МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Триумф короткого сюжета» - реализм, рассказ о жизни (до 15 тысяч знаков с пробелами). - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 9 Страниц +
  • « Первая
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

«Триумф короткого сюжета» - реализм, рассказ о жизни (до 15 тысяч знаков с пробелами). Конкурсный сезон 2018 года.

#31 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 29 декабря 2017 - 16:11

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

30

БЕСПОКОЙНОЕ СЕРДЦЕ


Я проснулась от ощущения, что меня кто-то трогает за ноги. Нет, это не сон. Это моя мама совершает свой очередной ночной обход. У нас большая семья, и мать, не дождавшись возвращения допоздна загулявшихся сыновей и валясь от усталости, заснула, но, не обретя душевный покой, она проснулась среди ночи и проверяет: все ли дети дома? Она обходит все кровати детей и, не включая свет, чтобы не разбудить,осторожно ощупывает наши ноги, убеждаясь таким образом, по известным только материнскому сердцу приметам, что ее драгоценное чадо на месте. Так было всегда, сколько себя помню.
Я прислушалась к шепоту, нарушавшему ночную тишину:
- Витюшка дома, Славик дома, Вовочка дома, Петушок дома, Валерик дома, Сашок дома… Все на месте.
Я слышу, как мать тяжело вздохнула, наверное, вспомнила старшенького сына Мишеньку (ее первенца), который служит в морфлоте подводником вот уже второй год. Всякий раз, читая от него письмо, нет-нет, да и заплачет…
Материнское сердце болит за всех. В моем сознании всплыло воспоминание, как будучи совсем маленькой, проснувшись от кошмарного сна, я, дрожа от страха, поднималась с постели и шла к родителям. Я ложилась к ним в кровать «головой к ногам», обхватив мамины ноги, и засыпала. Мне казалось, что это самое надежное и безопасное место. Утром я просыпалась на своей койке…
Это воспоминание вызвало неудержимый наплыв чувств любви к моей маме, и я с трепетом подумала:
- Как хорошо, что она у меня есть, - уже немолодая женщина, удивительно добрая, заботливая, вечно спешащая куда-то, с теплым нежным голосом и благородной душой.
Убедившись, что все «гуляки» дома, мама подошла к своей кровати, перекрестилась, поблагодарила Бога за то, что ее любимые дети живы и здоровы, и со спокойной душой легла спать. А впереди была долгая ночь…
0

#32 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 03 января 2018 - 13:37

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

31

ЧТО У МЕНЯ В МЕШКЕ


(Из записок издателя)

Посмотрите на него: берет дрожащими руками книгу, раскрывает ее, гладит страницы, прижимает к груди, закрывает глаза, тянется носом к корешку, вдыхает… Какой запах, ах, какой запах! Нарк с изрядным стажем не тащится так от косячка, как наш писатель от запаха типографской краски, при условии, конечно, что именно его текст упакован в книжку. Другое дело издатель, для него авторство * дело пятое. Ему главное * качество печатного продукта.
Встречаю как-то поэта Фердыщенко… Как, вы его не знаете? Классиков надо знать и цитировать. Цитирую:

Зачем, охотник, утку манишь? *
Ведь все равно ее обманешь!

Он и говорит:
* Издай меня, что тебе стоит?!
* Точно, * соглашаюсь, * ничего не стоит. Вот ты сам себя и издай. А что, текст ты уже навалял. С грамматикой у тебя проблемы. Слово «мышь» пишешь «мшь» без буквы «ы». И правильно делаешь. Пора объявить официально: коммерция грамматику отменила. Нарисуй картинки… Мало ли, не умеешь! Подумают, что под примитивиста молотишь. Купи ролик бумаги, прикати в типографию. Заплати печатникам, им все равно какую фигню в станок засунуть. Выгода налицо. Прибыль издатель у тебя не откусит, вся твоя до копеечки. Элементарно, цену одной книжки умножь на тираж. Давай, ворочай. Главное, кайф получишь от самого процесса книгоиздания.
Я-то знал, что говорю. Только и делаю, что получаю этот кайф.

Начало девяностых. Печатать книги * все равно, что печатать деньги. Только кому эти деньги на хрен нужны? Ничего на них не купишь.
Короче, в двух словах обозначаю время: верхи с помощью назначенных олигархов разворовывают народную собственность, я сею разумное, доброе, вечное, попутно поднимая рушившуюся экономику и, разумеется, в меру своих скромных сил и способностей обогащаюсь лично. Наши писатели отдыхают или пишут в стол. Печатаются переводные детективы, задержавшаяся литература советского периода. То, за что платить гонорар не надо. Книжная торговля процветает. Печатали бы гораздо больше, но мало станков, мало бумаги.
Такая история. Пылю на двух «фурах» в Москву с тиражом. Договорился с дальнобойщиками-молдаванами, в Свердловск привезли орехи, обратно шли пустые. Хорошо так едем, попиваем молдавское вино, погрызываем орехи, анекдоты потравливаем…
* Эй, ребята, говорю, что-то горелой резиной волокет.
* Горим! * ударил по тормозам водила.
Вывалились из машины * действительно, горим. Заклинило тормозные колодки. От трения загорелось колесо, занялся тент, огонь уже к бензобаку подбирается. Ребята находчивые, хватают канистры с вином * давай тушить. Ну и я тоже хватаю канистру…
* Охренел парень! Это же с соляркой канистра!
Едем дальше уже не так весело. Больше того, тут только и начались наши проблемы. Гаишники, останавливавшие нас на каждом КП, никак не могли врубиться, что такое возможно: в машине с молдавскими номерами нет молдавского вина, тем более, что тащит вином за версту. Вы бы видели, как потянулись к нам московские алкаши, когда мы остановились на Таганской площади, где был оптовый книжный склад, какая собралась толпа!
Короче, сдал книжки и поехал в офис за деньгами. Подхожу к двери * ба-бах! * два выстрела * из двери вылетает громила, бежит с «макарычем» в руке. Вежливо пропускаю. И еще двоих со стволами пропускаю, которые трусовато устремились за ним в погоню. Похоже, думаю, не вовремя. Кстати, вспомнил Тимура, который одновременно со мной поднимал свое издательство и так же вот приехал в Москву прикупить оборудование, а потом нашли с проломленной головой у дороги, понятно, без денег. Потоптавшись у двери в сильном сомнении, все-таки захожу. Главу оптовой фирмы перевязывают на его столе, пуля прошила плечо.
* Чо надо? * спрашивают.
* Денег, * говорю, * хорошо бы купюрами покрупнее.
Эти двое преследователей, как раз вернулись. Естественно, ни с чем и ни с кем. Один сгоряча схватил мою руку, больно вывернул за спину, другой ствол к голове приставил. Точно, думаю, не вовремя.
* Вы что, ребята? Я вам книжки привез. Как договаривались.
* Что сразу не сказал?!
* Пусть накладную покажет.
Показываю.
* Выдайте, * распорядился директор и застонал от боли, или денег жалко стало.
Кассирша, считая деньги, каждые пять минут мыла с мылом руки.
* Фу, не могу, не могу! У меня аллергия на эти деньги! * Она, и в самом деле, чихала, сморкалась, вытирала платочком слезившиеся глаза, покрывалась красными пятнами. Уже стемнело, когда она, раз пятьдесят, наверно, помыв руки, выдала, наконец, полагающуюся мне сумму. Охо-хо, взвалил мешок на плечо, пошел устраиваться в гостиницу. Сунулся в «Колос» * мест нет. У гостиницы дежурили приветливые женщины, приглашали на постой. Пошел с одной. «Катюшка, * говорит, * меня зовут». Такая открытая располагающая улыбка. Повела куда-то в «хрущебные» пампасы, квартирка маленькая, кровать полкомнаты занимает. Для меня кровать * как раз самое главное. Несколько ночей не спал, вот, думаю, сейчас бухнусь, но гостеприимная Катюшка достает бутылку портвейна, потчует меня историями о своей многотрудной жизни, с каждой выпитой стопкой укрепляюсь в мысли, что передо мной совершенно святая женщина.
* Давай займёмся любовью, * неожиданно предлагает Катюшка.
Вообще-то если ты джентльмен, сам должен был предложить. Но мне не до этикета, пусть считает меня неотесанным мужланом * спать охота.
* Нет, милая женщина, мы так не договаривались. * И я, положив под голову мешок с деньгами, упал на кровать, мгновенно уснул. Однако почти также мгновенно проснулся.
* Это что за хмырь спит на моей кровати и всю помял ее? – услышал я текст почти что из детской сказочки. В комнате горел свет, за столом сидели мужики, пили водку, курили и плевали на пол.
* Не привязывайся, Вадя, * защитила меня Катюшка, * Это командированный, пустила переночевать.
* За тысячу рублей, * уточнил я, прибавив еще двести, чтобы больше понравиться Ваде. Да, думаю, вляпался, но хорошо еще, не уступил Катюшке. Вадя бы по-своему оценил мой джентльменский поступок.
* Тогда садись за стол и пей с нами водку.
* Не могу, завтра рано вставать.
* Садись, я сказал!..
Пришлось подчиниться. Всю ночь веселая компания пила водку, обсуждая между прочим, завтрашнее дело: опять же проблема, собирались колупнуть ларек, некого было поставить на шухер. Я мог воспользоваться вакансией и круто изменить свою судьбу. Но суммы, которые они обсуждали, были смешными. Гораздо выгоднее быть честным провинциальным издателем, чем состоять в престижной столичной банде. А риск *одинаково, что у меня, что у них. Сижу, для видимости разговор поддерживаю, а сам думаю, как бы незаметно слинять. Но Вадя поглядывает за мной.
* Ты куда?
* В туалет.
* А мешок зачем? Чо у тебя в мешке?
* Переодеться, подхарчиться…Картошки вот прикупил.
* У вас на Урале картошка не растет?
* Система снабжения… Москва, Вадя, * это большой склад, вся жратва сюда свозится, и не только жратва, книжки, допустим, тоже, а потом обратно распределяется по городам и весям. Вот потому мы и приезжаем с мешками. Кушать-то хочется.
* Ага, картошка! Фильтруй базар-то!
* Что еще может быть в мешке? Не деньги же.
* Да, мешок денег * это клево! * мечтательно вздохнул Вадя.
К утру удалось малость вздремнуть. Открываю глаза * все спят, кто под столом, кто на столе, мордой в капусте. Вади нет. Хватаю мешок, на цыпочках к двери * Вадя выходит из кухни. Приставил мне ножик к горлу и говорит:
* Я тебя, сука, раскусил, ты * легавый! Сразу заподозрил: везде бывал, все видел… Придется кончать. У тебя есть последнее желание?
* Есть.
* Ну?
* Можно стихотворение прочитать?
* Чего, чего?..
* Стихотворение...
Начал читать первое, что пришло в голову.

Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали,
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Смотрю, слушает, не перебивает. Это мне добавило уверенности, стараюсь, да ведь это моя профессия * сеять разумное, доброе, вечное, даже в такую вот неподходящую почву, в такой вот неурочный час.

Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным…

Смотрю, в уголках глаз моего мокрушника выступили слезинки. Когда я закончил читать, он молча протянул свою пятерню и пожал мне руку.
* Ты, что ли, сочинил?
* Скажешь, куда мне!.. Это сам Фердыщенко. Но я с ним, прикинь, лично знаком.
* Ну, передай ему, если увидишь… – он поскреб грудь, не в силах выразить чувство, высморкался в рубаху.
* Ага, передам… Ну, я пошел?
Он не возражал.
* Что ты, как курва, с мешком?! Дать чемодан? Знаешь, у меня сколько чемоданов скопилось? Тебе столько не снилось.
* Правда? Откуда?
* От верблюда.
* Спасибо, не надо. Мы-от на Урале завсегда с мешками шлындаем.
Вышла в коридор Катюшка, добрая душа, хорошо, так по-детски, улыбается, приглашает в следующий раз, когда буду в Москве, обязательно останавливаться у нее.
* Как говорят у нас в Одессе, будете на нашей улице * проходите мимо.
* Ты же сказал, что с Урала?
* Шутка такая, * сказал я и юркнул в дверь.
* Эй! * услышал я вдогонку, * вернись! Чо у тебя в мешке?.. Бля буду, бабки!.. Держи его, падлу!
Хорошо все-таки, что у меня быстрые ноги.
В то время я в Москве бывал часто. В самолет заходил привычно, как в трамвай. Однако всякий раз я считал обязательными для себя два зрелищных мероприятия: Большой театр и митинг в Лужниках. Купил билет у спекулянтов, пошел в Большой.
* Товарищ, * говорят, * это все-таки храм искусства, а вы с мешком. Сдали хотя бы в гардероб.
* Это мой кошелек, * говорю. * Как без него? Что же мне теперь в вашем, требующем ремонта так называемом храме, ни бутерброда с икрой не зажевать, ни шампанского не накатить?! Бывал, знаю я ваши цены.
«Пиковую даму» выпало слушать в третий раз. Не понравилось. Сюжет показался неубедительным: такие страсти, и из-за чего? Тьфу, из-за денег! Чихал весь спектакль, сопли текли, руки хотелось помыть. Не заразился ли, думаю, от кассирши аллергией?
На митинг съездил, земляка Ельцина послушал, сам покричал от души, не помню, правда, что. Возвращаюсь, иду какой-то улицей, а тут на газонах военные и менты расположились. Столько ментов, думаю, и Вадя в кошмарном сне не увидит. Фиксирую время: 1991 г. Политическая ситуация: выпуск пара разрешен, но на случай взрыва парового котла * полная боевая готовность.
* Эй, гражданин, чо у тебя в мешке?
* Политический противник, * шучу, * что еще? Коммуняку вот замочил, волоку. Где тут Москва-река? Сброшу * тяжелый гад.
Зря, конечно, ляпнул. Ведь знал же, менты шуток не понимают. Сразу за стволы, тычут в грудь.
* Развязывай * опознавать будем.
Ну, развязал… Они глянули * и сели на поребрик, «калаши» отложили на траву, чешут репу, ничего не понимают.
* Вот накладная, * показываю бумаги, * вот счет-фактура, вот приходный ордер… Все как полагается… Спасибо правительству Рыжкова, разрешившему в рамках законности, в борьбе с наживой и привилегиями, в переходный этап экономики на благо России свободное предпринимательство. * Они все равно ничего не понимают. Сейчас-то они бы быстро смикитили, но тогда коробка из-под ксерокса еще не засветилась, впервые столкнулись, непосильно было для ментовского ума. Перестройка * многое было в новинку. Я не стал дожидаться, когда до них дойдет, как со мной поступить. Подхватил мешок и смешался с толпой. Дошло, конечно, но не сразу.
Хорошо, что у меня быстрые ноги.
Чо в мешке? чо в мешке?… До чего ж любопытный народ. Ну, надоело! Надо, думаю, избавляться от мешка. Я уже знал слово «баксы», но разменять деньги было непросто, многие хотели. Сунулся в один банк, в другой * не получилось. Чешу по Калининскому, вижу, автобус «пазик», типа похоронного, останавливается, на нем черной краской намалевано: «Банг». Мгновенно очередь образовалась. В заднюю дверь заходят товарищи с рублями * из передней выходят господа с баксами.
В машине * граждане. И явно кавказской национальности.
* Привет, земляки! Почем доллар?
* Даром, слюшай, долля отдаю. Зелень свежий, вах! – кинза с укропом! Купюр любой достоинств: один, дэсять, двадцать, двадцать два…сто пять… * Усатый операционист в кепке взял со стола банкноту, помял ее, поднес к своему шнобелю, закрыл глаза, с наслаждением вдохнул запах, поцокал языком. Я тоже с опытным видом помял зеленую бумажку, понюхал. Не скрою, она приятно пахла свежей типографской краской.
* Даром, говоришь? А дешевле?
* Только тебе, дорогой. Как земляку.
Минут пятнадцать стрекотала счетная машинка, заглатывавшая пачки денег. Это были последние советские рубли. Выдали аккуратную пачечку, в карман влезла. Не хочу сказать, что баксы были фальшивыми. Не будем, вообще, пижонами, как издатель авторитетно заявляю: качество печати зависит от станка, от чистоты краски, от умения печатников. Потому в конечном итоге все равно, где эти баксы напечатаны.
0

#33 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 января 2018 - 20:46

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

32

ЛУЧШАЯ ПОДРУЖКА


В тот прелестный и жаркий июнь после небывалого половодья в Волгограде открылся как никогда рано пляжный сезон. Синоптики, рассчитывая на квартальную премию, грозили страшной засухой, и народ спешил понежиться под горячими лучами солнца, пока они не превратились в раскаленные клинки. Публика разоблачилась от сковывающих ее одежд и житейских проблем, выкатила на солнце свою рыхлую урбанистическую массу. Она ловила золотые лучи всей площадью белой до синевы кожи, заманивая их даже в прикрытые тканью укромные места. Лучи играли там, как котята, доводя граждан до экстаза. Люди дурели, пили квас и пропадали в кустах. Играли кто в поддавки, кто в дурака. Нравились, однако, воздушные процедуры всем.
Но вскоре наступила и обещанная жара. Земля раскалилась, растрескалась, гудела от напряжения, как вселенская ЛЭП. Воздух покрылся окисной пленкой зноя. Почернели руки, лица и тени.
Когда в начале года закрыли половину цехов, Дерейкину, как ветерану и единственному воспитателю внучки-сироты Машеньки, предложили перейти в «теплое место» — инженером отдела материально-технического снабжения, где собрались друзья и отпрыски заводского начальства, но Федор Иванович отказался:
— Что же мне, мастеру, идти в подмастерья?
До весны Дерейкин с внучкой жили на пенсию. Федор Иванович иногда подрабатывал в магазине или на товарной станции, где профессия грузчика и в годы обновления оставалась в почете. В начале лета он устроился на городской пляж разнорабочим. На весь сезон.
Благо, до пристани было не так далеко, где-то час ходу (с учетом Машиных ножек). Привыкшему ходить это пустяк. Разве что привыкшему к пустякам — много. Спать, правда, приходилось в обрез, так как на остров надо было приехать на первом катере, а уехать, понятно, на последнем. Дел было невпроворот, но на что, спрашивается, долгий день и чем его занимать, как не работой? Не жариться же под солнцем, подобно прочим бездельникам? Можно было, не спеша, сделать всё на два-три раза. Привыкшему работать и это пустяк.
На берегу было много погибшей рыбы и деревьев. Громадная белуга напоминала потерпевший кораблекрушение парусник, а громадные, как правило, раздвоенные стволы выброшенных на берег деревьев напоминали женские ноги. Что-то бесстыдное и одновременно очень естественное было в раскинувшихся стволах: там, где они сходились, в расщелине, покрытой бурым мхом, казалось, зарождалась сама жизнь. В эти дни, похоже, вся природа порождала природу. Рыбы метали икру и после этого выбрасывались на берег. Тополя и вербы метали тысячи тонких и гибких, словно созданных для соития, прутиков и тут же с треском ломались и глухо бились о землю, уносились водой и предавались земле, топору и огню. Солнце сжигало землю, испаряло воду, и сгорало само. По берегу бродили коренастые и тяжелые, как цыгане, вороны, прыгали и летали с места на место прожорливые тонконогие чайки. В этот год им много было еды на берегу, и они все стали толстые до безобразия, даже с точки зрения людей.
Первое время внучке было непросто так резко сменить привычный образ своей детской жизни. Маша терпеливо боролась с недосыпом и отсыпалась потом на острове. Первые несколько дней ей было непривычно целый день находиться на воздухе, без своих нежинских подружек, с едой всухомятку, но через неделю она освоилась с новым местом и новым режимом и уже не представляла себе иной жизни.
— Неплохо было бы, деда, — сказала как-то она, — вообще перебраться на пляж и жить тут, а то ездить туда-обратно дорого. Да и времени столько терять!
— Не обнищаем, — засмеялся дед.
Конечно, было смешно, проезд-то ему был бесплатный, ну а с внучки кто билет спросит? «Времени столько терять!»
Маша часто смотрелась в зеркальце, потом подставляла его деду и спрашивала:
— Вот, глянь, правда же, мы похожи друг на друга?
— Правда, — соглашался дед. — Я похож на тебя. А почему ты спрашиваешь?
— Да бабушка всё говорила, что я на нее похожа. А я больше на тебя обликом лица получилась!
Дед мрачнел и уходил куда-то по делам.
Гладкий песок еще не испоганенного людьми пляжа будоражил Машину душу своей чистотой, гладкостью, утренней прохладой и приятным журчанием под ногой. Она в упоении носилась по озеркам, лужам и протокам, гоняя стремительные стайки мальков. Те извивались в воде, как тугие серые знамена. Притомившись, она подзывала к себе ворон и чаек, протягивая им кусок хлеба или печенье. Вороны недоверчиво, как-то сбоку, глядели на нее и так же боком подходили совсем близко, а пугливые чайки ждали, когда она сама направится к ним, но близко не подпускали, взлетали с криком, тут же опускались неподалеку и с интересом поглядывали на загорелую девочку-хохотушку. Тогда она протягивала им хлеб, и они, перемогая свой вековой страх перед человеком, подходили и брали еду из рук. Одна ворона даже позволяла легонько гладить ее, и девочка назвала ее Марфушей. У нее был интересный хохолок на голове, светлый, вроде как, и не вороний вовсе.
Марфуша то ли отбилась от стаи, то ли просто тянулась к человеку. Несколько дней назад на острове собралась громадная стая ворон. Они все разом орали, заглушая все звуки на свете. Так орут они обычно тихим морозным утром в последние дни зимы. Каждая ворона орала «да», а вместе получалось «нет». Совсем как у людей. Орали до тех пор, пока не гаркнул их барон: «Кончай базар!» Все вдруг заткнулись, помолчали, подумали, почистили клювы о песок и палки, потом, вновь заорав, разом взлетели и подались в другой конец острова. На несколько секунд показалось, что началось солнечное затмение. Марфуша и еще несколько ворон остались и кричали вслед стае что-то вроде «Придурки! Придурки!» или чуть мягче «Дуры! Дуры!»
Марфуша всеми днями кружила около Маши, приветствуя каждый шаг девочки. Когда девочка днем спала в тени краснотала, ворона тоже кемарила где-то в тени, но стоило Маше проснуться, ворона была тут как тут, с криком летала над ней и звала девочку к реке или, наоборот, вглубь острова. А может, и вверх с собой, только вот у Маши пока это не получалось. Маше стало казаться, что она начинает понимать не только поведение птицы, но и ее язык. Когда вороне хотелось просто полетать над бегущей по песку девочкой, она кричала «Кар-кар!», а когда ей было жарко, и она не прочь была спрятаться в тени, она переходила на утиный язык: «Кря-кря!» Когда же, по мнению Марфуши, девочке угрожала опасность, она раскатисто кричала: «Кр-р! Кр-р!» Если Маша куда-то пряталась (специально или невзначай), ворона сходила с ума, металась над тем местом, где по ее разумению должна была находиться девочка и отчаянно звала: «А! А! А!» Да и ворона, что называется, с лету поняла Машин язык. Стоило Маше сказать: «Марфуша, вон там собака забрела на пляж», и ворона мчалась навстречу собаке и ругала ту, на чем свет стоит. Федор Иванович думать не думал, что вороны способны нянчиться с детьми. Такую помощницу бог послал!
Как-то раз ворона позвала Машу за собой. Девочка побежала следом. Марфуша привела ее к громадной вербе, уселась на ветку и беспокойно раскаркалась. Девочка глядела на нее. Ворона свесилась и, указывая куда-то вниз, кричала: «Там! Там!» Под деревом, в стороне, Маша увидела дохлую птицу. Это была ворона. Птицу, должно быть, кто-то убил камнем, у нее была разбита голова. Девочка подошла к ней и поглядела на Марфушу. Ворона слетела с ветки, на лету коснулась грудью трупа своего сородича и молча улетела. В этот день Маша ее не видела.
На другой день Марфуша спала рядом с Машей. Ворона сидела возле девочки, ткнув голову, как гусь, под крыло. У нее это не получалось, и было забавно смотреть, как она старается засунуть голову себе под мышку.
Федор Иванович выбрал место тихое, хоть и далеко от причала, и самое чистое. Приходилось идти, погружаясь по щиколотки в песок, не меньше четверти часа.
И так получилось, что это же место приглянулось еще пяти-шести отдыхающим, и уже к середине июня все знали друг друга не только по именам, но и по фамилиям, и своим кружком играли в волейбол, перекидывались тарелкой, бултыхались гурьбой в воде. Там было обычно два-три юноши и столько же девушек, две-три устойчивые пары не самой худшей поры человеческого времени. Девчата были из педагогического, а ребята из медицинского.
— Педики энд медики! Медагоги энд педагоги! Вставайте на ноги! Айда купаться! — орал вдруг кто-нибудь из них, и все шестеро летели в упругую воду.
Вода от неожиданности взрывалась, и до неба, обдавая летящих чаек, взлетали вопли, брызги и свет.
— Подружка? — как-то спросил самый смешливый из компании у Маши, указывая на ворону.
— Лучшая! — ответила та и добавила: — Ее звать Марфуша.
Студенты стали называть Марфушу по имени и, протягивая печенье, манить, как курицу: «Цып-цып-цып!» Ворона игнорировала все их призывы и брезговала угощением. Только строго и загадочно глядела на всех.
— Гордая! — смеялись ребята и бросали ей угощение. Подумав с минуту, Марфуша ковыляла к печенью.
Беззаботный отдых не предполагает тягостных раздумий, поэтому всё шло как нельзя лучше. Федор Иванович особо не уставал от своих забот, они сваливались разве что в выходные дни, когда народу прибывало в пять-десять раз больше. А среди недели это были одни и те же отдыхающие да еще залетные гости по командировочной или по актерской части. Раза два в неделю высаживались на остров пассажиры или туристы с проходящего теплохода. На отдыхающих по путевкам была какая-то своя тайна и круглая печать, которая означала «Строго конфиденциально». В свой круг отдыхающие с теплохода, естественно, никого не допускали и довольствовались малым, но своим.
Вот и на этот раз высадились бездельники с трехпалубного теплохода. Как нарочно, студентов в тот день не было. На их месте и расположилась разношерстая компания. Марфуша восприняла незваных гостей как потенциальную опасность и просигналила Маше: «Кр-р! Кр-р!» Девочка успокоила ее. Гости, естественно, тоже обратили внимание на Марфушу и, понятно, пытались приманить ее своими подачками. Ворона не шла, и они бросили эту затею.
Когда через пару часов купания, совмещенного с возлиянием, все направились к теплоходу, несколько человек задержались, остановившись в сторонке. Они глядели на ворону, и, казалось, спорили о чем-то. Поспорив, ударили по рукам. Слышно было, как они крикнули своим: «Сейчас! Минутку!»
Марфуша подковыляла к кучке оставленных объедков и стала рыться в них. Вдруг она вскрикнула, дернулась, взлетела на метр и тут же рухнула на землю, пронзительно вскрикнула, безуспешно пытаясь взлететь, и, издав жалобный человеческий стон, замолкла.
В группе зашумели, заорали, засмеялись, кто-то захлопал в ладоши, а одна девица кинулась целовать парня в синих шортах. Ноги у парня были белые и толстые. Маша подбежала к вороне. У той уже закатывались глаза. Из клюва торчала толстая леска. Марфуша проглотила что-то, наживленное на рыболовный крючок. Конец лески был закопан в землю и не позволил взлететь.
Девочка стала биться в истерике. Отдыхающие с теплохода умолкли, лишь парень в синих шортах хлопал себя по ляжкам, довольно смеялся и покрикивал:
— Я говорил! Я говорил! Гони, Кузя, ящик пива!
Федор Иванович почувствовал, как у него отнимаются ноги. Он, хромая, подошел к парню и «хуком» усадил его на песок. Хотел пнуть, но вместо этого плюнул на него и, страшно выругавшись, вернулся к Маше.
У девочки был остановившийся взгляд. Она не плакала больше, молчала, смотрела на неподвижную ворону. С трудом разогнувшись, Дерейкин снова подошел к туристам и, глядя в песок, тихо произнес:
— Уматывайте! А то всех убью!
Те стали пятиться и быстро ретировались. Бесчувственного парня утащили под руки.
Марфушу похоронили под тем деревом, куда она водила Машу посмотреть на убитую людьми ворону. Дед выкопал ямку, Маша положила Марфушу в свою панамку, поцеловала ее и опустила в ямку.
— Спи спокойно, Марфуша, — сказала она. — Я тебя никогда не забуду. Никогда!
Федор Иванович засыпал ямку и пошел выпить с рыбачившим на острове приятелем. Машу взял с собой. Она послушно поплелась за ним, как совсем еще недавно ходила и летала за Машей Марфуша. У деда не было сил вести девочку за руку. С большим трудом он преодолел песчаную пустыню острова и там, вдали от людей, хмуро чокнувшись с приятелем, выпил полный стакан теплой водки.
А потом Дерейкин невидящим взглядом смотрел на Волгу и думал о том, что когда-то (вот только когда?) реки были молочные и берега у них были кисельные, а сейчас они горькие, как водка, и соленые, как слеза…
0

#34 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 января 2018 - 22:46

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

33

ПЕЧАЛЬ БИЗНЕСМЕНА


Второкурсник Витька Петров из лекций помнил, что жулики и обыкновенные воры относятся к корыстному типу преступников. Подпункты три и четыре.
Приличные люди, с которыми ему пришлось иметь дело, не принадлежали к этим подпунктам. Что, вроде бы, красть в обычном фотоателье?
И трудилось там два с половиной человека: Алик – фотограф, тетя Нина – менеджер по работе с клиентами (она же продавец), и бабулька-уборщица, что наведывалась трижды в неделю. А хозяином ателье был дядя Гена, Витькин сосед. Он-то и окликнул Витьку, когда тот уже собирался войти в подъезд.
На этом месте дядя Гена курил всегда, невзирая на холод и дождь. Витька про себя обругал его, ведь сам на улице основательно продрог, и мечтал лишь о том, чтоб поскорее сесть у батареи. А тут прямо на подходе к дому – сосед, желающий пообщаться!
– Слушай, Витек, – обратился он, – мне тут надо, чтоб ты заглянул ко мне на работу. Помоги по-соседски.
После этого проскочить мимо было бы крайне невежливо, и Витька невольно затормозил, да еще и показал, что внимательно слушает.
Надо отдать должное соседу, свои затруднения он обрисовал коротко. Проблема дяди Гены заключалась в его ателье. Своим бизнесом он особо не занимался, так, наведывался регулярно для порядку, выдавал зарплату и, само собой, собирал выручку. Ну, сам материалы закупал, нужные для фотодела, или товар на продажу; функция в целом необременительная. И всем был доволен дядя Гена, пока родственник подруги его жены не открыл такой же бизнес.
– Вчера разговорились мы с Галкой, она и выдала, что у него прибыль вдвое больше, – поделился огорчением дядя Гена. – Вот я теперь и думаю.
Студент Петров не преминул показать себя знатоком рынка.
– Ну это еще ничего не значит. Может, у него район более выгодный, по соседству с какой-нибудь конторой или что, – солидно предположил он.
– Все может быть, – вздохнул дядя Гена. – Может, у меня воруют, и давно, а я знать не знаю. Тут подумал о некоторых мелких потерях.
По его словам, не далее как на той неделе недосчитался рамки для фото, большой такой, украшенной всякими розочками. Продавщица, Нинка, сказала, что уже со склада получила ее треснутую, ну и выкинула.
– Раньше такое случалось? – поинтересовался Петров, удивляясь себя, что как будто уже и не мерзнет. Однако профессиональное любопытство в нем проснулось, это факт.
– А как же, – кивнул дядя Гена, – в порядке вещей вроде бы иногда, если что-то ломается при транспортировке, но мало ли. Но тут много не наворуешь, одна рамка фортуны не сделает. Вот если их штук по пятьдесят в месяц загонять налево, тогда да. Ну да воры, говорят, по мелочи и начинают.
– Неправильно говорите, дядь Гена, – солидно поправил соседа Витька. – Это вовсе не воры!
– А кто ж? – оторопел дядя Гена.
Витька знал большую разницу.
– Вору вы бы руки не подали и на порог к себе не пустили, будь он хоть ваш родственник, – сказал он. – Сами понимаете. В нашей классификации корыстных преступлений, – тут он помимо воли гордо выпятил грудь, – воры на третьем месте. Третий сорт, в общем. Про более шустрых и удачливых хотите послушать?
Впечатленный дядя Гена с энтузиазмом закивал, и Витька продолжил, совсем как лектор:
– На втором месте преступники корыстно-хозяйственные. Они товар делают в обход лицензий, там водку-самопал или что еще. Могут иметь вполне легальный бизнес и считаться уважаемыми людьми.
– А первый сорт кто же? – нетерпеливо потребовал дядя Гена.
– Преступники корыстно-служебные. Те, кто делает левак на законном трудовом посту. Вот наш декан, например, все знают, что через него сессии разводят. Солидный, кстати, профессор. Или врачи, которые справками торгуют. Те, опять же, кто взятки берет. С такими знаться рады, гордятся знакомством и говорят, вот, человек умеет жить! И ворюгами их никто не назовет, в глаза, во всяком случае.
– По мне, так ворюги и есть, – сварливо заметил дядя Гена. – Хотя ты прав, кто станет с такими ссориться. Мне-то надо понять, как от меня деньги утекают. Если утекают, конечно, – поправил он. Ну я со вчера сам не свой, все думаю.
– А я что должен сделать? – поинтересовался, наконец, Витька.
– Сфотографироваться у меня. Я тебе денег дам, – успокоил сосед. – Заодно посмотри, что там и как, пока меня нет. Не знаю, вдруг что заметишь.
Ну, Витька и согласился. Пришел, почти сразу его приняли, ну и ушел. Сотрудники, все трое, ничем его не зацепили. Единственное, что заметил: как уборщица отломала отросток у цветка на окне и сунула в карман. Та еще корысть.
Однако для дяди Гены проверка по его следам оказалась чревата неожиданностями.
– Представляешь, я зашел, спрашиваю, что и как, а фотограф-то мой на работу не вышел! Нина говорит, заболел, и камеру с собой забрал, настроить. Так вот ателье простаивает. Как прикажете это понимать?
Витьку просветил в перерыве между парами сокурсник Колян.
– Так он левак делает, свадьбу снимает, скорее всего. Оборудованием профессиональным и мастерской пользуется, – со знанием дела разложил он. – Может, еще и вечерние торжества фотографирует, типа выпускного, когда рабочий день заканчивается. Многие так подрабатывают, если попросят по знакомству. А хозяин его и не поймает никогда, если только сам не столкнется. Но такие заказы не каждый день бывают, у них конкуренция большая. Так что вряд ли твой дядя Гена много теряет.
Витька решил пока соседу информацию не сливать, но у него возникло желание убедиться, ночует ли фотооборудование в ателье. А пересечься с соседом не было никакой проблемой: он курил там же, где и всегда.
Дядя Гена легко поддался на предложение вечерком наведаться на место и посмотреть, в сохранности ли завезенный с утра товар. Пока он убедился, что все чисто, Витька про себя констатировал отсутствие камеры со штативом.
И вот, когда они уже собрались уходить, дяде Гене приспичило в туалет. Ну ладно, Витька не маленький, согласился обождать в темной студии.
И вдруг в замке лязгнул ключ. Ничего столь ужасного Витька не ожидал. Ограбление? Ну и что ему теперь делать? Звонить поздно, услышат. А ну как бандиты с ними тут разберутся? Ничего не скажешь, помог соседу.
И вдруг щелкнул выключатель, электричество разлилось по ателье. Такой наглости свет не видывал, тем более что налетчик был один. На пороге Витька отчетливо разглядел совсем молодого парня, может даже и школьника.
Если Витя застыл в бездействии, не представляя, что предпринять, то новоприбывший долго не думал. Прежде всего, он запер за собой дверь. Затем проследовал за прилавок, повозился там немного и вынырнул с раскладушкой в руках. Установил ее, плюхнулся в кресло; не оставалось сомнений, что проделывает он все это не впервые. Пока Витька приходил в себя, парень успел умять два бутерброда. Он все больше клевал носом, и, когда поднялся, было заметно, что это стоит большого усилия воли. Он поплелся назад, и тут до Витьки дошло, что вторженец собирается попросту выключить свет и улечься спать. И если подавать голос, то сейчас.
***
Надо сказать, тот момент и он, и парень никогда не забудут. Хорошо хоть, обошлось без полиции. Все оказалось довольно просто. Продавщица, она же менеджер, дала ключи своему сыну сама. Он занимался легкой атлетикой в юношеской секции неподалеку, и занятия заканчивались поздно. Добираться домой ему было далеко и неудобно. Так что дважды в неделю он оставался ночевать в ателье.
Когда все раскрылось, продавщица глядела волком, повергая хозяина в смущение.
– Спроси она разрешения, я бы, конечно, не обрадовался, – признался дядя Гена, – но сейчас, поймешь ли, даже стыдно перед ней как-то. Жлобствую, понимаете! Такую малость не жалко, и даже не уверен, что это корыстное использование служебного положения.
– Корыстное, в принципе, – предположил Витька, – только не денежное и вряд ли так уж наказуемое. Ваше ателье ведь не военный объект.
Но дядя Гена уже переключился на сугубо практические вещи.
– А мог ли этот пацан тут воровать? – спросил он скорее сам себя.
– Что? Рамки для фото по две штуки в месяц? – Витька к такой возможности отнесся скептически. – Я думаю, мать ему вообще строго-настрого запретила тут что-либо трогать. Вряд ли она допустила бы, чтоб он оставил следы своего присутствия в бесплатной гостинице.
– А я вряд ли бы не заметил, если бы рамки пропадали по две штуки в месяц, – зловеще изрек дядя Гена.
На том они тему и закрыли, однако Витька ответа для себя не находил. Снова и снова он мысленно возвращался к задаче: как можно извлекать нелегальную прибыль из фотоателье в обход интересов законного хозяина? Вот если посредничать между хозяином и поставщиком, покупать фотоматериалы по одной цене, а передавать по другой? Утаивать часть выручки от фотографий, выдавая чеки только самым требовательным клиентам? Додумался Витька до того, что можно пускать на ночевку в помещение гастарбайтеров, и даже стал сожалеть где-то в глубине души, что не может воспользоваться всеми придуманными им способами обогащения.
В следующий раз они с соседом встретились у подъезда аж через неделю.
– Узнали, кто у Вас ворует? – едва поздоровавшись, спросил Витька.
Дядя Гена фыркнул так, что сигарета выпрыгнула изо рта.
– Ты прости, дружок, что я тебя припахал зря почем. Никто не ворует. Я, представь, поехал к тому Галкиному зятю, не выдержал. Поговорили. И знаешь, что оказалось?
Витька был весь внимание.
– Он там сам работает, ну, с женой. И выручку всю, соответственно, себе берет. А я-то плачу две зарплаты с половиной, с налогами, со всеми делами, так вот. Выходит, прибыль та же, а мне чистыми достается меньше. С народом и государством делюсь.
Философский вздох дяди Гены поплыл по осеннему воздуху, выражая огорчение всех капиталистов мира.
0

#35 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 января 2018 - 22:56

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

34

ПЕРВАЯ РЫБАЛКА

Из-за закрытой двери кухни слышались бранные слова, резко произносимые женским голосом, и шум активных физических действий. Доносились стуки и скрипы отодвигаемой мебели, звон посуды, а также аханье и нелицеприятные восклицания в его, Николая, адрес… Там, безусловно, происходило какое-то неординарное событие и, судя по гневным крикам жены, весьма неприятного для её супруга свойства.
Что же такого он мог натворить?..
В нехорошем предчувствии скандального диалога, Николай робко приоткрыл кухонную дверь. Его жена Нина, с раскрасневшимися от возбуждения щеками, стояла на четвереньках среди пола в окружении пакетов с овощами и разнокалиберных банок с соленьями. Широко распахнутая дверь холодильника красноречиво подсказывала источник продуктового изобилия.
С грозным видом, не сулящим ничего хорошего, Нина выметала что-то из холодильной камеры щёточкой на совок, не переставая браниться. Это «что-то» было очень мелким, белым и… живым!
«Опарыши! – пронзила мозг Николая запоздалая мысль. – И как только они вылезли? Ведь закрыты были в баночке плотной крышкой…»
Обычно баночка с рыбьей наживкой, для большей конспирации завёрнутая в газету, в летний период тихо и скромно лежала инкогнито в нижнем дальнем углу холодильника. Изымалась оттуда лишь на период рыбалки. О наличии в баночке криминального содержания жена могла только догадываться.
«Да как же это?..» – бросился помогать Нине в уборке Николай, не вступая с супругой в ругательную полемику – виноват же…
Увидев мокрые стенки холодильника и лужицу под ним, Николай понял и причину происшествия. В связи с аварией силового кабеля, местные электрики отключили почти на сутки электроэнергию во всём доме. Это и привело к разморозке холодильника. Очевидно, повышение температуры и появившаяся влага пробудили к активной деятельности хранимых там опарышей. Что, в конечном итоге, и привело к срыву крышки с баночки и расползанию дефицитных червячков по территории продуктовой камеры.
Слушая, в общем-то, справедливые упрёки жены, Николай с грустью догадался, что субботняя рыбалка сорвалась: все «беглецы» были бескомпромиссно спущены в унитаз. Не дождались рыбака в эти выходные окуньки на заветном лесном озере…
Николай и сам понимал, что «…не дело держать эту гадость в холодильнике вместе с продуктами». Но вот где держать наживку, когда и на улице и в квартире температура под тридцать? Без искусственного охлаждения тут никак не обойтись! Иначе через три-четыре дня у этих червячков прорежутся крылышки и наживка улетит. В буквальном смысле!
Как-то рыбак забыл положить своих «зверей» после рыбалки в холод. Так, открыв спустя неделю заветную коробочку, он долго метался по квартире, выгоняя мух в открытое окно… Хорошо ещё, что жены дома не было!
…Минуло жаркое лето, закончилась дождливая осень. Наступили морозные дни, выпал первый снег. Рыбак – он и зимой рыбак, если рыбак настоящий. Николай считал себя настоящим, рыбачил независимо от времени года. А успех рыбалки с удочкой напрямую зависит от наживки…
Задумался Николай, как быть? Чтобы и с женой попусту не ругаться и наживку сохранить в целости.
«М-да, проблема… А не приобщить ли мне Нину к рыбацкому делу?..» – озадачился рыбак.
Рыбалка по первому льду, как правило, бывает удачной. Поэтому Николай именно в эту пору и решил претворить в жизнь свою идею. Мороз ещё небольшой. А главное, нет ни комаров, ни каких других летних кровососов.
Сын Егорка уже давно просится с отцом на рыбалку, да мать не отпускает – мал ещё! Вот тут-то, когда Егорка, видя, как папа перед выходными готовит рыболовные снасти, стал в очередной раз канючить насчёт своего участия в этом мероприятии, Николай горячо поддержал его. А заодно предложил и жене составить компанию: вместе веселее будет, подышит свежим воздухом, да и за сына переживать не будет. А если что не так – автобусная остановка почти рядом: сели на городской транспорт и через полчаса уже дома.
…Но рыбалка что-то не заладилась. Хотя отец с Егоркой уже поймали несколько ершей, у мамы Нины, как назло, ни поклёвки! Сидит она на рыбацком ящике у лунки, бесполезно подёргивает зимнюю удочку, злится и мёрзнет в пустую. Настроение у Нины пасмурное, глаза «в кучу». Брови всё ближе сходятся, хмурятся, как тучи перед грозой…
Подошёл Николай, чтобы жену на свою лунку пересадить – пусть хоть малявку какую поймает, чтобы «грозы» не случилось. Тут вдруг поплавок в её лунке слегка приподнялся и, как будто в глубокой задумчивости, не спеша, лёг на бок, а затем резко ушёл под воду… Нина подсекла и через секунду вытащила на лёд приличного сига. Рыба прыгает рядом с лункой, мама Нина соскочила с ящика и тоже чуть не прыгает от радости, пытаясь схватить добычу; с восторженными криками подбежал сынишка…
Глядя на бьющуюся об лёд серебристую рыбку и весёлую суету над ней, Николай встретился взглядом с женой. Глаза Нины были такими сияющими, такими счастливыми, каких он давно не видел, и понял одно: рыбак родился!
А, возможно, и два, если брать в счёт малолетнего Егорку.
Теперь в семье тишь да гладь, как на озере при полном безветрии. И нет никаких споров по вопросу хранения наживки. Жена Нина сама покупает её в «Рыболове», сама складывает пакетики в специальный контейнер и кладёт его на нижнюю полку холодильника.
И ворчать на Николая стала гораздо реже. А то супруг обидится и на рыбалку не возмёт…
0

#36 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 12 января 2018 - 19:14

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

35

ФЁДЯ-БАЙКЕР

У аэродрома на полянке, покрытой только-только распустившимися, не смотря на июль месяц, желтыми одуванчиками на ослепительной зелени травы, маялись отпускники в ожидании самолета. Кто сидел на чемодане, а кто-то прямо на траве, периодически вглядываясь в голубую даль, раскинувшуюся над бескрайней тайгой северной золотоносной провинции.
Несколько поселковых работников горно-геологической экспедиции и старателей артели собирались на большую землю, как говорили здесь – на материк, отдохнуть и поправить здоровье.
Материком называли большую заселённую обжитую территорию страны, оторванность от которой ощущалась всегда остро. Казалось, что здесь они временно, как десант на чужой планете, хотя многие просто не мыслили себе иной жизни и, оказавшись в родных краях, вскоре начинали маяться душой и грезить образами своего «острова» – с трудом обжитого места в море тайги или тундры.
Кто-то из отпускников ехал к семье, кто-то в теплые края, мечтая о солнце и море, вине и шашлыках, доступных женщинах, а кто-то просто выбирался из посёлка, не имея ни цели, ни какого-либо плана, осоловев от тяжести полученных утром в кассе предприятия пачек банкнот в карманах и растущего ощущения свободы.
Наставить отпускников по установившемуся в посёлке правилу приехал участковый милиционер Иван Бархатов. Оглядев критически скучившихся на полянке отпускников, участковый стал внушать отъезжающим правила поведения на большой земле. Наставления эти были как своевременными, так и совершенно бесполезными, а главный тезис в наставлениях был прост, как карандаш – не пить в дороге, нигде не задерживаться, а ехать прямо не отвлекаясь на местных проходимцев и шлюх, особенно в аэропорту, куда отпускников вскоре должны были доставить.
– Всем советую, в «Мечту», что на площадке возле аэропорта не заходите вовсе. Там можно без штанов остаться, – давал последние наставления Иван Андреевич, зная по опыту, что непременно кто-то из отъезжающих наставление это нарушит, зайдет в ресторан, что раскинул свои «сети» со столь соблазнительной многообещающей вывеской.
Многие знали, что место это славилось своим своеобразным гостеприимством, а именно до мелочей отработанным способом отъема денежных купюр, заработанных горняками и старателями за долгие месяцы и годы тяжелого, часто просто каторжного, труда.
Среди отпускников был и Федя-Байкер, сорокалетний холостяк, оптимист и неприкаянный бродяга, в нескладно сидящем совершено новом черном в белую строчку костюме, белой рубашке с непомерно широким воротом, в ярко-оранжевом галстуке и шикарной фетровой шляпе. Всё это еще пару часов назад висело на вешалке сельского магазина, а теперь, спешно оказавшись на Фёдоре, несуразно топорщилось, отказываясь признавать в нём своего владельца.
Своё прозвище Байкер, Федор получил по недоразумению. Любил Федя присочинить, рассказывая о событиях своей или чужой жизни, пофилософствовать на темы ему, чаще прямо скажем, мало знакомые. Обычно начиная рассказ, порой на самую банальную тему, ну, типа: «А пошёл я вчера в баню», скоро Фёдор начинал входить в транс и накручивал подробности выхода «в свет» с такой ловкостью, что скоро сам забывал конечную цель своего рассказа, оказавшись вдруг совершенно в иной плоскости и временном отрезке исторического процесса.
И вот в один из таких моментов, кто-то из приятелей, долго слушая увлеченно заливающего колокола* Федю, обозвал его байкером, имея в виду, по безграмотности, видимо то, что Федя сочиняет байки.
Тут в разговор встрял второй кореш Феди, заявив, что байкер, это как-то неверно звучит. Вот он читал книгу Конана Доэля про светящуюся в ночи страшную собаку Баскервиля, убивающую людей. Так вот он жил на улице Байкер Стрит, а потому выходит, что Байкер это видимо фамилия какого-то деятеля.
– Ну и что? Каждый писатель – врун-сочинитель, так на какой ему улице жить, – возразил приятель, – как раз на улице байкера. И потом, может фамилия у того, в честь которого назвали эту улицу, была Стрит.
– Да нет! – вновь возразил кореш Феди, – я узнавал. Стрит это улица по-английски.
– Ну, тогда всё понятно, – Байкер стрит – улица врунов. А как еще можно назвать людей, сочиняющих такую небылицу про светящуюся собаку.
Как ни странно прозвище-нелепица закрепилась за Федей и стала вторым именем. Было решено – любишь и умеешь врать, сочинять небылицы – значит байкер.
Своим прозвищем Федя загордился, а вскоре раздобыв журнал с крупным на развороте фото заморского мачо в стильных темных очках, шляпе и кожаных штанах верхом на сверкающем лаком и хромом Харлей Дэвидсоне. С удовольствием прочитав, что это и есть байкер, повесил картинку у себя над кроватью, любуясь столь понравившимся образом.
Теперь при знакомстве, протягивая руку для пожатия, Федя говорил:
– Фёдор, и сделав паузу, увесисто подчёркивал – Байкер.
Получалось, что Байкер как бы фамилия, которая на самом деле была по-русски проста как вздох – Иванов.
Вскоре отъезжающих позвали к самолету, прибывшему и украсившему местный аэродром, на котором кроме оранжевой бочки для керосина и развивающейся на шесте полосатой мешка-кишки более ничего и не было.
По прилёту Федя, раскрасневшись от волнения, огней аэродрома, увидел в надвигающихся ранних сумерках сверкающую надпись «Мечта» и сам еще совсем ничего не осознав, уже двигался по тесной дорожке мимо палисадника прямиком к стеклянной двери ресторана, как очевидно всякий мотылёк летит на огонь.
У двери ресторана, с неоновой надписью «Добр. …жаловать!» пританцовывали от нетерпения две девахи с непомерно длинными ногами в красных колготках, в вызывающе-боевой раскраске лиц и свирепо торчащими вздыбленными грудями. Навстречу Фёдору раздались возгласы удивления, восхищения: «Какой мужчина!», и он был тут же подхвачен под руки милыми дамами, и уже совершенно счастливый и одурманенный невероятными ароматами дамского парфюма, вдруг как-то сразу уверовав в искренне гостеприимство и чистые помыслы принимающей стороны, шагнул в пропасть ресторана.
Его встречали с музыкой, гремела гитара, пара девиц, одетых в цыганские броские наряды, озорно и зазывающе подмигивали, трясли цветастыми юбками и подавали поднос с угощением. Федя выпил, его обняли и повели, потом налили еще…..
«Пей до дна, пей до дна….» – это последнее, что помнил Фёдор.
Очнулся Федя от странного ощущения, как будто его кто-то пытался брить-скоблить тупой безопасной бритвой: на лице было мокро и липко, потом пахнуло смрадом псины. Федя сразу почувствовал озноб и жуткий холод – его колотила дрожь. Открыв с огромным трудом глаза, он увидел над собой огромную лохматую морду, со свесившимися до земли мокрым языком и ушами.
Собака отметив, что человек очнулся, села на землю и горестно заскулила, огляделась, как бы выискивая того, кто может помочь безрассудному горемыке. Федя оглядел себя и отметил, что на нем только рубашка, изрядно испачканная, трусы и ботинки. Сумки, пиджака и штанов не было. Не было и денег, так увесисто разместившихся утром в карманах и сумке. Где всё это и что с ним было, Фёдор не помнил совершенно.
Пёс, который теперь сидел и внимательно рассматривал Федю, выглядел странно. Огромная лохматая голова каким-то образом уживалась с длинным тщедушным телом на кривых коротких ногах. Всё завершал безнадёжно обвисший хвост.
Светало.
Фёдор подался в сторону вокзала и, наткнувшись на зевающего у дверей сержанта милиции, попросил его увезти в представительство предприятия: сейчас хотелось одного – поскорее домой. Сержант, ни мало не удивившись, расспросил потерпевшего, вошёл в положение, нашёл для Фёдора старые штаны, брошенные кем-то за ненадобностью, и быстро организовал машину, но долго отказывался взять собаку, которую теперь Фёдор не отпускал из рук, повторяя раз за разом, что она его спасла. В итоге мученик предстал перед глазами начальства и, глядя с тоской в глаза представителю компании, попросился домой по-детски всхлипывая. Пёс поддакнул, легонько тявкнув и лизнув в знак поощрения руку Фёдору. Начальник, видевший всякое, скривился, махнул рукой и определил явиться завтра на вертолётную площадку.
На следующий день на вертолёте, заказанного экспедицией для заброски геологического отряда в тайгу, Федя прибыл в поселок.
В посёлке не удивились прибытию Фёдора и только местные собаки недружелюбно приняли прибывшую псину, так что пришлось нескладёныша нести на руках – благо руки были не заняты. Так и пришёл Федя к своему домишке в обнимку с собакой, – живой душой, для которой его жизнь была небезразлична.
Изведав собачьего гостеприимства, Пёс теперь не выходил из двора, а только выставлял из приоткрытых ворот и калитки свою огромную лохматую голову, и этого было достаточно. По посёлку прошёл слух, что привёз Фёдор то ли кавказца, то ли какую иную дикую огромную псину.
Но отпуск продолжался и, заняв денег у горняцкой братвы, зажили было, но в сельмаге повстречал Федя старого приятеля охотоведа, который узнав, что Фёдор не при делах, позвал его поработать на заимке.
– Делов-то – поправить крышу, дров заготовить, с капканами да ловушками разобраться. А зимой, если хочешь, давай поработай на охоте, людей, мол, не хватает, а зверья нынче ожидается много, уговаривал приятель Фёдора.
Фёдор, намаявшись уже без дела, согласился и на другой день уже по реке на лодке добрался до заимки, где с псом разместился в ветхом домике, который следовало прибрать к зиме.
Как-то Фёдор собрался по обыкновению половить хариуса в ближней протоке и отправился налегке. Собака, освоившись уже в тайге, молча следовала за ним. Федор удил увлечённо вечно голодных рыб и снимая очередного красавца с крючка, разглядел на другом берегу реки медведя. Медведь, учуяв человека, встал на задние лапы и, покачавшись из стороны в сторону, решительно опустился на четвереньки и направился через реку к Фёдору. Стало тревожно. Медведь, казалось, был настроен агрессивно. Убегать? Уже поздно. Фёдор знал, что от косолапого в тайге не убежишь.
И тут, мирно спавший под кустом Пёс, учуяв неладное, шмыгнул по высокой траве к берегу и, выставив из травы свою огромную голову с лопухами-ушами на голове, уставился на бредущего через реку медведя.
– Ть-гаф! – визгливым противным голосом заявил о себе пёс, объявив затем еще дважды своё собачье отрицание медвежьей агрессии.
Медведь, покрутил головой, выискивая обладателя столь противного лая и увидев в траве голову Пса, остановился и крепко задумался: что-то в его лохматой дикой голове не сложилось и косолапый презрительно фыркнув, рванулся вскачь по воде и далее назад в чащу леса.
– Ну, ты брат, даёшь! Спас! Спас меня снова, – тискал пса на берегу Фёдор, настолько остолбенев от пережитого, что не мог стоять и сидел теперь, обхватив голову своего спасителя.
Пришла зима, заголубели дали.
Фёдор, надышавшись воздухом тайги, решился провести зиму на заимке, занимаясь охотой.
Взяв в аренду у охотоведа добрую лайку Елизаветку, весёлую выученную охотницу, светло-палевого окраса с замечательным хвостом-калачом, отправился Фёдор по реке на лыжах к заимке, благо, что основной груз еще по осени завезли на лодке. Встал вопрос, а как быть с Псом, которому и имя как-то не приставало. Бежать по снегу он не мог, в отличие от Лизки, поэтому пришлось несуразную псину тащить в рюкзаке. Так и шли три десятка километров по реке – Фёдор на лыжах едва скользил, утаптывая глубокий снег с двумя рюкзаками: в одном, что был на груди, была снедь всякая и припасы, а во втором, что висел на спине, сидел Пёс и крутил головой, раз за разом стараясь лизнуть хозяина в заиндевелую щеку.
Лизка носилась окрест, оглашая лес от собачьего восторга звонким лаем при виде какой-либо живности.
Пришли на заимку и начались охотничьи будни. Петли, ловушки, приманки, выслеживание зверя по следу. Дела пошли неплохо. Лизавета сноровисто отрабатывала свой хлеб, загоняя на дерево то белку, то соболька.
Пёс, совершенно не приспособленный к охоте, оставался в избе и радовался, когда хозяин и Лизка возвращались с охоты.
Дни тянулись чередой однообразных коротких светлых дней и длинных мучительных своей космической пустотой ночей. Ночи выматывали едкими снами и видениями. Порой ночь сливалась с днём, когда за порогом вьюжило и мело, сыпал хлопьями снег.
Сны приходили и уходили, менялся их сюжет, а порой уже было непонятно, толи это был сон, то ли реальность. Во сне с некоторых пор к Фёдору стали приходить два мужика. Он не видел, как они заходили к нему в дом, а только замечал их уже за столом. Они сидели молча на лавке за столом и он им подавал угощение, а они сопели, отдувались и пили густой наваристый чай, одобрительно поглядывая на хозяина. Этот сон был навязчив, но в нём ничего не было странного до тех пор, пока Фёдор не отметил, что, как будто убрав с вечера со стола посуду, поутру на столе, тем не менее, находил три алюминиевых кружки, часто с недопитым чаем.
Фёдор стал тщательно следить, чтобы на столе не оставалось посуды, но отмечал поутру снова, что если ночью посетил его этот странный сон, на столе стояли обязательно три кружки. Фёдор решил, что вероятно к нему и правда приходили гости. Но выйдя из дома Фёдор не находил на припорошенной за ночь тропе следов своих ночных гостей.
Но с кем тогда он ночью пил чай?
В душе поселился страх. Фёдор подолгу не мог уснуть и если сон с гостями не приходил – он радовался так, как радуется больной, почувствовав поутру вдруг облегчение.
Но сон возвращался и снова он заваривал чай и потчевал своих ночных гостей, неведомо как попавших в дом.
Измотанный ночными странными видениями Фёдор решил пойти в посёлок и отдохнуть, ибо сил уже не было терпеть этакое раздвоение реальности и ночных видений. Собрав шкурки, ружье, водрузив рюкзак с Псом, Фёдор отправился поутру по реке вниз к поселку. Отойдя с километр от дома, на крутом повороте реки, проходя мимо скалистого берега, Фёдор отчетливо увидел на самой верхотуре торчащих вертикально скал две человеческие фигуры и узнал в них своих ночных гостей. Те мирно махали ему на прощание руками, но лиц было не разглядеть.
Фёдор рванулся, что было сил к поселку, и к вечеру был дома.
Поутру отоспавшись, Фёдор отправился в леспромхоз и удивил своим появлением заведующего.
– Ты что это, в самый разгар охоты пришёл? Что случилось? – был задан заведующим вполне логичный вопрос.
Фёдор подробно изложил историю своего возвращения, ожидая, что ему не поверят и поднимут на смех.
Но подошедший во время разговора охотовед вдруг рассказал, что годков пять назад в этих местах пропали два промысловика зимой. Искали их, но не нашли и они до сих пор числятся пропавшими.
– А как выглядели эти двое? – спросил охотовед Фёдора.
– Один такой чернявый, невысокого роста, похоже из местных – тунгус, а второй рыжий, высокий и худой.
– Так и есть! Это точно они! – был ответ охотоведа.
– Но они же бестелесные, не живые! Следов не отставляют на снегу! – воскликнул Фёдор.
Охотовед и заведующий пожали плечами.
– Бывает. И не такое видывали.

* Заливать колокола – выражение, означающее непомерно врать, сочинять, чтобы отвлечь нечистую, дьявольскую силу от многотрудного процесса отливки колоколов.


2017 г.
0

#37 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 12 января 2018 - 20:11

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

36

ЗА ДРУГИ СВОЯ

Афганские горы вызывали у Виктора Поспелова, служившего снайпером десантной роты, чувство удивления, восхищения и тревоги. Скалистые кручи, упиравшиеся почти в самое небо, казались вечными и умиротворёнными. Никакие человеческие отношения от страстной любви до безжалостной вражды, бурлившие на их лесистых склонах, не могли нарушить их величественный покой.
Глядя на горный пейзаж, Виктор поражался контрасту почти первобытной природы и поведением воинственных горцев, живущих среди необыкновенной тишины и красоты деревьев, прозрачно-хрустальных рек, ярких цветов. Он не мог никак понять, почему малограмотные душманы, воюющие против правительственных войск, столь ожесточены и фанатичны.
Сама природа располагала к спокойной, мирной жизни. Как часто ему хотелось сбросить с себя обмундирование и просто лечь загорать на горячем солнце или искупаться в потоках быстрых речушек! Смотреть на ясное, голубое небо и ни о чём не думать. Вспомнить детство, школьные годы, помечтать о будущем, о возвращении домой. Но на отдых можно было надеяться лишь в родном городе. Здесь же, стоило ему однажды беззаботно прилечь на землю, чтобы позагорать без гимнастёрки, и рядом с ним ударилась пуля. Ведь без защитного маскхалата он превратился в хорошую мишень.
В Афганистане нужно быть настороже и днём, и ночью. Каждый раз, вступая в бой, снайпер чувствовал какую-то противоестественность войны, её несовместимость с горной тишиной и природным покоем. И он не понимал, что заставляет талибов оставить многодетную семью и воевать. Зачем обычные мужики, которых заставляли работать на себя разные богачи, шли воевать против таких же бедняков, решивших жить по справедливости? Неужели им лучше быть бесправными рабами, чем свободными гражданами?
Душманы, которых десантник сбрасывал с гор снайперскими выстрелами, словно игрушечных солдатиков, в ближним бою не знали пощады и с попавшими в плен не церемонились, поэтому и Виктор не испытывал жалости к врагу, убивавшему его боевых друзей. Часто он чувствовал себя вроде вооружённой машины, глухой к крикам и стонам врагов, слепой к страшным ранам и мучениям душманов.
Стреляя в горных мятежников, старший сержант Поспелов считал, что освобождает афганцев от тёмных сил злобы, от дурмана наркотиков и власти расчётливых богатеев, высасывавших из бедняков все жизненные силы. Но, несмотря на все подобные доводы, ему казалось, что, кроме силы оружия, должно быть еще какая-то духовная сила, помогающая одурманенным душманам вернуться к нормальной, мирной жизни.
Теперь же, выполнив боевое задание, Виктор со всей десантной ротой пробирался в условленное место, из которого их должны были забрать винтокрылые вертолёты. Густой лес, покрывавший горы, был для солдат и спасителен, и опасен.
Им оставалось совсем немного, когда командир роты получил сообщение, что более двух тысяч душманов, соединившихся из нескольких отрядов, окружают десантников плотным кольцом. Бандиты шли по пятам и их разделяло всего несколько сот метров, самое большое – четверть часа.
Сложность ситуации обострялось необходимостью прохождения через равнинную местность. В ней солдат могли расстрелять, точно мишени в тире. Выход был один – кто-то из бойцов должен был остаться в лесу для прикрытия всей роты. Перед самым полем капитан Иван Ермолов оглядел солдат, выбирая того, кто лучше всего сможет выполнить последнее задание.
Устало сняв с плеча автомат, Виктор подумал: «Кого оставят?». Он понимал, что у десантника, оставшегося в прикрытии нет и малейшей возможности остаться в живых. Солдат представил себя на месте командира. Как бы он поступил? Молодых бойцов нельзя, они не выдержат и пяти минут боя, а старослужащих жалко – уже вышел приказ об их увольнении в запас.
Лучше всего подойдёт снайпер, который участвовал во многих боевых операциях и сможет удержать горцев на всё время перебежки опасного участка. В роте пятеро снайперов – трое молодых, только-только пришедших с учебного подразделения, один легко ранен в правое бедро и он. Выходит, ему оставаться? А может быть, повезёт?
– Старший сержант Поспелов, остаётесь в прикрытии, – скомандовал ротный, – отходите, когда все перебегут поле.
– У меня же приказ об увольнении,– сказал снайпер, понимая, что остаётся на верную гибель. До дому оставалось меньше недели. Погибать в последнем бою было не столько страшно, сколько мучительно больно от осознания крушения всех надежд. Ему, простому парню из сибирской деревушки нужно удерживать лавину бандитов, обученных военному делу зарубежными инструкторами. Нужно принять весь огонь душманов на себя. Его окружат и убьют меньше, чем за четверть часа. Но именно за это время вся рота успеет перебежать в относительно безопасный перелесок.
И умом, и сердцем солдат понимал, что должен остаться и ценой своей жизни дать жизнь своим же друзьям. Для него настало самое главное время во всей жизни – стать защитным щитом и десантной роты, и Отечества, и веры.
Внутри груди что-то дрогнуло, точно не желая расставаться с жизнью. Почему погибнуть должен именно он, ставший за годы службы лучшим снайпером? Потому что сам выбрал службу в десанте, а не в стройбате, в который попадали слабые, безвольные юноши. Никто из слабачков его двора не смог бы выдержать войну в горах, где нужно быть сильным. Виктор же чувствовал, что должен служить в самом опасном месте, поскольку был смелым крепким парнем. А раз он самый сильный, то и должен проходить самую тяжёлую службу, а не прятаться от призыва в армию и не искать тёплое местечко вроде коптёрщика.
И тут он вспомнил про иконку Божьей Матери, в которую вонзены семь стрел. Образ Пресвятой Богородицы лежал в левом кармане гимнастёрки. «Молись,– молнией пронеслась спасительная мысль, и Виктор взмолился – Богородица, спаси нас!».
А ротный, заметив замешательство бойца, посмотрел прямо в его глаза, стараясь поддержать солдата в критический момент. Ведь от мужества и опытности снайпера зависела жизнь многих десантников.
– Всегда есть последний бой, в котором нужно победить, – сказал командир роты. – Ты, Витя сможешь всех прикрыть… Ты остаёшься. Остальные, вперёд.
– Товарищ капитан, разрешите остаться, – неожиданно выступил вперёд младший сержант Егор Денисов.
– Разрешаю.
Все десантники сразу же почувствовали, что стало легче на душе – у двоих есть возможность выжить в смертельном бою, который продлиться не более пятнадцати минут. В это мгновенье снайпер понял, что жизнь Егора стала для него намного важнее собственной. Он должен думать не о себе, а о своём товарище, который не по приказу, а по зову сердца остался с ним, чтобы поддержать его в самой тяжёлой, неравной и смертельной схватке. Осознание того, что он не один давало силы и надежду.
– Спасибо, брат, – облегчённо сказал Виктор,– когда наши проскочат, уходи первым, я прикрою.
– Хорошо.
Рота продолжила быстрое движение вперёд, а бойцы прикрытия заняли позиции среди лесной чащи. Осматривая ближайшую окрестность, Виктор мысленно молился Богородице, чтобы Она защитила от вражеских пуль и гранат. Его сердце просило спасения Егору и всей десантной роте, чтобы все бойцы вернулись домой живыми, а не в холодных цинковых гробах.
Сам же он уже был готов к смерти, был готов биться до последнего дыхания. Виктор чувствовал, что собранность всех своих духовных и физических сил воедино. Он осознавал себя простым ратником, вышедшим в открытое поле против вражеских полчищ. Вспомнился монах Пересвет, бесстрашно выехавший на единоборство с кочевником Челубеем, похвалявшимся своей силой. И Виктор представил, что теперь уже он выехал на схватку с кочевником и, опустив тяжёлое копьё, летит на чужеземного захватчика. Рядом с десантником был его боевой товарищ Егор, защищающий всех своих друзей, родных и Родину.
Между тем еще ничто не предвещало жестокого, кровавого боя. Совсем поблизости с Виктором летали лесные птицы, ползали по земле деловитые жуки, мирно грелась на холмике чёрная гадюка, свернувшаяся в несколько колец. «Почти как дома,– подумал солдат,– Почему же у нас мир, а здесь война? Откуда в душманах дикая ненависть, кидающая их под пули? И будет ли здесь мир, если нас не будет? Чем моя жизнь лучше их?».
Ему хотелось любоваться природой, небом и птицами, но интуиция подсказывала, что через несколько минут в этом тихом, мирном лесу начнётся настоящая трагедия, конца которой и не видно.
Когда же первые бородатые душманы оказались в прицеле, старший сержант начал стрелять. Его поддержал автомат Егора, и несколько бандитов упали замертво, а остальные залегли на землю и открыли ответный огонь. Казалось, что выжить под плотным градом душманских пуль невозможно, но десантники всё же каким-то чудом удерживали их яростный натиск. С каждой минутой горцев становилось всё больше и больше, и они, несмотря на смертельный отпор, всё ближе и ближе подбегали к десантникам.
Виктор отчётливо видел их решительные, суровые лица; полосатые халаты, выцветшие чалмы и воспалённые, фанатичные глаза. Их воинственные фигуры и громкие крики разрушали всю атмосферу лесного покоя. Они упрямо бежали вперёд, чтобы разорвать десантников на десятки частей, утолить свою беспощадную жажду мести и очистить горы от неверных.
Снайпер хладнокровно врывал душманов в тёплую землю, а их мёртвые лица продолжали сохранять ожесточённость, силу и обречённость. Чем больше Виктор убивал бандитов, тем больше была возможность выжить.
Младший сержант Денисов, увидев, что рота уже скрылась в перелеске, росшем за полем, бросил три осколочные гранаты в бандитов и начал стремительно отходить, а Виктор снайперскими выстрелами перевёл весь бой на себя. Горцы, ожесточённые сопротивлением солдата, расчётливо рвались вперёд, словно предчувствуя расправу над снайпером, уже уничтожившим много душманов. А он, короткими перебежками, перебирался к краю поля, на котором мог стать вроде дичи, взлетающей прямо перед стволом опытного охотника.
Чужие пули пролетали столь близко, что десантник слышал их свист и уже ожидал, что вот-вот и одна из них вонзиться прямо в его спину и ему останется всего одно дело – дёрнуть чеку гранаты, чтобы не попасть в плен.
Выбежав на равнину, Виктор увидел впереди угловатый камень, стоящий примерно посреди голого поля. Интуиция подсказывала, что за гранитной глыбой можно будет или укрыться перед последним рывком, или продолжить бой.
Едва он оказался на поле, уверенно и точно заработал автомат Егора, отсекавший бандитов. Виктор, пригибаясь к самой земле, стремглав побежал к гранитному валуну. Ему казалось, что сама страшная смерть бежит следом за ним, так и норовя скосить его своей смертельной косой. Лишь автоматные очереди друга, заставлявшие душманов приостановить преследование десантника, давали ощущение жизни и надежду, что еще чуть-чуть и он будет за камнем.
Но стоило ему укрыться за камнем, и град пуль осыпал весь валун. Оставался последний бросок в жизнь или смерть. И тут Виктор почувствовал, что сейчас он должен отстреливаться от бандитов до последней пули. Десантник слегка высунулся из-за камня и начал прицельный огонь из своего автомата. Трое душманов, кинувшиеся следом за ним, получили свинцовые «наградные» и рухнули вниз. Остальные бандиты, прижимаемые к земле младшим сержантом, повели лишь беспорядочные выстрелы и Виктор рванулся к перелеску.
Когда он бежал по полю, ему казалось, что за его спиной стоит какой-то незримый щит, прикрывавший всё тело и отводящий от него все вражеские пули. Достигнув кустарников, Виктор понял, что спасён. Они вместе с Егором выиграли бой у тысяч душманов, которые, по всем законам физики, должны были бы их убить.
Оказалось, что и два друга могут не только сражаться против множества врагов, но и побеждать в неравном бою. Ведь каждый раз, когда наступает опасность для друга, Отечества и веры, настоящие мужчины сражаются не щадя живота своего и им помогают все святые и силы небесные.
0

#38 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 13 января 2018 - 21:40

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

37

ЕДИНСТВЕННЫЙ ИЗ ВСЕХ


— Тут главное — не сдрейфить в последний момент, — сказал Ковш.
Он сказал это так, будто сам уже не раз прыгал с этого моста, и его конопатое лицо выражало полную уверенность в том, что именно так оно и было. И только по тому, как часто он моргал, да еще по странно остекленевшим глазам, можно было определить, что ему самому — ох, как! — страшно.
— Если сдрейфить в последний момент, то пойдешь на пузо. И тогда только потроха по воде поплывут. Как с того облезлого кота.
Теперь он говорил, обращаясь больше к «мелюзге» из младших классов, которая стайкой бежала за нами. В интернате ничего в тайне не сохранишь. Это как в большой семье: все дети знают, кто из них и какую шкоду сотворил. Но родителям никто не доносит. Так и у нас: почти все в интернате знали, что сегодня я буду на спор прыгать с моста. Не знали только учителя и воспитатели.
— А если на газету? — спросил кто-то из «мелюзги», и Ковш с видом знатока продолжал:
— На газету — сразу «хата». Ноги как спички треснут. А если на спину пойдешь, то и без газеты — хата. — И, обращаясь ко мне, добавил: — Так что ты лучше прыгай «на бомбу».
— Яшка-цыган прыгал «на ласточку», — вставил кто-то из мелюзги.
— Дурак ты, — оборвал его Ковш. — Там комбинированные съемки были. С такой высоты даже мастер спорта «на ласточку» не прыгнет.
А я подумал, что мост не так уж и высок: метров десять над уровнем воды. Или пятнадцать — не больше. Со стороны — совсем не высоко. И не страшно. Но только по мере приближения к нему мандраж у меня внутри все усиливался и усиливался.
Подойдя к воде, я снял кеды и ступил в нее ногой: холодная ли? А малые стали просить Ковша:
— Можно, мы искупаемся потом?
— Я вам счас искупаюсь! — грозно ответил он и, чтобы отбить у малых охоту заходить в речку, стал рассказывать страшилку: — Хотите, чтобы трахикарпус в ногу влез?
— Трахикарпус! Трахикарпус! — в страхе повторяли те: они верили Ковшу безоговорочно. — А какой он?
— Как пиявка, но длинный и тонкий. Как конский волос из хвоста. Пролазит через ногу в вену и по ней — до сердца. А там размножается. И когда их станет целый клубок — все, аллес капут, — и приводил в качестве несокрушимого аргумента: — По радио передавали. Сам слышал. В Америке пираньи в реках. Такие маленькие, как блохи. За пять минут быка съедают. А у нас — трахикарпус.
— А пиранья трахикарпуса сожрать может?
— Это он ее сожрет, не шевеля ушами.
— А вы, чего вам можно купаться, а нам нельзя?
Ковш ничего не ответил, подошел к воде и стал в нее всматриваться. А потом сказал:
— В песке, гады, прячутся, — и, обращаясь ко мне, добавил: — Старайся на песок не ступать. Не то как жахнет! Как жахнет! Придется бритвой вырезать.
И подмигнул мне незаметно.
Мы остановились в кустах на берегу, разделись и закурили. Я с Ковшом курил «Приму» (одну сигарету на двоих, затягиваясь по очереди и ни в коем случае не слюнявя ее кончик), а мелюзга — что у кого было: в основном «бычки». Ковш больше ничего не говорил, и я стал просто физически ощущать, как растет всеобщее напряжение. Напряжение и страх.
— Ладно, я пошел,— сказал я и направился к мосту.
— Ты зажмурься, — посоветовал напоследок Ковш. — Первый раз лучше зажмуриться.
Его голос дрожал, да и самого его била мелкая дрожь, как будто это ему надо было прыгать. Мелюзга так глубоко не понимала сути происходящего. Им было просто интересно. И рты у многих были слегка приоткрыты.
По-настоящему мне стало страшно тогда, когда я посмотрел вниз. Наверное, этого не надо было делать. Но словно какая-то неведомая сила заставила меня. Я перелез через перила, стал ногами на козырек и как бы невзначай, посмотрел вниз. Там почему-то было темно, и меня обдало волной холода. Ноги вдруг одеревенели, и пальцы рук мертвой хваткой вцепились в перила. Я не увидел воды. Она была так далеко-далеко, что мне показалось: ее нет вовсе. Внизу была не река, а глубокая, бездонная пропасть.
«Ладно, — подумал я, — скажу, что подвернул ногу. Перелезу обратно через перила и похромаю к пацанам. А по пути стукну ступней по камешку или по бордюру, чтоб кровь показалась».
Но кто-то, кто словно бы наблюдал за происходящим со стороны, сказал:
— Они не дураки. Они поймут, что ты просто струсил. И тогда тебе лучше будет обратно в интернат не возвращаться...
Это было правильно, это было верно: обратной дороги у меня нет. Те, кто жил в детдоме, в интернате, или сидел в тюрьме, очень хорошо знают, что значит струсить, отказаться от своих слов, проиграть в споре. Иногда гораздо лучше умереть...
И я сделал то, что делал всегда в таких случаях: и когда дрался со старшими, и когда воровал глазированные сырки с витрины магазина, и когда, запертый директором в темном подвале, осколком стекла от пол-литровой банки резал себе вены. Я сказал вслух, громко (а может, только подумал или все-таки сказал?):
— Была не была!
И разжал руки.
И немного неясно, словно сквозь туманную пелену, я увидел, как на экране в кинотеатре, все, что со мной было, и все, что со мной будет. И тогда я впервые понял, что время — это не монотонное тиканье часов. И что в одном миге, в кратком миге полета может уместиться так много событий...
И все чудесным образом прошло: и страх, и холод, и даже сами мысли исчезли, уступив место неописуемому восторгу. Я летел сквозь черноту ночи, и яркие звезды пронизывали меня насквозь. Они набегали из глубины, разрастаясь и увеличиваясь, приветливо улыбаясь мне прямо в лицо, и разлетались в разные стороны, словно вращаясь в замысловатом хороводе.
Они кричали:
— Он прыгнул! Он прыгнул!
И только тогда до меня дошло, что я это сумел, я это сделал, я не струсил!
— Он прыгнул! Он прыгнул! — мелюзга на берегу носилась вокруг меня и вопила во все горло.
А по конопатому, сопливому лицу Ковша текли слезы.
Да, я прыгнул, и от этого все в мире изменилось. Мир стал другим. И я тоже, я тоже стал уже не таким, каким был раньше. Я был не таким, как те, кто не прыгал с моста. Я это понимал. Это понимали все. И принимали мое превосходство безоговорочно, как само собой разумеющееся, и была в этом какая-то тайна. Эта тайна поднимала меня на новую высоту, на новый уровень бытия.
Мое слово отныне стало законом для тех, кто не прыгал, ибо я обладал тем, чем не обладали они. Всего один прыжок, одно мгновенье страха — и жизнь изменилась до неузнаваемости. И Ковш, задрав вверх свою рваную, грязную футболку, снял с пояса настоящий флотский ремень с блестящей латунной «бляхой» и протянул его мне:
— Все, теперь он твой.
Мелюзга тянулась к «бляхе» руками, ощупывая выпуклый морской якорь. И все говорили наперебой:
— Класс... Получше любого кастета... В драке кому хошь бошку проломает...
А я положил ремень на свою одежду и как о чем-то обыденном сказал:
— Перекурю и пойду прыгну еще разок, теперь «на ласточку».
И никто не сомневался, что я это сделаю. То, что сделал однажды, — легко и просто повторить. Но тут вмешался Рахит — мы так его назвали. Он был худой, как скелет: врачиха говорила, что это от глистов, и травила его таблетками. Но от таблеток Рахиту становилось еще хуже, он даже сознание иногда терял. Мы никогда его не били, даже если он этого и заслуживал. И вот он вышел вперед и упрямо заявил:
— Теперь я! Теперь моя очередь!
— Под куст Рахита! — скомандовал Ковш.
И того, схватив за руки и ноги, пацаны раскачали и забросили под небольшой кустик лозы. Рахит, громко хныкая, вылез обратно. В руках у него был завязанный сверху черный матерчатый мешочек. И оказалось, что хныкал не Рахит, а то, что шевелилось в этом мешочке.
— Дай сюда, — повелительно сказал Ковш.
И, забрав мешочек, развязал его.
В тот день я так и не прыгнул во второй раз.

Да, я иногда воровал сырки в магазине. Я и Ковш — мы были постарше остальных детей в интернате. Ну, не могли же мы быть трусливее «мелюзги». Вот и воровали и для них, и для себя. И еще, когда появились эти котята, которых нашел Рахит...
... Мы возвращались с речки молча — никто не знал, что надо делать. А потом Ковш, который нес мешочек с тремя котятами, сказал:
— Пока лето, и в котельной никого нет, поселим их там. Но только чтоб рот на замок. Всем молчать и в котельную не бегать!
— Так они молчать не будут, — сказал Рахит и кивнул на мешочек, из которого непрерывно доносился писк котят.
— Голодные, — согласился Ковш. Потом немного подумал и сказал, передавая мешок Рахиту: — Идите и ждите нас в сквере, где пионер стоит — он имел ввиду скульптуру пионера, играющего на горне. — А мы, — он положил руку на мое плечо, — за молоком сгоняем.
Недалеко от нашего интерната, на соседней улице, был небольшой одноэтажный продовольственный магазин. Там, в молочном отделе, прямо на прилавке выставляли ящики с бутылочным молоком и лоток с завернутыми в фольгу глазированными сырками. Вот мы, инкубаторские (так нас называли за одинаковую, из коричневого вельвета, интернатовскую форму), и умудрялись незаметно схватить из лотка сырок и спрятать его в карман, когда продавщица на минутку отвлекалась. Но бутылку молока в карман не спрячешь. Я это понимал. Понимал и Ковш. Он подвел меня к сетчатому забору, огораживающему хозяйственный двор магазина, и сказал:
— Жди здесь. Я передам тебе молоко через забор. Они за тобой не полезут.
— Тебя сцапают, — сказал я.
— Кто, эти толстые тетки? — Ковш презрительно сплюнул на землю. — Я их сделаю, не шевеля ушами.
И он пошел вокруг забора к входу в магазин.
Входной двери мне не было видно, но зато прямо перед моей засадой находилась дверь подсобного помещения. Она вдруг открылась, и из подсобки вышел грузчик. Он вынул из кармана грязного халата пачку сигарет и, закурив, взял из штабеля у стены деревянный ящик и сел на него. Грузчик был здоровый, как носорог, с красной, мясистой рожей. Я отчетливо слышал, как жалобно скрипит под ним ящик, и лихорадочно соображал, что мне предпринять. Но придумать ничего не успел: от входной двери магазина послышался пронзительный женский визг. Затем из-за угла выскочил Ковш, держа в каждой руке по бутылке с молоком.
— Держи-и-и!!! — неслось ему вслед.
Ковш подскочил к забору и передал мне бутылки.
— Драпай! — успел сказать он прежде, чем грузчик сгреб его в охапку.
Что было с Ковшом дальше, я не видел. Я пулей несся по тротуару, крепко сжав в руках горлышки бутылок, и остановился только возле сквера. Спрятавшись за каким-то кустом, я некоторое время наблюдал за улицей: она была пустой. Тогда я пошел к скульптуре пионера.
Младшие уже разобрали котят и баюкали их на руках, как маленький детей.
— Ковша сцапали? — спросил Рахит.
— Похоже, — ответил я и прикрикнул на «мелюзгу»: — Хватит забавляться, давай кормить!
Правда, как кормить слепых еще котят, никто не знал. Мы тыкали их носами в молоко, налитое в найденную пластмассовую крышку, но котята самостоятельно пить не умели. Потом Рахит догадался оторвать от кармана кусочек подкладки, смочить его в молоке и давать сосать котятам.
Потом сытых, уснувших котят со всеми предосторожностями занесли в пустующую летом котельную и устроили в ящике с древесными стружками. Здесь же спрятали молоко. А после разошлись по своим комнатам. Говорить о котятах или о Ковше было запрещено строго-настрого.
Ковша не было за обедом и за ужином. Он появился только перед сном. Вошел в комнату, втянув голову в плечи, взъерошенный, как воробей после драки. Незаметно в комнату стянулись все, кто участвовал в сегодняшнем походе. Каждый принес что-то из своих запасов: кто булочку, кто печенье. Ковш сел на свою кровать и стал есть.
— Били? — спросил я.
— Так, немного.
— Грузчик?
— Нет, заведующая… Царапалась, зараза худая. Потом эта инспекторша из «детской комнаты» за уши драла. И деррик в лоб дал пару раз. Сказал, еще один залет, и на малолетку отправят.
При этом Ковш показал царапины на шее. А уши и лоб у него были покрыты красными пятнами.
— Мне больше залетать нельзя, — промолвил, помолчав, Ковш. — Капитанша дело завела. Деррик пообещал, что закроет. Но в последний раз.
— Завтра я пойду! — Рахит вскочил на ноги и взволнованно заходил по комнате. — Меня, если поймают, бить не будут. И на малолетку не пошлют — побоятся, что издохну.
— Да, — согласился Ковш, — ты пойдешь. Они будут ждать кого постарше, — и добавил: — Покурить бы, да у меня все забрали, гады.
— У меня есть, — обрадованно отозвался Рахит, — у физрука в раздевалке из пачки спер. С фильтром.
И он, довольный тем, что Ковш говорил с ним на равных, побежал в свою комнату.
К утру молоко в котельной скисло. Мы все понемногу выпили простоквашу и вымыли бутылки, чтобы потом их сдать.
Котята еще не пищали, но уже копошились в своем логове, и надо было думать о том, как провернуть дело с магазином. Решили, что с Рахитом пойду снова я, и снова буду ждать за забором. Ничего лучше все равно не придумаешь. А там — будь, что будет… Так и сделали.
Я ждал довольно долго, но из-за угла магазина никто не появлялся. Не было слышно и крика. Может, не привезли еще молока? Или что-то мешало?
Но вдруг снова открылась дверь подсобки и из нее вышел грузчик. В одной руке он держал бутылку молока, а в другой — микроскопическую ладонь Рахита. Они оба неспешно подошли к забору, где я стоял ни живой, ни мертвый. Грузчик подал мне бутылку, затем легко, как пушинку, поднял Рахита и осторожно помог ему перелезть за сетку.
— Слышь, Коля (так по-настоящему звали Рахита), — тихим голосом сказал грузчик, — я завтра выходной. Приходи послезавтра.
Я ничего не понимал.
— Наш он, детдомовский, — сказал Коля-Рахит. — Когда меня сцапали, я ему все рассказал. Мы подружились…
— Тогда пойдем, — сказал я, и мы стали неторопливо удалятся.
Я шел, то и дело оглядываясь, словно не верил всему происходящему.
Грузчик стоял в своем сером, затасканном халате, держась обеими руками за сетку забора, и печально смотрел нам вслед. Он, единственный из всех в этом мире, был наш, свой, детдомовский…
0

#39 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 14 января 2018 - 18:36

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

38

НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ


15 июня 2012 года Билл Сатрфилд и его сын Андрэ на порядочной скорости катили на своём авто по гладкому,как стекло,залитому солнцем хайвею.
В какой-то момент старый Сатрфилд подсказал сидевшему за рулём сыну :
- Андрэ, сейчас за поворотом будет опасное место - справа отроги гор,а слева глубокое ущелье,так что ты лучше притормози.
Лишь только автомобиль,сбавив скорость, миновал поворот,впереди,метрах в тридцати,возникла фигура женщины,которая отчаянно размахивала руками.
Когда машина остановилась,женщина подбежала к водителю и,указывая пальцем на ущелье,прокричала :
- Туда свалился автомобиль! Там слышен плач ребёнка. Спасите его!
Отец и сын моментально сориентировались.Андрэ открыл багажник и достал оттуда свёрнутый в кольцо трос.
Вдвоём они привязали конец троса к стоящему на краю ущелья дереву и,держась за трос,один за другим стали медленно спускаться вниз.
На дне ущелья они обнаружили покорёженный зелёный форд. С трудом открыв дверь машины,они увидели на передних сидениях два безжизненных тела.
На месте водителя сидела молодая женщина с неестественно вывернутой головой,а рядом с ней - залитый кровью мужчина.
Андрэ поочереди прикоснулся к несчастным и тихо произнёс :
- Оба мертвы.
С заднего сидения донёсся тихий плач.Там была девочка лет четырёх. Старший Сатрфилд взял её на руки,осмотрел и ощупал её всю. Испуганная девочка при этом крепко обняла его за шею.
- Кажется,невредима,- облегчённо вздохнул старик.
Тем временем Андрэ позвонил в полицию. Закончив разговор. он подошёл к безжизненной женщине и вгляделся в её лицо.
- Это же она! - удивлённо воскликнул молодой человек.
- Кто она? - отозвался старший Сатрфилд.
- Это та самая женщина,которая остановила нашу машину!
- Да как это может быть? - не поверил отец,- Посмотри.она даже пристёгнута ремнём...
- Да нет, это точно она,- настаивал молодой человек. -Я хорошо разглядел её лицо : тонкие черты,чуть вздёрнутый носик,большие ресницы и тёмные брови.А сама - яркая блондинка Это точно она!
- Это невозможно, - покачал головой старший. - Ты сошёл с ума, Андрэ!
- Я сделал её фотографию, - проговорил сын. - Вот взгляни!
- Когда ты успел? - удивился Билл Сатрфилд,вглядываясь в экран протянутого селлорфона.
Присмотревшись,отец посерьёзнел, приблизился к мёртвой женщине и стал разглядывать её лицо.
- Действительно,выглядят как одно лицо, - согласился он и в замешательстве почесал затылок.
Затем отец и сын сфотографировали место происшествия и его жертв, дождались приезда полицейских, передали им девочку и отправились по своим делам.
---------------------------
Обследовав место происшествия,полицейские пришли к выводу,что водитель просто-напросто не справился с управлением. Девочку отдали в Дом ребёнка, и постепенно происшествие стало забываться.
Только двое Сатрфилдов не могли забыть об этом несчастном случае. Им не давало покоя это необъяснимое явление : как погибшая за рулём женщина могла сообщить им на шоссе о том,что в машине плачет ребёнок и его надо спасти?
- Вот что, - предложил,наконец, старший Сатрфилд, - Давай отдадим фотографии обеих женщин в лабораторию идентификации.
Так и сделали : раздобыли прижизненную фотографию женщины,сидевшей за рулём форда, приложили её к фото, сделанному Андрэ с дамы,остановившей их машину, и отдали на экспертизу в научную лабораторию.
Через несколько дней Андрэ пришёл к отцу и молча положил перед ним заключение учёных.
В резюмирующей части говорилось,что на обеих фотографиях изображён один и тот же человек.
- Так что же это получается? - вскричал Билл Сатрфилд. - Мы столкнулись с чудом? С какими-то магическими силами? Вроде бы, погибшая мать превратилась в ангела и в собственном образе вышла на дорогу, чтобы спасти своё дитя?
- Послушай,отец, - в раздумьи произнёс Андрэ, - а может быть всё так и было?
- Ты,дорогой,начитался романов и вознёсся к небесам. Вернись на землю,сынок! - ответил Сатрфилд.
- Всё,дорогой мой ,- закончил старик, - Мы должны забыть эту историю и больше не возвращаться к ней!
--------------------------------
Но судьба распорядилась иначе.
Дело в том, что отец и сын, оказавшись спасителями маленькой девочки,не переставали следить за бедной сироткой. Они узнали в какой Дом ребёнка попала Эрика (так звали девочку), время от времени посещали её и посылали ей передачи. Но однажды им сообщили,что Эрику удочерила одна состоятельная женщина.
Сатрфилдам удалось узнать,что эту женщину зовут Мадлен Найтли и,разумеется, они выяснили её адрес.
Таким образом в июне 2013 года,через год после той катастрофы, два беспокойных джентльмена звонили в дверь богатого загородного дома в предместьях их родного города.
Через минуту их ждало потрясение : им открыла дверь яркая блондинка с тонкими чертами лица,чуть вздёрнутым носиком ,большими ресницами и тёмными бровями - словом, точь-в-точь женщина,погибшая в зелёном форде.
Хозяйка пригласила гостей в дом и ,усадив на диван, спросила,что их привело к ней.
Билл Сатрфилд рассказал Мадлен Найтли (а это была она) о несчастном случае, происшедшем год назад, о том,как их машину остановила на дороге молодая женщина,которую они потом увидели мёртвой в потерпевшей аварию машине,как поразились ,увидев здесь то ли её самоё,то ли её копию. Упомянул о спасённой девочке и объяснил,что они с сыном следили за её судьбой. А закончил старик тем.что они убедительно просят миссис Найтли помочь раскрыть эту загадку.
Хозяйка дома вскочила с кресла и ,нервно теребя пальцы, быстро заходила по комнате. Помолчав немного. она заговорила :
- Я безмерно благодарна уважаемым джентльменам за спасение моей драгоценной Эрики, и чтобы доказать это,готова пойти на что угодно,но рассказать всё я не могу,потому что это грозит моей безопасности.
Оба Сатрфилда вскочили с места и стали клясться уважаемой миссис Найтли, что всё здесь услышанное не выйдет за стены этого дома.
Но женщина только молча качала головой.
В этот момент в гостиную вбежала прелестная девчушка с чудными золотистыми кудряшками и блестящими голубыми глазками.
Она уже было открыла рот,чтобы сказать что-то матери,но тут увидела гостей. На миг Эрика замерла, затем бросилась на шею старому Сатрфилду, крепко обняла его и залилась счастливым смехом. У старика потекли слёзы из глаз, он усадил девочку на колени и поцеловал её .
Растроганная Мадлен Найтли подошла к окну и тихо произнесла :
- Хорошо,я вам расскажу, но только то,что могу себе позволить.
И обратившись к девочке, добавила :
- Поди в свою комнату, Эрика, мы потом позовём тебя.
Когда девочка удалилась, она,не отходя от окна и не оборачиваясь, начала :
Итак, 1 июля 1986 года у миссис Джой Эллисон произошли преждевременные роды. Роды были очень тяжёлые, так как в чреве роженицы оказалась огромная киста. Сама Джой,слава богу,осталась жива, но это внутреннее образование сыграло с ней злую шутку. Именно из-за этой кисты не было обнаружено,что она вынашивает не одну девочку,а двух.
Роды происходили в частной клинике,хозяева которой оказались нечистоплотными людьми. Они скрыли от миссис Эллисон появление второго ребёнка и продали девочку одной бездетной семье.
Таким образом,Джой Эллисон вернулась домой с дочерью,которую назвала Эстер,а вторая её дочь оказалась в приёмной семье и получила имя Мадлен. - Этим приёмным ребёнком, - пояснила миссис Найтли, - была я, а следовательно, я являюсь дочерью миссис Эллисон и родной сестрой Эстер. Сразу скажу,что я попала в очень хорошую семью : они всем сердцем любили меня и ни в чём не отказывали.
Проблемы начались когда мне было лет 15. Я была абсолютно не похожа на своих родителей : мало того,что я была блондинкой,а отец с матерью - брюнетами, так у нас были совершенно разные типы лица. И в округе пошли разговоры,что я не их дочь.
Тогда и я пристала к родителям,чтобы они объяснили мне,в чём дело. Сначала они стояли насмерть,но однажды мой папаша крепко напился и под строгим секретом рассказал мне всю правду и даже назвал имя моей настоящей матушки.
Я нашла адрес моей родительницы и написала ей письмо. Никакого ответа.
Я стала писать ей каждый месяц. Тот же результат.
Так продолжалось почти десять лет : я писала, она молчала. Это были десять лет моих страданий.
Моё первоначальное удивление скоро перешло в горькую обиду, а потом и в гнев,который нарастал с каждым днём. Я так мечтала найти свою мать,а она даже не хочет увидеть своё дитя!
И тогда я прокляла её. Да,да, я - истинная христианка, прокляла женщину,которая дала мне жизнь! Это было ужасно!
В конце концов я решила поехать в город,где жила моя мать,чтобы, наконец, увидеть её.
Но этому не суждено было сбыться : едва я приехала туда,как узнала,что моя мать скоропостижно скончалась.
Несколько дней я бродила вокруг дома,в котором теперь жила моя сестра Эстер вместе с мужем и маленькой дочерью Эрикой.
Надо сказать,что меня сразу поразило,что мы с сестрой похожи,как две капли воды. А её дочь оказалась очаровательной девочкой,настолько чудесной,что наблюдая за ней изо дня в день,я незаметно полюбила её.
В период своих наблюдений я познакомилась с человеком по имени Сильвестр, который служил в доме Эстер и по каким-то своим причинам ненавидел мою сестрицу. В его обязанности входило содержание в порядке автомобилей хозяев.
Этот человек был ужасно жаден до денег,но меня вполне устраивало,что он ради наживы готов на всё.
И вот,после нескольких встреч и откровенных разговоров, Сильвестр поведал мне,что все эти годы моя сестрица перехватывала и уничтожала мои письма матери.Уж не знаю в чём дело : то ли какие-то соображения, связанные с наследством,то ли она просто ревновала,только это было дело её рук.
С этого момента вся моя злость переключилась на Эстер. Меня охватил ужас : из-за неё я прокляла ни в чём не повинную мать!
И тогда меня обуяла жажда мести.Я решила во что бы то ни стало расквитаться с этой проклятой Эстер,которая помешала моей встрече с родной матерью.
Вскоре Сильвестр сообщил мне,что Эстер с мужем собирается съездить в соседний городок,чтобы оформить серьёзную покупку.
Путь туда лежал по опасной дороге, идущей между горным массивом и глубоким ущельем.
Итак, в назначенный день,рано утром,они отправились в путь,и, по неизвестным мне причинам, в последний момент решили взять с собой дочь. Это никак не входило в мои планы,но ничего уже нельзя было изменить. Я на своём фольксвагене пустилась за ними...
Рассказчица надолго замолчала,а потом тихо добавила :
- Это всё,что я могу вам рассказать, господа. Остальное пусть дополнит вам ваше воображение...
Сатрфилды не могли прийти в себя после услышанного, а Мадлен Найтли открыла дверь и крикнула :
- Эрика,милая! Иди к нам!...
0

#40 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 19 января 2018 - 16:43

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Сергей Дудкин - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

39

НА ОЩУПЬ


Порою в жизни происходят события, изначально разумом непостижимые. Чрезвычайно бессмысленные, что, без раздумий и сожалений, отмахнешься. Со временем приходит понимание происшедшего, и уже потом оценишь значимость событий между собой, казалось бы, и не связанные.
Для чего люди живут на свете? Каждый, пришедший в мир, затягивает свой незатейливый узелок, плетёт кружево мироздания. Одни уходят, другие приходят. Так годы, столетия, тысячелетия. И в этих столетиях, тысячелетиях промелькнула пылинкой моя жизнь. Можно сказать, жизнь на ощупь…
Своих родителей я не знал. Память о них сокрыта кисеей предполагаемых чувств. Мама… ее прикосновения… Стена таинственности разделяла нас, но мы жили одной жизнью. Слушал шал ее шаги, дыхание. Улавливал голос, как колокольчик предупреждающий: я всегда с тобой. Плескался в маминой душистости, ожидая дня, когда преграды рухнут, мама приласкает меня, а я доверчиво прижмусь к теплой груди.
А отец… в его голосе и сила и нежность. Присутствие его вызывало радостный трепет у мамы. Он защищал нас, обоих. То была великая, неподкупная вселенская любовь, никакими тяготами неистребимая.
То была жизнь-предвестие. Без пугающих разрушительной силой бурь и своеволия стихий. Наслаждение под чарующей властью ласкового моря. Слушаешь бесконечное рокотание, не наслушаешься. Порою непокорная волна выбьется из милозвучности мира, но скоро непокорность развеется, вновь ровный плеск волн.
Блаженны жаждущие бурь! Тесно им в дремотных объятиях покоя. Несутся в неизвестность. За сумеречной далью был свет, отзвуки иной жизни. Там была моя неизвестность, мой путь. Я силился разорвать сдерживающие путы, надрывался в немом крике.
С надсадным чувством, невообразимыми путями, стремился в безграничный океан жизни. А росток болезни проклевывался.
И вот, незримый якорь, удерживающий моё хрупкое существо, со стоном, скрежетом начал разрываться. Ослепительная вспышка, и…
За сумеречной далью был не свет, отблеск жизни. Для меня наступали иные времена. Состояние наслаждения рассеивалось, наползало тягостное одиночество. Превозмогая боль, я воспринимал чуждые запахи, звуки. Голос-колокольчик умолк, затерялся. Я видел сны тьмы, в которых пробирался через заросли. Чьи-то когти больно впивались в спину, перехватывало дыхание.
Моя жизнь -- путь обреченного. Моя жизнь, длиною в четыре дня. Я пытался, пытался выскользнуть из объятий страдания!..

Коротка земная жизнь… Освобожденная душа поднимается на высшую ступень совершенства, где мир пламенеет, благоухает, звенит. Мир согласия, любви, покоя…
В солнечном сиянии луг. В изумрудной траве радужные россыпи цветов. А пчёл-то сколько! У той, что на голубом цветке сидит, лапки в желтой пыльце…
Возьму на ладошку доверчивую пчелку. Пусть возьмет частичку моего духа и летит в край, где помнят обо мне. Пусть отыщет большой явор, маленький крестик с надписью:

«Великая тайна жизни!
Никем не разгадана,
никому неведома.
Моя жизнь была коротка.
9.05.2006 – 13.05.2006»
0

Поделиться темой:


  • 9 Страниц +
  • « Первая
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей