[Наталья Владимировна]

20

КРАЙ ЗЕМЛИ, ГДЕ ГУСИ ГОВОРЯТ С УШЕДШИМИ

Третий день что-то неясное тяготило и беспокоило. Словно что-то неладное уже случилось, но ещё не узнано.
А потом мне приснился дед-помор. Я наконец-то приехала к нему в гости, как давно собиралась, в деревню под Архангельском, в которой не была со смерти бабушки. Встреча наша полнилась радостью, но и печалью. Дед обнял меня, щекоча бородой, и я чувствовала привычный солёный запах моря и табака.
Мы были на его карбасе – большой парусно-гребной лодке. Палуба покачивалась под ногами. Долго плыли сквозь туман. У руля сидел хмурый немногословный старик. В вязаной рубахе, портах и бахилах с длинными голенищами он выглядел выходцем из далёкого прошлого.
– Товарищ мой, вож корабельный, – представил его дед. – По-вашему, лоцман.
Я поздоровалась.
– И ты путём-дорогой здрава будь, – ответил он.
Туманная дымка на море становилась гуще. Мелкие капли мороси оседали на одежде. Убаюкивающе плескалась вода. Где-то в вышине кричали гуси.
– Не в Гусину ли Землю подалися? – вымолвил дед.
– Не иначе, – кивнул вож.
– Я знаю, – оживилась я. – На карте видела. Это полуостров где-то тут у вас, в Архангельской области!
Дед фыркнул.
— Много ты понимаешь, дитя! Та Гусиная земля это одна, тутошняя. А эта совсем другая — тамошняя.
— Что за тамошняя земля?
— А вот что! — дед помолчал и продолжил, как песню запел. — Поморам Студёно море испокон веку кормилец и поилец, начало и конец. Неогляден простор морской. И есть дальний северный край, что зовётся Гусиной Землей — туда уходят души хоробрых и добрых людей. И туда прилетают гуси, чтобы говорить с ушедшими. И доставлять о них весточки живым.
— То есть это поморский рай такой? А гуси — ангельская почта?
— Дурёха ты! — беззлобно сказал дед.
— Как думаешь, баба Нина там сейчас? — неожиданно для себя спросила я и тут же пожалела о сказанном.
— Там, — уверенно и спокойно ответил дед. — Где ещё ей быть, родимой?
Мы всё плыли и плыли. Сложно было представить, как старики ориентировались в таком тумане. Будто услышав мои мысли, дед проговорил:
— Хмаря такая, точно Варлаам жену везёт.
— Что?
— Присловье такое, дитя, когда густой туман сходит.
— И куда Варлаам везёт жену?
— Попочую тебя былиной-стариной. То наш — и сталбыть и твой — поморский святой, покровитель мореходов. Вот послушай-ко что раньше люди говорили…
Отец Варлаам родился в Керети, на Лопском берегу, был настоятелем в Коле. Жил там в мире и любви со своей хозяюшкой, был добрым пастырем прихожанам. Как-то изгнал беса с Абрам-мыса. Да бес тот, уходя, проклял его. И пришла беда. Сказывают, будто хозяйка Варлаама бесноваться стала, он пытался беса-то изгнать да и убил её нечаянно.
Дед помолчал.
— И так сокрушен был Варлаам своим деянием, что сам себя наказал непомерно: плавать по морю с гробом убиенной, доколе тело её не истлеет, моля Бога об отпущении греха. — Дед раскуривал трубку. — Быстро срядился Варлаам и отворил паруса. Путь его лежал от Керети до Колы и обратно. Так сокрушалось сердце его, что путь этот был всегда против обуревания, через непогоду. Посему присловье есть: «Пошёл, как Варлаам против ветра». Много лет он скитался, покуда не искупил свой грех и не вымолил у Бога прощения. А кой-кто сказывает: и доныне карбас его плавает. И будто подвластны ему ветра и туманы, — проговорил дед со значением. — Отсюда давношное поверье: коль сгущается туман, то Варламьева лодья подходит.
Он продолжил совсем тихо, после долгой паузы.
— В моём детстве старики баяли: Варлаам пособляет дорогу найти и живым, и тем, кого море взяло. Одним домой, другим на тот свет. — Где-то поблизости снова прокричали гуси. Старик кивнул в ту сторону. — Знамо, в Гусиную Землю. Деды так сказывали.
— Ты в это веришь? — недоверчиво спросила я.
— Нешто не верить! — обиделся он. — Наше море-то Студёное уж больно норовисто да переменчиво. И тут иначе не скажешь: кто в море не плавал, Богу не молился.
Мы плыли ещё какое-то время прежде, чем туман стал постепенно рассеиваться. Сквозь его прорехи уже открывалось небо. Вож сказал:
— Уже близко.
Дед вдруг заторопился.
— На-ко, смотри-ко, дитя, что у меня тебе припасено.
И осторожно вынул из-за пазухи сверток.
Я развернула его и залюбовалась. Там была деревянная поморская птица. Та, которую подвешивают под потолком на счастье. Длинной шеей и изящно выточенным станом фигурка походила на звонкую да ладную летучую ладью с ажурными крыльями-парусами. Птица-ладья!
— Для тебя сделал.
Как я любила этих птиц в детстве! Казалось, подбрось – и взлетят, трепеща крыльями. Но они были слишком хрупкими для моих пальцев. Так что мне позволялось лишь смотреть, как они кружились под потолком от легчайшего ветерка.
— Спасибо, дед!
— Здоровья тебе на всех ветрах!
Он обнял меня, снова уколов щеку бородой.
— Ты что, прощаешься?
Дед не ответил. Туман продолжал расходиться. Неясно проявлялся берег.
— Где это мы? — я огляделась.
На показавшемся берегу в ожидании стояла женская фигура.
— Ой, неужто это?…
— Негоже тебе туда смотреть! — неожиданно прикрикнул вож. По странной логике сна это не вызвало у меня возражений, я отвернулась.
— Теперь пойду я, — вымолвил дед и, не дожидаясь, пока лодка подплывёт ближе, прыгнул за борт. Вож разворачивал карбас прочь от берега…

Под утро меня разбудили непривычные для города звуки – крики пролетающих диких гусей. Они звучали, как прощание.
Тревожное ожидание беды растворилось. Я лежала, нежась в остатках сна, как в тёплых заботливых руках.
Лишь долгую минуту спустя до сознания дошло: у меня никогда не было деда-помора!
За окном начинало светлеть. В высоком небе плыли громады облачных птиц-кораблей. Они неслись к северу на всех парусах.

[Наталья Владимировна]

21

МОРДА

Всю дорогу от станции до дома Сергей планировал, как он проведёт эту неделю. Мартовское пригревающее солнце располагало к мечтам. Настя уехала погостить у тёщи, а значит, можно будет спокойно завершить ремонт в бане, а вечерами смотреть биатлон, тем более, что на днях начинался чемпионат мира. «Красота-то какая! – думал Сергей. – Некому будет лезть с глупыми подсказками в мужское дело и мельтешить перед экраном».

Загнав машину в гараж, Сергей уже собрался было закрыть ворота, как вдруг откуда ни возьмись появился Колька.

– Ну что, увёз свою?

– Увёз. А тебе что за дело? – буркнул Сергей.

– Так может, отметим? – Спросил Колька, побрякав бутылками в пакете.

– Что за праздник то?

– У тебя жена уехала, а мне зарплату на карту скинули. Чем не повод? – искушал Колька.

«И действительно, почему бы немного и не расслабиться? Ремонт разводить уже поздновато, а чемпионат начинается только завтра», – подумал Сергей.

Очнулся Сергей от холода. С большим трудом припоминая события прошедших нескольких суток, встал и побрёл на кухню, по пути оценивая состояние беспорядка, творившегося в доме. Кругом валялись пустые бутылки, окурки, пепел. Кольки нигде не было. Входная дверь была открыта настежь. «Так вот почему так холодно», – подумал Сергей и закрыл дверь. Выстукивая зубами азбуку Морзе не то с похмелья, не то от холода, он решил первым делом протопить печь, а чтобы немного согреться изнутри, ещё и покурить. Открыв топку и не обнаружив в карманах спички, Сергей сходил за ними в другую комнату, а затем, прикурив, уже хотел было отправить первое полено в нутро давно не топленной печи, как вдруг в темноте топки зажглись два огонька. Два больших круглых глаза! Мужик от неожиданности вскрикнул, выронив и сигарету, и полено. Глаза исчезли.

– Надо же! Чего только не померещится с похмелья! – вслух произнёс Сергей.

Потирая ушибленную ногу, он поднял сигарету, затянулся и выпустил дым в топку. Видение появились снова, только теперь вокруг глаз проявилось расплывчатое изображение морды, очень напоминавшей морду чёрта. Сергей, ругнувшись, зажмурился в надежде на то, что, когда откроет глаза, вся эта чертовщина исчезнет. Для верности досчитал до двадцати. Открыл. Дым в печке рассеялся. Морды не было, но два больших светящихся шара не моргая, всё так же смотрели на него в упор. Сергей снова зажмурился и стал отчаянно трясти головой, как будто глаза находились не в печи, а в его гудящей с похмелья голове. От тряски башка начала болеть ещё больше, а гул сменился ударами колокола. Сергей с трудом поднял тяжёлые веки. Глаза в печи по-прежнему смотрели на него, не моргая. Теперь они очень походили на глаза его жены, только злые. Такими глазами она буровит его по несколько дней после каждого загула.

«А что, если помолиться?» – подумал Сергей.

– Иже еси на небеси. Да светится имя Твое, да пребудет царствие Твое…

Сергей никогда раньше не молился и сейчас из закромов своей памяти он смог извлечь только эти слова. Повторив их несколько раз, он, не отводя взгляда, смотрел на глаза в печи. Глаза не исчезали.

«Надо же! И молитва их не берёт», – пригорюнился Сергей.

«Похоже, что я схожу с ума… Может, это белочка пришла?» Мысли, одна хуже другой, с усилием пробивались в его голову сквозь гул колокола. Сергей ещё ни разу не допивался до такого состояния, но от друзей слышал о нём. Много историй слышал Сергей об этом чудном зверьке. Но чтобы белая горячка приходила вот так, вспомнить не смог. «Видимо у каждого она своя, белочка», – подумал он. Уже в отчаянии Сергей захлопнул, выждал несколько минут, а потом быстро открыл дверку топки, глаза не исчезали.

– Ну, всё точно допился!

Сергей прикрыл дверку и так, как будто его только что приговорили к смертной казни, побрёл в спальню. Не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Зарылся под одеяло, сверху набросал на себя подушек, надеясь согреться, а если повезёт, то и уснуть.

Уснуть не получилось, из кухни стали доносится непонятные звуки. Да и холод, даже под одеялом и подушками, пробирал до костей. Вернувшись на кухню, Сергей обнаружил, что источником звуков является печь. Кто-то изнутри скрёб когтями в дверку и не то мяукал, не то шипел. Собрав в кулак всю свою волю и остатки замерзающего сознания, Сергей решил, во что бы то не стало бороться за свою жизнь. Кто бы ни притаился в его печи, пусть даже сам чёрт в образе кошки или белки, он сейчас получит своё! Сергей поднял кочергу и резким движением открыл дверку…

Сидя у натопленной печи, Настя теребила кота и закатывалась со смеху.

– Нет, ну это ж надо до такого допиться! Собственного кота за чёрта принять!

Немного успокоившись, она спросила у Сергея:

– Вот только одного не могу понять, как он в печку то попал?

– Как, как… Видимо пока я ходил за спичками, он в поисках тёплого местечка и забрался туда, а я не заметил. Ну и..

[Наталья Владимировна]

22

СОЛО В НОВОГОДНЕМ ХОРОВОДЕ

– Да не нужно мне новое платье! – сверкнула взглядом Божена. – И даже туфли. В этот раз я решила сэкономить.
– А как же Смирновы? – удивился Максим. – У них же, как всегда, дресс-код. Замминистра обещался нагрянуть с визитом. И наше начальство в обязательном порядке пожалует. Хочу, чтоб ты блеснула в очередной раз! И никакие отговорки не принимаются!
«Другая бы с ума сошла от подобного предложения, – отстранённо подумала Божена, глядя на выложенные веером на столе купюры. Не какие-нибудь, а самые крупные из имеющихся в природе родной республики. И в приличном, между прочим, количестве. – Но у меня есть предложение поинтересней. И я буду не я, если откажусь от своих намерений!»
Однако она не стала портить мужу настроение в канун рабочей недели. До Нового года оставалось еще десять дней, и за это время…
«Ох, и удивится же Макс, оказавшись не там, где ожидал! – ликовала она, хитро поглядывая на мужа за завтраком. – А потом, когда увидит подарок, удивится еще больше! Давненько я не готовила любимому сюрпризов. А зря!»
Их жизнь, до краев наполненная благополучием и стабильностью, начинала приедаться. Что, скажите на милость, что хорошего может быть в двадцатилетней предсказуемости? Даже если это очень положительная во всех отношениях предсказуемость!
Ровным счетом ни-че-го!
Судите сами. Изо дня в день милые семейные посиделки за завтраком и ужином. Милые сердцу слова, тёплые взгляды. Приятные мелочи, вроде новенькой шляпки или флакона модной туалетной воды. Два дня на даче. Отпуск на море. Любовные утехи в привычных количествах и не менее привычных (за двадцать-то лет!) качествах.
Нет, она не жаловалась. Ни в коем случае! От добра добра не ищут. Но сквознячка в затянувшемся семейном романе не доставало. Драйва. На худой конец, конфликта с битьём тарелок и хлопаньем дверей. Почти как у Салтыкова-Щедрина: хотелось то ли редьки с горчицей, то ли мужу изменить. В общем, в опасную зону вплыл фамильный плот Кудрявцевых.
Но выплывать из ситуации следовало. Не зарастать же, в самом деле, плесенью. Сорняками. Мхом или лишайником – тоже не вариант. Или чем там зарастают в этих опасных зонах?
И Божена решилась пойти на прорыв. К столь отчаянному, сколь и безрассудному шагу подтолкнула прогулка с подругой по вещевому рынку. Божена сто лет там не бывала. Муж приучил её одеваться в модных магазинчиках. Технику, в том числе и бытовую, покупал сам. А особым любопытством она не отличалась.
Но Натаха заныла:
– Ну, пошли! Сама я на крупную покупку не решусь! Зима на носу. Кожушок новый позарез нужен. И сапожки к нему. А где сапожки, там и шапочка. Траты неимоверные. А посоветовать некому.
В палатках и металлических боксах бойко торговали зимним ассортиментом. Натаха кидалась от одного продавца к другому. Что-то высматривала своим зорким взглядом, с кем-то торговалась. И заразила энтузиазмом Божену.
– Смотри какая куртёночка! И стоит всего-ничего! Что за прелесть!
И Божена, поначалу воротившая нос, подалась. И вошла во вкус. И влюбилась в нежно-лазоревый пуховичок с белой песцовой оторочкой по капюшону и манжетам. Скрупулёзно всмотрелась в строчки-кантики…
– Да Вы примерьте, не сомневайтесь! – поддала жару симпатичная толстушка-продавщица. – Товар качественный. Турция! И Вам к лицу. Вот гляньте!
И услужливо приподняла зеркало.
«Надо же! Турция – считай, Европа, – удивилась Божена. – Давненько я в этих местах не была! Раньше сплошной «Китай» везли. Чем дешевле, тем лучше. А сейчас… от фирменной не отличишь. И ведь идёт… Я в ней, как Снегурочка. Ещё бы шапочку. Пуховую. Макс бы обалдел!»
– А рядом шапочку можно подобрать, – будто услышала её мысли продавщица. – На любой вкус и цвет! И рукавички. Ну, как такую прелесть с перчатками носить!
Божена приценилась, выбрала шапочку и варежки. Заодно примерила белые меховые унтики. Купила.
– Надо же! Каких-то триста долларов – и столько радости! Новое платье обошлось бы куда дороже. А тут… столько удовольствия в одном флаконе!
– А я что тебе говорила? – рядом пыхтела прибарахлившаяся от души Натаха. – У нас весь отдел на рыночный антураж перешёл. Дёшево и сердито. От «кутюр» не отличить!

Дома энтузиазм пропал. Куда носить эту красоту? На работе строгий стиль. В гостях модельные платья. Если только в горы махнуть. Да где тот отпуск?
И тогда…

Нет, чуть позже. Когда она впервые увидела новую машину мужа. Макс приобрел подержанный, но все еще вызывающий уважение джип.
– Специально для охоты в степи. Вот где таким внедорожникам раздолье! Пацаны обзавидуются! Поиграю на их нервах и продам. За хорошую цену. Домой вернусь самолётом. И волки будут сыты, и овцы, как догадываешься, целы.
Муж собирался в феврале махнуть на родину. В Казахстан. Навестить родителей. И друзей детства. Божена немного завидовала. Её отпуск выпадал на лето. Снова море. Дача. Шашлыки на природе. И никакого разнообразия.
– Ладно, фантазёр со спекулятивным уклоном. Показывай авто!
И обомлела. Серый металлик до ужаса подходил к ее недавнему приобретению. Мощная машина стояла в окружении заиндевевших кустов, сверкая никелированными наворотами. Картина получилась внушительной, но скучноватой. А вот если рядом поставить сногсшибательную красотку в голубой курточке и белоснежной пуховой шапочке, то получится…
Божена замерла, пораженная гармонией видения. И тут же решила, что порадует мужа необычным сюрпризом в самом ближайшем будущем.
Так всё и началось.
Макс огорчился ненадолго. К концу недели оттаял. Перестал вздыхать и отводить взгляд в сторону. Вернулся к комплиментам и шуткам. И перестал поминать Смирновых при каждом удобном случае.
Божена светилась загадочным огнем, на наводящие вопросы отвечала уклончиво, домой приходила чуть позже обычного, объясняя задержки предновогодним завалом на работе.

Тридцать первого утром она упросила мужа оставить ей джип:
– Хочу перед сотрудниками пофорсить. И покупки кое-какие сделать. К празднику. Возьми сегодня моего «Пыжика».
Макс не стал перечить – почему бы не выполнить маленький каприз? Праздник на носу – одним подарком будет больше. Да и крошка-«Пыжик» в городских пробках гораздо удобней джипа.
И Божена понеслась. Сначала на рынок – все самое вкусненькое там бывает только с утра. Потом на дачу – необходимо было захватить дрова, мангал, любимый плюшевый плед и складную мебель. Все было продуманно до мелочей. Она летела на крыльях. И, похоже, цвет у этих крыльев имел определенно синий оттенок.

Муж вернулся лишь в половину девятого – корпоратив – святое дело. Впрочем, спешить было некуда. Зато с джентльменским набором. Бутылка коньяка, коробка любимого Боженой шоколада, корзина с фруктами и белые хризантемы.
– И чего мы такие надутые? – чмокнул явно недовольную поздним приходом супругу в щеку. – Сама же сказала: мы никуда не идём. Я и не торопился. До полуночи успеем и наесться, и напиться, и…
По поводу этого самого «и…» у Божены имелись собственные, почти наполеоновские планы. Но посвящать в них дома она не собиралась. Вот доберутся до места, и…
– А мы и не идём, – ответила она отражению мужа в зеркале. – Мы едем.
– Это куда же? – сощурился тот. – И сразу предупреждаю: лично я – пас. Принял на грудь сто с хвостиком.
– Не беда. Я справлюсь. Давай собираться. На балконе корзина с провизией. На батарее плед. Шампанское уже в машине. Я пошла собираться.
– Провизия? Плед? Это куда ж мы с таким набором? В тундру?
«Тундра – не тундра, а никуда ты от меня не денешься! – улыбалась Божена, вытаскивая из глубин шкафа новогоднюю экипировку. – И не отвертишься! С моей программой…»
Она натянула шапочку. Полюбовалась. Спохватилась. Извлекла из заветного пакета заячьи ушки на ободке. Примерила. Поиграла бровями – такого муж от нее точно не ожидал. Снова потянулась за пакетом. На свет Божий явилась мерцающая пайетками карнавальная маска, за ней пестрое боа и… лосиные рога.
– Есть чем заняться на досуге, держись, милый! – проворковала она, предвкушая приключение, накинула на плечи курточку и вышла в коридор. – Ты готов?
Макс, как ни в чем не бывало, сидел у журнального столика, просматривая газету.
– Не поняла…
Муж не обратил никакого внимания на чудесную курточку. И на удивительно похорошевшую в ней Божену тоже не обратил! Похоже, выстраданный в мечтах план, рушился как карточный домик в порыве легкого летнего ветерка.
– Не поняла! – повторила Божена с отзвуками приближающейся грозы в голосе.
Никак нельзя было дать нежелательной тенденции ход!
– Бонь, ну ты же сама сказала, что мы никуда не пойдём. Я две недели настраивался. Детей пристроил. На два дня к друзьям на дачу. Фильм чудесный скачал. Коньячку вон купил. Самого-самого. Чего кипишиться? Сядем, посидим, «Огонёк» по телику посмотрим, потом фильм на компьютере. И баиньки. Без тормозов. Только ты и я. Чем плоха программа?
– Макс, я уже все решила. Мы едем в лес. На ту самую поляну. Помнишь?
– У озера что ли? – сверкнул глазами муж – вспомнил, значит.
– На ту самую! Я всё придумала. Я буду Снегурочкой, – Божена натянула на голову свою шапочку. – Здорово, правда? Ты – Дедом Морозом. Потом мы поиграем в зайчика и охотника. Потом…
– Бонь, что за пошлости! Даже не ожидал от тебя! Давай ничего не выдумывать! Дома так уютно. И фильм суперский…
– Погоди! Не перебивай! Я ещё не про все рассказала! Я ведь мангал привезла! И курицу замариновала. И гирлянду захватила, чтоб елочку зажечь. И музыку подобрала. Чтоб настоящий хоровод получился. Фейерверк купила… Макс, не тормози!
– Бонь, к чему эти детские игры? Фейерверк и во дворе зажжём. Курицу в духовке зажарим. Вкуснятина получится – пальчики оближешь! Раздевайся, а?
Вожжа, попавшая под хвост Божене, не дала возможности пойти на компромисс. Ссора, начавшаяся с мелочи, грозила перерасти во вселенскую катастрофу. И Божена не выдержала. Наговорив мужу пакостей, узнав о себе ряд интересных и относительно новых подробностей, она изо всех сил хлопнула дверью:
– Смотри свой идиотский фильм с подушкой в обнимку! И без тебя обойдусь! – помчалась вниз по лестнице, таща за собой неимоверно тяжелую сумку с закусками, пледом и прочими пикниковыми атрибутами.
Заскочила в машину, сломав по дороге ноготь. Кинула сумку на соседнее сиденье, покрутила плед:
– Его-то вполне можно было оставить дома! Секса ей, видите ли, захотелось. На заднем сиденье. Романтики. И какая проблема? Заводи мотор, и вперёд! За туманом и за запахом тайги. Действуй, Маня!
Шапочка съехала на ухо, придав несостоявшейся Снегурочке залихватский вид. Божена улыбнулась, шмыгнула носом и подмигнула своему отражению в зеркале. Настроение, пройдя точку минимума, медленно, но верно поползло вверх.
– Ну и ладно, поедем гулять в гордом одиночестве! И пусть некоторые кусают локти! Праздник состоится. Несмотря ни на что!
Доехать до заветного места удалось без проблем. К десяти она уже вешала на ёлку свою гирлянду. Рядом дымился мангал. Столик был сервирован особенно изысканно. Шампанское назло погоде красовалось в серебряном ведерке со льдом. Из машины доносилась соответствующая ситуации музыка.
– Ну вот, всё готово! Эй, лес! Я сегодня буду твоей гостьей! Ты слышишь меня?
За грохотом музыки и шумом в ушах (во время подготовки праздника шампанское было выпито наполовину) ответ леса так и остался неуслышанным.
– А теперь гвоздь программы! Новогодний хоровод! – Божена нашла в плеере нужную мелодию и затянула, вытаптывая тропинку вокруг елки:
– В лесу родилась елочка…
Потом «хоровод» закружился в обратном направлении. С воодушевлением были исполнены «Маленькой ёлочке холодно зимой», «Новый год к нам мчится» и даже классический «Ой, мороз, мороз!».
Шампанское практически выпитым оказалось ещё на «российский» Новый год. В ход пошел коньячок. К полуночи по местному времени Божена слегка охрипла и заскучала. Голова шла кругом, пришлось не раз сменить траекторию движения. От пряных куриных крылышек началась изжога. Фейерверк улетел в гущу леса, не принеся никакого удовольствия «зайчику». Карнавальная маска на капоте навевала тоску.
Божена уселась в парусиновое кресло, откусила краешек заиндевевшей тарталетки и уставилась в небо. Звезды вибрировали в серебряной вышине мелкой дрожью. Замерзли, должно быть. Даже луна зябко куталась в обрывки облаков, косо поглядывая на одинокую Снегурочку. Верхушки старых елей цеплялись за ее ненадёжное покрывало, норовя отхватить кусок побольше.
– Мороз, однако, крепчает, – отметила про себя Божена, игнорируя волшебство новогодней ночи, – так можно и самые жизненноважные органы отсидеть. Что там у нас далее в программе?
Она хлебнула из бокала, хрустнула подмороженным пирожком и взялась заново разжигать мангал.
– Не льдом же питаться, в самом деле! Где тут наши окорочка?
Она уложила новую порцию барбекю на решетку, рядом пристроила тарелку с пирожками и переключила магнитолу на начало диска.
– В лесу родилась ёлочка, – снова запела Божена, попадая мимо нот дрожащим от холода голосом. Развернула руки, словно отыскивая хороводных партнеров, и поскакала вокруг ёлки энергичным галопом.
На второй песне остановилась. Огляделась вокруг. Почувствовала себя полнейшей идиоткой – спиртное практически прекратило свое действие в связи с резким похолоданием. Темнота на краю поляны сгущалась до черноты. Засыпанные снегом еловые лапы напоминали замерших перед нападением монстров. Музыка била в уши. Слова старых детских песенок звучали откровенно издевательски.
Искательница приключений подошла к машине и выключила магнитолу. Снова взглянула в небесную высь:
– Вот так-то лучше!
И вознеслась над поляной, отстраненно рассматривая открывшуюся сверху картину. Джип, светя фарами, утопал в снегу. Рядом тлеющими углями отсвечивал мангал. На него отбрасывала синие тени нелепо украшенная елка. Рядом в растерянности и одиночестве застыла никому не нужная, глупо косившая под девчонку женщина. Курточка серебрилась падающими снежинками. Шапочка снова съехала набок и вызывала недоумение. Рукавички болтались на растянувшихся резинках.
– Красота – это страшная сила, – резюмировала Божена и спустилась с небес на землю. Во всех смыслах и в соответствующих ситуации состояниях. Уселась в окончательно застывшее кресло. Прислушалась.
Вдалеке гудело шоссе. В глубине леса что-то скрипело и шуршало. Божена содрогнулась, припомнив в одночасье всевозможных лесных хищников, вспомнила и о нечистой силе. Дошла до сказочных разбойников и вполне реальных отморозков. Помянула недобрым словом и оставшегося в городе благоверного.
– И какого лешего мне приспичило лететь в это забытое Богом место? Возомнила невесть что, дура старая! Романтики ей, видите ли, захотелось! Чудес под елочкой! Секса на природе! Сейчас дождёшься – и того, и другого, и третьего! Мало не покажется!
Она вскочила, кинулась к мангалу. Разворотила угли, вывернула в миску барбекю вместе с пирожками. Свернула остальные закуски в скатерть. За пять минут набила багажник до отказа, навела чистоту вокруг елки. Сломала второй ноготь – и что за ночь сегодня? Уселась в машину. Завела двигатель…
Нет, не завела. Он несколько раз чихнул, фыркнул напоследок и окончательно замолк на пятом обороте ключа.
– Здрасти, приехали! Аккумулятор-то у нас, оказывается, на ладан дышит. Вернее, дышал. И на этом к-хм, чуде зарубежного машиностроения некоторые собирались махнуть в далекую Азию! Что ж, за экспериментальный прогон мне причитается. А теперь внимание, вопрос: и как нам теперь из чащи в город выбраться?
Божена стукнула руками по баранке и призадумалась. Тишина зимнего леса, в целом, содействовала размышлению. Если бы не холод, проникавший в каждую щель… Если бы не страх, заползавший в душу проворнее, чем холод. Если бы…
Она посетовала на забывчивость – не взяла даже термос с кофе, а как бы он был сейчас кстати! И телефон не зарядила. Если только…
Божена потянулась к сумке. Сюрприза не получится! А так хотелось…
– Сам виноват! Мог бы составить жене компанию… – она огорченно вздохнула и принялась распаковывать подарок.
Вопрос о том, что же подарить любимому супругу на Новый год отпал сам собой, когда в витрине магазина она увидела тот самый айфон. И цена была не такой уж заоблачной.
– Не сомневайтесь, берите! У нас акция. Производитель выпустил на рынок модель нового поколения, и эти милашки, – продавщица любовно погладила глянцевую поверхность чудо-игрушки, – капитально упали в цене. Сама бы имела с удовольствием, но мне он даже со скидкой не по карману. Да и других желаний хоть отбавляй. Вот если бы подарил кто…
– Подарил… – усмехнулась Божена, соотнеся стоимость айфона с собственной зарплатой. – А что, если?.. Макс постоянно мотается в командировки. В самолёте или в поезде, да и в гостинице по вечерам заняться нечем. А тут – все под боком: и новости, и игры, и почта. Даже фильм посмотреть можно. Не отходя от кассы…
И скучающей вдалеке супруге не нужно будет волноваться за моральный облик и материальную состоятельность любимого!
– Да Бог с ней, с поездкой в Египет! Нас и в Крыму неплохо кормят! – решила она и сняла с карточки всю наличность. – И заверните пооригинальнее. Чтоб муж не сразу проникся. Может, в коробочку поменьше, потом, вон в ту, средненькую и в финале вот эта, – она кивнула на коробку от колонок, – вполне подойдет. Чудненько! Теперь бумажку с ангелочками и золотой бантик. Нет, не этот, чуть побольше. То, что надо!
И целую неделю Божена прятала от мужа нарядный сверток, смакуя на все лады грядущее его удивление в процессе распаковки. И ещё большее – при виде самого подарка. Сама бы не отказалась, но для себя подобную роскошь она не купила бы в жизни! А вот для любимого…
– Ну же, ну же! – торопила она себя, добираясь до самой сути свертка. – И какого чёрта мне взбрело в голову сотворить этакую матрёшку! Причём совершенно зря! Только бы…
Она точно помнила, что айфон работал при покупке. Продавщица с удовольствием продемонстрировала его возможности. Не столько для покупательницы, сколько для себя. Добралась до интернета, потом перешла на камеру. Даже щёлкнула Божену для пробы. И отключила тут же. Значит, аккумулятор (или что там внутри) работал. Но прошла неделя, и…
– И вполне возможно, что на аккумуляторы мне сегодня не везёт. Да и звонить после ссоры не слишком хочется! Так и есть!
Дисплей не подавал признаков жизни. Что и требовалось доказать. В принципе, Божена не слишком огорчилась по этому поводу. Оскорблённое в своих лучших чувствах самолюбие отнюдь не жаждало слагать знамёна самостоятельности. Пускай там помучается, красавчик, пускай потерзается.
А если нет? Сама виновата! Возомнила о себе невесть что. И со своей дурацкой затеей не дала мужику ни единого шанса. Может, и у него был какой-нибудь интересный вариант встречи Нового года. Кстати…
Вдруг над головой распустился ослепительно яркий цветок. За ним ещё один. Потом снова. Божена выглянула из окна: где-то над шоссе запускали в небо фейерверки.
– Надо же… Даже не дождалась Нового года! Хороша Снегурочка! Сейчас бы выпить. Только не спиртного – как вспомню, так вздрогну! И чего я тот термос в сумку не закинула. Теперь бы радовалась жизни. А так… Печка не работает. Кофе нет. Хорошо хоть плед захватила. И сколько же это я так продержусь? При каком-никаком, а морозе. Час? Два? А потом? – представив самый негативный вариант с точностью до мелочей, Божена всхлипнула от жалости к своей так дёшево пропащей жизни. Представила скорбные лица детей, слёзы Максима, море цветов…
До ритуальных подробностей дело, к счастью, не дошло – обидно было окончательно портить себе праздник. И Божена уперлась взглядом в полыхающее всеми цветами радуги небо:
– Мать я или не мать? Ишь, до чего додумалась! Оставить детей сиротами! Вот дура-то, прости Господи! Да ни за что!!! Так спокойно, сейчас отдохну, настроюсь и что-нибудь придумаю… Настраиваюсь… Хорошее это дело – цветотерапия. Сидишь себе, любуешься, радуешься жизни, а в организме…
Самовнушение получилось так себе: на третьем всполохе на глаза навернулись слёзы. Где-то там люди радуются, пьют за Новый год, обнимаются, загадывают желания, а тут…
– Ну и подумаешь, одна в лесу. Так ведь по собственной воле. Или дурости. К тому же в машине. Под тёплым пледом. С едой и прохладительными (чтоб им пусто было!) напитками. Продержусь до утра. А там на шоссе почапаю. Найдётся же хоть один альтруист, дёрнет мою ласточку.
Она завернулась в прохладный плюш. Вздохнула несколько раз – от нечего делать. Прикрыла глаза в ожидании сна.
– Как же, явится он по первому зову! После таких катаклизмов…
Нашарила на багажнике думочку, подложила под голову. Прислушалась. Тишина. Даже взрывов фейерверка, без устали расцвечивающих небо несколько минут назад, не слыхать. Уснешь в такой тиши! Скорее оглохнешь с непривычки…
Она проснулась от холода. Потерла ногу об ногу, засунула руки в карманы. Заворочалась. Решила пробежаться вокруг машины.
– Кружков пять – и ты в Майами!
На четвёртом сошла с дистанции – сорвалось дыхание.
– В бассейн записаться давно пора. И на фитнесс. Ишь, расслабилась на старости лет! А еще на мужа обижаешься! Кому это интересно заниматься сексом в навороченном джипе с престарелой нимфоманкой? Вопрос чисто риторический! А насчёт нимфоманки – это я в самую точку! И чего это меня сегодня на транспортном сексе клинит?
Она вернулась в машину, глянула на светящийся циферблат – три часа. До рассвета ещё два раза по три.
– Ерунда! Продержимся!
Издалека послышался звук мотора. Машина проехала где-то рядом, время от времени оглашая лес тревожными гудками. Надо же! Похоже, ещё кто-то затерялся в новогоднем лесу. Развелось романтиков! Но их-то хотя бы ищут. А тут…
Божена хотела выскочить, броситься наперерез, попросить помощи. А потом испугалась: мало ли кто среди ночи по лесу разъезжает. Снова вспомнились оборотни и тролли. За ними последовали размышления на тему известных криминальных событий. Сон как рукой сняло.
Что только ни делала несостоявшаяся Снегурочка. И вокруг машины носилась, и вокруг елки пыталась хороводить, и до зарядки дошла. Сна не было ни в одном глазу.
– Поесть, что ли?
Она достала из багажника миску с барбекю, нашарила в скатерти булку. Выудила из сумки банку с огурчиками. Смачно захрустела. Глотнула коньяку. Запила ледяным «Швепсом». От отчаяния вытерла рот новой пуховой варежкой.
– Тьфу, какая гадость! – принялась сплевывать пушинки.
Долго ворочалась, пытаясь улечься с максимальным удобством. Проклинала день и час, когда решила уйти от традиций. Сердилась на мягкотелость мужа – мог бы, в конце концов, и на своем настоять. Потом сердилась на себя…
Сон пришел неожиданно. Очень тёплый. И не менее приятный. Поначалу в нём все было на своих местах. Максим, нацепивший на бейсболку дурацкие лосиные рога, с воплями и дикими плясками носился вокруг ёлки. Кидался снежками и норовил расцеловать свою ненаглядную Снегурочку при каждом удобном случае. Потом кормил её с рук горячим барбекю. Поил таким же горячим чаем, щедрою рукою подливая туда любимый коньяк. С воодушевлением распевал на пару с женой новогодние детские песенки. И радовался, как ребёнок, копошась под ёлкой в лабиринте оболочек своего подарка. А Божена… Сияя от счастья, то и дело косилась на машину, где мягкий плед с нетерпением ожидал продолжения праздника.
И вот, наконец… Макс поднял её на руки, заглянул в глаза, отыскивая ответ на невысказанный, но такой очевидный вопрос. Понёс к машине.
– Сейчас, милая моя, сейчас…
Его руки дрожали от нетерпения. Как в далекой юности. В первый приезд к этой чудесной елке. Тогда она была еще совсем молоденькой. И они тоже… И Божена трепетала в ответ, также, как тогда… И голова кружилась точь-в-точь…
– Блин, не открывается… – процедил сквозь зубы Макс. – Ты потерпи, я сейчас…
И неожиданно бросил Божену в сугроб и принялся стучать по серебристой дверце джипа.
– Ты что? – от неожиданности забыв обидеться, закричала она – пожалела машину. – Ты же поцарапаешь её! Ключи возьми! Ключи…
Муж не слушал, продолжая молотить ногами по несчастной дверце.
– Эй, открывай! Живая ты там или как?
– Там же нет никого, – ответила Божена. И проснулась.
В предрассветном фиолете неба четко просматривалась серая тень, нависшая над машиной. И грохот по дверце шёл не из сна. Человек в огромной пушистой шапке что есть сил пробовал на прочность то ли запор, то ли обшивку.
Божена сжалась в комочек, рукой отыскивая на сиденье хоть какое-нибудь оружие:
– Не смейте ломать машину! Я не позволю, – жалко пискнула она, придумывая на ходу, чем бы таким испугать пришельца. – Я мужа позову!
– Не надо звать мужа, – хохотнул незнакомец родным голосом. – Стоит щадить нервы своих близких. Тут один идиот всю ночь по лесу колесил, отыскивая даму с поехавшей крышей. Не Вы ли это, прекрасная незнакомка?

Она что-то отвечала, судорожно открывая дверцу, выпрыгивала наружу, кидалась на шею Максу. Вытворяла что-то еще, совершенно недопустимое в обычной жизни. Унижалась. Плакала. И, кажется, даже признавалась ему в любви!
Всё это вспоминалось на обратном пути, как старый глупый сон. Божена дремала на заднем сиденье, согретая горячим кофе (с всё тем же, сто раз помянутым за ночь, коньяком), вовсю работающей печкой и любимым старым пледом.
Муж сидел за рулем. Впереди маячили габаритные огни буса, на котором ехал его приятель. Джип давным-давно (наверное, ещё в прошлой жизни) дернули, реанимировали аккумулятор, упаковали и вытащили на шоссе. Драгоценную (цена за ночь подорожала на порядок) супругу привели в нормальное состояние, бережно уложили на заднем сиденье и оставили в покое.
– Как же хорошо! – лениво думалось Божене под ровный звук мощного двигателя. – Как здорово вот так лежать и ни о чём не думать! Тепло, уютно, ни тебе забот, ни тебе хлопот. Даже секса не нужно (и снова мысли уходят все в ту же сторону – с этим явно надо что-то делать!). Только бы он был рядом…
Где-то под ухом раздалась её любимая мелодия. Сон наяву? Не может быть! Рука исследовала прилегающие к телу окрестности и выудила из пушистых пледовых волн блестящий сверточек небесно-голубого, в тон курточки, цвета. Мелодия доносилась оттуда. Несколько секунд понадобилось для освобождения источника звука на свет божий. Айфон! Точно такой, какой она час назад подарила Максу! Только белый.
Божена украдкой взглянула на мужа. И встретилась с хитрым взглядом из зеркала.
– Проверяю аппарат. Работает? – подмигнул ей он. – Есть контакт?
– Есть контакт! – рассмеялась Божена и громко крикнула в динамик айфона. – С Новым годом, любимый!

[Наталья Владимировна]

23

ДОБРЫЙ НЕКРОМАНТ – 2

В жизни каждого уважающего себя некроманта наступает момент, когда он думает о будущем. Конечно, некоторым образом способствует этому тот факт, что в невестах у него ходит сама Смерть. Разумеется, загробная жизнь имеет место быть, но до неё ещё добраться надо, а это ой, как непросто! Да и старость никто не отменял. Пусть она придет медленнее, но ведь придёт, зараза!
И тогда моя дорогая Смерть разлюбит меня, выберет себе нового Некроманта, а мне останется доживать в тенях её любви, а дальше – загробный мир, где уже все так знакомо…
Словом, представьте, что вы умираете на работе и попадаете на работу. Во-от! Каждый некромант рано или поздно начинает задумываться о том, что надо как-то годы доживать. На что-то нужно. Перед тем, как в качестве клиента попасть на свою же службу, хочется хоть как-то себя вознаградить.
И неважно, Добрый ты Некромант, или Злой… Пока ты жив – тебе придётся думать о жизни. Впрочем, мёртвый некромант – это всегда повод для шуток среди его же коллег. Знаете, как они поступают? Вызывают его дух и рассказывают ему в красках про его же похороны. Дух отбивается, плачет, хочет уйти. А не может.
Такое вот у нас… Профессиональное!
Но я Добрый Некромант. Я так не делал. Наблюдал – да. Но сам так не делал. А меня не любят, и, чует мое бедное сердце, со мной еще не так поступят все, кого я обижал. А я, хоть и добрый, но обижал знатно.
Словом, рано или поздно, у каждого представителя нашей славной службы приходит кризис осознания. Когда ты оставлен от силы Смерти, когда она тебя выпускает почти насовсем из своего поля зрения, твоя сила истончается, и все, на что её хватает – это только на продление себя самого в мире живых.
Разумеется, ни о каком заработке речь уже не идёт. Никаких клиентов не потянешь с такими-то приколами от самого себя.
Кто-то из некромантов копит. Всю жизнь скрупулёзно складывает монетку к монетке, кто-то копит ценности. Есть и те, кто просто находит удачный брак.
Но я пошел дальше. Я решил оформить индивидуальное предпринимательство и работать на самого себя. Официально принимать клиентов. А что? Я, вон, газету читал, «Из рук в руки» называется – там всяких гадалок и экстрасенсов больше, чем сантехников. Вот только без сантехников прожить нельзя, а без гадалок можно. Помещу объявление и я. Конечно, мне больше помогает сарафанное радио, но…
В общем, реклама не повредит.
Ах, как же это было-то? Ужасно это было. Серьёзно. Я видел ад и честно могу заявить, что ад по сравнению со всей этой оформительской мишурой – это просто отдых. Ну, подумаешь, поколят тебя вилами, ну в сковородку посадят.
Я вообще от Смерти постоянно мерзну, может быть согреюсь. Зато там очередей нет.
А на оформлении индивидуального предпринимательства есть.

***
Помню, отправили меня за какой-то справкой, состоящей из аббревиатур в какую-то контору, которая тоже состояла из аббревиатур. Помню, находилась та контора по дробному адресу, то есть – вот дом 50, следующий – 52, через дорогу 51, а мне нужен был дом 50 / А.
Ясно вижу, как сегодня – стою я, как дурак, перед домом 50 и пытаюсь увидеть, где тут может быть «дробь – А».
Нет, сначала я, не как дурак стоял. Сначала я прочёл внимательно табличку дома 50, затем табличку «52» и принялся обходить кругом оба эти дома.
Не помогло.
Для верности я перешёл через дорогу к дому 51 и обошёл его. Разумеется, никакого дробного я не увидел.
В тот момент мне стало весело. И страшно. И стыдно: я, взрослый, состоявшийся Некромант, потерялся на первом же этапе! Позорище!
Спас меня дворник. Он проходил мимо с метлой и пакетом, из которого сыпался мусор. Остановился, и, кося голубым глазом, спросил, не ищу ли я дом 50 – дробь – а?
–Да, да! – это был единственный раз, когда я радовался дворнику. – Вы знаете, где он?
–Тю, – дворник махнул грязной рукой, – смотри, заходи в дом 50, там возле лифта есть дверь…тебе туда!
В тот момент я начал подозревать, что не все будет просто.
***
Попал я в дом 50, прошёл к лифту, толкнул дверь с приклеенным кривым листком «дом 50 / А», и оказался в длинном сером коридоре. Освещение было плохим. Я такое выстраиваю для клиентов и атмосферы. Зачем же оно в этом аббревиатурном учреждении – я уже не рисковал спрашивать.
Люди… Их было много. Длинный коридор делили двери – одинаковые и жуткие. На них были цифры и буквы, и возле каждой толпились люди.
Все они были похожи между собой: имели одинаково взъерошенный вид и разговаривали на каком-то непонятном языке. То есть, я слышал знакомые слова, но между ними были какие-то жуткие фразы.
– А вы как си–зэ–эн оформляли? – спрашивала взлохмаченная женщина у дверей с надписью «не входить без вызова».
– Нам его сразу выдали после присвоения Гэ–са, – отвечал ей мужчина с добродушным лицом у дверей напротив, где красовалась табличка «СЗУКРЖБ – 2, без вызова не входить»
– Шутите? – вклинился кто-то в огромной куртке неопределённого пола, – Эн–Ка–двенадцать только через Бэ–пэ–эс дается. А тот действует всего месяц!
– Не может быть, – возмутилась женщина возле дверей с табличкой «Без бахил, справки ЖКУ – 12/2 и вызова не входить», – я, когда оформляла в У–Се Бэ – С, услышала, что он постоянно действует.
– А вы по упрощенному?
– Я – льготница! И права имею!
– Права на продление Бэ-пэ-эс не действуют, – ехидно крикнули откуда-то вообще сбоку и, оскорблённая (во всяком случае, мне показалось, что оскорблённая), набрала в грудь воздуха, чтобы воспылать гневом. Может быть даже праведным.
– Простите… – я чувствовал себя школьником, вклинивающимся в разговоры взрослых дяденек и тётенек, у которых точно представление о жизни и всяких Бэ–пэ–протез, – а кто последний?
– Не последний, а крайний! – похоже, этой женщине нужно было выплеснуть куда-то свой гнев.
– Вам на упрощение? – надо мной сжалился человек неопределённого пола в огромной куртке, – или по найму?
– Э…– вот теперь я познал всю суть своего падения.
– На оформление или на продление? – кто-то пришел ко мне на помощь.
– Оформление, – проблеял я и мне, наконец, указали на заветную дверь.

***
О, какие там были очереди! Бесконечные, состоящие из одних и тех же лиц. Почему-то, каждый раз, выходя из кабинета, даже с тем, чтобы вернуться в него через пять минут, приходилось занимать и отстаивать очередь.
Но всегда находились волшебные люди, которые верили в доброту окружающих, а потому, тут и там раздавалось:
– Мне только спросить!
– Мне на минуту!
– Меня ожидают!
– А печать…
Сначала я стыдился, когда сталкивался с таким явлением, опускал глаза и что-то блеял – мне было жалко отказывать им, и, кажется, я пропускал. Но так было ровно до того момента, пока мне не выдали список справок, которые я должен был поучить.
Вот ту мне моя доброта отказала.
– Мне только спросить!
– Всем только спросить! – рявкал я.
– Мне на минуту, – пытался воззвать человек.
– Всем на минуту! – шипел я злорадно, под одобряющий гул людей.
– Меня ожидают, – шептал человечек.
– Всех ожидают! – я больше не был Добрым Некромантом.
Я был частью системы, частью очереди, и это возлагало на меня ответственность за охрану ее членов от вторжения нагловатых людей.
– А печать…
– А она не здесь, – ехидствовал я.

***
А сколько было всего в этих кабинетах! Они казались одинаковыми не только внутри, но и снаружи, и владельцы их были как на подбор. Кажется, звали их примерно одинаково… Я не помню. Помню только, что: «Справка У-Се выдается в двенадцатом окошке, молодой человек».
А ещё помню, что в двенадцатом окошке справка У-Се выдается только по четвергам, до двух часов дня и при наличии справки Ф-3. А справка Ф-3 выдается лишь по пятницам в окошке под номером 6 при наличии справки ГКУ–117/2, которая, в свою очередь, выдается в двенадцатом окошке по четвергам с двух часов дня…
Меня не покидало смутное ощущение, что это все можно упростить.

***
Печати… Печати на справки, направления и определения. Определения, чтобы получить справку, которая, в свою очередь даст другую справку, после которой мне выдадут документ…
Иногда я даже забывал, какой.
Мне казалось, что в этом аббревиатурном учреждении я провожу уже не первый год или не первую жизнь.
Я стал разбираться в ней тогда.
О, это было страшно! Как я испугался, когда сразу возле восемнадцатого кабинета нашёл первый. А ведь раньше, в самом начале пути, я бы искал первый возле второго! Как я был молод и глуп!
Через неделю моей оформительской деятельности я уже на равных общался с очередью. Я рассуждал о справках и случаях, вворачивал какие-то шутки, понятные лишь тем, кто уже был в окошечке ГК-7. Я был королем очереди и даже подумывал, что надо бросать эту некромантию и переводиться в очередь.
– Молодой человек, здесь нет последних, есть крайние, – растягивая гласные, припечатал я новенького желторотыша, напуганного обилием незнакомых ему фраз и лиц. – Вам по упрощению или по найму?
И он что-то заблеял в ответ, а я понял, что стал в очереди своим.

***
Но всему приходит конец.
Однажды я вышел из кабинета, держа в дрожащей руке пачку документов.
– Ка-ак? – не поверил человек неопределённого пола все в той же огромной куртке, без которой я его не видел.
– Ты уходишь от нас? – не поверила женщина, что так и стояла в очереди возле дверей с табличкой «Без бахил, справки ЖКУ-12/2 и вызова не входить»
– Прощайте, – я чуть не плакал, хотелось обнимать всех и каждого.
И даже тот желторотыш, что бодро ставил на место намеревающегося пролезть за «только спросить» хама, взглянул на меня глазами, полными слёз.
– Беги и не оглядывайся, – напутствовали меня.
И я, сжимая в руках документы, побежал.
Свет дня больно резанул по глазам, когда я вывалился на улицу и увидел дворника. Это был уже другой – видимо, того за время моего отсутствия всё же сменили. Я помахал ему рукой и тот уважительно ударил метлою о землю, словно посохом, трижды.

***
В метро я уже не замечал народа. Его было мало. Теперь для меня всегда уже будет мало народа.
Не терпя уже никакого любопытства, я развернул бумаги и прочел: «ИП «Добрый Некромант»
Это был триумф.
Который продлился ровно до того момента, пока я не дошёл до седьмой страницы – там, в сведениях о предпринимателе, в моем имени была ошибка…

[Наталья Владимировна]

24

СПАСАЙТЕ ВИШНЮ!

– Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны, – убедительно произнес женский радио-голос.
Пассажиры начали вываливать на перрон, не прекращая своих важных дел: листания лент в телефонах, рассылки мессенджеров, самоутверждения в разного рода чатах.
Я тоже вывалилась из последнего вагона, почапала по лестнице вверх и за выходом притормозила – дождалась, когда Вишня мимо меня прошла. И Снулый за ней. Как и вчера. Как и позавчера. Я сзади пристроилась через пару человек. Вообще-то я всегда за Вишней иду, нам по дороге. Топаем по 9-ой Парковой, только она направо вскоре сворачивает, а я дальше иду до своего «Импульс-банка». Вот только раньше между нами Снулый не вклинивался.
Так, стоп. По порядку надо. От печки плясать. А то ерунда получается.
Обращали внимание, как люди себя в вагонах метро ведут? Все в свои смартфоны утыкаются. Ну, кое-кто – в книги. Книга – тоже гаджет: прямая доставка информации в мозг через глаза, без кабеля и блютуса, без USB и других разъёмов, без подзарядки и техобслуживания. И модель не устаревает. Те, у кого телефон разрядился и книжки нет, просто выключаются, колышутся бессмысленными водорослями. Взгляд вовнутрь, вокруг ничего не замечают.
Только не я. Обожаю на людей смотреть, сортировать их, делить на кучки, самых интересных в копилочку складывать. Не читаю в метро: не могу, чтобы буквы перед глазами туда-сюда елозили. Поэтому обычно в уши втыкаю книжку или музычку. И пялюсь себе по сторонам. Я на работу, а это первая моя работа после института, уже пятый месяц езжу по этому маршруту: на Молодёге сажусь, на Щелчке вылезаю. На всё про всё мне от дома до офисного кресла – час, поэтому в восемь ноль восемь я уже спускаюсь под землю. И топаю к последнему вагону.
Представляете, каждый день в одно и то же время я иду мимо желтоватых колонн Молодёжной. И не я одна. Тут постоянных посетителей хватает. Я уже многих запомнила. Когда подхожу к павильону, там на улице стоит тётка. Она по понедельникам и средам подругу ждёт. Тётка, высокая, сухая, чуть сутулая, лицо узкое, с седыми кудельками по краям – Афганская борзая. Она очень пунктуальная. Как я. Я в восемь ноль пять прохожу, она всегда на месте. А вот подруга её, мелкая толстушка, является, когда ей заблагорассудится, то раньше, то позже. Она летом, когда жара была, в смешных платьях ходила – куски льняного холста серого, замахрившегося с краев, друг на друга нашиты – мама говорила, раньше так посылки зашивали. Ей бы еще надпись синими чернилами через пузо: «Куда: Караганда».
Ещё парень один частенько одновременно со мной в павильон заходит. Блондинистый такой, симпатичный. Этот всегда к полицейским, что у турникетов дежурят, подходит, здоровается или хотя бы издали рукой махнет. Или сам из ментовки, или соседи с одного двора.
Борзая с Посылкой, Мент и ещё некоторые встречаются мне частенько, но не каждый день, и куда они в метро деваются, не знаю, растворяются в плотной массе, набивающейся в вагоны, и исчезают. Но есть у меня и попутчики. Этих я особо выделяю. Они, как и я –любители последнего вагона. Их я объединяю в особый клуб. Они всегда здесь. Каждое утро. Конечно, я могу кого-то пропустить, уехал на предыдущем поезде или прибежит на следующий. Но всё равно, это Клуб последнего вагона. В клубе, кроме меня, трое.
Зритель – толстый очкарик лет тридцати, он всегда пялится в смартфон, там у него кино или какие-нибудь видосы, в ушах чёрные блютусовские фасолины. Он ничего и никого не видит, кроме бегущей под носом картинки.
Чтица – тетка самая незамысловатая, как кассирша из «Пятёрочки», с потёртым коричневым шоппером подмышкой. Вот она сядет, если повезёт, или прижмёт зад к полусиденьям-подпопникам, если вагон новый, или просто в угол у дверей забьётся и сразу книжку вытащит. Подержит её закрытой так, чтоб рядом стоящие могли название разглядеть, откроет по закладочке и начнет читать с таким важным видом, будто она раввин в синагоге и перед ней не иначе, как Тора. Книги у неё, и правда, всегда заковыристые – что-нибудь вроде «Искусства пофигизма» или «Тайн твоей кожи». Самообразовывается, не иначе.
И Вишня. Эта – девчонка совсем. Или в колледж едет, или студентка-первокурсница. Она тоненькая, а куртка у нее пузырём, дутая, бордовая, и зелёный рюкзачок листиком на спине. Глаза карие, круглые, волосы чуть ниже уха, прямые, крашеные в бордово-краснодерёвый цвет, чёлка до бровей. Вишня и есть. Она всегда в своем смартфоне, двумя большими пальцами экран массажирует, листанёт пару раз – и опять быстро-быстро стучит, чатится. И жвачка во рту, нет-нет, пузырь и надует, розовый.
Это только для меня они одноклубники. Уверена, друг друга они даже не замечают. Не все же такие любопытные, как я.
Зритель на Курке вываливается. Чтица – на Семёновской. И только Вишня катит вместе со мной до упора.
А позавчера в мой клуб еще один добавился. Такой, знаете, мужичок самый никакущий, неприметный. Серый плащец, серый кепарик. Сам замедленный, тухловатый. Глаза почти бесцветные, блёклые, ресницы светлые, их и не видно. Взгляд неподвижный, как пруд. Снулый. Только вдруг раз – глазки из-под козыречка зыркнули, будто рыбья спинка серебром просверкнула. И опять неподвижность заболоченная. Не скажу, что сразу на него внимание обратила, что подозрительным показался. Просто мы все, кто последний вагон ждёт, на перроне и между колоннами сгрудились, а этот у противоположного ряда тусуется. Будто ему в другую сторону. А как наш поезд подошёл, он сразу за мной и заскочил. Просто-таки задвинул меня внутрь. Поэтому и запомнила.
Потом я от него отвлеклась и снова заметила только после финальной приговорочки: «Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт» и так далее. Топаю себе, никого не трогаю, мимо меня Вишня просквозила, а за ней и Снулый. Но и тогда я не взволновалась. Лишь когда девчонка в свою сторону свернула, а Снулый, чуть поотстав, тоже, я и подумала: «Уж не следит ли он за ней?» Но в детектив мне играть некогда, меня работа ждёт.
На следующий день все повторилось: Вишня, от смартфона не отрываясь, впереди меня топает, этот серый за ней.
И сегодня. Ну, вот что мне делать? Вот сейчас Вишня свернёт к себе, не знаю, куда, а мне прямо надо. Мне опаздывать нельзя, у меня только-только испытательный срок закончился. Моя начальница долгом чести почитает меня пасти, даже с обеда не моги на пять минут позже явиться, сразу козью морду корчит, так смотрит, будто я на панель шлюшничать бегала. А уж с утра припоздниться немыслимо: разврат и падение нравов.
Но когда эти двое направо свернули, ноги меня сами за ними понесли. Прошли мы метров сто пятьдесят, и тут вдруг Снулый во двор шмыгнул. Вишня прямо топает, а он исчез, скрылся. Что же получается? Фигню на постном масле развела? Не было никакого преследования, просто попутчики? Я колом встала. Чёрт, зря время потеряла, теперь точно опоздаю.
Не зря.
Опять же вдруг, а как ещё (?) навстречу Вишне выбегает из-за угла Снулый. Резво так несётся, прям тоже на работу опаздывает. И на всем скаку плечом девушку толкает. А она ж его и не видит, она ж в интернете витает, идёт, как слепой по навигатору. От толчка, Вишня телефон выронила, и сама заваливаться начала. Но этот её подхватил, не дал упасть. Подхватил, на ноги поставил, телефон, отлетевший на пару метров, подобрал, в руки ей сунул –улыбается, ладони к груди прижимает, извиняется. И дальше бежать, некогда, мол, простите засранца. Так мимо меня и прорысил.
Стою, башкой верчу: вон Вишня телефоном по ладошке стучит, он у неё, похоже, того, от падения схлопнулся, вон Снулый – он далеко-то не убежал, за деревом остановился, а как девчонка дальше пошла, он опять за ней. Хорошенькое дельце?! Он зачем на неё наскочил? Чтобы телефон ей испортить? А откуда он знал, что тот сдохнет? Ладно, все пошли, и я пойду следом.
Короче, Вишня в колледж шла. Там ещё раз свернуть, теперь уж влево, и колледж – желтоватое, цвета итальянского травертина здание, туда молодняк подтягивается к калитке. Ну, и эта туда же. А Снулый мимо и по 5-ой Парковой пошёл. И тут прямо к его ногам подъезжает фургончик небольшой, на борту «Сменные ковры» написано. Я свой айфон, как револьвер из кобуры, выхватила. Зачем? Селфиться! Самое время. У нас идиоток, готовых у каждого столба фоткаться, хватает. На них никто внимания не обращает. Привыкли. Вот и я туда же – рожицы счастливые корчу, в экранчик улыбаюсь, ручкой машу или козу показываю, с места на место перехожу. А у самой видео включено – я этих, которые с фургоном, снимаю, так чтоб номер в кадр влез.
Снулый в пассажирское окно сует, знаете, что? Розовенький Вишнин телефончик. И еще какую-то карточку, типа банковской. А принимает это хозяйство другой мужик. Вот он забрал все у Снулого, и тот сразу прочь двинул в сторону метро. А мужик вылез из фургончика – телефончика у него в руках уже не было, а карточка была, он её в карман куртки – и пошёл к воротам колледжа.
Я заметалась: куда мне теперь – за Снулым бежать, посмотреть, в какие дали его черти уносят, или за Пуделем? Тот, что за Вишней в колледж потопал, он на пуделя похож – ножки тоненькие, курточка замшевая песочного цвета и такие же песочные кудряшки на макушке, а виски коротко выстрижены – вылитый пудель.
Ладно, Пудель девчонку среди людей не сожрёт, а Снулый потеряется – за ним пойду. Только надо имидж сменить, наверняка, они идиотку в розовом плащике заметили. Плащ снять и в сумку, хорошо, что я с собой холщовую торбочку таскаю, не люблю пакеты в магазинах собирать – за экологию борюсь. Плащ в торбу, в пиджачке не замерзну, волосы, в строгий офисный пучок скрученные, распустить, и платочек фирменный банковский с шеи долой. Готова! Побежали! И думать на ходу: Снулый на Вишню налетел – телефон у нее выбил – поднял – отдал – тот не работает. Значит, он ей другой отдал, такой же, в таком же чехле, но мёртвый. И карточка... Это наверно, для прохода. По ней Пудель пройдёт вместе с толпой, никто внимания не обратит – начало учебного года, может, это новый преподаватель. Там Пудель к Вишне пристанет, будет ей что-то петь, а она не сможет позвонить, проверить информацию. Ой, не за Снулым надо бежать, а в полицию. А что я им скажу? Видос свой покажу? Так на нем криминала никакого нет. Ну фургончик, ну мужики... Кстати, что там с номером этой машинюшки? Дай-ка, я Виталику звякну. Виталик – мой сосед по офисному пространству. Он на той неделе машину покупал, хвастался. Я его тогда спросила:
– Вит, а ты на «автору» свой драндулет пробивал? А то, может, он с историей.
Он заржал:
– Я его на «автоГРУ» пробил. У меня дядя в полиции служит, он мне мою ласточку до седьмого колена пробил, по всем её бывшим: где родился, где крестился, с кем водился. Так что будь спок.
Набираю Виталю, так, мол, и так, машинку хочу взять, пусть дядюшка твой пробьёт, только побыстрее, а то предложение очень сладкое, уйдёт. Он мне:
– Какая марка-модель?
– Ой, Вит, не знаю, красненькая такая, я тебе номер скажу – пусть думает, я идиотка, не жалко, – цена уж больно лакомая, если срастётся, я тебе на сдачу коньяк куплю французский. Лады̀?
Заодно начальнице брякнула, заболела, мол, не приду, больничный у меня. Чтоб не думала, что в эскорт-услуги подалась.
В общем пока я с телефоном общалась, мы до метро добежали, и Снулый, и я за ним метрах в трёх. Он на станцию – я за ним. Он через весь перрон топает – я за ним. Поезд подошёл, тот, который к центру идёт, но Снулый в него не сел, дальше по перрону идёт. Дошёл до самого конца, а там раз, плащец свой скинул и за последней колонной с той стороны, где поезд в тупик уезжает, бросил, а сам неприметную дверку в торце перрона отпер и туда нырк. Всё! Исчез, как Царевна-Лягушка, мне только шкурку, сброшенную, оставил. Вот и умничка, может на ней пото-жировые – «След» все смотрели, знаем: это круче отпечатков пальцев, от своих пото-жировых не отвертишься. Я шкурку Снулого-перевертыша подхватила и по-быстрому в торбу вместо своего плаща сунула.
Вот зачем он разделся вдруг, зачем плащ выкинул? Хотя, я б такой тоже выкинула – дешевка с китайской барахолки. Если он так лихо в стену ввинтился, значит, он в метро где-то внутри работает. Под плащиком у него, кстати, куртка рабочая синяя обнаружилась, а поверх – оранжевый жилет. А от плаща избавился, чтоб никто не понял, что его не было на месте, что он по улице бегал: «Кто бегал? Я все время здесь был, на другой участок отлучался».
Что дальше? Надо в полицию идти, сдавать эту компанию. Полиция как раз напротив моего «Импульс-банка», слегка наискосок.
Я уже почти пришла в полицию-то. И тут Виталя прорезался:
– Алёи, бери, не сомневайся, чистая твоя Шкода Йети. Молодой трёхлеток. И хозяин один, Пупышев Николай, восемьдесят третьего года рождения. Коньяк не зажиль, Дашка.
А-а-а, я ж не представилась до сих пор. Ладно, это чуть позже. Но вы поняли, Дашка – это я.
А про машину услышали? Шкода! Легковушка. Никак не фургончик. Значит, номера на нем левые. Ну это, вообще, нынче ни разу не проблема. Например, какой-нибудь гусь скрутил со Шкоды господина Пупышева номера и записочку под дворник сунул: «Переведи пять тонн вот сюда, и будет тебе счастье и номера твои взад», а Пупышев не повёлся, пошёл в ментовку, черканул донос, что номера свинтили, и получил новые. Гусь тогда, чтоб работа не пропадала, продал Пупешевы жестянки кому-нибудь. Так они и на фургончике оказались. Ну, или ещё как-то.
Влетаю в холл полицейского участка. Если честно, я не так часто в полиции бываю. Ну паспорт получала, было дело, но там отдельное помещение. Кино-то все смотрели, все знают, должен быть дежурный. За окошечком сидит дама за сороковник в погонах с тройкой звёздочек на каждом. Это много или мало? Что б я ещё разбиралась. Может, она –настоящий полковник. Мимо дамы не проскочишь, турникет, за ним стена с двумя дверями. Я к окошечку:
– Здрасти, меня обокрали...
Дама мне:
– Заявление пишите.
– Вам?
– Вы пишите, – сует мне ручку и бумагу, – я сотрудника приглашу, он с вами побеседует.
Мне писать ерунду некогда, у меня время – цигель-цигель, ай лю-лю –у меня там с Вишней беда. Я и говорю:
– Я писать не могу, у меня глаза закапаны, расплывается всё. Давайте вашего сотрудника, я в устной форме заявлюсь, а он запишет.
Она телефонную трубку сняла:
– Степан, свободен? Выйди. Тут по твою душу.
И из двери выходит Мент. Ну тот парень, которого я на Молодёге заприметила. Это ж надо, какие повороты сегодня моя лошадь выписывает!
– Пойдёмте, –говорит Мент и турникет мне своей картой открывает.
Привел меня в кабинет, уселся, представился невнятно: «Степан Какойтович Какойтов, старший лейтенант». И давай сразу на бланке таком большом, А-четвёртого формата писать.
– Фамилия, имя отчество. Место жительства. Паспорт у вас с собой?
– Нету паспорта, –руками развожу, – не подготовилась. Вот есть карта банковская, в смысле открывашка для прохода. Ну, как у вас. Тут на ней фотка и Ф.И.О., – сую ему свою карточку под нос, – Семирадова Дарья Дмитриевна.
Ну вот, наконец, я и представилась. Фамилия у меня красивая –Семирадова. Вот выйду замуж за какого-нибудь Пупышева, менять жалко будет. Правда, в школе, как только меня не дразнили: и Семидурова, и Семихренова, и даже Семифалова. Но это уже, слава Богу, проехали.
Мент, не отрываясь от бумажки:
– Что у вас украли?
– Ничего, – говорю.
Он голову поднял. Чего ж я ему ее морочу?
Я ему говорю:
– Слушайте, давайте я Вам сейчас все расскажу, а Вы не перебивайте. А когда я закончу, вы решите, спятила я или нет, – и сразу без паузы, чтоб он меня не выгнал:
– Я в метро не читаю и в телефон не пялюсь, я по сторонам смотрю. И память у меня на лица отличная. Вот вас я знаю, вы на Молодёге в метро садитесь. И еще к полицейским у турникета подходите поболтать. Я сразу решила, что и вы мент. И угадала. Так вот, дело такое...
И дальше Про Вишню, про Снулого, про Пуделя, про фургончик с левыми номерочками. Видео ему свое показываю. И плащ предъявляю. Он дослушал и говорит:
– Телефончик Ваш можно? Вы тут подождите, я сейчас, – и с моим айфоном ушёл.
Его минут десять не было. Потом вошел и сразу мне:
– Пойдемте в колледж, найдем эту вашу Вишню. Вы же её опознаете?
Ещё бы мне Вишню не опознать!
На машине поехали. Жаль, без мигалки и крякалки. Да вообще, просто цивильная машина была, без ничего.
Но Вишню я не опознала. Сунулись к мужичку, что там проход сторожит. Я ему девушку описываю, такая разэдакая. Смотрю, у него в глазах понимание прорезывается:
–А! Дак это Прохорова с третьего курса. Дак нет её. Она сегодня с утра тут у турникета без карты прыгала, потеряла, грит. А у меня приказ: без пропуска не пропускать. Но я пустил, я ж их всех знаю. Но только занятия начались, Прохорова обратно бежит. Грит, у ней что-то дома случилось. Отпустили её, грит. Ну раз отпустили, я чё, я пропустил. Так что ушла Прохорова.
Это что же получается, пока я, язык на плече, за Снулым неслась, Пудель к Вишне подкатил и насвистел, что у неё там все в аварию попали, из окон повыпадали, «кротом» потравились –она и понеслась, телефон-то в отключке. Выскочила на улицу, а тут фургончик гостеприимно распахнут: «Сюда пожалуйте!» – затолкали девчонку, в сменные ковры замотали и увезли. Может. и убили уже.
Я как заору на Мента, на Степана этого Какойтовича:
– Чего стоите-то! Давайте план «Перехват» включайте, что там у вас делать полагается. Спасайте Вишню!
Он спорить не стал, сразу в телефон наговаривать начал, от меня отодвинувшись. А потом и вовсе убежал, в машину впрыгнул и ту-ту. А я на метро и домой, вроде я на больничном.
На следующее утро решила, что целый день буду калсарикяннить. Это когда в пижаме в одиночку выпиваешь дома, финны придумали. Выпивала я, правда, в основном чай, но коньячку туда плеснула, чтобы соответствовать финским традициям. Вдруг звонок в дверь. Кого бы это нелёгкая? Кто у нас в гости без созвона является? Только воры-бандиты или менты. Мент и оказался – вчерашний Степан Какойтович. При букете сизых, как баклажаны, астр и тортике «Муравьиная куча». Я, как ослик Иа в день рожденья, спрашиваю, опешив:
– Это все мне?
Кивает, улыбаясь:
– Ага. Это вам, Дарья Дмитриевна, за помощь полиции.
Подхватываю на лету:
– По поимке особо опасных преступников?
Опять кивает:
– Типа того.
– А где медаль, часы с гравировкой, именной пистолет и диплом? Ну хоть что-то из списка? Жалко было, да?
Он голову опустил, знаете, так бычок рожки выставляет, а у этого Степана, и правда, «рожки» – на кудлатости нестриженной над висками два завитка в разные стороны.
– Я вчера, гражданка Семирадова, ваши показания не записал. Давайте уж сейчас запишем.
Вот прямо сразу и гражданка. Обиделся. Записал он мои показания и от чая с коньяком не отказался, и от тортовой кучи я ему здоровый кусман отвалила. Букетом закусывать не стал, врать не буду. Про вчерашние события, те, которых мне не досталось, Степан особо не распространялся, но кое-что я из него вытянула.
– Киднепинг? – спрашиваю.
– Скорее шантаж, – отвечает.
В общем, Вишнин отец, Прохоров – он какой-то чиновник, достаточно высокого полета. И некие плохиши хотели, чтобы он бумаги подписал, чтоб им, значит, корзина печенья и бочка варенья отвалились. То ли госзаказы, то ли еще какие сладости. А Прохоров не подписывал и денег не хотел. Ну они и решили на других клавишах Монтану сбацать.
– А чего это, – говорю, – чиновничья дочерь в свой колледж на метро мотается через полгорода, а не на «Мазерати» с шофером и группой поддержки в чёрных костюмах?
– На детский Мазерати папаша-Прохоров не сбился, решил, что и на метро неплохо.
Прямо, фантастика, правда?
Вишня по-прежнему мотается на метро, и я тоже. Да, помимо баклажанного букета и муравьиного тортика мне с этой истории ещё один бонус откололся. Теперь по утрам мы со Степой едем на свои рабочие места вместе. Жаль только после фразочки: «Станция «Щёлковская». Конечная...» расставаться приходится. Но ведь это только до вечера.

[Наталья Владимировна]

25

ЖАР ИССУШАЮЩИЙ

Беда пришла неожиданно.
Сверху подул ветер. Сперва он был чуть тёплый. И то, что он дул не вдоль поверхности, а почти перпендикулярно ей, не мешало получать нам, обитателями этого мира, определённое удовольствие. Влажный климат был привычен для нас. Множество поколений предков с древних времён жило в этих холмистых долинах, сплошь покрытых озёрами, болотами и ручьями. Мы привыкли ко влаге и сырости. Это была наша привычная среда. Но с приходом тёплого ветра климат улучшился. Появилось больше суши, водоёмы стали теплее, благодаря чему пища созревала быстрее. Население стало интенсивно увеличиваться.
Длилось это довольно долго. Сменилось несколько поколений, пока в один момент учёные (а были среди нас и такие) не заметили, что при той же интенсивности ветер постепенно становится жарче. Пока это было не страшно, но прогнозы на будущее были неутешительными.
Прошло время. И для нас наступили тяжкие времена. Жаркий ветер почти иссушил почву. Часть водоёмов просто высохло, ручьи перестали струиться, реки иссякли. Наступил голод.
Чёрное время нашего мира. Население сократилось до небольших колоний, разбросанных у прудов и луж, бывших ранее полноводными озерами.
И вот настал момент, когда жаркий ветер высушил все водоёмы.
И по прошествии некоторого времени внезапно стих.
Однако увидеть это было уже некому. Вокруг была безжизненная сухая пустыня. Мы исчезли…

***
Николай Петрович высушил руки под мощным потоком тёплого воздуха сушителя, поправил галстук и, весело насвистывая, вышел из кабинки с надписью: «Туалет».

[Наталья Владимировна]

26

НО У НАС БЫЛ НАВИГАТОР…

Путешествовать на автомобиле − интереснейшее занятие. Прогресс не стоит на месте, и если ранее, чтобы как-то сориентироваться на местности, останавливался рядом с бредущими вдоль дороги местными жителями и, включив максимальную учтивость, спрашивал, следуя столетней мудрости «язык до Киева доведёт» (и стараясь не вспоминать при этом возможного продолжения «…и до могилы проводит»):
− Почтенные, куда двигаться, чтобы местных курей не смешить?..
Теперь иначе.
Вкрадчивый женский голосок, уверенно направляя вас по маршруту, вдруг лукаво включается после долгого молчания, явно заскучав: «Маршрут перестроен. Найден более короткий маршрут».
Всё! Жди беды!

Вспоминается здесь история, как несколько лет назад двигались мы по трассе мимо Новосибирска, направлялись на Алтай в родные мои места. Где-то следовало с федералки уйти вправо. «Девушка» (так определили присутствие в своей жизни навигаторши) уверенно нас вела и уже после большого города произнесла свою знаменитую фразу, после которой жди беды. Но народ мы доверчивый и, вняв совету, направились по вновь указанному маршруту. Нужно сказать, что начался дождь, день клонился к закату, хотелось уж как-то доехать до пункта, где ждал отдых в кругу родных, уют и угощение.
Грунтовая дорога, изрядно петляя через поселение дачного типа, вывела нас к огромному полю, за которым был виден ряд лесопосадок и мелькающие за деревьями машины. «Ну как будто верно всё», − подумалось.
Но следовало переехать изрядно раскисшее поле. «Так у меня ВеДовая машина», − поначалу гордо, а затем несколько неуверенно, при виде основательно набухшей под дождем сибирской глины, говорил я себе и всё же решительно тронулся в путь, включив все возможности своего импортного авточуда. Через несколько десятков метров стало понятно, что это засада. Все мои четыре колеса рыли грязь, осыпая авто до самой макушки комьями родной землицы. Мир сузился до размеров заляпанных основательно окон авто.
Тракторист, что взялся-таки вытащить погрязший в грязюке авто, вполне удовлетворённый, провожал нас, укладывая в карман выданные ему дензнаки и довольно урча:
− Пятые уже сегодня.
Думаю, за день он «наколбасил» не менее своей месячной зарплаты.
Тронулись в обратный путь, опозоренные, измазанные от колес до крыши тяжёлой, как судьба, сибирской грязью, но с мыслью, что, если бы не грязюка, то наверняка бы проехали и «девушку» ругать смысла никакого нет − свою голову иметь надо.

***
Этим летом благодаря «девушке» тоже произошёл знаменательный случай, хоть зарёкся я реагировать на вкрадчивые «найден более короткий маршрут».
Двинулись мы покорять степи Тывы, желая достичь самого дальнего, на самой границе пресноводного озера Торе-Холь, что подковой уходит за границу с Монголией. Зона пограничная, но я, на редкость для себя, с оформленным заблаговременно пропуском, чувствовал уверенность, представляя, как буду предъявлять суровому пограничнику документы.
Преодолев по хорошей дороге путь до посёлка Эрзин, следовало уйти вправо и через единственный в округе мост выйти на простор обширной тувинско-монгольской степи, которая в данном месте представляет из себя пустыню, поросшую колючими травами. Посреди пустыни торчат из недр островками причудливые скалы, формируя ландшафт любопытный, но достаточно скудный.
Навигатор, указав верный путь через мост, за рекой дал нам направление направо вдоль реки, хотя, по моему ощущению и сведениям карты, мы должны были ехать налево. Но «девушка» твердила своё, и я, очарованный видами степи, решил, что отдамся на «волю волн», и направился вслед за указаниями «прелестницы с милейшим голосом».
Забирая круто вправо, мы и правда наслаждались видами, но дорога вилась на дисплее забавными витками, и, уже изрядно отъехав от моста, я забеспокоился. Тут навстречу попался мне УАЗик, и местный водитель объяснил, что я могу ехать по его следам и точно приеду к озеру. Следуя совету, с пятого пригорка увидели озеро, но сразу стало ясно, что это не тот водоём, и навигатор твердил, что нужно уходить от этих мест, что всё ещё впереди. Дорога уверенно повела нас через степь, но навигатору это вскоре не понравилось, и «девица» сердито уже направляла нас левее. Однако дорога шла не левее, а правее.
Без дороги по степи ехать сложно. Чудо техники указывало на близость границы, и оказаться в сопредельном государстве не хотелось − последствия были непредсказуемы. Двигались от холма к холму с надеждой увидеть озеро издали. И когда это случилось и вдали засинело озеро, из-за пригорка выскочил джип, раскрашенный по-военному, и преградил нам путь. Из машины выскочили стройные раскосые мальчишки в форменной одежде и, оглядев номера машины, сурово так стали нам что-то объяснять. Я быстро понял, что это монгольские пограничники, и дело наше худо. Уверенность от наличия справки пропала, но я продолжал предъявлять документ, поясняя свои действия вдруг вспомнившимся монгольским словом, означавшим озеро: «Нур, нур − Торе-Холь».
Старший из пограничников забрал-таки мои справки и, ещё раз критически оглядев горе-путешественников, усмехнулся кривовато, как, вероятно ухмылялся воин-степник, обнажая свою саблю, чтобы отсечь голову пленнику в период монголо-татарского нашествия. Но нынешний «захватчик» всего лишь указал рукой в сторону озера.
«О, Господи! Великодушие ещё не иссякло на этой полной цинизма планете!» − воскликнул я и направил авто в направлении падающего в ночь солнца. Тряска бездорожья уже не пугала, мы видели озеро, а то, что отмахали не один десяток км и чуть было не угодили в монгольскую кутузку, воспринималось теперь уже как приключение.
Озеро было великолепно на закате. Первые снимки вернули бодрость. Несколько смущало отсутствие каких-либо отдыхающих, кроме нас, но на противоположном берегу были видны строения, а, значит, цивильная жизнь и в этих местах существует, успокоились мы.
Единственно, что меня слегка беспокоило, это вопрос, как нам ехать назад мимо всех этих засад. В степи дорог много, но рассчитывать, что все они ведут в нужное тебе место, наивно.

Отбыв срок на озере, устав от жары, ветра, воды и скудного рациона, решили, что пора выбираться. Навигатор мало что показывал, определив, что в этих местах ещё не всё ладно с интернетом. Помня о засаде монгольских бойцов, двинулись в противоположную сторону вдоль берега. Обогнув озеро, нашли-таки наезженное направление, отладили навигацию и уверенно покатили в сторону «большой жизни». Набрав уверенно ход, подшучивали над своими страхами и событиями поездки, делали снимки и веселились в предвкушении вкусного обеда в придорожном кафе.
За поворотом неожиданно был отмечен шлагбаум и будка зелёного цвета. Рядом стоял статный парень в форменной одежде. При звуке автомобиля из будки вышел второй и махнул рукой, приказав остановиться.
− Документы на пребывание в пограничной зоне, − культурно, но строго предложил старший из пограничников.
Я с ужасом вспомнил, что отдал их монгольцам.
− Да были справки, но мы их отдали монгольским погранцам, − я виновато взялся объяснять парням возникшую историю.
− Им-то зачем отдали? Вы что, пересекли границу? – на юном лице пограничника отразилось недоумение и тревога за нас.
− Но это нарушение правил погранзоны, − взялся наставлять меня солдат постарше, явно возраста моих студентов третьекурсников.
− Парни, смилуйтесь! Ну так вышло. Заплутали. Вот паспорт, права, − взялся клянчить я, в миг превратившись из строгого профессора в студента-троечника, что пришёл пересдавать зачёт в пятый раз.
Взяв паспорт, пограничник насупился и ушёл в свою будку. Ожидание затягивалось, напряжение росло. Когда пограничник вышел, лицо его было сурово:
− Вы нарушили правила пребывания в пограничной зоне, нарушили границу. Приказано вести вас на заставу.
Приняв на борт пограничника, движемся в посёлок и, минуя его, отправляемся на заставу, что расположилась на возвышенности как высший суд, как кара легкомысленным рабам Божьим. Перед воротами заставы пограничник попросил остановить машину и, покивав головой, вдруг по-мальчишески улыбнулся и выпалил скороговоркой, как студент на экзамене - из опасения, как бы не забыть подсмотренный правильный ответ:
− Глянул Вас ВКонтакте. А Вы, оказывается, профессор? А меня вот попёрли со второго курса. Спасибо, что подвезли!
Дав ответ нашим страхам, молодой человек рассмеялся, открыл дверцу автомобиля и бодро зашагал к проходной.
– Взяточник! – чуть не плача, всхлипнула жена.

[Наталья Владимировна]

27

ПЯТНИЦА И МЕШОК КАРТОШКИ

Пятница… О! какое сладкое слово! Сколько смыслов и простора! Не знаю, написал ли какой-нибудь поэт оду этому недельному событию, но народная мудрость давно огласила, что ПЯТНИЦА – … И потянулся целый состав из вагонов-приключений с шутками да прибаутками. Но всякий раз не знаешь, в вагон с каким названием ты, смакуя свободу, войдёшь именно в эту пятницу: Дружеский, Диванный, Дачный, Ресторанный, Гаражный, Театральный… Ведь никуда не надо спешить. И, даже если не хватит вагона, всё равно не волнуешься, потому что есть ещё неимоверное количество «маленьких тележек». Успеешь! Самое главное в пятницу – вовремя отключить будильник, и тогда она продлится, как минимум, 36 часов.
В пятницу, 13 декабря, я тащила себя с работы. Мыслей – ноль. Эмоций – пустота. Просто усталость. Выдыхаю понедельник, вторник, среду, четверг и пят… Звонок.
– Анечка, я тебе картошку передала. Помнишь племянника соседа тёти Нины Андрея?
– Здравствуйте, крёстная. Какого Андрея? Какую картошку?
– Домашнюю картошечку, без химии. Новый сорт вырастила. «Королева Анна» называется. Вся одна в одну.
Молчу. Сопоставляю факты. Крёстную не остановить:
– Весной семена купила у двоюродного брата жены нашего дяди Коли.
Пытаюсь хоть что-то понять. А крёстная продолжает:
– Сегодня к Пете, соседу тёти Нины, приехал Андрей из Минска. Не знаю, что привёз, но машину долго разгружали. Так я подошла и спросила, когда он обратно. Красивый такой парень, воспитанный. Сегодня в Минск и поехал. Я ему целый мешок передала. Он сам из подвала картошку вынес, в машину загрузил, сказал, что и тебе на этаж занесёт. А то взобрались на свои восьмые-десятые! Он тебя помнит ещё с похорон мужа тёти Светы. Уже скоро должен приехать. Выехал в три часа дня. Я ему твой адрес написала.
– А телефон? Номер моего мобильного Вы ему написали?
– Так чего и звоню. У меня всё в книжечке. Я так спешила с картошкой, что написала твой старый номер.
– Крёстная, номер у меня сменился три года назад.
– Знаю. Всё забываю вычеркнуть лишнее в книжечке. Вот вчера тёте Янине целый вечер набирала-набирала – тишина, а потом в час ночи перезванивает какой-то Эдик. Я у него спрашиваю: «Где Янина?» А он мне отвечает: «Янина – у камина». Разволновалась. Всю ночь не спала. А утром в книжечку посмотрела: номер не тот. У Янины последняя цифра - 6, а я 9 набрала. Сегодня всё старое вычеркну. Ты, Анечка, уже дома?
– Нет, буду через 10 минут.
– Так Андрей, видимо, уже возле тебя. У него машина синяя, иномарка. Потом перезвони, когда картошку разгрузите.
– А номер машины?
Короткие гудки.
Звонок.
– Аня, всё в силе? В 18.00 я у тебя! А потом составим план дальнейших действий. Ох, и люблю я пятницу!
– Люба, – только обратилась к подруге, но …гудки.
Мой вечерне-пятничный зарелаксированный мозг вдруг отчаянно взорвался.
– Чёрт! – выкрикнула я и набрала крёстной – нет ответа.
Набираю подруге – на удержании.
Подхожу к подъезду – никого. Вдруг возле дома, стоящего перпендикулярно нашему, я увидела мужчину с мешком. «А вот и Андрей», – выдохнула и направилась к хвалённому крестной красавцу. Но, подойдя ближе, поняла, что крёстная, как всегда, всё преувеличила, так как рядом с мешком стоял уже немолодой мужчина с ярко выраженным «пивным» животиком.
– Добрый вечер! Это Вы мне картошку привезли? – обратилась к мужчине.
Незнакомец, поперхнувшись дымом от сигареты, прокашлял:
– А что! Мо-жет и Вам!
– Так мне или нет?! – с возмущением переспросила я и уточнила:
– Вы же Андрей?
Мужчина расплылся в улыбке, обнажив свой золотой зуб, и утвердительно кивнул головой.
– Извините, но Вы не там разгружаетесь. Мой подъезд у соседнего дома.
– Да, да, конечно! Не у того дома… Вот так пятничное чудо на мою долю выпало! Красавица какая! А как Вас зовут? – спросил мужчина.
– Вам же крёстная мой номер написала и, думаю, имя. Только номер она вам старый дала, поэтому Вы мне и не дозвонились.
Андрей не сводил с меня глаз и казался немного обезумевшим.
– Давайте быстрее перевезём картошку! Ко мне скоро подруга в гости придёт, – поторопила я мужчину.
– Ещё и подруга! – почему-то восхитился Андрей и засуетился:
– Сейчас. Быстро всё сделаю! Вот так пятница!
– Что?!
– Ничего, красавица! – ответил мужчина, схватил мешок, расположил на своём «значительном» животе и понёс к моему подъезду.
– Андрей, а не проще ли подъехать? – попыталась вмешаться в суперскоростной процесс доставки.
Но мужчина просто мчался, что-то бубня себе под нос. Я бежала за ним, забыв и о недельной усталости и о злосчастных каблуках.
И вдруг навстречу нам – широкая невысокая фигура. Мужчина остановился как вкопанный, стараясь вжать мешок картошки в свой «трудовой мозоль».
– Андрей, Вы устали? Давайте помогу!
– И чем же ты ему поможешь? – заорала невысокая широкая фигура, оказавшаяся пожилой женщиной, и завопила на весь двор:
– Батюшки святы, ах ты, кабель безродный! На молоденьких потянуло? Тёща всё лето на грядках пахала, картошку для них растила, а он моей картошкой решил девок соблазнять?!
– Вера Ивановна, мама, – обратился Андрей к женщине, – и чего кричите? Я, между прочим, картошку выгодно продаю. Хотел Леночке подарок сделать на выходные. А Вы… Злая Вы, мама….
– Бизнесмен недоделанный! – продолжала орать «мама». – Хорошо пользоваться тёщиным трудом. Самому заработать на подарочек не приходило в голову? А ты, – переключилась на меня разъярённая женщина, – ты, вертихвостка городская, сама картошку вырастить не можешь? Не можешь – так на рынке купи. Взяли моду дураков искать. Ох, скажу я дочке. Она тебе все космы повыдёргивает.
Я потеряла дар речи. В голове вертелась только одна мысль: «Это всё пятница тринадцатое, пятница тринадцатое». И вдруг я рванула к своему подъезду, оставив в полёте «Извините. Обозналась». Вбежав в квартиру, не разуваясь, упала на диван в гостиной и зарыдала.
В брошенной в коридоре сумочке разрывался телефон.
– Это крёстная… Пусть звонит. Я никакой картошки у неё не просила. Это же надо так вляпаться. А если эта «тёща» днём меня увидит? Будет мешок позора. А этот «кавалер»… Ужас какой-то. И чего я такая несчастливая? – выплакивала накопившуюся годами жалость к себе.
Телефон не умолкал. К нему добавился и звонок в дверь.
– Люба! – вспомнила и побежала встречать подругу. Но вдруг меня остановила страшная мысль: «А если это жена или тёща этого «кавалера»? Или, может, они все вместе пришли?..»
– Не буду никому открывать, – решила и побежала в ванную. – Если что, скажу, что не слышала звонков из-за шума воды.
Контрастный душ сделал своё дело. Тело было в тонусе, а воспалённый мозг немного поостыл. Переступив порог ванной комнаты, поняла, что за порогом ничего не изменилось: звонок в дверь, звонок телефона…
– Да что же это такое?! – в отчаяние спрашивала я непонятно кого. И вдруг за дверью раздался громкий голос Любы:
– Надо МЧС вызывать.
– Только МЧС мне сегодня и не хватало! – подумала и решительно открыла дверь.
– Ты что это, подруга, гостей в дом не пускаешь? Двадцать минут звоним и в дверь, и по телефону. Что случилось? – спрашивала Люба, внимательно осматривая квартиру.
¬– Да ничего. Просто в душе была, – попыталась оправдаться. – Смывала недельную усталость.
– Твой душ всю душу мне перевернул, – возмущалась подруга. – Андрей, заходи! И открой мне, пожалуйста, шампанское, а то переволновалась я.
И тут на пороге квартиры появился высокий молодой человек с мешком картошки в руках.
– Добрый вечер! Это Вам из деревни передали. Я – Андрей.
Я совсем растерялась и, заикаясь, промямлила:
– Спасибо, Андрей. Извините, что так получилось.
А потом, подняв глаза на нежданного гостя, произнесла:
– Я Вас помню.
– А я Вас и не забывал, – сказал с улыбкой молодой человек. – Мешок- то куда поставить?
– Неси сюда, на кухню, – распорядилась Люба, разбирая принесённый с собой пакет с продуктами.
– Да, на кухню, – я окончательно растерялась и предложила:
– Раз уж так вышло, давайте поужинаем вместе.
А потом, сообразив, что встретила гостей босиком и в банном халате, выпалила:
– Я мигом!
Прошёл год. Вечером во вторую пятницу декабря я, счастливая, мчалась домой с работы. Вот уже четыре месяца каждая моя пятница носила звучное название «Семейная», но имела множество непредсказуемых приятных оттенков.
– Что же Андрей придумал на этот раз? – размышляла, предусмотрительно проверив наличие в сумочке билетов на завтрашний концерт.
Открываю дверь – в коридоре напротив входа стоит мешок картошки, завязанный подарочной золотистой лентой. Из кухни выходит улыбающийся муж с вопросом: «Вам случайно мешок картошки не нужен?» – и дарит мне восхитительные белые розы.
– Спасибо, любимый!
Звонок на мобильный.
Отвечаю:
– Здравствуйте, крёстная. Да, всё хорошо.
– Я тут новый сорт картошки вырастила, – с задором оповестила заботливая крёстная, – «Маргарита» называется. Ох, и вкусная картошечка. Пусть Андрей приедет – наберёт мешок.
– Конечно, приеду, – ответил супруг и с нежностью погладил мой округлившийся животик.

[Наталья Владимировна]

28

ПОЕХАЛИ!

– Ты посмотри красота-то какая вокруг, – торжественным голосом провозгласил Борис Леонидович, глава местной администрации, стоя на живописном лугу. – Вот она, настоящая русская природа, – глубоко вздохнув ароматный воздух, он сделал несколько шагов вперёд, не заметив под ногами разросшийся мышиный горошек. Запутавшись, и еле удержавшись на ногах, Борис на исконно русском языке, выразил такую любовь к родной природе, что стоявшая недалеко от них старая бабка Марфа Арсеньевна, покраснев, быстро перекрестилась, и, потянув за верёвку козу, отошла от греха подальше в сторону, искоса посмотрев на мужчин.
– Нет, ну, ты всё-таки посмотри, какая красота-то, а воздух? – снова повторил он, и, сняв шляпу, вытер испарину, на уже наметившейся лысине.
– Ну, да… природа, – сквозь зубы повторил Василий, вытирая об траву подошву ботинка, искоса посмотрев на бабку.
– А теперь вот представь: всю эту красоту украсит ещё и шедевр передовых умов современности, не побоюсь этого слова, гениев современной прогрессивной архитектуры...
– В смысле? – Василий, референт и, в некотором смысле, мозг, точнее его часть, посмотрел на своего шефа.
– Ну, мост, короче. Ажурный такой, – сделав широкий жест рукой, он посмотрел на реку.
– Здесь? – уже недоумённо взглянув на шефа, спросил Василий. – Мне кажется такому… Ажурному… В городе самое место, но здесь?..
– А дача? – Борис Леонидович обернулся, посмотрев на возвещающийся на берегу ещё недостроенный дом. – Я чего, по-твоему, на какую-то асфальтовую хрень смотреть должен? Ты, между прочим, тоже смотреть на него будешь, – он посмотрел на соседний, такой же недостроенный дом.
– Я вот только всё равно не понимаю, зачем здесь мост? Почва так себе, – он скептически потопал ногами по земле. – Там вон, – кивнул вправо, на небольшой перелесок, видневшийся за излучиной реки, – было бы удобнее и практичнее. Выдержит ли такая почва такую громадину? Всё-таки физика – сложная наука, надо бы её учесть при строительстве.
– А причём здесь физика? – Борис Леонидович удивлённо посмотрел на него. – Если это – архитектура, – махнув в воздухе кулаком, он снова посмотрел на реку. – Ну, а потом… Вась, ну, вот сам представь. Сколько придётся вложить в тот мост? – глава кивнул в ту же сторону. – А тут, – Борис два раза подпрыгнул и под его ногами образовалась небольшая ямка, – не знаю, мне кажется, вполне твёрдо. Ну, может чуть-чуть только. Нам что, деньги вложить некуда? – посмотрев на проезжающую по улице инкассаторскую машину местного городского банка, мечтательно ответил он.
– Ну да, только в «Золотую рыбку» и класть деньги, – Василий, поджав губы, проследил за удаляющейся машиной.
– Ну, как я могу не доверять друзьям? – Борис бросил недовольный взгляд на своего референта – недавно открывшийся банк «Золотая рыбка» возглавляли друзья Бориса Леонидовича со звучными фамилиями: Николай Рогов и Алексей Копытов.
«Да уж, особенно с такими фамилиями», – Василий почесал затылок. – Борис Леонидович, а как же с этими пионерами быть?
– Какими пионерами?
– Ну, с яхт-клубом-то этим, – он кивнул на старое деревянное и обветшалое здание яхт-клуба «Юнга», в котором занималась поселковая и местная детвора.
– Ну, а чего с ним? – Борис махнул рукой. – Да кому он нужен-то? Главное сейчас – построить мост! И уложиться в бюджет… Ну, а там построим какой-нибудь дом творчества. Ну, чтоб они там… на роялях играли, пели там чего-нибудь. Ну, чем они там вообще занимаются?
– Это яхт-клуб, – Василий бросил на шефа скептический взгляд. – Плавают, на моторках, что ли? Ну, с парусами какими-то. В общем плавают. Рояли-то им зачем?
– Правильно мыслишь, – подняв вверх указательный палец, продолжил Борис. – Без роялей обойдёмся. Сами решат, чем там заняться. Главное – мост! – с пафосом закончил он.
***
На следующий день, как и положено, на поселковой площади, расположенной как раз рядом с лугом, собрали сход местных жителей. Собрались почти все жители села. Прибежали даже собаки из окрестных домов, видимо рассчитывая внести свою лепту в обсуждение столь важного проекта. Поэтому, посматривая на своих спорящих хозяев, иногда переругивались между собой, громко лая. Местные кошки, забравшись от греха подальше на верхние ветки деревьев, тоже с интересом наблюдали с высоты своего положения за происходящим на поселковой площади. Даже стая ворон, прекратив шумный скандал из-за найденного у расположенных рядом мусорных контейнеров пакета, чинно расселись на окружающих площадь заборах, и перелетая с места на место, так и норовили отметить всех собравшихся.
– Какой дурак здесь мост собрался строить?
– К-как какой? – Борис Леонидович даже начал заикаться от неожиданного вопроса, прозвучавшего из толпы местных жителей. – Мост запланирован в бюджете. Мы уже всё обсудили.
– Так почва-то какая, – мужчина выйдя из толпы к нему, несколько раз топнул ногой. – Кто ж на такой строит такие вещи?
– Почва как почва, – Борис, нахмурившись, посмотрел на него. – Мы с Василием Романычем, уже прыга… В смысле, проверяли землю. Мост буде стоять! – махнув в воздухе кулаком, заключил он. – Вы же сами просили мост построить. Мы, наконец-то, пошли вам на встречу. Чем теперь-то недовольны?
– Так никто и не против моста. Только почва-то… Два года назад здесь уже пристань сроили. И чем всё закончилось? Пристань благополучно съехала в воду… И уплыла нафиг… Вместо кораблей и теплоходов.
– Сравнили… Эту самую… – покрутив пальцем в воздухе, задумчиво ответил Борис, вспоминая поговорку. – Это мост! Шедевр современных умов! А что пристань? Сейчас их уже почти не строят. Ну, в крайнем случае, по старинке. Вот они и уплывают. Прогресса нет!
Мужик, открыв рот, посмотрел на Бориса, как на идиота.
– И за какое такое наказание нам прислали этого?.. – тихо сказала какая-то женщина своей соседке, кивнув на местного главу.
– Милок, слышь, – скрипучим голосом спросила бабка Марфа Арсеньевна, подойдя к Борису со своей бессменной спутницей козой Нюркой. – Чего толкують-то? Чего собралися-то?
– Иди, бабка, не до тебя сейчас, – Василий, чуть подтолкнув бабку, боязливо посмотрел на козу. – Мост обсуждаем.
– Слышь, милок, а козу-то куды ж мне теперяча-то? Перекопаете всё, а её куды ж? – не унималась бабка, напирая на Бориса.
– Бабка, иди уже, не до твоей козы сейчас, – Василий снова оттолкнул бабку.
– А я против! – расталкивая односельчан, из толпы вышла местная жительница Нюрка. – У меня корова на лугу пасётся, гуси на реке, дети бегают по травке, а вы тут дорогой своей всё перепашете! Против я! Мы все против! – оглядев глазами толпу, торжественно закончила она.
– Ну, какие гуси!? Да коровы ещё! Чего им дорога, мешать что ли будет?! – Василий раздражённо посмотрел на активистку.
– Будет! – гнула свою линию Нюрка.
– Милок, слышь, милок, – бабка, снова подойдя к Борису, дёрнула его за рукав. – Чаво ж с козой-то моей?
– Господи, бабка, ну, ты ещё нервы не мотай и так уже размотаны, – Борис, оттолкнув её от себя, и, покосившись на козу, на всякий случай отошёл в сторону.
Бабка, отойдя, подошла к кому-то из местных жителей.
– Да, против! Против! – всё также орала Нюрка уже в лицо Василию. – У меня корова на лугу, дети на реке, гуси по травке бегают! А тут вы с дорогой своей!
– Какие дети на реке? «Юнгу» ж закрывают – он на участке строительства, – напомнил Василий.
– Как закрывают!? – заорала Нюрка, сын и дочь которой, девятилетняя Валька и одиннадцатилетний Костя, занимались в яхтклубе. – Я против!!! У меня дети там пасутся… Тьфу! У меня дети туды ходят, а теперь их куды?!
– Корову с гусями пасти!! Что за народ, – сняв неизменную шляпу, Борис вытер испарину. – Ты для них стараешься, пороги обиваешь, деньги выбиваешь, а они, видите ли, против.
– Да против я! Мы!
– Да будет вам известно, уважаемая Анна… – Борис задумался, вспоминая Нюркино отчество. – Анна Евгеньевна. Так вот, да будет вам, Анна Евгеньевна, известно, что строительство дороги уже обговорено, обсуждено и даже запланировано. И лугов вокруг, – сделав широкий жест рукой, продолжил он, – хоть пруд пруди. Вашей корове обожраться можно, извиняюсь за выражение. Чего вам мало, что ли?
– А у меня дом тута рядом. Мож мне тута, – она тонула ногой, – на этом самой месте удобней пасти! Чего мне туда-то ходить, если дом тута!
– Да ты со своей коровой уже живого места на лугу не оставила, куда не ступишь… везде следы оставлены, – раздался из толпы женский голос, вызвавший смешки у местной детворы.
– Так это… Чего я-то могу… Природа же, – Нюрка, оглянувшись, растерянно оглядела толпу. – Против природы не попрёшь же.
– А на кой хрен тута дорога? – какой-то старик, опёршись на палку, выцветшими глазами посмотрел на Бориса и Василия. – Тут же и развернуться пред мостом-то негде будет?
– Так это… Умы лучшие… Им-то лучше знать, – Борис удивлённо посмотрел на него. – Над проектом работали современные, молодые, креативные умы!
– Какие бы кретивные они не были, – не унималась Нюрка, – Я против!
– Креативные, – поправил её Василий.
– Да без разницы!
– Милок, а, милок, а козу-то куды ж? – Бабка снова подошла к Борису, дёрнув за рукав.
– Господи! Да иди ты уже!.. Вон на луг! – Борис, раскрасневшись от гнева, снова вытер испарину.
– Против! Против! – всё орала Нюрка, переводя взгляд с Бориса на Василия. – У меня гуси в траве! Корова в реке бегает! Дети пасутся… Тьфу ты! Совсем из ума с вами выживешь! Корова…
– Да слыхали уж, – проговорил тот же дед.
– Милок, а чаво с козой-то? – снова раздался знакомый скрипучий голос.
– Бабк Марф, а давай её к нам в «Юнгу» вместо собаки! – просунулся в толпу приятель Нюркиного Кости двенадцатилетний Егор.
– Да ты шо, оголец! Ополоумел? Она ж лаять не умеет! – опешила бабка.
– Так мы научим!!! – невозмутимо ответил Егор.
– А то! – добавила, тряхнув белобрысыми косичками, Нюркина Валька. – Запросто!
– Ага. Лаять не умеет, а рога – ого-го! – мрачно добавил Валькин приятель восьмилетний Гришка, потирая мягкое место.
– А ну, брысь отседова, оглоеды! – шикнул на них дед с палкой.
Борис, подняв глаза к небу, тихо прошептал что-то нечленораздельное. Где-то позади снова раздавался громогласный голос Нюрки, спорящей уже с кем-то из местных жителей.
– А давай её зарежем? – раздался из толпы мужской голос.
– Это кого? – удивлённо спросил Василий, оглядев толпу.
– Ну, Нюрку-то.
– А чевой-то сразу меня-то? – открыв рот от удивления, Нюрка посмотрела на предложившего это мужика.
– Да не тебя, дура! А эту рогатую-то!
– Так другая-то Нюрка тоже не без изъяна, – раздался чей-то женский голос, вызвав смех у толпы.
Нюрка злобно покосилась на своего мужа, отошедшего от неё, от греха подольше, на несколько шагов.
– Коровы, гуси, эта с козой… Господи, что за народ, – посмотрев на Василия, тихо произнёс Борис, снова сняв шляпу и вытерев испарину. – Короче, решено уже! Мост должен быть! – не терпящим возражения голосом закончил он.

***
Утро на реке было солнечным и прохладным. Щурясь от солнечных бликов, на берег весёлой гурьбой скатились поселковые ребятишки.
– Слыхали новость? – из небольшого деревянного домика с ярко-синей надписью «Юнга» вышел Егор. – «Юнгу» закрывать хотят!
– Это с какого перепугу? – оторопела сестра-двойняшка Егора конопатая Лидка.
– Не закрывать, а переносить, – уточнил Костя. – Мосту он мешает.
– Какому мосту? Их тут отродясь не было, – не поняла Лидка.
– А теперь будет, – Егор сплюнул на траву. – Наш глава администрации прославиться решил. И мост построить. Прямо здесь, – Егор кивнул на нависший над рекой глинистый обрыв.
– Он чего, дурак, что ли? – заявил один из мальчишек, сосед Вальки и Кости десятилетний Толик.
– Он не дурак, он – глава администрации, – поправила его Лидка.
– Понятно, значит, ещё хуже, – вздохнул Толик, вызвав всеобщий смех.
Ребята потихоньку разбрелись по небольшому дощатому причалу, готовя к выходу свои яхточки.
– И чего, он прям здесь строить собрался? – вновь спросил Толик. – Здесь же уже причал строили. А как река разлилась, так он и уплыл… вместе с этим… Ну, как его?
– Дебаркадером, – напомнил Егор. – Здесь ещё паромную переправу делали.
– Ага, паром тоже уплыл, – усмехнулся Костя. – Валька, балда!!! Ты чего делаешь?! Конец не закрепила! Сейчас яхту упустишь и будем её на реке ловить!
– Вот и паром так же уплыл, – вздохнула Лидка.
– Но обещал вернуться, – усмехнулся Костя. Лидка в ответ лишь молча хлопнула его кепкой по макушке.
– Ага. И лодочная переправа была. А лодка тоже уплыла, – вспомнил Толик.
– Только на дно, – хихикнул Гришка. – Потому что лодочник дядя Прохор напился.
– Между прочим, здесь настоящая лодочная станция была, – сказала Лида, посмотрев на реку.
– Где?! – удивились ребята.
– Да вон от неё сваи остались, с которых мы рыбу ловим, – Лида показала на торчащие ниже по течению остатки деревянных свай. – Только она тоже уплыла, когда берег весной подмыло.
– А если мост подмоет? – Егор посмотрел на обрыв. – Во шуму будет!
– А может, здесь место заколдованное, – сказала Валька, крепя яхту.
– И кто его заколдовал? – усмехнулся Егор.
– Да наш глава администрации, – заявил Толик. – Сам вчера видел, как он здесь прыгал…
– С бубном? – усмехнулся Егор.
– Не, со шляпой, – ответил Толик. – И с этим… Мозгом…
Ребята рассмеялись. Мозгом в посёлке прозвали референта главы администрации за его способность выдавать гениальные идеи, всегда выходившие посёлку боком.
– Небось Мозг это и придумал, – ухмыльнулась Лидка.
– Не, у Мозга мозгов не хватит. Мамка сказала, что какие-то кретинивные инженеры из города придумали.
– Ага. Как построят, так он и рухнет. Папка говорит, что здесь грунты слабые. Ничего строить нельзя. Вот там можно, – Егор показал на мыс за излучиной реки. – Хоть мост, хоть космодром.
– А мы без «Юнги» останемся, – вздохнула Валя.
– Дядя Жора сказал, что клуб просто перенесут. Наверное, на старую лодочную станцию, – пожал плечами Костя.
– Во всяком случае, яхту мы пока туда перегоним, в старый ангар, – к ребятам спустился Георгий Васильевич, бывший капитан речного теплохода, а теперь пенсионер и руководитель ребячьего яхтклуба, которого ребята так и называли – Капитан. – И не горюйте, ещё не вечер. А мост они зря здесь строить собрались. Грунт здесь и правда слабый. Не только этот обрыв, а весь берег съехать в реку может, – Георгий кивнул на видневшиеся на высоком берегу дачи местного руководства.
***
И, несмотря на печаль местных ребятишек, негативное отношение местных жителей, протесты Нюрки и беспокойство хозяйки её рогатой тёзки, Марфы Арсеньевны, мост всё-таки решили строить. Но из-за многочисленных согласований, соглашений, расчётов-пересчётов и других бюрократических проволочек, к строительству приступили только осенью. Строительство шло быстро, дружно и шумно, но на пути бравых мостостроителей оказалось новое препятствие: в середине ноября неожиданно, впрочем, как и всегда, наступила зима. И строительство пришлось заморозить…
Весна тоже пришла как-то нежданно-негаданно. Засияло мартовское солнце, растаяли сугробы. Лёд на реке вскрылся и ушёл куда-то по течению, заодно унеся кое-что из забытой строителями техники, а именно старый компрессор и бетономешалку, к которым, впрочем, для полноты картины, подписали ещё массу инструментов и материалов, так же ставших, согласно официальным документам, жертвами непреодолимой стихии.
Мозг… То есть референт главы местной администрации Василий, открыв рот, провожал глазами проплывающий мимо этот самый компрессор, не заметив подошедшего старого деда с выцветшими белёсыми глазами.
– Плохая примета.
– Чего? – Василий, вздрогнув от неожиданности, посмотрел на деда.
– Примета плохая, говорю, – уже чуть громче повторил дед, кивнув на реку.
– Это почему же?
– Ну, а как? Инструмент какой-никакой. Раз один уплыл, жди компанию.
– В каком смысле-то? Чего загадками-то говорить.
– А тут загадывай, не загадывай, одна хрень из затеи, – махнул рукой дед и, опираясь на палку, не спеша пошёл обратно в посёлок.
И вскоре размороженная весенним теплом стройка вновь закипела. В ускоренном темпе, с большим количеством рабочих рук, небольшой, и не такой ажурный, как мечтал Борис Леонидович, мост рос и вытягивался над рекой и крутым глинистым берегом.
Лето в посёлке, в отличие от прочих времён года, всегда начиналось вовремя. Расцветая одуванчиками на прибрежных лугах, расцвечиваясь пёстрыми крыльями порхающих бабочек, озвучиваясь пением птиц. Правда на этот раз традиционные цвета одуванчиковых лугов – жёлтое на зелёном – сменила другая цветовая гамма – бурое на коричневом, цвета строительного пустыря рядом с новым мостом. Бабочкам, соответственно, порхать было негде, а птицы, от греха подальше, решили распеваться в других местах. Лишь Нюркины гуси продолжали весело гоготать в прибрежной тине, да корова равнодушно глядела на новый мост, меланхолично пережёвывая невесть откуда взявшуюся на стройке траву.
– Красивый мост-то получился, – сказал дед, опираясь на палку. – Только как бы того… на этого…
– Кого того? – не понял стоявший рядом референт Василий.
– Так ведь лето-то у нас завсегда особенное, – усмехнулся дед. – Года не было, шоб чаго-нибудь не приключилось. Вот в прошлом годе – пристань уплыла, в позапрошлом – паром унесло. А в позатом…
– Дед, ты ещё лодочную станцию вспомни, которую в 90х туристы спалили!
– Не перебивай старших! – погрозил дед. – Лодочну-то станцию я спалил, а не туристы твои! Опосля свадьбы внучкиной-то! Шо, такой молодой, а ужо не помнишь ничаго! Вместе ж гуляли на свадьбе-то! Так вот, а в позатом – лодку того, водяной на дно уволок.
– Это ты к чему, дед? – насторожился Василий.
– Дык всё ж к тому же, Вася. В нонешнем-то годе ничаго ещё не приключилось.
– Так и лето только началось…
– Вот и я о том. Ничаго не приключилось, а должно, шоб, значить, не нарушить традицию. Вот я и смотрю на мост-то. Как бы чаго не вышло…
Через несколько дней лениво-размеренная летняя жизнь посёлка была резко нарушена. Первым идиллический покой нарушили чёрные машины местного руководства районного и областного уровня, ознаменовавшие свой приезд клубами пыли, поднятой на так и не заасфальтированном шоссе, ибо, как было сказано главой местной администрации, мост превыше всего! А дорога… А дорога подождёт. Годом раньше, годом позже… Какая разница, когда подводить её к новому мосту?
– Вот принесла нечистая кого-то!.. – откашливаясь от густой пыли, сказала бабка Марфа Арсеньевна, таща на верёвке упирающуюся всеми четырьмя копытами козу Нюрку. – И откудова токо повылазило стоко начальства-то? Как тараканы из-под печки – лезуть и лезуть!
– Во видала, громадина какая! – с восхищением, посмотрев на готовый мост, Борис повернулся к вышедшей из машины тёще. Преодолевшей сотни километров ради такого торжественного случая. – Шедевр! Передовые современные умы строили!
– Ты это, Борь, премию-то небось получил? За такую-то передовую хреновину, премия, небось, хорошая положена? – тёща, надев свои неизменные очки с обычными стёклами – она считала, что так выглядит умнее – мельком посмотрев на зятя, подняла глаза к небу, уже подсчитывая в уме, на что можно потратить очередную премию.
– Да это… Наверно. В прошлый же раз дали… Правда, потом вернуть пришлось, – он задумчиво почесал затылок. – Но это мост! – он поднял указательный палец вверх. – Крепость, можно сказать! Он не уплывёт.
– Ну, Василий, народ, смотрю, уже собрался, – Борис оглядел стоявших невдалеке местных жителей. – Пора.
И вот наступил тот долгожданный момент. Красная лента, украшенный КамАЗ, и даже бутылка шампанского – всё подчёркивало торжественность момента.
– Ну, дорогие земляки, вот и настал этот долгожданный момент!!! – стоя на импровизированной деревянной трибуне, грянул во всё горло, поперхнувшись на последнем слове, Борис Леонидович. – Извиняюсь, – откашлявшись, продолжил он. – Момент, которого все в посёлке ждали много лет! И вот, – глава махнул рукой в сторону моста, задев по дороге гранёный стакан с водой, упавший в итоге на ногу Василию.
Василий, зло посмотрев на своего сияющего шефа, чуть шевеля губами, произнёс что-то нечленораздельное.
– Ну, а я чаво говорил, – дед, опершись на неизменную палку наклонился к соседу. – Одни приметы плохие. Таперича ещё и стакан махнул.
– … И этот мост, – продолжал тем временем Борис. – Будет ещё стоять, – снова поперхнувшись, он посмотрел на Василия. – Стакан где? – кашляя, спросил он его.
– Дак вы его…
– Ладно, – махнув рукой, Борис выпил прямо из горлышка. – не солидно правда как-то. – В общем мост этот, общими усилиями, меня и Василия Романыча, всё-таки построили и осуществили! И вот он стоит, возвышаясь своей массой, пред нашим прекрасным селом!!! Давайте все хором, пожелаем ему долгих лет жизни!!! – он улыбнулся, посмотрев на бабку Марфу Арсеньевну. – Уважаемая Марфа Арсеньевна! Вам как старейшему жителю села, предоставляется право открыть этот шедевр передовых умов и отправить в долгий путь, так сказать!
– Чавой-то это? – бабка заозиралась по сторонам, удивлённо посмотрев на односельчан. – Чавой-то ему надо-то? – чуть попятившись, она испуганно посмотрела на главу администрации, шедшего прямо на неё с ножницами в правой руке.
– Бабка, не порть людям праздник, – нагнувшись к ней прошептал Василий, – ленту режь иди, он говорит.
– Так это, а чаго я-то?
– Блин, бабка, твою… – Василий осёкся, посмотрев на нахмурившегося деда. – Марфа Арсеньевна, вы как… – снова посмотрев на деда он улыбнулся. – Короче, вы как самая старая должны пустить первый транспорт по этому мосту.
– Это чаго, на этой громадине, что ль? – Марфа с ужасом посмотрела на КамАЗ. – Дык я это… Водить-то не умею. Это дед мой, покойник, на тракторе-то ентом, разъезжал-то по селу, а я только на ентом, велописеде, один раз, и то в канаву упала.
– Бабка, ленту говорю режь! Мать… – Василий снова осёкся.
– Старших-то уважать надо! – дед, замахнувшись палкой, сердито посмотрел на Василия. – Мать или не мать, а она тебе мать! В матери годится! Ты, Марфа, ножицы-то эти возьмь, и вон ту хрень-то, что поперёк дороги краснеет, порежь, а он сам уж, ентот-то транспорт, поедет, без тебя справится.
– Ну, так бы стразу и сказали, а то наговорять чавой-то, а ты и думай, чаво сказал. Давай ножицы-то. Пойдём, милой, проводишь бабку-то, по этой грязище-то нешто пройдёшь таперича? – Марфа с счастливой улыбкой оглядев односельчан, взяла Бориса под руку.
***
Егор с друзьями молча спускался к лодочной станции. Уже давно началась навигация, и пора было выводить ребячьи яхты на воду. Вот только куда? На месте прежнего деревянного домика «Юнги», покрашенного синей краской с большим спасательным кругом на стене, где ребята оборудовали штаб и учебный класс, теперь стоял вагончик прорабской и деревянные бытовки строителей. А вопрос с лодочной станцией, как сказал Георгий Васильевич, повис в воздухе на уровне районной администрации. Неожиданно навстречу им выбежал растрёпанный Гришка.
– Ребята!!! Там такое на берег вынесло!!!
– Какое? – усмехнулась Лидка.
– Во! – Гришка развёл руками.
– Которое не тонет? – усмехнулся Егор.
– Егор… – с упрёком посмотрела на него Лида.
– Да не, не это. Этого вон на том берегу полно, с фермы. А там это самое! Наверное, в ледоход у строителей унесло!
– Бульдозер, что ли?
– Сам ты бульдозер! Это вот. Ды-ды-ды! – Гришка изобразил отбойный молоток. – Компрессор! Во!
– Ого! – присвистнул Егор, похлопав агрегат по ржавому боку. – Видать, на льдине унесло. Во, ещё и бетономешалку прибило.
– А это чего? Лейка, что ли? – Валька показала на оцинкованный бачок с боковой трубкой, валявшийся рядом с бетономешалкой и каким-то разбитым ящиком.
– Не, это самогонный аппарат, – авторитетно заявил Гришка. – У деда в сарае такой же.
– А зачем он на стройке? – удивилась Лида.
– Для этого, стимула. Что б работа веселей кипела, – усмехнулся Костя.
– А! То-то я смотрю, строители к деду всю осень и весну приходили! Для стимула! – заявил Гришка, вызвав всеобщий смех.
– Чего с яхтами-то делать будем? – спросил Костя.
– На реку выводить, – деловито ответил Егор. – Пошли к Капитану, он на площади со всеми.
– А чего там сегодня? – спросила Валя.
– Во даёт! – усмехнулся Костя. – Ты чего, не знаешь? Мост там сегодня открывают с оркестром!
***
Совместными усилиями бабки Марфы и Бориса Леонидовича красная ленточка была, наконец-то, перерезана.
– Поехали! – сказал Борис Леонидович, смахнув непрошенную слезу и махнув зажатым в руке голубым платком.
КамАЗ взревел мотором, выпустив облако густого сизого дыма и, дёрнувшись пару раз, заглох…
– Ну, вот. Началось! – с радостным энтузиазмом в голосе произнёс дед и потёр ладони.
В следующий миг замолкли птицы и пчёлы, вылетевшие из улья Нюркиной соседки, жалобно заблеяла Нюрка (та, что с рогами), тревожно замычала корова Нюрки (той, что без рогов) и громко чихнула Валька… Раздался странный гул…
– Чавой-то, земля затряслася, что ли? – тревожно спросила Марфа.
– Она самая, – заверил её дед. – Не принимает землица-то наша мост ентот. Ох, не принимает…
И ещё мгновение спустя под торжественные звуки оркестра в реку медленно и величаво поехали дачи местного руководства… А затем и новенький мост, жалобно звякнув металлоконструкциями, канул в реку вслед за ними…
– Ой, батюшки, – бабка перекрестилась. – Свят, свят, свят! Ты гляди и правда поехали, – попятившись назад, она снова перекрестилась.
– Ох, ты-т твою с рогами… – замысловато выразился дед.
– Твою… – хотел было повторить за дедом Гришка, но стоявшая рядом Валька с размаху наступила ему на ногу. – …Вальку, блин! – в сердцах закончил он фразу, прыгая на одной ноге.
Поднявшийся порыв ветра сдул с берега дорожную пыль, а заодно и шляпу с головы остолбеневшего от этого зрелища Бориса Леонидовича.
– Хорошо пошли! – одобрительно крякнул дед. – Моща! С ветерком…
– И с матерком… – хихикнул кто-то из несознательных односельчан.
– Ага. Даже шляпа улетела, прям, как самолёт! – ввернулся под руку деда Гришка.
– А ты помолчи, оголец! – шикнул дед на внука, провожая взглядом полёт шляпы, завершившийся на росшей на противоположном берегу бузине…
***
Лето в посёлке выдалось долгим, жарким и солнечным. Мост всё же построили немного ниже по течению, как и предполагалось в самом начале на мысу за излучиной реки, силами мостостроительного батальона местной воинской части. Заглохший КамаАЗ той же ночью благополучно угнали, и его судьба осталась неизвестной. Хотя кто-то в посёлке утверждал, что видел его на стройке коттеджа местного бизнесмена Верхохватова. Отремонтированный компрессор продолжил свою службу в местном совхозе. На месте съехавшего в реку берега образовался красивый затон, на берегу которого открылся обновлённый ребячий яхт-клуб «Юнга». Борис Леонидович, выписавшись из психоневрологического диспансера после случившегося с ним нервного припадка, по настоятельной рекомендации районного и областного руководства отправился на более спокойную работу в городской архив. А Мозг… А Василий по-прежнему работает референтом уже у нового местного руководителя, Бориса Савельевича.
Жители же посёлка с нетерпением и любопытством ждут следующего лета, потому что Борис Савельевич пообещал провести в посёлок железную дорогу…

[Наталья Владимировна]

29

ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Саня и Лёха – друзья не разлей вода. Их крепкой мужской дружбе можно позавидовать: ей более десяти лет. А началась она ещё со школьной скамьи. Вместе они поступали в институт и вместе служили срочную службу. А когда возвратились в свой родной провинциальный городок, то работу, которая удовлетворила бы их запросы и желание, им там найти не удалось. И поэтому раз в неделю они ездили в организацию, располагающуюся в соседнем районе, которая занималась охраной и сопровождением грузов.
Саня, весёлый и шумный красавчик, каждый день знакомится с новой девушкой. Лёха же – молчаливый и задумчивый парень. Вот уже два года он трепетно любит свою невесту Риту.
В этот день друзья вместе с Ритой посетили местный кинотеатр и после просмотра фильма направились в сторону дома. Дорога их пролегала через местный парк.
– Ну и как вам этот «шЫдевр»? – спросил Саня у попутчиков.
– Так себе. По мне, так сильно затянут, – ответил Леха, – единственно, что повеселило, так это злодей. Оч. смахивает на препода, который нас «завалил» на вступительных.
– А, точно! А я всё время думал, кого же он мне напоминает. Ничего, в следующем году, точно поступим.
– И мне кино – не очень. Я вообще люблю фильмы с романтическими сюжетами, но в последнее время их стали мало снимать, – поддержала разговор Рита.
– Романтические? Это там где рыцари на белых конях из замков прЫнцес вызволяют? – рассмеялся Саня.
– Хотя бы и так. Если этого нет в жизни, то почему бы не по рефлексировать на эту тему?
Немного помолчав, Рита добавила:
– Ну, хорошо. Что в том плохого, когда лазали к любимым в окна, дарили им цветы, не только по праздникам… Да и вообще...
– Как говорил известный персонаж из кино: «Романтизму нету!», – и Леха громко рассмеялся.
– Ты слышишь Леха, чего твоей девушке не хватает? Ох, чую, не минет тебя участь вызволять её из башни!
– Да я уже понял.
Немного поодаль Саня заприметил симпатичную девушку, читающую книгу на скамейке, и, ускорившись, присел рядом с ней.
– Привет. И что там пишут?
Девушка молча показала обложку книги. Саня тихо присвистнул:
– Биороботы версии n, – произнёс он вслух. – Рита, видишь, что ныне читают современные девушки? А тебе в окна лазать подавай. Эх ты!
Улыбнувшись и покачав головой, она с Лехой проследовала дальше.
– Интересная? – спросил Саня у девушки.
– Да.
– Тогда, будем читать вместе.
– Ну хорошо, – сказала та, улыбнувшись.
Пройдя несколько метров, Лёха остановился.
– Саня, ты идёшь?
– Тебя как зовут? – поинтересовался Саня у девушки.
– Настя.
– Не, мы с Настей будем книгу про биороботов читать, – крикнул он другу.
– Не забудь: завтра в два выезжаем.
– Я помню, – не то в ответ, не то себе проговорил Саня и, придвинувшись ещё ближе к девушке, демонстративно уставился в книгу.

Как и договаривались, следующим днем Саня с Лехой встретились возле автостанции. У каждого за спиной находился рюкзак с пожитками для командировки.
– Мне к Рите ещё надо заскочить и ключи отдать, чтоб не потерять, как в прошлый раз, – кивнув Лёха в сторону находящегося неподалеку продовольственного рынка.
– Пойдём. Что ж я тут буду один торчать…
Быстрым шагом ребята вошли в открытые ворота рынка. Тут в это время народа было уже очень мало, так как покупатели старались отовариваться с раннего утра в надежде купить продукты посвежее.
Идя вдоль пустеющих торговых рядов, они заметили в метрах двадцати за прилавком Риту, обслуживающую запоздалого покупателя. Проходя мимо табачного киоска, Леха притормозил:
– Сигарет ещё возьму.
Поставив рюкзак на стойку, он начал рыться в поисках портмоне. Тут ему под руки попалась коробочка для ювелирных изделий. Взяв её в руку, он на секунду задумался, а после протянул её Сане:
– Вот, купил. Решил, после командировки...
Друг взял коробочку в руки.
– Аккуратно, не свети, – кивнув в сторону Риты, сказал Лёха.
Саня, глянув на девушку и повернувшись к ней спиной, открыл коробочку. Там лежало кольцо: тоненькое, с ажурными завитушками, а сверху его обрамлял камушек синеватого цвета.
– Так это же для помолвки.
– Ну, да. Думаю пора... Уже, так сказать, узаконить наши отношения.
– Ну, молоток! А то видишь что у неё в голове: рыцари да башни.
– Вы будете что-то брать? – Послышался голос из киоска.
Лёха мельком глянул на витрину и просунулся в окошко, где симпатичного вида продавщица держала в руке маленькое зеркальце.
– Подошли и ничего не заказываете, – подкрашивая губы, произнесла она.
– Мне «Мальборо лайт», пожалуйста.
– «Лайта» нету. Красную возьми.
– Нет. Тогда «Винстон лайт».
– Таких тоже нету!
Лёха нервно ткнул пальцем в витрину:
– Ну вот же: и «Мальборо», и «Винстон»!
– Только не надо тут нервничать! Я же сказала – нету! А витринные мы не продаем!
Видя этот накал страстей, в разговор решился вмешаться Саня, отодвинув немного в сторону товарища. Просунув голову в окошко, он расплылся в довольной улыбке:
– И чего тут такая красивая девушка кричит? Мой друг пытается бросить курить – вот и ищет сигареты полегче.
Девушка в ответ кокетливо улыбнулась и, порывшись под прилавком, достала пачку сигарет «Marlboro light», положила на стойку:
– Себе оставляла.
– О! Премного благодарен! Ты оказала моему другу неоценимую услугу – добавила ему ещё несколько минут жизни.
Продавщица рассмеялась. А Леха положив на стойку деньги, забрал сигареты.
– А у меня ещё один, вернее, два вопроса, – передавая деньги, продолжал разговор Саня. – Как тебя зовут и что ты делаешь в субботу вечером?
Девушка не успела ответить, как Леха взяв Саню за локоть, начал оттаскивать его от киоска:
– Пойдём, у нас и так времени в обрез.
– Я позже загляну, – крикнул Саня на ходу.
И тут парни едва не столкнулись с Ритой, которая уже подходила к ним. Девушка увидела в руках Сани коробочку для ювелирных украшений.
– Привет, Сань! А что это у тебя?
Лёха с укором посмотрел на Саню. Но тот быстро сориентировался.
– Да это я Лёхе кольцо показывал... Жениться собрался.
Рита бросила мимолетный взгляд на своего парня.
– Это на вчерашней что ли?
– Нет.
– А когда свадьба?
– Да подожди ты! Ещё предложение не сделал. Может, мне ещё откажут?
– Ой, Саня, не набивай себе цену.
Тут к их компании присоединилась эффектная блондинка.
– Всем привет! По какому поводу собрание?
– Ир, хочешь новость? Саня женится! – повернувшись к ней, сказала Рита.
– Да ты что? И кто же эта счастливая избранница?
– Вы её не знаете.
Ира явно заигрывала с Саней.
– А мальчишник будет? Приглашай, мы придём.
– Обязательно.
Леха посмотрел на часы и обнял Риту.
– Всё, нам пора.
– Когда вернетесь? – поцеловав его в щеку, спросила она.
– Думаю, как всегда, дня через два. Да, чуть не забыл, вот ключи.
В это время из павильона с надписью «ДИРЕКЦИЯ» вышел смуглый парень лет 25 и недовольно посмотрел на компанию:
– Дэвушки, идитэ покупателей обслуживат! – с выраженным кавказским акцентом громко проговорил он.
– Сейчас придём и всех обслужим! – ответила ему Ира.
– Джамал не обижает? – кивнув в сторону кавказца, спросил Саня.
Посмотрев на директора, Рита пожала плечами:
– Да вроде нет.
– А ты хочешь нас защитить? – продолжала кокетничать Ира, – так ты же женишься!
Саня в ответ только улыбнулся. А Леха, забросив за спину рюкзак, направился к воротам рынка. Саня сразу двинулся за ним следом.
– Пока, – крикнул он девушкам, быстро догоняя друга.
И уже через несколько минут парни оказались у выхода. Саня, оглянувшись, передал Лёхе коробочку с кольцом. Тот быстро спрятал её в нагрудном кармане:
– Ты видел, как Ритка на меня посмотрела, когда ты сказал что женишься.
– Наверно, давно ждёт от тебя предложения.
– Ну, а теперь как?
– Когда станешь на колено и протянешь кольцо, то... – произнёс Саня пафосно, а затем хлопнул друга по плечу:
– Да всё будет в ажуре!

Выскочив из дверей проходной, ребята ещё больше ускорились и теперь буквально вбежали в комнату с надписью «НАРЯДЧИК». И уже через минуту ребята вышли из помещения в сопровождении мужчины плотного телосложения в потёртой от времени спецовке.
– Михалыч! Ну, ты же нас знаешь! Мы никогда не опаздываем, – проговорил Саня на ходу.
Держа в руке папку с надписью «Путевые листы», нарядчик остановился перед пустой площадкой, где ранее располагался автотранспорт. Подняв вверх указательный палец правой руки.
– Не – опаз – ды – ва – ли! – проговорил он по слогам, сильно акцентируя на последнем.
А после, сделав многозначительную паузу, добавил:
– Но всё бывает в первый раз!
Парни недоумённо переглянулись: в таком пафосном состоянии они его ещё не видели.
– Увы, все маршруты уже розданы, – закончил нарядчик и важно посмотрел на ребят.
– Автобус гвоздь поймал. Это же форс-мажор, – начал было оправдываться Лёха.
– Значит, на то была Причина!
– Какая ещё причина? Гвоздь говорю, автобус колесом поймал…
– Дэ – тэ… дэ – тэ – рки – низм, – едва выговорил Михалыч, – детеркинизм! И там сказано, что всему происходящему есть – Причина! И что я ещё замечу…
Саня решил не исправлять нарядчика, а, отвернувшись в сторону, тихо рассмеялся. А тот вместо того, чтобы как-то поскорее разрулить ситуацию, продолжал «сыпать» умными высказываниями и выражениями, которые иной раз были совсем неточны и неуместны. Леха едва не позеленел от злости, слушая этот вал пустых разглагольствований. Понимая, чем всё это может обернуться, Саня решил заканчивать это представление.
– Михалыч, – прервал он нарядчика, – ну, мы же тебе позвонили и предупредили, что можем опоздать.
– Да. Но заказчик не захотел ждать. Пришлось Серёгу с Вовкой с отгула вызывать и …
– Да, хватит уже … – Леха чуть было не сорвался, – займись наконец-то делом и найди нам хоть что-нибудь!
Тут нарядчик резко переменился в лице.
– А где я тебе возьму? Рожу, что ли? На, смотри! – уже «выключив» весь пафос, он заговорил в своей прежней манере и нервно ткнул парню в руки «Рабочий журнал».
Тут Саня встал между ними:
– Не кипятись, Михалыч! Ты и нас пойми: пропили почти двести верст, а получается – вхолостую. Может, на завтра что-то есть?
Нарядчик недовольно засопел, но всё же открыл журнал и начал водить пальцем по записям:
– Не-а. Только через три дня, 27-го.
Саня посмотрел на часы и раздосадовано пнул ногой камень:
– Чёрт! И последний автобус уже ушёл!

Только ближе к полуночи друзьям удалось добраться до своего родного города. Эхо постигшей неудачи ещё ярко отзывалась на их настроении. Остановившись у развилки, ведущей к их домам, Саня протянул руку товарищу:
– Совсем незачётный день.
– Точно. А ещё Михалыч выступил сегодня вообще не по-детски.
– Угу. Видно ненароком умная книжка в руки попалось.
Парни рассмеялись и, завершив прощание мужским рукопожатием, разошлись по сторонам.
– Потом расскажешь, как предложение прошло, – пройдя несколько метров, крикнул Саня другу.
– Ладно.

Лёха подходил к дому, где жила его возлюбленная. Предвосхищая предстоящее событие, он достал коробочку с кольцом и улыбнулся. Настроение стало быстро изменяться в лучшую сторону, что прям захотелось петь. Но, учитывая, какое уже было позднее время, парень только начал тихо насвистывать знакомый мотивчик. Увидев на соседней клумбе цветы и посчитав, что в данной ситуации это будет более, чем уместно, он тут же сорвал несколько. Остановившись у подъезда, Лёха расстегнул боковой карман куртки и только тут вспомнил, что свои ключи отдал девушке. Задумался на мгновенье – и его тут же осенила идея. Обошёл дом с другой стороны и увидел знакомое окно на третьем этаже в приоткрытом положении. Решение напрашивалось само собой. Он быстро направился к пожарной лестнице, расположенной рядом с окном своей возлюбленной, и, зажав цветы зубами, стал быстро подниматься. Достигнув намеченной цели, он хотел было уже влезть в комнату, как его лицо резко переменилось. До его слуха донесся звук скрипа кровати и вздохи, которые ни с чем невозможно было перепутать…

Достав ключи и подойдя к входной двери, Саня резко остановился и сразу полез во внутренний карман куртки. Не обнаружив там искомое, он снял рюкзак и проверил в нем внутреннее отделение.
– Чёрт! – выругался он и побежал по лестнице вниз.

Немного запыхавшись, Саня подбежал к подъезду, где жила Рита и, увидев на лавочке сидящего друга, сбавил темп:
– О, Лёха! – переведя дыхание, сказал он присаживаясь рядом. – Хорошо, что ты тут. Я почти домой зашёл и тут вспомнил, что мой паспорт то у тебя. А я уже запланировал с самого утра... В паспортный стол сходить. Мне надо...
Саня замолчал и посмотрел на Лёху, который нервно курил, отрешённо глядя в сторону.
– Лех, ты слышишь? Паспорт, говорю, мне нужен.
Тот, не говоря ни слова, достал из кармана документ и протянул его другу. И тут Саня заметил подавленное состояние товарища:
– Лёх, а ты чего такой убитый? И домой не идёшь? Случилось что?
– Случилось. У Ритки сейчас мужик. И они...
Тут Леха закашлялся.
– Охренеть! Ты ей предложение собирался делать. А она!..
И вдруг лицо Сани прояснилось.
– Вот тебе и Причина! – задумчиво произнес он.
– Что за причина? Ты сейчас вообще о чём?
– Детерминизм. То о чем Михалыч сегодня нам говорил, что всему происходящему есть Причина! Если бы автобум не пробил колесо, то ты сейчас был бы на работе и не знал, что твоя девушка тебе изменяет…
– … И сделал бы ей предложение, женился, а потом… – продолжая мысль друга, Леха вдруг резко замолчал, уставившись прямо перед собой.
– М-да… Дела!.. – через время Саня «разорвал» ночную тишину.
Лёха наконец-то вышел из оцепенения. Сделав затяжку и затушив окурок, он ловким движением отправил его в урну, затем закинул на плечи рюкзак и протянул другу руку:
– Ну, всё. Я к родакам.
– Подожди! Ты хочешь это так оставить?

Яркий луч из открывшейся двери ванной комнаты разрезал ночную темноту коридора, осветив на мгновенье выходящую из помещения мужскую фигуру в трусах. Выключив свет, мужчина прошёл в комнату и лег на кровать. В это время оконные створки с шумом распахнулись настежь, и в проеме появился Лёха, быстро взбираясь на подоконник.
Девушка громко закричала и натянула одеяло на голову. А мужчина, резво вскочив с кровати и схватив одежду, бросился к входной двери. Спрыгнув с подоконника, Лёха взял в руку цветы и бросил их на одеяло. Больше не медля ни секунды, он следом за мужчиной выбежал в коридор.
Не включая свет, мужчина наощупь нашёл замок и, открыв его, распахнул дверь. Но тут же замер на пороге. На лестничной площадке, залитой ярким электрическим светом, стоял Саня и довольно улыбался.
– А, так это ты, Джамал?
В это время в коридор вбежал Лёха и, увидев полураздетого мужчину, еле сдержал себя:
– Одевайся! Счас бить не буду!
В этот момент дверь соседней комнаты открылась и из неё вышла заспанная Рита:
– Что здесь происходит?! Лёша?!
– Рита?! А в комнате кто?
– Ирка.
Лёха с облегчением выдохнул и, посмотрев на друга.
– А я чуть было не ушел. – А потом он повернулся к Джамалу. – Ну, а ты тогда чего бежал?
– Видэл бы ты сибя.
Тут, завернувшись в одеяло, на пороге коридора появилась Ира, держа в руках принесённые Лехой цветы. И тут вся компания начала безудержно смеяться.
Леха взял у Иры цветы и вручил их Рите. После достал из кармана коробочку с кольцом и, встав на колено, протянул его любимой.
– Выходи за меня!
Увидев знакомую коробочку, Рита все сразу поняла. И завизжав от радости, бросилась к нему на шею.
– Да, такое предложение вряд ли когда забудешь! – сказала Ира.