МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: мои заморочки - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

Страница 1 из 1
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

мои заморочки лина богданова

#1 Пользователь офлайн   лина богданова Иконка

  • Новичок
  • Pip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 7
  • Регистрация: 25 марта 12

Отправлено 28 марта 2012 - 20:40

Прикрепленный файл  Монолог длиною в смерть.doc (125К)
Количество загрузок:: 2

Монолог длиною в смерть (пр.)

Лина Богданова

(самоубийство как способ решения насущных проблем)

- Нет, ну вы ее видели? Совсем с ума сошла! На выходной дать такое задание! Ладно бы парочку упражнений, в крайнем случае, рефератик. Но монолог! Да еще на пять страниц!!! Да я в жизни на пять страниц не наговаривала, а тут еще письменно!

И потом, ну не выполнил человек задание (и, между прочим, не он один) – велика беда! Ну, двойку поставь. Или постыди малость. Но чтобы в десятом классе мать в школу вызывать – это уже переходит все границы!

Да она меня просто-напросто убьет! Да еще и отчим… Этот, пожалуй, станет весь вечер насмехаться. И потом не раз припомнит: «Есть тут у нас одна девица…» Он вообще меня иначе как девицей не называет. И все заметит, паразит. То посуду после завтрака не вымыла, то домой после одиннадцати – подумаешь, поздноту выискал – пришла, то табаком от меня воняет! Сам-то курит сигарету за сигаретой и домой приходит, когда хочет. А еще бабку свою каждые выходные притаскивает. Эта старая кикимора только и знает, что критиковать: юбки у меня, видишь ли, короче всяких допустимых размеров, живот из-под кофточки выглядывает, в носу пирсинг. Да у нас каждый второй с пирсингом ходит – хоть бы в телевизор посмотреть!

Нет, никакой жизни у меня нет. Мать только и печется о своем разлюбезном муженьке да о сыночке младшеньком. Конечно, у них своя дружная семья. А я так, сбоку припека. Только мешаю. Под ногами путаюсь. Проблемы создаю. Вот и теперь – пожалуйте на встречу с достопочтенной Клавдией Алексеевной. Тема переговоров – ненадлежащее прилежание десятиклассницы Аллы Плавниковой. Ух ты, ах ты!

Все, теперь мне точно конец! Мать ни за какие коврижки на дискотеку не пустит, папахен денег опять не даст. Тут не то что на пиво, на жвачку не будет. Снова девки обсмеют: побирушка, сиротинка несчастная. Прощай новый свитер! Так до нового года в старом и прохожу. Теперь родичи на день рождения точно ограничатся каким-нибудь маникюрным набором. А там снова очередная непруха подвалит. А как хотелось бы кое-кого удивить…

Может, домой не пойти? Переночевать у Таньки или к Ольке напроситься? Пусть родичи побегают, посуетятся! Может, мать хоть капельку пожалеет, вспомнит, наконец, что есть у нее родная дочь и не самая плохая, между прочим.

Нет, не пожалеет – точно! Всыплет по первое число и на улицу неделю не выпустит. А за это время Бобрик переметнется к Лариске. Она на него глаз месяц как положила. Ходит, облизывается. Тоже мне подруга! И Бобрик тоже хорош! Нет-нет, а поглядывает на Лариску. Вот и вчера – сидим на скамейке, он одной рукой меня обнимает, а вторым глазом на нее косится! И при этом сладенько так улыбается! Убиться – не жить! Если бы не было у меня новенького «запасного аэродрома» - с ума бы сошла на почве мужской неверности. Хотя и тут, кажется, назревают серьезные проблемы. ……………………………………………………………………….

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….

Как ни крути, нет у меня в этой жизни счастья! Вот так бы поднялась на крышу нашей десятиэтажки, разбежалась – и поминай, как звали! Может, тогда бы почувствовали разницу! Как там обычно на похоронах говорят? - Великой души был человек!... или… - При жизни усопший был человеком неординарным… или… - Спи спокойно, дорогой товарищ! И что за народ мы, люди! Сами себя только после смерти ценить начинаем! А до того, то ли был человек, то ли нет – никто толком и не задумывается.

Нет, с крыши сигать точно не стоит: потом неделю собирать будут по кусочкам! А что тогда в гроб положат? – Подруженьки обхохочутся: : «Аллка-то и при жизни красотой не блистала, а тут вообще…» Фиг вам! – Не дождетесь такого праздника!

Ой, мой троллейбус! Прибавим ходу! А народу-то, как назло – прорва! И всем именно в единицу нужно попасть! И бабок куча! Снова придется в проходе толкаться. Ну, не везет, так не везет! Явно не мой день!

Так, весь комплект жизненных радостей мне сегодня обеспечен! Нашлась бабуленция, которой мой пупок не понравился. На скандал набивается! Так я и поддалась! Хоть наружу вывернись, а я в ответ ни слова не скажу! Мало мне других проблем. Критикуй, подруга, хоть лопни. Даже интересно послушать – прям оракул в косыночке! Нет, ну бабулька дает – уже до первых комсомольцев дошла. Можно подумать, она жила в начале прошлого века! И Днепрострой поднимала и на войне своим телом раненых защищала! На вид-то тебе лет семьдесят, так что в те времена гоняла ты, матушка, пешком под стол. Вот и вся Победа.

О, народ оживился – начался энергичный обмен мнениями. Красота! Дошли до секса. Пока доедем, успеем и о школе вспомнить – чему она, голубушка, нынче детишек учит? – Совсем разболтались учителя! Сюда бы сейчас нашу Клавку с ее монологами – пусть записывает. Ну, все, прощайте, родные попутчики! Доругаетесь без меня.

Вот зараза! Еще дождя не хватало! Явно сегодня не мой день. Хотя, если подходить к делу объективно, когда же он был-то, этот неуловимый мой день? «Наверно, в следующей жизни. Ла-ла-ла-ла…». Вот и на песни потянуло. Ох, не к добру.

Да и откуда этому самому добру бы взяться? Со стороны родичей жесткий контроль: «Режим и еще раз режим!». Только одного режима мало. Нужно еще убирать свою комнату и прилегающие к ней территории не реже двух раз в неделю, ходить в магазин, забирать малого из сада, платить за телефон… Да если хорошенько разобраться, мне и гулять некогда!

Но это еще не все. Берем школу. У каждого препода свои заморочки. Одному сочинение на пять листов за ночь настрочи. Второму реферат страниц на двадцать: « И чтоб смогли представить краткую аннотацию!» Какая, на фиг, аннотация, если Бобрик мне с Нета реферат в семь утра скачает, а к восьми уже нужно быть в школе. Физику десять задачек каждый урок подавай. Англичанке – пятьдесят слов и газетный перевод. Вожатка совсем со своей малышней замордовала: «Сделайте им праздник!»

Тут и до своих праздников дело не доходит, а им младенческий утренник подавай!

Психолог, тот вообще с меня не слазит: то тесты, то душещипательные проповеди. Как все надоело! Что я им кролик подопытный?

Девки тоже жить спокойно не дают. То на дискотеку им в срочном порядке прись, то с пацанами на турбазу. А эти вечные придирки к шмоткам чего стоят? – У тебя все тряпки с рынка. Неужели нельзя купить что-нибудь от Кляйна? Вот у Людочки…

И о каком Кляйне может идти речь, если новые колготки мне покупают по великим праздникам?! Мать только-только из декрета вышла, сама пообносилась – бомжи отдыхают. Новый папахен на своем бюджетном месте еле-еле на еду зарабатывает. Я не дура – понимаю, что им сейчас не до меня.

А когда вообще хоть кому-то было до меня? У матери одни отговорки: « Будут деньги – купим». Только когда они будут, эти деньги? Только появится на горизонте более-менее свободная сотенка, так ей тут же находится применение. Какое-нибудь очень важное. Главное, чтобы не про меня. О времени я уже не говорю. Все их свободное время поделено между братцем и друг другом. Я никак в этот круговорот не вписываюсь. Только и слышно: « Аллочка, потом. Аллочка, после». Забыли даже, что я имя Аллочка с детства не перевариваю.

А тут еще Бобрик на коротком поводке держит. Весь из себя капризный раскапризный. Так не посмотри, этак не скажи. Да я б давно его кинула, этого нытика несчастного, если б был кто другой под боком. А где нового приличного пацана найдешь? Девки все к рукам прибрали. Не показывать же серьезный вариант отношений – вмиг утащат! Вон уже и до моего официального «счастья» добрались. Хищницы несчастные! И все-таки, нужно поскорее разобраться со своим залетом, чтоб потом поздно не было. Как ни крути, а сроки поджимают.

Ну, вот и «моя деревня, вот мой дом родной»! Местечко так себе, не Манхеттен. Ну, мы люди не гордые, и своим каморкам рады. Да чего особенно прибедняться, вон у Томки пять душ в одной общежитской комнатенке теснятся. А у меня своя комната есть. Хотя, конечно, комнатенка так себе. Братцу получше выделили, с балконом и окнами на юг. Как только родился, мебель детскую купили и коврик в цвет. О том, что я который год на продавленном диване сплю, никто так и не вспомнил. «Егорушка маленький, ему нужно». А мне уже ничего, значит, не нужно? Выросла – свободна? Если бы… Так ведь каждый шаг контролируют. Стоп! Это мы уже проходили.

А кто это в песочнице сидит? Не Бобрик часом? И не один? О, голову в мою сторону повернул – точно Бобрик. И Лариска!!! А эта зараза как раньше меня тут оказалась? Из школы вроде вместе выходили. Так, меня увидели, закопошились. Дело явно нечисто. Сейчас парень оправдываться начнет. Я ему дам, оправдываться!

Ох, ничего себе симфония! Сбежали! Вдвоем!!! Блин, да что же это делается?! Среди белого дня! На глазах у еще не успевшей остыть невесты! Да что же на меня за напасть навалилась?! Мало в школе, так теперь и в личной жизни…

Побежать, что ли за ними? Догнать Ларку и волосы повыдергать? А Борьке надавать оплеух? Да пошли они все! Чтоб потом надо мной весь город насмехался? Больно надо! И так проживу! В гордом, так сказать, одиночестве! А, может, и не в гордом. А, может, и не в одиночестве. Да стоит только показать… - девки от зависти полопаются как мыльные пузыри. Нет, рано их доводить до белого каления, рано. Сама пока еще ни в чем не уверена. Вот не уверена, а доверилась до самого-самого… Ну, не дура? Конечно, дура, причем, дура несчастная…

Вот пойду домой и таблеток напьюсь. Пусть все попляшут: «Ах, Аллочка! Ах, деточка! Не выдержала измены! Как романтично!» Чисто Джульетта! Нет, до банального отравления на радость врагам я не опущусь! Еще схватятся вовремя, отвезут в больницу и замучают клизмами. Лучше выбрать что-нибудь связанное с полетом. « А мне летать охота!» Может, с моста сигануть? В реке течение сильное, унесет за город, и поминай, как звали. Мать потом неделю с ума будет сходить: что с доченькой стало. И в школе пойдут разговоры. И Бобрик, паразит, помучается угрызениями поздно проснувшейся совести? Ну, и другие…

И пусть съедят меня рыбы всю, до последнего кусочка. Как в том стихотворении говорилось: «Труп волны снесли под коряги…». Пожалуй, лучше остановится на этом варианте.

И ради чего, собственно говоря, за эту несчастную жизнь стоит держаться? Ни настоящего, ни будущего. С моими отметками хорошо, если в колледж возьмут. И буду всю жизнь у станка стоять – руки грязные, глаза слезятся. И никакой принц уже не взглянет, а взглянет – не заметит.

Так, и здесь, как всегда, ключ заедает. Говорила Ромке: « Нужно замок менять!». А он морду кривит: не нравится, что падчерица папой не называет (не дождешься, козел!) да еще и указывает, что делать. Теперь весь изведешься, пока дверь отопрешь.

Уф! Вся взмокла, пока открыла. Смерть смертью, а кушать хочется. Что тут у нас вкусненького завалялось? Как всегда – ничего. Мать не удосужилась даже супчика приготовить! Сама-то куда подевалась? Должна быть дома.

Нет нигде, а на столе нечто новенькое белеется. Так, записочка. И от кого у нас послание? Ах, ну конечно, от маменьки. Случилась напасть, горе-то какое! Зубик у Егорушки заболел! И нужно было всем семейством в срочном порядке отправиться к доктору. А Аллочке рекомендовано отварить парочку сосисок. Какая трогательная забота о несчастной голодной доченьке! Да мне эти сосиски поперек горла уже стоят! В школе сосиски, дома сосиски! Весь мир будто из одних сосисок и состоит! Скоро уже сосисочные кошмары будут сниться!

О, и в раковине гора посуды! Наследство, так сказать. Они, видишь ли, покушали, а доченька посудку должна помыть! И, между прочим, не сосисками питались. Что это тут у нас? На блинчики похоже. С творогом – мои любимые. Так, значит, для своих любимцев у нас находятся блинчики, а доченьке – сосиски! Умереть – не встать! Да что ж это делается?

Господи, как жить? Для чего? Кому я вообще в этой жизни нужна? Вот сейчас как возьму эту тарелку, как грохну об стену! Пусть знают, что и у рабов есть характер!

Блин!!! И чего я этой дуростью добилась? Стенка вся в жирных потеках, шкафчик поцарапан, а еще колготки!!! Все, кранты! Я ж эти колготки у Таньки на сегодняшнюю дискотеку одолжила! Они кучу денег стоят! И кто меня за руку дернул их еще в школе надеть? Конец! Таких у нас в городе не купить - ее папаша из самой Бельгии привез! Черт, как же я с ней рассчитываться стану?

Что делать? Что делать?! Ну что же делать?!!

То есть как это что? Я уже практически решила: пойду топиться. И все проблемы разрешатся сами собой. Если повезет (а повезти должно – есть же Бог на этом свете), кто-нибудь в последний момент окажется в нужном месте и спасет несчастную девушку. Не может быть, чтоб не нашлось на земле хотя бы одного рыцаря, способного так просто взять и помочь. Не зря же в фильмах показывают.

Хотя все эти фильмы – сплошной обман. И все-таки…

Пожалуй, нужно подготовиться. На дворе март месяц – прямо скажем, совсем не лето. Надену старую куртку. В новой топиться жалко, еще зацеплюсь за корягу, испорчу. Потом в чем ходить-то? И мать заругает. Сапоги тоже оставлю, в кроссовках полегче. Шарфик этот яркий прихвачу для пущего эффекта. Теперь записка.

К черту записку! Никаких намеков и послаблений! Уйду по-английски. Прощай, дом родной! Не поминай лихом! Я тебя любила, не смотря ни на что…

Стоп! Что еще за сантименты? Не хватало еще нюни распустить! Нет уж, матушка, раз решилась, то назад дороги нет! Ишь ты, как за жизнь свою никчемную цепляешься! То дом родной, то записочка! Рули давай, подруга! Так сказать, в последний путь!

Но с родной комнатой-то попрощаться я могу? Здравствуй, моя единственная! Здравствуй и прощай! Пусть нет у меня кожаной мебели, и диванчик поскрипывает, ты мне все равно дорога. Вот мишка розовый с трижды пришитым ухом – подарок бабушки на пятилетие. Я так и не нашла времени дать ему подходящее имя… Козлик глиняный достался мне от папы по наследству, я его на экзамены беру вместо талисмана. Чао, козлик! Теперь тебя наверняка выбросят – мама давно по твоему поводу неровно дышит. Свинка-копилка… Давно пустая, но такая милая… И вот это чудо современной науки и техники – мой славный компик. Привет, ЛаЖик! Знаю, что подарили тебя мне с прицелом на Егорку (когда вырастет, заберет), но все равно люблю. Жаль, что расстаемся. А что если……



- Нет, не могу поверить, что девочка все-таки решилась…

- Но ведь решилась-таки. Тело мы обнаружили три дня назад в десяти километрах от города. Смотреть там, собственно говоря, не на что. Месяц в воде. Да и тепло уже с неделю стоит. Так что сами понимаете.

- А от нас-то Вы, уважаемый, чего хотите? – директриса недоуменно поглядела на следователя поверх очков, хотя и так все было ясно: первым абзацем своего так кстати обнаруженного в домашнем компьютере письма девочка косвенно обвиняла в своем решении учительницу.

Следователь, занимающийся этим делом, майор Андрей Александрович Кузнецов, обвел глазами взволнованных педагогов:

- Если бы у меня возникли серьезные подозрения, я бы беседовал с каждым из вас по отдельности. И, тем не менее, такой вариант нас ожидает впереди. Следствие – дело серьезное. А пока я лишь хочу разобраться в личностных особенностях погибшей. И в глубине проблем, которые толкнули ее на столь отчаянный шаг.

- И как всегда, во всем виновата школа! – воздела руки к потолку пожилая дама в старомодных очках – завуч старших классов.

- Вас пока никто не обвиняет, мне нужно лишь знать…

- Но посмотрите, коллеги, это не слишком напоминает прощальное письмо. Больше похоже на издевательство или глупую шутку.

- Анна Дмитриевна, а Вы часто прощальные письма читаете?

- И все же…

- Нет, ну кто бы мог подумать! – неожиданно воскликнула учительница словесности Клавдия Алексеевна, с которой следователь успел побеседовать накануне. – Представляете!

Присутствующие синхронно повернули свои головы в ее сторону.

- Представляете, Аллочка выполнила свое задание на «отлично»!

Педагоги переглянулись: коллега реагировала на случившееся слишком неадекватно.

- Клавдия Алексеевна, - строго прервала восторги учительницы директриса. – Пожалуйста, ближе к делу.

- Я и так близко к делу. Куда уж ближе! Девочка сетовала на сложность домашнего задания – мол, не по плечу ей пятистраничный монолог. А тут выполнила задание в наилучшем виде. Смотрите! Три страницы (в пересчете на рукописный вариант – все пять) – и ни одной ошибки! И содержание! Да уж, удивила меня Плавникова.

- Кх-кх, - директриса попыталась отвлечь внимание присутствующих от странной реакции коллеги на выходящий из ряда вон случай.

Зато следователь вдруг очень заинтересовался этой самой реакцией:

- А что раньше? Как вообще писала подобные работы Плавникова?

- Да по-разному писала. Попадались хорошие глубокие сочинения, отзывы. Хотя ошибки встречались довольно часто, а тут…

- Может быть, девочка корректировала работу с помощью компьютерного редактора, или как это у вас называется?

- Не смешите, Андрей Александрович! – подал голос, молчавший до сих пор психолог. – Человек отправляется в последний путь и на прощание не только успевает настрочить шедевр, но и исправить ошибки? Не девочка, а несгибаемый японский камикадзе!

Следователь смутился:

- Действительно, не складывается. И тем не менее… А как вообще, уважаемый, - тут следователь заглянул в свои записи за подсказкой, - Олег Иванович, обстояли дела с Вашей подопечной? И отчего столь пристальное внимание со стороны психолога?

Олег Иванович слегка замешкался, зато опытная в делах подобного рода (не раз приходилось в сложных случаях отстаивать интересы коллектива) директриса лично внесла необходимые пояснения:

- Аллочка была девочкой непростой, часто конфликтовала с учителями и ребятами. Таких детей мы называем «группой риска». С ними у нас постоянно работает психолог. Поймите, в школе тысяча с лишним учеников. И мы не можем…

- Спасибо за поддержку, Елена Александровна, - пришел в себя Олег Иванович. – Я смогу удовлетворить интерес следствия. Девочка не только была непростой, она имела явную склонность к демонстративному поведению.

- ?!

- Алла неоднократно провоцировала одноклассников и других учеников на всякого рода публичные акции протеста. То они требовали новую буфетчицу – старая, видите ли, слишком медленно всех обслуживала. То собрали народ на школьной крыше в поддержку исключенного из школы ученика. То устроили сидячую забастовку у кабинета директора.

- Ей в тот раз не понравилось расписание экзаменов, - печально улыбнулась директриса.

- Родители не уделяли должного внимания девочке – у них других проблем выше крыши. И потом, у мамы второй брак, ребенок часто болеет, молодой муж… - продолжил Олег Иванович. – Вот я и решил заниматься с девочкой по полной программе. В этом возрасте все может случиться. Мне казалось, что получалось это совсем неплохо.

- А что Вы скажете по поводу склонности к самоубийству?

- Та же самая демонстрация, только последняя в жизни.

- Да бросьте Вы, Олег Иванович, - вмешалась в разговор завуч. – Они пребывают в полной уверенности, что в последний момент кто-то их обязательно спасет, а потом все будут плакать и раскаиваться, что не оценили человека. «Спасибо» всем этим ужасным фильмам – телевидение подобными сказками насыщено до предела.

- Вот-вот, - поддержал коллегу нестройный педагогический хор, - она и в письме об этом упомянула.

Андрей Александрович еще немного побеседовал с учителями, затем надолго уединился с психологом, потом с классным руководителем. Казалось, все в полном порядке. Девочка явно решила свести счеты с жизнью. Вот и письмо напоследок оставила. Обстоятельное, понимаешь ли, письмишко. Да еще и без ошибок.

Только в этом обстоятельном послании ни слова об основной проблеме. Так, мелкие намеки. А проблема для школьницы непростая. Основополагающая, можно сказать, проблема.

И дома никто и ничего. Мать плачет уже месяц. Постарела лет на десять. Хозяйство закинула. Сына видеть не хочет, не говоря уже про мужа. Так недолго до второго самоубийства. Ничего путного в таком состоянии женщина вспомнить не могла. Лишь кивала: то «да», то «нет».

Отчим Аллы ходит сам не свой. Видимо, жену очень любит. Не может простить себе, что мало уделял внимания падчерице. Не вникал, так сказать… Да чего уж говорить, после драки кулаками не машут. Хотя, винить его, по сути, не за что. Воспитывал, как мог, контролировал, заботился в меру сил и средств, руки не распускал. Да и не ругал, говорит, особо. Мать не позволяла – чуть что, становилась на защиту дочери, не взирая на ситуацию:

- Не твоя дочь, и нечего ее казнить! Сама разберусь!

Вот и разобралась.

Кузнецов несколько раз приходил домой к Плавниковым, подолгу задерживался в Аллиной комнате, пытаясь усмотреть в ее деталях хоть какие-то намеки на произошедшее. Компьютер, где и было обнаружено неделю назад прощальное письмо, маленький письменный стол, диван со смешными подушками (девочка, оказывается, под настроение занималась шитьем), полка с учебниками (увы! других книг здесь не было), на подоконнике ряд игрушек, в шкафу скромный набор девичьих нарядов. И никаких намеков…

- Не мучайся, Саныч, - уговаривали коллеги, - сдавай ты свое самоубийство в архив, других заморочек хватает. И так все ясно – не выдержала девка жизненного прессинга, ушла по-английски.

Именно этот молчаливый уход и не давал покоя следователю. В столь непростой ситуации Алла должна была сделать что-то сногсшибательно яркое. Закатить грандиозный скандал, изуродовать обидчика, испортить ему жизнь (благо способов более чем достаточно), в конце концов, хоть родителей «обрадовать». Так нет же, любительница демонстраций ограничилась лишь странным письмом без адреса и парочкой робких намеков.

Что-то еще не давало покоя следователю, но пока это «что-то» не поддавалось осмыслению.

Приятели погибшей ничего нового в дело не внесли. Ну, попеняли на сложный характер, ну, вспомнили пару случаев «из ряда вон», чтобы этот самый характер получше проиллюстрировать, ну, пофилософствовали немножко на всякие-разные темы. И все.

И НИКТО из ее окружения не знал о трехмесячной беременности! Ни единый человек! И это при всей ее знаменитой открытости и склонности к театральным эффектам! И при наличии двух закадычных подруг, с которыми она делилась всяческими мелочами из своей непростой жизни!

Кузнецов в который раз обходил знакомых погибшей девушки, пытаясь вывернуть их память в нужную следствию сторону. Получалось не слишком результативно. И все-таки по крупицам стало проявляться то, на что следователь и рассчитывал.

В конце концов, в жизни Аллы Плавниковой стал прорисовываться еще один близкий человек. Человек, которого никто из подруг не то что не видел, но и даже не имел представления о его существовании.

Да, оказывается, Алла в последнее время прикрывалась подружками, чтобы уехать неизвестно куда на денек, а то и на два. Да, у нее появились дорогие вещи, которых ни мама, ни отчим, ни бабушка ей не покупали. Так, ничего особенного, симпатичный кожаный кошелек, золотые сережки с жемчужинками, новый мобильник. И все-таки…

- Нам она говорила, что мать подарила, - вспоминали девчонки. – Но от матери эти вещи явно прятала. Серьги, например, надевала в школьном туалете, объясняясь тем, что дома не успела. Кошелек даже дома у нас пару раз оставляла.

- А однажды мы встретили ее возле ресторана, - вдруг спохватилась одна из них. – Помните, она в машину садилась, а какой-то мужик дверь за ней закрывал.

- Точно! Она сказала потом, что это водила, только я-то видела, что тот на пассажирское сиденье сел. Вообще, в последнее время Алла стала какая-то другая. Прям таинственная незнакомка. А спросишь, в чем дело, она глаза в потолок и « потом, девочки, потом».

- Это был точно человек не из нашего круга. Уж больно она им дорожила, прятала до последнего. И надо же – ни слова, ни намека! Ну, Аллка дала! Кто бы мог подумать!

- А чего тут думать, если двоих ее кавалеров ближайшие подруги увели. Поневоле прятаться начнешь.

- Но Бобрика-то она не прятала.

- Подумаешь, великая ценность – Бобрик!

Девчонки увлеченно углубились в свои насущные проблемы, а следователь вздохнул: зацепить фигуранта за крючок никак не удавалось. Может быть, стоит подойти с другой стороны…



- Эта нынешняя молодежь совсем стыда не имеет! В лифтах чуть ли не… Ой, простите, господин хороший, чегой-то меня на пошлятину понесло. Хотя чего тут удивляться – выйди за порог, а она тут как тут.

- Кто она?

- Да пошлятина эта, чтоб ей пусто было! Да что там говорить, и за порог выходить не надо. Включи телевизор – здрасти пожалуйста! Хоть бледней, хоть красней. Я, дожив до семидесяти, о некоторых вещах даже не догадывалась…

- Зато теперь просвещенная по всем статьям!

- Сама-то не лучше!

- Кто бы говорил!

- Эй-эй, полегче, милые дамы!

Галантность – великая вещь. Услышав столь лестное обращение в свой адрес, милые дамы в количестве двух штук моментально подобрались, приосанились, а главное – перестали ругаться. Андрей Александрович облегченно вздохнул: беседу можно было продолжать в нужном русле.

- Простите за вмешательство, но не могу слышать, как почтенные дамы спускаются до вульгаризмов. С вашим-то опытом и образованием.

Дамы еще более приосанились и вернулись в благоприятное для беседы расположение духа.

- Вы лучше постарайтесь припомнить, когда в последний раз видели Аллу Плавникову в сопровождении кавалера?

- С Борькой, парнишкой из соседнего дома видали незадолго до ее погибели, - вспомнила Роза Павловна, пышнотелая кокетка с роскошными седыми буклями поверх вязаной полосатой повязки.

Ее подруга по подподъездным посиделкам, Мария Ивановна, сморщенная худощавая старушка в бифокальных очках на миниатюрном носике, кивнула в подтверждение.

- А других кавалеров у Аллы в последнее время не наблюдалось?

- Ходили тут разные, но на кавалера ни один по серьезному не тянул. Разве что…

Мария Ивановна пожала плечами, следователь разом подобрался:

- Видели кого-то?

- Не то чтобы видела. Но как-то вечером в магазин за батоном пошла – к завтраку хлеба почти не осталось, а у меня семья… Так вот, зашла я за угол дома, вижу, наша Аллочка в машину садится. Синенькая такая…

- Это кто синенькая – Аллочка? – не удержалась от очередной подковырки Роза Павловна.

- Машина была синенькая. Красивая такая ярко-синяя. Обычно встречаются автомобили темно синего цвета, а эта…

- В марках вы, наверное, не разбираетесь, но какие-то подробности смогли бы припомнить? – ухватился за соломинку Андрей Александрович, чувствуя, что на этот раз должно хоть чуточку повезти.

- Почему это не разбираюсь? – вздернула свой носик вместе с очками старушка. – У меня внук фанатеет от иномарок, целыми днями в Интернете сидит. Одному скучно, вот он меня за компанию приглашает. А потом учиняет допрос с пристрастием: что запомнила, а что нет. Чем отличается «Пежо-306» от своего собрата в варианте 406 или «Гольф» от «Поло». Поначалу было трудно. А теперь – ничего, справляюсь. Иногда приходится втайне от внука на улице тренироваться…

- Мария Ивановна, - не веря своему счастью, полу-прокричал, полу-простонал следователь, - неужели марку запомнили?

- Легко, - пожала плечами та под завистливым взглядом подруги. – БМВ Х5 2006 года выпуска.

Слов у представителя закона не было. Оставалось лишь расцеловать очкастого знатока автомобилей и купить шоколадку ее пытливому и любознательному внуку. Что Кузнецов и не замедлил сделать.

Найти новенький БМВ в их небольшом городе труда не составило. К вечеру он получил исчерпывающую информацию о ее владельце: Доценко Юрий Константинович, двадцати трех лет от роду, студент факультета строительства и транспорта местного университета. Холост. Живет с родителями. По месту учебы характеризуется положительно. Машину ему подарил отец, преуспевающий бизнесмен.

Перед встречей с Юрием Доценко Кузнецов попросил участкового «навести мосты» по месту жительства парня. С чего-то нужно было начинать разговор, а официальные данные не слишком способствовали формированию отношения к человеку, который, может быть… Нет, о всяких-разных «может быть» говорить было еще очень и очень рано.

К концу следующего дня «мосты» были наведены весьма результативно. Оказалось, парень имел не только вредные привычки, но и порочащие себя связи.

- В казино рулеткой балуется и баб меняет, как перчатки, - вкратце изложил результат своих изысканий участковый.

Перейдя к подробностям, он поведал следователю, что наследник миллионов строительной кампании «Доц-строй» Юрий является единственным и горячо любимым сыном своих родителей. Парень не нуждается в деньгах и может себе позволить всевозможные маленькие шалости. В список «шалостей», которые позволял себе Доценко-младший входили различные виды экстремального отдыха в райских уголках планеты, гараж с тремя новейшими иномарками, роскошная квартира в центре города, начиненная всевозможными развлекательными штучками (сауна, тренажерный зал и даже бассейн). Отдельным списком шли развлечения на грани закона: гонки по ночным улицам, суточные бдения в казино и чрезмерное увлечение малолетками.

- С такими деньжищами можно отхватить любую шикарную даму, - делился впечатлениями участковый. – А нашего Жорика на пигалицах клинит! И ведь папаше его пионерские романы не раз обходились в копеечку! Один раз почти до суда дело дошло, если б не деньги… Мамаша своего любвеобильного сыночка от греха подальше увезла в Лондон учиться, так не сиделось ему в Англии: через два месяца вернулся.

В общем, были в короткой, но насыщенной событиями жизни Юрия Доценко не очень красивые любовные истории. Но по старым грехам обвинения не пришьешь. Да и полной однозначности в ситуации с Алллой Плавниковой не наблюдалось.

Поэтому свою беседу с парнем майор Кузнецов начал осторожно.

- Вы в курсе случившегося с Аллой? – ему очень хотелось, чтобы Доценко стал отрицать очевидные факты, тогда можно было поймать его на мелочах, но не вышло.

- Я узнал о самоубийстве в тот же вечер.

- Почему же не зашли и даже не позвонили? – именно этот вопрос долгое время не давал покоя Андрею Александровичу.

- Я не был знаком с ее родителями. Да и отношения наши только начинались. Что бы я сказал обезумевшим от горя людям? – Здрасьте, я Аллин друг – глупо, не правда ли?

- Вы знали, что девушка беременна?

- Алла мне об этом не говорила. Это был мой ребенок? – ни единого намека на тревогу или страх.

- Мы не стали этого выяснять.

- В общем, мы с Аллой были знакомы несколько недель (браво! хороший ход – несколько недель – понятие весьма растяжимое), но если бы я знал…

- В Вашей жизни уже встречались подобные случаи? – не удержался следователь от заведомо провального вопроса.

- Ах, вот Вы о чем! Думаю, отвечать не имеет смысла – Вы хорошо подготовились к разговору. Но в данном случае могу ответить категорически: своим отказом я не доводил Аллу до самоубийства. И обвинять меня в этом Вы не имеете права.

- Даже тут ерепенишься, - пронеслось в мыслях следователя. – А если бы я сказал, что не верю в самоубийство?

- Я Вас, молодой человек, пока ни в чем не обвиняю.

- Что значит, пока?

- Следствие еще не закончено.

- Повторяю, я не виновен в этом самоубийстве. Можно мне уйти?

- Погодите, я вызвал Вас в качестве свидетеля и хочу спросить…

Разговор затянулся на целый час. Юрий немного успокоился, охотно отвечал на вопросы, касающиеся личности погибшей. А следователь в каждом его ответе чувствовал некую опасную подоплеку. Казалось, что истина совсем рядом, а этот симпатичный и слишком уверенный в себе парень каждым своим ответом уводит его все дальше и дальше от нее.

На самые каверзные вопросы Доценко отвечал спокойно и уверенно. Ничто не могло поколебать эту уверенность. Следователь решил, что пора заканчивать затянувшийся и бесполезный разговор. По крайней мере, пока.

- Кстати, Вы в каких отношениях с компьютером?

Этот невинный вопрос привел остановившегося в двери парня в шоковое состояние. Тот смертельно побледнел, уронил щегольскую бейсболку, закашлялся. Целая минута понадобилась ему, чтобы прийти в себя. С уже знакомым Кузнецову независимым и уверенным видом Юрий ухмыльнулся и развел руками:

- В этом деле я обычный «чайник». Дошел до степени «включатель- выключатель» и никак не продвинусь дальше. А в чем дело?

- Ничего особенного. Просто Алла написала свое прощальное письмо на компьютере…

- Видел я этот комп – смех, да и только. Родители, правда, обещали подарить новый…

В голове Кузнецова что-то резко щелкнуло, отчего перед глазами заплясали разноцветные зайчики. Он наскоро распрощался с пребывавшим в явной растерянности свидетелем и вытащил из папки то самое письмо. Так и есть! Нашлась, наконец, нестыковочка! И почему он сразу этого не заметил?!

Андрей Александрович набрал знакомый с недавнего времени номер:

- Добрый день! Кузнецов беспокоит. Можно мне добраться до Вашего компьютера.



- И что теперь с нашим Ромео будет? – поинтересовался при встрече тот самый участковый, который когда-то добывал сведения о Юрии Доценко.

- Честно говоря, боюсь, что до суда дело и в этот раз не дойдет. Доказательств – кот наплакал. Приличный адвокат не оставит камня на камне от обвинения. И потом, у папы есть большие деньги, - пожал плечами следователь.

- Но ведь на лицо явное убийство.

- Нам удалось лишь доказать, что девушка написала свое письмо после неудачной попытки самоубийства. Так сказать, размышления по поводу. После его написания она прожила еще целую неделю, справила свое семнадцатилетие, получила кучу подарков и даже умудрилась уладить дело с учительницей русского языка, пообещав написать заданное сочинение позже. И в один прекрасный вечер пропала. Все остальное – домыслы или косвенные улики. Думаю, что Юрий все подготовил заранее. И веревку с камнем для Аллы, и алиби для себя. Привел девушку на то же самое место, превратил все сначала в шутку, а уж потом… Потом просто подтолкнул Аллу. И все. Я бы никогда не догадался найти полный вариант письма, если бы не фраза о дне рождения. Девчонка писала, что из-за неприятностей в школе ей не подарят на день рождения свитер, о котором она мечтала. Но ведь погибла она уже после дня рождения! Вот и вся нестыковка.

- А что сам подозреваемый?

- Мы не рассчитывали на его содействие. И на муки совести не рассчитывали.

- Ясно, что такие типы не берут вину на себя. И не кончают жизнь самоубийством. Но хоть что-нибудь…

- Увы. Герой спокоен и по-прежнему уверен в себе. Родители предпочитают верить сыну. Остается лишь надеяться, что следующей жертвы не будет – подобный «опыт» даром не проходит. Мне кажется, когда-нибудь до этого подонка дойдет весь ужас содеянного, и спокойно спать по ночам он больше не сможет. Вот только правосудие тут будет не причем.

- А как же дело?

- Скорее всего, пройдет в архив как дело о самоубийстве. Сам знаешь, сколько там подобных экзерсисов. Я и сам не рад, что заварил всю эту кашу. Выворотил кучу дерьма наружу, а легче от этого никому не стало. Лишь в классном журнале по русскому языку напротив фамилии Аллы появилась десятка за монолог. Я все-таки принес ее учительнице полную версию сочинения. Похоже на то, что Юрий пришел к девушке как раз в тот момент, когда она исправляла черновой вариант письма. Девушка на минуту вышла из комнаты, и он распечатал страницы, с которыми она работала, не обратив внимания на нижнюю строку в компьютере, где находилось все письмо целиком. Он не слишком разбирается в этой технике. Сумел лишь кое-что подчистить, мы все гадали, что за пустые строчки в письме.

- Может, все-таки видел, но не придал значения?

- Ни в коем случае. Конец письма выдал бы его со всеми потрохами.

- Но ведь не выдал?

- В тот момент это бы помешало реализовать его планы. Девушка, видимо, намеревалась использовать свое «интересное» положение себе на пользу: получить деньги или обеспеченного мужа. И себе на беду попыталась шантажировать обидчика.

- Да, наломала девка дров.

- Случается…



Ключ снова не ворочается! Ведь говорила Ромке… Господи, ну о чем я? Какой еще ключ? Очень надо теперь дверь закрывать! Сами пусть закрывают.

Лифт, как обычно, не работает. А хотелось бы в последний раз с комфортом… Впрочем, от нашего лифта комфорта не дождешься – весь размалеван как матрешка и пахнет … Лучше не вспоминать чем. Вперед, матушка, считай напоследок ступеньки.

Никогда бы не подумала, что ступенек у нас сто пятьдесят четыре. И кто это придумал такое ровное число? А почтовых ящиков отчего-то на три больше, чем квартир. А тут у самого входа «Алла+ Лешка» написано. Это Лешка из пятой квартиры сто лет назад написал. Мы с ним в садике чуть не поженились. Заведующая заявление не приняла. Хороший ведь парень. Он-то в моих проблемах одной левой бы разобрался. Мастер спорта по боксу, не абы кто. Кстати, я что-то его давно не видела. Может, уехал куда? Да теперь уж все равно…

Дверь, как всегда, бьет без промаха. Пружину поставили – смерть врагам! Опять колготки порвала! Хорошо, что не в первый раз – уже не жалко. А дождь-то какой противный! Того и гляди снег пойдет. А говорят: весна.

Хотя и правда, весна. Вон на клумбе подснежники прорезались. Через пару дней расцветут. Только мне их уже не увидеть. Жалко? На фоне всех остальных «радостей» - не очень. Хотя на выходных собирались с девчонками за вербой. Говорят, уже проклюнулись пушистики… Ничего, девчонки и без меня справятся. Может, принесут на могилку.

Если ко времени моих похорон еще останется верба. Кто знает, когда меня найдут. И найдут ли. А интересно, если человека не находят, что тогда хоронят и хоронят ли вообще?

Странные мысли лезут в голову. Мне-то уж явно не до подробностей будет. Буду витать в облаках, смотреть на мир с высоты. Хоть раз в жизни испытаю, что такое настоящий полет.

Ой, блин! Камней по дороге какой-то козел навалил – всю ногу разбила! И тут не везет! Теперь до самого моста хромать придется. О гордой походке и речи быть не может. Кстати, камень-то не мешало бы прихватить. Говорят, с камнем топиться легче. Вернее, тяжелее. Вернее, легче, потому что тяжелее. Ну, в общем, и так все понятно. Себе самой можно и не объяснять подробно. Надо бы его голубчика привязать, но нечем. Положу в капюшон, может, не выпадет.

И что это машинки-то поразъездились? Туда-сюда, туда-сюда. И нет им никакого дела, что идущая по тротуару девушка отчаялась на ужасный шаг. Еще и пипикают. И чего удивляться? Все мужики козлы, вернее, кобели. Только заметят симпатичную девчонку, и сразу мысли набекрень. И сразу внимание к себе привлекают: посмотри на меня, красотка, вот я какой крутой, неземной, сексуальный. А мы-то дуры и млеем. И соглашаемся на все.

Хорошо, мать не узнала про Юрку и про мой залет. Не то б скандалу не миновать! И Юрка тоже хорош. Просила, как человека, найди нормального врача – и все будет тип-топ. Нет, гаденыш, делает вид, что не понимает. Так добегается…

Хотя нет, теперь уже не добегается. Погорюет немножко (а может, и не погорюет) и найдет себе новую дурочку. А может и искать не потребуется, если я все умно разрулю. А стоит ли?

И все-таки интересно. Самоубийство одно, а проблем решает кучу. Так сказать, в комплексе. Нет человека – нет проблем – верно сказано. И совсем не страшно: раз-два, и готово. И почему это самоубийц в церкви не отпевают? Не от хорошей жизни мы на такое решаемся. Зря я в церковь не сходила, надо было замолить грешки. Глядишь, и на том свете легче жилось бы.

Если б точно знать, что есть этот самый «тот свет». Нет, в любом случае, что-то должно быть. Не может быть, чтобы вот так раз – и нету человека.

Ну, не будем о грустном. Вон она вода, так и плещется. Привет, вода! Я иду к тебе! Прощай, жизнь! Прощай, мама! И Егорка, прощай! Ты, наверное, один на всем белом свете меня любил. Ты и бабушка. Все, конец, прыгаю!



Господи, кто ж знал, что умереть так больно и так трудно! И вода холоднючая – с ума сойти! Обжигает, как кипяток. И кроссовки тяжелые как гири. И камень… А где же камень? Наверное, налету из капюшона выскочил. Говорила, надо привязать.

И что же это никак не тонется? Хлебаю эту распроклятую воду, хлебаю – и никакого эффекта. Скорее от холода загнусь, чем утону. Сейчас утону, а девчонки ничего знать не будут и пойдут на дискотеку. Танька мне обещала сегодня сделать сногсшибательную прическу. И колготки ее, если хорошенько зашить будут замечательно с моей мини юбкой смотреться. Бобрик про Ларку вмиг забудет. Опять ко мне переметнется, вот тут я ему и покажу почем фунт лиха.

Как же покажу, я ж на эту дискотеку не попаду. Как, впрочем, и на все остальные. А зря – хорошая, понимаешь, вещь эта дискотека! Три часа танцев - неделя хорошего настроения! Никакой допинг не нужен! Зря мамуля принюхивается – не пью я пива, мне и так хорошо.

Да что ж это делается, люди милые?! Полчаса плюхаюсь в ледяной воде, никак утонуть не могу, а в голову мысли дурные лезут! Жизни, понимаешь, лишаюсь, а сама про дискотеку! Никакой серьезности у человека! Нет, ну до чего холодно! Ноги прям сводит. Может, бросить это неблагодарное дело и домой? За пару часиков отогреюсь и просохну – никто ничего не заметит. А потом на дискотеку!

Да что ж я к этой дискотеке пристала? Будто нет в этой жизни других радостей! Вон, Егорку обещала на выходных в зоопарк сводить. Пацан от птичек и рыбок тащится. Возьму у Ларки фотоаппарат, поснимаю. Все! Решено! Кончаю топиться! Слава Богу, что по плаванию у меня твердая восьмерка! А то б из этой холодины ни за что не выбраться.

Что за идиотизм? Не тонется и не плывется?! Барахтаюсь, как котенок слепой в воде! Так, ну-ка ручки, ну-ка, ножки, поднатужились! Вот, уже лучше. Еще немного, и вот он, берег. Только бы дотянуть! Нужно просто думать о чем-нибудь хорошем, так время быстрее тянется, и настроение плыть помогает.

И дернул же меня черт в марте месяце топиться! Подумаешь, двойка! Подумаешь, родителей в школу! Ну, Бобрик идиот! Ну, с Жоркой ничего не получается! Ну, рожу я этого несчастного ребенка!!!

Не топиться же в ледяной воде, честное слово! Да я девушка молодая, крепкая – выдержу. И сочинение напишу, и сыночка рожу, и со своими мужиками разберусь! Зато впереди – целая жизнь! С кучей радостей. И дискотеки, и зоопарк с рыбками и птичками, и бабушкины пирожки. Точно! Как это я забыла, ведь бабушка нас с Егоркой на воскресенье приглашала к себе на дачу на пирожки с капустой и беляши! Сейчас бы хоть одненького горяченького беляшика съесть с чаем! Все бы на свете отдала!

Не киснуть! Сильней, сильней ручонками дергать, а то глядишь, и утонешь. А уже совсем не хочется. Держись, матушка! Будет и на твоей улице праздник! Не тонуть! Не тонуть! Не тонуть!!!

Вот дура надумала топиться! Бабушка бы с ума от горя сошла! Она бы точно этого позора не пережила. И горя тоже. Нет, все-таки бабушка меня больше всех любит. И Егорка. Он прямо тянется ко мне, как увидит. Не то, что некоторые!

Вот и до нужного течения добралась! Глядишь, и вправду выплыву. Эх, хоть бы тепла капельку. Холод аж до позвоночника пробирает. Держись, Алюня, держись! Еще немножко, и айда на дискотеку! Там и согреешься! «Нам бы только день продержаться, да ночь простоять». А там…

А там все будет по-другому. И на маму больше не буду обижаться.

Она ведь меня тоже любит по-своему. Придет домой уставшая, а мне поесть наутро обязательно приготовит. И покупает мне все в первую очередь. Самой новое пальто нужно, а вместо этого мне сапоги купила. И за тройки совсем не ругает. А Ромка… А что Ромка? Мать и в этом плане понять можно, она ведь еще женщина молодая, ей тоже мужика иметь под боком хочется. В конце концов, он не пьет, не ругается, ко мне особо не пристает. В общем, не самый плохой вариант.

Ног я уже совсем не чувствую, значит, мне конец! А как не хочется! Господи, где взять сил?!! Помоги, Господи! Прости, что вспоминаю о тебе в самый последний момент, но ведь вспоминаю! Не хочу умирать в расцвете сил! Не хочу! Не хочу! Не хочу!!!

Слава Богу, здесь же мелко совсем! Ноги уже до дна достают, а я все барахтаюсь. И чего, спрашивается, ору, как ненормальная? Вон рыбаков на том берегу перепугала. Сами хороши! Не от хорошей жизни человек в этой холодине плещется – понимать надо! А они рты пораззявили – кино, понимаешь, бесплатное! Фиг вам, кино! Кина не будет! Все, финита ля комедия! Я почти на берегу. Только бы сил хватило элементарно выбраться.

Фу, какая гадость вокруг! Грязь непролазная, палки, бутылки – тоже мне бережок. Ой, мамочка, на что это я рукой наткнулась! Крыса! Дохлая. Эк ее раздуло, видимо от воды. Неужели и меня бы в таком виде обнаружили?! Как это я не подумала? Нет, ни за что в другой раз топиться не буду! Не дождетесь! И вообще, ни о каких самоубийствах больше не буду думать! Клянусь всем самым дорогим на свете! Ты слышишь, Господи? Чтобы вот так, как эта крыса… Ни за что!

Теперь немножко отдохну, приду в себя и домой. Как бы с силами собраться – руки-ноги совсем не двигаются. Хорошо, что додумалась надеть старую куртку – выброшу – никто и не заметит. Долой куртку! Все равно вся мокрая – тепла не держит. И тяжелая – страсть!

Вот и все, живу. Живу. Живу! Люди, я живу!!! Господи, хорошо-то как!!! Живу! Я люблю тебя, жизнь! А раньше была дура-дурища! Никому не пожелаю такого. Живите, люди! Живите!!! Странно, ноги-руки не двигаются, а голосище – труба иерехонская. Люди даже на том берегу заволновались. Голос есть – жить буду – новая примета.

Теперь парочка упражнений для разогрева, как физрук учил. Тяжело в ученье – легко в бою! Вперед и с песней! На бегу еще быстрей разогреюсь. Ну, пошла, подруга, пошла! Вот так, потихонечку, полегонечку! С шага на бег, с бега на галоп – домой!

Вот моя деревня, вот мой дом родной! Кажется, что это уже сегодня было! Но что из того? Я жива и здорова, и все у меня замечательно! Теперь главное, чтоб на наших подподъездных старушек не напороться, интервью с пристрастием я точно не выдержу! Так, замечательно, нет никого! Рысью в подъезд! Там темно, там можно замаскироваться.

А вот и лифтик! Привет, солнце мое! Свободен и в полной боевой готовности! Вот оно, счастье! Ручками потопаем, ножками похлопаем – или наоборот – мозги никак не согреются. Пока доедем, в себя придем и даже согреемся. Раз-два! Раз-два! Вот уже все у нас шевелится, все действует! Красота! Жизнь – вещь однозначно замечательная! И как это я, дура, раньше этого не замечала?

Хорошо, что дверь оставила открытой – с ворами нынче напряженка, наш дом они явно игнорируют. Так и есть, все на месте, ни одна из ценностей не пропала. Теперь в ванную! В ванную! В ванную!!!

Что может быть лучше, чем горячая ванна? Ни-че-го! Это не просто комфорт – это настоящий земной рай! Кто не верит – может пройти моим путем. Маршрут несложный: дом – мост – мартовская купель – дом – ванна. Так бы и лежала день и ночь, а потом ночь и день. Но труба зовет! К приходу мамы нужно ликвидировать следы моего умопомрачения. За дело! Мир прекрасен!

Вот это рекорд! За час управилась! Сегодняшнее купание мне явно пошло на пользу. Чего бы еще совершить выдающегося? Может, картошечки пожарить? Сказано – сделано! Оказывается, в охотку и чистка картошки не напрягает. Может, еще салатика настругать? Нет, кулинарничать уже надоело. Мои сородичи и так удивятся! А я пока за «ЛаЖик» засяду, запишу свои переживания, так сказать, по горячим следам.

Смотри-ка, целый монолог получается! Клава не поверит! И не на пять страничек – почти в два раза больше! Потом исправлю ошибочки, благо компик у меня уменький, и нате Вам, пожалуйста! Домашнее сочинение! Длиннющий и весьма поучительный монолог. Монолог длиною в жизнь. Звучит красиво! Но не верно по сути. Скорее, монолог длиною в смерть. К счастью, в смерть не состоявшуюся.

Прикрепленные файлы


0

#2 Пользователь офлайн   лина богданова Иконка

  • Новичок
  • Pip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 7
  • Регистрация: 25 марта 12

Отправлено 28 марта 2012 - 21:10

Лина Богданова «ТЕОРЕМА ПИФАГОРА» (пр.)


Паром легко оттолкнулся от берега и застыл в беспросветной млечности тумана. Накрапывал мелкий холодный дождь, поглотивший все звуки, а заодно и мысли.
- Мерзкая погода, - содрогнулась Тося и вдруг успокоилась.
Погода как нельзя точно соответствовала ее настроению. Такая же промозглая пакость прочно засела в ее душе, не позволяя радоваться предстоящему отпуску.
- Черт бы ее побрал, эту несносную Тоську, - подумала Тося, бездумно уставившись на медленно стекающие по стеклу капли дождя, - умеет же она уговорить человека на любую авантюру. И теперь вместо солнечной Ялты я вынуждена переться в какую-то Тьмутаракань с младенцем на руках и отпетым бабником под боком.
Женщина косо посмотрела на порядком надоевшего за дорогу спутника. Тот не особо печалился насчет погоды и мирно дремал, облокотившись о руль «УАЗа». Стекла постепенно запотевали, машину слегка покачивало течение, а дождь не прекращался.
- Вот так и весь отпуск пройдет в тумане и слякоти. Ведь не хотела ехать. Не хотела. Могла бы подыскать причину поуважительнее и отказаться. Сама виновата, дура несчастная! И на что повелась – на дикую тайгу и лесное озеро! Романтики мне, видите ли, захотелось на старости лет!
Рядом тоненько заплакала Маруся, и Тося вынуждена была прервать процесс самоедства.
- Молочка захотелось, бусинка моя! Голодненькая девонька проснулась, а некоторые в облаках витают. Иди ко мне, маленькая моя! Иди на ручки, цветочек аленький! Вот мы сейчас посмотрим, все ли в порядке в наших штанишках. А потом молочка попьем и печеньку скушаем…
Тося ворковала над младенцем, а ее спутник, прищурившись, просматривал трогательную картину в зеркало заднего вида. Сон как рукой сняло. Он и любовался, и одновременно злился на эту не в меру чопорную дамочку, навязанную ему в попутчицы волей случая и строгого командования. Мало того, что дамочка была совершенно не от мира сего, так еще и беспросветная кокетка.
Небось, самой за сорок. Да и младенец на руках, а все туда же. То дуется, то глазками постреливает, а то сюсюкается с Маруськой, как маленькая. Но хуже всего, когда она забывает, что находится в машине не одна и улыбается своей колдовской улыбкой мелькающим мимо пейзажам. А глаза ее в это время светятся таким ясным и волнующим светом. Эдак и до греха недалеко. А до греха допустить никак нельзя – не та, брат, ситуация. Совсем не та.
А как хорошо все начиналось…

У Тоси все начиналось тоже хорошо. Совсем недавно ее перевели в новую клинику, построенную совсем рядом с домом. До прежней работы приходилось добираться больше часа. Сначала на троллейбусе, потом на метро. Да и зарплата там была малюсенькая, потому что не хватило Тосе полной ставки и приходилось добирать то заменой чужих больничных, то сверхурочными ночными дежурствами. Зав отделением, худосочный доцент Вячеслав Степаныч, ее особенно не жалел и предупреждал об изменениях в графике работы в лучшем случае за день.
- А чего тебе готовиться, Кузнецова? У тебя что, дети малые по углам плачут? Или муж некормленый волком воет? Сама себе хозяйка! Хочешь – отдыхаешь, хочешь – работаешь.
- Где уж тут заведешь ребенка или мужа! С такими-то порядками, - ворчала Тося, но выходила на все сверхурочные по первому зову. А куда ей было деваться – ни блата, ни крепкого плеча, ни волосатой руки, ни даже завалящей бабушки миллионерши в далекой Америке у нее не было. А денег хотелось. Хотелось поднакопить на отпуск и на новую кофточку и чтоб на приличные колготки осталось, и не пришлось мотаться в хирургию за дешевыми шмотками, продаваемыми из-под полы предприимчивой санитаркой Олечкой. А еще хотелось купить на ужин хорошей колбаски и хотя бы одну бутылочку «Даннона», и в воскресенье посидеть в кафе за чашечкой настоящего латте с маленькими французскими пирожными. Хотелось…
Да много чего хотелось одинокой и весьма скромно зарабатывающей Тосе Кузнецовой в этой жизни. А имелась лишь изнурительная работа, доставшаяся по наследству от родителей двушка-распашонка и два высших медицинских образования совмещенных с недюжинным талантом детского врача. Вот и приходилось встречать «милейшего» Вячеслава Степаныча с его сверхсрочными сверхурочными предложениями вымученной улыбкой и заранее подготовленным согласием.
Когда по соседству с ее хрущобой стали строить новую детскую больницу, Тося и подумать не смела, что ее возьмут работать в столь престижное место. Еще бы! Клиника республиканского значения! Со всевозможными изысками новейшей медицинской техники, с просторными палатами и уютными кабинетами. Поговаривали, что в ней будет даже коммерческое отделение.
И тут на горизонте возникла злополучная Тоська! Хотя на тот момент о всех ее злополучиях было забыто. А зря…
Девушки с редким именем Тося учились в одной группе столичного «Меда» в количестве двух единиц. Тося-беленькая и Тося-черненькая – так назвали их одногруппники. Так обращались к ним и преподаватели. Девушки как-то сразу сдружились и даже поселились в одной комнате в студенческом общежитии. Тося-беленькая оказалась отличницей и мечтательницей. Тося-черненькая – хохотушкой и кокеткой.
Их тандем принес ощутимые плоды: сессии хорошо сдавали обе девушки ( Тося-беленькая корпела над конспектами, курсовыми и контрольными сразу в двух вариантах), да и на «личном фронте» все складывалось как нельзя лучше: Тося-черненькая завлекала в свои сети сразу нескольких кавалеров, предусматривая вариант и для подруги. Вот только в финале она предпочитала выбирать сама. И как-то всякий раз получалось, что выбор ее выпадал на кавалера Тоси-беленькой. В результате, к концу учебы Тося-черненькая была второй раз замужем, а Тося-беленькая осталась ни с чем.
Нет-нет, она и не собиралась обвинять подругу в своих несчастьях. Просто не сложилось у нее с начинающим адвокатом и симпатичным журналистом, а вот у Тоси сложилось – и на здоровье. Только как-то не хотелось больше Тосе-беленькой проводить с подругой все дни напролет, да и на танцы она предпочитала теперь ходить с другими приятельницами. А потом подошло распределение, И Тося-черенькая умчалась с новым супругом в град-столицу. А Тося-беленькая со своим «красным» дипломом попала под начало того самого Вячеслава Степаныча. Подруги изредка обменивались поздравительными открытками и еще более изредка встречались во время коротких визитов Тоси-черененькой в родной город.
Время от времени Тося-черненькая меняла супруга на более достойную кандидатуру, заводила от него очередного ребеночка и радовалась жизни в роли домохозяйки и многодетной матери. А поскольку выбор в пользу очередного супруга она делала правильный, то в доме постоянно имелись няня и домработница, что позволяло Тосе-черненькой в перерывах между декретами заниматься профессиональной деятельностью, которая доставляла ей удовольствие (работа врача способна доставлять удовольствие, если создать для этого подходящие условия, а Тосины супруги работали над этим постоянно).
- Дома я все равно не усижу, - делилась она соображениями с подругой, - так что лучше на работе отрываться, чем в очередной раз сходить «налево»(ох и лукавила Тося-черненькая – именно на работе ей особенно хорошо ходилось на это самое «лево»). Да и возраст уже не тот – расставаться с мужиками мне становится все трудней.
- Так зачем же расставаться? – мысленно спрашивала ее Тося, предпочитая не озвучивать свои наивности вслух, - Мне бы хоть один подходящий попался, я бы ни за что его не поменяла.
Но ей как-то не попадались ни подходящие, ни совсем плохонькие. Все особи мужского пола интересовались исключительно профессиональными талантами Тоси, не обращая внимания на расположенные там же в достаточных количествах женские прелести. В конце концов, Тося и сама махнула на все эти прелести рукой, как и на всех этих совершенно неподдающихся ее чарам мужчин. Детей же ей в избытке хватало на работе. В общем, за некоторыми исключениями, жизнь ее вполне удалась. Вот только с работой нужно было что-то решать.
-Была – не была, - решила Тося в одно прекрасное утро, отработав на замене очередного больничного двое суток кряду, - А за спрос денег не берут.
И по дороге домой она зашла в только что открывшуюся новую больницу:
- Где тут можно узнать насчет работы?
Проходящая мимо медсестра указала Тосе на дверь без таблички. Тося осторожно постучалась.
- Входите!
И она вошла. В сидящей за столом пышногрудой даме с выпирающим из-под халата животиком она тут же узнала свою институтскую подругу:
- Тоська? Какими судьбами? – два голоса слились в один.
Далее последовали порывистые объятия и громкие восклицания, затем страсти слегка улеглись, и начался обмен информацией. А к концу дня Тосю приняли на работу в самое престижное коммерческое отделение со всеми вытекающими отсюда последствиями.
- Не тушуйся, подруга, - внушала Тося-черненькая своей тезке, когда все волнения улеглись, - Мне через два месяца в декрет, я тебя на свое место пристрою. Хватит тебе в рядовых дохторках мыкаться.
- Так ты же потом сама выйдешь, - засмущалась Тося.
-Это еще вилами по воде писано, - засмеялась подруга, - а если честно, то не собираюсь я в вашем городишке долго засиживаться.
- А как же должность? – распахнула голубые глазищи Тося.
- Да ну ее, эту должность, - махнула рукой тезка-черенькая, - это мой прежний муженек расстарался. Думал, что должностью меня при себе оставит. Да я уже тогда на Степку запала. А Степка мой – не мужик – мечта! Высокий, сильный, красавец! Настоящий, между прочим, полковник.
- Это в каком смысле? – вспомнив известный шлягер, спросила Тося.
-В том смысле, что командир воздушных десантников с тремя звездочками на погонах.
- И где ты нашла в столице воздушный десант? – попробовала пошутить Тося.
- Ну а где в столице можно найти воздушный десант? Конечно, в ресторане! Мы там с приятельницами слегка похороводили. Я как увидела Степку – обомлела. Тут и белый танец весьма кстати подвернулся. Короче, домой я прибыла капельку беременной.
- Ну, ты и даешь, подруга! – восхитилась Тося.
- Даю помаленьку, - потупилась Тося-черненькая в приливе ложной скромности.
- Пошлячка!
- Каждый думает в меру своей испорченности. Так что неизвестно, кто здесь соответствует этому не слишком лестному комплименту.
Так Тося из рядового педиатра стала заведующей целого хозрасчетного отделения. А Тося-черненькая ушла в свой пятый по счету декрет. И целый год женщины практически не общались: первая осваивала премудрости платной медицины, а вторая зализывала раны, оставленные поздними родами. Встречались женщины лишь на крестинах и днях рождений, в перерывах между которыми иногда перезванивались.
И вот перед самым отпуском, а в этот раз Тосе удалось скопить капиталец на вожделенную поездку к Черному морю, позвонила подруга:
- Тоська, буська, выручай! Погибаю, почем зря!
- Что с тобой? Я только кабинет закрою и приеду.
- Поторопись!
И как тут откажешь благодетельнице и закадычной подруге в одном лице и чрезвычайных обстоятельствах? И Тося помчалась на зов.
А дела у Тоси и в самом деле шли неважно. Более того, совсем неважно. А вернее, совсем никак. Утром ее забрала «Скорая». Днем вырезали аппендицит. Полугодовалая Маруся осталась с соседкой.
- Дома кавардак. Все вещи упакованы для отправки, вечером приедет контейнер, - чуть не плакала лежащая в послеоперационной палате Тоська, - а утром должен приехать Степка и забрать нас в тайгу.
- То есть, как так забрать? Вы решились на переезд с младенцем на руках?!
-Ой, только не надо вспоминать про асептику и антисептику! – поморщилась Тоська, - плавали – знаем. Я, между прочим, этот самый переезд три месяца готовила. Девку свою закаляла, чудо-технику покупала. Я теперь даже в пустыне на верблюдах с Маруськой могу путешествовать. Ой, да ничего я не могу, - вспомнив свое незавидное положение, всхлипнула она, - а у Степки только час времени будет. Он в нашем городе проездом – гонят в часть новую технику – вот он и подрядился меня с дочкой забрать…
Тося плохо понимала подробности авантюрной затеи своей бесшабашной подруги и недалеко отошедшего от нее супруга. Лишь одно было ей совершенно ясно: вместо Тоси в этом рискованном эксперименте примет участие она сама. За одну ночь ей необходимо получить разрешение на отпуск, приручить Марусю и научиться пользоваться всевозможными техническими заморочками, купленными специально для длительного путешествия младенца.
- Я, как только выпишусь – сразу приеду. Меня Толик привезет (старший сын Тоськи был без ума от своей шабутной мамаши и в свои двадцать с приличным хвостиком выполнял все ее прихоти совершенно безропотно). А в Н-ске вас Степкина мать встретит – Антонина Ивановна, между прочим, ее тоже все Тосей зовут. Так что получится Тоська в кубе – чистая математика, - тараторила слишком резвая для только что прооперированной больной Тоська, - Она ждет - не дождется, когда свою единственную внучечку увидит. В общем, она сразу возьмет Маруську на себя и тебя приютит. У нее загородный дом – чистая сказка! Представляешь, из бревен в три обхвата с крылечком и ставнями резными! И колодец, и банька! А за домом тайга начинается с грибами с табуретку и ромашками с ладошку. И озеро! А главное, - подруга на секунду забыла, в каком состоянии находится и попыталась встать, - Ой-е-ей! Чуть швы не разошлись! Вот коровища! Да шут с ними, со швами! Главное, там мужиков свободных, как семечек в кабачке. И все один к одному красавцы писаные – и лицом, и фигурой, и прочими прелестями – хоть сейчас в Голливуд. Ван Дам отдыхает!
- Это какая такая тайга в Предуралье ( хотя в тонкостях географии и экологии она не слишком разбиралась, но на всякий случай, решила уточнить)? И что ты мне предлагаешь со всеми этими кабачково-голливудскими красавцами делать? В моем-то возрасте! – возмутилась Тося совсем не в том месте, где это нужно было сделать.
- Нормальный баба-ягодный возраст, - пожала плечами подруга, - к тому же, в тех местах на гектар и половину бабы не наберется. Так что, не тушуйся, подруга! Все будет в шоколаде! Жаль только, что со Степкой не увижусь – за час никак не успеем. Служба есть служба. Да уж потерплю две недельки. А уж потом загудим по полной, не сомневайся!

И действительно, у Степана оказался ровно час времени на все про все. Тося едва успела спешно познакомиться с ним, собрать все прописанные подругой вещи, и вскоре они уже выезжали на кольцевую дорогу.
- Не боитесь с малышкой отправляться в длительное путешествие? – улыбался в зеркало Степан, оказавшийся при ближайшем рассмотрении очень даже интересным мужчиной. Лежащая за ее сиденьем фуражка придавала его (завершенному в Тосином сознании) образу совершенно невозможный шарм.
- И чего это он задает такие глупые вопросы? – беспричинно раздражаясь, возмущается про себя Тося, - Сами заварили кашу, а теперь провоцируют. Вон, какой увалень – гладкий, холеный. Что ему три дня пути? А нам с Марусей крутись, как знаешь.
Тося сама не понимала, что с ней творится. Она, то злилась, то радовалась мелькающим в окне мелочам типа колокольчиков, проглядывающих среди высокой травы или пасущихся на лугу овец. То таяла от младенческих капризов, то сердилась на всякую невинную Марусину оплошность.
И началось все именно после того, как Тося хорошенько рассмотрела Степана. Тот оказался слишком хорош собою для оставленного без присмотра мужа немолодой дамы. Высокий, хорошо сложенный, крепкий телом и, как было видно невооруженным глазом, духом, уверенный в себе. От него пахло чем-то очень мужским очень приятным и очень тревожным. Постепенно эта волнующая смесь проникла в самую глубину Тосиных мыслей и растревожила все, что можно было растревожить.
Тосе ужасно захотелось потрогать так близко лежащую на рычаге передач большую и сильную руку, взять ее в свою и поднести к лицу ( «и ощутить сиротство как блаженство» - романтические бредни услужливо подсовывали подходящую цитатку). Нет, Тося при всем своем хроническом одиночестве не была охотницей за мужчинами, и, тем более, за мужьями близких подруг. Да и вообще, прежде ей никогда не хотелось ни с того, ни с сего взять чужую, поросшую рыжеватыми волосками, руку и поднести ее к собственному лицу. То ли она была слишком брезгливой по жизни, то ли сказывались профессиональные принципы, то ли не попадались на ее жизненном пути подходящие для лицеприкладства руки – но не хотелось. Даже и не думалось об этом в самые приятные для размышлений дни. Даже не мечталось об этом при наличии самого романтического настроения. Даже не снилось в редких эротических снах…
А тут вот раз – и захотелось. Захотелось до боли в челюстях, до дрожи в руках, до зубного скрежета.
- Никогда бы не подумала, что я затаившаяся нимфоманка без стыда и совести, - гневалась она сама на себя в перерывах между возмущениями в адрес коварного соблазнителя Степана и заботой о, не подозревающей о творящихся вокруг безобразиях, Марусе, - Вот сижу и облизываюсь на чужого мужа. Дай мне, Боже, сил не натворить глупостей за эти нескончаемые три дня пути! Иначе я просто не знаю, что с собой сделаю!
А ничего не подозревающий Степан усугублял ситуацию самыми недопустимыми методами. Он то посматривал на Тосю из-за плеча, то откровенно глазел на нее через зеркало, то зазывно улыбался, то не менее соблазнительно хмурился. При этом без всякого зазрения совести распространял вокруг свой головокружительный запах, лишавший Тосю всякой надежды на спасение.
Она в томлении считала часы и минуты, оставшиеся до освобождения из этого чувственного плена, теряя последние силы к сопротивлению. А впереди угрожающе маячили две ночи, провести которые им предстояло в опасной близости друг к другу.
Накалившуюся до предела ситуацию слегка охлаждали спасительные режимные моменты, когда Марусю нужно было кормить, переодевать и обеспечивать соблюдение основных правил пресловутой асептики и антисептики (будь они неладны вместе с помянувшей их всуе Тоськой!). Степан разворачивал весь арсенал бытовой чудо-техники, припасенный заботливой матерью и женой, подключал к чему-то в своей новой машине, затем возился с бутылями воды, различными посудинами, кружил вокруг машины с Маруськой на руках и отходил вдруг на второй план, становясь совсем домашним и безопасным.
Тося расслаблялась, забывая об опасности, с улыбкой следила за этим добродушным и внимательным отцом. И тут на нее вместе с знакомым запахом накатывал новая волна чертовщины. В пору было нырнуть в холодный омут, броситься в заросли крапивы или, на худой конец, вылить на себя ушат колодезной воды. Однако никаких спасительных объектов в ближайшем окружении не наблюдалось, а потому приходилось ограничиваться несколькими пригоршнями все той же бутилированной воды и очередным приступом раздражения.
- И как смотрит, гад! Еще немножко, и начнет облизываться, как кот на сметану, - слегка преувеличивала внимание Степана Тося, - жену год не видел, дочку первый раз на руках держит, а уже к посторонней бабе приспосабливается. И как я потом Тоське в глаза смотреть буду? А она сама хороша: знала ведь, что муж бабник бабником, а лучшую подругу … Нет, я не собираюсь дожить до такой банальности, как любовный треугольник. Надо срочно брать себя в руки.
И Тося решительно отвернулась к окну.
- Скоро будем проезжать Сонное озеро, - напомнил о своем существовании Степан, - Вы не против, если я искупаюсь? Два дня в дороге сказываются.
- Да купайтесь себе на здоровье, - пожала плечами Тося, не поворачиваясь к спутнику.
- Вы тоже сможете поплавать – Маруся только что уснула, теперь проспит до самого вечера. Не девочка – чудо.
- При таких чудесных родителях грех не родиться чудесным ребенком, - попыталась съехидничать Тося.
- Прибавьте еще, на удивление скромных, - хмыкнул Степан.
- С чувством юмора у него неважно, - подумала женщина, радуясь, что нашла очередной недостаток доморощенного Казановы, - Не хватало мне еще и раздеваться перед этим бабником. Ни за что в воду не полезу.

- Водичка – чудо! - вынырнула из воды счастливая до безобразия Тося, - Давайте остановимся здесь на ночлег. С утра можно будет искупаться еще раз.
Она не ожидала от себя такой наглости. Мало того, что бросилась в воду еще раньше Степана, так теперь еще на ночлег в лесу набивается. Это все озеро виновато. Когда внезапно из-за поворота появилась абсолютно черная и неподвижная гладь воды, Тося лишилась дара речи. Она совершенно позабыла о своих далеко идущих планах по поводу категорического неучастия в предстоящем купании, о желании минимизировать волнующие моменты их поездки, о подстерегающих опасностях.
Пока глаза, не отрываясь, вглядывались в притягивающую, словно магнит, графитовую поверхность озера, руки уже нашаривали в глубине сумки купальник, а ноги несли ее к плотным калиновым зарослям. И вот уже поплыла грациозная пава, позабыв о лишних килограммах и прочих радостях постбальзаковского возраста, по высокой мягкой траве мимо остановившегося в изумлении (на тебе, гад ползучий!) Степана. Грудь впереди, то, что надо сзади, все остальное тоже на положенных местах и в положенных, между прочим, пропорциях! Это тебе не худосочная Тоська с коротеничкими ножками и полным отсутствием выпуклостей (и чем только брала она, зараза, всех своих кавалеров, в том числе и уведенных от красавицы подруги?).
И, паря на волне осязаемого мужского восхищения, она плавно погрузилась в воду и поплыла, лениво и вместе с тем очень изящно перебирая руками. А потом удовольствие полностью захлестнуло все ее существо, заставив позабыть даже про так льстившее самолюбию мужское восхищение. В Тосе вдруг проснулась озорная девчонка, которая вмиг сменила стиль плавания на удалой кроль, а потом принялась нырять и плескаться в воде. И уже стоящий на берегу Степан воспринимался радостно и по-детски безобидно. И ничего так не хотелось, как остаться на этом замечательном Сонном озере на весь отпуск.
Она переплыла на маленький остров, поросший осокой и душистым аиром, и долго плескалась на мелководье. Время от времени бросая косые взгляды на далекий берег, где Степан заботливо укачивал внезапно проснувшуюся Маруську.
- И пусть маленько повозится, - злорадствовала Тося, нежась на вечернем солнышке, - отец какой-никакой. А то все ждет, когда чужая тетка его малышку приголубит, накормит, напоит и спать уложит. Да и этого ему, подлецу мало. Так и норовит соблазнить наивную девушку. Ну, пусть не совсем девушку (а интересно, как это называется в великом и могучем наивная девушка сорока пяти лет отроду? – надо будет поискать на досуге), но все равно норовит. Ишь как вышагивает, гусь лапчатый! И плавки подобрал себе под стать – откровенно вызывающие!
Ничего особо вызывающего в Степановых плавках не просматривалось. Однако вся его могучая мужская красота до предела будоражила Тосю даже на значительном расстоянии. В висках что-то стучало, в горле пересохло, губы налились и подозрительно пощипывали. Недавно проснувшаяся удалая девчонка исчезла в неизвестном направлении, уступив место немолодой и явно озабоченной дамочке.
На берегу тем временем дела шли своим чередом. Степану наконец удалось справиться с Марусей, он снова уложил ее на заднем сиденье машины и принялся устанавливать палатку. Неподалеку уже дымился костерок.
- Быстро он управился, - с раздражением подумала Тося, - умеет же Тоська муштровать своих мужиков – и приехал, и с дочкой возится, и палатку в момент поставил, и ужин приготовил.
Ее очень волновала перспектива ночевки в тесном соседстве со Степаном, оттого и не проходил терзающий душу сарказм. В каждом новом шаге Степана она умудрялась находить почву для собственного неудовольствия. Женщина старалась следовать выбранной стратегии, надеясь, что она поможет не поддаться окружающим соблазнам.
Солнце постепенно скатывалось за макушки высоких елей, становилось прохладно, все звонче звенели в тени деревьев комары. Пришлось Тосе перебираться на берег и изо всех сил сдерживать свои запоздалые, не к месту вырывающиеся наружу инстинкты.
Как ни странно, помог сохранить ей остатки собственного достоинства именно Степан. После прибытия Тоси «на базу», он предпочитал отмалчиваться, ограничиваясь лишь самыми необходимыми для нормального человеческого общежития фразами. Заварив ароматного лесного чая ( и где успел насобирать малины и мяты?), он передал порцию Тосе, затем указал на пенек, где в маленькой плетенной корзинке были аккуратно выложены бутерброды и печенье. А сам полез в палатку и принялся готовить спальное место для Маруси.
Вокруг быстро темнело. Дым костра уже не помогал отпугивать комаров, и Тосе пришлось перейти в палатку.
- В углу Ваш спальник, - послышался в темноте голос Степана, - не забудьте застегнуться хорошенько. Марусю я завесил москитной сеткой, проснется – зовите меня, я Вам фонариком посвечу. Спокойной ночи.
- Какая тут, на фиг, спокойная ночь, - мысленно ворчала в ответ Тося, - сна ни в одном глазу, лежишь, как на сковородке, то с одного боку припечет, то с другого. Да еще эти невозможные комары.
Она приготовилась к мучениям и терзаниям, пребывая в твердой уверенности, что не проспит и часа, и тут же заснула. То ли пронзительно свежий воздух подействовал, то ли купанье в волшебном озере, но все ее страдания и тревоги благополучно проспали вместе с хозяйкой всю ночь.
- Тося, просыпайтесь, нам пора, - разбудил ее голос Степана.
Над озером стоял туман, спрятавший и воду, и остров и дальний берег. Даже дым костра исчезал в метре от земли. Маруся тихонько сопела, не думая просыпаться.
- Еще добрый час проспит, - Степан возился с завтраком.
- Хозяйственный товарищ, - из глубины души снова поднималось раздражение.
- Я эти места хорошо знаю – с отцом тут не раз охотились. Озеро это не зря Сонным зовут – здесь, как нигде спится. Безо всяких снов, сразу и наповал. Многие даже от бессонницы здесь вылечиваются.
Тося, вспомнив собственный небогатый опыт, согласилась с ним без слов.
- Нам нужно поторопиться, иначе я не нагоню свой караван и получу по шапке от начальства. Если будем останавливаться по минимуму, догоним к завтрашнему утру. А там и до части не далеко.
- Еще одну ночь потерпеть, - думала Тося, погружая в салон машины Марусю и прочие ценности, - И чего он там намекает насчет остановок? Мы и так почти не останавливались. Вот только у озера… наверное, на мои вчерашние чудачества намекает. Подумаешь, - и Тося почувствовала, что краснеет, вспоминая свой смелый променад в купальнике и представление, устроенное на острове.
Степан исподтишка любовался разрумянившейся пассажиркой, отражающейся в зеркале заднего вида, потом снова насупился, спустившись с небес на землю:
- И черт меня дернул согласиться на это дурацкое предложение. Того и гляди наделаю глупостей. Да и дамочка хороша, нашла, кого соблазнять, Ни стыда, ни совести.
Он злился и на нее, и на себя. Старался побольше смотреть на дорогу и не вспоминать о вчерашней Тосе в пестром купальнике и сумасшедшей радостью в колдовских глазах. Старался не видеть ее нежных щек с ямочками-морщинками. Старался не ощущать волнующего аромата ее кожи. Только ничего из этого старания не выходило: он все помнил, все видел и все ощущал. И бесился от собственного бессилья где-то в глубинах своего сознания, стараясь не выпускать гнева наружу – не хватало еще, чтобы эта удивительная, эта непостижимая, эта соблазнительная женщина поняла, в чем тут дело. Если поймет – обоим конец.
Степан не мог понять, почему это произошло. И произошло так быстро. На его сорокалетнем жизненном пути встречались всякие женщины. Молоденькие и не очень. Красивые и так себе. Кокетливые и наоборот. Смелые и скромные. Умные и очень умные. Стройные и … - в общем разные. И сейчас у него была на стороне своя запасная база в лице Галюшки – молоденькой продавщицы из военного универмага нетребовательной, веселой, хорошенькой и удивительно ласковой. Со всеми этими женщинами все получалось хорошо и приятно. Не надо было терзаться, объясняться и в чем-то себя ограничивать. Чего хотелось, то и имелось. А здесь…
Здесь был случай из ряда вон выходящий. Делать ничего было нельзя, а так хотелось. Хотелось взять эту перезрелую дурочку в охапку, намять ей бока (не от злости – от великого желания почувствовать себя обычным самцом, хозяином положения), а потом любить ее прямо на берегу волшебного озера, а лучше на том крошечном островке, где она выписывала свои кренделя. Любить. И любить, и любить…
Вот только любить ее было нельзя. И были на то весьма веские прямо таки непреодолимые причины. И Степан старался взять себя в руки и довезти свою злосчастную попутчицу до пункта назначения в целости и сохранности.
И все бы было хорошо, если бы не зеркало заднего вида, где, как назло попадались на глаза всякие пикантные подробности из жизни женщины с маленьким ребенком на руках.

- Ишь, как пялится, гад, - колотилось между тем в Тосином разгоряченном мозгу, - глазищами то как постреливает. Чего добивается? Капитуляции? А потом?! Он хоть капельку соображает? Но до чего хорош, злодей! Куда бы деться на эти бесконечные двадцать четыре часа?
За окном мелькали изумрудные пихты, седые невозможно высокие ели, пытающиеся достать лапами до стекла, проплывали напыщенные и равнодушные облака. И ничему не было никакого дела до Тосиных терзаний.
- А может, стоит плюнуть на все эти надуманные приличия? Обхватить руками все это сидящее впереди великолепие, и…
От этого самого «и…» у Тоси голова пошла кругом. Уши вдруг запылали словно охваченные костром, сердце застучало где-то в горле, а губы поползли во все стороны (и никакого силикона не потребовалось!). Глаза уставились в одну точку силой остатков хозяйкиной воли, а не то б просверлили дырку в затылке проклятого соблазнителя.
- А Тоська и не узнает ничего. Я смолчу, а Степан и подавно. И попробую я хоть один разок в жизни этот пресловутый запретный плод на вкус. Попробую, чтобы никогда не забыть. И не будет никакого любовного треугольника – останутся сплошные параллельные прямые – и никогда больше не пересекутся. Будь что будет, - решила Тося.
И тут у нее под боком истошно заверещала позабытая всеми Маруся. Девочка словно почувствовала угрозу и решила вмешаться.
- Теперь еще и Маруська вмешивается. Получается прямоугольник или … Как это называется с четырьмя углами? – мысли Тоси сосредоточились на Марусе и соблазны невольно улетели прочь.
Потом пришлось менять колесо, и Степан перестал мелькать перед Тосиными глазами на добрые полчаса. Потом они пообедали в маленьком придорожном кафе порознь – Маруся все никак не успокаивалась, требуя к себе внимания, - пришлось обедать по очереди.
- Дитятко-то как надрывается, - посочувствовала торопливо жующей котлету Тосе пышногрудая буфетчица в кокетливом кружевном кокошнике,- разбаловали мы, бабы своих мужиков – даже с младенцем родным управиться не могут.
Тося была благодарна буфетчице за пусть и не соответствующее ситуации, но приятное сочувствие. Хоть одна живая душа за тридцать часов пути прониклась ее терзаниями. А кружка горячего вишневого киселя (сто лет не пила этакой тягучей прелести!) окончательно примирила ее с окружающим миром и поселила в Тосиной душе надежду на благополучное завершение путешествия – в конце концов, оставалось потерпеть всего ничего – двадцать часов, а там…
Насчет гипотетического «а там…» Тося имела весьма смутные представления. Вернее, не имела никаких представлений вообще. Но как истинная женщина (пусть и не совсем настоящая – и как же все-таки называется девушка после сорока пяти лет одинокой жизни? – обязательно покопаюсь в словарях), конкретные додумывания она решила оставить на спасительное далекое «потом». А пока спокойно заняла свое место в машине и с чувством и великосветским достоинством велела:
- Поехали! – и занялась ребенком.
Они долго гремели погремушками, исполняли дуэтом классические произведения типа «идет коза рогатая…» или «сорока-воровка кашу варила…», потом вместе и очень громко обсуждали бегущие за окошком елочки-березки. Степан был прочно позабыт до самого вечера.
За всеми приятными заботами Тося совершенно не подготовилась к следующему привалу морально. А следовало бы сделать это загодя, потому что очередное возникшее на их пути озеро не оставило ей никаких шансов на спасение.
Это было не совсем озеро. Скорее даже, совсем не озеро. Это было сплошное и бесконечное чудо. Казалось, закат вот так взял и перевернулся и раскинулся в гуще векового леса, светясь всеми оттенками красного и фиолетового совершенства. Он преобразил все вокруг – лес из темно зеленого стал волнующе синим, цветы в приозерной траве казались фантастическими, даже костерок напоминал собой неопознано-притягательный космический объект.
Тося парила в теплом аромате хвои и пыльцы, как в невесомости. Внезапно оказавшись у воды, она с удивлением почувствовала ее невероятную теплоту, и недоуменно оглянулась (чудеса чудесами, а вода в озере непременно должна была оказаться прохладной!!!).
- Здесь много подводных горячих источников, - пришел на помощь колдующий у костра Степан, - на том берегу, - он указал на невидимый дальний берег, - даже зимой можно купаться – температура воды не опускается ниже двадцати пяти градусов. Озеро и называется соответственно Банное.
Он еще что-то говорил, а Тося уже ничего не слышала, она мчалась в машину за своим купальником, по пути успев взглянуть на благополучно дремлющую на одеяле Маруську и решить, что купаться она сможет до самой темноты. Пусть нерадивый папаша хоть раз в день останется со своим ребенком один на один.
На всякий случай она отошла подальше от лагеря и вошла в озеро скромно и без фокусов, обеспечивая тем самым покой и безопасность сторон на ближайшие час-полтора.
- Проплыву метров тридцать, а потом побарахтаюсь на мелководье в гордом одиночестве, - твердо решила она, присмотрев неподалеку тихую уютную затоку.
Теплая вода молча приняла ее в свои объятья, понежила в мелких волнах и быстро привела в расслабленное состояние.
- Так бы лежать здесь и блаженствовать всю жизнь, - мечтала Тося, лежа на поверхности и любуясь меняющим свой цвет небом, - а лучше бы превратиться в русалку и жить на дне, а по ночам приплывать к берегу и пленять одиноких путников своими неземными песнями. А еще…
Из состояния полнейшей прострации ее вывели одновременно два вмешательства в великолепное и опаснейшее ОДИНОЧЕСТВО. Первым было то, что она вдруг почувствовала, что захлебывается. Вторым был резкий всплеск воды где-то совсем рядом. В спасительном возмущении Тося резко задергала всеми своими размякшими конечностями, открыла (правильнее сказать - выпучила) глаза и приняла вертикальное положение. Вдруг рядом с ней из воды выскочило что-то очень большое и сильное, охватило ее плавниками и поволокло к оказавшемуся в непосредственной близости берегу. Тося принялась отчаянно сопротивляться и даже прибегла к недозволенному в ее ситуации приему:
- Степа! – что есть сил закричала она…
Крика не получилось, из горла вылетело лишь странное сипение. А неведомое существо мгновенно отреагировало - перевернув ее на сто восемьдесят градусов – то есть непосредственно лицом к себе.
- Ты чего удумала, дурочка? – спросило оно возмущенным голосом Степана, - жить надоело? Не умеешь плавать – не лезь в глубину!
От возмущения Тося проснулась окончательно:
- Да у меня по плаванью первый юношеский разряд!
- Значит, дожила до маразма и забыла про свои умения! – при ближайшем рассмотрении нападающий принял облик все того же Степана, - С чем тебя и поздравляю!
- А что мы уже перешли на «ты»? Что-то не помню…
- Барахтаясь в тесных объятиях посредине лесного озера практически голяком можно перейти на «ты» и без брудершафта. Да и спиртного у нас нет, хотя со всем остальным полный порядок, - лицо Степана вдруг приблизилось к Тосиному близко-близко. Перед глазами оказались его невероятно соблазнительные губы…
А потом все пропало. И обалденно закатное небо, и пронзающие его остроконечные верхушки елей, и берег, и лежащая на одеяле Маруся, и сама Тося исчезла, растворилась в невероятно сладких и волнующих ощущениях. Осталось только неизведанное ранее, пьянящее, одуряющее, разрушающее, разрывающее, уничтожающее… Нечто, не поддающееся никаким описаниям и в никаких описаниях не нуждающееся. Самое прекрасное из прекраснейших, когда-либо произошедших между мужчиной и женщиной в бесконечных просторах Вселенной.
Тося не помнила, как выбралась на берег. Все кончилось в тот же миг, что и началось. Так ей казалось, по крайней мере. Но в этом миге она испытала столько и такого, что легко смогла бы обменять всю свою оставшуюся жизнь на хотя бы парочку таких вот мигов. Вот только ТАКОЕ, наверное, никогда не повторяется. ОНО бывает только лишь один раз в жизни, да и то не у всех. Да и повторять ЕГО ни в коем случае нельзя, ведь где-то в природе существует Тоська – законная супруга и по нелепому совпадению ближайшая подруга.
Тося застонала и заторопилась от греха подальше, чтобы до темноты успеть отыскать в прибрежных кустах одежду и полотенце. А ночевать она будет в машине! Никакие силы не заставят ее спать в палатке с этим монстром! Кстати, что же у них все-таки было?
Тщательнейшее исследование своего тела в зарослях черемухи позволило определить размеры ущерба – она отделалась лишь поцелуями. Причем, только в губы. Господи, если ОН смог довести ее до ТАКОГО состояния только поцелуями, то что же будет, если…
- Стоп! Никакого «если»! У него есть законная жена, которой я не смогу посмотреть в глаза даже безо всяких «если». И нечего рот разевать!
И все-таки… И все-таки уснуть ей удалось лишь перед рассветом. И ночные бдения были весьма и весьма приятными. А пробуждение принесло облегчение: до встречи с колонной терпеть оставалось лишь несколько часов.
Завтракали они молча. Степан смущенно отводил глаза в сторону. Тося сидела, потупившись, и сосредоточенно вкушала трапезу. Маруся предпочитала не участвовать в тягостном тет-а-тете, продолжая досматривать свои младенческие сны. Так же молча собрали палатку и затушили костер.
- Часа через полтора должны догнать мою колонну, - прервал молчание Степан и вздохнул – ожидание нелегко давалось и ему.
Тося лишь молча кивнула.
- Вы извините меня за вчерашнее, - продолжил Степан, - сам не знаю, что на меня нашло. Просто наваждение какое-то. Давайте забудем…
- Забудешь тут, как же, - подумала Тося в ответ, а вслух сказала неожиданно, - мы разве снова на «вы»? – в глазах ее проснулись озорные чертики, от которых смущенный Степан поспешил отвести взгляд.
- Положение обязывает.
- Заметано, - Тося, озорно блестя глазами (удивляясь самой себе от такой поистине молодецкой удали на фоне беспросветной душевной муки), протянула Степану руку, - останемся друзьями.
И подумала:
- А что нам еще остается?

Встреча с колонной прошла благополучно. Все прибыли в срок и без потерь. Народ был возбужден предстоящим прибытием в часть. На последнем привале солдаты и офицеры переодевались в военную форму, сыпали шуточками, делились впечатлениями от поездки. Тося чувствовала себя чужой во всей этой приятной суете. Однако это чувство вернуло ей спокойствие и уверенность в себе. Она легко ловила на себе заинтересованные взгляды офицеров, вспоминая Тоськины слова по поводу дефицита женского пола в этих краях, и позволяла себе отвечать улыбкой.
- А что? Вот возьму и застолблю себе какого-нибудь офицерика. И пусть Степка потом локти кусает! – подобные мысли, не смотря на всю свою несерьезность, поднимали настроение и по-хорошему будоражили.
Тося не раз ловила на себе угрюмый взгляд Степана и злорадно думала:
- Неужто ревнует? И на каких таких основаниях? Кто он такой? И не было между нами ничего!
А сама точно знала, что ВСЕ между ними БЫЛО. И дорожила этим «БЫЛО» как самой большой своей жизненной ценностью. И твердо знала, что какого бы офицерика она не нашла себе в этом наполненном чудесами краю, никогда и ни с кем не будет уже того, что было у нее со Степаном.
А Степан при всем своем смущении и не довольстве в совокупности с офицерской формой был великолепен и притягателен как никогда. Тосе очень хотелось переиначить применительно к ситуации известную песню про то, что «нельзя быть на свете красивой такой». Жаль, что ее поэтических способностей не хватило, чтобы изменить род в прилагательном. Получалось что-то совершенно неудобоваримое и смешное.
В качестве успокоения Тося обнаружила на погонах Тоськиного «настоящего полковника» всего четыре звезды вместо шести.
- Ну, не может подруга жить без преувеличений, - окончательно успокоилась она и занялась Марусей.

- Где же моя ненаглядная внучечка? Дайте же мне на нее хоть одним глазочком посмотреть! – Антонина Ивановна оказалась на удивление приятной и симпатичной (и это при таком-то ужасном сыне!). В один момент приняла Тосю как родную, приголубила, пригрела и полюбила. Как удалось это за столь короткий срок, Тося не могла понять, но точно знала, что все это произошло. Встреча оказалась весьма приятной и теплой, не смотря, а возможно благодаря, отсутствию всяческих сюсюканий. Все было искренне и просто.
Антонина Ивановна расцеловала Маруську и больше не отпускала ее с рук ни на минуту. Потом отправила Степана за вещами к машине и повела Тосю на второй этаж:
- Я тебе, дочка комнату покажу и все объясню, а потом займусь этой невероятной красавицей, она еще разок поцеловала тугую Маруськину щечку, - Не могу поверить, что дождалась такого чуда. Думала Степка так никогда и не женится. А тут радость на радости. Вот располагайся, думаю, тебе здесь понравится. Ванная рядом. Степа сейчас вещи принесет, а потом будем пить чай на веранде. Спускайся через полчасика. Успеешь?
Тося небрежно кивнула, ошеломленная увиденным. Она уже не слышала Антонину Ивановну, не заметила, как та вышла, оставив ее одну в необыкновенной, нет, просто восхитительной комнате! Это была даже не комната, а огромный застекленный балкон, три стены которого практически были окнами. И все это великолепие возвышалось над бескрайними просторами елового леса!
Как будто Тосю посадили на волшебный корабль, парящий над зеленым морем, и отправили в плавание совершенно одну. И она взяла в руки штурвал и уверенно повела свой корабль по причудливым волнам…
- Я вот вещи принес, - неуверенный голос Степана вмиг разрушил сказку, - Антонина Ивановна зовет чай пить.
Корабль превратился в освещенную солнцем лоджию, и штурвал и спинку кресла-качалки.
- На сегодня довольно сказок! – приказала себе Тося и повернулась к выходу, решив долюбоваться своими апартаментами попозже.
На веранде за большим круглым столом уже расположились бабушка со счастливой Марусей на руках и симпатичный мужчина лет пятидесяти. У лестницы пыхтел самовар, на столе теснились пироги и пирожки всевозможных форм, розетки и вазочки с вареньем. Сказка обещала продолжения.
- Большое спасибо за то, что согласились на просьбу моей слегка взбалмошной супруги и привезли дочку, - поднялся из-за стола мужчина, - разрешите представиться – Степан, муж Тоси и по приятному стечению обстоятельств папа этой маленькой очаровательницы.
- Очень приятно, - автоматически произнесла Тося, а мысли ее судорожно перепрыгивали с одной логической цепочки на другую, - значит, МОЙ Степан – это не Тоськин Степан, а ее Степан, это не мой… Черт, два Степана, две Тоськи (вернее, три, но старшая не в счет), это уже не треугольник и даже не квадрат, а настоящая теорема Пифагора! А значит…
Сумбур ее мыслей прервал грохот за спиной. Тося обернулась: второй Степан (или он был первым?) уронил самовар и тщетно пытался перепрыгнуть грохочущий по лестнице и изрыгающий из себя клубы дыма и кипятка агрегат. Немая пауза сменилась гомерическим хохотом Степана первого (или все-таки второго?), заливистым смехом Антонины Ивановны и чертыханием самого виновника беспорядков. Некоторое время ушло на ликвидацию последствий наводнения, включающих в себя срочный перенос испуганной Маруси в дом, сбор самоварных останков и вытирание полов.
Примерно через час все было восстановлено до стадии знакомства Тоси с мужем подруги, и Степан первый (или все-таки второй?) получил, наконец, доступ до Тосиного тела (в хорошем смысле слова). Он подсел к ней поближе и, выпустив всех своих чертиков из глаз (а их было так много и все такие хорошенькие!), спросил:
- Девушка, можно с вами познакомиться еще раз?
И девушка или не девушка – как же все-таки называются в русском языке сорока пяти летние девушки – нарочито смущенно (ну не показывать же этому ловеласу свои ничем не прикрытые желания, выплескивающиеся прямо из глаз!) ответила:
- Попробуем. Положение обязывает.
0

#3 Пользователь офлайн   Влад Галущенко Иконка

  • Новичок
  • Pip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 4
  • Регистрация: 19 июля 11

Отправлено 31 марта 2012 - 11:55

Длинновато. Очень. И одни штампы
0

#4 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 31 марта 2012 - 15:41

Влад, так ты тему себе открой и выложи рассказов несколько, а мы почитаем. Тут на слово не верят...
Но смотри, если размер не "русский стандарт", говорят имеет значение, то может и отсутствие штампов не спасти... :biggrin: ... шутка.
0

#5 Пользователь офлайн   лина богданова Иконка

  • Новичок
  • Pip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 7
  • Регистрация: 25 марта 12

Отправлено 31 марта 2012 - 17:47

здравствуйте, всем! кому-то спасибо, кому-то отвечу чуть подробнее. длинно - это оттого что я по ошибке дважды вложила свою теорему. наверное. вы по невнимательности ее дважды и прочли. что же касается штампов, то тут дело вкуса. когда человек, пардон, облегчается стандартным путем. никто не называет это штампом. напротив, все в порядке вещей. вот если бы наоборот... я пишу как дышу, тем же естественным путем, не выеживаясь на каждом шагу. впрочем, принимаю к сведению замечания и критику - во всем можно найти полезное ядро. а у вас, влад (кстати, чем е штамп?), должно быь, плохое насторение. теплой вам весны! и минимум штампов в жизни!
0

#6 Пользователь офлайн   лина богданова Иконка

  • Новичок
  • Pip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 7
  • Регистрация: 25 марта 12

Отправлено 24 сентября 2012 - 17:40

Лина Богданова
БАЛ НЕУДАЧНИКОВ или НОВОГОДНИЙ ЭКСПРОМТ(пр.)

Гражина снова поглядела на часы: до полуночи оставалось почти шесть часов. Но надеяться на нечто хорошее не приходилось. Все складывалось по обычному сценарию.
С утра она пришла на работу с надеждой на то, что этот новогодний вечер она проведет как подобает – у телевизора в компании с бутылкой шампанского и любимым «наполеоном», для которого она уже купила все нужные ингредиенты. Соседка из пятой квартиры щедро отломила от купленной двухметровой елки три нижние почти пушистые веточки, и теперь на подоконнике Гражининой комнаты красовалась настоящая новогодняя композиция со свечой и серебристыми снежинками, вырезанными из шоколадной обертки. Оставалось лишь немного прибраться, испечь тортик – и можно встречать Новый год!
Накануне узнав о выпавшей на ее долю невиданной удаче – тридцать первого Гражине предстояло работать в первую смену – девушка перенесла все предпраздничные хлопоты на завтра. Рабочий день официально сократили на час, и времени до вечера останется еще немало. Хватит и на то, чтобы отдохнуть, и на то, чтобы как следует подготовиться к самой волшебной ночи в году.
- Гражиночка, солнышко! – Голос заведующей в этот раз звучал особенно нежно и явно не к добру. – Тебе придется сейчас отправиться домой и выйти на работу во вторую смену.
- Но как же, Светлана Аркадьевна, ведь вчера…
- Вчера я и сама думала, что все будет по-другому. Но жизнь иногда вносит свои коррективы, - заведующая любила витиеватые фразы, - а нам остается лишь подчиняться. В общем, заболела Аннушка из второй группы. У Людмилочки поменяться сменами не получается – сама понимаешь – семья. Так что остаешься ты и тетя Валя. Если хочешь…
- Нет, что Вы, Светлана Аркадьевна, не нужно, - видеть полные слез глаза тети Вали (та плакала при любом мало-мальски подходящем случае, чем приводила в отчаяние и трепет окружающих) Гражина боялась даже во сне. – Я подежурю. Ведь сегодня садик работает до шести?
- До шести, деточка. А если повезет, то сможешь уйти еще раньше – в такие дни детишек разбирают сразу после обеда. За мной премия!
Премия была очень кстати. И пришлось Гражине отправляться домой, заниматься уборкой, выпечкой наполеоновских коржей и перепланированием вечернего времени. О том, чтобы уйти раньше не могло быть и речи – сторожа приходили ровно к семи, а в предпраздничные дни сменяли дежурного воспитателя лишь на час раньше. И то если повезет.
А с везеньем у Гражины были весьма натянутые отношения. Удача всячески отворачивалась от девушки всю ее сознательную жизнь. И потому вторая смена тридцать первого декабря – самая малая из неприятностей, которые могли бы ее подстерегать.

Девушка вообще-то работала в саду помощником воспитателя или, попросту говоря, нянечкой. На эту работу она устроилась не от хорошей жизни, а оттого, что нужно было в срочном порядке устраиваться хоть куда-нибудь. Иначе пришлось бы отправляться в родной поселок и корпеть над учебниками до следующего лета, в перерывах выслушивая упреки матери, сочувствия соседок и бывших одноклассниц.
Да, с поступлением ей не повезло. Как и следовало ожидать. После первого провала она поступила в колледж, который успешно закончила в этом году. Родители хотели дать единственной дочери и высшее образование. Из двух выбранных специальностей после долгих сомнений была выбрана именно та, на которую Гражине не хватило два балла по результатам тестирования. Из оставшихся вариантов – платного дневного или бесплатного заочного – девушка выбрала второй. Скромно зарабатывающие родители не имели возможности оплатить учебу, их семейный бюджет едва бы выдержал питание и другие необходимые расходы дочери в городе.
Увы! Надежды на общежитие не оправдались, стипендия Гражине тоже не угрожала, вот и пришлось в срочном порядке искать жилье и работу. С жильем девушке более-менее повезло – подвернулась старушка, желающая украсить свою одинокую старость общением с «порядочной молодой девушкой без вредных привычек» и обрести бесплатную помощницу по хозяйству за «весьма скромную оплату проживания и коммунальных услуг». Бабу Катю Гражина отыскала по объявлению и теперь радовалась жизни на пару с неугомонной старушкой. Хозяйка половину суток проводила в компании своих сверстниц, фланируя между поликлиникой, церковью и скамеечкой у подъезда, а по вечерам заваливала жиличку обилием «самых важных» новостей и полученными в местах пребывания гостинцами.
С работой оказалось сложнее – в городе не особо нуждались в работниках без специальности и опыта, да еще обучающихся заочно. Пришлось соглашаться на то, что попалось. Так Гражина с копеечной зарплатой и постоянными заменами заболевших коллег (а что еще оставалось делать?) и стала горожанкой.

Вот только везенья ее новый статус не прибавил. Девушку постоянно ставили работать в самые сложные группы. Все проверки выпадали именно на ее дежурства. Все жалобы родителей приходились именно на ее смену. Стихийные бедствия типа сломанных веток и оборвавшихся качелей обрушивались именно на ее участок. Если в саду завоздушивалась батарея, сантехник бежал именно к Гражине. Если по всему зданию вырубался свет, после ремонта темными оставались лишь окна ее группы.
Так стоило ли огорчаться по поводу предновогоднего дежурства? Обычное дело. И Гражина нисколько не запечалилась, предупредив бабу Катю о позднем возвращении. Старушка лишь всплеснула руками:
- И тут тебе не повезло, голуба моя. Да сколько ж можно?! А я-то с утра ждала каких-то гадостей.
- Да ладно, баб Кать, садик сегодня в короткую смену работает. До восьми домой доберусь. Весь вечер наш.
- Нашла чему радоваться! Девчата по вечерам с парнями тусуются, - заметила «продвинутая» баба Катя, - а ты с телевизором! Нет, так дело не пойдет! Придется мне вплотную заняться твоим делом! Кстати, меня к Новому году не жди, я у Клавки всю ночь гуляю. Вот там и расспрошу девчонок, у кого свободные хлопцы имеются.
- Только хлопцев мне для полного счастья и не доставало! – махнула рукой Гражина. – Мне бы со своими заморочками разобраться.
- Да с такой философией кабы тебе, голуба, совсем в девках не остаться! Скоро двадцать, а ты все одна да одна. Я в твои годы уже сына имела. Нет, я этим вопросом обязательно займусь! А пока побегу в парикмахерскую – у меня на одиннадцать укладка и маникюр. Не лохушкой же в гости идти. Так что, с наступающим тебя, красавица! И до завтра!
Гражина проводила хозяйку, закончила уборку и заторопилась на работу. По дороге она едва успела забежать в магазин и купить бутылку шампанского. Естественно, любимое полусладкое уже раскупили.
- Берите сухое, - предложила продавщица, - и к нему шоколадку – тот же кайф.
- А еще можно обмакнуть краешек бокала в лимонный сок и в сахар, - посоветовала стоявшая сзади покупательница. – Получается так романтично и вкусно!
- А если положить на дно вишенку…
Последовал обмен рецептами, и Гражина положила в корзину пакет сахару и два лимона:
- Где наша не пропадала – один раз Новый год в году отмечаем. Потом на чем-нибудь сэкономлю.
К ее приходу в группе осталось лишь трое малышей.
- Везет тебе, Полякова, - поджала губы тетя Валя. – Глядишь, до полдника всех разберут. И чего я не согласилась.
В глазах женщины появилась подозрительная влага, и Гражина поспешила успокоить ее просыпающуюся зависть:
- Так ведь Елкину вообще могут не забрать.
И тут же осеклась: язык мой – враг мой, сейчас накаркает на свою голову.
- Вчера ее тетушка еще до сна забрала, так что не волнуйся, - однако вырывавшиеся на волю тети Валины слезы исчезли в неизвестном направлении – видимо, она вполне допускала предложенный Гражиной вариант. – Ты, девушка, не кисни. Если до шести не заберут, оставляй на дежурную – и домой. Нечего все на себя брать! С наступающим!

К вечеру Гражина осталась один на один с Елкиной. Конопатая и курносая Лизавета не особо кручинилась по поводу своего одиночества – деловито разгребала игрушки в ящике и напевала под нос недавно освоенный шлягер: « Уходи и дверь закрой, у меня теперь другой…», а Гражина занялась наведением порядка на детских столиках. Когда Лизавета зашлась в старадниях: «Натерпелась, наждалась, я любовью обожглась…», в группу забежала запыхавшаяся воспитательница из первой группы:
- Гражинка, выручай! У меня пацаненок огнем горит, видать температура высокая, а дома у него никто трубку не берет. Вызываю «Скорую» и еду в больницу. Ты за дежурную остаешься. Извини, больше некому.
- Да ничего страшного. У меня еще Елкину не забрали. Подожду. С наступающим!

В семь часов Лизавета с Гражиной уже сидели на скамейке у дверей садика и нетерпеливо ожидали сторожа.
- Опять дядя Вася нажрался, - заявила девочка.
- Это что еще за слова такие? Ты же девочка! А девочки так говорить не должны.
- Тетя Валя тоже девочка, хоть и старенькая, а говорит именно так. Я слышала. И мама моя про папу так говорила, пока мы его не прогнали. А теперь про дядю Славу так говорит.
- А кто это – дядя Слава? – поинтересовалась Гражина.
- Это мой новый папа. Уже с осени. Но вряд ли долго продержится.
- И чего так?
- А чего за него цепляться, если он водяру хлещет и за каждой юбкой ухлестнуть норовит.
- Лизавета! Ты как выражаешься?
- Ой, ну что Вы к словам цепляетесь, Гражина Станиславовна! У меня полдома так говорит, и ничего. Мама всю жизнь так говорит, а уже третьего мужа сменила. А вот Вы красиво и правильно говорите, а сама никак замуж не выходите.
- Ты рассуждаешь как старушка.
- Да нормально рассуждаю. Не в этом счастье.
- А в чем же? – Гражина тем временем набирала номер не явившегося на дежурство сторожа, прикидывая, не придется ли ей остаться в садике еще и на ночь. Наконец, на том конце подняли трубку: - Это из садика вас беспокоят. Ваш супруг еще не пришел…
Выслушав ответ, Гражина снова стала нажимать кнопки мобильника:
- Светлана Аркадьевна, с наступающим Вас! Это Гражина. Наш сторож сегодня не придет, у него уважительная причина…
Она долго объяснялась с заведующей, потом с кем-то еще:
- Ну, танцуй, Лизавета! Сейчас смена будет!
- Вы что меня со сторожем собираетесь оставить?! На Новый год!!!
- Ну что ты! И не думала ни минуты! Я тебя домой провожу. Ты же живешь тут неподалеку.

По дороге Лизавета учила свою воспитательницу уму разуму:
- Мужчину надо ловить на живца. Вот мама говорит…
Гражина думала о своем, ловя обрывки «полезных советов» и поражалась недетской практичности Лизы Елкиной – пятилетняя девочка рассуждала как умудренная опытом женщина средних лет. Видимо, мать не скрывала от дочери ни своих чувств, ни намерений. Хотя что особенно скроешь в однокомнатной малометражке? Но чтобы забывать забрать собственного ребенка из сада! Это было необъяснимо!
На улице становилось все меньше людей, дома светились многоцветьем окон, в которых мигали огоньками наряженные елки. Город готовился к празднику. И Гражине вдруг ужасно захотелось придти домой, зажечь свою свечку, порезать торт, открыть шампанское…
- А у нас в окошке свет не горит, - задергала ее за рукав Лизавета. - Значит, мамы нет дома.
- И что теперь делать? - вырываясь из плена своих мечтаний, огорченно спросила Гражина.
Девочка развела руками:
- Или идти к тете Рае или ехать к бабушке.
- Тетя Рая это кто?
- Это соседка. У нее мама мне ключ оставляет.
- И что, ты одна дома по вечерам сидишь?
- Нет, я в основном у тети Раи сижу. С Ромкой играю. А потом приходит мама.

Тети Раи дома тоже не оказалось.
- Бабушка где живет? – Гражина чуть не плакала – уже восемь, а домой она еще не собиралась.
- На Титова.
- Поехали!
Они направились на автобусную остановку. Начинал падать снег, и мир в неровном свете фонарей напоминал рождественскую открытку.
- Вот красотища! Так бы и стояла тут всю ночь! – захлопала в ладоши Лизавета.
- Нет уж, уволь меня от такой перспективы.
- А что такой перпети… Ну, то, что вы сейчас сказали?
- Да ладно, это я так. Погорячилась.
- А автобус скоро придет?
- Как получится. После восьми они вообще редко ходят. А уж в такой день…
- Может, поедем на такси?
- Я на такси не зарабатываю. Так что у тебя есть возможность вдосталь полюбоваться снегопадом.
- А пойдем к елке! Смотри, вон там!
В некотором отдалении на противоположной стороне улицы переливалась огнями новогодняя красавица. Лизавета помчалась к переходу.
- Даже не думай! Так мы автобус проморгаем.
- Вы же сами говорите, что они в это время редко ходят.
- Лиза вернись сейчас же!
За спиной скрипнули двери, Гражина испуганно обернулась: так и есть! Долгожданный автобус, едва притормозив, откатился от остановки, на которой не было ни единого пассажира.
- Негодная девчонка! – Гражина догнала девочку на середине улицы и крепко ухватила за руку. – Из-за тебя мы опоздали на автобус! Теперь придется ждать целую вечность!
При этом она умудрилась поскользнуться и пребольно удариться коленкой об асфальт. От боли и обиды девушка вдруг громко разрыдалась, напугав Лизавету. Девочка обхватила воспитательницу руками и озабоченно спросила:
- Ты что ли ногу сломала?
- Не дождешься! – Гражина захромала к тротуару, где уселась на заснеженную скамейку и принялась вытирать мокрое от слез лицо носовым платочком.
Лиза присела перед ней на корточки и потрогала коленку:
- Вроде цела! Ну и намаялась я с тобой! Весь вечер одни капризы!
- Чего?! Это кто с кем намаялся?
- Я с тобой. Между прочим, тебе должно быть стыдно: здоровая девица, а падаешь, где попало и орешь при этом, как резаная. Бери пример с меня. У меня горе, а я держусь молодцом.
- Какое еще горе?
- Обыкновенное. Мать пропала. Дом закрыт. Идти некуда. А на дворе праздник. А ту ты еще со своими капризами.
От такой наглости Гражина лишилась дара речи. А потом рассмеялась:
- Ну, ты, Елкина, и юмористка!
- Приходится поддерживать боевой дух товарища, - пожала плечами Лизавета.
- А это еще откуда?
- Так моя бабушка всегда говорит.

Автобус появился, когда стрелки на часах показали ровно девять.
- В гараж, - объявил водитель, и тогда Гражина не выдержала.
- Довезите нас до улицы Титова! Пожалуйста!
- У меня мотор барахлит. На неисправной машине возить пассажиров не имею права. До площади довезу, а там уж сами добирайтесь
- Ну, пожалуйста! Нам очень нужно! – на глазах девушки появились слезы.
- Дяденька шофер, выручай! – вмешалась в диалог Лиза. – Меня мама бросила, а Гражина Станиславовна ногу чуть не поломала. А тут еще автобус укатил. А скоро Новый год.
- Вот-вот! – обрадовался водитель. – Скоро у меня смена заканчивается. А дома жена ждет. А тут вы со своими капризами…
- До вокзала подбросите? – в автобус вкатилась обвешанная клунками невысокая женщина.
- В гараж! – стоял на своем водитель.
- Да ты что, сынок, - испугалась тетка, - я ж на вокзал опаздываю. К сыну на праздник еду. А следующий поезд только послезавтра!
- Издеваетесь!
- И нас, дяденька! – канючила Лизавета. – Ну, чего Вам стоит!
- Пожалуйста! – поддержала требования пассажиров Гражина. – Только один рейс!
- Говорю же, мотор барахлит! Десять километров не выдержит.
- А ты без остановок, сынок! Как экспресс! А я тебя за это пирожками угощу! С мясом и грибами!
- Только сначала на Титова! Это же всего три остановки.
- Эх, не везет, так не везет! – махнул рукой водитель. – Садитесь!

На улице Титова не горели фонари. Дома, затаившиеся за высокими заборами, почти не проглядывались.
- Где вас высадить? – повернулся к Гражине водитель.
- А тут за углом, - встряла Лизавета. – Только Вы нас до дома проводите, а то темно и страшно.
- А больше вы ничего не хотите?!
- Да чего ты кипятишься, сынок, - вмешалась тетка с пирожками, - тут провожаться – две минуты, будь мужчиной. Тебя две красотки так просят.
- И дернул же меня черт связаться с этим гаремом! Давайте по-быстрому!
- Ой, спасибо Вам огромное! – Гражина не могла поверить своему счастью. – Мы ее только до двери проводим, а там я с вами назад пойду. А то как мне потом отсюда домой добираться? Я города совсем не знаю.
- Час от часу не легче! До Нового года три часа, а тут народ по неизвестным окраинам разгуливает! Пошли, красотки!
Они вышли из автобуса и тут же провалились в сугроб.
- Надо же! Час метет, а уже до сугробов дело дошло! – удивился водитель. – За ночь насыплет целые горы!
- А я люблю, когда снегу много! Тогда на саночках с горки кататься так здорово!
- Ты давай, не рассуждай, а дорогу показывай! Далеко еще?
- А Вы, дяденька, не ругайтесь! Мы уже давно поняли, что Вы добрый, только строгий. Как Бог.
- Чего?
- А это меня бабушка в воскресную школу водила. Там батюшка нам про Бога рассказывал…

- Ну, вы и бегаете! Насилу догнала!
На дороге стояла запыхавшаяся тетка с пирожками.
- Вы это чего? – удивился водитель.
- А страшно одной в автобусе. Собаки лают, где-то пьяные ругаются. Я лучше с вами прогуляюсь. Далеко еще?
- Еще три дома – и мы дома! А я вас всех в гости приглашу. У моей бабушки сегодня холодец будет и котлеты с грибами – пальчики оближешь!
- Лиза! Поторопись!
- Я и так бегу изо всех сил! А вот и бабушкин дом!
Калитка оказалась заперта. Свет в доме не горел.
Лиза в расстроенных чувствах опустилась на заснеженную скамейку.
- Не садись – простудишься, - подхватила ее Гражина. – У бабушки мобильный телефон есть?
- Нет. У нее только городской. Она в современной технике не разбирается.
- Так, а соседи?
- С соседями новыми она не дружит, а баба Маня в прошлом году уехала к сыну…
- И долго мы тут будем стоять? – поинтересовался водитель.
- Да чего уж тут стоять? – расстроилась Гражина. – Поедем обратно!
- Ку-у-у-да?
- Ну, чего Вы злитесь? Сами же говорите, что торопитесь, а мне хоть провались с этим ребенком!
- И что же ты с ней делать-то будешь? – поинтересовалась тетка.
- Домой заберу. А завтра снова по всем адресам…
- Да, милая, повезло тебе.
- А мне по жизни только так и везет.
- Ну, не скажи. Ты, я вижу, здорова, молода, почти красавица.
- Да уж, Клавдия Шифер отдыхает!
- Может, и не отдыхает. Но если у человека есть две руки, две ноги и два глаза, и при этом все это еще и работает – грех на судьбу жаловаться. Мне вот тоже частенько в жизни не везет, а не жалуюсь. Муж бросил – сын остался. С работы вытурили – завела частный бизнес. Теперь имею свою сапожную мастерскую – живу и радуюсь. А у тебя все еще впереди! Кстати, меня Верой зовут.
- Гражина. А это Лиза.
- Очень приятно! А Вас, молодой человек, как величать прикажете?
- Да какая разница?
- А, большая! Мы уже почти целый час вместе. А вдруг Новый год отмечать придется?
- Тьфу-тьфу-тьфу! Скажете тоже!
- Шучу! И все-таки?
- Вадик.
- Вот и познакомились!

У автобуса их поджидал симпатичный пожилой мужчина с собакой.
- До города не подбросите?
- Да мы и так вроде не в деревне.
- Не скажите! Я собаку сюда к ветеринару вожу. Так выбираться отсюда по вечерам – проблема.
- Садитесь!
Но автобус дальше не пошел. Причина оказалась до слез банальна: все покрышки были спущены неизвестными злоумышленниками. Злиться не имело смысла – не везет, так не везет.
- Вот и приехали, - Вадик развел руками. – Извиняйте, граждане, но автобус дальше не пойдет!
- А как же мой поезд? – всполошилась Вера. – Дайте телефон, я такси вызову.
Диспетчер пообещала такси только через час.
- Все! Никуда я не поеду! Все мои старания коту под хвост! И пирожки, и отбивнушки, и курочка! Теперь мой Ванюшка будет справлять Новый год со шпротами и колбасой! В кои-то веки собралась – и на тебе! Надо звонить, чтобы не встречал зря.
- А как отсюда до центра добраться можно? – обратилась Гражина к водителю.
- С полчаса пешочком по этой темени, а там выйдете на проспект. Главное на неприятности не нарваться. Район здесь шабутной…
- Вот все вместе и пойдем, - заявила Вера. – Одному действительно страшновато.
- Я автобус не брошу, - категорическим тоном ответил Вадик. – Сейчас вызову техпомощь и буду ждать до утра, раньше все равно никто не приедет – через полчаса пересменка, а там пока соберутся, пока доберутся…
- А мне собаку на себе не унести, - вздохнул мужчина. – Придется с Вами оставаться. Вот если только такси дождемся…
- Да и нам торопиться уже некуда. Лизавета еле на ногах держится. А тут снега полно…
- Кстати, снег уже кончился. И, сдается мне, что на смену ему пришел дождь.
Вадик выглянул в окно:
- Финита ля комедия! Это не просто дождь – это настоящий ливень! И на мороз! Да через пять минут все вокруг превратится в настоящий каток! И никакое такси на эту гору не поднимется! Так что, уважаемые пассажиры, придется нам здесь и заночевать!
- Вы что смеетесь? Да мы к утру в ледышки превратимся! – Вера едва не плакала.
- А это мы еще посмотрим! У меня солярки полный бак – на обогрев хватит! До утра продержимся! Так что располагайтесь поудобнее! Будем спать-ночевать! Прошу всех поближе к кабине!
Народ потянулся к спасительному теплу. Вадик распахнул дверцы кабины. Лизавета взобралась на переднее сиденье:
- А давайте положим сюда Вашу собачку, - предложила она.
Мужчина положил рядом закутанную в плед собаку. Через пару минут все присутствующие разместились с максимальными удобствами. В салоне стало тихо. Мерно барабанили по крыше струи дождя, светились автобусные датчики, где-то в темноте лаяли собаки…
- А чего это мы разлеглись? Еще не поздно, да и Новый год на носу! – подала голос Вера.
- И, правда! У людей праздник, а мы чем хуже? – поддержал мужчина. – У меня с собой бутылочка имеется – ветеринар угостил. Собственного, так сказать, производства.
- Подъем! – громогласно объявила Вера. – Никаких ночевок! Да здравствует праздник! Бамбара- чуфала, ерики-борики! Накрываем скатерть-самобранку!
Гражина с удивлением смотрела, как в проходе сам собой явился стол (Вадик соорудил его в мгновение ока из каких-то шоферских заначек). Затем стол прикрыли белоснежной скатертью (в бездонной сумке Веры нашлась и льняная салфетка приличных размеров), скоро на столе радовали глаз аппетитные домашние лакомства – жареная курица, румяные пирожки, колечки вяленой колбаски, баночки с летними заготовками…
- Прошу всех за стол! – торжественно провозгласила Вера. – Три дня готовила для сына, не пропадать же добру! Да, совсем забыла, тут у меня еще и…
- Ура! Елка! Настоящая! – Лизавета вмиг подскочила к Вере и выхватила у нее из рук маленькую искусственную елку, украшенную золотыми шишками и шарами. Она покружилась по узкому автобусному проходу, помахала перед удивленными лицами новогодней красавицей и торжественно водрузила ее в центр импровизированного стола. – Теперь у нас будет самый настоящий праздник. А еще я хочу лимонада!
- С этим могут быть проблемы, - сникла Вера.
А Вадик напротив, оживился:
- Один момент! – и скрылся в кабине. Через несколько секунд он появился снова, неся над головой объемный пакет: - Вот сыну приготовил к празднику. Пацан собирался с друганами на городскую елку. Попросил взять пару пакетов сока и пластиковые стаканчики. Вместо лимонада сойдет?
- Настоящий сок? Супер! – запрыгала Лизавета. – Сто лет сока не пила!
А Гражина подумала, что могла бы отреагировать на появление Вадика теми же словами – сок в ее жизни давно стал непозволительной роскошью. И тут она вспомнила про свое шампанское:
- И у меня кое-что есть! – загадочно объявила она и полезла в свой пакет.
- Ура! Шампанское! – ликовал народ.
А девушка также торжественно достала из пакета лимон и сахар:
- Будем пить по новогоднему рецепту! Вадим, дай-ка сюда стаканчики.
- И мне по-новогоднему! И мне! – прыгала вокруг Лизавета, пытаясь рассмотреть таинственные манипуляции воспитательницы. А потом стянула с елки блестящую мишуру и нацепила Гражине на шапку: - Красавица! Ты будешь у нас настоящей Снегурочкой! А как Вас зовут? – обратилась она к мужчине, сидящему рядом со своей собакой.
- Иван Иванович.
- А ты, Иван Иванович, будешь Дедом Морозом! Вот только костюма у нас для тебя никакого нету.
- Как нету? Да сколько угодно! – Вадик достал из своей кабины красный колпак Санта Клауса. – Нам на завтра выдали. Для настроения. Гуляем!

И начался настоящий бал! Шампанское лилось рекой (хватило на два тоста!) в «замороженные» лимоном и сахаром стаканчики. Верины угощения распространяли вокруг чудесные ароматы. Даже завернутая в плед собака пришла в себя, принялась скулить и тявкать и норовила выбраться из мягкого плена. За столом много шутили и смеялись, нахваливали кулинарные таланты Веры и расточали комплименты всем присутствующим дамам.
Лиза, разморенная теплом и вкусной едой, уже клевала носом.
- Я ее в кабине устрою, там почти жарко. Пускай поспит. – Вадик осторожно уложил девочку на водительском сиденье, вернулся к веселой компании и объявил: - Танцуют все!
И грянула музыка.
- Даешь танцы! – Иван Иванович галантно подхватил Веру. – Что за чудо эти мобильные телефоны! И фотоаппарат, и справочник, и музыкальный центр! А Вы чудесно танцуете!
- Каков партнер, таков и танец, - потупилась Вера. – Сто лет не танцевала. Так что извиняйте, коли что не так.
- Все более чем так! Просто голова кругом!
А Гражина млела от счастья в объятиях Вадима. Не то чтобы он ей ужасно нравился, да и о жене с сыном она уже была наслышана. Но этот волшебный вечер заставлял радоваться самым незначительным мелочам. От шампанского кружилась голова, хотелось петь и совершать глупости. А тут еще танец. Эти бережные мужские объятия, эти ласковые слова, сказанные на ушко, эта волнующая музыка. Как же мало нужно человеку для счастья!
Пластиковый стаканчик с шампанским в застывшем на тихой улочке автобусе, парочка комплиментов, танец вдвоем… И пусть никакого продолжения! И пусть никаких запретных мыслей! И пусть никаких особенных чувств! А все равно чувствуешь себя на седьмом небе.
« Что бы ни случилось дальше в моей жизни, этот вечер запомнится мне навсегда, как один из самых счастливых, - думала Гражина, медленно покачиваясь в такт музыке в объятиях Вадима. – Как же хорошо, что Лизу не сегодня не забрали родители! И что ее бабушки не оказалось дома! Чего же еще нужно для полного счастья? Разве что чуда!»
И тут за окном темнота разорвалась сотнями ярких разноцветных огней. Отовсюду слышалось шипенье и свист, а в небе один за другим расцветали и гасли волшебные цветы.
- Господи! Какая красота! Так бы целый век смотреть-любоваться! Никогда в жизни такого не видала!
- Неужели ты никогда не видела фейерверка?
- Живьем – никогда. Пару раз по телевизору, но это не считается. У нас в поселке только петарды мальчишки запускали. Ну и разные там мелкие штуки. Разве сравнишь!
- Теперь насмотришься! У нас на все праздники за полчаса до полуночи эдакие сюрпризы…
- Погоди! Дай насмотреться! – Гражина приникла к окну и впитывала, впитывала в себя всю роскошь цветов и света.
- Новый год на носу, а мы как дети малые салютом любуемся! – всплеснула руками Вера. – Давайте поскорей наполним бокалы! Шампанского!
Шампанское закончилось, а потому встречать Новый год пришлось ветеринарным самогоном. Но напиток оказался хорош, и настроение участников бала стремительно пошло вверх. А потом были снова танцы, а потом песни.
- Сто лет так не веселилась! Самый необычный в моей жизни Новый год, – приземлилась на сиденье рядом с Гражиной Вера.
Она разрумянилась, помолодела лет на двадцать и вся светилась от счастья.
- Ты не смотри, что я дура старая к чужому мужику приклеилась.
- Я и не смотрю, - пожала плечами Гражина. – И никакая вы не старая. А очень даже симпатичная.
- Это я от радости! Мне Иван Иванович только что предложение сделал. Руки и сердца.
- Да Вы что!
- Думаешь, я легкомысленная? Ничуть. Просто я невезучая. Муж ушел через два года после свадьбы, Ванюшке только годик исполнился. И больше никаких мужиков! И чего я только не делала! И объявления по газетам рассылала, и на вечера «Тем, кому за…» ходила. Никакого толку. Те, кто не прочь отношения завязать мне не нравились. И наоборот. А тут… такой весь из себя одинокий, интеллигентный и положительный. Бывший, между прочим, прапорщик! Почти офицер! Конечно, я сразу согласие давать не стану. Чтоб не подумал, что пустышка. Помурыжу мужика месяцок, другой для приличия. Но от себя не отпущу! – Вера сверкнула глазами в сторону наполняющего стаканы Ивана Ивановича и спохватилась. – Ой, что это я все про себя, да про себя! Ты-то как?
- Нормально!
- А с Вадиком что-нибудь наклюнулось?
- А что тут может наклюнуться, если он женат? Да и не слишком он мне нравится.
- Тогда лови момент!
- Это как?
- А так. Нам, бабам для полного счастья что нужно? Тепло, удобно и чтоб кому-то нравиться. Вот обнимет мужичок, слово на ушко ласковое скажет – и повалило счастье. Три минуты радости – неделю как на крыльях летаешь. И так до следующего раза. Главное, уметь отыскать этот следующий раз, почву для него подготовить. Так и порхаем от одной капельки счастья до другой, пока настоящее не привалит. Тогда держись!
- Чего держись?
- А чтоб не разорвало! Такие мы бабы дуры-дурищи, собственными руками счастье рушим! Разнюнимся, разметелимся, растворимся в нем. Мужик поглядит, поглядит и не заметит. Только что тут зазнобушка была, а теперь нету. Вместо зазнобы какая-то нянька-хлопотуха объявилась. Ой, да что это я тебе праздник порчу! Не слушай ты меня, дуру старую! Радуйся жизни! А хочешь, я тебя к себе на фирму устрою? Приемщицей? У меня зарплата неплохая выходит и график удобный. Девка ты ничего себе, ответственная. Работы не боишься. Что тебе в нянечках маяться? А потом, глядишь, и с Ванюшкой своим познакомлю. А что? Ты ничего себе, он тоже.
- Спасибо. Вера, я подумаю. Мне и Вадим предложил в автобусный парк диспетчером устроиться. У них и общежитие дают. Даже не знаю, как тут быть. И в садике я уже привыкла, и зарплату хотелось бы побольше иметь.
- Надумаешь, приходи!
- Девочки, давайте за любовь!
Вера приосанилась и направилась к столу:
- Не слишком ли поздно за любовь пить? За любовь третий тост полагается!

Потом они еще долго сидели за столом, что-то пели, над чем-то смеялись, танцевали… пока рассвет не позолотил крыши домов, и на улицу не высыпали дворники с ведрами. Они деловито разбрасывали песок по сторонам, сами постоянно оскальзываясь на неровном льду, покрывающем всю поверхность земли.
- Вот и балу конец, - вздохнул Иван Иванович. – А хорошо мы погуляли!
- Да уж, есть, что вспомнить! – засмеялась Вера.
- А давайте встретимся на Новый год лет через десять! – предложил Вадик. - И придумаем что-нибудь эдакое.
- Такое не придумаешь! Такое может получиться только само собою, - развела руками Гражина. – Пора и по домам. Спасибо всем за чудесный праздник.
Ее слова мгновенно разрушили ту связь, что возникла между ними за эту необыкновенную ночь. Все почувствовали себя как-то неловко. Повисшее молчание прервал рев мотора за окном.
- Техпомощь пришла, конец сказке, - погрустнел Вадим. – Поднимайся, Лизавета!
Девочка распахнула глаза:
- Где я?
- Все там же. Сейчас домой поедешь, - Гражина взялась за мобильный. – Так уж и быть, вызову нам такси.
- Мы составим вам компанию, - откликнулся Иван Иванович.
- А давайте сфотографируемся на память!

Как и предсказывала Вера, целую неделю Гражина летала, как на крыльях, чувствуя себя абсолютно счастливой, красивой и очень обаятельной. На Рождество она распечатала пять фотографий, написала на них что-то очень трогательное (для каждого свое) и разослала их по адресам своих новых знакомых. Потом отнесла одну Лизе в садик.
Она еще не решила, стоит ли переходить на другую работу, затевать знакомство с Вериным Ванюшкой (ведь если готовиться заранее, то ничего путного не получится), зато твердо была уверена, что быть счастливой – это почти просто. И в любом невезенье можно найти капельку счастья. И вообще, разве можно считать себя несчастным, если у тебя есть две руки, две ноги и два глаза, и все они нормально работают? Это же уже половина счастья! А вторую половину стоит лишь хорошенько поискать вокруг, и…
0

Поделиться темой:


Страница 1 из 1
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей