[Наталья Владимировна]

10

ОЖИДАНИЕ

1

Всё, что случается в мире, подчиняется своим особым законам. Но порой открытие их для человека не становится главным, а милее, прекраснее, дороже волнующие, непредсказуемые пути достижения цели, работа ума и души, ожидание чуда.
С утра я слегка нервничал, потому что летел к ней. Я поставил на газ чайник, вернулся в свою комнату, проверил документы, билет, вещи, подарки и представил, как встретимся: она глянет своим туманным взглядом и тихо молвит: «Я ждала тебя…» В голове родилась новая мелодия, заволновались руки, прикрыл глаза, ноты одна за одной побежали по извилинам ума, требуя выхода. Сел к столу, занёс первую фразу на лист, достал скрипку, проиграл написанное в разных темпах. Всегда непонятно, что из этого выйдет. И копил отрывки, чувствуя их глубоко. Засвистел чайник, я заварил кофе и принялся мелкими глотками пить. За окном моросило, было пасмурно, по стеклу ползли мелкие капли. Кругом висел, где совсем низко, почти касаясь редких пешеходов, где выше, скрывая кроны деревьев, лёгкий марлевый туман. Только в одном месте было светлое пятно, то притухающее, то вспыхивающее, как будто стоящее за ним солнце тщится прорваться… Я летел к ней впервые, не зная, как всё обернётся, потому как расстались три месяца назад. Писем не писали - лишь перезванивались.
Кофе был крепкий и сладкий, какой люблю, с лимоном. Я смаковал его. Горячая влага, разливаясь, давала тепло и энергию телу. И хотелось жить и радоваться тому, что есть, и верить, что всё исполнится, как задумал. В который раз… Вообразил, чем занята она, верно, на службе, тоже волнуется, ждёт или, напротив, спокойна и равнодушна, а то сожалеет, что дала согласие на мой приезд? Решил, что завтра будем гулять с ней долго-долго. Она озябнет, я обниму её; медленно пойдём обратно без слов, лишь
обмениваясь взглядами, улыбками; и неожиданно пойдёт снег - ведь в тех краях зима приходит рано; и под мокрыми белыми хлопьями, смеясь и радуясь, поспешим домой, вернёмся за стол, и она скажет, что скучала и спросит, как я жил всё это время. Признаюсь, что мне её не хватало. Потом отправимся в кино на какую-нибудь комедию, завернём в кафе, закусим, выпьём вина… И каждый, верно, будет думать одно: как дальше? Что скажет судьба? Встретимся ли ещё?..
В своей комнате тяжело и звучно, иногда разговаривая сама с собой, ходила мама. Всегда, когда уезжаю, она плачет, просит не оставлять одну – опасается за сердце, пристально глядит бесцветными маленькими глазками и дуется, иногда долго не разговаривает. Тем не менее, напутствует в прихожей, точно маленького, крестит, трясёт головкой в неизменном цветастом платочке, плачет в фартук и шепчет что-то тонкими губами…
Часы говорили: пора. Я взял вещи, простился с мамой и вскоре был в здании аэровокзала. Узнал, что рейс задерживается. Подумал, что иначе и не могло быть – ведь не зря волновался. И только когда стемнело, наконец-то объявили посадку. В кресле закрыл глаза, стараясь не думать ни о чём, но расслабиться было трудно…
Мы познакомились в августе, сплавляясь на плотах по реке Чусовой. В эту поездку втянул родственник-одногодок Михаил – сильный, краснолицый, мордатый мужик, таксист. К тому времени я расстался с Лизой и согласился; Миша взял с нами очередную подругу Галю – медлительную, с тусклым взглядом, рыхлую девицу лет под тридцать. Заядлый охотник и рыболов, лёгкий на подъем и увлекающийся, Михаил знал всё обо всём, рассуждал категорично, точно рубил топором, и слушал, в основном, себя. Понятия и взгляды его были твёрдыми и неизменными, точно набор инструментов в бардачке, как двадцать лет назад, когда после армии женился, завёл ребёнка, разочаровался в жене, ушёл, так и теперь.

3
… Походная жизнь наша состояла в том, что каждое утро разводился костёр и устраивался завтрак из консервов. Затем собирался весь скарб с котлами, мисками, дровами, палатками, рюкзаками и прочим, грузился на плоты, и восемь экипажей шли и шли один караваном наперекор бьющему в лицо ветру и дождю, когда ловко, по течению, когда мерно и однообразно до сумасшествия. А вечером причаливали к очередной стоянке, и все повторялось в обратном порядке. Команды экипажей формировались по принципу: две женщины и двое мужчин. Нас же оказалось трое, потому четвёртой к нам поставили невысокого росточка, светловолосую, в простеньком свитерке и штормовке, миловидную туристку из местных. Она негромко представилась: «Лена».
Но, едва стартовали, начались препятствия в самом главном – в ходе. Как в крыловском квартете, мы менялись местами, пробовали разные сочетания, но без толку. Миша почему-то упорно перегребал, и я убеждён, что намеренно – мы выписывали дуги, зигзаги, петли; терялась скорость, плелись в хвосте всей флотилии, отчаивались и всё же шли. Соседи подсмеивались, обзывали клячами, предлагали взять на буксир, даже сочинили шутливо-обидное двустишие. Михаил злился, ругал почём зря Галю, пытался обменять на другую, да не вышло. Настроение было взвинченным. Только новенькая молча терпела, молча гребла, лишь закусывала нижнюю губу и краснела, выдавая напряжение сил. А когда по привычке, в очередной раз недовольный, наш командир прикрикнул и на неё, Лена сжала древко весла до побеления костяшек пальцев, резко обернулась и таким взглядом окинула Мишку, что он тотчас стих…
В первую ночь, хоть я чертовски устал и, казалось, был готов забыться мёртвым сном, спал плохо, часто пробуждался. Молодёжь у костра пела под гитару, смеялась, играла в карты, в мафию, не обращая внимание на сырость, холод, неудобства, а то – купалась.
Под утро я вылез из палатки. Миша и Галя спали в разных углах, Лены не было.

4
Я сел к костру. Чубатый разбитной парень в одной маечке и шортах, подал кружку с горячим, крепким, как чифирь, чаем и глядел на меня с
интересом и лёгкой усмешкой: мол как? Но я знал способ пить подобное зелье и не смутился. Спокойно поднялся, подышав полной грудью мокрым воздухом, и двинулся по росистому берегу с кружкой чая. Туман стелился низко и красиво, повторяя линию реки, точно над ней висела вторая, тускло-белая гладь. Дождя не было, но сырость и прохлада поглотила всё. Изо рта шёл пар. «Диво какое! – подумалось мне. – Не зря живёт здесь человечество тысячелетиями: даль – бесконечная и прекрасная; округа полна зверья и растений. Протяни руку – и сорвёшь какую хошь ягодку. Только не гадь, не круши, не подличай! И природа отдаст себя всю без остатка и с любовью!..»
Поодаль, на маленькой пристани я заметил Лену с удочкой в руках. Я стал неподалеку, зная, что рыболовы не жалуют лишних глаз, негромко поздоровался. Она просто ответила, не отрывая внимание от поплавка. Протянул ей кружку, но она жестом дала понять, что не хочет. Рыбы на кукане не было. Хотел заметить что-либо ироническое по этому поводу да промолчал. Но вдруг поплавок нырнул, и я не сдержался и крикнул: «Тащи!..» Она дёрнула леску, но как-то неловко и вытянула пустой крючок.
Я извинился, но Лена обернулась и улыбнулась открыто, показав ровные мелкие зубы, дёрнула плечиками и закинула вновь. А мне очень захотелось, чтобы сейчас повезло.
И тут, словно речные князья меня услышали, пошла рыба. За полчаса, когда уже совсем рассвело и показалось солнце, отмечая начало дня, и оживилось наше становище, она натаскала дюжину полнотелых рыбёшек, название которых я не знал. «На уху достаточно», – просто сказала она, и стала собираться. Вечером я напросился к ней в напарники, несмотря на мишкины насмешки, дескать, здесь, кроме мелочи и комариных укусов ничего не поймаешь. Мы ушли на утренний клёв, после ещё и ещё раз…

5
Лайнер, как водится, потряхивало, когда садились, за окном был уже глубокий вечер, сердце тревожно билось. Среди встречающих Лены не было,
но мы договорились, что сам доберусь. Я позвонил по сотовому – ответа не последовало, сделал вызов из телефона-автомата, результат тот же. Вот тут не на шутку напряглись нервишки, повторил звонки – молчок.
Что было думать и предпринять?.. «Успокойся, не суетись, итак только и делал, что торопился жить, боялся опоздать, бросал одно, хватался за другое. А итог – два развода, алименты, лысеющая голова, холостяцкое существование в одной квартире с мамой и неопределённость асфальтного цвета на сердечном фронте впереди. Чёрт!..» Когда так думаю, кажется, жизнь делается чернее некуда и безысходна. Но вдруг, кажется, наперекор дурному, начинается подъём духа, мысли, фантазии. Я рвусь к линованной бумаге, затем в дело идёт четырёхструнная фигуристая подружка со смычком – и мать, и жена, и любовница одновременно, она даёт звук – и радуюсь с трепетом души в предощущении гениального хода, и взлетаю. Обычно это имеет название «пруха»… Последние дни, что бы я ни делал, за что бы ни брался, мысли приводили к ней: опаздывал на репетицию, получал нагоняй от дирижера Ивана Яковлевича, оправдывался или тихо огрызался, выкручивая под стулом ему фигу – а перед глазами стояла её фигурка в красном плащике… Бежал в музшколу давать урок, репетировал с хором – а слышал её голосок в верхнем регистре, как будто извлекаемый флейтой… Возвращался домой, отдыхал, просматривал ноты, отвечал на вопросы мамы, а думал о ней… Отрабатывал вечерний спектакль – и перед сном, слушая транзистор, глядя в давно не беленный потолок, мысленно разговаривал с ней…
И сердце при каждом воспоминании вздрагивало сладко. Ночами, просыпаясь, пугался, что наша история закончилось и я снова один… Снова вытащил в жизненной лотерее пустой номер. И будут напрасны, глупы и странны с горьким привкусом обещания свидания. Постель. Тотчас накатывала жуть, как если в детстве думал о смерти. И тогда ходил сам не свой, злился, беспричинно ссорился с мамой и пил больше обычного. «Ах, жизнь, жизнь!.. Когда хочешь, взметаешь под небеса, а то – бросаешь в пропасть!..»

6
Я бродил по залам ожидания, присаживался и снова срывался с места, звонил. Молчание. Я напрягся, опять и опять перебирал все наши дни в поездке, задерживаясь на деталях: как говорила, как ходила, как, наконец, ответила на мой неловкий поцелуй, потянувшись всем телом и, показалось,
через свитер я ощутил её горячую кожу. Меня бросило в жар и медленно отпустило. «Конечно, могли всплыть резкие, неожиданные помехи, затруднения. – пришло на ум. – Но… но выход всегда есть». Раздражение овладевало мной, никакие оправдания не подходили, я задавал себе вопросы и сам на них отвечал. Но не мог ничего сделать, уяснить причину своего дурацкого положения. Да, было и смешно, и горько.
Тогда взял такси, поехал, как и намечалось, в гостиницу. Стрелка близилась к 12 ночи. Девушка на регистрации сказала, что для меня есть письмо, что принесла его женщина часа три назад.
Я сразу понял, от кого. С дрожью в пальцах вскрыл конверт, прочитал: «Я передумала. Прости. Лена».
– Вам плохо? – спросила девушка, увидев моё лицо. – Что-нибудь нехорошее?
Я отрицательно мотнул головой, сердце бешено колотилось. Стал в нерешительности, мысли бились и отдавали больно, в голове была каша. «Ну, вот и всё. Кода. А увертюра была такой дивной…» – подумал я с горькой иронией, смял бумагу, сунув в карман. Попросил девушку узнать обратный рейс утром. Она нашла и сказала, что может взять билет. Принесла в номер чай, я попросил её не уходить, она кивнула понимающе, присела. Минут пять я недвижно и тупо глядел мимо неё, в серую стену, упершись глазами в летящую птичку на обоях.
Затем достал коньяк и выпил подряд две рюмки. Спал урывками, всплывали и пропадали рыбалка, её лицо, мамины крещения в прихожей, дирижёр Иван Яковлевич, Лиза, письмо…. Думалось, что хорошо всё же возвращаться домой: заботы, дела, музшкола, ученики, концерты и спектакли… И жизнь пойдёт как прежде. Но быть не может, чтобы здание, какое выстраивал долгие три месяца, все воображения, фантазии,
картины, мечты, связанные только с Леной, как последний шансик устроить жизнь, как спасительная соломинка, как добрый взрыв одинокой души – всего лишь странный сон, а не реально милое и сладкое ожидание. Стоит лишь разнять веки и оглядеться…

7
Проснулся с налётом обиды, хотя соображал, что обижаться не на кого, кроме как на себя. А нужно подчиниться судьбе-провидице, понять и принять, что соединение с женщиной перевернёт жизнь на 180 градусов: новый человек вступит в квартиру, принесет чужие привычки, взгляды, вклинится в каждодневные дела, такие как музыка, сочинение, работа, мама, друзья, прогулки по воскресеньям. Смирюсь ли?..
А ведь только что почувствовал «пруху»: задуманный опус для скрипки почти завершил. И как будто, недурно вышло! Сыграл отрывочек на репетиции и дирижёр, напрягши тонкое лицо с взбитой седой причёской. И другие посмотрели в мою сторону внимательно – мол, знаем, откуда это.
Я не признался, а показал лишь своему учителю Генриху Казимировичу. И тот, как всегда, степенный, основательный, слегка навеселе, прослушав, сел за пианино, повторил в точности мою новинку и, выдержав паузу, оценил на «хорошо». Значит, блеск! И стоит жить!.. И тут внутренний голос толкнул к обратному, настаивая, что так со мной нельзя, что я отмотал две тысячи километров не забавы ради, за просто так, и, следовательно, требуются объяснения. Сорвался с места, быстро оделся. Ничего не существовало, кроме этой минуты. Решительный голос правил мною, и возбуждение имело какой-то сладко-жёсткий настрой: посмотреть в глаза, сказать своё, прямо и окончательно решить всё и сейчас. И плевать, что будет после. Я как будто был не я.
Взволнованность и нетерпение только сильнее утверждали, что
прав, хотя знал, что всякие выяснения отношений ни к чему не приведут. Но это и неважно, ибо не собирался разбираться. Я спешил, кровь бурлила, мысль теснила голову. Такси мчалось по серому утреннему городу с серыми домами, деревьями, с серым хмурым небом. Минут через десять у серой высотки шофёр нажал на тормоз, объявив, что приехали.

8
Я выскочил из машины, попросив недолго подождать, рванулся к подъезду. Нервы натянулись, во рту пересохло, я двигался на ходульных ногах. Стальные двери неожиданно раскрылись. Выходили люди, и я нырнул внутрь. По списку нашёл её квартиру на восьмом этаже, вызвал лифт. Время потянулось. Кабина, как всегда, ехала медленно, часто останавливаясь, принимая или выпуская пассажиров.
Наконец железное устройство пришло, освободилось и ждало меня. Я, сам не понимая отчего, нажал кнопку задержки. Образовалась тишина. В голове всё смешалось. Сердце рвалось наружу. А я безвольно, точно остолбенев, смотрел внутрь пустого серого ящика с мигающей лампочкой, словно на чудище с открытым зевом. Но вдруг разом сбросилось и физическое напряжение, и мозговая работа, я отпрянул. Ввалилась шумная молодая компания, меня оттеснили. Я медленно сошёл по ступенькам к выходу и покинул дом…
В самолёте придремал, да нервишки не позволяли успокоиться совсем, размышлял, что чувствует Лена, порвав со мной. Или всему виной обстоятельства?.. «Сегодняшнее – это расплата за ту, прежнюю жизнь: за неразборчивые связи и загулы, за обманы и предательства, – промелькнуло
в голове. – Жестоко, но что ж…»
Я летел тем же бортом, и стюарты были те же. Подумают: странный чудак, от нечего делать что ли, вечером прилетел и утром уже назад. Казалось, они знают мою историю. Я зажмурился, пытался уснуть. Но дрёма была нервная и короткая, почти без картинок, с шумом мотора, с редкими провалами и взлётами, хождениями пассажиров. Михаил встретил меня, а в машине, не оборачиваясь, бросил:
– Ну что: дупель пусто – номер дохлый. Я так и знал! Не то она, не то… – он сомнительно покачал головой, сложил тонкие губы.
– Помолчи, прошу, – отозвался я.
– Ладно, умер… Но послушай, – он почти развернулся на месте, улыбнувшись всем ртом, тряхнув головой и обдав горячим мужским дыханием. – Я тут даму закадрил – куколка – и рост, и фигура, и ум. Женюсь, её Богу!..

9
Я молча кивнул, выдавив улыбку.
– Не веришь?.. Между прочим, из сферы искусства – в театре работает, костюмершей.
– В нашем, что ли? Как имя?
– Не, в драме. А звать Зина… Вообрази, такого ещё не было: только касаюсь кожи, а она уже млеет. Усёк, смычковод ты фигов, интеллигентик?.. – он снова повернулся с той же физиономией, но осёкся. – Ладно, проехали.
Время от времени Михаил оборачивался, смотрел в зеркало заднего обзора, верно, намеревался завести разговор, но я делал вид, что не замечаю его движений, прислонился к стеклу, вроде как задремал.
Дома мама, поцеловав, не дала опомниться, заговорила о своём сердце, вытирая платком глаза. Я сказал, что отведу к врачу непременно. Но она сказала, что не стоит, всё пройдёт. Тогда я, бросив вещи, упал на кровать, не думая ни о чём… Я едва успел к началу спектакля, дирижёр мягко кивнул мне, приветствуя, при пожатии сжал кисть крепче обычного, а в антракте меня вызвали к директору.
– Дело в следующем, – начал Борис Иосифович, заходив по кабинету своей раздражающей с мелкими шажками на полусогнутых коротких ногах походкой, будто готовый тотчас пасть на колени. При этом, казалось, внушительный зад его отстаёт от ног. – Иван Яковлевич ложится в больницу и, кажется, надолго.

10
Он по привычке сложил полные руки так, что они сошлись палец к пальцу, остановился и упёрся в меня взглядом. Мы были знакомы давно, жили неподалёку, учились в одной музшколе; по возрасту директор был старше, слыл человеком осторожным и мудрым. В самой его плотной невысокой фигуре, виделись признаки начальника: и галстук, который, говорят, не снимал даже в постели с женой, и тщательная причёска – волосок
к волоску, и отутюженный костюм, будто с витрины, и блестящие лакированные башмаки – всё подчеркивало его значимость, вес, должность. Ну, а голосом, постановкой, жестами он владел не хуже профессионального актёра. Занимал Борис Иосифович это место давно и слыл в городе
уважаемым достойным, поэтому я ценил его и многие свои вопросы решал именно с ним, а не с Иваном Яковлевичем.
– И возраст, – продолжил он, не разнимая пальцев, – и отъезд второго дирижёра-чужака на стажировку, то есть сам видишь, какая вырисовывается картина. – Он потёр руку об руку и вернулся к столу, поставил локти, полная его фигура так влезла в кресло, что, чудилось, встанет, а деревянное сидение не отлипнет, и слегка поёрзав, кашлянув, закончил. – Поэтому, зная твои способности и отчасти стремления, так скажем, наклонности, ну, и по диплому ты ещё и хоровик, предлагаю стать за главный пульт оркестра. Как считаешь?
На последней фразе он поднял голос, как будто в конце доклада возглашал здравицу или воззвание к публике, не хватало лишь сжатого и вознесенного в небо кулака, вздёрнул слегка одутловатое лицо с мешками под глазами, помял губы. Этот умный человек прекрасно знал своих подчинённых, пресекал всякие козни, слухи, свары, хотя они и были непременным атрибутом театров, тем не менее, держал коллектив в руках. И, выдавая это предложение мне, конечно же, знал, результат заранее. Я растерялся, но быстро кивнул, соглашаясь. Да и как отказаться, когда это была моя мечта!.. Настроение поднялось, какой поднялось – взлетело! Я был на седьмом небе. Улыбка и смех уже намерились искривить лик, а энергия рвалась из моего взбудораженного нутра, как будто я был петардой, в которой по всем направлениям, членам, жилам, костям, плоти метнулся огонь.
11
– Позволю себе дать несколько советов. Первое: балету и дирижёру лучше дружить. Нужен разумный компромисс, при котором и музыка не
страдает, и танцовщику удобно. Второе, это не я сказал: с выдающимся дирижёром деревенский оркестр звучит, как венский, а с плохим – венский, как деревенский. И третье – старайся быть ровным во всем, не выделяй, и не опускай. И ещё. Я знаю про ваши, так скажем, нетёплые отношения с главным. Но сейчас смирись, уважь старика, прими и его слова. Он будет
ждать тебя после спектакля… Да, и смотри наперёд, – он слегка улыбнулся, скупо, значительно, как всегда, когда выдавал что-то особенное, – справишься, перспектива – худрук, обещаю твёрдо! А это, – он назвал меня по имени и отчеству, – не цацки-пецки. – И хохотнул, и чуть было не подпрыгнул на месте, видимо, довольный собой. – Ну, как говорят, с Богом!..
Не в силах скрыть радость, я убежал на хоздвор и дал себе волю… Я сдерживал голос, чтоб не заорать, я сжимал кулаки и выбрасывал руки, словно хотел обнять кого-то невидимого, одарившего меня подарком, бегал из угла в угол, крестился, благодаря Бога, явно трогался умом… Вернул меня на землю звонок ко второму действию. Я отыграл его, как Бог – с таким звучком, что отметили все: вторая скрипка Наталья Ильинична, с рыхлой фигурой, с хитрецой и амбицией, переворачивая листы партии всякий раз, старалась заглянуть в глаза, точно сомневалась, я ли это; Ольга – первая
виолончель, сухая, безбожно курящая, незамужняя, симпатичная, однажды всё же уложившая меня в свою постель, вначале увертюры уставилась на меня, да так и замерла, с расширенными глазами и полуоткрытым ртом, машинально водя смычком; ударник Вася – добрый малый и пьянчуга, муж альтистки Светы, верный товарищ, в антракте непременно пропускавший стаканчик винца, сияя круглой рыжей рожицей, посреди арии солистки вместо надлежащего пиано так приложился тарелками, что Иван Яковлевич присел, втянув голову в себя. Сам же то и дело, кидая на меня добрые взгляды, ещё больше тряс головой, морщил лоб, водил седыми бровями и бросал тонкие руки, перещеголяв, думаю, самого столичного маэстро, которого держал за высший образец.

12
Отработав, я нарочно долго собирался, отказался, как обычно, идти до метро с Ольгой, укладывал инструмент, суетился, чувствуя нервы, отчего-то походил по яме, чуть не сбивая пульты, и, наконец, двинулся в сторону кабинета с табличкой «Главный дирижёр». Когда я, постучавшись и получив ответ, вошёл, Иван Яковлевич под неярким освещением стоял посреди кабинета немного растерянный, сутулый, в мешковатом костюме, со взбитой копной седых волос, с серым озабоченным лицом и худыми, почти светящимися кистями рук. Похожий на сельского учителя, он выглядел неважно. Мне стало жаль его, и я ругнул себя за прежние взбрыки. На журнальном столике разместились бутылка коньяка, нарезанный лимончик и шоколад, его любимый, чёрный. Но тут он бодро вскинул голову, свёл брови,
сверкнул очками, вздёрнул плечи, точно вот-вот мощно взмахнёт палочкой, давая начало.
– Проходи смелей, – с улыбкой сказал он и шагнул навстречу, и я увидел совсем другого человека. – Для начала поздравляю! Не сомневаюсь – справишься! И дарю вот это.
Он взял со стола сафьяновый продолговатый футляр, открыл и вынул дирижёрскую палочку. Приобнял меня, и, показалось, у него выступили слёзы.
– Давай за тебя!
Мы выпили.
– Что хочу сказать… Думаю, не обидишься.
Он назвал меня по имени.
– Хорошему оркестру (а наш такой), считаю, главное – не мешать. Это из актива дирижёров. В балете правильно выбирай темп и не вмешивайся в рисунок танца – то дело зав. их труппой Штольмана. Задача твоя – сохранить все прелести партитуры и создать наилучший фон для артиста. А они все с характером: что Егорова с Добружанским, что Заевич с Белецкой – те ещё фрукты! Не дрейфь, обходи подводные камни, лавируй, где можешь, помогай, зря не обещай, будь мудрым, – он оживился, менялся на глазах, я готов был в порыве чувств прижать его к себе что было силы. – И сделай свой образ, ну там причёску, движение головы, рук, перстень с килограмм или чётки, придумай, играй, актёрствуй, как лицедей, имей своё лицо, чтоб не скучно было. В партитуре, дорогой, всё сказано композитором от начала до конца и, если честно исполнить – это блеск, поэзия, гениально. Доверяй музыкантам: они знают возможности своего инструмента лучше. Не будь диктатором! И учись, учись, всё замечай, фиксируй, мотай на ус, – он смягчился, нотки голоса приятно завибрировали. Он говорил о том, что любил, и что составляло всю его жизнь. И тепло продолжил:
– Я 30 лет шёл – начальное, среднее, два высших образования – вот мой путь. Главное, не мешать – оркестр сам всё сыграет, а ты выяви то, что композитор замыслил между строк…

13
Переодеваясь, я наткнулся на письмо Лены и сунул его в мусорную корзину. По дороге домой, обычно, я заглядывал в винный подвальчик-рюмочную: выпить сухого вина, поболтать с обслугой, с такими же, как я, знакомыми и незнакомыми, шумными, развязными, но в меру, любителями хмельных напитков. А бывало – забивался в дальний угол с лимонным деревом в кадке спиной ко всем и предавался раздумьям, куря неспешно, с удовольствием, воображая себя то глубоким неизвестным философом, то композитором, переполненным дивными мелодиями, то дирижёром одного из знаменитых оркестров, то не желающим никого видеть отшельником, презирающим блага мира, удовольствия и развлечения…
Когда смена Иры – живой брюнетки, порхающей за стойкой всегда с приятной улыбкой, подхватывающей любой разговор так сердечно и тепло, что кажется, нет между нами, как меж женщиной и мужчиной с видами друг на друга, никакой преграды: слышишь запах духов, видишь дыхание высокой груди, особый блеск из-под ресниц, ловишь дивного тембра голос и, представляешь, что всё это решительно только для тебя и стоит лишь позвать легко, как девчушка побежит следом. Тогда покидаю заведение слегка одурманенный, а образ женщины ещё долго прячется в уголках ума то вспыхивая, то угасая. Если смена Дианы – полноватой с гладким, без морщин, лицом, с красивыми цыганскими глазами, с чуть взбитой причёской, немногословной и немного загадочной, и оттого неприступной, – то чувствуешь себя, как будто только что с трепетом и отдачей всего сердца признался в любви, а она, одарив скупой улыбкой, приняла это ровно, не говоря ни да, ни нет… Тут же теряешься и торчишь столб столбом, с глупым выражением физиономии, молча, как поражённый. Не отрываясь, вливаешь в себя вино и, сожалея непонятно о чём, удаляешься на тяжёлых ногах…

14
Но сегодня в винный погребок я не зашёл, неторопливо двигался домой. В беседке между многоэтажками устроились мужики, выпивают, беседуют. Показалось, что среди прочих послышался голос Миши. Я даже приостановился, но сообразил, что ошибся. И припомнился двухнедельный наш разговор за столом, когда после третьей рюмки он сделал паузу, расслабившись и слегка улыбаясь маленьким ртом, уставился глазами на меня.
– Вот ты – с консерваторским образованием, неглуп, обеспечен, даже что-то там сочиняешь, незлобив, симпатичен и непривередлив, ведь так?
Я согласно кивал, а он продолжал также весомо:
– Я простой шофёр, водила, работяга, тоже не дурак. И зарабатываю, дай Бог каждому. А счастья настоящего, не киношного и книжного, а людского, живого, земного до дрожи, до потери пульса, такого, как говорят, – он сжимал свои кулачища в воздухе, – чтобы дно вышибло и мозги набекрень, нет как у меня, так и у тебя. Где оно? Мы что, изгои или не везёт? Ну, скажи, просвети родственничка?..
Я молчал некоторое время. Разговор уходил в сторону. Но я чувствовал, что Михаил терпеливо ждёт ответа, держа меня под тем же нешуточным взглядом. Он плотнее сдвигал брови, глаза то тухли, то вспыхивали, откидывался всей своей большой фигурой на спинку стула, а то падал грудью на стол. Наконец, хмыкнул, покрутил головой и изрёк уверенно, даже со злостью:
– Нет, я своего всё ж добьюсь, брат. Сдохну, но добьюсь. И счастье будет, и любовь, и жена – ещё тот образец!..

15
У подъезда наткнулся на Алю, бывшую любовь, живущую через дом.
– Я ждала тебя, зайдёшь? – спросила она, прильнув и взяв под руку.
– Не сегодня. Слишком занят, – я показал на папку с партитурой, какую должен проработать до вторника. – Завтра, у меня выходной.
Она выдохнула: «Славно», чмокнула в щеку, и спросила игриво, но с ноткой заинтересованности и желания, как может только шаловливая, себе на уме, но истинная женщина: может ли быть хотя бы любовницей? Я ответил:
«Может».
Дома, в прихожей меня встретила мама. Она сидела на любимом своём стульчике в полудрёме. И подала телеграмму, в ней было: «Я виновата, прости. Могу приехать сама. Ответь. Лена». Поцеловав маму, пожелал
спокойной ночи и ушёл на кухню.
Я поставил чайник на газ и закурил у открытой форточки. Наступала приятная пора, когда на время будто бы возвращалось лето. Даже запах воздуха, деревьев, цветов, травы был не таким, как ещё месяц назад, а с особым значительным вкусом, словно говорившим: ну что ж, жизнь идёт своим чередом! И ещё будет много всего хорошего – только наберись терпения и жди.
Дрожащей рукой я взял новую сигарету, раскурил её, надеясь, что никотин усмирит нервы. Но поминутно, чуть не прыгая от радости, возвращался глазами к волшебной, заветной и бесценной стопке нот, зашнурованных белыми тесёмками. После заварил кофе и ушёл к себе вместе с дымящейся чашкой и потертой объёмной папкой с инвентарным номером на боку и названием балета, которым послезавтра буду дирижировать. По-рабочему, основательно, устроился за столом. Телеграмма от Лены так и осталась на кухне…

[Наталья Владимировна]

Возрастное ограничение 18 +

11

ЗОЖ

Радиационное солнце не может пробиться сквозь металлические рольставни на окнах черного железного двухэтажного особняка, стоящего посреди живописных голубых гор и белых облаков. На фасаде дома на высоте второго этажа установлен огромный очиститель, втягивающий в себя вредный горный воздух и рассеивающий по внутренним помещениям воздух, полностью лишенный бактерий, микробов и грибков. Внутри дома идеальная, стерильная чистота с легким ароматом хлорки и щелочи. Огромные сквозные комнаты с железными стенами, полами, потолками и рольставнями хаотично уставлены резными стульями, столами, комодами, трюмо и диванами, сделанными исключительно из темно-серого металла. Абсолютный выбор в пользу металла был напрямую связан с увлечением здоровым образом жизни семейной пары, проживавшей в этом доме. Семейная пара, состоявшая из мужа с именем М1 и жены с именем Ж1, фанатично следовала правилам ЗОЖ, почерпнутым из газет, интернета, радио и телевидения. Их образ жизни сводился к циклическому однообразному ритуалу, который они должны были выполнять каждый день при любых обстоятельствах. Каждое утро после восьмичасового глубокого сна начиналось с контрастного душа с последующими натираниями скрабами, гелями, кремами, мазями и прочими полезными средствами. В течение дня М1 и Ж1 последовательно и регулярно выполняли комплекс упражнений из фитнеса, йоги и дыхательной гимнастики, который завершался массажем всего тела специально нанятым человеком. Шестиразовый прием пищи должен был быть медленным, рациональным и обязательно через строго равные промежутки времени. В пищу употреблялись исключительно натуральные продукты, прошедшие особый контроль и обработку: свежие овощи, фрукты, отборное соевое мясо, рыба, молочные продукты, каши и чистая вода. Вместе с едой принимались витамины, бады и лекарства, выписанные по назначениям врачей, а этих врачей в виде иммунологов, терапевтов, отоларингологов, окулистов, хирургов, стоматологов и психологов (для хорошего настроения) семья должна была посещать регулярно по несколько раз в месяц.
Санобработка и полная дезинфекция дома проводились не реже одного раза в неделю. Следуя ЗОЖ, семейная пара пыталась не допустить к себе болезни и старость и сохранить привлекательный внешний облик: худощавое мускулистое тело, аристократическую гладкую белую кожу, крепкие ногти и густые волосы на голове у Ж1 и на бороде у М1. Муж и жена одевались абсолютно одинаково, исключительно в черные костюмы и черные туфли, выполненные из экологически чистых материалов. М1 и Ж1 можно было отличить только по головам: у М1 голова была лысой, с длинной густой черной бородой, а у Ж1 — с длинными черными прямыми волосами и ярко-красными толстыми губами. Других отличий между М1 и Ж1 не было.
По обыкновению, за два часа до сна, после легкого ужина, муж и жена уединялись от прислуги в гостиной, чтобы почитать и обсудить последние новости, почерпнутые из газет и интернета.
– Милый, а ты знал, что средняя продолжительность жизни наркомана составляет двадцать пять лет? Оказывается, организм молодого человека в среднем выдерживает потребление наркотиков не более семи лет… – обратилась Ж1 к мужу, не отрывая взгляда от айпада.
По рекомендациям врача во время чтения интернет-сайтов Ж1 обнимала сиамского кота, чтобы не допустить чувства беспокойства и скачков кровяного и внутричерепного давления.
– Да, дорогая… Мы с тобой всё делаем правильно! – М1 читал исключительно газеты, чтобы избежать перенапряжения глаз.
– Представляешь, в интернете пишут, что наркотики – это яд! И оказывается, что независимо от принимаемого количества они наносят непоправимый ущерб здоровью, – Ж1 всегда соглашалась со всем тем, что вычитывала в новостной ленте, в надежде ощутить себя частью глобального мира.
– Да, дорогая, в газетах пишут всё абсолютно верно!
– Я всегда доверяла интернету.
– Да, дорогая, им невозможно не доверять… Ох! Что я делаю?! – М1 дернулся и как ошпаренный вскочил со стула. – Я уже десять минут сижу в одном положении! Это очень вредно для моих кровеносных сосудов и лимфатических узлов. Я срочно должен сделать оздоровительную гимнастику.
– Да, милый, ты не должен забывать следить за своим здоровьем, за гигиеной своих рук, лица, волос, тела... – как обычно, поддержала Ж1 своего мужа.
М1 сделал несколько резких движений руками и ногами и расположился на другом стуле, со встроенным в сиденье электрическим массажером.
– Так-то лучше! – М1 успокоился и, подергиваясь на стуле, продолжил чтение.
– Не забудь сделать зарядку для глаз! Я уже сделала по десять подходов на каждую сторону. Это очень полезно: продлевает молодость глаз и избавляет от отеков и морщин. Кстати, я уже была на этой неделе у окулиста. А у тебя, когда назначен прием?
– Завтра, дорогая… Всё завтра! – ответил задумавшийся муж и резко повращал глазами в разные стороны.
После минутного молчания и чтения про себя муж и жена разошлись по своим персональным ванным комнатам и затем спальням, чтобы успеть вовремя отойти ко сну и проспать не менее восьми часов.
Как обычно, ранним утром прозвучала сирена воздушной тревоги и разбудила одновременно М1 и Ж1. На завтрак муж и жена поднялись на открытую террасу на крыше дома с видом на облака и голубые горы. На громоздком железном прямоугольном обеденном столе М1 и Ж1 ждал завтрак, состоявший из овсяной каши, хлебцов, зеленых яблок, апельсинового фреша, домашнего кислого молока и чеснока. На углу стола со стороны Ж1 лежал отполированный айпад, а с противоположной стороны для М1 был приготовлен свежий выпуск газеты.
М1 с жадностью вцепился в графин с ледяным кислым молоком и залпом его выпил. Когда молоко закончилось, он с силой плюхнулся на железное кресло, обшитое пуховыми подушками, и удовлетворенно отрыгнул. Выбрав нужный столовый прибор, он солидно принялся за поедание овсянки. Ж1 равнодушно любовалась своим мужем и попивала малюсенькими глоточками чистую воду из хрустального бокала.
– Дорогая, ты что-нибудь слышала о новой вакцине? – М1 говорил невнятно, так как каша лезла из его рта наружу.
– От поноса, дорогой, что ли? – Ж1 еще не открывала новостную ленту, и это как следует взбесило ее собеседника.
– Нет, дура! Перелистни скорее страницу! – разъяренный М1 быстро помог жене найти в интернете нужную новость.
– А-а-а, ты про это? Нет, не слышала! А что это такое? – индифферентно сказала Ж1, медленно пережевывая платиновыми зубами зеленое яблоко.
– Я удивлен твоей реакции, дорогая! В мире происходит ужасное! Вирусы атакуют, они объявили войну людям! Уничтожают целыми деревнями, селами, городами, странами, галактиками, вселенными… не щадят ни женщин, ни детей. А со стариками они особенно беспощадны. В них нет н-и-ч-е-г-о свято-о-о-о-го! Как только бог мог позволить им существовать на нашей планете? Эти вирусы – выродки сатаны! И вот – аллилуйя! Ура! Человек изобрел вакцину против бесовской заразы! Это прорыв в науке, в медицине и даже в аксиоло-о-гии! А ты говоришь, что ничего про это не слышала! Дорогая, с твоей стороны это неграмотность, бескультурье и невежество! Тьфу-у-у!! – М1, с красными воспаленными глазами, как у взбесившегося быка, сплюнул на землю.
– Извини, дорогой, это все из-за того, что я перепутала дни и почистила зубы перед завтраком, хотя согласно утвержденному и тобой и еще непонятно кем-то какому-то там графику у меня сегодня разгрузочный день и я вообще ничего не должна была есть! А-а-а! А-а-а! – И Ж1 зарыдала и завыла на всю террасу так оглушительно, что ее вой эхом отразился от крыши.
– Хорошо! Извинения приняты, – чопорно ответил М1 и продолжил читать про себя газету, громко чавкая, отрыгивая и пережевывая по многу раз пищу. – Двадцать девять, тридцать, тридцать два… Гло-о-о-ть… Гэ-э-э!
На террасе настала минутка неловкой тишины из-за бытового конфликта, который только что произошел между мужем с женой. В атмосфере витало то самое поганое ощущеньице, когда семейная пара вроде как не хотела изначально ругаться и была настроена на встречу рассвета и прослушивание пения птиц, а в результате нечаянно друг друга чуть не прикончили. Конечно, потом в потустороннем мире они будут очень и очень сожалеть об этом…
– Про эти вирусы много кто и чего писал, и ты знаешь, я абсолютно с ними со всеми согласен. Понимаешь, какая штука получается: эти вирусы проникают в организм человека и вызывают эндотелиальную дисфункцию и оксидативный стресс, в организме образуется большое количество свободных радикалов, которые поражают организм и органы человека, и не только бронхолегочную, но и сердечно-сосудистую, центральную и периферическую систему, а также желудочно-кишечный тракт... В результате цитокинового шторма, к которому приводят вирусы, человек становится реанимационным, возникает полиорганная недостаточность и даже огромен риск декомпенсации!
– Милый, мне страшно! Что же нам делать? А-а-а! А-а-а! – закричала зареванная Ж1 и закрыла лицо руками.
– Подыши, дорогая. Вспомни упражнения цигун.
Ж1 села на пол в позе лотоса, положила руки на колени, скрестила пальцы, закрыла глаза и принялась глубоко и размеренно дышать.
– И наши ангелы-хранители, наши умницы-учёные ответили на твой каверзный вопрос «Что делать?». А ответ в сложившейся ситуации может быть только один… И эт-о-о! Барабанная дробь… Ну? Ты ответишь или нужна небольшая подсказочка? А?
– Это то, о чем я думаю, дорогой? – спросила мужа сквозь зубы застывшая в позе йога Ж1.
– Д-а-а! В-А-К-Ц-И-Н-А-Ц-И-Я! Представляешь, эти грамотеи наконец-то изобрели такое чудо, как вакцину! И теперь ни я, ни ты никогда не будем болеть этими неказистыми вирусами! – М1 пришел в такой экстаз, что сосуды в его глазах полопались, и глаза побагровели. – Ты вот хотя бы раз в жизни вживую видела этих уродов? Видела, насколько они тошнотворные и мерзкие? Нет? А я – да! Они ползали по моему горлу, глотке, пищеводу, желудку, легким, они заполонили весь мой организм своими фекалиями…
– Хватит, дорогой! – Ж1 вышла из забвения и снова вступила в диалог. – Пусть я допустила оплошность и не прочитала сегодняшнюю новость раньше тебя, но ты, дорогой, прекрасно знаешь, как я доверяю нашей науке и медицине, и если они что-то там напридумывали, я ни в коем случае не буду подвергать их изобретения сомнению, бескомпромиссно во всем с ними соглашусь и последую их указаниям. Благодаря рекомендациям наших золотых врачей мне уже вырезали и заменили груди, матку, яичники, желудок, легкие, почки, печень, селезенку, глаза, нос, рот, щеки, парализовали часть ненужных мышц, чтобы те не воняли, и полностью избавили от лишних волос на теле, чтобы не завелись вши! – эмоционально повествовала Ж1.
– Не продолжай! Фу-у-у! Меня тошнит от таких аргументов… – отреагировал М1.
– Говори, как и куда надо записаться на вакцинацию? Дорогой, мы должны пойти, чтобы победить вирусы, чтобы наука наконец снова восторжествовала! Мы живем в удивительное время, когда нам, людям, подвластно всё, и мы во власти уничтожить абсолютно всё живое на планете Земля такими малюсенькими миллилитровыми дозами! Это поистине великолепно!
– Я узнаю у нашего семейного врача… Думаю, в нашей клинике, как в одной из самых лучших и передовых, эти вакцины должны появиться в первую очередь.
Не теряя ни минуты, М1 поспешил записать себя и жену на прием к их семейному терапевту. Уже через час вертолет доставил семейную пару на вершину тринадцатикилометровой горы в белокаменную клинику, напоминающую средневековый замок. Молодой доктор, выглядевший франтом в спортивном темно-синем атласном костюме, уже ожидал их в своем роскошном белом медицинском кабинете, выполненном в стиле хай-тек, с панорамным видом на облака и голубые горы.
– У вас здесь холодно, месье, как в холодильнике… одна-а-а-а-ако! – схохмил М1.
Лысый семнадцатилетний доктор захохотал во всю глотку и закурил «Мальборо».
– Виски или колу? – предложил доктор.
– А можно вакцину? – нервно спросила Ж1, вжимаясь в сиденье металлического стула.
– Какую? Какой вам нужен результат? – Доктор старался выглядеть осведомленным.
– Побороть в себе всё живое! Уничтожить, так сказать, всю нечисть внутри организма! Сжечь всё, что движется и убивает нас! – с энтузиазмом и напором продекламировал М1.
– А-а-а, газет начитались? Ха-ха-ха! Но я, между прочим, тоже их читаю… иногда! Ха-ха-ха! – молодой доктор упал на пол и засмеялся во все горло, заразив своим смехом всех присутствующих в кабинете. Когда приступ смеха закончился, доктор встал с пола, отряхнулся и продолжил: – Ой, господа присяжные заседатели, но ко всему ведь надо относиться с умом, а не как бездумные дети… а? как вы думаете? – Доктор насыпал на стол дорожку белого порошка и втянул ее попеременно в обе ноздри.
– А мы с умом, вот и пришли сюда на процедуры, – ответили одновременно, в унисон, М1 и Ж1.
– А чё тогда без теплых вещей и документов приперлись? – доктор посмотрел на обоих, и его немного перекосило.
– Зачем? – снова одновременно ответили М1 и Ж1.
– Ну вы ваще, человеки, отстали! Вы газеты давно читали? Защищать от ядерного взрыва нас с вами кто будет, а? – Доктор через стол близко наклонился к Ж1 и уставил на нее свои огромные небесно-голубые глаза без зрачков.
– Он! – на этот раз одна ответила Ж1 и средним пальцем указала на М1.
В этот момент за окном прозвучала сирена, и в окно влетел воробей. Доктор достал наган и с лету пристрелил птичку. Окровавленный трупик грохнулся на белый металлический докторский стол прямо перед носом пациентов.
– Охренеть! Вот это вы стреляете, до-о-кт-о-ор! – удивились одновременно М1 и Ж1.
– Я давно мечтал пойти на мобилизожацию добровольцем, чтобы защитить мир от объединения атомных, нейтронных и водородных орд! – Доктор наклонился к столу и втянул в ноздри вторую дорожку белого порошка.
– Извините, – решил уточнить М1, – а мобилизожация — это такое новое средство продления жизни? Что-то вроде ноу-хау?
– Да! Именно ноу-хау! Совершенно верно, любезный друг! Но берут только зожевцев, понимаете, какая досада! – ответил доктор, приготавливая шприцы с вакциной. – Итак, кто первый будет колоться?
– Я первая пойду вакцинироваться, а ты, дорогой, первый иди на мобилизожацию! – вызвалась Ж1, томно глядя правым глазом на доктора, так как ее левый глаз был когда-то удален этим же доктором из-за мешавшего женщине ощущения песка в глазу, и теперь на месте глаза был протез.
– Дорогая, мне почему-то стало грустно, трусливо и захотелось поплакать! А-а-а! А-а-а! – М1 залился слезами и вжался задом в металлический белый стул. Но через несколько секунд он опомнился, вскочил и доложил: – Я согласен на мобилизожацию! Это прорыв в науке и медицине! Я сам пойду туда мобовольцем, или как там их зовут… а ты, дорогая, следом за мной!
– Женщин не берут. Инфа для тех, кто не в курсе… эти все движухи относятся только к мужикам-зожевцам, – подмигнул доктор мужу и вежливо попросил: – Итак, месье, запрокиньте голову как можно дальше, и я сделаю вам укольчик с супер-пупер-вакциной прямо в кадык.
М1 мгновенно с хрустом запрокинул голову назад.
– А мне, а мне, а мне?! – застонала Ж1 и запрыгала на медицинском стуле.
– А вам я поставлю вакцину в мозг через левый глаз, он все равно ничего не чувствует… Ха-ха-ха! Люблю свою работу!
Доктор поставил вакцину Ж1 и неожиданно встревожился:
– Как состояние? Голова не кружится, блевануть не охота?
– Нет, все прекрасно, доктор! – торжественно в один голос ответили супруги, но тут же замялись. – Гм… доктор, а что нам вкололи?
– То же, что и всем... А что случилось? Что-то не так? – спросил доктор, раскуривая вонючую сигару.
– Гм… – замешкались М1 и Ж1. – Просто мы забыли спросить название препарата, его состав, производителя… Есть ли противопоказания, какие могут быть побочные эффекты, риски? – со страдальческими лицами спрашивали они.
– Будьте спок! Такое всем сейчас колют. Ха-ха-ха!
И на этой веселой ноте доктор взял супругов под мышки и выпроводил их за дверь.
Вертолет быстро доставил семейную пару до дома. Почувствовав вскоре слабость и недомогание, М1 и Ж1 разошлись по своим спальням и легли спать до утра.
Уже утром под звуки воздушной тревоги Ж1 нервно носилась по дому, собирая теплые вещи и упаковывая их в дорожную сумку мужа. Когда М1 проснулся, он увидел возле своей металлической шестиметровой квадратной постели с плюшевыми зайчиками огромную сумку и позвал к себе Ж1.
– Дорогая, ты что, уже собрала для меня необходимые вещи, чтобы я поскорее смог пойти на мобилизожацию? Это так мило с твоей стороны! Ты так заботишься обо мне! Твоя любовь бесценна! Спасибо тебе за все, что ты делаешь для меня и ради меня! – М1 до хруста костей прижал к себе Ж1 и в поцелуе содрал кожу с ее верхней толстой губы.
– Дорогой, – впала в эйфорию Ж1, – это все ради нашего образа жизни, ради твоего здоровья! Мобилизожация даст тебе то, о чем ты всегда так мечтал, следуя изо дня в день правилам ЗОЖ: красивое подтянутое тело, здоровые крепкие зубы и ногти, блестящие густые волосы и плюс к этому отменное здоровье, мощный иммунитет и бонус в виде пожизненного избавления от скуки и тоски! Я прочитала в интернете, и там во всех отзывах пишут, что мобилизоженные радуются каждому новому дню и всегда пребывают в замечательном приподнятом настроении. Это то, что тебе надо! Это твой шанс, твоя удача!
После этих слов Ж1 взяла под локоть М1 и торжественно проводила его в обеденную комнату. После двухчасового молчаливого заглатывания в унисон каши, сырых кабачков, капусты и спаржи Ж1 вдруг срыгнула и заговорила мужским голосом:
– Гэ-э-э… Извини, дорогой, но вот уже несколько часов, как я замечаю странные изменения в своем организме. Такое ощущение, будто всё мое тело горит и от меня вот-вот завоняет паленой кожей и закипевшей кровью… Мне кажется, что сотня голодных червяков заполонили мои органы и размножаются в них! Появилась какая-то беспринципная агрессия и жестокость по отношению к тебе, хотя еще ранним утром я любила тебя всей душой и желала тебе только добра... А еще в ванной комнате я обнаружила у себя длиннющее нечто. Как думаешь, со мной ничего серьезного не происходит? – Глаза Ж1 покраснели, и водянистая белая каша вывалилась у нее изо рта.
– Думаю, все в порядке, ничего особо страшного не произошло, тем более что кое-какие изменения я заметил и у себя… – М1 неестественно улыбнулся, залез под стол и проговорил оттуда шепотом: – У меня на груди появились две большущие опухоли... надеюсь, они доброкачественные... Они мягкие на ощупь, словно подушки, набитые пером. Это так странно, да?
– Ты думаешь, мне должно быть смешно от твоего бреда?! – Разъяренная Ж1 посмотрела на свой явно увеличившийся кулак и продолжила: – Если ты не прекратишь нести всякую хрень, я врежу тебе по морде вот этим кулаком!
Ж1 встала из-за стола, подошла к мужу и замахнулась, но неожиданно раздавшийся звук воздушной тревоги сбил ее с толку, и она смиренно села на свой металлический стул, уныло уткнувшись лицом в стол.
– Дорогая, на твоем личике проявилась легкая сексуальная щетинка… Она мне нравится… ты такая хорошенькая с ней… Хи-хи-хи, – и М1 жеманно прикрыл рот ладонью.
– А твои толстые алые губы я бы поцеловала… – еле слышно, словно сама с собой, произнесла Ж1.
Ж1 и М1 многозначительно посмотрели друг на друга, встали из-за обеденного стола и направились в зеркальную ванную. Раздевшись догола, они начали пристально рассматривать друг у друга выпирающие части тела и органы.
– Гм… получается, я – мужик? Да, я – самый настоящий мужик мужиком! – напористо пробасила Ж1.
– Ага-а-а! А я – девушка! И ты знаешь, я не против, это очень мило и забавно – жить с прыгающими мячиками на груди и длинными ниточками на голове! Хи-хи-хи! – захихикал кокетливо М1.
Тело Ж1 полностью трансформировалось в мужское, а тело М1 – в женское. С этой минуты функционал семейной пары изменился, и Ж1 стала М1, а М1 — Ж1.
– Не припомню, чтобы наш доктор предупреждал о гормональном сбое… а ведь он наиумнейший человек, обладатель сотен медалей и орденов, лауреат многочисленных премий и носитель звания «Лучший проктолог тысячелетия»! – удивленно пробормотал голый М1.
– И я не помню, чтобы в газете писали что-то о побочках, а я бы обязательно запомнила и заострила на этом внимание… – подумала вслух Ж1, выпячивая грудь.
– В интернете я видел много информации про поствакцинальные побочные явления и другие антипрививочные надуманные мифы, но я уверен и знаю, полностью доверяя нашей науке и уповая на моего любимого доктора, что всё это полная чушь, вымысел и не более чем страшилки и пугалки, не имеющие ничего общего с действительностью! – успокоил М1 жену.
М1 и Ж1 надели на свои голые тела матово-черные двубортные деловые костюмы и черные деловые лакированные туфли. М1 и Ж1 отличались только головами. В нижней части лысой головы М1 колыхалась длинная густая черная борода. В нижней части лица Ж1 вульгарно выпирали ярко-красные толстые губы, а голова была покрыта длинными черными прямыми волосами.
М1 вернулся в комнату Ж1, взял сумку с вещами и вышел во двор для прощания с Ж1.
– Прекрасно, дорогой! Твоя сумка для мобилизоженных уже собрана. Уверена, что там есть всё для тебя необходимое… Так мило с твоей стороны, что ты сам о себе позаботился, не заставил меня лишний раз суетиться.
– Знаешь, я тут подумал… Может, стоит отказаться от этой идеи с мобилизожацией, остаться дома и изучить как следует интернет, прежде чем делать поспешные выводы и нырять в омут с головой?
– Что?! – возмутилась Ж1. – Как ты посмел вообще об этом заикнуться?! Ты хочешь прослыть иудой, отщепенцем, крысой? Нет, только не это! Твой долг тебя зовет, и поверь, если бы я была мужчиной, я бы обязательно пошла вместо тебя!
– Но тебе не повезло, ты – женщина! – рявкнул М1, повернулся спиной к Ж1 и направился в сторону дороги, где его уже ожидал оранжевый автобус с подсолнухами для мобилизоженных.
Пройдя несколько метров вперед, М1 остановился, обернулся и посмотрел на Ж1, которая высморкалась в платок, а затем принялась страстно размахивать им. М1 тоже хотел помахать ей в ответ рукой и отправить воздушный прощальный поцелуй, но взорвавшаяся рядом с ним ядерная бомба сорвала его планы, обратив в светящуюся плазму.

[Наталья Владимировна]

12

МОЙ ДРУГ ВАЛЕРА ЧУМНОВ

Валера Чумнов – мой друг. Дружим давно, ещё с самого детства. Только как-то всё не везёт ему. Я пошёл в девятый класс, а он кое-как закончил восемь классов и решил: всё, учёба не идёт ему на пользу!
- Учись-учись! – выговаривал мне лучший друг. - Всё-равно дураком помрёшь! Всего не узнать, а то, что мне надо, я и так узнаю.
Логика странная, но для жизни верная. Впрочем, смотря для какой жизни…
После института я женился, а Валера ходил в холостяках.
- Эх, друган! – сетовал Валера,- кончилась твоя жизнь, помяни моё слово. Сам посуди: я куда хочу, туда и иду, что хочу, то и делаю. А ты? Не, меня на такой крючок не поймать! Вот ткну в карту: куда палец попадёт – туда и уеду.
Ткнулся Валеркин палец в деревню Хлопушку, есть такой населённый пункт в нашей области. А ведь, действительно уехал! Благо, курсы какие-то загодя окончил: то ли тракториста, то ли комбайнёра.
Теперь Валера изредка приезжает ко мне в гости. Осматривает мою «двушку» и качает головой:
- Вот и всё, чего ты добился!
- Но, кроме этого, я ещё и начальником цеха работаю! – пытаюсь ему возразить.
- Эко, достижение! – искренне недоумевает Валера.
- И дочка у меня скоро в школу пойдёт… - добавляю я.
- Не то, всё не то! – возражает мне друг.
На днях Валерка приехал снова. А днём, когда супруга моя с дочкой отправились по магазинам, мы засели с ним на кухне за очередной бутылкой пива. Употребляю я редко и исключительно пиво. А поскольку завтра воскресенье, да ещё лучший друг приехал…
- Слушай, - оглянувшись, Валера заговорщически наклоняется ко мне, - у тебя ничего такого не бывает?
Он водит ладошкой возле виска.
- Это о чём ты? – удивляюсь я.
- Понимаешь, я ведь в доме один живу….
- Да, знаю! – пытаюсь разобраться в его мыслях.
- С месяц назад прихожу с работы, потому как уборочная закончилась, и нам, сельским труженикам, выходные положены, - продолжает Валера. - Дома, как всегда, тишина. Жены, ты знаешь, у меня нет. Пока нет! – он многозначительно поднимает палец.
Я его не перебиваю.
- Ну, у меня, естественно, литр сорокоградусной с собой. Не скажу тебе, друг, долго я сидел за столом, мало ли… - он смешно пожимает плечами, - только не заметил, как спать завалился!
- Свалишься тут, с литра-то! – я пытаюсь поддержать и успокоить друга.
- Ну, да. Так вот, просыпаюсь я от скрипа двери. И что ты думаешь? Вижу, как в дом вваливаются цыгане!
- Кто?! – в ужасе вздрагиваю я.
- Я ж говорю тебе – цыгане.
- А откуда они взялись?
- А я знаю? – Валера ёрзает на табуретке. - Бабы, цыганята маленькие…. Что это, думаю, вы в мой дом припёрлись, кто вас звал? Не, дорогие, не тот я человек, чтобы меня игнорировать! А у меня возле печки топорик припасён, чтобы дрова, значит, на растопку готовить. Соскочил я с лавки, где сны свои видел, схватил этот топорик и…
- Что?! – ужаснулся я.
- Что-что…. Гонять их начал. Машу направо-налево, а в них всё попасть не могу! А они бегают и смеются!
Тут я начинаю кое-что понимать:
- Ну и….
- Во двор они выскочили, а я за ними. Вижу – на столб, заразы, залезли!
- Кто? - стараясь сохранить серьёзный вид, спрашиваю я Валеру.
- Цыгане, естественно! – он очень удивляется тому, что я не могу понять такие элементарные вещи.
- А потом?
- Потом я по столбу стучать начал топориком. Думаю, может, попадают!
- Упали? – я держусь из последних сил.
- Не, крепко в него вцепились.
- Чем кончилось дело-то? – понимаю, что больше не хватит моих сил.
- Убежали, наверно….
- Как это? А ты где был?
- Возле столба, - Валера озабоченно чешет затылок. - Чего пристал? Не помню я дальше!
Чувствую, как колики смеха подкатывают к горлу.
- Да! – вспоминает Валера, - Домой захожу, а там вся мебель перемолочена, словно, комбайн прошёл. Неделю всё ремонтировал!
Вот тут я уже не выдерживаю и бегу в туалет, закрыв рот руками.
- Эко тебя припёрло! – слышу вслед Валерины сочувственные слова.
В туалете дал волю своим чувствам. Закрываю лицо руками и чувствую, как во мне всё клокочет! Живот по-настоящему скрутило. И смех, и грех!
Выхожу на кухню и вижу жалостливое дружеское лицо.
- Совсем тебе употреблять не надо, - тоном знатока советует Валера, - а то не дай Бог….
- О чём это?
- Да позавчера опять неприятности были. Вроде тех, с цыганами….
- Кто на этот раз? – готовлю себя к очередной волне, поскольку понимаю, что держаться становится всё труднее.
- Немцы….
Я, вытаращив глаза, смотрю на Валеру и понимаю, что выгляжу идиотски:
- Какие такие немцы?
- Обыкновенные. Фашистики такие маленькие. Мне как раз по коленки будут.
Я обессилено опускаю руки.
- Вижу – по двору бегают. Ну, я их, естественно, согнал в кучу, схватил за шкирки и на гвоздики повесил!
- ???
Валера, увидев мой немой взгляд, добавляет:
- У меня, знаешь, вешалки нет. Я вместо неё гвоздики вбил.
- Так… - я пытаюсь сказать хоть слово, только чувствую, как убывают силы.
- И забыл ведь про них совсем! Не вспомнил бы, если б не случай.
- Какой?
- Позавчера пол-литра взял. Домой захожу, а один из них возьми, да скажи:
- И мне налей!
- Тут я уж не выдержал, - кипятится Валера, - схватил их всех и за ограду выбросил.
…Вернулся я к Валере минут через двадцать. Он допивал свой бокал пива и грустно смотрел в окно.
- Думаешь, я дурак? – огорошил меня его вопрос.
- Просто пить тебе поменьше надо! – я пытаюсь быть корректным. - Совсем завязывать надо. И женись, наконец, чёрт неугомонный!
- За этим дело не встанет, - впервые в жизни соглашается Валера. - Вот вернусь в Хлопушку и женюсь! Есть там у меня одна на примете… Фермерская дочка!
Я понимаю, что ждут меня в дальнейшем удивительные Валеркины рассказы, в которые и поверить нельзя, и не поверить сложно.

[Наталья Владимировна]

13

ПАРАДОКС ЧИНО

Страх – причина покорности, ненависти и лжи. Чино проснулся с тревожной мыслью о смерти. Грудь сковывало, жгло и жалило изнутри отчаянием; тело было объято холодным до дрожи, пронзительным страхом и, словно свинцом, припечатано к кровати. Было душно дышать, плоть колотило от адреналина. Сердце загонялось, как после бега спринтера. А голову сжали тяжестью неразрешимые проблемы.
Едва пришёл в себя человек, а уже в злобе и ужасе; зол на весь мир и непреклонен. А ведь недавно, во сне, был жизнерадостен и перспективен!
Жизни бы хоть на день! Верной, как собака, жизни... Чем её заслужили многие сволочи всех мастей? Тягой к дьявольщине?
– Злу себя не продам не по глупости – ненамерено. С чем я к Богу приду, если себя, душу свою потеряю... Озари кровавой улыбкой скорбное смертной тишью гнетущее утро, близость постылых, хватающих за грудки проблем и унизительных наставлений цветочника. Не для такой судьбы я явился в мир, – определил Чино.
– С меня довольно. Сколько этот нещадный фарс мог продолжаться? Чёртов консерватизм. Рутина чертова. Люди устраиваются, живут – ты где-то в подобии. Вовремя надо жизнь свою в руки брать, а не пускать все на самотек. Завязнешь в трясине быта и не заметишь, как станешь примером упущенных возможностей. А я всю душу вложил в орхидеи. Спрашивается, зачем? Чтобы на них зарабатывал заматерелый торгаш?
Если бы каждый был мастером своего дела, мир процветал бы планетой счастья. Но всем бы в начальники… К деньгам поближе. Работать-то никто почти не хочет… А на других выезжать – святое дело... Хватит уже время жизни тратить на Ваху. Претензий нет к нему. Просто порою необходимо менять ориентиры. Весь день Чино носился с подобными мыслями. Вечером в баре, глядя на его посетителей, он ясно почувствовал себя хозяином своей судьбы. Чино победно улыбался рюмке. Завтра начнется отсчёт его новой жизни. Он знал, где взять деньги и главное – у него был план. Был риск и скальпельная опасность. Люди чем-то рискуют, что-то теряют, приобретают, кто меньше, кто больше, кому-то не выжить…
Чино захотелось жить. Это стало для него неожиданностью, и теперь было важно не растерять моральный запал. Взойдёт и моя звезда. Не рабской души я человек.
В следующее утро Чино проснулся с мыслью о смерти.

[Наталья Владимировна]

14

ВОСТОЧНАЯ КРАСАВИЦА

Никогда раньше в жизни я не предполагала, что совершенно незнакомая юная особа станет для меня близким человеком. Согреет своим теплом и привлекательностью моё уставшее от одиночества сердце. Откроет для меня свой восхитетельно-красивый внутренний мир. Она намного превосходила умом не только своих сверстниц – перед её мудростью мой жизненный опыт превращался в ничто.
Молодую девушку, с которой я познакомилась в соцсети, звали Фатин и была она с Востока. На своём ломано-русском языке она часами могла мне рассказывать интересные истории, каждая из которых заканчивалась поучительно-нравственной концовкой. А я, затаив дыхание, слушала её и боялась пошевелиться, жадно впитывая всю информацию, которая доносилась с динамика телефона. Спокойный и нежный голос гипнозом пронзал моё тело, и оно становилось непослушным для отвлекающих движений. Но после каждого общения с Фатин я чувствовала себя бодрой и отдохнувшей, как после релаксации.
Каждый день в определённое время, о котором было оговорено заранее, мы созванивались. Через две недели таких виртуальных встреч мне уже и в голову не приходило, чтобы ещё с кем-то другим поговорить о жизни. Неожиданно поймала себя на мысли, что восточная девушка стала для меня личным консультантом в плане разрешения будничных или непредвиденных проблем. Ещё Фатин стала моей лучшей подругой и неотъемлемой частью жизни.
На фоне всей этой красоты дружеских отношений вырисовывалась небольшая проблема. Мы с Фатин никогда не виделись по видеосвязи. Только голосовые звонки в мессенджере или же переписка. Несколько раз я предлагала ей открыть камеру и поговорить, глядя в глаза друг другу, на что каждый раз получала отрицательный ответ.
Моя юная подруга не только не соглашалась на видеосвязь, она мне даже ни разу не прислала своё фото. Я же, со своей стороны, периодически отправляла ей свои фотографии или пейзажи природы. Фатин восхищалась красотами русской зимы, цветением садов и осенним листопадом. Для неё я делала короткие видео с теми моментами, когда шли проливные дожди или кружили метели, которые после просмотра девушка воодушевлённо комментировала.
Она мне ничего не обещала и ничего не просила взамен, ровно также, как и я. Простое человеческое общение – пожалуй это то, что нужно было нам обеим. И с тем обстоятельством, что не имею малейшего представления, как выглядит собеседница, мне пришлось смириться.
“В конце концов, не детей же мне с ней крестить”, – думала я об этом. И мы продолжали встречаться тихими вечерами, беседуя в мессенджере.
А что мне ещё нужно, одинокой и совсем немолодой женщине?
У меня не было никого, ни семьи, ни мужа. Даже ближние родственники давно ушли в мир иной.
Вечером прибегала с работы, переодевалась, умывалась – и сразу за телефон, который уже лежал на видном месте и магически подзывал к себе, дабы о нём не забыли. Несколько гудков и желанное “алло” уже доносилось с динамика. И всё шло в обычным уже режиме. Вместе с Фатин, таким образом, “готовили” для меня ужин, а потом и “ужинали”, обсуждая различные повседневные новости или рецепты национальной кухни.
Сложно объяснить, что могло нас связывать. Меня, прожившую долгую жизнь женщину и её, совсем ещё молодую девушку. До неё мои дни и ночи были окружены одиночеством. У Фатин же были родители и братья.
По натуре я неразговорчивая женщина, поэтому мне больше нравилось слушать, периодически задавая ей вопросы. Голос Фатин излучал столько душевного тепла, что порой я себя чувствовала маленькой девочкой, которая была окружена материнской заботой.
Темы для разговоров находились сами по себе. Мне нравилось слушать Фатин и в душе наслаждаться теми моментами, когда она была со мной.
Ни одной из нас не приходило даже в голову сделать паузу и помолчать. Но, если где-то и молчали, за нас говорила понятная для двоих тишина. Иногда мне казалось, что это был сон, который измерялся уже не неделями, а несколькими месяцами такой необычной и красивой дружбы.
Однажды, в один из таких вечеров, неожиданно для меня от Фатин поступило предложение:
- Моя дорогая Маша (она называла меня так, как я ей представилась), мы знакомы с тобой уже давно. Давай откроем камеру в мессенджере. Мы сможем разговаривать и видеть друг друга.
- О, конечно, Фатин, это будет для меня самый большой сюрприз. Только минутку подожди, – как ошарашенная, от такой долгожданной новости я вскочила с кресла и заволновалась, как девчонка.
Метаясь по комнате, не могла сообразить, где мне выбрать лучшее место для видеосвязи. Бросилась к зеркалу и причесала волосы, аккуратно поправила на себе халат, надела очки и присела на краешек дивана.
- Открываем камеру, я готова! – торжественно заявила я своей подруге.
Одно мгновение и … Передо мной на экране телефона появляется лицо девушки необычной красоты. Большие красивые карие глаза смотрели прямо в мои. От этого взгляда я не могла оторваться, как заколдованная. Дар речи пропал и появилась лёгкая испарина на удивлённом лице. Не знаю, о чём в этот миг думала моя юная собеседница, но в моих мыслях сразу промелькнуло, что не нужно было мне соглашаться на видеосвязь. Мне казалось, что, увидев меня, ей не захочется дальше со дружить. Она настоящая принцесса, а что я? Тётка предпенсионного возраста.
Но моя подруга опять оказалась мудрее меня. Похоже, что все мысли Фатин прочла в моих глазах.
- Не волнуйся, Маша, ты очень красивая и добрая женщина, – начала она первой диалог мной. За всю доброту твоей прекрасной души я хочу сделать небольшой подарок.
- Ну что ты, Фатин? Мне не нужно никаких подарков. Наша дружба – это и есть для меня самый большой подарок в жизни.
- Не спеши, дорогая, с отказом. Ты многого обо мне не знаешь. Сейчас я хочу познакомить тебя со своей мамой.
После таких слов она на своём языке к кому-то обратилась. Тут же к нам присоединилась женщина почти моего возраста и стала что-то говорить на непонятном языке. Когда она закончила говорить, Фатин перевела её речь:
- Дорогая, моя мама приветствует тебя и передаёт слова благодарности за дружбу со мной. Ещё она приглашает тебя к нам в гости и сказала, что хочет видеть тебя в нашем доме. Она знает, что ты небогатая женщина, поэтому займётся всеми вопросами, чтобы ты без проблем смогла к нам приехать в страну и в любое время возвратиться к себе домой. Назови число и месяц, когда тебе будет удобно к нам приехать?
Мне сложно сказать, как я выглядела в этот момент в их глазах, но от неожиданного предложения я не могла промолвить и слова, а только кивала головой в знак согласия.
- Хорошо, Маша, всё хорошо, не волнуйся, – приятно улыбнулась мне моя подруга. – Сейчас мама уйдёт и мы спокойно с тобой продолжим наше общение.
В тот вечер Фатин пришлось потрудиться, чтобы привести мои мысли в порядок. Сначала мы просто разговаривали, а потом уже даже смеялись над неожиданностью той ситуации, которая застала меня врасплох. Оказалось, моя подруга уже всё заранее обговорила с мамой. Сейчас оставалось дело за мной. Мне нужно было всё обдумать и дать ответ, когда я смогу к ним приехать. Думать много мне не было необходимости: через месяц я собиралась идти в отпуск. И Фатин об этом знала. Единственное, что меня немного смущало, так это то, что она чего-то не договаривала о себе. Среди всех наших откровенных разговоров было понятно, что у неё есть какой-то секрет. И он касался именно её, моей восточной красавицы. Но терять мне в жизни было нечего. Свободная, как птица в полёте, я могла распоряжаться своим временем, так как подсказывала интуиция. Поэтому при следующей встрече Фатин получила мой положительный ответ с точной датой приезда.
Дни и недели пролетели быстро. И вот наконец я прилетела в город К. В аэропорту меня встретили мама и два брата Фатин, о чём у нас и было заранее договорено. Конечно, мне хотелось, что бы сама подруга меня встретила, но по неизвестным причинам она приехать не могла. Машина новых друзей мчалась по огромному, совершенно мне незнакомому городу. Красивые улицы и дома мелькали через стёкла шикарного автомобиля. В окружении людей, с которыми я не могла разговаривать по причине незнания их языка, я чувствовала неуверенность и лёгкий страх. Но приятный и спокойный взгляд и добрая улыбка мамы Фатин меня приободряли. Сердце подсказывало, что опасности нет и всё будет хорошо. Тем более, что меня ждала моя самая верная подруга.
Путь от аэропорта оказался неблизким, и по истечении часа мы подъехали к крыльцу огромного особняка с красивым палисадником. Один из братьев вышел из машины и, открыв дверцу, вежливо подал мне руку. Второй поспешил взять багаж. Мать Фатин, мило улыбаясь подошла, взяла меня за руку и повела в дом. Всё красиво, приятно и восхитительно. Но, Боги, где же моя Фатин? Всё-таки, пусть и нечего мне в жизни терять, но какой-то предательский страх слегка внутри передёргивал.
Один с братьев открыл входную дверь, пропустил вперёд мать, следом за ней меня. Моему взору открылась большая гостиная комната с дорогой мебелью и изумрудной плиткой пола. Ощущение, что я попала во дворец, вызвало лёгкий ступор. Сердце предательски колотилось внутри и казалось, что этот стук был слышен моим новым знакомым. В таком состоянии, осматриваясь по сторонам, я наконец услышала голос Фатин где-то у себя за спиной. Обернувшись на голос, я увидела свою восточную красавицу. О, Боже! Красивая, нежная, улыбающаяся – она сидела в инвалидной коляске.
– Девочка моя, – не раздумывая я приблизилась к ней, – и ты столько времени скрывала от меня эту тайну?
Слёзы радости встречи и сострадания покатили с моих глаз, одновременно со мной плакала и Фатин. Её брат подошёл ко мне, взял за руку и движением руки пригласил присесть на диван, куда потом помог переместиться своей сестре. Некоторое время мы разговаривали вдвоём, затем меня провели в гостевую комнату, где я смогла расположиться и принять душ.
Оказалось, что здесь всё было построено так, что бы Фатин могла свободно передвигаться по дому. Она меня сама пригласила к обеду, и мы вместе спустились к столу. Мать, отец, два старших брата и дядя уже нас ожидали. Гостеприимство и доброта чувствовалась среди этих, мне ранее незнакомых, людей. Мы с Фатин разговаривали на русском языке, а они смотрели на нас и мило улыбались. После обеда, когда мне было предложено отдохнуть, мы с моей подругой отправились в мою комнату. Здесь она и рассказала, что инвалидом стала с рождения. Много было сделано операций, чтобы она смогла ходить, но всё оказалось безрезультатным. Богатый дом, богатая семья, и Фатин – одна дочь в семье. Близких друзей у неё не было ввиду инвалидности, поэтому наше знакомство в соцсети стало для неё стимулом жизни, также как и для меня. Оказалось, что мы были нужны друг другу.
Порой мы понимаем, что случайностей не бывает и судьба так или иначе сводит людей.
За время проживания в доме родителей Фатин у меня сложились великолепные отношения с дядей моей подруги, которого звали Шейди. И уже спустя три недели нашего знакомства он предложил мне выйти за него замуж. Я согласилась стать его женой. Фатин была в восторге.
Ровно через полгода мы с Шейди сыграли красивую восточную свадьбу. Так я обрела не только замечательную подругу, но и семью. Но это будет уже совсем другая история.

[Наталья Владимировна]

15

ПРЕЕМНИК

В маленькой гримёрке цирка перед зеркалом сидел всеми любимый клоун. Цирковой артист смывал грим. Вскоре на его лице погасла яркая улыбка, поник румянец, потускнели глаза. В зеркале отразилось лицо пожилого мужчины: крепко сжатый рот, выступающие скулы и печальный взгляд. Дверь гримёрки приоткрылась.
– Пётр, Вас подождать? – спросил молодой мужчина.
Пётр глухо ответил:
– Минут десять – и я буду готов.
Он снял большие ботинки, рыжий лохматый парик, воротник-жабо, пёстрый костюм.
Через несколько минут из гримёрки вышел пожилой усталый мужчина. Никто из посетителей цирка не узнал бы в этом печальном человеке озорного клоуна. Взгляд Петра встретился с взглядом своего молодого спутника. Молча они прошли по коридору и вышли из здания цирка на оживленную улицу. Летний вечер был тёплым. Сумерки ещё на наступили, а день уже угасал, отдавая последнее тепло городу и его жителям. Мужчины медленно пересекли площадь и вошли в чебуречную. Пётр терпеливо ждал. Его спутник, выстояв небольшую очередь, вернулся и поставил на стол тарелки с ужином и стаканы с горячим чаем.
– Скоро я смогу занять Ваше место в цирке, – с волнением сказал молодой мужчина.
Пётр сурово посмотрел в глаза говорившего, затем громко произнес:
– Николай, Вы никогда не сможете занять моё место.
Николай отвел взгляд, но юношеская гордость взяла вверх.
– Ну, как же? Директор цирка обещал, что я займу Ваше место. А с Вами мы договаривались об обучении цирковому искусству и о первых репетициях.
Пётр гневно промолвил:
– Вы можете служить в цирке, выступать в клоунском наряде с ярким гримом. Вы даже можете занять мою гримёрку. Но никогда, слышите, никогда не будете на моем месте.
Ноздри мужчины раздувались от негодования. Глаза «метали молнии» в собеседника. Успокоившись Пётр спросил:
– Как Вы думаете, сколько лет я работаю в цирке?
Молодой мужчина негромко ответил:
– Лет двадцать-двадцать пять, наверное.
Пётр сделал несколько глотков чая.
– Я служу цирку сорок лет! В пятнадцатилетнем возрасте я впервые попал в цирк. Выступление талантливых артистов, дрессированных животных, забавных клоунов, парящих под куполом воздушных гимнастов – всё это заворожило меня. Я занимался гимнастикой и после окончания школы без раздумий поступил в цирковое училище. Учиться было трудно, практика давалась сложнее, чем теория. Но я приложил немало сил, чтобы освоить ту профессию в цирке, которая больше других привлекала меня.
Пётр замолчал, вспоминая юность, головокружительный успех, овации зрителей, первую и единственную любовь.
– Слышал ли ты, Николай, о воздушном гимнасте Корнелиусе?
Пётр смотрел на собеседника в ожидании ответа.
– Конечно! – восторженно воскликнул Николай, – Корнелиус – не просто воздушный гимнаст. Он необыкновенно талантливый циркач. Придуманные им и воплощённые в жизнь трюки немногие смогли повторить. Но, к сожалению, Корнелиус умер много лет назад. Разбился.
Пётр вытер набежавшую слезу.
– Разбился, но не умер. У меня был перелом позвоночника. Врачи не верили, что я смогу даже сидеть. Но моя воля к жизни и профессиональная помощь врачей помогли мне восстановиться. Специальные упражнения, массаж, поддержка коллег придавали мне сил и стремление к выздоровлению. Через два года я смог встать на ноги.
Николай удивленно смотрел на Петра. После небольшой паузы молодой мужчина неуверенно сказал:
– Но, ведь у Корнелиуса была жена – Анжелина.
Пётр посмотрел в окно, будто вспоминая то, что осталось в далёком прошлом.
– Мою жену на самом деле звали Анной. Ей не нравились ни её имя, ни её фамилия, которую она приобрела в браке со мной.
Николай, жуя чебурек и запивая его остывшим чаем, произнес:
– Ваша фамилия очень красивая – Полевой. Мне она нравится, потому что я…
В это время Николай замер. Смутная догадка потрясла его.
Пётр нахмурился и нехотя продолжил.
– Да, Анна Полевая. Она покинула меня, когда узнала, что я останусь инвалидом. Затем вместе с сыном уехала в Германию. Сейчас она живет в пригороде Мюнхена.
Николай вёл себя странно. Он то смотрел на дверь, будто желая уйти, то испуганно поглядывал на Петра.
– А, как зовут Вашего сына? – хриплым от волнения голосом спросил Николай.
Пётр достал из кармана брюк бумажник, а из него небольшую фотографию.
– Моего единственного сына зовут Николаем.
Мужчина протянул собеседнику снимок и продолжил.
– Ни жену, ни сына я больше никогда не видел. Когда был на гастролях в Мюнхене, я трижды подходил к дому своей бывшей жены. Я струсил, не осмелился войти и снова увидеть семью, которую потерял. Даже не знаю, как мой сын сейчас выглядит. К сожалению, он повторил мою судьбу. Профессионально занимался спортивной гимнастикой, стал мастером спорта. Пять лет назад он оставил большой спорт из-за полученной травмы.
Боль исказила лицо печального клоуна.
– Через три месяца я оставлю цирк, который стал мне настоящим домом. Я решился. Первое, что я сделаю, оставив службу, я поеду в Мюнхен. Ведь самое моё большое желание – увидеть сына.
Пётр отодвинул тарелку с чебуреками, положив руки на стол и наклонил голову.
Николай молчал, теребя в руках старую фотографию. На снимке сидела молодая красивая женщина, обнимая за плечи пятилетнего мальчика. Двое мужчин, пожилой и молодой, плакали. Печаль объединила их судьбы.
После затянувшейся паузы Николай заговорил первым:
– Пётр!
Пожилой мужчина поднял глаза, полные слёз, и, не стесняясь своих чувств, посмотрел на Николая.
– Пётр! – повторил молодой мужчина, – не нужно никуда ехать. Ваш сын перед Вами!

[Наталья Владимировна]

16

ДЕВУШКА МОЕЙ МЕЧТЫ

Ожидание было волнующим. Оно приятно будоражило кровь, заставляя питать радужные надежды. Сегодня начнется новый этап моего двухмесячного романа, который должен из виртуального мира перейти в реальный. Поэтому я стою у входа в центральный универмаг с большим букетом роз. Честно сказать, у меня даже немного дрожали руки, когда я одевался перед свиданием. Так много я от него ожидал.
Когда два месяца назад на сайте знакомств мне написала «Привет!» незнакомая девушка, сначала я решил не отвечать. Я всегда так поступаю, если анкета без фото. Мало ли кто может скрываться за милым женским именем и привлекательным личным описанием? Тем более, что в данном случае и оно отсутствовало. Ни роста, ни веса, ни цвета волос и глаз, ни интересов. Только возраст – 28 лет. Сама по себе цифра меня устраивала. Это время ещё продолжающегося цветения, но уже без судорожных метаний юности вслед за разбегающимися желаниями. Как раз то, что соответствует моей сформировавшейся рассудительности, которая нуждалась в здоровой романтике как в своем дополнении. Но где гарантия, что и возраст незнакомка указала реальный? И что вообще это незнакомка, а не незнакомец? Мало ли какой развесёлый юнец захочет приколоться, чтобы потом обхахатываться вместе с друзьями, читая признания в пылких чувствах, которые он сумел вызвать у «лоха»? Или мало ли какой хитрый делец захочет развести меня на деньги, прикинувшись томной дамой, которая оказалась в затруднительном положении?
Поэтому первое исходившее непонятно от кого приветствие я проигнорировал. Но Настя (такое имя стояло в анкете «икса», набивавшегося в собеседники) не отступала. Снова и снова она посылала мне смайлики и забавные картинки. Их выбор говорил в пользу того, что отправитель всё-таки женского пола. Постепенно я привык, что каждый день мне шлют выражения симпатии и стремятся развлечь. И когда Настя в двадцатый раз написала: «Почему ты не хочешь общаться?» – я наконец сдался и ответил: «В анкете о тебе ничего не указано, даже фото нет». Этот упрёк Настю не смутил, она быстро прислала вопрос: «Разве ты не любишь разгадывать загадки?»
Честно сказать, вопрос меня слегка зацепил. Ведь к тому времени я уже чуть-чуть впустил настойчивую незнакомку в свое личное пространство. И мне показалось, что в глубине душе я начал её чувствовать. Конечно, ещё не совсем ясно и чётко, но смутное ощущение, что имею дело с привлекательной особой, уже появилось. «Действительно, – подумал я, – почему бы не попытаться разгадать загадку? Неужели по общению не пойму, кто “на другом конце провода”?» Я был достаточно высокого мнения о своём уме и способностях психолога. И в конце концов решился.
Следующий месяц наш диалог с Настей не прекращался ни на день. Я, как мне казалось, искусно вплетал в канву нашего общения замаскированные тесты, чтобы вывести на чистую воду обман, если он был. Но Настя ни разу не попалась в расставленную мной ловушку. Все мои провоцирующие шутки и подколки она изящно парировала. Я должен был признать за ней несомненный интеллект и чувство юмора. И всё больше уверялся в её искренности. Хотя она так и не сообщила, чем конкретно занимается. Как объяснила, чтобы сохранить флёр загадочности. Но происшествия по дороге на работу, смешные случаи с коллегами и друзьями – всем этим мы ежедневно делились. Рассказывали друг другу, какие посмотрели фильмы, какие они вызвали мысли и эмоции. Правда, она любила голливудские блокбастеры с драйвом и фантастическими картинками. Я же предпочитал более серьёзное кино, которое заставляло задуматься. Но это создавало «разность потенциалов», только усиливавшую притяжение. Внешность свою описать Настя тоже по-прежнему отказывалась. «Тебе важна конфетка или обёртка?» – смеялась она. И постепенно я пришел к выводу, что Настя действительно «конфетка». Девушка моей мечты. Именно моей, а не какой-то «вообще».
Окончательно утвердился в этом мнении, когда Настя рассказала, что участвует в благотворительном проекте. Вместе с друзьями, молодыми педагогами, организует досуг детей в небольшой деревне нашего района. Для школьников проводятся музыкально-поэтические вечера, на которых ребятам читают и слушают в их исполнении стихи, поют с ними песни. Кстати, Настя процитировала мне несколько своих любимых стихотворений. Я был окончательно покорён. И пожелал как можно скорее встретиться с девушкой в реале. Она согласилась и призналась, что долго ждала такого предложения, потому что первоначально по анкете я её очень заинтересовал. «Ну хоть сейчас-то ты пришлёшь фото, чтобы я мог тебя узнать?» – написал я. «Нет, не хочу, пусть моя внешность будет для тебя сюрпризом, – возразила Настя. – Договоримся точно о месте и времени встречи, и тогда друг друга узнаем, не ошибёмся». Я уже готов был на все её условия. Девушка, настолько милая и раскованная в виртуальном общении, не может быть непривлекательной. Ведь дефекты внешности обычно рождают комплексы, угрюмость, недоброжелательство к людям. А Настя весёлая, интеллигентная, добрая.
Итак, я стоял возле входа в центральный универмаг с большим букетом роз, предвкушая самое замечательное событие в своей жизни. Уже начал поглядывать на часы: точное время встречи прошло, но, конечно, я понимал, что большинство девушек специально дадут выдержку, чтобы проверить галантность и серьёзность намерений кавалера. Когда передо мной остановилось «это», я как-то и не подумал соотнести его с той, кого ожидал. Изобразил на лице вежливый вопрос и приготовился дать консультацию о расположении каких-либо городских объектов или движения транспорта. Но «это» хрипло произнесло: «Ты Димка?» От неожиданности я чуть ли не проблеял: «Э-э-э…». Но потом, немного подумав, пришёл к выводу, что можно назвать меня и так, хотя этого давно никто не делал, и машинально кивнул. «А я Настя», – гордо сообщило «это». Я молчал, глупо улыбаясь. Сказать, что я ожидал чего-то другого – значит ничего не сказать. «Это» вообще ни в какие ворота не лезло. Тёмные штаны в крупный горох обтягивали ляжки, каждой из которых наверняка можно было убить, и едва не трещали на массивном заде шириной в два, а то и три обыкновенных. В целом штаны смотрелись как пижамные. Их длина до щиколотки зрительно делала коротенькие ножки еще короче. На стопах болтались разношенные, затертые шлёпки. Над штанами нависал голый огромный рыхлый живот с пирсингом. Короткий топ открывал руки, похожие на перетянутые колбасы, а груди торчали вперед, как торпеды. Голова лежала на стопке из трех блинов. Глаза почти не были видны под слоем косметики. Венчал эту устрашающую фигуру жесткий начёс, состоящий из отдельных свекольных, лимонных, зеленых и фиолетовых прядей.
«Что, обалдел от моей красоты? – спросило создание прокуренным голосом. – Не стесняйся, малыш, сначала я всех потрясаю. Ты тоже ничего, хотя…» – тут она придирчиво осмотрела меня с головы до ног, и я почувствовал себя маленькой букашкой. «Ха, что это у тебя за обувка? – насмешливо сказала Настя. – Это отстой, модные парни сейчас такое не носят. Ты должен быть в кроссовках». Я, разумеется, знал, что современный стиль сделал кроссовки универсальной обувью. Но все же для первого свидания выбрал более классический вариант, чтобы подчеркнуть важность момента. «Джинсы какие-то староватые, – продолжала критиковать мой вид Настя. – Не самый модный бренд. А рубашка, что за цвет, какой-то голубой! Это для ботаников. Серьезный мужик должен быть в чёрном. Ну ничего, мордаха у тебя зачётная, – тут кошмарная девица покровительственно похлопала меня по плечу. – Так что сойдёт». В продолжение всего её монолога я так и не смог произнести ни слова. Мою внутренность заполнил натуральный страх, а в висках билась мысль: «Во что я влип?» Вид и поведение Насти, по сравнению с образом, возникавшим из переписки, настолько меня парализовали, что я даже не мог развернуться и уйти. «Ну хватит стоять столбом. Пошли в ресторан», – скомандовала девица. Тут я наконец нашёл в себе силы выдавить несколько слов: «Но я думал, мы сначала просто попьём кофе, для знакомства…» «На фиг, кофе у меня и дома полно, – безапелляционно заявила Настя. – Я всегда сразу иду с мужиком в ресторан, чтобы проверить, есть ли у него деньги. Как говорится, хочешь девушку-люкс, будь готов раскошелиться. Ведь у тебя есть деньги?» – она требовательно посмотрела на меня. Как загипнотизированный, я ответил: «Да, конечно». Зарабатывал я хорошо, и на карточке у меня была приличная сумма. Вот только тратить из неё много я не собирался, но наглый напор девицы просто подавил мою волю. К тому же в моей душе умирал прекрасный образ милой девушки, на встречу с которой я настроился. Его агония была настолько мучительной, что, раздавленный болью, я потерял всякую способность сопротивляться. «Это мне? Давай», – Настя буквально вырвала у меня из онемевших рук букет. Затем схватила меня под руку и решительно направилась в сторону расположенного недалеко дорогого ресторана. Я безвольно поплелся за ней.
В ресторане Настя заказала чуть ли не половину меню. Громко чавкая, она поглощала блюда и требовала, чтобы я рассказывал анекдоты. Я очумело молчал. «Э-э, да ты совсем не весёлый, – протянула Настя. – Ну ладно, я сама». И принялась один за другим травить анекдоты самого похабного содержания. У меня жутко разболелась голова. Тут и захватившего меня монстра зазвонил телефон. «Алё! – ответила моя мучительница. – Какой Дима? Я с Димкой уже в ресторане». Она слушала, и лицо её менялось. «Ой, поняла, поняла, котик, – проворковала она, насколько позволял её грубый голос. – Сейчас приду». Потом посмотрела на меня уничижительным взглядом: «Слушай, ну ты и тупой! Это же не с тобой мы должны были встретиться! Мой Дима опоздал и теперь ждёт меня возле универмага. Я-то думаю, что-то ты на фотку в анкете мало похож. Ну ты и лох!» Даже не вытерев губы салфеткой, девица быстро встала и побежала к выходу.
Я сидел с таким чувством, будто мне отменили смертный приговор. Не имело значения, что нужно было оплатить большой заказ. Главное, стальные лапы чудовища разжались, и я очутился на свободе. Весь кошмар оказался действительно просто кошмаром, как во сне. Теперь я проснулся. «Но если это не та Настя, – вдруг осенило меня, – может, и моя опоздала и всё ещё ждет на месте встречи?» Быстро расплатившись, я поспешил ко входу в центральный универмаг. Её я заметил издалека. Девушка в весёленьком платьице, но с грустным лицом, с каким-то обиженно-растерянным выражением. Она смотрела по сторонам почти безнадёжно, а волнистые русые волосы красиво обрамляли её большеглазое лицо. Я ускорил шаг. Когда приблизился к девушке, она робко посмотрела на меня и тут же отвела взгляд, будто боялась поверить и ошибиться, что я действительно пришёл к ней. «Вы Настя?» – выдохнул я. Щеки девушки заалели, и она расцвела улыбкой.
Я, Жанна Морозова, была очень довольна собой. Очередная афера завершилась полным успехом. Не зря же я имела дипломы филолога и психолога! Схема была чётко отработана. Сначала я выбирала на сайте знакомств приличного мужчину, который в графе «доход» указал «очень хорошо зарабатываю», утвердительно ответил на вопросы анкеты о квартире и машине, отметил серьёзные увлечения. Затем вступаю с ним в переписку и, пользуясь своими знаниями, вызываю к себе горячую симпатию. Соглашаюсь на неизбежное предложение о встрече. И вот тут вытаскиваю из колоды джокера – подружку Инну. Своим видом и манерами Инка способна любого мужика запугать до паралича воли. Особенно, если он уже размягчённый розовыми мечтами. Когда он беспомощно трепыхается в её коготках и в душе оплакивает свою горькую судьбу, следует отбой. Мужик неописуемо счастлив избавлению. Встречая затем меня, милую и скромную, он по контрасту с кошмарной Инкой настолько в меня влюбляется, что сразу готов на всё. Последняя моя жертва, Димка, например, на первом же свидании подарил мне золотую цепочку. На втором – серёжки с бриллиантами. А на третьем сделал предложение, купил обручальные кольца и отдал мне на хранение до дня свадьбы. Больше, конечно, он меня не увидит, ведь всё, что я ему о себе наплела, включая место жительства и работы, очень далеко от правды. Эта схема действовала безотказно. Таким манером у меня уже скопилась большая коллекция драгоценных украшений, и я не собиралась останавливаться на достигнутом. Инка во время операции получала возможность отомстить мужикам, которые обычно над ней насмехались, и хорошо поесть. Так что все были довольны. Кроме, конечно, жертв. Но они сами виноваты – нечего быть такими простофилями! Кстати, пора уже начинать очередную охоту. Я привычно зашла на сайт знакомств…

[Наталья Владимировна]

17

МИЛЫЙ, Я БЕРЕМЕННА

– Милый! Я беременна.
Он не шевельнулся. По-прежнему каменное лицо, по-прежнему смотрит в потолок. Он далёк отсюда, он в своих мыслях и не слушает её. Какой-то каменный истукан.
Ты слышал, что я тебе сказала?
– Я не глухой.
– Почему ты ничего не скажешь? Почему ты молчишь? Ты понял, что я тебе сказала?
– Нужно что-то говорить?
– А разве нет?
Он повернул к ней голову. Улыбнулся. Провёл пальцем по ее волосам. Она резко отдернула голову.
– Сходи за пивком!
– Не хочу.
– А ты захоти, пожалуйста! Жажду с утра лучше всего удовлетворять пивом. Кстати, этот афоризм сказал один из мудрых людей, то есть я.
– Я не хочу захотеть.
– Неужели идти самому?
Он сел.
– Это же утомительно. Это надо идти сейчас умываться, чистить зубы, одеваться, потом спускаться на улицу, заходить в магазин, заигрывать с симпатичными кассиршами…
– Не пойму. Ты что отключил голову? Я тебе сказала, что я беременна, а ты ничего не говоришь. Ты понял, что я тебе сказала? Ну, так скажи что-нибудь, кроме того, что ты хочешь пива.
– Я говорю. Я попросил тебя сходить за пивом. Ну, сходи, пожалуйста, зайчик. Умоляю тебя! Ты же более лёгкая на подъем, более мобильная. Пока я соберусь, ты бы уже сбегала.
– Ты решил поиздеваться надо мной? Это же очень серьёзно. Ты хочешь стать отцом? Или не хочешь? Я тебе простой вопрос задаю. Или я что-то непонятное спросила?
– Как говорят бюрократы, давай перенесём этот разговор на более благоприятный момент. Иногда они говорят толковые вещи, просто нужно понимать их язык.
– Так вот знай! Аборт я делать не буду. Я рожу ребенка и буду воспитывать его одна. А ты… Ты будешь платить алименты и знать, что где-то живёт твой ребёнок, которого ты бросил ещё не родившегося.
– Придётся идти самому. Другого выхода у меня нет.
Он ушел в ванную. Она слушала, как он моется. Потом он вышел, молча оделся и ушел.
Что это значит? Он не хочет ребенка? Но почему он об этом не сказал? Не хочет сказать сразу? А ведь он ей казался таким добрым, любящим, заботливым. Она даже и не сомневалась, что он будет рад ребенку.
А вот теперь он раскрыл себя с другой стороны. Он совсем не такой. Он эгоист. Он думает только о своих удовольствиях. И она ему была нужна лишь для постели. Она ошиблась в нём. Но это даже хорошо, что она узнала об этом сейчас, а не потом, когда их совместная жизнь превратится в ад.
Она достала из шкафа синий мягкий чемодан, с которым пришла к нему, и стала бросать туда свою одежду. Вскоре чемодан был полный, одежды ещё оставался целый ворох. Она уплотнила и снова стала складвать. Закрыла крышку – она выгнулась мячом. Пришлось придавить коленом, иначе невозможно было застегнуть замки.
Она решила написать ему письмо, в котором она выскажет всё, что она думает о нём: какой он эгоист, что он думает только о себе, что она нужна ему лишь для постели, что он последний из подлецов, подонок, и почем она только раньше не разглядела его дряненькую душонку, что она презирает его всей душой и плюет на него, что…Она написала две строчки, прочитала их и разорвала с злостью. Разве бумага может передать то, что у неё творится на душе? Глупость! Какая-то мыльная мелодрама! Она просто уйдёт с гордо поднятой головой, потому что её невозможно сломать. Настанет время, когда он пожалеет об этом, будет раскаиваться, приползёт к ней на коленях, жалкий, оборванный блудный сын, и будет умолять ее о милости.
Взяла чемодан. Но тут услышала, что дверь открылась. Она быстро убрала чемодан в шкаф. Ей не хотелось, чтобы он видел, как она уходит. Лучше это сделать, когда его не будет.
Он сразу не прошёл. Сильно грохнуло в прихожей. Потом снова хлопнула дверь. Значит, он зачем-то снова вышел. Она еле сдерживалась, чтобы не подглядеть.
Снова грохнуло, как будто он волочил что-то тяжёлое. Он показался на пороге. Улыбается. Глядит на неё. Конечно, он не сможет догадаться о том, что она сейчас думала и делала.
Он запыхался, приподнял и поставил к стене какую-то большую упаковку. Что могло быть в этой большой картонной коробке?
– Что это?
– Это? Это детская кроватка. Не спать же ребёнку с нами на одной кровати? Я надеюсь, что ты не будешь возражать против этого?
Она еле сдерживала слезы. Ей не хотелось сейчас показаться слабой. Ведь она сильная.
Она забыла про синий чемодан, про письмо, которое начала писать и разорвала, про свои злые мысли про него, какой он плохой, какое он ничтожество, недостойное её. Подошла и обхватила его шею.
– Дурачок! Это ещеё нескоро. Ещ много времени пройдёт, пока он появится на белый свет.
– Надо же обзаводиться постепенно. Погоди!
Он освободился от её объятий, вышел и тут же вернулся с роскошным букетом. Она прижала ладони к лицу. Единственный раз, когда он подарил ей букет… Это было на первом свидании.
– Маме! Будущей!
Она опять обхватила его за шею и поцеловала. Он, пока она его целовала, поглаживал её лопатки.
– Погоди!
Он опять вышел в коридор.
– Да что ты бегаешь? Ну, сколько можно бегать взад-вперёд. Я не хочу, чтобы ты уходил.
Он зашёл с пакетом, вытащил бутылку шампанского.
– Думаю, за это событие надо. Это праздник, большой, грандиозный праздник. Будет новый человек! Не знаю, можно ли будущей маме.
– Шампанское можно. Ещё можно. Он же тоже должен почувствовать, что у нас праздник.
Опять поцеловала его. Потом они сидели на кухне. Посередине стола букет.
Пахло весной. Шампанское шипело в фужерах. Всё-таки это самый праздничный напиток.
– А ты представляешь себя в роли отца? Думал, когда-нибудь об этом, что ты отец?
– В роли отца себя нетрудно представить. Но только в роли.
– О чём это ты?
В его словах она почувствовала какую-то смутную угрозу. Стала внимательно рассматривать его лицо.
– О том, что я не отец этого ребенка, который сейчас живет в тебе.
– Постой! Ты считаешь, что это не твой ребенок? Ты заявляешь об этом мне открыто?
– У меня не может быть детей. Это медицинский факт. Был такой момент в моей жизни, когда мне пришлось пройти обследование. И я узнал, что не смогу стать отцом. Для меня, конечно, это было ударом. Но пришлось смириться. Вот такая петрушка.
– Ты считаешь, что этот ребёнок не от тебя?
– А как я должен считать? Какие-то другие могут быть варианты? У всего бывают естественные причины.
– Я жила с тобой и ещё с кем-то встречалась? Ты так считаешь?
– А что, это непорочное зачатие от святого духа? Я так должен считать, по-твоему?
– Какого же ты обо мне мнения! Я любила тебя. Мне никто не был нужен. Только ты. Мне даже в голову не могло прийти, что у меня может появиться какой-то другой мужчина. Как ты такое можешь думать обо мне?
– Ты меня слышишь? Я не мо-гу и-меть де-тей, - проговорил он по слогам, как это делает учитель, чтобы поняли его.
– Подожди! А тебе не приходило в голову, что вчера не могу, а сегодня могу? Ведь подобное происходит сплошь и рядом с очень многими людьми. Жизнь преподносит такие подарки. У человека был рак, он уже мысленно похоронил себя, приготовился к смерти, отсчитывает последние недели. Дни, уверен, что каждый день его приближает к последней черте. И выздоравливает. И никакого рака у него нет. Тебе это не приходило в голову? Почему такое не может случиться с тобой? С другими случается, а с тобой не может случиться? У меня была язва, когда я училась в университете. А сейчас у меня нет язвы. Она зажила сама собой. Ну, конечно, я посидела на диете. Я проверилась. Специально проверилась. И никакой язвы у меня не нашли. Сходи и ты проверься. Это же нетрудно сделать. А потом уже делай выводы. Если тебе скажут, что ты не можешь быть отцом, считай меня последней шлюхой. Я уйду и больше ты никогда не узнаешь о моем существовании.
– Знаешь, ты хорошие слова сказала. Мне как-то это и не приходило в голову. Давай выпьем! За нас! Всё-таки ты потрясающая. Я это искренне говорю. Никакого лицемерия.
– Ты правда собирался жить со мной, а потом и с родившимся ребенком, зная, что это не твой ребенок?
– Что же тут такого? Главное, чтобы я любил тебя, любил ребенка, которого бы считал своим.
– Но был бы уверен, что ты не его отец?
- Всё! Всё! Всё! Жалко, что шампанское закончилось. Вот так всегда! Всё заканчивается в самый неподходящий момент. Ты не сбегаешь за пивком? А то два выхода в магазин за утро – это для меня уже перевыполнение плана. Да и что подумает кассирша?
Она молча оделась и вышла. Он поднялся, подошёл к окну и стал ждать её появления из подъезда.

[Наталья Владимировна]

18

АНГЛИЙСКИЙ ГАЗОН

Осенью 2021 года я получила тройку в четверти по английскому (совершенно незаслуженно, ей-богу), и родители решили немедленно меня подтянуть. На роль подтягивательницы была нанята носительница, которая по совместительству охотно согласилась выполнять и функции полутюремного воспитателя-надзирателя. Мисс выглядела так, будто в своё время Создатель выдрал из сборника Чехова страничку с портретом «дочери Альбиона» и решил в шутку её оживить. Прямая, ссохшаяся, с симметрично расположенными по разные стороны головы длинным носом и седеющей косичкой. Характерами мы не сошлись: я любила копчёную колбасу, сосиски, жареные пельмени со сметанкой, картошку с салом, чебуреки, домашнюю шаурму… А она – веганка: запаха сала не переносила, питалась всякими листьями и таблетками. Розовенькие – от желудка, жёлтенькие – для иммунитета, зелёненькие – для профилактики ковида, рыженькие – от выпадения ногтей и так далее. Мисс ежедневно читала нотации на тему полезности для здоровья овсяной каши, фруктовых салатов и подозрительного смузи из шпината (я никогда не решалась его пить из-за тошнотворно-болотного цвета).
Всякий раз, когда родители поручали мне купить что-нибудь в магазине, англичанка заставляла переписывать список до тех пор, пока он не становился похож на театральную афишу, готовую к печати. Эти сомнительные процедуры должны были приучить меня к аккуратности и порядку: «Products располагайте строго в столбик, – нудела она, – и перед каждым поставьте its порядковый number». Если в шкафах с одеждой образовывался беспорядок (а он магическим образом появлялся в ту же секунду, когда я прикасалась к ящикам), англичанка педантично, с непроницаемым выражением лица выкидывала содержимое в центр комнаты и заставляла по новой раскладывать вещи на нужные полки, куда скотчем прилепила таблички с надписями: pyjamas, underpants, warm jackets, handkerchiefs... В довершение ко всему она ругалась каждый раз, когда я произносила её английское имя недостаточно по-английски: «Не мисс Смис, my darling, а мисс Смиth-h-h. В конце – межзубное –th-». Получалось нечто шепелявое и отвратительное, похожее то ли на шипение змеи, то ли на журчание из туалета.
Раздражение друг к другу с нарастающей скоростью переросло в антипатию, антипатия – в неприязнь, неприязнь – в ненависть. Финальным пунктом этой дорожки взаимного отчуждения стала история с дачным газоном.
Родители в конце мая отвезли меня с англичанкой в деревню для «оздоровительного отдыха на природе», навещая только по воскресеньям (эти визиты папа называл плановыми проверками целостности дачи). Мисс Смиth с первых дней стала питать к газону нездоровую нежность: он был ровный, зеленый, колючий, без единой помарки. Воспитательница обожала, коварно прищурившись, спрашивать кого-нибудь из соседей или гостей: «Do you знаете, как вырастить настоящий english газон? – и сама же отвечала: – А… don’t знаете! Very очень просто. Нужно разбросать в землю семена, а потом one раз в неделю стричь». И, сделав небольшую паузу, добавляла: «three tousand years», – после чего, удовлетворенная своим остроумием, разражалась противным лающим смехом, даже если другие никак не реагировали на услышанную в тысячный раз шутку.
Смиth утверждала, что наш газон напоминает ей о Родине – Великой Британии (от произнесения слова «Британия» подбородок у воспитательницы неимоверно задирался, будто она старалась разглядеть туманный Альбион прямо из русской деревушки). Мисс даже взяла на себя обязанности по уходу за лужайкой: орошение, стрижка и охрана от проникновения инородных тел, будь то ноги соседских сорванцов, мусор или сорняки. Главным образом англичанка ненавидела желтые одуванчики, называя их зловредными creatures. Если их не обезвредить in time, то цветы размножатся и испортят газону всю английскость. Я же терпеть не могла монотонную зелёнку: с солнечными вкраплениями было куда веселее. К тому же из жёсткой травы венков не сплетёшь.
Наша борьба вступила в открытую фазу. Мисс каждые три дня остервенело косила газон, пока окончательно не сломала косилку, наткнувшись на сосновую шишку. В городе согласились починить за неделю, но воспитательница на всякий случай звонила по два раза в день и успела значительно надоесть ремонтникам. Одуванчики тем временем подросли и сменили жёлтые береты на прозрачные шапочки. С каким наслаждением я рвала эти шапочки и раздувала во все стороны ажурный пух!
Приехав из города с заветной газонокосилкой и увидев остатки «Великой Британии», англичанка остолбенела, а её косичка встала дыбом. На поляне, которую уже вряд ли можно было назвать газоном, зубоскалили желтыми улыбками десятки одуванчиков. «У вас в Russia все is ненормально. Варварская county: ни порядка, ни civilization. Аbsolutely разный mentality», - по-змеиному прошипела мисс Смиth. Бросила сумки на пороге и, даже не переодевшись в рабочую униформу, ринулась косить, косить, косить. Когда газон снова стал зеленоунылым, она слегка успокоилась, но продолжала время от времени недоброжелательно шепелявить что-то вроде «dis-s-sgus-s-sting» себе под нос.
Косилка, наряду со Смиth, с тех пор превратилась в моего личного врага. Вообще-то я человек не мстительный и не слишком злопамятный, но насчёт зловредной тарахтелки вынашивала самые коварные планы. Её непременно нужно было вывести из строя: размозжить чем-то тяжелым (нашла большой камень, но не смогла поднять); затащить на второй этаж и грохнуть из окна (не вписалась по ширине в лестничный пролет); утопить (но до пруда тащить эту машинищу слишком далеко). Порывшись в интернете, вычитала, что можно залить олифу в бензобак. Попробовала. Сработало.
Англичанка забила тревогу, но на ремонте решила поставить жирную точку (не хотела надолго отлучаться, дабы не прозевать появления of the желтых beasts). Она пошла иным путем: решила обойти всех соседей в надежде одолжить нечто косящее. Нашелся только сизоносый Федя из дома напротив, который согласился раз в неделю арендовать свой ржавый агрегат за «сто рублёв у час». К моему удовольствию и воспитательскому неудовольствию недели моим желторотым друзьям вполне хватало для того, чтобы снова сделать газон жизнерадостным.
Одним словом, мы боролись не на жизнь, а на смерть. Как-то раз я даже устроила показательную декламацию энциклопедической статьи на тему одуванчиковой полезности:
«…Из одуванчиков готовят варенье, супы, салаты, вино. В медицине используют в качестве противоглистного средства; при лечении запора, метеоризма, геморроя и желтухи. Они также оказывают успокаивающее действие при камнях и песке...».
Но всё напрасно: мисс не было дела до страдающих метеоризмом.
Однажды утром надзирательница вышла к завтраку с большой сумкой; таинственно выпила любимый крепкий чай с молоком и, не сделав мне, по своему обыкновению, ни одного замечания, куда-то удалилась... Я сразу поняла, что англичанка снова собирается гадить.
Спустя три часа она скользнула в калитку и торжественно направилась к центру полянки, поставив сумку, в которой что-то шевелилось, на усеянный одуванчиками газон. «Я назвала them Холмс and Ватсон. Мне дали a piece of совет in the zoo. Эти gentlemens больше всего любят to eat желтые паразиты». Со словами «they лучше любой косилки» мисс Смиth открыла сумку и выпустила на волю двух одуревших от тряски в замкнутом пространстве кроликов (чёрного и белого). Изголодавшиеся бедолаги, орудуя челюстями, как жерновами, принялись с молниеносной быстротой превращать газон в унылую зеленую пустыню. Англичанка торжествовала. Такой изобретательности со стороны моего врага я не ожидала. На этом этапе битва была проиграна. К тому же начался июль, и пора цветения этих ни в чем не повинных сорнячков подошла к концу.

***
Но не всё коту масленица, бывает и великий пост. В конце месяца нашей мисс пришло приглашение из Италии на международный конкурс красоты домашних кроликов и морских свинок. Надо признаться, одуванчиковые пожиратели, переплюнувшие газонокосилку масштабами наносимого моему самолюбию ущерба, процветали. Питаясь одними жёлтыми лепестками, Холмс и Ватсон сделались какими-то невообразимо пушистыми и огромными, а шерсть стала блестящей и густой, как у овцебыков. Смиth нарочно больше ничего не добавляла в их рацион, дабы кролики уничтожали сорняки с удвоенным энтузиазмом. Куда только она не рассылала фотографии своих любимых beautiful little fluffy. И вот, наконец, дождалась.
В августе газон снова повеселел: началась новая пора цветения одуванчиков. А воспитательница, к огорчению родителей и моему торжеству, в деревню так и не вернулась. Мисс побоялась оставить свой дом наедине с беженцами, которые мгновенно занимали пустующие houses, и была вынуждена вернуться из Италии на родину. Кстати, Холмс занял второе место, а Ватсона отстранили от участия в конкурсе по причине его беременности.
Но на этом история не закончилась. Через некоторое время, к моему удивлению, я получила от Мисс Смиth покаянное сообщение с просьбой прислать… семена одуванчиков! Она объяснила, что хочет их разводить с целью обогащения. То есть заняться бизнесом: делать варенье, консервировать салаты, изготавливать разные лекарства. А за долгие столетия стрижки английских газонов эти flowers, внезапно превратившиеся из disgusting в wonderful, навсегда исчезли из их местности. Завязалась переписка. Семена я, разумеется, послала, но при этом язвительно поинтересовалась, с чем связана такая перемена. Она ответила, что из-за встречных русских санкций в их Великой Британии цены буквально на всё подскочили до небес: греемся дровами; ездим на bicycles; моем только некоторые (особенно дурно smelling) места; по TV советуют to дважды think, прежде чем нажимать кнопку слива в туалете; в общем и целом we живем впроголодь.
В ответ на посылку с семенами англичанка прислала стопку фотографий:
– Она, улыбающаяся, – на усыпанной ярко-желтыми одуванчиками лужайке;
– Она – на фоне стеллажей с многочисленными склянками варенья, джемов и других вкусностей из одуванчиков;
– Она в забавной кепочке – рядом с лекарственными пробирками и пузырьками, на которых изображены одуванчики.
Мисс Смиth с гордостью написала, что её примеру последовали соседи, и с досадой — что в их деревне больше не осталось ни одного английского газона.
Победа!
P.S. На мой вопрос, как сложилась судьба Холмса и Ватсона, воспитательница ответила, что rabbits сильно размножились и она, с целью устранения конкурентов, стала их выпускать на соседские поля одуванчиков. И, как бы оправдываясь, добавила: «Only по ночам и только twice a week».
29.08.2022

[Наталья Владимировна]

19

ЖЕНЯ

— Давай купим эту черепашку! Смотри, какая хорошенькая! — тараторит Иринка.
— Ну и что мы с ней делать будем? — недовольно спрашивает Макар.
— Выпустим на свободу! — уверенно отвечает она и улыбается.
— Ты хочешь сказать, что мы должны потратить деньги на эту черепаху, чтобы потом просто выпустить её в море? — уточняет парень, не отрывая от спутницы своих тёмно-карих глаз.
— Ну да! Представляешь, мы спасём ей жизнь! Она ведь взаперти, в этой маленькой пластмассовой баночке! Это не жизнь, Макар, это пытка, — с дрожью в голосе продолжает Иринка. Её серые глаза наполняются слезами.
— Хорошо. Давай купим и выпустим, — соглашается Макар и протягивает продавцу три юаня. Тот явно чем-то озадачен. Видно, он, как и многие местные продавцы, в китайском курортном Бэйдайхэ, понимает по-русски, и его удивляет такая неразумная трата денег: купить черепашку — и тут же её отпустить.
Иринка берет баночку, поднимает на уровеньсвоих глаз и довольно шепчет: «Теперь ты будешь свободна, Женя!»
— Почему Женя-то? — удивляется Макар и поправляет кепку на своей голове.
— Так мы же не знаем черепашьего пола, — отвечает девушка, слегка постукивая указательным пальцем левой руки по баночке.
И вот они уже спускаются вниз по дороге к морю. По пути встречаются торговцы фруктами, бижутерией, кукурузой. На улице пахнет морем и персиками. Иринка гордо несёт черепашку, а Макар идёт немного позади, прислушиваясь к пению цикад.
На море небольшие мутные волны, хлюпая, слюнявят берег. Песок обжигает ноги, а китайские дети, нацепив надувные круги для плавания, разбегаются в разные стороны и мчатся друг к другу, сталкиваясь и отлетая в разные стороны.
— Вот так и Женя будет в море веселиться с другими черепашками! — говорит Иринка, подходя ближе к воде.
— Что же, давай отпускать, раз затеялись, — с ухмылкой произносит Макар.
Иринка с решительным видом смахивает прядь упавших на лицо волос и двигается вперёд. Когда вода доходит уже до колен, она откручивает крышечку и, радостно взглянув на Женю, переворачивает баночку. Черепашка, как неживая, плюхается вниз.
— Макар! Смотри, Женя не хочет от нас уплывать! Какое благодарное создание! — восторженно кричит Иринка. — Ты только посмотри! Прощай, Женя! — восклицает она и машет маленькой черепашке вслед.
Макар смотрит на эту сцену с долей сожаления. Ему кажется, что они что-то делают не так.
Черепашкабарахтается у берега, сопротивляясь лёгким волнам, пока ими же её не уносит.
— Я вас везде ищу! — слышится мужской голос за спиной Макара. — Все уже собрались в кафе, только вас ждём.
— Да, сейчас идём! — откликается на его слова Иринка. — Глеб, мы тут черепашку у китайца в магазине купили и решили её выпустить на свободу!
— Не в том ли магазине, который возле фонтана на углу? – спрашивает парень, указывая в ту сторону, откуда пришли Макар и Иринка.
— В том! — довольно кивает головой девушка. – А назвали мы черепашку Женей, кстати. Здорово ведь?
— Нездорово, Ир, — недовольно отвечает парень.
— Почему? — спрашивает, нахмурившись, Иринка.
— Потому что черепаха была пресноводной, — произносит Глеб и, качая головой, смотрит на мутную морскую воду.
— Неловко вышло… — шепчет Макар, бросает короткий взгляд на девушку и отворачивается.