МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Стрела Амура» - рассказ или новелла "О любви" (до 20 000 знаков с пробелами). - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 6 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

«Стрела Амура» - рассказ или новелла "О любви" (до 20 000 знаков с пробелами). Конкурсный сезон 2018 года.

#21 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 09 января 2018 - 14:09

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


20

ЕГОР, У НАС ТУТ ВОР!

Аделаида Сергеевна скосила глаза на очередного непрошеного свидетеля её огородных усилий – бывший благоверный так и не удосужился сменить редкозубый забор на сплошной, и теперь она осталась единственной белой вороной на всё садоводческое товарищество «Буратино» - все остальные попрятались за глухими заборами. Бросив раздражённый взгляд на сухонького старичка, дававшего безмолвную оценку её вынужденной позе на грядке, Аделаида Сергеевна продолжила сажать руколу – свой любимый салатный ингредиент, придававший любому сочетанию зелени, как она любила говорить, «перчинку».
Из-под соседнего куста за процессом с ленцой наблюдала ещё одна пара глаз – янтарных с чёрными вертикальными щёлочками, что не раз заставляло Аделаиду Сергеевну поразмыслить об инопланетном происхождении её друга и всего его рода. Эта пара глаз принадлежала её коту Егору. Имя досталось ему в наследство от прежнего хозяина, бывшего мужа, который, недолго думая - а долго думать он просто не умел - назвал кота в честь самого себя. Теперь – после развода – это имя стояло на пути её добрых отношений с котом. Понимая, что животное не само себе выбирало имя, Аделаида Сергеевна предприняла три попытки его переименовать, но все безуспешные: на «Ваську» кот почему-то шипел и вздыбливал шерсть. Верившая в реинкарнацию Аделаида даже решила, что в прежней жизни у Егора был малоприятный хозяин Василий, которого жена, по-видимому, иначе как «Васькой» не называла. Аделаида Сергеевна представляла себе неопрятного выпивоху, который при всяком удобном случае запускал в её Егора тапкой или, что ещё ужаснее, бутылкой. В такие минуты сердце её разрывалось от сострадания к коту, и она прижимала его к своей пышной груди, видимо, полагая, что та послужит Егору наилучшим утешением в этой жизни.
Затем была попытка назвать его по-иностранному Гансом – это казалось логичным, потому что имя это было вырезано много лет назад на её тогда ещё девичьем сердце и осталось в виде сладких шрамов на всю жизнь – первая любовь к соседу по парте, сыну обрусевших немцев, была одним из ярчайших воспоминаний Аделаиды. Кот, словно чувствуя тепло, исходившее из груди хозяйки всякий раз, когда она окликала его этим именем, стал было отзываться. Но тут сентиментальность взяла верх над рациональной составляющей существа Аделаиды Сергеевны, поскольку образ белокурого сероглазого Ганса настолько не вязался с полосатым, чёрно-серым с янтарными бусинами глаз обличием Егора, что всякий раз, когда на её призыв из воздуха материализовался кот, женщина испытывала тяжёлое потрясение.
Последнее имя появилось само по себе пару месяцев назад. Оно вырвалось из её уст после того, как кот неожиданно выпрыгнул на неё из недр сарая, и бедная женщина с испугу уронила тяпку, которую несла поставить на место, одновременно наступив на грабли и тут же получив по лбу. «Чёрт полосатый!» - звонко крикнула она вслед улепётывавшему бандиту. Она тут же решила, что это имя подходит коту лучше всех, потому что описывает разом все его ипостаси. Но кот, судя по всему, придерживался другого мнения и на её призывы лишь задирал хвост у столбика забора, этим незамысловатым действом выражая своё отношение к новому имени, да и к самой хозяйке. Махнув рукой, Аделаида Сергеевна вернулась к мужниному имени, но тут чертовщинка блеснула в её глазах, и их общение с котом перешло с того момента на новый уровень – творческий.
- Ну что, Егор-помидор, - обращалась она к нему, когда накрывала плёнкой помидоры, или:
- Вот прёт Егор-развали-забор, - если кот, гордо выпятив грудь, вышагивал по забору, словно эквилибрист в цирке. Её творческой изобретательности не было предела. Некоторые свои перлы она даже записывала в заведённую специально для этого тетрадочку. Иные, впрочем, заставляли её краснеть, как только материализовались на бумаге, и она нещадно замалёвывала их, стыдясь самой себя.
Зато такое новое вольное обращение с именем бывшего мужа хорошо успокаивало её нервную систему – кто-нибудь мог бы назвать это психотерапией.
Аделаиду Сергеевну лишь с некоторой натяжкой можно было считать одинокой. У неё была взрослая дочь, которая вышла замуж в Германию и выписывала туда мать раз в год в рождественские каникулы. Аделаида не очень любила эти поездки, потому что совсем не любила мужа дочери, немца по имени Клаус. В тайне от дочери она звала его Дед Мороз и никогда бы не призналась себе, что не пришёлся он ей только по одной причине – как и её Ганс, он был немцем и, к своему несчастью, воплощал, правда в троекратном размере и весе, её несбывшиеся мечты. Аделаида Сергеевна завидовала дочери и не могла отказать себе в удовольствии всегда и во всём придираться к своему добродушному зятю. Она делала это с лучезарной улыбкой, а поскольку Клаус плохо понимал по-русски, то не только не обижался на свою тёщу, но и недоумевал, почему его жена так редко зовёт её к ним в гости.
Аделаида Сергеевна наконец выпрямилась, растёрла затёкшую спину, поясницу и сладко потянулась.
- Хозяйка, работа есть? – услышала она порядком надоевший ей за лето вопрос, который по четыре раза на дню кричали проезжавшие на велосипедах или проходившие мимо пешком таджики.
- Егор, у нас есть работа? – переадресовала она вопрос коту.
Таджик устремил глаза к дому, решив, что она разговаривает с мужем.
- Мяу, - сказал Егор.
- Егор говорит, работа есть – денег нет, - процитировала она любимую фразу мужа на подобный случай.
- Ну какой-то денег есть? – в надежде заулыбался таджик.
- Егор, говорят, у нас с тобой есть лишние деньги, - Аделаида недовольно посмотрела на кота, как будто подозревала его в том, что он зажал те самые деньги и не хочет с ней делиться.
Таджик продолжал неуверенно улыбаться, не понимая, обломится ему здесь что-нибудь или нет.
- Иди-ка ты, милый, своею дорогой, - разбила в пух и прах все его надежды Аделаида. – В этом доме денег отродясь не водилось.
И тут её взгляд упал на высокую мужскую фигуру, которая стояла за забором несколько правее таджика. Мужчина собирал и отправлял в рот ягоды с её вишни, которая, не подумав, развесила свои ветки на все четыре стороны. И если три четверти из них попадали во двор Аделаиды, то одна, направленная на восточную сторону, оказалась за его пределами.
От возмущения Аделаида Сергеевна раскрыла рот так широко, что чуть не заглотнула пролетавшую мимо рыжую стрекозу.
- Егор, тащи топор, у нас тут вор! – неожиданно для себя разродилась она сразу двумя новыми рифмами на уже изрядно истрёпанное имя своего бывшего.
- Какой же я вор? – добродушно отозвался мужчина. – Сколько хожу мимо, птицы у Вас ягоды клюют не переклюют, а я, что же, хуже воробья? А вишня, надо признаться, вкусная у Вас. Если б мог дотянуться, я бы всё до последней ягодки обобрал.
- Да вы просто… - от гнева у Аделаиды Сергеевны перехватило дыхание. Она даже покраснела от напряжения – надо было что-то срочно сказать, что-то очень обидное:
- Вы просто наглый бобёр! – выпалила она, сама удивившись тому, что срифмовала оскорбление всё с тем же незадачливым именем.
- Правильно говорить «бобр», - невозмутимо поправил её незнакомец, не отрываясь от трапезы.
- А вы – бобёр! – не унималась Аделаида. – Во всяком случае, моя дочь всегда так отзывается о подобных вам особях! И отойдите от моей вишни немедленно, а то… - она запнулась, подыскивая, чем бы таким пригрозить нахалу.
- Ну и что же вы сделаете? – спокойно спросит тот. – Лучше берите лестницу, да кастрюльку на верёвочке, и давайте наперегонки, а то у меня руки-то длинные.
Последняя угроза не на шутку взволновала Аделаиду Сергеевну, и через пару минут она уже тащила к дереву лестницу, а под грудью у неё болталась кастрюля на верёвке, перекинутой через шею.
Сказать по правде, Аделаида никогда раньше не собирала вишню. Варить из неё варенье, вынимая из каждой ягоды косточку, было, по её мнению, средневековой пыткой, а продавать она не умела и никогда даже не думала об этом. Раз в два-три дня она подходила к дереву, чтобы съесть пару пригоршней, и на этом все сборы заканчивались. Но с какой стати подарить весь урожай этому наглецу?!
В ближайший час проходившие мимо члены СНТ «Буратино» с удивлением узнали, что Аделаида Сергеевна уже не одинока. Кто-то за неё порадовался, кто-то позавидовал – да и то сказать, мужчина ладный, высокий и по возрасту подходит. Одно странно: что это он себе всю вишню прямёхонько в рот кладёт, а подруга его, как положено, в кастрюльку собирает?
Этот немой вопрос, видимо, во весь рост стоял в их озадаченных взглядах, потому что Аделаида, в конце концов, поставила на землю мешавшую ей развернуться кастрюлю и вступила теперь уже в равную схватку с незнакомцем, отправляю пригоршню за пригоршней в быстро ставший вишнёвым рот.
- Ой, Аделаида, какой статный мужчина тебе помогает! – услышала она неприятно визгливый - как будто горло ему было слишком мало, и он с напором прорывался в маленькое отверстие - голос Натальи с участка напротив. Она стояла у распахнутой калитки и с интересом разглядывала мужчину. – А как зовут-то помощника?
И прежде, чем незнакомец успел что-либо ответить, Аделаида Сергеевна зло выпалила:
- Бобёр его зовут!
- Что это за имя такое? Разыгрываете? – протянула Наталья.
- Так ещё совсем недавно не было запрета ни на какие имена, вот его родители, биологи, и назвали своё чадо именем любимого животного, – тщательно пережёвывая вишню пробурчала Аделаида.
- А вы злая, - услышала она тихий голос «вишнееда».
- Зато вы добрый на чужое добро рот разевать!
- Бобёр, - соседка с сочувствием повторила нелепое имя незнакомца. – А по отчеству-то как? – попыталась она спасти положение.
- Вора-беевич, - недолго думая, сообщила Аделаида, намеренно разделив слово на слоги и превратив первый из них в слово. – Это у них ещё всё с деда началось, - вдохновенно продолжила она, явно собираясь описать генеалогическое древо слегка оторопевшего мужчины. – Он орнитологом был и всех своих детей разными птичьими именами обозвал – ну кому что подходило. А потом пошло-поехало! А фамилия ваша какая? – вдруг шепнула она незнакомцу через забор.
- А вам какое дело? – запротестовал тот.
- Тогда не обижайтесь, - примирительно сказала она, и в тот же миг они оба вновь услышали тот же неприятный голос:
- И всё-таки вы меня разыгрываете! Может, у него ещё и фамилия из животного мира?
- И фамилия тоже, - не моргнув глазом, подтвердила Аделаида Сергеевна, лихорадочно подыскивая реальную «животную» фамилию. – Бобёр Воробеевич Сорока! – с гордостью за свою смекалку сообщила она.
- Так ты, Аделаида, тоже Сорокой будешь или уже? – неприятно засмеялась Наталья.
- Конечно, не одной же тебе быть сорокой на просторах нашего СНТ, - отрезала Аделаида.
От негодования Наталья аж подавилась воздухом. Так и не найдя, что ответить, она скрылась за забором, громыхнув на прощание калиткой.
- Вот видите, как нам пригодилась ваша необычная фамилия, - удовлетворённо сказала Аделаида.
- А фамилия у меня действительно необычная, - заговорщически проговорил «Бобёр Воробеевич».
- Теперь это уже не имеет значения, - отрезала Аделаида Сергеевна.
- В смысле? – не понял мужчина.
- Сегодня к вечеру всё СНТ, во всяком случае его дамская половина, будет знать, что вы – Сорока, - обескуражила его Аделаида Сергеевна.
- Ну уж нет! Это вы – сорока, и соседка ваша тоже сорока, а я – Птица.
Воцарилась целая минута молчания – Аделаида Сергеевна просто впала в ступор. Но минута закончилась, и всё СНТ вдруг огласил заливистый с некоторой даже сумасшедшинкой хохот.
- Бо-бёр Во-ро-бее-вич Пти-ца! – заикаясь от смеха и роняя только что сорванные вишни, гоготала Аделаида Сергеевна.
Незнакомец был повержен в смятение таким бурным водопадом смеха и, перестав рвать вишню, уставился на помиравшую со смеху женщину. А вид перед ним открывался захватывающий: все части тела не обиженной формами Аделаиды Сергеевны ходили ходуном. Казалось, что вот-вот – и некоторые из них выпрыгнут из одежды.
Но время шло, а Аделаида не могла успокоиться, и мужчине, наконец, стало обидно, что его сделали посмешищем.
- Что ж, - произнёс он неожиданно жёстким тоном, - пожалуй, свою дозу витаминов на сегодня я принял, пора и честь знать.
Аделаида Сергеевна мгновенно перестала смеяться:
- Да вы, что ли, обиделись? Ну это напрасно. А вот я вас уже простила, Бобёр Воробеевич, ой, простите…
- Меня зовут Ганс, - сказал мужчина. – Ганс Фогель, что в переводе с немецкого означает «птица».
И тут с Аделаидой Сергеевной начали происходить такие удивительные превращения, что, кто не видел, не поверил бы:
Сначала она ахнула так, что рот занял почти пол её лица. Потом, осознав это, она прикрыла рот рукой. Затем бросила вдруг испуганный взгляд на свои пережившие не один дачный сезон бриджи. Дальше она схватилась за голову и начала её ощупывать – таким образом Аделаида Сергеевна пыталась понять, как со стороны выглядит давно не заботившая хозяйку причёска. Наконец, крикнув: «Я сейчас! Только не уходи… те!», она бросилась в дом, из которого вышла пять минут спустя, будто за это время успела побывать и в парикмахерской, и в бутике.
- Ганс, - голос Аделаиды Сергеевны тоже кардинально преобразился: будто надорвался, - я тебя не узнала. Ты так изменился, - проворковала она быстро-быстро и заглянула ему в глаза, совсем как двадцать пять лет назад.
- А ты совсем не изменилась, Ада, - усмехнулся Ганс. – Может, пройдём хотя бы во двор?
- Почему же во двор? - услышав ласковое «Ада», Аделаида Сергеевна совсем растаяла. - Пойдём в дом.
Они пошли по плиточной дорожке к крыльцу. Войдя в дом, Аделаида Сергеевна побежала на кухню поставить чайник и тут же вернулась с плетёной корзинкой сладостей.
- Присядь, Ада, - скомандовал Ганс, и она тут же послушно села. Если бы это видел её бывший, его глаза не просто бы на лоб полезли, но и утащили бы за собой брови – настолько непохоже это было на Аделаиду Сергеевну.
- Я не знаю, что услышу в ответ, но… - Ганс перевёл дыхание: видно было, что в глубине души он нервничает, - ты больше не замужем. Дочь твоя выросла и живёт в Германии. Знаю, что у тебя есть Егор, – именно он заставил меня вначале усомниться в том, что ты живёшь одна. Я ведь уже две недели как приехал сюда и снял домик неподалёку – стал впервые дачником. В первый вечер, проходя мимо твоего участка, услышал, как ты разговариваешь с Егором, и засобирался уж было домой, решив, что вы с мужем снова сошлись. Но потом меня удивили фразы, с которыми ты всякий раз к нему обращалась.
Аделаида Сергеевна сильно покраснела.
- Я стал прохаживаться мимо каждый день и ни разу не слышал, чтобы муж возразил тебе, и не увидел, чтобы он сделал то, о чём ты его просила. Окончательно я всё понял, когда ты завизжала: «Фу, Егор, куда ты мышь припёр?!»
Аделаида Сергеевна расплылась в улыбке и, повернувшись к крыльцу, позвала:
- Иди к нам, Егор, поддержи разговор.
- Да-да, я сразу заметил, что Егор будит в тебе творческие порывы, - рассмеялся Ганс.
Кот, между тем, лениво вошёл на кухню и подозрительно посмотрел на гостя.
- Как же ты разыскал меня? – Аделаида Сергеевна разглядывала подзабытые черты человека, которого когда-то очень любила, и чувствовала, что любовь никуда не уходила, а лишь затаилась на время.
- Навещал родителей в Германии и заодно зашёл к своему студенческому приятелю Петру, уехавшему туда после университета на ПМЖ. Брат его жены, немки, два года как женился на русской, и теперь у Петра появилась русскоговорящая родственница под боком. Сказал, что красавица и для подкрепления своих слов показал мне фотографию. Я сначала решил, что пива перебрал – на фото Ада моя, как будто не прошло двадцати с лишним лет. Потом разум включился, и я спросил, как зовут мать невестки. Он мне удивлённо отвечает: «Аделаида, отчества не помню». А дальше всё просто: Пётр им позвонил, и вечером твоя дочь с мужем к нему зашли на чашку чая.
- Ну партизанка, а мне ничего не сказала, ни единого слова, - Аделаида почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. – Знаешь, Ганс, а ведь я всю жизнь жалела, что замуж за тебя сразу после школы не вышла. Всю жизнь…
- Не всю, - Ганс накрыл её небольшую ладошку своей широкой с выпуклыми венами, - мы ещё молодые с тобой. Что такое сорок три года? Детский сад. Я тоже всю жизнь жалел, что послушал тебя и согласился расстаться.
- Я это тогда не сама придумала. Мама настояла. Говорила, что мы жизни не видели, людей не видели. Потерпите, говорит, лет пять, разойдитесь. Если за это время не найдёте никого достойного, тогда и поженитесь, - Аделаида Сергеевна тяжело вздохнула.
- И ты нашла… - Ганс сжал её горячую ладошку.
- Нашла, - Аделаида Сергеевна не могла больше сдерживать себя и последнюю фразу произнесла сквозь потоки слёз, - через двадцать пять лет.
В этот момент бесстрастно наблюдавший за всем Егор, мягко ступая лапами, подошёл к Гансу, потянулся, разминая всё тело от головы до хвоста и весьма фамильярно запрыгнул гостю на колени. Аделаида Сергеевна ахнула:
- Первый раз такое. Он и ко мне-то редко ластится, - сказала она, растирая слёзы по лицу.
- Егор хитёр, - подмигнул ей Ганс, и они вместе счастливо рассмеялись.
0

