МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Стрела Амура» - рассказ или новелла "О любви" - БЕЗ жаргонизмов и пошлостей (до 20 000 знаков с пробелами) - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 6 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

«Стрела Амура» - рассказ или новелла "О любви" - БЕЗ жаргонизмов и пошлостей (до 20 000 знаков с пробелами) Конкурсный сезон 2017 года.

#1 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 25 сентября 2016 - 17:32

Номинация ждёт своих соискателей с 1 октября по 28 февраля.


Все подробности в объявление конкурса,
здесь: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=4996


ОДИН НА ВСЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЗАПОЛНЕННЫЙ ФАЙЛ ЗАЯВКИ
НАДО ПРИСЛАТЬ НА ЭЛ. ПОЧТУ: konkurs-kovdoriya@mail.ru


Прикрепленные файлы


0

#2 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 октября 2016 - 00:06

1

ТЁПЛЫЕ ВОДЫ ЛЮБВИ?


Любовь… Любовь. ЛЮБОВЬ!!!
Какие ассоциации могут возникнуть, когда уста, безропотно подчиняясь сердцебиению, произносят это слово? Нет, не слово… ЭТО ЧУВСТВО. И даже не произносят, а выдыхают вместе с самой жизнью это чувство, рождённое сердцем, каждой клеточкой нашего болеющего сладкой болью, тела. Что приходит в обессилевнный столь утомительным ожиданием следующей встречи разум, когда чувство «любовь» трансфигурирует в слово? Что?
Разумеется, каждый человек ответит по-своему - ведь каждый переживает любовь по-разному. И всё же… Что любовь? Где любовь?
Может, она в одиночестве, когда миллиарды стрел пронизывают твоё тело, вызывая невыносимую боль… А ты одна-одинешенька… стоишь у открытого окна, вдыхая ночную прохладу августа и думаешь… думаешь… думаешь… теряя жалкий остаток сил на мысли о нём. Ведь ни о чём и ни о ком другом ты думать не можешь и не хочешь. Последние силы питают мысли и воспоминания… о прикосновениях, о том, КАК пахнет его кожа, о его взгляде… обо всём, что вас объединяет или наоборот… Из-за этих мыслей кружится голова и ты совсем забываешь дышать… Вот такая любовь, живущая одиночеством, с видом на подсвечивающий темноту город, красные огни телевышки и блёклую луну, будто потерявшую, так же как и ты, всякий смысл… ведь ЕГО нет рядом! Его нет… а есть одиночество. Одиночество-любовь.
Может, она в спокойствии, которое приносит мир и гордость, за то, что именно ТЫ его создала? Хрупкий мир, устало растворившийся в спокойствии – это любовь? Скорее всего, ты ответишь кротким «не знаю». Ведь спокойствие дается так тяжело, забивая палками последние крупицы желаний… желаний, принадлежащих тебе и ТОЛЬКО ТЕБЕ, а не ВАМ. Ваше общее желание может быть только одно – быть вместе, стать единым организмом, гибнущим каждую секунду в расставании. А твои желания… Они порочны и никак не могут сосуществовать с любовью-спокойствием. Желание свободы, уважения и комплиментов… ты их заложила на алтарь твоей любви, выменяв, жадно сверкая одурманенным взглядом, на мир в спокойствии, на спокойную и надёжную любовь, окружённую высоким забором под охраной колючей проволоки. Ты посыпала свою независимость и мечты сигаретным пеплом. Теперь ты любишь… Теперь ты счастлива в своей безопасности… Теперь ты любишь любовью-спокойствием?
Может, она - сила, создавшая всё и вся? И именно такая любовь превращает твоё сердце в атомную бомбу, готовую взорваться в нужный момент, уничтожив любимого человека? Она в тебе? Она тикает, отсчитывая отведённые ему секунды, минуты, дни? Безжалостно сжигая время, оставляя ему все меньше и меньше шансов остаться собой. Ведь сила изменений плещется огненной лавой в маленьком комочке в груди, готовая ВЫРВАТЬСЯ… и изменить его и мир, ЕГО МИР «к лучшему», даже не спрашивая, хочет ли ОН этого. Ведь только ТЫ знаешь, каким он должен быть, а каким нет. Твоя любовь безмерна. Она всесильна! В ней сама Вселенная. И именно поэтому он сдастся, даже не удивившись своей слабости. Правда, любовь сильна и этим прекрасна? Ну, правда ведь! Почему ты молчишь?
А чего ты хотела? Любви? Получай! «Бойтесь своих желаний, ибо они сбываются» - как было сказано в прелюдии к фильму ужасов.
- Получай!!! – еще громче кричит кто-то большой и мудрый, швыряя тебе на растерзание, словно кусок плоти голодному псу любовь-безумие. И ты подбираешь её… Не зная, что своим поступком сама себя обрекаешь на лабиринт без входа и выхода, фатально заканчивающийся тупиком.
Не отворачивайся! Не закрывай уши и не плюй себе под ноги! Всё это происходит с тобой! Хотя… делай, что хочешь. Я нашёл выход, теперь дело за тобой.
Ты удивлена? Как такое может быть – зыбучие пески могут отпустить? Да, я не вру. Я не умею врать, потому что ЛЮБЛЮ… и это выход.
Люблю, как умею – в одиночестве, в спокойствии, в силе и безумии. Только мне всего этого не надо – потому что у меня есть Я… и именно Я ЕЁ ЛЮБЛЮ! Не мой страх остаться одному. Не внутренняя пустота, отбирающая рассудок, лишь стоит столкнуться с большим реальным миром. Не знание, какой она должна быть и стремление создать её по образу и подобию моему. Не тупая животная страсть… Ничего из этого её не сможет любить. Зато смогу я… И люблю, как умею.
Пойдём, родная. Нам по пути, и от этого в груди тепло. Правда, немножко хочется есть. Пойдём, родная. Я закажу пиццу, купим пиво и будем наслаждаться друг другом, опустив ноги в тёплые воды фонтана.
Пойдём… Я знаю, что люблю. И ты… знаешь…
0

#3 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 13 октября 2016 - 03:07

2

ОСЕННЯЯ ЛЮБОВЬ


У Катерины дома случилось невероятное: её отец, немолодой уже человек, ушёл из семьи к своей ученице, студентке факультета, где он преподавал. Мать ходила с обречённым видом, в доме повисла атмосфера скандала. Сама Катерина считала себя человеком строгих моральных устоев. И, хотя её жизнь с мужем тоже не сложилась и злые языки уже давно повесили на неё ярлык «разведёнки», она держалась с достоинством, считая, что муж, каким бы он ни был, должен быть единственным. Поэтому на всех мужчин смотрела с холодным безразличием, а попытки познакомиться обрубала на корню. Наверное, потому, что была так строга к себе, а ещё, глядя на страдания матери, решила, что просто обязана поговорить с этой «бесстыдницей». Именно по этой причине она стояла в вестибюле университета и ждала окончания лекции. И когда студенты хлынули из аудиторий, выследила глазами девушку, которую не раз видела рядом с отцом. Набрав воздуха в грудь, подошла к ней и выпалила:
— Вы, вероятно, Аня?
— Да. Здравствуйте, Екатерина Александровна, — девушка очень смутилась, но это только прибавило злого азарта Катерине.
— Да, Вы не ошиблись, - едва сдерживая гнев, начала она. - Думаю, имею право Вам сказать, что даже если мой отец проявил инициативу, Вы, как женщина, должны были сказать «нет». А Вы даже не подумали, что он немолод, у него семья, внук, в конце концов! Поверьте жизненному опыту — счастья Вам не видать!
Её триада из злых, обидных слов, граничащих с оскорблениями, длилась минут 15, пока не прозвучал звонок на очередную лекцию, и Анна, смахнув слезы с ресниц, скрылась за дверьми аудитории. «Ишь ты, - подумала Катерина. - Какая овца безответная выискалась!» — хотя где-то в глубине души ей было жаль девушку. Она давила и топтала эту внезапно появившуюся жалость, но та нет-нет, да и снова давала о себе знать. Откуда это чувство? Кого эта девушка так ей напоминает?
О, если бы строгая и беспощадная Екатерина Александровна знала, что случится с ней всего через несколько часов, она непременно вспомнила бы библейскую истину: «Не судите, да не судимы будете».
А случилось нечто необъяснимое. Чуть не плача после разговора с Аней, она решила, что нельзя появляться перед матерью в таком состоянии, нужно пойти в какой-нибудь парк, выплакаться, отдышаться. Но слёзы как-то перекипели, тихий шёпот осенних листьев под ногами успокоил нервы. Она, не торопясь, шла по парку и думала, что давно у них в доме не было настоящих праздников. «Так в чём же дело? — улыбнулась она, — сегодня, именно сегодня, назло всем невзгодам устрою дома праздничное чаепитие».
Приятные мысли и купленные сладости ещё больше подняли настроение. Она уже направлялась к автобусной остановке, когда к ней подошёл мужчина и спросил:
— У вас, наверное, тяжёлые сумки? Позвольте, я Вам помогу!
Катя подняла глаза и увидела перед собой невысокого коренастого человека. Он был немолод, смотрел на неё сочувствующе и нежно, как отец. Возможно, поэтому она, против своего обыкновения, тихо сказала:
— Пожалуйста.
— Помочь такой очаровательной женщине — только в радость. Давайте свои сумки.
Катя, улыбнувшись, посмотрела на своего нечаянного помощника: похоже, кавказец: густые чёрные волосы, чуть тронутые сединой. А в глазах столько нежности и будто какой-то вопрос. Спустя несколько мгновений он и прозвучал:
— Вы не узнаете меня, Катюша?
Что-то неуловимо знакомое было и в этих чёрных глазах, и в смуглом благородном лице.
- Простите? — но сердце уже бешено заколотилось: «Неужели он? Сколько лет!»
— Я — Армен. Но не Джигарханян. Немного другая фамилия, — и он заразительно засмеялся. — Так неужели вы не помните человека, с которым впервые в жизни поцеловались?
Катя все так же растерянно молчала и смотрела то на седые виски своего собеседника, то в его молодые озорные глаза. Они так тянули! Воспоминания и давно забытые чувства захватили ее.
Десятый класс, экскурсия в Минск. Катя с подругами стояла у вагона, когда мимо проходила группа молодых людей — такие нарядные, красивые… Один из них — невысокий, чернявый и, наверное, самый симпатичный, задержал свой взгляд на Кате, что-то сказал друзьям и подошёл к ней.
— Девушка, позвольте узнать, не в одном ли поезде нам ехать? Вы куда?
— В Минск.
— Как жаль! Мы с друзьями едем в Ленинград. А Вы здешняя?
— Да, я живу в этом городе.
— А я здесь учусь.
— Армен, поезд, быстрее! — шумели его друзья.
Он замешкался.
— Девушка, я не мог пройти мимо, Вы так очаровательны. Не подумайте ничего плохого. Как Вас зовут?
— Катя.
- Катя… Мне очень хотелось бы встретиться с вами. Вы не оставите мне свой номер телефона? Как жаль, что я вынужден делать это в такой спешке!
- Поезд Москва - Ленинград отправляется с третьей платформы, — объявили внезапно.
— Армен! Ты сошёл с ума! Быстрее!!! — кричали ребята уже с подножки вагона.
— Я не еду! Я не еду! В другой раз!
— А билеты?
— Так нужно! — крикнул он, и понизив голос, сказал, ласково глядя на Катю — Это приятная жертва.
Она тогда была готова сквозь землю провалиться.
— Что Вы, Вас же ждут, так нельзя! — проговорила она изменившимся от волнения голосом.
— Не беспокойтесь, Катя, в Ленинграде я еще успею побывать. А вас провожу, потом встречу, если Вы не против, — и обезоруживающе улыбнулся.
— Но у меня нет телефона…
— Ну, если бы мне был нужен только ваш телефон — я уехал бы с друзьями. Просто хочется проводить девушку, которая мне очень понравилась. И угостить её мороженым.
Катя совсем растерялась от такой галантности. А классные «королевы» смотрели на них с плохо скрываемой завистью. Они гордились тем, что парни относились к ним на «ты», могли хлопнуть по плечу или нарочно поцеловать при всех. И вдруг… «Вы так очаровательны!», «Позвольте угостить Вас мороженым». И всё это — какой-то тихоне, «серой мышке», единственное достоинство которой — белёсая коса ниже пояса? И что он в ней нашёл?!
А время шло. Едва они успели доесть эскимо, которое купил Армен, объявили посадку. Одноклассницы хихикали, глядя на них в вагонное окно, а классный руководитель Кати уже стояла в проёме дверей с замершей на губах улыбкой неодобрения.
— Мне пора…
— Катя, я буду встречать Вас, Вы не против?
Она промолчала, попрощалась и вошла в вагон. Думала о нём всю дорогу, а по возвращении просто места себе не находила в тесном плацкарте. Но как стучало её сердце, как дрожали руки, когда среди встречающих на перроне она увидела его с букетом гвоздик! Дальше случилось то, что должно было случиться — они стали встречаться. Кате тогда было 17, ему — 25.
Однажды Армен спросил:
— Я тебе нравлюсь, Катюша?
— Да, — тихо ответила она.
И он поцеловал ее робко, нежно, едва коснувшись губ, а потом с такой страстью и напором.
— Я люблю тебя, девочка моя, я полюбил тебя еще тогда, на вокзале. Ты любишь меня?
— Да.
— Я дождусь, пока ты закончишь школу, и мы уедем ко мне на родину. Ты выйдешь за меня замуж? Давай я завтра же приду к твоим родителям и обо всем им расскажу?
— Нет, что ты, они не позволят нам встречаться.
— Но мы ведь не сможем все время прятаться, нужно что-то решать…
Но Катя все же уговорила его чуть-чуть подождать, и с этого дня началась их тайная жизнь. Армен встречал Катю из школы, немного провожал, а потом ждал в условленном месте. Катя, наскоро перекусив, убегала «к подружке делать уроки», а сама допоздна гуляла с Арменом в парке. Потом они никак не могли расстаться за углом соседнего дома.
Но однажды Катину маму вызвали в школу. Директор вычитывала ее.
— Вы понимаете, к чему это может привести? Ваша дочь встречается с человеком вполне взрослым, намного старше её. И давно, кстати. Знаете ли Вы, как далеко зашли их отношения? Нет?! Как же Вы дочь упустили! Такая примерная девочка была! Вы понимаете, что может случиться непоправимое?! А вы его знаете?! Какой-то заезжий… А если у него семья к тому же?!
После этого разговора Катя получила первую в своей жизни пощечину. Из дома её не выпускали, но она все равно убежала через окно и все рассказала Армену.
На следующий день с цветами и шампанским Армен впервые появился в доме Кати. Отец спокойно выслушал его, сказав при этом, что ему нравятся интеллигентные люди. Но вернувшаяся с работы мать устроила скандал, сказав, что её дочь никогда не будет встречаться с армянином.
Начались непростые времена. Из школы Катю встречала мать, Армен передавал ей записки через подруг, а виделись они очень редко. Плюс ко всему юноша собирался на родину — там ждали родные и интересное предложение по работе. Случайно узнав об этом, Катина мать решила действовать решительно и пошла на подлость. Пообещав Наташке, первой красавице из параллельного класса, венгерскую кофточку, купленную по случаю Кате на день рождения, попросила на виду у всех поцеловать Армена. Наташке, успевшей в свои 17 лет познать все прелести взрослой жизни, это было даже интересно:
— Подумаешь, Джульетта! Посмотрим, устоит ли её Ромео против меня! — говорила она подругам.
Все старшеклассницы с азартом следили за развитием событий, заключали пари: «сделает» Наташка армянина или нет. Ничего не знала только Катя. Быть может потому, что из зависти её стали недолюбливать — ведь вот уже несколько месяцев Армен встречал её после занятий с цветами в руках. Даже в те дни, когда за ней приходила мама, цветы были неизменны. Вот и сейчас он стоял в школьном вестибюле у окна с тремя алыми розами. Улучив удобный момент, Наташка подошла к нему и кокетливо улыбнулась:
— Боже, какие розы! Они случайно не для меня?
— Извините, нет.
— Да я знаю для кого, милый. Катя не может подойти. А я передам.
— Она вас просила? Передайте — в восемь, в сквере.
— Передам, милый Ромео! — подошла поближе, заглянула в глаза, положила руки на плечи, поцеловала, взяла цветы и ушла. Что мог сделать Армен? Только растерялся. Катя не видела этого, но злые слухи о том, что армянин перебежал к Наташке, дошли до неё мгновенно. Лучшая подруга рассказала о том, что сама видела, как они целовались. Наташка щеголяла в венгерском пуловерчике, а Катя… Заболела. Три дня она пролежала в постели обессиленная, побелевшая, уставшая от слёз. Мать взяла отгулы, сидела у изголовья дочери, гладила её по голове и приговаривала:
— Мама ведь плохого не посоветует, чувствовала я, что он такой, в крови у них это. Забудь, доченька! Ты такая красавица у меня!
На четвёртый день Катя позвонила Армену и сказала:
— Не приходи ко мне больше, пожалуйста. Извини, но я люблю другого.
Но Армен пришел. Пришел прямо домой. На счастье, дверь открыл Катин отец и проводил его в комнату дочери.
Катя задрожала. Ей вдруг так захотелось обнять Армена — до боли в сердце! Но он ведь был с Наташкой! Проклятая гордость!
— Уходи, я люблю другого!
— Я догадываюсь, почему ты так говоришь, и мне не по себе от того, что ты так могла обо мне подумать, поверить в эти слухи…
— Я люблю другого…
— Хотелось услышать это не по телефону, а глядя в твои глаза. А глаза у тебя грустные… Катя, я не знаю, кто этот другой… Но в любом случае — счастья тебе! Не бойся, я больше не приду. Но что-то подсказывает мне, что эти несколько месяцев мы будем помнить всю жизнь. Я пришел сказать, что люблю тебя. И буду любить. Прощай.
Через день Армен уехал на родину. На две недели раньше намеченного срока, словно чего-то боялся. И… Исчез из Катиной жизни.
И вот, через столько лет…
Катерина Александровна не могла заснуть всю ночь: в памяти всплыли чёрные глаза Армена, его поцелуи и объятия. «Нет, он совсем не изменился, — думала она, — глаза такие же озорные, искристые, а смеётся он так же заразительно…» И она с удивлением, нет, даже с радостью поняла, что любовь эта жила в её душе всю жизнь. Просто она на время заснула. И вот, проснувшись, подняла голову, расправила крылья…
На следующий день они встретились. Долго говорили о том, как сложилась их жизнь. Пять лет назад жена Армена умерла, дети выросли, у каждого своя жизнь. Вспоминали молодость, и через столько лет Катерина, наконец, узнала правду о Наташке. Ведь после того случая она избегала встреч с одноклассниками, опасаясь, что начнутся колкости в её адрес.
Они гуляли по парку, солнце согревало их последним теплом. Но сердца трепетали, руки дрожали.
— Скажи, Армен…
— Да, я помнил…
Как магнитом их тянуло друг к другу. Словно школьники, они целовались на парковой скамейке.
— Ну вот что, идем к нам пить чай! — тоном, не терпящим возражений, сказала она.
— Какая ты стала решительная, Катюша! Быть может, решишься и на то, что я предложу? А потом обязательно пойдем пить чай. Катюша, я не спал всю ночь. К утру понял, что мы должны быть счастливы — неужели не заслужили? И купил вот это…
Он протянул Катерине маленькую коробочку, в которой сверкали два кольца.
— Я всё устроил, девочка моя, осталось только подписи поставить…
Слова были излишни. Голова звенела от счастья.
Домой они вернулись к вечеру: уставшие, счастливые… И первое, что сделала строгая Екатерина Александровна, даже прежде, чем представить своего мужа домашним, набрала только ей одной известный номер и тихонько сказала в трубку:
— Прости, девочка. Будь счастлива. Береги моего отца.
0

#4 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 04 ноября 2016 - 19:05

3

ИЗМЕНЧИВАЯ НЕИЗМЕННОСТЬ


Мазок, ещё, и на белом холсте возникает силуэт. Нет, не то. Песок. Он течёт, он изменяется, как время. Сейчас ему понятно, что находят художники в работе с песком – не появляющиеся, но исчезающие картины – ничто не вечно, всё меняется. Когда-то у Шелли он прочитал стихотворение «Изменчивость». Это не было откровением, но было лучшим воплощением идеи в словах. Теперь он знает, какой материал несравненно воплощает эту же идею в живописи - песок.
Вот она идёт – картина начинает жить. Вот наклоняется к розе – его пальцы проворно разгоняют и укладывают песок, повторяя её движения. Если снять это на камеру, получится отрезок её жизни, отражённый в песке. Она отходит от цветка, улыбается и поднимает лицо к солнцу. Он едва поспевает за ней, неотрывно следя за каждым движением, каждым изгибом тела. Она кажется неотделимой от пейзажа вокруг, от этих гор, что обрамляют городок со всех сторон, от этих плакучих ив, что склонились над горным потоком, от роз, заботливо рассаженных здесь же и вполне гармонирующих со всем, к чему ни прикладывались специальные усилия человека.
Она движется быстро. Она растёт. Он не сразу понимает, что она приближается к нему. Руки рисуют песком и, наконец, замирают – она остановилась возле него и смотрит на его работу. Он видит её лицо совсем близко. Оно возмутительно красиво.
- Это я? – спрашивает она, кокетливо наклоняя голову.
Он молчит. Ему кажется, ещё одно слово - и магия разрушится, как уже рушилась не однажды в его жизни, стоило ему сблизиться с женщиной. Он не хочет сближения с ней. Он не хочет её узнать, потому что неминуемо будет разочарован. Пока она частица этого мира, крохотное мерило времени, она прекрасна, неизведанна и загадочна, как всё, что создал Бог.
- Вы не отвертитесь, - настойчиво говорит она, - признайтесь, что это я.
Он смотрит в её зелёные глаза – они затягивают своей глубиной, но он не хочет в них утонуть.
- Нет, - говорит он. – Это просто время, а Вы лишь его носитель.
- Фу, - дразнит она его, - какое неотёсанное слово «носитель». А я-то подумала, что впервые в жизни встретила романтика. Она притворно надувает губы и укоризненно смотрит на него.
- А Вы местный или отдыхаете здесь? – допрашивает она.
- Отдыхаю, - он смешивает песок – чудо разрушено, время остановилось.
- Что Вы наделали? – она по-настоящему ошарашена, как будто даже растоптана. – Вы уничтожили меня! Зачем?
- Ваш образ, - поправляет он. – Вы – целы и невредимы.
- Вы – безжалостны и, похоже, абсолютный чурбан, несмотря на очевидный талант.
Он не удивлён. Она оскорбила его. Женщины любят оскорблять. Они всегда делают это, когда знают, что не получат того же в ответ.
- Не вздумайте меня рисовать опять. Я не хочу быть снова стёрта – у меня это вызывает суеверный ужас – хуже, чем разорвать фотографию.
Она разворачивается на каблуках и идёт прочь. Его руки вновь летают, пальцы управляют песком. И вот из небытия возникает силуэт, он уменьшается, и девушка удаляется. Наконец, она исчезает за поворотом. Стоп. Время останавливается.
Он берётся за кисть, и на холсте, наскакивая друг на друга, появляются длинные мазки – это вечные горы и вечный, хоть и быстротечный горный ручей. Он хватается за ручей – время снова пошло. Ещё пара часов - и картина готова. Он не отдаёт себе в этом отчёта, но она прекрасна, потому что ручей бежит, хоть и стоит на месте – ему удалось невозможное.
Из-за поворота появляется она. На ней другое платье – бирюзовое, перехваченное в талии серебристым поясом. И точно такая же серебристая лента пропущена меж прядей карамельно-рыжих волос. Она волшебно красива. Он не задаёт себе вопроса, для него ли она так оделась – он знает, что для него или другого мужчины – какая разница? Она знает, что красива и может завоевать любого. Он снова берётся за дело, жалея, что у него нет голубого и серебристого песка, чтобы передать оттенки её платья и ленты в волосах на фоне другого голубого неба и другой серебристой воды.
Она идёт мимо. Она не смотрит на него. Останавливается, кружится, будто от избытка чувств. Непросто успевать за этими движениями, но он справляется, вновь ловя себя на мысли, что надо попросить кого-нибудь заснять его работу. Потом мрачнеет – хотел отразить изменчивость, а всё же жаждет запечатлеть её, превратив в застывший фильм. Доволен, что никто не снимает, и снова повторяет на песке её движения.
Стоп. Она остановилась и смотрит на него.
- Вы – маньяк, - доносится до него её высокий голос с ноткой деланого испуга. Он не отвечает. Она явно заинтригована им.
- А Вам не жаль своих усилий? Какой смысл в том, что Вы делаете, если никто этого не видит?
- Это вижу я, - говорит он.
- Если то, что делает человек, не нужно другим, его деятельность бессмысленна, - заявляет она.
- Любая деятельность бессмысленна, - отзывается он.
- Да ну? – изумляется она. – Если художник выставляет свои картины, он приносит радость другим людям, не так ли? В этом весь смысл: дарить радость другим.
- Вы серьёзно? – он не верит ей, ни секунды не верит.
Она вся соткана из восхищения самой собой. Она меньше всего заботится о чужой радости – только о своём впечатлении на людей. Только это приносит ей истинное удовольствие.
В поле его зрения появляется другая женщина. Она ещё молода, но уже с затаённым страхом разглаживает кремом по утрам и вечерам наметившиеся в уголках глаз гусиные лапки, пока ещё искренне веря, что сможет с ними справиться и отодвинет старение на неопределённый срок. Она движется медленно, как будто вбирая в себя всю красоту вокруг. Он забывает о собеседнице и сосредотачивается на женщине.
- Вы угрюмый, разочаровавшийся в жизни гений, - слышит он знакомый высокий голос прямо у уха. Девушка заглядывает в его творение, а затем смотрит туда же, куда смотрит он.
- Ну-ну, - говорит она едким тоном, - похоже, Вы страдаете дальнозоркостью.
Он не реагирует на её укол.
- Что ж, удачи. Теперь работать будет легче – не так быстро, - добавляет она и, гордо вздёрнув античный подбородок, удаляется в сторону мостка, полубраслетом охватившего изящный рукав реки.
Женщина продолжает идти, мягко ступая по грунтовой дороге. Она не видит художника, а не притворяется, что не видит. Она разглядывает вековые деревья по обе стороны дороги, замирает, услышав пение дрозда. Любуется им. Достаёт из сумки кусочек хлеба, заботливо прихваченный из санаторной столовой. Пытается кормить дрозда. Но вместо чёрной птицы с ярко-жёлтым клювом к ней слетаются голуби. Женщина разочарована, но кормит голубей – ей жаль обмануть их ожидания.
Работа кипит. Стайка голубей у ног наклонившейся к ним женщины. Хлеб заканчивается. Женщина идёт дальше и, оборачиваясь, улыбается на сбившихся в серое перистое облако птиц. Он не хочет, чтобы она ушла. Он мысленно просит её задержаться здесь, в поле его зрения. В ней есть притяжение и ещё что-то очень важное, что он не может облечь в слова.
Стоп. Она видит его, и время останавливается. Она смотрит на него, он – на неё. Она смущена.
- Я испортила Вам пейзаж? Простите, - говорит она громко.
- Наоборот, Вы его наполнили, - отвечает он.
Она смущена ещё больше.
- Я уже ухожу. Ещё раз извините, - произносит она и делает несколько торопливых шагов в сторону того же мостка, за которым какую-нибудь пригоршню мгновений назад исчезла её предшественница.
- Если Вы уйдёте, мне нечего будет рисовать. Время остановится, - очень серьёзно бросает он ей вдогонку.
Женщина останавливается, оборачивается и удивлённо смотрит на художника.
- Но ведь это доля всякого художника – рисовать остановившееся время. Иначе Вам надо стать оператором и гоняться за временем с утра до вечера.
Он улыбается. Она за какой-то миг разгадала его тайну.
- Я в каком-то смысле оператор, - говорит он, - только вместо камеры руки.
- И что же Вы ими делаете? – спрашивает она, делая два неуверенных шага в его сторону.
- Рисую время.
Женщина подходит и смотрит на песочное полотно.
- Это голуби? – спрашивает она, удивлённо глядя на бело-рыжую пернатую стаю, которая клокочет под его рукой.
- Да, - говорит он, пожимая плечами, медленно разметая песок, по мере того как насытившиеся птицы, не найдя больше крошек, покидают стихийную трапезную.
- Это фантастика, - заворожённо говорит она. – Я никогда такого не видела. Как же Вам не горько? Ваши картины появляются и исчезают с быстротой времени. И их никто не видит, кроме Вас самого.
- Вы тоже считаете, что человек должен дарить радость другим, и в этом смысл его жизни?
- Отнюдь, - говорит она горько. – Смысла в жизни нет, и в то же время в ней множество смыслов. Почему не подарить радость себе, особенно когда рядом нет никого, кто хотел бы подарить её тебе? – она осекается. - Простите, я что-то не то сказала.
- Не то, что Вы думаете, - говорит он. – Вы думаете, что, не желая того, намекнули на моё одиночество и этим задели. Напрасно. Я счастлив одиночеством.
- Что ж! - она внимательно вглядывается в лицо художника, - не смею Вас больше его лишать. Но и остаться в качестве модели не смогу – хочу прогуляться по парку.
- Первый день в Кисловодске? – спрашивает он.
Она кивает и, ещё раз взглянув на него, начинает неуверенное движение к мосту.
- Погодите, - слышит он свой голос со стороны и удивлённо смотрит на женщину, не понимая, что теперь делать. Он не хочет нового романа, но не хочет её потерять.
В эту смысловую и растянувшуюся по времени паузу с моста входит его первая незнакомая знакомая. Она делает вид, что не замечает немую сцену или правда её не замечает, ослеплённая своей целью.
- Ну-ка признавайтесь, что ждали меня, а делали вид, будто я Вам безразлична.
Женщина переводит взгляд с художника на девушку. С её лица спадает заинтересованность.
- А что же Вы не фиксируете время – руки устали? – насмешливо-кокетливо продолжает девушка.
Они равняются с женщиной. Та отворачивается от художника, переходит мостик и углубляется в парк.
Он закрывает глаза и стоит так некоторое время. Девушка продолжает что-то говорить, но он её не слышит. Он открывает глаза, и в них сейчас не взгляд творца. В них – полный решимости взгляд мужчины. Он складывает всё в просторную сумку и быстрыми широкими шагами идёт через мост в густую зелень парка.
0

#5 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 04 ноября 2016 - 23:30

4

МАТЕМАТИКИ


Профессор математики Рассветов шёл по улице. Он задержался на работе и теперь быстрым шагом направлялся домой, пытаясь успеть до дождя. Небо хмурилось. Хмурился и сам профессор, вспоминая сегодняшний разговор с нерадивым студентом Пилипчуком. Негодник посмел заявить, что математика абсолютно не прикладная наука и в жизни бесполезна. «Деньги считать уметь, только, да баллы в зачётке», - сказал Пилипчук, за что и был отправлен восвояси с «неудом». И всё-таки какой-то неприятный осадок от разговора остался.
Профессор был очень молод. Ему только на днях «стукнуло» 30 лет. Естественно, что не все студенты воспринимали его серьёзно. Но таких он быстро ставил на место.
Возле сквера на скамейке сидела и рыдала девушка. Рассветов по инерции проскочил мимо, но что-то в лице девушки заставило его остановиться.
– Я могу Вам чем-то помочь? – вежливо поинтересовался он.
Девушка подняла глаза и Рассветов увидел, что она молода и очень хороша собой. Даже слёзы её не портили:
– Чем Вы мне поможете?.. Мобильный в канализационный сток уронила. Толкнула меня тётенька, я и не удержала, – она всхлипнула. – Это не просто телефон. Подарок это. От бабушки, в честь поступления в институт. Она с пенсии целый год откладывала.
Глаза девушки вновь наполнились слезами. Рассветов растерянно молчал. Несмотря на внушительное звание, он был ещё очень молод. И вот теперь перед ним сидит и плачет красивая девушка, а он, со своей математикой, бессилен ей помочь…
Девушка горько вздохнула.
И вдруг ему пришла мысль. Рассветов выхватил из папки лист бумаги и ручку:
– Позвольте, я попробую если не помочь, то хотя бы успокоить Вас? Математику, надеюсь, помните?.. Смотрите.
Девушка, всхлипывая, недоумевающее посмотрела на листок.
– Я …кстати, на факультете…. прикладной…. математики учусь.
– Вот и отлично! Сейчас мы её и «приложим»… Итак: а, икс – он быстро писал – АХ , где А – вы расстроены и Х - у Вас пропал телефон. Далее.. ВХ , где В – Вы спокойны, а Х, как мы условились выше – пропажа телефона.
На листке образовалась простенькая формула:
АХ = ВХ
– Что мы имеем… С одной стороны, Вы лишились телефона и Вы расстроены, с другой – Вы лишились телефона и Вы спокойны… Поскольку телефон утрачен и в том и в ином случае, мы…сокращаем икс. В результате получаем.
Он быстро зачеркнул иксы.
А=В
– В результате: А – Вы плачете или В – Вы спокойны… Выбор – за вами.
Рассветов посмотрел на девушку. Она отвлеклась, наблюдая за его примитивными вычислениями, и уже не всхлипывала.
– Правильно! Математически всё верно, – девушка посмотрела в глаза Рассветову и он увидел в них интерес, – Вы правы. Действительно, не стоит сожалеть о том, чего нельзя исправить… Спасибо Вам.
Она встала, застенчиво улыбнулась и пошла вниз по улице…
Рассветов направился в противоположную сторону. «Вот и математика пригодилась», – думал он. Домой не хотелось. Его непреодолимо тянуло назад. Первые капли дождя упали на мостовую. Перед внутренним взором Рассветова стояло лицо девушки. То жалобное, то улыбающееся.
Больше всего на свете он желал, чтобы девушке вернулся телефон. А ещё лучше, чтобы телефон вернул он – Рассветов. А потом они бы просто шли по улице и говорили. О чём угодно, «Даже о математике – будь она неладна!» – подумал Рассветов.
И в этот момент ударил такой раскат грома, что Рассветов подпрыгнул. Сверкнула ослепительная вспышка, а когда зрение немного восстановилось, он увидел под ногами небольшой прозрачный полиэтиленовый пакет.
Осторожно подняв его, Рассветов обнаружил внутри белый мобильный телефон и блестящую, переливающуюся карточку с текстом.
На ней выпуклыми буквами было написано:

Мобильный телефон системы «MotoEricNokSung – БЭдроид 54875» - 1шт.
Восстановлен на кварко-глюонном уровне на основе анализа утраченного образца. Усовершенствован.
(Привет от математиков XXIV века!)
Старший научный сотрудник
Всеземного института времени
Сергей Рассветов



А ниже, от руки, второпях и мелким почерком было нацарапано: «Дерзай, пра-прадед! Верни телефон пра-прабабушке и не обижай её» …И смайлик :)

... Рассветов медленно развернулся и со всех ног бросился вслед за девушкой.
0

#6 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 07 ноября 2016 - 21:27

5

БЕСТОЛКОВАЯ НАТАШКА

Серый дворик перед конторой «Теплосервиса» внезапно посветлел, освещённый нечаянным солнечным лучом.
– На небе объявилось некое космическое тело! – с пафосом провозгласил Дима, раздавая сотрудникам грабли и кисточки. – Что-то оно кажется подозрительно знакомым…
– Это у Вас дежа вю! – весело откликнулась Наташа, оглянувшись на солнце, обычное солнце, которого сахалинцы не видели месяца, пожалуй, полтора.
От субботника работникам коммунальной компании «Теплосервис» отвертеться не удалось. Традиционно трудовой праздник проводился в начале мая, но капризная сахалинская весна уплакалась дождями; хлюпать, как водится, начинала ближе к выходным, и субботник всё откладывался – до самого июня.
И вдруг – солнце, да ещё в пятницу! В одиннадцать утра коммунальщики собрались во дворе управы, чтобы разобрать инвентарь и разойтись по участкам. Шашлыки после уборки решили жарить за городом.
Распаковывая огромные пакеты для мусора, Дима увидел, как к Наташе вразвалку подобрался бомж и начал что-то ей активно втолковывать. «Чего он там её «лечит»? На жалость давит?» – неприязненно подумал инженер. Вмешаться он не успел: оперативно получив купюру, бомж сгорбился, воровато стрельнул глазами и убрался вон.
– Деньги девать некуда? – поинтересовался Дима.
– Это мой папа, – беспечно ответила Наташка, энергично перемалывая жвачку.
– Ишь ты, Сонечка Мармеладова, – усмехнулся Дима, неприятно удивившись.
Хорошее настроение вмиг испарилось. Дней десять назад он разругался с отцом из-за дачи. И в самом деле, что за необходимость каждый год вскапывать и засаживать необъятный огород, оббивать плёнкой большую, как вагон, теплицу, заготавливать штабеля банок с вареньем и разносолами и потом раздавать их направо и налево?! Дима отказался помогать отцу, не видя в таком труде ни пользы, ни радости. Наговорили друг другу много лишнего и с тех пор не общались, благо Дима жил отдельно от родителей ещё с тех пор, как поступил в институт.
И вдруг – щелчок по носу, и от кого! Наташа работала в «Теплосервисе» временно вместо экономистки в декрете. Пришла сразу после института и чрезвычайно Диме понравилась – светлая и лёгкая, как солнечный зайчик. Тот, наученный горьким опытом неудачного брака, выказывать симпатии не торопился, и правильно делал. Убедившись, что девушка курит, постарался подальше задвинуть нарождавшийся интерес. Не нравились ему курящие девушки.
И вот поди ж ты… После субботника коллектив погрузился в автобус. За городом потянулись ветхие частные дома. Наташа с одной из сотрудниц попросила шофёра остановить, потому что обещала выкопать ландыши. Оказывается, она жила в одном из домишек.
Завидев во дворе цветущие яблоню и сливу, женщины заахали и полезли из автобуса. Смекнув, что дело это нескорое, Дима выбрался следом, словно на экскурсию.
Деревья в белой пене напоили воздух головокружительной сладостью. Огород был засажен всего на треть, остальное заросло сорняками. Десяток аккуратных грядок зеленели трогательными ростками; небольшой пятачок рядом с кустами смородины занимали тщательно прополотые рядки с клубникой. За участком вздымались сопки, покрытые весенним лесом, словно закутанные в прозрачный нежно-зелёный пеньюар.
– Кто землю-то вскопал? – спросил Дима.
– Я, кто же ещё, – все так же беспечно ответила Наташа, пожёвывая жвачку.
Дима усмехнулся, приняв ответ за шутку.
– За неделю как раз успеваю: после работы по грядке, и на выходных, сколько остаётся. Потом сажаю. Здесь у меня укроп, здесь редиска…
Наташа скупыми жестами показывала грядки, и Диме невольно закралось подозрение, что она вовсе не шутит. «Отец, небось, весь участок в одиночку вскопал. Спину сорвал, как пить дать, – подумал он. – Надо хоть матери позвонить, спросить». Мысль-то мелькнула, но звонить он вовсе не собирался.
– Что, копать больше некому?
– Не-е… Раньше с бабушкой вдвоём вскапывали, так она умерла два года назад. Дом-то её был, а теперь мой. Мама по выходным приезжает, копается на огороде в своё удовольствие. Отчим не хочет.
Наташа по-прежнему беспечно улыбалась, и Диме захотелось заставить её выплюнуть злополучную жвачку. «Забор бы поправить, покосился весь», – невольно подумал он. Молча прошел в дом, заранее чувствуя ревность к мужскому духу.
Всё-то у Наташки было старым-престарым, как у древней бабки: и кое-какая мебелишка, и истёртые половики, и обои, и вдрызг застиранные задергушки на окнах. Однако было на удивление чисто. Мужчиной здесь и не пахло. «Крышу латать надо – потёки на стенах. Ремонт бы не помешал. А лучше снести всю труху и построить новое. Земля-то у неё, интересно, в собственности? Подсказать бы, помочь, так ведь подумает невесть что. Хотя какая мне разница?» Неудобными, жёсткими уголками вертелся в голове образ Наташиного отца, грязного, с запаршивевшим небритым лицом.
Из сеней заглянула Наташа:
– Вы чего?
– Да вот, смотрю, как живёшь. Как добираешься-то сюда с работы?
– На «сто шестнадцатом». А то и пешком: последний рано, в семнадцать тридцать, а я задерживаюсь часто.
– Путь неблизкий, однако, – снова усмехнулся Дима. – А потом сразу на грядки?
– Не, потом на грядки не получается, поздно уже, – засмеялась Наташа.
– А с мамой почему не живёшь?
– Дык… Взрослая уж.
Они вышли на улицу. Дима смотрел на неё несколько задумчиво, отчего Наташа заморгала, перестала жевать и опустила глаза. А Дима пытался понять, что за чудо перед ним сейчас стоит: бестолковое, курящее, с неизменной жвачкой, с ухоженным огородом, чистым ветхим домиком, и, похоже, одинокое.
На шашлыках он к ней не подходил, чтобы не вызвать раньше времени лишние пересуды, только украдкой присматривался. Он уже раз пошёл на поводу у чувства… Но в этот раз, похоже, всё было без обмана, и Наташа, с виду беспечная, зато отзывчивая и добрая, и, главное, настоящая, какая есть, нравилась ему всё больше.
В понедельник Наташа задержалась с отчётом и опоздала на последний автобус. Её нагнал Дима на своей «Мицубиси-RVR» – рабочей «лошадке», удобной и семью возить, и на рыбалку ездить:
– Садись, довезу.
– Я пешочком, привыкла уже.
– С подружками ломаться будешь, – с шутливой строгостью буркнул Дима, – садись.
Наташа на переднее сиденье не пошла, скромненько уселась на заднее. Жвачка куда-то делась. По пути Дмитрий Николаевич расспрашивал девушку о житье-бытье. Ему казалось, будто створки раковины чуть приоткрылись, и оттуда выглянул незнакомый пугливый человечек, и очень хотелось этого человечка выманить и рассмотреть ближе. О нём самом она не расспрашивала, и это радовало. Стеснялась, видать.
Дима довез её до калитки, и, прежде чем она вышла, сказал:
– Как задержишься на работе – звони, довезу. Листик есть номер написать?
– Не буду, – сказала Наташа, выходя из машины.
– Что «не буду»?
– Звонить не буду, – и шумно задвинула дверь салона.
«Ишь ты, – удивился Дима. – Ещё и гордая». Увидев, что она закуривает по пути к калитке, разозлился:
– Чёрт бы побрал эти сигареты! Об колено б их, как полено…
С досады газанул сильней, чем нужно, и уехал.
Во вторник и среду он звонил в бухгалтерию, чтоб узнать, задерживается экономист или нет, и отвёз домой ещё раз. Сотрудницы стали беззлобно подтрунивать над Наташей, а та только отмахивалась и отшучивалась, он ведь ничего не предлагает, просто подвёз пару раз, и всё. Никаких цветов, намёков и прочее. О взглядах инженера, прожигающих до самых пяток, Наташа благоразумно помалкивала. Серьёзные глаза у него, у Дмитрия Николаевича, серые и внимательные…
– Запомни, девочка: мужчины ничего не делают просто так, – поучали её умудренные жизнью тётки.
– Рот не разевай, а то упустишь! – добродушно бухтела начальница отдела Елена Андреевна. – Да жвачку выплюнь! Девушка ты симпатичная, но жвачка портит. Вид сразу дебильный, корова коровой. Спишь с ней, что ли?
«Брошу-ка я курить, – геройски решила Наташа. – Он-то не курит! Как я выгляжу на его фоне? Вульгарная девка, от которой табачищем за версту прёт». Сигареты она отдала сотрудницам, которые весело состряпали понимающие лица. Дима одобрил её решение, как же иначе?
До четверга всё было хорошо, а потом у Наташи возникла проблема. Ещё на прошлой неделе Елена Андреевна поручила ей сделать финансовый баланс за старенькую Лидию Ивановну, которая сидела на больничном. В четверг готовый баланс, подписанный генеральным, факсом ушел в районную администрацию, а исполнителем в нем значилась Лидия Ивановна.
Наташе померещилось, будто на неё обрушилось небо. Обиду из гордости она от всех скрыла, спросила у сотрудницы сигарету и в одиночестве ушла в курилку, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Позвонила подруге, утешилась немного. По пути из курилки, как на грех, встретилась в коридоре со своим, как говорили сотрудницы, «персональным водителем».
Запах сигарет Дима учуял моментально.
– Курила?
Наташкин взгляд заметался.
– Да нет… – испуганно соврала она.
Дима фыркнул, развернулся и пошёл прочь. Она подавила острое желание окликнуть его. «Ну что ты будешь делать?! – злился он. – Ладно, сорвалась, трудно бросить, понимаю, но врать-то зачем? Пусть бы лучше курила, чем это враньё!» Зазвонил сотовый. Дима подумал, что это Наташка, обрадовался, но это была не она.
Наташа добралась до своего рабочего места в некоей прострации. Димина обида неожиданно перекрыла предыдущую неприятность. «Домой пойду, не могу я здесь. Даже отпрашиваться не буду. Пусть хоть прогул ставят, всё равно терять нечего», – решила она.
По пути к остановке она заметила Димин «RVR», проезжавший мимо. Дима был не один: рядом с ним сидела прелестная пассажирка. Наташа встала столбом посреди улицы, не в силах сделать вдох. «Ах, вот оно что, – подумала она. – У него другая. Да что я себе вообразила? Пару раз отвёз домой из жалости, а я понавыдумывала невесть что!» Она зашагала дальше, гордо вскинув голову. «Неужели я всерьёз решила, будто он может в меня влюбиться? Дура, дура белобрысая! У такого мужчины, как он, я только жалость способна вызвать. Потому что я жалкая! И потому что дура долбанутая. Белобрысая, курносая, с глупой рожей. В чёрный цвет покрашусь! В чёрный, траурный! А завтра меня за прогул уволят, и буду дома сидеть. С голоду помру, чтоб знал, за что жалеть надо! Нет уж, покрашусь в чёрный и стану другой – сильной и независимой, как все брюнетки. Он мне ещё замечания смеет делать – да кто он такой?!»
В магазине она купила краску для волос. Дома развернула инструкцию: волосы ещё не красила ни разу. Попыталась прочесть, но строки прыгали перед глазами, непослушные буквы разбегались и в слова не складывались. Промаявшись над ними битый час и едва разобрав, как готовить краску, Наташа отложила инструкцию, решив обойтись без неё. «Чем дольше, тем лучше», – рассудила она, неловко размазывая краску по волосам. Намотала на голову пакет, сверху полотенце и занялась растопкой печи.
На второй час жжение под чалмой стало невыносимым. Наташа, погружённая в мрачные думы о несчастной своей любви, наконец, заметила это. «Ничего, потерплю. Зато наверняка. Чёрная буду, как рубероид! И никаких белокурых волосиков! Почему же я такая слабая? Почему мне обязательно кто-то нужен, будто я одна не проживу? И не кто-то, а именно Дмитрий Николаевич? Брюнетки, говорят, сильней блондинок. Девчонки вон, собственный бизнес строят, карьеру делают, мужиков ни во что не ставят и ни от кого не зависят. Детей рожают без всяких мужей! Дался мне этот Дима… Он обо мне уже и думать забыл, а мне так плохо, будто по мне слоны топтались».
За окном стемнело. «Хватит, наверное», – подумала Наташа, налила в таз тёплую воду и размотала чалму. Свои радикально чёрные волосы Наташа оставила в тазу. Охнув, она бросилась к зеркалу. Оттуда глазами побитой собаки смотрел овальный «котелок» с неряшливыми черными клочьями на макушке. Кожу покрывали серые с прозеленью пятна.
– Мамочка… – простонала несчастная Наташка и попятилась от зеркала.
Она не сразу услышала телефонную мелодию. Убедившись, что звонит Дима, испугалась и обрадовалась. «Чему я радуюсь, дура лысая?! Та, что в машине сидела – с волосами, небось». Вмиг обидевшись, сбросила звонок и отключила телефон.
Долгая ночь, душная, блёклая, растерявшая краски, какой бы горькой ни была, всё же пошла на убыль. Измученная Наташа задремала и благополучно проспала подъём. «Всё равно в таком виде на работу нельзя, – подумала она, подавив первый испуг. – Придётся сначала парик купить. Хоть бы только Дмитрий Николаевич на глаза не попался, я тогда не знаю, что со мной будет. Где бабушкина косынка, блин?» Бабушкины вещи она так и не разобрала, и теперь пришлось внедриться в её комод.
Хотелось курить, но сигареты дома два дня как не водились. «И сигарет заодно куплю», – решила Наташа. Так она и сделала. Местный супермаркет предлагал целых пять париков, которые Наташа перемерила, брезгливо морщась. Парики неприятно елозили по чувствительной, обожжённой коже. Купив более-менее подходящий (Чёрный!) парик, Наташа пристроила его на голове, купила сигареты и жадно выкурила одну прямо около «сельпо», и, преодолевая дурноту, поплелась на работу, куда ей совсем не хотелось.
У самой конторы её обогнал знакомый «RVR». Наташу словно кипятком окатило. Дима припарковался и пошёл к дверям управы, но, почувствовав взгляд, обернулся.
– Наташа? – удивился он. – Ты… ты где была?! Ладно, не дозвонился – понимаю, обиделась, а сейчас-то тебя где черти носят? Ни дома её, ни на работе…
Домой к ней, значит, ездил? Наташа насупилась и хотела пройти мимо, но Дима удержал её за локоть. Наташа сердито вырвалась.
– Ну, прости, Наташ… – примирительно сказал Дима.
Она клюнула на «прости» и на мягкий тон. Ни к чему он ей, однако, дорогу перегородил…
– Обижаться не на что, – ответила она и попыталась его обойти.
– Ну-ка, стой, – нахмурился Дима. – Погоди, Наташ. Вчера я был неправ. Я отвернулся от тебя в самый неподходящий момент, хотя вообще-то понял, что у тебя что-то случилось. Я об этом уже тысячу раз пожалел! Но ты вчера мне соврала, вот это совершенно не надо было. Просто не ври больше, не нужно нам это враньё. Хорошо?
Наташа смотрела на него пасмурным взглядом.
– А зачем тебе? – спросила она. – С девушкой своей договаривайся. О чём угодно.
Дима, казалось, не очень-то удивился.
– Нет у меня никакой девушки. Уже наплести с три короба успели?
– Просто видела.
– Может, и видела когда-то. Я же не монах.
– Типа как бы расстались, – съязвила Наташа.
Дима вздохнул:
– Что, где и когда ты видела?
– Вчера. В твоей машине. Всё, хватит.
Наташа таки обошла его и решительно зашагала к управе, а потому не увидела широчайшей Диминой улыбки.
– Так это Алёнка, сестра моя! – крикнул он вдогонку.
Наташа резво обернулась:
– А?
Дима подошЁл к ней:
– Сестра. Я её с рынка забрал. Она так нагрузилась, будто не пешком была, а на самосвале. Муж у неё в море… Ну, вот… А теперь рассказывай, что у тебя вчера стряслось, да поскорее, пока нас обоих за прогул не выперли.
«Производственные» неурядицы уже не казались Наташе концом света. Она рассказала в двух словах, что произошло.
– Несправедливо, – проникся Дима. – Ты с начальницей не пробовала поговорить на эту тему?
– С Еленой Андреевной? Не-а. Она же начальница, что я ей скажу?
– Ты же временно работаешь, чего тебе бояться?
– А вдруг «на постоянно» оставят? А, ладно…
– Она ж пенсионерка, Лидия Ивановна, за которую ты баланс делала? Боится, поди, как бы её на пенсию не отправили. Подождёшь до шести? Вместе поедем.
И добавил:
– Парик-то незачем. Не от кого тебе прятаться.
Наташа мигом вспомнила о новой неприятности.
– Подожди, Дим, я главное не сказала.
Помявшись, она стянула парик (никакой лжи теперь!), будто в прорубь бросилась:
– Вот такая я, видишь? Всё, разговор окончен?
Дима от изумления издал невнятный возглас, а потом спросил:
– Ты… Ты что? Ты что, я не понял?..
– Покрасилась неудачно.
– Ты же голову себе сожгла! Ох, беда с тобой, горе луковичное…
Наташа вмиг почуяла его жалость, быстренько приладила парик на место и неуверенно улыбнулась.
– Не переживай, – утешающе сказал Дима. – Волосы – не зубы, отрастут. Ты и так славная.
Наташа расцвела и рысью понеслась к себе в отдел.
– Ба, легка на помине, – встретила её очень строгая Елена Андреевна. – Что ещё за новости? На часы смотрела?
– Извините за опоздание, – пробормотала Наташа.
– Та-ак… Повернись ко мне и объясни причину опоздания, а не бормочи себе под нос!
Наташа уже уладила самую животрепещущую неприятность, поэтому, заслышав менторский тон начальницы, осмелела и закусила удила.
– Вы со мной в таком тоне не разговаривайте! Я вам не школьница. Будете меня здесь строить, я… Парик сниму!
– По мне – хоть трусы снимай. Объяснительную на стол, хабалка!
Наташа демонстративно стянула парик. Она думала, что все будут смеяться, но сотрудницы вместо этого дружно заахали и запричитали.
– Да, милая, волос нет – и терять нечего, – вставила копейку и начальница, и в голосе ее просквозило искреннее сочувствие.
В отдел заглянул генеральный:
– Что за шум в рабочее время?
Наташа нахлобучила парик задом наперёд и метнулась на своё место. Женщины уткнулись в бумажки, кое-кто давил непрошеный смешок. Генеральный украдкой глянул в зеркало: не над ним ли смеются? Разозлился, рыкнул Елене Андреевне:
– Будьте добры, пройдите ко мне в кабинет!
Начальница с независимым видом прошествовала вслед за генеральным.
Сотрудницы вволю нажалелись, утешили Наташу, получили от неё свежекупленную пачку сигарет, покивали и к возвращению начальницы угомонились.
– Объяснительную всё-таки напиши, надо, – мирно сказала Наташе Елена Андреевна.
Та послушно кивнула.
– И в другой раз в отчёте исполнителем себя укажи, а не Лидию Ивановну, – продолжила начальница. – Я не могу уследить за всеми. Вы ошибаетесь, а я виноватая хожу. Вышло, будто я человека на больничном работать заставила.
Лицо у Наташи вытянулось. А ведь верно: она же сама забыла сменить в балансе фамилию Лидии Ивановны на свою. А грешила на начальницу! Ох, стыдно – за одни только нехорошие мысли о человеке!
После обеда в контору наведалась и сама Лидия Ивановна.
– Надоело болеть, – пожалилась она. – Не простуда, а прямо аллергия на климат! Поработаю до зимы и уйду на пенсию. Пусть молодежь работает.
И многозначительно посмотрела на присмиревшую Наташу.
После работы Дима снова наблюдал, как Наташа дает папашке деньги. «Ходит к ней, как в кассу, – злился он. – И вмешиваться нельзя. А если бы мой отец был таким, что бы я делал? Она вон своего не «посылает», в отличие от некоторых…»
Ссора с отцом по-прежнему тяготила. Надо идти на мировую, да гордость не позволяла. Скажет отец – явился, когда уже всё вскопано и посажено, а сыну и крыть нечем.
От размышлений отвлекла Наташа, которая уселась на пассажирское сиденье и глянула на Диму хитрющими глазами.
– Всё, неделя отработана? – спросил он.
– Угум!
– А поехали завтра за город? По лесу побродим, черемши наберем, шашлыков нажарим?
– Хоть на край света, – улыбнулась Наташа.
«Отцу-то я всё ж позвоню», – основательно подумал Дима, а вслух сказал:
– А тут и так край света, – и сощурился на «некий космический объект», выплывший к вечеру из серой сплошной пелены.
0

#7 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 13 ноября 2016 - 23:05

6

НАХОДКА

С самого утра на улице шёл дождь. Он продолжался уже целую неделю, и бесконечная сырость сводила людей с ума. Осень подходила к концу, и все с нетерпением ждали первого снега. Работать не хотелось. Настроение было ни к чёрту, и Алексей решил заняться своей электронной почтой. Клиент прислал ему новый вариант договора, и это письмо затерялось в тонне всякого спама. Решил удалить всё лишнее и сразу же наткнулся на Её письмо: «Надежда, 25 мая 2005 года».
«Как давно это было…» - подумал Алексей и, пробежав глазами первые строчки, погрузился в воспоминания. В душе проснулось давно забытое чувство тоски, а в голове появилась предательская мысль: всё могло сложилось иначе - они продолжали бы встречаться, пить вино, заниматься любовью, смотреть на звёзды и наслаждались жизнью. И были бы просто счастливы. Если бы…

***
Их встречу и знакомством-то не назовёшь в традиционном смысле этого слова. Как-то Алексей шёл по Тверскому бульвару и нашёл тёмно-коричневую дамскую сумочку. В ней лежал паспорт, пропуск в издательство, косметичка и талон к стоматологу. Сначала он хотел вручить находку милиционеру в метро, но потом почему-то решил отдать лично в руки: судя по фотографии на пропуске, хозяйка сумочки Надежда Ладушкина – довольно эффектная барышня.
Найти человека в Москве, имея на руках его паспорт, для адвоката - пара пустяков, и в тот же день Алексей ей позвонил. Девушка завизжала от восторга и предложила встретиться.
- Вам удобно будет на Пушкинской?
- Да, вполне.
- А, может, Вы зайдёте ко мне домой? Я живу почти на Тверской, - и, не дав ему времени на раздумье, продолжала, – записывайте, Малый Палашевский переулок, дом 3, квартира 7. Жду Вас завтра в любое время.
Алексей согласился, и в обеденный перерыв отправился по указанному адресу. Действительно, Надя жила совсем близко от метро, в симпатичном, слегка облупившемся 4-х этажном доме с изящными колоннами и резными наличниками. Все было необычно и немного таинственно: тяжёлая железная входная дверь, высокие потолки, гулкое эхо. Надя встретила гостя в дверях. Предположения подтвердились: девушка и вправду была хороша: молодая, высокая, стройная. Озорное лицо, огромные серые глаза, красивый изгиб бровей, густые каштановые волосы. Полупрозрачный голубой халатик едва прикрывал её тело.
На столе в гостиной Алексея ждала бутылка белого сухого вина, затейливо порезанный сыр и виноград. Надя протянула бокал своему новому знакомому, халатик «случайно» распахнулся, и через 5 минут они уже лежали в постели. Ни ужимок, ни наигранного кокетства, ни манерничанья – просто секс - спонтанный и всепоглощающий. Довольно искушенная в любовных утехах, Надя никогда раньше не испытывала столько оргазмов подряд, да и Алексей был в полном восторге.
Потом они пили вино, разговаривали, целовались и снова пили вино.
Когда большие настенные часы пробили шесть раз, Алексей встал и начал медленно одеваться. Он не знал, встретятся ли они снова. Надя тоже не говорила на эту тему - только смотрела на него большими серыми глазами и куталась в халат.
На следующий день Алексея разрывали на тысячу маленьких хомячков, и он ни разу не вспомнил о вчерашнем пикантном приключении. Но, чем дальше, тем чаще он думал о томной красавице в старинном доме, и на четвертый день решил к ней зайти. Он рассудил так: если девушка будет дома, возможно, у них что-то и получится; если не застанет Надю - забудет о ней навсегда.
Увидев Алексея на пороге своей квартиры, девушка нисколько не удивилась. Жестом пригласила войти, и, когда он оказался посреди комнаты, распахнула халат, теперь уже розовый, и увлекла ошарашенного Алексея на кровать.
Так они стали встречаться. Нечасто, раз-два в неделю. Никуда не ходили, только занимались сексом – страстно, дико, неутомимо. А потом лежали на шёлковых простынях, приятно ласкающих тело, и разговаривали. Надя обожала рассказывать о своих бывших мужьях и любовниках. Все они были какими-то странными, и на их фоне Алексей выглядел адекватным и нормальным. Никогда раньше он не думал, что слово «нормальный» может звучать как комплимент.
- Первый раз я вышла замуж в 18 лет, больше по глупости, чем по любви. Хотелось свадебного платья, Мендельсона и белого лимузина. Всё это было, а счастливой семейной жизни - нет. Мой муж был таким злобным, что если его укусит змея, то сразу же умрёт.
- Сколько вы прожили?
- Года два, если не меньше.
- Второй муж наверняка был добрее Матери Терезы?
- Да уж. Добрым, даже слишком. Моя мама называла его увальнем, и он действительно был какой-то нескладный: очень упитанный, в огромных очках и с большим самомнением. Он считал себя гением и старался во всем переплюнуть своего отца, тоже считавшем себя сильно талантливым. Вот они и соревновались целыми днями. А вот сексом заниматься он совершенно не умел. Совсем не знал, как доставить удовольствие девушке. Точка «G» - это для него просто седьмая буква английского алфавита, не более. Зато он обожал целовать меня в ухо, и при этом умудрялся так его обслюнявить, что на следующий день там булькало и клокотало.
- А сколько у тебя их вообще было?
- Мужчин – достаточно, а мужей всего четыре. Мой третий муж был ещё тот кадр. Моя толерантная подруга называла его «прижимистым». А вот я считаю, что это не совсем то слово, которым можно описать его скупость. Он был чудовищным скупердяем, способный стянуть последний рубль из шляпы слепого нищего.
- А с ним ты долго жила?
- Полтора года.
- Соответственно, четвёртый муж - Мистер щедрость?
- Мой четвёртый был сногсшибательно ревнив. Отелло ему и в подмётки не годится. Он ревновал меня даже к бомжам, распивающим самогон на площадке для выгула собак. А если я уходила в магазин за хлебом и задерживалась минут на пять, мой благоверный устраивал такой визг – у тараканов во всем доме лопались барабанные перепонки.
- Надолго тебя хватило?
- Полгода. Однажды он пошёл выпить с друзьями пива и не вернулся. Я сходила с ума, каждый день обзванивала морги и больницы. Мой голос уже все знали и, не дожидаясь вопроса, отвечали: «Нет, Наденька, Ваш муж к нам сегодня не поступал!» А через неделю он звонит из Сочи и просит послать ему пятьсот рублей. Я тогда все ему высказала, поменяла замки в квартире, а все вещи раздала бомжам. Теперь такие модные ходят, куда деваться!
Так постепенно, день за днём, она рассказывала подробности своей жизни, забавные и грустные одновременно. Её буйный темперамент, острый язык и противоречивая натура не могли уживаться в узких рамках семейного очага, и ей постоянно нуждалась в острых ощущениях. Может быть, причина была в том, что большую часть времени Надя проводила дома за письменным столом.
Она закончила лингвистический институт и теперь занималась тем, что переводила любовные романы с английского на русский. В издательстве её считали лучшей переводчицей, хорошо платили, и она даже самой себе никогда бы не призналась, что целыми днями описывать чужие любовные истории ей до смерти надоело. Поэтому, как только отношения с мужчинами превращались в рутину, а секс становился обыкновенным и регулярным, она находила у очередного мужа какие-нибудь недостатки, раздувала их до размеров вселенской трагедии и расставалась с ним навсегда. Поплакав для порядка недели две, она надевала вызывающие наряды, наводила на лицо боевой раскрас и отправлялась на поиски нового поклонника.
- Ты хоть кого-нибудь любила по-настоящему? – однажды спросил Алексей.
- Мне нравится это «кого-нибудь»! – тут же вспыхнула Надя. - Я любила каждого, с кем ложилась в постель. И каждого - по-настоящему. Однажды мама сказала, что я всю жизнь так и буду страдать от неразделённой любви: «Уж такая ты уродилась, доченька, с сердцем наружу!» Наверное, так оно и есть.
В середине мая Алексею пришлось уехать по делам на две недели в Швейцарию. По такому случаю Надя приготовила сюрприз: организовала прощальный ужин на крыше своего дома. Разложила на полу ёлочные фонарики, накрыла стол, включила магнитофон, и они всю ночь танцевали под лирические напевы Милен Фармер. Как она была красива в тот вечер: серое длинное бархатное платье с открытой спиной, бриллиантовые серьги – подарок Алексея на день рождения, затейливо уложенные волосы и тонкий аромат сладковатых духов, так гармонировавших со вкусом розового полусладкого вина.
Командировка получилась трудная, изматывающая и, главное, - бесполезная. Свободного времени у Алексея практически не было, и их общение с Надей ограничивалось двухминутным разговором рано утром или поздно вечером. Через два дня телефон у него выключился и, закрутившись, он этого даже не заметил.
Как только Алексей вернулся в Москву, он сразу залез в свою почту: должно было прийти очень важное письмо от своего швейцарского коллеги, и первое, на что он наткнулся – Надино письмо. Алексей не ожидал ничего подобного. Он вообще не понимал, зачем тратить время на переписку, когда всё можно сказать по телефону. А тут такие признания, да ещё так откровенно…
Прочитал и растерялся. Ему ли оно адресовано? Как? Почему? Никто никогда не то чтобы не писал, не говорил ему ничего подобного.
И Алексей испугался. Первый раз в жизни по-настоящему испугался. Он никогда ничего не боялся. Ни когда стоял на ринге весь в крови с разбитым носом, ни когда на него напали семеро хулиганов средь белого дня. Даже когда лежал в реанимации, страха не было. Боль – да, но не страх. А тут испугался. Её страсти, её чувств, её любви. Он не был к этому готов и, признаться честно, не испытывал к Наде подобных чувств. Она ему нравилась. У них был самый лучший секс в его жизни, но не более. Это всего лишь увлечение, интрижка, которую можно прекратить в любую минуту.
Похоже, для неё все было гораздо серьёзней. Алексей испугался, что тоже может привязаться к ней так же сильно, как она к нему и тогда (а это он знал наверняка) - за раем привязанности неминуемо последует ад разочарования. Потому что понимал, что ничего серьёзного у них не получится. У него есть семья, дети – и это самое важное, то, от чего он не откажется никогда. А, значит, будут слёзы, обвинения, обиды…
Алексей долго сидел перед компьютером, не в силах оторваться от письма. Сидел и вспоминал её нежную кожу, её запах, улыбку, маленькую ямочку на левой щеке, и комок подступал к горлу.
Он так ничего не ответил. Даже ни разу не позвонил после возвращения. И трубку не брал. Не мог. А Надя звонила ему ещё целую неделю, каждый день, каждые пять минут с упорством рейсового автобуса, пробирающегося в час пик сквозь пробку на Дмитровском шоссе. А потом успокоилась.
Больше они никогда не встречались. Осталось лишь письмо, заставляющее сердце учащённо биться:
25 мая 2005 года
«Мой милый, дорогой, любимый !
Сегодня я проснулась на рассвете и явственно почувствовала запах твоего тела, еле уловимый и безумно приятный. Я поняла, как мне тебя не хватает, как безумно я тоскую. Хочу набрать твой номер и закричать о том, что я есть и испытываю такую тоску, о существовании которой никогда раньше не подозревала. Когда же закончатся эти бесконечные две недели твоего отсутствия?..
Вечером я написала тебе сообщение. Это был зов о помощи. Но сообщение не отправлялось. Я повторяла попытку вновь и вновь, но все напрасно. Твой телефон не принимал его. Слишком отчаянный крик для твоего безмятежного, размеренного времярепровождения на берегу Женевского озера…
А ночью ты написал, что твой телефон сломан и молчание продлится два дня, до твоего возвращения в Москву. Два дня. Для кого-то это 48 часов, для меня же это целая вечность.
Твоя Надежда»

Рабочий день давно закончился. Алексей вышел на улицу. Всё вокруг было белым от неожиданно выпавшего снега. Терялось ощущение земли и неба. Они легко менялись местами и переходили друг в друга. От этого кружилась голова.
А, может, всё дело в воспоминаниях об утраченной любви?
0

#8 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 16 ноября 2016 - 22:28

7

ПРИГЛАШАЮТ ДАМЫ


«Так узнал он меня или нет?!» - этим вопросом Галина мучилась уже третьи сутки. С одной стороны, ему выгодно было не узнавать: приехал с женой. А с другой… За эти три санаторных дня они уже не раз сталкивались нос к носу (без всякой жены рядом!), а он по-прежнему смотрел глазами едва знакомого человека, который просто вежливо здоровается с соседкой из номера напротив…
Правда, она здорово изменилась за тридцать лет, но не до такой же степени! А, впрочем… Разве не было так, что несколько месяцев назад Галина, встретив одноклассницу, битый час ей доказывала, что она – это она?!
- Ну, Галка, ты даёшь! – узнала наконец её Марина. – Слушай, извини, но ведь в школе ты была… как бы это помягче выразиться…
- Не очень красивой? – засмеялась Галина Андреевна.
- Ну да, ну да, именно! – заливалась Марина. – А теперь… Картинка! И фигурка, и личико… Поделись, каким образом? Я-то, видишь, сама, - ничем похвалиться не могу. «Полтинник» - не шутка, оказывается.
Да, одноклассница безобразно располнела. А ведь когда-то! – талию чуть ли не пальцами обхватить можно было!
- Никакого секрета, Мариночка, - со скрытой гордостью сказала Галя. – Просто упорство и труд, сама знаешь, всё перетрут. Я давно изменилась, и с тех пор слежу за собой. Никаких поблажек! Вот пока и удаётся, сама видишь.
- Ой, ещё как удаётся! – завистливо вздохнула старая подружка. – Ты просто неузнаваемо шикарная!!!
…Неузнаваемо… Наверное, и он не узнает. Не может даже себе представить, что это – она. А вот Галина его узнала сразу, ещё в вестибюле гостиницы. Она приехала раньше, и когда оформляла прибытие (отмечала путёвку, получала ключи от номера), вдруг увидела, как в холл вошёл ОН!!! ОН! Галина чуть не закричала: «Славка!»
Хорошо, что сдержалась. Он был почти такой же, как раньше: подтянутый, ловкий. А рядом с ним обозначилась небольшого росточка толстенькая женщина с бегающими глазками, судя по всему, законная супруга. Галина, потеряв дар речи, смотрела на них во все глаза: так вот она какая, эта самая Ксюша, ради которой он тогда… Если это она, конечно… Может быть, это – второй (третий, четвёртый?..) брак? Кто знает!
- Ксения, давай паспорта! – попросил он, ставя чемоданы у стены.
Ну вот, значит, всё-таки первый брак…
- Женщина, мы за Вами? – это Славик уточнил прямо у неё. Глядя в глаза!!!
- Женщина, за Вами или нет?!
Ах! Да, да! Она очнулась и извинилась. Супруги пристроились за ней.
Так их и поселили: номера напротив. Это было в понедельник, а сегодня – уже четверг. Уже три дня (четвёртый пошёл!) они все завтраки, обеды и ужины совершают за одним столом (плюс ещё одна пожилая женщина из номера наверху). Ведут общие разговоры, рассказывают анекдоты… Перезнакомились, конечно.
Когда жена Славика спросила её: «А Вы, Галочка, откуда приехали?» – Галина думала, что Славик упадёт со стула, когда услышит; тогда уж он её точно узнает!!!
И она, сглотнув с трудом слюну, с расстановкой сказала:
- Я из Одессы…
- Да?.. А я там служил. Надо же, тесен мир.
«Теснее, чем ты думаешь!» - злобно подумала Галина. Ну, ничего, артист, я заставлю тебя узнать меня, дай срок!!!
Да, она признавалась себе, что ей приятно видеть его каждый день, радостно сидеть с ним рядом и вот так болтать ни о чём. Как когда-то… А то, что он её не узнаёт (даже на имя не среагировал, глазом не моргнул! Правда, фамилия у неё теперь другая, по мужу) – так это даже лучше. Лучше!
Он разливался соловьём перед ней – перед красивой малознакомой (как он думал) женщиной, старался произвести впечатление. О, это он всегда умел, что говорить! А Ксюша не обращала внимания на его кокетство; видно, привыкла. Да, он всегда был парень не промах. Таким и остался. Как говорится, горбатого могила исправит.
А почему, собственно, он должен был её помнить? Разве она была занозой в его сердце, как он – для неё? Так, игрушка, девушка на час, «Галчонок - пострелёнок». Ну, приласкал разочек от скуки, а она растаяла, дура, влюбилась до беспамятства. А он был просто солдатик срочной службы, просто бегал в увольнения, просто приходил к своей родне в их двор… Повезло: направили служить там, где у него жили-были свои: родная тётка с мужем. Вот, бывало, придёт - тётка его накормит, позаботится, чтоб заночевал (холила к командиру части, выхлопотала разрешение). Не служба, а мёд с батоном.
Славик переоденется в дядины брючки-рубашечку, гитарку в руки – и во двор до глубокой ночи. Девушки, песни, пивко… Вот тут бедная Галка и подвернулась ему под руку в один распроклятый вечер.
Они тогда большой компанией долго шутили, смеялись; потом как-то потихоньку почти все разошлись, а затем вышло так, что их и вовсе осталось трое: Галка, Славик и Пашка. К тому же, Пашка крепко выпил и почти спал, привалившись к Славке сбоку и мешая ему играть на гитаре.
И тогда Славик сказал своим неповторимым голосом:
- Галчонок, лапушка, отведи этого зверя домой, а? Не ровен час, рухнет на дороге, если сам пойдёт. Он нам мешает, ты не находишь?.. А потом – скорее возвращайся. Буду ждать.
Галочка не верила своим ушам. Он? Будет ждать? Сейчас?! Конечно, Пашку надо отвести…
Она вернулась почти мгновенно и… Этот вечер (ночь?) она помнила всю свою жизнь. Невероятно! Сказочно! Волшебно! – её, дурнушку-толстушку, которую, несмотря на то, что ей уже стукнуло двадцать лет, никто и не обнимал никогда, - страстно прижимал к себе красавец-парень, мечта трёх десятков девчат! Обнимал и целовал в губы, - её, неопытную, нецелованную, дрожащую непонятно от чего. Её, давно любящую и не смевшую даже надеяться!!! И когда он прошептал ей: «Галчонок, а давай по-взрослому, а?», - она даже толком и не поняла, чего он от неё хочет. Знала только: будет так, как он скажет. Будет сейчас. Он пришёл, её любимый, - и она готова ради него на всё.
- Ну что, пойдём к тебе? Мать на дежурстве твоя, ты говорила? Я ничего не путаю? – у Славки нетерпеливо дрожали руки, он гладил её по плечам, по голове, по коленям…
И пошли, конечно. И всё было, всё. «И любовь была…» Была – и сплыла. Просто и страшно… Через несколько дней, в новом увольнении, он уже её почти не замечал; она весь вечер ловила его взгляд и ждала; вот сейчас, вот сейчас скажет: «Галчонок, останься!»
Не сказал. Посидел, попел, взглянул на часы:
- Ладно, друзья-братья, пора и по домам! Мне на службу завтра с утра пораньше.
И ушёл не оглядываясь. Она надеялась и в следующий раз, и в четвёртый, и в пятый… Не понимала: как же так можно?! А он даже и вины никакой за собой не чувствовал: что, собственно, произошло? Дело молодое! Галка пыталась с ним поговорить, но вышло смешно: она подкараулила его у тёткиной квартиры, хватала за руки и некрасиво всхлипывала.
- Слушай, кроха, не усугубляй! – втолковывал он ей. – Нам было хорошо – ну и ладно. Я желаю тебе счастья, Галчонок. По-доброму тебя прошу, успокойся, ты – налево, я – направо, и давай больше не пересекаться. Дошло?
Дошло, конечно. Боль души была такой невыносимой, что Галке хотелось порой отпилить себе руку или ногу, чтобы запредельными физическими муками перебить, заглушить эту пытку. Даже сейчас, спустя годы, ей иногда становилось плохо от одного воспоминания об этой боли; что же говорить, тогда?!
Потом пришёл стыд: как это она так дёшево себя оценила?! Как?! Потом долго думала: «Ненавижу!!!» Спустя месяцы – любила опять… И, наконец, однажды, вымучившись, наверное, до самого донышка, вдруг с радостью и недоверием почувствовала: отпустило. Наконец отпустило! Живая… Осталась только какая-то космическая пустота, но боли (Боли!!!) больше не было. Галина оживала как растение после долгой засухи, когда наконец небеса сжалились и дали влагу и надежду её измученной душе. Тем более, что Славик давно уже демобилизовался. С глаз долой «А, может, и хорошо, что так было?» - иногда думала она. Ведь благодаря этой любви и этой боли она и сказала себе: «Я буду любить и буду любимой. И ещё – я буду самой красивой. Буду!!!» Да, было нелегко. Красота-то, оказывается, - это работа, причём каторжная. Но достаточно было вспомнить Славку, и Галочка вновь наполнялась немалыми силами.
Спустя года три её уже перестали узнавать, и это было прекрасно. Шутка ли сказать: перешла на 44ый размер (с 54го!), научилась «выглядеть», ухаживать за собой и поддерживать свою неотразимость.
Конечно, появились поклонники, и не только в своём дворе. Парни вокруг неё как будто бы очнулись, прозрели, заговорили о Галочке чуть ли не как о самой красивой девушке города! – вот это было чудо, настоящее, своими руками добытое. Из-за неё соперничали, ссорились, а два парня из соседнего подъезда даже подрались. Очень хорошо! «Теперь – моё время!» - не без оснований думала Галочка. Она закончила заочно пединститут и стала работать в школе.
И любовь пришла, да. Всё, как было задумано. Большая и взаимная. Правда, такого замирания сердца, как тогда, со Славкой, Галочка никогда больше не испытывала. Перегорела, что ли?..
Ну и что, а надо ли? Она чувствовала себя счастливой и довольной, справедливо награждённой за свои страдания. А это ой как немало, между прочим!
Мечтала, конечно: вот когда-нибудь… Знала, что Славик после армии женился на какой-то Ксюше. Славкина тётка рассказывала всему двору: дескать, Славочка очень любит эту девушку, она его из армии верно ждала и дождалась. Да, любит, наверное. Он и Галке тогда сказал, когда она пришла «выяснять» и рыдала:
- Послушай, ну не будь наивной, разве у нас с тобой – любовь? Ты пока и не знаешь, что это такое! Тебя первый встречный погладил – ты на всё сразу готова. Не так, скажешь?..
И потом добавил:
- Есть у меня дома девушка любимая, пойми! Ксюшенька! Вот она…
- Что – она?
Галочка тогда не в силах была дослушать, убежала от стыда подальше… А ведь и правда: только пальцем поманил – и всё! Так ей м надо. значит.
Ну, ничего: ведь она вышла замуж, родила дочку (на радость матери, растившей Галочку в одиночку, без мужа). Вот так всё и наладилось, а Галочка с годами только расцветала, и спустя столько лет казалось: нет у неё возраста - одна красота! Вся школа удивлялась. Идею «встретить Славика когда-нибудь» она давно позабыла, смеясь над собой:
- Да шут с ним!
И вот – путёвка в санаторий (дали на работе по случаю); поехала одна, без мужа, всего-то на две недели. Думала отдохнуть от всех и от всего: выпустила одиннадцатый класс. Устала что-то за последнее время. Правильно Маринка тогда сказала: «Полтинник» - не шутка».
А тут – на тебе. Теперь Галочке уже очень хотелось – проснулся какой-то охотничий азарт! – чтобы Славик её наконец-то узнал. Она хорошо продумала, как ей быть дальше, и в пятницу, за завтраком, спросила:
- Извините. Вячеслав, а вы в каком году служили в Одессе?
Славик ответил. Она спросила что-то ещё и подвела разговор к тому, на какой улице она жила в то время.
- Да? – удивился Славик. – А у меня на этой улице родня и куча знакомых! – он начал с энтузиазмом перечислять.
Галочка слушала, кивала, поддакивала, подбрасывала всё новые имена, рассказывала, кто кем стал. Интересный вышел разговор, Славик раскраснелся, оживился. Кому же юность не радостно вспомнить? Он так увлёкся, что почти ничего не съел, и Ксения, вставая из-за стола, снисходительно сказала:
- Ладно, я пойду, а вы тут доедайте, друзья с одной улицы.
Очень кстати она ушла, очень. Как было при ней заявить о главном?! А теперь – можно!
- Что ж ты, Славочка, так меня и не узнаёшь? Даже теперь, а?!
Вячеслав открыл рот. Это неожиданное «ты»… Он всмотрелся наконец. Багровея, охнул: «Галчонок!..»
- Именно, - засмеялась довольно женщина. – Ну что, произвела эффект? Признайся, не стесняйся!
- Да уж, - потупился Славик. – Кто б мог подумать…
- Что подумать? – Галочку уже несло. Старая боль закачалась-заходила в ней волнами. А она-то, глупая, думала, что избавилась... – Ну и как, счастлив ты со своей любимой, верной и недоступной, а?!
Вячеслав молчал, опустив голову.
- Что молчишь?! – взвилась Галочка. – А, впрочем… На чёрта мне твои речи, подавись ты ими, дорогуша! – она выскочила из-за стола, так и оставив свой завтрак почти нетронутым.
…Прибежала в номер, закрылась и долго ревела… Зачем, зачем он встретился ей снова?! Да ещё смотрит (смотрел, по крайней мере, до сегодняшнего разговора) как кот на сметану. С первой встречной готов на всё, подонок, причём прямо при жене!!! В этот день она так и не вышла ни к обеду, ни к ужину. «Ничего, - злилась на себя. – Разгрузочка мне, дуре, не помешает!»
А на следующее утро уже как следует успокоилась и решила вести себя как ни в чём не бывало. Привела себя в порядок – уж и постаралась, как никогда! – и спустилась к завтраку. За столом уже все сидели.
- Доброе утро, Галина. Что ж вы вчера - приболели, что ли? – допытывалась Ксения.
- Да, - Галочка твердо решила быть немногословной. С кем бы то ни было.
- Значит, не видели ещё новое объявление? Сегодня танцевальный вечер, называется «Приглашают дамы»! А и то, - засмеялась она, - мужчин в этом заезде в три раза меньше, так что название актуальное.
Ну, что ж, танцевальный вечер – это хорошо. Галочка будет танцевать до упаду и приглашать всех подряд. Пусть этот Дон Жуан престарелый не думает…
Славик же молчал и за завтраком, и за обедом, и за ужином.
- Да что с тобой? – шипела на него жена. – Хоть словечко-то урони!
- Оставьте его, - вмешивалась пожилая сотрапезница. – у мужчин это бывает. Зато после сегодняшних танцев будет как новенький, вот увидите! – подмигнула она интимно.
…Вечер начинался в 20.00. Готовясь, Галочка придирчиво выбирала наряд, укладывала волосы в замысловатую причёску, делала «ударный» макияж. Спустившись вниз с небольшим опозданием (нарочно!) она увидела, что затмевает всех присутствующих женщин. Настроение резко улучшилось.
Тут очень кстати заиграла музыка и ведущий произнёс в микрофон сакраментальное: «Белый танец! Приглашают девушки!»
Галина Андреевна собралась было пригласить мужчину, стоящего у стены справа, и даже уже направилась к нему, но тут неожиданно у неё на пути возник Славик:
- Разрешите?..
Галочка опешила:
- Так ведь белый танец?..
Но Славик настаивал:
- Позвольте всё-таки. Вы же (Ты же!) меня не пригласишь, правда? Надо поговорить.
- Ну, что ж… - они вышли в центр зала, куда уже направлялись другие пары. Играла хорошая музыка, Славик уверенно вёл свою даму, и краем глаза Галя заметила, что его жена тоже танцует с каким-то мужчиной, радостно и увлечённо.
- Так о чём вы хотели поговорить, Вячеслав Иванович? – снизошла Галина.
- Прости меня. Просто прости, Галчонок, больше ничего мне не надо…
- Что так, Славик?! Ушам своим не верю! За что? Дело-то молодое, было - сплыло, или не так? – она почему-то опять чуть не плакала.
- Прости меня за надежду, которую я тебе дал тогда. За это хотя бы, потому что за другое – простить меня никак нельзя. Я теперь это знаю.
- Ой, какой текст! Проще надо на жизнь смотреть!.. – она кусала губы.
- Прости меня за боль, Галя. Я теперь знаю, какая она…
Он мог не договаривать. Галочка ясно видела, как Ксения, обнимаясь в танце с партнёром, вдруг в один прекрасный момент вышла с ним из зала…
- Видела?! - спросил с горечью Славик. – И я видел. Я сто раз такое видел. Но я её люблю. Люблю, будь она неладна!!! – его голос вибрировал на грани срыва.
- Вот так Бог наказал, Галочка, - вздохнул тяжело…
На другой день он уехал, а Ксения осталась и объяснила за обедом:
- Славку моего на работу вызвали. Да и пусть катится, между нами, девочками, говоря! – смеялась она раскрепощённо и молодо. – Галинка, а ты видела, какие мужчины живут в соседнем корпусе? Меня один в гости вечером позвал; спрашивал, нет ли подруги. Так, может, мы вместе, а? В школе твоей, наверное, тоска? Мужиков мало, ужас! Рада, небось, до смерти, что своего супружника дома оставила?
…Она что-то ещё говорила, говорила, но Галина Андреевна не слушала. В голове у неё вертелось: «Бедный! Бедный…»
0

#9 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 18 ноября 2016 - 19:44

8

МАШКИНЫ МУЖЧИНЫ


Первый жених у Машки был красавец. Слегка грек, немного русский, глаза-маслины, умница, эрудит, окончил актёрский факультет лесотехнического института и работал ведущим тренингов повышения личностного роста, личностной эффективности и самооценки. Ещё он занимался психологией имиджа и коммуникативным разогревом, создавал кому-то позитивную мотивацию, эмоционально сплачивал коллективы и поднимал корпоративный дух. Зарабатывал, кстати, неплохо - у нас же в стране беда с позитивной мотивацией. А идиотов, которые за свои деньги хотят быть позитивно мотивированными и эффективно коммуницированными, навалом. И многие из них к Машкиному жениху на тренинги и семинары ходили.
Машка тоже несколько раз сходила - уговорил её жених cделать новый скачок в развитии. Ей там даже понравилось: все улыбаются, друг друга любят, здороваются радостно… Сразу и не скажешь, что они слегка странноватые, смыслы с гармониями потеряли и про своё предназначение ничего не знают. И дороговато, конечно, пять тысяч рублей за то, что Машкин жених книгу два часа пересказывал. «Прелести тренинга и достижения выпускников» называется. Автор, разумеется, американец. Машка сама эту книгу ему покупала. Двести страниц о том, как заставить начальника увеличить зарплату на тридцать восемь долларов и достичь при этом небывалого состояния души. И ещё Машку на этом тренинге назвали солнцем, которое светит, даже если на пляж никто не пришёл. Но Машка, во-первых, то, что она солнце, и так знала, бесплатно; а, во-вторых, солнце ведь не только пляжи освещает, а ещё выгребные ямы, мусороперерабатывающие заводы, скотные дворы и кладбища… Но жених ей про это запретил говорить – непозитивно. Конструктор успеха может разрушиться. А как-то они домой с очередного семинара возвращались, и к ним два хулигана пристали. То ли телефон хотели у Машки отобрать, то ли просто так куражились, неважно, но Машкиного жениха как ветром сдуло. Вместе с его позитивной улыбкой и таким же настроем. Хулиганы удивились, куражиться перестали и телефон отбирать раздумали. Головой просто покачали и ушли тихо. А жених позвонил через день, извинялся. Сказал, что он не мог находиться в пространстве конфликта, что надо срочно записаться на коучинг «Дерево конфронтации целей», курс – пятнадцать занятий, проводится в Турции. Дорого, конечно, но оно стоит этих денег, плюс экскурсии и питание, и тогда они достигнут, наконец, гармонии, объективно оценят происходящее и, если Машка готова оплатить этот модуль за себя и за него… Машка телефон выключила, потом номер поменяла и об этом женихе забыла. Даже не плакала почему-то…
Второй Машкин жених тоже был симпатичный, умный и образованный, а работал адвокатом в какой-то адвокатской конторе. Происходил он, по его словам, из рода Аракчеевых, но фамилию носил простую – Кузькин. Он так клиентам и представлялся: «Адвокат из старинного дворянского рода Аракчеевых Сергей Кузькин. Какая у нас проблема?» Адвокат он был настоящий: работал много, в выходные пил виски и ругал клиентов за жадность. Иногда ходил в гости к другим адвокатам, где они пили виски и ругали клиентов за жадность. Ещё он копил деньги на «БМВ» и на кожаный портфель, ненавидел начальство и имел две супермечты – стать главным адвокатом и уехать в Америку. Потому что «в этой стране нам, Аракчеевым, делать нечего». Единственный минус – скуповат был. Говорил, что «мы, Аракчеевы, денег черни никогда не ссужали». Так что Машка с ним на свои деньги жила и ещё ему подкидывала. Любила его сильно. Даже забеременела от этого Аракчеева-Кузькина, очень ребёночка от него хотела. Но он, когда узнал, скандал грандиозный закатил. Кричал, что «сейчас не время детей заводить, надо сначала карьеру сделать, стать главным адвокатом, денег накопить и уехать отсюда, и там уже рожать. И, вообще он, Аракчеев, детей хочет как минимум от Волконской, а не от какой-то там Машки, и деньги на детей тратить на данном этапе жизни он не собирается…»
…Машка до конца его истерику не дослушала, ушла. Даже за вещами потом подругу посылала, видеть его не могла. А ребёночек изумительный родился, копия Машки, от Аракчеевых, слава Богу, ничего не взял. Характер, правда, в Кузькина, адвокатский, без конфет пальцем не пошевелит, но Машка с этим успешно борется…
С третьим женихом Машка на Гоа познакомилась. А что - сын взрослый уже, три года исполнилось, бабушка его обожает, оставить есть на кого, можно и отдохнуть – и от работы, и от суматошной московской жизни. Купила путёвку и полетела. А там, на Гоа, только она в гостиницу заселилась, в бар на берегу океана пришла - сразу этого парня приметила. Его трудно было не заметить - высокий статный блондин, красивое тату на руке и глаза с поволокой. Дымчатые такие глаза. Он на берегу сидел, медитировал, а в баре ромом угощался. Машка к нему сама подошла, познакомилась и они так две недели и просидели, глядя на океан. С перерывами, конечно, на ром, анашу и всё остальное. Жених ей и про лоскутное одеяло индийских снов рассказывал, и про мандалу, и про випассану, и дышать её верхней губой научил, и «Бхавату, Сабба, Мангалам» говорить заставлял (это вместо тоста у него было), и про мудрость недвойственности шри объяснял, пока не засыпал, пьяный и обкуренный. Машка уже начала догадываться, откуда у него такие дымчатые глаза, а потом ей его знакомые всё рассказали. Жених этот, оказывается, что б на океан смотреть и травку спокойно курить, квартиру в Москве сдаёт родительскую, а самих родителей в дом престарелых сдал – мешали они ему. Родители и умерли там, в доме престарелых - он даже на похороны не летал. Торчал здесь, как пальма, созерцал чего-то. Ему ж главное - что б было кому про сущность Ваджрасаттвы втюхать, курнуть и рома на халяву выпить, а всё остальное - это ненужные вибрации. Улетела Машка на следующее утро, хоть он и предлагал оставаться, визу продлевать, семью создавать и бизнес совместный начинать - наших туристов на всякие «медитации прозрения» разводить. Говорил, что о детях мечтает… А Машка весь полёт до Москвы проплакала. Не из-за жениха этого растительного, нет! Родителей его жалко было, хоть она их и не видела ни разу. Она даже могилки их потом разыскала и хоть немного в порядок привела, цветочки посадила…
Потом женихов долго не появлялось, не до них Машке было – сын, работа, закрутилось всё как-то… Ну, а через год возник в её жизни очередной возлюбленный – моложе Машки, из Питера, то ли поэт, то ли музыкант, то ли художник, сразу не разберёшь. С тонкой и ранимой душой был мальчик, дождь слушал, Монтеня читал, по радуге бегал, любил Машке вещи в Париже выбирать, но… Изменил он Машке, причём со своим другом. Машка домой пораньше пришла и застукала, как они там резвятся. На её постели, между прочим. Хорошо хоть, что сын в школе был. Машку сначала чуть не стошнило, а потом она смеяться начала, и всё время, пока они вещи собирали, смеялась. А вещи они часа два собирали, даже некоторые Машкины прихватили. Деньги Машка и пересчитывать не стала - и так понятно. С сыном потом долго серьёзно разговаривала, но там всё нормально оказалось, к счастью – за девочками ухаживает, в футбол играет, о мужской дружбе не говорит. Потому что Машка человек, хоть и толерантный, но, если что-то касается сына, то вся её толерантность куда-то улетучивается.
Ещё у Машки были алкоголик-писатель и совершенно непьющий тренер по фитнессу. Один водку мог сутками пить, второй - мышцы качать, а в постели оба – ни петь, ни рисовать, что Машку обижало. Был олигарх, но тот всё покупать привык, а Машка и сама прилично зарабатывала. Хотя подарки ей нравилось получать… А кому не понравится? Но ушла от него – гордая! К тому же, он тоже выпить любил, как алкоголик-писатель, и мышцами хвастался, как тренер по фитнессу. А зачем Машке все трое, но в одном флаконе? И в постели там тоже проблемы были… Ещё француз мелькнул какой-то, журналист с армянскими корнями. Но там вообще смешно. Эти европейцы… Да ещё с армянскими корнями.
И было Машке уже за тридцать. И смирилась она с тем, что женского счастья в её жизни уже не будет. Не судьба, что поделаешь… Хотя почему не будет? Есть оно, счастье! Сын вон растёт, золотце Машкино, родители живы-здоровы, работа хорошая, отдыхать недавно все вместе на море ездили, в Геленджик… У других-то, у Машкиных подруг, вообще всё наперекосяк, хотя и мужья любимые, и любовники богатые… Но так думать Машка себе запрещала, хотя раз в неделю слёзы-истерики подружкины терпела, успокаивала, коньяком отпаивала… Всё знала, словом.
А однажды она за сигаретами пошла в магазинчик рядом с домом, а там - грузчик-узбек. Так на Машку посмотрел, что у неё сердце остановилось и только через минуту снова застучало. И где он шикарный букет за две минуты купить успел? Увидел, что Машке понравилось, и её теперь каждый день у подъезда букет ждёт. Продавщицы потом сказали, что он всю зарплату на цветы тратит. Смеялись над Машкой, хотя видно было, что завидуют. А узбек этот ещё и дворником устроился, двор Машкин подметать, по ночам «бомбить» на машине начал. Потом в крановщики перешёл на стройку и, что Машку удивило, в институт строительный поступил на заочное. И учился по-настоящему: днём на стройке вкалывал, а ночами книги-учебники читал. У него свет в комнате только под утро гас. Машка видела: он комнату в доме напротив снимал. И она почему-то тоже спать не ложилась, ждала, когда он свет погасит и к окну подойдёт. А потом он ей в любви признался, в парке, на колесе обозрения, на самой верхотуре. И когда их кабинка вниз приехала, там всё в цветах было, и стол в кафешке рядом накрытый, и колечко золотое, и живая музыка с Машкиной любимой песней. И Машке почему-то казалось, что, если б у него денег побольше было, он бы ей и Эйфелеву башню подарил, и остров в Тихом океане, и Луну со всеми её кратерами…
Две девочки у Машки родились, двойняшки - а это только от большой любви случается. И очень Машка с мужем любят с балкона смотреть, как с ними старший сын гуляет, как он их даже от ветра защищает, хулиганы-то и близко не подходят. Настоящий мужик растёт - по радуге в тридцать лет бегать не будет, делом будет заниматься. А подруги Машкины ругаются на неё, говорят, что с такой красотой и с такими мозгами могла бы и получше кого найти, а не узбека-грузчика. И сидят у Машки в гостях - ничем их не выгонишь. Потом признаются, что за счастьем приходят - у них-то дома нет такого, что б счастье всю квартиру переполняло, хоть они и на тренинги специальные ходят, и мужья у них прилично зарабатывают, и на Гоа они каждый год летают. Без мужей, правда. Не летают мужья с ними. А любовников жёны не отпускают…
А Машка об одном жалеет – поздно она в магазинчик этот за сигаретами зашла. Так могла бы и ещё двоих родить. Детей должно быть много, как её муж говорит, тогда и счастья много будет…
0

#10 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 18 ноября 2016 - 20:00

9

РИСУНОК НА ЛАВАШЕ


Однажды в детстве я взял кусочек свежеиспечённого лаваша и жжёными чёрными кусками нанёс на неё рисунок. Получилось лицо девушки, которое мне очень понравилось. Мать всегда твердила: «Лаваш – святой хлеб». И я не хотел, чтобы меня за эти занятием застали родители. А на душе была радость: казалось, что та, чьё лицо было на лаваше, знает, что я её люблю.
Свежим лавашом не насытишься, но я всегда крутился возле тундира, намазывая домашний душистый сыр на свежие лепёшки. Наблюдал, как женщины-соседки пекли хлебцы на зиму. В хлебном иногда образовывалась целая горка из лаваша, покрытая чистым холстом. Иногда, прибегая во время перемены на обед, я рисовал очередной портрет и прятал его в самом низу лавашной горки в надежде как-нибудь его оттуда достать.
Годы прошли. Мать постарела и больше не пекла лаваш. В последний год её жизни я нарисовал на хосте картину «Так пекут лаваш».
…Перед смертью мать достала сухой кусочек лаваша и протянула мне: на нём детскими руками был выведен рисунок – портрет моей первой Любви!
0

Поделиться темой:


  • 6 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей