Все в мире возникает достаточно неожиданно.
Все, что увидите ниже, возникло неожиданно для авторов. Но, уж коль возникло...
Вы найдете здесь прозаическое повествование, которое подтверждает избитую истину: жизнь это то, что мы думаем о ней. Здесь вы встретите двух людей, связанных единой целью, одной мечтой. Мы обещаем, это будут хорошие люди.
Не столь важно время, в котором происходит действие. Бег вне времени. Бег вне пространства. Главное, что здесь присутствуют стихи. Органично ли они вплетаются в ткань повествования, придется судить, когда пройдет время. А пока здесь все будет создано для того, чтобы мог отдыхать глаз.
Пожалуйста, отдыхайте. Мы будем рады, если на устах ваших выступит небольшая улыбка. Мы будем безумно рады, если на ваших глазах выступит слеза сочувствия.
Устраивайтесь поудобнее.
Мы начинаем.
Северный ветер, несущий холод и беспокойство, усиливался. Льды Великого океана появились на горизонте, образуя блестящую нить. Казалось, до них было уже рукой подать.
Эти двое уже давно были вместе. Казалось, они во всем понимали друг друга, проведя рядом столько времени.
В голове роились разные мысли. О цели путешествия, о славе, которую можно добыть только в обмен на муки и страдания. Мелкие писцы выли, как собаки, и нагло подбегали к ногам. Они не ощущали опасности, исходящей от человека.
– Великий край! Вот где положено начало Всему Сущему! - с пафосом сказал один. – Мы прошли сквозь Сахару, были на Килиманджаро. Шли по плоскогорьям. Взбирались на огромную высоту. Опускались в долины. Собиралиь покорить Эверест. Где только не были! Ты помнишь египетские пирамиды?
– Да, – кивнул головой второй. – Когда придет долгая полярная ночь, мы, сидя на самой макушке Земли, вспомним многое из пережитого.
- Какая полярная ночь? Что нам делать там ночью? Ты что! Мы должны пройти через полюс за светлое время суток.
- Суток?
- Не лови меня на слове. Здесь сутки длятся полгода. Пройдем за пару месяцев. Получается, менее чем за за день. Для чего ты путаешь меня? Давай еще раз скажем себе: на север!
– Мы поставили благородную цель, – еше раз повторил я как заклинание, – совершить необычное круглосветное путешествие. Мы единственные в мире, кто осмелился пройти этот путь не по экватору, а прошагать и проплыть по двум меридианам. По тем двум, которые, соединив Северный полюс с Южным, образуют полный круг.
– Длиной в сорок тысяч километров. Только не круглосветное.
– Как это?
– Правильно говорить, кругосветное. И еще, я уже не помню, были ли мы на Эвересте.
– Пожалуй, уж и я не помню. А вот на Килиманджаро мы точно были. Были?
– Да. Потухший вулкан.
– Вот. Думаю, у нас хватит сил покорить еще раз обе снежные вершины мира и закончить свое путешествие там, откуда мы его начали.
- А откуда мы вышли? Я забыл уже, откуда мы начали. Когда и откуда мы вышли в путь? Это было так давно. Кажется, мы вышли из Кейптауна. Или из Рио-де-Жанейро, самого красивого города на земле!
– Ну что ты, родной! Мы вышли из деревни. Из Халупкино. Мы ведь оттуда родом. Забыл?
– Мы оба из Халупкино?
– Мы оба из одной и той же деревни. Мы вышли из деревни, вернулись туда, и отдохнув, пошли по второму кругу. По моему великому убеждению, только в деревне, только у нас в Халупкине могут родиться сильные люди и смелые мысли.
– А мне кажется, что я родился где-то в тропиках. Под знаком Козерога. А почему я так четко помню Сахару и Рио-де-Жанейро?
– Так мы с тобой там уже были. Вот почему ты помнишь. И на Северном и на Южном полюсе мы один раз побывали. Мы были там! А еще ты обязан помнить, что именно на Северном полюсе мы договорились, сделав один оборот, повторить весь путь по второму кругу. Ведь пока ни один из великих путешественников не обогнул землю дважды. Даже по параллелям. А по меридианам мы будем воообще первыми. Дважды обойдем, и если хватит сил, пройдем и в третий раз. Так, как мы, не делал еще никто! Никто до нас! Пошли по второму кругу!
- Пошли! Нечего попусту воду в ступе толочь.
- Да, что зря языками молотить ...
И мы пошли к Северному полюсу во второй раз. Чтобы потом во второй раз пройти и через Южный.
***
Великие кругосветные путешественники, о которых взахлеб писали газеты всего мира, уже полгода не брились, два месяца не мылись. два дня не ели.
– Я обязательно искупаюсь в Северном Ледовитом – сказал, непрерывно почесываясь, один из них. - При любой температуре.
– А я убью и съем белого медведя!
***
Над головами путешественников светило незаходящее солнце. Время неумолимо двигалось к обеду. Или к ужину. Или к завтраку. Когда солнце движется по кругу, не ныряя ни на секунду за горизонт, теряешь всякое представление о времени. Ты ощущаешь себя единственным человеком на планете, и она не кажется тебе уже родной землей. Быть может, мы – это экспедиция, которую отправили на Марс? Быть может, мы продвинулись далеко вглубь красной планеты, оставив свою базу за горизонтом?
Прошло давно то время, когда нам, оставшимся вдвоем во всей Вселенной, хотелось постоянно разговаривать, хотелось общаться. Теперь, когда вокруг стояла тишина, мы тоже больше молчали. То ли оттого, что хорошо понимали друг друга, то ли потому, что наоборот, не хотели, чтобы в душе поднималось раздражение. Приходилось надеяться, это было все-таки взаимопонимание.
И эти писцы! Мы часто называли песцов писцами, оттого, что они ласково попискивали, видя нас. В них тоже есть что-то инопланетное. Они то и дело норовят забраться в рюкзак, в спальный мешок и поселиться там, став тебе другом на время, пока есть для них пища.
Я схватил одного за хвост, поднял и стал его гладить по гладкой белой шерстке. Он прижался ко мне тщедушным тельцем и удовлетворенно замурлыкал. От него тянуло теплом, тухлой рыбой, домашним уютом и кошкой Муркой.
– Давай, мы будем кольцевать этих зверей, – вдруг сказал я, никак не ожидая этого от себя. Для пользы науки. Будем изучать, как они мигрируют. А то за каким чертом, собственно, мы так рвемся на север?
– Ну, что ты говоришь ерунду. Кому интересна эта миграция, эти мигранты? У нас в России сотни тысяч мигрантов. Из ближнего зарубежья. Никому в голову не приходит их кольцевать, чтобы узнать, как они перемещаются.
Молодой друг мог еще мыслить критически. Мне стало стыдно за свой кретинизм.
– Рыба ищет где глубже, а человек – где лучше, философски заметил я.
– Вот-вот, мы с тобой нашли, где лучше. Не думаешь, что лучше всего на Северном Полюсе? Но ведь нам как раз туда надо идти.
Я вдруг понял, что мой спутник тоже стал ставить под сомнение саму цель экспедиции. В его голосе звучала горечь, в нем не было ни нотки оптимизма. Что происходит? Что это? Как можно? Много лет в пути, и потерять цель?
А впрочем, все понятно. Спутник - красивый, хоть изможденный долгой дорогой, молодой человек. Я вспомнил, как весело проводил он время в Кейптауне. Какие знойные красотки вились возле него, липли к нему, летели как мухи на мед. Текила, фрукты, названия которым не упомнишь! Нет, текила была где-то в другом месте.
Я понял, что мой молодой дорогой друг скучает по Халупкино, где его ждет невеста. Она поклялась выйти за него замуж только в том случае, если он совершит двукругосветное путешествие.
Последняя женщина, которую мы видели живьем, была чумазая аборигенка, она промчалась мимо нас на оленях. Легкие нарты скользили по траве. "Хор-хор-хор", испуганно лопотала она, приняв нас за привидения. И через три минуты исчезла за горизонтом. Вот тогда я увидел слезы, катившиеся из молодых глаз. Я понимал, с какой болью смотрит он на себя, отойдя в сторону и создавая лужу у своих ног. У молодости немало проблем!
Да, когда идешь по меридиану, попадаешь в разные места. Можно выбрать меридиан, проходящий сквозь Лас Вегас и Голливуд, а можно проплыть по Тихому океану так, что на пути не попадется ни одного островка за многие месяцы путешествия. Идти по вечной мерзлоте ничуть не легче, чем по знойной Сахаре.
У нас не было необходимости звать друг друга по имени, и мы стали почти забывать свои имена. Я с трудом мог вспомнить собственное. И то, особой уверенности не испытывая.
– Ну, ты что, малыш, – сказал я. - соски, пеленки, ворчание жены – зачем нам все это? Не ради ли личной свободы сбежал я из Халупкино? А ты молод, к тебе еще придет настоящая любовь. Через полгода примерно мы будем уже в Вашингтоне.
Он улыбнулся. – Знаешь, бывают какие-то печальные дни, - сказал он.
Я его не очень понял. Я знал, что на северном полюсе день длится полгода. Нельзя же так долго печалиться, подумал я, но не сказал ничего.
Я крепко прижал к себе писца. Писец пискнул.
***
И вдруг у края моря мы увидели чум. Сладкий слабый дымок поднимался кверху. Судьба, похоже, дарила нам удивительные приключения...
Из чума нам навстречу выскочила белая женщина. - Вася, Вася, милый Вася! Я не могу без тебя! Я только что примчалась сюда из Халупкино. Я решила присоединиться к вам на втором витке. Вася, я хочу не славы. Я хочу быть с тобой вместе навеки!
И она упала в объятья молодого человека. Я тактично отвернулся.
Откинув полог, из чума выбежала моя жена. Оттуда же выглядывали мои уже подросшие дети. Экспедиция явно задерживалась, или, быть может, приобретала другие очертания, другой характер.
-- Ну, как там у нас, в Халупкино? - успел я спросить свою жену прежде, чем она крепким поцелуем запечатала мой рот. Дети, отвыкнув от отца, спрятались в чуме.
Откуда-то с небес, с рычащего вертололета уже спрыгивали акулы пера: газетчики, журналисты, фоторепортеры. Глухой край еще ни разу не испытывал такого столпотворения. Хотя светило солнце, сверкали фотовспышки, слышалась английская, немецкая, полинезийская речь. Мы, грязные, небритые, оказались в центре внимания цивилизованного мира.
--Вася, вытряхивай из мешка фрак! Мы должны выглядеть прилично, -- вскричал я. Фраки у нас оставались еще с тех пор, как мы жили в Кейптауне. Цилиндры были чуточку помяты, перчатки поедены молью, которая водится, похоже, на всех широтах. Нам не часто удавалось веселиться в дороге. Но фрак - это святое...
А снежные поля вдали были , казалось, усыпаны белыми медведями. Наверное, некоторые уже возбужденно облизывались и приплясывали от нетерпения.
Мне почему-то вдруг вспомнились верблюды. Если верблюды - корабли пустыни, подумал я, то здешними кораблями, преодолевающими безбрежные ледяные равнины, переползающими через ропаки и торосы, должны быть белые медведи. Я представил себе один такой экипаж, и понял, что даже двухэтажный дом - не предел возможного. Надо только для безопасности надеть коробку из металлических прутьев на пасть зверя, и транспорт готов. Можно двигаться в путь. Легко будет менять одного уставшего зверя на другого. Отпустил одного, поймал нового.
У меня зрело убеждение, что все не так уж плохо. Теперь мы большой дружной компанией сможем двигаться к полюсу
***
Три тысячи чертей!
Корабль
пойдет ко дну,
Когда я этот фал не натяну!
Мне жилы рвать,
когда грохочет гром,
И черт, оскалясь
Крутит колесом!
Пробьемся! Мы, взлетев, не упадем.
На дне морском
Лишь для пропащих дом.
Мой дом в краю, где синяя вода
Спокойно спит у берегов пруда.
Дойдем! Кричу,
И мой соленый пот
С водой соленой
Попадает в рот.
Ган