ЛИТЕРАТУРНО - МУЗЫКАЛЬНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: "Полнолуние" - мистика, сказка для взрослых или классическая фантастика - КРОМЕ хоррора и фэнтези ( до 25 тысяч знаков с пробелами, превышение + 10%) - ЛИТЕРАТУРНО - МУЗЫКАЛЬНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 6 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

"Полнолуние" - мистика, сказка для взрослых или классическая фантастика - КРОМЕ хоррора и фэнтези ( до 25 тысяч знаков с пробелами, превышение + 10%) Конкурсный сезон 2023 года.

#1 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 982
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 27 сентября 2021 - 13:27

Номинация ждёт своих соискателей до 31 января включительно.

Подробно о порядке участия в конкурсе,
здесь: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=5788


Прикрепленные файлы


0

#2 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 423
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 28 октября 2022 - 23:18

1

ПУТЁВКА В ЖИЗНЬ


Игорь Петрович своего соседа по дому знал исключительно по имени Михаил и прозвищу «Галимый». Так периодически называли его другие мужики из дома. Ну, как знал… Здоровались при встрече, обменивались ничего не значащими словами, зимой расчищали лопатами стоянку для машин. Где и кем он работал, писатель был не в курсе. Так… Периодически общались на автомобильные темы, консультировались по автосервисам, если возникала такая необходимость и всё! Обычное домовое знакомство без дружбы и обязательств. Перехватов не раз видел его супругу, но даже не интересовался ее именем. Знал, что у них есть уже взрослая дочка. Она пару раз садилась за руль отцовского автомобиля, увозя родителей куда-то в гости или на дачу. Но есть ли у Миши внуки, Игорь Петрович был не в курсе. Поэтому, когда в прохладный октябрьский день он наводил порядок в багажном отсеке своего кроссовера, то увидел, как из второго подъезда вышел Мишка, держа за руку мальчика, лет пяти-шести. Перехватов и решил, что это его внук.
- Мишаня, привет! –прокричал он ему, вытряхивая багажный коврик. Галимый помахивая свободной рукой, ответно поздоровался:
- Здорово, Игорек! Чистоту решил навести?
- Да вот, вчера другу вещи перевозил, намусорили немного. А ты смотрю с внуками решил понянчиться?
Сосед не ответил. Его и без того худощавое лицо, почему-то нахмурилось. Он бросил задумчивый взгляд на мальчугана. А тот, заметив катающихся на дворовых качелях ребятишек, вежливо запросился поиграть с ними, почему-то называя соседа дядей Мишей.
- Ну иди, - подтолкнул ребёнка Галимый, добродушно улыбаясь. –Только не долго, нам скоро ехать нужно к… по делам.
При этом в его глазах словно блеснула слезинка. Миша проводил долгим взглядом мальчугана и заметив, что местная детвора его приняла, достал из кармана пачку сигарет и закуривая направился к Перехватову.
- Так это не твой? – поняв, что ошибся, поинтересовался Игорь Петрович. – Родня приехала?
- Да, как тебе сказать, - почему-то замялся сосед. –Теперь вроде как мой… Но…Блин, - почесал он довольно еще густую шевелюру для его возраста, с заметной сединой. – Этот паренек сын одних дальних родственников по линии жены.
- Усыновить хочешь? –предположил писатель. – Что-то с его родителями случилось?
- Пока опекунство оформили, но скорее всего на себя перепишем. Чего пацану без родителей жить? Они раньше в Горловке проживали…
- Вот оно что?! - Игорь Петрович догадался, откуда родом мальчуган. – А к тебе он как попал?
- Да понимаешь, сосед. Мутная тут одна история со мной приключилась… Точнее, даже мистическая. Не знаю, что и сказать. Всё равно не поверит никто. Хотя ты, как я слышал, книги пишешь?
- Да так… пробую… Фантастику в основном.
- Вот! Это мне и нужно! – оживился Михаил. Посмотрев на наручные часы, он невнятно пробормотал:
- Так… Ксюня еще минут двадцать будет… потом созвон… время у нас есть. Присядем? – указал он на дворовую скамейку. Игорь Петрович догадался, что сосед желает поделиться распирающей его мозг историей и заперев машину направился за ним.
- Не знаю, в курсе ты или нет… может, читал в новостях про наших оренбургских казачков, ездивших на Донбас?
- Это ты про отряд добровольцев?
- Да, про него, - глубоко затянулся сигаретным дымом Михаил. При этом он смотрел куда-то вдаль, словно видел то, что недоступно обычным людям. – Так вот… И я там был. Мы должны были влиться в батальон «Ермак». Но помимо всего везли ещё и гуманитарку. Часть наших ехала на микроавтобусах, сопровождали продукты, медикаменты и посылки от родных. Часть казаков поездом отправилась, потом на перекладных…, но не в этом дело. - Сосед вновь глубоко затянулся дымком.
- Мне повезло. Я железкой большую часть добирался… с комфортом. Вот там и получил первое ранение, - невесело ухмыльнулся он. Миша отвернул левый рукав куртки и показал свежий шрам на руке.
- Мужикам сказал, что порезался случайно в тамбуре… Вроде поверили. Швы быстро наложили, перевязали, хотя и судачили, что рана рваная, как от осколка. Повезло, что ничего серьезного не задето было, а то бы меня обратно отправили. Но…, - докурил он первую сигарету и потянулся за второй. –Не в этом дело. Точнее в этом, но… блин, как бы складнее все тебе рассказать?
- Да ты не спеши, - успокоил его Перехватов, - говори всё как есть. Ты с кем-то подрался или…
- Вот именно, что или, - вновь невесело ухмыльнулся сосед. – Короче! Дело к ночи у нас подходило. Сам понимаешь – не в отпуск ехали. Переживания там всякие, разговоры поздние. Ну хряпнули мы на четверых пузырь водяры перед отбоем. У нас с этим строго, но мы исключительно в профилактических целях. Что нам по сто двадцать грамм? Чисто для сна…, но мне не спалось. Да ещё гроза в дороге началась. Гром громыхал, как на войне, словно специально намекал, куда мы едем. Мужики уже храпели, как танки, а я решил выйти в тамбур покурить. Благо наше купе почти рядом с комнатой проводницы располагалось. Она меня, главное, ещё таким жалостливым взглядом проводила… Ну да не в этом суть. Короче…. Стою я в тамбуре курю. Из одежды штаны камуфляжные, берцы и куртка спортивная синяя, на молнии. Да… Ещё папаху кубанку свою надел, холодно было. Стою, дымлю в одиночестве, и тут как шандарахнет гром! Я аж вздрогнул от неожиданности. Главное, так на взрыв был похож. И руку мне обожгло чем-то. Да еще свет прямо перед грохотом в тамбуре пропал. Ну блин, думаю… дела… Я бычок затушил, левую руку проверяю, а там рукав уже от крови намок. И главное дырка в стекле – дует из неё. Я рану зажал и, естественно, обратно ринулся. Пытаюсь в темноте тамбурную ручку нащупать, а её нет. Точнее, она была, но не там и не такая. Это я уже потом сообразил. Стою как дурак, пытаюсь понять, как дверь открыть, а она сама вдруг открывается. Смотрю, за ней стоит вроде тетка худая и невысокая, одетая в старую фуфайку, в шапке-ушанке, ватных штанах, в валенках и с лампой керосинкой в руке! И тоже смотрит на меня, как ошалевшая. Потом заметила, что у меня рука окровавлена, бросилась ко мне и потащила вовнутрь, приговаривая: «Сейчас, миленький тебя перевяжу. Давай садись на кровать».
- Я ошалевший присаживаюсь на полку и понимаю, что вагон не мой вообще! Проводница не наша. Купе её до невозможности старое, покоцанное какое-то. На полке лежит тонкий и грязный матрац, накрытый серой тканью, а главное запах! Сосед, ты не представляешь! Это дикая смесь горелых дров, креозота, керосина, немытого тела, гнили и страха! Да-да! Я и не знал, что у страха есть запах. Но он есть! Первой мыслью у меня было, что я умер. Но у мертвых рука не должна болеть? Тогда я решил, что это глюки от палёной водки, хотя мы её купили в магазине. Тетка уже склонилась передо мной и мою руку перевязывает, а я решил проверить –не галлюцинация ли у меня. Ну и свободной рукой по попе её провел. А та лишь отмахнулась и с улыбкой произнесла:
- Ну раз тебя боец на баб потянуло, значит жить будешь. По касательной осколок прошёл…
В этот момент вновь за окном шарахнуло знатно, аж стекло за прикрытом тканью окном задребезжало. А проводница, завязав на руке узел бинтом, тихо пробормотала:
- Ишь, немчура поганая, никак не успокоится. Поезд наш поперек горла у них стоит. Ни детей, ни раненных им не жалко, сволочи!
- Погоди, - пришёл я в себя. – Какие немцы, какие раненные? Ты кто такая? – Знаешь, сосед, я в тот момент вообще потерялся. Главное, что у меня глюки, уже не сомневался. Но старый вагон, поезд, немцы и не гром, а настоящие разрывы снарядов за окном. Я как раз накануне перед отправкой фильм по телеку смотрел. Называется «Коридор бессмертия», ты видел?
- Да, - согласился Перехватов. – Сильная картина. Там про ленинградскую школьницу, попавшую на работу в паровозную бригаду. Они эвакуировали зимой из осажденного города детей и раненных, да вообще - кого могли, доставляя обратно военное снаряжение и продукты. Там ещё с составом перевозили циклотрон для Курчатова.
- Во-во! – оживился Миша. – Вот его я и смотрел. Поэтому и подумал, что у меня глюки. А тетка… хотя, какая она тетка. Я позже присмотрелся –девчонка сопливая, но уже успевшая хлебнуть лиха по самое не хочу. Просто грязная, уставшая и худая, но не тётка - девушка. А она мне так добродушно:
- Что, солдатик? Тебя ещё и контузило? Ты как вообще в мой вагон попал? Там с обеих сторон теплушки сцеплены. - А я ей в ответ:
- Сам не знаю…
- И пахнет от тебя, - она, даже еще зажмурилась словно от удовольствия, - странно. Очень приятно. Будто ты из дома только вышел, а войны нет… Аромат не узнаю. Не «Тройной одеколон» и не «Шипр» …
- Это французский…, - ответил ей я. - Жена подарила год назад.
- О-о! У тебя и семья есть? Все живы? Тебя как зовут-то?
- Михаил Галимов. А вас?
- Светлана Куприянова.
- Очень приятно. Да…у меня все живы и здоровы. Жена, дочка с зятем и внучкой.
- Ого? - почему-то удивилась она и стала выкать. – Так вы уже оказывается дедушка?! А сколько же вам лет?
- Сорок девять будет через месяц.
- Ух ты! Я думала, вы намного моложе. Хорошо сохранились. Давно воюете?
- Только еще еду…
- А-а-а, у вас бронь была?!
- Типа того, - говорю, а у самого волосы под кубанкой шевелятся. Решил поинтересоваться:
- А вы родом откуда будете. Не из Ленинграда?
- Да. Там родилась, там и школу закончила, но в институт не успела поступить, война…
- А вы?
- Из Оренбурга, точнее из Чкалова, - вспомнил я, что город менял имя перед войной...
Света оживилась, начала мне рассказывать, как она до войны жила. А до меня начинает доходить, что я попал в прошлое! Хрен его знает, как, но я сейчас сижу, может быть, в вагоне того самого состава из фильма, что везет из блокадного города петербуржцев. Девушка мне про себя рассказывает, а у меня одна мысль: «Они же все тут голодные, а у нас там харчей полно! Вот я идиот без рюкзака вышел. Ничего с собой не взял. Но кто же мог знать?!» Сижу, слушаю её, а рука моя лезет в карман олимпийки. Вроде кроме пачки с сигаретами и футляра с очками, там ещё что-то лежало, когда я её надевал. И точно! Мы перед отправкой затаривались, кто чем может. Вот я себе на «Озоне» заказал аварийные пайки для моряков. Один пакет у меня в кармане и лежал. Он небольшой по размерам. Это такие спрессованные плитки. А главное они очень питательные и сладкие. Я его достаю и вручаю Свете. А та ошалело так смотрит, не понимая, что это такое и брать боится. Там упаковка –фольга, да еще надписи на английском. Я ей и говорю:
- Бери, дурочка. Это вкусно! Как шоколад. Американский аварийный паек, для матросов. По ленд-лизу союзнички поставляют. - Начинаю ей распаковывать, а у неё слезы по щекам текут. Вижу по глазам – жрать хочет, но не берёт, почему-то. Я тогда еще подумал – боится, что отравлено. Ну и откусил чуток, показывая, что это можно есть. А она все равно не берёт. И тут слышу, как за моей спиной тонкий голосок ребёнка интересуется:
- Тетя Света, а нас кормить будут?
Оборачиваюсь и вижу, что в дверном проеме стоит непонятно кто. Пальто рваное, ноги в тряпках обмотаны, на голове платок с дырами обвязан до пояса. Лишь видны одни голодные глаза. И смотрит это чудо на нас так, словно мы… Эх! - махнул с досады Мишка рукой. –Я в тот момент такой сволочью себя почувствовал. Обернулся к Свете и говорю:
- И много у тебя здесь таких?
- Полный вагон.
- Та-ак, понятно. Нож есть?
- Вот, - протягивает мне обычный кухонный ножик с источенным лезвием, а у меня руки трясутся. Говорю ей:
- Режь сама на всех. Будешь раздавать, скажи, чтобы не жевали, а сосали. Тогда надолго хватит. Его можно и водой размочить, если кипяток у тебя найдется. А я с твоего разрешения погуляю тут чуток…
- Вот веришь, Игорек, - расчувствовался сосед. – Я еле слёзы сдерживал. Иду по тёмному вагону, а там полно детей. Кто сидит, кто лежит на полках, и все смотрят на меня, как на Бога. За окном слышны периодические взрывы, а в вагоне тишина. Никто не плачет, не пугается взрывов… Дети истощенные, у многих и сил то не осталось, но глаза… Эти глаза меня теперь до самой смерти будут преследовать. Не хочу, чтобы мои внуки до такого ужаса дожили. Иду, значит, смотрю и чую, меня за штанину кто-то ухватил. Опускаю взгляд, а это паренек. Худющий, но взгляд у него бесстрашный, не потухший, как у многих. Тянет за штанину и говорит мне:
- Дядя кавалерист, а вы разведчик?
- А что? – интересуюсь в ответ. Я понял, что меня по кубанке за кавалериста приняли, а по пятнистым штанам за разведчика.
- Скоро мы немцев победим?
- Мишка, не немцев, а фашистов, - поправляет его лежащая рядом девочка.
- Верно, - говорю я и присаживаюсь рядом на корточки. – Немцы такие же люди, как и мы, а вот фашизм – это захватническая идеология и ей не место в мире. Сказал и сам испугался –поймут ли…
- Так скоро? – вновь интересуется мальчик, а я и не знаю, в каком времени оказался. Задаю встречный вопрос:
- А ты знаешь, какой сейчас год?
- Срок третий.
- Ну вот в мае сорок пятого война и окончится. Осталось два годика потерпеть…
- А вы откуда знаете?
- Я? Хм… на самом деле я волшебник, - решил я детям поднять настроение. - Знаю всё, что будет с Россией до лета 2022 года!
- Ух ты? – произнес тёзка, но по глазам его я видел, что мне не верят. - Но ждать ещё два года долго…, - с сожалением в голосе произнес ребёнок. - Не успею я повоевать…
Меня словно ушатом холодной воды окатило. Не мёрз до этого ни сколько, хотя пар изо рта шел. А тут озноб по всему телу. Ребёнок от горшка два вершка, а уже тоже воевать собирается. Блин, а у нас по телеку показывают, как молодые парни бегут за бугор, суки…, а тут ребёнок голодный. Ну да Бог тем беглецам судья. Погладил мальчишку по голове и говорю:
- И не нужно тебе воевать. Страну нужно будет возрождать и детей правильно воспитывать, чтобы не выросли они фашистами. А если придется встать на защиту Родины – вставайте! Мы сильные и умные. Даже в космос первыми полетим!
- Правда? – пацанёнок ко мне наклонился, а в его глазах такая надежда и вера была, что я обнял его и сам заплакал. Сижу, губы кусаю, думаю: «Какую страну мы профукали» и слышу, как детвора оживилась. Оглядываюсь, а это Света несёт сладости заморские и всем говорит, что это гостинчик от бойца дяди Миши. Все вежливо произносили: «Спасибо, дядя Миша» и брали скромные порции. И главное никто из детей не ринулся первым без спросу брать. Не дрались, ни отбирали еду друг у друга. Все чинно ждали, когда до них очередь дойдет. Полоски тоненькие получились, а я вижу, как дети их сначала долго нюхали, жмурясь от удовольствия, а потом принялись медленно сосать, как леденцы. А у меня сердце кровью обливается. Света видимо поняла моё состояние, но ничего не сказала. А я достал сигареты, сказал, выйду покурить и направился в тамбур. Едва дверь открыл и вновь мощный взрыв. В меня словно кто-то ударился… В глазах потемнело, и я упал… Очнулся… смотрю… лежу на полу современного тамбура. Меня вновь будто обухом по голове: «Вернулся!» …
Парням своим ничего не рассказывал. Только друган наш медик меня обругал, что я поврежденную руку грязной тряпкой обмотал. И где я её только отыскал, мол, полная антисанитария. Вколол мне укольчик, рану продезинфицировал, зашил и всё… Потом прибыли на место… Как служилось, рассказывать не буду, - посмотрев на часы, заметил сосед. – Сейчас жена уже выйдет. Но до Горловки добрался. Там и узнал, что от семьи родственников никого в живых почти не осталось. Дом разрушен снарядом, а пацана отправили в детский дом. Нашёл потом, встретились. Оказалось – он мой тёзка, тоже Миша. А когда я увидел его глаза, как у тех ленинградских детей, понял –судьба. Я Михаил, в вагоне том был Мишка и этот тёзка. Решил - жив буду заберу его с собой. Командование помогло с оформлением документов. Вот он с нами и вернулся в Оренбург.
- Мда… история почти фантастическая, - задумался писатель. – Можно кино снимать. Так ты думаешь, тебя на самом деле в прошлое закидывало или глюки?
- Знаешь, Игорек. До вчерашнего дня я так и думал, что мне это привиделось. Окно в нашем тамбуре оказалось на самом деле разбитым. Может, хулиганы во время движения в вагон бросили железяку. Есть же уроды. Рану я получил, кровь лилась, может и водка палёной была. Я для себя и решил – глюки. Но вот в чем дело, - оглянулся он на свой подъезд, откуда как раз выходила его супруга. - Вчера мне раздался странный телефонный звонок с неизвестного номера. Звонил какой-то Михаил Сергеевич Тихомиров. Сказал, что ему нужно что-то для меня передать. Мол, знакомые его попросили, а он долго искал мои контакты. Сообщил, что он вечером будет проездом через наш город. Ну я и поехал. Опаздывал, буквально перед отходом поезда уже мы встретились. Мужик намного старше меня, седой уже с палочкой ходит. Увидел, разулыбался. Говорил, что не верил встрече, но это на самом деле я. Начал меня благодарить за что-то. Якобы я ему дал путёвку в жизнь, веру в людей и сладостями какими-то вдобавок угощал…. Я толком и понять ничего не мог. Думал, может он с Донбаса… пересекались где-то? Уже объявили об отправлении поезда. А он мне напоследок вручает небольшой пакет, мол, я его открою и всё сам пойму. Поезд отправился, а он мне все махал рукой на прощанье. Я в машину свою вернулся, вскрыл пакет, а там…
Сосед достал из автомобильной сумочки до невозможности потертый футляр для очков и протянул его писателю. Игорь Петрович осторожно открыл изношенную вещь и увидел, что внутри лежат постаревшие от времени очки. Одно стекло треснуто вдребезги, но позже аккуратно заклеено. Все швы хорошо просматривались. Второе стекло тоже исцарапано, но целое. Пластмассовые дужки раскололись от времени, металл кое-где заржавел. Носить эти очки было уже невозможно, хотя фасон у них выглядел вполне современно.
- И что это? –не понял Михаила писатель.
- Это?! - усмехнулся тот, забирая раритет. – Это мои очки. Они у меня в тот раз были при себе. Дальнозоркость возрастная. Но когда я «вернулся», очков утром не обнаружил. Ходил в тамбур, спрашивал у проводницы. Никто очков не брал и не видел. Пришлось потом новые заказывать. А позже до меня дошло, что, когда я присел перед ребенком на корточки, очки банально моги выпасть из кармана. Я их потерял тогда, зимой сорок третьего года в промёрзшем вагоне блокадного поезда! А Михаил Сергеевич Тихомиров – тот самый пацан Мишка, который у меня спрашивал, когда война закончится! Пазл сложился! Все его слова на перроне теперь стали мне понятны. Не глюки это были…
- Миш, ты скоро там? – послышался недовольный голос жены. Они с пареньком ждали супруга у машины. – Нам ехать пора, риелтор ждет.
- Да иду уже! – встал со скамейки сосед. И подмигнув недоумённому писателю, добавил с улыбкой:
- Вот такие у нас дела, Игорек. Ладно, бывай. Мы домик тут в деревне присмотрели. Хотим туда из города переехать. Едем оформлять. Надоела мне суета городская. А ты, если захочешь – напиши об этом рассказ. Может, он тоже кому-то путевку в новую жизнь даст? Детей, потерявших родителей и близких в мире еще полно и неважно, кто они по национальности… Главное – кем они вырастут.
0

#3 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 423
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 04 ноября 2022 - 22:58

2

ОДНАЖДЫ ЛЕТОМ


Владимир проснулся рано. Остатки сна, медленно кружась, оседали в его сознании подобно осенним листьям. И как из опавших осенних листьев, из них вдруг сложился рисунок, пробуждающий предчувствие необычного.
Июльские рассветы в этих краях были ранними, долгими и прохладными. Дорога к лесу пересекалась тихой прозрачной речкой. Со стороны деревни ее берег был захламлен кучами бытовых отходов, следами костров и остатками пикников. Вокруг этих остатков сонно бродили облезлые бездомные собаки. У всех у них были умные и унылые морды. Они смирились с непривлекательностью своего внешнего облика и не обольщали себя надеждой обрести доброго хозяина. От вида этих последствий самодостаточной жизни предчувствие необычного улетучилось. Но память о нем осталась.
Когда Владимир перешел узкий мостик и по тропинке в густой и высокой траве вошел в лес, он вновь ощутил ту странность восприятий, которая была навеяна воспоминаниями сна. В этом сне он был в ином мире. Там все было не так, как в обычной жизни. А то, о чем говорил ему там огромный фиолетовый кот, казалось полнейшей глупостью.
Владимир раздвинул палкой траву под старой березой и увидел красную шляпку молоденького гриба. Нагнувшись к нему, он увидел рядом и другие. Грибная вылазка удалась! Корзина стала наполняться. Переходя от одного гриба к другому, Владимир сошел в овраг и очутился в полосе фиолетового тумана. Вот там, в тумане он вдруг и столкнулся с тем, о чем говорил ему кот! Когда Владимир спустился на самое дно глубокого оврага, он понял, что грибов там быть не может, и что ему нужно выбираться наверх. Владимир заметил у себя под ногами узенькую тропинку. Он решил, что она выведет его из оврага, и торопливо зашагал по ней в загадочный белый туман со странным фиолетовым свечением. С каждым шагом туман сгущался. Владимир уже не различал не только тропу под ногами, но и самих ног. Он остановился, осматриваясь. В это мгновение кто-то невидимый положил ему на плечи тяжелые ладони и тихо произнес густым басом:
- О чем задумался, Ратибор?
Ратибор?
Фиолетовый туман вдруг исчез, и Ратибор увидел перед собой своего воеводу.
- Сам не пойму, дядя, - озадаченно ответил ратник. – Будто пригрезилось что-то: диковинная деревня, собаки, грибы в лесу …
- У меня так тоже бывало, - сочувственно вздохнул воевода. – Давно, в молодости.
***
Семеро витязей в полном боевом облачении собрались у ночного костра. Они ждали воеводу. Тот пришел лишь на исходе ночи в сопровождении убогого старца. Старец заговорил первым, и голос его был слаб, а взгляд печален и кроток. Однако смысл его речи был так велик, что не только витязи и воевода вслушивались в каждое слово, но и все пространство вокруг зачарованно внимало ему. И небо, и земля, и лес, и сама эта ночь – все стало сказочно преображаться от удивительных слов. Все замерло в ожидании чуда. То, что случилось потом, было за пределами понимания. Кто присутствовал там, отказывались верить своим глазам. Кто участвовал в этом, отказывались верить воспоминаниям. И поэтому никто даже не пытался рассказывать это другим. Лишь огромный фиолетовый кот поведал людям о чуде, которому нет объяснения у человеческого ума.
По повелению старца витязи оседлали своих коней и стали медленно кружиться на них вокруг жарко пылающего костра. Старец же приблизился к костру, оказавшись в кольце конного хоровода. Он доставал из своей сумы щепотки сухих трав и швырял их в огонь, приговаривая что-то на непонятном языке. Голос старца окреп, взгляд наполнился силой. Костер окутался желтым дымом, в котором стали невидимыми и старец, и конные витязи.
И все содрогнулось вокруг: и небо, и земля, и лес, и ночь.
И тогда вдруг рассеялся дым. И не стало уже костра. Но предрассветно просветлел небосвод, и в этом неверном свете открылось чудо великое и ужасное: на месте, где бушевало пламя костра, вскинув руки к небу, стоял старец. А вокруг него вместо семерых конных витязей тяжелой и грозной поступью, сотрясая землю, кружился семиголовый огнедышащий дракон.
И вскричал тому дракону старец:
- Иди и убей того, кто имеет такой же облик, что у тебя, но таит в себе злобное сердце и черные помышления. Освободи нашу землю от этого скверного гада!
И громом небесным раскатился по всей земле страшный рык семиголового дракона. И яркий огонь полыхнул из каждой его пасти.
А по другую сторону леса раздался ответный рык. На этот рык и пополз семиголовый дракон. Воевода смотрел ему вслед и шептал напутственные слова. Он обращался к дракону, называя его длинным именем, состоящим из семи дорогих для него имен самых отважных витязей, начиная с имени Ратибора.
Владимир прикрыл глаза и почувствовал, как на плечи ему легли чьи-то легкие ладони. Он открыл глаза, и увидел девушку, предназначенную в жертву злому дракону.
- Не отдам тебя этому гаду! Никому не отдам! – выкрикнул Владимир.
- О чем это ты? – удивилась девушка, встревожено заглядывая ему в глаза.
- Извини, померещилось что-то: дракон, смертельная битва …
- Я подумала, ты ревнуешь меня к кому-то, - засмеялась девушка. – А дракон – это сказки.
- Много ты понимаешь! – услышал Владимир у себя за спиной голос фиолетового кота.
Он обернулся к нему за поддержкой, но кот куда-то исчез.
0

#4 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 423
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 05 ноября 2022 - 16:38

3

ЗНАХАРКА


В начале двадцатого века в одном из хуторов Царицынской губернии жила вдовья семья. Иван Матвеевич – глава семейства, в одно лето после сенокоса охлынулся в ручье, захворал да помер, оставив жену свою, Наталью Фатеевну с пятью детьми.
Тяжко пришлось бедной женщине. Чтобы детей прокормить, работала она рук не покладая. Днём, нанималась за кусок хлеба огороды пропалывать, ночью - шила людям незатейливую одежонку, да вязала платки с носками на зиму. Только к утру, бывало, сомкнёт глаза, как петухи запоют. Знать, вставать пора. Помолится Богу и снова за работу.
Детей своих Наталья Фатеевна, держала в строгости. Никто не лодырничал. Сыновья с ранней весны до поздней осени скот пасли, а дочери управлялись по дому. Старшая из детей - дочь Павочка, была матери за первую помощницу. То состряпает, то младших досмотрит. Жили дружно, но бедно: делили одни чирики на троих, да миску каши ели без соли.
Как-то раз собралась семья вечерять, да двое братьев спор нешуточный затеяли. Филипп только стал лоб крестить, как Василий на него набросился:
- Опять ты Филька, креста отбиваешь! Бога твоего нет!
- Бог есть! – твёрдо и громко произнёс Филипп.
-Ха, есть – с ехидной улыбкой сказал Василий, - И ты его видал?
- А ты видал, что его нет! – и кинулся с кулаками на брата-коммуниста.
Полетели чашки да ложки, Василий, схватив полено неумело швырнул им в Филиппа, промазал и угодил коту по хвосту. До смерти выпуганный кот бросился в двери, чуть было не сшиб с ног заходящую с кувшином воды мать. Та, не сразу поняв, что произошло, некоторое время стояла молча.
- Маменька, они опять заспорили – сказала подбежавшая к ней, плачущая Павочка.
- Ах, вы, ведьмины дети чего удумали! – рассердилась мать и стукнула костылём оземь.
Этого было достаточно. В полутёмной хатке воцарилась прежняя тишина. Филипп с Василием – помятые и оборванные, стояли перед матерью на коленях, прося прощения.
- Ну, будя вам… - только и успела сказать Наталья Фатеевна, как вдруг постучали в окно.
В следующее мгновение на пороге появилась старушка. Это была старшая сестра Ивана Матвеевича, Катерина. Жила она неподалёку, в соседнем хуторе. И в эту зимнюю пору почти целый день шла пешком к семье брата. На нелёгкий путь под старость лет своих, Катерина Матвеевна отважилась неспроста.
- Здорово живёте! – перекрестившись и тяжело выдохнув, сказала заснеженная Катерина Матвеевна.
- Слава Богу! –устало поприветствовала её Наталья Фатеевна.
- Садись повечеряй с нами, отогрей душу – предложила хозяйка гостье, отрезав небольшой ломоть тёмного хлеба и налив горячего взвара…
Ночью Наталье Фатеевне не спалось, было ей тревожно. Мысли о нежданно появившейся золовке не оставляли.
Спозаранку, протопив печь, женщины сели за разговор:
- Нотя, я ведь не просто так к тебе пришла – начала Катерина Матвеевна
Наталья Фатеевна смотрела на свояченицу грустными глазами, не в силах вымолвить слово. А между тем Катерина Матвеевна продолжала:
- Старая я совсем стала, хворая. Силушки поди не как у молодки. Тяжко мне одной и со скотиной, да и смертушка тенью ходит – того и гляди своё возьмёт. А я одна. Не дал мне Бог на длинном веку – ни детей, ни внучат. Кому последнее слово вымолвить? Нешто вороне на суку…
- Что ты! Что ты, Катерина! Бог с тобой! - запричитала Наталья Фатеевна.
В это время с база в хату зашла Павлина.
— Вот если бы ты, Нотя, в память о моём брате, Павочку дала мне на воспитание – душа моя была бы покойна.
- Как можно! – вскрикнула Наталья Фатеевна, глядя на свою дочь. Та, стояла ни жива, ни мертва.
- Ты погоди возмущаться-то, Наталья. Выслушай до конца старуху, - продолжила чуть было не прекратившийся разговор Катерина Матвеевна.
- Павочку я люблю, буду смотреть её, как родного дитя. Ей со мной добро будет. Вас забывать не дам, дюже загорюет - навестит. А как приберёт меня Всемилостивый Господь, воротится в родные стены.
— Это мне значит в дети тебе её отдать? – дрожащим голосом спросила Наталья Фатеевна
- В дети не в дети, а я по немощи своей тебя прошу Христа ради – сказала ей золовка.
Наталья Фатеевна залилась слезами. Зарыдала и Павлина. Старуха, опустившись на скамью, обхватила руками свою седую голову. В этот момент, на печи, проснувшиеся Василий с Филиппом, решили вступить в разговор.
- Маманя, что попусту слёзы лить, - сказал Василий - Уступи тётке. Пусть Павка её донянчит.
- А я так разумею, - отозвался Филипп - коли Пава сама согласна, пусть пойдёт, а коли нет – ступай тётка откель пришла.
- Что скажешь, Павочка? – спросила её растерявшаяся мать.
Пава помнила отца и любила тётку. Понимала в каком положении та сейчас находится. С другой стороны, не хотелось оставлять мать, братьев и сестёр – одних. Но ведь они еле сводят концы с концами, а пойди она с тёткой, - их жизнь немного облегчится.
- Я согласна, - сказала Павочка – не печалься маменька, Марфуша с Санечкой тебе вместо меня, в помощь будут…
На том и порешили. Уходя, Катерина Матвеевна, подозвала к себе Наталью Фатеевну и незаметно сунула ей в руку золотник, прошептав:
- Ни тебе, детям твоим. Туго придётся – выручит.
Жили они хорошо. Ладно. Катерина Матвеевна сдержала слово, племянницу не обижала, а жалела и любила, как своё дитя. А со временем так прикипела к Павочке сердцем, что только одна мысль о грядущей, неминуемой разлуке их, приносила Катерине Матвеевне нестерпимую боль.
Павочка тоже отзывалась на этот сердечный зов своей старой тётки и всячески ей угождала.
Тётка жила в большом, светлом и просторном доме с низами. Жилище имело несколько комнат, горницу и кухню. И его Павочка убирала так чисто, что казалось, в нём обитают ангелы. Кроме того, помогала Катерине Матвеевне по хозяйству: доила корову и коз, ходила на реку за водой, стирала бельё, да стряпала то, что тётка просила.
У Катерины Матвеевны был свой жизненный уклад, заложенный видимо кем-то из стариков. Вставала она рано, до зари. Молилась Богу, по несколько часов, а как зорька заиграет – выходила кланяться Солнышку. Ела один раз – после полудня, и принималась за работу. А работа была у неё особенная, - людям помогать. Кто бы, с чем ни обратился – поможет, вылечит и копейки не возьмёт. Спала она мало. К тому же стала приучать и Павлину. Как-то ей и говорит:
- Я как буду молитвочки читать, а ты, Павочка, слушай. Тебе дал Господь память цепучую, быстро всё переймёшь. Павочка во всём была послушна тётке и усердствовала в новом для себя ремесле.
Однажды ночью проснулась она от запаха гари. Вокруг светло, как днём. Глянула в окно – полыхает соседская хата.
- Тётка Катерина! Тётка Катерина, проснись скорей! – испуганно прошумела девушка.
Тётка, открывши глаза и перекрестясь на икону, быстро спросила:
- Что приключилось? Ты что шумишь-то, Павочка?
- Пойдём скорей! Дед Лукьян горит!..
Дед Лукьян жил через несколько дворов от дома Катерины Матвеевны. Лет семь как схоронил жену, да запил в тёмную. А она то привидится ему, то к себе позовёт. Он и рад – хвастается, что Нюрка его в Раю поджидает. А тут видимо закурил, да задремал выпивши – цигарку выронил и занялась хата…
Тётка Катерина, схватив икону «Неопалимой Купины» и белый плат кинулась на улицу. Улица не спала. Со всех сторон к пылающей хате спешили люди. Дело не шуточное, подуй ветер – загорятся другие хаты… Беда!
- Дорогу! Дайте мне дорогу! – шумела бежавшая с иконою Катерина Матвеевна.
Кучковавшиеся хуторяне расступились. Старуха начала трижды обходить вокруг разгоравшегося пожара, читая молитву Богородице. Огонь стал помаленечку угасать.
- Держи икону – обратилась Катерина Матвеевна к подбежавшей Павочке, а сама, приблизившись к двери горящей хаты, помахала белым платочком в небо. И тут же начался сильный дождь, который пожар и затушил.
На утренней молитве, Катерина Матвеевна вместе с Павочкой, помянули душу усопшего деда Лукьяна и всех сродников от Адамова колена.
После тётка Катерина сказала:
- Павочка, детка, ты не пей горькую никогда. А то ведь первую выпьешь – не поймёшь, вторую – не заметишь, а в третьей – чёрт сидит… Он-то волохатый тебя и погубит!
Ничего не ответила Пава, а только обняла тётку Катерину за шею и горько заплакала.
На Святой неделе, к дому Катерины Матвеевны подъехал тарантас. Из него вылез представительного вида, уже слегка тронутый сединой мужчина с окладистой бородою и осмотревшись, направился к воротам.
Катерина Матвеевна вышла к нему навстречу.
- Здравствуй, матушка! – произнёс незнакомец
- Здравствуй, сынок! Ты, я вижу нездешний. Что тебя привело ко мне? – спросила его тётка Катерина.
- Мать, пришла беда – отворяй ворота… Супружница моя шибко заболела. Всю Россию с ней проехали, лучшим докторам её показывал – всё впустую. Людская молва до тебя довела. Помирать ей нельзя, у нас дети малые – восемь душ. Подсоби не оставить сиротами.
Некоторое мгновение Катерина Матвеевна озадаченно смотрела на незнакомца.
- Вижу матушка, откажешь ты мне. Нынче-то праздник великий, не возьмёшься… - продолжал незнакомец.
- Что ты! Что ты, сынок! Помогать людям в любой день не грех. Веди супружницу – ответила ему Катерина Матвеевна.
Незнакомец пошёл к тарантасу и уже через несколько минут, нёс свою жену на руках, следом за шедшей в дом Катериной Матвеевной. Идти сама женщина уже не могла.
- Ты сынок, клади её вот здесь на кровать, да выйди на баз. Мы тут сами управимся - строго сказала Катерина Матвеевна, обращаясь к незнакомцу.
Мужчина, не прекословя – подчинился.
- Покажи дочка, где болит у тебя? – ласково спросила её Катерина Матвеевна.
Страдалица из последних сил подняла левую руку. Подмышкой тётка Катерина увидала воспалённую, сочившуюся шишку, размером с крупное куриное яйцо. Эта хворь была ей знакома и звалась в просторечии «Нехорошая». Страсть эту знахарка выводила не единожды.
- Ну, не тушуйся дочка, я тебе помогу, – уверенно проговорила Катерина Матвеевна, – только и ты помоги мне – делай так, как скажу – продолжила она и обратившись к племяннице сказала:
- Павочка, детка, сбегай-ка в погреб, да принеси мне огуречик солёненький и холодушку вытащи вот в эту тряпицу.
Пава всё сделала, как тётка наказывала. Тётка Катерина взяла огурец с холодушкой и нашептала на них. Потом подала лягушку в руку больной женщине и приказала какое-то время дышать на неё.
- А теперь смотри, милая, как хвороба твоя от тебя поскачет – сказала знахарка и опустила лягушку наземь. Та, сделав несколько прыжков, остыла.
- Я к шишке твоей огурец привяжу, напою тебя водицей, и ты поспишь дочка – сказала женщине Катерина Матвеевна.
И она, сомкнув усталые глаза, задремала.
- Павочка, зажги лампадку перед иконою и оставим её, пусть сил набирается – сказала тётка.
Всё это время во дворе, возле лошадей находился незнакомец. Он жутко нервничал, нюхал табак и так громко чихал, что не заметил, как тётка Катерина к нему подошла:
- Сынок, не волнуйся. Всё позади. Теперь нужно обождать...
- Сколько обождать, матушка? – с надеждой в голосе спросил незнакомец.
- Два-три дня, до той поры пока проснётся твоя ненаглядная – улыбнувшись ответила ему знахарка.
- А ты пока в церковь сходи, свечи поставь за здравие жены своей да деток. Бога всегда помни! Всё, что жизнью дышит – в Его власти пребывает и Его словом живёт. Опосля приезжай. Будешь нашим гостем – подытожила Катерина Матвеевна.
Обрадованный человек, вскоре стоял в храме перед иконами – горячо, неистово молясь Богу за свою семью…
Тем временем в доме знахарки болезная женщина вся взмокла от пота. Стараясь не тревожить сна, тётка Катерина аккуратно переодела её в свою невладанную рубаху, а снятую с неё одёжу – сожгла.
Через три дня супруги уехали. Хвороба полностью оставила женщину, как и предсказывала тётка Катерина. А через несколько лет Фома Петрович, тот самый незнакомец, вновь наведался в донские края. Только в этот раз приехал один, да пригнал с собой отару овец.
Повстречавшись с Катериной Матвеевной, сказал:
- Матушка, это стадо тебе! Владей! Супружница моя жива – здорова, прислала тебе поклон! – и низко поклонившись в ноги Катерине Матвеевне, обнял её по-сыновьи.
- Сынок, - отвечала ему Катерина Матвеевна, - я не возьму. У тебя уже поди девять деток, им нужнее. Гони всё домой.
- Но откуда мать знаешь, про детей моих? – удивился Фома Петрович.
- Сорока на хвосте принесла – рассмеялась Катерина Матвеевна.
— Значит не возьмёшь? – спросил её Фома Петрович.
- Нет. На кой они мне, старухе? Но вижу я человек ты настойчивый и от своего не отступишь – сказала она.
- Не отступлю! – уверенно подтвердил её мысль Фома Петрович.
Тогда скачи в соседний хутор и животину свою туда гони. Спросишь, где хата Ивана Чурекова. Там вдова его с детьми живёт. Дай им столько, сколько возьмут. Да скажи, что это от Павочки. Остальных коль не хочешь домой ворочать, раздай обратной дорогой - бедным людям – сотвори милостыню. Нищему подашь кусок, это дело тебе впрок – ангелы небесные за тебя попросят! Ступай с миром сынок, да Бога не забывай.
Но мирно пожить Россия не успела. Пришла на её земли коричневая чума – самая подлая и страшная!
В первый год войны, отдала Богу душу Катерина Матвеевна. Ушла на Его Праведный Суд. Осознавала ли эта добрая женщина, стремящееся помочь страждущему, то, что занималась чем-то Богу не угодным? Скорее всего нет. В её душе, как и в душах многих сельских жительниц – органично срослась горячая вера в Бога с элементами языческих славянских традиций и ритуалов. Она искренне верила, что помогает людям, делает добро…
Простит ли её Господь? Как знать. Святые люди говорят, что поминальная молитва о сродниках способна повлиять на участь их душ – кардинально. Господь, внимая таким молитвам, может изъять грешную душу из адских подземелий и переселить в райские чертоги.
За душу бабушки-знахарки до конца своих дней молилась Павлина, поминая её наряду со своими родителями. Возможно, сейчас они где-то вместе… Всё в руках Божьих.

31.01.2021 г. – 01.02. 2021 г.
станица Кумылженская

*Чирики – традиционная донская казачья обувь, которую обували в тёплое время года.
**Холодушка – маленькая травяная лягушка, которую деревенские хозяйки клали в кувшин с молоком, чтобы оно не скисало.


0

#5 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 423
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 10 ноября 2022 - 12:52

4

ТАИНСТВЕННЫЙ ДРУГ

Мы часто видим людей не такими,
какими они являются на самом деле…


1.
Когда забрали последнего ребёнка, часы показывали уже пятнадцать минут восьмого. Но Настя, как ни в чём не бывало, собиралась размеренно и медленно, не проявляя никакой тревоги о том, что они с напарницей и по совместительству подругой, уже опаздывали на автобус.
- Что ты, как старая бабка, копаешься! – не выдержала Ирина, успевшая уже и пыль с подоконников в приёмной сбегать смахнуть, и мимоходом стульчики поправить (чтоб ровненько так стояли), и свет в группе погасить, и на время в телефоне взглянуть, и одеться, - придётся сейчас друга вызывать!
Настя, всё ещё копошась в тамбуре, так и застыла. Друга? Какого друга, у неё отродясь никакого друга не было, чтобы так вот просто за ней да на работу приехал.
- Какого друга? – усмехнулась она, в уверенности, что подруга, отмахнувшись, обязательно скажет: пошутила.
Но Ирина, даже ничуть не смутившись и как само собой разумеющееся ответила:
- Увидишь.
Они спустились вниз и, расписавшись в журнале учёта времени ухода сотрудников, вышли из здания.
Густой декабрьский воздух обхватил лицо, руки, заиграл, защипал, потом вдруг, передумав, ласково провёл по щекам, подбородку и затих.
- Декабрь-то какой странный, да? – рассуждала Ирина, пока они шли к калитке; и, не замечая напряжённого и удивлённого молчания подруги, продолжала, - тёплый очень. К чему бы это? А! Вот и он.
- А, - словно очнулась Настя, вглядываясь, куда указала рукой Ирина.
- Пойдём…
Настя с Ириной спустились на стоянку к чёрному рено. Ирина открыла дверцу, жестом приглашая подругу на заднее сидение, и, обойдя машину, села рядом с водителем:
- Привет!
- Привет, - ответил хрипловатый мужской голос.
В декабрьском вечернем сумраке, изредка изрезанном отблесками дорожных фонарей, Настя не могла разглядеть водителя. Но судя по тому, что на пальце не поблёскивало обручальное кольцо (на такие детали Настя в первую очередь обращала внимания), можно было сделать некоторые выводы: не женат, машина есть, по звонку приехал – уже многое значит, да ещё с подругой забрал, не оскалился – это ещё лучше. Только почему Ирина не говорила о появлении друга лучшей подружке? Обо всём всегда секретничали, а тут молчала! Обидно-то как… А по обращению друг с другом видно, что знакомы они уже не день и не неделю. Настя стиснула в руках дорогую кожаную сумку: обидно. Ещё лучшая подруга называется…
Зажмурив и резко открыв глаза, чтобы прогнать от себя эти обидчивые мысли, Настя отвернулась к окну и вслушалась в разговор подруги с тайным другом, как Настя его мысленно окрестила. Ирина объясняла ему, как проехать к Настиному дому, переплетая эти объяснения мелкими рабочими сплетнями и жалобами на странности погоды.
Рено остановился у новой пятиэтажки.
- Подъехали, - негромко вздохнула Ира, обернувшись к подруге, - завтра увидимся…
- Ага, - кивнула Настя, надавливая на ручку дверки, - заело, вроде…
- Сейчас помогу,- также хрипловато отозвался тайный друг и вышел из машины, оставив чуть приоткрытой дверцу. В салоне зажегся свет.
Тайный друг, по-видимому, с силой надавил на ручку задней двери. Дверца с трудом поддалась, приоткрылась. Настя заметила, как Иришка, словно извиняясь за неудобства, улыбнулась.
Настя машинально махнула подруге рукой, мол, пока. И уже пригнулась, чтобы выйти из машины, как, чуть приподняв голову, взглянула вверх. По инерции спустив ноги в снег из машины, Настю вдруг накрыла волна осознания увиденного. Она подняла голову и вновь посмотрела на тайного друга. На фоне тёмного зимнего неба с редкими звёздными проблесками в мужской одежде стоял ужасающего вида почти скелет. Продолговатое молочно-белое лицо с сияющими впадинами глаз, подёрнутыми синевой под глазницами, наполовину ещё сохранившийся нос, нелепо и странно присутствующий на этом лице. Бледные фиолетово-розовые губы были плотно сжаты, щёки впали, на шее из-под рубашки была видна кость с едва заметными иструхшими обрывками кожи. Но всё это не мешало лицу сохранять вполне читаемое выражение. Он не улыбался, не смеялся издевательски, не пугал, он смотрел просто и серьёзно, даже немного удивлённо приподняв складки бровей.
Настя не помнит, как она вылетела из машины. Крик, надрывный и испуганный, даже крик до такой степени сжался, застряв где-то внутри гортани, что наружу в морозный воздух вылетел только сдавленный отрывистый хрип. Она метнулась к подъезду, долго не могла найти в кармане ключ от домофона, потом, показалось, целую вечность не могла приладить ключ к кнопке – руки бились в мелкой дрожи. По спине пробегал мерзкий, липкий холодок, как от ожидания неизбежного удара. Наконец дверь поддалась. Настя, несмотря на свой довольно внушительный вес, минуя по несколько ступеней сразу, влетела на третий этаж, и только захлопнув дверь квартиры и ощутив внезапно разившийся по всему телу отвратительный страх, заорала, обхватив руками голову.
Ни о каком сне у Насти в эту ночь не могло быть и речи. Социальные сети, где она ежедневно после работы проводила время часов до двух, она даже не открыла. Она просто в этот вечер забыла о их существовании. Страх отбил память, отбил осознание действительности и все обыденные бытовые дела – Настя забыла даже о том, что на ночь надо чистить зубы и кормить дико орущего кота. Свет в эту ночь в её квартире горел везде, телевизор не выключался, шторы не задёргивались. А ровно в двенадцать часов она ещё и всем родственникам стала названивать – желать спокойной ночи. Настя подумала, что вдруг, зная, где она живёт, скелет захочет вернуться и при виде него она просто тут же умрёт от разрыва сердца. Так вот, если она в это время с кем-нибудь по телефону будет говорить, так люди хоть знать будут, отчего её не стало.
Уставшая, посланная несколько раз родственниками «спать», измученная до предела, Настя не выдержала и заснула, свернувшись на диване под пледом только к пяти утра тревожным и непродолжительным сном под весёлые напевы индийских фильмов.
На следующее утро, идя на работу, ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы просто переставлять ноги. Даже соседка баба Фая, выкатив на лавочку в такую рань, спросила: ты заболела что ли, голуба? Отделавшись от соседки, Настя пошла дальше, придавая походке более-менее приличное состояние, но ноги предательски не слушались. Ещё и зубы от холода начали клацать, прям жуткое зрелище, подумала про себя Настя, подходя к работе.
Но сейчас самое главное – это была встреча с Ириной. На работу Иришка должна была прийти позже на час. Настя решила, что сейчас зайдёт, согреется, заварит кофе (она всегда пила крепкий хороший кофе) и решит, как будет вести себя при встрече с подругой.
Но этот час облегчения не принёс и тактику поведения при встрече Настя придумать тоже не смогла. Иришка прибежала на работу ровно в восемь и как ни в чём не бывало. Высокая, тоненькая, румяная с мороза, сдёрнув шапку, заглянула в группу:
- Привет!
Сбегала переодеться, и, улыбаясь, стала накрывать детишкам завтрак.
На минуты провалившись в привычность обстановки, Настя провела с детьми утренний круг, гимнастику и усадила завтракать. Воцарившаяся тишина под мерное хлюпанье и стук ложек заставляла начать беседу.
Ирина выглянула из раздаточной:
- Кофе будешь?
Настя, наигранно долго и сосредоточенно помогая одному из малышей справиться с кашей, буркнула:
- Пила уже…
- Что ты сегодня такая невесёлая?
- Будешь тут…
- Что случилось? – снова выглянула Иришка, округлив глаза, и ожидая услышать какую-нибудь очередную новость.
- А ты сама не знаешь? – съязвила Настя, глядя ей прямо в глаза. Волна всего пережитого вновь окатила её, заставив с новой силой ощутить щемящий неподавляемый страх.
- Что? – Ирина оставила посуду и вышла к подруге, даже не вытерев руки, - что?
- Нас вчера кто подвозил? – решительно крикнула Настя.
- Мой друг, - шёпотом ответила Ирина, пытаясь улыбнуться под натиском сверлящих Настиных глаз.
- Скелет!! – выдохнула Настя, срываясь на крик, словно с этим вслух произнесённым словом из неё могла выйти часть так долго давившего её страха.
Ирина округлила глаза, родинка на левой щеке мелко задёргалась. Дети, услышав такое весёлое, манящее их слово, застыли с опущенными в кашу ложками, перестали есть. Самая старшая из ребят, говорунья и хохотунья Анютка, от радости и предвкушения заёрзав на стуле, спросила:
- Где был скелет?
Ирина с Настей, впившись глазами друг в друга, тоже замерли.
Наконец, Ирина отмерла, отряхнула с рук оставшиеся капли воды и тихо ответила:
- Это не скелет, это сгусток энергии воображения…
- Что? – скривилась Настя.
Она внезапно почувствовала, что страх внутри неё куда-то отступая, попятился и начал исчезать. Ведь когда о страхе начинаешь говорить громко, и вообще когда кому-то говорить, когда он перестаёт быть только твоим; когда он вырывается из тебя в виде слов, то этот страх становится не таким могучим и потихоньку начинает терять над тобой власть.
- Что? Какой энергии? – уже понеслась Настя, - да он зыркал на меня своими впадинами, трёс костями, обрывками кожи… Да я ночь не спала и вообще вряд ли спать буду…
Настя выстрочила всё пережитое и рухнула на стул. Дети, весь завтрак так и просидев с открытыми ртами, глазели на воспитательниц. А Иришка после такой бурной речи подруги скрылась в раздаточной и вышла оттуда убирать со столов, только когда Настя с детишками ушли на улицу.
В тихий час, когда дети спали и снились им скорее всего скелеты, Ирина подошла к Насте:
- Поговорим?
Та демонстративно отвернулась. Не дожидаясь согласия, Ира присела на детскую коечку рядом с ней:
- Ты думаешь, я сумасшедшая? Нет. Тот мужчина – это сгусток энергии моего воображения. Он тебе показался таким, потому что ты в него не веришь! – Ира, увлёкшись, повысила голос, повернулась к Насте, - как только ты заставишь себя поверить в его существование, ты увидишь, как он хорош собой. Как он умеет говорить, угадывать мысли, успокаивать. Он есть, он есть для меня. Мы ведь часто не видим то, во что не верим… Он может прикасаться ко мне. Когда ты поверишь в силу его прикосновений, ты сможешь ощутить их…
Ира задумчиво посмотрела на свои руки.
- И…- желая продолжения, покачала головой Настя.
- Что «и»? – Не поняла Ира.
- И… - Настя пыталась подобрать слова, чтобы правильно донести до подруги пришедшую ей мысль.
- И всё остальное, - подтвердила Ира и посмотрела прямо ей в глаза, не стыдясь и не краснея.
2.
Конечно, ни в какие сгустки энергии Настя не поверила. Все наступившие выходные она провела дома в раздумьях, опустошая холодильник и налегая на кофе. Настя была твёрдо уверенна только в одном – у Иринки появился мужик. Как он мог так её напугать? Привиделось, показалось? После тяжёлого трудового дня в две смены чего только не привидится! Но не до такой же степени наработаться, что скелеты по улицам мерещатся? А может Ира с другом нарочно так её напугали? Может друг был в маске? Зачем? Тоже чушь, всё чушь! Блин, да что же такое это было?!А может, просто я с ума схожу, думала Настя, может у меня мозг заболевает и мне скелеты начинают мерещиться? Однако, занятия по математике и рисованию на понедельник она всё же смогла приготовить, значит мозги работают, пока шизофрении нет. Тогда что же это такое был?
Так и не придумав никакого толкового объяснения случившемуся, Настя встретила рабочую неделю. Первый день выдался довольно сносным, вымотали только долгие репетиции к новогодним утренникам, а так – ничего, даже кофе удалось попить. Но домой Настя всё же поплелась уставшей и одна; надуманно приписав себе дел, чтобы задержаться и выпроводить Ирину раньше, идти вместе ей не хотелось.
Подходя к своему подъезду, Настя ещё издали заметила фигуру мужчины, сидящего на лавочке. Внутри у неё всё похолодело, в голове мысли забегали галопом, натыкаясь друг на друга и оглушительно воя. А ноги всё-таки предательски двигались вперёд.
Расстояние до подъезда оставалось всё меньше и меньше; на улице как назло никого не было, только вдалеке у гаражей несколько человек суетились около машины. Но чтобы они услышали, кричать Насте пришлось бы невообразимо громко. Таким криком она скорее всего всю пятиэтажку перебудит. Все соседи, конечно же, заинтересуются, выглянут в окно…и что Настя скажет: помогите, на меня скелет напал? И увезут её сразу в психушку… Нет, так орать нельзя. Где же ты, баба Фая, что не выходишь ты, когда надо – в отчаянии подумала Настя, сворачивая на тропинку к подъезду. За раздумьями она даже не заметила, как так быстро подошла и плана бегства никакого не придумала.
- У вас зажигалки не найдётся? – раздался мягкий приятный голос.
Настя остановилась как вкопанная и уставилась на мужчину. Высокий спортивный брюнет, очень прилично одетый, как мельком успела оценить Настя, вопросительно смотрел на неё добрыми карими глазами. То есть и глаза у него были, и нос, и шея, и щёки… В душе Насти всё перевернулось, накатилось волна кого-то странного гармоничного единения с миром, со всем огромным миром, который её сейчас окружал.
Так бывает, когда ждёшь, очень долго ждёшь чего-то страшного, непонятного, и уже предчувствуешь приближение этого, а вместо неприятностей приходит простое и светлое, удивительное счастье. Вот и сейчас вместо всяких пугающих скелетов, когда Настя готовилась к самому – самому худшему, вместо всего этого ей встретился просто обычный мужчина, попросивший зажигалку. Это чувство облегчения как волной накрыл Настю, и она с радостным стоном опустилась на скамью у подъезда.
Мужчина не сводил с Насти удивлённых глаз, в которых сиял огонёк искреннего доброго юмора. Настя не помнит, сколько она так просидела, радуясь такому благополучному исходу дела и совершенно глупо улыбалась.
-Так значит, у вас нет зажигалки? – повторил незнакомец свой вопрос, мило поглядывая на Настю.
- Ой, - округлив глаза, выдохнула Настя, приходя в себя и растекаясь в обворожительной улыбке, немного правда напоминающей улыбку совершенно сумасшедшей женщины, и почему-то соврала: - нет, не курю.
О том, что Настя вечерами любит покуривать, стоя на балконе и пускать маленькие облачка дыма от дорогих сигарет в вечернее загадочное небо, знали все. Но, видимо, радостные события действовали на Настю так обескураживающе, что она с лёгкостью от всех своих вредных привычек отказалась.
- У вас произошло какое-то радостное событие? – участливо спросил он, продолжая наблюдать за её абсолютно счастливым выражением лица.
- Вы даже не представляете, какое! – ответила Настя, не переставая улыбаться и бессмысленно глядя в неб, – я ожидала мужчину, другого мужчину, точнее даже не мужчину, а увидела вас. Я думала, это он сидит тут, а сидите вы…
- И в чём же выражается ваше счастье, - допытывался незнакомец, - в том, что его здесь не оказалось или в том, что именно я здесь оказался?
- В том, что его здесь не оказалось!
- Расстались? – участливо так спросил незнакомец.
- Да мы и не начинали…- стала объяснять Настя и осеклась, - а что вы спрашиваете?
Оторвав наконец взгляд от звёздного неба и придя немного в чувство, Настя вдруг как будто со стороны увидела всю нелепость ситуации, себя такую дурочку, сидящую на скамейке с чужим мужчиной и объясняя ему, что она рада не встречаться со скелетами!
Настя грозно взглянула на незнакомца, желая сказать ему что-нибудь обидное, вроде не ваше дело, а потом быстро подняться и уйти, но… она встретилась с ним взглядом.
У Насти закружилась голова, мелкая приятная дрожь пробежала по телу, спускаясь куда-то вниз и приковывая её к скамье, не давая подняться.
- Да не с кем я не встречаюсь, - прошептала она.
- Принца ждёте?
- Ждала…
- А сейчас что? Уже не ждёте?
- А вы женаты? – выпалила Настя и поперхнулась собственной наглостью.
Незнакомец весело рассмеялся таким безобидным снисходительным смехом:
- Нет.
- Вот и славно! – выпалила Настя и прямо закашлялась; да что же это такое, проклятый язык, что он несёт? На аттестации недавно как мочало к нёбу прилип, еле ворочался, а здесь, смотрите-ка, чего разговорился!
От создавшейся ситуации Настю бросило в жар, щёки зардели: молчи, дура, иди домой, мысленно командовала она себе, но было уже поздно.
- Какая вы весёлая девушка, - продолжал незнакомец, заливаясь своим звонким раскатистым смехом.
- Мы здесь уже полчаса сидим, вы, наверное, замёрзли, – перестав смеяться, снова участливо так спросил он.
- Да нет, я морозоустойчивая, - брякнула Настя и тут же мысленно себя обругала: что ты несёшь, что ты, дурында, несёшь…
- Вот и славно, - по-доброму передразнил её незнакомец, - мне нравится с вами общаться. Какой вы беззаботный, позитивный человек!
- Это точно, - согласилась Настя и осеклась, ох, не сказать бы чего лишнего. Но, блин, это звёздное небо, эти глаза, эта спортивная осанка и обалденный аромат «Фаренгейт», просто сводили с ума и Настя не сдержалась:
- К такому небу и парфюму ещё бы и испанский коньяк…
- Испанский? – улыбнулся незнакомец, недоверчиво приподняв брови.
- Да, - Настю понесло от его ухмылки, и как в детстве, раззадоренная таким снисходительным недоверием, живо стала доказывать, - у меня дома есть. Испанский, мне так в магазине сказали, продавец знакомый…
- Верю, верю, - покачал головой незнакомец в знак примирения, - может, угостите.
«Эх, баба Фая, баба Фая, - подумала Настя, где тебя старую носит, пропадает девка, выйди на лавочку, спаси дуру, карга старая. Когда не надо, так она всё время здесь, а как помочь - дудки, и носа не покажет».
- С удовольствием, - отозвалась вслух Настя, а где-то глубоко-глубоко взывал к разуму внутренний голос.

3.
Настя поднялась с ночным гостем в квартиру, наскоро бросив на стол скатерть, помыла лимоны, виноград, достала коньяк. Он развлекал её, задавая глупые вопросики, сьюморил по поводу лежащей на подоконнике пачки легких сигарет. Она без стеснения призналась, доверчиво поведав о своих слабостях.
Как же всё-таки странно, поймала она себя на мысли, я знаю его будто сто лет…И как магнитом … Что это? аромат духов так действует? долгое отсутствие мужского внимания? магия? любовь с первого взгляда?
Настя суетилась на своей маленькой кухоньке, где он стола, стоящего у входа до окна, было всего пару шагов; замерла на секунду, вспоминая, что где – то должна быть шоколадка…
Сильные мужские руки сзади сжали её плечи. Настя, не оборачиваясь, почувствовала его настойчивый взгляд, желание, силу. Как магнитом притягиваемая волной собственных обжигающих мыслей, ослабла, поддаваясь.
На земле день сменяет ночь, ночь – день, они никогда не пересекаются, так и в душе сладкое трепещущее желание заглушает, словно сменяет разум.
- Наше подсознание может всё, - шепнул он, касаясь её шеи,
- Да, - даже не понимая, о чём он ей говорит, простонала в ответ Настя, не разжимая губ, с мучительной силой падая в лёгкий дурманящий туман.
На следующее утро она проснулась не свойственно ей очень рано и без будильника. Открыла глаза, осознавая данность своего существования. За окном стояла зимняя мгла, где-то очень далеко шипел проходящий поезд. Кот, видимо нестерпимо мучимый голодом, прыгнул к ней на кровать, но как ошпаренный, взвился и бросился на кухню.
Настя повернула голову. Рядом лежал мужчина. Припоминая все подробности вчерашнего вечера, она, привстав на локти, провела рукой по его высокому лбу, пытаясь пригладить волосы… Рука вдруг ощутила холодную гладь подушки, утонула в мягком пуху.
Настя взвизгнула, подскочила, нащупала выключатель, призывая себя успокоиться. Свет залил комнату, больно резнул по глазам. На миг зажмурившись, Настя в нетерпении открыла глаза, комната была пуста. «боже, боже, - бешено заклокотали мысли, что это? сон? опять привиделось?»
Схватив плед, накинув его на плечи как попало, она бросилась на кухню: нет, не сон; на столе стоял виноград, коньяк, лимоны. В углу кухни озверелыми глазами на неё смотрел кот.
Почувствовав, как безвозвратно силы стали её покидать, Настя опустилась на стул: значит, мужчин всё-таки был! Принюхалась, аромат дорогого парфюма витал: едва уловимый и терпкий. Точно был…Стоп, что значит: был, стучали мысли, куда делся, что такое происходит в моей жизни?
Конечно, Настя бросилась советоваться к подруге. О её ужасающем кавалере она и не думала, что о чужом думать, когда в своей жизни такое творится, не о других совсем было.
- Иришка, представь, - рассказывала она Ирине, когда детей увели на музыку, и они остались в группе вдвоём, - у меня было…
- Что? – не поняла та, заваривая чай.
- Всё! – многозначительно прошептала Настя.
- Да ты что?
Ирина оставила чай и подсела за столик к подруге, приготовясь слушать:
- С кем?
- Ты представь, - Настя, немного смутившись, замешкалась, - я не знаю…
- Как это? – Ирина так искренне удивилась, что Насте стало враз как-то неловко от сказанного, она пожала плечами, заулыбалась, будто извиняясь, что так бывает.
- Где это случилось? – не унималась, выпытывала Ирина.
- У меня дома…
- У тебя дома? – не дав договорить, затараторила она, - и ты не знаешь, с кем? как это могло произойти…
- Вот так…
- Ну, ты, подруга, даёшь! – выдохнула Ирина, покачивая головой; она никак не ожидала от Насти подобного поступка, и саркастично добавила, - кому попало…

Он появился так же неожиданно, как и исчез. Просто подошёл к Насте на улице, когда она шла с работы домой. Приобнял, стал говорить о том, что очень рад, что скучал. Настя вновь поддалась этому магнетизму своих чувств. Она вдруг почему-то вспомнила, как ей недавно ранним утром, подойдя к окну и кутаясь в плед, невероятно сильно захотелось ощутить чью-то заботу, нежность; чтобы кто-то так же проснувшись, подошёл, обнял, укрыв от утреннего холодка. И сейчас, словно вновь пережив это чувство, но уже в реальности, она, как и в первую встречу, приняла и потонула в этих головокружительных ощущениях.
Дни шли за днями, маленький городок утопал в предновогодней суете. Люди жили ожиданием праздника, некоторые, наверное, и ожиданием чуда. А в Настиной жизни в последнее время чудес было не перечесть и не переосмыслить. Появление друга уже не воспринималось как что-то необычное, наоборот, Настя жаждала этих встреч, наполненных нежностью и страстью. Это если бы месяц назад рассказать ей обо всём, то она, конечно же, не поверила бы. А сейчас всё по-другому. Ведь когда ежедневно начинаешь сталкиваться с чудом, то потихонечку к нему привыкаешь. Но самое главное, что поняла Настя – мы часто видим людей не такими, какими они являются на самом деле.
Настя вспоминала своего бывшего мужчину: человек настоящий, как мы и привыкли воспринимать людей, есть руки, ноги, глаза…Но возвращаясь к нему мысленно, Настя думала: но рядом с ним не было этого ощущения радости жизни, идёшь и не дышишь полной грудью, не чувствуешь этой благости вокруг, не можешь ухватить счастье. А сейчас…пусть Настя не могла пройти со своим тайным другом в магазин купить пряники, и окружающие не могут увидеть его настоящего, но именно сейчас Настя была счастлива. Счастлива в той полноте этого слова, что когда просыпаешься и открываешь глаза, то можешь увидеть, что сегодня рассвет брызнул особенно нежными красками, а не погружаться вмиг в пучину бытовых проблем. Конечно, эти проблемы никуда не ушли, так же были, как и у всех, но они перестали быть главенствующими в жизни; в жизни на первый план выходила любовь, а это, знаете ли, дорогого стоит.
И Настя растворялась в этом счастье, всё более и более принимая и осознавая его. И настолько всё это стало частью её жизни, реальным существованием, что даже незаметно для себя она приняла этот удивительный мир как данность. А чем больше она верила в него, тем явственнее проявлялось существование тайного друга в земной жизни.
Как-то Настя собралась со своими подружками у себя в воскресенье. Накрывали на стол, смеялись. Вдруг Танька как заявит во всеуслышание: дорогушечка, а это что? И поднимает со стула вверх мужской свитер. Ясное дело, все стали тут же приставать с коварными вопросами, улюлюкать над хозяйкой, а Настя прямо столбенела: это ведь его свитер! Как же это так могло случиться, ведь он невоспринимаем, невидим другими людьми. Он призрак, часть другого мира, и вещи его не могут здесь появиться. Она, словно не веря, что ей показывают, схватила свитер, прижала к себе, вдыхая уже до боли знакомый аромат, и разрыдалась. А вечером, когда он появился на балконе, и, улыбаясь, постучал в балконную дверь, Настя, едва успев открыть, тут же заговорила:
- Твой свитер, как он мог появиться? как это происходит, почему?
- Не сейчас, - шепнул он, сжимая её в своих объятиях.


4. Снежная тонкая пелена окутала город, на мир неспешно спускалась новогодняя ночь. Было пасмурно и тихо, где-то вдали стучали поезда и гудели машины, далеко-далеко и безжалостно тоскливо, но в то же время так естественно наполняя округу движением и жизнью. Настя, лежала на диване и придерживала плед, чтобы прикрывать грудь, он, приотворив чуть окно, курил; мускулистый, обнажённый, не стесняясь своей наготы, задумчиво глядя на неё.
- Почему ты выбрал меня, Володар? – спросила она, - ведь ты мог выбрать кого угодно…
- Мог, - подтвердил он, - но только ты смогла бы понять меня…В том мире такие вещи чувствуются обострённее что ли, лучше.
- Как же мы будем дальше жить? – прошептала Настя, глядя ему в глаза с такой нежностью и надеждой, что казалось невозможно ответить на такой взгляд иначе чем: прекрасно.
Но он, осознавая, насколько она ему дорога, и как хочется, чтобы она была бесконечно счастлива, никак не мог сказать то, что она ждала. Всё, всё, если бы у него что-то было, он отдал бы за счастье этого такого дорогого ему человека. Как и она, в свою очередь, готова была принести в жертву их любви и эту реальность, и людское мнение, и все условности окружающего мира.
- Как же? – шёпотом повторила она.
- Ты должна быть счастлива. Тебе нужен земной мужчина…
- Нет, нет, - перебила его Настя, - нет, какова бы не была моя жизнь с тобой, она для меня самая лучшая. Без тебя всё поблёкнет, я уже не смогу без тебя…
- Глупышка, - усмехнулся он, потушив сигарету и закрыв окно.
В прихожей неожиданно щелкнул замок, зажёгся свет. Настя прислушалась: это бабуля пришла.
- Она поздравит и уйдёт, ненадолго. Подожди там, - показала она на кресло, - она всё равно тебя не увидит.
Настя не успела в полумраке нащупать и накинуть халат, её бабушка уже прошла в комнату и нажала на выключатель со словами:
- Ты уж спишь что ли?
- Ну да, - ответила Настя, уже не в темноте, а от резкого яркого света зажмурившись и всё ещё не найдя халат, и снова зашарила по постели.
Сейчас бабуля поздравит, думалось Насте, достанет свои заготовочки, огурцы, грибочки, зимние салатики, пожурит за беспорядок и уйдёт к другой внучке, Настиной сестре, не забыв с порога напомнить, чтоб завтра к ней пришла поздравить. Такой сценарий в их семье был уже несколько лет. Но в этот год что-то пошло не так, как обычно. Настя, плюнув на халат, стала закутываться в плед, а бабуля, обведя комнату придирчивым взглядом, взвыла, да так, что Настя аж присела от неожиданности:
- Что? богохульники, бесстыдники, - кричала бабуля, - ты вообще рехнулась, голые мужики у тебя по квартире бегают…
- А?! – выдохнула Настя, не веря ни тому, что она слышит, ни вдруг с напором рвущемуся к ней счастью.
Сердце бешено застучало, где-то глубоко всё обмерло, обомлело, но никак не укладывалось в связную мысль: бабуля видит Володара; они перешагнули пропасть, непреодолимую, казалось, пропасть между их мирами. А бабуля никак не могла прийти в себя от такого: это ж надо, сидит нагишом, как ни в чём не бывало!
Настя бросилась к Володару:
- Ты есть, - кричала она, - понимаешь, тебя видят, ты здесь, ты есть…
- Настя, - только и смог прошептать он, ещё не веря, не осознавая.
- Тьфу, - вместе с ними вопила бабуля, понимая по-своему вдруг обуявшую молодёжь радость, - и старухи не стесняются, тьфу срамота…
Она, продолжая кричать и возмущаться, даже забыла поставить сумку с гостинцами для внучки, хлопнула со всей силы входной дверью, и в подъезде ещё долго были слышны её ругательства.
А Настя и Володар даже не ожидая и не надеясь ещё минуту назад на такое свалившееся на них счастье, плакали, обнявшись в этот последний час старого года, забыв и о празднике, и о всей безумной вселенной…
0

#6 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 423
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 14 ноября 2022 - 14:43

5

10-17 (ДЕСЯТЬ В МИНУС СЕМНАДЦАТОЙ)


Сценарий

Дела: - Ещё на уровне сигма5, когда я выбрала направление биологии микромира,
Система надёжно закачала в меня прививку от эгоцентризма на примерах Несостоявшихся, весь блеск интеллекта которых был постепенно изъеден инерцией эгоцентризма. Они незаметно для себя скатывались к шаблонам, к примитивизму линейности бесконечности и вследствие этого «благополучно» проходили мимо прорывных открытий, путь к которым - за гранью шаблона. Там, где бесконечность не только влево – вправо и по прямой координаты времени, но и по количеству измерений, микро- и макро размеров, по видам спиралей времени.
Алекс: – Буду рад заглянуть внутрь атома, вокруг которого найду электрон с метановой атмосферой.
Дела: – опять эгоцентричная оценка. По инерции ищем аналоги своих условий и форм, заранее ограничивая рамки поиска, а жизнь идет себе и в метановой, гелиевой, водородной, углеродной атмосферах. А кому-то приятно купаться в расплавленной оболочке Светила – не сужай спектр поля исследований.
Алекс: – Да. Но не до абсурда. В этой пуговице из альвелита тоже есть жизнь?
Дела: – Может быть. Очень модная пуговица, она так мило меняет цвет. И мы понимаем причину этого – старение и аннигиляция атомов. Но никто не объяснил флуктуации плотности альвелита, сопровождающиеся изменением заряда атома и смещением вектора его магнитного поля.
Алекс: – полезем внутрь электрона?
Дела: – Совет заинтересован в этом. Поставлена задача проникнуть в глубины внутренних реакций ядра и процесс формирования электронного облака. Путь от зарождения до аннигиляции. Процесс формирования электронов – почему в альвелите это не облако, а плоскость и почему это не влияет на силу межатомарных связей?
Алекс: – Нам?
Дела: – Всем. Через пять градусов Центр получит микроскоп «Сканирующее Око-17» с подсветкой F-, J- и G-лучами и тремя уровнями обработки, мощнее нашего в тысячи раз: СО-17 позволит наблюдать объекты с линейными размерами до десяти в минус семнадцатой и анализировать семь видов физических полей в точке фокуса.
Алекс: – Чччч.. не верится.
Дела: – Опять! Помолись и перестань гневить Бога, следи за собой.
Алекс: – Слушай, если бы он был и был так всемогущ, меня бы давно испепелили.
Дела: – Чем выше масштаб личности, тем меньше ей присуща мелочность. Ты хочешь приписать Всеобъемлющему мстительность? Не смеши. Тем более пойми: Он не наказывает, это мы сами себя наказываем, отворачиваясь от Его света, а потом ищем источник своих неудач во внешних силах. А он внутри нас. Представь: при рождении Он вдохнул в твою оболочку толику своего Духа Святого и словно поместил тебя, безгрешного, в чистую светлую комнату, в которой есть две двери. Они на жёсткой связке, и одна из них плотно закрыта, другая же широко распахнута и яркий, ослепительно белый, ласкающий тебя любовью Свет обнимает тебя, заполняя своим теплом и непередаваемым ощущением блаженства и счастья всю комнату - твою душу. Ты помнишь, сколько блаженства и счастья в улыбке младенца?
Вот ты растёшь и творишь светлое – и свет питается твоими добрыми делами, становясь ярче и теплее, делится этим обогащением с другими, достойными хотя бы капельки этого Божественного Света. Сотворяя достойное, ты становишься достойным сыном Его, восславляя имя Его и даже самым крохотным благим деянием своим увеличивая силу и власть Его, а значит – добро и свет по всем уголкам мироздания… Но вот ты позавидовал, осудил, поленился, не помог – и с каждым таким шагом незаметно, но прикрывается дверь к свету, и ровно настолько же открывается другая дверь – и это дверь во тьму. И тогда силы тьмы начинают вползать в твою комнату через приоткрытую тобою дверь – настолько, насколько ты позволишь, насколько ты выберешь свой путь – к Свету или же Тьме. И чем шире ты грехом своим открываешь двери тёмным силам, тем сильнее они овладевают тобой и они не приносят счастья, но наоборот. Ты же, открыв им дверь и пустив Тьму в свою душу, спрашиваешь: за что Боги наказывают меня.
Алекс: –Точно 10-17?
Дела: – Знание от Совета бывает неточным?
Алекс: – Просто отвлекаю тебя от проповеди.
Дела: – Как хочешь. Невольник не богомольник, говаривала моя бабушка. На самом деле не люблю убеждать в очевидных вещах. Тем более, что аргументация неверующих строится на смешных доводах: а я не видел. Даже скулы сводит от скуки доказывать отвернувшемуся, что Светило белое. Самое смешное, что любой нигилист признает бесконечность мира, но в пылу отрицания неизменно выставляется нелепом свете, ставя себя на вершине совершенства всего мироздания. Перейдя на уровень сигма7, удивилась несказанно, сколько же таких на Цирконе. При том, что блуждая по их мыслям, отчетливо видела прекрасную осведомлённость и убеждённость в правильном мироустройстве, заложенную в глубинные слои – тем не менее верхняя оболочка привычек и бытовых упрощений при отсутствии исследовательских упражнений для мозга начинает превалировать и сужает спектр применяемых знаний и рождаемых при этом суждений до эгоцентрической модели.
Алекс: – но это же неизбежно. Секунда, минута, градус – мы привычно измеряем течение времени угловым смещением Светила в силу удобства модели, понимая при этом, что не оно вращается вокруг нас.
Дела: – Вот именно. Имея знание о бесконечном числе измерений и макромиров, хорошо бы не забывать, что это предполагает и бесконечное количество превосходящих цивилизаций. Может быть цивилизация в 10 раз умнее нашей?
Алекс: – конечно может.
Дела: – в 100, 1000 раз превосходящая?,
Алекс: – Да может. И правителя такой цивилизации предлагаешь считать Богом?
Дела: – Считай. Это меньшее научное заблуждение и меньшее богохульство, чем пустое отрицание на основании того, что «я не видел».
Алекс: – Подзарядимся?
Дела: – Можно.
«Светило», – сказал Алекс, глядя на приёмник купола, и тот послушно высветил данные об угле наклона Светила, разворачиваясь в нужную сторону, светлея и открывая доступ лучам в атриум. Ученые скинули одежды и принялись укладываться перпендикулярно потоку света, регулируя силовые линии Авусты под изгибы тела для лучшей релаксации.
«Полминуты», – ответила Дела на вопросительное попискивание Помощника, и учёные погрузились в сон, восстанавливая истраченный запас энергии и микроэлементов от лучей Светила.
………………….
Дела: – Вижу. Знания от Совета приходят всем адресатам мгновенно.
Алекс: – Да.
Дела: – Целых 12 минут из каждого градуса?
Алекс: – На другие одиннадцать направлений остается только по 4,4 минуты. Пятый уровень актуальности – так мы ещё не работали.
Дела: – Не задавайся, группа r2 получила третий уровень и 18 минут, их задача –управляемый синтез ДНК. А вот оставшиеся десять групп действительно получили всего по 3 минуты. Наша тема при удаче открывает путь к прорывным открытиям, отсюда и важность.
Алекс: – Да. Мы начинаем ровно через два градуса. К этому времени СО-17 будет установлен и откалиброван.
Дела: – Хорошо, есть время на подготовку. Подключусь к потокам Системы, запрошу состояние нашей темы в Кластере. Как твои?
Алекс: – Ирис готова выносить пятого, поэтому посвятим минуты отпуска благополучному зачатию. Дэну уже 12 циклов, сдаёт экзамены на уровень сигма3.
Дела: – Направление проявилось?
Алекс: – Да, похоже, его стезя – точные науки. На третий уровень запрограммируем 30 % математики, 70 % на остальные предметы. А ты?
Дела: – просто отдохну. Как раз входим в полосу тени Светила, у меня такая сонливость в этот период. На прошлом цикле была хорошая подстройка Зеркала, поэтому холодно не будет.
Алекс: – Но ты же помнишь: Не останавливайся. Никогда не останавливайся! А ты – посплю… Не хочешь дорасти до сигма10?
Дела: – Хаски. Да...просветленные…Мы боготворим уровень членов Совета, но это невероятно тяжкое испытание, на мой взгляд. Это же невыносимо, видеть мысли всего Кластера!!! Интересно, артикуляционный аппарат у них не отмирает через десяток циклов, не тянет иногда этак просто поболтать?
Алекс: – Смешно. Они тебя тоже слышат – и им тоже смешно, наверное. Пока, увидимся. Привет Аните, мои поздравления.
Дела: – Она тебя тоже любит. Где-то глубоко внутри чуть жаль, что её мозг устал на пятом уровне, но она счастлива, что вливается в сонм Созидающих, будет отличным лаборантом. Пока, полная готовность за минуту до сеанса.
………………………….
Дела не очень любила период тени, в это время её организму явно не хватало света. Гравитационное Зеркало передавало не более 30 % энергии Светила, поэтому несколько раздражало даже то, что сеансы питания были в четыре раза более длительными, не говоря уже о неполноценности подзарядки в силу дисбаланса и рассеивания лучей. Переходя от уровня к уровню, она получала все больше информации от Системы и всё же не понимала иногда, как жили наши предки по полцикла на теневой стороне Циркона до сооружения Зеркала. Надо же так угораздить – поселиться на планете, не имеющей оси вращения.
………………………….

Алекс: - Ты предельно точна. Я под твоим влиянием записался в группу поддержки антиэгоцентриков. Вот срез твоей пуговицы из альвелита – давай выведем его на чистую воду и вместе найдём живых червей на электроне его атома.
Дела: – У нас карт-бланш Совета по материалам, поэтому не вижу препятствий начать с альвелита и благодаря СО-17 подсмотреть изнутри причины его поведение. Плавные флуктуации ЭМП атома ещё можно объяснить, но его всплески, сопровождающиеся появлением локальных анизотропных областей материала в стабильных условиях – что-то здесь вне наших представлений.
Алекс: – Подкидываю гипотезу: электроны альвелита имеют массы, причем разные, соответственно и разные скорости вращения вокруг ядра, отсюда нестабильность орбит и катастрофы, резкие изменения магнитного поля всего атома.
Дела: – Поздравляю, ты кандидат в Книгу Рекордов. Как автор самой коротко живущей гипотезы в Системе: Через несколько минут СО-17 докажет её или опровергнет
Алекс: – Внимание, сеанс информации и инструктаж от Совета!
Дела и Алекс замерли, погрузившись в прием Знаний. Через доли секунды сеанс был окончен, и молодые люди получили экспертный уровень знаний об устройстве, принципах работы и алгоритмах управления всеми функциями сверхмикроскопа. Еще несколько секунд ушло на отработку практических навыков управления и фиксации результатов разных видов исследований, после чего Алекс включил подсветку Основы и подвесил образец материала в точку нулевой гравитации.
Алекс: – Наводи.
Дела: – есть, образец в фокусе всех каналов. Ноль!
Алекс: - …Действительно, атом планетарной модели и все орбиты в одной плоскости… Наводи в любую точку орбиты третьего от центра электрона, её не будет затенять активность ядра. Так и назовем его в отчетах – Третий.
Дела: – Есть. Подсветка… сканирование…Стоп, зафиксировано: Третий вращается вокруг ядра со скоростью 1 048 578 оборотов в секунду.
Алекс: – Не быстро. Возможно, это аргумент в пользу гипотезы плотности его структуры.
Дела: – Включи запись на 10 секунд, посмотрим покадрово.
Алекс ввел параметр градиента плотности и включил режим стробоскопа. Процессор мгновенно совместил частоту подсветки и сканирования каналов микроскопа с частотой вращения Третьего, поймав его в фокус. Теперь они видели на мониторах не покачивающийся эллипс, а плотное тело элементарной частицы коряво-шарообразной формы, которая благодаря совмещению частот как бы зависла в одной точке своей орбиты.

Алекс: – Снято. Обработка и увеличение?
Дела: – Да. А за эти две минуты посмотрим на Четвёртый и Пятый.
………………………..
Дела: – результаты есть. Сконцентрируйся!
Алекс: – И…?
Дела: – Голова кружится, мы не спим, случайно? Он плотный, хотя и крайне неоднородный, и, похоже, заселен микроорганизмами. Возможно, даже насекомыми…Водород, азот, кислород, кремний, гелий, алюминий…Метана крайне мало, как они могут там жить?
Алекс: – Приплыли. И кто же из нас эгоцентрист?
Дела: – Более того, вокруг Третьего появилось насыщенное модулированное электро-магнитное поле на последней секунде. Уплотнение информации высокое, не разобрать.
Хаски: – Совет видит это. Подключаем закольцовку Основы для растяжки времени. Включите все каналы СО-17 и продолжайте с другими материалами, мы берём 10 секунд записи на расшифровку.
………………..

Дела: – Хаски сняли нашу тему из информационных потоков Системы.
Алекс: – Значит, результат засекречен.
Дела: – Да, но Знание от Совета говорит, что нам будет доступ… Есть. Нас перевели на уровень сигма8, теперь мы с тобой на непрерывной связи с Советом.
Алекс: – Вижу. Есть.
Алекс и Дела замолчали. Уровень сигма8 подключал их к двустороннему телепатическому обмену между цирконидами этого уровня и Советом. Просто разговаривать – формулировать, артикулировать и ждать ответа – десятые доли секунды, тогда как обмен мыслями в телепатическом поле происходит в миллионные доли секунды, не давая времени на вложение смыслов, маскировку намерений, утаивание информации, лишая малейших возможностей жеманничать, приукрасить, или затуманить смысл дымкой словесной завесы. Только чистая информация. Не лента слогов и звуков как медленно выползающая последовательность из твоего речевого аппарата, постепенно выстраивающаяся в слова и фразы, наполняясь смыслом, а мгновенно и фронтально появляющийся в мозгу от первой до последней буквы блок информации, как передача по параллельному порту. Твое Я будто и не участвует в обмене, твое Я стоит в стороне и наблюдает: в мозгу всплыло Знание или Вопрос – ответ мгновенно ушел, не оставив времени твоему Я проанализировать, отфильтровать, подготовить. Как уходит радиосигнал, отразившийся от ретранслятора, но успевший при этом считать кусочек информации именно по теме обмена.
………….
Дела: – Не могу все время молчать. Язык не успевает за работой мысли, но по привычке пытается проговорить и перевести мысль в последовательный поток смыслов.
Дела включила СО-17 на непрерывную запись Третьего по всем каналам на 2 минуты в соответствии с указанием Совета.
Алекс: – Не маловато для отслеживания эволюции?
Дела: – Период оборота Третьего вокруг ядра 2-20 секунды. Итого за 2 наших минуты 125 829 120 оборотов. Для самого атома альвелита период ничтожный, для электрона – не знаю… Но если один оборот Третьего вокруг ядра для населяющих его букашек - цикл, то 125 с хвостиком миллионов циклов для изучения их эволюции уже кое-что. Для начала. Именно для этого Совет сместил акцент исследования.
Алекс: – Да. Смешно. Сначала вижу твою мысль, потом через долгую паузу её медленный и раздражающе понятный повтор голосом. Как растянутое эхо.
Дела: – С учетом периода обработки у нас 5 минут.
Алекс: – Тоже так захотел: минуту на подзарядку 4 минуты полетаем, давно не разминался.
……………….
Дела: – Хорошо отдыхаем во время сеанса, но это недоработка графика. Надо сместить обработку за пределы сеанса.
Алекс: – только не в нашем случае: посмотри на экраны: Третий исчез.
Дела: – ???????
Алекс: – Если бы это было вслух, я бы оглох, наверное. Успокойся.
Есть. Совет включил закольцовку и расшифровку всех каналов.
………………..
Дела: – Какое-то опустошение.
Алекс: –Да. Даже не могу понять, для нас это везение или катастрофа. Как потеря ребёнка.
Дела: – Вопрос смещений вектора ЭМП, по крайней мере в атомах альвелита, снят, Совет дал оповещение в поле Кластера. Гибель, слияние или выход с орбит электронов, обладающих рыхлой внешней структурой с металлическим ядром, то есть обладающим сильным собственным МП, меняет структуру ЭМП самого атома. Как просто, когда дверь уже открыта.
Алекс: – Локальный вопрос темы – куда делся Третий.
Дела: – Совету нужен градус на расшифровку. Я к детям, вижу их желание обняться не только мысленно.
Алекс: – Я на Серпиллу. Картина двух светил со спиралью поглощения над океаном кипящего гелия – что-то невероятное, у меня маниакальная тяга видеть это снова и снова. До завтра.
…………………………
Алекс: – Как отдохнула?
Дела: – Дети были очень рады побыть вместе
Алекс: – Подключилась?
Дела: – Да. Как же нам не сойти с ума от этого Знания. Совет пока не вкачал результаты в общее поле, но выслал нам файл ограниченного доступа.
Алекс: – И...?
Дела: – Расшифровка идёт блоками по сто циклов, то есть оборотов Третьего вокруг ядра.…вот три блока, дающих ответ на тайну исчезновения. Они раскрыты детально.
Первый: резкое увеличение углерода в оболочке Третьего, и это признак активности жизненных форм. Возможно – их разумной активности.
Второй: мощнейший всплеск модулированного электромагнитного поля, и его расшифровка показала, что один из подвидов насекомых обладает быстро прогрессирующим разумом.
Алекс: - И куда же делся Третий?
Дела: - Горе знающим, но неготовым! Тела и субстанции их мира также состоят из атомов и молекул! Господи, есть ли вообще этот первокирпичик?!! Они знали первый уровень структуры ядра атома, видели электроны и даже научились извлекать ядерную энергию некоторых атомов. Но через один блока, или, по их ощущениям – через сто лет после овладения тайной термоядерного синтеза от Третьего остался круг осколков, по их классификации - пояс астероидов.
Алекс: – Печальный итог несоответствия уровня нравственности индивидов и социума достижениям технического прогресса.
Дела: – Предложи Совету классификацию – условно разумные. Третий населяли условно разумные существа, дошедшие до технологических прорывов, но не избавившиеся от животной агрессии, от генетической памяти участников пищевой цепочки – сожрать ближнего.
Ядро атома они называли Солнцем, а свой электрон – Землей…

Дела: – Да. Я беру отпуск.
Алекс: – Я тоже. Надо отвлечься.
0

#7 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 423
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 16 ноября 2022 - 18:06

6

ЛЕСТНИЦА ЖЕЛАНИЙ


Я неуверенно встаю на первую ступеньку. Вторую. Третью…
В наш городок приехала труппа артистов - цирком их сложно было назвать, потому как они не привезли с собой ни шатер, ни аттракционы; ско-рее, это были шоумены, колесящие по стране с целью заинтриговать, уди-вить публику, но совсем не развеселить.
Одним вечером их длинный фургон бесшумно заехал в наш город (хо-тя редко приезд чужаков остаётся незамеченным), бесшумно остановился на окраине лысого пустыря и бесшумно переждал ночь.
Однако утром весь город был шокирован, увидев синюю ступенчатую лестницу, уходящую в небо. Пустырь тут же окружила толпа зевак, разгля-дывающих загадочную конструкцию: крыша фургона была каким-то обра-зом сложена, и из него вверх устремлялась лестница - совсем без опор и лишь с одними перилами.
Один из артистов (еще трое находились поблизости) стоял около чи-стой квадратной доски на треноге и осматривал людей оценивающим взгля-дом.
- Конферансье, - представился он и картинно поклонился. Затем про-должил: - Кто из вас готов взобраться на пять сотен ступенек? - выждал пау-зу и написал на доске «500 ступенек» белым мелом.
Зеваки молчали, прячась друг за другом, - в них еще не проснулся дух авантюризма. Мало лишь задания; объявляй и приз.
- Пять сотен ступенек, - повторил конферансье и отчеканил по слогам: - За любое ваше желание, - он нарисовал жирный знак вопроса.
Тихий гул пролетел по толпе. Пятьсот ступенек - это всего двадцать этажей. Но подниматься внутри здания гораздо проще, нежели прямиком в небеса, да еще без опоры. Совершенно непонятно, как эта лестница держа-лась.
Тридцать семь ступенек. Тридцать восемь. Тридцать девять…
Исполнение любого желания - слишком ценный приз, чтобы бездумно отказываться от испытания.
- Разве ж это сложно? - вялый выкрик из толпы.
- Несложно.
- А где гарантия, что вы заплатите?
- Мое слово - гарантия. И речь идет не только о деньгах.
Пространный ответ, абсолютно не приближающий к истине. Однако почему-то верилось этому человеку - слишком убедительна была его поза.
Зеваки все еще взвешивали все за и против, переминаясь с ноги на но-гу.
- Артист, продемонстрируйте нам, - повелел конферансье одному из трех коллег.
Без лишних слов тот зашел в широкую дверцу, ведущую к лестнице, и поднялся на десять ступенек.
- Чуть повыше.
Артист вслух считал ступеньки, держась за односторонние перила, и остановился на пятидесятой. Фигура его слегка уменьшилась.
Конферансье окинул взглядом толпу, не сводящую глаз с демонстра-ции, и буркнул подопытному, не оборачиваясь:
- Достаточно.
Тот послушно потопал вниз.
- Кто из вас готов взобраться на пять сотен ступенек?
Конферансье подошел ближе к толпе, раскинув руки будто для объя-тий.
Семьдесят шесть. Семьдесят семь. Рука крепко вцепилась в перила. Не смотреть вниз не получается - земля в любом случае попадает в поле зрения, и я вижу, что забрался уже высоковато. Снизу лестница выглядит покоро-че…
Вызвался первый доброволец - тощий мужчина средних лет. Не такого обычно ждешь в рядах смельчаков.
- Пожалуйста, - провел его конферансье.
Мужчина ухватился за перила и уверенно пошел вверх, не глядя под ноги. Тело его поначалу уменьшалось стремительно, затем уже медленнее; мужчина два раза остановился, а на третий обернулся на нас, наверно, раз-глядев только слипшуюся массу человеческих организмов.
Отчего-то сразу показалось, что дальше он не пойдет. Так и есть: муж-чина что-то завопил, а затем и вовсе отцепился от перил и показал скрещен-ные руки.
- Спускайтесь, - скомандовал ему конферансье и махнул рукой.
Удивительно, что говорил он негромко, но голос его эхом разлетался повсюду.
Мужчина начал медленно спускаться вниз, ухватившись за перила уже двумя руками.
Интересно, что страшнее: подниматься или спускаться? При спуске всегда кажется, что вот-вот споткнешься и полетишь кубарем вниз, а лететь-то высоко. При подъеме же боится организм - костенеют ноги и руки, слепнут глаза. Страх и там и там, но разный - психологический и физиче-ский, что ли.
Первый доброволец - весь бледный - наконец сошел с лестницы.
- Ну как? - поинтересовался конферансье.
- Наверху страшно, - проворчал мужчина в ответ.
- Сколько ступенек вы прошли?
- Я сбился.
- Сколько ступенек он прошел? - обратился теперь к одному из арти-стов.
- Двести девять.
- Двести девять, - повторил конферансье.
Мужчина никак не отреагировал на слова, и было неясно, осознал ли он свое достижение; однако толпа на всякий случай одобрительно прогуде-ла.
- Вы молодец, - проводил его конферансье.
Он вновь пошел к толпе с распростертыми объятиями, высматривая цель.
Сто двадцатая пятая ступенька. Сто двадцать шестая. Коленки начина-ют трястись - то ли от нагрузки, то ли от страха. Бояться рано - всего четвер-тая часть пути позади. Здесь тихо - слышен только глухой звон шагов…
После первого добровольца еще десять мужчин и женщин пробовали подняться по лестнице - все с разным успехом, но до четвертой сотни не до-шел никто.
Говорят, наверху съедает животный страх: просто замираешь и не мо-жешь идти дальше. Артисту пришлось пару раз подниматься и забирать смельчаков со ступенек. Удивительно безмятежно он шагал вверх - научен-ный опытом, наверно.
Конферансье уже не выходил к толпе с объятиями, а лишь стоял у дос-ки с мелом в руках, будто собираясь что-то написать.
- А сколько людей дошли до верха? - спросили из толпы.
- Сколько дошли? - пауза. - В прошлом городе одиннадцать человек.
Возмущенный гул разнесся среди собравшихся.
- Да врет он все!
- Не могли одиннадцать дойти…
- Они бы не выполнили так много желаний! Сколько ж это денег…
Толпа держалась единым гудящим организмом. Конферансье перегля-нулся с артистами, видимо, донося мысль: здесь ловить нечего.
Эти приезжие явно считали нас трусами.
Тут меня что-то торкнуло, и я молча вышел вперед. Кажется, даже гул стих. Не смотря на конферансье (то ли из гордости, то из боязни переду-мать), я вошел в широкую дверь и остановился перед первой ступенькой.
- Считайте, - буркнул я кому-то позади себя.
Я неуверенно встаю на первую ступеньку…
- Двести шестнадцать, двести семнадцать, - слышу я голос конферансье.
Моя кисть белая от старательного держания за перила. Предплечье начинает ныть, но я стараюсь не обращать на это внимания. Пристально смотрю под ноги, чтоб не оступиться: страховки ведь нет, и если падать - то насмерть. Кажется, зрение фокусируется уже не так хорошо; на глаза поти-хоньку опускается пелена.
- Двести шестьдесят три…
Я останавливаюсь отдышаться и задираю голову кверху. От резкого движения по всему небу заискрились звездочки, и я закрываю глаза, чтобы не свалиться в обморок. Тело начинает пошатывать; вторая рука цепляется за перила, но глаза я не открываю - нужно прийти в себя.
Глубоко и ровно дышу, успокаиваясь.
- Все хорошо? - спрашивает снизу голос.
- Да, - бурчу себе под нос.
Сами поймут, когда пойду дальше.
Отпускаю левую руку и поднимаюсь выше, решив не глядеть под ноги: мой мозг сам знает, куда наступать. На удивление, шагается немного легче. Неуверенная улыбка проскальзывает на моем лице, но я быстро прячу ее: нужно сохранять концентрацию.
- Триста семь, триста восемь…
Хочется услышать крики птиц. Приятно находиться на высоте птичьего полета, вот так - без всяких страховок и спасения. Прямо как птица - наде-ешься только на свое тело, свои крылья (или руки). Малейший ветерок - и тебя снесет с пути.
Ноги шагают уже тяжелее. Надеюсь, что все же от усталости, а не от трусости.
Только что чуть не споткнулся о ступеньку и замер, вцепившись двумя руками в перила.
- Триста восемьдесят три, - доносится снизу.
Всего сто с лишним остается. А как спускаться вниз?
Эта мысль предательски залетает в мою голову и тут же поселяет ужас. Ладно забраться, но нужно же как-то спуститься на землю!
Зачем-то я оборачиваюсь назад и различаю вдалеке одно слипшееся пятно - фургона и людей. Ноги мои подкашиваются, и тело оседает на сту-пеньку, прижавшись к перилам. Кажется, оно уже не слушается меня.
- Все хорошо? - спрашивают снова.
- Да, - отвечаю я еще тише, чем в первый раз.
Все совсем не хорошо. Но остается всего сто с лишним ступенек…
Неимоверным усилием воли я поднимаюсь на ноги. Кажется, снизу это вызывает одобрительные выкрики - не уверен, что это не галлюцинации.
- Триста восемьдесят четыре, - считаю себе под нос. - Триста восемьде-сят пять.
Ноги еле двигаются, но я обязан дойти хотя бы до четвертой сотни. Гордость и честолюбие теперь тащат меня наверх.
- Триста девяносто.
Коленки подкашиваются, отчего я спотыкаюсь чуть ли не на каждой ступеньке. Однако, испытывая муки, подобно Прометею, я заставляю себя подниматься выше. Шаг за шагом, поступь за поступью…
- Четыреста.
Я останавливаюсь, не ощущая ничего. Путь вперед кажется все таким же бесконечным, как и в начале; а оборачиваться я даже не хочу.
Усталость тяжестью сваливается на меня, и тело снова оседает на сту-пеньку, вызывая глухой стук.
- Хотя бы не только сердце в ушах стучит…
Снизу уже никто не спрашивает, все ли у меня хорошо. А может, и спрашивает, но я не обращаю внимания; рассеянность на такой высоте допу-стима.
Я прислоняюсь лицом к холодным перилам и таращусь вдаль, пытаясь там что-то разглядеть. Но за пределами нашего городка виднеются лишь убогие равнины, кое-где покрытые туманом. Картина полной обреченно-сти…
Я уже смирился с тем, что не пойду выше, и сдаться оказывается даже немного приятно. Подъем закончился. Все закончилось. Почему-то я не знаю, как теперь жить дальше, но это уже заботы завтрашнего дня…
А сейчас я сижу на прохладной ступеньке и вяло улыбаюсь.
- Все хорошо? - долетает до моих ушей.
Но я не отвечаю: сами поймут, когда через полчаса я буду сидеть на этом же месте.
0

#8 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 423
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 21 ноября 2022 - 19:35

7

МАРГОШИН АНГЕЛ


Маргарита неуклюже перепрыгнула через канаву, намытую затяжным сентябрьским дождем. Кляня ненастную погоду, она толкнула бедром скрипучую калитку. Уличный фонарь тускло осветил в глубине двора деревянный дом под черепичным навесом. Женщина вслепую нашарила на дне сумки увесистую связку ключей и возмутилась:
- Только лужи не хватало! Мои бедненькие, новенькие босоножки…
С обреченным видом она захлюпала по жиже, не щадя обуви. В темноте двора послышался хриплый, болезненный кашель:
- Кх-кх-кх… Кх-кх-кх…
- Эй, кто там? – закричала испуганно Маргарита. - Убирайтесь, я вызову полицию!
Кашель прекратился.
- Я не шучу! – повторила она угрозу, чутко прислушиваясь к любому шороху.
- Кх-кх-кх…
Женское любопытство победило. Подавив чувство страха, хозяйка сделала несколько осторожных шагов. Она ожидала увидеть кого угодно - бомжа, грабителя, пьянчугу, только не его. На мокрой ступеньке сидел, согнувшись, как дряхлый старичок, мальчишка лет десяти, гладко выбритый под машинку. От сырости и холода он громко застучал зубами, не в силах остановить дрожь в теле. Его плохонькая одежонка, от которой на расстоянии несло огромной человеческой бедой, явно не согревала.
- Замерз совсем! – пронеслось у Маргариты в голове.
Прижав острые, рассеченные в кровь коленки к трясущемуся подбородку, мальчик затравленно зыркнул в темноту. В усталых глазах застыли боль и отчаяние.
- Чего уставилась?
Не смотря на ребячью колючесть, Маргарита растаяла, как масло на горячей сковороде:
- Ну, надо же, как ангел!
Не задумываясь, она присела рядом. Незнакомец отодвинулся, вытаращив серые совиные глаза.
- Я ничего не взял! Можешь обыскать!
Парнишка дернулся вперед, намереваясь дать деру, но Маргарита цепко схватила его за шиворот.
- Ты чей?
- Ничей! Сам по себе!
- Что же на моем крыльце делаешь?
- Тебя жду. Устраивает?
Он с вызовом сплюнул под ноги. Маргарита, каким-то чудом, взяла себя в руки:
- Давай-ка будем в доме знакомиться, не сидеть же на холоде. Только со мной – на «Вы», я постарше, все же, лет на... Короче, старше.
Она толкнула тяжелую дверь, пропуская впереди себя незваного гостя:
- Сейчас чай будем пить, с бутербродами! Хорошо, в магазин забежала, а то я на поздних гостей не рассчитывала, в холодильнике – пусто.
Мальчик промолчал, спокойно слушая женскую болтовню. За долгое время скитаний он впервые почувствовал домашнее тепло, но внутренний голос проявил бдительность:
- «Не расслабляйся! Все равно не оставит. Побоится».

***
Ребенок уныло посмотрел в заплаканное окно. По стеклу заплясали капельки дождя.
- Черт! Даже просохнуть не успею!
Маргарита о переживаниях гостя не подозревала. Щедро нарезав гору бутербродов, она пригласила мальчика за стол:
- Налетай, да не давись, еще сделаю.
Пока ребенок утолял голод, давясь незамысловатой стряпней, Маргарита присмотрелась к нему поближе:
- Запущенный, хамоватый. Одежда с чужого плеча – футболка на три размера больше, штаны от грязи лоснятся, кроссовки дырявые. Наверное, беспризорник. Надо утром к участковому сходить.
- Нее-е, не надо! – прочитал ребенок ее мысли, вытирая обветренные губы тыльной стороной ладони. - Я не потерялся…
- Ишь ты, не надо! Постой, а откуда ты узнал...
- Все о милиции думают, когда видят детей без родителей. У меня нет никого. Здесь… нет.
Он простуженно шмыгнул распухшим носом.
- Где - никого нет? В городе?
- Типа того…
- Как ты меня нашел? Случайно забрел?
- Ребята знакомые подсказали, что живешь одна, в большом доме, места хватит. Правда, до жути вредная, но отходчивая. Мне бы до зимы перекантоваться…
- Так! Так! – заинтересовалась Маргарита. - Вот уж не подозревала, что представляю интерес для дворовых шаек.
- Не ты, а сад! – уточнил мальчишка. - Яблоки больно вкусные…
- Вот оно что! – оскорбилась девушка прямолинейностью ответа. - Яблоки, действительно, замечательные, только твои знакомые ребята их срывают недозревшими. Будешь тут вредной теткой!
Маргарита разгорячилась, а мальчик, не обращая внимания, продолжил мысль:
- Я решил попробовать. Прогонишь, уйду.
- Что за день? – опустила устало голову Маргарита. - Вообще-то, по всем человеческим законам, я сегодня должна принимать подарки и угощать гостей именинным тортом, а вместо этого встречаю маленьких бродяжек! Ничего себе, подарочек!
- Поздравляю! – ответил сухо мальчишка. - Пойду я.
- Стоять! – рявкнула Маргарита. - Никуда ты не пойдешь!
Мальчик захлопал ресницами. От доброжелательной хозяйки он никак не ожидал командного тона.
- Не понял…
- Слушай, давай говорить серьезно. Мне сегодня исполнилось тридцать лет, а живу одна. Работаю секретарем-референтом, не могу избавиться от веснушек на носу и, если честно - ужасно устала… Представляешь масштаб бедствия? Да, меня Маргарита зовут. А тебя?
- Ангел! – помахал он руками, как воображаемыми крылышками.
- Ты на себя в зеркало давно смотрел? Ангелы – пухленькие, розовощекие и кудрявенькие.
- Придется в такого поверить!
- Допустим! – сдалась Маргарита. - Скажи на милость, зачем мне ангел среди ночи?
- Во-первых, я должен тебя кое с кем познакомить. Без семьи - одичаешь!
- Вот уж, не было печали! Тоже мне, устроитель Судеб! Может, у тебя стрелы есть, как у Амура?
- Лук и стрелы – прошлый век! Ты не переживай, он хороший человек.
- Да кто - он?
- Скоро узнаешь. А во-вторых, я спать хочу! – надул обветренные губы мальчишка.
- Мне кажется – я сама сплю…
- Так я остаюсь? Мне бы только до зимы!
- Ладно, утро вечера мудренее, – махнула безнадежно Маргарита рукой, - я в гостиной на диване постелю. У тебя колени не в порядке, надо бы обработать.
- Нее-е, так заживет, – отказался от предложенной помощи гость, осторожно прикасаясь мизинцем к тонкой корочке свежей ссадины.
- Кстати, а почему – до зимы?
- Зимой найти Дорогу проще. Пойду на Север, где мой Дом, где меня ждут.
- От этих загадок голова трещит!
- Я не виноват…
- Ты мне зубы не заговаривай! Марш мыться!
- У-у-у… Началось воспитание! - заворчал Ангел.
Не успела хозяйка наполнить ванную, как ребенок заснул, трогательно свернувшись «калачиком». Маргарита стянула с него грязную одежду. На лопатках, торчащих треугольниками, она заметила два симметрично расположенных шрама, словно следы от сброшенных ангельских крыльев.
- Понятно, почему «Ангел», – догадалась Маргарита, заботливо укрывая мальчишку простыней.

***

Марго удобно устроилась, укрывшись пушистым пледом. Бесполезно бороться с бессонницей, когда голова трещит от тревожных мыслей и болезненных воспоминаний. Она не заметила, как прожила несколько последних лет, погрязнув в рутине пятидневной рабочей недели и двух никчемных выходных, которые необходимо пережить. Борьба с одиночеством – неблагодарное занятие, а еще лезут мыслишки о собственной никчемности. Докатилась до того, что забыла про тридцатилетие. Почему так случилось с молодой, здоровой женщиной, умницей-красавицей - непонятно. Маргарита отмотала кинопленку собственной жизни назад…
После смерти родителей она осталась единственной наследницей добротного деревянного дома, окруженного фруктовым садом. Решив, что одной с хозяйством не справиться, подала объявление о продаже. Родительское наследство перейти в чужие руки не пожелало. Маргарита смирилась, привыкая потихоньку жить одна. Были, конечно, романы, но краткосрочные, ни к чему не обязывающие. Кавалеры дружно разбежались, не потрудившись объясниться. Может быть, покопаться в детстве, когда никаких забот, кроме обязанности помыть посуду и протереть пыль с мебели?
Маргарита восстановила в памяти одно удивительное утро…
Комната залита солнечным светом, все пропитано утренней негой. На подоконнике нагловато расчирикался воробей. Женщина добродушно улыбнулась заспанной девчонке с копной спутавшихся волос. Они обнялись так крепко, что слышно, как бьется мамино сердце.
Маргарита всхлипнула:
- Я бы и сейчас прижалась, как в детстве…
А память уже рисует калитку, у которой заждался Ваня Клепиков – голубоглазый, нескладный мальчишка из соседнего двора. Они крепко дружили, пока не случилось горе. Детей разлучила река, в которой утонул друг. Его тело так и не нашли…
Говорят – время лечит. Маргарита смирилась, приглушив недетские страдания. Окончила школу, институт и, как подарок с небес – мальчишка на крыльце дома, удивительно похожий на Ваню.

***
- Где моя одежда? – донесся из гостиной требовательный мальчишеский голос. - Мы так не договаривались!
Маргарита вернулась к действительности.
- Я не потерплю грязнулю в доме! Одевайся, не капризничай!
Из комнаты вышел сонный мальчишка, закутанный в простыню:
- Не надо было стирать, теперь одежда будет тесной!
- Я лучше знаю! – возразила Маргарита. - Кстати, не называй меня Маргошей.
- Почему?
- Меня так в детстве звал... один хороший человек.
- Значит, и мне можно. Я тоже хороший!
- Ладно! Может, расскажешь немного о себе?
- Что тебя интересует?
- Где ты раньше жил? Откуда убежал? Зачем?
- Разве это имеет значение?
- Ребенку трудно выжить в мире взрослых…
- Подумаешь! Всегда есть возможность заработать на кусок хлеба.
- Кто же малолетнего пацана на работу примет?
- Ну, ты даешь! – округлил глаза мальчишка. - Дети, лучшая рабочая сила! Ящики разгрузить, территорию подмести, принести – поднести…
- Что же мне с тобой делать?
- Веди в полицию.
- Ты же не хотел?
- Думаю, лучше сходить, а то неприятности будут, – пожалел ее мальчик.
- Надо же, заботливый какой! – хмыкнула Маргарита. - Тогда марш завтракать и чистить зубы, если еще не забыл, как это делается.

***
Участковый, широкоплечий мужчина с короткой стрижкой, потер красные, воспаленные глаза. Он приготовился выслушать заглянувшую в служебный кабинет раннюю посетительницу.
- Проходите!
- Разрешите? – переспросила скромно Маргарита.
- По какому вопросу?
- Да, вот, – подтолкнула она вперед мальчишку, - обнаружила на крыльце собственного дома. Без документов. Посоветуйте, что делать.
- Беспризорник? Из какого интерната? – заинтересовался живо сотрудник. - Имя, фамилия…
- Ангел.
- Здесь не цирк, кончай шута строить! – прикрикнул сотрудник, приподнимаясь из-за стола во весь рост.
- Ой, не надо так грубо! – прижала к себе Маргарита ребенка. - Давайте спокойнее.
- Делать мне больше нечего! – огрызнулся участковый. - После ночного дежурства никак не могу домой уйти. Каждый день вот таких пацанов ловлю. От родителей бегают, свободу им подавай. Могу определить его в приемник-распределитель, дня на три-четыре, до выяснения обстоятельств…
- Нет, такой вариант не подходит, – возразила Маргарита, не дослушав полицейского, - нельзя ли мальчика зарегистрировать? Я адрес оставлю.
- Можно, – согласился, на удивление быстро, участковый. - Не боитесь, если он ценности украдет?
- Нет у меня ни золота, ни бриллиантов!
- Мальчика Ангелом записать? – хохотнул мужчина.
- Другого имени я не знаю, а он не говорит, – растерялась женщина.
- Я наведу справки и навещу Вас на неделе.
- Будем рады!
Маргарита попятилась к выходу, таща за собой мальчишку.
- С тобой вопрос решили, а вот я на работу опоздала. От начальника влетит...
- Тебе кто дороже – начальник или я?
- До последнего времени этот вопрос вообще не обсуждался, – ответила Маргарита.
- Теперь - самое время!
- Может быть, – согласилась Маргарита. - Отпрошусь на сегодня. Только, давай определимся с именем. Называть мальчика с побритой головой Ангелом, как-то, неудобно.
- Зови, как хочешь! – разрешил он великодушно.
- Нарекаю тебя… Ангелием! – выпалила Маргарита и испугалась собственного решения. - Ну, чтобы похоже…
- Не парься, сойдет. Звони на работу.
Неожиданный выходной среди недели сбил размеренную жизнь женщины, внеся некоторую сумятицу. Живя долгое время в одиночестве, она постепенно растеряла навыки готовить супы, молочные каши и жарить котлеты. Сама обходилась зелеными салатами да полуфабрикатами из кулинарии. Конечно, Ангелий не отказался бы от чипсов и бутербродов, но Маргарита допустить пищевого вандализма не позволила. В ней проснулась заботливая мать. Пока она чистила овощи для борща, мальчишка отрывался у телевизора, беспорядочно щелкая кнопками пульта с программы на программу. Со стороны могло показаться, что это обычная семья.
Маргарита поймала себя на мысли:
- Если бы не «найденыш», сидела бы сейчас в душном офисе, выслушивая недовольный тон начальника или сплетни в соседнем кабинете.

2
Нечаянный выходной закончился. Отсчитав в бумажнике несколько хрустящих купюр, она протянула их Ангелию:
- Купи к ужину хлеб, колбасу и пакет молока, борщ в холодильнике. Не скучай.
- Сделаю! – заверил мальчишка, рассовывая деньги по карманам. - Не боишься, что сбегу? Или обворую?
- Сумма невелика, а красть из дома нечего. Вечером сходим в магазин, купим тебе обновы. Не ходить же осенью в летней одежде!
- В чем был, в том хожу, – нахмурился Ангелий.
- Пора исправить! – чмокнула Маргарита ребенка в бритую макушку.
Не успела за ней закрыться дверь калитки, как Ангелий выскочил на крыльцо. Он моментально выбросил из головы указания про хлеб и молоко. Сработала выработанная годами привычка к свободной жизни, не ограниченная стенами и ответственностью.
Улица была тихая и безлюдная. За заборами, заросшими чертополохом и кустами колючей малины, скрылись от чужих глаз частные постройки. Потянуло дымком тлеющих на костре листьев, сверкнуло серебром кружево паутины.
- Люди-и-и-и! Ау-у-у!
На крик прибежала мордастая псина с ободранным ухом.
- Р-р-р-р… Р-р-р-р…
- Ух, ты! Ньюфаундленд! Породистый…
Пес недоуменно покосился на мальчишку, пуская слюни. До сегодняшнего дня он понятия не имел о принадлежности к какой-либо собачьей касте, кроме дворняг или полукровок. Лизнув благодарно Ангелия в руку, он приосанился, стараясь соответствовать элитной породе. Мальчик незнакомого пса не испугался. Напротив, дружелюбно потрепал по мощному загривку, облепленному колючками.
- Пират, фу!
Из-за угла выскочил раскрасневшийся от бега мальчишка. Огненно-рыжие волосы и веснушки, рассыпанные по лицу, сделали его похожим на осенний лист из гербария.
- Осторожно, укусит!
- Испугал! Я с собаками умею договариваться. Твой пес?
- Хозяева в город уехали, а Пирата оставили.
- Значит – Пират? Хороший пес!
- Только жрет много. Костей не напасешься…
- Я тебе одно место на рынке покажу, там мясник бесплатно обрезков даст, и потрохов.
- Не врешь?
- Не в моих правилах. Тебя как зовут?
- Вовка. Что-то я тебя не знаю… Не местный?
- К тетке приехал. Зовут – Ангелий.
- Тетку?
- Дурень - меня!
- Иностранец, что ли?
- Щас, как дам в глаз! – пригрозил мальчишка, сунув острый кулак конопатому Вовке под нос.
- Ладно, мир! Куда идешь?
- На Кудыкину гору, воровать помидоры.
- Обиделся?
- Была нужда… Просто гуляю, на дома смотрю. Как-то тихо здесь…
- Тут раньше мастеровые люди жили. Туристов было – жуть! Видишь, до сих пор наличники резные остались.
- Куда же все подевались?
- В новый микрорайон переехали. Эти дома под снос готовят.
- Жалко!
- Можем в любой двор зайти, если хочешь. В садах яблок полно осталось. Все равно они никому не нужны.
- Правда?
- Только – чур, Пирата возьмем!
Пес отставать от кампании не собирался. Тем более, когда посулили мозговую кость.
- Бери! - пожал безразлично плечами Ангелий. - Не помешает.
Дома, оставшись без хозяев, уныло смотрели на мир пустыми глазницами выбитых стекол. Не надувались парусами легкие занавески, не сушилось на веревке белье. Сквозь трещины тротуара дружно проросли одуванчики. Яблони наклонились к земле под тяжестью осеннего урожая.
- Можно рвать, ничего не будет! – подсказал тактично Вовка. - Хозяев-то нет!
- Давай в дом зайдем?
- Зачем?
- При переезде всегда что-нибудь, да останется. Один раз я книги нашел, целую стопку, оказалось – очень ценные. Дядька на вокзале за них тысячу дал.
- За макулатуру - тысячу? Повезло!
Вовка уверенно толкнул скрипучую калитку:
- Пойдем, с той стороны можно на чердак забраться!
Приставив скособоченную лестницу к стене, дети поднялись под крышу. В тесном помещении настоялась плотная духота. Толстый слой пыли, словно ватным одеялом, покрыл рассохшуюся мебель, медные тазы и сундуки. Ангелий просканировал каждый уголок профессиональным взглядом опытного кладоискателя:
- Так, что у нас тут интересненького… Ага! Кажется, нашел!
Опустившись на колени, он ловко поддел складным ножиком незакрепленную половую доску. С усилием просунув пальцы в образовавшуюся щель, мальчик торжествующе закричал:
- Есть! Я же говорил! У меня нюх на такие дела.
В ладони Ангелий сжал компас - массивный, тяжелый, с дрожащей стрелкой под треснувшим стеклом.
- То, что надо! Настоящий!
Вовка тяжело вздохнул, но зависти не показал. Ангелий с любовью погладил холодный корпус механизма.
- Теперь не потеряюсь…


***

Маргарита едва дождалась конца рабочего дня. Она светилась от счастья, как невеста на выданье. Это заметил вечно недовольный начальник.
- Влюбилась, Маргарита? – прошлепал он толстыми губами, флегматично подписывая документы. - Этак, электричество можно сэкономить! Светло от тебя, как днем.
- У меня жизнь новая началась, – призналась Маргарита, кокетливо поправив подкрученные волосы. - Но, не в том смысле…
- Ну-ну! – покачал головой начальник, - ты, главное, про работу не забывай, среди недели выходные брать начала, на тебя не похоже.
- Сама не ожидала.
Начальник недовольно заерзал в расшатанном кресле:
- Ладно, время покажет...
Маргарита без сожаления покинула рабочее место. Не в силах дождаться рейсового автобуса, поспешила домой пешком. Ей захотелось проявить о ком-то заботу, поделиться нерастраченной любовью, поворчать, но по-доброму, чтобы быстро помириться.
Ангелий встретил Маргариту у калитки.
- Ты чего не в доме? – спросила она мальчика. - Ключи потерял? Наверняка – голодный!
- Твое настойчивое желание меня накормить пора тормозить, – заметил иронично Ангелий, хлопнув себя по тощему животу. - Летать с борщом в животе не получится! Или забыла, что ангела приютила?
- Все шутишь? – обняла его крепко Маргарита. - Пойдем шмотки покупать!
- Заметь, это ты настояла, – предостерег ее побледневший Ангелий.
- Чего ты испугался?
- Я боюсь, что обвинишь в воровстве!
- Ты в своем уме?
- Конечно! – отвернулся Ангелий. - Жизнь научила.
- Господи, сколько же горя перенес ребенок, если ждет удара из-за угла? – ужаснулась Маргарита. - Вагона любви не хватит, чтобы отогреть его сердечко.

3
Торговый центр посетителями похвастаться не мог. Две томные продавщицы, не избалованные очередями, заскучали среди брюк и рубашек. Когда Ангелий и Маргарита осчастливили отдел своим посещением, женщины профессионально изобразили на безразличных лицах вымученные улыбки.
- Вам для школы? Пожалуйста, прекрасные сорочки под костюм!
- Интересуетесь брюками – чистая шерсть!
Маргарита неловко замялась:
- Покажите легкую куртку, джинсы, пару футболок…
- Ах, конечно! – залепетали они подобострастно. - Вот, последняя коллекция.
Они постарались, выбрав для Ангелия прикид современного подростка – кепка, куртка-дутыш, потертые джинсы, кроссовки. От былого бродяжки не осталось и следа. Маргарита закрыла похудевший бумажник и похвалила:
- Отлично все сидит! Красавец!
- Интересно, а чем «красавец» заслужил столь щедрые подарки?
У входа в отдел стоял знакомый полицейский, гладко выбритый и в гражданском костюме.
- Ой, здрасьте, – покраснела Маргарита, - вот, к осени приодела...
- Значит, ничего еще не украл?
- Зачем Вы так? – обиделась Маргарита. - Ангелий – хороший парень.
- Ого! Уже не ангел, все-таки?
- Пойдемте лучше чай пить! – прервал их диалог Ангелий. - Маргош, можно?
- Правда, Вы же собирались! По службе…
- Значит, удачно напросился? – смутился молодой человек. - Тогда, за мной тортик. Вы какой предпочитаете, шоколадный или с белковым кремом?
- Шоколадный. И с кремом! – буркнул Ангелий.

***
При госте Маргарита разволновалась и перестала ориентироваться на собственной кухне. Сначала потерялись «праздничные» чашки, потом куда-то делась «фирменная» заварка. Серебряные ложки попадали на пол. На льняные салфетки, прибереженные для «подходящего» случая, пролилось клубничное варенье…
Ангелий решил вмешаться. Он понял – пока Маргарита не обварила себя и полицейского кипятком, придется взять все в свои руки. Не заморачиваясь на церемониях, он разлил чай в простенькие кружки, убрав с глаз долой бесполезные, с его точки зрения, серебряные приборы и салфетки.
- Ладно, разговаривайте! Не буду мешать…
Прихватив банку со сгущенкой и нарезной батон, он тактично удалился поближе к телевизору. Взрослые благодарно кивнули, застенчиво опустив взгляды на дно чашек, как будто хотели там что-то разглядеть. Пауза явно затянулась. Инициативу взял мужчина.
- Разрешите представиться? Все-таки, обстановка была служебная… Аркадий Сергеевич, для Вас – просто Аркадий. Служу в органах, если успели заметить.
- Маргарита. Ангелий Маргошей называет.
На лицо молодой женщины легла тень.
- Мальчика искали?
- Пока нет ни одного заявления, – покачал головой Аркадий, - странно, но и документов я не нашел. Кто он, откуда – неизвестно.
Маргарита не смогла скрыть вздох облегчения.
- Вижу, не хотите с ним расставаться?
- Верно. Я живу одна. Ангелий мне подарком достался, прямо в день рождения!
- Чудеса! – согласился Аркадий. - Такие мальчишки подолгу нигде не задерживаются. Колесят по стране на попутных машинах, спят в товарных поездах, воруют продукты, вещи, наркотики продают. Они же до определенного возраста уголовной ответственности не подлежат, вот их услугами и пользуются дельцы всякие.
- Ангелия не отпущу! – заявила категорично Маргарита. - Зачем ему в Детский дом? Пусть живет, сколько хочет, решит уйти, держать насильно не буду. Я за эти дни другим человеком стала.
- Лучше не привязываться, – посоветовал Аркадий, - расставаться очень больно.
- Не буду я с ним расставаться! – поджала губы Маргарита. - Ты в полиции работаешь – проведешь задержание и препроводишь по месту жительства, ко мне! Ой, извини... те, я, кажется, перешла на «ты» …
- Не знаешь ты жизни, – вздохнул участковый, - Ангелий, хоть и малолетка, а старше тебя лет на двадцать, с таким-то багажом жизни за спиной.
Они проговорили весь вечер, забыв про остывший чай и Ангелия. Мальчишка уснул, положив под подушку найденный компас.

***
Прошла неделя, вторая… Осень признала поражение, уступив права зиме. Ангелий затосковал, смотря на крыши, покрытые первым снегом. Маргарита заметила настроение мальчишки.
- Скучаешь? Плохо тебе?
- Пора уходить…
- Чудак! Кто тебя гонит? Живи, со школой договорюсь, будешь учиться.
- Время пришло...
- Что за время? Убежать хочешь? Учти, я Аркадию пожалуюсь, он тебя вернет!
- Маргоша, Аркадий меня не найдет.
Маргарита расстроилась. На работе в пол уха прослушала наставления начальника и, не вытерпев, несколько раз позвонила домой.
- Маргоша, я дома! – успокоил ее Ангелий. - Дыши спокойно.
Снег быстро растаял, превратив дорогу в жирное месиво. Ангелий подвернул новенькие джинсы и пошел знакомым маршрутом к заброшенной улице. Похлопав по карманам, он огорчился:
- Вот болван, компас забыл! Возвращаться, плохая примета.
- Р-р-р-р! – послышался близко знакомый рык.
Из подворотни выскочил пес со свалявшейся шерстью, норовя обслюнявить Ангелия.
- Привет, бродяга! Пошли вместе?
Пират утвердительно рыкнул, как положено преданному другу.

***

- Аркаша! Помоги! – закричала в телефонную трубку перепуганная Маргарита.
- Успокойся, объясни толком, – попробовал привести ее в чувство Аркадий.
- Ангелий пропал! Весь день был дома, я звонила. Прихожу с работы, нет никого!
- На улице бегает. Это же нормальный мальчишка!
- Что-то плохое случилось! У него настроение такое было, словно попрощаться хотел…
- Ты слишком чувствительная, давай немного подождем, он вернется.
- Уговорил, – послушалась Маргарита, - только не задерживайся…
- Дождись меня.
Короткий осенний день закончился. На улице потемнело. Ангелий не объявился. Маргарита обложилась бумажными платками, утирая слезы. В таком расклеенном состоянии ее застал Аркадий.
- Ну, мокрень развела! – посочувствовал участковый. - Рассказывай, по порядку.
- В доме его нет, в саду – тоже, про друзей ничего не знаю! – всхлипнула девушка. - Не получилось мне с Ангелием подружиться…
- Надо его комнату осмотреть! – предложил деловито Аркадий.
- Я смотрела-а-а-а… – зарыдала Маргарита.
- Лишний раз не помешает!
Окинув цепким взглядом комнату, мужчина откинул в сторону диванную подушку. Под ней лежал забытый Ангелием компас.
- Ты подарила?
- Нет! – отказалась Маргарита, - неужели украл? Смотри, стрелка на Север показывает!
- Значим, идем в этом направлении.
Маргарита не осмелилась возразить столь необычному подходу в поиске ребенка. Накинув куртку, она вышла вслед за Аркадием.
Стрелка компаса довела их до старого дома с чердаком. Под лестницей они наткнулись на взъерошенного пса с грустными глазами.
- Р-р-р!
Пират подал голос, предупреждая нежданных гостей о своем присутствии.
- Ангелий здесь! – заключил Аркадий. - Видишь, какой сторож его охраняет?
Маргарита ахнула, резко отстранив с пути Аркадия:
- Я знаю это место! Не ходи за мной!
Она застала Ангелия у круглого окна, затянутого паутиной.
- Вот ты где! – прошептала, едва не плача, женщина. - Что же ты… Пора ремень завести!
- Прости, Маргоша! Я все делаю правильно.
- Это так теперь называется?
- Ты отпусти меня, без сожаления.
- Эгоист!
- Человека нельзя насильно удержать, иначе у него никогда не вырастут крылья.
- Умничаешь? На улице тебе лучше?
- Не лучше. Так надо…
- Что за странные мысли?
- У тебя теперь есть Аркадий. Я свое слово сдержал.
- Да разве мне помешает один худющий мальчишка?
- У нас с тобой разные Дороги!
Маргарита жалостливо всхлипнула:
- Знаешь, чей это дом? Здесь раньше мой дружок детства жил, Ваня Клепиков. Надо же такому совпадению случиться.
- Он переехал?
- Да. Навсегда! – прошептала Маргарита. - Никогда уже не вернется.
Ее красивое лицо исказилось гримасой душевной боли.
- Извини, я не знал.
- На этом чердаке мы целовались! – вспомнила Маргарита, грустно улыбнувшись. - Нам лет по десять было, вот как тебе сейчас.
- Со мной плохого ничего не случится, обещаю.
- Неужели мы расстаемся?
- Опять за свое?
- Извини!
- Я еще посижу немного? – попросил разрешения Ангелий. - Один…
- Конечно! Только прошу… не сбейся с Дороги, не заблудись.
- Ты же компас принесла. Дорогу я давно выбрал, как твой друг, Ваня Клепиков… когда-то.
- Ох, что-то ты темнишь, Ангелий!
- Потом поймешь. Когда придет время.
- Странно все это, – промямлила Маргарита, - хоть намекни, где тебя ждут?
- Там, где я больше всего нужен.
Он почесал рукой между лопатками, словно начали расти ангельские крылья.
- Мне, значит, не нужен?
- Уже нет.
- Эх, Маргарита, Маргарита! – пожурила сама себя женщина, - все-то ты сказку ждешь.
Она помолчала, как бы собираясь с мыслями и с сожалением добавила:
- Глаза у Вани были голубые-голубые, как весеннее небо после дождя. А твои – серые…
Маргоша хотела что-то добавить, но продрогший Аркадий, стоящий все время внизу, потряс шаткую лестницу:
- Эй, спускайтесь! Собака убежала!
Маргарита пришла в себя и запаниковала. Ангелий исчез, как будто растворился среди чердачных перекрытий.
- Ангелий! Вернись!
Вместо мальчика из темноты медленно выплыло белое пушистое перышко. Плавно кружась, оно опустилось женщине на ладонь.
- Теперь я знаю ангела в лицо! - подумала с горечью Маргарита.

***
Мягко светило солнце. Его лучи, рассеянные по Вселенной, не слепили глаза, а мягко грели коротко стриженый затылок мальчишки. В вытянутой руке он нес компас, чья дрожащая стрелка указывала направление - «Север». Это всегда означало одно – где-то человеку одиноко, больно и холодно, от обид, несправедливости и безразличия. Значит, надо помочь. Рядом семенил лохматый ньюфаундленд, облепленный колючками. Эти двое точно знали Дорогу, так что особой надобности в приборе не было.
- На всякий случай! – оправдался мальчишка, с шумом расправляя затекшие крылья.
Пес понятливо качнул добродушной мордой, соглашаясь с хозяином. Он уже ощутил кончиком хвоста колкий холодок. Пришли…
0

#9 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 423
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 26 ноября 2022 - 22:01

8

ТАМ, ГДЕ ЕШЁ ВСЁ ВПЕРЕДИ


Её добрые глаза с вожделением смотрели на меня; по цвету они совпадали с безмятежной гладью бирюзового океана, на фоне которого она сидела. Космическая гармония. Миндалевидной формы глаза, обрамлённые длинными ресницами, тонкие волнистые брови, на которые ниспадали смолисто-чёрные волосы чёлки, слегка приоткрытый в умильной улыбке ротик с ещё не тронутыми любовью бледно-розовыми губками — её лицо было настолько красивым, что вызывало во мне трепетное волнение и дрожь в голосе. Юная, она одним только своим возрастом превращала меня в бессильное существо. И можно было не смотреть на неё, а просто ощущать рядом, даже с закрытыми глазами, даже во мраке ночи, чтобы начинать испытывать мальчишеские, робкие чувства нежности и слышать учащённое биение собственного сердца. Не зная, что такое стеснение, не ведая про этические нормы и этикет, она слушала мои рассказы, не отрывая от меня глаз, и всё время трогала мою кисть, рисуя на ней кончиками пальцев короткие волнистые линии и восьмёрки. Тактильное общение между незнакомыми и малознакомыми людьми — привычный способ коммуникации в её среде. Я долго не мог привыкнуть к такому её поведению — к неожиданным прикосновениям; и каждый раз вздрагивал и каменел, когда она дотрагивалась до меня, чтобы смахнуть с моего лица прилипшую паутинку или пух, запутавшийся в волосах, или чтобы поправить ворот рубашки.
Мы разговаривали на похожих языках и понимали друг друга с полуслова. Её имя состоит только из гласных букв: такое мелодичное, воздушное, так необычно звучит. У них тут все имена собственные состоят только из гласных букв.
— Ты умеешь летать? — спросила она.
Я посмотрел на синее… нет, скорее, на сиреневое небо — облака, огромные розовые клубы ваты, медленно проплывали над нами, такие низкие, что, казалось, стоит подпрыгнуть, и можно рукой отщипнуть пучок.
— Умею, — ответил я, щурясь от непривычного белого света звезды под названием Аию. — Скажу даже больше: я лётчик.
— Это что?
Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись.
— Я когда-нибудь научу тебя летать по-настоящему.
Она вопросительно посмотрела на меня, точно ребёнок, не понимающий, о чём говорит ему взрослый, и переспросила:
— Как это, по-настоящему?
— Как птицы.
— Я боюсь прыгать с такой высоты, как наши братья.
— Нет, не так. — Я перевёл взгляд на утёс и летающих над океаном людей с самодельными крыльями. — Как птицы, только с другими крыльями. И высоко-высоко, над самими облаками.
— Мы так не умеем. — Она с опаской посмотрела на небо.
— Научитесь, — с уверенностью провидца ответил я. — Обязательно когда-нибудь научитесь.

***
Её, похожую на Землю, астрономы обнаружили случайно. Она находилась в 24 световых часах от газового гиганта Эфты, седьмой по счёту планеты, принадлежащей достаточно молодой — по сравнению с Солнцем — звезде-гиганту Талии, расположенной на противоположном краю Млечного Пути. Незнакомка одиноко кружила на шестнадцатой орбите, и никто никогда, даже зонды, не замечали её, неприметную. Всех интересовала Эфта, размером с Юпитер, и её спутник — микропланета NK8/45.
Нас с Мэлом отправили в это длительное путешествие с одной только целью: найти место, пригодное для жизни и переселения. «Пусть она будет размером с Луну, главное, чтобы на ней был кислород да небольшой кусок суши. Если там окажутся непокорные человечки с антеннами на темени, мы их быстренько урезоним парочкой водородных бомб, — напутствовали нас великие мира сего: президент и его свита — индустриальные магнаты и банкиры. — Страна отблагодарит вас. Вы и ваши семьи будете первыми переселенцами, кто вместе с нами покинет Землю», — обещали они.
Пять лет они вбухивали в эту программу триллионы долларов. Их спешка связана с внезапным потеплением климата. Клюнул петух, когда парниковый эффект дал о себе знать: средняя температура атмосферы на Земле подскочила на 6˚Ф буквально за два года. Весь мир трубит об экологии. Но дело тут не только в ней. По-моему, они что-то не договаривают. В частности, про Солнце, которое стало горячее. С потеплением климата жизнь на планете превратится в выживание.
Жить в теплице толстосумам стало, видимо, некомфортно, вот они и спасают свои задницы от вездесущей жары и парилки. Быстренько вложили денежки в секретный проект: космическую программу «Земля 2». Инженеры создали сверхмощный двигатель, способный разогнать космический аппарат до сверхсветовой скорости, спроектировали звездолёт, а астрономы подыскали планету, подходящую для жизни. Такая обнаружилась в планетарной системе звезды Талия, куда нас и отправили на разведку.
Сомневаюсь, конечно, что они переселят на неё всех жителей Земли. Не уверен, что они нас-то с Мэлом возьмут с собой: самим бы хватило места. Ну да ладно. Мы выполняем свой долг. Это наша работа. Скорее всего, Землю покинут избранные, в число которых войдёт определённое количество привилегированных особей: миллиардеры, политики да всякие тайные правители планеты; и, несомненно, в первую очередь они прихватят с собой прислугу, так сказать, трудовой персонал, который будет состоять из инженеров, строителей, медиков и различных научных сотрудников. Жизнь-то на новом месте надо будет начинать с нуля. А плотников на новом месте может не оказаться! Следом придётся запускать грузовой корабль (его строительство, кстати, уже начали, когда мы улетали) с половыми тряпками, туалетной бумагой, молотками и топорами. Сантехники, слесари, повара, обслуживающий персонал: этой категории человеков, естественно, повезёт неслыханно.
Время в пути составляет ровно 4 года 86 дней. Это туда. Столько же обратно. За то время, пока мы с Мэлом будем добираться до туда, они построят ещё пару межпланетных кораблей плюс грузовой небоскрёб, и, как только мы дадим «добро», отправив данные в Центр управления миссией, стартанут.
Вряд ли об этом событии сообщат в СМИ, и уж наверняка во время запуска на мысе Канаверал не будет зрителей — почётных гостей. Всё будет шито-крыто. Им же не нужна всеобщая паника. Нам, простому люду, ничего толком не говорят, не объясняют. Народ мало что понимает, и не в курсе событий, происходящих вокруг (я про науку, про парниковый эффект, про секретные космические проекты и новейшие технические разработки). Всякая разная информация, которую скрывают от нас, всё ж таки нет-нет, да просачивается. Взять, к примеру, вопрос, касающийся экологии: существует мнение, что причина парникового эффекта вовсе не в загрязнении атмосферы, как то пытаются вдолбить в наши головы, а из-за естественного расширения Солнца. Но зачем лишний раз создавать напряжение в обществе и нагнетать панику, порождая фобии? Пусть человечество остаётся в неведении, пусть думает, что всё можно исправить; и самостоятельно выживает, как огурцы на тепличной грядке, — вот как они рассуждают. Загадили планету, а теперь драпают, негодяи. Пока народ прочухает правду, они давно уже будут обустраиваться на новой планете со своими семьями.
После исследования Эфты, в атмосфере которой был похоронен один из зондов, мы направились к её спутнику — NK8/45. Сблизились. Никакой схожести с нашей Землёй ни я, ни Мэл не заметили. Сделав пару витков, мы сбросили второй зонд, который тоже навечно утонул в плотной перине облаков, окутывающих всю планету. Единственное, что он успел передать, — пару фотоснимков с изображением тумана и один единственный показатель: 184.3°Ф. И всё.
Земля, естественно, пребывала в разочаровании. В Центре — траур. Да и мы с Мэлом расстроились, потому что мечтали передохнуть: выйти на поверхность и размять косточки. Четыре года взаперти, шутка ли! А ещё столько же обратно.
Но не успели мы покинуть талийскую систему и взять курс на Солнце, как из Центра поступил приказ: необходимо срочно вернуться, чтобы изучить другой объект. Ранее на него не обращали особого внимания, считая безжизненным спутником или гигантским астероидом. Астрономы, сделав расчёты, предположили, что климат на нём должен быть менее жаркий, чем на NK8/45, хотя бы на порядок — орбита объекта находилась прямо на границе зоны обитаемости.
Мы развернулись и направились к этому объекту. Президент и банкиры ежедневно выходили с нами на связь, подбадривали, всё сулили нам горы золотые, если мы найдём для них пристанище. Их занудное нытьё, типа: «ну как там?», «ну что там?», «а есть ли там золото или нефть?», ох, как сильно раздражали нас с Мэлом.
Объектом оказалась планета диаметром чуть меньше Земли. И была чертовски красивая, голубовато-розового цвета, ну точно копия нашей. Визуально уже было ясно, что на ней есть атмосфера и благоприятный, судя по облакам, климат; в проталинах облачности просматривались коричнево-зелёные участки земли и бирюзового цвета во́ды океана. Суша представляла собой один огромный континент, занимающий треть планеты. Оставалось проверить красавицу на пригодность: определить атмосферное давление, радиацию, температуру и обитаемость. Радоваться пока не спешили, по опыту знали: первое впечатление зачастую обманчивое.
Так как последний многоразовый зонд мы потеряли на NK8/45, теперь самим надо было спускаться на поверхность. Счастливый билет выпал мне. Хотя я — командир, и по инструкции должен оставаться на борту, всё же, пользуясь служебным положением и тем обстоятельством, что у Мэла на Земле осталась семья, я категорически настоял на своей персоне. И никаких «нет».
— Не задерживайся, Сэм. Если там встретишь красоток, передай им, что ты не один, — шутил Мэл.
— Нет, братец, я им всё про тебя расскажу: про детей и жену! — смеялся я, усаживаясь в тесную кабину спускаемого аппарата. — А вот сам на пару вечерков зависну, если там поблизости окажется паб. Шучу! Не переживай, Мэл, прихвачу я и для тебя инопланетянку, поделюсь.
Посадка была мягкой — на песчаную прибрежную зону. В отличие от зондов, нашпигованных датчиками и фото-, видеокамерами, модуль не был оснащён никакой аппаратурой. Всё оборудование находилось на мне, на скафандре. Настраивать датчики, записывать параметры, производить съёмку должен был я сам. Но, приземлившись, я не торопился их включать: меня заворожил мир снаружи.
Через иллюминатор просматривался берег океана с зелёной, прозрачной водой при полном штиле. Вдалеке возвышался высокий утёс. Вокруг летало множество птиц, что означало: на планете есть кислород.
Я выбрался наружу, отстегнул шлем — просоленный морской воздух, насыщенный не знакомыми мне ароматами, тут же распространился по всем клеточкам моего тела и наполнил ободряющим эликсиром. Воздух был во сто крат чище, чем на Мальдивах, и, если можно применить такое сравнение, вкуснее. Я разомлел. Огляделся. Меня окружала красота! Сочные, ярко-зелёные листья деревьев, мелкий жёлтый песок, точно золотая пыль, иссиня-изумрудная, кристально-чистая вода океана; всюду летающие необычайной раскраски птицы — всё это, увиденное мною, свидетельствовало об одном: это поистине райское место. Дугой изогнутая береговая линия неохватной ширины бухты плавно уходила в сиреневую даль на десятки миль, и, по мере удаления, берег постепенно возвышался, образуя обрывы с крутыми склонами, а у самого горизонта вырастал в высокий утёс из меловых пород, нависающий исполином над океаном.
— Ну, как ты там, Сэм? — голос Мэла вернул меня на… Ха! Чуть не сказал «на Землю». Хотя, так оно и есть: планета была похожа на нашу.
Приглядевшись, на вершине утёса я различил движение группы… инопланетян, направляющихся ко мне, а из лесного массива, позади меня, показались ещё несколько гуманоидов в одинаковых разноцветных туниках. Моему изумлению не было предела, когда они приблизились. Это были — люди! Такие же, как мы — люди, мужчины и женщины. Лишь незначительно они отличались от нас, землян, а именно, лицом. Но чем конкретно, я вначале не мог понять. Как туземцы, впервые увидевшие иноземца, они боязливо, с неподдельным любопытством, осторожно приближались ко мне, и я живо представил себя Миклухо-Маклаем, сошедшим на берег Новой Гвинеи. Сначала было испугался, опасаясь нападения, но расслабился, когда не увидел в их руках ничего опасного, — имею в виду оружия, — что могло причинить мне вред. Пока они не подошли, я спешно расстегнул скафандр и стянул его с себя: пусть видят, что я такой же, как они, и пришёл к ним с миром — не хотелось напугать их собой. Возможно, им никогда раньше не приходилось видеть пришельца, который внезапно упал с неба, как и той металлической штуковины, из которой я вылез, как из кокона доисторической бабочки.
Подойдя ближе, они не столько удивлялись мне, сколько костюму, который я снял с себя, и модулю позади меня. Мужчины с большим интересом и нескрываемым любопытством принялись рассматривать и трогать руками корпус аппарата, но внутрь заглядывать боялись. Женщины остались рядом со мной и силились поднять тяжёлый скафандр, ощупывали его, переворачивали, недоумевая, качали головой.
— Ну что там, Сэм? Ты как?.. — снова захрипела рация.
Туземцы (я поначалу их так называл) переглянулись, в изумлении уставились на меня: решили, по-видимому, что голос Мэла — мой собственный голос.
— Норма, Мэл. На связи. Позже… — ответил я. Теперь туземцев несколько успокоил тот факт, что у меня есть ещё один голос, без хрипов и эфирного треска от помех.
Итак, передо мной были люди. Самые обыкновенные люди, такие же, как мы, земляне. Смуглые, красивые; те же волосы, носы, уши, такое же строение тел, тот же голос и, что для меня явилось совершенной неожиданностью, они обладали такой же речью — владели английским. Только их язык был малость неразборчивый. Но большая часть букв, ей-богу, была из английского алфавита. Не без труда, но я понимал, о чём они говорили.
Вблизи я сумел лучше разглядеть их лица, и понял, чем они отличаются от наших — выражением. Лица милых туземцев были одинаково добрыми и безмятежными. Понимаете? Их глаза, в которых не было не то что злости или опаски, но и намёка на неудовольствие, излучали добродушие. Казалось, они не умеют хмуриться: ни у кого из них я не заметил ни одной морщинки на лице. «Инопланетяне» излучали беззлобие и человеколюбие, и, должно быть, для них это являлось естественным состоянием, что тронуло меня до глубины души: я давно не видел таких искренних лиц и такого благодушия.
— Здравствуйте! — поприветствовал я людей.
Они отвлеклись от изучения аппарата и одежды и посмотрели на меня, заулыбались — видимо, их рассмешил мой корявый (для них) английский. Затем подошли ко мне вплотную. Один из мужчин протянул мне руку для пожатия. Следом остальные поочерёдно начали подходить, и мы обменялись тёплыми рукопожатиями. А потом люди стали расходиться кто куда, потеряв ко мне и модулю всякий интерес: одни вернулись в лес, другие пошли в сторону утёса, на вершине которого толпились люди.
Я размялся, потянулся, пару раз присел, а когда полностью привык к притяжению, присел на ступени модуля.
Через время ко мне вернулись двое мужчин и три женщины: принесли завёрнутые в пальмовые листы кусочки мясной мякоти с варёными зёрнами и кувшин с напитком.
Пока я ел, мы общались. Из нашего разговора мне удалось выяснить, что живёт их здесь много, а ещё больше — на далёких отсюда землях. Такого, как я, они видели впервые. Судя по самодельной глиняной посуде, по их одеянию, орудиям труда и жилищам, я сделал вывод, что они не такие уж и примитивные люди. Просто ещё не цивилизованные.
Следующие четыре дня я изучал новый мир, каждый день удаляясь в глубь континента и поднимаясь на вершины близлежащих невысоких нагорий, откуда хорошо просматривались окрестности. Вскоре ко мне пришло понимание, что эти люди — это сообщество — находится на своей ранней фазе цивилизационного развития. Одним словом, они — это мы, земляне, жившие задолго до постройки египетских пирамид и образования Римской империи.
Живут они здесь по своим законам, и никто им «сверху» не указывает, как надо жить и что делать — правителей, в нашем понимании: президентов, королей — над ними не существует. Они владеют технологией возделывания сельскохозяйственных культур, умеют строить лодки, изготовлять кирпичи и выкладывать из них жилища. И всё у них есть; и всё у них хорошо и прекрасно; и всё у этих людей ладится; и не знают они, счастливые, ни про горе, ни про печаль, не присуща им ни жестокость, ни алчность. Как-то мерно протекает их жизнь, которая для нас, цивилизованных, может показаться скучной; но все они одинаково довольны: живут спокойно, без всплесков ликования и ажитации, просто, скромно и тихо, а главное, мирно; и ко всему, что их окружает, относятся ласково и бережно, будто боятся спугнуть своё счастье шумом (или внеземным вторжением).
Все дни моего путешествия по континенту мне никто не мешал, наоборот, все с удовольствием мне помогали, чем могли. О еде я уж не говорю. И отовсюду — как от людей, так и от зверей и зверушек, которые живут здесь повсеместно, мирно соседствуя с людьми, — исходило Добро. Даже воздух планеты был пропитан Любовью.
Один раз в день я выходил на связь с Мэлом, и каждый раз ему врал.
— Дружище, ещё пару дней…
— Никак и вправду пляжный бар нашёл? — смеялся поначалу коллега.
— Если бы нашёл, — отвечал ему, — то и тебя позвал бы.
— Какие там условия? — Об этом он каждый день спрашивал: его постоянно теребили из Центра.
— Я в скафандре. Можешь представить, каково здесь?
— А чего тогда тянешь? Возвращайся, да валим обратно, — раздражался напарник, когда я третий день продолжал гулять по поверхности «зловещей», с моих слов, планеты.
— Забрёл далеко. Изучаю на наличие минералов, собираю пробы. Сегодня или завтра вернусь, — обещал я, а сам в это время находился в хижине, специально построенной для меня на тенистом берегу океана. — Здесь мало кислорода, трудно дышать.
Мэл переживал за мою безопасность, и всегда торопил.
Вскоре у меня появились друзья. А на пятый день — подруга.
Оаоу — такое у неё имя. О-а-о-у. Мне хватило секунды, чтобы попасть в плен её очарования. Мы с ней часто гуляли по берегу, разговаривали. Таких добрых глаз, как у неё, у земных женщин давно уже нет. Были когда-то, миллиард лет назад, но теперь уже нет. Индустрия, постоянный труд ради денег, испорченная экология, болезни, ко всему этому парниковый эффект и жестокость, — всё это сделало наших женщин грубыми. Да как и всех людей в целом.
Здесь ещё не знают про войны. И оружия у них нет. И далеко им ещё до архимедов и коперников, до цезарей и президентов, до парового двигателя и компьютера.
Оаоу приходила ко мне всегда под вечер, и мы подолгу разговаривали, сидя на крыльце моего жилища, откуда хорошо просматривался меловый утёс, возвышающийся над океаном, на вершине которого каждый день веселились молодые люди. Отважные парни поочерёдно прыгали с трёхсотфутовой высоты, прикрепив на спине что-то типа мини-крыльев, и парили.
— Оаоу, зачем они это делают? — спросил я однажды. — Они же рискуют разбиться.
— Как птицы! — она смеялась надо мной, думая, что я глупый, что не понимаю этой игры. — Они пробуют летать. Как птицы. Понимаешь? Внизу же вода, они не умрут, если упадут.
— Ветер снесёт их и ударит о скалы или камни внизу, — объяснял я причину своей тревоги.
— Они выбирают тихий день, без ветра. Это смелые люди. Но не все умеют летать, как птицы. — Оаоу мечтающим взглядом следила за очередным смельчаком, парящим над океаном. Он летел, расправив в стороны бутафорские орлиные крылья; в какой-то момент его приподняло потоком горячего воздуха и перевернуло: «лётчик» опрокинулся на спину, сложил крылья и спикировал, погрузившись в пучину, как в перину.
— Мы уважаем смелых, — с грустью произнесла Оаоу, — и не плачем по ним. Мы гордимся ими. Но иногда они погибают.
— А зачем им это? — поинтересовался я, и понял, что задал глупый вопрос: сам же в детстве мечтал стать лётчиком, и в десять лет прыгал с обрыва со старым грузовым парашютом, который мы с друзьями нашли недалеко от военного полигона.
Оаоу посмотрела на меня и снова рассмеялась.
— Почему ты надо мной смеёшься?
— Ты глупенький. — Она протянула руку к моему колену и кончиком указательного пальца погладила чашечку.
Я сдержал гордыню: «Эх, знала бы она, о чём ведаю я и моя цивилизация». Их пока не удивляют инопланетные новшества: уже никого не интересует модуль, который стоит, как изваяние, посреди пляжа. Только дети иногда возле него играют. Какова была их реакция, если бы они увидели автомобиль, корабль или телевизор?
— А там, где ты живёшь, есть смелые люди? — спросила Оаоу.
— Есть. — Я вспомнил о героях, о Земле, и с сожалением вздохнул, понимая, что приходит пора возвращаться на орбиту.
— Вы играете в птиц?
— Да, когда-то играли… давным-давно. — Припомнилась древняя история самолётостроения и первые полёты братьев Райт. — Теперь мы в другие игры играем. А ты знаешь, что такое самолёт?
— Са-мо-лёт, — повторила она по слогам и отрицательно покачала головой.
— Когда-нибудь я покажу тебе, как он выглядит.
— Твои земли красивые?
— Да… — Я сделал паузу, вспоминая Землю, подбирая слова характеристики, которыми можно было описать её. — Раньше были красивые. Как у вас. Сейчас не так всё. У нас грязно и шумно.
— Почему?
— Индустрия.
— Что это?
Теперь улыбнулся я.
— А ты знаешь, что такое война, Оаоу?
Девушка повторила это слово, и ответила, что не знает.
— Вы счастливые. — Я лёг на спину и поднял руки к небу. — Вы счастливые!
— Какие?
Она даже этого не знала! Воистину — они здесь счастливые.
Оаоу легла рядом со мной набок, подперев голову рукой, как-то виновато посмотрела на меня, и, собираясь о чём-то сказать, замешкалась и в нерешительности опустила глаза, разглядывая и нервно теребя клапан нагрудного кармана моей рубашки. Я молча, терпеливо ждал.
— А ты улетишь обратно?

***
— Мэл! — Я первым вышел на связь, когда уже стемнело, а Оаоу вернулась в деревню. — Мэл.
— Да, Сэм. Ты где?
— Извини, что…
— Меня тут…
— Кх, кх, — кашлянул я — это был наш тайный сигнал на случай, если мы не хотим, чтобы разговор прослушивался. «Кх-кх» — значит надо переключиться на внутреннюю связь, и тогда можно спокойно болтать о чём угодно и о ком угодно.
Послышался щелчок переключателя тумблера.
— Сэм, что там с тобой? — Он был зол, и я прекрасно понимал его: сидеть в одиночестве неделю, не иметь полной информации обо мне, — кому ж такое понравится. — Меня замучил центр. Они ждут результаты, просят параметры, параметры, что б их. Что там у тебя?
— Мэл…
— Жить там можно? — Он постоянно перебивал меня. — Да или нет? Что им ответить? Они не дают мне покоя…
— Мэл, погоди. Всё нормально… — Мне надо было успокоить его и перестроить на новую информацию. — Ты же мой друг, Мэл? Так ведь?
— Сэм, ты о чём? Возвращайся! Что им передать?
— Мэл, извини…
— Да что там с тобой такое?
— Я остаюсь.
В эфире молчание.
— Извини. Я долго не решался… Хотел убедиться…
— Сэм, ты с ума сошёл? Возвращайся, не глупи.
— Мэл, если ты настоящий друг, ты поймёшь меня…
Молчание.
— Я тебе не предлагаю, у тебя семья... Но я остаюсь.
— Сэм! Зачем? — Его голос стал спокойнее. — Что случилось? Ты нашёл гуманоидку?
— Вот теперь я узнаю тебя, напарник! — В душе я желал, чтобы он остался со мной.
— Что там у тебя случилось? Почему такое решение?
— Я остаюсь, дружище. Здесь всё хорошо. Как на Земле. Представь нашу планету три миллиарда лет назад, когда зарождалось общество. Так и тут.
— Ух! Так там есть живые?! — Он присвистнул.
— Мэл, ты не поверишь, но это всё равно, как попасть в прошлое. В чистое, ничем не изгаженное прошлое. Ни денег, ни заводов — просто живут, не ведая про войны и раздоры.
— Ничего себе.
— Прошу тебя, поклянись, что не сообщишь об этом в Центр. Пообещай, что никто не узнает об этом месте, дружище.
Мэл некоторое время молчал.
— Сэм, ты хорошо подумал? Ведь обратного пути у тебя уже не будет.
— Мэл, пообещай мне. Я не хочу, чтобы они испачкали её.
— Я тебя понял. — Напарник знал мой характер: переубедить меня в чём-то трудно. — И в то же время не могу поверить.
— Здесь всё кристально чистое, Мэл. И люди чистые. Они… они как дети, понимаешь. Здесь добрый мир.
— Я понял тебя, командир. Значит, это твоё окончательное решение?
— Да.
— Не могу свыкнуться с мыслью, что возвращаться буду без тебя.
— Здесь есть будущее, Мэл. — У меня наворачивались слёзы. — Обещай мне, что они не узнают про этот райский уголок.
— Обещаю, — с грустью, но уверенно ответил Мэл. — Эти засранцы никогда не появятся тут, будь спокоен. Пусть прячутся на своих Багамах… или ищут другое место в космосе…
— За которое, если там окажутся зелёные и злые человечки, надо будет ещё побороться, прежде чем уложить свои толстые задницы на лежаки, — продолжил я.
— Верно.
Мы задержано посмеялись.
— Модуль я буду поддерживать в рабочем состоянии, рацию заряжать от солнца… Тьфу, ты! — осёкся я, — от их, конечно, звезды. Я не уговариваю, Мэл, но, если что, жду тебя. Если надумаешь, я заберу тебя…
— Нет, — он наотрез отказался. — Викки, дети… Нет, я не смогу.
— Поэтому и не настаиваю.
У меня покатились слёзы. Последний раз я разговаривал с землянином.
— Передавай всем привет, Мэл! И придумай что-нибудь... ну, насчёт моей гибели.
Мэл вздохнул.
Мы попрощались, и он улетел.
Это было четыре года назад.

***
— Ты вернёшься в свой мир? — Оаоу повторила вопрос.
Я смотрел на утёс, на летающих над океаном людей, и всё вдруг во мне заиграло, зашевелилось, запело. Моя неугомонная душа освободилась от тревоги и печали. От осознания того, что я собирался сделать, мною овладело счастливое состояние безмятежности и покоя.
— Нет, Оаоу, не вернусь. Я остаюсь.
Её реакцию я не видел: меня заворожил уверенный бреющий полёт одного из смельчаков, который ловко находил потоки горячего воздуха и умело планировал, как бывалый лётчик.
— Ты остаёшься… — повторила она, и её пальцы коснулись моей шеи.
Возвращаться туда, рассуждал я, где всё давно испорчено аморалью, в этот грязный и суетливый мир, в котором правят деньги, секс и наркотики, а миром заправляет пара сотен олигархов — нет, я не хотел. Земля изживается. Климат меняется, грядёт глобальное потепление. Плюс ко всему эти извечные военные конфликты, теракты религиозных фанатиков-сумасшедших — будь они прокляты их же богами, — от которых никому нигде нет покоя: ни в прессе, ни на телевидении, ни в жизни; всюду эта политика, полемики, грязь, пошлость, ложь... Нет, господа, благодарю, я сыт по горло. Ну почему людям неймётся, не живётся спокойно и мирно? Не хочу больше! Мне надоели ваши деньги, пыль и города.
Знать бы точно, что вернусь сюда, может быть и…
Но нет, я был уверен на все сто, что они не возьмут меня с собой. «Свой» рулевой давно ими назначен, и ждёт команды на взлёт.
— Мне нравится твой мир, Оаоу. А ещё больше — ты. — И тут я впервые увидел проступивший на её щеках лёгкий румянец: «Ха! Они умеют стесняться».
«Пилот», подросток семнадцати лет, размахивая самодельными крыльями из пальмовых листьев, летел в нашу сторону вдоль береговой линии на высоте тридцати футов. Из последних сил он размахивал руками, удерживая себя в воздухе. Я отметил его умение планировать и находить нужные потоки, чтобы как можно дольше продлить полёт. «Будь в этом мире самолёты, из него получился бы хороший пилот», — подумал я.
— Мой брат! — воскликнула Оаоу, и принялась теребить мои волосы на затылке, заставляя подняться и посмотреть. — Это мой брат, Еия! Эге-ге!
Мальчишка махнул нам «крылом» и, потеряв равновесие, завалился набок, а потом с высоты десяти футов упал в воду. Вынырнул, засмеялся, счастливый, и поплыл к берегу, оставив поломанные «крылья» волнам океана.
— Почему он тебе нравится, наш мир? — снова переспросила она.
Я улыбнулся: «Ох, уж эти девушки! Они везде одинаковые: любят, когда им повторяют приятные слова», и посмотрел на утёс. Очередной «лётчик» отделился от толпы, разбежался и прыгнул с обрыва; над его спиной выросло что-то прямоугольное, похожее на парус; ветер наполнил его и раздул, как парашют, притормозив ускорение: пилот плавно полетел, медленно опускаясь к воде.
«Братья Райт, — я снова вспомнил историю авиации. — Когда-то точно так же всё начиналось».
Потом повернулся к Оаоу, и в предвкушении счастливого будущего, находясь в мире прошлого, ответил, почему хочу остаться:
— Потому что здесь, у вас, ещё всё впереди.

***
Я пятый год живу здесь. Не жалею, что остался. Нисколько. Живу с Оаоу, у нас трое красивых детей. Младшие похожи на маму, а старший — весь в меня, с голубыми, земными глазами. Постоянно просит меня сделать ему самолёт — будущий лётчик.
Я много путешествую по материку. Изучил, по моим подсчётам, четверть континента. Составляю географическую карту планеты. Везде, где бы я ни был, живут добродушные и мирные люди. В общем, я — счастлив!
Единственное, что портит моё настроение, это мысль о том, что сюда могут заявиться земные гости. Если Мэл, ещё тогда, после расставания, проболтался, то наверняка они, не дождавшись его возвращения, рванули сюда. Прошло четыре года. Весь путь составляет ровно столько же. Если им всё с самого начала известно, то они уже на подлёте к Ельпиде — так я назвал эту планету. А если Мэл вскроется по прилёту, а он, скорее всего, уже приземлился, то у меня в запасе есть ещё четыре года.
Вот так и живу — в постоянном ожидании гостей. Успокоюсь, если в течение ещё пяти — а лучше шести — лет никто не прибудет. Только тогда мне станет понятно, что это место им неизвестно.
С этой тревогой я жил вплоть до вчерашнего дня.
Вчера же, глубокой ночью, мой покой нарушила рация. Спустя четыре года молчания, скрипящий звук помех разбудил и напугал меня до чёртиков. Шлем от скафандра, куда она встроена, я храню на видном месте: он висит на крючке над выходом из хижины. Услышав рацию и человеческую речь, я решил было, что всё, пришёл конец моей идиллии: они — переселенцы — прибыли.
Но, слава господу, на связи был Мэл. Оказывается, на полпути к Земле — через два года полёта — он передумал, и решил вернуться ко мне, потратив ещё два года. Из-за помех я плохо слышал, о чём он говорил, и толком не разобрал причину его решения возвратиться (думал, что случилось какая-то неполадка с кораблём). Но пока не нарушилась связь, мы торопились скоординировать действия, а не вдаваться в подробности.
Так вот, сегодня вечером он выйдет на низкую орбиту Ельпиды, а ближе к полуночи я заберу его. Благо, все эти годы поддерживал модуль в рабочем состоянии, как чувствовал — ещё пригодится.
Последнее, что я расслышал, перед тем как прервалась связь, это знакомые мне слова. Мэл озвучил фразу, которую я ему же и произнёс в день нашего расставания четыре года назад:
— Сэм, я хочу жить в мире, где всё впереди… Где есть будущее.
0

#10 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 423
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 03 декабря 2022 - 21:32

9

КИТАЙСКИЙ КВАРТАЛ


Сейчас Артём уже не мог сказать точно, когда всё началось. Наверное, это уже не так уж и важно. А тогда…
Он никогда не думал, что душа может болеть. Так болеть. Проведя трое суток без сна, Артём решил поехать в деревню, хотя бы поговорить с Кристиной. Кристина, его девушка, не отвечала на звонки, и последний разговор был очень странным.
До деревни Артём добрался после полудня. Калитка у двора Кристины была открыта. Артём прошел к дому, навстречу ему выбежал мальчишка лет пяти.
- А Вам кого? – спросил он у Артёма.
- Кристина дома?- осипшим голосом ответил Артём.
- Мама, это к тебе! – побежал в дом малыш.
У Артёма похолодело внутри. Мама?
На крыльцо вышла Кристина и с ней парень лет тридцати.
- Уходи, Артём, - попросила она.
А у Артёма будто ноги приросли к земле.
- Уходи!
Артем плохо помнил, как добирался до дома. Дома было пусто, слишком пусто. Сейчас всё было слишком. Слишком пусто, слишком поздно, слишком больно.
Артём достал из буфета хлеб. Он тоже был слишком. Слишком чёрствый. Как же хотелось сейчас превратиться сейчас в этот кусок батона. Нож соскочил, едва не порезав Артёма.
- А что если? – Артем прогнал эту мысль. – Нет, из-за девчонки.
Вернулась с работы мама. Пожурила сына за черствый хлеб – мол мог бы и сам купить свежий.
Вечером Артём опять долго не мог уснуть и засиделся за компьютером. Неожиданно в его комнату вошла… Кристина.
- Кристина!? – оторопел Артём
На его вскрик проснулась мама.
- Ты чего шумишь?
- Мама! Тут была Кристина, я её видел!
- Но тут никого нету, Артем.
- Может быть мне показалось, - пожал плечами Артем.
- Ложись спать, - обняла мама Артёма, - сидишь ночами напролет в интернете. Потом мерещится всякое.
Но уснуть Артёму не удалось. Видения Кристины не отступали от него, родителям пришлось вызывать скорую помощь. Приехавший доктор долго расспрашивал Артёма, как давно он не спит и по какой причине.
- Вы вовремя обратились, могло перейти в необратимый процесс, но мальчика надо всё-таки госпитализировать.
И Артёма отвезли в так называемый «Китайский квартал», областную психиатрическую больницу. Почему Китайский – неизвестно, а занимала больница действительно целый квартал.
Артём там довольно быстро освоился, сначала скучал, а потом стал «сувать» себя во все дыры, какие только можно. На флюорографию больных помочь отвести – пожалуйста, мусор сходить выкинуть – вообще без проблем.
Но тайной мечтой Артёма был, конечно, буфет. Так как больница была областная, находилась она довольно далеко. Родители, как ни старались – приезжали раз, редко когда два раза в неделю. Передачи, которые они привозили, заканчивались с космической скоростью.
Да и не хотел Артём лишний раз что-то просить привезти. А есть хотелось, и не просто хотелось – хотелось так, что за кусок хлеба не то что душу, последнюю рубашку бы отдал. А за помощь по буфету постоянно перепадало что-нибудь вкусненькое.
Но вот однажды.
- Собирайся, халявщик, - пришел в его палату старший фельдшер.
Артёма повели в соседний корпус.
- Вот, Антонина Анатольевна, принимайте помощника, - представили Артема пожилой женщине, вышедшей на встречу.
- Проходи, - сказала она Артёму, - помощник нам сейчас очень нужен.
Это была мечта. Артём попал в святая святых и мечту всего отделения – на кухню.
На кухне было две обязанности – чистить картошку и мыть огромные котлы. Двое ребят и две девчонки неплохо справлялись до этого, но старшего из ребят, Павла, отправили в отделение, чего-то накосячил. Вот и прислали Артёма на помощь.
С картошкой он справлялся легко, а вот к котлам поначалу не знал с какого края подступиться.
- Да не бойся ты его, - подтрунивала над ним смешная девчонка по имени Варя.
Варя, или как её все тут звали Варежка, не боялась никакой работы, всё в её руках спорилось и ладилось.
- А почему ты здесь? – спросил её как то Артём.
- Отдыхать не умею, - улыбнулась Варя.
- Так зачем же тебя на кухню?
-Не знаю? – пожала она плечами, - Докторам виднее.
- Ну, ты чего пристал, - заступилась за Варю её подруга Зоя, - драй вон свой котёл, обед скоро варить ставить.
Дни шли за днями, однажды на кухню приехала …мама.
- Мамулечка, - уткнулся ей в плечо Артёмка.
- Как ты тут? – гладила взъерошенные его волосы мама.
- Домой хочу, сильно-сильно.
- Скоро, сынок, доктор сказал, уже скоро.
- Я смотрю, ты тут не скучаешь, - оглядела кухню мама.
- Да уж, дадут тут поскучать.
На другой день выписали Вадима, помощника Артема по кухне. На следующий день Варя была сама не своя.
- Чего это она? - спросил Артём у Зои.
- Боится, что опять Павла приведут в помощники.
Варины опасения оправдались. После завтрака привели Павла. Павел – невысокий парень, с маленькими узкими глазами правда был какой-то мутный тип.
- Ну, здравствуй, Варюха, - едва войдя начал он.
Чем ему не угодила Варежка мало интересовало Артема, но он почувствовал, как ей страшно, больно и обидно. И когда подколки Павла достали уже и его:
- Чего ты привязался как банный лист, - не выдержал Артём.
- А ты чего её защищаешь, подумаешь строит из себя недотрогу. А сама же говорит, что отдыхать не умеет – шлюха и алкоголичка…
Договорить Артём ему не дал. Не зря отец с малых лет боксерский удар ставил…
Артёма сразу забрали в отделение, ни о какой выписке уже не было и речи. Сначала. Пока не приехал отец. Отцу Артем рассказал всё, что, как и почему…
Артема выписали через неделю, под наблюдение местного доктора.
Дома было хорошо, так хорошо, как никогда. На улице кружился первый снег. Легкий белый, невесомый. Как Варежка, когда он, однажды помогал ей выбираться из-за котла.
И Артём решился, решился поехать в «Китайский квартал», разыскать её.
Артёма на кухню не пустили, тогда он стал поджидать, когда ребята пойдут за хлебом. Увидев Зою, он окликнул её и спросил, где Варежка.
- А нет её, - огрызнулась Зоя, - Зарезалась.
- Как? – побледнел Артём.
- А вот так, - развернулась и не стала с ним больше разговаривать Зоя.
Артём не чуя ног бродил по поселку, по-расспрашивал охрану, местных жителей. Они подтвердили, да, был несчастный случай, погибла девочка на кухне.
Снег кружился, таял на ботинках. Артём пошёл по тропинке. Ноги привели его на автобусную остановку. Подошел старенький автобус. Артём сел у окошка. Кто-то сел рядом с ним. Кто-то очень близкий и очень-очень родной.
- Артём.
- Варя, Варежка, - Артём не мог поверить, - у меня опять начались галлюцинации.
Нет, это была Варя, его Варя.
0

Поделиться темой:


  • 6 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей