[Наталья Владимировна]

40

КУРСАНТУ Т.

Господи, до зимы.
Я подожду тебя, где разошлись дороги,
Я по дождю прохожу без зонта, не дрогнув,
Если ты дашь мне намёк на тепло. Взаймы.

Господи, набери.
Город, приём. Звук на линии через пропасть.
Годы при нём весят больше, чем вечность порознь.
Виснем на проводе, зная: вот-вот обрыв.

Господи, помоги.
Бесы оседлые всеми ветрами стонут:
"Берцами сердце растоптано, Севастополь".
Сердце растоплено. Я отдаю долги.

[Наталья Владимировна]

41

НОЧНОЙ РАЗГОВОР

Ночной разговор с любимой,
Пока наша доченька спит,
И голос её красивый
Так сладко и нежно звучит.

Обсудим мы много событий,
Да, что там! И много людей…
Застынет улыбка в зените –
От разных её идей.

Затем мы построим планы,
В них купим своё жильё,
И будем ходить в рестораны,
За столик на имя моё.

Поспорим в моменте игриво,
В какой цвет покрасим балкон,
Мои аргументы «счастливо»
Промчатся, как сказочный сон.

Взволнованный я, негодую,
Сказал, мол, и будет вот так!
Но после её поцелуя,
Растаял сердитый чудак.

Оставил своё упорство,
Был принят сиреневый цвет,
Семейное домоводство
Не терпит жёсткого «нет».

Согрелась душа, как лампадка,
Под сумрак ночных теней,
Сказал, про себя, я украдкой,
Как счастлив, что рядом я с ней.

«Спасибо тебе, родная!
Я очень ценю тебя,
Звезда ты моя путевая!..» –
Шепну ей на ушко, любя.

[Наталья Владимировна]

42

КРИК

Милый! – взрывая сердечные клапаны,
Мир воспалённый, слезами укапанный,
Руки, что ветками, свечками – к горнему,
Чувствуя кровь, что у горла, и в горле, и –

– Милый! – глаза отрешенными фресками,
Трепет пьянящего ветра апрельского,
Воздух – земля – очумелой ракетою
Врежется сердце в живое, прогретое –
Мать мать-и-мачех, кормилица падчериц,
Или не примешь заблудшую младшую?

Милый… На вдохе, пропитанном хрипами
Бронхов, неистовым выкриком выдранных –
Милый! – в зените, и –
Милый! – на выдохе…

Тихо соскальзывает,
Мягко падает,
Листиком в гибкие травы
Душа моя.

Все.
Отлегло, отпустило.
Растаяло.
Время по сферам другим пролетает и
Краем крыла задевает…

[Наталья Владимировна]

43

ЛЮБИМОЙ МУЗЕ

Меня коснувшись бархатом руки,
Влетаешь грациозною огнёвкой
В моих миров пустынных уголки,
Вмещаемые черепной коробкой.
Улыбку тянешь, хочешь теплоты,
Цветами глаз читаешь мою душу,
Где тают антарктические льды
И градом слёз возносятся наружу.
Спасибо, мне не надо ничего
Касательного крови или плоти,
Анестезия, радость и покой,
Величие космических мелодий.
Благодарю за оттиски зари
В струящейся тесьме блестящей пряди,
За то, что входишь в сон мой без двери,
Просторной, чистой, доброй воли ради.

[Наталья Владимировна]

44

***

И, лицо закрыв тетрадкой
(Не смотреть же мне в упор?),
На тебя гляжу украдкой,
Чтобы не попасть, как вор,

Чтоб никто не догадался,
Что я думаю о ней,
Чтоб никто не рассмеялся
Над влюблённостью моей.

А когда тебя я встречу,
Взгляд поспешно отведу.
– Здравствуй!
– Здравствуй! – я отвечу
Равнодушно. И пройду.

И мечтать до полуночи,
Как признался я во всём,
Как твои блестели очи:
Наконец-то мы вдвоём!

Узкую твою ладошку
Я держу в своей руке.
Мы шагаем понемножку…
Мы идем с тобой к реке…

Не бродить же по поселку,
Где знакомые кругом?
Попадёшь, как в зубы волку,
И зачешут языком!

И зачешут, и зачешут,
Словно ты попал под суд.
Они душеньку потешут
Да еще и осмеют.

Говорят, мечтать невредно
Стать калифом хоть на час.
Но судьба немилосердна
И не спрашивает нас.

Жизнь капризная, зараза!..
Что ей, что ты намечтал?..
Я её потом ни разу
После школы не встречал.

[Наталья Владимировна]

45

СИЯНЬЕ ЯНТАРЯ

Вы были повелительницей? – вряд ли.
Вы были укротительницей? – ой ли!
Вы были формой умопомраченья...
Как оказалось – временной. Увы.
К чему все эти пламенные клятвы,
Сгоревшие, что свечи в жирандоли?
Кто научил Вас смешивать сомненья,
которыми напичкивали Вы

меня!? Я защищался алкоголем,
но с каждым днём мне всё трудней дышалось;
в ночи не досчитавшись ста баранов,
от недостачи той не мог уснуть.
Терзал рояль – лишь клавиши расстроил.
Удачно среагировав на шалость,
я выпил злости пару океанов,
забыв стакан спросонья сполоснуть.

Занятие Вы выбрали некстати:
учить других, тем более поступкам,
движенью мысли, осмысленью яви –
чудовищная дерзость, видит свет!
Снимите свой клобук, наденьте платье,
не лезьте в psyche даже к институткам;
ну, если они сами не изъявят...
желать душеспасительных бесед.

Всё началось с того же, даже хуже:
впитав малопристойные манеры
на небе звёзды по ночам считали,
так космос вызывал наш интерес.
Что я? – плыву... как гусь в дворовой луже,
пью тинный чай, исследуя размеры
лагуны. Разговором о морали
спешу закрыть мыслительный процесс.

А, в общем, мысль способна обнулиться
без Вашего и моего участья
(но не для данной сложной партитуры).
Терзаем ноты, да не тот расклад.
И Вам давно пора бы огорчиться:
не существует эталона счастья.
Не бережёте Вы своей фигуры,
чрезмерно потребляя шоколад.

Жаль! Всё проходит. Не проходит старость.
(Эти слова я выношу в эпиграф).
Конечно, жаль! Из послужного списка,
вычёркивать не буковки – года.
Их ровно столько (с чем-то) оказалось.
Вы всё ещё охотитесь на тигров!?
(Замечу: в дрессировке много риска;
животные не признают кнута.)

Побьёмся о заклад?! – Вы поумнели!
Ami – я Вам. Хоть гусь, как говорится,
не очень уживается там с кем-то.
Сдувая, как сокровище, балласт...
Желаю Вам всего! Чтоб Вы успели!
Пока течёт река-императрица.
На россыпях архангельского спектра
мы свидимся когда-нибудь, Бог даст.

Горит лампадка в сумраке янтарном,
спешит по небу облако-солистка
на звуки легкомысленной валторны,
задев за золотые купола,
расплакалась слезой высокопарной.
Проходит всё... Лишь память-одалиска
плывёт гигиеничной мыслеформой.
И у меня яснеет голова.

[Наталья Владимировна]

46

СТО ТЫСЯЧ

Сто тысяч слов я тебе не сказал,
Затаив их в себе глубоко;
Сто тысяч дней я будто бы спал,
Задернув шторой окно;

Сто тысяч часов я хотел подарить,
Вырвав из жизни своей;
Сто тысяч фраз был готов говорить
Лишь бы была ты моей;

Сто тысяч раз я смотрел на тебя,
На нежность улыбки твоей;
Сто тысяч шагов сделал, скребя
Бесконечность осенних аллей;

Сто тысяч страниц был готов исписать,
В кровь свои пальцы стереть;
Сто тысяч секунд себе напоминать,
Что вместе хотел постареть;

Сто тысяч ключей стал подбирать,
Чтоб двери твои распахнуть;
Сто тысяч замков устал открывать,
Чтобы к коленям прильнуть;

Сто тысяч ненужных делал вещей
Говоря себе: «Потерплю».
Сто тысяч я ждал тебя февралей,
Один раз сказать чтоб: «Люблю!»

[Наталья Владимировна]

47

***
Увы, вернуться не удастся
Назад, в нетронутую глушь,
В непотревоженное счастье
Ещё безгрешных наших душ…

Потом придут другие боги.
В них будем верить я и ты.
Ведь мир – опасный и жестокий.
И мы несём его черты.

Я тоже жить, как все, пытаюсь.
На всех похожий, видно, стал.
Но часто тайно возвращаюсь
В осенний парк, в читальный зал.

Там никого – нас только двое.
И вся и всё исчезли прочь.
И лишь оранжевой луною
Раскинулась над нами ночь.

Хотя, быть может, это глупо –
В любови святость верил я.
И только губы наши, руки
И были смыслом бытия…

Бегут по городу машины.
Не виден даже лунный свет…
Зачем же я свои седины
Тревожу болью прошлых лет?

[Наталья Владимировна]

48

***
Сквозь тонкую полоску тишины
Я проникаю в сны твои несмело.
Я в них войду так робко, неумело,
В объятьях убывающей луны…

И эхом звёздной россыпи хрусталь
Вдруг отзовётся из объятий ночи,
И ангелы нам встречу напророчат,
Чуть приподняв из таинства вуаль.

В объятьях, под покровом тонким – сны,
Неслышно времени, мы снова будем вместе.
К тебе иду, внимая лунной песне,
Сквозь тонкую полоску тишины.

Сквозь тонкую полоску тишины
Я проникаю в сны твои несмело,
Я в них войду так робко, неумело,
В объятьях убывающей луны…

[Наталья Владимировна]

49

ШОКОЛАД

Ты мужчина, слова не могут выполнить его прав.
Я люблю твои шоколадные глаза.
Только ты выплескиваешь на горечь жизни
Слишком много сахара.
Если ты заговоришь –
Разбросаешь вокруг меня кусочки сахара,
Разноцветные конфетки.
Научи меня разговаривать с тобой –
Я не знаю алфавита сладостей!!!