[Лекса]

КОМУ СТРАШНЕЕ?

Пошла как-то одна бабушка в лес по грибы. Далеченько уж забралась, в самую чащу. И вдруг вышла на солнечную полянку. А на полянке сидит маленький мальчик, лет пяти, собирает землянику и горстями отправляет ее в рот. Один, посреди леса. Бабушка его и спрашивает:
- Внучек, а вдруг я и есть та самая Баба-Яга из сказки? Возьму вот и съем тебя сейчас? Тебе не страшно?
Вдруг мальчик превратился в огромного серого волка и оскалил пасть:
- Сейчас поглядим, кому страшнее станет?

[Светлана Шуст]

... Всплеснула узловатыми ручками бабушка и прошептала:
- А дитятко ить волчьих ягодок объелося!

[Александр Мецгер]

Достала автомат и пристрелила волка.

[Veta]

Эх Вы! Превратилась бабулечка в красотулечку-лапулечку королевешну. Села к серому волку на спину и понес он ее через леса, поля, реки, горы в тридесятое королество в ожидающему на званный ужин королю. Свидание у нее, однако.

[Лекса]

Александр Граков (ЛЕКСА)


АККОРДЕОН И ЛИНКА


Сейчас это вечернее мероприятие носит крутое название «Дискарь с пивком и последующей кустотерапией». Раньше, по деревням, в нн-х годах прошлого столетия, оно называлось проще – «Танцы в местном клубе»…
Естественно, наш клуб назывался «Родина». Иначе могло быть лишь «Октябрь», «Победа» или «Космос». Но патриотичнее и объемнее нашего названия они, как-то, не звучали. Может быть, поэтому «Родина» считался лучшим и наиболее подходящим местом сбора для проведения культмассовых мероприятий из всех остальных клубов района, пока еще не переименованных в Дома Культуры. А может быть, вовсе не поэтому. А потому, что в нем на танцах присутствовал Женька Махов. И даже не он , Женька, а его знаменитый на всю округу немецкий трофейный аккордеон о пятнадцати регистрах, сверкающий инкрустацией, перламутром и бесчисленными, казалось, клавишами, кнопками и рычажками на своем объемном корпусе. Аккордеон Женьке подарил, на шестнадцатилетие, его отец, который, в свою очередь, привез его с войны, как приложение к великой Победе 45-го. Как он умудрился проволочь такую красоту сквозь многочисленные заградотряды, СМЕРШи и комиссии по борьбе с мародерством – уму непостижимо. Но играл Женькин отец на этом инструменте, как Бог! И почти такой же игре выучил сына.
… И все. С тех пор, любая девчонка на деревне, достигшая совершеннолетия, (а порой, по непроверенной народной молве, и не достигшая), лишь заслышав на танцах переливчатый и сочный звук этого произведения искусства, готова была отдать Женьке тут же, на месте… ну, не жизнь, конечно. Но уж руку, сердце, а также существенное к ним приложение - безоговорочно и безоглядно…
Конечно, демографическим приростом в нашей стране всегда дорожили. Но тут уж местные парубки, возмущенные кобелиной неразборчивостью Женькиной, поставили, в конце-концов, ему ультиматум: либо ты, парень, прекращаешь осеменять всех наших потенциальных невест подряд и без разбору, либо твой перламутровый голосистый сводник однажды ночью утонет в местной речке, с порезанными насмерть мехами. Пусть даже в ущерб культурному престижу нашей деревни…
Короче, под влиянием весомых аргументов, в виде внушительных кулаков у носа, Женьке пришлось согласиться с доводами, что ему-таки приперла острая необходимость жениться. Но… здесь он уперся! И выдвинул два встречных требования: во-первых, выбранная невеста должна ему действительно нравиться. А во-вторых, женится он лишь на той из них, которая ему… откажет! Да-да, решительно и бесповоротно.
- Иначе на кой мне хрен сдалась, по жизни, подстилка? Если она со мной в первый же вечер согласна покувыркаться в ельнике, то где гарантия, что в замужней жизни это не станет ее побочным увлечением? А о дальнейшем не парьтесь – это уж моя забота…Но свадьбу мне за это сыграете всем селом.
Ударили по рукам. И тут же остро встала проблема: как проверить на прочность чувств будущую невесту? Наконец, Женька придумал…
В своих модных широченных, по тогдашней моде, штанах, он напрочь вырезал один из карманов. А в другой стал насыпать перед танцами жареные тыквенные семечки – излюбленное и необходимое, для поддержания достойной беседы, лакомство на посиделках. Трусы он, понятное дело, тоже исключил с этого дня из своего гардероба. Выберет, допустим, на очередном вечере приглянувшуюся ему девицу, подойдет к ней в антракте, и, сплюнув с губ налипшую шелуху, процедит этак небрежно:
- Слышь, Нюрк, семок хочешь? Ну, лезь в карман, сама доставай – вишь, руки инструментом заняты.
И подставляет, естественно, дырявый карман. Надеясь, что какая-нибудь из кандидаток в жены, нащупав там недвузначный намек на семейную жизнь, смажет ему по физии…зря, однако, надеялся. Девки с первого же вечера раскусили его попытку «тест-контроля», а любая тайна в деревне живет не дольше минуты, после того, как о ней кто-нибудь узнает…Короче, волей-поневоле приходилось Женьке, после танцев, мять траву в ельнике с очередной «забракованной пассией». А у парней терпение вновь стало переливаться через край, в кулаки. Как вдруг…
Это юное создание, переступившее порог клуба в тот памятный для всех вечер, вобрало, казалось в себя, воедино, образы красоток мира, черно-белые фотки которых были прикноплены к стенам спальни почти всех пацанов того совкового времени ( журнальные постеры появились намного позже). Красота этой девчонки была настолько впечатляющей, что лампочки в клубной люстре, казалось, вспыхнули ярче, чтобы высветить, до конца, те черточки и элементы фигуры, которые хотелось разглядеть вплоть до мельчайших подробностей. Головы всех танцующих синхронно повернулись ко входу, а Женькин аккордеон, жалобно взвыв, оборвал мелодию на самой высокой ноте. И наступила тишина…
- Ли-и-инка-а!- после минутной паузы сорвалась на крик та самая белокурая Нюрка, которая позавчера не прошла очередной «тест-контроль».- Сестричка меньшая приехала!- она бросилась к девчонке на шею и принялась лобзать ее лицо везде, куда смогла дотянуться губами. Затем отстранилась, схватила сестру за руку и подтащила ее к… помосту, на котором восседал с аккордеоном прибалдевший от неожиданности Женька.
- Знакомься, Лин, это…
- Тот самый Гондурас, который шпилит на клавишах, как кассир на арифмометре,- насмешливо закончила Линка, топя Женьку в своих омутно-зеленых колодцах глаз.- По-моему, ты так писала в своем письме, сестричка? Кстати, товарищ гармонист, у тебя «си» верхней октавы уехало куда-то в космос. Почему?
Эта девчонка явно знала себе цену и не собиралась никому делать скидку. Даже таким местным знаменитостям, как Женька. Это взбесило его и частично вывело из ступора.
- Хочешь семечек?- севшим вдруг голосом спросил он и привстал даже с табурета, поворачиваясь к Линке правым боком. – Классные…тыквенные. Только сама достань, у меня ж инструмент…
- Хочу!- не дав до конца словесно выразиться Женьке, Линка рывком запустила свою тонкую ручку, почти по локоть, в широкий проем его кармана. Пошарила там… ни одним мускулом лица не выразив реакции на «содержимое» штанов. Затем так же быстро выдернув кисть, бесцеремонно развернула послушного, как телка, Женьку, другим боком.
- Там пусто! Ты, наверное, имел в виду вот это?- вынув горсть семечек из левого кармана, Линка вдруг брезгливо сморщилась и сыпнула их на пол.- Тьфу, гадость какая! Их в городе от глистов прописывают и продают в аптеках, пакетиками…
Но Женька ее не слушал. Он, побагровев, следил за сыпавшимися на пол семенами тыквы…это его гордость, мужское самолюбие и накопленный имидж только что разбросали по полу – прямо под ноги танцующим. И кто разбросал? Какая-то козявка…пусть с симпатичной мордашкой…но кто ей позволил…гадство…в конце-концов? Оглохший от возмущения, расслышав лишь первые Линкины слова, Женька яростно рванул с плеча ремни аккордеона, махом поставил инструмент на табурет и, вплотную придвинув к Линкиному лицу свое, с горящими, сузившимися от ненависти глазами, прошипел:
- Как это – пусто? Ты что, ничего не обнаружила…ничего не почувствовала, ничего не…
- Ах, это?!- ничуть не испугавшись, Линка нагло ухмыльнулась ему, широко и открыто, затем неопределенно мотнула изящной кистью руки в воздухе.- Болталось там что-то эдакое… теперь ясно – глист, наверное, выделялся…от семечек…
В наступившей вдруг гробовой тишине кто-то прыснул за спиной Женьки. Он яростно обернулся …и тут хихикнули уже за спиной Линки. Затем фойе клуба сотряслось от общего, шквалом обрушившегося, несдерживаемого больше хохота. И Женька враз побледнел, сник, отступил от Линки… затем какой-то старческой походкой поплелся к выходу из клуба…
Свадьбу гуляли всем селом спустя два месяца. Как Женька уговаривал Линку – никто не видел. Но его разбитые в кровь коленные чашечки, которые все хлопцы лицезрели на местном пляже, говорили о многом…если не обо всем.
Под самый конец – еще два момента.
Красавец- аккордеон выловил со дна реки за два дня до свадьбы местный рыболов-любитель. С порезанными насмерть мехами. «От греха подальше»- туманно объясняла Линка.
А на предназначенные для свадьбы деньги, собранные проигравшими деревенскими парубками, она же, Линка, купила для клуба отличную радиолу «Рекорд» и огромные акустические динамики к ней…вместо Женьки.


ГЛУПОСТЬ ПРОТИВ СТАРОСТИ

В одной избе поселилось полчище больших Чёрных Тараканов. Верховодил ими старый и мудрый Тараканище Усович, вместе со своей супругой. Они разрабатывали для всей стаи планы ночных набегов на кухонные шкафы, столы и кошачьи миски и распределяли сторожевые посты, из наиболее шустрых Таракашек – возле выключателей, туалета и холодильника. А за это Таракашки и просто Тараканы приносили им хлебные и сырные крошки – остатки ужина Людей, а иногда, в праздники, даже махонькие кусочки торта, которые Усович с супругой просто обожали!
Не обходилось, конечно, без потерь в тараканьем стане: то некормленая Кошка поужинает кем-то из зазевавшихся, то под шлёпанец Хозяина либо Хозяйки кто из наименее шустрых угодит… Но, в общем-то, под мудрым руководством Тараканища жили неплохо.
Пока не подрос, в стае, самый шустрый и неугомонный Тараканёнок. А так как он считал себя ещё и самым умным… храбрым и сильным, вдобавок, то стал он потихоньку-полегоньку стаю к своим лапкам прибирать.
- На кой хрен, скажите, сдались вам эти две старые перечницы-дармоеды? Я вас поведу в дальний набег – в самую кладовую. Там всяческих припасов – до конца жизни хватит! Не то, что эти объедки-крошки!
И повёл. А Тараканище Усович на старости лет силён был лишь умом своим, а не телом.Но на прощанье сказал Тараканам:
- Послушайте! Здесь мы живём в сытости и тепле. Люди нас не особо притесняют, пока мы берём у них то, что самим им не нужно. А в кладовой неизвестно что вас ожидать может!
- Да пошёл ты…- сказал Тараканёнок. – Зато там самая вкусная еда.
И действительно, просочившись в щель под дверью, Тараканы сразу же уткнулись в большую плоскую тарелку, на которой горой был насыпан жёлтый порошок, пахнущий всеми вкусностями на свете…
- Ну, что я говорил!- Тараканёнок первым ринулся в самую гущу кучи. Остальные бросились следом…
(Это был «БАЙ» - сильнейший яд против тараканов)