигарет и закуривая направился к Перехватову.
- Так это не твой? – поняв, что ошибся, поинтересовался Игорь Петрович. – Родня приехала?
- Да, как тебе сказать, - почему-то замялся сосед. –Теперь вроде как мой… Но…Блин, - почесал он довольно еще густую шевелюру для его возраста, с заметной сединой. – Этот паренек сын одних дальних родственников по линии жены.
- Усыновить хочешь? –предположил писатель. – Что-то с его родителями случилось?
- Пока опекунство оформили, но скорее всего на себя перепишем. Чего пацану без родителей жить? Они раньше в Горловке проживали…
- Вот оно что?! - Игорь Петрович догадался, откуда родом мальчуган. – А к тебе он как попал?
- Да понимаешь, сосед. Мутная тут одна история со мной приключилась… Точнее, даже мистическая. Не знаю, что и сказать. Всё равно не поверит никто. Хотя ты, как я слышал, книги пишешь?
- Да так… пробую… Фантастику в основном.
- Вот! Это мне и нужно! – оживился Михаил. Посмотрев на наручные часы, он невнятно пробормотал:
- Так… Ксюня еще минут двадцать будет… потом созвон… время у нас есть. Присядем? – указал он на дворовую скамейку. Игорь Петрович догадался, что сосед желает поделиться распирающей его мозг историей и заперев машину направился за ним.
- Не знаю, в курсе ты или нет… может, читал в новостях про наших оренбургских казачков, ездивших на Донбас?
- Это ты про отряд добровольцев?
- Да, про него, - глубоко затянулся сигаретным дымом Михаил. При этом он смотрел куда-то вдаль, словно видел то, что недоступно обычным людям. – Так вот… И я там был. Мы должны были влиться в батальон «Ермак». Но помимо всего везли ещё и гуманитарку. Часть наших ехала на микроавтобусах, сопровождали продукты, медикаменты и посылки от родных. Часть казаков поездом отправилась, потом на перекладных…, но не в этом дело. - Сосед вновь глубоко затянулся дымком.
- Мне повезло. Я железкой большую часть добирался… с комфортом. Вот там и получил первое ранение, - невесело ухмыльнулся он. Миша отвернул левый рукав куртки и показал свежий шрам на руке.
- Мужикам сказал, что порезался случайно в тамбуре… Вроде поверили. Швы быстро наложили, перевязали, хотя и судачили, что рана рваная, как от осколка. Повезло, что ничего серьезного не задето было, а то бы меня обратно отправили. Но…, - докурил он первую сигарету и потянулся за второй. –Не в этом дело. Точнее в этом, но… блин, как бы складнее все тебе рассказать?
- Да ты не спеши, - успокоил его Перехватов, - говори всё как есть. Ты с кем-то подрался или…
- Вот именно, что или, - вновь невесело ухмыльнулся сосед. – Короче! Дело к ночи у нас подходило. Сам понимаешь – не в отпуск ехали. Переживания там всякие, разговоры поздние. Ну хряпнули мы на четверых пузырь водяры перед отбоем. У нас с этим строго, но мы исключительно в профилактических целях. Что нам по сто двадцать грамм? Чисто для сна…, но мне не спалось. Да ещё гроза в дороге началась. Гром громыхал, как на войне, словно специально намекал, куда мы едем. Мужики уже храпели, как танки, а я решил выйти в тамбур покурить. Благо наше купе почти рядом с комнатой проводницы располагалось. Она меня, главное, ещё таким жалостливым взглядом проводила… Ну да не в этом суть. Короче…. Стою я в тамбуре курю. Из одежды штаны камуфляжные, берцы и куртка спортивная синяя, на молнии. Да… Ещё папаху кубанку свою надел, холодно было. Стою, дымлю в одиночестве, и тут как шандарахнет гром! Я аж вздрогнул от неожиданности. Главное, так на взрыв был похож. И руку мне обожгло чем-то. Да еще свет прямо перед грохотом в тамбуре пропал. Ну блин, думаю… дела… Я бычок затушил, левую руку проверяю, а там рукав уже от крови намок. И главное дырка в стекле – дует из неё. Я рану зажал и, естественно, обратно ринулся. Пытаюсь в темноте тамбурную ручку нащупать, а её нет. Точнее, она была, но не там и не такая. Это я уже потом сообразил. Стою как дурак, пытаюсь понять, как дверь открыть, а она сама вдруг открывается. Смотрю, за ней стоит вроде тетка худая и невысокая, одетая в старую фуфайку, в шапке-ушанке, ватных штанах, в валенках и с лампой керосинкой в руке! И тоже смотрит на меня, как ошалевшая. Потом заметила, что у меня рука окровавлена, бросилась ко мне и потащила вовнутрь, приговаривая: «Сейчас, миленький тебя перевяжу. Давай садись на кровать».
- Я ошалевший присаживаюсь на полку и понимаю, что вагон не мой вообще! Проводница не наша. Купе её до невозможности старое, покоцанное какое-то. На полке лежит тонкий и грязный матрац, накрытый серой тканью, а главное запах! Сосед, ты не представляешь! Это дикая смесь горелых дров, креозота, керосина, немытого тела, гнили и страха! Да-да! Я и не знал, что у страха есть запах. Но он есть! Первой мыслью у меня было, что я умер. Но у мертвых рука не должна болеть? Тогда я решил, что это глюки от палёной водки, хотя мы её купили в магазине. Тетка уже склонилась передо мной и мою руку перевязывает, а я решил проверить –не галлюцинация ли у меня. Ну и свободной рукой по попе её провел. А та лишь отмахнулась и с улыбкой произнесла:
- Ну раз тебя боец на баб потянуло, значит жить будешь. По касательной осколок прошёл…
В этот момент вновь за окном шарахнуло знатно, аж стекло за прикрытом тканью окном задребезжало. А проводница, завязав на руке узел бинтом, тихо пробормотала:
- Ишь, немчура поганая, никак не успокоится. Поезд наш поперек горла у них стоит. Ни детей, ни раненных им не жалко, сволочи!
- Погоди, - пришёл я в себя. – Какие немцы, какие раненные? Ты кто такая? – Знаешь, сосед, я в тот момент вообще потерялся. Главное, что у меня глюки, уже не сомневался. Но старый вагон, поезд, немцы и не гром, а настоящие разрывы снарядов за окном. Я как раз накануне перед отправкой фильм по телеку смотрел. Называется «Коридор бессмертия», ты видел?
- Да, - согласился Перехватов. – Сильная картина. Там про ленинградскую школьницу, попавшую на работу в паровозную бригаду. Они эвакуировали зимой из осажденного города детей и раненных, да вообще - кого могли, доставляя обратно военное снаряжение и продукты. Там ещё с составом перевозили циклотрон для Курчатова.
- Во-во! – оживился Миша. – Вот его я и смотрел. Поэтому и подумал, что у меня глюки. А тетка… хотя, какая она тетка. Я позже присмотрелся –девчонка сопливая, но уже успевшая хлебнуть лиха по самое не хочу. Просто грязная, уставшая и худая, но не тётка - девушка. А она мне так добродушно:
- Что, солдатик? Тебя ещё и контузило? Ты как вообще в мой вагон попал? Там с обеих сторон теплушки сцеплены. - А я ей в ответ:
- Сам не знаю…
- И пахнет от тебя, - она, даже еще зажмурилась словно от удовольствия, - странно. Очень приятно. Будто ты из дома только вышел, а войны нет… Аромат не узнаю. Не «Тройной одеколон» и не «Шипр» …
- Это французский…, - ответил ей я. - Жена подарила год назад.
- О-о! У тебя и семья есть? Все живы? Тебя как зовут-то?
- Михаил Галимов. А вас?
- Светлана Куприянова.
- Очень приятно. Да…у меня все живы и здоровы. Жена, дочка с зятем и внучкой.
- Ого? - почему-то удивилась она и стала выкать. – Так вы уже оказывается дедушка?! А сколько же вам лет?
- Сорок девять будет через месяц.
- Ух ты! Я думала, вы намного моложе. Хорошо сохранились. Давно воюете?
- Только еще еду…
- А-а-а, у вас бронь была?!
- Типа того, - говорю, а у самого волосы под кубанкой шевелятся. Решил поинтересоваться:
- А вы родом откуда будете. Не из Ленинграда?
- Да. Там родилась, там и школу закончила, но в институт не успела поступить, война…
- А вы?
- Из Оренбурга, точнее из Чкалова, - вспомнил я, что город менял имя перед войной...
Света оживилась, начала мне рассказывать, как она до войны жила. А до меня начинает доходить, что я попал в прошлое! Хрен его знает, как, но я сейчас сижу, может быть, в вагоне того самого состава из фильма, что везет из блокадного города петербуржцев. Девушка мне про себя рассказывает, а у меня одна мысль: «Они же все тут голодные, а у нас там харчей полно! Вот я идиот без рюкзака вышел. Ничего с собой не взял. Но кто же мог знать?!» Сижу, слушаю её, а рука моя лезет в карман олимпийки. Вроде кроме пачки с сигаретами и футляра с очками, там ещё что-то лежало, когда я её надевал. И точно! Мы перед отправкой затаривались, кто чем может. Вот я себе на «Озоне» заказал аварийные пайки для моряков. Один пакет у меня в кармане и лежал. Он небольшой по размерам. Это такие спрессованные плитки. А главное они очень питательные и сладкие. Я его достаю и вручаю Свете. А та ошалело так смотрит, не понимая, что это такое и брать боится. Там упаковка –фольга, да еще надписи на английском. Я ей и говорю:
- Бери, дурочка. Это вкусно! Как шоколад. Американский аварийный паек, для матросов. По ленд-лизу союзнички поставляют. - Начинаю ей распаковывать, а у неё слезы по щекам текут. Вижу по глазам – жрать хочет, но не берёт, почему-то. Я тогда еще подумал – боится, что отравлено. Ну и откусил чуток, показывая, что это можно есть. А она все равно не берёт. И тут слышу, как за моей спиной тонкий голосок ребёнка интересуется:
- Тетя Света, а нас кормить будут?
Оборачиваюсь и вижу, что в дверном проеме стоит непонятно кто. Пальто рваное, ноги в тряпках обмотаны, на голове платок с дырами обвязан до пояса. Лишь видны одни голодные глаза. И смотрит это чудо на нас так, словно мы… Эх! - махнул с досады Мишка рукой. –Я в тот момент такой сволочью себя почувствовал. Обернулся к Свете и говорю:
- И много у тебя здесь таких?
- Полный вагон.
- Та-ак, понятно. Нож есть?
- Вот, - протягивает мне обычный кухонный ножик с источенным лезвием, а у меня руки трясутся. Говорю ей:
- Режь сама на всех. Будешь раздавать, скажи, чтобы не жевали, а сосали. Тогда надолго хватит. Его можно и водой размочить, если кипяток у тебя найдется. А я с твоего разрешения погуляю тут чуток…
- Вот веришь, Игорек, - расчувствовался сосед. – Я еле слёзы сдерживал. Иду по тёмному вагону, а там полно детей. Кто сидит, кто лежит на полках, и все смотрят на меня, как на Бога. За окном слышны периодические взрывы, а в вагоне тишина. Никто не плачет, не пугается взрывов… Дети истощенные, у многих и сил то не осталось, но глаза… Эти глаза меня теперь до самой смерти будут преследовать. Не хочу, чтобы мои внуки до такого ужаса дожили. Иду, значит, смотрю и чую, меня за штанину кто-то ухватил. Опускаю взгляд, а это паренек. Худющий, но взгляд у него бесстрашный, не потухший, как у многих. Тянет за штанину и говорит мне:
- Дядя кавалерист, а вы разведчик?
- А что? – интересуюсь в ответ. Я понял, что меня по кубанке за кавалериста приняли, а по пятнистым штанам за разведчика.
- Скоро мы немцев победим?
- Мишка, не немцев, а фашистов, - поправляет его лежащая рядом девочка.
- Верно, - говорю я и присаживаюсь рядом на корточки. – Немцы такие же люди, как и мы, а вот фашизм – это захватническая идеология и ей не место в мире. Сказал и сам испугался –поймут ли…
- Так скоро? – вновь интересуется мальчик, а я и не знаю, в каком времени оказался. Задаю встречный вопрос:
- А ты знаешь, какой сейчас год?
- Срок третий.
- Ну вот в мае сорок пятого война и окончится. Осталось два годика потерпеть…
- А вы откуда знаете?
- Я? Хм… на самом деле я волшебник, - решил я детям поднять настроение. - Знаю всё, что будет с Россией до лета 2022 года!
- Ух ты? – произнес тёзка, но по глазам его я видел, что мне не верят. - Но ждать ещё два года долго…, - с сожалением в голосе произнес ребёнок. - Не успею я повоевать…
Меня словно ушатом холодной воды окатило. Не мёрз до этого ни сколько, хотя пар изо рта шел. А тут озноб по всему телу. Ребёнок от горшка два вершка, а уже тоже воевать собирается. Блин, а у нас по телеку показывают, как молодые парни бегут за бугор, суки…, а тут ребёнок голодный. Ну да Бог тем беглецам судья. Погладил мальчишку по голове и говорю:
- И не нужно тебе воевать. Страну нужно будет возрождать и детей правильно воспитывать, чтобы не выросли они фашистами. А если придется встать на защиту Родины – вставайте! Мы сильные и умные. Даже в космос первыми полетим!
- Правда? – пацанёнок ко мне наклонился, а в его глазах такая надежда и вера была, что я обнял его и сам заплакал. Сижу, губы кусаю, думаю: «Какую страну мы профукали» и слышу, как детвора оживилась. Оглядываюсь, а это Света несёт сладости заморские и всем говорит, что это гостинчик от бойца дяди Миши. Все вежливо произносили: «Спасибо, дядя Миша» и брали скромные порции. И главное никто из детей не ринулся первым без спросу брать. Не дрались, ни отбирали еду друг у друга. Все чинно ждали, когда до них очередь дойдет. Полоски тоненькие получились, а я вижу, как дети их сначала долго нюхали, жмурясь от удовольствия, а потом принялись медленно сосать, как леденцы. А у меня сердце кровью обливается. Света видимо поняла моё состояние, но ничего не сказала. А я достал сигареты, сказал, выйду покурить и направился в тамбур. Едва дверь открыл и вновь мощный взрыв. В меня словно кто-то ударился… В глазах потемнело, и я упал… Очнулся… смотрю… лежу на полу современного тамбура. Меня вновь будто обухом по голове: «Вернулся!» …
Парням своим ничего не рассказывал. Только друган наш медик меня обругал, что я поврежденную руку грязной тряпкой обмотал. И где я её только отыскал, мол, полная антисанитария. Вколол мне укольчик, рану продезинфицировал, зашил и всё… Потом прибыли на место… Как служилось, рассказывать не буду, - посмотрев на часы, заметил сосед. – Сейчас жена уже выйдет. Но до Горловки добрался. Там и узнал, что от семьи родственников никого в живых почти не осталось. Дом разрушен снарядом, а пацана отправили в детский дом. Нашёл потом, встретились. Оказалось – он мой тёзка, тоже Миша. А когда я увидел его глаза, как у тех ленинградских детей, понял –судьба. Я Михаил, в вагоне том был Мишка и этот тёзка. Решил - жив буду заберу его с собой. Командование помогло с оформлением документов. Вот он с нами и вернулся в Оренбург.
- Мда… история почти фантастическая, - задумался писатель. – Можно кино снимать. Так ты думаешь, тебя на самом деле в прошлое закидывало или глюки?
- Знаешь, Игорек. До вчерашнего дня я так и думал, что мне это привиделось. Окно в нашем тамбуре оказалось на самом деле разбитым. Может, хулиганы во время движения в вагон бросили железяку. Есть же уроды. Рану я получил, кровь лилась, может и водка палёной была. Я для себя и решил – глюки. Но вот в чем дело, - оглянулся он на свой подъезд, откуда как раз выходила его супруга. - Вчера мне раздался странный телефонный звонок с неизвестного номера. Звонил какой-то Михаил Сергеевич Тихомиров. Сказал, что ему нужно что-то для меня передать. Мол, знакомые его попросили, а он долго искал мои контакты. Сообщил, что он вечером будет проездом через наш город. Ну я и поехал. Опаздывал, буквально перед отходом поезда уже мы встретились. Мужик намного старше меня, седой уже с палочкой ходит. Увидел, разулыбался. Говорил, что не верил встрече, но это на самом деле я. Начал меня благодарить за что-то. Якобы я ему дал путёвку в жизнь, веру в людей и сладостями какими-то вдобавок угощал…. Я толком и понять ничего не мог. Думал, может он с Донбаса… пересекались где-то? Уже объявили об отправлении поезда. А он мне напоследок вручает небольшой пакет, мол, я его открою и всё сам пойму. Поезд отправился, а он мне все махал рукой на прощанье. Я в машину свою вернулся, вскрыл пакет, а там…
Сосед достал из автомобильной сумочки до невозможности потертый футляр для очков и протянул его писателю. Игорь Петрович осторожно открыл изношенную вещь и увидел, что внутри лежат постаревшие от времени очки. Одно стекло треснуто вдребезги, но позже аккуратно заклеено. Все швы хорошо просматривались. Второе стекло тоже исцарапано, но целое. Пластмассовые дужки раскололись от времени, металл кое-где заржавел. Носить эти очки было уже невозможно, хотя фасон у них выглядел вполне современно.
- И что это? –не понял Михаила писатель.
- Это?! - усмехнулся тот, забирая раритет. – Это мои очки. Они у меня в тот раз были при себе. Дальнозоркость возрастная. Но когда я «вернулся», очков утром не обнаружил. Ходил в тамбур, спрашивал у проводницы. Никто очков не брал и не видел. Пришлось потом новые заказывать. А позже до меня дошло, что, когда я присел перед ребенком на корточки, очки банально моги выпасть из кармана. Я их потерял тогда, зимой сорок третьего года в промёрзшем вагоне блокадного поезда! А Михаил Сергеевич Тихомиров – тот самый пацан Мишка, который у меня спрашивал, когда война закончится! Пазл сложился! Все его слова на перроне теперь стали мне понятны. Не глюки это были…
- Миш, ты скоро там? – послышался недовольный голос жены. Они с пареньком ждали супруга у машины. – Нам ехать пора, риелтор ждет.
- Да иду уже! – встал со скамейки сосед. И подмигнув недоумённому писателю, добавил с улыбкой:
- Вот такие у нас дела, Игорек. Ладно, бывай. Мы домик тут в деревне присмотрели. Хотим туда из города переехать. Едем оформлять. Надоела мне суета городская. А ты, если захочешь – напиши об этом рассказ. Может, он тоже кому-то путевку в новую жизнь даст? Детей, потерявших родителей и близких в мире еще полно и неважно, кто они по национальности… Главное – кем они вырастут.

[GREEN]

СЕРЕБРЯНЫМ ЛАУРЕАТОМ СТАЛ:

Локтин Роман, 1978 г./ г. Серпухов, Московская обл., Россия
О себе: закончил Московскую Государственную Юридическую Академию. Работает в отрасли электросвязи. Написал сценарии трёх полнометражных игровых фильмов, веб-сериала, графического романа, дюжины короткометражек. Несмотря на дипломы конкурсов и места в шорт-листах, ни один сценарий не реализован.



14

(с) Роман Локтин

ВОРОТА НА ПОЛНОЧЬ

Летним днем автомобиль «Форд Фокус» ехал по улице деревни мимо старых изб.
В ехавшей машине на переднем правом кресле ёрзал Костя — задумчивый мальчик лет девяти. Слева от него за рулём сидела тридцатилетняя Вера — некрасивая, с нервным лицом.
Достав смартфон, Костя попытался его скроллить, сказал:
— Ма, интернета нет. Связи — тоже.
…Автомобиль Веры подъехал к воротам в заборе перед старым деревян-ным домом с печной трубой, остановился, посигналил.
Из машины Костя видел, как ворота открывает Александр — плечистый крепыш лет тридцати трёх с гривой рыжих волос и разноцветными глаза-ми.
Автомобиль въехал через раскрытые ворота на двор, припарковался у дома, возле которого находилась поленница под навесом. На крыльце си-дела кошка. Костя и Вера вышли из машины.
Закрыв ворота, Александр их запер, крикнул:
— Здравствуй, Вера! Привет, Костя!
Александр и Вера подошли друг к другу, обнялись, поцеловались.
— Зачем ты его взяла? — спросил Александр.
— Саш, — сказала Вера, — его оставить не с кем. Папаше он не нужен. Надька в больницу легла.
Увидев, как мать целуется с мужчиной, сын отвернулся.

Вскоре Костя, Вера и Александр вошли в прихожую дома.
Мужчина указал на лестницу, которая вела в подвал, и сказал:
— Туда не ходите. Там змеи водятся.
Мальчик испуганно посмотрел на ступеньки, спускавшиеся в темноту.

Позже Костя расхаживал по заросшему саду за домом. Стрекотали насе-комые. В стороне находились сарай и деревянный туалет. В старом заборе виднелись щели, дыры. Неподалеку из травы торчала каменная глыба.
Мальчик подошёл к глыбе, на которой было что-то высечено.
— Костя, — раздался голос Александра.
Костя вздрогнул, развернулся к Александру, который стоял за его спиной; мужчина подошёл к мальчику бесшумно.
— Ночью шум услышишь, — сказал Александр, — из дома не выходи. Сюда кабаны лазят. Забор поправить всё руки не доходят.
Мальчик испуганно смотрел на мужчину.

Вечером на кухне дома Костя складывал ножи и вилки в ящик стола.
Заглянула Вера с ночным горшком в руке, показала его Косте.
— Когда пи-пи захочешь.
Вера прошла в комнату, поставила горшок под кровать. Александр, стоя у окна, прикреплял кнопками марлю, которой была затянута форточка.
— Сегодня столько впечатлений… — сказала Вера. — Буду во сне ходить, ты меня разбуди. Ладно? За руку возьми, крикни «ма», и я проснусь.
— Помню, не бойся, — Александр завершил работу, вышел из комнаты.
Краем глаза Костя выглянул из кухни. Мальчик подсмотрел, как мужчина уходит в прихожую, по скрипучей лестнице спускается в подвал.

Ночью в комнате дома Костя под одеялом спал на кровати.
Через затянутую марлей форточку доносились вой деревенских собак и странное гудение. Казалось, источник гудения находится где-то рядом.
Костя проснулся, сел, прислушался. Гудение стихло.
Встав с кровати, Костя подошёл к окну, посмотрел на освещенный луной двор перед домом. Мальчик заметил, что ворота раскрыты.
Костя изменился в лице: он увидел, как мимо дома проходит кто-то боль-шой, тяжело топающий. Высокая тень останавливается напротив окна.
Крупная когтистая ладонь прижимается снаружи к оконному стеклу.
Вздрогнув, Костя в ужасе открыл рот, попятился от окна.
Прижатая ко стеклу ладонь исчезла. Тень ушла.
Оцепеневший Костя через окно видел, как мимо дома медленно проходит Александр, ведя за руку спящую Веру в ночной сорочке. На ходу мужчи-на по-звериному резко поворачивает голову, цепко смотрит на мальчика.

Утром Вера расхаживала по саду за домом, осматривалась, кричала:
— Костя!.. Где ты?!. Выходи! Не смешно уже!
— Вера! — раздался голос Александра из окна дома. — Он здесь!
Вера быстро ушла к дому.

Вскоре в комнате дома Вера нагнулась, увидела забившегося под кровать Костю. Мальчик лежал ничком, отвернувшись к стене.
Мать изменилась в лице, спросила:
— Ты чего, сынок?
Костя повернулся к Вере, испуганно что-то промычал.

Днем Костя с двумя листами бумаги в руке зашёл на кухню дома. Вера в переднике, стоя у плиты с газовым баллоном, помешивала суп, варивший-ся в кастрюле. Через окно было видно, как во дворе Александр рубит дро-ва.
Костя коснулся руки Веры, что-то промычал с нервным тиком лица.
— Молчать так и будешь? — спросила Вера.
Сын показал матери два листа бумаги. На одном из них была грубо нари-сована когтистая ладонь, прижатая к стеклу окна, на другом — силуэт плечистого сутулого великана с длинными руками и заостренной головой, который выходит через раскрытые ворота. Под рисунками красовались корявые надписи: «ТАМ ЧУДЕЩЕ», «ПАЕДИМ ДАМОЙ», «ДЯДЯ САША ПЛАХОЙ».
Глянув на рисунки, Вера отложила половник, сказала:
— Так… Дядя Саша хороший. За него я скоро выйду. Не дури.
Мать отобрала у сына рисунки, рассмотрела их.
Покачав головой, Костя пытался что-то сказать; рот его кривился.

Позже на дворе дома Вера расхаживала вперёд-назад вдоль поленницы.
В стороне стоял Александр. На крыльце сидела кошка.
— Он вообще не говорит… — сказала расхаживавшая Вера. — Чего де-лать-то? В больницу ехать?
— В медпункте вас не примут, — произнес Александр. — Велят сперва за-яву писать, прикрепляться.
— Доктору звонить надо. Костю невропатолог ведёт… Как вы без связи-то живёте? «Скорую» как вызываете?
— Звоним из сельсовета. От райцентра «скорая» часа два ехать будет. У соседки есть телефон местный.
Расхаживавшая Вера остановилась, посмотрела на Александра.

Позже Костя и Вера с дамской сумочкой на плече прошли через калитку в заборе на соседний садовый участок, поднялись на крыльцо избы.
Вера постучалась в дом. Дверь открыла седая старуха.
— Здравствуйте, — сказала Вера. — Позвонить от вас можно?
Мальчик испуганно смотрел на старуху.

Вскоре в комнате избы Костя стоял рядом с Верой, которая сидела на сту-ле, разговаривая по стационарному телефону. У входа переминалась с но-ги на ногу седая старуха, с любопытством смотрела на мать и сына.
— Нет, — сказала Вера по телефону. — Никто Костю не пугал.
— Причина немоты может крыться в его дислексии, — раздался голос врача из трубки. — У таких детей случаются временные потери речи. Пропейте фенибут, дважды в день по таблетке. Если через три дня речь не вернётся, надо будет обследовать.
— Спасибо вам. До свидания.
Вера положила трубку на телефонный аппарат.
— Так у тебя сыночек болеет? — спросила седая старуха.
— Да… — Вера встала. — Пошли, Кость.
— Ну, так своди его к бабке Лиде, — сказала старуха. — Она через две хаты живет, где пугало. Она всех лечит. И сынка твоего полечит.
Сын задумчиво посмотрел на старуху, взял мать за руку.


Позже Костя и Вера с дамской сумочкой на плече прошли по улице дерев-ни мимо старых изб.
Мать и сын подошли к садовому участку с огородным пугалом, останови-лись у калитки в заборе. Перед избой на огороде стояла косоглазая стару-ха. Нагнувшись, она тяпкой рыхлила грядку.
— Здравствуйте, — сказала Вера старухе. — Вы — тётя Лида?
Бабка Лида выпрямилась, пристально посмотрела на гостей, кивнула.
— Сына моего посмотрите. Пожалуйста.
Мать легонько подтолкнула сына вперед.

Вскоре в комнате избы за столом сидели Костя, Вера и косоглазая бабка Лида. На стенах висели иконы. Окно было открыто.
На столе лежали: банкнота в пять тысяч рублей; рисунок Кости, который грубо изображал силуэт плечистого сутулого великана с длинными рука-ми и заостренной головой, выходившего через ворота.
Рассмотрев рисунок, бабка Лида спросила у Веры:
— По ночам во сне бродишь?
— Как вы узнали? — удивилась Вера.
— Не при мальчике, — бабка указала глазами на ребёнка.
— Кость, — сказала Вера, — выйди, на дворе подожди.
Мальчик встал, вышел из комнаты, закрыл за собой дверь.
— Вы живёте в доме с воротами на полночь, — сказала бабка.
— При чём здесь полночь? — спросила Вера.
— «На полночь» значит «на север»… Ворота на север ставить нельзя. В полнолуние через такие ворота в мир наш может войти нечистый.
— Ясно… А вы сына моего полечите?
— В древности у того дома капище было. Там язычники детей в жертву приносили, женщин отдавали нечистому. До сих пор он туда по ночам хо-дит. В дом войти он не может. Под фундаментом оберег зарыт. Он вокруг бродит. Сынок твой его видел. Это он его нарисовал, — бабка Лида ука-зала на рисунок. — Нечистый у сынка твоего голос забрал. Чтобы маль-чик его не выдал.
Снаружи избы Костя, пригнувшись, подкрался к открытому окну комна-ты, принялся подслушивать разговор матери с косоглазой старухой.
В комнате бабка Лида, сидя за столом, продолжала:
— Твой Сашка рыжий — сын нечистого. И брат его был сыном нечистого. Эту семейку мы с давних пор знаем, они всегда лукавому служили.
— Про Сашу плохо не говорите, — сказала Вера.
— Сюда он тебя заманил для папы своего, — сказала бабка, — чтобы ты род его продлила. Вас таких много. Каждое лето Сашка баб сюда возит. Разных, но как ты болезных. Все во сне бродят.
— Вы чего несёте? — Вера встала, сердито глядя на бабку Лиду.
— Гудение ночью не помнишь? Когда Сашка отца зовёт? Одной гуделкой он его призывает, другой — изгоняет. Сашка хочет, чтоб ты от нечистого родила… А когда ты родишь, и ребёнок этот подрастёт, он тебя съест… Уезжай отсюда. Сейчас же. Если залетела — аборт сделай.
Сидя под окном избы, Костя испуганно слушал старуху.
В комнате Вера схватила со стола рисунок, злобно взглянула на бабку.
— Вы бред несёте. Деньги я не за это платила.
Развернувшись, Вера вышла из комнаты, хлопнула за собой дверью.
Снаружи избы Костя, пригнувшись, пробежал от окна к крыльцу.
Мать вышла из дома, схватила сына за руку, быстро повела его мимо пу-гала в сторону калитки.

Ночью в комнате дома Костя лежал под одеялом на кровати.
Через затянутую марлей форточку донеслись странное гудение, вой дере-венских собак. Мальчик в ужасе вскочил, залез под кровать.
Раздался скрип полов. Из-под кровати Костя через открытую дверь уви-дел, как мимо комнаты медленно проходит Вера в ночной сорочке, спящая с полуоткрытыми глазами.
Мальчик вылез из-под кровати, вышел из комнаты в гостиную.
Подойдя к матери, сын схватил её за руку, промычал:
— М-м-ма.
Проснувшись, Вера удивленно посмотрела на Костю.
Сын жестом попросил мать молчать.
Они слышали гудение и собачий вой, доносившиеся снаружи дома.
Вера заглянула в спальню, зажгла лампу. Александра там не было.
Гудение стихло.
Костя и Вера вошли в прихожую, включили там свет. Испуганный сын хватал мать за сорочку, тщетно пытался удержать её внутри дома.
Вера вышла на крыльцо, увидела во дворе раскрытые ворота, крикнула:
— Саш!.. Саша!
Костя остался стоять в прихожей, пугливо прислушиваясь.
Вера сошла с крыльца на двор, освещённый луной.
Из-за угла дома вышел Александр в одних штанах, спросил:
— Ворота зачем открыла?
— Это не я… — сказала Вера. — Где ты был?
— В туалет ходил.
— А чего там гудело?
Александр подошёл к воротам, закрыл их, запер.
— Тебе показалось. Вторую ночь во сне гуляешь. Вчера я тебя во дворе нашел, ты ворота открыла.
— Саш, прости… — сказала Вера. — Меня болезнь эта так достала.
Александр подошёл к Вере, обнял ее, погладил по голове.
Костя прокрался из прихожей на кухню, выглянул оттуда краем глаза.
Мальчик подсмотрел, как Александр входит в дом, по скрипучей лестнице спускается в подвал; из кармана его штанов свисают какие-то ремешки.

Утром на дворе дома Вера расхаживала вперёд-назад вдоль поленницы.
Александр стоял в стороне и рассматривал рисунок Кости, на котором был изображен силуэт великана, выходившего из ворот, а под ним — ко-рявые надписи: «ПАЕДИМ ДАМОЙ», «ДЯДЯ САША ПЛАХОЙ».
— Второй день молчит… — сказала Вера. — Чего он рисует?
Расхаживавшая женщина остановилась, посмотрела на мужчину.

Вскоре в заросшем саду за домом Александр с рисунком Кости в руке подвел Веру к глыбе, на которой были грубо высечены три силуэта.
Один из них представлял собой мужчину, державшего в поднятых руках веревку с эллипсом на конце. Другой изображал женщину, стоявшую на четвереньках. Третий был плечистым сутулым великаном с длинными ру-ками, заостренной головой и крупным пенисом.
Александр указал Вере на высеченные силуэты, затем — на великана, нарисованного Костей. Она сравнила рисунок с изображениями на глыбе.
— Так вот где он срисовал. А я-то думала… Это что за камень?
— С давних пор лежит, — сказал Александр. — Брат его вывезти хотел, да пришлось бы дробить, а это муторно.
Разноцветными глазами Александр цепко посмотрел на Веру, обнял её, поцеловал.

Днем на кухне дома Костя проглотил таблетку, запил водой.
Вера вошла на кухню, сказала:
— Пойдём с нами. Дядя Саша тебя плавать научит.
Сын задумчиво посмотрел на мать, покачал головой.
— Ну и расти неумехой, как папаша твой, — Вера вышла из кухни.
…Через окно Костя видел, как Вера и Александр с полотенцами в руках уходят со двора. Мальчик вспомнил слова бабки Лиды: «А когда ты ро-дишь, и ребёнок этот подрастёт, он тебя съест».
…В прихожей Костя с фонариком в руке осторожно сошел по скрипучей лестнице в подвал. На ногах мальчика были надеты резиновые сапоги.
Дрожа от страха, Костя включил фонарик, со скрипом открыл дверь под-вала. Трясущимся лучом мальчик осветил пол подвального помещения.
Змей там не было. Раздался шорох убегавшей крысы.
Испуганный Костя вошел в подвал, увидел выключатель, зажёг свет, осмотрелся. На стене были прикреплены два больших панно с крючками. На крючке каждого панно висело по два ремешка с привязанными на кон-цах эллипсовидными дощечками.
Костя осторожно подошел к двум панно, рассмотрел их.
На обоих панно были нарисованы раскрытые ворота, а между их створка-ми — плечистый сутулый великан с длинными руками и заостренной го-ловой, весь покрытый рыжей шерстью. На левом панно он входил в воро-та, на правом — выходил. Перед великаном был изображен человек, ко-торый стоял, вращая над головой ремешок с эллипсом на конце.
Костя вспомнил слова бабки Лиды: «Одной гуделкой он его призывает, другой — изгоняет». Мальчик осторожно снял ремешок с правого панно. На одном конце ремешка была завязана петля, на другом — прикреплена эллипсовидная дощечка с нарисованной на ней мордой рыжего чудовища.

Вскоре в саду за домом Костя стоял возле глыбы с высеченными на ней силуэтами. Взяв ремешок с дощечкой за петлю, мальчик осторожно под-нял его над головой, вытянул параллельно земле.
Костя принялся раскручивать ремешок над головой, глядя на каменные изображения. При быстром вращении дощечка начала издавать гудящий звук. Издали донеслись вой и лай деревенских собак.

Тем временем обнаженные Вера и Александр в обнимку стояли по грудь в водоёме, целовались.
Услышав собачий вой, Александр по-звериному резко повернул голову, цепким взглядом разноцветных глаз посмотрел в сторону деревни.

Позже на кухне дома Костя сидел за столом, пил чай.
Через окно мальчик видел, как по двору проходят Вера и Александр — оба с мокрыми волосами, с полотенцами в руках.
Мать вошла в дом, проследовала мимо кухни в спальню.
Краем глаза Костя выглянул из кухни, заметил, как в прихожей Александр по скрипучей лестнице сходит в подвальное помещение.
Открыв дверь подвала, Александр включил свет, увидел, что на крючках панно висят все четыре ремешка с дощечками.
На кухне мальчик вернулся к столу, сел, задумался.

Ночью в комнате дома Костя под одеялом лежал на кровати.
Через затянутую марлей форточку донеслись знакомое гудение, вой дере-венских собак. Испуганный мальчик сел. Раздался скрип полов.
Костя вскочил с кровати, выглянул из комнаты в гостиную. Он увидел, как спящая с полуоткрытыми глазами Вера в ночной сорочке уходит в при-хожую. Сын замычал, пошёл за матерью, но та уже вышла на крыльцо.
Гудение усилилось.
Костя в ужасе посмотрел через открытую дверь на двор, освещенный лу-ной. Ворота были распахнуты.
…Со скрипом открыв дверь подвального помещения, Костя включил свет. На крючках панно висело только два ремешка с дощечками.
Дрожа от страха, мальчик снял ремешок с правого панно, на котором пле-чистый великан был изображен выходившим из ворот.

Вскоре Костя, держа в руках ремешок, сошел с крыльца во двор. Светила полная луна. Мальчик испуганно смотрел на раскрытые ворота.
Краем глаза Костя выглянул из-за дома, увидел, как в саду стоит Вера, спящая с приоткрытыми глазами. В стороне от неё переминается с ноги на ногу Александр и рукой в перчатке крутит над головой ремешок с дощеч-кой, издающий гудение.
Дрожа от страха, Костя заметил, как между створками ворот появляется человекообразная фигура. Это был покрытый шерстью великан — плечи-стый, сутулый, с заостренной головой и длинными когтистыми руками. При взгляде прямо на него он исчезал; его было видно лишь боковым зре-нием.
В отчаянии Костя поднял руку с ремешком над головой, принялся вра-щать дощечку, которая начала издавать гудящий звук. Это было гудение другого тембра, перебивавшее гул Александра. Ременная петля натирала ладонь мальчика; лицо его исказилось от боли, но он продолжал крутить гуделку.
В ужасе косясь на раскрытые ворота, Костя замычал, крикнул:
— М-м-м-а-а-а!
Вера услышала отчаянный крик сына, проснулась. Боковым зрением она заметила в воротах силуэт гиганта, который уходит, исчезая во тьме.
Александр отбросил гуделку, злобно посмотрел на испуганную Веру, убежал за дом. Оттуда донеслись крики Кости, глухой звук ударов.
Женщина бросилась следом за мужчиной. Забежав за дом, она увидела, как Александр, оскалившись, бьёт Костю головой об стену.
Вера изменилась в лице, схватила чурбан из поленницы. Закричав, она подбежала к Александру, с размаха ударила его поленом по затылку.
От удара мужчина вскрикнул, отпустил мальчика, завалился на землю.
Рядом упал без сознания Костя с разбитой в кровь головой.
Вера принялась бить чурбаном по дергавшемуся Александру, пока тот не замер.
Отбросив окровавленное полено, мать опустилась на колени, приподняла тело сына, заплакала.

Позже Вера уложила Костю с перевязанной бинтом головой на заднее си-денье автомобиля «Форд Фокус», припаркованного возле дома.
Мать села за руль, завела двигатель, включила фары.
Машина тронулась с места, выехала со двора через раскрытые ворота.
В ехавшем автомобиле Вера, сидя за рулем, тихо плакала.
— Прости меня, сынок… За всё прости… До больницы потерпи.
На заднем сиденье лежал Костя с закрытыми глазами. Сквозь бинт из го-ловы его сочилась кровь.
Машина с горевшими фарами уехала по деревенской улице.

[GREEN]

ЛАУРЕАТАМИ СТАЛИ:

Маматова Алефтина, 1967 г./ г. Барнаул, Россия
О себе: детский писатель, пишу для детей от 6 до 13 лет. Предпочитаю приключения, фантастику, детективы. Многократный победитель международных литературных конкурсов.



7

(с) Алефтина Маматова

МАРГОШИН АНГЕЛ

Маргарита неуклюже перепрыгнула через канаву, намытую затяжным сентябрьским дождем. Кляня ненастную погоду, она толкнула бедром скрипучую калитку. Уличный фонарь тускло осветил в глубине двора деревянный дом под черепичным навесом. Женщина вслепую нашарила на дне сумки увесистую связку ключей и возмутилась:
- Только лужи не хватало! Мои бедненькие, новенькие босоножки…
С обреченным видом она захлюпала по жиже, не щадя обуви. В темноте двора послышался хриплый, болезненный кашель:
- Кх-кх-кх… Кх-кх-кх…
- Эй, кто там? – закричала испуганно Маргарита. - Убирайтесь, я вызову полицию!
Кашель прекратился.
- Я не шучу! – повторила она угрозу, чутко прислушиваясь к любому шороху.
- Кх-кх-кх…
Женское любопытство победило. Подавив чувство страха, хозяйка сделала несколько осторожных шагов. Она ожидала увидеть кого угодно - бомжа, грабителя, пьянчугу, только не его. На мокрой ступеньке сидел, согнувшись, как дряхлый старичок, мальчишка лет десяти, гладко выбритый под машинку. От сырости и холода он громко застучал зубами, не в силах остановить дрожь в теле. Его плохонькая одежонка, от которой на расстоянии несло огромной человеческой бедой, явно не согревала.
- Замерз совсем! – пронеслось у Маргариты в голове.
Прижав острые, рассеченные в кровь коленки к трясущемуся подбородку, мальчик затравленно зыркнул в темноту. В усталых глазах застыли боль и отчаяние.
- Чего уставилась?
Не смотря на ребячью колючесть, Маргарита растаяла, как масло на горячей сковороде:
- Ну, надо же, как ангел!
Не задумываясь, она присела рядом. Незнакомец отодвинулся, вытаращив серые совиные глаза.
- Я ничего не взял! Можешь обыскать!
Парнишка дернулся вперед, намереваясь дать деру, но Маргарита цепко схватила его за шиворот.
- Ты чей?
- Ничей! Сам по себе!
- Что же на моем крыльце делаешь?
- Тебя жду. Устраивает?
Он с вызовом сплюнул под ноги. Маргарита, каким-то чудом, взяла себя в руки:
- Давай-ка будем в доме знакомиться, не сидеть же на холоде. Только со мной – на «Вы», я постарше, все же, лет на... Короче, старше.
Она толкнула тяжелую дверь, пропуская впереди себя незваного гостя:
- Сейчас чай будем пить, с бутербродами! Хорошо, в магазин забежала, а то я на поздних гостей не рассчитывала, в холодильнике – пусто.
Мальчик промолчал, спокойно слушая женскую болтовню. За долгое время скитаний он впервые почувствовал домашнее тепло, но внутренний голос проявил бдительность:
- «Не расслабляйся! Все равно не оставит. Побоится».

***
Ребенок уныло посмотрел в заплаканное окно. По стеклу заплясали капельки дождя.
- Черт! Даже просохнуть не успею!
Маргарита о переживаниях гостя не подозревала. Щедро нарезав гору бутербродов, она пригласила мальчика за стол:
- Налетай, да не давись, еще сделаю.
Пока ребенок утолял голод, давясь незамысловатой стряпней, Маргарита присмотрелась к нему поближе:
- Запущенный, хамоватый. Одежда с чужого плеча – футболка на три размера больше, штаны от грязи лоснятся, кроссовки дырявые. Наверное, беспризорник. Надо утром к участковому сходить.
- Нее-е, не надо! – прочитал ребенок ее мысли, вытирая обветренные губы тыльной стороной ладони. - Я не потерялся…
- Ишь ты, не надо! Постой, а откуда ты узнал...
- Все о милиции думают, когда видят детей без родителей. У меня нет никого. Здесь… нет.
Он простуженно шмыгнул распухшим носом.
- Где - никого нет? В городе?
- Типа того…
- Как ты меня нашел? Случайно забрел?
- Ребята знакомые подсказали, что живешь одна, в большом доме, места хватит. Правда, до жути вредная, но отходчивая. Мне бы до зимы перекантоваться…
- Так! Так! – заинтересовалась Маргарита. - Вот уж не подозревала, что представляю интерес для дворовых шаек.
- Не ты, а сад! – уточнил мальчишка. - Яблоки больно вкусные…
- Вот оно что! – оскорбилась девушка прямолинейностью ответа. - Яблоки, действительно, замечательные, только твои знакомые ребята их срывают недозревшими. Будешь тут вредной теткой!
Маргарита разгорячилась, а мальчик, не обращая внимания, продолжил мысль:
- Я решил попробовать. Прогонишь, уйду.
- Что за день? – опустила устало голову Маргарита. - Вообще-то, по всем человеческим законам, я сегодня должна принимать подарки и угощать гостей именинным тортом, а вместо этого встречаю маленьких бродяжек! Ничего себе, подарочек!
- Поздравляю! – ответил сухо мальчишка. - Пойду я.
- Стоять! – рявкнула Маргарита. - Никуда ты не пойдешь!
Мальчик захлопал ресницами. От доброжелательной хозяйки он никак не ожидал командного тона.
- Не понял…
- Слушай, давай говорить серьезно. Мне сегодня исполнилось тридцать лет, а живу одна. Работаю секретарем-референтом, не могу избавиться от веснушек на носу и, если честно - ужасно устала… Представляешь масштаб бедствия? Да, меня Маргарита зовут. А тебя?
- Ангел! – помахал он руками, как воображаемыми крылышками.
- Ты на себя в зеркало давно смотрел? Ангелы – пухленькие, розовощекие и кудрявенькие.
- Придется в такого поверить!
- Допустим! – сдалась Маргарита. - Скажи на милость, зачем мне ангел среди ночи?
- Во-первых, я должен тебя кое с кем познакомить. Без семьи - одичаешь!
- Вот уж, не было печали! Тоже мне, устроитель Судеб! Может, у тебя стрелы есть, как у Амура?
- Лук и стрелы – прошлый век! Ты не переживай, он хороший человек.
- Да кто - он?
- Скоро узнаешь. А во-вторых, я спать хочу! – надул обветренные губы мальчишка.
- Мне кажется – я сама сплю…
- Так я остаюсь? Мне бы только до зимы!
- Ладно, утро вечера мудренее, – махнула безнадежно Маргарита рукой, - я в гостиной на диване постелю. У тебя колени не в порядке, надо бы обработать.
- Нее-е, так заживет, – отказался от предложенной помощи гость, осторожно прикасаясь мизинцем к тонкой корочке свежей ссадины.
- Кстати, а почему – до зимы?
- Зимой найти Дорогу проще. Пойду на Север, где мой Дом, где меня ждут.
- От этих загадок голова трещит!
- Я не виноват…
- Ты мне зубы не заговаривай! Марш мыться!
- У-у-у… Началось воспитание! - заворчал Ангел.
Не успела хозяйка наполнить ванную, как ребенок заснул, трогательно свернувшись «калачиком». Маргарита стянула с него грязную одежду. На лопатках, торчащих треугольниками, она заметила два симметрично расположенных шрама, словно следы от сброшенных ангельских крыльев.
- Понятно, почему «Ангел», – догадалась Маргарита, заботливо укрывая мальчишку простыней.

***

Марго удобно устроилась, укрывшись пушистым пледом. Бесполезно бороться с бессонницей, когда голова трещит от тревожных мыслей и болезненных воспоминаний. Она не заметила, как прожила несколько последних лет, погрязнув в рутине пятидневной рабочей недели и двух никчемных выходных, которые необходимо пережить. Борьба с одиночеством – неблагодарное занятие, а еще лезут мыслишки о собственной никчемности. Докатилась до того, что забыла про тридцатилетие. Почему так случилось с молодой, здоровой женщиной, умницей-красавицей - непонятно. Маргарита отмотала кинопленку собственной жизни назад…
После смерти родителей она осталась единственной наследницей добротного деревянного дома, окруженного фруктовым садом. Решив, что одной с хозяйством не справиться, подала объявление о продаже. Родительское наследство перейти в чужие руки не пожелало. Маргарита смирилась, привыкая потихоньку жить одна. Были, конечно, романы, но краткосрочные, ни к чему не обязывающие. Кавалеры дружно разбежались, не потрудившись объясниться. Может быть, покопаться в детстве, когда никаких забот, кроме обязанности помыть посуду и протереть пыль с мебели?
Маргарита восстановила в памяти одно удивительное утро…
Комната залита солнечным светом, все пропитано утренней негой. На подоконнике нагловато расчирикался воробей. Женщина добродушно улыбнулась заспанной девчонке с копной спутавшихся волос. Они обнялись так крепко, что слышно, как бьется мамино сердце.
Маргарита всхлипнула:
- Я бы и сейчас прижалась, как в детстве…
А память уже рисует калитку, у которой заждался Ваня Клепиков – голубоглазый, нескладный мальчишка из соседнего двора. Они крепко дружили, пока не случилось горе. Детей разлучила река, в которой утонул друг. Его тело так и не нашли…
Говорят – время лечит. Маргарита смирилась, приглушив недетские страдания. Окончила школу, институт и, как подарок с небес – мальчишка на крыльце дома, удивительно похожий на Ваню.

***
- Где моя одежда? – донесся из гостиной требовательный мальчишеский голос. - Мы так не договаривались!
Маргарита вернулась к действительности.
- Я не потерплю грязнулю в доме! Одевайся, не капризничай!
Из комнаты вышел сонный мальчишка, закутанный в простыню:
- Не надо было стирать, теперь одежда будет тесной!
- Я лучше знаю! – возразила Маргарита. - Кстати, не называй меня Маргошей.
- Почему?
- Меня так в детстве звал... один хороший человек.
- Значит, и мне можно. Я тоже хороший!
- Ладно! Может, расскажешь немного о себе?
- Что тебя интересует?
- Где ты раньше жил? Откуда убежал? Зачем?
- Разве это имеет значение?
- Ребенку трудно выжить в мире взрослых…
- Подумаешь! Всегда есть возможность заработать на кусок хлеба.
- Кто же малолетнего пацана на работу примет?
- Ну, ты даешь! – округлил глаза мальчишка. - Дети, лучшая рабочая сила! Ящики разгрузить, территорию подмести, принести – поднести…
- Что же мне с тобой делать?
- Веди в полицию.
- Ты же не хотел?
- Думаю, лучше сходить, а то неприятности будут, – пожалел ее мальчик.
- Надо же, заботливый какой! – хмыкнула Маргарита. - Тогда марш завтракать и чистить зубы, если еще не забыл, как это делается.

***
Участковый, широкоплечий мужчина с короткой стрижкой, потер красные, воспаленные глаза. Он приготовился выслушать заглянувшую в служебный кабинет раннюю посетительницу.
- Проходите!
- Разрешите? – переспросила скромно Маргарита.
- По какому вопросу?
- Да, вот, – подтолкнула она вперед мальчишку, - обнаружила на крыльце собственного дома. Без документов. Посоветуйте, что делать.
- Беспризорник? Из какого интерната? – заинтересовался живо сотрудник. - Имя, фамилия…
- Ангел.
- Здесь не цирк, кончай шута строить! – прикрикнул сотрудник, приподнимаясь из-за стола во весь рост.
- Ой, не надо так грубо! – прижала к себе Маргарита ребенка. - Давайте спокойнее.
- Делать мне больше нечего! – огрызнулся участковый. - После ночного дежурства никак не могу домой уйти. Каждый день вот таких пацанов ловлю. От родителей бегают, свободу им подавай. Могу определить его в приемник-распределитель, дня на три-четыре, до выяснения обстоятельств…
- Нет, такой вариант не подходит, – возразила Маргарита, не дослушав полицейского, - нельзя ли мальчика зарегистрировать? Я адрес оставлю.
- Можно, – согласился, на удивление быстро, участковый. - Не боитесь, если он ценности украдет?
- Нет у меня ни золота, ни бриллиантов!
- Мальчика Ангелом записать? – хохотнул мужчина.
- Другого имени я не знаю, а он не говорит, – растерялась женщина.
- Я наведу справки и навещу Вас на неделе.
- Будем рады!
Маргарита попятилась к выходу, таща за собой мальчишку.
- С тобой вопрос решили, а вот я на работу опоздала. От начальника влетит...
- Тебе кто дороже – начальник или я?
- До последнего времени этот вопрос вообще не обсуждался, – ответила Маргарита.
- Теперь - самое время!
- Может быть, – согласилась Маргарита. - Отпрошусь на сегодня. Только, давай определимся с именем. Называть мальчика с побритой головой Ангелом, как-то, неудобно.
- Зови, как хочешь! – разрешил он великодушно.
- Нарекаю тебя… Ангелием! – выпалила Маргарита и испугалась собственного решения. - Ну, чтобы похоже…
- Не парься, сойдет. Звони на работу.
Неожиданный выходной среди недели сбил размеренную жизнь женщины, внеся некоторую сумятицу. Живя долгое время в одиночестве, она постепенно растеряла навыки готовить супы, молочные каши и жарить котлеты. Сама обходилась зелеными салатами да полуфабрикатами из кулинарии. Конечно, Ангелий не отказался бы от чипсов и бутербродов, но Маргарита допустить пищевого вандализма не позволила. В ней проснулась заботливая мать. Пока она чистила овощи для борща, мальчишка отрывался у телевизора, беспорядочно щелкая кнопками пульта с программы на программу. Со стороны могло показаться, что это обычная семья.
Маргарита поймала себя на мысли:
- Если бы не «найденыш», сидела бы сейчас в душном офисе, выслушивая недовольный тон начальника или сплетни в соседнем кабинете.

2
Нечаянный выходной закончился. Отсчитав в бумажнике несколько хрустящих купюр, она протянула их Ангелию:
- Купи к ужину хлеб, колбасу и пакет молока, борщ в холодильнике. Не скучай.
- Сделаю! – заверил мальчишка, рассовывая деньги по карманам. - Не боишься, что сбегу? Или обворую?
- Сумма невелика, а красть из дома нечего. Вечером сходим в магазин, купим тебе обновы. Не ходить же осенью в летней одежде!
- В чем был, в том хожу, – нахмурился Ангелий.
- Пора исправить! – чмокнула Маргарита ребенка в бритую макушку.
Не успела за ней закрыться дверь калитки, как Ангелий выскочил на крыльцо. Он моментально выбросил из головы указания про хлеб и молоко. Сработала выработанная годами привычка к свободной жизни, не ограниченная стенами и ответственностью.
Улица была тихая и безлюдная. За заборами, заросшими чертополохом и кустами колючей малины, скрылись от чужих глаз частные постройки. Потянуло дымком тлеющих на костре листьев, сверкнуло серебром кружево паутины.
- Люди-и-и-и! Ау-у-у!
На крик прибежала мордастая псина с ободранным ухом.
- Р-р-р-р… Р-р-р-р…
- Ух, ты! Ньюфаундленд! Породистый…
Пес недоуменно покосился на мальчишку, пуская слюни. До сегодняшнего дня он понятия не имел о принадлежности к какой-либо собачьей касте, кроме дворняг или полукровок. Лизнув благодарно Ангелия в руку, он приосанился, стараясь соответствовать элитной породе. Мальчик незнакомого пса не испугался. Напротив, дружелюбно потрепал по мощному загривку, облепленному колючками.
- Пират, фу!
Из-за угла выскочил раскрасневшийся от бега мальчишка. Огненно-рыжие волосы и веснушки, рассыпанные по лицу, сделали его похожим на осенний лист из гербария.
- Осторожно, укусит!
- Испугал! Я с собаками умею договариваться. Твой пес?
- Хозяева в город уехали, а Пирата оставили.
- Значит – Пират? Хороший пес!
- Только жрет много. Костей не напасешься…
- Я тебе одно место на рынке покажу, там мясник бесплатно обрезков даст, и потрохов.
- Не врешь?
- Не в моих правилах. Тебя как зовут?
- Вовка. Что-то я тебя не знаю… Не местный?
- К тетке приехал. Зовут – Ангелий.
- Тетку?
- Дурень - меня!
- Иностранец, что ли?
- Щас, как дам в глаз! – пригрозил мальчишка, сунув острый кулак конопатому Вовке под нос.
- Ладно, мир! Куда идешь?
- На Кудыкину гору, воровать помидоры.
- Обиделся?
- Была нужда… Просто гуляю, на дома смотрю. Как-то тихо здесь…
- Тут раньше мастеровые люди жили. Туристов было – жуть! Видишь, до сих пор наличники резные остались.
- Куда же все подевались?
- В новый микрорайон переехали. Эти дома под снос готовят.
- Жалко!
- Можем в любой двор зайти, если хочешь. В садах яблок полно осталось. Все равно они никому не нужны.
- Правда?
- Только – чур, Пирата возьмем!
Пес отставать от кампании не собирался. Тем более, когда посулили мозговую кость.
- Бери! - пожал безразлично плечами Ангелий. - Не помешает.
Дома, оставшись без хозяев, уныло смотрели на мир пустыми глазницами выбитых стекол. Не надувались парусами легкие занавески, не сушилось на веревке белье. Сквозь трещины тротуара дружно проросли одуванчики. Яблони наклонились к земле под тяжестью осеннего урожая.
- Можно рвать, ничего не будет! – подсказал тактично Вовка. - Хозяев-то нет!
- Давай в дом зайдем?
- Зачем?
- При переезде всегда что-нибудь, да останется. Один раз я книги нашел, целую стопку, оказалось – очень ценные. Дядька на вокзале за них тысячу дал.
- За макулатуру - тысячу? Повезло!
Вовка уверенно толкнул скрипучую калитку:
- Пойдем, с той стороны можно на чердак забраться!
Приставив скособоченную лестницу к стене, дети поднялись под крышу. В тесном помещении настоялась плотная духота. Толстый слой пыли, словно ватным одеялом, покрыл рассохшуюся мебель, медные тазы и сундуки. Ангелий просканировал каждый уголок профессиональным взглядом опытного кладоискателя:
- Так, что у нас тут интересненького… Ага! Кажется, нашел!
Опустившись на колени, он ловко поддел складным ножиком незакрепленную половую доску. С усилием просунув пальцы в образовавшуюся щель, мальчик торжествующе закричал:
- Есть! Я же говорил! У меня нюх на такие дела.
В ладони Ангелий сжал компас - массивный, тяжелый, с дрожащей стрелкой под треснувшим стеклом.
- То, что надо! Настоящий!
Вовка тяжело вздохнул, но зависти не показал. Ангелий с любовью погладил холодный корпус механизма.
- Теперь не потеряюсь…


***

Маргарита едва дождалась конца рабочего дня. Она светилась от счастья, как невеста на выданье. Это заметил вечно недовольный начальник.
- Влюбилась, Маргарита? – прошлепал он толстыми губами, флегматично подписывая документы. - Этак, электричество можно сэкономить! Светло от тебя, как днем.
- У меня жизнь новая началась, – призналась Маргарита, кокетливо поправив подкрученные волосы. - Но, не в том смысле…
- Ну-ну! – покачал головой начальник, - ты, главное, про работу не забывай, среди недели выходные брать начала, на тебя не похоже.
- Сама не ожидала.
Начальник недовольно заерзал в расшатанном кресле:
- Ладно, время покажет...
Маргарита без сожаления покинула рабочее место. Не в силах дождаться рейсового автобуса, поспешила домой пешком. Ей захотелось проявить о ком-то заботу, поделиться нерастраченной любовью, поворчать, но по-доброму, чтобы быстро помириться.
Ангелий встретил Маргариту у калитки.
- Ты чего не в доме? – спросила она мальчика. - Ключи потерял? Наверняка – голодный!
- Твое настойчивое желание меня накормить пора тормозить, – заметил иронично Ангелий, хлопнув себя по тощему животу. - Летать с борщом в животе не получится! Или забыла, что ангела приютила?
- Все шутишь? – обняла его крепко Маргарита. - Пойдем шмотки покупать!
- Заметь, это ты настояла, – предостерег ее побледневший Ангелий.
- Чего ты испугался?
- Я боюсь, что обвинишь в воровстве!
- Ты в своем уме?
- Конечно! – отвернулся Ангелий. - Жизнь научила.
- Господи, сколько же горя перенес ребенок, если ждет удара из-за угла? – ужаснулась Маргарита. - Вагона любви не хватит, чтобы отогреть его сердечко.

3
Торговый центр посетителями похвастаться не мог. Две томные продавщицы, не избалованные очередями, заскучали среди брюк и рубашек. Когда Ангелий и Маргарита осчастливили отдел своим посещением, женщины профессионально изобразили на безразличных лицах вымученные улыбки.
- Вам для школы? Пожалуйста, прекрасные сорочки под костюм!
- Интересуетесь брюками – чистая шерсть!
Маргарита неловко замялась:
- Покажите легкую куртку, джинсы, пару футболок…
- Ах, конечно! – залепетали они подобострастно. - Вот, последняя коллекция.
Они постарались, выбрав для Ангелия прикид современного подростка – кепка, куртка-дутыш, потертые джинсы, кроссовки. От былого бродяжки не осталось и следа. Маргарита закрыла похудевший бумажник и похвалила:
- Отлично все сидит! Красавец!
- Интересно, а чем «красавец» заслужил столь щедрые подарки?
У входа в отдел стоял знакомый полицейский, гладко выбритый и в гражданском костюме.
- Ой, здрасьте, – покраснела Маргарита, - вот, к осени приодела...
- Значит, ничего еще не украл?
- Зачем Вы так? – обиделась Маргарита. - Ангелий – хороший парень.
- Ого! Уже не ангел, все-таки?
- Пойдемте лучше чай пить! – прервал их диалог Ангелий. - Маргош, можно?
- Правда, Вы же собирались! По службе…
- Значит, удачно напросился? – смутился молодой человек. - Тогда, за мной тортик. Вы какой предпочитаете, шоколадный или с белковым кремом?
- Шоколадный. И с кремом! – буркнул Ангелий.

***
При госте Маргарита разволновалась и перестала ориентироваться на собственной кухне. Сначала потерялись «праздничные» чашки, потом куда-то делась «фирменная» заварка. Серебряные ложки попадали на пол. На льняные салфетки, прибереженные для «подходящего» случая, пролилось клубничное варенье…
Ангелий решил вмешаться. Он понял – пока Маргарита не обварила себя и полицейского кипятком, придется взять все в свои руки. Не заморачиваясь на церемониях, он разлил чай в простенькие кружки, убрав с глаз долой бесполезные, с его точки зрения, серебряные приборы и салфетки.
- Ладно, разговаривайте! Не буду мешать…
Прихватив банку со сгущенкой и нарезной батон, он тактично удалился поближе к телевизору. Взрослые благодарно кивнули, застенчиво опустив взгляды на дно чашек, как будто хотели там что-то разглядеть. Пауза явно затянулась. Инициативу взял мужчина.
- Разрешите представиться? Все-таки, обстановка была служебная… Аркадий Сергеевич, для Вас – просто Аркадий. Служу в органах, если успели заметить.
- Маргарита. Ангелий Маргошей называет.
На лицо молодой женщины легла тень.
- Мальчика искали?
- Пока нет ни одного заявления, – покачал головой Аркадий, - странно, но и документов я не нашел. Кто он, откуда – неизвестно.
Маргарита не смогла скрыть вздох облегчения.
- Вижу, не хотите с ним расставаться?
- Верно. Я живу одна. Ангелий мне подарком достался, прямо в день рождения!
- Чудеса! – согласился Аркадий. - Такие мальчишки подолгу нигде не задерживаются. Колесят по стране на попутных машинах, спят в товарных поездах, воруют продукты, вещи, наркотики продают. Они же до определенного возраста уголовной ответственности не подлежат, вот их услугами и пользуются дельцы всякие.
- Ангелия не отпущу! – заявила категорично Маргарита. - Зачем ему в Детский дом? Пусть живет, сколько хочет, решит уйти, держать насильно не буду. Я за эти дни другим человеком стала.
- Лучше не привязываться, – посоветовал Аркадий, - расставаться очень больно.
- Не буду я с ним расставаться! – поджала губы Маргарита. - Ты в полиции работаешь – проведешь задержание и препроводишь по месту жительства, ко мне! Ой, извини... те, я, кажется, перешла на «ты» …
- Не знаешь ты жизни, – вздохнул участковый, - Ангелий, хоть и малолетка, а старше тебя лет на двадцать, с таким-то багажом жизни за спиной.
Они проговорили весь вечер, забыв про остывший чай и Ангелия. Мальчишка уснул, положив под подушку найденный компас.

***
Прошла неделя, вторая… Осень признала поражение, уступив права зиме. Ангелий затосковал, смотря на крыши, покрытые первым снегом. Маргарита заметила настроение мальчишки.
- Скучаешь? Плохо тебе?
- Пора уходить…
- Чудак! Кто тебя гонит? Живи, со школой договорюсь, будешь учиться.
- Время пришло...
- Что за время? Убежать хочешь? Учти, я Аркадию пожалуюсь, он тебя вернет!
- Маргоша, Аркадий меня не найдет.
Маргарита расстроилась. На работе в пол уха прослушала наставления начальника и, не вытерпев, несколько раз позвонила домой.
- Маргоша, я дома! – успокоил ее Ангелий. - Дыши спокойно.
Снег быстро растаял, превратив дорогу в жирное месиво. Ангелий подвернул новенькие джинсы и пошел знакомым маршрутом к заброшенной улице. Похлопав по карманам, он огорчился:
- Вот болван, компас забыл! Возвращаться, плохая примета.
- Р-р-р-р! – послышался близко знакомый рык.
Из подворотни выскочил пес со свалявшейся шерстью, норовя обслюнявить Ангелия.
- Привет, бродяга! Пошли вместе?
Пират утвердительно рыкнул, как положено преданному другу.

***

- Аркаша! Помоги! – закричала в телефонную трубку перепуганная Маргарита.
- Успокойся, объясни толком, – попробовал привести ее в чувство Аркадий.
- Ангелий пропал! Весь день был дома, я звонила. Прихожу с работы, нет никого!
- На улице бегает. Это же нормальный мальчишка!
- Что-то плохое случилось! У него настроение такое было, словно попрощаться хотел…
- Ты слишком чувствительная, давай немного подождем, он вернется.
- Уговорил, – послушалась Маргарита, - только не задерживайся…
- Дождись меня.
Короткий осенний день закончился. На улице потемнело. Ангелий не объявился. Маргарита обложилась бумажными платками, утирая слезы. В таком расклеенном состоянии ее застал Аркадий.
- Ну, мокрень развела! – посочувствовал участковый. - Рассказывай, по порядку.
- В доме его нет, в саду – тоже, про друзей ничего не знаю! – всхлипнула девушка. - Не получилось мне с Ангелием подружиться…
- Надо его комнату осмотреть! – предложил деловито Аркадий.
- Я смотрела-а-а-а… – зарыдала Маргарита.
- Лишний раз не помешает!
Окинув цепким взглядом комнату, мужчина откинул в сторону диванную подушку. Под ней лежал забытый Ангелием компас.
- Ты подарила?
- Нет! – отказалась Маргарита, - неужели украл? Смотри, стрелка на Север показывает!
- Значим, идем в этом направлении.
Маргарита не осмелилась возразить столь необычному подходу в поиске ребенка. Накинув куртку, она вышла вслед за Аркадием.
Стрелка компаса довела их до старого дома с чердаком. Под лестницей они наткнулись на взъерошенного пса с грустными глазами.
- Р-р-р!
Пират подал голос, предупреждая нежданных гостей о своем присутствии.
- Ангелий здесь! – заключил Аркадий. - Видишь, какой сторож его охраняет?
Маргарита ахнула, резко отстранив с пути Аркадия:
- Я знаю это место! Не ходи за мной!
Она застала Ангелия у круглого окна, затянутого паутиной.
- Вот ты где! – прошептала, едва не плача, женщина. - Что же ты… Пора ремень завести!
- Прости, Маргоша! Я все делаю правильно.
- Это так теперь называется?
- Ты отпусти меня, без сожаления.
- Эгоист!
- Человека нельзя насильно удержать, иначе у него никогда не вырастут крылья.
- Умничаешь? На улице тебе лучше?
- Не лучше. Так надо…
- Что за странные мысли?
- У тебя теперь есть Аркадий. Я свое слово сдержал.
- Да разве мне помешает один худющий мальчишка?
- У нас с тобой разные Дороги!
Маргарита жалостливо всхлипнула:
- Знаешь, чей это дом? Здесь раньше мой дружок детства жил, Ваня Клепиков. Надо же такому совпадению случиться.
- Он переехал?
- Да. Навсегда! – прошептала Маргарита. - Никогда уже не вернется.
Ее красивое лицо исказилось гримасой душевной боли.
- Извини, я не знал.
- На этом чердаке мы целовались! – вспомнила Маргарита, грустно улыбнувшись. - Нам лет по десять было, вот как тебе сейчас.
- Со мной плохого ничего не случится, обещаю.
- Неужели мы расстаемся?
- Опять за свое?
- Извини!
- Я еще посижу немного? – попросил разрешения Ангелий. - Один…
- Конечно! Только прошу… не сбейся с Дороги, не заблудись.
- Ты же компас принесла. Дорогу я давно выбрал, как твой друг, Ваня Клепиков… когда-то.
- Ох, что-то ты темнишь, Ангелий!
- Потом поймешь. Когда придет время.
- Странно все это, – промямлила Маргарита, - хоть намекни, где тебя ждут?
- Там, где я больше всего нужен.
Он почесал рукой между лопатками, словно начали расти ангельские крылья.
- Мне, значит, не нужен?
- Уже нет.
- Эх, Маргарита, Маргарита! – пожурила сама себя женщина, - все-то ты сказку ждешь.
Она помолчала, как бы собираясь с мыслями и с сожалением добавила:
- Глаза у Вани были голубые-голубые, как весеннее небо после дождя. А твои – серые…
Маргоша хотела что-то добавить, но продрогший Аркадий, стоящий все время внизу, потряс шаткую лестницу:
- Эй, спускайтесь! Собака убежала!
Маргарита пришла в себя и запаниковала. Ангелий исчез, как будто растворился среди чердачных перекрытий.
- Ангелий! Вернись!
Вместо мальчика из темноты медленно выплыло белое пушистое перышко. Плавно кружась, оно опустилось женщине на ладонь.
- Теперь я знаю ангела в лицо! - подумала с горечью Маргарита.

***
Мягко светило солнце. Его лучи, рассеянные по Вселенной, не слепили глаза, а мягко грели коротко стриженый затылок мальчишки. В вытянутой руке он нес компас, чья дрожащая стрелка указывала направление - «Север». Это всегда означало одно – где-то человеку одиноко, больно и холодно, от обид, несправедливости и безразличия. Значит, надо помочь. Рядом семенил лохматый ньюфаундленд, облепленный колючками. Эти двое точно знали Дорогу, так что особой надобности в приборе не было.
- На всякий случай! – оправдался мальчишка, с шумом расправляя затекшие крылья.
Пес понятливо качнул добродушной мордой, соглашаясь с хозяином. Он уже ощутил кончиком хвоста колкий холодок. Пришли…





Гесс Светлана, 1983 г./ г. Екатеринбург, Россия
О себе: автор Дзен канала «Истории. Светлана Гесс», более 37 700 подписчиков, лонг-лист конкурса "Этноперо - 2019" Министерства культуры Свердловской области ГБУ "Свердловской областной межнациональной библиотеки", лонг-лист V Всероссийского конкурса ЛиФФт-2020, лонг-лист Благотворительного конкурса "Будь человеком" "Книга добра" 2020 г.



35

(с) Светлана Гесс

НАЧАТЬ ВСЁ ЗАНОВО

Знаете, как это бывает, когда рушится всё и сразу? Что-то подобное произошло с Настей. Любимый встретил другую, в то время как Настя в мечтах уже представляла, как они назовут троих будущих детей. Проплакав все выходные, Настя думала, что хоть на работе удастся отвлечься. Но на работе её ждало уведомление о сокращении. Нельзя сказать, что работу свою Настя очень любила. Скучная бумажная рутина. Но и перспектива бегать в поиске новой работы ей не радовала. Настя брела домой, когда в кармане зазвонил телефон.
– Настюша, привет! – прощебетала Лариса Михайловна, её квартирная хозяйка. – Знаю, знаю, что по договору я должна тебя за месяц предупредить. Но ситуация совершенно чрезвычайная. Племянника мне отправляют на обучение. Поступил в институт. У себя я его не могу разместить. Но и отказать родной сестрёнке – никак, сама же понимаешь. В деньгах потеряю, конечно, я им подешевле сдавать буду. Ну да что там, родственники же! – жаловалась Лариса Михайловна. – Ой, Настюша, в общем, через неделю квартиру нужно освободить.
– Как же так? – попыталась возразить Настя.
– Вот так, Настенька, вот так! Сама не рада, но ничего не поделаешь.
– Я поняла вас, съеду, – ответила Настя.
Слёзы от новой досады подступили к глазам.
– Да что ж за напасть! – это Настя подумала уже про себя.
От злости она пнула валявшийся рядом камень, не заметив выбоину в асфальте, за которую тут же зацепился каблук. Настя полетела вслед за камнем. Результатом падения стал сломанный каблук, разбитое колено и дыра на колготках.
Дома, обработав колено, заварив большую кружку чая, Настя уселась в кресло у окна. За окном облетала листва. Золотая осень заканчивалась. Пушистый кот по кличке Нафаня участливо забрался на Настины колени.
– Что ж нам делать? – спросила Настя у кота, поглаживая мягкую шерсть.
– Мур! – ответил кот.
Все эти проблемы, конечно, были решаемы. Просто обидно. Всё и сразу. Настя сидела и жалела себя.
– Эх, надоело. В деревню к тётке, в глушь в Саратов! – процитировала Настя слова классика, которые почему-то пришли на ум.
Нафаня мяукнул и посмотрел на Настю.
– Поддерживаешь? – усмехнулась Настя.
Ей хотелось с кем-то поболтать, выговориться. Но подруг у неё было немного. Настя набрала номер Сони, с которой они дружили с института. В институте многие ребята Соню считали странной и исподтишка посмеивались над ней за спиной. У Сони были амулеты, приметы и «бабкины советы» на все случаи жизни. Соня верила во всё: в астрологию, в хиромантию, в восточные мантры и практики медитаций, в домовых, в леших, в фэн шуй, в вещие сны. И во множество других подобных вещей. Настя в это всё не верила, но добрая и весёлая Соня ей нравилась. Пусть советы Сони не всегда казались адекватными и реалистичными, но от неё самой исходило какое-то тепло, позитив.
– Сон, как всегда, в руку! – ответила Соня, выслушав Настину историю. – Ты не поверишь! Только вчера мне позвонила тётка, приглашала пожить у неё в деревне. Она сама уезжает к родне на месяц или чуть больше. За домом присмотр нужен. А я не могу, у меня работа, машин нет мотаться туда-сюда, на электричке по полтора часа тяжеловато. Думала, думала – а ночью мне ты приснилась. Помнишь, как мы с тобой в парке гуляли осенью? Так вот, будто сидим мы с тобой на скамейке, а ты говоришь: «Душно в городе, воздух затхлый». Я проснулась и думаю: не случилось ли у тебя чего? Сама хотела вечерком набрать, а ты меня опередила. Смекаешь, к чему я? – тараторила Соня.
– Ты предлагаешь мне поехать в деревню?
– Конечно! Тебе сейчас перезагрузка мощная нужна. А там тишина, покой, красота осенняя… И за жильё платить не нужно. И овощи свои с огорода. Всем можешь пользоваться. Урожай как раз убран. Поживёшь, отдохнёшь, подумаешь, в какую сторону дальше идти. Ты ж и сама понимаешь: тебе нужны перемены.
Настя, действительно, понимала, что перемены ей нужны. К тому же у неё были кое какие сбережения и в отпуске она давно не была.
– Только я кота возьму, – уточнила Настя.
– Да хоть двух! – рассмеялась Соня.
На работе были только рады, что Настя уходит без отработки. И вот, получив расчёт, освободив квартиру, в субботу утром Настя вышла на нужной станции. С чемоданом и переноской для Нафани в руках. Сонина тётя, Маргарита Ивановна, встретила гостью на вокзале.
¬– Сейчас отдохнёшь с дороги, я тебе всё покажу, расскажу. Ты не бойся, деревня у нас не такая глухая. Отопление давно газовое, воду тоже провели. У меня все удобства. Хозяйства не держу, так что хлопот у тебя не будет. Тётя Шура, соседка, молочко продаёт, своё, парное, творожок, сметанку. Я тебя познакомлю. А воздух какой! Грибы уж отошли, но красота-то в лесу какая! Ну, а уж вечером ты меня проводишь. Я сегодня и уезжаю, – не умолкала Маргарита Ивановна.
Настя отметила про себя, что Соня болтушка на генетическом уровне.
После ознакомительного дня, проводив Маргариту Ивановну на поезд, Настя возвращалась к дому. Воздух, и правда, был совсем другой. Настя пыталась вдохнуть как можно глубже, чтобы надышаться. Дачники разъехались по городам, а местных жителей было не так много. Узкие улочки были почти пусты. Осенний вечер быстро накрывал их сумерками. У дома на крыльце сидел Нафаня. Он на удивление быстро освоился, хотя всю свою кошачью жизнь был домашним котом.
– Хорошо-то как! – сказала Настя коту, присаживаясь рядом.
– Мур! – ответил Нафаня, сверкнув зелёными глазами.
Несколько дней подряд Настя ходила на прогулки в лес. Далеко не забредала, конечно, чтобы не заблудиться. Ночами уже были заморозки, и поутру на листьях, травинках и перемороженных ягодах блестели кристаллики льда. А если поднять голову, то сквозь паутину веток, кое-где ещё унизанных разноцветными листьями, просвечивало серое осеннее небо. Настя вспомнила, что когда-то в школе очень любила рисовать. И у неё неплохо получалось. Но мама твердила: «Какой прок от этих рисунков? Математику лучше учи!» И Настя забросила рисование. А сейчас при виде всей этой красоты ей нестерпимо захотелось взять кисти и запечатлеть эти мгновения… Перед тем как природа погрузиться в зимнюю спячку.
Настя вздыхала и шагала дальше. А вечером заваривала чай с листиками смородины или мяты, брала старое тёплое одеяло и садилась на крыльцо, любоваться звёздами, которые здесь тоже были особенные. В городе их почти не видно. А тут они россыпью усеивали небо. Хотелось смотреть на них вечно и ни о чём не думать.
В один из таких вечеров Настя обратила внимание, что в доме напротив горит свеча. Именно свеча. И это очень удивило Настю. Во-первых, свеча – средневековье какое-то!.. Во-вторых, до этого Настя не замечала, что здесь вообще кто-то живёт. Сам дом выглядел давно заброшенным. И Маргарита Ивановна ничего не упоминала о соседях. Говорила, что ближайшая соседка тётя Шура – через три дома. «Может быть, кто-то из дачников приехал проверить дом?» – решила Настя.
Утром, выходя на прогулку, заметила, что в доме у окна сидит старушка. Настя приветливо помахала рукой. Старушка улыбнулась. Вечером Настя уже специально наблюдала за соседским домом. Когда сумерки сгустились, в окне вновь замерцали отблески свечи. Насте захотелось узнать, не нужна ли старушке помощь. Всё-таки странно: других людей рядом с домом Настя не видела. Она нерешительно направилась к дому. У дверей прислушалась – тишина. Настя постучала.
– Входи. Не заперто, – услышала она в ответ сухой голос.
Настя вошла. Домик был крошечный. Было зябко. Сразу с порога начиналась комната. У окна стоял стол, застеленный кружевной скатертью. На столе в блюдце стояла свеча. А у стола сидела та самая старушка.
– У вас всё хорошо? – спросила Настя.
Старушка сидела в домашнем платье и вязаной кофте. Казалось, она не чувствует, что дома ничуть не теплее, чем на улице.
– Всё хорошо, – ответила старушка, глядя на Настю ласковыми глазами. – И у тебя, всё теперь будет хорошо.
– Спасибо, – Настя смутилась.
«Может быть, старушка не в себе?» – пронеслось у неё в голове. – Почему вы в темноте сидите?»
– А я и так всё вижу. Всё, что нужно. Хочешь, и тебе кое-что покажу?
«Странная какая-то», – подумала Настя. Но из вежливости спросила:
– Что?
– А ты возьми свечу да сходи на чердак. Там и увидишь, – старушка головой показала на лестницу в углу комнаты.
«Прямо фильм ужасов», – опять подумала Настя. Хотя страха не было. Наоборот. От старушки исходило тепло и спокойствие. Насте стало любопытно: что же там, наверху?
– А как же вы тут, без свечки? – Спросила Настя.
– Не переживай, – успокоила старушка и опять улыбнулась.
Настя взяла свечу и не торопясь поднялась по ступеням. В чердачное окно заглядывал месяц, наполняя пространство голубым светом. Она подняла руку со свечой, чтобы стало ещё светлее. Вдоль стен стояли сундуки. Девушка видела такие только на картинках да в краеведческом музее. Аккуратно открывая сундуки один за другим, Настя нашла в них чудесные вещицы. Здесь были фигурки из глины и дерева, расписанные причудливыми узорами; куклы из ткани, соломы и дерева, наряженные на старорусский манер… Расписная глиняная и деревянная посуда, полотенца и скатерти с вышивкой… И много других разных мелочей. Было видно, что всё это –ручной работы. Настя с восторгом рассматривала и перебирала находки. Все они были такие милые!.. От них тоже исходило тепло и уют. Пробыв на чердаке минут двадцать, Настя спустилась вниз. В комнате никого не было.
– Где вы? – позвала Настя.
Никто не отозвался. Она вышла на улицу. На заборе сидел Нафаня. Он смотрел не на Настю, а на окно. Настя тоже посмотрела на окно – старушки не было.
Утром Настя отправилась к тёте Шуре за свежим творогом. А заодно спросить, кто живёт в заброшенном доме.
– Да ты что! - махнула рукой тётя Шура. – Там уж лет пятнадцать никто не живёт. Как бабку Анну схоронили, так никто и не приезжал. Чудная она была. Мастерила безделушки разные. А какой от них прок? Разве что ребятишкам для забавы. За девяносто уж ей было, когда померла. Внук приезжал хоронить. С женой и сыном. Дом, видать, им не к чему, вот и стоит заброшенный.
«Похоже, здесь все сумасшедшие», – подумала Настя, удивлённо слушая тётю Шуру. Сразу от неё она направилась к соседнему дому. Дверь была заперта. Настя постучалась, никто не отозвался. Попыталась заглянуть в окно – дом был пуст.
– Кого-то ищете? – услышала Настя за спиной мужской голос.
Она была так озадачена, что не заметила, как у забора припарковалась машина. Из машины вышел молодой человек, с интересом наблюдавший теперь за Настей.
– Возможно, – ответила Настя. – А вы кто?
– Денис, правнук Анны Никитичны. Решил вот от городской суеты сюда сбежать. Поближе к природе.
Молодой человек рассмеялся. Настя тоже улыбнулась. Денис показался ей очень симпатичным.
– А вы всё-таки кого ищете?
– Да так, никого, хотела с соседями познакомиться, – развела руками Настя. – Я тут живу, напротив.
– Отлично! Может, чаем меня угостите по-соседски? В этом доме с чаем проблематично пока, я думаю, – заметил Денис, оглядывая ветхий дом.
Пока пили чай, он рассказал о своих планах. В доме прабабушки он был последний раз мальчишкой. Природа, лес, простор… Всё это ему нравилось с детства. Но мать с отцом были типичные горожане. В деревню их не тянуло даже в виде дачи. Поэтому и Денис рос, учился, а потом строил карьеру в городских джунглях. Но недавно осознал, что в городе ему тесно. И вспомнил о доме прабабушки. Решил приехать, восстановить и жить ближе к природе.
– Даже в город каждый день мотаться не нужно. Удалёнка. Главное, чтоб интернет тянул, – рассуждал Денис. – Ну а ты? – Денис, улыбаясь, посмотрел на Настю.
– А я? Ну я типа в отпуске, – замялась Настя. – Долгая история. Может быть, потом расскажу. А у тебя есть фото Анны Никитичны?
– В доме должен быть портрет. Пойдём, посмотрим, – предложил Денис, подмигивая.
Он вёл сея так, словно они с Настей были сто лет знакомы.
В доме было всё так, как запомнила Настя: комната, стол у окна, покрытый скатертью и слоем пыли, которой прошлой ночью Настя не заметила. На стене, действительно, висел старый портрет, который, она, видимо тоже не заметила в полутьме. На портрете была Анна Никитична с мужем. Они были немного моложе, но сомнений у Насти не было. Именно с этой старушкой она разговаривала ночью.
– В общем так, ты можешь считать меня сумасшедшей, но … – и Настя рассказала всё, что произошло за последние два дня.
Начиная с вечера, когда первый раз увидела свечу в окне.
– Хм, интересно получается! – Кажется, Денис даже обрадовался. – Пойдём на чердак. – Денис потянул Настю за руку.
На чердаке было светлее, чем ночью. Сундуки стояли на тех же местах, но тоже были покрыты слоем пыли, будто их и не открывали. Содержимое было прежним. Только вещи были слегка запылённые.
– Вот это мистика! – присвистнул Денис.
– Они такие милые! – Настя взяла в руки одну из кукол. – Хотела бы и я творить такую красоту.
– Так в чём же дело?
– Думаешь, у меня получится? – Настя потупилась.
– Конечно, получится! Главное – захотеть и начать!
Наверное, первый раз в жизни Настя почувствовала такую поддержку. Она улыбнулась Денису.
Парень был в отпуске. Со следующего утра он начал активно приводить дом в порядок. Планировал отремонтировать основное до холодов и зимовать уже здесь. Настя помогала, чем могла. В один из дней, когда он ездил в город за какими-то стройматериалами, он привёз Насте пакет ниток, тканей и прочего.
– Это тебе для начала, – сказал Денис, вручая покупки.
Настя привела в порядок все находки из сундуков, внимательно рассмотрев, что и как было сшито и сделано. И попробовала повторить одну из кукол. Она сама удивилась, как ловко у неё получилось! И она принялась за поделку посложнее. За всеми этими делами, заботами и хлопотами, Денис и Настя не заметили, как пролетел месяц. Со дня на день должна была вернуться Маргарита Ивановна.
– Не хочется уезжать! – грустно сказала Настя.
Они с Денисом сидели у неё на кухне и пили вечерний чай. За окном пролетал первый снег.
– Не уезжай! – решительно сказал Денис.
– Всё, наотдыхалась. Пора спускаться с небес на землю. Искать квартиру, работу…
Денис взял Настю за руку и придвинул ближе к себе.
– Мы будем жить вместе. У тебя будет целая зима, чтобы учиться и создавать новые куклы и прочее. А весной откроем тебе маленький магазинчик на станции. И через интернет должно хорошо пойти: ейчас на ручную работу большой спрос.
– Мы будем жить вместе? – повторила Настя.
– А разве ты против? – Денис улыбнулся. – Я хотел, конечно, с кольцом и прочее, но разговор зашёл именно сейчас.
– Ты делаешь мне предложение? – Настя тоже улыбнулась.
– Да! И отказа я не приму, – Денис улыбнулся ещё шире.
– А я не откажу! – Рассмеялась Настя.
– Мур – отозвался Нафаня, лежащий рядом на подоконнике.
– Одобрил, значит, – подмигнул Денис.
Через месяц они поженились. Дом был готов к первой зимовке. В планах у молодожёнов было расширить, пристроить, преобразить… Но это уже с приходом весны. А пока у них были длинные, уютные вечера. Настя усердно работала над своими поделками. Денис помог ей со страничкой для продаж. Постепенно пошли заказы. Настя была счастлива. Теперь она верила в себя. В Дениса. В них. В судьбу, которая вот так расставляет всё на свои места. А главное в то, что всё у них будет хорошо!