#22 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 января 2018 - 19:52

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


21

КРАСОТА


Только песне нужна красота,
Красоте же и песен не надо
Афанасий Фет

Двое мужчин на улочке и муха на стекле встретились и дальше двинулись вместе, то останавливаясь, то обгоняя друг друга. Потом муха улетела, а мужчины скрылись за рамой.
Снова в окне пусто. Лишь непослушные ветки отцветающей сирени причесывает северный ветер, они топорщатся, как старые девы, пытаясь сохранить пристойный вид.
Трепещущие от выскальзывающей из них жизни, бабочки-капустницы спешат разбиться парами по кустам смородины — разморенные крылышки снизу, ликующие сверху, и после нескольких мгновений четырехкрылого единения вновь распасться на два бескрылых одиночества, подхватиться порывом ветра и усыпать белым цветом утоптанные дорожки и сетки изгородей.
А потом на стекло снова села муха, и рядом с ней оказались мои соседи. Слева от меня живет бывший летчик, справа бывшая балерина. Знакомясь, они говорят: «летчик», «балерина».
Им веришь, так как ему на вид лет пятьдесят, и он вполне еще может летать хотя бы на местных авиалиниях, а ей лет сорок, и она в состоянии танцевать в массовке в глубине сцены. Но он не летает, она не танцует. Три года мы соседствуем, и я знаю это точно.
Они оба на пенсии, хотя и работают, он в Аэрофлоте, она в театре. Оба одиноки, как их профессии, которым они посвятили жизнь. Летать всю жизнь может только человек, не имеющий на земле корней, а танцевать — лишь тот, кто корнями держится за небо.
Они чуть старше, чем выглядят. Не внешне, а внутренне. Там им не перед кем особо молодиться. Он приземист и быстр, как боксер; в небесах он и самолет были величинами одного порядка. Она же тонка и неуловимо порывиста, и ни на миг неотделима от той природной грации, которую во Франции называют женственностью.
Она чуть-чуть выше его, но это не портит общего приятного впечатления, когда смотришь сразу на обоих. Его никогда не увидишь небритым, в драных штанах, а она всегда опрятна, как ромашка. Казалось бы, чем не пара? Они будто созданы друг для друга, но вместе их видят редко...
Три года назад я не знал, что объединяет их. Я просто любовался ими, как нечасто бывает в импульсивной жизни, когда само слово «любование» предполагает некую протяженность во времени и эластичность чувств. Тем более, на даче, где не замечаешь даже природу.
Сегодня знаю: их объединяет одиночество. Не то, что лишает крыльев, а то, что срывает с места. Когда они порознь, оба, словно в восходящем потоке, а когда вместе, парят как птицы, и он показывает, как надо летать и не падать, а она, как надо ступать по небу.
Не знаю, были ли они обременены семьями. В глазах их не видно ни тени раскаяния или обиды, и на них нет копоти домашнего очага, следов клятв, цепей и других атрибутов семейного счастья. Ясно было, что каждый из них все время жил без своей половины, особо о том не жалея, разве что рассеянно думая о «планах», пребывая временами между небом и землей.
У летчика дом из бруса, несколько угрюмый, с баней и гаражом, и только лук и картошка, а у балерины домик кукольный, радостный и уютный, две теплицы и черные, пушистые, как перина, грядки со всевозможной зеленью, какую только можно вырастить в наших краях. У него две яблони, а у нее сливы и вишни. Эти дома строили не они, но постройки удивительным образом пришлись каждому по вкусу и по душе.
Однако есть у них и нечто общее, что сказалось в геометрии крохотных площадок перед крылечками обоих домов. У него лужайка, три на три метра, с короткой густой травой, которую он равняет самодельной косилкой из раскуроченного пылесоса «Радуга». У нее квадратная клумба, тоже три на три, с простыми цветами, флоксами и садовой ромашкой. А посреди лужайки и грядки, у него и у нее, раскинулись два роскошных куста красной смородины, грозди которой до того красивы, что их не хочется обрывать. Их никто и не обрывает, и они висят до поры, когда за них не берутся птицы.
Он любит замереть в старом кресле рано утром, когда солнце уже теплое, а воздух еще прохладный, и любоваться игрой росы и мельтешением живности; а она вечером, когда солнце прохладнее воздуха и падает за дальнюю кромку леса, и цветы и куст превращаются в черные или лиловые силуэты на золотисто-голубом фоне неба, будто нарисованные на заднике сцены, любит качаться в легком кресле-качалке. Удивительно, именно в эти часы погода чаще всего балует их обоих, благоволя к этой простительной слабости.
По пятницам, за час до того, как она сядет любоваться закатом, летчик приносит косилку и подравнивает зеленые клочки и полоски за домом и вокруг теплиц. Потом он садится на скамеечку, взятую, словно из реквизита к «Жизели», она в кресло-качалку, говорят о погоде, видах на урожай, и так ни о чем.
А в субботу рано утром она приносит ему в глубокой тарелке мытую редиску или огурчики с пупырышками, колкими, как первый загар, и они, молча посидев как зачарованные перед алмазно-изумрудной лужайкой, начинают пробовать овощи, обсуждая их сочность и вкус. И хотя только семь часов утра, овощи милее чая и кофе. Тарелку летчик возвращает в следующую пятницу.
Всё. Больше ничего не происходит вот уже целый год между ними, и если сперва все соседи гадали, когда же будет не свадьба, так банька (некоторые даже наблюдали), то потом потеряли к этим странным посиделкам всякий интерес. Право, скучно, когда просто сидят.
Год назад я прикидывал, с кем из них лучше махнуться участками, чтобы они, соединившись, объединили и дачные хозяйства, но сегодня о том я больше не беспокоюсь.
Балерину звать Ксения, а летчика Петр. Петр и Ксения, Ксения и Петр — получалось очень хорошее сочетание, гармоничное и устойчивое. Не было случайных звуков в этих словах. Не было лишь самого случая, чтобы соединить их должным образом.
Случалось иногда, что они на двоих брали подводу навоза или машину земли. Как-то брали уголь, березовые чурбаки. Я им сразу же разрешил ссыпать их возле моего участка, и они каждый растаскивал в свою сторону, она на аккуратной колясочке для кукол, он в широкой тележке, не иначе, с каменоломни.
Петр несколько раз брался помочь ей, но она останавливала его порыв мягко, но решительно:
— Зачем, Петр Семенович? Мне нужна физическая нагрузка. Перетаскаю. — И перетаскивала иногда до поздней ночи.
Он поглядывал в ее сторону, но не смел более предлагать свою помощь. Все хорошо помнили, как пять лет назад, когда они оба почти одновременно приобрели свои участки (Петр только-только въехал), к ней ввалился Геннадий из дома наискосок.
— Чего забор-то поехал, соседка? Сикось-накось! Мужик-то где? — проорал он. — Нету, что ли? Это поправимо! Айн, цвай, драй, фир, ин ди шуле геен вир!
Через пять минут Геннадий принес из дому топор, клещи, гвозди, рейки. Заходя во двор, деловито отодвинул хозяйку в сторону, подравнял линию изгороди, по горизонту и высоте, заменил несколько планок, а через час заявился сияющий, с портвейном, запахом лосьона и песней «Вологда».
Ксения подошла к забору, отодрала прибитые им планки, выбросила их на дорогу, отворила калитку и молча указала на нее рукой. Пальчики ее брезгливо подергивались: вон, мол, поди вон! А на лице и даже во всей фигуре было такое выражение, которого мужику лучше бы и не видеть никогда. Актриса, словом. Вышел Гена, поджав хвост, и больше помощи не предлагал.
На моей облепихе есть причудливое сплетение веток, напоминающее «Демона» Врубеля, только не сидящего, обняв колени руками, а вставшего на краю пропасти и готового вот-вот сорваться в бездну. Ветер только усиливал впечатление.
Вот как раз под этим демоном рядом с мухой появились Петр и Ксения. Как этюд, рожденный тою же невидимой кистью, что вывела и демона. Летчик и балерина стояли напротив друг друга, почти обнявшись, и разговаривали. Она изящным росчерком длинных пальчиков рисовала в воздухе что-то похожее на обещание, а он загонял квадратную ладонь то в штопор, то в мертвую петлю, а тело, казалось, повторяло эти пируэты.
Меня будто вынесло что из дома. Я вышел и направился по дорожке к калитке. Голоса стихли, послышалось:
— Договорились?
— Договорились.
Они даже не удосужились поздороваться со мной. Что-то случилось, решил я. И не ошибся.
Вчера, то есть, в пятницу, они удивлялись, что впервые вечер приобрел малиновый отсвет. Ни разу еще она не наблюдала такой удивительной прозрачности воздуха, насыщенного легким малиновым ароматом, звоном и цветом. Будто малина созрела в небесных садах, и дождь и солнечный свет омыли ее, просеялись на землю радужной пылью и осели на всем сияющими капельками радости.
Из-за поворота появилась женщина в шляпке с четырьмя детьми-погодками. Старшему мальчику было лет десять. Они будто вышли из шестидесятых годов, когда из дома не просто выходили на прогулку, а совершали ритуальный выход в парк или кукольный театр. Во всяком случае, в приличных семьях. Отсутствие небрежной детали в одежде и прическе детей заставляло думать, что их мать либо запуталась во времени, либо находится в плену ложных иллюзий относительно нынешних канонов пристойности и добропорядочности; дальше этого подобные соображения не шли, так как все в детках было гармонично. Как бывает гармонично то, что уже навсегда ушло из жизни.
— Они словно оттуда... — заметил летчик, забыв, о чем он только что говорил.
— Вы правы, Петр Семенович, сейчас так за собой и за детьми не следят.
— Да, Ксения Всеславна, мы многое потеряли, перейдя к демократической форме одежды.
— И к единственному ребенку в семье.
Воцарилось молчание, в котором вопросы с обеих сторон, словно набухшие капли, вот-вот готовы были сорваться с уст.
— А у вас есть дети? — спросили одновременно и облегченно вздохнули.
— Сын, — сказала она. — В Англии, учится.
— Дочь, — ответил он. — Замужем, в Киеве.
О своих половинах ни слова. Точно их и не было на свете. Никогда? Что ж, будем считать, что никогда.
— И как он там?
— Нравится. И не нравится. Чванливые, ровней чужаков не считают.
— А в Киеве, как и у нас, если не обращать внимания на всяких горлопанов.
Оба смолкают и любуются всем, что им подарил Господь…
0

