МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Стрела Амура» - рассказ или новелла "О любви" (до 20 000 знаков с пробелами) - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

«Стрела Амура» - рассказ или новелла "О любви" (до 20 000 знаков с пробелами) Конкурсный сезон 2019 года.

#21 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 января 2019 - 23:43

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

20

ПОЧТИ РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ


Никогда еще для Лоретты ноша не была такой тяжелой, никогда те триста метров, которые ей предстояло пройти, не были такими невыносимо долгими. Лоретта шла как в беспамятстве, спотыкаясь и качаясь из стороны в сторону: «Только бы не упасть, только бы никто из знакомых не попался навстречу!»
Снег тяжелыми хлопьями быстро заметал её следы, воровато шныряла между туч луна, освещая пустынные улицы – люди готовились к Рождеству.
Вот, наконец, и роддом. Лоретта подошла к двери, оставив пакет у двери, не оборачиваясь, пошла, почти побежала обратно к дому.
Не знала Лоретта, что эта дверь давно уже заперта на зиму и больше месяца никто не пользуется этим входом. Страх словно ослепил её, не увидела она, что на чистом снежном покрове крыльца нет ни единого следа.
Все бы дальше произошло, как это бывает в таких случаях. Нашли бы утром замерзшее тельце новорождённой малютки в большой продуктовой сумке, возбудили бы уголовное дело по факту её смерти, но одна маленькая случайность оборвала эту цепь предопределённых несчастий.

Дежурная медсестра подошла к запертой двери, пытаясь через запотевшие стёкла рассмотреть, дорогу к роддому. На приём к врачу должна была придти её знакомая. Дорога была пустынной и она уже собиралась отойти от двери, как взгляд её упал на крыльцо и на странный пакет у двери. Быстренько одевшись, она выскочила через другой вход и, обогнув здание, подошла к крыльцу. Да, предчувствие её не обмануло. Подкидыш! Прижав сумку к груди, медсестра побежала в здание. Ребёнок был жив, это была девочка, свежая кровь на пуповине говорила, что младенец совсем недавно родился, возможно, в этот же день. Тотчас же сбежался весь персонал, поглазеть на «ангелочка», девочка живо двигала ножками и ручками, морщила лобик и, наконец, зашлась в крике. Её тут же пристроили к «молочной» мамаше, у которой дня три тому назад родился сын.
Ангелю-ангелочка, так назвали девочку в больнице, полюбили все и с грустью ожидали момента расставания, под всякими предлогами оттягивая его. Девочку должны были отдать в детский дом. В полицию были переданы все сведения о подкидыше, единственной уликой в этом деле была квитанция из магазина, найденная в сумке. По дате и времени, указанным на квитанции, определили предположительно мать девочки: невысокую, большеглазую молодую женщину в просторной тунике, которую видеокамера запечатлела за месяц до родов.

Лоретта от роддома летела как на крыльях. Скорей забыть, вычеркнуть из памяти случившееся. Зайдя в свой подъезд, она поднялась на верхний этаж, чтобы забрать оставленные вещи. Здесь на площадке, среди заколоченных квартир ей пришлось рожать. Когда у неё начали отходить воды, Лоретта взяла приготовленные покрывало, пелёнки и поднялась на пятый этаж. Никто не должен был знать и самое главное – об этом не должна была знать мать, лежащая уже третий месяц в больнице после сердечного приступа. Когда начались схватки, Лоретта сдавленно стонала; ни на минуту не теряя контроля, подумала: как хорошо, что схватки начались днём, когда многие на работе или в школе. Да и кто поднимется на последний этаж, если здесь никто не живёт, а если кто-то и появится, она найдёт в себе силы закутаться в покрывало, пусть думают, что очередной бомж нашёл здесь себе пристанище.
Схватки учащались, даже сильная зубная боль была ничто по сравнению с тем, что терзало и выгибало дугой её тело. Обливаясь потом, Лоретта стискивала зубы, чтобы не закричать, теряя последние силы, успела подумать: а как же брат… один? Очнулась она от детского плача. Маленькое, беспомощное создание лежало у её ног. Девочка… Только не разжалобиться и ни в коем случае не давать грудь. Лоретта достала из сумки приготовленную бутылочку со смесью, ребёнок неохотно взял губами соску, а потом, распробовав, зачмокал…

Лоретта тряхнув головой, отогнала воспоминания. Всё, всё …забыть! Детство, юность и все глупости, связанные с ними, оставить в прошлом, убить в себе женщину, дочь и мать! Отныне она - автомат в состоянии turn off или on в зависимости от платежеспособности клиента. Выдрать все эмоции, выскрести душу, высушить слёзы и забыть…

Брат был дома, скользнул по ней отсутствующим взглядом и пошел к себе в комнату. Через приоткрытую дверь видела, как Гинтарас открыл ноутбук, и его худые пальцы привычно застучали по клавишам. Лоретта не стала спрашивать у него, был ли он у матери в больнице. Конечно, нет. У него своя жизнь и в этой его жизни давно уже нет места ни ей, ни матери. Как давно это случилось, Лоретте и не вспомнить. Может тогда, когда ушел из семьи отец или гибель друга замкнула его жизнь в кольцо чередований компьютерных игр с депрессией.
Однажды мать, не выдержав бесконечной апатии сына – он лежал, не вставая, уже третьи сутки – накричала и даже замахнулась на него. Гинтарас вскочил, бешено вращая глазами, начал орать, что не хочет тут жить. Схватив телефон, он кричал, что будет просить о помощи. Мать вырвала из его рук телефон. Тогда он кинулся к балкону, попытался выпрыгнуть, но не успел: мать и Лоретта повисли на нём и повалили на пол. Руки матери обняли Гинтараса железной хваткой, они катались по полу, мать, взахлёб рыдая, причитала: « Как же я хотела сына, как я надеялась…» Она не успела договорить, внезапно побелела, откинула руки и замерла.
Лоретта дрожащими руками схватила телефон, набрала номер 112. Скорая приехала быстро. Лоретта смутно помнила озабоченное лицо пожилого доктора, недвижное тело матери на носилках.
Третий месяц мать лежит в кардиологическом отделении больницы. В последнее свое посещение Лоретта сказала матери, что уезжает в отпуск с другом, мать понимающе улыбнулась и просила не беспокоиться о ней: её ничего не нужно, здесь вполне сносно кормят. Приподнявшись на руке, внимательно поглядев на бледное лицо дочери, она вдруг спросила: « Как твой дружок, как Ромас?»
Лоретта улыбнулась: «Если мы едем вместе, значит всё в порядке!»

Как же давно она не видела Ромаса? С тех пор как хозяин ресторана заметил её выпирающий животик и заявил, что увольняет её? Даже кружевной фартучек официантки, надетый на короткое облегающее платье, не мог скрыть её располневшей фигуры. Или с тех пор как появилась в ресторане эта певичка Рута? Не забыть Лоретте первого её выступления. Заказов не было, Лоретта подсела к Ромасу за столик, а он, не замечая её, впился глазами в певицу. Рута ошеломила публику не только броской красотой, но и звучным контральто. На сцене извивалась русалочья фигура певицы, а в сердце Лоретты уже впивалась ревность остриём любовного треугольника. Впрочем, какой там треугольник! Отсох, умер её «угол» в тот же вечер. Увидела в окно, как Ромас, придерживая дверцу, сажал певицу в машину и как волна белокурых волос накрыла поданную ей руку.
С тех пор, Ромас всё реже появлялся в ресторане, перекидывался с ней незначащими фразами и не сводил глаз со сцены, когда пела Рута.

Как-то попросили её в ресторане развезти пиццу вместо заболевшего посыльного. В списке адресов она увидела знакомый адрес Ромаса.
Лоретта позвонила в дверь, приложив к глазку пиццу, любимую Ромасом и ей «Acapulko». Открыв дверь, Ромас испуганно отпрянул. Через плечо его Лоретта увидела сидящую в кресле Руту; победительно глядели её большие светлые глаза куда-то сквозь Лоретту, ноги утопали в тапочках когда-то подаренных Лоретте.
Перед креслом стоял столик, заставленный фруктами, в двух бокалах искрилось золотистое вино. К креслу приткнулся огромный букет лиловых роз, настолько большой, что не было видно вазы.
Коробка с пиццей выскользнула из рук Лоретты и она, ничего не говоря, выскочила на улицу.
Потом – увольнение на шестом месяце беременности, напрасные поиски работы, блуждания по городу с надеждой встретить Ромаса – на звонки он не отвечал. И ненависть – к себе, к растущей в ней маленькой жизни…

Лоретта шла к магазину, где обычно покупала продукты. Обогнала коляску с молодой мамой. Усилием воли отвела взгляд от розового личика младенца, безмятежно спящего на атласной подушке. Перед домом бродячие собаки что-то вынюхивали в снегу, потом стали рыть когтями слежавшийся наст и вырыли какой-то свёрток. У Лоретты померкло в глазах, перехватило дыхание. Злобно рыча, собаки начали раздирать свёрток. Проклятые псы! Нет! Только не это! Её ребёнок жив!

…Она сама протянула руки двум полицейским, стоящим у входа в магазин. Когда на запястьях щелкнули наручники, Лоретта спросила: «Моя дочка жива?» Получив утвердительный ответ, закрыла глаз и, облегчённо улыбаясь, прошептала: «Теперь всё…»

Словно по мановению волшебной палочки наступил тот момент, когда потери вдруг превращаются в приобретения, когда ненависть и страх уходит, уступая место любви и прощению. Был ли в том виновен маленький клочок бумаги, или могущественный инстинкт материнства взыграл в сердце Лоретты, но на следующий день после беседы с психологом оказалась она в роддоме вместе со своей малюткой. Никто не упрекнул её за содеянное, никто даже взглядом не заронил в ней сомнение, её Ангеля, словно ангел, вернувшийся с небес, лежала у неё на руках, и не было сил, которые могли их теперь разлучить. Умиротворение и блаженство кормящей матери запечатлели многие художники, но ни один из них, даже сам великий Боттичелли не в силах передать то, что испытывает мать при кормлении ребёнка.

Конечно, в местной газетёнке появилась статья о чудесном спасении младенца, об «обращении заблудшей матери на путь истинный», о бедах и горестях постигших её. И, конечно, просьба помочь одинокой матери. То ли люди в Рождество обретают утерянные качества, то ли волшебница-фея оказалась чрезвычайно сентиментальной – подарки и помощь посыпались со всех сторон. Мэр города, пожилой мужчина вместе с белобрысой дочкой, у которой улыбка не сходила с лица, привезли Лоретте роскошную коляску и комплект наитончайшего белья для новорожденного, куда был вложен конверт с кругленькой суммой. Не удивилась Лоретта и появлению директора ресторана. Он, смущенно улыбаясь, похлопал счастливую мать по плечу и сунул под подушку конверт:
- Я буду рад видеть вас в своём заведении, когда малышка подрастёт.
Разные чувства обуревали Лоретту, но маленькое существо лежащее рядом предопределило ответ:
- Мне кажется, в должности администратора я принесу вам больше пользы.
Директор засмеялся:
- Не сомневаюсь!

Почему, когда человек и так счастлив, все бросаются ему помогать, а если настигло горе, даже близкие отворачиваются… Почему для того, чтобы разорвать круговерть всех бед и несчастий, должна произойти еще большая беда?!

Ромас тоже позвонил. К тому времени Лоретта уже знала, что Ромас с Рутой расстались. Некий столичный шоумен сумел щедрее оценить красоту и талант певицы.
Встретились они у берега реки. Катил свои мутные воды Нерис, роняли деревья последние листья в холодную воду. Было пасмурно, зябко. Ромас обнял её, улыбнувшись, произнес:

- Ты прекрасно выглядишь!

Как давно всё это было. Как давно он так вот держал её за руки и глядел в глаза. Пальцы Ромаса легонько поглаживали кольцо с финифтью, подаренное им.
Лоретта сняла с пальца колечко и бросила его в реку:

- Слыла Суламифь дурнушкой, пока не была влюблена…

Улыбнулась счастливой улыбкой, пожала плечами и ушла влюблённая в жизнь, в свою маленькую Ангелю.

Эта история действительно произошла в маленьком литовском городке Йонава. Спустя некоторое время в Литве в роддомах появились «Окошки жизни», спасшие жизнь многих малышей.
0

#22 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 14 января 2019 - 00:23

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
Сергей Дудкин - ПЛЮС+
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА
21

ВИКИНГИ ПРИПЛЫЛИ!


1. Наше время. Сибирь.

Рабочий день в брачном агентстве «Василёк» сегодня начинался с оперативки. Заканчивалась двухмесячная подготовка к приёму группы женихов из Норвегии. Завтра ожидали её прибытие. Обсуждали все детали встречи, делали последние звонки, перепроверяли наличие мест в гостинице, время работы заказанного транспорта, ресторанное меню, напоминали клиенткам о мероприятии.
Лидочка и Алла дружили ещё со школы. Брачными проблемами, как своими, так и всего человечества, подруги решили заняться два года назад. Закончив институты, но не найдя работы, они решили заняться приятным и интересным для них брачным бизнесом. Лидочка, обладая знаниями английского языка, сразу позаботилась о себе. Через полгода она вышла замуж и уехала жить в Норвегию. Алла, оставшись одна, погоревала, но решила дело не бросать. Поддерживая связь с Лидочкой, она решила взаимодействовать с верной подругой на расстоянии, чтобы найти новые пути ликвидации безбрачия своего региона.
Лидочка предложила привести группу мужчин из Норвегии для знакомства с русскими невестами. Алла немного сомневалась, что найдутся такие желающие в далёкой Скандинавии, но согласилась. Лидочка была не только легка на подъём, но и скора на руку. Через неделю она дала объявления в нескольких норвежских газетах. Перед этим они многого спорили по ценам. Алла переживала, что дорогой брачный тур не будет востребован, но Лидочка уже узнала психологию обеспеченного норвежца, которому надоели Канары или Альпы. Она была уверена, что им захочется «острого перчика» в лице незнакомой России. Главное правильно этот «перчик» подать клиенту.
На удивление подруг многих норвежцев заинтересовало их предложение. На свою беду беспечная Лидочка указала в объявлении свой номер телефона. Телефонный аппарат от звонков из чёрного стал бордовым. Быстро набралась группа из двадцати человек, желающих познакомиться в далёкой Сибири с русской женщиной, умеющей варить борщ и жарить котлеты.
Лидочка в Норвегии занялась организацией поездки, заказывала и покупала билеты, проводила анкетирование женихов. В России работники «Василька» под руководством Аллы тоже активно готовились к приезду гостей. Была обновлена база невест, составлена программа встреч, разработаны все мероприятия по приёму гостей. Если Лидочка брала всех желающих мужчин в брачный тур, то Алла основательно подбирала каждому жениху только по две невесты из массы желающих выйти замуж. Невесты подбирались не только обеспеченные, которые могли себе финансово позволить от души погулять в ресторане, но которые также подходили бы по указанному возрасту в анкете жениха.
Помощницы директора Катя и Света, расслабившись от забот, пили чай. Они задумчиво рассматривали фотографии и анкеты женихов, полученные по интернету от Лидочки. Каждая из них имела свой интерес. Света визуально отбирала тех, кто мог бы понравиться маме. Было бы неплохо маму отправить жить за границу, а самим жить в её квартире. Молодожёнам приходилось снимать жильё. Маму она внесла в список первой.
Екатерина, перелистывая анкеты, подбирала себе кандидата в мужья. Выбор выпал на Свейна. Пробежала глазами последний раз его анкету и задумалась:
- Устраивает по всем параметрам, в том числе и в материальном плане. Работает на хорошей работе, имеет дом, путешествует. С внешностью есть небольшая накладка, нос курносый, но для меня это не принципиально. Возраст устраивает тоже. Надо сегодня основательно подготовиться к встрече. Костюм для такого случая купила ещё месяц назад. Завтра к восьми утра в парикмахерскую на укладку. В свои тридцать два года уже пора определяться с дальнейшей жизнью. Для чего тогда сюда устраивалась на работу?
Алла, сидя у себя в кабинете директора, сразу увидела, как Томас похож на её отца. Если этот мужчина – судьба, то пусть их души негласно сразу соединятся уже только во взгляде. Ещё лучше, если это взгляд будет первым. Романтическая душа директора брачного агентства была взращена на любовных английских романах прошлых веков. Лидочка пыталась вернуть подругу в этом вопросе к действительности, но безуспешно. Завтра подруги встретятся.

2. Восьмой век. Скандинавия.

Человек не спеша шёл по берегу залива. Огромная фигура дышала физической силой и мужской красотой искусного воина. Его лёгкая поступь указывала на прекрасное владение телом. В одной руке викинг держал топорик, а в другой щит из кожи. На нём была льняная рубаха и поверх её шерстяная, которые не смогли скрыть его широкий торс и развитые мышцы груди. С широких плеч свисала квадратная тёплая короткая накидка коричневого цвета, слегка прикрывая мощные мускулы рук. Кожаные башмаки достигали лодыжек, прихватывая концы штанов.
Густые длинные светлые волосы красиво спускались по плечам. Аккуратно прибранные борода и усы придавали некое изящество его суровой внешности. Большие голубые глаза были задумчиво устремлены вперёд.
Природа дышала красотой и благородством. В вечерней тишине леса было хорошо слышны редкие шорохи, изредка прерываемые резкими криками птиц. За лесом начинался скалистый подъём. Огромные и суровые скалы верхушками упирались в затянутое тучами небо. На вершинах некоторых из них белым пятном растекался ещё не растаявший снег. Ветра не было. Несколько чаек спали, качаясь на воде, засунув клюв в перья. Кое-где весело плескалась рыба, оставляя круги на глади фьорда. Но одинокий путник не замечал блаженный покой природы, погрузившись в размышления.
Завтра с воинами своей дружины викинг отправляется в морской поход для приобретения славы и богатства. Дружина имеет несколько лодок, на которых они ходили в дальние морские плаванья. Возглавлял их дружину – молодой вождь – ярл Тургейр из знатного клана, но даже ему надо было выкупать землю. Рагнару также пришлось покинуть семью и стать викингом, мечтая о своей земле. Перед отплытием сегодня он не забыл посетить их и попрощаться.
Родственники его клана просили привезти из похода в жёны трёх женщин. Рагнар не любил насильно забирать женщин с завоёванных земель, как это делали другие викинги. Сейчас, в восьмом веке, даже в голодные годы уже не относили младенцев, особенно девочек, в лес умирать, как делали раньше, чтобы выжить остальным. Но жён на всех всё равно не хватало. Конечно, он согласился привезти женщин, потому что хранил верность прежде всему своему клану. У них Рагнар пользовался особым уважением как викинг, совершающий военные морские экспедиции в чужие земли. Отдыхая после похода, он обычно обучал новичков военному делу, как застигать врасплох врага.
Сейчас Рагнар возвращался с соседнего поселения, где посещал Уну-провидицу. В тумане куренья она смотрела в его будущее и говорила что-то непонятное о времени. Так ничего викинг не понял из предсказания - встретит или нет свою любимую в этом походе. А иметь жену он хотел, только если полюбит так, как ярл Тургейр свою жену Хельгу. Жить с рабыней или наложницей, как делали другие викинги, он не желал. Представить своих рождённых детей рабами тоже не мог, но закон был неумолим, диктуя именно такие правила в обществе. Хотя можно было бы усыновить своего же ребёнка. Имена он уже подобрал. Для дочери - Тура, для сына - Бьёрн.
Рагнар давно ощущал на себе внимание женщин. Решение кого брать в жёны, он отдал в руки Богам и своему сердцу. Жертвоприношения по этому поводу совершал постоянно, чтобы получить благословения Богов. Выкуп уже приготовил. «Кто знает, может в чудесной стране Валхаллу я встречу её, когда моя душа уйдёт отсюда» - думал он, вышагивая вдоль залива.

3. Наше время. Сибирь.

Анна собиралась в ресторан. Три месяца назад она обратилась в брачное агентство, чтобы ей помогли найти друга по жизни. Познакомилась с Аллой и девочками, быстро нашла с ними общий язык. Через месяц они предложили встречу с норвежским женихом, предупредив, что будут там и другие желающие с ним пообщаться. Анна приняла приглашение, рассуждая по принципу - «чужого - не надо, а своё - никуда от меня не денется». Почему не посмотреть на заграничных женихов? Да и самой отдохнуть от каждодневной рабочей суеты было уже давно необходимо. Работа главным бухгалтером фирмы выматывала. Серые выходные давно не радовали.
Банкетный зал для встречи был заказан на первом этаже гостиницы, где остановилась норвежская группа. Когда Анна прибыла по указанному в приглашении времени, все гости усаживались на свои места согласно именным табличкам на каждом столе. Около каждого жениха с двух сторон сидели потенциальные невесты, подобранные им агентством. Организаторы, быстро рассадив участников мероприятия, дали знак ведущей и переводчику начинать заранее расписанный вечер знакомств.
Приятная музыка, шутки и бодрый голосок ведущей постепенно разрядили напряженную обстановку за столом. Официанты стали подносить салаты, подливать напитки. Начались конкурсы, разработанные организаторами и ведущей, которые начали постепенно сближать всех за столами. Кто-то из гостей уже пытался самостоятельно общался с соседками. Час пролетел незаметно. Начались танцы.
Анна наблюдала за подобранным для неё соседом. Как все приехавшие женихи, он был скромен и постоянно неестественно улыбался. Ей хотелось его по-матерински подбодрить, погладив по голове и сказать, какой он хороший. Жених напоминал неуверенного в себе первоклассника, которого первый раз вызвали к доске. Его по-женски нежные и слабые руки для неё были важным показателем. Анна сразу же мысленно, без сожаления подарила его другой невесте, и сосредоточилась на деликатесах и мобильном телефоне. Соперница, заметив это, была безмерно счастлива и, не теряя времени, тут же перевела всё внимание норвежца на себя.
Алла была разочарована. Её надежды на встречу своей судьбы рухнули. Она встречала группу сама и вместе с помощницами расселяла гостей. Томаса узнала сразу, как он вышел из автобуса. Его глаза были постоянно направлены на собеседника, с которым он не переставал говорить, как вышел из транспорта. Когда Аллу представляли группе, он в это время отвечал на телефонный звонок, даже отошел, стараясь не мешать другим. Перед распределением номеров Томас попросил директора агентства заселить его рядом с новым другом, с которым общался всю дорогу. Как потом выяснила Алла, друзья говорили только о рыбалке. Так её мечта о том, что их души с Томасом соединяться при первом взгляде друг на друга, была перечёркнута суровой реальностью. Сейчас Томас чинно сидел между двумя пышногрудыми дамами, любезно улыбаясь обеим, одновременно поглощая оливье.
У Светы от нервного напряжения начал болеть зуб. Она уже сто раз пожалела, что привела маму на такую встречу. Её любимая мамочка, продукт перестройки, на себе познала рыночную экономику, таская тяжелые баулы из Польши. Три торговых точки на рынке дохода уже почти не давали. Зимой частенько, чтобы не замёрзнуть, приходилось согреваться горячительным спиртным. Но мама обычно знала норму. Сегодня произошло то, что Света никак не ожидала. Мамина конкурентка оказалась на удивление хитра и расторопна. Она быстро втёрлась в мамино доверие и постоянно подливала водочку в мамину рюмку, провозглашала тост за тостом. Отказы не принимались. Когда начались танцы, мама уже была не в состоянии вальсировать. Победоносно улыбаясь, конкурентка уводила от неё норвежский оплот надежды.
Екатерина разработала стратегию и тактику еще накануне. Увидев Свейна, она сразу приняла его таким, какой он есть. С нее ростом, худой, невзрачная внешность. У неё была цель. Посадив его между двумя клиентками агентства, она постоянно наблюдала за ними. Подпоив жениха, две невесты по очереди приглашали его на танцы. Напряжение между дамами стало нарастать. Придумав накануне причину, Катя заранее договорилась с директором, что она уйдет за полчаса до окончания банкета. Поймать Свейна, выходящим из туалета, было так просто. Она взяла его под руку и уверенно предложила прогуляться. Он решил, что это организовано по программе и согласился. В этот вечер никто их больше не видел.
Когда принесли горячее, танцы уже были в самом разгаре. Норвежцы сидели красные, со счастливыми лицами. Невесты наперебой их угощали, стараясь угодить. В общении помогали словари и жесты. Кто-то уже определился с выбором, и образовавшаяся пара уединялась, покидая банкет. За некоторых женихов борьба разгоралась всё сильнее. Особенно «повезло» маленькому и рыжему норвежцу. Конкурентки сцепились не на шутку. Одна принципиально не желала уступать свой трофей другой. Бедному жениху приходилось танцевать сразу с двумя, со страхом улыбаясь обеим. Так с двумя ими он и покинул зал. Они обе, бережно держа его под руки, направлялись в гостиничный номер. К окончанию банкета за столами никого уже не осталось.
Отдохнувшая Анна помогла Свете посадить ослабевшую маму в такси, попрощалась с грустной Аллой и отправилась домой.

4. Восьмой век. Скандинавия.
Рагнар вернулся из похода, опять не найдя для себя невесту. Как обещал родным, привёз в жёны им трёх женщин. Брал четырёх, но одна из них не выдержала путь, умерла от простуды.
Добыча была богатая. Серебро и золото, ювелирные изделия и оружие, ткани и меха, орудия труда и дорогая посуда. Все это представляло собой товар, ценности, обменивающиеся среди кланов.
Особо было много золота. Вместе с золотыми изделиями взяли в плен двух ювелиров, которые обещали делать украшения. Прошлый раз привезли гончара и кузнеца. Сегодня они уже хорошо служат клану. Многие викинги везли себе рабов - работников, но это не приветствовалось ярлом, как и их продажа.
Вечером, укладываясь спать и закутываясь в медвежью шкуру, Рагнар мечтал увидеть во сне свою будущую избранницу.

5. Наше время. Балтийское море.
Паром из Хельсинки отправился в Стокгольм. Погода была прекрасная. Свейн сидел в ресторане за столиком с видом на море. Он никуда не спешил. Самое главное уже сделал, купив упаковку пива в Duty Free . Завтра будет дома. Несколько часов езды на автобусе из Стокгольма, и он в Норвегии. Свейн был доволен поездкой. Полученные впечатления окупали короткий и не дешёвый тур.
Когда норвежец покупал путёвку, у него было предчувствие, что будет какое-то приключение, но не ожидал, что оно будет таким ошеломляющим. Впервые в жизни за него в битву вступили женщины. Впервые в жизни он увидел, какие могут быть внимательными и заботливыми женщины к нему. К своим сорока годам Свейн понял, что никогда не получал от них столько любви и ласки, сколько получил в первую ночь, после банкета. Но вторая ночь с прекрасной женщиной по имени Катя была настолько бурной и незабываемой, что норвежский жених до сих пор находился под полученным впечатлением. Оказывается, он просто не знал, какой может быть женщина. В тумане сладостных грёз Свейн наблюдал красочный закат.
К нему за столик подсели Томас с другом. Они продолжали обсуждать рыболовные снасти, разбавляя разговор воспоминаниями о поездке в Россию. Не говорилось вслух, но чувствовалось, что у каждого из женихов в сердце осталась зарубка от банкета. Незабываемые чувства остались недосказанными, но было видно, как крепко Россия запала им в души.
Постепенно темнело. Когда скрылась в темноте панорама, они не спеша отправились в ночной клуб. Играла медленная музыка. Программа концертов не привлекла, решили идти на дискотеку.
В основном танцевали парами свинг или хастл. Туристов почти не было. Женщин было мало. Ближе к двенадцати подтянулись и они. В основном это были шведки. Зайдя в зал, они по-хозяйски оглядывали строй мужчин, стоящих около стены, выбирая себе партнёра. Предложив танец понравившемуся счастливчику, через пятнадцать минут женщины уже удалялись с дискотеки в обнимку с избранником.
Свейн стоял у стены, понимая, какие у него маленькие шансы сегодня провести приятный вечер с дамой. Вдруг почувствовал, как у него увлажняются глаза. Сейчас ему больше всего хотелось только одно - очутиться опять в России, в банкетном зале сибирской гостиницы, и почувствовать себя опять мужчиной, нужным женщине. «По приезде сразу же нужно будет оформить приглашение для Екатерины к себе» - думал он, глядя на стройный ряд ожидающих, когда их выберут, мужчин.
Резко развернувшись, он пошел в каюту допивать пиво.

6. Наше время. Сибирь.

Анна вернулась домой уже поздно. Засиделась у подруги. Долго обсуждали пятничный банкет. В субботу на встречу с ними Анна не пошла, а сегодня утром группа улетела в Питер. Она с лёгким сердцем попрощалась с ними ещё в ресторане. Завтра на работу. Пора спать.
Мгновенно погрузившись в сон, Анна который раз видит одну и ту же картину. По берегу залива навстречу ей идёт человек. За его спиной высокие скалы. Огромная фигура дышит физической силой и мужской красотой искусного воина. Его лёгкая поступь указывает на прекрасное владение телом. В одной руке он держит топорик, а в другой - щит из кожи. Густые длинные светлые волосы красиво спускаются по плечам. Аккуратные борода и усы придают некое изящество суровой внешности викинга. Его большие голубые глаза задумчиво устремлены на неё.
0

#23 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 22 января 2019 - 22:09

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

22

ПРИВЯЖИ МЕНЯ, ЧТОБЫ Я НЕ СБЕЖАЛА…


В последние дни уходящего года в небольшом селе, расположенном на самом юге Молдовы, вдруг стали, с определенной регулярностью, происходить странные события. А одно из них на многие годы перевернуло многовековой жизненный уклад местных сельчан.
После долгого отсутствия в родное село вернулась из-за границы молодая односельчанка Мария, которая еще три года назад одной из первых уехала в Грецию на заработки. А сейчас она воротилась на родину, чтобы повидаться, на новогодние праздники, с родственниками и через неделю опять собиралась уехать. Все было бы ничего, если б по селу не поползли назойливые слухи, что она за границей заработала чуть ли не целое состояние. А когда женщины увидели, в каких импортных нарядах щеголяет по селу новоиспеченная гречанка, то совсем головы потеряли. Вот и потянулись к ней в хату на посиделки со всех уголков села любопытные молодые и пожилые сельчанки. Вечерами в гостеприимном доме Марии народу было больше, чем в лучшие годы в сельском клубе.
Селянки обступают ее со всех сторон, щупают платье — ткань дорогая, фасон модный, да и она вся «в кремах и помаде», на шее весит золотая цепочка, а на пальчике колечко с камушком! Только и ахают от такого показа богатства женщины, хвалят хозяйку, а сами крепко завидуют ей. А хозяйка вела себя так, словно не замечала алчных женских взглядов, а наоборот, говорила обо всем обстоятельно, при этом не скупилась, угощала соседок импортным греческим коньяком, наливая его в маленькие рюмочки. И хотя этот заграничный самогон дурно пах и был намного хуже самого простого молдавского коньяка, все равно соседки, выпивая до донышка содержимое, смачно чмокали губами, яро нахваливая импортный напиток. Если взрослые женщины очень внимательно слушали ее рассказы, то молодые девчонки тихо хихикали от некоторых пикантных моментов из ее личной жизни. Cтаршие шикали на них, стараясь угомонить, и те быстро успокаивались, с большим любопытством прислушиваясь к дальнейшему рассказу.
Мария была женщиной одинокой, довольно-таки симпатичной брюнеткой, возрастом чуть-чуть за тридцать, с пышным бюстом, о котором в селе ходили легенды. Муж ее погиб еще в первый год супружества, будучи нетрезвым, упав с моста в реку вместе с трактором. После этого замуж больше не выходила, детей так и не завела. Продолжать жить в селе при новых обстоятельствах, не было никакого смысла, вот она и решила в корне поменять свою судьбу, ничего лучшего не придумав, как уехать на заработки за границу.
— Вы даже не представляете, какая там райская жизнь! — с восхищением говорила она, слегка прикрывая глаза от только ей понятного удовольствия. — Какие у них богатые дома! А какие красивые виллы имеют у самого берега моря!
Как только могла, расписывала она чужеземные красоты.
— Какие там вежливые люди, особенно мужчины! — с трудом смогла переключиться на нужную ей тему. — А если ты им понравилась и они приняли тебя на работу, то будешь жить словно в сказке, при этом сильно не напрягаясь, — нагло врала она.
Мария сейчас просто избегала говорить женщинам всю правду о себе, как ей вначале пришлось тяжко на чужбине. Она не могла, да и не хотела рассказывать им, что это за адский труд - ухаживать за немощными стариками, как она пахала на своих новых хозяев, трудясь днем и ночью, словно пчелка. А какую грязную (в буквальном смысле слова) работу ей приходилось порой выполнять, она сейчас просто умалчивала. Потому что это никому бы не понравилось, а она хотела показать своим односельчанкам, что жизнь у нее за границей удалась, а все остальное им совершенно необязательно было знать.
Она умолчала, как впервые, когда только прилетела в греческий аэропорт, ее изнасиловал таксист, который согласился довести до нового места работы, хитростью заманив в придорожный лесок. Она пришла в сознание только тогда, когда почувствовала, что по телу пробежали теплые дождевые струйки. Встав на четвереньки, выползла на небольшую лужайку, со всех сторон стиснутую густым кустарником. Ветки кустарника так сильно переплелись, что, казалось, не было никакой возможности пробраться сквозь них. Но все же, ей удалось пролезть, и вся мокрая, исцарапанная, вывалянная в грязи, появилась на шоссе, где и подобрали ее добрые люди. Поиски надругавшегося над ней таксиста, ничего не дали. Заявление, составленное с её слов, до сих пор лежит невостребованным в полицейском отделении. По совету начальника полиции, обратилась за помощью к одним богатым хозяевам, которые давно подыскивали для своего престарелого и больного родителя молоденькую служанку.
Дом, вернее, богатая усадьба была в сорока километрах от Афин на берегу моря и своей незатейливой архитектурой логично вписывалась в местный ландшафт. Первые дни Мария день и ночь ухаживала за немощным стариком. Да, жилось ей поначалу неплохо. Престарелый хозяин-вдовец позволял ей многое, несмотря на уговоры семьи не баловать служанку. Но у него были свои виды на нее. Хозяин виллы предоставил ей сладкую жизнь, только после того как она согласилась на некоторые уступки. Теперь в ее обязанности, кроме ухода за ним и уборкой помещений, входили, так сказать, и «любовные игры».
Каждое утро хозяин любил смотреть, сидя в кресле-качалке, как Мария после непродолжительного купания, нагая выходит из бассейна, обтирая упругое молодое тело большим банным полотенцем. Вытирая насухо свои длинные черные волосы, она как бы приглашала его к себе, и он с трудом вставал и шел к ней, а она, шутливо смеясь, убегала от него. У них это уже стало игрой. Он мелкой трусцой бегал за ней по зеленой лужайке шикарного сада, догнав, трогал дряхлыми руками ее упругую грудь, хватал за пышные бедра, а потом, вконец ослабев, падал на траву, плача от своего бессилия. Она садилась рядом с ним, клала его голову себе на колени, вытирала полотенцем слезы и нежно гладила рукой его опущенную голову, при этом всегда повторяя одно и то же.
— Ехал Грека через реку, видит Грека — в реке рак....
Так продолжалось практически все дни. Два раза в месяц к нему приезжал лечащий врач и по личной просьбе хозяина виллы делал укол, после которого хозяин на некоторое время возбуждался и не выпускал ее из своих объятий до самого вечера. А ночью во сне он вновь задыхался, тяжело дышал, и Мария хлопотала возле него, сильно боясь, что он отдаст Богу душу. Но всему приходит конец. Однажды после такого укола он не выдюжил и умер, даже не дотронувшись до нее. На следующий день она была уволена, и дети хозяина даже не сказали ей спасибо за проявленную заботу и ласку об отце, а только брезгливо выставили ее вещи на улицу.
Теперь она была намного опытнее и никуда не спешила. У нее уже имелся небольшой капитал (покойный хозяин был не скрягой и хорошо платил), что позволило ей снять неплохую комнату в небольшом городке и, немного осмотревшись, подобрать себе более приличную работу (продавщицей в супермаркете), где новый хозяин и предоставил ей оплачиваемый отпуск на родину.
Зато своим сверстницам, уже немного захмелев, она тихо говорила на ухо.
— Они такие похотливые, эти старые греческие самцы, даже несмотря на то что у них уже песок сыплется... А им все еще хочется любви! — смахнув со щеки набежавшую слезу, вдруг произнесла Мария. — Хочу выпить рюмку коньяка, за светлую память моего бывшего хозяина из Афин!
— А за мужа? — не поняв ее, спросила пожилая соседка.
— И за мужа тоже! — нехотя ответила она.
Выпив рюмку, Мария по-мужицки вытерла губы ладошкой и, отогнав в сторону тоску, повернулась лицом к молодым девчатам и стала им доказывать свою правоту.
— Вот вам таких и надо выбирать! — говорила она.
Девчата смотрели и не понимали, о чем она говорит.
— Старенький, любит ласку и готов за это хорошо платить. А если ты к нему ночью еще и теплым бочком прижмешься, то он тебе не только на норковую шубу денег даст, но и на другие удовольствия. Только будь с ним поласковее... у них, этих старичков, много денег накоплено за всю жизнь, и лежат эти деньги на личных счетах нетронутые, пока мы их не попросим с нами поделиться!
Девчонки с округленными от страха глазами смотрели на подвыпившую Марию и не понимали, то ли она говорит правду, то ли придуривается.
— Деньги он на тот свет с собой не возьмет, вот и тратит на последние удовольствия!
Выпив еще рюмочку, она заговорила уже более откровенно.
— Вот уже год как работаю у одного богатого торговца шубами. И он так хорошо ко мне относился, я прикинула и посчитала, что за несколько лет можно собрать столько денег, что хватит и новый дом поднять, и машину хорошую купить, да еще и останется, чтобы пожить всласть!
— Нет, не по нам это! — отвечали, чуть ли не хором молодые женщины.
Но уходили, из дома Марии, крепко задумавшись. Девушкам она с улыбкой говорила совсем иное, особенно приставала к красавице Аурики.
— Что ты, такая молоденькая и красивая, здесь потеряла? Только за границей ты сможешь найти свое счастье. Потому что там много богатых, холостых мужчин. Вот где ждет тебя настоящая любовь!
Девчонки отшучивались, но глаза у них горели, а она все напирала.
— Глядишь, и ты найдешь себе заморского принца! В такую красавицу не только принц влюбится, но и... — она остановилась, явно что-то вспоминая.
— Так, кто еще может? — нетерпеливо спрашивала какая-нибудь нетерпеливая молодая дуреха.
— Я видела в Греции не просто богатых, а очень богатых. Они имеют огромные дома с высокими пальмами и большими бассейнами, красивые яхты и дорогущие машины. А один миллионер, у которого я работала, вообще холостой и уже давно подыскивает себе красивую невесту! Представь себе на минуточку, что все это может стать твоим!
Аурика слушала внимательно, и от этих слов у нее кружилась голова.
— Ты такая красивая, умная, что он обязательно тебя заметит, и ты будешь счастлива с ним! Только слушайся меня, я уже много чего там повидала.
— Нет, все это не возможно, меня дед не отпустит!
— А ты настаивай и вот увидишь, он согласится! — ласково уговаривала Мария.
Весь оставшийся вечер и всю ночь Аурика не сомкнула глаз, а только все думала о той сладкой жизни за границей, которую ей клятвенно обещала Мария. И конечно же, о том богатом женихе и о многом еще другом. Не растраченная энергия ее молодой души, просто рвалась навстречу к счастью. Под утро, она все же уснула, но и во сне ей грезилась та же картина. Иной раз, сквозь сон были слышны ее слова отчаяния и клятвы в вечной любви. Даже дед, спавший в другой комнате, отчетливо слышал, как она тихо стонала, нежно обняв подушку страстно шепча:
- Милый, я люблю тебя, больше жизни… обними меня.
Утром, проснувшись в мокром поту, она уже твердо знала, что обязательно поедет в Грецию, упустить такой шанс она просто не могла!
Всю неделю село сильно бурлило. От дома к дому, словно огромные волны, прокатились семейные разборки местного значения. Ругались почти в каждом доме. Иногда доходило и до яростного мордобоя, в таких случаях женщинам приходилось вызывать на подмогу подкрепление в виде сельского участкового, и никто в этот момент не мог дать стопроцентную гарантию, что ему тоже не перепадет от праведного гнева главы семейства.
Все же молодые жены потихонечку и небезуспешно уговорили мужей отпустить их на работу в Грецию, клятвенно пообещав своим верным половинкам, что по приезде обязательно купят им новую машину и, конечно, исполнят мечту каждого молдаванина — соберут деньги на постройку нового дома с большим винным погребом. И мужья постепенно сдавались (клевали на сладкие обещания жен). Только один дед Аурики долго не соглашался отпускать внучку не то что за границу, но вообще дальше райцентра.
— Привяжи меня, чтобы я не сбежала! — в истерике кричала Аурика деду. — Как бы крепко ты меня ни привязывал — все равно сбегу!
И деду ничего не оставалось, как только молча согласиться с доводами своей любимой внучки.
— Будь ты трижды неладна! — недовольно ворчал дед, думая о шалопутной Марии. — Лучше бы ты вообще не приезжала! Все село перевернула с ног на голову! Так и до беды недалеко!
Дед после этих невеселых событий, которые произошли в последнюю неделю в деревне, уже не мог спокойно спать по ночам. Ему было одновременно гадко и жалко смотреть, как реагируют на это мужики, а слушать, что надумали сельские бабы, было вообще противно. Он считал, что у них наступило временное помутнение рассудка, и поэтому решил бороться с этой напастью своими методами. Единственное, что пришло ему в тот момент приличное в голову, так это усердно молиться за грехопадение всей женской половины села. А так как в селе церковь давно не работала (ее закрыли еще в советские времена), то дед стал по ночам, в глубокой тайне от всех, осторожно, чтобы его кто-то не увидел, красться по улице к зданию сельсовета. Там стояла единственная на все село, ржавая телефонная будка. Каждую ночь, с опаской открывая тяжелую дверь, он прикрывал глаза от жуткого скрипа металлических петель и в этот миг всегда произносил:
- Завтра обязательно смажу петли солидолом.
Но из-за устоявшегося склероза уже на следующее утро забывал о своем обещании. Дед Аурики приходил сюда не зря. Будка для него служила чем-то вроде астрального места, где он мог спокойно общаться с Богом, при этом никому не мешая, но в тоже время питал глубокую надежду, что на небесах услышат его просьбу. И делал он все это как-то своеобразно. Прежде чем что-то попросить у Бога, он долго читал молитву, а закончив чтение, очень бережно пальцем правой руки крутил холодный металлический диск телефона, набирая только одному ему известный номер небесной канцелярии. Услышав равномерные гудки в трубке, вежливо просил соединить его со Всевышним. И когда усталые гудки прерывались, переходя в плавное шипение, ему казалось, что его внимательно слушает сам Бог!
— Спаситель ты наш, а не скажешь ли мне, какой урожай будет в этом году?
Это у деда был пробный вопрос к Богу. Если слышался свысока ответ, который его устраивал, то он продолжал беседу с Богом в том же тоне.
— Да, все ты правильно говоришь, не будет никакого урожая! Да откуда ему взяться, если все бабы уедут за границу?!
Задав вопрос Всевышнему, внимательно вслушивался в тишину, но, не получив ответа, продолжал свою беседу.
— Кто будет работать в поле? Старики да дети?!
На этих словах он затих, вынул носовой платок, вытер им старческие слезы.
— Я уже не говорю про мужиков. Они отродясь в поле не прашивали, а сейчас и подавно не будут! Их теперь в поле или на виноградник вовсе не затянешь, так как у мужиков появится веская причина — ежедневная грусть по уехавшим женам. Грусть эта, я думаю, будет мощная и обильная... Выйти в поле они, может быть, и выйдут, разве что на уборку урожая и то только для того, чтобы сдавить виноград и пробовать на вкус молодое вино, чмокать от удовольствия и со знающим видом ахать, мол, какое хорошее оно получилось. Все свои бочки с вином быстро осушат, поганцы!
Так и не дождавшись долгожданного совета от небесной канцелярии, дед отправлялся восвояси ни с чем, но не сетовал на Бога, а только почтенно говорил:
— Знаю, что ты занят более масштабными проблемами, но ничего, завтра приду и снова помолюсь!
Через неделю на автобусной остановке Марию уже поджидала, чуть ли не половина женского населения села с вещами.
— Мы с тобой, Мария, на работу в Грецию!
Мария радостно приветствовала их, еще раз пообещав свое содействие. Отцы, мужья и дети прощались со своими дочками, женами и матерями, словно провожали их на фронт. Село со времен войны не видало таких проводов. Мужики тайно вытирали скупые слезы, жалобно смотря вслед уезжающему благополучию, но ничего поделать, не могли.
— Вот времена настали, дела твои Господни! — восклицали жалобно старухи. — Раньше мужиков в дорогу провожали, а теперь только одних баб!
После этого случая село надолго осиротело... Мужья остались без хозяюшек, а дети без материнского присмотра. Но больше всего не повезло молодым парням, которые навсегда потеряли своих любимых.
Аурика стояла отдельно от всех, недалеко от остановки, держа в руке небольшой чемоданчик. Рядом с ней была ее лучшая школьная подруга, которая, не переставая, ей шептала на ухо:
— Как устроишься, сразу дай знать, я к тебе приеду.
– Обязательно, сообщу! Я чувствую, меня там ждет настоящая, большая любовь! – с придыханием произнесла Аурика.
Немного отойдя от эйфории, продолжила разговор, но уже не так уверенно.
– По крайней мере, мне это обещала Мария.
Если б она тогда могла знать, что слова Марии были только заманиловкой в бытовое рабство, а не входным билетом в «рай девичьей мечты», то никогда не уехала бы из родного села.
0

#24 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 24 января 2019 - 18:50

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

23

КАК НОВЫЙ ГОД ВСТРЕТИШЬ…

«Что за жизнь? – майор Сергей Волков, клял свою работу. – Пашешь, пашешь целый год, и тебя, прослужившего в органах пятнадцать лет, как последнего новичка ставят дежурным по отделению в новогоднюю ночь».
- Товарищ майор, - зашёл с мороза молодой сержант, - там двух подростков задержали, пьяные, хулиганили.
- Посмотрите по компьютеру, если первый раз, пуганите по-взрослому и домой к родителям отправьте. Тех тоже хорошенько отчитаете. Не вздумайте там напиться! А то родители от радости…
- Да вы что, Сергей Викторович?
Сержант вышел, а нерадостные мысли продолжали лезть в голову бедного майора:
«И всё из-за этих гадов, которые пенсионеров грабят… на моём участке. Найду, на задержание выедем, специально скажу омоновцам, чтобы не церемонились с ними.
Ещё найти надо. У меня кроме их фоторобота, ничего нет. Шесть ограблений за три месяца. Начальник вчера весь день орал, и в сегодняшнее дежурство отправил. Сказал: «Пока не поймаешь, все праздники и выходные будешь у меня дежурным». Как будто, я их в праздник, сидя в дежурке, поймаю».

- Полина Павловна, - две молодые напарницы направились к её столу с коробкой шоколадных конфет и виноватыми улыбками на лице. – Поздравляем вас с Новым годом!
- Спасибо, девочки! – улыбнулась та. – А почему мордочки такие хитрые?
- Полина, ты ведь некуда не торопишься? Нужно ещё к трём пенсионерам сходить, уколы сделать.
- Ладно, схожу. Давайте адреса!
- Эта старушка совсем рядом живёт, она сама дверь откроет. У этой дочь сегодня с ней будет. Вот этот старик после операции упросил, чтобы его домой отпустили. Он совсем плох, с трудом встает. Вот ключ от домофона. Ключ от его квартиры у соседей справа. Полина, все они как раз по пути к твоему дому.

«Что-то совсем и не по пути, - Полина вышла из дома второй пенсионерки. – Теперь крюк до этого старика – километра два. Почему молодежь думает, если мне сорок восемь, то и личной жизни у меня не должно быть. Хотя, они правы – нет у меня личной жизни. Приду в свою однокомнатную квартиру – уже девять часов будет. Приготовлю в духовке курицу, достану бутылку дешевого шампанского и просижу всю ночь, в надежде, что кто-то придет в гости. Одним словом, как всегда – скучно и серо. А о приключениях и мечтать в этой жизни не стоит».
Ну уж нет, Полина Павловна! Домой вы сегодня не попадёте. И приключения будут, о которых вы и подумать не могли. И жизнь у вас изменится…

«Вот и нужный дом, третий подъезд. Ключ подходит».
Открыла дверь. И тут вместе с ней в подъезд вошли двое молодых мужчин, продолжая весело разговаривать, обогнали её. Она подошла к нужной квартире на третьем этаже. Постучала в соседнюю. Дверь открыл высокий мужчина:
- Вам кого? – спросил низким басом.
- Я – медсестра. Андрею Фёдоровичу Тихомирову капельницу поставить пришла.
- Сейчас, - мужчина снял откуда-то ключ и сам открыл дверь соседа. – Фёдорыч, к тебе медсестра.
- Сейчас встану, - раздался голос изнутри квартиры.
- Вы дверь потом захлопните. Вот так, - высокий сосед вышел, закрыв за собой дверь.
Полина быстро разделась и прошла в спальню. Пожилой мужчина сидел на кровати и тяжело дышал. Бросилась к нему:
- Вы с ума сошли? - провела пальцем по волосам и шее мужчины, втянула носом воздух. – Вы что мылись в ванне.
- Сестрёнка вас как зовут? – попытался улыбнуться тот.
- Полина, - она уже приготовила капельницу. – Поработайте кулаком!
- Говорят: как Новый год встретишь, так его и проведёшь. Вот и захотел встретить чистым и здоровым. Да силы не рассчитал.
- Вам совсем вставать нельзя, - оглянулась, нашла глазами стул. – Можно присяду. День трудный был.
- Конечно! – мужчина дернулся, словно хотел встать.
- Лежите! – нежная рука опустилась на грудь.
- Извините! – на его лице появилась виноватая улыбка. – Никогда не думал, что буду таким беспомощным.
- У вас операция была на сердце?
- Старая рана дала о себе знать. Но операцию хорошо сделали, после неё всего неделю пролежал в больнице, и выписали.
- Не выписали, вы сами сбежали. А зря.
- Не хотел Новый год в больнице встречать…
- … как Новый год встретишь, так его и проведешь, - передразнила Полина, улыбнувшись своей очаровательной улыбкой.
- Какая ты красивая, когда улыбаешься!
- Спасибо! – кивнула головой женщина, и остановила взгляд на его лице. – «А ведь он не такой и старый».
Последняя капелька лекарства вытекла из пузырька. Медсестра убрала капельницу, вынесла в мусорное ведро использованные медикаменты и иглы.
- Я пошла, дверь захлопну. Выздоравливайте! С Новым вас годом!
- И тебя тоже, Полина! Спасибо!

Женщина вышла из квартиры. С верхнего этажа быстро бежали два парня, те самые, что зашли с ней в подъезд. Она не успела ничего понять. Один из них закрыл её род ладонью и втолкнул обратно в квартиру.
- Попробуй, только пикнуть!
Увидела перед глазами нож. Второй грабитель прошёл в зал и восхищённо присвистнул:
- Как шикарно пенсионеры живут!
- В чем дело? - раздался из спальни голос больного.
Бандит зашёл в спальню, его друг затолкал туда женщину и тихо, но зло прошептал:
- Слушай, дед! Сейчас ты скажешь нам, где хранишь деньги и, что там у тебя есть ценное, и мы спокойно уйдём.
- Вы что делаете, он же после операции! – закричала Полина.
Другой грабитель развернулся и ударил женщину ладонью по щеке:
- Заткнись!
- Не трогайте её! Сейчас отдам.
Мужчина с трудом встал и, опираясь на трость с массивным набалдашником, медленно пошел в зал.
- Вот и молодец, старик! – довольный усмехнулся один из бандитов и, похлопав медсестру по плечу, добавил. – Сотовый телефон доставай!
Что произошло далее, Полина даже не поняла. Перед глазами мелькнул костяной набалдашник… два глухих удара… медленно падающие тела бандитов.
Пенсионер, схватился левой рукой за сердца, из правой так и не выпустив трость, стал медленно опускаться на диван.
- Андрей Фёдорович! – бросилась к нему женщина.
- Полина, вызови полицию!
Женщина вынула телефон, дрожащей рукой набрала номер:
- Полиция… здесь грабители… Андрей Фёдоровичу плохо…
- Дежурный по отделению майор Волков, - раздалось в трубке. – Что у вас случилось?
- Полина, дай трубку! – Андрей взял у женщины телефон. – Сергей, это Тихомиров. Какие-то «гастролеры» с ножами ворвались ко мне в квартиру.
- Андрей Фёдорович!!! – раздался возглас.
- Серёжа, давай быстрей! – мужчина прижал руку к сердцу и закрыл глаза.
- Выпейте! – медсестра поднесла к его рту стакан.
Он сделал несколько глотков и откинулся на спинку дивана.
- А-а-а! – раздался пронзительный женский крик.
Один из бандитов схватил женщину за подол и попытался встать. Вновь мелькнула трость с набалдашником.
- Не бойся! – сквозь силу улыбнулся мужчина. – Полковник Тихомиров, конечно, не так силён, как в молодости, но с этими «урками» справиться сил ещё хватит. Полина, иди, открой дверь!
Она успела лишь открыть и вернуться в зал. В квартиру ворвались омоновцы, бросились к бандитам. За ними забежал полицейский в форме майора и бросился к больному:
- Андрей Фёдорович, с вами всё в порядке?
- Нормально, - и кивнув головой на преступников, спросил: - Твои?
- Они самые, - радостно улыбнулся полицейский. – Спасибо!
- Спасибо, спасибо. А если бы они не ко мне ворвались.
Больной резко встал с дивана, и вдруг стал падать. Сильные руки подхватили его.
- Отнесите на кровать! – приказала женщина.
- Скорую сейчас вызову! – Волков достал телефон.
- Сережа, не надо! – больной открыл глаза.
Майор вопросительно посмотрел на медсестру. Та пощупала пульс и покачала головой:
- Не надо. Он сильно переутомился, а организм ещё слаб. Я посижу с ним.

Через пару минут они остались вдвоём. Медсестра взяла шприц, сделала укол и строго сказала:
- Вам необходимо выспаться.
- Спасибо, Полина! Я тебя и так задержал, а дома, наверно, муж и дети ждут.
- Нет у меня мужа, - женщина как-то виновато улыбнулась. – Дочь есть, но она с мужем в Германию уехала на постоянное место жительства. Звонит… иногда.
- А от меня жена давно ушла, - больной тяжело вздохнул, но затем улыбнулся. – Кому нужен дурак, вроде меня, который постоянно в командировках, и неизвестно, живым ли оттуда вернётся. Сейчас, тоже где-то за границей живёт с новым мужем. Сын командир подводной лодки. Звонит… иногда. Спрашивает: как здоровье. Отвечаю: хорошо! Сегодня звонил, поздравлял.
- Схожие у нас судьбы.
- Полина, а ты не уходи, - взял женщину за руки и посмотрел в глаза. – Немного посплю, встану – вместе Новый год встретим.
- Спи! – она перешла «на ты».
- Не уйдёшь?
- Не уйду.

Проснулся. В голове мелькнула мысль: «Ушла!» Оставив трость у кровати, медленно пошёл в зал, в коридор. На кухне горел свет, и пахло чем-то ужасно вкусным. Улыбнулся. Зашёл в ванную комнату. Не успел повернуть кран, как открылась дверь:
- Андрей, как себя чувствуешь?
- Хорошо! Сейчас умоюсь, и будет отлично!
Она вышла. Мужчина тщательно побрился, умылся, освежил лицо дорогим одеколоном.
В коридоре опёрся на косяк и стал любоваться, как женщина хозяйничает в его кухне.
- Через полчаса Новый год! – произнесла она, не оборачиваясь. – Загадывай желания.
- Хочу, чтобы ты осталась навсегда! – твёрдо произнёс Андрей.
Женщина резко повернулась. Долго смотрела на него, не зная, что ответить.
- Тебя никто никогда не обидит, - он продолжал открыто смотреть ей в глаза, – и пенсия у меня очень большая.
Полина, понимала, нужно что-то сказать в ответ. Ей безумно хотелось остаться с ним. Навсегда. Но как сказать? Что сказать? Подошла, посмотрела в его ждущие глаза и…:
- Ты у меня никогда не будешь болеть.
Он прижал женщину к груди, и окунул лицо в её волосы. Они долго стояли обнявшись. Вдруг резко взял женщину за плечи и отодвинул на вытянутые руки:
- Полина, до Нового года десять минут.

Через десять минут они сидели за столом и слушали поздравления президента. Когда раздался первый удар часов на кремлёвской башне, он спросил:
- Полина, знаешь, о чём я подумал?
- Знаю. Как Новый год встретишь…
- … так его и проведёшь.
0

#25 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 25 января 2019 - 23:18

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

24

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА


Жизнь состоит из встреч и разлук.
Виктор Астафьев

Январь восемьдесят первого года. Пермское Высшее Военное Командное Училище. Ракетные Войска Стратегического Назначения. Пятый курс второго факультета, почтовая литера – «ПВВКУ-Ж». Двести пятьдесят вторая учебная группа. Курсант Мясников. Это я.
Мы только что сдали свою последнюю сессию. После неё у нас по плану - войсковая стажировка, один месяц, затем последний курсантский каникулярный отпуск и - диплом. Нашу группу на стажировку отправили в Бершетскую дивизию, совсем рядом, под Пермью. Там стояли восемь полков шахтных ракет 15А20. Остальные – кто куда: Бологое, Тейково, Кострома.
Так случилось, что бершетская дивизия в это самое время готовилась к главкомовской проверке, и мы оказались для них совершенно не к месту. Мы пару недель порисовали им карты, до одури накупались в бассейне, разок съездили на боевое дежурство в позиционный район полка возле Ленска, что недалеко от Кунгура, и нас отправили назад со словами: «Не мешайтесь, ребята, не до вас. Всё вам подпишем, только мотайте отсюда».
И мы на две недели раньше вернулись в училище. Что с нами делать, не знал никто. На второй день решили так: отличников - отправить в отпуск сразу; остальным дали какие-то шабашки на кафедрах, и потом тоже - в отпуск. И вот, где-то в конце рабочего дня, было уже совсем темно, я шёл из общаги в училище за отпускными документами, весь в предвкушении неожиданно скорой свободы, и на КПП лицо в лицо столкнулся с Надей. Я входил через правый турникет, она, через левый, выходила.
И только тут, впервые в своей жизни, я понял настоящий смысл выражения «ноги подкосились». Именно так всё и было! Я чуть было на колени в турникете не рухнул, но быстро пришёл в себя. Ещё какое-то время я шёл на вмиг ставших ватными ногах, приказывая себе: «Вперёд, только вперёд!», но смог пройти за КПП всего метров десять и остановился с закрытыми глазами, а потом мгновенно, словно всё для себя решив, развернулся и, задыхаясь горячей волной, бросился назад. Расталкивая встречных и поперечных, не обращая никакого внимания на чины и звания, я выскочил на крыльцо КПП и огляделся. Уйти она могла либо налево: по Окулова, а там, ещё раз налево, под клубом - по Куйбышева вниз, к скверу Окулова, на трамвай; либо направо: сразу же завернув за здание училища, и, вдоль сквера у галереи, к остановкам автобуса и троллейбуса. Слева её не было видно. Прошло всего несколько секунд, и далеко в ту сторону уйти она не могла. Значит, пошла к галерее. Понимая, что всё решают мгновения, я рванулся направо, завернул за угол и сразу же увидал её. Она шла, не оглядываясь, очень быстро, чуть ли не бегом, и я догнал её почти на Орджоникидзе, на самом углу училища:
- Стой!
Она не оглянулась.
- Надь, да стой же ты! - схватил я её за рукав. Она руку выдернула и остановилась, опустив голову.
Господи, это она, это же ОНА! Откуда, откуда она здесь?
С удивлением я почувствовал, что внутри меня нет никакой ненависти к ней, никакого зла, никакого раздражения, что я, совершенно по-щенячьи, рад видеть её. И словно бы не было никакого июля прошлого года, просто мы с нею давно не виделись, просто она куда-то уезжала и вот, наконец-то, вернулась. Фиг с ним, что она уже замужем, ведь это же - просто ОНА, а это - просто Я. Причём здесь то, что она замужем? Не претендую я ни на что!
Между нами было всего полметра, и я запросто мог бы, при желании, к ней прикоснуться или даже обнять её. И что мне из того, что она уже чужая жена! Ну, что, что она мне сделает в этом случае? Будет сопротивляться, конечно, но я всё равно смогу обнять её, ведь мы абсолютно одни в этом городе. Но между нами словно стояло тонкое невидимое стекло, которое невозможно было ни пробить, ни отодвинуть в сторону.
Я тяжело дышал и не мог ничего произнести, сердце просто выскакивало из груди.
«Почему ты молчишь? Почему ты молчишь?!!! Скажи что-нибудь. Спроси, как у меня дела, как я себя чувствую, наконец. Пожалуйста! Хоть что-нибудь!!! Это же я, Надя, это же я! Это же я был рядом с тобою те десять месяцев. Почти целый год! Ну, почему ты молчишь? Ничего не говори о себе, не надо. Я всё понимаю. Обо мне спроси, пожалуйста! Ты даже не представляешь, сколько во мне есть сказать тебе! Ты просто не представляешь! Я только сейчас это почувствовал. Я и сам не знаю, как сказать тебе всё, что есть во мне. Ты только спроси о чём-нибудь...»
Но она молчала.
Горячая волна восторга и ужаса схлынула, наступало какое-то оцепенение.
Она вдруг подняла на меня глаза, и я увидел в них невероятную, просто жуткую вспышку ненависти и какого-то другого чувства: презрения, что ли; причём, презрения – явно больше. Я чуть не отшатнулся. Что такое, чего она ТАК на меня вызверилась? Я же ничего не сказал и ничего не сделал ей плохого, ни тогда, ни сейчас, и ничего я от неё не требую, просто - парой слов перекинуться. Что с нею? Ведь это же она входила на цыпочках ко мне спящему тогда, в Чепецке; ведь это же она рыдала на кухоньке: «Не оставляй меня! Никогда!»; ведь это же она, лёжа рядом со мною, мечтала, как она оденет для меня подаренную ей моей матерью ночнушку. Неужели так быстро всё забывается? Ну что же это такое, а?
Вспышка погасла, её взгляд стал пустым и равнодушным; она глаза опустила и стала смотреть мне куда-то в грудь.
- Что ты здесь делаешь?
Она молчала.
- ЧТО-ТЫ-ЗДЕСЬ-ДЕЛАЕШЬ?
- Мне нужно. Документы приехала забрать .
Я чуть сознание не потерял от звука её голоса.
- Понятно... Как свадьба прошла?
- Хорошо...
- Платье..., - я сглотнул комок, - моё было?
- Нет, нет, что ты – совсем другое...
Молчим оба.
- Ну, и как там, на Байконуре?
- Всё хорошо...
- И как теперь твоя фамилия?
- Зачем тебе это?
- Просто так...
- Подлевских.
- А мужа как зовут?
- Не скажу... Виталик.
И это словосочетание, ВИТАЛИК ПОДЛЕВСКИХ, я запомнил на всю свою жизнь! Отныне подними меня - среди ночи, в любом моём состоянии, в любой обстановке, и я тут же бы доложил, что означают для меня два этих слова.
- Вовка - как? В армии?
- Нет ещё...
- Женился на своей Гале?
- Да-а. Две свадьбы подряд.
- А как родители всё это перенесли?
- Очень тяжело им было. Еле живы. Мама даже заболела.
Снова молчим.
- А с институтом что делать думаешь?
- Не знаю. Наверное, сдам первую сессию и переведусь. Не знаю...
- Не бросай...
- Хорошо...
Я больше не знал, о чём можно говорить с чужой замужней женщиной.
- Ты счастлива?
- Да, конечно! – не задумываясь, ответила она.
- Значит, всё правильно...
- Что правильно?
- Да так... А покажи-ка обручальное кольцо.
- Зачем?
- Покажи, покажи...
- Пожалуйста, только не надо здесь никаких сцен...
Она видимо, подумала, что я, как увижу кольцо, пойму, что она для меня потеряна окончательно, и устрою постыдную истерику. А я просто захотел узнать, моё ли это кольцо или не моё. Чёрт их, Курочкиных, знает, может, они решили на кольце сэкономить. Если моё – заберу, а будет артачиться – сниму силой, оторву вместе с пальцем и выброшу. Я почувствовал, что начинаю звереть, но сдержался и тихим свистящим голосом, разделяя каждое слово, повторил:
- Кольцо – ПОКАЖИ!
Она вздрогнула и медленно, пальчик за пальчиком, сняла перчатку. Смотрю – кольцо совсем другое.
Во мне вдруг что-то очень часто и очень больно задрожало.
- Надь...
- Да, - подняла она глаза, и мне показалось, что в них что-то блеснуло.
- ...зачем ты всё это сделала?
Её глаза вновь помертвели:
- Миша, не надо ничего. Всё уже...
Она была ещё рядом, но, казалось мне, стремительно улетала в никуда, оставляя меня одного, теперь уже окончательно одного, на этом свете. Я еле держался, чтобы не схватить её и НИКУДА не отпускать. Было понятно, что это - последние секунды, когда можно ещё хоть что-то сказать друг другу, но мы оба молчали. Внезапно до меня дошло, что сама она ни о чём меня так и не спросила, и ничего мне так и не сказала; она лишь отвечала на мои вопросы. Терпеливо и спокойно, с еле скрываемой опаской: так отвечают назойливому подвыпившему прохожему, спрашивающему дорогу. Я был ей неинтересен, ей было невыносимо со мною, она ждала, когда я от неё, наконец-то, отвяжусь, и она сможет остаться одна и пойти по своим делам. Секунды таяли, а мы всё стояли, словно ожидая, кто же из нас первым сделает шаг назад; сам я сделать его не мог, ноги меня не слушались, но и она сказать мне «Иди!» тоже всё не решалась. Молчание становилось невыносимым и совершенно бессмысленным. Я почувствовал, как внутри меня ТАКАЯ пустота начала разливаться, аж звон стоит.
- Я пойду? – тихо спросила она.
Я понял, что это и есть - ВСЁ. Сейчас она уйдёт, уйдёт навсегда, и я её больше никогда не увижу. И сделать ничего нельзя.
- Я пойду?
Я кивнул, повернулся и, закусив губы, медленно побрёл назад, к КПП. Давно позабытые спазмы вновь душили меня. Я брёл, плохо понимая – куда и зачем, сапоги казались налитыми свинцом, меня знобило, зубы противно и мелко лязгали. Уходить было страшно, но ещё более страшным было заставить себе оглянуться и увидеть, что там, где я её только-что оставил, её уже нет, что она не стоит и не смотрит мне вослед. Я держался, сколько мог, дошёл до самого угла здания, остановился, судорожно выдохнул и резко повернулся – её не было. Задыхаясь от ужаса окончательно потерять её, тут же позабыв про все свои новые жизненные установки, я бросился назад.
«Да пошло оно всё к чёрту! Догнать и остановить! Всё остальное – потом! Сначала - догнать и остановить!»
Я добежал до перекрёстка, огляделся по сторонам - и нигде её не увидел. Она словно бы испарилась, словно бы провалилась сквозь землю. Я стоял, растерянно глядя на огни заснеженного Компроса, и чувствовал, как я пустею, как из меня уходят остатки моего мира, весь его смысл, все его основы. И теперь вот так, без смысла, без основ – БЕЗ НЕЁ – мне и предстояло жить. Глупости закончились.
Всё вокруг меня было точно таким же, как и минуту назад: тот же город, тот же вечер, тот же шпиль галереи, тот же нескончаемый тихий снег с тёмного неба. Не было только её. Она ушла. Ушла навсегда.
Больше я её никогда не видел.
0

#26 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 07 февраля 2019 - 22:34

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

25

СХОДИТЬ ЗАМУЖ

Тоня и Степан стояли, потупившись, возле вагона. Степан, всё ещё надеясь, что девушка передумает и никуда не поедет, не спешил вносить багаж в купе. Вернее, не поедет без него. Он уже недели две отговаривал любимую отсрочить отпуск и отложить задуманную поездку-экскурсию в Севастополь. Но на Тоню, всегда рассудительную и здравомыслящую, как будто что накатило – она упрямо твердила:
– Стёпа, ну что может измениться в наших отношениях за каких-то две-три недели?
– Тоня, – настаивал Степан, – я получу отпуск, мы поженимся и тогда уже вместе поедем в свадебное путешествие.
– Стёп, но я никогда не видела моря. А тут такая возможность!
– Да поедем мы к морю, но только вместе!
– Я тоже хочу вместе, но… потом. А сейчас я пока съезжу одна.
– Выходит, я для тебя стал лишним?
– Стё-ё-ё-па, – протянула она с укоризной, – ну зачем ты так всё усложняешь? – Тоня, шутя, успокаивая его, разлохматила густые, тёмно-пшеничные, слегка вьющиеся волосы и залюбовалась будущим мужем: высокий, статный и плечистый, в форме майора кавалерийских войск, перетянутый крест-накрест портупеей, Степан привлекал к себе внимание многих станционных девушек.
Наконец, когда до отправления поезда осталось всего две минуты, и проводница стала поторапливать молодых людей с посадкой в вагон, Степан, подхватив чемодан, внёс его в купе, заботливо устроил Антонину, поцеловал её крепко-крепко и стремительно вышел из вагона – не хотел, чтобы она увидела его увлажнившиеся глаза.

2

До Вятки – губернского города – Тоня ехала в «дачном», как тогда говорили, вагоне: деревянные узкие скамейки без багажного отделения под ними, узкие окна, крохотные столики. И всё это – и скамейки, и стены, и столики – было выкрашено рыжей половой краской. Вагон скрипел и гремел на стыках рельс, было душно, неуютно, накурено. В Вятке для участников экскурсии был выделен отдельный специальный вагон, в котором предстояло не только ехать до места назначения, но и жить всё время, до окончания поездки.
Сейчас, спустя почти сто лет после описываемых событий, и в свете открывшихся последних исторических фактов, трудно сказать, могла ли иметь место такая экскурсия во времена монархического правления? Но в 1925 году молодое, вновь образовавшееся на территории Российской Империи государство – СССР, – только-только встававшее на ноги и ещё не окрепшее после революции и гражданской войны, сразу стало заботиться о трудовом населении. Уже были организованы профессиональные союзы трудящихся, которые и премировали наиболее добросовестных работников различными путёвками – не только познавательно-развлекательными, но и оздоровительными. Особенно часто награждали сотрудников железнодорожного транспорта и его различных подразделений, потому что работа там приравнивалась по своей значимости к службе в Красной Армии. Сёстры Бояринцевы – Анна и Антонина – после окончания гимназии тоже начали трудовой путь на железной дороге: Тоню, с её каллиграфическим почерком, приняли в отдел кадров, Анна продолжила работать телеграфисткой (позже, как одной из самых надёжных телеграфисток, ей доверили работу на аппарате правительственной связи БОДО). От своего отделения дороги Тоня и была премирована бесплатной путёвкой в Севастополь. Именно поэтому девушке была дорога поездка. А Стёпа… что ж, Стёпа… он ведь дождётся!
В Вятке всех, прибывающих из разных уголков губернии, встречали на вокзале. В большинстве новоявленными «туристами» была рабочая молодежь. Перезнакомились все быстро – молодости не ведомы условности и чопорность. Кто-то прибыл с вятской тальянкой, кто-то – следуя веяниям моды – с семиструнной гитарой, на грифе которой красовался непременный бант из красной атласной ленты. Наконец, подали состав, последний вагон которого был выделен для экскурсантов-путешественников. Быстро разместившись по купе, девушки начали благоустраиваться, застилать постельным бельём свои места. Наиболее находчивые, взяв у проводника лишний комплект белья, тут же мастерили импровизированные ширмы, прикрепляя простыни на кронштейны верхних полок таким образом, что купе, отгороженное от прохода, превращалось в крохотную уютную комнатку.
Ехали весело, с шутками, песнями. Ещё в Вятке, почти с самого приезда на вокзал, Тоне стал оказывать знаки внимания весьма симпатичный молодой человек. Нельзя сказать, что она отвечала ему особенным расположением, но и не отвергала ухаживания. Был он не очень высок, темноволос, с небольшими серыми глазами, смотревшими усмешливо, а потому казалось: с некоей гордецой. Познакомившись, Тоня узнала, что зовут его Константин Хлебников, что он из семьи потомственных железнодорожников, служит помощником машиниста и живёт в самой Вятке.
Позже, много-много лет спустя, Тоня недоумевала: как же так могло случиться, что две-три недели знакомства с ним смогли перечеркнуть два года хорошей, чистой и спокойной любви со Степаном? Но это будет потом, а сейчас она бездумно предавалась той беспечной жизни, которая возникает только в подобных поездках да на курортах.
Костя ухаживал щедро и красиво! На каждой остановке покупал своей новой симпатии мороженое, ягоды и ситро, приглашал прогуляться по перрону (поезда стояли подолгу – по 20-30 минут). Выстаивая немалые очереди, приносил в чайнике кипяток (титаны с кипятком в пассажирских вагонах появились только в конце пятидесятых годов, да и то они были не во всех поездах). К тому же, молодой человек оказался довольно эрудированным балагуром, но без излишней болтливости.
В Москве они почти не задержались – вагон быстро прицепили к ближайшему поезду, следовавшему в южном направлении. Прохлада средней полосы сменилась раскалённым жаром малоросских степей. Теперь днём приходилось слегка притенять окна, чтобы не так донимало непривычно горячее солнце. Сменился пейзаж за окнами: вместо прохлады хвойных лесов и приятной зелени родных берёз и осин появилась бескрайняя степь, жёлтая от по-спевающих хлебов. И это тоже было странно и непривычно: в Вятских краях хлеба ещё только-только начинали колоситься, а здесь готовились к жатве, а кое-где – жали. Молодёжь с любопытством смотрела в окна на пирамидальные тополя, растущие вдоль дорог, на хохлушек в ярких цветастых платках и белых вышитых рубашках, заправленных в юбки. Смотрели на их весёлые загорелые лица и вслушивались в быстрый говор, стараясь уловить смысл: язык, конечно, отличался от русского, но понять можно было, если б ещё они не так тараторили!
И, конечно же, в огромных количествах продавались жареные семечки! Отборные, вкусные, прокалённые на огромных сковородах каким-то особенным способом.

3
Севастополь оглушил немолчным скандальным криком чаек, лязгающими звуками порта, сквозь которые еле слышно доносился шелест прибоя. Впечатлил белизной домов, шириной улиц и тем неповторимым размахом красоты с некоей долей помпезности, присущей этой южной жемчужине человеческого творческого гения. Он ещё не стал Городом-героем, но, видимо, сама Судьба уготовила ему и гордость, и славу, и небывалый героизм в скором будущем, и возрождение из руин и пепла, и обретение ещё большей красоты…
Нашим северянам было нестерпимо жарко, и все бросились к лоткам с мороженым и ситро. Тоня, мигом расправившись с одной порцией, через несколько минут снова чувствовала жар – и снова Костя бежал к очередному лотку за новой порцией. Итог предугадать нетрудно: ангина!
Следующие дня два-три девушка пролежала в купе с высокой температурой. Костя добровольно отказался в эти дни от всех экскурсий и поездок и ухаживал за новой знакомой так, как за своей суженой. Трогательная забота подкупила Тоню, глаза светились благодарностью. Но молодой организм быстро восстановился, и молодые люди присоединились к группе экскурсантов. В один из дней была запланирована морская прогулка! Молодёжь очень ждала этой экскурсии! Севастопольским пляжам уже была отдана дань сполна: поплескались и поплавали вволю, поиграли с медузами в чистой, прозрачной воде, набрали красивых, обточенных водой камешков – домой, на память. Молодые люди покрылись приятным загаром, а девушки почти не загорали – в те времена не было моды на бронзово-чёрный загар: матово-белая кожа у девушек и молодых женщин была более привлекательна. Да и купальники тех времён больше походили на монашеское облачение, если сравнивать их с теперешними, вызывающе-открытыми бикини!
Утром следующего дня путешественники поднялись с первыми лучами солнца. До пристани, где ожидал их маленький прогулочный пароходик, было рукой подать, и молодёжь весёлой стайкой спустилась к морю. Устроились на палубе, пароходик зашлёпал плицами и отчалил от берега. Запела прихваченная тальянка, потом её сменила гитара… Пели душевные, немного печальные русские песни и входившие в моду городские романсы… Ласковый и нежный морской ветер приятно касался щёк, плеч, норовил сорвать с девичьих головок лёгкие панамы, играл кудряшками и лентами в косах… Но вскоре ветер усилился, посвежел, набежали облака, быстро превратившиеся в тучки, и началась лёгкая качка. Морская вода сразу утратила свой ярко-бирюзовый цвет, море почернело, оправдывая своё название…
От этой, всё усиливающейся качки, Тоне стало дурно, и теперь не вода за бортом, а лицо девушки приобрело бирюзовый оттенок – морская болезнь… Пароходик давно лёг на обратный курс, так и не доплыв до места назначения прогулки. Тоня от подкатывающейся дурноты временами почти теряла сознание, Костя поддерживал девушку, опасаясь, как бы она не выпала за борт. Когда, наконец, группа очутилась на твёрдом берегу, у бедняжки земля продолжала ходить колесом, а ноги плохо повиновались – Костя почти нёс Антонину на руках. Дни, оставшиеся до окончания экскурсии, молодые люди снова провели в купе вагона: Тоне было настолько плохо, что даже вставать она могла с трудом. Костя был в эти дни и сиделкой, и кухаркой, и санитаром, и неутомимым рассказчиком – старался скрасить девушке, которую успел полюбить, вынужденное заточение.

4

В Вятке, вернувшись из путешествия, Костя сделал Тоне предложение руки и сердца – и оно сразу было принято! Дома девушку ждало тяжёлое объяснение не столько со Степаном, сколько с родителями. Мать – Иустина Георгиевна – на удивление миролюбиво отнеслась к новости, которую преподнесла дочь, но вот отец, обычно уравновешенный и спокойный, встревожен был не на шутку. Тоня была его любимицей, поэтому Алексей Евдокимович не мог пустить всё на самотёк. Оставшись как-то раз наедине с дочкой, он решил поговорить с ней откровенно:
– Тоня, мне не понятно, что тебя толкнуло на такой шаг? А как же Стёпа? – допытывался отец.
– Папа, со Степаном, конечно, придётся объясняться, но я справлюсь. А Костю я люблю. Разреши мне выйти за него замуж! И благослови…
– Да когда же ты полюбить-то успела?! За две недели?!
– Ну, бывает, наверное, так, что и за две недели можно…
– Тоня, ты так торопишься потому, что, может быть, уже поздно? – со страхом задал отец весьма щекотливый вопрос, пытливо заглянув в глаза дочери.
– Нет, папа, не поздно, – девушка твёрдо выдержала взгляд и повторила: не поздно!
Алексей Евдокимович тяжело вздохнул, встретив непривычную для дочери твёрдость в решении и только и сказал:
– Что ж, сходи…
5
Свадьбу играли в Вятке, в доме жениха. Не на широкую ногу, но и скромной назвать её было нельзя. Новая родня оказалась обширной: Костины родители, старший брат Вениамин с женой Натальей, сестра Кости – Вера с мужем-чекистом, старшая сестра Марфа, несколько засидевшаяся «в девках», младшая Лиза – отроковица. И ещё много двоюродной и троюродной родни.
Молодым выделили комнату в огромной квартире, занимавшей весь второй этаж бывшего купеческого дома.
Отшумела весёлая свадьба, на которой Антонина впервые почувствовала себя чужой в новой семье. Особенно больно кольнули её слова свекрови во время старинного свадебного обряда, когда на второй день гулянки под ноги молодой подвыпившие гости бросали деньги вперемешку с мусором, и надо было успеть собрать купюры в карманы передника, а мусор замести в совок. Свекровь, уперев руки в крутые бока, ходила с высоко поднятой головой, расшвыривая ногами и деньги, и мусор да приговаривала:
– Наконец-то я ничего делать по дому не буду – всё невестушка дорогая сделает!
Бояринцевы – Устинья и Алексей – молча, с болью наблюдали эту сцену: в их семье уважительно относились к детям…
Жизнь в новой семье не принесла Тоне радости. Ей, как младшей невестке, приходилось быть чуть ли не в услужении у всей семьи. Порядки в семье Хлебниковых были суровые. Завтраки, обеды и ужины в строго отведённое время. Исключение было только для главы семьи, Петра, потому что его скользящий график поездного машиниста не позволял трапезничать вместе с семьёй. Стол накрывала всегда сама хозяйка, не всегда учитывая потребности и вкусы членов семьи, поэтому на столе чего-нибудь да не было. Трудно сказать, из каких соображений это делалось, только я не думаю, что умудрённая жизнью женщина, мать большого семейства совершала эти оплошности ненароком. Скорее всего, делалось это для того, чтобы лишний раз показать молодой невестке свою власть.
За столом то и дело слышалось: «мама, а где у нас..?» «мам, а мне чаю не хватило», «мама, а хлеба мало, надо бы добавить…» Все просьбы тотчас же переадресовывались молодухе – Антонине, которой приходилось вскакивать из-за стола и выполнять просьбу домочадцев. Наконец, хозяйка отодвигала в сторону стул, поднимала своё грузное тело и голосом, не терпящим возражений, говорила:
– Ну, все покушали? – и, не дожидаясь ответа, приказывала уносить на кухню грязную посуду.
Конечно, мыть её надлежало Тоне. Возвращалась молодая женщина уже к пустому столу: даже хлеб был убран в буфет, который запирался на ключ, а ключ пропадал в недрах глубокого свекровкиного кармана. Тоня оставалась голодной. Раза два-три она робко спросила у свекрови, можно ли взять в буфете кусок хлеба и стакан молока, но та, недоумённо подняв бровь, деланно спрашивала:
– Ну, милочка, а что это ты такая тонко-кишечная? Все давно уже поели, а ты где была? Нет уж, теперь жди ужина!
Тоня уходила в свою комнату и тихо плакала.
Часто, затевая стирку, из вежливости спрашивала свекровь:
– Мамаша, я буду стирать, для Вас ничего постирать не надо?
– Нет, у меня ничего нет грязного, вот разве только Петина рубаха, да полотенце для рук из кухни, да прихватки, да Лизино платье, да…
И в лохань с грязным бельём летело это «ничего». Тоня видела, как вырастал ворох, и понимала, что на стирку своего белья у неё не хватит ни сил, ни времени. В воскресенье, собрав в плетёную корзинку своё бельишко, она собралась ехать к себе домой, за 105 километров – стирать дома! Свекровь, поджав губы, смотрела на эти сборы:
– А что это ты к матери-то собралась? Какой такой дом? Твой дом теперь здесь! Выдумала тоже: за сто вёрст ехать бельё стирать!
Но молодая женщина бывала непреклонна в таких случаях… В отчем доме приходилось прятать глаза от пытливых взглядов родителей: Устинья горестно вздыхала, а Алексей, хоть и прятал усмешку в усах, но брови сдвигались на переносице, а глаза смотрели испытующе.
В один из таких приездов Антонину пригласила повидаться подруга – Надя Есюнина. Дружба девушек была проверена не только годами, но и тяжёлыми испытаниями, выпавшими на их долю во время гражданской войны. По стране гулял сыпной тиф, не миновал он и нашу маленькую станцию: Тоня металась в беспамятстве, обожжённая его смертельным дыханием. Надя в те дни ухаживала за ней и не отходила от постели подруги, зачастую засыпая от усталости прямо на её подушке – голова к голове!.. Такая дружба многого стоила, а потому Тоня с радостью пришла повидаться. Девушки сидели в маленькой, светлой Надиной горенке и тихонько шептались о своём, о женском, девичьем. Вскоре хозяйка комнаты вышла на несколько минут. Тоня подошла к висевшему над комодом зеркалу поправить причёску и застыла с поднятыми к голове руками: там, в зеркале, было до боли знакомое и родное лицо – Степан! Молодая женщина стремительно повернулась... Ничего не успела сказать она Стёпе, только услышала от него вместо приветствия: «Ты мне всю жизнь испортила!» – и быстрые шаги по кухне, в сенях, на крыльце...
Это была единственная встреча с человеком, которого, как потом Тоня поняла, она любила всю жизнь!.. Степан вскоре уехал на Дальний Восток и после погиб в Манчжурии... Не для кого было ему себя беречь, некому было за него молиться...
Через восемь лет брак Антонины и Константина завершился разводом…
Вот и «сходила» Антонина замуж…
0

#27 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 25 февраля 2019 - 21:42

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

26

ТРИКО ИЗ ПАРИЖА


Моя подруга детства Танюшка Шуклина женщина приметная. Идёт, земля под ногами дрожит. Кожа матовая и румянец девичий. Брови чёрные, вразлёт. Глазища с блеском, как ложки столового сервиза. А счастья нет. Счастье – птица капризная. Где захотело, там и присело. Да не в Танюшкином саду. Единственный и суженый за горами, за лесами затерялся. Остаётся только на огороде работать, счастья, будь оно не ладно, дожидаться.
Раньше я постоянно ходила к Танюшке от своих «гавриков» отдохнуть. Девичники, можно сказать, устраивали. Чайку попить, или чего покрепче, был бы повод. Меж делом поговорим, помолчим, посплетничаем. Нажарит Танюшка семечек, усядемся перед телевизором, и пошли, и пошли молотить!
-- У тебя хоть плохонький муж, да есть. А я одна, маслобойка на телецентре, -- сокрушалась Танюшка.
-- От моего Кольки пользы мало, -- возражаю я и приклеиваюсь к когорте одиночек-неустроенок. – Всё сама, сама. Кухня, стирка, уборка. В огород никого не заманишь. Он на работе, видите ли, устаёт. Зарплата – кот наплакал. Корову, давай, говорю, купим. Не желает.
-- Козу. С коровой тяжело, -- Танюшка сочувствует и советует.
-- Козу не хочу.
-- Колька что-то да делает… Выгони, если плох... – предлагает подруга после моего вздоха.
-- Ага, а дети?! – тут я не соглашаюсь. -- Они же за ним побегут...
-- Чем с таким муженьком, лучше быть одной. Себя пожалей. Замучилась совсем, исхудала. Не помню, когда ты в парикмахерской была..
-- Ну, про Кольку ты так зря. Детки у него получаются хорошенькие, в тельце аккуратненькие, дробненькие... – И опять пошла ныть: -- Привычки папины, будь они неладны! Где разделись, там всё побросали. Чашки по всем столам, на каждом подоконнике... Убирать не поспеваю… -- ну и так далее.
Вот так и живём, но свой старенький горшок на золочёную вазу не меняем.

На прошлое Рождество приключилась с нами одна история. Прибегает ко мне Танюшка и с порога кричит:
-- Мужика на гребле нашла, замерзшего. На дороге лежит.
-- А я причём?
-- Сама не приволоку околевшего. Ну, давай, Галка, быстрее собирайся.
-- Коль, ты там без меня… довари. Я побежала.
-- Ты куда? – оторопел Колька. Стоит весь в муке, тарелка с фаршем в руках.
-- Я что? Не могу по делам пойти? Я что, в рабстве? – Колька только моргал непонимающе. Даже жалко стало, но идти надо.
-- Здравствуй, Коля, что ты там готовишь? Пельмени? -- интересуется Танюшка и, не дождавшись ответа, командует: -- Галка, пошли!
-- Куда ты его? – спрашиваю Танюшку уже по дороге.
-- Куда дотащим. Посмотрим.
-- Только не ко мне. Колька, он знаешь какой ревнивый. Замучает расспросами, допросами. Мужик что, точно замёрзший?
-- Не знаю. Если долго лежит, то «готовый». Может, и алкаш, но бросать на морозе нельзя. Человек, как-никак…
Волокли мы «замороженного» минут сорок, и почти наверх затянули. Тут появился Танюшкин сосед Андрюха Федоров. Как гаркнет: «Полундра! Наших растаскивают!» Мы-то Андрюху не видели, с перепугу выронили мерзляка. Тот начал сползать вниз.
-- Чего орёшь?! -- возмутилась Татьяна, когда рассмотрела, кто кричит. -- Помоги лучше дотащить до дома. Видишь, околел мужичок.
-- Малёху дашь -- помогу!
-- За малёху, только кликни, вся Жованка сбежится, -- кричу Андрюхе, злюсь. -- Ишь ты, малёху ему подавай!
Танюшка шикает на меня, толкает. Дескать: молчи. И Федорову:
-- Получишь пол литры, только подмогни, -- соглашается Шуклина. – Мужичёк маленький, дюймовошный. Несподручно тянуть, как колода ледяная.
-- Эй, алкаш… -- я хотела встрять в разговор.
Андрюха от моего «гав-гав» отмахнулся, взялся помогать. Не иначе как соплеменника пожалел. Закинул мерзляка на плечо, крякнул, вверх потопал. И за нами успевал приглядывать. Мы как две козы на роликах, пыхтим.
Вышли к жилым домам. Федоров говорит:
-- К тебе несу, Танюха. Вообще, всех замороженных к тебе буду стаскивать…
Сопим, молчим. Пусть куда хочет, туда и несёт. Мерзляка уложили у Таньки на летней веранде. Шуклинша хозяйственная такая. Водку принесла, ноль семьдесят пять. Водка у Танюшки настоянная на ореховых створках. В жизни не подумаешь, что самопал. Андрюха в благодарностях рассыпается:
-- Ты только скажи, Таня, я тебе каждый день буду замороженных приносить. Ты только скажи, пока морозы не ослабли.
-- Домой шагай. Да неотложку вызови, -- приказала Танюшка с довольной «миной» на лунообразном лице.

Окоченевшего мужика укрыли телогрейками, одеялами, что нашли в кладовой. Сели напротив несчастного и радуемся своему благородному поступку. Может и не ох какой подвиг, но для наших душ – бальзам. Танюшка быстро сообразила мне и себе по стопочке ореховой.
-- За героизм, так сказать. За неравнодушие к чужой беде.
Выпили, закусили. Хекнули, оценивая крепость напитка.
-- Что я думаю, Галь. Андрюха прав в чём? Мужиков зимой искать надо. Собирай по дороге, не ленись.
Посмеялись. Ещё по стопочке выпили. Без закуски почему-то. Меня хмель стал разбирать, а Танюшке хоть бы что. Неймётся ей, не сидится. Говорит:
-- Оттирать начнём. В деревне у моей бабки отхаживали мерзляков. Да не таких, как этот. Там отхаживали чурбачки ледяные. Ну, что: ототрём?
-- Бабка где твоя? Её тоже спасать? – спрашиваю, а в голове одна мысль: Колька не пустит в деревню Танькиной бабки.
-- Бабка давно на том свете. Этого чурбачка спасать будем.
-- Тоже мне, мать Тереза, -- пыталась остановить её, но безуспешно.
-- Сейчас вспомню, что надо делать, -- а язык заплетается.
-- Не надо спасать, -- умоляю подругу.
-- Сейчас вспомню, что делать. – Стойкая у меня Шуклинша -- Так... Так... Угу... Положить в холодную воду… Тащи корыто. То, что поглубже. В сарае смотри. А я метнусь, воды наношу.
Ванну принесли, воды наносили. Приустали немного. Уже не тот азарт. Танюшка:
-- Давай разденем. Может, ничего стоящего.
Не так просто оказалось снять одежду. Танька пошла на крайние меры:
-- Была не была! Неси нож, резать будем.
Предстало передо мной видение. Мать Тереза с лицом Таньки Шуклиной, в одной руке держит ледоруб, во второй -- нож-тесак. Кричит… Не мать Тереза, настоящая Шуклинша:
-- Оглохла, что ли? Нож неси, резать будем!
-- Не надо! Ни за что! Я боюсь!..
Когда я разобралась, что резать будем всего лишь одежду, облегчённо вздохнула. Раздели пострадавшего. Точнее, оголили подсобными средствами. В ванну его – бултых! Вроде все ничего, только ноги не вместились, торчат. Взяли ковшики, стали поливать водой. И горевать о судьбе своей несчастной:
-- Жаль, отвоевался. А так ничего мужичёк. – вздыхали мы.
На веранде прохладно было. И, чтобы не замерзнуть, мы опять по стопочке. Какой по счету, не знаю. Не важно. Стал наш окоченевший покрываться тоненькой ледяной корочкой, а мы с Шуклиншей холодным потом. Какой поворот! Добили мужика, доморозили! Танюшка хорохорится, но уже не геройка, а участник криминального расследования. Больше того: группового преступления. Я – член банды. Будущее во мрак опрокинулось. «Гаврики» мои сироты, да и Колька такой беды не переживёт.
Андрюшка Федоров пришёл, только расстроил. Неотложка не приедет, По смене передадут дежурной бригаде. Велели в сарай положить замерзшего. А потом Андрюха потрогал рукой мерзляка и как обухом по голове:
-- Девки, он льдом покрылся! Кто же вас надоумил его в холодную воду?: -- Заметив рюмки, сообразил: -- Алкоголь! Чувства обострил…
Налетели мы на него, вытолкали, остались лицом к лицу с бедой. Что теперь? Хмель развеялся. Достали мы несчастного из воды, давай растирать его шерстяными тряпками и остатками спирта. Мужичёк стал подёргиваться, потихоньку поскуливать. Мы ещё ретивее растирать. Из подвала достали бутыль первака.
-- Чаю надо горячего давать, -- предлагаю я.
-- Лучше водки, пока есть на растирку. Я знаю, -- настаивает Танюшка.
-- Всё ты знаешь. Вот я знаю: до тюрьмы доведёшь своим «знаю».
В общем, запутались, растерялись. Решили давать чай и водку поочередно. И тереть, тереть. Без остановки. Мужичёк тем временем стал членораздельные звуки подавать. Мы же выспрашивать кто он и откуда. Отыскать бы родственников побыстрее, избавиться от напасти. Вдруг это последние минуты его жизни?!
-- Как фамилия? Как зовут? Отвечай!
Настойчиво выспрашивали мы, и слышали только невнятное бормотание. Одно только слово и поняли: «счастливый».
Через два часа мы с Шуклиной смогли оценить, насколько наш «счастливый» освоил нецензурный лексикон. Все познания обрушились на наши протрезвевшие головы и горящие уши. Но мордашки сияли радостью: криминальное расследование откладывалось.
Колька мой прибежал, чуть повежливее «счастливого», но щедро выдавал комплименты, оценивая наши деяния. Ничто не могло испортить нашу радость. Считай, что радость досрочного помилования.
Спасённый мужичёк не пожелал оставаться в нашем обществе до утра. Стали думать во что одевать. Штаны порезаны, а шить – грех, ночь рождественская. Телогрейка Колькина подошла. У соседки Верки рубашку раздобыли старенькую и брюки брезентовые. Беда с брюками: брезентуха на голое тело как-то не ложится. Танюшка решилась пожертвовать своё зимнее трико с начёсом. «Счастливому» оно по колено, двое таких втискаешь. Мужик упирался, не желал надеть женское бельё, но Колька уговорил:
-- Да ладно. Трико приличное. Не тесно. Под брезентухой не видно. Лишь бы не отморозился, – уговорил «счастливчика».
Танюшка целую неделю приговаривала:
-- Всё ничего, а трико жаль. В продаже всё детские размеры. А как на основательную женщину, так из Парижа надо выписывать.
-- Что-то я таких парижанок по телеку не видела, -- возражала подруге, скорее по привычке.
-- В Париже есть всякие... В особом почёте дамы моей конституции, – и вздохнёт: Вот судьба! Замёрзшего приволокла, что чурка был. Сбежал! Счастье – птица капризная, что вздумается, то и вытворяет…
Но! «Счастливый» вернул Танюшкино трико с начёсом. В придачу килограмм шоколадных конфет в знак благодарности.

С того случая почти год прошёл Свободного времени у Танюшки поубавилось. Но я часто навещаю. Подруга чайком угостит, а то и покрепче. Чуть-чуть, чисто символически. Строго за нами следит Гриша, «счастливый»
-- Кончились наши девичники, никакой свободы. Вот жизнь пошла! – жалуется Танюшка, когда Гриша не слышит.
-- Может, выгнать его? – предлагаю.
-- Не-а! У него детки аккуратненькие получаются. – положит Анечку на диван и залюбуется: -- Ишь, Гришуня вылитый ...
0

#28 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 27 февраля 2019 - 19:02

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

27

Два портрета


Ирина Львовна, выйдя на крыльцо санатория, порадовалась тёплому и ясному дню: декабрь в Анапе как апрель в её Рязани. Солнце северным полушарием выглядывало из-за гор, освещая широко раскинутый водный простор. Чайки и бакланы, словно рой насекомых, клубились над морем, колыхались на воде и с поднятием каждой волны подпрыгивали, взлетали. Прихватив из обеденного зала пару кусочков хлеба в пакет для пернатых, отдыхающая шла мимо торговых рядов, разглядывая изделия из дерева, сувениры из ракушек и морских камней. Возле киоска «Туризм» художник писал портрет женщины. Ирина Львовна остановилась:

– Здорово! Очень похоже. Вы меня нарисуете?

Художник молча показал левой рукой на разложенные вдоль тротуара куски картона с номером телефона и надписями: «Портрет», «Холст», «Масло», «350 руб.» и сосредоточенно продолжил работу. Его лоб огибала косичка из кожи, прижимая спавшие до плеч поседевшие волосы, не давая ветру поднимать их.

– Удивительно: так дёшево! И так красиво! – Ирина Львовна записала номер телефона.

– Он берёт только на краску и холст, – объяснила позировавшая женщина.

Через три дня, предварительно записавшись, Ирина Львовна стояла у киоска «Туризм». Недалеко припарковалась машина, и из неё вылез художник. Пройдя по аллее туй и глядя в небо, он выбрал место для работы. Перетащил на него из багажника стул, мольберт, краски, спальник. Несколько готовых портретов разложил вдоль тротуара. И скомандовал:

– Садитесь. – Она села, и он поднёс к её ногам спальник. – Ставьте ноги на дно, – и застегнул его молнию, укутав женщину в демисезонной куртке до плеч. – Без движений – холодно: декабрь всё таки… Посмотрите сюда, немного поверните голову. Вот так, пожалуй. А теперь фон выберем...

Он менял за её головой разноцветные подрамники, обтянутые голубой, серой, зелёной бумагой. Выбрал голубоватый фон:

– Подойдёт к вашим серо-синим глазам.

Слегка щурясь, он кистью наносил краску на палитру и холст. Подошли мужчина и женщина:

– Нас нарисуете завтра?

– Очередь. – Бросил в ответ художник.

– Нас вне очереди! – настаивал мужчина.

– Я художник.

– Не понял. И что? Мы заплатим вдвое больше.

– Я художник. Я не коммерсант. Не могу отказать тем, кому обещал.

Мужчина и женщина, недоумевая, переглянулись, посмеялись и удалились.

Ирина Львовна сначала безмолвно позировала, а затем попыталась заполнить время разговором:

– Это будет мой первый портрет. Хотя нет… – она задумалась.

Художник не заинтересовался и будто не слышал, продолжал работать.

– Ой, я забыла вас предупредить, – Ирина Львовна, поправив свои крашеные в русый цвет волосы, прикрыла ними правую щеку. – Вы, пожалуйста, не рисуйте моё родимое пятно.

Художник отложил кисть, вытер влажной салфеткой испачканные краской руки. Нежно приподнял прядь:

– Два часа вспоминал, где мы встречались. Знакомое лицо! И родимое пятно не спутаешь... Да как же я сразу вас не узнал!

– Но я вас не припоминаю…

– Помолчите, Ира. Дайте закончить портрет.

Ира? Ирина Львовна терпеливо молчала, пыталась что-нибудь о нём вспомнить.

Он продолжил работу, жадно всматриваясь в её лицо и задумываясь.

– Готово! – выдохнул он. Расстегнул молнию спальника. Заказчица посмотрела портрет:

– Мне нравится! Спасибо! – достала деньги из сумочки.

– Не надо... Портрет оставлю себе!

– Зачем он вам? Отдайте!

Художник молча отнёс портрет в машину и быстро собрал свои приспособления.

– Мы так не договаривались! – возмущённо вскрикнула она.

– У меня нет слов. Я потом объясню, – захлопнув дверцу машины, он быстро скрылась за поворотом.

Она пыталась вспомнить этого человека, но никакие эпизоды не всплывали в памяти, никакие объяснения странного его поведения не приходили на ум. Хрустя ракушками под ногами, она приближалась к плавающим белым лебедям. За ночь море вынесло на берег немало водорослей. Переступая через их кучи серыми лапами, чисто вымытый морем белый лебедь с каплями-жемчужинами на спине шёл к ней...

Вечером в танцевальном зале Ирина Львовна смотрела выступление местных артистов. Дверь зала распахнулась, и в проёме остановился художник. Он водил взглядом по рядам, видно, искал кого-то. Угадав его мысли, Ирина Львовна встала и подошла к нему. Он обрадованно встрепенулся:

– Я к вам… хочу поговорить…

Он предложил ей прогуляться по берегу моря.

Шли молча, слушая перекличку волн.

– Ира, вы простите меня… – Начал он. – Можно на «ты»?

– Можно.

– Я много думал о тебе: и в армии, когда рисовал тебя с фото, и после… – он достал из висевшей через плечо сумки чёрно-белую юношескую фотографию её и показал ей.

– Это же я! Ты сохранил… Я, кажется, догадалась. Ты Игорь?!

– Да, Ира…

Они вошли в кафе, и она, сидя за чаем, погрузилась в воспоминания...



Ира с завистью наблюдала воркование голубей на крыше невысокого строения во дворе пятиэтажек: в лучах нежного весеннего солнца они соприкасались своими клювами и чистили друг другу крылья... Скорей бы Митя вернулся из армии! Чтобы потом всюду вместе! Раз и навсегда, как голуби!

Митя писал, что считает дни до дембеля. Ира зачёркивала числа в настенном календаре, ожидая эту весну...

Известие о возвращении Мити быстро облетало друзей. Об этом Ире сначала мимоходом сообщила Юлька во дворе, а вечером мама подозвала к телефону. Ира взволнованно взяла трубку и услышала радостный голос Мити:

– Иришка, привет! Я вернулся! Собираю стол завтра вечером. Охота всех увидеть!

– Ты вернулся! Я так рада!.. – Ира не находила других слов восторга.

– Обязательно приходи ко мне! Тебя сюрприз ждёт.

– Сюрприз? Какой?

– Приходи – увидишь, – заинтриговал он.

После этого звонка Ира не находила себе места. Пыталась представить их встречу. Каким он стал? В чём ей лучше выглядеть завтра? Вернулся! Наконец-то! Теперь она не будет ежедневно проверять почтовый ящик в подъезде: есть ли армейское письмо? Будет живое общение! Сколько писем улетало ему и прилетело ей! Митя отвечал не сразу, писал коротко. Ира торопилась с ответом, отложив институтские задания, слала ему свои длинные описания, воспоминания, размышления: «Пусть поймёт, что для меня отвечать ему – дело первейшее. Солдатам армия кажется длинным тёмным коридором, а письма как фонарики помогают поскорее преодолеть путь и выбраться на свет...»

Вечером, уединившись в своей комнате, Ира взяла толстый фотоальбом. В него она часто заглядывала. В нём – сокровенные фото школьных лет. Вот общая фотография 1-А класса: Ира с большими белыми бантами в косах, а рядом Митька, коротко подстрижен, в белой хорошо отутюженной рубашке, улыбается: в круглых щёчках глубокие ямочки. В младших классах она вглядывалась в этого мальчика, смущалась и краснела. Ира листала альбом дальше и любовалась Митей-подростком, всегда аккуратным, в модных рубашках и костюмах благодаря маме-швее. Десять школьных лет она хранила и оберегала эти чувства.

За партой Ира украдкой разглядывала его профиль: высокий, наполовину прикрытый чёрными завитками лоб, густые чёрные брови, ровный нос. Восхищалась его огромными хваткими руками, умеющими ловко хватать и бросать мяч. Детское чувство к Мите, рождённое в ней в младших классах, не увядало, а укоренялось, набирало силу и вместе с ней взрослело.

– Ты ленишься учиться, Митя! А мог бы школу окончить без единой тройки … – в старших классах твердила ему учительница. – Футбол тебе мешает или девочки?

Митя невозмутимо молчал, как будто ему было безразлично, что о нём думают, и куда приведёт его дорога. А Иру колола учительская критика о нём, она болела за каждую его оценку, приходила в класс пораньше и спрашивала:

– Мить, домашку сделал? Возьми мою тетрадь, скорей перепиши… Если что-то не понятно, спрашивай, объясню… – она готова была остаться после уроков и заниматься с ним хоть до утра, чтобы подтянуть его, наверстать упущенный материал. А он отмахивался:

– Зря стараешься. Тройкой меньше, тройкой больше…Всё равно в институт не поступлю.

– Ты можешь постараться и поступишь!

Ира огорчалась, что он опустил руки и не пытался бороться, и злилась, что из-за этого он после школы не минует армии. Так и случилось…

А вот фото, которое она сделала в фотосалоне, чтобы подарить Мите. Освежив перед зеркалом губы помадой и поправив причёску, села на стул в небольшой комнатке перед яркой лампой и фотообъективом. У неё было много любительских фотографий разных школьных праздников и вечеринок с друзьями, но хотелось иметь портрет, сделанный настоящим профессионалом. Фото удалось. Иру вполне устраивало, как она на нём выглядела. Её пышные после химической завивки волосы лежали волнисто и естественно, едва касаясь плеч. Крашеные ресницы обрамляли огромные серые глаза. Вот только возле правого уха она не прикрыла прядью волос родимое пятно, но это никак не портило фото.

Но в день проводов Мити в армию эта фотография пролежала весь вечер у Иры в сумочке и уехала с ней обратно, мучая её неисполненным желанием подарить новобранцу.

Потом в одном из писем Митя попросил её прислать фото, и на следующий день она отнесла на почту конверт с фотопортретом: «Дмитрию на долгую память от Ирины».

Перед сном она вспоминала школьный выпускной вечер. Митя, самый красивый парень, танцевал с ней. Она, как невеста, в белом длинном платье. Ей казалось, что это их свадебный вальс. Головокружительно! Митя увёл её в сторону и крепко обнял. Потом подошла Юлька: «И я хочу с ним танцевать». С ним желали танцевать многие девчонки, и он танцевал с ними по очереди. А дальше… Ире не хотелось вспоминать: Юлька поцеловала его... Смелости у Юльки всегда хватало.



Дверь Ире открыл Митя. Изменился, возмужал: лицо вытянулось, скулы выделились, волосы коротенькие. Он обнял Иру крепко, что она ойкнула и замерла. Она втянула его новый запах – сигаретный.

Прошла в комнату. Все друзья уже собрались и наперебой высказывались. Юлька перед зеркалом примеряла его солдатскую фуражку. Мама ставила на стол тарелки с закусками.

Выпили за то, то было и что будет, закусили. Возбуждённый и счастливый Митя засыпал друзей расспросами, а они – его. Показал ребятам свой армейский альбом, сопровождая каждую фотографию комментариями. Вдруг вспомнил:

– О, для Иры подарок… Я сейчас.

– Надеюсь, не свадебный? Не обручальное кольцо? – иронично спросила Юлька.

Митя исчез за дверью, и тут же появился. Двумя руками он держал над головой огромный портрет. Все оторвали взгляд от раскрытого альбома. Узнали на портрете Иру:

– Уф, ты!

– Здорово!

– Красивая ты, Иринка!

– Это фото? Или картина? – потухшим голосом спросила Юлька.

– Это фотография. Я видела у Иры такую, 10х15, – объяснила Майя. Ира вглядывалась в портрет и чувствовала, как тёплое течение огибает её сердце: «Увеличил ту самую фотографию, что я отсылала ему».

– Нет, это не фото, – определил кто-то.

Майя подошла поближе:

– Действительно…

Портрет пустили по кругу. Митя развеял сомнения друзей:

– Это работа одного сослуживца. Его Игорем зовут. Наши койки в казарме рядом стояли.

– Спасибо, Митя! – Глаза Иры блестели счастьем, она обняла и поцеловала Митю в щёку. – Спасибо, тебе! Это необычный, дорогой для меня подарок. Твой товарищ прекрасно выполнил твой заказ…

Митя замешкал, переступая с ноги на ногу:

– Если честно, это не мой заказ… Не так…

– Не твой?.. А как? – изумлённая Ира уставилась на Митю.

– А история этого портрета такова. – Начал Митя, как артист разговорного жанра, прислонив портрет к шкафу. – Мой армейский друг Игорь всегда был обособленным, молчаливым, задумчивым. Хотя воспитывался в большом коллективе. В детдоме. Кажется, писем он ни от кого не получал. От девчонок – точно не было. А у меня писем – отвечать не успевал! Все девчонки прислали мне свои фотки. Однажды я вытащил пачку фотопортретов. Все девчонки красивые! Ребята шутили: «Сколько невест! Гарем!»... Попросил посмотреть эту пачку фоток Игорь. Вижу – заинтересовался. Долго разглядывал и, представляете, попросил фото Ирки! Я сначала ему отказал. Но он так просил! Выпрашивал, с умоляющим взглядом. Ну я и дал. Он все два года её фото – вытащит, посмотрит, спрячет. Всё своё свободное время вместе с ней проводил. Любовался и рисовал...

Ире было не по себе, она почувствовала, как что-то оборвалось внутри:

– А сейчас, где та фотка?

– У него.

– Ты отдал? – вскипела Ира.

– Так он без неё её – никуда, на сердце носил. И увёз.

– Я же тебе подписала! Тебе!

– Взамен я тебе большой портрет привёз. Тебе что, не нравится?.. Чудачка! А всем понравился. Правда, ребята?

Все молчали. Ира схватила портрет. Набросила в прихожей на одну руку светлый плащ и выскочила из квартиры.



Придя домой, она пыталась сдержать слёзы. В своей комнате поставила портрет на стол и, упав на кровать, разрыдалась.

– Ирочка, что случилось? – мать тихо присела на край кровати, положив ладонь на вздрагивающую спину дочери.

– Как он мог! Как он мог так, мама?!

– Да что произошло, скажи?

Дочь всхлипывала, не объясняя. Потом выдавила из себя:

– Он отдал мою фотографию какому-то Игорю. А я ему, ему подарила! Как он мог…

Мама взяла со стола портрет и долго рассматривала:

– Глаза, ресницы, губы – твои, узнаю. И все завитки – воздушные. Как так удалось! Чувствуется, этот человек с душой рисовал... Спасибо ему. Поблагодарить его не забудь за это. И Мите, спасибо, что вёз через полстраны…Давай в мою комнату повесим…

Портрет был выполнен простым карандашом. Множество тончайших, аккуратно нанесённых линий отображали лицо Иры.

Девушка выплакалась и тоже оценила:

– Да, точь в точь как на фото. Видно, долго рисовал…



Перед сном она корила себя за своё поведение, что вспылила на Митю, ушла раньше, а ведь он вёз портрет издалека, хотел её порадовать, а она обидела его: «Завтра же извинюсь, надо всё исправить…»

На следующий день после института она пошла к Мите. Он открыл ей – с голым торсом, в спортивных штанах. Лицо было не бритым. Чувствовался запах сигарет и спиртного.

– Ты ко мне? – спросил он.

– Привет! К тебе. К кому же ещё? – удивилась вопросу Ира. Из прихожей через открытую дверь она увидела на диване Юльку.

Ира потеряла дар речи от неожиданности. Быстро обратилась к Мите:

– Я ненадолго. Дай мне, пожалуйста, адрес Игоря.

– У меня нет его адреса.

– А телефон?

– Тоже нет. А у него какой адрес, телефон? Он же детдомовский! Неизвестно, где он будет жить после армии. Это он у меня спрашивал и записывал адрес, телефон...



Летом Ира уехала из города работать вожатой в детском оздоровительном лагере. Она хотела забыть о Мите, и активная работа, с утра до ночи с заботами о детях, помогала ей в этом.

Возвращаясь домой, она остановилась у подъезда, запрокинув голову, глядя на свой балкон. По его поручню ходил белый голубь, распустив хвост, издавая хриплое урчание, будто приманивал избранницу.

После ужина мама сообщила дочери:

– Как жаль, что тебя не было дома…К тебе Игорь приезжал.

– Какой Игорь? – удивилась Ира. – Не знаю я никакого Игоря.

– Я его сначала тоже не признала и не хотела в квартиру пускать... Но он показал мне твою фотографию, с которой портрет нарисовал... А потом мы с ним чай пили... Он подставил табуретку, снял портрет со стены. Пыль с него платочком стёр. Волосы твои долго гладил... Сказал: «Я ощутил каждую клеточку на её лице, каждый волосок…А настроение у Ирины грустное, почему-то… Я это почувствовал…» Долго мы с ним разговаривали. Он в Москву в художественное училище поступил. Мечтает настоящие картины писать...

– Мам, а я ведь так и не поблагодарила Игоря за портрет…

Мама взяла со стола листок:

– Так поблагодари. Лучше поздно, чем никогда. Вот его адрес…



Ирина Львовна придвинула к себе чашку с чаем:

– Я отправляла тебе письмо по тому адресу, что ты оставил...

– Ты писала мне? – удивился он. – Не получал... Как же так?.. так меня же поселили в другое общежитие… Ах, как жаль! Очень жаль…– С досадой он опустил голову и помолчал. Потом продолжил. – Я первый раз приехал – не застал тебя. С твоей мамой почаевали... Да и что тогда я мог предложить? Я детдомовский: ни кола, ни двора. Решил выучиться сначала, в художественное училище поступил…Второй раз приехал, крался за тобой по скверу – ты с парнем в обнимку... На свою первую выставку хотел пригласить тебя и Митю... Митя и Юля приезжали... От них узнал, что ты замуж выскочила, приехал через год – ты малыша в коляске катаешь... Я тогда на БАМ уехал… долго не женился… А брак непрочным оказался. С тех пор один... Веду детскую изостудию да отдыхающих портретами радую… Твои глаза – серо-синие, как озеро глубокие и огромные – вспоминал часто. И до сих пор они посещают меня как видение…

– Так разве бывает? Чтобы ни разу не встретиться, не поговорить и помнить?

– Значит бывает. Сам удивляюсь... Расскажи о себе, Ира. Как ты?

– Много всего было: и радости, и разочарования. Из армии Митю ждала, а он… и в мыслях меня не держал. Замуж выскочила назло ему, а получилось, что наказала себя. Всю жизнь себе внушала: стерпится-слюбится. Распалась семья. Одна воспитывала дочь… Да что говорить? Жизнь прожита…

Каждый день у них были новые прогулки и долгие разговоры. Ей казалось, что она знает Игоря с детства и никогда с ним не расставалась.

– Завтра уезжаю, – с грустью сказала она, когда он подвёл её к двери санатория.

– Как мало я пообщался с тобой!.. – он нежно сжал в своих ладонях её руки и поцеловал их. – Знай, я за тебя молиться буду…

Перед объездом Ирина Львовна шла к морю бросить в него монетку. Море было стальным, на сотни метров от берега смотрелось серым с проседью. Волны, как строй солдат одинаковыми шагами, приближались к берегу, а потом, длинными языками слизав песок, оставляли на нём белую пену. Ветер рвал плакаты, уже ненужные в этом сезоне, срывал и уносил с роз последние листья. Дрожали лужи. На дорожках позёмкой крутился песок. Пустынно, и лишь из кафе «Черкесский аул» доносилась негромкая музыка...

Она ждала, что Игорь Михайлович приедет к санаторию или на вокзал проводить её. Но его не было. Она вошла в вагон, села и смотрела в окно. До отправления поезда оставалось пару минут. Вдруг промелькнуло ищущее лицо Игоря Михайловича. Она выскочила из вагона:

– Игорь!

Он побежал к ней:

– Вот, возьми… – Дал ей упакованный портрет. – Я ещё нарисую. К тебе можно приехать?

Она кивнула:

– Адрес тот же! – и на зов проводницы метнулась в тамбур вагона. Помахав ему рукой, поспешила на своё место.

Он нашёл её окно и прислонил ладонь к стеклу. Она со своей стороны наложила на его ладонь свою и через холодное стекло почувствовала его тепло…
0

#29 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 27 февраля 2019 - 19:38

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

28

Идея-фикс


Я стоял во дворе, смотрел на этот странный дом и прислушивался, не едет ли машина, - ждал жену. Мне было любопытно, как она воспримет своё новое жилище. Дом действительно выглядел странным, похожим на сказочный замок с красной островерхой крышей, которую венчал флюгер в форме парусника. Правда, под крышей вместо бойниц бросались в глаза эркеры, выкрашенные в розовый цвет. А на крыльце просторный балкон первого этажа поддерживали кариатиды. Посреди двора журчал фонтан, почти в точности воспроизводящий брахертовскую девушку с кувшином, а по периметру были разбиты клумбы с жёлтыми розами. Всё, как на том старом рисунке. К этому дому я не относился как к жилищу. Да ну, какое жилище - это смысл моей жизни, идея-фикс.

Ты помнишь? Нет, ты уже ничего не можешь помнить. Ты всё оставила мне. А у меня это, наверное, болезнь, ведь Всемирная организация здравоохранения именно так теперь определяет любовь. Психическая зависимость - изменённое состояние сознания, наравне с алкоголизмом и клептоманией.

Нам было по шесть лет, когда я увидел тебя во дворе. Моя мать работала дворником, и мы получили маленькую служебную квартиру в твоём доме. Как сейчас помню: ты в белых гольфиках с помпонами, в лаковых красных туфельках, в ярком красном платьице, а на голове – огромные красные банты. Ты с девчонками играла в классики, странно, сейчас почему-то нет таких забав. Два дня я просто смотрел на тебя, подойти осмелился лишь когда ты упала и заплакала. Я подскочил и помог тебе подняться. И стал частым гостем в вашей просторной квартире.

Мама твоя была добра ко мне, жалела, кормила такими деликатесами, о которых я даже не слыхивал. Отца твоего я почти не видел, он приходил домой поздно. Моя же мамаша выражала недовольство нашей дружбой: «Куда ходишь, дурачок? Они тебя вышвырнут как приблудного котёнка. Хозяин в обкоме партии работает. Не ровня мы им. Нужен им там сынок дворничихи… Проходили уже. Где мы и где твой папаша». А кто и где он, мой папаша, я так и не узнал.

Однако никто меня не прогонял. И в школе мы сидели за одной партой. Если б не ты, я, наверное, стал бы хулиганом и двоечником, а впоследствии - алкоголиком. Но я так боялся лишиться твоей дружбы, что ежедневно корпел над уроками, и это приносило свои плоды – учился я хорошо. И ещё занимался спортом, ведь ты должна была мной гордиться. Двор я убирал очень рано, пока все спали, лишь бы никто не увидел, – мать все чаще с похмелья не могла выйти на работу.

Нам было по шестнадцать, когда ты первый раз отдалась мне на вашей даче. И потом мы часто приезжали туда. Я тебя боготворил, тебе же, скорее всего, было просто любопытно, как это происходит. Мне ты могла доверять. Я же твою покладистость принимал за любовь. Как-то, лежа в постели, спросил, выйдешь ли ты за меня замуж. Ты задумалась, потом вдруг резко подскочила, завернулась в простыню, взяла два листа ватмана и темперные краски и начала рисовать. Вот тогда и появился этот дом с островерхой крышей и флюгером на верхушке, с розовыми эркерами и кариатидами, фонтаном и клумбами желтых роз. Ты сделала два одинаковых рисунка – один отдала мне со словами: «Когда ты построишь такой дом, мы будем жить в нём с тобой». А другой повесила на стену, засмеялась: «Я сравню». Тогда я не воспринял твои слова всерьёз.

После окончания школы в институт на дневное отделение, тогда еще бесплатное, я поступил легко. К тому времени мамашу мою уволили, ее и держали только из-за меня. Ей было всё равно, где пить, и она вернулась в деревню, в покосившуюся сараюшку, которую и домом-то трудно назвать. Когда-то она сбежала оттуда в поисках лучшей доли. Но не нашла то, что искала, и сдалась. Я ехать туда категорически отказался. Мне дали место в общежитии. Стипендии не хватало. Я учился и подрабатывал.

Когда мы окончили первый курс института, я пришёл к тебе в дом с предложением руки и сердца, прижимая к груди букет полевых цветов. Твоя мама засмущалась, покраснела, приняла цветы, но промолчала. А отец отвёл меня на кухню и сказал:

- Гоша, я ничего против тебя не имею. Парень ты хороший, основательный. Но, подумай, на что и где вы будете жить. Надо окончить институт, найти хорошую работу. Маша привыкла к комфортной жизни. А что ты можешь предложить ей? Койку в студенческом общежитии. Ну не в примаки же к нам пойдёшь. Не надо торопиться, вы ещё так молоды, - самое страшное, что он был прав, и спорить с этим бессмысленно.

- Почему ты промолчала? – спросил я тебя в прихожей, когда собрался уходить.

- А разве у тебя уже есть наш дом? – ты как будто удивилась.

И вот с той минуты этот нарисованный тобой дом стал смыслом моей жизни. А тебя через месяц отправили учиться заграницу. Мы ещё виделись, когда ты приезжала на каникулы. Интересно, ты помнила наши безумные ночи?

После института меня ждала почётная обязанность – родину защищать. Уже не помню, кто мне написал, что ты вышла замуж. Не знаю, как я тогда не наделал глупостей. Может, просто до конца не верил.

После армии достойную работу я найти не смог. Не было ни связей, ни опыта. Сначала разгружал вагоны, потом помогал торговцам на рынке. Однажды увидел, как хозяин отстёгивает деньги «крыше». Как там сейчас называют то время? Лихие девяностые, кажется. Я за каторжный труд получал копейки, а эти, ничего особо не делая, поигрывая мышцами, имели тысячи. Мышцы у меня тоже были. Так я попал в рэкет. Нет, мне не нравилось зарабатывать деньги таким образом, но перед глазами стоял этот проклятый дом. Я искренне верил, что как только его построю, ты вернёшься ко мне. Идея-фикс. Был среди нас ещё один парень, бывший спортсмен-чемпион, оставшийся не у дел. С ним мы и купили первую палатку. Дело пошло. Потом вошли в более серьёзный бизнес, как раз началась компьютеризация страны. Я знал, что ты живёшь в Москве. В нашем небольшом городе сделать большие деньги было невозможно. И я со своим бизнесом рванул туда же, в столицу.

Отец твой уже давно крутился при нефти, а муж предпочёл политику. Иногда я видел тебя на экране телевизора, ты занималась благотворительностью. Встретились же случайно в Питере. Мы с партнёром отмечали удачную сделку. А вы с мужем просто зашли поужинать. Мир тесен. Ты меня не видела. А я любовался тобой: такая осанка, походка, поворот головы, взгляд – всё достойно королевы. Я подкараулил тебя в вестибюле. Ты улыбнулась, а потом скосила чуть презрительный взгляд на мой малиновый пиджак. Я готов был провалиться сквозь землю. Понимал, что несу чушь, но не мог остановиться. Ты выслушала и с усмешкой спросила:

- А что, дом ты уже построил? Нет? Тогда извини, Гоша, я не уйду к тебе сейчас.

Появился твой муж:

- Мария, какие-то проблемы?

- Да нет, просто одноклассника встретила.

И вы удалились.

Конечно, у меня были женщины. Но какие-то мимолётные интрижки, видимо, потому что в каждой я пытался увидеть тебя. Со временем я стал предпочитать профессионалок – это всё-таки честнее.

«Я не уйду к тебе сейчас» - бились в мозгу твои слова. Сейчас не уйдёшь, но ведь может быть потом. В тот же вечер я выкинул малиновый пиджак. А на следующий день оформил в рассрочку десять соток земли недалеко от Переделкина. Все свободные деньги у меня уходили в строительство дома. Архитектор плевался, глядя на твой рисунок, но я настаивал, что всё должно быть именно так.

Стройка затянулась: то не было денег, то времени, то нужных материалов, то дешёвой рабочей силы. И вот, когда дом был почти готов, я пребывал чуть ли не на вершине блаженства и уже думал, как пригласить тебя на смотрины, в новостях передали, что вашу машину взорвали – то ли теракт, то ли конкуренты с политического олимпа. Это было выше моего понимания - тебя не стало на этой земле. Ты даже представить не можешь, что со мной творилось. Просто не было смысла жить. И кому теперь нужен этот дом? Я решил, что мне тоже здесь делать больше нечего. Хотел только попрощаться с тобой. Я пришел на кладбище. Твой отец меня не узнал, а мать умерла несколько лет назад. Сколько ни пытался, а взглянуть на тебя не живую, я так и не смог. Люди шептались, что тебя собирали по частям. А я не мог поверить, что это о тебе. Кидая горсть земли на гроб, я уже представлял, что скоро и мне на последнее пристанище кто-то подкинет землицы. Там, у могилы, я не замечал никого.

А при выходе с кладбища моё сердце ёкнуло – показалось, что я увидел тебя, юную и живую. Судьба подавала мне знак. И я не стал противиться.

***

И вот теперь я стоял около своего странного дома и ждал жену. Скоро у нас родится сын, я оборудую детскую площадку с песочницей и качелями – хоть это и не значилось на твоём рисунке. У меня было такое чувство, будто я всё-таки обманул судьбу, которая то ли испытывала меня на прочность, то ли хотела со мной расправиться.

Вот во двор въехала маленькая, словно игрушечная, машина жены. Она вышла, бережно поддерживая округлившийся живот, и замерла. Долго смотрела на дом, а потом дрожащим голосом спросила:

- Жорж, откуда ты знаешь? Откуда этот дом? Мистика какая-то.

- Что случилось, дорогая?

- Я уже видела этот дом. У мамы в старой папке есть рисунок. Я хорошо помню: красная островерхая крыша, флюгер, эти несуразные розовые эркеры и кариатиды, клумбы с желтыми розами. Жорж, откуда этот дом?

- Просто твоя мама нарисовала два таких рисунка. Один был у меня.

- Ты знал мою маму?

- Да, милая, мы учились с ней в одном классе.

До чего же она похожа на тебя ту, которой я когда-то делал предложение. Я обнял свою дорогую девочку и подумал: здесь теперь будет жить твоя дочь – моя жена и твой внук – мой сын. Дом всё-таки нашел тебя.
0

#30 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 27 февраля 2019 - 20:51

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

29


Звезда на желание



Часть первая



Витя Подарков появился на свет только на двенадцатом году супружеской жизни родителей. Его мать, отчаявшись ходить по врачам, стала усердно молиться. В церкви ей и подсказали съездить в Покровский монастырь, поклониться мощам святой Матронушке Московской. Чудесное появление малыша в семье было огромным счастьем, просто подарком судьбы. Так Витя с самого рождения начал оправдывать свою фамилию. Он с интересом учился, состоял в клубе «Эрудит» при библиотеке, после школы поступил в институт, где, к великой радости мамы, была военная кафедра. Хотя, если послушать старушек, которых часто можно увидеть на скамеечке возле дома, то профессор Подарков своего единственного сыночка от армии отмазал, в институт пристроил и (подумать только!) купил ему машину.

Последнее было правдой. Причин до восемнадцатого дня рождения для такого щедрого подарка набралось достаточно: окончание школы с золотой медалью, поступление по стопам отца в медицинский, но и собственно – совершеннолетие. Витёк, конечно, отметил с друзьями такое событие в баре. А получив водительские права, частенько стал ездить то к одному, то к другому приятелю на дачу или катался вечерами с весёлой компанией по городу. Круг общения расширился, но количество не переросло в качество. А ещё эта Нино! Его первая женщина была опытна в амурных делах, но Витя не любил её. Они познакомились на даче у общего друга. Нинка сразу не просто положила на него глаз, а наметила как агнца на заклание.

С первой любовью (не с опытом, а именно с любовью) Виктору совсем не повезло. Тоню он увидел первый раз во время вступительных экзаменов, и сразу же понял смысл выражения «искра пробежала». Да что там искра, по нему пробежал целый разряд тока! Но, оказывается, только по нему. Как он не старался ухаживать за девушкой, ответа не было. Несколько раз брал билеты на театральные премьеры и концерты приезжих знаменитостей. Тоня отказывалась, ничего не объясняя. Причину сказали однокурсницы: «Ей не хватает времени даже на сон. Чтобы жить и учиться, ей нужно самой работать». Когда у Вити появился автомобиль, он также безрезультатно много раз предлагал Тоне подвезти её до дома или работы. Однажды, когда он был особенно настойчив, девушка раскрыла главную причину своей холодности: «Да пойми ты, дельфин и русалка, они ведь не пара!». Витя твёрдо знал, его пара – она. Ему тяжело прожить без неё даже воскресенье, а скоро каникулы. Больше тянуть нельзя.

– Не хочешь садиться в машину, давай пройдём в сквер, поговорим, мне многое нужно тебе сказать. Пожалуйста.

– Ну, хорошо. У нас минут двадцать.

Он первый раз в жизни объяснялся в любви, говорил сбивчиво, пытаясь взять её за руку. «Я очень, очень, очень тебя люблю», – как заклинание звучали слова признания.

– А мне ближайшие годы даже думать об этом некогда. Мне нужно работать и учиться, учиться и работать.

– Давай поженимся. Будем жить вместе у нас. Ты бросишь свою работу.

Однокурсница с грустью посмотрела не него: «А ты с папой посоветовался?».

В голосе юноши почувствовалась досада: «Ну, причём здесь папа?».

– Ты сын профессора, а я из неполной семьи. Моя мама ведёт в школе театральный кружок. Даже хорошие знакомые считают её странной. Получая нищенскую зарплату, она умудряется часть денег тратить на костюмы. Чуть ли ни по помойкам собирает реквизит для своего театра, который, кроме трёх-четырёх ребятишек, по-настоящему никому не нужен.

– А где твой отец? – прервал её Витя.

– Я – безотцовщина. Из таких хорошие жёны не получаются, – с вызовом прозвучал ответ девушки.

– Ты исключение из правил, и будешь самой лучшей, всю жизнь любимой, единственной моей женой! А если мои родители будут против нашего брака, я брошу институт и пойду работать. А ты продолжишь учиться.

– Ты просто не понимаешь, что с тобой происходит.

Повисла пауза. Немного запнувшись, Тоня продолжила: «У тебя гормональный взрыв. Найди себе девушку для встреч, и, если совсем не отпустит, то уж точно станет легче».

Витька опешил: «Ты что говоришь? Какую девушку?!».

Тоня постаралась улыбнуться, и уже на ходу поставила точку в разговоре: «Воспользуйся моим советом, после каникул ещё спасибо мне скажешь».



«Ну, вот, воспользовался на свою голову, сам не знаю, как это получилось, – досадовал парень, – теперь Нино не даёт прохода!»

Он перестал ездить на дачи друзей, сократил встречи с общими с Ниной знакомыми, так она стала поджидать его у подъезда! «Кажется, повезло, – сегодня в баре её не было и во дворе не встречает», – подумал Витя, подъехав к дому. Точно говорят, помяни чёрта, он тут как тут. Из-за куста, на высоких шпильках, в обтягивающих джинсах и в откровенном декольте, как дьяволица, появилась Нино и запрыгнула на капот ещё работающей машины. Виктор, не заглушив мотор, не выключив музыку, выскочил из автомобиля, и за руку сдёрнул Нину.

– Что тебе нужно? Сколько раз объяснять, я не люб-лю те-бя!

Девица была невозмутимой: «Я тоже тебя не люблю. И чё?».

– Вот именно, чё. Повторяю вопрос, что тебе нужно от меня?

Нинка пыталась его соблазнять. Стараясь прикоснуться к нему грудью и покусывая губу, она произнесла томно нараспев: «Я соскучилась. Поедем на дачу».

По Витьке пробежала дрожь. Кто знает, чем бы закончилась эта встреча, если бы ни бабулька со второго этажа. Её голос, как лай дворняги, прервал мурлыканье Нино:

– Да что же это такое?! Всю ночь ездят! Музыка гремит! Покоя от вас нет, бездельники!

Витька бросился глушить мотор. Девица ответила за него: «Не ори! Приобрети беруши и отдыхай».

«Ах ты кошка крашеная!» – перекинулась бабулька адресно на Нинку.

Девица выставила средний палец и вызывающе захохотала. Силуэт старушки исчез из оконного проёма. Нино уже было хотела продолжить приставания к юноше, но тут из окна разъярённая бабулька опрокинула на неё кастрюльку с водой. Нинка шарахнулась в сторону и матюгнулась. Боковым зрением она увидела, как её кавалер, ещё не добежав до подъезда, держит в простёртой вперёд руке на изготовке ключ от кода входной двери. Девица ещё раз выругалась и пошла через двор по направлению к залитой ночными огнями улице.



Часть вторая



«Ну, а что, парень прав», – мысленно встал на сторону Виктора его сосед по лестничной площадке дядя Саша, который наблюдал сцену внизу со своего балкона. Он хорошо знал, что значит жить с нелюбимой женщиной, с человеком, который тебе не подходит. Жена Александра видела уже десятый сон, она жаворонок, а ему и сейчас ещё не хотелось спать. Насмотревшись на Витькину трагикомедию, Александр невольно вспомнил историю своей молодости.

В Катю Скворцову он был влюблён с первого класса. После окончания школы они стали встречаться, ходили в кино, гуляли по городу, взявшись за руки, и даже целовались. Саша поступил в политех, а Катюша в культпросветучилище. Два спокойных счастливых года пролетели, как один миг. Катя получила диплом, через месяц она уедет работать по распределению, а ему ещё учиться да учиться. Они облюбовали беседку в детском садике рядом с домом Кати. Она читала ему стихи, он пел под гитару, которую брал с собой по просьбе девушки. Сторож, гонявший с площадки детсада молодежь, их не трогал.

Ой, смотри, звезда упала, – прервала песню Катя.

Они в августе часто падают, – отложив гитару и, приобняв девушку, констатировал Саша.

Говорят, падающая с неба звезда может исполнить заветное желание, – положив юноше голову на плечо, мечтательно произнесла девушка.

– А о чём ты мечтаешь? – вдыхая запах волос любимой, нежно прошептал ей на ушко парень.

Катя повернулась к нему лицом, взяла за плечи и, глядя прямо в глаза, стала быстро и горячо говорить: «Я давно хочу подготовить программу для театра одного актёра, чтобы отправиться с ней на гастроли по стране. Ты бы мог сопровождать моё выступление гитарными композициями. Я уже всё обдумала: тексты, костюм, детали, реквизит. Давай начнём со следующего вечера репетировать, прямо здесь. А днём я займусь звонками с предложением нашего спектакля. Ну, как тебе моё заветное желание?».

Саша не знал что ответить, он был разочарован. «Я, по твоему совету, попросила бабушку сходить в училище, и теперь молюсь, чтобы меня оставили в городе», – примерно такого откровения он ждал от своей «скворушки». Но она и думать забыла о его просьбе. Она уедет, обязательно уедет, если не гастролировать, то в соседний район работать в «Доме Культуры». А ему нужно доучиться, получить профессию, и вообще он не хочет никуда ехать, тем более не желает мотаться по стране.

«Так. Значит, не поедешь», – девушка убрала руки с его плеч. – «А я с тобой или без тебя всё равно уеду. Спасибо, что подсказал отправить мою бабулю в деканат. У меня свободный диплом! Пока, зубрилка, маменькин сы-но-че-е-к». С последними словами она легко выпорхнула из беседки и, кружась, как в вальсе, поплыла через территорию садика к выходу. Саша взял гитару и поплёлся следом. Катя уже от подъезда помахала ему рукой.



Дома мама всё прочитала на лице Александра: «Поссорились?».

«Она уезжает, не в соседний район, далеко уезжает», – не мог скрыть своего горя сын.

Мама принесла чай с мятой. «Ты только не сердись», – начала она как можно мягче, – я давно хотела сказать, что с твоей «скворушкой» гнезда не совьёшь, она всю жизнь порхать будет. Вот наша соседка…»

– Мама! Опять ты про Ирку. Терпеть не могу эту лису.

«Она не хитрая, а умная. Будущий товаровед», – доброжелательно продолжала мать.

«Что же её, такую хорошую, жених бросил?» – занял оборону сын.

Женщина, теряя надежду на душевный разговор, ответила менее дружелюбно: «Потому что дурак, локти ещё кусать будет! Ирочка просто создана для семьи».

– Всё! Не хочу больше ничего слышать, ни о семье, ни тем более об Ирине.

Мать тяжело вздохнула и вышла из комнаты сына.

«Твоя Ирина заколебала меня!» – мысленно выпускал пар парень. То прибежит с перепуганным видом: «Саша, у меня розетка искрит». То умоляет спасти: она оборвала нечаянно гардину, отец придёт с работы, будет ругаться. А в день рождения мамы торт притащила, сама испекла. Пришлось сидеть с ними пить чай. А ещё через год он был вынужден жениться на Ирине.



Катя приехала на похороны бабушки с каким-то ухарем. Саша встретился с ними случайно в универмаге. Катюша сообщила печальную новость, от его помощи отказалась. Сухо поблагодарив за соболезнования, взяла под руку своего спутника и добавила: «Мне Андрюша помогает». Вид Андрюши не внушал доверия, а Катя сильно изменилась. Но Саша продолжал любить её. Любил до слёз, до боли! Ирина сумела его утешить. А на утро её родители пришли осведомиться: «Когда будете подавать заявление в ЗАГС?». Сашина мама на него тоже поднажала. Отгуляли свадьбу. Через девять месяцев родилась дочь. Ещё через год он получил диплом и почти сразу его призвали в армию. По окончанию службы не хотелось возвращаться к жене, но дочурку он бросить не мог: сам вырос без отца. Так и пролетели год за годом однообразные двадцать пять лет семейной жизни.

Дочь отучилась, вышла замуж, уехала. Александр с женой ездили посмотреть на внука. Дочь даже на похороны бабушки не приезжала. Родителей с юбилеем поздравила по телефону, пообещав: «На тридцатилетие точно приедем, вместе с внуками». «Быстро она решилась на второго ребёнка. Значит, всё у неё в семье хорошо», – порадовался за дочь Александр. А у него ни то что бы плохо, просто душа всю жизнь ждёт чего-то другого. Но ведь не порвав со старым, не познаешь нового. Сейчас, ночью на балконе, он почувствовал уверенность в правильности принятого после звонка дочери решения. «Никакого следующего юбилея не будет», – сам себе твёрдо сказал Александр и пошёл спать.



Часть третья



Витя, войдя в бар, столкнулся с Нино. Скорее всего от растерянности поздоровался. Нина прошла мимо, будто они не знакомы. А потом притащила за столик, где он сидел с их общими с друзьями, какого-то парня. Свободный стул был только один, она не долго думая, уселась юноше на колени. Делая вид, что Виктор для неё пустое место, Нинка именно для него играла роль жизнерадостной особы. Громко смеялась, много говорила, часто обращаясь к своему молодому человеку со словами: «Да, лапа?». А выпив по парочке алкогольных коктейлей, они стали откровенно обжиматься. Виктор ушёл.

Он, безусловно, был счастлив, что Нинка окончательно отстала от него, но наблюдать её спектакль в баре ему было неприятно. Вместо лёгкости на душе был какой-то гадкий осадок. Чтобы успокоить нервы, решил ехать домой, сделав крюк по маленьким тёмным улочкам. Рекламы вдоль дороги почти не было. Витя ехал медленно, рассматривая редких прохожих. На углу стоял подвыпивший мужичок, соображая, куда идти дальше. Впереди довольно быстро шла парочка. Стройная девушка фигуркой была похожа на Тоню. Он чуть не затормозил! Это была она. Оказывается, на прогулки по ночному городу с каким-то кренделем время у Тони было! Витя нажал на газ, и через несколько минут оказался возле дома.



Болела голова. Да плевать на голову! На всё плевать! Сбросив в почтовый ящик ключи от машины и квартиры, юноша поднялся на лифте на восьмой этаж, пешком дошёл до последнего. «Выход на крышу открыт. Это выход», – иронично улыбнулся он своим мыслям. После освещенной площадки подъезда ночь на высоте показалась непроглядной. Виктор не сразу заметил мужчину, лежащего лицом кверху, неподвижно, буквально метрах в трёх от него. «Мертвяк! Что делать? Позвонить в полицию или просто валить отсюда?», – рассуждал, охваченный ужасом юноша, мгновенно забыв, зачем поднялся на крышу. Пока он обдумывал, как поступить, «мертвяк» почувствовал его взгляд, приподнялся и сразу понял, кто нарушил его одиночество. «Витя, ты что ли?», – на всякий случай спросил он. «Дядя Саша?, – узнал соседа по площадке парень, – Вы что тут лежите?» «А... Ложись рядом. Ложись, здесь чисто. Я всё лето с этого места звёздами любуюсь. Красота, я тебе скажу, божественная!»

Витя, как зомби, не понимая, для чего он это делает, лёг рядом с Александром. Но стоило ему устремить взгляд в высокое звёздное небо, как жизнь стала наполняться смыслом. Жить стоило даже ради того, чтобы просто созерцать волшебную космическую иллюминацию. На душе стало спокойно и хорошо. Но через несколько минут сияющее миллионами огоньков пространство пригласило пофилософствовать о вечности мироздания, поразмышлять о смысле жизни, помечтать о будущем. «О каком будущем? Зачем мне будущее без Тони?» – вспомнил Виктор о недавнем своем решении покончить с жизнью. В это время с неба сорвалась звезда и, стремительно нарисовав восклицательный знак, погасла.

– Ты желание успел загадать? – прервал Витькины мысли дядя Саша.

– Какое желание? – не понял вопроса юноша.

– Заветное. Обращаться с пустяками к падающей звёзде – это как-то не по-человечески. Она сгорает, чтобы исполнить мечту.

– А Вы сами-то загадали? – решил проверить Витя, не шутит ли собеседник.

– Я всегда загадываю одно желание, – прозвучал, полный светлой грусти, ответ Александра.

– И что? Звёзды считают его не достаточно серьезным? – начиная верить в примету, задал новый вопрос юноша.

– Нет, желание более чем серьёзное. Просто я был не готов к его исполнению. Вот встретился бы я месяц назад со своей первой любовью, с Катенькой, она бы спросила меня, как я живу, с кем? Не врать же мне ей? А правда перечеркнула бы смысл нашей встречи. Но теперь другое дело, через два дня нас с женой разведут. Я сразу же съеду отсюда. Со съёмной квартирой вопрос решён, хоть сейчас заселяйся... Послушай, Витёк, может, ты мне поможешь с переездом? У меня вещей немного, что в багажник не войдёт, забросим в салон, – удивил своей откровенностью дядя Саша.

– Нет проблем, – выразил готовность оказать посильную помощь соседу молодой человек.

Они возвращались из мира, граничащего с чудом, к обычной жизни в уютных квартирах. Витька по пути всё поглядывал на небо, надеясь: «Может, она упадёт? Я ведь готов к исполнению своего заветного желания». Звёзды были безучастны. С лестничной площадки ударил яркий свет.

– А ты зачем на крышу-то поднимался? – включил позднее зажигание дядя Саша.

– На мир с высоты хотел посмотреть, – соврал юноша, с ужасом подумав, что он мог сегодня сорваться с небосвода жизни, не исполнив ничью, даже свою собственную, мечту.

Сосед подал на прощание руку. Они договорились встретиться завтра.



Переезд занял немного времени. Съемная квартира дяди Саши была на соседней улице. Александр не решился предложить обмыть новоселье, просто поблагодарил и пригласил заходить иногда проведать бывшего соседа. Молодой человек зашёл к нему этим же вечером с пакетом продуктов и бутылкой коньяка. Они расположились на балконе. Потихоньку цедили коньяк, говорили обо всём и ни о чём. Потом Витя попросил Александра, для разнообразия общения, что-нибудь сыграть на гитаре. Дядя Саша прекрасно владел инструментом. Голос у него тоже был очень приятный. Виктор слушал с неподдельным интересом, многие песни он слышал впервые. Мужчина, когда пел, казалось, становился моложе. Несмотря на позднее время, возмущений от соседей по поводу концерта не последовало. Дядя Саша сам резко оборвал его, восхищенно уставившись ввысь. Через всё небо, казалось, прямо на его балкон, медленно угасая, падала звезда. Виктор, счастливый тем, что успел загадать желание, решил: «Вечер состоялся», и засобирался домой.



Александр, проводив гостя, сразу лёг спать. Ему снилось что-то из детства и голос мамы: «Возвращайся, сынок, возвращайся…». Будильник заглушил дальнейшую речь. Он проснулся, так и не увидев мать. Давило в области сердца. «Ой, мама, мама! Ты даже оттуда пытаешься управлять моей жизнью», – подумал Александр и с трудом поднялся с постели. Нужно собираться, скоро за ним заедет Витя, который вчера вызвался подвести своего нового друга дядю Сашу. Александр сам подал заявление на развод, считал дни до суда, а вот сегодня ноги что-то подкашиваются. Он, как в замедленном кино, переступил через порог квартиры, а дальше провал, больше ничего не помнит. Скорую вызвал зашедший за ним Виктор. Дядю Сашу срочно увезли в кардиологию. Витя приехал в ЦРБ следом за машиной скорой помощи. Его никуда не пропустили, сказали справляться о состоянии «отца» по телефону.

Он уже выходил с территории больницы, когда его окликнула… Тоня! Юноша первый спросил, что она тут делает. « Я на работу иду. А ты что здесь делаешь?», – казалось, девушка ему обрадовалась. Но поговорили они интеллигентно и коротко. Витя рассказал о случившемся. Тоня записала данные дяди Саши, пообещала сообщить, когда можно будет его навестить. Витька несколько дней с нетерпением ждал звонка. Конечно, он желал скорейшего выздоровления бывшему соседу, но дело было в другом. Каждой клеточкой своего существа он хотел услышать голос Тони, увидеть её, сам не зная, зачем.



Нет, не на машине ехал Витя в ЦРБ и не на своих двоих шёл через больничный двор, а летел на крыльях любви. «Не спеши, у него дама», – крикнула из окна девушка в белом халатике. Пока Тоня выходила навстречу Виктору, он представлял её, вместо униформы, в свадебном платье. «Какая она красивая!» – продолжал он думать, отвечая «Здравствуй» на её «Привет!». А вслух сказал: «Я сообщил этой даме, что дядя Саша в больнице. Всё же пришла! А мне ответила: «Передай ему, что по моему настоянию нас развели».

– А вот и нет. Тут такая Санта-Барбара!» – загадочно улыбаясь, начала рассказ Тоня, Когда свидания с больным разрешили, я первая пошла навестить его. Медсестра проводила меня в палату. «Твой слева», – показала рукой в сторону дяди Саши. Мужчина перевёл взгляд с неё на меня и стал словно бредить: «Исполнила звёздочка, исполнила! Прилетела моя «скворушка». Медсестра хотела было меня выпроводить, но больной закричал: «Катенька, куда же ты?!».

– Вы знаете мою маму – Екатерину Скворцову? – спросила я.

– Боже! Как же ты на неё похожа, одно лицо. А Катя, она в городе? – спешил выяснить дядя Саша. Я рассказала ему, что мама вернулась сюда ещё до моего рождения. Что живём мы с ней на окраине в деревянной двухэтажке. Что своего отца я никогда не видела. Ну, в общем, постаралась вкратце ответить на все его вопросы. Мама за это на меня не обиделась. Видел бы ты, как она обрадовалась известию о дяде Саше. Всё время уточняла, как он про неё расспрашивал. Но и, конечно же, не замедлила с визитом.

– Тоня, я недавно видел тебя с парнем. Что у вас? – спросил Виктор.

Улыбка слетела с лица Антонины:

– С каким парнем?

– Вы ночью шли по улице, здесь не далеко от ЦРБ, – показал Витя в сторону небольших улочек за больницей.

– А… это наш новый доктор, интерн. Когда смены совпадают, он провожает меня до остановки, нам по пути. Да не переживай ты, он женат, – снова улыбнулась девушка.

…Они одновременно сделали шаг навстречу друг другу и соединились в поцелуе.



Виктор не знал, как начать разговор с родителями. Помог случай. Мама сама устроила ему допрос с пристрастием: «Я не понимаю, что может быть общего у тебя со взрослым мужчиной, к тому же разведенным! Чему хорошему он может научить тебя?».

«Если бы не дядя Саша!..» И Виктор всё рассказал.

– Как ты мог?! – запричитала женщина, – решиться на суицид из-за девочки! Не подумав о нас с отцом!

– Мама, прости. Я очень вас с папой люблю. Но жить без Тони я не могу. Скажи папе, что я хочу познакомить вас со своей невестой», – закончил неожиданной просьбой сын.

– Маленький мой! Какая невеста? Тебе ещё четыре года учиться. Дружите, встречайтесь. Кто вам запрещает?

– Мама, ты не понимаешь,– разгорячился сын, – я уже не маленький. Я встречался на чужой даче с.. одним словом, с женщиной. Она, похоже, мечтала женить меня на себе. Я не хочу повторить ошибку дяди Саши! Уж лучше, как звезда с неба.

– Ой, Господи! какой ужас! – опять запричитала мать. Но буквально тут же начала выяснять: «Что там у тебя за Тоня? Чем она занимается? Кто её родители?».

– Тоня – моя однокурсница. Всё! Если вам сложно учить нас двоих, я могу пойти работать.

– Не говори глупостей, и так голова кругом идёт. Однокурсница – это хорошо. Когда ты собираешься привести её?

– Я хотел бы завтра же пригласить Тоню как бы просто в гости, а здесь сделать ей предложение. Мама, я очень надеюсь, что ты мне поможешь и папу подготовить, и Тоню убедить выйти за меня.

– Какой ты у меня дурачок, – подумала женщина, и пообещала сыну, что всё будет хорошо.



Ночью в спальне родителей долго горел свет. Утром отец, вместо ответа на Витино «Доброе утро» задал вопрос: «Надеюсь, ты со своей Антониной в ближайшее время дедом меня не сделаешь?».

– Пап, я же медик, – немного смущаясь, ответил сын.

– Медик он. А пословицу про сапожника без сапог знаешь?

– Это не про меня. Папа, так я приглашаю Тоню?

– Конечно. Ты знаешь, как мы с матерью ещё дочку хотели!

Ночью жене он ответил иначе: «Что поделаешь, женилка у него выросла! И не такой уж наш сын дурачок, если ему по дачам кувыркаться невесть с кем не понравилось».



Тоня восхищенно слушала Виктора, жадно ловила каждое слово, верила и не верила. «Вот прямо так и сказал? Не может быть такого, что они мне, как дочери, будут рады».

– Тонечка, а ты сможешь сразу относиться к ним, как к родителям? Главное, что они желают нам счастья.

– Хорошо, пойдём тогда обрадуем мою маму, а то мне жалко смотреть, как она мучается. Дядя Саша ей что-то вроде предложения сделал. Сказал, что больше всего хочет никогда с ней больше не расставаться. Его скоро выписывают. Я чувствую, что мама хотела бы позвать его жить к нам.

– О, у дяди Саши снова будет новоселье! Поехали, ускорим процесс.

– У нас с мамой скоро состоится настоящее новоселье, жителей ветхого жилья в нашем районе в начале осени будут расселять. Нам выделили квартиру в новом доме», – сообщала на ходу счастливая девушка одну за другой приятные новости.

Тоня на самом деле обрадовала остолбеневшую от неожиданности мать, выпалив с порога: «Витя меня замуж зовёт!». Новоиспечённый жених, подбирая слова, стал объяснять: «Мы решили подать завтра заявление в ЗАГС... Перевезти Тоню к себе я хочу до свадьбы… Сейчас мы поедем к главврачу ЦРБ, она напишет заявление на увольнение…».

«Видимо, счастье одно не ходит!» – перефразировала от волнения поговорку сияющая Екатерина.



Послесловие



Наступило бабье лето. Два года тому назад, в такой же золотой от жёлтой листвы и солнечного света день, здесь, у заваленной новыми венками могилы, Александр стоял с со своей бывшей женой, с Ириной. -. Видно по всему, в этом году она на кладбище не приходила. Александр вытер рукой пыль с фотографии: «Прости, мама. Не сердись, что ослушался тебя. Но я только сейчас по-настоящему счастлив». Потом повернулся к Катерине, с которой уже два месяца жил в законном браке,- и пояснил: «Перед тем, как попасть в больницу, я во сне слышал её голос. Мама дважды тихо сказала: « Возвращайся, сынок». «Ты одной ногой уже там был, вот она и просила тебя возвращаться к жизни. К жизни, понимаешь, а не к Ирине -?!» – бойко отозвалась Катя. Потом, прервав украшение могилки, посмотрела на Александра лучистым взглядом:

– А может, мать говорила возвращаться ко мне?

0

Поделиться темой:


  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей