МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Полнолуние» - мистика или сказка для взрослых (до 20 000 знаков с пробелами) - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

«Полнолуние» - мистика или сказка для взрослых (до 20 000 знаков с пробелами) Конкурсный сезон 2019 года.

#1 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 14 сентября 2018 - 12:45


Номинация ждёт своих соискателей с 1 октября по 28 февраля


Все подробности в объявление конкурса,
здесь: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=5405

ОДИН НА ВСЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЗАПОЛНЕННЫЙ ФАЙЛ ЗАЯВКИ
НАДО ПРИСЛАТЬ НА ЭЛ. ПОЧТУ:
konkurs-kovdoriya@mail.ru

Прикрепленные файлы


0

#2 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 05 октября 2018 - 22:50

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

1

ДУХОВ ДЕНЬ

- По древнему преданию, весной, как только луга и поля зазеленеют, а воздух наполнится птичьими трелями, из рек и озер на бережок выходят русалки! – седой старик из-под косматых, нависших на самые глаза бровей, строго посмотрел на собравшихся вокруг него девчат.

Девицы расселись на душистой траве, внимая каждому слову седобородого рассказчика. Убедившись, что все слушают его раскрыв рты, старик продолжил:

- Так вот, выходят, значится, русалки из воды и бегают по полям и лесам, аж до самого Петрова дня, - сказатель поучительно поднял вверх указательный палец.

- Дед Серафим, - звонкий девичий голосок перебил рассказ старика. – А правда, что русалки – это утопленницы?

Рассказчик обратил взор на Оксанку, которая так бесцеремонно перебила его. Старик недовольно крякнул, но все же ответил:

- Да-а-а, - медленно, нараспев, протянул он, - русалки – это утопшие девки! – дедок утвердительно закивал головой. – Их также мавками величают. Что правда мавки, - дед Серафим почесал седой затылок, будто вспоминая чего, - это не только утопленницы. Мне еще моя бабка сказывала, что это также души детей, женского полу, что до крещения померли.

Старец тяжело вздохнул и украдкой взглянул на Марьяну. Жаль ему стало бедную девку. Совсем недавно дитятко она потеряла, дочку. Как раз за два дня до крещения малютка сгинула.

- Таких детей еще потерчатами зовут, - заключил он.

- Потерчатами?! – переспросила Марьяна, глядя на старца Серафима полными слез глазами.

- Значит испорченными, - пояснила подруге Оксанка, обняв Марью за плечи.

Старик кивнул, подтверждая сказанное:

- Злые духи похищают души этих младенцев! - прошамкал дедок беззубым ртом.

- А что ж делать? Как душу такую освободить? – с мольбой в голосе спросила Марья, надеясь, что местный знахарь помочь сможет. «Раз на этом свете кровинушку свою не уберегла, то, хоть может, смогу помочь ей покой обрести в мире ином.»

Старец с пониманием воззрился на убитую горем девку:

- Освобождают такие души в Зеленые Святки, - хриплым, словно каркающим голосом, молвил рассказчик. Сразу было видно, что знахарь не доволен, ведь совсем про другое рассказать собирался. Но ответ дал:

– Тогда-то, души эти уносятся на воздух и просят себе крещение три раза. Коли их услышит кто-нибудь и подаст крещение, говоря «Я тебя крещаю!», тогда ангелы подхватывают душу младенца и возносят в небо.

- На Зеленые Святки? – ахнули девки.

- Это ж сегодня! – встрепенулась Марья. – А как же услыхать зов такой души?

Старец Серафим горько вздохнул. Не хотел он давать ответ, но увидя в ясных очах девицы отчаяние, сжалился. «Может, хоть это девичье сердце успокоит?»

- Тебе, милая, к водяному гроту ночью прийти надобно, - дедок пригладил морщинистой рукой растрепавшуюся на ветру бороду, - как раз, там все русалки да мавки и собираются. Хороводы водят, песни поют и качаются на ветвях деревьев! – глаза старика зловеще блеснули. – Вот, только не захотят они одну из своих отпускать. Скорее тебя к себе заберут – до смерти защекочут и затащат на дно.

С этими словами знахарь тяжело поднялся с земли и, прихрамывая, удалился прочь, оставив позади себя стайку напуганных девчат.

Еле дождавшись ночи, Марьяна тихонько, чтобы не разбудить домочадцев, вышла со двора и направилась к потаенному гроту. Девица сильно волновалась. Страшно было, но от задуманного она не отступала. Тем более, что Марья к этой ночи очень хорошо подготовилась.

Девка покрепче сжала в руках тряпичный узел, в который собрала рубашки, нитки, пряжу – гостинцы для речных обитательниц. Ведь всем известно, что мавки, чтобы не ходить раздетыми, просят их одеть.

Приближаясь к водному гроту, Марьяна услышала мерный плеск воды, тихий шелест деревьев. Ничто не указывало на то, что в этой звенящей ночной тиши может происходить нечто таинственное. Вдруг до ушей девицы донеслось:

- Ио, ио, березынька – послышались слова народной песни.

«Почудилось!» - решила Марья, но тут же по воздуху разнеслось:

- Ио, ио кудрявая!

Девица удивленно приподняла черные, изогнутые коромыслицами брови и уверенным шагом направилась на чарующий звук:

- Семик Честной
Да Троица, - искусно выводили прекрасными голосами нагие девы слова незамысловатой песни.

- Только, только
У нас, у девушек,
И праздничек.

Марья мелко перекрестилась и сорвала пучок полыни, растущей возле ее ног. «И как это я забыла, ведь полынь – лучшая защита от русалок и ведьм!» С этими мыслями девка, словно зачарованная дивным пением, вышла на залитую лунным светом поляну. Ее взору предстали красивые бледные девушки с распущенными волосами зеленого цвета. Месяц, одиноко светивший в темном небе, играя бликами на юных обнаженных телах.

Голову каждой русалки украшал венок из осоки. Только у одной из речных обитательниц, видимо самой главной, венок был из водяных лилий.

Завидя незваную гостью, девы затихли. Вперед вышла главная из них, царевна. Та, у которой венок был самый красивый из белоснежных лилий. Она сверлила пристальным взглядом пришедшую. В глубоких синих, как ночной водоем, глазах мелькнули озорные искорки.

Глядя на пучок полыни, русалка с нескрываемым любопытством спросила:

- Что это у тебя?

Словно плывя по воздуху, мавка приблизилась вплотную к застывшей на месте от увиденного Марьяне.

- Полынь, али петрушка? – пронизывающий до глубины души голос вывел Марью из оцепенения. – Если петрушка, - весело продолжила русалка, - то ты – наша душка!

Худые белые руки с хрупкими изящными пальцами потянулись к шее пришедшей.
Марьяна отшатнулась:

- Полынь! – выкрикнула она, поднимая пучок горькой травы повыше, к бледному тонкому лицу обнаженной девы, подтверждая свои слова.

Услыхав про полынь, мавка зашипела и отпрянула назад:

- Сама ты изгынь! – с ненавистью выпалила она, кривясь словно от боли. Отступив назад, на комфортное от незваной гостьи расстояние, мавка встала в кругу своих подруг. Дева гневно смотрела на Марью, словно пыталась испепелить ее взглядом:

- Зачем к нам пришла? – раздраженно бросила она, капризно надув чувственные губки.

Марья, завидя недовольство на лицах речных обитательниц, немного осмелела. Она покрепче сжала в кулачке пучок полыни и уже без опаски смотрела на прекрасных дев. Ей казалось, что какая-то невидимая сила оберегает ее:

- Я хочу душу доченьки своей освободить, чтобы она не мучилась на этом свете, а наконец-то покой обрела! – слезинка скатилась по раскрасневшейся щеке. Вспомнила девка родную кровинушку.

Царевна русалок весело рассмеялась, глядя на слезы пришедшей. Она, словно нежась в лунном свете, ленно присела на поляне, среди душистых лесных трав:

- Ты оглядись вокруг! – мавка провела вокруг бледной, сияющей в ночной мгле рукой, - разве похоже, что мы мучаемся?

При этих словах лес наполнился звонким, словно серебряный колокольчик, смехом сказочных существ. Но увидя, что ей так и не удалось обмануть Марью, русалка спросила:
- Что у тебя в узелке?

С любопытством множество пар глаз воззрились на тряпичный узел. Незваная гостья встрепенулась. Она совсем позабыла про подарки, которые из дома прихватила. «Может, хоть это поможет?»

- Я вам одежу принесла! – бросила девка большой узел к ногам речных красавиц.

Тут же, словно вспомнив про свою наготу, девы бросились разбирать сорочки да юбки, при этом весело треща и радуясь обновкам, будто и не утопленницы вовсе, а живые.

- За гостинцы спасибо! – так и сдвинувшись с места тихо прошелестела главная мавка.

Толи принесенные дары подействовали, то ли задумала чего лесная красавица, но сердце ее смягчилось. Она быстро поднялась с земли и паря по воздуху, плавно приблизилась к Марьяне:

- Иди за мной, - поманила она рукой и тут же унеслась прочь с дивной паляны.

Марьяна, не теряя ни минуты, бросилась со всех ног вдогонку за мерцающим в ночной тьме силуэтом. Она спотыкалась о корни деревьев, разбивая босые ноги в кровь, но не останавливалась. Ветки деревьев, то и дело, хватали ее за руки и волосы, словно пытались остановить, не дать идти на встречу погибели. В суматохе девица н заметила, как выронила пучок полыни.

Пошло совсем немного времени и Марья оказалась в глубине леса. Здесь, в лесной чаще, ее окружили светящиеся прозрачные блики. Послышался детский плач.

- Что это? – разглядывая мечущиеся по воздуху загадочные круги, спросила девка.

- - Наши потерчата! – услыхала Марья за своей спиной ответ. – Здесь у нас ясли, - пояснила водная повелительница, - тут они растут, резвятся!

Русалка встала посреди опушки и тут же светящиеся круги, словно стая светлячков, окружили мавку и замерли на месте. Воцарилась гробовая тишина.

- Где-то здесь и дочка твоя! – хитрая улыбка заиграла на лице русалки.

Марьяна судорожным взглядом всматривалась в блики. «Как же понять, где моя дочь?»Словно прочитав мысли непрошеной гостьи, дева протянула нараспев:

- Я скажу тебе, которая твоя. Но-о-о… - мавка сделала длинную паузу и смерила девку презрительным взглядом, - но прежде, ты должна разгадать три загадки! – она таинственно усмехнулась. – Разгадаешь – получишь то, за чем пришла.

- А если не разгадаю? – тень сомнения мелькнула на девичьем лице. «А вдруг обманет?»Ведь всем известно о коварстве и хитрости мавок.

- Коли не отгадаешь – станешь одной из нас! – русалка ленно зевнула и провела маленькой ручкой по вьющимся длинным волосам.

- Загадывай! – голос Марьяны был полон решимости.

Обрадованная тем, что ей все-таки удалось заманить незваную гостью в ловушку, русалка молвила:

- Что растет без кореня? - таинственным шепотом спросила она и тут же, не дожидаясь ответа, продолжила, - что бежит без повода? - уверенная в том, что на ее загадки ответа не найдется, загадала последнюю, третью загадку, - что цветет без всякого цвету?

Марья заливисто рассмеялась, ведь разгадки она давно знает, да и загадки сильно простыми оказались:

- Камень растет без кореня; вода бежит без повода; папороть цветет без всякого цвету! – даже не задумываясь, выпалила Марья и застыла в ожидании, уверенная в правильности своих ответов.

- Не угадала! – словно гром среди ясного неба, раздался голос русалки и, тут же, с визгом она вцепилась в волосы оторопевшей от неожиданности Марьяне.

Со всех сторон на девку набросились остальные мавки и начали щекотать до слез. Девка пыталась отбиться, но вырваться из цепких пальцев оказалась ох как не просто! «Вот и конец мой пришел!» - пронеслось в голове девицы.

Как вдруг, среди темного ночного леса, раздался хриплый старческий голос:

- Ах, ты ж нечисть речная! – прогудел из мрака некто невимый, - ану, прочь пошли! – громогласно рявкнул все тот же голос.

И из тени деревьев, на середину опушки ступил дед Серафим:

- Ау, ау, шихарда, кавда! – произнес он непонятное заклинание.

Мигом сказочные девы отпустили свою жертву. Словно завороженные, они взирали на грозного старца с развивающейся на ветру длинной седой бородой, - шивда, вноза, митта, миногам, - продолжил знахарь, приближаясь к упавшей на траву Марьяне.

Мавки зашипели и попятились назад, отступая подальше от пришедшего.

- Каланди, инди, якуташма, биташ,
Окутоми нуффан зидима.

При этих словах, русалок словно ветром сдуло, только яркие мерцающие в ночи огоньки судорожно кружили над кронами деревьев.

- Ну, чего ждешь? – обратился старик к Марье, помогая подняться ей с травы, - отпускай дитятко свое, разве ты не слышишь зов ее?

И действительно, в воздухе разносился тихий, еле слышный плач, словно мольба о помощи.

- Я тебя крещаю! – прокричала Марьяна трижды, освобождая от вечных мучений заблудшую душу.
0

#3 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 27 октября 2018 - 23:31

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

2

СДАЁТСЯ СТУДИЯ В ДОМЕ С ИСТОРИЕЙ

Для Арсения главными критериями при выборе съемной квартиры были цена и расстояние до рабочего офиса. Мечтательнице Соне хотелось в первом общем жилище совместить уют и романтику. А еще ей нравился сам процесс осмотра потенциального семейного гнезда, знакомство с риэлторами или хозяевами, во взглядах которых, чаще всего нейтрально-равнодушных, ей чудилось восхищение и робкая зависть к их с Арсением великой любви. Соня не придиралась к мелочам, но дотошность и обстоятельность Арсения восхищали её, доказывая его мудрость и практичность.
Квартира-студия на втором этаже старинного особняка в центре города сразу понравилась молодоженам. Просторное помещение с окнами во двор, зеленый и тихий. Высокие потолки. Ремонт – наисвежайший, они - первые жильцы после расселения коммуналок и полной реконструкции здания. Соседи, по словам риэлтора, спокойные. Даже крошечный совмещенный санузел не смущал, особенно с учетом демократичной арендной платы.
А еще Соне очень понравились слова объявления об аренде: «Сдаётся студия в доме с историей». Историю им с удовольствием поведал риэлтор. Дом построен до революции, в самом начале двадцатого века, по заказу губернатора. Нет-нет, губернатор тут не жил, помещения на третьем и первом этажах сдавались в аренду, а огромную квартиру, занимавшую весь второй этаж, чиновник подарил своей возлюбленной, балерине.
- Ничего себе! – обрадовалась Соня. – Мы будем жить в квартире почти что Матильды Кшесинской!
- Губернского масштаба, - усмехнулся Арсений.
Через две недели молодожены въехали в студию. Медовый месяц и свадебное путешествие в Венецию (мечта Сониного детства) остались позади, но идиллия не спешила уступать место скуке семейной жизни. Возможно, тридцатилетний Арсений, серьезный и флегматичный, не отказался бы время от времени немного поскучать. Но вырвавшаяся из родительского гнезда на волю двадцатилетняя Соня наполняла каждую свободную минуту вылазками в кино и на рок-концерты, встречами с друзьями, поездками за город на велосипедах, походами в бассейн и спортзал.
Хозяйством юная супруга занималась вдохновенно, то есть только тогда, когда вдохновение заставляло её готовить по сложным рецептам из интернета экзотические блюда из труднодоступных ингредиентов или выискивать в магазинах предметы интерьера в стиле стимпанк. При отсутствии вдохновения молодожёны питались готовыми продуктами из ближайшего супермаркета, ужинали в кафе и довольствовались самой приблизительной уборкой.
Первая ссора случилась через три недели после новоселья. Утром опаздывающая в институт Соня никак не могла отыскать свой мобильник, схватила айфон Арсения, чтобы позвонить самой себе, и совершенно того не желая, увидела в Вотсапе переписку. Совершенно невинную переписку, с живущей нынче в далеком Чикаго институтской подругой, матерью трех очаровательных малышей. Арсений поздравлял одногруппницу с пятилетием старшей дочери. Но при этом называл её зайцем! Зайцем! То есть почти что зайкой, как звал Соню!
Когда закончивший утреннее бритье ничего не подозревающий Арсений вышел из ванной комнаты, жена обрушила на него лавину слёз и упрёков. Робкие попытки оправдаться (девичья фамилия у подруги Зайцева, отсюда и заяц, и дружат они двенадцать лет, именно дружат, никаких романов и в помине не было и нет) утонули в водопаде Сониных эмоций. Между тем Арсений уже опаздывал на работу, чего никогда себе не позволял. Пробормотав что-то типа «поговорим вечером, когда успокоишься», он ушел, еще больше разозлив Соню. Она схватила большое плюшевое сердце, подаренное Арсением к трехмесячному юбилею со дня свадьбы, и запустила им в дверь.
Но даже плюшевое сердце сегодня не слушалось Соню. Оно почему-то полетело не в дверь, а значительно выше и повисло почти под потолком, зацепившись за металлическую дверцу размером с книгу. Соня, раньше не обращавшая внимания на дверцу, увидела, как сердце, повисев секунду-другую, упало на пол, а дверца слегка приоткрылась. Но тут Соню накрыла новая волна слёз и она упала на кровать, уткнувшись носом в подушку.
- Бедное дитя, как она страдает, - услышала вдруг Соня высокий мелодичный голос.
- С жиру она бесится, а не страдает, - заявил другой голос, низкий и немного скрипучий.
Изумленная Соня перестала плакать. Открыла мутные от слез глаза и тут же снова закрыла. Нет, этого не может быть! После того, как Арсений хлопнул дверью, она больше не открывалась, это точно! Как же в студию попали две странные женщины?
- Клавдия, ваша жестокость меня уже не удивляет. Но хотя бы попытайтесь вспомнить молодость. Первую любовь…
- Это Гришку, что ли? И на кой мне его вспоминать? Это я тогда, деревенской дурочкой, клюнула на пиджак и гитару. Пятнадцать лет мне едва сравнялось, в город впервые попала, да сразу в барский дом. Глаза только успевала растопыривать на городские чудеса. Вот и влюбилась в выпивоху и гуляку.
Соня слегка приоткрыла глаза и сквозь опущенные ресницы постаралась оценить обстановку. Наверное, это сон. Или она сошла с ума от горя. Непрошеные гостьи удобно устроились за столом в кухонной зоне. Маленькая сухонькая старушка с идеально прямой спиной и завитыми кудельками редких белоснежных волос в светло-сиреневом платье и толстая бабка в трех серых платках: один – на голове, другой – на плечах, третий повязан вокруг поясницы поверх юбки с аляповатым цветочным узором.
- Ах, причем тут ваш Гришка. У меня сердце разрывается, когда я вижу страдания юной души. Мужчина никогда не ценит тех, кто отдает ему свою молодость, свою душу. Как, как он мог предать такую любовь! Я еще на прошлой неделе заподозрила неладное, когда он принес розы, забыв, что малышка их не любит. А позавчера этот тиран отказался от ужина. Влюбленное дитя полдня готовила, а он сказал, что не голоден! И вот теперь – измена…
- Нет! – забыв о конспирации, Соня вскочила с кровати. – Что за чушь вы тут несёте! Какая измена! Она – просто друг, Зайцева! И ей уже тридцать, и она толстая! Арсений меня любит! А ужин есть не стал, потому что я стейки неправильно пожарила, они вообще не жевались. Арсений сказал, что не голоден, чтобы не обижать меня! А розы… На самом деле они мне нравятся, я просто…Просто хотела быть оригинальной.
- Я ж и говорю, с жиру бесится, - бабка в платках ехидно улыбнулась.
- А вы вообще кто? Как вы сюда попали? – перешла в наступление Соня.
- Ах, простите нас, мы не представились, - смутилась старушка в сиреневом, - меня зовут Калерия Илларионовна, а моя визави – Клавдия Осиповна. Сюда мы попали через отдушину.
Калерия Илларионовна указала изящной ручкой в старческой гречке на приоткрытую дверцу под потолком. Соня отказывалась верить и ушам, и глазам, и собственному рассудку:
- Вы хотите сказать, что вы…
- Да, моя милая, мы – призраки. Или привидения, как вам больше нравится.
- Вас что, убили в этом доме? – Соне стало немного страшно.
- Еще чего не хватало, - передернула плечами Клавдия Осиповна, - сами преставились, в положенный срок.
- Кому представились? – не поняла Соня.
- Клавдия Осиповна хочет сказать, что мы умерли своей смертью, в глубокой старости, - пояснила Калерия Илларионовна, - хотя я предпочла бы смерть более раннюю, когда мою кончину оплакивали бы, а в последний путь провожали бы любящие люди.
- Любящие люди – это ты про своего полюбовника-генерала, что ли? – поинтересовалась Клавдия Осиповна.
- Ах, вы всегда все стремитесь опошлить, - Калерия Илларионовна обидчиво-скорбно поджала губы.
- Так вы – та самая балерина? - догадалась Соня. – Лю..то есть возлюбленная губернатора?
- Петр Васильевич был не губернатором, а предводителем дворянства, - поправила Калерия Илларионовна, явно польщенная тем, что Соня её узнала.
- А в интернете написано, что вы эмигрировали после революции и блистали на сценах Европы.
- Как же, блистала она, - подала голос Клавдия Осиповна.
- Нет, милая дитя, это неправда, - подчеркнуто не обращая внимания на шпильку, покачала головой Калерия Илларионовна, - в 1917-м мне было сорок лет с лишком. Я уже давно не танцевала. Пётр Васильевич скончался за три года до революции. Все, что осталось мне – эта квартира, небольшие сбережения и воспоминания.
- Ах, бедная-несчастная! – возмутилась Клавдия. – Только квартира ей и осталась с воспоминаниями в придачу! А я?
- Клавдия Осиповна много лет служила у меня кухаркой, - пояснила Калерия Илларионовна, - а после смерти Петра Васильевича, несмотря на свой непростой характер, стала моим ангелом-хранителем.
- Ангелом стала, - проворчала Клавдия, стараясь скрыть удовольствие, - дурой была, дурой и осталась. Сначала одну паразитку обслуживала, а потом целую квартиру паразитов на себя взвалила.
- Клавдия Осиповна помогла мне сдавать комнаты внаем. С обедами. Что-то типа пансиона для студентов и мелких бессемейных чиновников. Я себе оставила две комнатки, пять сдавала, а Клавдия Осиповна вот тут, на кухне проживала.
- На кухне? – удивилась Саша. – Тут кухня была?
Тут зазвонил мобильник. Оказывается, он упал под кровать и притаился за свалившимся туда же несколько раньше свитером Арсения. Звонила Катя, узнать, почему Соня не пришла на занятия. Пока Соня врала подруге про внезапно вспыхнувшую головную боль, Клавдия Осиповна, скептически осматривала кухонную зону.
- Ну и угваздала же ты тут все, распустёха, - изрекла она, дождавшись окончания телефонного разговора.
- Девочка живёт духовной жизнью, учится, ей не до кухонных горшков, - заступилась Калерия Илларионовна.
- Ага, как и тебе, - Клавдия Осиповна явно села на своего любимого конька, - ты ж до старости тряпку в руках держать не научилась. Даже чай себе вскипятить не могла. Если б не я, с голоду бы померла!
Призраки перебрасывались словами, явно говоренными миллион раз, но Соня их уже не слушала. На неё накатила тоска, переходящая в ужас. Они поссорились! Арсений ушел, а она осталась одна! Какая же она дура! Ревнивая дура, устроившая скандал из-за пустяка! А вдруг он не вернется? Не простит ей глупого подозрения и истерики? Вдруг он найдет другую, мудрую, тихую, неревнивую? И вдруг у неё будут более длинные ноги и нос не такой курносый, как у Сони?
Бесконечный, как призрачное бытие, спор прервался Сониным горестным всхлипом:
- Что я наделала? Он не вернётся…
- Вернётся, конечно, вернётся, - невесомая ручка сметнула с Сониного лба прядь волос, - и вы встретите его улыбкой и окутаете любовью.
- Лучше пусть нормальной жратвой его встретит, - Соня почувствовала, как пальцы с загрубевшей кожей смахнули с щеки слезинки.
- Соглашусь с вами, Клавдия Осиповна, вкусная еда – прекрасное начало для любовного свидания.
- Может, заказать на дом суши? - робко спросила Соня, проглотив последнее рыдание.
- Чего заказать? – в голосе Клавдии слышалось подозрение.
- Суши. Ну, рис такой с рыбой сырой, с морепродуктами.
- Во-во, засушят мужиков, заморят продуктами, а потом удивляются, что их бросили, - Клавдия, взметнув платками, взмыла над Соней и неуклюжей птицей облетела кухонную зону, просочившись через стенки шкафов и холодильника. Проведя ревизию, она уселась за столом и скомандовала:
- Иди в магазин. Купишь картошку, капусту, лук, помидоры, чеснок, свёклу. Масло растительное не забудь. Если достанешь мясо, возьми говядины с косточкой. Если говядину не выкинут, возьми свинину. Будем борщ варить.
Соня не совсем поняла про «достанешь» и «выкинут»:
- Я лучше в сетевом магазине все закажу, они быстро доставят. Только я не умею борщ готовить. Я пробовала по рецепту из интернета, такая гадость получилась.
- Не боись, я за свою жизнь этих борщей столько наварила, что океан можно заполнить, - успокоила Клавдия, - на второе картошку поджарим, так что бери её побольше.
- А на десерт я предлагаю бланманже, - наконец удалось вставить слово Калерии.
- Лучше бы пирог испечь, да, боюсь, этакими ручонками она тесто не вымесит как следует. Ладно, пусть будет бланманже, - милостиво согласилась Клавдия.
Процесс приготовления примирительного ужина растянулся надолго, но оказался на удивление увлекательным. Под грубоватым руководством Клавдии Соня вполне справилась и с борщом, и с картошкой, и даже с диковинным бланманже. Калерия Илларионовна в процесс не вмешивалась, зато развлекала Соню рассказами о спектаклях, где танцевала первые партии, о поездках с Петром Васильевичем в Париж и Вену. О более поздних тяжелых временах она предпочитала не вспоминать.
Зато Клавдия Осиповна с удовольствием рассказывала о послереволюционной жизни, когда квартиру национализировали и превратили в коммуналку. Калерии оставили одну комнату, в другую из кухни переселили саму Клавдию. В оставшиеся пять въехали «пролетарии». Каких только историй не услышала Соня! И про кражу мяса из щей, и про разбитного слесаря Гришку, успевавшего за ночь посетить двух разведенок-соседок. И про войну, выкосившую из квартиры всех мужиков. Про шумные скандалы и не менее бурные примирения. Про ссоры из-за очереди мыть туалет и про то, как всей квартирой сдавали кровь для попавшего под машину младшего сына не вернувшегося с войны Гришки.
Вечером Арсений пришел с цветами. Колокольчиками, огромными, фиолетовыми. Он робко открыл дверь и замер. В студии пахло борщом и жареной картошкой. На столе красовалось белоснежное бланманже. Соня в своем любимом летнем платье кинулась к мужу на шею и прошептала на ухо что-то неразборчиво-нежное.
В студии в доме с историей и привидениями молодожены прожили полтора года. Соня закончила институт, вышла на работу. За окном сияло летнее солнце, но любимое платье Соня не надевала. Теперь она носила другую одежду, специальную, для будущих мам.
- Ну что ж, похоже, мы ничего не забыли, - Арсений еще раз оглядел студию, - ты готова?
- Подожди меня внизу, пожалуйста, - попросила Соня.
Арсений не слишком удивился. Беременные часто впадают в сентиментальность, наверное, Соне хочется попрощаться с их первым общим домом. Арсению тоже было немного грустно, но их ждет собственная (спасибо ипотеке!) квартира и новая жизнь, в которой скоро появится новый, самый важный человек.
Когда дверь за Арсением закрылась, Соня тихо спросила:
- Вы тут?
- Тут, а где же еще, - проворчала Клавдия Осиповна, материализуясь на своем любимом месте за столом.
- Не грусти, милая, - Калерия Илларионовна уже стояла рядом и гладила Соню по волосам легкими, похожими на ветерок прикосновениями.
- Мне будет не хватать вас, - Соня чуть не плакала, - я так привыкла! Как жаль, что вы не можете поехать со мной.
- Хватит тут сырость разводить, - прикрикнула Клавдия, незаметно проведя по глаза, - скоро тебе некогда будет о нас, старухах, скучать. Игрушка появится, вон, живот уж на нос лезет.
- Не плачь, Соня! Я тебе подарок на память приготовила. Позови Арсения, пусть возьмет стремянку внизу у консьержа. Подарок там, - сухонькая ручка взметнулась в балетном жесте, показывая на все еще приоткрытую дверцу под потолком.
- Почему тебе пришло в голову напоследок заставить меня обшаривать темные углы! - ворчал Арсений, засовывая руку в пыльную темноту за дверцей. – Ой! Тут и правда что-то есть!
Соня ехала на переднем сидении такси в новую жизнь, сжимая кулачки. В левой руке она держала серебряный медальон с портретом хрупкой большеглазой девушки с вьющимися волосами. В правой – медное, позеленевшее от времени колечко с красным камушком.
0

#4 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 29 октября 2018 - 19:23

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

3

БУДЬ СЧАСТЛИВ


«Мелаксен» стоял на комоде, и дизайн его упаковки умиротворял – идеальное средство от бессонницы. Открыв коробку и достав блистер, Андрей начал выдавливать таблетки в блюдце. Чем больше, тем вернее. Не хватало ещё больницы, слёз матери, выяснения причин и косых взглядов по выздоровлении.
Более чем достаточно. Он взял пустой блистер, упаковку и, выйдя из квартиры, выбросил всё в мусоропровод. Ясно, что при вскрытии всё выяснится - только без этого театрального антуража: упаковка на комоде, пустой блистер, таблетки, рассыпанные по полу, предсмертная записка – как в дешёвых мелодрамах.
На мгновение ему вдруг захотелось заглянуть в зеркало – посмотреть себе в лицо, удостовериться, что в глазах нет страха. Но его нет, и зачем зеркало? Полюбоваться напоследок своими большими серыми глазами, так сильно действовавшими на женщин? Расчесать перед финальной точкой свои густые темно-русые волосы? Нет, он не страдал тщеславием. Тогда зачем? Вновь начать препираться с самим собой?
К чёрту! Хватит вести себя как баба. Андрей взял чашку с водой с комода и положил в рот первую таблетку. Запил её, взял ещё две и вновь хлебнул воды. Его тут же сотряс кашель – подавился. Но вскоре кашель захватил его всего. Его выворачивало наизнанку, лицо стало пунцовым, потом прибавилась тошнота, и он ринулся через всю комнату в туалет, где его тут же вырвало, и наступило облегчение.
«Идиот, - выругался Андрей, – всё делаешь через зад».
Он вернулся в комнату, где на блюдце лежало ещё достаточно таблеток. Сел, взял чашку в руки, но снова почувствовал сильнейший приступ рвоты.
«Заболел, что ли?» - раздражённо подумал он, приложив руку ко лбу. Лоб действительно горел. «Чёрт! Чёрт! Чёрт!» Снова туалет и снова рвота.
Обессиленный, он вновь поплёлся в комнату и рухнул на кровать. Перед глазами поплыло, и он закрыл их, чтобы не вырвало снова.
Прошёл час. Приступы рвоты исчезли, голова больше не кружилась. Андрей встал и прошёлся по квартире. Затем вернулся в комнату – на таблетки он больше смотреть не мог. Смешно… Тогда что? Верёвка? Балкон? Мост? Поезд? Нет уж, лавры Анны Карениной ему были не нужны. Он никому не мстил. Он просто уходил от безысходности. Балкон отпадал – третий этаж – в лучшем случае перелом ноги, в худшем – инвалидная коляска. Надо наверняка, и лучше без крови – просто и чисто.
Зачем-то он вспомнил многочасовые перебранки с самим собой, пустые надежды, бессмысленную жизнь, подпитываемую этими надеждами. Надеждами на что? Подонок! Вот они сбылись, и что? Легче стало?
Андрей полез на антресоль за верёвкой. Это было странно – делать то, о чём читал когда-то в книгах: верёвка, мыло, табурет.
Всё необходимое лежало и стояло перед ним. Он взял в руки верёвку и стал намыливать. Затем с верёвкой в руках («как кретин», - мелькнуло у него в голове) он прошёл в гостиную – там на крепко ввинченном в потолок крюке висела люстра. Андрей залез на стол, перекинул верёвку через изгиб люстры и стал затягивать узел. Затем он изо всей силы дёрнул за верёвку, проверяя узел на прочность. В квартире неожиданно погас свет. «Напасть какая-то», – пробормотал Андрей. В конце концов свет был не нужен. На улице начинало светать, и он вполне сносно разбирал очертания предметов. В сумерках он смастерил удавку, затем отодвинул из-под люстры стол, поставил табурет и залез на него. Перед глазами всплыли картинки повешенных, которые он видел то ли в газетах, то ли в учебниках по криминалистике, которой увлекался в юности.
Петля уже была на шее. Он ещё раз проверил узел – тот свободно ходил вдоль верёвки. Всё. Главное ни о чём не думать. Он ковырнул табурет ногами … тот не двинулся с места.
«Ты что прирос, мать твою!» - заорал он, прыгнул в сторону и тут же повис на затянувшейся и врезавшейся в шею петле, успев ощутить икрами ребро табурета. Сознание ускользало… Ещё мгновение предсмертной агонии… и он шлёпнулся на пол.
Андрей сидел на полу – в голове шумело от рванувшей к мозгу крови. «Господи, почему ты смеёшься надо мной?» - пришла первая сознательная мысль. Он задрал голову – верёвка качалась на люстре без него. Он вскочил на табурет, схватил её конец, обвязал вокруг шеи и начал в бешенстве тянуть – в глазах потемнело. Резкий удар по лицу привел его в чувства и заставил отпустить концы верёвки. «Я схожу с ума», - подумал Андрей.
Он снял с себя верёвку, отвязал её от люстры и со всей дури швырнул об пол. Дальше всё происходило, как в тумане.
Он пошёл в прихожую, накинул куртку, машинально натянул шапку и вышел в подъезд. В лицо пахнуло куревом – на подоконнике на площадке между этажами лежали только что оставленные окурки. Тоже закурить? Как всё-таки человек цепляется за жизнь, даже когда идёт расстаться с ней.
Он сбежал по лестнице вниз и вышел на улицу. Солнце прорывалось сквозь серую пелену, наброшенную на город уже несколько недель подряд. Это не его солнце, не его город. Куда идти? И всё же без крови не обойтись. Не хотелось пугать своим обезображенным трупом близких, но выбора, похоже, не было. Высотка? Пролёт в супермаркете? Последняя мысль его разозлила. Устроить шоу из своей смерти? Толпы уродов, снимающих его, точнее, то, что от него осталось, на мобильный? Охи, ахи, чьи-то скабрёзные комментарии? Впрочем, какая к чёрту разница? Супермаркет был за углом, а до высотки с доступной крышей ещё надо было ехать больше часа на метро. Да и там будет достаточно зрителей – экстремалов.
Супермаркет. Прежде, поднимаясь на эскалаторе, Андрей часто ловил себя на мысли о том, что здесь можно легко совершить убийство «по неосторожности» - неловкая возня, небольшая потасовка и труп на полу нулевого этажа. Сейчас здесь было совсем мало людей – рабочее время. Меньше будет осложнений. Он переходил с одного эскалатора на другой, поднимаясь всё выше и выше.
Всё. Выше некуда. И рядом никого, кто мог бы ему помешать в последний момент. Андрей посмотрел вниз – сетка безопасности была узкой, но всё же надо было сильно оттолкнуться, чтобы не попасть в неё и не оказаться в дураках, а затем в полиции или психушке.
Он аккуратно сел на движущиеся перила. В следующее мгновение сильнейший толчок в грудь сбросил его обратно на лестницу эскалатора. Он рухнул на ступеньки и от удара у него перехватило дыхание – страшно заныли голова, шея и рёбра.
Андрей полулежал на ступеньках и бессмысленно озирался по сторонам, зная, что рядом никого не было и нет. Что это было? У него закружилась голова? Он в самом деле болен?
Он подъезжал к последнему этажу – надо было сходить. Андрей сполз с эскалатора. К нему подлетел какой-то парень и, наклонившись, спросил:
- Помощь нужна? Может скорую?
- Нет, спасибо, всё окей, повело.
- Ну бывай, - улыбнулся парень, явно решив, что Андрей пьян.
Тот встал – он был в ресторанном дворике, куда часто наведывался в той, теперь уже казавшейся чужой жизни. Ноги сами повели его в любимый бар.
Только взяв пива, он понял, что ему нечем расплатиться. Он неловко улыбнулся знакомому бармену и слез со стула, собираясь уйти.
- С кем не бывает. Расплатитесь в другой раз, - сказал бармен радушно.
«Что сегодня с людьми? – Андрей заглянул тому в лицо, - или они всегда такие, а я раньше этого не замечал?» Он быстро выпил пива – не мог же он в самом деле сказать бармену, что следующего раза не будет.
«На кой мне эскалатор», - подумал он, подходя к перилам, огораживавшим пропасть в центре супермаркета, в которой, словно в огромной клетке, бился фонтан, донося свои брызги до его лица.
Здесь опять почти не было людей, он стоял на твёрдом полу, голова не кружилась. Андрей перегнулся через перила, оторвал ноги от пола и… Ноги рванули вверх, но в тот момент, когда точка невозврата была уже пройдена, он почувствовал, как что-то ухватилось за его ступни и с невероятной силищей потащило обратно. Ещё секунда, и Андрей снова стоял на полу возле перил. Ему показалось или нет? Перед ним мелькнуло лицо. Родное лицо. Любимое и ненавистное лицо.
- Хватит, придурок! – услышал он знакомый голос. – У тебя всё равно ничего не получится.
Андрей тупо уставился перед собой. Нет, ему не показалось – перед ним стоял его брат Егор и гневно смотрел в глаза – точно так, как смотрел при жизни, когда считал, что имеет право воспитывать его наравне с отцом.
Андрей непроизвольно отступил – авторитет брата всегда довлел над ним. Он онемел от удивления и тупо глядел на… он не верил в привидения, во всяком случае, до сегодняшнего дня.
- Слишком много сил потерял, - голос брата звучал у него в голове, хотя тот и раскрывал рот.
- Я ничего не понимаю, - пробормотал Андрей.
- Не надо ничего понимать, - сейчас голос звучал спокойнее, – хватит страдать хренью.
Андрея вдруг охватило бешенство:
- Ты припёрся с того света, чтобы диктовать мне, что можно, а что нет? Да кто ты такой, мать твою!
- Не трожь мать. Остынь и делай то, что я тебе скажу. Да, именно для этого я пришёл с того света, и это было непросто. Но в отличие от тебя, распустившего нюни, жаловаться я не стану.
- Да иди ты к чёрту! – Андрей размахнулся и влепил кулаком брату в лицо. Ощущение от удара было настолько странным – словно рука вошла по локоть в тесто и увязла там – что он замер ошарашенный.
- Бог миловал, - ответил Егор. – Руки побереги, идиот. Ещё пригодятся. – он слегка поморщился, когда Андрей, выйдя из ступора, выдернул руку. – Не надо беспокоить мертвецов глупыми выходками. Имей это в виду.
- Что тебе надо? – от всего пережитого сегодня Андрей с трудом стоял на ногах и решил сесть на пол, тем более что никого рядом по-прежнему не было, как будто всё происходило в какой-то параллельной реальности, куда простые смертные не допускались, а он по какой-то ошибке попал.
- Ты ещё не понял? Не пытайся больше сводить с собой счёты – Бог сведёт в твой срок. Хватит жалеть себя. Пожалей лучше Наташу.
При звуке этого имени у Андрея на глазах выступили слёзы, и он заорал как умалишённый:
- Как пожалеть? Переспать? Ты будешь доволен?
- Я же говорю – «придурок», - в голосе брата звучала грусть.
- Что ты хочешь? Чтобы я жил дальше, зная, что через два квартала от меня живёт Наташа, но она не будет моей никогда? Ты пришёл спасать меня от меня? Так знай, что я мечтал о твоей смерти. Я хотел, чтобы ты сдох. Понимаешь? Все эти годы я надеялся на это.
- Я знаю, - бесстрастно отозвался Егор.
- Эти мысли приходили помимо моей воли, но они приходили, и я жил с ними, с осознанием своей вины перед тобой и ней.
- Теперь меня нет. Твоя мечта сбылась. Неужели ты думаешь, что это случилось, потому что ты этого хотел?
- Не знаю! Но знаю, что твоя смерть стеной встала между мной и Наташей. Я это понял ещё на похоронах. Понял, что был кретином, думая, что твоя смерть развяжет мне руки – она их связала.
- А ты поднатужься, да развяжи. Ты мужик или баба?
- Я ни черта не понимаю. Ты хочешь, чтобы я… Но теперь ты для Наташи святыня. И… зачем это тебе?
- Я хочу, чтобы Наташа была счастлива. Этому поверишь?
Андрей недоумённо смотрел на брата.
- Счастлива… со мной?
- Надеюсь, семейная жизнь выбьет из тебя дурь и мальчишество. Уж не знаю, что она в тебе нашла.
Андрея прошиб холодный пот.
- Она тебе что-то говорила обо мне?
- Дурак, - Егор смотрел на Андрея с какой-то вселенской печалью, – кто же говорит такое собственному мужу. Я это видел сам и ненавидел тебя. Так что тут мы квиты. Впрочем, любил я тебя не меньше. Дурака…
Андрей поднял глаза – брат тот улыбался той редкой улыбкой, которая всегда примиряла с ним Андрея.
- Однажды я спросил её, что было бы, если бы прежде она встретила тебя? – голос Егора будто улыбался воспоминанию.
- И что она ответила?
- Засмеялась – она всегда смеялась, когда хотела скрыть смущение или не была готова к откровенному разговору. Я сразу понял, что вопрос для неё оказался нелёгким. Помню, как сердце сжалось от дурного предчувствия. Она ведь могла и правду сказать… но не стала – жалела меня и любила по-своему.
- Просто засмеялась? – Андрей чувствовал, что есть продолжение.
- Она сказала, что прежде встретила меня, а тебе не повезло.
- Мне всегда не везло.
- Дурак! - Егор сжал руки в кулаки. – Иди к ней. Иди, пока я не передумал.
- Ты говоришь, как Бог. А если ты передумаешь, когда с небес увидишь нас в постели?
- У меня там есть дела поважнее живого порно. Но об этом ты узнаешь, когда помрёшь,
- взгляд Егора вдруг стал рассеянным, как будто он вспомнил о каком-то важном деле, от которого его отвлекали мелкие досужие проблемы. – Иди и больше не тревожь меня, - прозвучало у Андрея в голове.
Физические очертания брата стали бледнеть, словно рассеивающееся после дождя облако, и через мгновение перед Андреем был лишь пустой кусок пространства.
- Я ведь тоже любил тебя, хоть и желал твоей смерти, - сказал он пустоте.
Он по-прежнему сидел на полу пятого этажа супермаркета, брызги от взмывавшего до потолка фонтана то и дело долетали до него, вокруг собралась небольшая группа людей. Они что-то говорили ему, но он их не понимал. Наконец почувствовав прилив сил, он с трудом поднялся на ноги и пошёл куда-нибудь, лишь бы никого не видеть.
Там, за смертью, была другая жизнь, и люди там становились другими – они хотели, чтобы оставшиеся на земле обязательно были счастливы. От одного этого голова шла кругом.
Потом под ярким солнцем он шёл домой – в расстёгнутой куртке, с шапкой, смятой в руках. За поворотом, через две улицы был дом Наташи. Не сейчас и не завтра, но он обязательно пойдёт туда – он выполнит волю брата. Пусть брат будет счастлив там оттого, что они будут счастливы здесь. И Наташе… он всё ей расскажет. Он знал, что она поверит ему. Ей обязательно надо знать, что Егор хочет, чтобы они были вместе. Ей обязательно надо это знать.
0

#5 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 31 октября 2018 - 21:53

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

4

ОТРАЖЕНИЕ


В офисе разливался еловый аромат, который всем и каждому напоминал о предстоящем новогоднем торжестве. При свете ламп переливалась разноцветная мишура, на пушистых еловых ветвях покачивались блестящие шарики. Бумажные и серебристые снежинки, дутые шары парили над потолком, прикрепленные за яркие ниточки булавками. Елка была высокой, и чтобы украсить её верхушку, Катя из отдела по работе с населением попросила рабочих принести из мастерской стремянку. Торжественно водрузив сначала блестящую «звезду», и прикрепив на соседних ветках двух игрушечных ангелов-трубачей, Катя отошла в сторону, пропустив к елке Надю и Лесю с серебристым «дождиком» в руках.
Повсюду звучал смех, словно серьезные и ответственные коллеги на минуту вернулись в детство. Юра Корякин, подражая Верке Сердючке, нацепил на шею широкую ленту золотистой мишуры. Он потряс коробкой со старыми карнавальными масками, и прогудел, привлекая внимание:
– Давайте праздновать уже начнем? Зачем ждать завтрашнего дня? Только гляньте, какие маски! Спорим, я напугаю шефа в этой?
Марина, неслышно появившаяся на пороге комнаты для совещаний, с удивлением смотрела на воодушевленную компанию. Минина казалась на фоне принарядившихся к празднику коллег серой мышкой: пуховик, теплый шарф, обвивавший горло, темные брюки. Сжимая в руках сумочку, она не знала, что делать: то ли пройти к своему рабочему месту, то ли присоединиться к коллегам.
Нет, Марина не опоздала на работу. Она всегда приходила за десять минут до начала. Но сегодня, похоже, не помешало бы явиться за час – удалось бы в неформальной обстановке пообщаться с коллегами и попросить прощения за свое невольное отсутствие.
– Эй, это же Маринка! – Юра обернулся к ней и вполне приветливо помахал рукой. – Как-то ты неважно выглядишь. Не поправилась еще? Возьми маску, скроешь синяки под глазами! – добродушно произнес он и протянул первую попавшуюся, но Марина была рада и такому знаку внимания.
Поздоровавшись с остальными, женщина пересекла комнату, торопясь на рабочее место. К сожалению, недостаточно быстро, чтобы не услышать вслед:
– Бросила на нас месяц назад два проекта, один из которых – в другом городе, и попала в больницу с воспалением легких. А теперь явилась – не запылилась, прямо под Новый год. На месте шефа – лишала бы таких премии!
***
Тридцать первого декабря, когда все работали до полудня, а затем начали отмечать приближающийся праздник, Марина сидела за рабочим столом, невидящим взглядом уставившись в монитор компьютера. О Новом годе напоминали только кислые мандарины да подарок с конфетами, который Марина купила сама.
Ощущение, что ее присутствие на работе коллегами воспринимается как вызов, не способствовало праздничному настроению. У Марины даже мелькнула мысль о поиске нового места трудоустройства.
Пусть Марина слыла безотказным, ответственным и надежным работником, на которого любили вешать любые дела посложнее, но лишь одной продолжительной болезни оказалось достаточно, чтобы стать для коллег врагом номер один. Хотя, может, она преувеличивала?
Коллеги – не друзья. И всё же, Марине хотелось объяснить им: неприятности могут случиться с каждым, а ей очень нужна поддержка.
Минина пыталась вспомнить, с чего же начались ее несчастья. И ответ пришел сразу – с весны этого, почти прошедшего, года. На Восьмое марта Лешка сделал ей «подарок» – объявил, что уходит от нее.
Марина не смогла его удержать. Нельзя же заставить человека любить. После его ухода Минина часами рассматривала себя в зеркало, сравнивая себя с новой Лешиной пассией. Фотографии в социальной сети дали возможность оценить соперницу. Красивая, модная кукла Барби. Молодая… Моложе Марины на шесть лет, на первом курсе института учится.
Марина в восемнадцать – двадцать тоже была симпатичной. И парни за ней бегали, и у подъезда с букетами ждали. Выбор был, но еще со школьных лет для нее главным человеком был сосед по парте. И она надеялась, что это взаимно, потому и выскочила замуж. А потом закрутилось: работа, дом, муж…
Подруги часто упрекали Маринку – почему фитнесом не занимаешься, вон, как себя запустила, поправилась на два размера! А она только улыбалась в ответ, понимая, что при ее тотальной занятости выкроить время на занятия просто не удастся.
На самом деле Маринка частенько вздыхала о былой стройности, но утешала себя мыслью, что не обязательно быть красавицей, чтобы тебя любили. Утешала, пока Лешка ее не бросил.
С квартиры Леши пришлось съехать. Внезапно оказалось, что, несмотря на хорошую зарплату рекламного агента, денег на привычные радости не хватает. Пришлось экономить и на косметике, и на одежде…
Дальше – больше. Всё лето Марина вспоминала предыдущий год – как было хорошо вместе отдыхать, гулять в парке, болтать о разных пустяках. Легче не становилось. А в ноябре Марина подумала о том, что ей придется впервые за долгое время праздновать Новый год одной.
Родители звали домой, в Нижний Тагил. Но Марина, услышав о том, что младший брат собрался жениться, и придет со своей девушкой, наотрез отказалась приезжать. С одной стороны, чувствовать себя паршивой овцой в счастливой семье просто грустно, с другой же… Зачем своей бедой портить людям настроение?
Решив остаться дома, Марина заранее купила продукты. Машинально готовила салаты, жаркое, и, под грохот салюта за окном, смотрела давно изученную до последней реплики «Иронию судьбы». Но плохие мысли всё равно лезли в голову: «Неужели вся моя жизнь теперь будет такой же блеклой? Как будто, уходя, Лешка забрал с собой ее лучшую часть…»
Свернувшись калачиком под теплым пледом, женщина вздыхала о своем настоящем, и в какой-то момент начала молиться, чтобы в Рождественскую ночь произошло чудо. Или хотя бы… Пусть хоть что-нибудь произойдет, что заставит стряхнуть с себя морок счастливого прошлого.
***
Шестого января Марина отправилась в магазин. Идти по сугробам до гипермаркета, где дарили красивые пакеты и магнитики в придачу к покупкам, совсем не хотелось, поэтому Марина зашла в небольшую лавку.
Назад пришлось возвращаться через дорогу, постоянно кишащую проезжающими туда-сюда машинами. Ее внимание привлекла старушка, которая шла, опустив голову и шаркая ногами, явно не замечая показавшейся из-за поворота иномарки.
Марина действовала скорее инстинктивно, чем осознанно. Побросав пакеты рядом с дорогой, она бросилась к старушке, и успела оттолкнуть ее в сторону в последний момент…
Последовал запоздалый звук тормозов, машина проехала чуть дальше, обдавая запахом бензина и брызгами грязного снега.
Водитель высунулся из авто и потряс кулаком:
– Психи!
Марина почувствовала, что правая рука неприятно заныла – царапнула ладонью по льду. Может быть, если бы надела перчатки в магазине, совсем бы не поранилась! А вот бабульке повезло больше: просто оказалась по колено в снегу.
Бабушка приходила в себя медленно, охая и вполголоса причитая. Минина, поднялась, стряхнула с себя снег и протянула ей руку.
– У вас ничего не болит?
– Нет, дочка.
– Почему по сторонам не смотрите? Сейчас праздники – столько пьяных на дорогах! – сердилась Марина. Она принялась собирать рассыпавшиеся из сумки старушки мандарины, затем подала руку, помогая подняться.
– Спасибо тебе. Старая я стала, глаза подводят. Торопилась домой, сериал включить, да и здесь обычно спокойно, лихачи не ездят…
– Да как же, бабушка! Сейчас они катаются везде. Я вот лучше постою минуту, чем перебегать встречной машине дорогу. Тем более что здесь и светофора нет… Давайте, провожу вас до дома.
Тут Марина вспомнила о пакетах, брошенных на дороге с другой стороны. Пришлось возвращаться за ними. Бабуля терпеливо ее дождалась. Пока они шли по узкой тропинке между сугробов, Марина получила неожиданное приглашение зайти в гости, на пироги.
– Зачем? Разве ваши близкие обрадуются, увидев у себя дома чужого человека? – попыталась она отказаться.
– А нет у меня никого. Одна живу. Сегодня праздник, пирогов напекла, да только для кого?
Марина вздохнула и согласилась. В некотором смысле ее рождественское чудо свершилось. По крайней мере, одиночество ей сегодня не грозит.
***
В маленькой кухне, где умещался столик, коврик с едой для кошки, раковина, плита и деревянный шкафчик на стене, витал запах свежеиспеченного хлеба.
Марина, вдоволь насмотревшись на мини-натюрморт на стене, допивала третью чашку чая. Старушка медленно размешивала напиток блестящей ложечкой.
– Знаешь, – сказала она после недолгого молчания, – ты, похоже, очень несчастна. Парень, что ли, бросил?
Марина нахмурилась. Ей вовсе не хотелось обсуждать личные проблемы:
– У меня на лице написано, что меня бросили?
– Нет, – усмехнулась старушка. – На лице не написано, но глаза выдают. Пустые они, безразличные. Ты погоди минутку, я сейчас вернусь.
Минина пожала плечами. Ей некуда было торопиться, хотя за окном сгущались лиловые сумерки.
Бабуля вернулась со свертком размером чуть больше альбомного листа и протянула его Марине.
– Дома откроешь. Это тебе подарок за мое спасение.
– Да вы что, баба Нюра, мне ничего не надо! Угостили чаем, и спасибо большое! Ничего у вас не возьму! – Марина отодвинула от себя сверток.
Старушка решительно подвинула его обратно к ней:
– Бери, пока дают. Отгонит этот предмет от тебя беду. Мой муж скупщиком был, за границу ездил, возил антиквариат – продавал, покупал. Эта вещь ему была дорога, не раз говорил, что с тех пор как она у него появилась, так и торговля пошла в гору.
– А расставаться с ней не жалко? – с сомнением спросила Марина.
– Знаешь, муж умер, а вещей его осталось много… Да и переезжать я собираюсь. Дочка уехала в Америку, там и семьей обзавелась. Давно к себе звала, да боялась я чужбины. Но сегодня встретила тебя и подумала, что даже в глаза не видала своих внуков. Пришло время что-то изменить. Так что прими от меня этот подарок, не пожалеешь…
***
Марина вернулась в свою квартиру около одиннадцати часов вечера. Но, несмотря на то, что устала, не забыла раскрыть подарок. Очень ей хотелось узнать, что же такое массивное и тяжелое она тащила всю дорогу.
Подарок от чудаковатой бабули выглядел по-королевски.
Марина с долей благоговения провела по поверхности старого, потемневшего от времени, зеркала. Овальное, в тонкой оправе из белого золота, украшенной цветами и фигурками ангелов, оно было покрыто тонким слоем пыли.
Женщина пораженно покачала головой:
– Такое зеркало должно украшать спальню какой-нибудь графини…
Марина живо представила себе туалетный столик, кровать под балдахином и тяжелые бархатные шторы, прикрывавшие окна.
К сожалению, сейчас в зеркале отражалось усталое лицо без макияжа и чуть растрепавшиеся пряди волос с отросшими темными кончиками у корней.
Марина вздохнула:
– Такой, как я, даже смотреться в это зеркало не стоит.
Руки сами собой расчесали волосы, потянулись к косметичке, и спустя пару минут отражение уже не выглядело настолько жалким. Марина улыбнулась себе. Затем ей овладела какая-то непонятная легкость, и она побежала снимать со стены обычное квадратное зеркало, забыв об обещании хозяйке съемной площади не менять интерьер.
– Если тщательно протереть оправу и обработать специальным средством, то ты прослужишь еще долго. Ты, правда, очень необычное! Не ослепляешь, как современные стекляшки, но и не льстишь…
Рассматривая себя в зеркале, Марина невольно вспомнила события прошедшего года, когда она старалась избегать своего отражения, чтобы не грустить.
Задумавшись, она не заметила, как лунный луч упал на блестящую поверхность, и внутри зеркала мелькнула тень…
***
Лия любила своего отца. С детства она слышала, как люди восхищаются его художественным талантом. Он мог изобразить ветку вишни так искусно, что птицы принимали ее за настоящую. Что же касается портретов, то за дверью мастерской всегда толпилась очередь заказчиков. Поговаривали, что портреты, написанные рукой мастера, помогают человеку встретить на жизненном пути радость и счастье.
Лия во всем походила на мать – длинные светлые волосы, волнами спадающие по плечам. Она любила укладывать их в замысловатую прическу набок и украшать жемчужными заколками. Ее голубые глаза, полные любви и нежности, хрупкая фигурка согревали ноющее сердце. После смерти жены она была единственным утешением для художника.
Но однажды девочка простудилась и тяжело заболела. Тщетно отец предлагал золото самым известным лекарям. Те в один голос утверждали, что не смогут помочь. Тогда, стоя у кровати ребенка, художник взмолился, обращаясь к небу:
– Не забирайте ее! Всё, чего я хочу – до последних дней быть рядом с ней. Почему нам дали так мало времени?!
И спустился с Неба ангел смерти, откликнувшись на призыв безутешного отца. Разогнав полумрак ночи крыльями, обратился он к просителю:
– Ты требуешь изменить ее судьбу, что противоречит закону Бытия. Все имеет начало и конец. И смерть найдет каждого. Её судьба – уйти этой ночью на Небо. А твоя – продолжать жить и писать картины для людей. У тебя – великий дар, твои картины заставляют других забыть о боли и страданиях.
– Если ее не будет со мной, то я никогда больше не возьмусь за кисть. В Лие – вся моя жизнь! – запальчиво отозвался отец.
Ангел ответил не сразу, словно надеялся, что проситель передумает:
– Что ж. Раз это твое решение – она останется с тобой.
С этими словами Ангел исчез. После его ухода Лия прожила всего три дня.
Несчастный художник был в отчаянии. Но, когда случайно взглянул в зеркало, перед которым любила прихорашиваться его дочь, то был поражен: Лия грустно улыбнулась ему из-за стекла.
– Без меня ты больше не сможешь рисовать, и на Небе решили, что моя душа должна остаться с тобой в этом зеркале.
Когда художник понял, что натворил, лишив душу любимой дочери вечного покоя, он ужаснулся. Но Небеса больше не слушали его мольбы.
И до конца жизни он писал картины, как обещал. Но когда на смертном одре художник взмолился о том, чтобы забрать душу Лии из зеркала, то получил ответ от Ангела смерти:
– Законы бытия необратимы. Лия сможет освободиться лишь в рождественскую ночь, когда другая несчастная душа с верой в чудо посмотрит в зеркало.
Марина вернулась к реальности. С трудом выпрямившись, она замерла от изумления: перед ней стояла прозрачная фигура Лии, девочки из видения.
– Год за годом я ждала нужного человека, но чуда не происходило. А потом зеркало стало переходить из рук в руки – от одного коллекционера к другому. Какое-то время я видела только темную ткань, закрывавшую зеркало. Но сегодня ты спасла меня. Не цепляйся за прошлое. Научись благодарить за то, что имеешь. Очень скоро на твоем пути появится особенный человек, который предназначен тебе свыше. Ты узнаешь его. Спасибо и прощай!
Призрак напоследок улыбнулся. Со стуком распахнулась форточка, с улицы потянуло морозным воздухом, и в комнате всё снова стало прежним. Ни малейшего следа сверхъестественного.
Но Марина знала, что она видела.
0

#6 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 04 ноября 2018 - 00:11

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

5

СЕКРЕТ


Голубоватый свет уличного люминесцентного фонаря падал на картину косо. Даже полная луна, яркая и крупная, на чистом ночном небе, ясности не добавляла. При свете двух этих источников освещения, он пристально рассматривал небольшую картину в позеленевшей металлической рамке.
Собственно, эта самая рамка и привлекла его внимание. Позеленевшая - значит медная, старинная, может даже из прошлого века. Чего только не бывает под луной, тем более, такой - весёлой, круглой, сочной, как булка с повидлом?
На картине изображён туманный пейзаж. Что-то европейское. Он сфотографировал находку и отослал фото по телефону. Потом позвонил жене: она-то знает толк в таких делах…
Мимо неслышно проехал электровелосипед с темнокожим парнем за рулём. Одежда парня тоже была в тёмных тонах. "Так и случаются аварии", - промелькнула мысль. – "Как же ты увидишь такое приведение на ночной дороге"? А велосипедист весело улыбнулся и показал белые, блестящие в лунном свете, два ряда жемчужных зубов. На темноватой улице сразу стало светлее!
- Аллё! Видела? Ну, что скажешь? - на том конце телефона жена говорила что-то возбуждённо и быстро. Он почти ничего не понимал.
- Посмотреть, если ли подпись, год? Погоди. По-моему, есть что-то. Латинские "Т", "е"… Что? Ты думаешь... Ну, такого у нас ещё не было! Всякое бывало, но такого даже я не ожидал! Ну, как я тебе? "Рентген", а? Часа через два буду. Готовь лабораторию, образцы, химикаты. Скоро приеду. Осталось немного. Ещё пару улиц. Может, и там каким-нибудь идиотам пришло в голову выбросить живопись старой английской школы - не подошла под цвета нового салона...
Сколько раз в жаркие или, наоборот, в дождливые ночи, он извлекал из самых неожиданных мест предметы искусства, живописи, ювелирные изделия... В доме его матери сараи ломились от всякой всячины!
Самое ценное приносилось домой, изучалось, подвергалось тестированию, складировалось для собственной мечтанной галереи. В руках его жены картины раскрывали свои секреты: известные и не очень, иногда "музейные" имена, история, даты написания, страны и континенты.
Двести картин, аккуратно запакованные, в небольших кладовках, прилагаемых к жилой площади, жили рядом с ними, обработанные, реставрированные, тщательно занесённые в архив, где значилась дата и место находки, автор, предполагаемые годы создания и прочее.
Вот уже сорок лет он кружит по этим ночным улицам. Знает каждый закоулок, каждую трещинку на дороге.
- Ну что, проголодался? - маленький гладкошерстный пинчер трётся об ногу, преданно заглядывает в глаза. Привычным жестом хозяин раскрывает багажник, достает угощение для друга, а заодно открывает консервным ножом банку рыбных консервов.
Вороны, чёрные городские вороны, прилетает сразу, как будто бы только и ждали приглашения! Существует устойчивое мнение, что вороны не дрессируются. Чепуха! Эти вороны сопровождают его машину, когда он появляется в черте города, летят за ним, каркая и создавая крыльями шум, как будто море плещет о берег...
Они с женой хохочут, открывают окна в машине, несмотря на жару, машут свои друзьям, приветствуя их в высоком нежно-синем небе. Это происходит, когда они проезжают здесь днём. А сейчас, ночью, вороны подлетают к нему и усаживаются совсем близко, с уважением и любопытством поглядывая на очередную находку.
- Ну, что скажешь? - разговаривает "Рентген" с самым старым и большим вороном, по всем приметам,- вожаком стаи.
- Старая английская школа, говоришь? Может, даже этот, как его, ну жена только что называла? Сказала, что это будет главным экспонатом , находкой всей нашей с тобой жизни! Понял, старый? Ворон деликатно клевал из банки, давая и другим приблизится к лакомству. Пёс тёрся об ноги. Картина поблёскивала тускловатой ещё, не очищенной и не отреставрированной рамкой и скрывала под слоем пыли редкое сокровище живописи старой английской школы.
Мимо, как летучие мыши ночью, мягко шурша шинами электровелосипедов, проезжали, сверкая белозубыми улыбками жители иммигрантских районов.
- И чего им здесь шастать? думалось "Рентгену".
Здесь, в богатых виллах, жили, в основном, семьи миллионеров или очень обеспеченных людей. В аккуратных патио можно было увидеть медийных знаменитостей, деятелей искусства или даже членов правительства.
Иногда, когда эти известные люди умирали, домом начинали распоряжаться многочисленные наследники, пока кто-то из них, в тяжёлой битве с другими, не овладевал недвижимостью в престижном районе и не начинал выбрасывать старую мебель, картины и прочее из свалившегося на его голову сказочного особняка. Выбрасывать, потому что не подходила под цвет его новой мебели.
В такие дни хозяин пинчера и друг воронов бывал счастлив и старался находиться поблизости. В такие дни он с женой бывали заняты пополнением к своей коллекции для своей будущей галереи.
- Который час? - вдруг встрепенулся и поглядел на часы счастливый обладатель картины в позеленевшей рамке.
- Ой, что это я сегодня? Скорей, скорей, а то не успею выкатить мусорные баки с приходу самосвала!
И работник муниципалитета в спецодежде, светящейся в ночи, чтобы быть вовремям замеченным приближающимся транспортом, а проще - мусорщик, ринулся выкатывать на дорогу баки с мусором, забросив картину на заднее сиденье припаркованной тут же машины.

Работа была завершена. Ор легко запрыгнул в машину. Протянул в окно угощение для ворона. Тот деликатно взял его с руки.
Кучи уже сидел рядом с водителем на своей подстилке, заботливо положенной хозяином на сиденье. всё ещё дрожа всем телом. Тусклая обезличенная картина на заднем сиденье не отсвечивала даже медью с прозеленью.

***

Зимы здесь тёплые, с редкими и радостными дождями, со штормами, которые внезапно моют всю страну от гор и до побережья и выдувают сильным средиземноморским ветром всю пыль, которую дома и улицы накопили долгим жарким летом.
Но для тех, кто в такие дождливые ночи выкатывает мусорные бачки на проезжую часть дороги, стараясь успеть проделать эту нехитрую, но трудную работу к приходу мусоровоза, весёлого в таких ночах мало.
Рентген, промокший насквозь, несмотря на специальную одежду - дождевик, комбинезон, сапоги и непромокаемые перчатки, - уже заканчивал работу на доверенных ему улицах, когда что-то движущееся, как кошка, по отвесной стене дома привлекло его внимание.
- Форточник! - подумал Рентген. - Позвонить, что ли в полицию, либо соблюдать негласное правило выживания в ночном городе: один пишем, два в уме. То есть, звони в полицию по мере необходимости, и тогда тебя не тронут власть предержащие этого большого ночного злачного мира.
Вор был знаком муниципальному работнику.Росточком маленький, с ребёнка, с острой крысиной мордочкой и четырёхпалой правой рукой. Рассказывали, что в раннем детстве его, украденного в неизвестно какой стране, переправили в горное село в румынских Карпатах, где обучали профессиональных карманников. Профессионал, с удалённой фалангой большого пальца правой руки, очень ценился на воровском криминальном рынке труда. Легко просовывая руку в карманы зазевавшихся граждан, вор успел примелькаться в этой удобной для жизни и тёплой стране. Уезжать не хотелось и пришлось сменить направление деятельности - переквалифицироваться в "форточники".
- Аллё, не спишь? Да нет, всё в порядке. Просто смотрю, как грабят ту вредную старуху, которой я на прошлой неделе возвращал кошелёк. Помнишь? Ну да, вместо благодарности, чуть не позвонила в полицию! Нет, не буду звонить. Воришка уж очень интересный: ползёт по стене, как паук! И в окно шмыгнул неслышно, как кошка.
- Да, скоро заканчиваю. Льёт, как из ведра! Кое-что нашёл.
- Не скажу! - он улыбнулся, представляя, какой сюрприз он приготовил жене.
Сегодня чутьё не подвело Рентгена, и под целлофановыми пакетами с мусором он вдруг интуитивно нащупал тяжёленький женский клатч. А когда открыл - опешил! Двенадцать(!) золотых колец с бриллиантами сверкали в тусклом луче уличного фонаря.
За долгую работу мусорщиком он и не такое видел! Но двенадцать колец, собранных в одном месте, впечатлили даже его. Теперь нужно отложить их куда-нибудь в один из многочисленных тайников и выдержать находку там больше полугода. Если не будет заявления в полицию - кольца его.
Если же кто-то выбросил их по ошибке, а не в припадке злости на мужа или любовника, Рентген вернёт их и получит вознаграждение и повышение по службе. Впрочем, причины, по которым кольца лежали в его машине, затаившись на полгода, занимали его мало.
Больше всего в такие вот пустынные ночи на дождливых улицах ему думалось о тех горах мусора, которые он собрал за долгие годы и освободил от них город. Горы мусора, тонны и тонны мусора, десятки, сотни тонн! Недалеко от мегаполиса была городская свалка с мусороперерабатывающим заводом, где, как он любил шутить, была и его часть бизнеса.
Звонок от жены. Только бы не проговориться о находке!
- Да, закончил. Вор? Не знаю. Я уже по дороге домой! Промок до нитки. Сегодня? Да, сегодня напишем "секрет" на следующие три-пять лет. Договорились!
Его временами наивная, а временами очень разумная и деятельная жена рассмеялась в трубку.
У них были свои секреты. Как-то раз случайно они посетили курсы по личностному росту, такую психологическую мастерскую, которых много нынче развелось в нашем сумасшедшем мире. Там они и взяли на вооружение одну интересную идею.
Положим, ты очень желаешь чего-то практически невозможного. Но ты этого хочешь, и всё тут! Хочешь до дрожи, до трепыхания бабочек в животе! А для осуществления этого жгучего желания-достижения у тебя нет ни средств, ни возможностей...
Тогда ты просто записываешь его на бумагу и носишь его с собой. И, о чудо! Проходит время, как правило, намного меньшее, чем ты написал в своём "секрете", и ты чувствуешь, что твоё пожелание начинает исполняться!
Сегодня Рентген и Кошка собрались переписать свой "секрет". Вчера, когда картина, а Кошка почему-то уверена, что это Тёрнер, оказалась дома, они решили переписать пожелания.
А что если возжелать частную картинную галерею? А картину пока временно поместить в спальне, чтобы глядеть на неё почаще и заставлять судьбу "работать на успех"?
Обоим показалось, что картина заиграла цветами ярче и была довольна принятым решением.

***


Все находки, которые доставались Ору по судьбе, то есть, в процессе работы мусорщиком в муниципалитете, он делил на несколько категорий.
Были среди находок полезные для дома вещи - новёхонькие постельные принадлежности, полотенца, наборы кастрюль или даже целые сервизы, упакованные в фирменную тару и, как правило, не засунутые в бак с бытовыми отходами, а тихонечко приставленные к нему. Как приз для тех, кто резвее других - встал раненько, прошёлся по "мусорным" нишам вилл богачей, и вот он - улов удачного дня!
Такие находки случались часто и были почему-то произведены в других странах. На упаковках красовались штампы таможенного сбора. Ор фотографировал их и отправлял жене на телефон. Кошка говорила, что она думает по этому поводу:
- Вези домой! Пригодится, или: - На рынок. Продай это.
И Ор наполнял картонные ящики на заднем сиденье машины, приготовленные заранее в ожидании ежедневного "улова".
Бывало, что вещи уже побывали в употреблении: кухонные комбайны, миксеры, телевизоры, компьютеры и прочая техника. За всё это на местном "блошином" рынке можно было получить хорошие деньги.
Рынок открывался очень ранним утром, и Ор успевал закончить работу и заскочить туда, чтобы сторговаться с оптовиками и реализовать всё оптом.
- Доброе утро, Рентген! - приветствовала его толпа оптовиков и набрасывалась на содержимое его картонных контейнеров.
- Триста!
- Нет, даю больше - пятьсот!
- Тысяча и я забираю всё! - находился кто-нибудь всегда.
И Ор, который пользовался на рынке славой "счастливчика", быстро освобождался от груза на продажу и выскакивал на большой скорости на скоростное шоссе, чтобы успеть добраться домой до утренних пробок.
Сегодня на заднем сидении примостилось несколько картин, которым Кошка вынесет вердикт, и пара серебряных старинных кубков.
- Привет! - глаза жены сияли навстречу.
Он ввалился домой, весёлый и шумный. День был удивительно удачным. Сбросив с себя у порога всю рабочую одежду - Ор был человеком удивительно чистоплотным, - он прыгнул под горячий душ.
Вся одежда тут же оправилась в стирку.
А на кухне уже готовился сытный свежий завтрак.
Оба, Ор и его жена, безумно любили его возвращения домой! Они напоминали возвращения победителя с поля боя, триумфатора, и были окрашены в яркие цвета добычи и финансового благополучия.
- Будем чистить серебро до зеркально блеска или продезинфицируйте и сложим всё на склад? - спрашивал Ор, показывая свои находки.
Последнее слово было за Кошкой. Когда они поженились, Кошка сразу оценила, какой ей достался муж. Здесь не обойтись простым делением обязанностей в совместном семейном быту.
- Я хочу пойти на курсы оценщиков антиквариата - как-то спокойно и буднично произнесла она.
Он опешил. Как раньше такая мысль не пришла в его голову? Конечно же - все его находки из сарайчиков, набитых доверху в доме его родителей, обретут свою вторую жизнь!
Кошка училась на курсах и самозабвенно работала над содержимым накопившихся ящиков - рассортировывала, изучала, делала опись, заносила всё аккуратно в архив. Её дипломная работа так и называлась: "От мусорного бака - в галерею".
- Бог мой! Это невероятно! - кричал её преподаватель на курсе, когда оценил истинные размеры сказочных богатств, спасённых Ором в последние минуты перед мусорным прессом муниципального самосвала.
-И это тоже оттуда? - преподаватель любовно поглаживал рамку картины, срочно требующей реставрации, которую Ор нашёл под проливным дождём на прошлой неделе, - Музейная работа!
И Кошка отдавала на реставрацию, рылась в интернете, восстанавливала авторство и историю музейных работ.
Позавтракав, нахохотавшись над рассказами Ора, побросавшись подушками и побегав по комнатам, как они всегда дурачились, Ор и Кошка уселись чинно друг напротив друга, положив перед собой чистый лист бумаги.
- Пиши: "Построить галерею для частного собрания картин".
- Сколь дадим сроку судьбе? - засмеялась Кошка, - три года, пять лет?
- Пиши: "Три", - согласился Ор.
Деньги в семье были, но не такие, чтобы затеять строительство галереи. Пусть "секрет" поработает на них, как он работал до сих пор, давая Рентгену в руки то, что поддерживало их идеи: путешествия по миру, писательские амбиции Кошки, приобретение какой-то недвижимости...
- Пиши: "Отстроить галерею в каком-нибудь экзотическом месте, например, на горе, смотрящей прямо на вулкан Этна, с застеклённой стеной и с сигнализаций для всех залов".
- Пусть это будет "дизайнерский" проект! - они развлекались от всей души, смеясь и дурачась, записывали свои безумные планы на чистый лист бумаги.
В соседней комнате послышалось какое-то бормотание, и обоим почудилось свечение, как от невыключенного телевизора. Это привлекло их внимание. Оба глянули друг на друга.
- Ты включала телевизор?
- Нет. А ты?
- Я тоже ещё не успел.
Осторожно, на цыпочках, они приблизились в проёму двери, ведущего в спальню. "Вчерашняя" картина, их "Тёрнер", висела на стене рядом с кроватью, как и было решено ,- "на счастье".
- Пусть она будет нашим талисманом! - так и сказала вчера Кошка.
По поверхности пейзажа шли светящиеся волны, как по гладкой поверхности озера... Им обоим показалось, что в одно мгновение якобы появилось слово "Terner", а затем пропало, как умолкнул и шум, напоминающий довольное бормотание. Экран-картина погас.
Кошка и Ор, ничего не понимающие, огорошенные, стояли в дверях спальни и смотрели на тёмный пейзаж, который только что вёл себя, как живое существо. Кстати сказать, как член семьи, поскольку ни его бормотание, ни мягкий свет его экрана не казались инородными, вызывающими или агрессивными... Как член семьи.
В руках у Кошки подрагивал "секрет" - белый лист бумаги, на котором было записано их новое пожелание.

***.

У этого дома с ним всегда случались неимоверные вещи! Взять, к примеру, двенадцать колец с бриллиантами, найденные здесь в мусорном баке два года назад. За этими кольцами так никто и не обратился в полицию. И кольца, прождав положенные полгода в тайнике, преспокойненько перекочевали в шкатулку его жены. Бог мой, как же она была рада!
- Никогда у меня не было такой красоты! - почти рыдала Кошка от счастья.
А потом эта картина...
Ор выкатил мусорные бачки, принадлежащие странной вилле, к проезжей части дороги.
- Хозяйка, не вы ли обронили документы? - стоял он год назад перед входной дверью, пытаясь "срубить" стодолларовую купюру, как было принято, когда возвращают владельцу найденный кошелёк с документами и кредитными картами.
Он нашёл его прямо у двери, ведущей в закут, где стояли баки. Дорогая кожа портмоне отражала свет придорожного фонаря.
- Хозяюшка! -позвонил он ещё раз.
Почему Ор был уверен, что откроет женщина? Ну, наверное потому, что именно здесь были найдены те бриллиантовые кольца.
За дверью послышалось старческое шарканье и через мгновение входная дверь распахнулась и он увидел отвратительную старуху лет ста. Почему отвратительную? Потому, что она орала на него, как резаная:
- Кто ты такой? Как ты проник сюда?
Ор пытался вразумительно объяснить, что у него есть ключи от садовой калитки, что он - работник муниципальных служб по уборке улиц. И что ничего предосудительного в том, что он хочет вернуть хозяйке потерянные при каких-то обстоятельствах документы, нет. Разумеется, за какое-то небольшое вознаграждение.
- Убирайся отсюда, пока я не заявила на тебя в полицию! - верещала старая карга, презрительно кривя ярко накрашенный огромный рот, в котором дорогие керамические имплантанты казались инородным телом.
Он поспешно ретировался.
"Неприятности мне ни к чему. И чего разоралась?" - думал Ор. А заметив свего друга ворона обратился к нему с вопросом:
- Нет, ты такое видел? Хотел хорошее дело сделать, а она орёт. Ну, ничего, отнесу в полицию.
Ворон сидел на ограде дома и качал головой в такт покачиванию деревьев в саду странного дома.
Рентгену и в голову бы не пришло вспоминать об этой истории, если бы его внимание не привлёк странный целлофановый пакет на самом верху под крышкой бака.
- Ну, что за очередной сюрприз? - охотничий инстинкт Ора обострился и он понял, что пакет чем-то притягивает его, как всегда бывало перед очередной значительной находкой.
- Как ты это находишь? - спрашивали его менее удачливые соратники на "блошином" рынке, - ты и вправду – "Рентген"!
Ор в таких случаях улыбался, довольный своей славой, но внятно объяснить - как, пожалуй, не смог бы и себе самому. Чувствовал, и всё тут!
Всё это в одно мгновение пронеслось у него в голове, когда он вытаскивал пакет из бачка.
- Ничего себе! Что это? - слабо вскрикнул Ор.
В слабом ночном освещении он увидел большое количество обработанных сверкающих камней, по виду - бриллиантов.
- Слушай! - уже через минуту он звонил Кошке, - я хоть и не спец, ты лучше в этом разбираешься, но я по-моему, кое-что нашёл такое...
Отрегулировал смартфон на вспышку, сфотографировал несколько раз, отослал фотографии.
- Ну, что скажешь? Я так и знал, что это бриллианты! А ты как знаешь?
- Форма называется "Маркиза"? Так обрабатывают только очень качественные самородки с высокой степенью чистоты и редкой цветностью! - взволнованно говорила жена на том конце, - Сколько их там? Целый пакет? Господи, да это же "Тёрнер" нам преподнес на свою галерею!
- Что ты говоришь? - сначала не понял Ор. Ты имеешь в виду картину?
- Да нет же, нет, - сбивчиво объясняла Кошка, - я всё время думаю о этом! С тех пор, как мы написали новый "секрет", а ты принёс домой "Тёрнера", вся наша жизнь перевернулась! Он управляет нами, понимаешь? Он управляет нами для своих целей! - - Кто он?
- Картина, "Тёрнер", "секрет", вот кто!
Руки Ора, держащие пакет дрожали...
В памяти возникло лицо Тёрнера со старинного портрета, который они отыскали в "Википедии", когда пытались найти среди каталогов галерей свой пейзаж. Он поразительно напоминал лицо старухи из проёма двери.
- Мы попали в поле его действия, в его мистический портал. Он управляет нами посредством нашего желания, "секрета".
- Ну, может быть... - протянул Ор,- А что плохого в куче денег? Помнишь, как нас учили на курсах? Главное - желание и цель. Все остальные средства приходят сами, включая деньги. Деньги - это средство достижения. Миллионы долларов,миллиарды, бродят по миру в поисках цели! Помнишь?
Ворон, шумно взмахнул крыльями и взлетел с капота машины. Пинчер Кучи смотрел на хозяина преданными выпуклыми детскими глазами. Бриллианты блестели в свете фонаря. Невидимые миру миллиарды бродили по ночным улицам весёлого города.
0

#7 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 10 ноября 2018 - 00:01

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

6

АЛАЯ ЛЕНТА


Какая чудовищная несправедливость – родиться в небольшом провинциальном городишке,
затерянном среди болот и лесов!
Мраком преданий и легенд покрыто его прошлое - что из них правда, а что ложь - одному Богу известно.
Отрезанность от мира, удалённость от цивилизации, скудный быт и тяжёлый труд – всё это наложило определённый отпечаток на жителей нашего городка.
В большинстве своём, они суеверны и раздираемы противоречиями: верить ли в Бога или отрицать всё истинное, божественное. Как отрицают сам факт существования иных прекрасных городов, иных ценностей и достояний.
Лишь иногда бричка или телега, подняв в воздух облако грязно-рыжей грунтовой пыли, огласит округу стрёкотом колёс.
Или по центральной площади, покрытой булыжником, промчится голенастый стригунок.
И вновь наступает тишина, изредка нарушаемая скрипом ведра у колодца или криком петуха.
И такая она, тишина, вязкая и недвижимая, словно воздух в душной комнате…

В нашем городке все знали друг друга наизусть, как свои пять пальцев. Однако было всё-таки одно исключение - это тётка Варвара.
Если идти в сторону ближайшей гати, мимо полусгнившей церквушки, то как раз упрёшься в ворота её дома, стоящего на отшибе.
Никто из жителей не знался с нею накоротке, и за глаза часто звали не Варварой, а «бабой Ягой».
Сколько лет тётке и откуда она пришла в наши края, доподлинно не было известно.
Слухи ходили разные: будто чернокнижница она, а может голубых кровей, но многие, по непонятным причинам, обходили её дом стороной.
Возраст её был также весьма неопределённым – тётке могло быть всего сорок, а могло быть и все семьдесят.
Вороной волос - такой же чёрный, с отливом, как крыло ворона, убирала тётка Варвара под такой же чёрный платок. И, в цвет платку, до самых пят, носила одно и то же платье.

Дом у «Яги» - с виду небольшой и добротный, но как там внутри – никто не ведал, потому, как не жаловала хозяйка гостей, не привечала.
Курей да коз держала, небольшой огород обихаживала, впрочем, как и многие жители.

Вот и я, будучи ещё отроковицей, не любила ходить мимо дома тётки.
Бывало, соберёмся с девками в лес, за ягодой или грибами, стараемся быстрее миновать странный дом, вместе с его хозяйкой, стоящей на крыльце и смотрящей в нашу сторону пристальным взглядом. Недобрым светом горели в тот миг глаза тётки Варвары, ох, не добрым!
Хотя и была тётка красива наружностью, но красота то была нечеловечья, дьявольская.
И сколько бы мужиков к ней не сваталось, всем тётка давала отворот-поворот...

Я хорошо помню то грозовое лето.
Орехов в лесу народилось видимо-невидимо!
И, кроме того, зверья в лесу развелось великое множество, особо - хищных серых тварей, волков.
Ни бабы, ни девки, в лес по одной – ни-ни, даже нос боялись сунуть!
Дочь мельника, подружка моя, Олеська, с лукошком явилась в то утро:
- Айда, - говорит, - за орехами.
- Нет, - отвечаю, - мать с отцом в поле, а младшенькие на моём пригляде.
- Айда завтра пойдём? – не унимается Олеська.
- Страшно больно – бачут, волков в лесу много.
- А мы с собой робят покличем!
На том и порешили.
Если Олеся кого просит – уж ей не откажут.
Да и как откажешь писаной красавице: коса пшеничная ниже пояса вьётся, алой лентой перехвачена.
Талия узкая – двумя ладонями объять можно; грудь высокая, а ежели улыбнётся – и злата-серебра не надобно!

Вот пообещала Олеське за орехами в лес, а поди ж ты - с вечера недобрые предчувствия стали терзать.
Да и татка мой стал отговаривать:
- Опять серые разбойники шуткуют, не ходили б вы в лес!
- А мы робят с собой позовём!
- Коли стая, и робята не помогут.
- Татку, орехов надобно к зиме собрать - щелкать будем.
- Эх, вспомни, дурёха эдакая, сколько девчат сгинуло в лесу!
- Помню, тату: Параська да Грушка, да Фёкла косая…
- Э-э, девонька, поболе их пропало… Дай-то Бог памяти - одиннадцать отроковиц, душ невинных. Даже косточки не отыскали…

Однако отпустил меня батька в лес.
Повечеряли – и по полатям разошлись.
Матушка младших спать уложила, свечу погасила.
Глянула я в оконце – луна полная, красная, будто яблоко наливное. Загляделась я на луну и не заметила, как сон сморил.
И слышу вдруг сквозь сон – стучит кто-то в окно. Батька, как был в исподнем белье, на крыльцо выскочил.
Потом вернулся в хату, портки натянул - и был таков.
Слышно стало, как взлаяли собаки по всей округе.
- Мамо, батька куды убёг?
- Спи, доча, спи…

Тут, немного погодя, и петух в сарае заголосил – значит, рассвет близёхо.
Под крики петушиные провалилась я в сон, и был он тяжёл, словно камень с нашей реки.
Явилась ко мне Олеся в одной ночной рубахе, волосы пшеничные по плечам струятся-извиваются. Сама бледная, как смерть, и только губы красными маками на лице цветут.
Тянет она руки встреч и что-то шепчет, а что – не понять.
- Олеся, подруженька, что с тобою?
А она только губами еле шевелит, и, не моргая, глядит на меня серыми глазищами…
Вызволил меня из этого кошмара отец:
- Вставай, дочка, проснись же!
Открываю глаза и вижу – батьку моего будто подменили, так он постарел за одну ночь.
На впалых белых щеках морщины прорезались, под глазами – черным-черно.
- Нет у тебя теперича подруженьки, нетуть!
Я гляжу на него, и слова вымолвить не смею, словно язык проглотила.
Собралась с силами, спрашиваю:
- Как так - нету?
- Ведьма проклятая сгубила твою Олесю… Варька – отродье диавола.

Зашлась я тут в страшном крике, зарыдала.
Батька прижал к себе крепко-крепко и долго по волосам шершавой ладонью водил.
Тут мамка в горницу дверь отворила:
- Айда с хаты, - говорит, - народ весь на площади – кострище жгут. Не иначе, самосуд устроят…
- Погоди, мамо, знать хочу – как подруженька моя погибла.
И поведал мне батька страшную историю…

Оказалось, постучал ночь-полночь к нам в окно мельник, отец Олеси:
- Выручай, говорит, соседушка – дочка пропала!
Отец, недолго думая, факел засветил, прихватил старенькое ружьишко – и ходу.
Пока других мужиков в подмогу собирали, заря алой лентой по небу легла.
И поведал мельник мужикам такой рассказ…

Легли они с дочкой спать: мельник в своей каморке, Олеся – в своей, девической.
Мамки у Олеси давно на белом свете нет – от чахотки померла.
Мельник сам дочку растил, холил да лелеял.
Долго, говорит, уснуть не мог, всё с боку на бок ворочался.
Только задремал, слышит – вроде как щеколда в сенцах стукнула. Думал, показалось… Глянул в окно и видит – идёт Олеся, как слепая, по двору, руки вперёд вытянув, будто боится на преграду ненароком налететь.
А после, точно сомнамбула, отворяет калитку и исчезает в ночной кромешной тьме.
Спохватился мельник, выскочил из хаты: глядь влево, глядь вправо – дочки и след простыл!
Тут он и побёг мужиков собирать…

И вот идут они гуртом к лесу. Туман по ложбинам змеится, утренняя роса ноги обжигает.
Долго они аукали, кричали да блукали в лесу – нет ответа. Только филин гукает да выпь на болоте покрикивает.
Уж и солнышко высоко поднялось, пар от земли пошёл. Первые птахи, прочистив клюв, завели весёлые песни…
А следов Олесиных как не было, так и нет.
Глядят мужики-товарищи, а у мельника волос - будто золой присыпан, поседел за ночь.
Что делать? Решили мужики домой возвертаться.
- Облаву делать надобно, да капканы на зверей лютых ставить.
На том и порешили…

Идут, значит, гурьбой, мимо дома тётки Варвары. А хозяйка стоит на крыльце, с глиняной чашкой в руках, курёх своих подманивает:
- Цыпа-цыпа…
Отец ближе к воротам подошёл, спрашивает:
- Варвара, не видала ли чего, не слыхала?
Глянула хозяйка с прищуром:
- Нет, - говорит, не слыхала, не видала – сплю больно крепко… Сказывайте, что приключилось.
Поохала-поохала, чашку на крыльцо поставила, да в дом пошла.

Батька уже уходить собрался - следом за мужиками двинулся, да только что-то взгляд зацепило, будто соринка попала. Пригляделся, видит: что-то в траве алеет, а что – не понятно.
То ли черепушка глиняная, то ли тряпочка красная… Так это лента девичья!
- Вертайтесь, мужики! – кличет батька.
Зашли мужики в дом:
- Сказывай, ведьма, куда Олесю спрятала?
Тётка клянётся-божится:
- Не ведаю, не знаю!
Весь дом перерыли мужики, во все шкафы да сундуки заглянули – нет ничего.
Неловко им стало, собрались уходить:
- Прости нас, хозяюшка…
- Бог простит…
Да только отец мой, в отличие от других, ушлым оказался.
Глянул под ноги – половик самотканый на полу лежит. Поддел он половик ногой, а там – колечко, к полу прибитое – значит, лаз есть в подпол.
Потянул батька за колечко, люк и открылся.
Матерь Божья!
Что тут с тёткой случилось! Глаза закатила, побледнела и в двери – шасть!
Только мужики не сплоховали - связали, скрутили.

Мельник первым в подвал спустился – запричитал, заголосил так, что волосы дыбом встали.
Татку мой следом спустился.
И предстала его взору картина: свечка чёрная на столе мерцает, на стене знаки непонятные начертаны, а запах серы такой силы – аж с ног валит!
Вдоль стены, аккуратным рядком, девушки лежат, а с самого краюшка – Олеся.
Девки как есть – все обескровленные, настоящие скелеты, обтянутые кожей; в одеждах, тронутых тленом.
И только Олеська, как живая лежит, только не дышит, а на шее белой лебединой – несколько запёкшихся кровью ранок.
И губы, точно красные маки, на лице пылают…
Узнал батька девчат пропавших – вот Параська, кузнеца дочка, вот Феклуша косоглазая…
Помутилось у отца в голове – кое-как мельника от дочери оторвал и из подвала вылез.

Обыскали мужики дом, как следует, и нашли другие улики – перевёрнутое распятие Христово да Библию от люцифера…
- Вот, такие нонче новости, дочка… Молодость свою ведьма таким способом сохранила – кровушку девичью невинную пила … И стоит теперича это отродье на площади, привязанное к столбу, и ждёт судного часа. Только суд Божий вершиться будет не тут, на земле, а на небесах. Пусть же горят и корчатся в языках пламени и тело, и душа её грешная!
Так и свершилось…

С того страшного дня минул год.
Заказали мы панихиду в нашем храме по всем невинно убиенным.
Нашу церквушку – ветхую и кособокую – мужики вскоре всем гуртом починили. Давно пора было!
И, кажется, на первый взгляд - ничего боле не изменилось в нашем городишке.
Однако, это на первый взгляд.
После тех страшных событий сплочённее народ стал, веселее, что ли…
И в поле – вместе, и гулять – вместе, и в храм, на праздники – также.
А место проклятое, не медля, с землёй сравняли и святой водицей окропили.
Заросла туда тропинка чертополохом да крапивой – захочешь, не найдёшь.
Мельник недолго топтал свет белый, захворал вскоре и помер, и похоронили его рядом с дочкой любимой…

Коли вдруг случится вам побывать однажды в наших краях и посетить городское кладбище, то знайте: справа от небольшой часовенки, аккурат напротив берёзы, могилка, а на кресте дубовом, овеваема ветрами, омываема дождями, вьётся алая ленточка с косы девичьей.
И, глядючи на это, подымается в душе грусть лёгкая, и звенит высОко, точно жаворонок в летнем небе.
И увядший букет полевых ромашек, неизвестно кем принесённый – как дань памяти о прекрасной девушке Олесе, жившей в нашем городе много-много лет назад.
Земля ей пухом.
0

#8 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 12 ноября 2018 - 22:24

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

7

ЛИЛИ, ИЛИ СКАЗКА О ВОЛКЕ


Он звал её Лили. Быть может, это имя подходило ей, когда она была ласковым комочком белой шерсти, но она давно уже вымахала в крепкого, сильного зверя и головой легко могла достать до его кожаного ремня. Услышь кто-нибудь, как он кличет её по имени – наверняка посмеялся бы, но подслушивать и смеяться было некому, кроме Ветра да его беззаботной спутницы Вьюги.
Ветер часто забредал сюда, в деревню. Когда-то, рассказывала ещё его матушка, в деревне жило много народу, но давно уже почти все разъехались, кроме пары-тройки пьяниц да этого чудака в бревенчатом домике на отшибе. Чудак валил лес, возил его в посёлок на продажу, а на вырученные деньги кормился сам и кормил Лили.
Лили любила куски сырого, остро пахнущего мяса, любила тёплое молоко в блюдечке у камина, тихий треск поленьев и руку человека, гладящую её мягкую шерсть. Никого другого она не подпустила бы к себе, но она знала его запах – запах мороза и еловой смолы. Она знала тёмные рубцы на его мозолистой ладони, знала яркую, как искрящийся снег, улыбку в серых глазах. И смутно, сквозь дымку памяти, помнилось ей, как он нёс её под плотной курткой – голодного скулящего волчонка с перебитой лапой.
Лапа давно зажила, дымка памяти затянулась. Она добра, если её не бередить – но человек, должно быть, этого не знал: иногда он возвращался в домик с едким, чужим запахом, и его шатало, хотя он не был болен. Он брал в руки кусочек картона, на котором застыли два лица, и подолгу рассматривал его, пока Лили не подходила и не начинала тереться об его ногу. Тогда он опускался на корточки и прижимал её к себе крепко.
Так шли дни. Еды было вдоволь, и тепло не исчезало из-под крыши, сколько Ветер с Вьюгой ни вертелись за дверью. Человек уходил на рассвете и всякий раз вечером возвращался – по росе ли, по грязи, по хрусткому снегу. Но однажды уйти решилась Лили.
Может, смутил её Ветер, нашептав о вольных лесных родичах? Может, ласковая Вьюга напела о бескрайних полях, лежащих за изгородью? Лили вышла во двор, как делала не раз, но несказанная сила манила её к калитке. До самой ночи не отводила она глаз от горизонта – и почуяла: пора.
Жаль ей было оставлять человека совсем одного. И, подойдя к нему в последний раз, она ткнулась носом ему в живот.
«Ты всегда был хорош со мной, – сказала Лили, – но недаром говорят, воля слаще молока. Отпусти меня, и я буду вспоминать тебя добром. Мне не хочется расставаться с тобой, но я истоскуюсь здесь. Так не сердись на меня и помни, что ты дорог мне».
Лили казалось, что он поймёт её – но может ли человек уразуметь речь волка? Он понимал её не больше, чем она сама понимала его, не больше, чем любой из нас, живущих на этой Земле, способен понять другого.
Он погасил лампу и лёг спать, как всегда, безмятежно. Дождавшись, пока от кровати, на которой она столько раз спала у него в ногах, послышится сонное дыхание, Лили подошла к двери, приподнялась на задних лапах, отодвинула засов – и выскочила в метельную морозную ночь. Пара прыжков – она уже у забора. И вот последний прыжок, выше всех. Беги, Лили, беги, смеялся Ветер, и она смеялась вместе с ним. Она была свободна.
Как хорошо бежать, когда ничто тебя не держит, когда не нужно оглядываться назад! Лапы сами несли Лили всё дальше и дальше. Впереди чернела опушка леса, и Лили ещё даже не успела утомиться, когда ей поклонились первые еловые ветви.
Она пробиралась всё дальше, в чащу, и наконец решила отдохнуть. Лёжку она устроила себе на берегу обледенелого ручья. Согреться в снегу было не так-то легко, но Лили знала, что привыкнет.
Куда тяжелее оказалось добывать себе пропитание. Зайцы и косули, как ни странно, были сухими, жилистыми, совсем не такими, как-то мясо, что она ела прежде. Хуже того, они были проворнее её, и их совсем не тревожило, что Лили хочет есть, что у неё живот подвело от голода, а лапы совсем ослабели.
Никто не станет умирать ради того, чтобы тебе было чем насытить брюхо – Лили поняла это. Она загоняла зайцев и косуль по следу, она вгрызалась им в холку – не оттого, что ей хотелось убить их, а оттого, что ей хотелось жить.
Ей казалось, что каждый день превратился в бесконечную погоню, что земля и небо пляшут у неё перед глазами. Она не замечала, как становилась сильнее, и не сразу поняла, что сородичи-волки, прежде поглядывавшие на неё с пренебрежением, уже не рискуют поворачиваться к ней спиной.
Даже Бурый Волк, водивший за собой стаю, Бурый Волк, убивавший взрослого оленя с одного удара, косился на неё с любопытством в янтарно-жёлтых глазах. Как-то раз, когда они, плотно наевшись, сидели на снегу и смотрели на тусклые огоньки в небе, Бурый Волк сказал: «Когда придёт весна, мы побежим вместе. Ты будешь жить в моей норе и родишь мне волчат».
«Что такого в весне?» – спросила Лили. И Бурый Волк хотел рассказать ей о тёплом дожде, о зелёной траве, об откормившихся оленях и зайцах, о том огне, что захлёстывает тело и разливается в крови пьяной мукой. Но Бурый Волк не умел рассказывать, а Лили было скучно слушать. Она никогда ещё не ждала весны и не знала любви.
Как-то раз в лес залетела сплетница-Вьюга и шепнула Лили, что человек не поверил своим глазам, проснувшись утром и поняв, что его волчицы нет. Поначалу он испугался, снял со стены ружьё, выскочил во двор, но, когда понял, что она ушла сама, его гневу и досаде не было предела.
«Он целый день носился, носился, – смеялась Вьюга, – пытался тебя искать. Благодари меня, я стёрла твои следы. До него дошло наконец, что ничего не выйдет – и он вернулся в дом, только дверь хлопнула».
Лили грустно покачала головой: «Я думала, он смирится с тем, что я хочу идти своей дорогой». И Вьюга вздохнула: «Не суди его строго, он человек. Человеку трудно отпускать».
Вьюга полетела дальше и уж не возвращалась. Снег из твёрдой, надежной опоры с каждым днём превращался в рыхлую, мягкую россыпь, не выдерживающую веса волков. И в тот день, когда по прогалинам побежали первые ручейки, с опушки пришёл грохот.
Он шагал по лесу, невидимый, и сбивал на снег всякого, на кого падал его взгляд. Прятаться было негде. Бурый Волк вёл свою стаю валежником, оврагами, надеясь уйти подальше, туда, куда грохот не доберётся. Бурый Волк выскочил прямо перед шуршащей, шипящей змеёй, извивающейся на снегу – и замер. Замерли и его сородичи, боясь подойти ближе. А гром всё приближался.
Лили, дрожа всем телом, сделала один шажок вперёд, другой, поползла по снегу на брюхе. Бурый Волк хрипло звал её назад, но Лили потянула носом, обнюхивая шуршащую змею. Она пахла чем-то странным, но очень знакомым. Человек не раз держал её в руках и показывал Лили – только тогда эта штука была короче, шире и называлась «бумага».
Гром надвигался – вот-вот упадёт сверху. Поколебавшись, Лили дёрнулась вперёд. Она не побоялась бросить своего человека, уйти от руки, которая была так ласкова с ней – так неужели побоится шуршащей твари?
Лили перелетела, опустилась в сугроб – и помчалась, надеясь, что хоть кто-то из стаи решится последовать за ней. Она бежала, и бежала, и бежала, пока наконец не свалилась без сил.
…Ещё прежде, чем она успела открыть глаза, ей в нос ударил кислый запах железа. Что-то тугое сдавливало шею, мешало оглянуться.
Лили не попалась на пути невидимому грому, но она оказалась взаперти. Ни влево, ни вправо, ни назад, ни вперёд ей не удавалось сделать больше двух шагов. Даже поднять голову можно было лишь через нестерпимую боль. И небо, такое огромное, такое единое, теперь распадалось перед глазами на крохотные квадратики с чёрными гранями.
Еду перед ней ставили раз в день – в корыте стыла безвкусная похлёбка. Лили не хотела есть и глотала через силу. Она видела, как день за днём слабел её пегий сосед, отказывавшийся даже окунуть в корыто морду. Тяжёлая узловатая палка то и дело опускалась ему на спину, но он лишь тихо вздыхал.
Лили от палки тоже доставалось. Нельзя было даже догадаться, за что тебя ударят. Днём, когда приходили люди, шумели, галдели, когда чёрные линии расчерчивали их довольные лица, палка чаще всего смирно лежала на полу. Но когда голоса смолкали и сквозь щели под крышу вползала темнота, оставалось только жаться к стене и скулить под ударами. Или молчать.
Лили не вела счёт времени, она и не умела. Давно ли ей казалось, что она знает цену свободе и несвободе – но разве мы всю жизнь знаем о себе одно и то же?
Лили ждала. Лили научилась ждать.
И однажды дверцу забыли закрыть. Забыл тот самый, кто любил поднимать с пола узловатую палку и охаживать ею съёжившиеся спины. Лили прыгнула на его собственную спину, и обернуться он уже не сумел.
Потом она вышла наружу. Ветер был сладким, тёплым, и можно было идти вперёд, и снова охотиться, искать своих и находить. Лили знала: память милосердна, ласковая дымка затянет всё, что ты оставляешь позади.
Лес ждал её.
Сколько ещё лежало впереди неоткрытых троп!.. Лили бродила по ним в одиночку и со стаей, встречала друзей и врагов, верных спутников и случайных знакомцев. Дни становились холоднее, после заката лужи стягивала корочка льда, и непривычная тоска ложилась Лили на сердце. Лили отгоняла её горячкой погони, споров за охотничьи места, дележа добычи. Но тоска возвращалась – как тень, которая способна скрыться, но всегда возникает вновь.
Наконец, ранним утром, когда под иссиня-чёрным небом уже едва приметно алела солнечным полоска, Лили неслышными шагами прокралась по опушке и вышла из леса. Она чуяла, где деревня, она нашла бы туда дорогу, даже упади с неба непроглядная метель. Лили была волком, а волк ничего не забывает – даже если кажется ему, что память милосердна.
Она легко перемахивала через сугробы, она бежала всё быстрее и быстрее. И выскочила к деревне.
Покатая крыша бревенчатого домика виднелась из-за деревьев, на неё нанесло снега. Лили знала, что легко перепрыгнет забор, но ей не пришлось этого делать: дверца калитки покачивалась с тихим скрипом, словно хозяин по рассеянности забыл её закрыть.
Двор тонул в сугробах, они почти достали до крыльца. На сердце у Лили заскребло: никогда прежде человек не позволял Ветру и Вьюге хозяйничать у себя на дворе. Он разгребал снег лопатой, он расчищал ступеньки – и в эту пору за стёклами его окон уже горел тёплый золотистый свет.
Окна смотрели на Лили пустыми чёрными глазницами.
Может, человек болен – и некому помочь?
Лили обежала вокруг дома, пытаясь разглядеть хоть крохотную искорку света. Она вставала на задние лапы, тыкаясь носом в стёкла, она пыталась толкать дверь, она звала его. Но никто не отвечал на её голос. Некому было ответить.
Измученная, она присела на снег, тяжело дыша. Её человека не было в этом пустом, остывшем доме. И это значило лишь одно: Лили пойдёт его искать.
Было время, когда она легко уставала от быстрого бега, боялась холода, ей трудно было найти себе пищу. Но теперь её лапы сильны, клыки остры, и она обойдёт всю землю, только бы найти своего человека. Потому что без него вода горька, а мясо кисло. Потому что нет на свете большей радости, чем согреть его, если ему холодно, обрадовать его, если ему грустно – и идти рядом с ним навстречу солнцу и тучам, зною и дождю.
«А если ты никогда не найдёшь его? – спросил Ветер. – Если его давно уже нет на свете?»
«Я буду искать, пока видят мои глаза, пока бьётся моё сердце», – ответила Лили.
«А если он не хочет больше видеть тебя? – спросил Ветер. – Если на его дороге тебе не будет места?»
«Тогда он уйдёт, – ответила Лили. – Но он будет знать, что я люблю его. Пусть он не судит меня строго: я волк, а волку трудно отпускать».
Ветер рассмеялся, его порыв обдал Лили нос и рот. Она вдохнула глубже, принюхиваясь – и задрожала всем телом. Тихо-тихо ступая по снегу, она пошла к дороге.
Рослая, худощавая фигура вышла из-за поворота, когда Лили выбралась из-под еловых ветвей, отряхиваясь от снега. Лили увидела человека. Человек увидел Лили.
На несколько ударов сердца он настороженно застыл: волк? Откуда? Но когда Лили бросилась к нему, он понял. Он присел на колено, протянул руки вперёд. И позволил ей свалить себя в снег.
Руки человека обнимали спину Лили, а она вылизывала ему подбородок, щёки, нос. Они барахтались в сугробе, человек смеялся, Лили радостно повизгивала, слыша этот смех.
Ветер смотрел на них с высоты и не заметил, как Вьюга подкралась, встала у него за спиной.
«Я видела, как живёт человек в городе, – тихо сказала она. – У него большой дом и много друзей. Решился бы он начать всё с начала, если бы Лили не оставила его?»
«Какой смысл рассуждать, что было бы, если бы Ветер подул в другую сторону? – отозвался Ветер. – Теперь они войдут в новый дом вместе».
«А не знаешь ли ты, зачем человек сегодня пришёл сюда?»
«Он говорил, что хочет забрать из старого дома вещи».
Вьюга недоверчиво рассмеялась, роняя снежинки с губ:
«Старые вещи – в новый дом? Неужели он и впрямь мог вернуться за ними?»
Но Ветер с улыбкой покачал головой, глядя на Лили и человека.
«Не всё ли равно, зачем ты возвращаешься, если тебе хочется вернуться?»
0

#9 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 20 ноября 2018 - 23:25

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

8

АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ


Ночь, темно. На небе ни тучки, ни звёздочки, да и луна куда то спряталась. По коридору скрипят половицы, это везут малышей на кормление к мамочкам. И только одного младенца оставили в детском отделении. Он лежал, тихонько, никому не мешая и ожидая своей очереди.
- Ты один? - спросил его неизвестно откуда взявшийся вдруг ангел.
- Да, один! - молча, глазами ответил младенец, слегка кивнув головой, не мигая смотрящий на ангела, но тот его услышал.
Это был обычный ангел, не такой каким представляют его простые люди, в виде существа с белыми крылышками. Он был похож на маленького мохнатенького монстрика и где-то возле лопаток торчали мелкие, серые крылышки.
- Почему ты один? Где твоя мама?
- Не знаю, говорят, что она меня бросила! - глазами ответил младенец.
- Как же так? Как тебя зовут? Она дала тебе имя?
- Нет не дала, а что это - имя?
- Ну, у всех есть какое-нибудь название, вот как мне тебя называть?
- Не знаю, мне кажется, что я Верджиний.
- Странно, вообще то такое имя дают девочкам. Ну ладно, давай знакомиться, меня зовут Меркурий. Ты родился под покровительством Меркурия, то есть меня. Значит теперь я буду нести за тебя ответственность. Летим со мной. Всё равно ты никому не нужен будешь в этом мире. А в моем мире тебе будут рады. Только давай я буду звать тебя Верд.
Маленький серый Меркурий бережно достал ребенка из колыбельки и стал медленно подниматься вместе с ним вверх. В это время в палату вошла детская медсестра и онемела, ангела она конечно не могла увидеть, так как людям это не дано, но вот то, как поднимается вверх мальчик, она увидела отчётливо и просто оторопела от такого события. Несчастная медсестра грохнулась в обморок, роняя склянки с лекарствами на пол и сметая на своем пути все шприцы и пробирки.

- Что здесь происходит? - громко вскрикнула вошедшая врачиха. Но, увидев на полу бедную и бледную как полотно медсестру, она стала приводить её в сознание, дав понюхать нашатырь.
- Людмила, что стряслось то и где младенец?
- Вверх поднялся, - заикаясь ответила Люда.
- Куда вверх? Ты что спятила, в тюрьму захотела? Посадят ведь, а ну отвечай, куда мальчонку дела?
Но медсестричка молчала, как будто в рот воды набрала. Так и не добившись от неё правды, поместили её в специальное учреждение, подлечить нервы. Исчезновение мальчика списали на обычную кражу. Такое в то время случалось иногда, могли ребенка прямо из больницы умыкнуть.
Прилетев на планету Меркурий, его хранитель обернул ребенка в специальный скафандр, в котором не ощущался ни жар, плавящий всё живое в прах, ни холод, промораживающий насквозь.
Вы видели когда-нибудь жидкий азот, в котором хранятся специальные бактерии и клетки для лабораторных исследований? Вот и на планете в ночное время возникала такая же в точности картина. Меркурий - непредсказуемая планета, она находится ближе всех планет к солнцу, и поэтому там очень сильные перепады температуры. Мальчик зачарованно смотрел на звёзды, мигающие вокруг.
- Жить мы будем здесь, - сказал Меркурий Верду и отнёс мальчика в ущелье в горах. Там, в небольшой ложбине, царила атмосфера призрачного рая. Никто не населял эту планету, сюда иногда забредали только заблудшие души или проходящие путь восстановления - ангелы. Все устают рано или поздно, и ангелы не исключение. Меркурий был у них наставником, учителем, их одухотворенным отцом.
- Я теряю свои силы Верд, скоро мне понадобится небольшой отпуск, а может я вообще умру. Ты призван помочь мне в старости и заменить меня после смерти.
- Разве ангелы умирают? - спросил Верд.
- Нет, малыш, ангелы вечны и я им помогаю оставаться такими с помощью моих волшебных лилий. Но я не уверен насчёт себя. И он выдернул цветок, у которого вместо корня была небольшая луковица и прихватил ещё несколько штук с собой.
- Мы тоже их поедим. Они очень целебны и вкусны, и удивительно питательны. Он размял несколько луковиц, готовить их не нужно, так как от чересчур жаркого климата они готовились прямо в воздухе. Меркурий за несколько тысячелетий своей жизни уже привык к такой температуре и теперь ему предстояло в ближайший срок приучить Верда к новым условиям обитания.
В маленькой пещере была обычная земная температура, но стоило высунуть руку на улицу, как она тут же покрывалась волдырями. У ангелов для этого была своя, особая защита.
Покормив младенца, Меркурий пошел навестить госпиталь, находившийся в дальнем углу пещеры. Там лежали и восстанавливали свои силы больные ангелы. Все они выглядели по-разному, в зависимости от того, к какому человеку были приставлены на земле. Например, если человек жадный или скупой, тогда у ангела появлялся огромный и кривой рот, а крылья, находящиеся на самих лопатках, нервно подрагивали. А если у человека доминировали такие качества как злорадство, грубость, ангелы выглядели как-то убого, на голове у них торчали маленькие рожки, от крыльев оставались обугленные косточки и цвет у обоих видов был серый.
Меркурий их лечил, время от времени, превращая в красавцев, похожих на белых лебедей. Но со временем, общаясь со своими земными подопечными, их душа и облик серели и им приходилось снова оставлять без внимания людей и устремляться на восстановление к Меркурию. Можете представить, что случалось с людишками, оставшимися даже на время без своих покровителей.
Зато у добрых и душевных людей ангелы были белоснежными и изумительно красивыми. Крылышки у них находились под лопатками и расправляясь, были похожи на крылья бабочек своей нежностью и хрупкостью, но одновременно могли выглядеть как крылья чайки, готовой забить ими обидчиков. К Меркурию они прилетали почти каждую ночь, потому что хороших людей очень часто незаслуженно обижают, а ангелам ведь тоже достается, страдает их ангельская душа. Души Меркурий лечил волшебным эликсиром, приготовленным по одному, ему известному способу.
- Ешь мой мальчик, набирайся сил. Ты немного подрастешь, и я пристрою тебя к одной маленькой девочке, пока она малышка, ты понаблюдаешь за ней, а потом она сама справится. И мальчик рос, уже через два года он отрастил себе крылья, благодаря волшебному эликсиру и начал пробовать летать на разведку, каждый раз все ближе и ближе к Земле.
- Сегодня ты навестишь свою подопечную, - сказал Меркурий Верду. Лети к маленькой девочке, дай ей знать о себе, потому что, когда ты её покинешь, ей придется самой идти по жизни, без тебя. А людям очень трудно жить без ангелов, но она будет помнить о тебе всю свою жизнь.
- Хорошо, - сказал маленький Верджиний, - а как я узнаю её? Ведь мир такой маленький сверху, но такой большой вблизи.
- Лети, ты узнаешь её, ведь вы появились в один день, от неё будет идти свечение, ты его увидишь и почувствуешь. Начни поиски с того места, где вы с ней родились.
Верд вышел на улицу, на его планете, в его мире стояла ночь, мороз был 220 градусов, но мальчику не было холодно. Его наставник два года закаливал маленького Верджиния, сначала купая в снегу, который приносили с собой уставшие ангелы, заворачивал его кусками льда, а днём буквально жарил на улице, начиная с маленьких температур. На этой планете, также, как и на Земле, с утра попрохладней, днём тепло, а ночью холоднее, чем утром, только там всё в большей степени. Жара днём доходила до плюс четырехсот градусов. Очень часто Верд, не рассчитав время выходил и обжигал свои нежные, белые крылышки, отчего они со временем пожелтели и стали похожи на солнце.
Маленький Верджиний отправился на поиски девочки, с которой родился в один прекрасный весенний день. Его влекло чувство любви и нежности к ней, она ведь была его земной сестрой, хоть и не кровной.
На Земле лютовала зима. Маленькому Верду не было холодно, но он вспомнил обстоятельства своего рождения, пролетая над родильным домом, в котором он когда-то родился. Сердечко его забилось сильнее,
- Мамочка, мамочка, зачем же ты так со мною? Теперь тебе, наверное, страшно и плохо без меня, - надеялся бедный маленький ангел. Но ему не дано было увидеть свою маму, ведь он летел к маленькой девочке, по имени Антонина.
Полетав немного над родным городом, он понял, что её здесь давно уже нет. И он полетел туда, куда подсказало ему сердце. Для ангелов не существует расстояний, они могут двигаться со скоростью света.
И вот, настал этот долгожданный миг, в одном из окон большого города, Верджиний увидел исходящий свет, который звал и манил его, переливаясь всеми цветами радуги. И он облегченно вздохнул:
- Ну вот, наконец-то я дома!
Маленькая Тонечка тихонько спала в своей кроватке, её дыхания почти не было слышно. Верд заволновался, с ней что-то было не в порядке.
- Тоня, открой глазки! - он потрогал её за ножки, но она не просыпалась, тогда он стал сильнее колотить её, чтобы она его почувствовала и услышала. Но девочка не могла его услышать, в этот миг она сама была выше Верджиния, там, куда даже ему было не попасть. Её душа отошла в мир иной.
- Как, почему я не успел? Я ненавижу себя! Маленькая моя, проснись, ведь мне нечего будет делать здесь, моя жизнь без тебя теряет смысл.
Он наклонился, послушал ее дыхание, тишина. Тогда он уронил свою кучерявую головку ей на грудь и горько заплакал. Горячие слезы лились рекой, проникая прямо в сердце девочки. Полились, потекли по венам, заполняя собой все жизненное пространство. Кровь забилась, забурлила, запульсировала и малышка, охнув, проснулась. Увидев мальчика необычного цвета, почти воздушного, она заплакала от испуга. На её плачь прибежали родители и стали её успокаивать. Верда она увидела в единственный раз в своей жизни, но постоянно ощущала его присутствие рядом.
Маленький Верд постоянно присматривал за Тоней. А та, постоянно попадала в какие-нибудь передряги. То на забор залезет, на самую высоту и орёт оттуда, как потерпевшая, ей видите ли оттуда слезть никак, то в лужу упадет и тонет там, извиваясь от холода и грязи. А малыш Верджиний и сам ещё был ребенком, ему тоже очень хотелось пошалить и поиграться. Но суровая судьба предопределила его существование. Хотя с Тонечкой ему было хорошо, он любил наблюдать, как та ловит бабочек на лугу, гоняется за голубями, собирает кузнечиков. Однажды даже муху поймала и хотела оторвать ей крылышки, но Верд сжалился над мушкой, которая была закрыта в коробочке, сильно-сильно дунул на неё и муха, вырвавшись, улетела. Тогда он понял, что может управлять и на земле какими-то силами. С этих пор он начал тренировать свои умения.
Малышка очень часто болела и ангелу тоже приходилось туго. Видеть, как твоя любимая девочка теряет дыхание прямо во сне и ничего не можешь сделать, это было выше его сил. Из всех трудностей для ангелов самое сложное бороться с болезнями, потому что эта сфера подвластна только самому человеку. Если он захочет сам бороться с недугом, тогда у него получается выздороветь. Но, к сожалению, не все дети понимают, что должны преодолевать трудности сами, самостоятельно, перебарывая своё состояние - жить, смеяться, радоваться солнышку.
- У Вашего ребенка очень запущенная ангина. Нужно свозить её на обследование к доктору Зайцеву, возможно понадобится операция, сейчас я дам адрес.
И протягивая визитку, доктор добавил:
- В нашем городке мы не сможем сделать такую операцию, поэтому придется ехать в краевую больницу.
И мама Тони повезла еёв больницу, на поезде.
Весь вечер малышка провела в прыгании с нижней полки на верхнюю и обратно, по коридору ей бегать не разрешили. К вечеру опять заболело горлышко, девочка долго плакала, пока не наступило облегчение от лекарств и, утомившиеся за день мама и ребенок, наконец уснули. Поезд ночью нагонял упущенное время, поэтому от большой скорости, вагоны постоянно покачивало из стороны в сторону, подбрасывая пассажиров в такт. Вдруг состав резко притормозил, и девочка упала на пол, продолжая при этом спокойно спать. А над ее головой, на столике тем временем от сильной качки съехала к краю трехлитровая банка с цветами и вот-вот грозила свалиться прямо ей на голову. Поезд двигался дальше, а банка всё сильнее съезжала, вот она уже на самом краешке...
Малыш-ангел, не зная как поступить, лёг на грудь к маме девочки, чтобы быть ближе к её сердцу, он так уже поступал с самой Тоней и сейчас надеялся на чудо.
- Как же хорошо пахнет от мамы, - подумал он, - Но это не моя мамочка, моя далеко и наверное совсем не вспоминает обо мне.
От боли у него защемило в груди и потекли горячие слёзы, от которых на сердце у женщины стало как-то не спокойно, она встревоженно открыла глаза, посмотрела на соседнюю полку и молнией метнулась к девочке на полу, успев в самую последнюю секунду ...банка упала и с дребезгом разбилась.
- Мама, ты чего меня дёргаешь, - заплакала девочка, - Я хочу спать, мне снился маленький мальчик, светленький такой, я видела его раньше.
- Да уж, опять без него не обошлось, - подумала мама и мысленно вознесла хвалу Господу, а заодно и к ангелу хранителю.
После обследования девочку оставили на операцию. Целые сутки она должна была голодать, потому что операции на полный желудок делать нельзя, так ей объяснила медсестра. Все детки шли в столовую, а Тоня сидела на кроватке и смотрела в окно, ей тоже очень хотелось кушать. К вечеру она не выдержала и пошла в умывальную комнату, чтобы съесть втихаря ириску, припрятанную на всякий случай. И этот случай настал, решила девочка. Она ела конфету, не спеша, наслаждаясь, потом наклонилась к крану и напилась воды, которую ей пить тоже было нельзя.
- Ах ты, негодница, - закричала медсестра, которая уже сбилась с ног, разыскивая девочку. А ну быстро иди отсюда, тебе же сказали не пить ничего до утра.
Утром сделали операцию, прямо в горлышке, вырезали гланды и ей снова нельзя было кушать. Девочка лежала и горько плакала. А ангел хранитель гладил ее по волосам и тихо напевал песенку, видимо подслушанную у её мамы. Боль уходила, а девочка ощущала дуновение ветерка, хотя в комнате всё наглухо закрыто.
В эту ночь Верджинию впервые пришлось отправиться к Меркурию, он чувствовал, что его ангельское сердечко перетрудилось и крылышки приобрели сероватый оттенок.
- Папа Меркурий, приготовь мне свой волшебный эликсир, я побуду у тебя пока не наступит утро на земле. И поскольку на планете ангелов время двигается гораздо медленнее, то у мальчика было достаточно времени на восстановление.
Немного придя в себя, он пошел посмотреть, чем заняты другие обитатели планеты. Но в нескольких ущельях, оборудованных внутри, лежали и корчились в страшных муках ангелы, почти черные и с безумными глазами.
- Папа, а это кто у тебя? Ты начал лечить демонов?
- Да нет, что ты сынок, это опять война на земле. Это ангелы людей воинов. Они не успевают восстанавливаться, поэтому у меня очень много работы, и ты нужен мне тут как воздух.
- А как же Тоня? Как она без меня, вдруг ей опять станет плохо.
- Не беспокойся, ей уже лучше, да и потом если ты что-то почувствуешь, то сможешь увидеть ее, я дам тебе волшебный бинокль, в который ты сможешь наблюдать за ней.
И они принялись за дело вдвоем. Ангелы стонали, время от времени их обугленные крылышки кровоточили и тогда их нужно было смазывать эликсиром. Они постоянно просили пить, видимо душа их горела в аду.
Военные действия подходили к концу, хотя во всем мире, то и дело вспыхивали столкновения. Ангелы не понимали, чего не хватает людям. У них такой красивый мир, голубое небо, столько счастья и радости. Рождение детей, первая любовь, дружба и у них есть самое главное чудо на свете, у них есть мамы. Так думал уже малыш Верд. Но как же он ошибался насчет мам, ведь самого его на земле когда-то бросила мама.
И тем не менее, в стране ангелов всего этого нет, хоть и живут они вечно.
- Завтра надо возвращаться, глядя в бинокль сказал Верджиний.
- А почему ты так назвал себя, это ведь имя девочек.
- Видишь ли, так звали мою маму. Когда я родился, тетя врач сказала:
- Молодец Верджиния, теперь мы тебя заштопаем и ты покормишь своего малыша.
-Но мама сказала унести меня с глаз, - тихо продолжил мальчик.
- Бедный малыш, не беспокойся, когда-нибудь ты встретишь её, - загадочно сказал наставник.
На земле прошло несколько лет, девочка уже подросла и ходила в школу. Она по-прежнему была шаловлива и беспечна. В этот день она загулялась с подружками и домой возвращалась поздно, уже накрапывал дождик. Она вбежала в квартиру, а там её уже поджидал папа с ремнем. Несмотря на продолжающуюся болезнь девочки, а с горлом так и остались проблемы, ей нещадно попадало. Попало и в этот раз.
От обиды она снова выскочила на улицу и побежала в лес. Там она долго блуждала, насквозь промокла и ей так хотелось, чтобы её хоть кто-нибудь пожалел, она вспомнила маленького светлого ангела и тихонько позвала его. Дождь лил все сильнее, ей пришлось спрятаться под деревом.
- Ой, не к добру это,- сказал спешащий на помощь ангел. Он как всегда опаздывал самую малость, тучи двигались навстречу друг другу с бешеной скоростью, вот-вот разразится молния. Он подлетел к самому началу разряда и покатился по нисходящим линиям разорвавшейся на длинные огненные дорожки молнии. От бешеной энергии безудержной стихии, его закаленные крылья задымились и вмиг почернели. Он летел прямо к тому дереву, где сидела девочка. В отчаянии Верд закричал:
- Папочка Меркурий, ну сделай же что-нибудь, отведи её оттуда.
Наставник ничего не мог сделать, как бороться со стихией он не знал. Он бросил маленькую звездочку на землю, просто камушек, но тот так светился, что девочка не смотря ни сильный дождь выскочила из своего укрытия и в эту минуту дерево затрещало от охватившего его пламени.
И в следующее мгновение на землю свалился обезумевший ангел. Но девочка уже убегала в сторону дома. Там мама ждала Тонечку, её не было в тот момент, когда она вернулась с прогулки, и некому было защитить её от папы.
- Мама, я была под деревом, а там гроза и молния, страшно то как … А когда я убегала, сзади горело дерево.
- Ужас какой,- сказал мама, - бедная моя девочка. Никогда больше не уходи одна надолго, очень тебя прошу. Ты ведь можешь заболеть, задохнуться, наконец. Ну почему ты такая бестолковая у меня?
- Никогда - никогда не буду больше убегать и поздно возвращаться тоже не буду, - охрипшим голосом сказала Антонина.
Мам, а ангелы существуют? Мне кажется я снова видела маленького ангела. Он спускался на раскаленной молнии прямо ко мне, крылышки его горели, как будто посреди черного неба вдруг появилось солнышко. Но потом с неба упала звездочка, я побежала посмотреть на нее и ангел исчез.
- Спи иди, выдумщица моя.
Тоня уснула, и в этот раз ей снился маленький, красивый, но очень грустный мальчик.
- Как тебя зовут? Ты постоянно мне помогаешь, я знаю. А почему ты не показываешься мне, мы бы с тобой поиграли.
- Нам нельзя показываться людям, мы от этого очень болеем.
- Но мне иногда совсем не с кем поиграть, - жаловалась девочка, - Я сегодня хотела поиграть в песочнице с девчонками, но они меня прогнали. Сказали, что не дружат со мной, мне было так обидно. Я стояла за высоким забором и смотрела, как они играют вместе, так хотелось плакать, а они еще и обзывались.
- Не переживай, все забудется, ты вырастешь, станешь красивой, умной девочкой и все твои печали пройдут.
Ночью Тонечке снова стало плохо и бедненький ангел, порядком подустав тоже полетел домой спать и набираться сил.
Маленькая Тоня росла совсем невзрачной девочкой, да и мама иногда подогревала её сомнения. Рассматривая фотографии её подружек, мама постоянно повторяла:
- Ну надо же какая Каринка красивая, и в кого только уродилась? А ты, посмотри на себя, опять все глаза зарёванные, нос опухший.
И Тоня с ещё большим неудовольствием фотографировалась в следующий раз.
- Все равно не получусь как надо,- думала она,- Уж лучше совсем без фотографий жить. Да и зачем они нужны.
Она смотрела на Каринку и думала:
- И вовсе то она не красивая, волосы какие то жидкие, ноги кривые. Зато улыбается всем подряд. Вот бы мне научиться, улыбаться.
- Мам, я гулять пошла, дай мне денег на конфеты.
- Там, посмотри, в вазочке конфеты есть, я вчера купила. Только много не ешь, одну-две, тебе нельзя больше.
Антонина съела конфеты, которые были в вазочке, абсолютно не думая, что она не одна в этом мире. А её ангел хранитель в это время облизывался, сладенькое он тоже любил.
Налопавшись конфет, она уже никуда не хотела идти, ведь без денег гулять не интересно. Тогда она стащила у мамы несколько монет и выскользнула на улицу. Зашла в кулинарию и купила пирожное, уши уже и так покрылись коростами, у девочки была жуткая аллергия на сладости. Но, не смотря на это, она наслаждалась вкуснотой, так как других удовольствий не предвиделось. Играть снова было не с кем.
Детство пролетело незаметно. Антонина стала красивой и очень доброй девушкой. Окончила педагогический институт, по поводу работы сомнений не было. Она, как и прежде стремилась работать с детьми. Устроилась воспитателем в детский дом. Почему-то именно туда её тянуло больше всего.

- Папа, помоги мне пожалуйста. Мне очень хочется найти свою маму. Но в образе ангела я никогда не смогу этого сделать.
Меркурий странно посмотрел на своего названного сына и ответил:
- Прежде тебе надо хорошо все обдумать. На земле тебе будет очень трудно, и сюда ты уже не сможешь вернуться. Только если в другой жизни. Ты ангел, а ангелы даже становясь людьми, не прекращают своей ответственной миссии, помогать ближним.
- Я на все согласен. Только как же моя девочка? Как она без меня?
- Не беспокойся, я сам позабочусь о ней. Готовься, тебе предстоит для начала очень трудное испытание. Когда ты станешь человеком, у тебя будет мать. В одной больнице, лежит молодой парень уже несколько месяцев, его душа устала бороться за жизнь, но мама мальчика не может отпустить сына. Она очень крепко держится за него. Я помогу его душе, но отныне ты будешь замещать эту душу.
- А почему именно он?
- Потому что только он подходит тебе. Нет других вариантов. Этот мальчик родился в тот же день, что и ты. По-другому я не могу поступить. Я ведь покровитель только небольшого отрезка времени, у всех остальных людей свои планеты и свои покровители. Пойдем, я покажу тебе эту больницу. Чтобы попасть туда тебе нужно будет разбиться, тела у тебя нет, но ведь душа не свободна.
- Подожди ещё минутку, скажи, а я буду помнить тебя? И мою малышку Тонечку?
- Ты по-прежнему называешь ее малышкой, - улыбнулся Меркурий, - нет, меня ты не будешь помнить, только подсознательно. Возможно, ты вспомнишь меня, когда встретишь её через много лет на земле.
Они направились к отверстию в пещере, откуда ангелы попадали на землю.
- Прощай, сынок. Мне будет не хватать тебя. Ты был мне хорошим помощником. Помни, ты самое лучшее, что было у меня.
- А как же ты теперь? Кто будет помогать тебе?
- Я возьму к себе душу, которую ты заменишь. Ступай сынок, попутного тебе ветра.
И он полетел, расправив напоследок свои обновленные крылышки, возле самой земли он сложит их и упадет на грешную землю.
В палате стояла духота, Нина, мама Родиона вышла ненадолго в коридор, подышать воздухом. В это время сильным порывом ветра распахнуло окно и ворвалось облако ослепительного света. Душа больного мальчика витала под потолком.
- Ты кто, - спросил мальчик залетевшего Верда.
- Я новая душа тела, которое ты бросил.
- А мне куда деваться? Я сам не могу вернуться в своё тело?
- Нет, уже не можешь, ты устал. Лети к Меркурию, пока лунная дорожка не закрылась.
- А кто это, Меркурий?
- Лети, там узнаешь.
Душа Верда плавно опустилась в тело мальчика. Все приборы начали бешено реагировать, тело мальчика приобрело розовый оттенок и глаза, наконец открылись.
Нина вошла в палату и, увидев своего мальчика в сознании, съехала по стене вниз. Она уже давно перестала надеяться, что её сын проснётся. В полном бессилии она подползла к кровати, чтобы посмотреть поближе, может померещилось. Но сын смотрел на неё во все глаза, как будто пытаясь узнать.
- Сыночек, миленький мой. Неужели это случилось, как я ждала этого дня. Ты видишь меня, помнишь? – Нина лихорадочно гладила руки сына, не в силах подняться и позвать кого-либо.
Родион не мог вымолвить ни слова, он пытался вспомнить эту женщину. По щекам текли слезы, руки этой женщины продолжали его гладить, прожигая его душу насквозь.
0

#10 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 21 ноября 2018 - 21:39

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

9

ХОЛОДИЛЬНАЯ СКАЗКА

В Кухонном царстве в Холодильном государстве жили-были продукты. Царство было просторное светлое. Всем хватало места в нем, но страшно жилось его жителям: каждое утро, обед и вечер, а иногда даже ночью, открывались ворота в Холодильное государство, и кто-то огромный забирал то одного, то другого подданного. И Бог знает, что происходило с похищенными, но некоторые не возвращались, других же приносили искалеченными и сильно напуганными. Они могли рассказать лишь то, что их схватили и мучили. На смену одним продуктам приходили другие, как близнецы похожие на своих собратьев, поэтому жители уже давно привыкли не звать никого по имени, а обращаться просто по сословию. А сословия были разные: от Морковки до Красной Икры.
Царя в Холодильном государстве не было, да и как ему быть, когда надолго никто не задерживался. Единственным старожилом был Мёд, который, по всей видимости, мало интересовал Великана, ведь Мед жил уже здесь не первый год! Он часто любил рассказывать байки про местных жителей, радуясь, что он здесь долгожитель. Но Мёд жил в самом неудобном месте - в углу верхней полки, поэтому ему редко удавалось хорошенько рассмотреть новеньких, оттого он всегда спрашивал: «В нашем полку прибыло? Кто там?»
К вечеру Великан открыл ворота и затолкал новеньких на полки, нагло двигая местных вглубь государства. Когда ворота закрылись, Кетчуп, отвечавший за освещение в королевстве, нажал на выключатель.
- В нашем полку прибыло? Кто там? - послышался голос издалека.
- Как надоел этот Мёд, - пробурчал Майонез Кетчупу, - опять со своей присказкой лезет, взял бы да вышел вперед, может про него и вспомнили бы!
- Тут все мои! - прокричал в ответ Меду Кефир. - Сметана, Сыр, Молоко, Творог.
- Вижу Шпроты, Кукурузу, Горошек, - продолжили Грибы, - и еще штука какая-то непонятная. - Грибы внимательно рассматривали невиданную банку.
- Сами вы штуки! - обиделись иностранцы. - Деревенщины! Мы - Мидии!
- А что такое миди? - шепнуло Яйцо Яйцу, но то в ответ лишь промолчало.
- Да перестаньте пихаться, - негодовала Картошка, - с виду приличный Лук, а так на бока мне напираете.
- Да я, между прочим, в магазине в лучших условиях лежал! - заявил новичок с наглостью. - А тут никаких условий!
- Будут тебе условия, - рассмеялась половинка Капусты. - Завтра первым пойдешь отсюда! Вон видишь, - показала она свой покалеченный бок, - как надо мной надругались, хорошо еще, что хоть что-то осталось!
Лук осмотрелся. На глаза ему попалась тарелка с нарезкой кровавой колбасы, потом он увидел капустный бок, и ему стало дурно.
- А остальная часть вооооооон в банке квасится. - Тут капуста немного помолчала, словно вспоминая что-то. - Он как набросился на меня, хвать ножом по боку и давай этот самый бок на ленточки резать. Очнулась я уж тут, лежу и ощущаю, чего-то не хватает, а все на меня таращатся с сочувствием. А потом и банку сюда впихнули. Поначалу страшно было на себя со стороны глядеть, а потом ничего - привыкла.
Лук опустил глаза, чтобы не смотреть на такие ужасы, и узрел три зубчика Чеснока.
- И Вас тоже порезали? - у Лука перехватило дыхание.
- Даааа. Великаааан, - тяжело вздохнул Чеснок. - Он почти всех так.
Лук заплакал, страшась завтрашнего дня.
- Уже не такой наглый? - снова подала голос Капуста. - Ну, ладно уж, может он завтра про тебя и не вспомнит.
Внезапно ворота снова окрылись, и Великан уставился на продукты. Он взял Масло, Сыр и скрылся.
Лук зарыдал громче, дрожа от ужаса, и сильнее прижался к Картошке, но та на этот раз промолчала, понимая чувства новенького.
- Так что ту-тут происхо-ходит? - стало заикаться Подсолнечное Масло, которое только сегодня прибыло в государство.
- Что, что! - подал голос Мёд. - Смертная казнь! - Он как-то услышал такие слова от французского аристократа - Сыра сэра Бри - благочестивого и бесконечно гордящегося своим происхождением продукта. Иностранный господин Сыр сэр Бри отличался от своих собратьев размерами, словно показывая, какой он маленький, но важный! Он прожил в Холодильном государстве короткую жизнь, но запомнился высоким положением и превосходными манерами. Да, гости с высоким положением были редки в королевстве, но запоминались жителям надолго.
- Ка-ка-кая? - Подсолнечное Масло начало волноваться в бутылке.
- Смеррррррррртная, - повторило заплетающимся языком Красное полусухое Вино и икнуло. Оно всегда было навеселе, и не вникало кого и куда забирают.
У Сметаны началась паника, она заплакала и запричитала.
- Перестаньте меня пугать, я почти прокисла от ваших ужасных историй!
- Эй! - внезапно вскричала Морковка. - По-моему, Яблоко сделало под себя, - она больно ткнула Яблоко острым носом. - Здесь тебе не общественное место! Здесь приличные Морковки лежат, так что сдерживайся.
Красное Яблоко еще больше покраснело.
- Да я не того, я это, - замялось оно, - я вон чего, - оно повернуло бок к Морковке, и все увидели, что Яблоко подгнило.
- Фууу, - Морковка отодвинулась подальше.
- Толкай его, ребята, - засуетились остальные Яблоки и протолкнули несчастного поближе, ведь его участь решена, а у других будет отсрочка.
- А мы!
- А нас, - перебивали друг друга Сосиски.
- Знаете, сколько нас было?! - они выдержали многозначительную паузу. - Шестнадцать штук! И всё!
- Что всё? - ужаснулась Сметана.
- Двое нас осталось. Я да мелкая, - кивнула Сосиска на сестру, - остальных отрезали от пуповины.
- Сама ты мелкая, - обиделась вторая Сосиска, - мы одинаковые!
- Да ты вон какая тонкая и маленькая, а я....
- Сама ты тонкая, глаза разуй, я не худая совсем.....
- Да мелкая ты и все тут...
Ворота снова открылись. С поля боя вернулся Сыр. Он явно похудел. Повисло молчание, никто не хотел говорить.
- Я никогда не буду прежним, - сказал надламывающимся голосом Сыр.
- А где Сливочное Масло? - забеспокоилось Подсолнечное.
Сыр взглянул на бутылку и покачал головой, дав понять, что Масла больше нет. Жертву почтили минутой молчания.
В Кухонном царстве в Холодильном государстве существовал круговорот продуктов. Так и жили: новенькие сменяли старых, свежие протухших, лишь один Мёд стоял на верхней полке в углу и иногда подавал голос.
- В нашем полку прибыло? Кто там?
0

Поделиться темой:


  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей