Отправлено 27 февраля 2016 - 20:28
№ 6
ГЛАВА ИЗ ПОВЕСТИ «ЛАБИРИНТ ВЫХОДОВ»
1. Обезвредить волшебника
По дороге из школы Андрей думал про Атлантиду. Оксана Ивановна, которую они с ребятами между собой из-за «птичьей» фамилии звали Воробьихой, на уроке истории сказала, что Атлантиду сочинил древнегреческий философ Платон. И Андрею почему-то стало обидно. Почему – он сам толком не понимал. Прежде Атлантида была для него всего лишь словом, обозначавшим что-то таинственное, исчезнувшее и – да, скорее всего, выдуманное. А теперь что изменилось? Как будто ничего. Но Воробьиха заявила про выдумку так, словно знала наверняка. Словно сама стояла рядом с Платоном в ту минуту, когда ему в голову пришло про несуществующий континент рассказать. Да ещё поддакивала – ага, хорошая идея: мы насочиняли, а все гадать будут – правда или нет? Вот точно так: словно она и сочиняла вместе с Платоном. Андрей не любил, когда о вещах, которых не могут знать наверняка, говорят с полной уверенностью. Он решил прочитать про Атлантиду всё, что удастся найти.
Вдоль улиц, по которым Андрей шагал к дому, ветерок тянул дымные ленты. А когда стихал – дым плыл низкими лёгкими облаками. Стояла ранняя осень, время, когда на газонах зажигают костры из охапок палых листьев. От едкого запах дыма Андрей никогда не морщился, ведь это сама душа осени, прощание с летом. Горьковатый аромат, почему-то немного тревожный – как предчувствие чего-то… Чего? Необычного? Нового? Но что может случиться такого уж нового – обыкновенный сентябрь, обыкновенные уроки, домашние задания… И как всегда они с Алькой пойдут гулять, съедят по мороженому. Осенью даже мороженое пахнет дымом. Да, ещё Атлантида… Интересно, а там бывала осень? Такая же как эта, фарфоровая? Осень принято называть «золотой» – тысячу раз правда. Все эти листья… Они золотые, и жёлтые, и оранжево-красные… Но Андрей про себя называл раннюю осень фарфоровой за ясное небо, похожее на перевёрнутую чашку из синего фарфора. За небо, которое не заволокла ещё октябрьская непогода, не исчертили холодные дожди.
На уроке Андрею хотелось учительнице возразить. Подумаешь, ни на одном нынешнем континенте следов пребывания атлантов не осталось – вдруг нынешних континентов во времена Атлантиды и не было! Можно же себе такое представить. Вообразить. Допустить вероятность. Воробьиха никаких вероятностей не допускала. Именно поэтому возражать ей было нежелательно. Андрею это было известно, и он промолчал. А дома, усевшись за компьютер, о возражениях уже не думал – просто читал разные легенды и гипотезы. Увлёкся, даже обед разогревать не стал, перекусил парой бутербродов и яблоком.
Гипотезы и легенды были разные. Андрею особенно понравилась одна, про то, что страну атлантов какая-то внеземная цивилизация основала – к внеземным цивилизациям он питал слабость. Но имелось и много других теорий. Чтение затянулось бы надолго, если бы в очередной истории его взгляд не «зацепился» за нефритовые колонны атлантических дворцов. Взгляд, а потом и воображение – Андрей очень хорошо представлял себе, как выглядит нефрит. На последний, двенадцатый день рождения он сам попросил у родителей в подарок толстую книжку «Путеводитель по миру минералов», в которой было полно цветных фотографий разных камней. Зелёные дворцы, дворцы из нефрита. А может быть, из хризопраза – он тоже зелёный. Дворцы – или крепости, башни, или храмы неведомых богов, и высокое небо из чистого синего фарфора, осеннее небо, и лёгкий тревожный дым. Только там жгут не листья, а какие-нибудь драгоценные благовония… Или цветы? Цветы в кострах… А по улицам мимо дворцов и башен ходят атланты – они родом не с Земли, но похожи на людей. И носят длинную красивую одежду. Да, всё именно так…
Картина перед закрытыми глазами стала настолько отчётливой, что Андрей не смог усидеть за компьютером. Встал и вытащил из ящика письменного стола все свои краски. Несколько старых коробок акварели, почти новенькие акриловые – тоже подарок на день рождения. Среди акриловых есть не только обычные, но и с металлическим и перламутровым блеском. Такими все эти колонны из драгоценных камней и статуи из золота и серебра рисовать особенно хорошо. Рисовать Андрей любил так же сильно, как читать и смотреть таинственные истории про космос, пришельцев, а иногда… Иногда и про призраков, хотя в последнем признаваться склонен не был – потому что никаких призраков не существует. Так же сильно, как есть мороженое, как не вставать в школу по выходным – или ещё сильнее. И гораздо сильнее, чем играть в футбол и «стрелялки». Про «стрелялки» он даже одноклассникам немного свысока заявлял, что куда интереснее придумать что-то своё, чем играть по чужим правилам, да к тому же однообразным. А вот нелюбовь к футболу открыто проявлять стыдился. Одно дело прослыть «умником» и совершенно другое – неженкой. Или, чего доброго, вообще «девчонкой». Тем более что его лучший друг – то есть, подруга – девчонка. Поэтому погонять мяч с соседскими мальчишками Андрей во двор всё-таки выходил.
Рисование – не то чтобы девчачье занятие, по крайней мере, не совсем. Ходит же Димка Игошин в художественную школу, и никто из-за этого к нему плохо не относится. Но Андрей в классе про своё увлечение особо не распространялся. Как-то повода не было – сам он в художественную школу не ходил. Мама предлагала записаться – не захотел. Хватало и школьных уроков рисования, на которых надо было изображать яблоки, вазы и картинки на тему «Как я провёл лето». Андрей изображал, и исправно получал «пятёрки», но ему было скучно. Заданных тем он не любил. Никаких. Даже инопланетян. Да, однажды на Марию Степановну, учительницу рисования, что-то такое нашло – вместо обычных ваз она разрешила рисовать инопланетян. Тут бы порадоваться – но в итоге за инопланетянина Андрей получил четвёрку с минусом. А всё потому, что пришелец его слишком похожим на человека вышел. Мария Степановна решила: ученику недостаёт фантазии. Объяснять ей, что фантазия здесь ни при чём, а просто жители планеты, с которой этот пришелец, отличаются от людей только формой носа и ладоней, было бесполезно. Так же бесполезно, как Воробьихе насчёт Атлантиды возражать. Андрей махнул на четвёрку с минусом рукой. Но с тех пор ещё больше невзлюбил школьное рисование и полюбил собственное, в котором никто ему ни условий, ни оценок не ставил.
Он уже приготовил стакан с водой, бумагу, расставил баночки с красками на столе – салатовая, изумрудная и тёмно-зелёная, как хвоя старых елей – драгоценный нефрит и хризопраз. Притащил из кухни горсть конфет – без них никак, чем бы ни занимался, рисованием, уроками, или телевизор смотрел. Андреев папа даже шутил, что конфеты сыну в качестве «топлива» нужны, а мама всё время про вред сладкого ворчала.
Но изобразить дворцы и башни Атлантиды Андрею в этот раз не удалось. Отвлёк телефон. Звонила Алька.
– Привет. Можешь ко мне прийти?
Андрей уже открыл рот, чтобы ответить – да, прийти он может, и задать вопрос – не случилось ли чего? Потому что говорила Алька как-то очень уж серьёзно. Речь явно не о том, чтобы вдвоём посмотреть кино или со сложной задачей по математике справиться. Да и помощь в математике чаще требуется ему, Андрею, а не Альке. Но вопроса он не задал, потому что Алька продолжила:
– Я понимаю, это у меня к тебе просьба, и я сама должна бы к тебе прийти – но нужно, чтобы пришёл ты. Это важно.
Ну вот, обычная её манера – длинные фразы и странные утверждения. Ну почему идти обязательно должен тот, у кого просьба? Алька – она Алька и есть.
– Ладно, – пообещал Андрей, – сейчас приду. Только скажи…
– Да, кое-что произошло. То есть, происходит… Объясню, когда придёшь.
Андрею не оставалось ничего, кроме как завинтить крышку на баночке с изумрудной краской, которую он успел уже снять, высыпать конфеты в карман и выйти из дома.
Жили они с Алькой в одном дворе, но учились в разных школах. Алька, так же как её старший брат – в ближайшей к дому, той, в которую ходило большинство ребят из центра города. А Андрея отдали в школу в другом районе. Добираться туда приходилось на автобусе, зато у этой школы была репутация «сильной». «Сила» заключалась в количестве золотых медалистов и победителей олимпиад. Центральная школа в этом отношении считалась «обычной».
Накануне поступления в первый класс оба, и Андрей, и Алька, ходили мрачные и грустные из-за того, что судьба так жестоко их разделяет. Друзьями они стали задолго до этого – кажется, вообще дружили с того момента, как начали себя помнить. У Андрея первые смутные воспоминания о прогулках и играх во дворе от Альки были неотделимы – она всегда была где-то рядом, неподалёку. Но с разными школами пришлось смириться. Это оказалось не так уж страшно – ведь остаётся ещё полдня, чтобы увидеться, поболтать и пойти гулять вдвоём.
Но что же такое у Альки стряслось? Она зря болтать не станет – если уж сказала, значит, серьёзное что-то. Так думал Андрей, шагая через двор к Алькиному дому. Про Атлантиду пришлось забыть волей-неволей. Атлантида, если и была когда-то, давным-давно скрылась в зелёных морских волнах. Тревожный дым осенних костров пришёл не из этого невообразимо далёкого прошлого – которого, может, и не было никогда. Он предвещает что-то, что произойдёт здесь и сейчас, в сегодняшнем дне.
Это предчувствие захватило вдруг все мысли Андрея, поймало в тонкую дымную сеть, в осеннюю сеть – и он шагал уже не по тропинке через дворовый газон, а по неведомой стране, полной неизвестностей и тайн. Малыши в песочнице, бабушки на лавочках у подъездов – все они исчезли куда-то, потерялись по дороге в таинственную страну. И уж точно должен был потеряться по дроге туда сосед Антон Антоныч по прозвищу Сова, сердитый старик, которого все ребята во дворе недолюбливали за вечные его упрёки – то мальчишки и девчонки слишком громко шумят, то дерутся, то мусорят. Но почему-то этот самый Антон Антоныч взял и попался Андрею навстречу прямо посреди туманной страны тайн, и они чуть было друг с другом не столкнулись. Андрей едва успел с тропинки отскочить. И сообразил всё-таки, что должен извиниться – ведь это он отвлёкся так, что шёл, вокруг ничего не замечая. А Сова в его-то годы видит плохо… Но Антона Антоныча даже вежливое «извините» к снисхождению не расположило. Проворчал он что-то себе под нос, вроде: «Носятся тут, как угорелые» – хотя Андрей не бежал, а только шагал быстро – и заковылял дальше.
Ну, не так уж и не прав старик – нечего ворон считать. То Атлантида, то Алька с какими-то секретами… Выяснить, что там у неё такое «происходит» – и дело с концом.
По скрипучей деревянной лестнице Андрей поднялся на второй этаж. Алькин дом был старее, чем пятиэтажка, в которой жил он с родителями. Говорили, такие дома скоро будут сносить. Андрею этого совсем не хотелось – тогда Алька переедет в район новой застройки, и им труднее будет видеться. Но, может, это одни разговоры.
Дома Алька была одна. Её мать и отец, так же как Андреевы, весь день на работе. А брат, наверное, куда-нибудь ушёл. Хотя чаще он сидит дома и вечно недоволен, если «мелкотня» начинает под ногами путаться. «Мелкотня» – это, естественно, Алька и Андрей. Артур старше сестры на два года – ещё бы он не считал её и её друзей-однолеток «мелкотнёй».
– Думаешь, почему Артура дома нет? – Алькин вопрос прозвучал почти как утверждение. В такие моменты у Андрея возникало чувство, что его подруга умеет мысли читать. Но на самом-то деле тут, конечно, никакая не телепатия. Просто Алька жутко наблюдательная, из всего делает выводы и у неё привычка – как это говорится? – логически мыслить. Так что отрицать бессмысленно.
– Ну да, я думал, где он может быть, – подтвердил Андрей.
– Я тоже думаю – где? И никакого понятия не имею. В том всё и дело.
В Алькиной комнате Андрей сел на кровать – на нижний «этаж» двухъярусной кровати. А сама Алька устроилась на полу, поджав ноги «по-турецки». Вообще-то, комната была не только её, но и Артура. О том, что у спальни этой два хозяина, догадаться можно было даже без особой наблюдательности и логики. Алькины полки и отчасти стол были завалены игрушками-головоломками. Кубик Рубика, неокуб, пазлы, конструкторы и что-то такое, чему Андрей и названия не знал. Ещё были кучи брошюрок с кроссвордами и судоку, глобус, пустые и полупустые пузырьки из набора «Юный химик», шахматные фигуры – разрозненные, но, если хорошо пошарить по углам и под кроватью, все до единой соберёшь. Несколько увеличительных стёкол, микроскоп и подробная карта Африки – недавно Альку посетила идея, что неплохо бы посвятить свою жизнь делу спасения от браконьеров африканских львов. Ещё имелись у неё книжки про Шерлока Холмса и разных других сыщиков. Бумажные книжки. А, кроме них, в Алькиной электронной «читалке» всегда было полно детективных историй. Но нравились ей не всё. Только такие, где вместе с сыщиками трудные загадки можно разгадывать. Остальные из электронной книги исчезали недочитанными.
Половина комнаты, принадлежащая Артуру, у Альки часто вызывала досадливую гримасу – если рядом был Андрей. Да, лёгкая досада, не больше – Андрей-то прекрасно понимает: Алька тут ни при чём. С тем, что её братец забил комнату всякой ерундой, ничего поделать не может. А вот если приходил кто-нибудь не такой понимающий, или новый знакомый, она спешила почти смущённо объяснить, что все эти картинки со средневековыми замками, модели парусников и плазменные лампы в виде «магических светильников» – не её.
– Ты говорила, у тебя просьба какая-то, – напомнил Альке Андрей. Или, скорее, это было не напоминание, а помощь. Забыть, зачем позвала его, Алька не могла. Но как будто не решалась напрямую высказать. На неё это похоже не было – но в разных трудных ситуациях с людьми такое случается. И тогда надо помочь им снова стать самими собой. На то и нужны друзья.
– Пообещай, что не будешь считать меня сумасшедшей, – мрачно сказала Алька.
– С чего вдруг?..
– С чего – узнаешь. Сначала пообещай, – настаивала она.
– Ну ладно, – пожал плечами Андрей, – обещаю. Никакая ты не сумасшедшая.
– И ещё…
– Что?
– Пообещай, что не будешь смеяться, – ещё мрачнее, чуть ли не зловещим голосом произнесла она.
Андрей дал ещё одно торжественное обещание.
– Теперь – просьба. Я прошу, чтобы ты помог мне обезвредить зло… – глядя в пол и хмурясь так, что между бровей собрались морщинки, Алька запнулась. Открыла рот, чтобы продолжить – и снова закрыла.
– Злоумышленника? – подсказал Андрей.
– Зло… – повторила Алька и опять замолчала. Окончание слова ни в какую не шло с языка.
– Злодея? – менее уверенно предположил Андрей.
«Злодей» «злоумышленнику» проигрывал. Казался, что ли, более сказочным и ненастоящим. В жизни бывают «злоумышленники», а «злодеи» – скорее, в сказках. Хотя преступника можно назвать и «злодеем». Преступника, хм-м… – Ты думаешь, мы вдвоём сможем обезвредить какого-то злодея? – с сомнением протянул Андрей. – Может, надо в полицию обратиться или…
– М-ммм, – помотав головой, простонала Алька, точно у неё вдруг разболелись зубы. – Не то! Не просто злодея! – и решилась наконец – как в воду с десятиметровой вышки прыгнула:
– Злого волшебника!
На Андрея заявление это подействовало так, словно его самого внезапно с этой вышки швырнули. Или, как минимум, окатили ледяной водой. Он оторопело хлопал глазами и ничего не мог понять. Она сказала «злого волшебника»? Это Алька-то, которая в четыре года ясно и последовательно опровергла теорию существования Деда Мороза, Санта-Клауса и ещё какого-то их родственника, чьё имя Андрей забыл? Алька и волшебники – хоть злые, хоть добрые – вещи несовместимые совершенно. Даже не так: Алька и разговоры о волшебниках – уже несовместимые вещи.
– Ты обещал, – Алька исподлобья уставилась на Андрея.
– Да я… Не это… Не то… – с трудом выдавил он. – Конечно, я не думаю, что ты с ума сошла.
Алька и сумасшествие – это тоже было несовместимо.
– А второе?!
– И не смеюсь, – заверил Андрей. Ему, и правда, было не до смеха. – Если волшебники… Если ты думаешь, что они… Что их нужно и можно обезвредить… В смысле, злых…
– Выражайся покороче. И попонятнее.
Вот это уже было похоже на всегдашнюю, обычную Альку.
– Я тебе помогу.
– Ну тогда, – Алька вздохнула с облегчением, – перейдём к делу.