[Bandy]

ПОЕДИНОК В ДЕРЕВНЕ.


Стояло прекрасное, осеннее утро.
Проснувшись, Семён с неохотой открыл глаза и посмотрел в окно. Светило солнце. Будильник, стоявший на тумбочке возле кровати, показывал ровно десять часов. Состояние души и тела, в отличие от погоды, было ужасным: голова разламывалась, во рту, словно стадо слонов пробежало и нагадило, внутри туловища, где-то там, в душе, потряхивал мандраж. Нужно было сделать усилие и подняться. Нестерпимо хотелось пить, Зинки же рядом не было, чтоб выручить мужа в эту нелёгкую минуту.
- Наверное, по хозяйству чего-нибудь ковыряется, или к Никифоровне ушла, сплетничают опять, – проползла мысль в мутном мозгу Семёна.
Семен и Зинка, молодая пара, обоим было по тридцать лет. Жили они в своём доме, в небольшой деревне, в пригороде краевого центра. В самой деревне работы практически не было, и потому Семён устроился в город, на стройку. Руки у него были вставлены правильно, умел он практически всё. Вот за это умение ему платили неплохие, в общем-то, деньги. Зинка – весёлая, жизнерадостная женщина, смотрела за их хозяйством, которое состояло из козла по имени Махно, козы Маруськи, козлёнка Стёпки, двух десятков куриц, кроликов штук пятнадцати да огорода тридцати соток. Этого добра им вполне хватало.
Семен, считалось, мужик был не особо пьющий, как и множество таких же мужиков, по всей нашей необъятной матушке России. Выпивал только по праздникам, по выходным, по какому-либо поводу: будь-то, поросёнка у соседа кололи или сапоги-болотники купил. Ну, а сапоги купил обмыть надо? Обязательно надо! Это вам любой мужик скажет, а иначе они долго не проходят, порвутся, сгорят, или ещё какая печальная участь их ожидает. Ну и так ещё выпивал… когда душа просила. Вот вчера два таких повода и совпали, была пятница, вечер, то есть уже выходной, и душа просила, ох, как просила. И Семён не отказал ей, по полной программе не отказал. Да… а сегодня вот очень было нехорошо, в организме и в душе. Но Семен, как и любой другой человек мужского роду, знал один верный способ борьбы с этим недугом.
Наконец он собрал волю в кулак, отбросил одеяло и с трудом поднялся с кровати. Добрался до кухни, где стояло ведро с колодезной водой, зачерпнул полный ковш и тут же осушил его.
- Ха-а-а-а, – прохрипел он довольно, ставя ковш на стол.
»Интересно, где Зинка опохмелятор прячет?» - тут же возник в мыслях вопрос. А в том, что где-то прячет, сомнений не было. У Зинки, как у хорошего хомячка, заначки были на все случаи жизни.
- Та-а-к, посмотрим здесь, - сказал он вслух, поставив табуретку к шифоньеру.
Больной Семен трясущимися руками перебирал бельё в верхних ящиках, ища заветную поллитровку.
- Ты чего там роешься? - голос Зинаиды прозвучал так же резко и неожиданно, как гром среди ясного неба. От испуга Семёна подбросило вверх, и он еле успел ухватиться за угол шкафа, чтобы не упасть с табурета.
- Епона мать! – выкрикнул Семен. – Ты чё, женщина, вдовой захотела стать? Я, мля, наверно поседел весь. Он спустился на пол и подошёл к зеркалу.
- Н-да, ну и рожа! – изрёк он, уже отходя.
- Чего ты там всё перерыл? – продолжила жена, хохоча, – Тот тайничок уже давно не эксплуатируется.
- Ой, Зина, убавь звук, у меня скворечник раскалывается, туда, блин дятел какой-то залетел, - и Семен взялся руками за виски.
- А не надо было пиво самогоном разбавлять, сам вчера Егорычу орал:
-Тащи первача, сейчас «ерша» глушить будем, – язвительно напомнила жена.
- Ладно, не издевайся, дай пол-литра подлечиться, а то помру «смертью Палыча».
«Смертью Палыча» мужики этой деревни напоминали жёнам об одном печальном случае, произошедшем около года назад. Была аналогичная ситуация: Один деревенский житель, которого все звали Палыч, после нескольких дней возлияния, мучался с тяжкого похмелья, а жена ни в какую не давала выпить, даже сто граммов. Видимо, в конец замучил Палыч «половину» своим пристрастием к хмельной веселушке. Ну и, в конце концов, бедный крестьянин, то есть Палыч, отошёл в мир иной. Врачи, приехавшие по вызову несчастной супруги, констатировали остановку сердца, забрали тело и сказали, что если бы мужик опохмелился, то был бы сейчас жив и здоров, колол бы дрова, пахал землю, растил детишек, ну и так далее. Бедная женщина не знала, куда себя деть от горя. И вот с тех пор всё мужское население деревни и близ лежащей округи, прослышавшей об этом случае, когда в утренние часы, да и не только в утренние, начинало страдать похмельным синдромом, тут же атаковало слабую женскую психику напоминанием о том, как мучился бедный Палыч и каково теперь его разбитой горем вдове. С той поры первая рюмка, стакан или кружка с алкоголем в мужском кругу всегда поднимаются с неизменным тостом:
– За Палыча!
- Ведь скольких людей своей погибелью от похмельных кошмаров спас, – рассуждали в своих компаниях мужики. Ему даже награду присвоили посмертно: «национальный герой деревни Кузьминки».

[Bandy]

- Ладно, двести грамм налью, больше не проси, – сказала жена.
- Пол-литра давай, – уверенно заявил муж, – Егорыча тоже подлечить надо.
- Ну, давай, всех алкашей в деревне собери и всех опохмеляй, – парировала Зинка.
- У этого, как ты говоришь алкаша, трактор стоит, а нам на днях огород надо перепахать, так что гони пол-литру, я договариваться пошёл, – всё так же уверенно заявил Семён.
- Знаю я, как вы там договариваться будете, – уже уступая напору мужа, продолжала Зинка, понимая, что без трактора действительно не обойтись: – Ведь пока рога в землю не воткнутся, всё лечиться будете.
- Так, я не понял, это у кого там у нас рога? – начал, было, Семен, делая вид, что сердится.
- Ладно, выходи, давай. Достану заначку, - проигнорировала его натиск жена.
- Слушаюсь, – тут же произнёс Семён, приложив руку к виску, как военный, и, развернувшись, вышел из избы. В сенях он снял с вешалки новый ватник, который вчера получил на работе и принёс домой. Накинув его на себя, он вышел во двор глотнуть свежего воздуха. Осеннее солнце хоть и светило вовсю, но тепла особого уже не давало, а в новой фуфаечке было уютно и хорошо.
- Ну, ты где там, в Китай за бутылкой-то ушла, что ли? – крикнул Семен в дом. – Так и хочет злая баба мужика заморить! – уже весело добавил он, предвкушая маленький пикничок во дворе, на свежем воздухе.
- Возьмите, больной, – высунула Зинка в окно бутылку, – на четвереньках-то хоть опять не приди, – предупредила жена.
- А я чё, на четвереньках вчера пришёл? – удивлённо спросил супруг.
- Да. А вот до кровати уже по-пластунски полз, дополз и смотрит на неё снизу вверх, как альпинист на непокорённую высоту.
- Ха-ха-ха! – заржал Семен. – Тебе бы, Зин, анекдоты писать, а ты тут куриц пасёшь, – съязвил муж и пошёл в палисадник. Мысли о предстоящей посиделке бодрили и питали энергией ослабленный похмельем организм. Семен отворил калитку и прошёл на летнюю кухню, построенную им специально, для таких вот мини-банкетов. Здесь было всё необходимое: буфет с посудой, мангал, столик со скамейками и даже маленький погребок, в котором хранилась вся необходимая закуска для стола с бутылочкой. Надо заметить, что Семен хоть и выпивал периодически, но мужик был хозяйственный. Достав банку солёных огурцов, он порезал две штуки крупными кругляшами и выложил на блюдце. Затем вынул из буфета два гранённых, стограммовых стаканчика и наполнил их до краёв.
- Вот так! – потирая ладони, выдохнул Семен, любуясь на натюрморт. Оторвав свой восхищённый взгляд от согревающей душу картины, он подошёл к забору. Сперва громко и пронзительно свистнув, он крикнул в стоящий напротив, через неширокую дорогу, дом:
- Егорыч… Егорыч, ёжик геморройный, давай выползай!
Откуда-то изнутри ограды послышался приглушённый голос:
- Ща, подожди пять секунд.
«Вроде как со стороны туалета», – подумал мужик, громко и весело добавив:
- Ты чего там, дрищешь что ли? Смотри, не провались, обосранному наливать не буду. Да, и руки не забудь помыть. Шустрей давай, я уже налил, долго ждать не буду, меня дирибанит…
Не успел он закончить фразу, как послышался звон падающих стаканов и разбивающейся об плиточный пол бутылки. Мгновенно развернувшись к столу, Семен увидел ужасную картину: козёл Махно, проскочивший в незакрытую калитку, стоял у столика, жевал нарезанные огурцы и при этом, как будто специально, смахнул со стола своей бородатой, козлиной мордой, оба стакана и поллитровку.
- Ты чё, козлина, ваще страх потерял?! – прорычал разъярённый мужик и, собираясь напинать оборзевшей скотине, ринулся вперёд. Но Махно, вопреки ожиданиям Семёна, не испугался и не побежал, а лишь отступил, сделав шаг и согнул задние лапы, как бы садясь на землю. Опешивший хозяин козла растерялся и на мгновение замер в позе с поднятыми на уровень груди руками и растопыренными пальцами. Этого мгновения Махно вполне хватило для проведения контратаки. Он с силой выпрямил согнутые лапы и со всей своей козлиной мощи ударил человека лбом в самое уязвимое мужское место.
- Ху-у-у-ё-ё-ё… – послышался шипящий звук из груди повалившегося наземь царя природы.
Выпученные глаза Семёна смотрели то на разбитую бутылку, лежащую под столиком, то на обнаглевшее животное, которое начало ритуальный танец победителя над поверженным врагом. Махно принялся скакать вокруг Семёна, при этом, задирая копыта так, как это делал конь маршала Жукова на параде победы 45-го года.
Мужчина, хоть раз испытавший состояние похмелья, может понять Семёна, вдобавок ко всему, униженного выходками чересчур распоясавшегося животного.
- Всё, анархист, кончилась твоя дискотека, – бурлило в кипящем мозгу Семёна, – сегодня же на шампурах вертеться будешь!
Постепенно он отошёл от болевого шока, приподнялся и пошёл в угол палисадника, туда, где стояла полутораметровая жердь. Махно продолжал, с показной важностью расхаживать возле места сражения но, увидев в руках своего противника палку, решил что, пожалуй, в данный момент, вооружение у противоположной стороны имеет явный технический перевес, и пора отступать. Издав гордое и звучное: Мм-е-е-е,- что, вероятно, на козьем языке означает: Мы отступаем, но не сдаёмся,- рванул прочь от побежавшего на него человека.

[Bandy]

Семён, переполненный яростью к бегущему впереди рогатому чудовищу, уже было догнал его. Он уже даже размахнулся, чтобы врезать ненавистной скотине по хребту что было силы. Однако, толи у Махно сегодня был невероятно везучий день, то ли этим субботним утром над Семёном звёзды расположились как-то не так, но тут вдруг Махно сделал резкий прыжок вправо, чтобы обогнуть навозную яму, а Семен, бежавший за козлом и ослеплённый гневом, не заметил выскочивший из-под Махно торчащий корень. Всё лето он собирался вырубить его, и вот теперь со всего маху Семён запинается об этот злосчастный отросток и летит, как это бывает по всем законам подлости, прямиком в навозную яму. Ту самую, в которую исправно всю весну, лето и начало осени таскал отходы жизнедеятельности всей домашней скотины, в том числе и махновские. Обильные же дожди, шедшие накануне, довели всю эту массу до той нужной консистенции, чтобы там можно было окунуться. Находясь в воздухе, над этой дурно пахнущей массой, в не опохмелившемся мозгу Семёна мгновенно возникает утверждающая мысль: как-то спланировать или хотя бы отвернуть лицо, от этого месива не удастся, так как мешает находящаяся в руках жердь, и бедняга головой вперёд залетает в яму. Зинка, наблюдавшая всю картину сначала и до конца, упала на подоконник, давясь истерическим смехом.
Вылезая из ямы, Семён увидел, что напротив стоит Егорыч и пытается сдержать смех, что ему никак не удаётся.
- Ну вот, – начал Егорыч, – а говоришь, обосранным не наливаешь.
- Да ты чё, поиздеваться пришёл?! – рявкнул Семен.
- Ладно, ладно, – начал успокаивать потерпевшего Егорыч и хотел было приобнять его по дружески, но тут же отдёрнул руки как от прокажённого и скорчил гримасу.
- Слышь, Егорыч, поймай ублюдка, шкуру тебе отдам, – пообещал Семен.
- Хорошо, ща поймаю, – без особого энтузиазма произнёс сосед, и было уже направился в сторону, куда убежал Махно, но опять подошёл к Семену, скорчил брезгливое лицо и, махая перед носом ладонью, спросил:
- Слышь, Семён…,- тут он выдержал небольшую паузу, как бы принюхиваясь, – а что у тебя за одеколон такой паршивый?
Семён не сразу понял, что над ним опять издеваются, а через несколько секунд, поняв смысл заданного вопроса, заорал:
- Мля, Егорыч, зашибу собака! – и начал искать глазами жердь, с которой бегал за Махно. Но Егорыч, худощавый и резкий мужичок, рванул на безопасное расстояние и уже издали крикнул:
- Ща, Семён, изловлю гадёныша!
Скинув во дворе новый, безнадёжно испорченный ватник и всю остальную одежду, оставшись в одних трусах, он зашёл домой. Зинка держалась за живот и вытирала слёзы.
- Не помню, когда я так хохотала, – произнесла она, глядя на ещё не умывшегося мужа.
- Топи баню и приготовь ещё пузырь, сегодня напьюсь и казнить буду козла, – спокойно, но очень зло сказал Семен, давая понять жене, что ни одно слово здесь обсуждению не подлежит. Зина поняла, что самолюбие мужа сильно задето: его унизили в глазах друга и жены. И кто это сделал? Всего лишь домашний козёл. Настроение резко переменилось. Она понимала, что заступаться за Махно бесполезно, и этого самоуверенного козла ей вдруг стало очень жаль, ведь он вырос у них на глазах, был почти ей как ребёнок, которого она никак не могла родить.
Поимкой Махно занималось полдеревни: мужики, успевшие к этому времени принять вакцину от «смерти Палыча», и вся ребятня, бегавшая по улице. Ровно через час после побега Егорыч тащил Махно, связанного за рога. Когда они подошли к дому, вышел Семен.
- Слышь, Семен, может, вынесешь менее суровый приговор? Жалко мужика! Такого умного козла больше, наверное, на всей планете нету. У него же характер, как у нас: дерзкий и с юмором.
- Мне его юмор слишком дорого обошёлся. Во-первых, опохмелиться нормально не дал, во-вторых, мне по яйцам так зарядил, что я сознание почти потерял. А я, знаешь, все-таки хочу, чтоб Зинка родила, даст Бог. И мне бы хотелось в этом принимать самое прямое участие. В-третьих, он мою новую фуфайку запортачил. Этот запах говна век из неё не выйдет. Ну, а в-четвертых, он МЕНЯ в говне искупал, причём с головой, чего до него никто, ни разу не посмел. Всё, Егорыч, не дави на жалость! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит: высшая мера наказания – через расстрел. Будет приведена в исполнение сегодня же. Приходи на шашлык, шкуру, как обещал, тебе отдам. Егорыч понял, что дальнейший разговор бесполезен, развернулся и пошёл к своему дому.

[Bandy]

- Всё, юморист, руки за спину, пошли в камеру, – обратился хозяин к козлу и потянул за веревку, намотанную на рога животного. Семен завёл Махно во двор. В это время на крыльцо вышла Зинка и, увидев обречённое животное, заревела, закрыв лицо ладонями.
- От дура баба! – выругался муж.
Семёна, выпившего перед этим два полных стакана водки почти залпом, слегка покачивало. Он пнул козла сапогом в бок и заорал, потянув за верёвку:
- Шевели копытами, урод!
Привязав Махно в огороде к бане, Семен отправился в дом за ружьём. Достав из железного ящика старенькую двустволку, он не спеша, вставил сперва один патрон, затем второй и на всякий случай прихватил ещё один, положив его в карман штанов. Увидев мужа выходящего на улицу с ружьём, Зина опять заревела, уткнувшись в подушку. Подойдя к бане, Семен посмотрел на Махно. Тот стоял, опустив голову, ожидая своей участи. Козёл чувствовал, что сейчас должно что-то случиться, и он ждал, покорно ждал, когда это «что-то» произойдёт. Семен взвёл курок и направил дуло прямо в лоб животного. Он старался не смотреть в эти зелёные козлиные глаза, которые были как-то по-человечески наполнены смыслом. Но все-таки взгляды их встретились, и тут Человек вспомнил, как когда-то, когда Махно был совсем еще маленьким, бегая во дворе, он обожрался какой-то гадости и чуть не сдох. Долгое время козлёнок жил у них прямо в избе, и они с Зинкой отпаивали его из бутылочки с соской, как маленького ребёнка. Теперь та глыба ярости, которая образовалась в душе Семёна, пока он бегал за козлом, вдруг начала стремительно таять, но отступать было уже нельзя. Он не мог уронить свой авторитет в глазах жены и друга. И вдруг, совершенно не понятно каким образом, из конюшни выбежали Маруська и маленький Стёпка. Они встали метрах в двадцати от места казни и начали оба так жалобно блеять, что сердце Семёна окончательно дрогнуло. Он убрал ствол в сторону и произнёс уже совсем размякшим голосом:
- Вот смотри ж ты, скотина, а всё понимает!
После этого, повернувшись к дому, крикнул:
- Зинка, твои методы спасения животных сработали. Завтра же иди в «Гринпис», устраивайся работать, расскажешь, как козлину спасла, с распростёртыми объятиями примут.
- Ладно, – обратился он уже к Маруське, – не бойся, без мужика не оставлю. Да и что ж я, ирод какой, ребятенка сиротой делать. А тебе, – повернулся он к Махно и хлопнул ладошкой по морде, –
- танцы твои даром не пройдут, это я тебе ещё припомню, – сказал он, отвязывая козла.
Войдя в дом и увидев сидящую заплаканную жену, Семен прочёл в ее взгляде: – Что, неужели пожалел?!
- Да, да, амнистия сегодня у козлины.
Зинка бросилась на шею мужу и опять заревела, уже от радости.
- Вот денёк сегодня, – сказала она, всхлипывая, – за всю оставшуюся жизнь и наревелась и насмеялась. Ты ж спасителя моего чуть не убил…
- Извини, запамятовал. Да и разозлил он меня шибко…
Тут вдруг неожиданно раздался стук в окно, заставивший обоих повернуться. На улице стоял Егорыч.
- Ну, чего, где моя шкура?! – шутливо и уже все, понимая, прокричал через закрытые окна сосед.
- Да ладно, давай заходи, мне тут с тобой одно дельце обсудить надо, – деловито ответил Семен. – А ты, – обратился он к жене, – достань-ка ещё один фунфырик, на счёт трактора надо поговорить, – сказал он, лукаво улыбаясь.

[Светлана Шуст]

Это же какими такими редкими человеческими качествами надо обладать, что бы так о козле написать?! Браво !!! Буквально проглотила рассказ. А ещё буд-то всё своими глазами увидела. Смеялась вслух, рискуя привлечь к себе настороженное внимание гостей пансионата (читаю на работе, за стойкой ресепшн) И чуть не ревела, опасаясь за жизнь животного. Ой, спасибо!

[Bandy]

Это же какими такими редкими человеческими качествами надо обладать, что бы так о козле написать?! Браво !!! Буквально проглотила рассказ. А ещё буд-то всё своими глазами увидела. Смеялась вслух, рискуя привлечь к себе настороженное внимание гостей пансионата (читаю на работе, за стойкой ресепшн) И чуть не ревела, опасаясь за жизнь животного. Ой, спасибо!

Спасибо, Светлана.
Очень рад вашей оценке. Если интересует, то скоро будет продолжение, вернее наоборот - предистория. О появлении козла у этой пары. Воть...