#23 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 11 января 2018 - 22:44

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


22

ВОЗВРАЩЕНИЕ


Маша Федорова сожалела. А кто тогда знал? Поди угадай. Казалось, поступает как лучше для Виталика.
Встречались. Теперь это время вспоминается, как самая светлая пора в жизни. Особенно – пока вместе в институт ходили. Случалось, ждали друг друга после занятий, потом бродили в скверах, сидели в кафе вдвоем или в компании. Маша часто брала гитару, играла, однако петь стеснялась, это обычно делал кто-нибудь другой. А еще они с Виталиком много говорили, планировали, мечтали.
Он доучился, пошел работать. И, понятно, от столкновения с реальностью радужные планы начали гаснуть. Все оказалось непросто, долго и вообще неопределенно. Как у всех, в общем. Он чаще раздражался, она отвлекала его, просила помочь. Казалось, такая поддержка – то, что надо. Ему нравилось приходить к ней в институт, тут как бы все становилось по-прежнему. Ненадолго.
Однажды появилась на горизонте эта девица. Да, кажется, на очередных посиделках с его коллегами, они ведь вместе работали. И не вспомнить теперь, как ее звали. Родители с положением, и она положила глаз на Виталика.
Маша сначала пыталась не обращать внимания, вот ведь воспитание! Потом попробовала с ним поговорить. Он отмахнулся, тогда правда ничего не думал. Но постепенно стал подумывать, и кто его осудит? Вроде нормальные люди и должны думать о своей пользе в разумном возрасте, а любовь оставить соплякам.
Тогда они уже меньше делили, у нее образовалась своя институтская компания, где и уходила от проблем. Легко, весело. Там, бывало, выпивали, как везде. Никто не заставлял, кто хочет, тому больше достанется. И вот как-то решила Маша утопить свое горе по старому народному рецепту. Не чтоб совсем пить не умела, но перестаралась. И проснулась наутро с однокурсником.
Что это была за история! Чуть из института не ушла. Казалось, всем только и дела, что до нее. Виталик, конечно, узнал через общих знакомых. А она и разговаривать тогда не могла, вот дура была бесхребетная.
Устранилась. Он даже не искал объяснений, и это было невыносимо. Зажил своей жизнью, как будто так оно и надо. Потом, конечно, ей рассказали, что он уже некоторое время играл в другие ворота, но колебался. Что же, она развязала ему руки. Доучилась, пошла работать, ничего, втянулась.
Знакомить себя она не позволяла, зачем? Если мысли другим заняты, куда уж брать на себя обязательства. Ведь живой человек – не мебель, потребует реальной заботы. И каждый день, без любви, старайся для него – чем не каторга? Уж не настолько она перед жизнью виновата.
Один нашелся, настойчивый. Провожал несколько месяцев с работы, и все советовали. Ну и что, что без высшего образования, и говорить с ним не о чем, это со стороны всегда пустяки. Зато работящий, выпивал умеренно, и вообще кладезь мужских достоинств. Марию обвиняли даже в высокомерии, и отчасти были правы. Однако неважно, что его простые интересы не ровня ей, ведь и такой человек, как любой другой, заслуживает искренней и честной любви. Чтоб ему рада была женщина просто за то, какой он есть. А вот не может она, так зачем же его грабить? Пусть и согласен он, все равно это мерзко, нечестно – цепляться за человека только потому, что других вариантов нет. Он это понял и постепенно отстал. Хорошо бы, встретил свою судьбу и узнал счастье взаимности, но за то Мария уж не была в ответе.
***
Сегодня нетрудно найти человека по интернету, даже если он не висит в соцсетях. Когда-то, поддавшись приглашениям на почту, Маша заполнила анкету. И, хоть фото не постила, так, ленту иногда просматривала, иной раз приходили сообщения от разных знакомых. Порой бывало забавно узнать, как живется на Крайнем Севере или как делят машину при разводе. Но обычно подобная переписка оказывалась зряшной тратой времени, и, не видя особого отклика, старые приятели исчезали так же незаметно, как и появлялись. Ну, обмен открытками по праздникам Мария поддерживала, и достаточно. О себе-то рассказать особо нечего.
Вчера он прислал сообщение. С адресом больницы и часами приема. Буквально взорвал ее рабочий день, да что там, все вдруг перестало иметь значение. Оказывается она, взрослая, далеко не наивная женщина, до сих пор его ждала, мечтала. Но не о таком!
Не о токсикологии уж точно. Злоупотребления алкоголем Маша с некоторых пор решительно не одобряла. Не передать словами эту смесь облечения и злости, что пережила она возле регистратуры. Успела ведь худшее передумать.
Все выветрилось, когда он оказался рядом. Врал, что не изменилась. А его помяло, он так и сказал. Он вообще много говорил, ухватил ее руку и держал все время, пока она узнавала в исхудавшем, напряженном человеке знакомые черты. Так и сидели, пока медсестра не выставила не в меру задержавшуюся посетительницу.
А вот теперь ее злость разбирала! Она ведь все сделала для того, чтоб он был счастлив. Счастлив в той надежной, красивой и успешной жизни, какую она мысленно для него нарисовала. Где он двигался вперед, не обремененный никакими прошлыми историями. А ему – плохо, вот сволочь!
И главное, теперь, когда прошлое былью поросло, оно больше не казалось таким уж страшным, отвратительным и грязным. Дала волю вине и обиде и свернула не туда, с кем не бывает. Ушла, прячась от людей, которым, по сути, нет дела. Выходит, толкнула любимого человека на растерзание дурным, бестолковым женщинам. Она бы о нем заботилась уж точно лучше.
Даже сейчас ей не казалось странным, что в той ситуации она поставила его интересы на первое место. Она должна была справляться сама, и еще оберегать Виталика – его достоинство, репутацию и светлое будущее.
Но он-то почему себе хорошей жизни не построил?! Ну ясно, потому что ему стало все равно. Как Марье-искуснице: «что воля, что неволя». Не любил он свою эту ведьму, да и любую другую на ее месте не любил бы. Потому что место занято Машей Федоровой, и все тут.
Считается, что такие материи мужчин не волнуют, они заняты собой и тем, чтоб достичь приличного положения в жизни. И достигают, а потом оказываются в больнице, где совсем ничего не хочется.
И что ей теперь делать? Вот он ее серьезно позвал?
Более чем. Других вариантов не осталось. Ушли годы, чтоб проверить, что их никогда не было.
0

#24 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 12 января 2018 - 19:12

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


23

ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ ДЛИНОЮ В ПОЛВЕКА


Татьяна Яковлева горестно склонилась над столиком в кафе, позабыв о чашке кофе, которую ей принёс весёлый галантный гарсон вместе с утренней газетой.
Раскрытая теперь газета от 14 апреля 1930 года лежала на самом краю столика. На первой странице броско набрано – «Известный русский поэт Маяковский умер – застрелился в Москве».
Газета свисала со столика, и красный текст заголовка как бы стекал по отвисшему углу газеты кровавыми следами, а на полу рядом со столиком прямо под газетой уже лежали несколько алых лепестков, опавших из букета, принесенного Татьяне посыльным накануне в её дом, – как капли крови поэта-бунтаря у ног возлюбленной….
Ушел поэт из мира, не дождавшись ответа на свои признания, облеченные в утонченные формы и яркие, нежные цвета фиалок, орхидей, нарциссов, роз, тюльпанов, астр, лилий…
«…… счастливо оставаться.»
Владимир Маяковский. 12.04.1930 г.
Странное чувство потери сжало сердце женщины.
И вот – странность!
Ведь не был ей Владимир Маяковский ни другом, ни тем более любовником. Виделись на приемах в Париже всего несколько раз, когда Красный Поэт приезжал с выступлениями. Собирал полные залы и мгновенно заряжал пространство своим неистовым магнетизмом и громовым голосом, возвышаясь над публикой в позе человека противодействующего стихии, мощному встречному потоку неприятия.
Маяковский изрекал свои стихи конвульсиями огромного, как казалось, рта, и говорил, говорил много, громогласно и часто не понятно, как-то преобразуя, казалось бы, знакомые слова в несколько иные смысловые понятия.
Потом вдруг оказался рядом с ней. Их познакомили навязчиво, и она сразу поняла своим женским природным чувством его жгучий интерес к ней. При второй и третьей встрече он уже рвался своей сутью к ней навстречу и так неистово, что Татьяна испугалась и закрылась на все мыслимые условные крючочки своей души. Поэт кипел и пламенел, источал и лелеял, но….. сердце утонченное и нежное совершенно не желало близости…..
Татьяна испугалась, спряталась, сослалась на дела и более не отвечала на звонки.
А потом он стремительно уехал. Казалось – все закончилось, не начавшись, и спала тревога, как вдруг утром, после чашки свежего кофе стук в дверь и фраза, с которой начинался теперь так часто её каждый последующий парижский день:
– Это Вам, мадам, от господина Маяковского!
Как правило, подтянутый молодой человек в униформе цветочной компании, стоял, почтительно склонившись у порога её квартиры, и галантно протягивал ей ароматный букет, фантастически красивый букет. Это могли быть то ли розы, то ли фиалки, георгины, черные тюльпаны и прочие прекраснейшие цветы и букеты, составленные из них.
Запахи цветов и очарованье букетов были тем раствором, который раз за разом растворял и менял её первое настороженное или даже нелестное впечатление о поэте, с именем которого и связывались эти утренние цветы и светлые эмоции, дарившие ей настроение на весь день.
Цветы приносили Татьяне через день, строго по графику и ими уже была заполнена вся квартира. Приходилось и стало уже привычным ухаживать за ними, расставлять, докупать новые и новые вазы для их размещения. Сначала мысли, а потом опасения, что скоро это волшебство закончится, прошло, когда минули месяцы, потом год, второй.
Время шло – цветы прибывали….
Выяснилось вскоре, что Владимир Маяковский немалые деньги, полученные от французских импресарио за выступления в Париже, вложил в известную и авторитетную цветочную фирму, обязав доставлять по известному адресу свежие букеты без каких-либо ограничений по времени, обрекая Татьяну на внимание к своей персоне.
Теперь она вынужденно думала о нём постоянно.
И вот, минули два года и пришла …эта весть о его смерти. Сердце страдало. Все же нежное чувство проросло к этому сложному и непонятному для неё человеку. Бунт духа над плотью свершился и принес результат.
Со смертью поэта цветы не пропали из дома, их также исправно приносили с фразой:
«От Маяковского!».
И так шли годы, взрослели и менялись лишь иногда посыльные – заинтересованные свидетели их романа. Цветы стали символом и окружением, опорой, духом жизни Татьяны Яковлевой.
Потом случилась страшная Вторая мировая война, позор поражения и нищета – полное отсутствие возможности что-то заработать и обеспечивать себя без унижения.
Но цветы всегда в цене!
Ибо, любовь не знает времени забвения и юные сердца пылают только ярче, когда разлука и смерть ходят по нашим улицам. Татьяна стала продавать роскошные букеты, и ей вполне хватало средств на утренний ароматный кофе и теплые круасаны. Цветы спасли её в эти тяжелые времена.
Минули лихие военные годы, жизнь наладилась, и как она могла не наладиться, когда в первой половине дня по-прежнему раздавалось:
«От Маяковского!»
и новый благоухающий букет поселялся в доме, бередя память и даря заботу когда-то не ответившей на любовь, но всю жизнь благодарной поэту женщине.
Есть свидетели, что эта история продолжалась до семидесятых годов, то есть практически полвека, – до кончины самой героини этого необычного романа.
И можно спорить – сбылось или не сбылось утверждение самого поэта, изложенное в стихах, адресованное Татьяне Яковлевой – русской парижанке:
«Я все рано тебя когда-нибудь возьму – одну или вдвоем с Парижем».
Вот такой он был наш поэт Владимир Маяковский!
И вспоминается его мощное –
«…Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить – и никаких гвоздей! Вот лозунг мой и солнца!»
И светил и согревал души как свет далекой теперь уже звезды.

2017 г.

0

#25 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 14 января 2018 - 18:33

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


24

АПОЛЛОН И КУПИДОН


Алексей вытирает пот со лба , дописывает последние строки и устало опускает руки. И зачем он только взялся за эту сказку! Всё равно никто , кроме него, её не прочтёт. А с другой стороны, куда же деваться, если вещь в голове уже созрела? Ведь это всё равно, что женщине не родить ребёнка , когда он уже вот он - стучит ножками , чтобы выйти наружу!
Уж сколько раз пробовал пристроить для публикации свои творения - всё впустую. И угораздило же заболеть этой сумасшедшей страстью - проклятым бумагомарательством! Одни несчастья от неё...
Уже все пути испробовал, чего только не писал : и рассказы, и повести, и о грустном , и о смешном, и стихи , и вот даже сказки. Посылал и в тонкие журналы , и в толстые, и в газеты , и в издательства - не берут и всё.
И как это повезло другу юности Севке - пристроился к двум журналам, и печатается регулярно! А сколько ни просишь его о помощи, всё ухмыляется : пробивайся , мол, сам! Вот гад!
Сегодня увидимся на дне рождения , уж задам ему!
-----------------------
День рождения был у Севкиной двоюродной сестры Лоры. Она была их ровесницей, года двадцать три-двадцать четыре, и периодически снабжала двух друзей свежими "кадрами". Взамен Севка так же постоянно знакомил её с новыми кавалерами. Эта система по имени её изобретателя называлась в их кругу "Севооборот".
Если Алексею и Севке новые подружки требовались только для времяпровождения, то у Лоры задача была куда серьёзнее. Дело в том , что она считалась девушкой на выданьи, и поэтому целенаправленно искала жениха. Проблема была в том, что Лорин папа и её старший брат служили в каких-то секретных организациях, и новый родственник должен быть непременно проверенной личностью.
Вот и на этот раз на встрече за несколько дней до намеченного торжества Лора спросила брата :
- Кого ты теперь приведёшь, Севушка? Смотри, не облажайся как в прошлую встречу , когда оказалось , что твой протеже проходил по уголовному делу.
- На этот раз. - горячо заговорил Севка. - всё в полном ажуре. Я тебе рекомендую сына потомственного дипломата , важной шишки из МИДа. Уж это проверенный кадр,не беспокойся!
- Смотри у меня! - погрозила пальчиком Лора, - а то я вам , мальчики, такую фифочку приготовила , пальчики оближешь! Вы ещё такой не видели.
После этого разговора Алексей задумался : как бы ему на этот раз обставить приятеля? Ведь обычно Севка с девушками всегда его опережает : он и действует наглей и на язык остёр. Да и внешние данные у него получше : высокий, с густыми чёрными волосами, с такими же чёрными усиками под "Милого друга".
А Алексей - и роста невысокого, и причёски такой шикарной нет , и тем более усов. Привлекал в его внешности разве только пытливый взгляд чуть раскосых карих глаз да строгая складка сжатых губ. Но к этому надо было ещё приглядеться. Поэтому Севке доставались лучшие "кадры" , а скромняге Алексею - только "остатки". Но на этот раз Алёша решил обойти приятеля и приготовил сюрприз...
Итак, точно в назначенное время трое молодых людей, включая "проверенного", вошли в квартиру "новорожденной".
Лора встретила их радостными восклицаниями, познакомилась с новым "кадром" и представила друзей всей компании.
Алексей сразу обратил внимание на девушку с шикарными густыми волосами изумительного шоколадного цвета с атласным отливом. Он всегда был неравнодушен к женским волосам, а эта копна была просто восхитительна. Да и обладательница её оказалась весьма привлекательной : красивый овал лица, широко открытые карие глаза, хорошо очерченные губки, стройная фигурка...
Её звали Настя , и Алексей сразу "запал" на неё. И тут же заметил, как загорелись глаза у Севки, как при знакомстве он попытался придержать ладонь девушки.Но та , к удовольствию Алексея, довольно решительно освободила руку.
Когда рассаживались за столом, Лора попросила брата помочь на кухне, и Алексею удалось занять место рядом с новой знакомой.
Вернувшись, Севка обнаружил , что места рядом с Настей заняты, и огорчённо уселся напротив. Он не догадывался, что по поводу его отвлечения Алексей заранее договорился с Лорой, которая была к нему неравнодушна, и не раз говорила : "Как жалко, Алёшка, что ты не проверенный , мы бы с тобой славно поладили, я люблю тихонь"...
Во время застолья Алексей старательно ухаживал за своей соседкой, Потом выпил пару рюмок водки, язык развязался, явилось остроумие , вызвавшее улыбку на лице девушки.
Однако Севке, сидевшему напротив, удалось-таки встрять в их разговоры. Прослышав, что Настя работает корреспондентом молодёжной газеты , он предложил ей устроить интервью с известными писателями. Она живо заинтересовалась такой возможностью : для молодого работника прессы это была находка. Севка ловко воспользовался ситуацией и дал девушке свой телефон.
Но когда включили музыку и объявили танцы, Алексей отыгрался. Как было заранее оговорено, Лора попросила брата помочь убрать стулья из гостинной, а тем временем Алёша пригласил на танец Настю. Во время старинного танго он сказал партнёрше:
- Вы знаете , Настя, я очень плохо танцую, но как не странно, люблю это занятие , особенно, если рядом симпатичная девушка. Должен сознаться, что никогда не чувствовал себя так комфортно, как танцуя с вами.
И дальше он попросил девушку выделить ему несколько танцев. Она с любопытством вскинула на него ресницы и согласилась.
К огорчению Алексея, Севка увязался вместе с ним провожать Настю.
Хорошо, что ещё в квартире Лоры Алексей договорился с девушкой о свидании.
------------------
Алексей и Настя стали регулярно встречаться.
Шло время, возникшие между ними романтические отношения приобретали всё более серьёзный характер. Сперва они встречались раз в неделю, потом два раза, и в конце концов стали стремиться к свиданиям каждую свободную минуту.
Очень мешал их общению Сева. Он продолжал организовывать для молодой корреспондентки всё новые и новые интервью - сперва с писателями и поэтами, потом через свои журналы проник в сферу искусства , и стал устраивать Насте встречи с художниками, артистами... И каждый раз он сам при этом присутствовал, а потом провожал девушку домой. Тогда Настя по окончании мероприятия стала звонить Алексею и просить проводить её...
Минуло несколько месяцев. и отношения Алексея и Насти превратились в серьёзный роман. Теперь они целовались при встрече и расставании, да и не только... Часами сидели на лавочке Страстного бульвара, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу. Болтали о чём-то ничего не значащем или просто молчали. Сбылась мечта Алексея : он зарывал лицо в шоколадной волне Настиных волос и наслаждался их запахом.
Но Севка не давал им покоя. Как-то случайно он обнаружил парочку на бульваре, и теперь в самый неподходящий момент вдруг появлялся за их спиной с возгласом :
- Ах, вот они где, голубки!
И после этого долго не оставлял их.
Однажды, когда Сева , наконец, ушёл, Алексей сказал :
- Настя, я тебя очень прошу, прекрати всякие контакты с этим типом. Разве ты не видишь, что он всё время липнет к тебе?
- Алёшенька .дорогой, - объясняла она. - Ты пойми , что он оказывает мне очень важную услугу. Благодаря этим интервью, я создала себе определённый имидж в редакции. Если сейчас всё это прекратить, я вновь из уважаемого интервьюера превращусь в девочку на побегушках. Потерпи немного, милый, скоро я налажу собственные связи, и твой приятель будет вовсе без надобности. А ты можешь ни о чём не беспокоиться, мне кроме тебя никто не нужен...
------------------------------
Алексей дочитал до конца только что законченную повесть , снял телефонную трубку и набрал номер Севки:
- Послушай, приятель, я только что закончил новую вещь. Это самое лучшее из того, что я создал. И поверь мне, это сделано на профессиональном уровне. Я ещё раз обращаюсь к тебе, как к своему лучшему другу : помоги опубликовать моё творение. Ты же можешь, у тебя такие связи...
Некоторое время в трубке была тишина. Потом приятель, наконец, ответил :
- Хорошо, я подумаю. Но предупреждаю : тебе придётся тоже кое-чем поступиться. Давай завтра встретимся в нашем ресторане. Там и поговорим...
В "Астории" дым стоял коромыслом. Нетрезвые посетители нещадно курили, пели песни, говорили тосты, стараясь перекричать шумный ресторанный оркестр.
"В таверне шум и гам и духота," - вспомнилась Алексею блатная песня из далёкого детства.
- Давай ещё выпьем,- нетвёрдым голосом проговорил Сева.
- А может, хватит? - засомневался Алексей.
- Нет, - настаивал Сева, - нужен серьёзный разговор. Очень серьёзный.
Они выпили и закусили.
Сева через стол приблизил лицо к другу, заглянул в глаза :
- Ты только сразу не психуй. Выслушай меня до конца, взвесь как следует, а потом отвечай.
- Скажи,- продолжал он,- ты хочешь, чтобы тебя наконец напечатали?
- Да, очень хочу.
- Ведь это твоя заветная мечта?
- Ну!
- И ведь это твоя любимая повесть - история фантастического итальянца?
- Так, что дальше?
- Я гарантирую тебе публикацию в "Новом мире". Затем сам помещу блестящую рецензию. Попрошу написать отзыв секретаря Союза писателей. Недавно я нашёл выход на него. Перед тобой, Алёша откроются двери в литературу. Тебя после этого будут приглашать другие журналы.
Алексей выжидательно смотрел на приятеля.
- Но ты знаешь, дорогой, - продолжал тот,- что за всё надо платить. Даром ничего не бывает, особенно, если речь идёт о заветной мечте. Я прошу только одного: уступи мне Настю.
Взбешённый Алексей вскочил с места и занёс кулак над головой приятеля. Тот перехватил его руку и примирительно сказал :
- Ты меня не так понял. Я только прошу, чтобы ты на время скрылся из поля её зрения, а дальше я всё сделаю сам. Пойми, Алёша, я, видимо, по уши влюбился. Со мной никогда не было ничего подобного. Мне кажется, если я её не получу, то жить не смогу. Дай мне шанс, Алёша!
Алексей поднялся во весь рост, сложил три пальца и сунул их в нос Севке. Потом подхватил со спинки стула пиджак и неровными шагами быстро удалился.
---------------------
В первые дни Алексей буквально кипел от возмущения при одном воспоминании о гнусном посягательстве приятеля. Потом стал остывать и , как ему казалось, трезво оценивать ситуацию. При этом он мысленно отодвинул условие Севки на второй план, и обдумывал только первую часть его предложения.
Он закрывал глаза и перед ним проплывали тысячи экземпляров "Нового мира" с крупно напечатанным заголовком его повести.
По ночам ему снились многолюдные читательские конференции, где народ скандировал его имя.
Ему даже привиделось радостное лицо Насти, когда она поздравляет его с успехом. Он как бы выбросил из памяти дикое условие Севки.
От всех этих видений у Алексея кружилась голова, тепло становилось на сердце.
Он сам себе не мог объяснить, почему стал избегать встреч с Настей, ссылаясь то на занятость, то на нездоровье. Он боялся признать, что таким образом он прячется от проблемы, даже трусливо убегает от неё.
А вскоре ему опять позвонил Севка.
- Надо встретиться, - сообщил он.
- Если тема та же, - перебил Алексей, - то это бессмысленно.
- Не, нет, объявились совершенно новые обстоятельства,- заверил приятель.
И вот друзья снова сидят в шумной. многоголосой "Астории", снова пьют и закусывают,
Сева внимательно следит за Алексеем, и , наконец, заметив, что глаза его нетрезво заблестели , жесты стали беспорядочны, переходит к сути дела :
- Тебе, Алёшка, сказочно повезло. Перед тобой открывается блестящая перспектива, о которой можно только мечтать.
Сева загадочно смотрит на приятеля, и,поймав его вопросительный взгляд, продолжает :
- Объявлен международный литературный конкурс для начинающих литераторов. Участвовать могут только авторы, которые никогда не публиковались. Конкурс называется "Аполлон". Французский скульптор с мировым именем изготовил великолепный приз в виде изображения бога искусств. Произведения трёх победителей будут немедленно изданы на четырёх языках многотысячными тиражами. Для лауреатов организуются творческие поездки по столицам мира : Нью-Йорк , Париж, Лондон, Берлин...
Это всемирная слава, Алёша! Это огромные деньги!
Но это ещё не всё. Главное , что твой друг прошёл в жюри этого конкурса, как представитель писательской молодёжи. Понимаешь, чем это пахнет? Я тебе гарантирую одно из первых мест, а следовательно и все блага, которые обещаны организаторами. Ну что скажешь друг?
Всё перемешалось в голове Алексея, сумбур этот никак не удавалось упорядочить, начисто потерялась ясность мысли. В ушах звучали только фанфары славы, перед мысленным взором мелькали разноязыкие издания его любимой повести, да силуэты Европейских и Американских городов...
- Ну что, дружище, по рукам? - торопил Севка. - Ты передаёшь мне заявку на конкурс со своим произведением, а сам уезжаешь к своим родителям. Я запомнил их адрес, и уже взял тебе билет на завтра.
Чёрная туча набежала на светлые мечты Алексея, но он сделал нетвёрдый жест рукой, как бы отмахиваясь от неприятных мыслей, и машинально взял протянутый Севкой билет...
Он уже не помнил, как оказался дома. А проснувшись утром, услышал голос Севки :
- Вставай, вставай, соня! Твой поезд через два часа, а тебе ещё надо собраться. Правда, едешь не куда-нибудь, а к родителям, так что сильно нагружаться не стоит.
В голове Алексея после вчерашнего всё гудело, мысли разбредались, в ушах по-прежнему раздавался звук фанфар, и он автоматом выполнял приказы Севки...
Часы , проведённые в поезде, прошли как бы во сне. Он пришёл в себя только выйдя из вагона, когда ему навстречу с радостными возгласами бросились родители.
-----------------------
Вскоре Алексей через интернет получил письмо от Севки :
"Поздравляю! Жюри рассмотрело твою заявку. Ты и твоё произведение приняты на конкурс. Молодой человек из глубинки, приехавший в Москву и ставший писателем,- это ли не идеальная биография для будущего победителя!"
Но почему-то это известие не обрадовало Алексея.
Он обдумывал ситуацию, в которую попал, и чувствовал себя некомфортно. Звучавшие ещё недавно торжествующие звуки фанфар сменил горестный реквием. А вместо тиражей его повести, во сне стало являться грустное лицо Насти. Её большие глаза с тоской говорили : "Что же ты наделал, Алёша?"
А потом сны стали ещё невыносимее : привиделись любовные сцены с участием Насти и Севки. Алексей во сне скрипел зубами, просыпался в холодном поту. Это становилось невыносимо.
Тем временем пришло второе письмо от Севки :
"Радуйся , пижон! Повесть уже готовится к публикации в альманахе - редактируется и корректируется."
Между тем, Алексей постепенно приходил в себя.
"Какое наваждение нашло на него? Может, Севка загипнотизировал его или подсыпал что-то в рюмку? "
- Что же я наделал! - схватился за голову Алексей. - Предал любовь ради славы!
Лицо его пылало, сердце стучало барабаном.
- Как же мне поступить? Вернуться в Москву, броситься к ногам Насти, просить прощения? Да нет, такие подлости не прощаются! Как же дальше существовать с таким грузом? Нет, так жить невозможно! Выход только один : не жить! Да, да, только так!
Алексей забегал по комнате, обдумывая дальнейшие шаги.
"Дома это делать нельзя, - лихорадочно соображал он, - надо пожалеть родителей..."
И наконец, в голове сложился план действий. Он схватил свой походный чемоданчик, побросал в него необходимые для задуманного вещи и выбежал из квартиры.
Бегом спустился с лестницы , распахнул парадную дверь...
И нос к носу столкнулся с Настей. На мгновение он застыл на месте , потом подхватил девушку на руки , прижался к её щеке и зашептал :
- Прости меня , любимая! Ради Бога прости!
И быстро понёс её вверх по ступенькам. Настя тихо плакала у него на груди.
Когда он поставил девушку на ноги, она достала из дорожной сумки коробку, открыла её , и Алексей увидел фигурку ангелочка с луком в руках.
- Это Купидон ,- пояснила она. - Бог любви. Ты что забыл, Алёшка , что у тебя завтра день рождения? Это мой подарок...
0

#26 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 20 января 2018 - 18:20

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС (Рассказ больше похож на «фэнтэзи», а не на рассказ о любви)
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


25

ЗВЕЗДА

Когда-то давно, Пустота пролитым молоком заполняла собой каждый уголок бесконечного пространства. По-матерински заботясь о еще несотворенном мире, она попросту не давала шансов сокрытой энергии образовать что-то новое и удивительное. Неопытному читателю может показаться, что слово «забота» здесь не уместно, и в пору говорить о тирании и нежелании уступать господствующее положение, однако я позволю вступиться за нашу героиню, ведь в отличии от порывистой энергии, Пустота провела на свете не один десяток лет, и она знала, с какими трудностями связана жизнь, и на себе испытала ее перерождение в тягучее существование…
Подобный порядок казался вечным, и мог бы сохраниться еще не одно тысячелетие, но среди бесконечного простора появилось… Существо. Неимоверным усилием воли оно сумело обуздать всепоглощающую материнскую заботу и создать собственное, пусть и несовершенное, тело. Его густая борода состояла из тысячи созвездий, а глаза напоминали гигантские черные дыры. Осознав свое одиночество, Существо начало лепить из оставшейся энергии целые галактики, вдыхая жизнь в тела комет и метеоритов. Так начинается история Вселенной, и заканчивается история Пустоты.
Наблюдая за своим творением, Существо медленно понимало, от чего предостерегала их некогда величественная мать: с годами его зрение становилось все хуже и хуже. Осознав, что оно больше не может видеть все происходящее в дальних уголках Вселенной, Существо создало верного соратника – Млечного Змея, способного за считанные часы добраться до любой звезды и планеты. Верно служа творцу, он столетиями следил за порядком, что вселяло надежду на лучшую жизнь в сердца обитателей бесконечного космоса. Видя старания Существа, кометы и астероиды в едином порыве склонились перед ним, безоговорочно признав своим Королем.
– Мы клянемся беречь пламя твоей души! – Сказали звезды.
– Мы клянемся беречь твой дар жизни! – Продолжили планеты.
– Да будет вечно правление твое, о, Великий! – Заключили кометы.
Раз в тысячелетие они приходили к нему на поклон, выражая огромную благодарность за тот мир, что окружал их. Однако с каждым разом обитатели бескрайней Вселенной покидали Короля во все более грустном расположении духа: он старел, и жизнь его медленно превращалась в незавидное существование. Все чаще вспоминая о предостережениях Пустоты, Творец понял, что ему нужно готовить преемника: слепив тело из обломков метеорита и звездной пыли, он поместил в грудь наследника частичку своей души. Принц Вселенной был удивителен: его красота поражала неокрепшие сердца созвездий, а острый ум порою приводил в восторг самого Создателя. Даже Млечный Змей, обычно не отличавшийся сентиментальностью, не смог сдержать слез в день рождения Принца:
– Он будет лучшим правителем, - завороженно произнес Змей, однако, побоявшись оказаться непонятым, поспешно прибавил, - но не таким великим как Вы, мой Король.
Шли тысячелетия. Наследник рос, и все замечали, как становится он похожим на своего Создателя в манерах и в поведении. Его любознательность не ведала границ, а теплые чувства ко всем обитателям космоса, казалось, были способны зажечь новых Красных Гигантов. Принц завоевывал сердца своих подданных, что не могло не радовать Короля, и вот, когда преемнику исполнилось несколько миллионов лет, Создатель разрешил ему присутствовать на приемах, в честь сотворения Вселенной. Неопытный читатель может подумать, что в этом решении нет ничего удивительного: преемственность поколений должна свершаться даже на столь высоком уровне, однако никто из приближенных Короля, даже сам Млечный Змей, не смели подумать о том, к каким последствиям приведет личная встреча Принца с народом бескрайнего космоса. Увы, разгорячённое сердце юноши решительно променяло благоразумное существование на тяжкие узы влюбленности.
Это случилось во время одного из приемов. Тронный зал озарился ярким светом Звезды, чье имя наследник, увы, не расслышал. Ее округлая фигура отчего-то пришлась по душе юному Принцу, а медленное движение гигантского тела навеки заняло место в неокрепшем сознании наследника. В ней не было ничего особенного: она не являлась любимицей фаталистов, подобно хмурому Сириусу, не обладала Солнечной склонностью к материнству… Она просто была, и бытие ее растопило лед мальчишеского сердца. Ее очарование оказалось настолько велико, что негромкая фраза, сказанная Творцу, разнеслась звонким эхом сквозь всю его жизнь:
– Я бесконечно благодарна Вам, мой Король. И Вам, - Звезда мило улыбнулась, - мой дорогой Принц.
Так состоялась их первая и последняя встреча. С тех пор прошли тысячи лет, но не было и века, чтобы наследник не вспоминал об удивительной гостье тронного зала. Милая гостья не выходила из его головы, стремительно вытесняя дотошность в изучении окружающего мира. Вся его жизнь обернулась бесконечным воспоминанием, превратив счастливого мальчугана в опечаленного юношу. Облетая галактику, Млечный Змей не раз замечал, как Принц, склонив голову, пишет слезливые поэмы о невыносимой разлуке. Наблюдая за своим наследником, Король радостно отмечал, что его детище обладает исключительно чистой душой, способной на великие свершения, однако гордость за преемника мгновенно обратилась в неприятную горечь, когда Принц решительно заявил Творцу:
– Хоть телом я и с тобой, о Великий, но сердце мое находится далеко за пределами тронного зала… Я должен увидеться с ней, перед тем, как приму корону… Не держи на меня зла!
Новость о своеволии Принца быстро облетела бескрайние просторы космоса. Кометы, пролетая над Планетами, едва слышно перешептывались о безумии наследника, ведь о судьбе загадочной Звезды никто ничего не знал: она не появлялась на приемах у Короля, не являлась гостьей светских приемов. Казалось, будто возлюбленная наследника исчезла с карты Вселенной, во что юноше, разумеется, верить совершенно не хотелось. Разгоряченные фантазии рисовали грандиозное путешествие к другому концу космоса, ради призрачной надежды встретить ту самую Звезду….
– Это исключено! – Возразил Принцу Млечный Змей. – Я не повезу Вас на своей спине в такую даль! Кто знает, чем все может закончиться…
– Ты не понимаешь! Я люблю ее! Она была такой красивой…
– Вы верно подметили: была!
– Глупый. – Усмехнулся он. – Я верю, что ее красота никуда не делась. Вижу, ты не желаешь мне помогать? Печально. Впрочем, я могу справиться и без тебя.
– Нет, Принц! Стойте! Это опасно! Подумайте об отце…
Однако знойный юноша не дослушал предостережения старого друга. Зацепившись за хвост пролетавшей кометы, он отправился навстречу своей мечте. Бороздя бесконечные просторы Вселенной, Наследник услышал некогда знакомый голос. Это была Звезда. Следуя едва различимому шепоту, Принц оказался в безжизненном уголке галактики, находившейся в миллионах световых лет от тронного зала. Опечаленный тем, что поиски удивительной красавицы оказались безуспешными, парень собирался вернуться домой, но тут же был окликнут:
– Милый Принц! Вы нашли меня?
– Звезда? – Еле сдерживая слезы, спросил наследник. – Это ты?
– Да, мой дорогой! Ну же, повернитесь ко мне! Разреши коснуться тебя…
Юношей овладел страх: перед его глазами не было ничего, кроме всепоглощающей Пустоты, пытающейся охватить его тело гигантскими щупальцами. Пытаясь выбраться из тесных объятий Черной дыры, он отчаянно бился за свою жизнь, однако осознание печального исхода все больше и больше врезалось в сознание наивного мальчугана.
Принца безоговорочно поглощало некогда выдуманное им счастье…
0

#27 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 27 января 2018 - 11:12

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


26

ТОЧКА НЕВОЗВРАТА


«Такого снегопада, такого снегопада…» Сизые сумерки за большим, в полстены, окном – там тоже снег. И мигающие гирлянды тянутся от фонаря к фонарю. И без пяти часов Новый год. По другую сторону окна – темный офис на четыре стола, одинокое свечение монитора, дешевый магнитофон на подоконнике. «…Снег кружится, летает, летааает…» Радио «Ретро» изводит душу ностальгическими песнями о том, что не сбылось, но всё еще мечтается. За рабочим столом у самого окна тихой мышкой сидит девушка и шуршит по клавиатуре, то улыбаясь, то тревожно замирая. «Заметает зима, заметааает…»
Наконец, допечатав в аську последнее сообщение «Я позвоню тебе ровно в 12. Жди!», она торопливо выключает компьютер, магнитофон, накидывает искусственную дубленку, замыкает ключом офис, сбегает по ступенькам вниз и ныряет в свежий снежный вечер. Магазины всё ещё работают. Осторожно, чуть скользя по запорошенному льду, девушка пересекает дорогу и заходит в супермаркет, вход украшают цифры из зеленой мишуры «2006». Конфеты «Вишня в ликере». Подойдет. Теперь пора домой. К папе и сестре.
Пустой троллейбус не торопится, остановится где положено, подождет сколько надо – последний рейс перед праздником! Пухлощекая кондукторша мечтательно и тоже не торопясь, отрывает билетик. Девушка прислонила голову к окну и тоже, наконец, замедлилась.
Как прошел её год? Жизнь взбесилась и вырвалась из рук, словно прыгающий от напора струи шланг. И вот заканчивается год тем, что она врет отцу (срочно нужно поработать), тайком тридцать первого декабря пробирается в офис, бежит к компьютеру – там интернет, там аська, там...

***
- Здравствуй, Дариночка, милая моя!
- Привет, Вит. Я Дара. Тебе только так можно. И милая тоже не зови. И моя.
- Почему нет?
- Потому что я не твоя девушка, мы не пара. Зачем тень на плетень наводить?
- Ну и что? Я к тебе по-доброму отношусь, вот и зову.
- Нет уж. Ты ко всем на Народе в чатах по-доброму относишься. А я не люблю эти сопли с сахаром.
--
- Дара, ты веришь в бога?
- Верю, наверное. Особенно когда плохо.
- Ха-ха! Разумно. Думаю, большинство так же.
- А ты?
- А я нет. Категорически.
- Что же так?
- Я материалист.
- Ты, Виталь, и в душу не веришь?
- Нет души. Есть только электрические импульсы в мозге. А когда мозг умирает, материя начинает разлагаться, электрические импульсы прекращаются – личность исчезает. И всё.
--
- Слыхал в новостях – десятую планету открыли?
- Неа. А что тебе до планеты?
- Ну как… интересно. Она карликовая, с Плутон.
- Это ты, Дарочка, интересная – девчонка молодая и планеты карликовые зачем-то. Как будто они на жизнь твою влияют.
- Слушай. То, что ты на десять лет меня старше и мужчина, не дает тебе право так свысока судить о моих интересах.
- Ну чё ты такая серьезная!
--
- Даринка!
- Да, Виталя.
- Скажи, а ты парня своего любишь?
- …Люблю.
- Сильно?
- В начале сильно, а сейчас просто.
- А я никому слово «люблю» не говорил.
- А что так?
- Я вот любовь так понимаю: на одной чаше весов весь мир, на другой – она. И она перевешивает.
- Красиво и несбыточно.
- Потому никому и не говорил.
--
- Вит, у тебя какая книга любимая?
- Я не читаю художественной литературы.
- Что читаешь?
- По работе в основном – научную литературу, исследования, чтобы на сайте интернет-магазина публиковать.
- А, да – ты же ЗОЖ. А я «Мастера и Маргариту» люблю. Несколько раз перечитывала. Вот и опять.
- Что ты в ней любишь, Дарин?
- Смысл. Эта книга о том, что женщина на всё пойдет для любимого – она пойдет за пределы добра и зла. Это сильно.
- Сильно. Я вот вспомнил – «Алые паруса» моя любимая книга.
- Неожиданно! Жажду услышать почему.
- Алые паруса – это мечта, которая сбудется. Самое светлое и грандиозное – мечта о счастье, вечной любви, бессмертии – сбудется!
- Какой ты странный материалист.
- У меня на это есть ответ, Дара, – сингулярность.
- Ха! Дожить бы до нее ещё!
- Ну, во-первых, надо постараться дожить, полезности употреблять активно. А во-вторых, не доживем, так нас клонируют.
- Материя ж разлагается.
- На то и волоска хватит.
--
- Даринка, вышлю фоточку свою.
- В чате на Народе ру же есть.
- ТО для всех, а то для меня.
- Ок, ты тоже вышли. Улетела фота на почту твою.
- Не люблю фотаться, позже вышлю. Смотрю почту. Какая ты душка.
- И получше бывают.
- Не скажи. Ты не худая и не полная, а мягкая – самое то. И взгляд – женский!
--
- Я скучаю по тебе, Дариночка.
- Виталя!
- Ты ответила.
- Да. И я скучаю очень.
- Это мешает работе. Твоей и моей. Да, я помню. Мы должны прекратить.
- Что же ты пишешь?
- А ты не ждала?
- Ждала. Тяжело без тебя после все этих месяцев. Разговоров. Каждый день. С утра до вечера.
- Молчу.
- Вит, если мы говорим уже, то ответь – что это было?
- Я тебя любил.
--
- О чем ты думаешь?
- Не поверишь, Дарин, детский садик вспоминаю.
- Расскажи!
- Прекрасное было время: играешь, пьешь какао, спишь… А еще там на обед такие вкусные маринованные из банки давали! Я один раз даже его не съел, а с собой на тихий час взял. Пока все спали, я его нюхал. Можешь уже на до мной смеяться.
- А потом?
- Я огурчик так до конца дня с собой носил, пока он не стал как-то нехорошо пахнуть. И тогда я его выбросил.
- Вот ты так и со мной – занюхаешь, как огурчик, и не съешь.
- Нет слов. Я еще не встречал женщин с подобным образом мыслей.
--
- Привет, дорогая!
- О, как официально. Ну здравствуй, дорогой!
- Чем занимаешься?
- Работу работаю.
- И как?
- Чудненько! Договор заполняю.
- Вот ты врать!
- ???
- Какая ж ты тварь всё-таки. Как бывшего своего обманывала, так и меня теперь.
- Что???
- Вот даже сейчас с опозданием отвечаешь.
- Да я обалдела потому что!
- Я всё вижу, дорогая. Ты в чате на Народе к хрену какому-то клеишься. Даже под своим ником, бесстыжая какая!
- Это не я!
- Не устраивай цирк!
- Я работаю, я не ходила в чат. Ты что, Вит?
- Я не плакал с детства. А сейчас реву, как девчонка. Что ты сделала со мной?
- Это не я, правда. Это кто-то другой. Поверь, прошу. Я люблю тебя.
--
- Что ты загадаешь на Новый год?
- Я не отношусь серьезно к подобной ерунде, ты же знаешь.
- Ладно, иначе спрошу – что ты хочешь в новом году?
- Чтобы ты меня любила.
- У тебя и так это есть. А я загадаю, чтобы мы в новом году встретились, чтобы у нас был реал.
- Дариночка моя…
- Я придумала! Давай НГ вместе по телефону встретим? Сначала мой, потом твой.
- Давай. Ты позвонишь мне?
- Да, когда у меня НГ будет. Виталенька, уже поздно. Мне уже совсем пора бежать.
- Хорошо, любимая моя. Я буду думать о тебе.
- Я позвоню тебе ровно в 12. Жди!
--
- Ты знаешь, каким идиотом я себя чувствовал, когда сидел в обнимку с телефоном, пока ты плевала на свои обещания и веселилась? Да кто знает, где ты болталась – может про папу с сестрой всё брехня!
- Говорю же тебе – не дозвониться было! Сеть отрубилась по всей стране от перенагрузки. Сколько миллионов людей в новогоднюю ночь звонили, подумай! Ты разве сам не заметил, что телефон не работал? Я даже на домашний тебе дозвониться не могла. Набирала без остановки всю ночь, клянусь. Только под утро звонки стали проходить. Но ты уже не отвечал.
- Послушай, Дара. Я всё решил. Все твои слова и клятвы бессмысленны. Хватит трахать мне мозги. Ты превратила меня в безвольную тряпку. Но сейчас я поступлю как мужчина. Всё кончено. Совсем.
--
Мигающий зеленый цветочек аськи сделался белым и замер.
Компьютер, дубленка, ключ. Стужа. Домой. Не будет сегодня трамвая. Хрусь-хрусь-хрусь скрепит под ногами утоптанный снег. Темно. Долго. Луна по небу катится с недобрыми вестями. Дарина будто поняла её послание и даже не испугалась.


***
Из дневника Витали.
25 февр., 2006 г.
«Сегодняшний день был из таких, что заснять бы как кинофильм, а потом просматривать без счета, чтобы поверить в его реальность. Записываю сейчас, перед сном, пока помню каждый толчок сердца, каждую царапину этого дня.
Проснулся в 7 утра, ненавижу ранние подъемы. Пока лежал и проклинал «доброе» утро, мама приготовила завтрак: овощной салат, бутерброд с семгой, зеленый чай и апельсин. Я прошу ее готовить для меня только полезную еду. Как мог привел себя в порядок, позавтракал и принял витамины. Мать уехала на работу, я включил компьютер – удобно, когда твой бизнес в интернете. Проверил поступившие заказы, их набралось почти на 70 тыс. Это подняло мое утреннее настроение. Напевая под нос «Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную», я выставил и разослал счета.
Весна только-только проклюнулась, из окна своего последнего пятого этажа я наблюдал, как желтое солнце плавит толстые, мутные сосульки. От ярких лучей мне тоже стало жарко, я задернул штору.
Включил аську.
Яночка прислала свое фото в купальнике. Ты свежа и прекрасна, Яночка!
От Леры получил «Утренние поцелуи моему зайчику».
Плюс несколько сообщений от замужних матрон, на мою душу они не посягают, достаточно пошленького флирта.
Также проверил почту, зашел в чаты, в телефон заглянул. От Дары ничего. Я снова скис. Попытался поболтать со своими девочками, но как-то нечаянно обидел каждую.
Время подходило к полудню, я погрузился в работу. Когда изучал статистику сайта, в дверь позвонили. Видимо опять тетя Валя к маме пришла. Да, мама что-то задерживается. Я взял телефон, чтобы позвонить ей, в это мгновение раздался сигнал входящего сообщения с неизвестного номера. «Я у двери твоей квартиры. Дара.»
Она приехала! Сюда! Ко мне, из другого города! Разыскала неведомо как мой адрес и приехала!
Пока я соображал, что делать, за входной дверью раздались голоса. Матери – глухой и извиняющийся. И её – мягкий, просящий. Мой телефон запиликал, мамин номер, беру трубку:
- Виталя, тут к тебе девушка Дарина из Красноярска приехала. Ты уж поговори с ней, пожалуйста. Она меня-то не слушает.
Мне хотелось крикнуть: «Открой дверь! Впусти её, мама!» Вместо этого я сказал: «Дай ей трубку».
Первую минуту мы молчали оба. Она начала:
- Ты дома? Открой. Мы поговорим, и я уйду.
- Не нужно было тебе приезжать, Дара. Ты должна уехать.
- Господи! Я кое-как нашла тебя – весь интернет перерыла. На поезде два дня тащилась. А тебе осталось только встать и открыть мне! – Она почти кричала. Мне не нужен был телефон, я слышал каждое слово через дверь.
Я позвонил ей через несколько часов, когда она была уже в поезде.
- Дарина, родная, прости. – (Как же трудно мне было говорить!) – Я решил, ты должна это знать. У меня миопатия Беккера, это редкая генетическая болезнь. Мои мышцы постепенно атрофируются. Я настолько слаб, что даже не могу подняться на ноги.
Ну вот, сейчас она бросит трубку. Но нет, она спросила:
- Давно не можешь?
- Уже 20 лет.
- И это не лечится?
- Пока не изобрели.
- Послушай, Виталя. Ты сейчас не готов, но нам надо будет встретиться. Я не хочу потом всю жизнь жалеть, что упустила тебя. Я подожду.
Весь вечер я вглядывался в ее фото на экране компьютера, представляя, как эти серые глаза смотрят на меня. Не заметил, как мама подошла сзади: «Она вживую еще красивее. Давай спать укладываться, сынок.»
Какой же я трус, мама!
***
Белый цветочек на миг покраснел, тут же стал зеленым и замигал.
- Дариночка, чудо мое, здравствуй.
- Я тебя вернула!
- Как ты нашла меня? Расскажешь?
- Пробовала по ФИО, по ООО на сайте твоем. А получилось по номеру телефона домашнему. Отрыла сайт с базой телефонов Екатеринбурга, там за деньги по номеру адрес выдают. Я оплатила смской – и опля!
- Обалдеть! И приехать не побоялась. А я…
- Зато я тебя вернула!!!
--
- Как ты начал болеть?
- Это генетическое, я говорил. Через У-хромосому передается, от мамы. То есть я всегда болел» по большому счету. Но проявляться это стало лет в 9-10 – на физре тяжело было. Сил все меньше и меньше. Через пару лет уже бегать не мог. Когда ходить стал с трудом, перевели на домашнее обучение. А потом уж и из дома не выходил. Мама предлагала, чтоб меня выносили на улицу, на свежий воздух, но я отказывался.
- Почему?
- Унизительно это. Не хотел и не хочу позориться. Да и мы на пятом этаже без лифта, не хочу никого утруждать со мной корячиться. Если только по необходимости, в больницу.
- А как ты бизнес устроил, если не выходишь никуда?
- В основном все маме поручаю, всё на нее оформлено. Витамины в коробках на дом привозят. Заказы мама на почту относит. Я хорошо всё организовал.
- Какой ты умный у меня!
--
- Жаль, что я тебя не вижу.
- Хочешь, я к тебе приеду, и ты посмотришь?
- Очень хочу, но я не готов, чтобы ты смотрела на меня.
- Могу не смотреть.
- Как?
- Ну шарф на глаза повяжу. Не знаю. Мама твоя проведет меня к тебе в комнату.
- Я буду думать над этим. Обещаю.
- Эх, надежда моя слаба…
- Зря. Может в эту весну уже созрею.
--
- Ты грустишь?
- Нет же.
- А что молчишь?
- Устал.
- Завтра суббота – отдохнешь. От меня и аськи.
- Глупенькая. На смс будем.
- Хорошо. Мне пора домой, мой милый.
- Люблю тебя.
- И я. Отдыхай.

***
- Даринчик, ты просыпайся уже, что ли. Я потренироваться хочу. Присоединишься?
Дарина разлепила глаза и потянулась за телефоном – час дня. Достойно отоспалась за рабочую неделю.
- Не, я пас. Давай врубай.
Младшая сестра Юля – худенькая девушка со светлыми длинными волосами, убранными заднее отверстие бейсболки – включила музыку и принялась ритмично приседать с гантелями в руках. Не вставая с дивана, Дарина так же ритмично набрала смс «Доброе утро, любимый! Обнимаю тебя сонного и тепленького.»
Через час обе сестры на кухне готовили суп к приходу отца. Дарина резала тыкву, Юля чистила морковку.
- Чего хмурая? Опять твой бросил тебя что ли?
- Не знаю. Вчера через губу отвечал сто лет в обед, а сегодня вообще молчит.
- Нафиг бы я так мучилась! Извращение какое. Позвонила бы и высказалась.
- Да не злюсь я на него. Скучаю. Позвоню, да.
- Вот дернул тебя черт от Андрюшки уйти. Ну хорошо же жили!
- Ты не понимаешь. – Дарина отложила нож и пошла в коридор к стоящему на угловой полочке телефону.
Чтобы наверняка, позвонила сразу на домашний. Трубку взяла мама.
- Здравствуйте, Людмила Павловна, это Дарина. Можно с Виталей поговорить?
- Дарина. Он ночью умер.
- …
- Дарина!
- Да. Я тут. Как?
- Сердце остановилось. Оно ведь тоже мышца. Скорую вызвали. Врачи уже к концу приехали, тело увезли.
- Когда похороны?
- Во вторник утром.
- Я успею доехать.
- Ну зачем тебе сюда, девочка?
- Мне нужно его увидеть.

***
Дара знает, что делать: плацкартный билет до Екатеринбурга, 36 часов анабиоза в пути, дальше автобус, потом немного пройти вдоль дороги, завернуть направо, бурая пятиэтажка из щербатого кирпича, третий подъезд, последний этаж, крашеная зеленой краской металлическая дверь.
- Виталя в морге, там завтра панихида будет перед похоронами. Гражданская, мы ведь неверующие, в социализме воспитаны. – Мама держится молодцом, иллюзий на счет здоровья сына она не питала уже долгие годы.

Пережить одну ночь до встречи. Первой встречи. Напополам с раздирающим горем тайная радость предвкушения клокочет в душе Дары. Она жаждет получить физическое доказательство, что этот мужчина был не только ворохом из строчек. С кем-то реальным, пусть и тяжело больным, она соглашалась разделить зыбкое будущее. Что кто-то сидел в этом продавленном рябом кресле. Кто-то спал на этой жесткой кровати, на которой Дарина попросилась переночевать. Он уже близко, им уже пахнет – вот от этой его ортопедической подушки.
И вот, наконец, панихида. Большой пустынный холл, посреди которого стоит открытый гроб. Дарина пропускает вперед всех родственников, друзей, коллег мамы и подходит проститься последней. Виталя высокий, его темно-синий (будто школьный) костюм силится, топорщится, но никак не маскирует поразительную худобу тела и узкие плечи, голова на них кажется огромной.
- Людмила Павловна, я хочу несколько минут с ним одна побыть. Можно все выйдут?
Виталина мама добра и признательна девушке за любовь к её странному сыну, она всё понимает – Хорошо, я их попрошу, только недолго.
Шепот, бурчание, вздохи. Через минуту Дара с Витом остаются наедине. Она трогает его лоб – такой мертвый и ненастоящий. Целует в губы. Гладит его голову. Достает припасенные маникюрные ножнички. Короткие светлые волосы. Находит на ухом прядь подлиннее, отрезает, заворачивает волосы в кусочек туалетной бумаги и прячет себе в карман. Повторяет его слова: «На то и волоска хватит». Остаток времени Дара смотрит на него, пытаясь крепко запомнить его перед долгой разлукой.

Спустя два дня Дарина вернулась домой. Пусто. Зашла в свою девичью комнату, опостылевшее пристанище. Она вдруг вспомнила, как уезжала отсюда – сначала к Андрею, потом к Витале, старательно гребла вперед, к своей собственной, взрослой, обязательно счастливой жизни. И каким-то дьявольским её относило обратно – под папин кров. Находиться в комнате не было мочи и Дара пошла на кухню. Машинально, без всякой надобности, открыла холодильник, там всё тот же кусок оранжевой тыквы. Как же так… Вит получил свою смертельную дозу жизни и даже тыква протянула дольше него. Сигнал смс. Номер Витали, должно быть мама его. «Я люблю тебя» - донесся электрический импульс откуда-то с другой стороны Вселенной.
0

#28 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 28 января 2018 - 13:52

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


27

ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В РИМ


До приземления в Неаполе оставалось около двух часов. Самолёт гудел ровно и гулко, пассажиры бизнес-класса, укрытые пледами, подрёмывали в кожаных креслах, разморившись после бортового обеда.
Наталья скользила взглядом по облакам, проплывающим под самолётом, пытаясь разглядеть землю. Раскрытая книга лежала у неё на коленях, листы загнулись и смялись, но Наталья этого не замечала. Мыслями она была уже в Каподичино, в зале прилётов, выискивая среди встречающих трогательную мужскую фигуру с букетом цветов. Антонио, Тони, Антоша… При мысли о нём сердце забилось быстрее. Антонио был подарком судьбы, которого, достигнув тридцати лет, она уже, признаться не ждала.
Жизнь давно была спокойной и размеренной. Муж – успешный чиновник, дом – полная чаша, престижная работа в частной клинике; пациенты все сплошь преуспевающие солидные люди. Она относилась к ним с уважением и без заискиваний, а они, незримо ощущая её внутреннюю уверенность и достоинство, относились к ней как к равной. Некоторые пациентки даже стали её приятельницами, приняв в свой круг. Благодаря одной из них, жене главрежа крупнейшего музыкального театра страны, она и познакомилась с Антонио…
Наталья улыбнулась, вспомнив их первую встречу на кулуарном банкете после громкой музыкальной премьеры. Она была одна – во-первых, муж терпеть не мог эти «светские рауты», утверждая, что ему хватает протокольных мероприятий на службе, а во-вторых, он был тогда где-то заграницей. Простое, но элегантное чёрное платье оставляло открытыми её красивые руки и подчёркивало стройность фигуры, не испорченной родами. Наталья всё чаще думала о детях, но Бог видно не слышал её молитвы, а муж этой темы категорически избегал...
На приеме был весь музыкальный бомонд Москвы, несколько чиновников от культуры, театральные функционеры, критики, журналисты. Одной из звезд вечера был Антонио Кальдо, известный итальянский виолончелист, блеснувший сегодня своей виртуозной игрой. На вечеринке он казался гораздо более скромным, чем на сцене, где его пальцы вытворяли с виолончелью невероятные вещи, заставляя её издавать пронзительные звуки, от которых ныло внутри, хотелось сорваться с места и мчаться сломя голову туда, где бурлит жизнь, где нет фальши и пресных дней и ночей…
Во всяком случае, у Натальи от его музыки было именно такое чувство. Когда она смотрела на знаменитого музыканта с разметавшимися вокруг головы длинными волнистыми волосами и плотно сжатыми глазами и губами, ей казалось, что виолончель, залитая струйками его пота, поёт и стонет только для неё. От лица виолончелиста в момент игры невозможно было оторвать глаз…
И вот этот гениальный музыкант, этот небожитель, как обычный смертный ходит по банкетному залу с бокалом в руке, улыбается, разговаривает с людьми, пожимает руки каким-то деятелям. В какой-то момент их взгляды встретились, и Наталья улыбнулась ему как старому другу – а как иначе, после всего пережитого ею на концерте? Расценив её улыбку как предложение пообщаться, Антонио подошёл к ней.
Они представились друг другу, завязался лёгкий разговор. У виолончелиста оказался прекрасный английский, с мягкой итальянской ноткой и ей было невыразимо приятно слушать этот голос.
– Скажите, а какое имя Вы дали своей виолончели? – вдруг спросила Наталья.
Брови итальянца поползли вверх. Удивившись как ребёнок, он спросил в ответ, почему она решила, что у его виолончели есть имя. Наталья пожала плечами.
– Наверное, мне показалось, извините…
– Отчего же. Вы правы, Натали, у неё действительно есть имя. Но я об этом никому ещё не рассказывал.
Она ждала, что он продолжит фразу чем-то вроде «но для Вас я сделаю исключение» или «но если Вы обещаете хранить это в секрете»… Однако никакого «но» не последовало. Он задумчиво покачивал в пальцах бокал с виски, пауза затягивалась, и Наталья решила, что приличия требуют откланяться и уступить знаменитость другим гостям банкета…
– Извините меня за назойливое любопытство, Антонио, я не претендую на Ваши тайны. Мне достаточно Вашей музыки.
Улыбнувшись, она отошла в сторону.
Они больше не разговаривали, но она весь вечер ощущала на себе его тёплый изучающий взгляд. Ужасно хотелось посмотреть на него в ответ, но она сдерживалась, позволяя себе следить за силуэтом с лохматой верхушкой лишь краем глаза. Не хватало ещё выглядеть восторженной дурочкой-поклонницей! Ближе к концу банкета она не вытерпела и посмотрела на него в упор – и тут же получила ответный заинтересованный взгляд. Поймав её глаза он уже не собирался их отпускать. Пробившись к ней сквозь вязкую массу праздной публики он сказал, понизив голос:
– Натали, позвольте украсть Вас с этого ивента. Мне кажется, мы уже пробыли тут достаточно, чтобы получить «зачёт» от тех, кто устроил праздник. Я всего второй раз в Москве, мой самолёт только завтра днём, давайте где-нибудь поужинаем вместе?..
В этот момент она уже знала всё, что будет наперёд. Долгий ужин в дорогом ресторане, несколько рюмок виски в баре на вершине московского небоскрёба, страстная, несправедливо короткая ночь в гостинице и утреннее такси, вызвав которое он прильнёт к ней и прошепчет на ухо «я обязательно позвоню тебе! Пожалуйста оставь мне свой телефон».
Так всё и случилось. Голова кружилась, шутки сыпались, взгляды и прикосновения обжигали. Понимая, что гипнотическое очарование этой ночи и пьянящий морок внезапно вспыхнувших эмоций развеются промозглым московским утром, как только они один за другим покинут этот номер, она соврала, что оставила свою визитку на трюмо.
Повернувшись, чтобы уйти, она вдруг поняла, что не может… Что-то в нём было такое, что уже заняло часть её сердца, обосновавшись там всерьёз и надолго.
На секунду замешкавшись на пороге, она стянула с безымянного пальца широкое кольцо с изумрудом, которое досталось ей от бабушки, и вложила ему в ладонь. «Пожалуйста, думай обо мне иногда», – прошептала ему на ухо на прощанье и растворилась в неоновом прямоугольнике лифта.
…………
В следующий раз они увиделись через полгода, в Венской опере накануне католического рождества. Муж отпустил её с подругой в Европу на «новогодний шопинг» и они на неделю отправились в Вену, где буквально в первый же вечер она увидела знакомое лицо с круглыми, будто удивленными глазами. Губы были чуть тронуты улыбкой, а запомнившийся ей волнистый водопад волос сменила короткая стрижка, с которой он смотрелся строго и по-деловому.
«Всего два концерта в музыкальном сердце Европы», – гласила афиша, – «Концерт для виолончели с оркестром, солист Антонио Кальди (Италия)». Наталья нетерпеливо читала афишу, а её сердце замирало на точках и запятых.
Она уговорила подругу пойти в оперу, мечтая снова увидеть его. Хорошие места были давно раскуплены, но в гостинице им помогли раздобыть два билета на балкон.
Взяв в гардеробе миниатюрный театральный бинокль, Наталья с замиранием сердца заняла своё место, вполуха слушая щебетанье подруги. Это было второе выступление маэстро, возможно уже завтра он возвращается в свою Италию. Но какое это имеет значение?
………………
Он сидел на стуле спиной к оркестру и ждал, когда вступят скрипки. Взгляд его был сосредоточен и обращён в себя; в этот момент ему было не до публики. Чего нельзя было сказать о последней, которая готова была разглядеть каждую складку на его рубашке. Первые ряды щеголяли сверкающими колье и элегантными бабочками. Кое у кого из изысканной публики партера на коленях лежали букеты, ждущие своего часа. Публика затаив дыхание ждала мгновения, когда его смычок коснётся струн…
Наталья смотрела на Антонио не отрываясь. Как его рука лежит на грифе виолончели… Как он чуть шевелит губами, отсчитывая такты… Как изящно и крепко он держит смычок…
«Я чувствую себя по уши влюблённой», – эта мысль ворвалась в неё вместе с первыми звуками виолончели, заговорившей, наконец, в его руках. Наталья то прикрывала глаза, то в упор смотрела на виолончелиста, чувствуя, как его музыка опутывает и обволакивает, вытесняя все мысли и сводя с ума. Даже щебетунья-подруга затихла, поддавшись магии божественных звуков.
Вдруг глаз зафиксировал какую-то крошечную вспышку света. «Виолончель бликует», - мелькнула на окраине сознания отстраненная мысль, а руки уже подносили бинокль-игрушку к глазам. Когда взгляд сфокусировался на картинке, и передал её в мозг, быстрее мысли среагировало сердце. Его биение стало стремительно нарастать, как будто какой-то отчаянный звонарь что есть силы раскачивал невидимый колокол внутри. Кровь прилила к лицу, к шее, к груди, стало вдруг невыносимо душно.
Мизинец мировой звезды Антонио Кальди украшало скромное старинное кольцо с прямоугольным изумрудом. И именно он, поблёскивающий в свете софитов изумруд, вдруг подал пьянящую и безрассудную надежду той, которая носила его на своём пальце ещё полгода назад.
…………………
В антракте она оставила подругу в буфете и спустилась на первый этаж оперы, где приметила цветочный киоск. Купив скромный букет жёлтых роз, она вырвала листок из блокнота и написала неровным от волнения почерком «Вы так и не сказали мне, как зовут Вашу виолончель. Если Вам надоело хранить эту тайну в одиночку, сегодня вечером её с радостью выслушают в отеле Топаз. Наталия Г-я». Листок она свернула пополам и засунула в цветы. Шанс был один на миллион, но её уже было не остановить.
Подружка вытаращила глаза, когда Наталья вернулась с букетом, но списала его на эффект воздействия необыкновенно красивой музыки. «Вот она сила искусства!» пошутила она, допивая кофе с коньяком, и громко засмеялась, вызывая зависть окружающих белизной своих зубов.
Вторую часть концерта Наталья запомнила смутно. В голове был туман, в ногах вата, а прекрасная музыка всё сильней и сильней терзала ей душу. Когда начались финальные аплодисменты и зал встал, она спустилась вниз и пристроилась в конец «цветочной очереди». К счастью, часть очереди несла дары обожания дирижёру и другим музыкантам. И всего через минуту Наталья уже подавала свой желтый букетик Антонио. Его тёплая улыбка, дежурный кивок, прикосновение руки и вдруг …брови итальянца удивленно поползли вверх, как тогда, когда она задала ему вопрос на банкете. Узнал! Узнал! Он хотел что-то сказать, крикнуть вдогонку, но её уже оттеснили поклонники – какой-то запыхавшийся толстяк в костюме тащил целую корзину с цветами, дирижер потянул Антонио за рукав и что-то громко заговорил на ухо и он потерял её из виду.
Она одевала свой элегантный полушубок под ноктюрн Шопена, который музыканты играли «на бис». И сердце её билось всё медленней и тише, наполняя вены теплом и радостным предвкушением. «Он узнал меня, он узнал, он узнал!», – голос внутри подпевал лёгкой и светлой музыке ноктюрна. А в душе крепла уверенность, что сегодняшний вечер они проведут вместе. Она всегда знала такие вещи наперёд.
…………
Наталья оторвалась от иллюминатора и с улыбкой посмотрела на бледную стюардессу, которая что-то говорила по-итальянски её соседу по бизнес-классу, занявшему все три кресла в ряду напротив. Знавшая не больше сотни итальянских слов, она, тем не менее, уловила в быстрой речи знакомое слово, слово, которое она неоднократно слышала на международных конференциях – «медико». Девушке зачем-то понадобился врач.
По мере того как она говорила, лицо мужчины мрачнело, но он лишь задумчиво качал головой. «Скуза, ти посо аютаре, ио соно медико», – Наталья собрала в кучу все свои знания итальянского, чтобы сказать, что она врач и готова помощь.
Стюардесса метнулась к ней и стала что-то сбивчиво объяснять. Пришлось перейти на английский, дело сразу пошло лучше. «Капитану авиалайнера стало плохо, и он потерял сознание. Самолетом управляет второй пилот, ситуация под контролем; не могли бы вы, пожалуйста, посмотреть, что случилось с нашим капитаном».
О том, как развивались события, на следующий день написали все итальянские газеты.
Происшествие в воздухе
Вчера пилот итальянской авиакомпании успешно произвёл экстренную посадку в аэропорту Чампино – одном из старейших аэропортов Рима. Командиру экипажа, совершавшего рейс в Неаполь, которым летело 122 пассажира, стало плохо во время полёта.
Он почувствовал внезапное недомогание и потерял сознание в то время, когда лайнер находился над Фолиньо. Среди пассажиров самолета оказался врач, чьё имя не разглашается, который оказал командиру экипажа первую помощь и находился рядом с ним до самой посадки – на которой настоял. Все функции по управлению лайнером взял на себя второй пилот.
Ожидавшие на взлетно-посадочной полосе врачи «скорой помощи» доставили командира экипажа в одну из больниц Рима, где была проведена срочная операция. По мнению врачей, экстренная посадка авиалайнера спасла лётчику жизнь. Часть пассажиров, видимо из суеверных побуждений, отказались от дальнейших услуг авиакомпании и отправились в Неаполь своим ходом.

…………
Одной из «суеверных пассажиров» была Наталья. Когда она позвонила Антонио и сказала, что самолет экстренно приземлился в Риме, он ответил, что немедленно выезжает, и чтобы она нашла хороший отель и ждала его там, ибо он не намерен больше ею рисковать. Наталья усмехнулась, распорядилась насчет багажа и взяла такси.
Пока болтливый таксист вёз её из Чампино в Рим, она с нежностью думала о том, какой трогательный и смешной всё-таки Антоша! Беспечный, немного не от мира сего, и при этом страстный, увлекающийся и полный каких-то нелепых суеверий. Полгода назад, когда она осталась в Вене ещё на неделю, наплевав на недоумение подруги и назревающий дома скандал, они прошлись почти по всем ресторанам и кондитерским города. А как весело было пить вместе горячий пунш на уличных рождественских ярмарках! Они веселились как дети в незапланированные каникулы. А однажды, когда он показывал ей ноты какого-то нового концерта, его отвлекла официантка, и он нечаянно свалил их на пол. Что началось!!! Он вскочил, потом сел, начал что-то кричать по-итальянски, поднимать листки. Не успокоился пока не собрал их все и не положил себе на стул. И потом весь вечер на них сидел. Чудаки эти виолончелисты!

В Вене он наконец-то «раскололся». В смысле, признался, как называет свою виолончель. Это случилось в последнюю ночь перед расставанием. В порыве отчаянной нежности, предшествующей разлуке, он шепнул ей на ухо: «Ника». Сначала Наталья подумала, что он назвал её именем кого-то из бывших подружек и хотела уже возмутиться и чем-нибудь его ударить …но вдруг поняла, что это и есть его секрет и в шутку ответила, что раз у него есть Ника, то и у неё будет. Наслаждаясь его недоумением, она подумала про себя «один-один», и со счастливым смехом пообещала, что обязательно назовёт этим именем их дочку…

…Три месяца спустя, поняв, что беременна, Наталья подала на развод. И сейчас, любуясь буйным цветением итальянской весны, она вдруг подумала, что Рим –лучшее место, чтобы объявить Тони о том, что скоро в его жизни появится ещё одна Ника.
0

#29 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 29 января 2018 - 10:39

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


28

ДОСЧИТАЙ ДО ОДИННАДЦАТИ

Прячась от жары под зонтом, мужчина сквозь тёмные очки лениво посматривал на пляж и медленно допивал остатки коктейля. Он любил приходить сюда, «чтобы вдохнуть цивилизации», как шутливо говорил при разговорах. Спокойная и уединённая жизнь на острове становится порой тягостной. Когда, встав и взяв с собой прочитанную газету и пустой стакан, он уже намеревался уйти, его взгляд задержался на одной незнакомке. Вернее, ему показалось, что она ему кого-то очень напоминает. Охотником за любовными приключениями он не был и переселился пять лет назад на этот остров, дав себе после нескольких неудачных отношений обет счастливого одиночества. Женщина по всему тоже собиралась уходить и их направления пересеклись на том самом месте, где он остановился, сняв очки и рассматривая свою случайную встречную. Их взгляды встретились лишь вскользь и она прошла мимо. Через несколько шагов она обернулась, видимо почувствовав его пристальный взгляд, и в нерешительности остановилась. Лишь на шаг, который спустя минуту унёс бы её навсегда из его жизни. Во второй раз. Но когда был первый? Когда?..
Спохватившись, что последнее слово выговорил вслух, он подошёл ближе и поправился:
- Я вас откуда-то знаю, но не могу вспомнить. Крайне неприятно для такого приятного воспоминания.
- А вы уверены, что оно приятное? - ответила она сдержанно.
- Неприятные воспоминания не забывают, как бы глупо это ни звучало.
Несмотря на некоторый холодок в её голосе, она всё же позволила пригласить себя за столик в кафетерию. Разговор, тем не менее, между ними не клеился. Она, видимо, была чем-то озабочена, а он не мог найти ответа на свой мучительный вопрос.
- Извините, у меня ещё много дел. Я бы с удовольствием пообщалась с вами, ибо это мой последний вечер здесь, но мне кажется, что я напрочь забыла, что такое удовольствие.
Она допила остаток коктейля, отставила стакан в сторону и хотела уже встать, но увидела его растерянное лицо.
- Ты меня всё ещё не узнаёшь? - спросила она скорее с надеждой, чем с разочарованием.
- Останься здесь, - вырвалась его мысль наружу, и он понял, что уже говорил ей это когда-то.
- Не могу, прости.
Встав, она обошла столик. Остановившись у него за спиной, она прикрыла ему глаза ладонями и прошептала на ухо:
- Досчитай до одиннадцати. Если ты найдёшь меня первым, я буду завтра с тобой.
И убежала прочь.

Один.
Он слышал звук её удаляющихся шагов. Он вспомнил себя в детстве мальчишкой, как сейчас - с закрытыми глазами, вслушиваясь как она убегает. Он мог безошибочно отличить звук её шагов от всех прочих, ясно представляя себе лёгкость её тела и поступи. Однажды её подружки завязали ему глаза и проверили на спор, то проходя, то пробегая поочерёдно мимо. Он всегда угадывал, когда это была она.

Два.
Когда он сказал, что нечестно приказывать ему держать глаза закрытыми так долго, как она захочет, они договорились на считалочку до одиннадцати. Это была игра только для них двоих, и оба клятвенно пообещали никому не открывать этот секрет ни под какими пытками. Одиннадцать, потому что все считают до десяти и не догадаются.

Три.
Когда приходила пора расставаться (чтобы никто не догадался, что они вместе), она говорила шёпотом условное: "Досчитай до одиннадцати". Он останавливался и закрывал глаза, а она убегала или быстро уходила.

Четыре.
Если им придётся случайно встретится где-нибудь на прогулке с родителями, они условились, что правила считалочки не действуют, потому что другие могут заметить и догадаться.

Пять.
Ему нельзя было провожать её до самого дома и встречать там. Они выбрали условные места, где всегда будут расставаться и встречаться.

Шесть.
Однажды она придумала новое правило игры. "Досчитай до одиннадцати. Если найдёшь меня первым, я буду завтра с тобой", - говорила она, и это значило, что они должны быть первыми утром, кого увидят (родители не считались, ведь их всегда видишь и они всегда могут тебя увидеть). Тогда они были скреплены обещанием играть в этот день только друг с другом и ни с кем больше.

Семь.
Он просыпался рано и сразу вставал. Ведь кто-то другой может увидеть её раньше его! Хотя он знал, что она не любила рано вставать и по воскресеньям долго спала. Но это не мешало ему уже спозаранку слоняться возле условленных мест.

Восемь.
На день рождения он посадил ей в "тайном месте" "настоящей куст" сирени. Она почему-то плакала, а он стоял, смущённый. Тогда он дал себе самую страшную клятву никогда не обижать её. Они потом вместе ухаживали за ростком и охраняли его (он ведь один и ему, наверное, страшно).

Девять.
Он знал, что с ней бесполезно разговаривать, если она в плохом настроении. Взрослым она, насупившись, стойко ничего не отвечала (и старалась не плакать), а другим мальчишкам и девчонкам могла ответить что-то очень язвительное и обидное, если они её сильно злили. Лучше всего было дать ей листок с карандашом или ручкой, на котором она бессознательно что-то черкала и разрисовывала. Последние листы её тетрадей всегда были изрисованы такими непонятными узорами (за что её неоднократно укоряли учителя и родители). Одному ему они были просты и понятны. По ним он видел её настроение и знал, какие предметы и учителя ей нравятся, а какие доставляют больше переживаний, чем хороших оценок. И он старался быть рядом с ней, когда у неё было плохое настроение, потому что тогда она намного меньше рисовала. Они могли молча сидеть рядом так долго, пока у неё не поднималось настроение. (Вспомнив это, он был убеждён, что за дни её отпуска она никого бы не подпустила к себе ближе формальных приветствий.)

Десять.
Только он знал то её имя, которым она пожелала быть названной. Родители назвали её Юлиана, все звали её Юля, Юлька и прочими производными. Только ему она позволила называть себя Лиа и только так, чтобы никто никогда не слышал. Эта клятва была сильнее чем секрет про одиннадцать, и нельзя было нарушать её даже под самыми страшными пытками.

Одиннадцать.
Когда он откроет глаза, её рядом уже не будет, и он не увидит её. Если не так, значит кто-то из них нарушил правило.

Яркий дневной свет ударил ему в глаза, и он прикрыл ладонями лицо, потерев ими лоб. Он вдруг почувствовал себя так, будто неожиданно налетевший шторм пробудил его от крепкого сна. В голове царил сумбур мыслей и чувств, ворвавшихся в открытое окно. Постепенно приходя в себя от бурного потока впечатлений, он ясно внимал настойчиво пробивающейся мысли: "Найди её! Сегодня! Ведь завтра уже будет поздно!"
Он поднялся, почти вскочил, едва не опрокинув стул, оставил плату на столе и спешно вышел из кафетерии. Но где искать, ведь она ни словом не обмолвилась, в какой гостинице проживает, и он даже не знал её нынешней фамилии? Он обегал две самые известные гостиницы. Ему повезло, что дежурные были с ним хорошо знакомы и согласились просмотреть список, избавив его от надобности плести разные враки, но никого с именем Юлиана там не было. Обойти все пансионаты не представлялось ему возможным, но его беспрестанно подстёгивал её шёпот, бьющийся горячим пульсом в жилах: "Досчитай до одиннадцати. Если ты найдёшь меня, я буду твоей". Именно это она спрятала за другими словами. Вихрь воспоминаний их совместного детства захватил её раньше и унёс теперь как вырвавшегося из рук воздушного змея. Он остановился, чтобы понять, где находится. Этот переулок был ему знаком, как, впрочем, все в этом городке. Слабый ветерок, слегка коснувшись листьев утомлённых жарой цветов в кадках, подцепил клочок какой-то бумаги и подбросил ему к ногам. Из всех возможных бессмысленных черканий он узнал бы безошибочно выведенные её нервной рукой. Она все так же предпочитала пользоваться синей ручкой и носила с собой маленький блокнотик, из которого вырывала изрисованные листы. Проходя здесь, она выбросила этот комочек бумаги. Он мог даже считать её настроение и знал, что она ждёт, пребывая в таком же смятении.
Если идти в ту сторону, откуда повеял ветер, там будет отходить улочка, упирающаяся тупиком в один уютный пансионат. Его хозяин скупил у него когда-то одну их его первых работ, которая теперь висела в гостиной как эмблема этого заведения. На картине был изображён циферблат часов с рядом чисел, шедших только до совпадающего с номером этого дома - 11. Пансионат назывался «Одиннадцать часов». Чтобы идти дальше, нужно было развернуться. "Досчитай до одиннадцати, чтобы найти её".
Шум прибоя доносился до слуха, слабый ветер поигрывал поредевшими седыми волосами, захлёбывающееся в море солнце окрашивало краской его смуглую, старческую кожу. Закрыв глаза, он вспоминал этот день и думал, как быстро уходит время. В детстве оно, казалось, тянулось, а потом, по мере взросления, только ускоряло течение. Когда понимаешь, что оно уходит всё быстрее, хочется задержать его, как в детстве, чтобы вырвать то, пусть даже немногое, упущенное и растраченное, те слова и ласки, которых всегда жаждешь как куст сирени - воды и солнца. В одиннадцать лет, когда они в последний раз прощались ещё детьми, они долго молча держались за руки, не в силах совладеть с осознанием того, что это - разлука насовсем. Она глотала слёзы, а он понимал, что это больше не игра. "Досчитай до одиннадцати", - сказала она тихо, вытирая слёзы. Он не сразу послушался, но лучше было так, чем видеть её боль. Когда он откроет глаза, её не будет рядом и ему останется только запечатлевшийся на горящих губах невинный поцелуй. Он услышит её удаляющиеся быстрые шаги и первый раз нарушит правило - недосчитает и откроет глаза раньше, чтобы успеть увидеть её перед тем, как она исчезнет за поворотом. А потом, потрогав губы, запомнившие её прикосновение на всю оставшуюся жизнь, даст себе последнюю клятву, никогда больше никого другого не любить, присядет и почему-то заплачет.
0

#30 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 29 января 2018 - 11:01

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


29

БЕЗ РОДУ И ПЛЕМЕНИ

В изоляторе временного содержания, куда поместили Катю, было холодно и сыро, но она ничего не замечала. Присев на железную койку, девушка отрешенно смотрела в пол, не понимая, что происходит. По просьбе Валеры заехала на вокзал забрать гостинец, привезённый другом из Махачкалы. «Катюш, с работы будешь возвращаться, забеги на вокзал. Тетя гостинец к празднику передала, а я не успею к поезду. Твою фотку ему сброшу, сам тебя найдет», – попросил он по телефону…
День начинался привычно и не предвещал беды. Катя проснулась рано. Осторожно, чтобы не разбудить Валеру, встала с постели. Накинув халатик, пошла на кухню варить его любимую овсяную кашу. Выпив чашку кофе, отправилась на работу. Она шла по заснеженным улицам города и радовалась этому декабрьскому дню, приближающемуся Новому году, редким снежинкам и ёлке, украшенной шарами и гирляндами.
В парикмахерской, где работала мастером, её ждала первая клиентка. Очаровательная девушка попросила сделать стильную и красивую стрижку, так как идет знакомиться с родителями жениха. Затем забегали случайные посетители, а в конце рабочего дня пришла мама с пятилетним ребенком. Девочку звали Алисой. Пока Катя ровняла её пушистые белокурые локоны, Алиса читала стишки и спела песню о зайчике. Кате нестерпимо захотелось, чтобы и у них с Валерой была такая же красавица дочь: «Вот распишемся и обзаведемся ребенком».
Рабочий день подходил к концу. Отчитавшись перед администратором, Катя достала из шкафа старенький пуховик, подошла к зеркалу и придирчиво осмотрела себя: «За что меня Валера полюбил? Ростом не вышла, глаза раскосые, нос несимпатичный». Вздохнув, намотала поверх пуховика полосатый шарф и, показав себе язык, отправилась на вокзал. «Интересно, как зовут тетю? Валера не рассказывал о ней. Наверное, в посылке всякие вкусности», – широкая улыбка расползлась во весь рот. Ей никогда еще не приходилось получать подарки.
С Валерой Катя познакомилась случайно. Шла на работу и, оступившись, сломала каблук. Это были её единственные туфли, подаренные при выпуске из детского дома. Взяв туфельку в руки, девушка растерянно стояла, не зная, что предпринять.
– Что, Золушка, башмачок потеряла?
Катя оглянулась. Перед ней стоял высокий красивый парень лет двадцати пяти, в синих джинсах и красной укороченной курточке.
– Вот, каблук, – ответила несмело, показывая туфлю.
– Снимай и другую. Беги босиком в мастерскую!
Девушка послушно сняла вторую лодочку и, прижав обе к груди, медленно пошла вдоль аллейки. А незнакомец задумчиво смотрел ей вслед.
– Ты, видно, деньги не захватила? А у меня в кармане завалялись пару тыщенок, и я рад потратить их на ремонт каблука красивой девушки, – догнав Катю, весело сообщил он. – Меня Валерой зовут.
С тех пор Валера стал частым гостем в парикмахерской, чем вызывал удивленные взгляды женских мастеров. Катя видела, что они часто перешептываются за её спиной.
– Надо ж, без роду и племени, а такого красавца отхватила, – говорили одни.
– Не родись красивой, – вздыхали другие.
Через месяц Валера переехал в её старенькую «однушку», полученную от государства по выходу из детского дома. Катя была рада его переезду, хоть и видела друга не так часто, как хотелось бы. Валера работал барменом в одном из ресторанов города. Домой приходил либо глубокой ночью, либо не приходил совсем. Своё отсутствие объяснял занятостью на работе…
Открыв тяжелую дверь, девушка вошла в помещение вокзала. Объявили прибытие поезда. Катя поспешила на перрон. Вскоре подошел поезд. С чемоданами и тюками из вагонов стали шумно выходить люди. Толкаясь и ругаясь, все куда-то спешили. «Как в этой толчее меня найдет тот человек? Я даже не знаю, какой он», – размышляла Катя, всматриваясь в лица людей.
– Вы Катя? – послышалось справа.
Девушка обернулась.
– Вот вам передали, – и, всунув ей в руки пакет, неприметного вида незнакомец исчез так же быстро, как и появился.
«Странный какой-то», – думала девушка, идя к выходу. Когда спускалась со ступенек, к ней подошли двое. Предъявив удостоверение, попросили следовать за ними…
– Чудинова, на выход! – на пороге камеры стоял молоденький полицейский. Катя послушно встала.
– К следователю! – строго добавил он.
Её завели в тесный кабинет с железными решетками на окнах. За столом сидел мужчина средних лет. Он что-то записывал в тетрадь. Полицейский жестом показал на стул и вышел. Следователь, оторвавшись от бумаг, проницательно посмотрел на девушку.
– Валентин Юрьевич Сорокин. Я веду ваше дело.
– Какое дело? – удивилась Катя. – Я ничего такого не делала! Это какое-то недоразумение.
– Здесь вопросы буду задавать я! – оборвал следователь. – Вам понятно?!
– Да.
– Вы знаете мужчину, который передал вам наркотики?
– Какие наркотики?! – девушка похолодела. – Этого не может быть! Нам тетя передала подарки к Новому году.
– Кому нам? И от какой тети?
Катя растерялась. Она не знала, что ответить. И тут в голове мелькнула спасительная мысль. Надо позвонить Валере, он все объяснит и заберет её отсюда. Следователь набрал нужный номер, но телефон молчал.
– Не хочет с нами общаться Валера! Телефон отключен. Может, расскажешь о нём? Где работает?
– Он хороший. Работает барменом в ресторане. Мы скоро поженимся, – девушка скромно улыбнулась.
– А в каком ресторане?
Катя задумалась. Где работает её друг, она не знала. Следователь внимательно посмотрел на девушку.
– А фамилию хоть знаешь?
– Хреков.
– Это он тебя отправил на вокзал?
– Да. Валера позвонил и попросил заехать и забрать посылку. Он сам не смог.
– Понятно, – задумчиво произнес Валентин Юрьевич.
– Ну, рассказывай, как ты с ним познакомилась.
Катя, волнуясь, сбивчиво рассказала всё, как было.
Следователь покачал головой:
– Влипла ты, дорогуша! Ох, как влипла! Проверим информацию и поищем Валеру. А пока придется тебе посидеть.
В кабинет вошел тот же полицейский.
– Сергей, отведи гражданку в камеру!
Прошло несколько дней. Катя бесцельно ходила по камере взад-вперед. Несколько раз к ней заглядывал все тот же полицейский. Последний раз он принес одеяло и книгу:
– Читай! Не так будет скучно.
– А обо мне никто не спрашивал? Не искал? – с надеждой спросила Катя.
– Нет.
Она не могла поверить, что Валера замешен в этом грязном деле, но время шло, а он не появлялся.
– Чудинова, к следователю!
И снова Катю повели по длинным узким коридорам в тот же кабинет, где была в первый раз.
– Здравствуйте, Катерина! Садитесь!
Девушка с надеждой посмотрела на Валентина Юрьевича.
– Ничего хорошего сказать не могу. Исчез твой Валера. Проверили все рестораны. Валерий Хреков нигде не числится. И в квартире тоже пусто: ни его одежды, ни вещей. Телефон молчит. «Симку» выбросил, но запись твоего с ним разговора нашли.
Катя, потрясённая, молчала.
– Пойдем к специалистам, попробуем фоторобот составить.
Медленно тянулись дни, месяцы. Катя уже привыкла к положению узницы: к раннему подъему, к вызовам на допросы, куда нужно идти, заложив руки за спину, к строгим окрикам полицейских. Иногда к ней подсаживали очередную подозреваемую, но надолго никто не задерживался, после суда отправлялись в места заключения. Иногда, во время своего дежурства, заходил Сергей. Как мог, подбадривал, а уходя, оставлял на кровати шоколадку.
Настал день суда. Накануне она поговорила с назначенным адвокатом.
– Постараюсь тебе помочь. Сделаю все, что в моих силах, – успокоил он.
Утром Катю заставили помыть голову, дали чистую одежду и вывели на улицу, где стоял «автозак». Свежий ветерок ударил в лицо. «Скоро весна», – посмотрела на небо и залезла в машину.
В зале суда было немноголюдно. В задних рядах Катя увидела девочек из парикмахерской. На сердце потеплело. Впереди сидел её следователь и незнакомые люди.
– Встать! Суд идёт! – строго произнесла секретарь.
Начались слушания. Сначала Катя внимательно прислушивалась, что говорит сторона обвинения и защита, но потом наступило полное безразличие ко всему происходящему. Она, словно загнанный зверек, опустив голову, сидела в углу клетки и мечтала только об одном, чтобы скорее всё закончилось. Вдруг легкий шум прошелся по рядам. Катя подняла глаза и вздрогнула. Под конвоем, в наручниках, в зал ввели Валеру. Что было дальше – она не помнила…
Через десять дней Катю выписали из больницы. У дверей её поджидал Валентин Юрьевич.
– Ну что, Катюшка, вынесли тебе оправдательный приговор. Нелегко нам было найти твоего Валеру. Помогли друзья из убойного отдела да Сергей из СИЗО постарался. И не Валера он вовсе, а Витек Горохов из Рязани. Там с наркотиками залетел и скрылся. А тут ты, наивная дурочка, подвернулась. Вот и воспользовался тобой. Поехали, домой отвезу. Отдохни и на работу пора. Заждались тебя твои клиенты.
Сорокин открыл дверцу машины.
– Да, чуть не забыл! Сережа привет тебе передал…
0

Поделиться темой:


  • 6 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей