[GREEN]

№ 10

Материнская любовь


Неотложные дела призвали меня в Москву, и пришлось, проклиная погоду, дорогу и пробки, срочно прибыть в столицу. Знакомые снабдили меня адресом, по которому я мог остановиться практически даром, что лишь чуть-чуть прибавило мне воодушевления. Не подумайте, что я скупердяй, это не так. В иные моменты я готов отдать последнюю рубашку, но не сейчас. Московские гостиницы настолько взвинтили цены за свои услуги, что глаза на лоб лезут. Обойдусь я без их недешевого сервиса!

Так что, при содействии тупого навигатора, путающегося в поворотах, мы, с моим стареньким Ниссаном, в конце-концов, подъехали к нужному дому.

Хозяйкой квартиры оказалась миловидная, но изможденная женщина лет тридцати пяти, которая встретила меня с такой радостью, что я даже удивился. В первый момент подумалось, что она меня с кем-то перепутала, но дальнейшие события развеяли эту мысль.

Ирина, как звали хозяйку, оживленно расспрашивая о моих дорожных приключениях, тут же показала комнату, в которой я буду квартировать в течение нескольких дней. Сумму она запросила вполне приемлемую, и, получив деньги, внезапно успокоилась, и ушла на кухню. Казалось, настроение ее резко изменилось, возбуждение сменилось апатией, и даже равнодушием.

Я закрылся в комнате, и огляделся. Судя по расставленным всюду игрушкам, и развешанным на стенах рисункам, я попал в детскую. Правда, кровать стояла нормальная, не двуспальная, но вполне широкая. Окно выходило во двор, и, выглянув в него, я увидел кучу машин, и среди них свой Ниссан, приткнувшийся под деревом.

Запихав свои вещи в небольшой шкаф, я с удовольствием снял носки, и завалился на кровать. Я лежал, шевелил пальцами ног, и разглядывал рисунки, приколотые булавками к обоям. На одних были пейзажи с лохматым солнышком, на других семейные сценки с мамой, папой и ребенком. На нескольких картинках была изображена война, из чего я заключил, что это комната мальчика лет восьми. У меня самого дети неплохо рисовали, и я хорошо помню, в каком возрасте какие сюжеты преобладали.

Незаметно я задремал, и проснулся от осторожного стука в дверь. Я подскочил, и поспешил открыть. Хозяйка, глянув на мои босые ноги удивленными глазами, предложила поужинать, на что я, подумав, согласился. Есть мне не хотелось, но чайку попить я большой любитель.

Мы прошли на маленькую кухню, где, кроме нескольких навесных полок, раковины, газовой плиты, и столика с табуретами, ничего не было. Интерьер выглядел для меня непривычно, но на вкус и цвет товарищей нет. Кто-то забивает все свободное пространство мебелью и вещами, а кому-то хочется полной свободы. Ну и флаг им в руки!

Присев же за стол, я понял, что это не аскетизм, а просто бедность. Щербатые бокалы, заварочный чайник с полуотбитым носиком, несколько кубиков рафинированного сахара – вот и все, что смогла предложить мне Ирина. Сама она отварила две худосочных сосиски, и пакетик каши быстрого приготовления. Я предположил, что одна из сосисок предназначалась мне, и точно. Получив мой отказ, хозяйка убрала лишнюю сосиску в холодильник, а сама принялась за еду.

Я попивал слабенький чаек, и искоса наблюдал за Ириной. Ела она вяло, задумчиво пережевывая свою скудную пищу. Я решил немного оживить наше общение, и спросил ее:
- Ира, это твоего сына комната? Ну, та, в которую ты меня заселила?

Она подняла на меня глаза, мгновенно ставшие страдальческими, и ответила:
- Да, это Сережина комната.
- А где же он? У бабушки?
- У мужа. Ну и у бабушки, конечно.
- Надолго? – спросил я, имея в виду срок моего пребывания в комнате.
- Не знаю, - тяжело вздохнув, ответила женщина. – Я стараюсь, чтобы мне его вернули.
- Как вернули? – поразился я. – У тебя его отобрали?
- Меня родительских прав лишили, - с горечью ответила Ирина. – Лишили, и вот!
- Господи, - воскликнул я, - за что же? Ты мне кажешься вполне нормальной. Почему, Ира?
- Так уж вот. Запойная я. Сейчас-то я зашитая, вот и не пью. Хочу, чтобы вернули мне Сережку. Я для него на все готова! Даже зашиться.
- А муж? Он-то куда смотрел?
- А он ушел от меня. Надоело ему, видишь ли! Можно подумать, он сам не пил, - язвительно произнесла она. - Да еще мамаша его подзуживала постоянно. Мол, я ему не пара, не подхожу. Ну как же, она генеральша, а тут. Посудомойка. Ну, не всем же образованными быть! А если у нас любовь? Была, - уже тихо и тоскливо закончила она.

Ирина, не скрываясь, заплакала, и слезы капали в остатки каши на тарелке.

- А что такое «зашитая»? - спросил я.
- Это когда в задницу, под кожу, вшивают ампулу с дисульфирамом, и говорят, что если выпьешь, - умрешь! – Успокоившись, будничным тоном, и даже с какой-то бравадой сказала Ирина. – Но, слава Богу, теперь у меня есть деньги. Завтра пойду к врачу, пусть вынет ампулу.
- Не понял, - сказал я, - а зачем это?
- Так у Сережи послезавтра день рождения. Ему девять лет исполняется.
- Ну и что?
- Так что же, я за здоровье своего ребенка не выпью, что ли? Или как?
- Ира, зачем? – Я с изумлением смотрел на женщину, не веря своим ушам. – Что ты делаешь? Разве так можно?
- А что такого-то? Я же за здоровье собственного ребенка, а не просто так, со скуки! За Сережино здоровье! Он, знаешь какой у меня умный? Отличник! Грех это, не выпить за его здоровье!

Ирина поднялась из-за стола, поставила тарелку в раковину, и, уходя, деловито сказала мне:
- Будешь уходить, ставь бокал в мойку. Нечего тараканов плодить. И где-то там тапочки стояли, что ты босиком шастаешь.

Я посмотрел на ее бледное, с лихорадочным румянцем лицо, и подумал, что вот, читаешь про материнскую любовь, как про нечто возвышенное, и не представляешь себе такое. Мать, ради любимого сына, не жалея себя, готовится поднять стакан за его здоровье. Что это? Извращенное сознание алкоголички? Оправдание будущей пьянки? Или норма поведения?

На следующее утро, когда Ирина отправилась к врачу, я собрал свои шмотки, и переехал в гостиницу. Дорого, конечно, да уж лучше так, чем с вошедшей в очередной запой чадолюбивой Ириной.

[GREEN]

№ 11

Соседка Дуся

Тяжелое одиночество выпало на долю Дуси. Часами сидела она одна и думала о своей нерадостной женской доле. Никак не могла понять, почему так сложилась жизнь. Когда она сделала ошибку?

...Банкир Сергей сбежал от нее... Нет, вернее так: Сергей сбежал от финансового кризиса (а заодно и от нее), Дуся сняла квартирку в Марьине — как теперь оказалось, совсем неподалеку от нынешнего местожительства ее подруги Инны Петровны. Только Дуся устроилась не в современном доме, а в зачуханной пятиэтажке. Денег, заначенных за время жизни с Серёжей, ей, пожалуй, хватило бы на два годика сносной жизни. Потом в ход могли пойти драгоценности.

- Много было в оставшихся за нашими плечами десятилетиях тяжелой, бедной жизни. Почти все товары считались дефицитными, но кажется, самый большой бедой был и есть дефицит человечности. Сейчас мы осознаём это с особой остротой и болью, что без нравственного суда над собой, без нравственного самоочищения не может жить достойно ни человек, ни общество. От умения жить достойно, - думала Дуся, - очень многое зависит в наше сложное, тревожное время. В конечном итоге именно наукой жить достойно определяется сохранение жизни на Земле. Жить по совести нелегко. Человек и род человеческий может выжить только при условии, что совесть людская на высоте.

Сидеть в квартире и смотреть телик было безумно скучно. Но что еще оставалось делать? Бродить по Москве?

Вот уже много времени проходят грустные ее дни. Будто лопнула пружина какого-то механизма. Ей надоели фильмы по телевизору; дома ее подавляла тишина, и она рвалась на улицу, а там ее раздражали суета, взгляды незнакомых прохожих. Она словно внезапно очнулась в пустоте, которую ничто не могло заполнить. Все, что так восхищало Дусю в эти года, - мебель, просторные комнаты, казалось ей холодным, враждебным. Обстановка ничего ей не говорит. Нет в ее доме той атмосферы тепла, когда каждая вещь, проникнувшись жизнью хозяев, обретает душу. Дуся проходит по квартире, словно по комнатам отеля, и они равнодушны к ней, как к случайному постояльцу.

Со страхом видит она, что нет подруг, нет близкого человека, с кем она могла бы поделиться своей тоской; эгоизм и удовлетворенное до пресыщенности тщеславие отгородили ее от остальных людей непроницаемой стеной изоляции, какая бывает в специальных аппаратах, не пропускающих ни тепла снаружи, ни холода изнутри.

Дуся понимала, что ей недостает: того, что всего дороже. Руки, чтобы опереться, груди, к которой можно прильнуть головой, слушая таинственное жаркое биение сердца, голоса, звучащего мягко и глубоко, словно трепетная ласка.

Перед ней стояла цель - замужество. Нужна была какая-то мудрая женская политика, чтобы не ошибиться. Не умела притворяться слабой, безопасной и, наверное, оттого отношения с мужчинами чаще всего складывались как борьба. Если попался сильный противник, борьба могла длиться довольно долго, если противник оказался слабым, она его быстро удаляла от себя, предварительно объяснив, что "здесь не церковь - милостыню не подают". Из девочки она превратилась в "ушлую бабу", и мужчины, видимо, понимали это не хуже нее. Всех мужчин она сравнивала с отцом. Как большинство русских женщин, Дуся представляла, что жизнь должна строиться не по выбору, а по судьбе. Судьба - это муж, который придет, чтобы взять силы и доброту, и заботу. С ним надо будет прожить жизнь, какая бы она ни сложилась, отстрадать ее, вырастить детей и спокойно умереть, истощав силы.

На улице к Дусе подходят незнакомые мужчины и со смущенной развязностью заводят разговор, пытаясь познакомиться. Она с возмущением, обидой говорит этим нахалам. Они уходят. И Дуся смутно сознает, что она сама виновата в чем-то. В чем? Она не знает.

Что всего ужаснее, она никогда не знает наперед, что скажет через минуту, как поступит через час. Да, считает ничтожеством мужчин, которые окружают ее. Может ли она ручаться, что в минуту слабости не скажет кому-нибудь “согласна?” Она следит за собой, всегда в напряжении, она устает от себя. Ложится в постель в полном изнеможении и просыпается еще более обессиленная сновидениями. Бросается в ванную, окунается в холодную воду, растирает кожу жестким мохнатым полотенцем. И вдруг испытывает необыкновенное блаженство. Какое счастье! Она слышит, как струится кровь и поет ее тело! Так почему же такие смены счастья и отчаянья? И почему живет она одиноко, плутает в жизни, как в лесу?

В самом деле, сколько же мы, люди, безвозвратно теряем в ежедневной суете, скользя холодным взглядом по всему, к чему привыкли и к этому так безразличны, - а это все хоть и вечное, но не навсегда. Это лишь только на одну нашу жизнь: и зелень деревьев, и голубизна неба, и весенний воздух... Только на одну минуту, на какое-то мгновение представь, что и запах земли, и шероховатая кора деревьев, и глаза матери, полные нежности, и все остальное вот-вот исчезнет для тебя навсегда, лишь попытайся представить - и больно сожмется твое сердце от тоски и горечи! И хорошо, если щемящую грусть развеет уверенная радость: нет, еще бесконечное множество, раз голубое утро пробудит тебя, солнечный день согреет и утешит, а тихий вечерний сумрак пропоет твои песни... Только не обдели себя этим счастьем, не дай всяким мелочам жизни, всякой дребедени заслонить чудесный мир, жадно, до самозабвения дыши утренним ароматом родной земли - так дыши, чтобы не покидала тебя пьянящая радость и чтобы кровь еще веселее струилась в жилах.

- Ведь все мои уловки, хитрости, к которым я прибегала, - рассказывала она мне, - конечно же, совсем не то, что низкие приемы закоренелой обманщицы, с которой все, как с гуся вода. Обманывая, я во сто крат усугубляла свои страдания. День за днем, минута за минутой, вынужденная ложь терзала меня, высасывая по капле кровь из моего разбитого сердца. Зачем я делала это? Никому это не нужно было! Могущественный мир нещадно хлестал меня. Но не было человека, которому я могла бы все рассказать, не было слов, которые выразили бы мои чувства, не было места, где я могла бы быть сама собой.

[GREEN]

№ 12

Артист

Артист c удовольствием вдыхал влажный теплый воздух, радуясь весне, сухим тротуарам, залитому солнцем голубому небу. Он был доволен собой – невысокий, крепкий, плотный, густые седые волосы; поношенный, но чистый и выутюженный костюм отлично сидит на нем, белая рубашка, начищенные до блеска ботинки – он, по привычке, очень чистоплотен. Зашел в подъезд, поднялся по лестнице. Впереди шла высокая, молодая женщина. Он ускорил шаг, чтобы догнать ее. Она обернулась на взгляд, увидала пожилого мужчину и равнодушно отвернулась. Невнимание к нему не царапнуло по самолюбию – что делать, возраст - но он хорошо помнил то – еще недавнее - время, когда интересовал женщин и они страстно интересовали его; и он жалел о том, что чувство притяжения между мужчиной и женщиной, наполнявшее его энергией и будившее в нем желания, теперь ушло от него.

Дверь открыл товарищ. Он показался артисту больным и старым; и он передумал звать его с собой на прогулку – ему хотелось прогуляться по городу с веселыми мыслями, чувствуя себя еще молодым и здоровым. Заговорил по существу – попросил денег. Приятель, бывший тренер по плаванью – худой, высокий, с бледным желтоватым лицом ходил по комнате, переставляя мелкие предметы с места на место, как-будто не слыша его. Он закашлялся – нельзя было стоять перед открытым окном – таки простыл; и заметив, что тренер отступил подальше, боясь инфекции, усилил кашель, направляя его в сторону товарища – авось, чтобы скорей выпроводить – поторопится с деньгами. Тренер приподнял бесцветные брови над маленькими карими глазами:

«Ты знаешь, я как-то прочел роман одного писателя, который болел туберкулезом в годы, когда лекарств против этой болезни еще не было. Он сумел выздороветь и написал о себе. Важным правилом для выздоровления было то, что он не позволял себе кашлять, потому что во время кашля бронхи трутся и инфекция проникает глубже в легкие. Я это выполняю при простуде – сдерживаю кашель, как могу - и выздоравливаю намного быстрей. Ты попробуй, это отличный совет.»

Артист барабанил пальцами по столу:

«Я пятьдесят три года проработал в нашем театре русской драмы. Я был ведущим артистом. А теперь, на старости лет, я голодаю – это как, а? Это пенсия, а?!»

Он вызывал у тренера сильное раздражение. Артист брал взаймы небольшими суммами, но часто, и почти каждый раз у него, – и долги он не отдавал. Тренер давно разорвал бы с ним отношения, но они были приятелями еще с юных лет - он хорошо знал артиста и мог легко с ним общаться – и это было важно для него, потому что при его желчном характере он трудно сходился с людьми, тем более теперь, когда он уже далеко не молод.

«Он бедный... Он был бедным в институте, и в годы своего расцвета, и в зрелом возрасте. У него не было, а у других было. И к женщинам пристраивался к тем, у которых было... А, когда он состарился, они его выгнали. И теперь – он бедный, а я богатый...»

Тренер неприязненно смотрел на приятеля:

«Не плачь. У бедности в старости тоже есть свои преимущества.»

«Это какие же?!» - полюбопытствовал артист.

«А вот... Разговаривал я недавно с отличными специалистами хирургами о своей проблеме. Один говорит, что нужна операция, а другой, что может лучше не рисковать. И я тут уже какой день в раздумье – решиться мне на операцию или может лучше не надо...? А вот не было бы у меня денег на операцию – то и думать было бы не над чем, и решение принимать не надо - идет как идет - нормально.»

«М-да...» - протянул артист.

«А вот еще. Я замечаю, что у меня теперь нет желаний. А наличие желаний – это мощный стимул для человека. Они необходимы ему также, как труд. Хотя, наверное, это взаимосвязано – «будем трудиться ибо труд отец удовольствия.» А бедный человек имеет желание – досыта наесться - и это желание не проходит... Хотя желание любви тоже не проходит – и это не зависит от возраста.»

Артист кивнул, соглашаясь.

«Но желание любви в старости остается на уровне чувствования, оно не требует реального воплощения. А желание вкусно и досыта поесть – реально и постоянно. Мне вот из дому выходить не хочется. А угроза голода вынуждает человека действоать, бороться; и, главное, что он забывает о том, что он уже старый, ненужный... и это важно.»

Артист понял, что сегодня он деньги у приятеля не получит. Он встал, распрямил плечи, выгнул колесом грудь и снизу вверх сердито посмотрел на товарища:

«Скажи, а ты хотел бы оказаться среди преимуществ бедности в старости?»

«Что...? Нет, ни в коем случае.»

Артист направился к двери.

«Подожди - тренер достал деньги и протянул артисту. – Я тут наговорил... глупость. Это весна. Знаешь у Пушкина – «весной я болен».

«Спасибо. Ты не хандри.»

«Угу...»

Тренер смотрел в окно, как артист идет по улице, держа прямо спину и высоко подняв голову, и насмешливо улыбался: «Молодец.»

[GREEN]

№ 13

Дурачок из «компа». .
«В начале было слово!»



-Здравствуйте!
- Привет!
- Ты кто?

- Человек!

- Понятно, что не слон!

- А имя у человека есть?

- Людмила!

- Ух, ты!

- А меня Толик!

- Очень приятно! Познакомились.

Через минуту Мальчишка написал.

- У тебя есть друзья?

- Да! У меня есть одна, лучшая подруга, с которой мы ходим на фигурное катание. - А парень у тебя есть?

- А у тебя есть друзья?

- Ты не ответила мне на вопрос.

- Зачем тебе это?

- Просто интересно, узнать больше о своём собеседнике… - Есть!

- Так он твой друг? И ты с ним встречаешься?

- Нет, он недавно переехал в наш дом…

- Я тоже…!

- ???????????

- Получается, ты влюбилась в него, а он ничего не знает…

- Послушай, я тебе это не говорила!

- Ага, значит я прав! Чего боишься признаться ему…?

- Я уже ничего не боюсь! Лучше, я буду страдать и мучиться, но ему в этом не признаюсь никогда, тем более он старше меня на целых три года, поэтому, крутиться около своих сверстниц… Он не обращает на меня внимание…!

- Так «отшей » его подруг!

- Как?

- Напишу позже, мать посылает в магазин за хлебом.

- А когда придёшь? Через час?

- Нет, магазин напротив нашего дома, через дорогу. Сквозь витрины даже видно когда развозят свежий хлеб.

- У нас тоже магазин напротив. Только, из моих окон не видны витрины, видна только крыша. Тогда, я тоже сбегаю за тортом!

- OK! Встречаемся через тридцать минут!

Анатолий, сделав необходимую закупку, подошёл к кассе и стал в очередь за пожилым мужчиной. Но вспомнив, что забыл купить пакетик перца, отошёл от очереди буквально на секунду. Когда возвратился, впереди его уже стояла школьница, в вязанной белой шапочке и спадающими на плечи двумя тёмными «хвостиками».

«Послушай! «малолетка»! Чего влезла без очереди?» - выпалил бездумно он. На что, юное создание ответила молчаливым и пронзительным взглядом больших и зелёных глаз. Её красивое, словно у маленькой сказочной принцессы лицо, с ярким выражением недоумения на нём, заставило «хама» вздрогнуть.

Через несколько минут он бежал уже домой, стараясь не опоздать на встречу с незнакомкой. Выждав, пока пройдут две оставшиеся минуты до назначенного времени, начал набирать текст на клавиатуре. Но Людмила его опередила, прислав жёлтую рожицу с недовольной миной в круге.

- Что-то случилось? Обидел ли кто?

- Да, ОН!

- Набить бы ему рыло!

- Спасибо! Не стоит, я сама разберусь!

- Мне тоже, в магазине встретилась одна из детсада. Но я достойно выстоял! - Достойно?????? После недостойного оскорбления…? Выглядеть героем!? Да ты ДУРАЧОК!!! Прости!

- Почему?

- Почему?

- Почему?

Ученик 11класса давил на кнопки, вычерчивая вопрос, но ответа не было. Раздосадованный оскорблением, он не мог понять, за что и почему он получил пощёчину.

Юная Асоль исчезла, испарилась, улетела в открытый космос, став неизвестностью и загадкой для Анатолия ещё долгое время…

История только начиналась и конечно имела своё продолжение со всеми терзаниями, душевными муками и обжигающими всё тело признаниями… И это всё непременно будет, но потом!

[GREEN]

№ 14

Среда обитания


Желтые металлические шеи жирафов заглядывали в окна недостроенных небоскребов. В зеркальных окнах отражалось солнце. Люди начинали выползать из своих нор, гнезд и укрытий. Магазины наполнялись газированными напитками и гамбургерами. А на прилавки супермаркета выкладывали новые плоды рекламы. Муравейник просыпался и приходил в движение. Как только солнечные лучи коснутся моих век, я проснусь.

Я просыпаюсь в безлюдном парке. Уже несколько месяцев у меня нет крыши над головой. От промоутеров я бесплатно получил одноразовый шампунь, абрикосовое мыло и зубную пасту Colgate.

Несколько месяцев назад я находился где-то в середине пищевой цепи. Я не претендовал на ареалы, где водятся хищники, но и не ползал среди травоядных. Окружив себя картонными стенами, я занимался организацией промо-акций. Я знал, какой продукт и где рекламируется.

Все остальное время я проводил с ней. Ей не нравилось то чем я занимаюсь. Она была против материальных ценностей, корпораций, брендов, против массовой культуры и рекламы. Всего того, что заставляет людей сбиваться в стада, следуя своим безусловным рефлексам и инстинктам самосохранения.

Брачные пляски между нами давным-давно прошли. Мы были парой отбившейся от стаи. И посвящали все наше свободное время друг другу. Обычно мы встречались в супермаркетах. Чтобы не таскать с собой вещи мы запирали их в камерах хранения. Мы оставляли там книги, купленную недавно одежду и продукты питания, подаренные мною цветы, и недопитый алкоголь. Иногда мы забывали вернуться и приходили на следующий день. Вещи все ещё были на месте. Только алкоголь забродил, а цветы повяли.

Я сделал копии ключей от этих камер. Один экземпляр отдал ей, другой экземпляр находился у меня. Так мы начали оставлять подарки друг другу. Если дверца камеры хранения была прозрачная. Было видно, что за ней стоят желтые розы или нарциссы. И она могла в любой момент забрать их. Наши подарочные ячейки были разбросаны по всему городу.

Я просыпаюсь в заброшенном железнодорожном вагоне. От промоутеров я получил бесплатно щетку для обуви, ролик для чистки одежды и бритвенный станок Gillette.

Я стою в очереди в благотворительную столовую и вспоминаю тот день, когда она исчезла. Я помню аэропорт. Помню, как она села в самолет и не вернулась. Она пропала, растворилась. До неё нельзя было дозвониться. В гостинице, где она бронировала номер, не брали телефон.

Её исчезновение подействовало, как очень сильное снотворное. Я впал в спячку с признаками апатии и равнодушия ко всему. Медленно отстраняясь от всего вокруг, я перестал ходить на работу, общаться с близкими людьми, принимать душ и стричь ногти. Я часами просиживал дома и налегал на Jack Daniels.

В один из дней я проснулся под мостом, осознав, что потерял работу, квартиру, друзей и паспорт. Я стал бродяжничать, доедая чью-то еду в McDonald's и KFC. Я примкнул к своре гиен и стервятников, питающихся объедками из мусорных баков. Всё что у меня осталось - связка ключей от наших подарочных ячеек. Она исчезла, а за прозрачными дверцами камер хранения завядших цветов становилось все больше.

Я помню, мы ехали в метро. Она рассказывала о своей мечте. Она говорила про хижину в глухом лесу. Про лес, где нет людей и цивилизации. Телефонов, интернета и телевизоров. Про дом, который мы выстроим. Наш дом будет чудесным – говорила она. Мы не будем ни от кого зависеть. От вещей и предметов. Нас ждет мир без новостей про войну, теракты и трупы.

Я просыпаюсь пьяным и разбитым на набережной драматического театра. От промоутеров я получил бесплатно ножницы, одноразовый гель и расческу.

Инстинкты самосохранения дают о себе знать. Поэтому я решил замаскироваться. Я захотел расширить свои владения. Мне нужна была чистая одежда и чтобы от меня хорошо пахло. В этом мне должны были помочь одноразовые предметы, полученные на улице.

Для начала, я вымылся в туалете McDonald’s одноразовыми пакетиками детского шампуня Johnson Baby. Побрился одноразовым бритвенным станком, подстриг ногти и вымыл голову одноразовым жидким мылом. Прожженные серые перчатки, шапку и шарф я выкинул в урну. Потом почистил пальто, джинсы и ботинки одноразовыми щетками и одноразовым кремом. В новом облике я отправился в парфюмерный магазин, побрызгавшись тестерами Giorgio Armani и COMME des GARÇONS.

После всех этих метаморфоз с внешним видом мой ареал заметно расширился. Я завладел новыми территориями и обхаживал эти владения, будто они всегда были моими. Теперь я спокойно мог пойти на бесплатный концерт испанской гитары или посетить театральный фестиваль.

Я вспоминаю, она рассказывала, как я буду учить наших детей стрелять из лука и ружья. Буду играть с ними на берегу озера недалеко от дома. Вырежу из сосны им деревянные игрушки. И буду читать Туве Янссон и Астрид Линдгрен по вечерам.

Проснувшись в подъезде я отправляюсь в поисках завтрака. От промоутеров я получил пачку Lucky Strike и жевательную резинку Dirol, а также флаер на бесплатный концерт джаза в филармонии.

В силу своей работы я знаю, в каких супермаркетах будут проходить дегустации. Я знаю, что в субботу буду завтракать оливками, в четверг креветками, а в среду новым вкусом сыра пармезан. Я это знаю, потому что раньше это было моей работой.

В поисках своей добычи я брожу по торговым центрам и супермаркетам. Жадным взглядом высматриваю молодых юношей и девушек в промоформе. И когда нахожу, набрасываюсь на проводящего дегустацию сотрудника с вопросами. Что за сорт яблок мне предстоит попробовать? Сколько жиров и белков в ветчине? Как лучше хранить и готовить данный сорт кофе? Я всегда дегустирую второй раз, ссылаясь на то, что плохо распробовал вкус грецких орехов или не расчувствовал тонкий аромат эспрессе.

Заходя внутрь магазинов, в одной из прозрачных сот я вижу завядшие цветы, которые оставил для неё. Я смотрю сквозь прозрачные дверцы и вижу за ними завядшие пионы и хризантемы. Эти цветы напоминают мне о том времени, когда она ещё была здесь.

Промоутеры раздают на улице бесплатные банки Coca-cola и сырное печенье. Жаль, что они не раздают одноразовое счастье, одноразовую память и одноразовое горе.

На улицах рекламные объявления и баннеры призывают сделать выбор, которого у тебя нет. Твой выбор тебе навязывают афиши и трафаретные граффити. Oriflame или AVON? Флаеры и объявления указывают нам, куда идти. MOJO или Fridays? Они говорят нам во что одеваться. Nike или Puma?

Теперь я хорошо и чисто выгляжу, но по-прежнему сплю, где попало. На стройках, в подвалах детских садов, в туалетах торговых центров, в кинотеатрах, прячась за занавесом.

Она говорила, мы оградим наших детей от жадности материального мира. Они не будут зависеть от одноразовых вещей в гостиницах и самолетах, от денег, от одежды в магазинах и ожидания транспорта в дождливый день. Она рассказывала о том, что наши дети родятся на свежем и чистом воздухе. Мы сплетем им одежду из травы и листьев и будем учить писать и считать.

Я опять проснулся неизвестно где. Я завтракаю, обедаю и ужинаю в супермаркетах. Посещаю культурные мероприятия. Бесплатные выставки, фестивали и концерты. Промоутеры по-прежнему суют мне в руки объявления и пригласительные. По-прежнему одаривают меня никому не нужными вещами. Вчера мне показалось, будто я видел её. Но её нет.

В камерах хранения увядающие цветы. Я двигаюсь по своему обычному маршруту. Завтрак - обед - ужин. В перерывах между ними, я хожу на выставки картин, театральные репетиции и перфомансы.

На улице мне дают рекламу новой книги с портретом самого продаваемого зарубежного писателя. Жаль, они не раздают фотокарточки с её портретом.

Она как-то спросила меня, где интересней жить в тихом таежном лесу или в шумном торговом центре? Я не помню, что я ответил, но вчера нашел стакан черники в одной из камер хранения.

Она говорила, что все это электрическое, стеклянное, бетонное пространство вокруг нас заменят деревья, дождь и земля с травой. Там не будет зашитого асфальтом города. Там нет посаженных стеклянных небоскребов. Нет электронного эдема. Только мы и наши дети. Ощущение того, что мы не одни будет дарить восходящее солнце. Оно будет заменять нам Бога. Потому что мы будем верить в тепло.

Сегодня, я проснулся, под синим звездным небом. Под вой бездомных псов я вспомнил о ней. Я вспомнил, как выбрал аскетический образ жизни. Отказался от ценностей и материальных благ ради чего-то более ценного. Это все, почему то перестало меня волновать и быть нужным. Без неё. Я вспомнил, как уволился с работы, вспомнил, как продал квартиру, вспомнил, как сжег свой паспорт и развеял пепел по ветру.

Заходя в супермаркет за своим завтраком, я не вижу в прозрачных сотах завядшие тюльпаны и георгины, лилии или розы. Вместо них там еловые шишки и подделки из сосны.

После завтрака я не отправляюсь слушать детский хор в дом музыки, я иду в другой магазин. Мои завядшие цветы исчезли, вместо них за прозрачными дверцами стаканы с земляникой. В других камерах хранения кедровые орехи и мед.

Я пропускаю обед. Все что я делаю, это бегаю из одного конца города в другой, проверяя наши подарочные ячейки. В одних я нахожу клюкву с облепихой, в других аккуратно уложенный мох и дикий мед.

Проверяя одну за другой наши с ней соты, я запихиваю шишки в карман, мед и чернику я съедаю, а ключи от проверенных ячеек выкидываю. Толпа смотрит на меня, как на безумца. С перепачканными от черники губами, липкими руками от меда и прилипшими к моей одежде иголками елей, я лесным жителем несусь проверять содержимое последней камеры хранения. Я пробегал весь день, и магазин скоро должен закрыться. Но я успеваю. Я открываю непрозрачную металлическую дверцу и вижу конверт. В конверте фотографии с ней, и ещё с какими-то людьми, там есть дети. Они стоят на фоне хижины в лесу и вроде бы счастливы.

На улице люди бесплатно раздают одноразовые предметы и флаеры. Жаль, что бесплатно нельзя получить её голос. Нельзя получить её взгляд и улыбку. Жаль, что бесплатно нельзя получить. Её.

[GREEN]

№ 15

«ЛЁТЧЕСКАЯ» КОМАНДИРОВКА

Лето в этом году стояло жаркое. Даже наступивший вечер не принес с собой долгожданной прохлады. Я возвращался домой со службы, отстояв сутки дежурным по части. Завтра меня ожидал законный выходной, который я намерен был, наконец, провести с женой и детьми у моря. На автобусной остановке народа было немного, в основном дачники. Ноздри будоражил стойкий аромат фруктов и ягод, исходящий из сумок и корзинок, доверху заполненных дарами лета. Меня всегда удивляют наши старики. Обильно поливая потом свои шесть соток, они, вырастив небольшой урожай, тут же могут весь его раздать соседям или совсем незнакомым людям. Просто так. Уметь дарить добро – как этого сейчас не хватает многим из нас.

Мои размышления прервал подошедшей автобус. Все устремились к открывшимся дверям, наверное, мечтая найти внутри спасение от жары. Я помог загрузиться одной старенькой бабульке, за что получил, вдобавок к благодарности, два огромных красно-полосатых яблока.

Автобус осторожно тронулся и, набирая скорость, зашелестел колесами по разогретому асфальту. Разомлевшая от духоты кондукторша автоматически «обилечивала» пассажиров, совершенно не реагируя на пенсионеров, старательно показывающих ей свои ветеранские удостоверения. За шумом двигателя я сначала не придал значения странным звукам, которые раздавались за моей спиной. Но через минуту понял, что это всхлипывания. Обернувшись, увидел заплаканное лицо маленького мальчика. Спрятавшись за спинкой сиденья так, чтобы никто не мог его видеть, он тихо плакал, размазывая кулачками слезы по щекам.

Я вспомнил. Они вошли в автобус одними из последних. Мальчик сразу прошел в конец салона, а его мама с двумя тяжелыми сумками села впереди.

– Ты, что плачешь, малыш? Перестань, ведь ты мужчина, – попытался я его подбодрить.

Всхлипывания прекратились, он поднял на меня свои серые, полные слез глаза и дрожащим голоском сказал:

– Мама не хочет мне велосипед покупать. – И слезы с новой силы хлынули из глаз.
– Ну, подожди, послушай меня, – положив руку на худенькое детское плечо, сказал я заговорщическим голосом, – папа придет с работы, ты с ним поговори, я уверен, он тебе завтра купит велосипед.
– Папа не придет, он командировке, – совсем тихо произнес мальчик.

Я растерялся. Он поставил меня своим ответом в тупик.

– Тогда, попроси своего дедушку. – Эта спасительная мысль пришла в голову неожиданно. Судя по своим родителям и родителям жены, я знал, как любят своих внуков дедушки и бабушки. Но здесь все оказалось, к сожалению, наоборот.
– Дедушка меня не любит. Он только Светочку любит – у нее есть папа. А меня он «отпрыском» зовет, – старательно выговорил мальчонка это, как видно очень обидное для него, слово.
– Так, значит, у тебя есть сестричка? – обрадовался я.
– Нет! – В его глазах мелькнули гневные огоньки. – Она дочка дяди Вовы. Они живут у нас.

Автобус дернулся. Мальчик не удержался и ударился лбом о спинку сиденья. Я попытался поддержать его, но он резко отстранился и прижался лицом к стеклу.

Передо мной сидело маленькое, заплаканное одиночество со своим Большим Горем. Никто не хотел, да и не мог, сейчас помочь ему, кроме одного человека, которого рядом не было.

– Дядя, а вы военный? – Он внимательно разглядывал мою форму.
– Военный.
– А вы летчик? – Я заметил, как в волнении сжались его маленькие кулачки. Видно было, что этот вопрос для него очень важный.
– Ну, положим, летчик – а что?
– Дядя летчик, скажите, пожалуйста, – произнес он свистящим шепотом, – а «лётческая командировка» – это надолго? – Он вдруг улыбнулся. Его минутку назад заплаканное лицо светилось затаенной радостью. – Дедушка говорил маме, что мой папа – летчик.

И тут я все понял. Этот малыш, который никогда не видел своего отца, по-детски понявший разговор взрослых, сам придумал для него «лётческую» командировку.

Мы все в детстве сочиняли небылицы о силе и подвигах наших отцов. Потом хвастались друг перед другом во дворе. Бывало, дело доходило даже до драки. Но здесь было совсем другое.

– Если это военная командировка, то – на пять лет. Но может быть и дольше. – Я понимал: моя ложь сейчас для него важней той правды, которую он узнает, когда станет взрослым.

Он сосредоточенно посчитал что-то на своих маленьких пальчиках и по-взрослому тяжело вздохнул.

– К Сашке, в нашем дворе, папа по воскресеньям приходит, – сказал он завистливо. И тут же, сам ни разу не видевший своего отца, поспешно добавил, защищая его: – Он у него не военный летчик, а так – бизнесмен какой-то.

Мне стало стыдно. Стыдно за свои неуместные вопросы. Я разбередил душу этому, не погодам взрослому, мальчишке.

– Витя, выходим, – донесся голос его матери.

Мальчишка вскочил и устремился к выходу. Но потом, будто что-то забыв, вернулся, посмотрел мне в глаза и тихо спросил:
– Дядя военный летчик, вы мне правду сказали?

Комок подкатил у меня к горлу, и я только смог кивнуть ему головой в ответ.

За окном вслед автобусу, а может быть и мне, махал рукой маленький мальчик.

Весь вечер у меня не выходила из головы эта встреча. Перед глазами стояло заплаканное лицо мальчика. Сколько их – таких мальчишек и девчонок – каждый день и вечер ждут из командировок своих отцов: летчиков, полярников, космонавтов, разведчиков, – прислушиваясь чутко к каждому звонку и стуку в дверь.

Жена, закончив дела на кухне, вошла в комнату и включила телевизор.

– Каждый день одно и тоже, – услышал я ее раздраженный голос. – Одна реклама. Хоть бы что толковое показывали для людей.

И тут мне в голову пришла неожиданная идея: а если сейчас по всем каналам телевидения вместо рекламы, которая у людей уже в печенках сидит, взять и передать на всю страну: «Папы, пора возвращаться из командировок. Вас очень ждут ваши дети. Позвоните, если не можете приехать. Но лучше приезжайте, и скорей».

Из детской, как две ракеты, с криками, друг за дружкой, вылетели наши девочки-близняшки. Обхватив меня за шею, каждая стала шептать мне на ухо что-то, по ее мнению, очень важное, стараясь перебить сестренку. Я почувствовал, как возбужденно стучат их маленькие сердечки, и, крепко обняв, расцеловал в чумазые щеки.

[GREEN]

№ 16

Моё Колено

Было это в далеком 1936 году. . Мой дед Кураев Захар Павлович и бабушка Мария Матвеевна, спешно собрались и уехали из своего родного села Колено Аткарского уезда Саратовской губернии в Москву (точнее под) в город Вербилки и устроились работать на фарфоровый завод Гарднер и К, тогда он уже именовался Дмитровский фарфоровый завод. Жили в бараке, детей у них не было. Бабушка работала фасовщицей, а дед конюхом при заводе. Так вот о причине их отъезда. Сама бабушка никогда не рассказывала, почему они вдруг так быстро уехали с насиженного места. Казалось, жили они довольно хорошо, у них была земля, водили кое-какую скотинку. Родни было много, жили дружно. Раскулаченных не было. Но как-то вот по некоторым рассказам, то там, то сям, всплывали кое-какие факты. Дед мой Захар Павлович имел грешок – любил играть в карты. И не просто играл, а проигрывал и выигрывал и надо сказать не малые суммы. Но играли они всегда только вшестером в своей деревне, и так- же выезжали в другие села. Один раз он выиграл табун лошадей, а на следующий день его спустил, приехал домой насыпал три мешка зерна и отыграл его. А потом было еще интереснее, это уже было после войны. Вечером возле дома стоял старый сарай, а утром проснулись соседи, глянули, а на месте старого сарая стоит новый. Как? Очень просто – дед выиграл лес, и изнутри строил его потихоньку, а как выстроил, за ночь развалил старые доски, вот вам и сарай за одну ночь будто бы.

Но и это не главная причина их отъезда. Была в селе церковь. Престолы: Главный — во имя святого пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, в приделах — во имя святого великомученика Димитрия Солунского и во имя святителя Николая Чудотворца.

Очень большая, очень красивая. Построена она была на деньги прихожан в 1882 году. Добротная, из цельного леса, гвозди были кованые, самодельные. Раньше Колено было очень большим селом, к нему было приписано(как раньше говорили) 23 малые деревеньки –Гривки, Кондрашовка, Студеновка, Бахметьевка, Киселевка, Осиновка – и все это было Коленовской волостью. Только в Колено проживало 6 642 православных жителя и 53 раскольника. Пришла революция и в наше село. Ну и как говориться, начали с церкви. Сначала её изъяли для нужд колхоза, для хранения зерна, предварительно убрав купола и звонницу. А ведь когда была непогода, колокола всю ночь звонили для путников, и звон был слышен за 45 верст в Екатериновке. Нет, убрали. Затем в 1933 году, что-то срочно потребовалось построить в соседнем селе и началось растаскивание бедной церкви тракторами (хотя кругом были непролазные леса, с вековыми дубами). Ну и конечно все эти 53 раскольника в этом принимали участие, а чтобы событие это запомнилось, комиссары сделали его показательным - созвали народ, а его звать и не надо было, он весь сбежался, старые бабки падали на колени, дети плакали, батюшка скорбно стоял рядом чернее тучи. Бабушка рассказывала, что она пела в церковном хоре, и они все стояли возле него и читали молитвы. Кто же должен был ломать церковь? Конечно мужики в силе, как можно больше, трактор был один, была осень, грязь, он юзил и не справлялся. Что же дед? Он со своими шестью товарищами уехал играть в карты в соседнее село. Это была версия для комиссаров. В тот раз, как не старались, ничего не получилось. Только ограду сломали. Может голод помешал. Потому что, даже умерших, в эту зиму не хоронили, а складывали в склепы до весны. А весной вырыли одну яму и сделали братскую могилу. Прошло время, опять взялись. Тут уже деду прямо сказали, что больше не потерпят его отсутствия и отправят играть в Алдан (Якутия), вместе с сестрой жены, которая не захотела вступать в колхоз и послала всех на три буквы – и колхоз и всех кто звал. Её отправили на 8 лет на поселения в лагеря. Где она, баба Дуня, благополучно вышла замуж за охранявшего её военного, с двумя дочерьми, родила ему ещё двух дочерей, вернулась жить в Колено и благополучно дожила до 92 лет.

Вот судя по жизни деда, он мне кажется, всегда предчувствовал опасность. Ведь он был игрок, он просчитывал все ходы наперед. И собрались они с бабушкой и уехали в Вербилки. Откуда они узнали об этом городке за полторы тысячи верст от них, остается, только догадываться. Однажды бабушка сказала в сердцах: «Языком меньше надо было брехать». Это относилось к деду. Якобы, когда за дедом пришли звать рушить церковь, он накричал на них, сказав при этом, что мой отец с дедом ковали гвозди для неё, их не выдрать ничем. А дядя вроде помнил, что в доме всегда витало: «раскулачивать нечего, посылают на работу подальше». Наверно, как неблагонадежных.

Приехали, стали жить. И вот первое услышанное про Валаам. Рядом с бабушкой жила старушка возраста почтенного. Она всегда сидела около их барака на старом ящике. «Всегда с делами» - бабушка так говорила. То что-то штопала, вязала, чесала. Бабаня тоже с ней вечером приседала, после работы со своим делом. Сначала обе друг к другу приглядывались, но сдружились очень быстро после того, как однажды вечером моя бабушка сидя за работой пропела молитву . Бабушка Варвара так звали старушку, очень внимательно на неё посмотрела, молчала минут пять, а потом решилась сказать, что бабушка не правильно в одном месте поет. Так началась их дружба. И однажды Варварушка (так бабаня её называла). Рассказала ей, что жила она на Валааме, с отцом с матерью. Как там было хорошо и «покойно», тишина там была великая, природа божественная, леса непроходимые. Кто были родители её неизвестно, но что они имели отношение к священнослужителям - это точно. В 1914 году началась Первая Мировая война и бабушка Варвара перебралась с острова к племяннице в Вербилки, своих детей у неё не было, вот она и следила за детьми и внуками родственницы. Все они её любили, все около неё постоянно вертелись, приставали с рассказами. Но что моя бабаня Мария заметила, общаясь с ней, это то, что Варвара всегда всем - и детям и взрослым и сама всегда говорила – благодарите Бога непрестанно, за всё и вся. «Славьте и благодарите Бога, славьте и благодарите» - так говорила Варварушка.

Наступил 1939 год. Бабане Марии моей исполнилось 25 лет, она забеременела. И тут Варварушка стала уговаривать её вернуться на родину. «Езжайте, езжайте отсюда, скоро здесь начнется ад. А там вы спасётесь, и твой картёжник тоже. ». Бабушке очень не хотелось уезжать, но вот дед Захар, с чутьем игрока, прислушался «к блаженной» (так он её называл). На прощанье она дала ей старинные молитвы. Я была маленькой девочкой и помню эти желтые листочки, написанные не понятными мне буквами. И как бабушка себя ругала, что отдала их приезжим краеведам из Саратова. «Как ум у меня вынули» - говорила она. Я помню, она сидела, пела им песни на лавочке, а они записывали на диктофон. У бабани был очень зычный голос, как сказали бы учителя музыки. Мы вроде все поем тоже не плохо но, сколько, ни старалась подпевать в церкви, сама себя слышу - как борона.

И они уехали. Дома в ноябре родился сын Александр, а в декабре деда забрали на Финскую войну. Но когда он возвращался с войны, он заехал в Вербилки, где и узнал, что Варварушка умерла через два месяца после их отъезда. Как-то быстро слегла, не ела 20 дней, в бреду всё твердила про сосёнку, где маманька её похоронена. Было ей 86 лет.


В 1941 году деда Захара забрали на войну, он прошел её всю, до конца. Пришли с войны и все его 6 карточных друзей. И принялись за старое. Дедушка умер в 1978 году. Приехав в очередное лето в гости к ним, я услышала от бабушки , что умер последний карточный друг деда, это было в 1992 году. Когда бабушка Мария заболела, я сидела возле неё, и она мне рассказывала, с полным убеждением, что все дедовы друзья пришли с войны живыми, потому что не разоряли церкви нашей, что играть в карты - грех, но святыню не тронули. А тракторист, что «раздирал» её на тракторе, утонул зимой, можно сказать в луже. Всё население ходило через мосток за хворостом в Горелов сад, речушка 4 метра в ширину и воды –то было там по пояс. Была оттепель, он пошел, доска обломилась, он провалился вниз головой, а нога застряла между досок, и он ухлебался. Мужики долго кумекали как так могло случиться, но все сошлись в одном – «церковь Матушка им порушена, уж больно радел он за это чёрное дело».

Бабаня моя слегла. Ничего не болело у неё, пища не проходила, умирала голодной смертью. За день до смерти бабушка Мария попросила зеркало. «Дайте посмотреться, на кого похожа стала, ну вот двадцать дней, как Варварушка и помру, и Валаам не увидела». Это были последние её осознанные слова. На следующий день она почти всё время спала и тихо, тихо умерла.

Многие происшедшие моменты в нашей жизни, по прошествии времени осознаются и получается, что они были не случайны, к чему – то они вели, пусть даже незначительному, но оставляющему след. Разве могла я подумать, что когда-то сяду и напишу про своих любимых деда и бабушку. Как прежде дойму всех в возрасте родственников, заставлю их покопаться в памяти своей, чтобы хоть словечко узнать, пока они ещё живы, как тужу, что не уделяла должно внимания, тем, кто уже почил, только теперь осознав, как много они знали, какие они были праведные, что около меня жили люди, которые знали ту Россию, Великую.

[GREEN]

№ 17

Украденная мечта


«Что за чудо – этот сотовый телефон, – радостно думала Ольга Петровна, поговорив только что с дочерью. Она поспешила из дому на пригорок у берега речушки, что бежала через всю деревню. Приложив ладонь к бровям, пряча глаза от яркого июльского солнца, взгляд заскользил по причудливо извилистому берегу: «Вот неслухи, с самого утра плещутся в реке – посинели, небось, уже, – думала Ольга Петровна про соседских ребятишек… – Ох, Татьянины гуси переплыли на другой берег и снова пасутся на Марьюшкином огороде – жди скандала… – Ты подумай, опять чья-то корова отстала от стада»…
Наконец Ольга Петровна увидела мужа, который купал любимого коня. Раз в неделю Павел Иванович заводил своего Красавчика на мелководье, расчёсывал ему гриву и хвост. Зачерпывая ведром воду, окатывал коня несколько раз, затем специальной щёткой чистил ему шерсть. Конь бил копытом по водной глади, опускал морду в речку, фыркал от удовольствия, благодарно клал голову на плечо своему хозяину.

- Паша, возвращайтесь, – крикнула Ольга Петровна.
Павел Иванович поднял голову, молча взмахнул рукой, что означало «слышу, сейчас придём»…

- Что за спешка, Оля?– садясь за обеденный стол, спросил муж.
- Леночка позвонила. Возвращаются они из отпуска. Зятёк наш спешит на работу, а она с Петенькой заедет к нам на денёк. Так что, Паша, обедай, запрягай своего Красавчика в дрожки и поезжай за ними на станцию к поезду.
- Не волнуйся, доставлю в отчий дом дочку с внуком самым наилучшим образом…

Пока Елена с матерью готовили на стол к ужину, пятилетний Петя дарил привезенные с моря подарки.
- Смотри, дедушка, какие красивые морскае звезды! Папа просил, чтобы я вручил их тебе и бабушке за заслуги перед нашей семьёй.
- Так и сказал?
- Да-а.
- Ну, так вручай, – поторопил дед.
- Бабушка, иди сюда.
- Ольга Петровна, наскоро вытерев руки передником, нарочито торжественно встала рядом с мужем. - Текст не забыл? – наклонившись к сыну спросила Елена.
- Не-а. За большую любовь и заботу о нас тебе, бабуля, вручаем звезду на красной ленточке, а тебе, дедуля, на синей.

Подождав, пока награждённые поцелуют его, Петя продолжил: - Папа говорил, что эти звёзды он сам достал со дна морского, но я-то знаю, что куплены они в магазине. Зато я сам нашёл вот эти гладенькие камешки. Хотел привезти больше, да мама разрешила взять только четыре. - Да, чудесные камешки, – сказал дед, подставляя натруженную шершавую ладонь. – Примерно такими играли мы в детстве. - А теперь, послушайте, как шумит море, – подставляя ракушку к ушам деда и бабушки, говорил Петя. - Ласково шумит, – вздохнув, грустно сказала Ольга Петровна. Тебе, внучок, всего шесть лет, но ты уже три раза побывал на море. А ты, Паша, помнишь нашу единственную поездку? - Конечно, помню, это было сразу после нашей с тобой свадьбы. Ох, и хороша же ты тогда была в купальнике. - Мамуль, папуль, а кто вам сейчас мешает отдохнуть на море? – спросила дочь. - Как кто? А хозяйство? А дом на кого оставишь? Да и денег лишних нет. И старые мы уже, чтобы ездить по морям, – досадливо отвечал отец. - Как же, старые: пятьдесят пять да шестьдесят. Самое время путешествовать и отдыхать. – Елена немного помолчала. – Два дня назад звонила мне Таня: они всем семейством отпуск провести мечтают у вас: Ильюшке нужен деревенский воздух и козье молоко. Вот и пусть хозяйничают. А вы в бархатный сезон на море отправляйтесь. От такого неожиданного заявления дочери Павел Иванович закашлялся, а Ольга Петровна чуть не уронила тарелку с салатом. - Ты думаешь справятся они? – почти хором спросили родители. - Не думаю, что Андрей забыл деревенский труд. Да и невестка не белоручка. Павел Иванович и Ольга Петровна, глядя друг на друга, сидели в раздумье. - Чего тут думать. Выбирайте самый лучший санаторий и собирайтесь. Деньгами обеспечим, – настаивала Елена… Ночь супруги провели почти без сна. Павел Иванович долго не мог найти места то ногам, то рукам, несколько раз взбивал подушку, наконец, притих – кажется, уснул. Ольге Петровне грезилось море. Она стоит на берегу. Лёгкий морской ветерок приятно освежает лицо, развевая волосы. Ласковые волны, накатываясь на берег, то и дело щекочут ступни ног. А она всё смотрит и смотрит на голубую гладь, которая манит своей бесконечностью… Ольга Петровна вздохнула. - Не переживай, поедем на море, – неожиданно прошептал Павел Иванович… Предстоящая поездка на море была главной темой разговоров Ольги Петровны и Павла Ивановича. Что нужно прикупить из одежды и обуви, какие продукты взять в дорогу, в какое место на море лучше поехать – всё обсуждалось самым тщательным образом… Наконец позвонил сын, подтвердил слова Елены о своём прибытии с семьёй двадцать седьмого августа. Просил не экономить на выборе путёвок и заверил, что денежный перевод придёт через неделю. Ольга Петровна убедила мужа поехать вместе в город в турбюро заранее и выбрать путёвку. Через пару дней, накормив пораньше живность, (десяток кур, столько же гусей, двух коз, поросёнка и коня Красавчика) они поспешили к городскому автобусу… В турбюро их встретила приветливая молодая девушка Наташа. Она долго и подробно рассказывала о санаториях на черноморском побережье, сопровождая свой рассказ фотографиями из альбома и компьютера. - Так что же вы выбираете? – мило улыбаясь, спросила Наташа. - Сочи, – уверенно ответила Ольга Петровна. – Только вот с названием санатория затрудняюсь. - В какие сроки вы хотели бы отдохнуть? - С начала сентября. Наташа посмотрела в свой график: - Санаторий «Русь» с третьего сентября. Подойдёт? - Очень даже, – закивала головой Ольга Петровна. - Путёвку будем оформлять сейчас? - Знаете, у нас маленькое осложнение, – наконец заговорил Павел Иванович. – Заплатить за путёвки мы сможем только через неделю. - Хорошо, я оставлю их в резерве. Диктуйте мне на всякий случай ваш номер телефона… На следующий день, проводив мужа на станцию за билетами, Ольга Петровна зашла в сельмаг. Она присмотрела вместительную дорожную сумку, резиновые сланцы тридцать восьмого и сорок второго размеров и двое солнечных очков. - Петровна, никак на море собрались ехать? – с любопытством спросила продавщица Тося. - Собралась. С Павлом Ивановичем, – не без гордости ответила женщина. День спустя, об этой новости знала вся деревня. Каждый, кто встречался с Ольгой Петровной или с Павлом Ивановичем, считали своим долгом спросить: - На море собираетесь? - Как называется санаторий? - И сколько же стоит путёвка? - А шляпы не забыли купить?.. - Петровна! Иваныч! Кто-нибудь есть дома? – звала почтальон Клава, входя во двор. - Иду, иду! – ответила хозяйка, вынося куриные яйца из сарая. -Извещение Павлу Ивановичу. Пусть поторопится на почту. Пока Ольга Петровна расписывалась за получение почтового извещения, добавила с грустью, вспоминая своего непутёвого сына: - Счастливые вы: от детей деньги получаете… - Эх, Клавонька, чтобы что-то получить, надо много чего вложить… Сердце Ольги Петровны счастливо трепетало от мысли о скором свидании с морем. Она каждый день доставала из комода билеты на поезд и рассматривала, изучая каждую буковку и значок. Часто брала в руки подаренные внуком морские звёзды, ракушку и подносила её к уху; несколько раз перекладывала вещи, подготовленные для поездки, проверяя, всё ли взяла, нет ли чего лишнего. Время от времени звонила дочери по сотовому телефону, уточняя различные вопросы предстоящего путешествия. Путёвки, которые должен привезти муж, – это гарантия осуществления её мечты… Раннее августовское утро несло с собой свежесть и прохладу. - Паша, надень лёгкую курточку: в ней есть карманы. Ты же не любишь носить с собой сумки и кошельки. - Согласен. Ты, как всегда, права, Оля. - Смотри, я кладу денежки крупными купюрами в правый внутренний карман и застёгиваю на пуговку. Ими ты расплатишься за путёвки. Остальные, будут лежать в левом. Это на дорогу и мелкие расходы. - Всё понял… Павел Иванович посмотрел на часы – до открытия турбюро был ещё целый час. Он решил пойти в сквер, что находился рядом. Усевшись на уютную скамейку напротив двух молодых парней, огляделся вокруг. Аккуратно подстриженные деревья, ухоженные цветочные клумбы, чистота пешеходных дорожек – всё располагало к приятному отдыху. Тщательно ощупав нагрудный карман, Павел Иванович поднял голову, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам, пробивающимся сквозь кружевную листву деревьев. - Кажется, пивной ларёк открылся, – услышал он голос молодого человека. «А, может, и мне выпить бокальчик пива – что-то в горле пересохло», – подумалось Павлу Ивановичу. Он в очередной раз ощупал свой заветный карман и спросил молодых людей: - Сынки, извините, далеко ли пивной ларёк? - Да нет, батя, вот же он, рядом. Парни легко поднялись со скамейки, за ними торопливо зашагал и Павел Иванович. У ларька уже образовалась небольшая очередь. Павел Иванович встал за теми двумя молодыми людьми. Вели себя они раскованно, свободно: шутили, отпускали друг другу современные словечки. Неожиданно один из них толкнул своего товарища так, что тот оказался в объятиях Павла Ивановича лицом к лицу. Павел Иванович едва удержался на ногах… - Ребятки, ну так же нельзя резвиться: чуть с ног не свалили. - Извини, отец, проходи вперёд… - Сколько Вам?– спросила продавщица. - Маленький бокальчик, – ответил Павел Иванович… Взглянув на часы, он наскоро выпил пиво и поспешил в турбюро. - Рада Вас видеть, присаживайтесь, сейчас Вам всё оформим, – приветливо улыбнулась Наташа. Павел Иванович сел на указанное место и опустил руку в карман, где лежали деньги для оплаты путёвок… Вдруг… в глазах потемнело, лицо стало бледным, лоб покрылся капельками пота, язык, казалось, отнялся, только трясущаяся рука толкалась в то место, где был карман. Наташа не растерялась и тут же вызвала скорую… Ольга Петровна сидела в реанимационной палате и ждала, когда проснётся муж. Доктор сообщил, что был тяжёлый сердечный приступ, успели предотвратить инфаркт, ввели снотворное. Покрасневшие глаза Ольги Петровны время от времени наполнялись слезами. Она помнила, что сердце мужа и раньше беспокоило, но обследоваться у врача он отказывался – времени не находилось: всё дела да заботы. Такова деревенская жизнь… Ольга Петровна напряглась, заметив, как веки мужа дрогнули, он открыл глаза. Она положила свою ладонь на его руку и улыбнулась. Павел Иванович тяжело вздохнул. - Оля, прости меня, старого, – слабым голосом проговорил он. – Подвёл я тебя: не попадём на море. - Ну какой же ты старый? Ты у меня ещё ого-го! А море… Бог с ним, с этим морем. Нам с тобой всю жизнь и без моря было хорошо. Вот поправишься, запряжём нашего Красавчика да с ветерком отправимся на Святое озеро. Павел Иванович с любовью посмотрел в глаза жене и прильнул губами к её руке.

[GREEN]

№ 18

Только с тобой

Посвящается всем тем, кто одинок, и никак не может найти свою вторую половинку.

Евгений давно смирился со своим одиночеством. К 37 годам он уже привык к такой жизни. Евгений не смог создать семью, в которой бы царили уют, гармония и взаимопонимание. Временные увлечения не приносили Жене должного эффекта; это была лишь мимолетная страсть, похожая на эйфорию, которая проходила мгновенно. Единственное, что он любил это свою работу. Архитектура всегда повышала его интерес к жизни. Изучение новых построек, познание истории архитектуры и планирование новых зданий вдохновляли Евгения к чему-то новому и хотелось творить и созидать. Работа была тем настоящим, чем он жил все это время. Она как бы подпитывала его новыми чувствами, новыми впечатлениями и новыми эмоциями, даруя то, что так нужно человеку в этом мире. И Евгений наслаждался этим, зачастую не понимая, что в нашем мире работа не может принести полное удовлетворение всеми аспектами жизни. Однако Женя жил до 37 лет именно так, полностью вовлеченным в свою любимую работу – архитектуру. И его это вполне устраивало. Хотя, иногда, он чувствовал какую-то необъяснимую тоску и печаль, но все это исчезало с рассветом, когда нужно было идти на работу.

Женя и представить не мог, что его отправят в Париж. Да, да, в Париж! Такой шанс в жизни выпадает только раз, и Женя отлично это понимал, поэтому согласился без раздумий. Увидеть самые лучшие архитектурные здания, ансамбли, арки, об этом мечтает любой профессиональный архитектор. И Евгению предоставилась такая возможность, как лучшему архитектору в компании, в которой он работает. Командировка на 10 дней в Париж, где Евгений должен заключить контракт с одной известной продуктивной архитектурной компанией. Для Евгения это был подарок судьбы.

Приехав в Париж, Женя тут же прошелся по его старинным улочкам, ведь именно там можно увидеть самые старинные постройки, самую древнюю архитектуру и, наконец, просто насладиться красотой города. У Жени душа замирала при виде всего этого. Он хотел прочувствовать каждой клеточкой своего тела хотя бы частицу этого старинного и древнего города, хоть на немного стать ближе к нему. Окунаясь в эти новые для себя мироощущения, Евгений понял со временем, что пора выйти в центр и где-нибудь пообедать. Выйдя на одну из центральных улиц Парижа, Женя увидел неподалеку кафе, в который и зашел. В кафе он отобедал скромно: фирменный французский суп и кофе с круассанами, после чего собирался уходить, но увидел нечто такое, отчего задержался. Женщина, которая сидела за соседним столиком, с мужчиной стали ужасно сильно ругаться, а потом мужчина крепко схватил ее за руку и та стала вырываться. Евгений не мог терпеть такое обращение с женщиной и потому встал из-за своего столика и подошел к ним. Он настойчиво обращал свое внимание на себя, но мужчина был настолько хладнокровен, что не замечал вокруг ничего. И тогда Евгений решился на безумный для него поступок. Женя схватил руку женщины и увел ее за собой. В тот момент Евгений не понимал в полной мере какую ношу он на себя взвалил и сколько от этого ему придется страдать. Женщина вначале тоже не понимала происходящих событий. И лишь потом на повороте улицы она остановилась и громко заголосила, как это ни странно по-русски без акцента:

- Молодой человек, вы, что себе позволяете?! Я – гражданка этой страны, я – парижанка, замужняя женщина. Как вы смеете меня трогать и уводить неизвестно куда? Я вас знать не знаю.

- Простите меня, но там в кафе тот мужчина явно бы от вас не отстал. Я не мог сидеть и смотреть как с вами обращаются.

- Это вас не касается. Шли бы себе мимо и все. А так вы своим поступком оставили меня без работы. Что теперь прикажете мне делать?

Евгений только сейчас понял, какую ошибку он допустил, когда повел за собой эту женщину. А теперь он был обязан ей помочь, хотя не знал чем и как. Он не успел ничего сказать, как вдруг эта женщина обняла его и стала целовать. Евгений был в полном замешательстве и теперь окончательно во всем запутался. Но разобраться в этом странном и непонятном деле отныне было для него делом чести. И потому Женя немедля стал расспрашивать эту женщину о себе:

- После этого вы расскажете мне о себе все. Я должен знать с кем связался и в какую историю влип.

Женщина чувствовала некое состояние испуга. Эти слова Евгения одновременно будоражили и вызывали ее на откровенность, отчего та не могла определиться как поступить. И все-таки она решилась на полное откровение:

- Хорошо. Я все вам расскажу. Вы действительно имеете право знать, так как оказались втянутыми в эту историю.

И Евгений принялся к долгому и внимательному слушанию; почему-то он был готов к занимательной беседе по окончании его, что объяснить сам себе не мог.

- Меня зовут Анабэль Моритц. Я – действительно гражданка Франции, но в тоже время я являюсь гражданкой Российской Федерации. Все дело в том, что мои родители не оба французы. Моя мать – истинно русская женщина, ее зовут Щеглова Анна Дмитриевна, она родом из Сибири. А отец – коренной француз Франсуа Моритц, он все детство и молодость провел в Провансе. Так случилось, что моя мама приезжала в Прованс по работе и там встретилась с моим отцом. Они полюбили друг друга и через полгода поженились и стали жить в Париже.

Евгений слушал так внимательно, что буквально ловил каждое слово Анабэль, сказанное ей с особым трепетом и волнением.

- Значит, твоя мать была переводчицей? Но почему же ты еще являешься гражданкой Российской Федерации?

На какой-то момент Анабэль замолчала и будто застыла. Чувствовалось, что ей совершенно не хотелось об этом говорить, но тем не менее она продолжала.

- А мы уже перешли на « ты »? Ну, в таком случае, давайте я хоть узнаю как вас зовут.

- Меня зовут Евгений. Но можно просто Женя.

- А меня Анабэль. Но родные и близкие зовут меня Ана. Насчет переводчицы ты угадал. А вот гражданкой Российской Федерации я стала потому, что вышла замуж за русского и уехала с ним в Россию. Но жизнь не задалась, и я решила с ним развестись, только он оказался против и согласился на развод при условии, что наши дети останутся с ним. А я так люблю своих девочек: Марину и Грету. Но сейчас мы вынуждены не видеться. Я здесь для того, чтобы заработать побольше денег и забрать своих детей. Деньги уже получены в достаточном количестве, и я могла бы поехать в Россию за своими детьми, но по моему трудовому контракту я должна проработать в Париже не менее 6 месяцев.

Выслушивая длинный монолог Аны, Женя по-настоящему не понимал лишь одного, почему Ана так ему доверяет, неужели по его взгляду сразу создается впечатление честного и добропорядочного человека. Наверное, Анабэль хорошо разбиралась в людях и при первом же знакомстве могла определить какой человек стоит перед ней: лживый или открытый правде.

- А мой муж работает прокурором, так что у него все схвачено. Он с легкостью сможет подкупить судью, так как они – лучшие друзья, и мои дети официально будут переданы ему. Я просто не представляю, что мне делать.

По щекам Аны покатились слезы. Ее беспомощное состояние пробуждало в Евгении те чувства, о которых поныне он даже не догадывался. Это были сложные чувства, и их вряд ли можно передать словами, их можно только испытать, проникновенно и трепетно. Женя стал заложником собственных чувств, в которых долго и неутомимо пытался разобраться, но вскоре понял, что лишь времени это под силу. В его голове произошло осознание одного того, без чего теперь он не мог жить: он просто хотел быть рядом с Анабэль. Слышать ее дыхание, чувствовать аромат ее духов и радоваться каждому мгновению, проведенному рядом с ней. А Ана была не против, даже за. Ей с Женей было настолько легко и свободно, что иногда она задумывалась и задавала себе вопрос: « Может, это и есть настоящее счастье? », но через минуту с грустью понимала, что ее счастье давным-давно разрушено. А счастье Анабэль – это ее дети, и она во что бы то ни стало вернет их.

Женя не представлял, как можно помочь Анабэль в ее ситуации, но знал одно: в беде ее он не оставит. А Анабэль верила ему как родному человеку и не сомневалась в том, что Женя найдет выход из сложившейся ситуации. Однако произошло то, что никто не мог предположить. Муж Анабэль, Сосницкий Роман Валерьянович, сам приехал в Париж для того, чтобы уведомить Ану об официальном расторжении их брака. Ана была потрясена такой вестью. Она до последнего надеялась, что этого не случится, что Роман не посмеет без ее согласия оформить развод, но ее муж слишком хотел добиться своего и был готов на все. Роман появился снова в жизни Анабэль так внезапно и неожиданно, как загадочный странник с таинственным посланием, которое нужно разгадать, отчего мысли в голове путались. Но Роман был как всегда предельно краток:

- Вот копия официального подтверждения расторжения нашего брака. Оригинал у меня дома. Ознакомься, - сказав это, Роман протянул Анабэль лист бумаги, заверенный подписью и печатью. И Ана с большой жаждой и нетерпением стала читать этот документ, в то время как Роман с ехидством смотрел на нее.

Ознакомившись с документом, Анабэль поняла, что дети останутся с отцом. Такое допустить она не могла. Ана, конечно, наговорила кучу гадостей Роману, наорала, накричала на него, только от этого все равно ничего не изменилось. А Роман, наслушавшись всяких неприятных слов, просто взял и ушел. В тот момент к Анабэль в гостиницу пришел Евгений. Они находились внизу, в холле, и оба были шокированы, когда увидели, как большая грузовая машина сбила пешехода, который переходил дорогу в положенном месте. Анабэль не удержалась и выбежала на улицу; она хотела помочь этому человеку, если возможно. Но он оказался мертвым. В чертах его лица она увидела Романа, и с неизгладимой грустью в глазах осознала: это Роман. Неторопливой робкой походкой Ана покинула это место и, не оглядываясь назад, направилась в гостиницу. Она много думала о том, что случилось с Романом, нет ли в этом ее вины. Напряженные мысли не давали успокоиться; Анабэль крутила их в голове по нескольку раз, но в итоге поняла насколько это бессмысленно. Она отпустила свои мысли на волю, навсегда осознав невозможность вернуть Романа в жизнь. Теперь Ана знала главное: она полностью должна посвятить себя своим детям и не расстрачиваться попусту.

Расторгнув трудовой контракт с большими проволочками, Анабэль первым поездом поехала в Россию, а точнее, в город Сердобск. Именно в этом городе живут ее дети, две прелестные девочки Мариша и Грета, которые души не чают в своих родителях. Но сейчас им приходится жить у соседей, очень добродушных людей Валерия и Светланы Лосевых, кои заботятся о девочках, как о своих родных, холят и лелеют. Оттого Ана не беспокоилась за своих детей, так как была убеждена, что они в надежных руках.

После разлуки с Женей в гостинице, Анабэль вновь встретилась с ним на вокзале в Сердобске. Оказалось, Евгений живет здесь, в этом городе, и, так же как и Анабэль приехал на том же поезде. Женя и Ана были настолько рады друг другу, что каждый прохожий ощущал их взаимное притяжение, их теплоту, любовь и радость встречи. В ту минуту их встречи Евгений понял насколько дорога ему Анабэль и насколько ценны эти чувства. Теперь-то он точно знал, что это любовь. Ана сама испытывала к Жене тоже самое. Оба только не решались признаться в этом и молча поглядывали друг на друга, не смея сказать в лицо главные слова. Наверное, так длилось минут десять. Неистовое молчание, пронзительные взгляды… А потом Анабэль будто проснулась ото сна, и Евгений не заметил как оказался в объятиях Аны. Такое чувство Женя не испытывал никогда. Нежность, романтичность, легкость и пламенную страсть; все это сочеталось одновременно в кроткой скромной робкой Ане. С этого дня Женя и Ана пообещали себе больше не расставаться.

Два месяца Евгений и Анабэль прожили в абсолютной гармонии и благополучии. Они научились радоваться каждому моменту жизни, каждой счастливой минуте, которая находилась в этом сером будничном быте. Евгений, казалось, полюбил Маришу и Грету как родных и девочки, благодаря ему, смирились с гибелью отца. Все было как нельзя лучше. Совместные прогулки в парке с девочками, катания на каруселях, семейные ужины вместе, вообщем то, что объединяет настоящую семью. Но по истечении этих месяцев в их семье что-то надломилось. Евгений стал холоден к детям и Анабэль это сразу же почувствовала. Да, и прежней любви и нежности к Ане Женя не проявлял. Он был скуп на красивые слова и отделывался лишь парой поцелуев на ночь. В нем снова взыграло чувство одиночества, и этот налаженный построенный быт им самим стал давить на него тяжелой ношей. Евгений очутился в плену самого себя. Ему заново хотелось быть наедине с собою, укрыться, остаться один на один с тишиной. И в тоже время было мучительно больно покидать Анабэль и ее детей, которые любят тебя до глубины души и всем сердцем. Он старался превозмочь это чувство, но оно было сильнее него. Оно ломало его изнутри, изъедая, в конечном счете не оставляя никаких шансов на освобождение. И тут Женя понимал, что бессилен и больше не может ему противиться.

И в один обычный день, когда Анабэль ушла с детьми на прогулку, Евгений собрал свои вещи и ушел, оставив записку:

« Ана, прости меня, но я не смогу сделать вас счастливыми. Я по жизни человек – одиночка. Я большую часть своей жизни провел один и это моя участь быть одному. Семья – не для меня, я слишком люблю одиночество. Не ищи меня, и прости за все ».

Женя оставил Ану, Маришу и Грету и направился в родной глухой, как и он сам, одинокий дом. Здесь он чувствовал себя в полной тиши и ничто не могло потревожить его покой. В союзе с тихим спокойствием и самим собой невольно задумываешься о чем-то желанном, сокровенном. И мысли уносят тебя далеко отсюда, в самые потаенные уголки твоего сознания, где никто не властен. Ты живешь этим, осмысливая, хороша ли твоя жизнь, правильна ли и насколько честен ты перед людьми. Евгений жил с этим день изо дня.

Анабэль с невыносимой болью переживала второе расставание с Евгением. Нестерпимо жестоко обиженной чувствовала себя она, и хотелось стереть прошлое, стереть и не помнить его никогда. Но упрямое сердце не слушалось Ану и вступало в противоречие с разумом, которое было явно сильнее. Оно продолжало искренне и горячо любить Евгения, несмотря на все, что произошло, и желало обрести свое счастье. Лишь Ана долго сопротивлялась своему сердцу, отказываясь подчиняться его воле, но спустя довольно продолжительное время все-таки сдалась.

Неожиданной и страшной вестью для Анабэль стал диагноз Греты: рак крови. Требовалась срочная операция, для которой было необходимо переливание крови с такой же группой, как и у Греты. Такая группа крови была у ее отца, Романа, но он погиб, а Анабэль, к сожалению, имела другую группу крови. Однако Ана вспомнила, как Женя говорил о своей группе крови и она точно совпадала с группой крови Греты. Оставалось лишь решиться на звонок Евгению и объяснить ему всю ситуацию. Но Анабэль не хватало смелости, храбрости, и в такую ответственную минуту проявлялись все ее недостатки, а главное – робость. И все же Ане, женщине с достаточно твердым характером, не привыкать достигать своих целей. И она снова и снова это подтверждает.

Евгений сначала слегка удивился звонку Аны, но по истечении их разговора стал понимать как заблуждался в собственном мировоззрении, как бессмысленно тратил он свою жизнь попусту и насколько ошибался в одиночестве. Одиночество человек выбирает сам для себя и только он в любую минуту способен разорвать его порочный круг, если того действительно захочет и будет желать, как глоток воздуха, как каждодневную потребность в пище и воде, и лишь тогда все сможет и все выстоит на своем пути. Женя осознал свои ошибки и теперь оставил одиночество навек в прошлом. Беспокойство за Грету вселило в него такой необъятный поток энергии, мощи, силы, что невозможно было сдержаться, хотелось перевернуть весь мир и сотворить какое-то чудо. И Евгений сделал маленькое чудо: спас жизнь 6 – летней Грете, отдав свою кровь. Грете провели операцию, которая закончилась самым благополучным образом. Девочка была излечена от рака крови. Женя и Ана не скрывали своей радости. Опьяненные, словно дурманом, они купались в лучах настоящего счастья, благоденствия и тепла, какое исходит от любящих друг друга людей. Ана, наконец-то, ощутила в полной мере семейный уют и теперь ни за что на свете его не отдаст. А Евгений просто понял, что Анабэль – любимая женщина для него и ее девочки самые родные и близкие, кто только может быть. И потому Женя тихонько сказал Ане: « Я буду только с тобой ».

[GREEN]

№ 19

Живу, учусь, учу


Когда я поняла, что буду учить детей?

Ещё в самом начале своей сознательной жизни, лет с четырёх, именно тогда мама показала мне как играть в «школу». Благодаря её мудрости я смогла без труда освоить навыки письма и чтения, как не странно в «маминой школе» я часто была учителем, а она моей ученицей. Она не знала английской пословицы: “When they teach they learn themselves”, как и того, как по мнению физиологов наш мозг устроен, а именно что когда мы получаем информацию, мы способны сразу усвоить не более семидесяти пяти процентов от неё, а вот запомним только двадцать пять. Но существует буквально «волшебный» способ, если прочувствовать то, что узнал и открыть это другому человеку, вот тогда все семьдесят пять процентов останутся в вашей памяти. Мама не знала - она это чувствовала всем своим заботливым сердцем.

В первом классе я с восторгом смотрела как Татьяна Алексеевна пересчитывает стопку тетрадей взяв их за уголок, а проверяя комментирует наши ошибки. Я приходила в восторг от её манеры объяснения материала и пересказывала его дома подражая ей, однако мама понимала, что вечно занятый человек не всегда может оказаться благодарным слушателем и тогда в моей комнате появились первые стопки тетрадей принадлежавшие моим воображаемым ученикам, а вот писали они все моим почерком. Уроки я давала почти каждый день, это была моя главная игра на протяжении нескольких лет. Порой в ней участвовали мои подруги, чаще не потому, что я хотела разделить с ними своих «учеников», надо признаться сидеть на вторых ролях я терпеть не могла, они приходили на мои уроки, так как по их мнению я умела хорошо объяснять. На самом деле секрета здесь нет, я старалась не просто рассказать то, что услышала и запомнила, но раскрыть способ мысли который позволил мне дойти до сути сказанного.

С шестого класса обычным делом для меня стало проведение тематических классных часов и библиотечных уроков в нашей школе. С девятого заменяла учителя химии, биологии и начальных классов на день самоуправления или просто при необходимости.

Кем же я могла стать после школы?

Да кем угодно, но мечтала я стать учителем. Наверное, можно сказать, от судьбы не уйдешь, я сменила город и даже страну, но через месяц после переезда, меня, выпускницу школы пригласили работать учителем английского языка.

Не буду описывать бурю эмоций, которые я пережила в то время, скажу только, они долгое время не давали мне уснуть по ночам. И вот я стала не только учителем, но и классным руководителем седьмого класса. Как интересно было открывать новое для себя и других, в основном из книг, это увлекало меня, и я старалась увлечь моих учеников. Мы много времени проводили вместе после уроков, готовясь к школьным мероприятиям, в походах и даже на школьном стадионе. Этот опыт позволил мне понять школа моё призвание, этот класс сменился другим, мои дети заканчивали школу, я сама университет и привычка «учась учить» привела меня в аспирантуру. Теперь я поняла, я всегда буду учиться, учиться вечно меняющейся жизни, учиться быть счастливой в этом мире и этому учу своих детей.