МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: Герои Донского края - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 2 Страниц +
  • 1
  • 2
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

Герои Донского края Исторические рассказы об известных донских личностях

#1 Пользователь офлайн   Николай Дик Иконка

  • Авангард
  • PipPipPip
  • Группа: Авторские форумы
  • Сообщений: 1 942
  • Регистрация: 16 января 11

Отправлено 29 июля 2011 - 18:54

Кавказский Бокля
(Исторический рассказ)


Донская земля уродила десятки героев, увенчавших себя великой славой в военных походах за матушку Россию. Несомненно, одним из ярких представителей великих донских полководцев является казачий генерал Яков Петрович Бакланов, один из героев Кавказской войны XIX века. Это был двухметровый широкоплечий богатырь с круглым, изрытым оспой лицом, большим мясистым носом и толстыми губами. Из под густых, свисающих со лба бровей, еле виднелись маленькие глаза, постоянно излучающие то гнев, то милосердие, то безмерную отвагу. Пышные усы переходили в не менее роскошные бакенбарды, развивающиеся при малейшем ветре. Вся эта колоритная грозная фигура в военном мундире и со знатной саблей на боку, постоянно восседающая на коне, приводила в трепет десятки лет горцев на всем Кавказе.

О подвигах Якова Бакланова, выходца из знатной донской казачьей семьи, еще при его жизни слагались легенды, слава его подвигов разносилась по всей России. Но в основе сотен стихов и казачьих песен, легенд и баек о генерале Бакланове всегда лежали подлинные факты из его героической жизни.
Изображение

Родился будущий генерал 15 марта 1809 года в станице Гугнинской вблизи Цимлянска в знатной казачьей семье. Дед его наводил ужас на закубанских черкесов, отец храбро воевал с Наполеоном и турками, дослужил до хорунжего и заслужил орден Святого Георгия Победоносца. В семилетнем возрасте Яшка уже резво скакал на лошадях, умело владел пока еще деревянной саблей и слыл грозой станичных мальчишек – подростков.

Первое неизгладимое впечатление о военном казачестве осталось в душе мальчишки при встрече военных войск проставленного атамана Платова, возвращающегося с военной компании 1812 года. Войска шли к Новочеркасску несколько дней и ежедневно десятки казаков с ближайших станиц собирались, чтобы встретить прославленных донских казаков. Отправился на встречу и отец Яшки, прихватив с собой семилетнего сына. Ранним утром Яшка, крепко держась за отцовскую руку, протолкнулся сквозь толпу казаков на передний план и увидел, как перед входом в город группа офицеров, среди которой был и Матвей Иванович Платов, спешилась с коней и взошла не небольшой холм. Среди сотен станичных казаков и военных полков воцарилась гробовая тишина. Матвей Иванович вышел вперед, сделал три низких поклона в разные стороны и громким зычным голосом произнес:
- Здравствуй, земля родная! Здравствуй Дон-батюшка и вы, казаки донские! Послужил я верой и правдой царю нашему и Отечеству родному, не ударил в грязь перед врагом лютым и прославил землю русскую подвигами безмерными казаков наших. Довольно постранствовал я на чужбине далекой и, наконец, воротился на родину. Молю бога, да успокоит он мои кости на земле моих предков.

Затем опустился на одно колено, взял горсть земли и поцеловал её. В ту же минуту прозвучала громкое «Ура! Здравствуй, наш атаман, на многие и многие лета!».

Вот именно эта картина встречи прославленного атамана на Донской земле и стала решающей в дальнейшей судьбе казачонка. Уже в восемь лет он напросился отправиться вместе с отцом на службу в Бессарабию. В шестнадцатилетнем возрасте Бакланова зачисляют на военную службу урядником и он, с отцовского благословления, отправляется в казачий полк Попова в Крым. В 1828 году девятнадцатилетний Яков за храбрость и верность долгу был произведен в хорунжие и в составе казачьего полка под командованием своего отца принимает участие в первых военных действиях новой русско-турецкой войны. Через год за проявленную храбрость и военную смекалку Яков Петрович награждается первыми двумя орденами – Святой Анны 4-й степени «За храбрость» и 3-й степени с бантом.

В 1834 году Яков Бакланов впервые попадает на Кавказ с казачьим полком Жирова и с первых дней развеивает миф о непригодности станичных казаков к боевым действиям в условиях горной местности. В это же время среди горцев возникает новая религия – мюридизм, направленная в основном на освобождение восточного Кавказа от русских. В 1836 году мюридизм возглавляет Шамиль, практически став во главе многотысячной армии горцев, борющихся с русской армией, пытавшейся присоединить Дагестан и Чечню к России. Жестокая и кровопролитная война русских с Шамилем продлится более 28 лет, в которой одной из главных военных фигур на стороне русской армии выступит бесстрашный казачий генерал Яков Петрович Бакланов.

В начале июня 1836 года по русским войскам и армии горцев пронеслась первая легенда о боевом искусстве двадцатисемилетнего Бакланова. Казачий полк Жирова был переведен на реку Чамлык ниже русской Вознесенской военной крепости. Обустроив временное военное укрепление на берегу Чамлыка, Бакланов стал готовиться к отражению атак горцев. Силы были неравны. Баклановцам приходилось отражать одну атаку за другой. После ожесточенного боя седьмой атаки горцев Бакланов вызвал к себе хорунжего Полякова и пояснил:
- Медлить нельзя. Надвигается гроза, которая может оказать нам услугу – порох в черкесских ружьях быстрее мокнет, чем в наших. Они и не подумают, что мы станем наступать в грязь по горным тропам. Но это будет смертельная битва с горцами.
- Так умрем же за Отечество, но отстоим славу русскую, - воскликнул Поляков.
- Спасибо, браток! Другого ответа я и не ожидал, - ласково ответил Бакланов и крепко обнял молодого хорунжего. – Вот мои приказания: если мы отобьем следующее нападение горцев, то я с первой полусотней брошусь в пешую атаку, а ты раздели своих казаков и охватывай фланги. Но если же мои казаки пошатнутся, поспеши тоже в пешую атаку. Вместе будет сражаться и умирать!

Поляков отдал честь и быстро вышел из штабного шатра. Почти сразу же началась очередная атака горцев. Бакланов со своими войсками смело вступил в бой с основными силами противника. В двенадцатую атаку, под начинающимся дождем, Бакланов одержал временную победу и перешел в наступление. Но силы были неравны, казаки стали отступать под натиском горцев. Вдалеке послышались первые раскаты грома, приумножающиеся горным эхом. И вдруг на холме среди кустов появился на своем верном коне Бакланов:
- Ребята, слышите пушечные выстрелы? Это наши полки идут нам на подмогу, докончить наше дело, обагренное казачьей кровью. Не дадим же им воспользоваться нашим успехом! Станичники! Пики наперевес! С Богом – вперед!

Воодушевленные таким призывом своего храброго командира, казаки ринулись в бой. Но слова Якова Петровича слышали и горцы на другом берегу Чамлыка. Они, плохо расслышав слова Бакланова, толи не так их растолковали, то ли вовсе не расслышали, но приняли воинственный призыв русского богатыря за предсказания: «Бокля и залпы пушек может криком вызвать!».

В смятении горцы отступили, а о силе баклановских слов разнеслись по русской армии первые солдатские байки. В то же время, чеченцы и другие горцы армии Шамиля впервые стали называть Бакланова «Бокля – шайтан», что означало «Бакланов – дьявол».

Вторая легенда о русском генерале появилась у горцев после ожесточенного боя 26 июня 1848 года. В рукопашном бою один горец почти в упор выстрелил в Якова Петровича. Кровь залила его мундир и это видели десятки чеченских и русских воинов. Но крепкий и мужественный Бакланов удержался в седле и продолжил сражение. Только после боя врачи осмотрели рану. Каково же было их удивление, когда они обнаружили, что пуля попала в ключицу левой руки через жилетку, в кармане которой лежал серебряный рубль. Пробив край рубля, пуля потеряла свою силу и неглубоко вошла в тело. Спустя два дня горцы вновь увидели своего ненавистного противника, гордо восседающего в седле лошади. Вот с тех пор и пошла среди горцев поговорка, что «Баклай-пашу» пуля не берет. Действительно Бакланову повезло, вторично он был ранен в бедро правой ноги только лишь 24 марта 1850 года.

Прошло несколько лет. Летом 1851 года Яков Петрович прибыл с сотней своего полка под командование князя Барятинского, который тут же поставил его во главе одного линейного казачьего полка, девяти сот недавно призванных в армию донских казаков и нескольких десятков местных милиционеров из Грозненской милиции. В конце июня войска сосредоточились против Герменчукского леса, за которым располагался хорошо укрепленный чеченский аул Герменчук. Пока пехота проходила лес, двести тридцать конных баклановцев пошли в атаку и, отбросив горцев, вырвались на герменчукские поля. Но горцы быстро передислоцировались и ринулись в контратаку. Шедшие впереди четыреста донских казаков, впервые увидевшие подобный дикий натиск горцев, пришли в замешательство, дрогнули и начали отступать. И вдруг впереди них на резвом скакуне появилась огромная колоритная фигура в военной форме:
- Казаки, не пристало нам отступать! Я сам поведу вас на неприятеля! Вы много слышали обо мне, хочу, чтобы и о вас так же говорили. Разобьем чеченцев и слава ваша донесется до берегов нашего Тихого, заветного Дона!

Грозный вид знатного казака, яркий призыв к бою за родной Дон-батюшку и медленно поднимающаяся в руках незнакомца полупудовая шашка воодушевила необстрелянных дончаков, и они смело ринулись в бой за своим полководцем. Прошло несколько минут и на зеленом поле смешались в едино сотни конных и пеших казаков и горцев. Дикие крики чеченцев, громкое ржание лошадей, скрежет сотен острых сабель, стоны умирающих оглушили пару десятков молодых казаков и они стали отступать. И вновь, как из-под земли, перед отступающими появилась грозная фигура Бакланова:
- Стоять! Не сметь отступать! – с каким-то нечеловеческим голосом закричал он, сверкая, как злобный барс своими выразительными глазами и размахивая шашкой.

Один из казаков не остановился и, махнув рукой на генерала, продолжил бегство. В ту же минуту Бакланов настиг его и наотмашь рубанул трусливого казака.

Охваченные страхом от увиденного и небывалой силой воли своего командира, казаки остолбенели, а затем с громкими возгласами «Ура!», «За Бакланова!» и «За Дон родимый!» ринулись в атаку. Бой этот вновь Бакланов выиграл, а среди донских казаков разнеслась новая байка – поговорка, родившаяся в этом бою – «Бакланов и умом силен, и саблей остер». А среди горцев еще крепче укрепилась слава бесстрашного «Шайтан-Бокли» или «Джаджала», который ради дела и своего не пожалеет.

Спустя пару месяцев произошел еще один случай, после которого среди горцев укрепилась слава непобедимости Бокли, обладавшего сверхъестественной силой. Сам Яков Петрович позже в своих воспоминаниях так описывал этот яркий эпизод из своей военной жизни: «На праздник Успения, пообедав после полудня, я прилег отдохнуть в маленькой коморке, дверь из которой выходила на крылечко, где помещались мои ординарцы, висело оружие и стояла всегда оседланная лошадь. День был нестерпимо душный. Раскинувшись на ковре, я разделся догола, снял даже рубашку и в одних чувяках уснул, как убитый. Вдруг меня разбудил орудийный выстрел и крик ординарца: «Чеченцы!». Шум, крик, суматоха кругом на улице. Я бросился прямо к двери, схватил шашку, вскочил на коня и только, очутившись на площади, увидел, что на мне ничего нет, кроме чувяков и шапки. Но одеваться было некогда…». Кто-то из казаков на ходу накинул на Якова Петровича бурку и он, во главе двухсот казаков, как стрела вылетел за укрепление и с ходу набросился на большой конный отряд чеченцев, в четыре раза превосходивший по численности донских казаков. Опешившие от скачущего на них полуголого Боклю, горцы замешкались. Забыв про шашку, Яков Петрович выхватил из рук ординарца пику и с громким возгласом «Вперед! За мной» ринулся на врага. Умело орудуя пикой, Бакланов, как сказочный богатырь, валил с лошадей конных горцев и врезался вглубь неприятельского войска. Горцы не выдержали столь быстрой и необычной атаки, дрогнули и стали отступать. Но пощады от казаков ждать не приходилось – они отбросили неприятеля с горной долины, вытоптав зеленую траву и разогнав пасущийся скот.

Позже же чеченцы баклановскую атаку описывали совсем по-другому. Они выехали на холм, с которого просматривались вдалеке стада пасущихся овец. Вдруг овцы исчезли и появились полуголые казаки, с громкими криками скачущие им на встречу. Впереди несся голый Бокля. Откуда он появился и куда исчезли стада овец - понять было невозможно. Вот и родилась среди горцев еще одна легенда о силе Бокли, который способен в любую минуту превратиться в овцу, пробраться к неприятелю и, обернувшись вновь в казака, нанести неожиданный смертельный удар.

Слава о бессмертии Бокли среди горцев Кавказа укрепилась еще после одного случая, произошедшего с генералом Баклановым. В 1852 году несколько отрядов Якова Петровича сосредоточились около укрепления Воздвиженское, находившегося почти в центре Большой Чечни. Это происходило совсем недалеко от главной ставки Шамиля, разделявших его от русских войск Качкалыковским хребтом. Шамиль не мог позволить укрепиться войскам Барятинского, в составе которых находились и бесстрашные казаки Бакланова.

Баклановцы укрепляли свои позиции на одном берегу Мичуки, а горцы на другой. Позиция русских располагалась гораздо выше чеченской, поэтому, осматривая строительство оборонительных укреплений, Бакланов частенько выезжал на холм, чтобы лично удостовериться в подготовке противника. Однажды к нему в ставку доставили лазутчика Алибея, который донес о заговоре Шамиля. Дело в том, что Шамиль пригласил известного на Кавказе снайпера, чтобы убить казачьего генерала. Местные чеченцы с недоверием отнеслись к прибывшему снайперу и предупредили его:
- Слышали мы о твоей меткости. Говорят, ты из своей винтовки на лету в яйцо попадаешь? А вот тот, кого ты похваляешься убить, на лету выстрелом муху подстрелить может. Его пуля не берет, он с шайтаном знается.
- Ну, хорошо, - отвечал стрелок. – Я закачу медную пулю. От нее уж и сам шайтан не уйдет.
Призадумался Яков Петрович над рассказом Алибея, а затем сказал:
- Ну, как Богу будет угодно – чему быть, того не миновать. Поиграем в игру и с самим имамом.

В окружении генерала никто ничего понять не мог: неужели их командир решил вступить в сделку с самим дьяволом? Никто не мог и догадаться о дерзком замысле Бакланова, который четко рассчитал, что в утреннем тумане на расстоянии реки снизу вверх целиться будет очень сложно и вероятность быть убитым даже самым метким шамилевским стрелком была минимальная. «К тому же, - рассуждал опытный вояка, - стрелок будет волноваться и думать о байках обо мне, рука обязательно вздрогнет. Но зато своим промахом стрелок укрепит славу непобедимости донского казака».

Расчет оказался рискованным, но верным. На следующее утро Бакланов на своем верном коне, как всегда, медленно взобрался на холм и неторопливо стал продвигаться вдоль своих укреплений и поглядывать на другой берег Мичуки. Воцарилась зловещая тишина и, наконец, в утреннем тумане прозвучал выстрел. Промах… Бакланов медленно продолжает движение. Через минуту – второй залп… Пуля слегка задела бурку Якова Петровича. Возмущенный и удивленный чеченский стрелок, забыв о конспирации, вскочил и схватился руками за голову. Но именно этого и ждал Бакланов, он мгновенно выстрелил в маячившую за рекой чеченскую папаху. Прославленный шамилевский снайпер был убит. Спустя несколько минут вдалеке за рекой послышался шум и громкие крики: «Якши, Боклю! Слава Боклю!». Цель была достигнута – горцы убедились, что «Баклан-паша» бессмертен. С тех пор в русских войсках и, особенно среди горцев и чеченцев, появилась поговорка: «Не хочешь ли убить Бакланова?», произносимая в адрес хвастуна или зазнайки, хваставшегося своими боевыми подвигами.

Некогда всемогущий имам и предводитель горцев Шамиль, призывая своих подданных на решающий бой с русской армией, произнес:
- Горцы! Если бы вы боялись Аллаха так же, как Бакланова, то давно были бы святыми. Но не будьте же трусами. Упорствуйте в борьбе и схватках с врагами более, чем вы делали это доселе. Проявляйте усердие, ибо заслуги в священной войне неисчислимы.

Но воинствующий дух горцев был уже подорван. Чеченцы разделились на несколько отрядов, многие отвернулись от Шамиля, что спустя несколько лет и послужило поводом к его добровольной сдаче русским войскам. И самую существенную роль в этом сыграли казаки под командованием легендарного генерала Бакланова.

После Кавказской войны Яков Петрович служил еще в Крыму и в Польше, преумножая славу своего боевого искусства. Возвратившись на Дон, он многое сделал для улучшения жизни солдат-ветеранов и простых казаков. По иронии судьбы на склоне своих лет ему пришлось переехать в Петербург, где он и скончался 18 февраля 1873 года в бедности и безвестности.

Только спустя несколько лет слава о подвигах легендарного донского казака – генерал-майора Якова Бакланова, обладавшего наибольшей коллекцией собственных боевых наград, вновь разлетелась по всем уголкам не только Тихого дона, но и всей необъятной России.
***

Прикрепленные файлы


Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=384
0

#2 Пользователь офлайн   Николай Дик Иконка

  • Авангард
  • PipPipPip
  • Группа: Авторские форумы
  • Сообщений: 1 942
  • Регистрация: 16 января 11

Отправлено 14 ноября 2011 - 15:47

Сказание о первом графе донском «Денис – паше» - казачьем богатыре
(Исторический рассказ)

Сколько лет несет свои величавые воды Дон – батюшка средь степей привольных и полей раздольных уже никто и не знает. Зато славу казачью, да волю донскую многие помнят из самых далеких глубин истории российской.

Издревле на берега Тихого Дона стремились попасть все люди вольные, да свободолюбивые. Среди многих, нашедших приют у берегов этой реки славной, был когда-то и Ермак Тимофеевич. Привел он в начале 1604 года на Дон друзей своих, не пожелавших жить под гнетом богачей российских – кровопийцев ненасытных. Вот и поселились они на крутом берегу Дона привольного, срубили из бревен избы крепкие и назвали поселение малороссиян в честь первых пяти домов своих Пятиизбянское. Но недолго довелось пожить в мире Ермаку с братьями верными, занесла их судьбинушка в совсем другие края неведомые. А вот хутор молороссиянский не пропал, а стал жить своей жизнью особенной. Постепенно в него со всех уголков России-матушки стали собираться люди вольные, да почитать законы казачьи. Перемешались в родословне и казаки донские, и малороссияне всевозможные. Одной дружной семьей зажили хуторяне. Церквушку православную срубили, оградой село обнесли, да и порешили переименовать хутор в станицу казачью. И еще один обычай завели себе особенный – коли первенец в семье мужик рождался, то имя отца ему по наследству в фамилию доставалась.

Так произошло и с Ильей Сапожниковым, прибывшим в станицу из прославленного Новгорода Великого – родился у него в станице сын – первенец. Вырос сынок и передал своему сыну фамилию уже Ильина. А вот Ильин женился на казачке станичной и родилось у них сын – первенец. Окрестили они его Денисом во славу Десницы Господней. Досталась сыну по наследству фамилия Денисов. Вот тот Денисов и породил на земле донской шестерых сыновей – богатырей, урожденных казачьих вояк прославленных. Порешили родители за каждым из сыновей своих оставить навечно фамилию Денисовы. Поддержал круг казачий решение отцовское, так и повелся на Дону род прославленных казачьих генералов Денисовых, выходцев из простой семьи казачьей.

Так вот как было. В 1738 году у среднего брата Петра рождается второй сын – Федор. О фамилии теперь заботиться не надо, по решению дедовскому Денисовым ему суждено быть на веки вечные. Но вот славу фамилии своей приумножить он должен был обязательно. Помнил Федька из рассказов отцовских и дядек своих о похождениях предков в Петровских походах на Азов-крепость, да подвиге в Азовском сидении казачьем. Как тут не вдохновиться подвигом ратным знатных вояк своих предков. Сызмальства Федька выучился ловко на коне скакать, да саблей острой размахивать. А вечерами у дьячка местного грамоте выучился и один из первых в станице читать и писать стал лучше учителя своего первого. Бог дал и сил Федьке невиданных. Бывало соберутся хлопцы силами меряться, снуют меж собой за околицей станичной, кто кого осилит. А Федор поодаль сядет и глядит на возню бестолковую, выжидает. Как заспорят распыленные в борьбе парни, так подойдет Федор, поднимет обоих зачинщиков за вороты, потрясёт на весу, да и поставит на землю обратно. Вот поэтому-то с ним никто и не решался помериться силою молодецкою.

Надоело казаку серьезному бездельничать в станице, решил он в войска регулярные податься, с казаками старшими на защиту Дона-батюшки выступить. Ан, нет, не положено неженатому казаку в регулярное войско вступать. Коли в этом лишь причина, то и её преодолеем! Не успело восемнадцать годков стукнуть казаку – непоседе, решил Федор жениться, да и взял себе в жены славную казачку – Марину Петровну Чернозубову. Зажил Федор Петрович счастливой семейной жизнью с раскрасавицей молодой женой. Да недолго довелось молодцу женскими ласками тешиться, призвали Федора на службу казачью в полк донской регулярный.

Вот так, 1 февраля 1756 года начался боевой путь прославленного донского богатыря Федора Петровича Денисова. После первых боевых походов убедились казаки в его удали молодецкой, да ловкости казачьей – уложить в первом бою сразу двух неприятелей не каждому доводилось. Усмехаются бывалые казаки над молодым парнем на привале:
- Ну, ты, брат, силен саблей махать, да конем управлять. Видать в есаулы метишь?
Нахмурил брови молчун суровый:
- Не пристало казаку о славе помышлять, надобно делом свои помыслы доказывать.
- И то правду сказываешь, да плох тот казак, что атаманом стать не мечтает.

Уж больно обидными показались слова старших казаков Федору. Затаил он глубоко в душе злобу на всех ворогов Дона – батюшки и поклялся себе перед Богом, что добьется истинной славы казачьей. Как задумал, так и стал еще бесстрашней в бой с неприятелем рваться. Теперь уже отцы-командиры боевую прыть заметили и пожаловали Федора Петровича 20 марта сего же года в полковые есаулы.

А дальше – пошло, поехало. Во время русско-турецкой войны 1769 - 1774 годов попал Федор со своим отрядом казачьим под командование фельдмаршала Петра Румянцева. Русские войска храбро сражались с турками, но бой на реке Ларге запомнился Денисову особенно.

В холмистой местности через переправу реки турки устроили самый настоящий ад русской армии. Пешие уже стали отступать под натиском турок, и тут в самом центе боя появились внезапно конные казаки под командованием молодого есаула. Мощная фигура Федора в синем кафтане на белом коне наводила ужас на опешивших от такого натиска турок. То слева, то справа от Федора падали турки от его острой казачьей шашки.
- Кто таков будет сей рубака бесстрашный, - спросил Румянцев своих ординарцев, наблюдая за полем брани в бинокль. – Ай, молодец, рубака, ай, молодец! Браво! Руби сам врага ненавистного. Вот так им, вот так! Поддай, братец, поддай им! – ликовал граф Румянцев. - Позвать сего героя ко мне после боя.

Завершилось кровавое сражение полной победой русского войска благодаря храбрости казачьих конников и личной отваге Федора Денисова. Бежали турки и татары в панике, оставив русским свои обозы и снаряжение. Приказано было ему представиться самому главнокомандующему.
- Кто таков, храбрец бесстрашный? Как звать-то тебя? – с восторгом проговорил Петр Александрович, с любопытством рассматривая крепко сложенного молодого человека с широким лицом, на котором красовались пышные усы под орлиным носом с горбинкой.
- Донской казак Федор Денисов, Ваше сиятельство, - четко отрапортовал герой победы под Ларгой.
- Славный казак из тебя выйдет, братец мой. Благодарю за храбрость и подвиг геройский!
- Рад служить Матушке – царице, Дону – батюшке и вашему сиятельству.
- Вот это ответ настоящего вояки и русского патриота, коли с Матушкой государыней рядом свой Дон родимый ставишь. Хорош казак, ах, как хорош! Держи мою саблю, заслужил своей храбростью.

Главнокомандующий снял с плеча дорогую шашку и протянул Федору.
- Благодарствую, Ваше сиятельство, рад служить Отечеству.
- Да уж надежда на тебя теперь большая, сударь мой. Ты уж постарайся, не подведи в боях следующих.

С той памятной встречи и понеслась по русскому войску слава о казаке Федоре Денисове. 5 сентября 1770 года он был произведен в полковники, а 10 мая 1773 года в майоры. К этому времени по войскам графа Румянцева уже ходили всевозможные байки и легенде о бесстрашие и непобедимости донского богатыря. Среди солдат бытовала байка, что любые раны на теле Денисова затягиваются за одни сутки, а все потому, что он, мол, заговоренный.

А байки эти поползли после того, как один солдат подсмотрел однажды, как Федор Петрович сам себя лечил после боя. Проведя детство на донских степях и будучи мало-мальски грамотным с детства, ему были знакомы всевозможные народные рецепты на травах от болей и различных заболеваний. Отец, бывало, ему говорил, что знатный казак не только боль терпеть должен, но и уметь раны свои сам залечивать. Вот поэтому-то у Федора Петровича всегда с собой было пару склянок с лекарствами по старинным донским казачьим рецептам.

Однажды вечером, после очередного боя с турками и горцами, Федор сидел в своей полевой палатке и делал перевязку небольших ран. Стоит сказать, что подобных небольших и колотых ран на теле донского богатыря было видимо – невидимо, он даже и не обращал на некоторые внимание, а садился вот так вечерком, очищал ранку своим раствором лекарственным, какой-то мазью смазывал и прикладывал к ранке с молитвой к Богу о благословлении маленький мешочек холщёвый с землей из под порога своей родной хаты. Все очень просто, казалось бы, ведь казаки частенько с собой по всем фронтам возили обереги всевозможные – то мешочек с горстью земли донской, то амулет святой, то маленькую иконку.

Так вот этот момент, когда Федор Петрович приложил мешочек с землей родимой к ране и стал шептать слова молитвы православной, со спины его и подсмотрел солдат русский. Конечно же ничего не понял мужик деревенский, а понес байку по братьям – солдатам о странных заговорах казака прославленного.

Да и солдаты неприятельские стали байки о Денисове сочинять; о том, что никакая сила казачьего богатыря не берет. Да и то правда, был повод сочинять небылицы. Как раз в те годы супротив русских войск турецкий Черкес – паша свои многотысячное войско выставил. Да не испугать Денисова, он со своими казачками в каждом бою наголо разбивал в десятки раз превосходящего противника. Что Черкес – паша, что Федор Петрович одинаково хотели друг с другом встретиться в поединке, да помериться своими силами.

А тут как раз один удобный случай подвернулся в боях при Базарчуке, о котором позже поползли слухи, что, мол, Денисов вызвал на поединок всемогущего Черкес – пашу, да и победил его перед взорами двух противоборствующих армий. На самом деле все гораздо проще было, на войне каждый час неожиданности приносит, так и здесь случилось. Завязалась схватка очередная казаков с турками, горцами и татарами. А Денисов на своем коне в центре как всегда. Вдруг видит он, что на бугре в шлеме Черкес – паша на коне красуется. Ну как тут не посрамить ворога окаянного. Ринулся за ним Федор Петрович, достиг, взмахнул шашкой, да промахнулся малость – клинок скользнул по шлему, прошелся краем по плечу паши и рассек сбрую конскую. Да удар-то Денисова такой силы был, что помутилось в голове у Черкес – паши, контузия случилась, вот он в смятении и ринулся в тыл, а за ним в страхе и все его семитысячное войско отступило. Ну, а солдатушкам русским только повод дай – вот и разнесли по войску о победе казачьей в поединке Денисова с самим Черкес – пашой. Да и турки с горцами после этого случая стали величать казачьего богатыря не иначе, как Денис – паша. Вот эта кличка благородная в память о подвигах бесстрашных и продержалась за Денисовым почти до самых последних дней его жизни. А уж после того, как Денисов с казачками своими вторично разбил наголо шеститысячное неприятельское войско под Ени Базаром, тут уже турки, татары и горцы вообще в страхе стали произносить имя Денис – паши.

А Денисова уже никто не мог остановить. В местечке Разград – базар и под крепостью Шумла вместе с регулярными русскими войсками одолел семнадцатитысячную турецкую армию, поразив при этом более двух тысяч неприятельских солдат и около ста шестидесяти взяв в плен. Страх перед казачьим Денис – пашой в турецкой армии стоял непомерный.

Под деревней Челыкавак ему удалось только на своем имени отыграть победу. Хорошо помогли, конечно же, подоспевшие с Дона казачьи полки молодого Иловайского, но основной удар все же взял на себя Федор Петрович. Армия Юсуп – паши была хорошо вооружена, а пушки превышали русских. В пылу боя статная фигура Денисова наводила ужас на простых солдат, а Юсуп – паша установил даже награду тому, кто сразит непокорного казака. Несколько раз Федор Петрович был ранен в плечо, правый бок и ногу, осколки картечи повредили лицо и руки, но он не покидал поле боя. В минуты затишья сам управлялся со своими ранами, не подпуская к себе лекарей: три – пять минут и он снова в седле. Только после окончания боев и двух дневного затишья Денисов вдруг потерял сознание. Вот только тогда двое суток над ним возились полковые лекари. Как тут не говорить простому солдату о заговорном Денисове, когда спустя всего три дня после многочисленных кровавых ран, которые видели десятки его казаков и пеших солдат, Денисов снова гордо восседал в седле своего верного спутника. Никакого заговора, естественно, не было – срабатывал своеобразный механизм самовыживания, которым обладали только донские и кубанские казаки, великая сила духа, стремление жить и бороться с неприятелем, да могучий организм этого здоровенного донского богатыря. Юсуп-паша был разбит полностью и прогнан с Балкан на долгие годы.

Но пришло время временного военного затишья и пришлось Федору Петровичу распрощаться с графом Румянцевым. Поспешил он домой после того, как 10 мая 1773 года ему был пожалован чин майора, а 2 июня 1774 года звание подполковника. Как истинного героя встречали донские казаки отряды Денисова на земле Войска донского. Сразу возвели в атаманы местные и доверили все дела хозяйские не только в Патиизбянске, но и во всей округе. Только на мирном поприще, да с сыновьями малыми недолго довелось побыть прославленному вояке. 26 июня 1777 года ему жалуют звание полковника и направляют в Крым для усмирения взбунтовавших татар. И здесь смерть обошла стороной русского богатыря. В одном рукопашном бою татарский воин-мулла замахнулся на него пикой и почти поразил Денисова, но в последнюю минуту тот все-таки успел отразить турецкую пику своей саблей и тяжело ранить муллу. Солдаты - подчиненные в спешке подхватили сникшее тело своего командира, этой заминкой воспользовался Федор Петрович и ловко ускользнул с опасного места боя. А среди татар и турок укрепилась молва о бессмертии грозного «Денис – паши».

В 1780 году Денисова впервые вызывают в Санкт-Петербург. Это запоминающееся событие стало определенной вехой в жизни и прославленного казака, и в истории донского казачества: впервые казачий полковник представлял Войско донское при царском дворе, что подтверждало значительные боевые успехи донского казачества и признание их императорской милостью. По возвращению на Дон уважение к Денисову возросло вдвое.

Вскоре началась вторая русско-турецкая война. И тут еще один памятный для Федора Петровича случай произошел, о котором он помнил до конца своей жизни. Это встреча, знакомство, а затем и дружба с великим русским полководцем Александром Васильевичем Суворовым.

Как – то Суворов поинтересовался казачьими полками, прибывшими под Измаил:
- А что, сильны те казаки, о коих слава по Руси несется впереди их коней быстроногих? – спрашивает он своего ординарца.
- А Вы, сударь, сами спросите их командира, - четко отрапортовал ординарец.
- Да какого ж командира мне расспросить-то, что б не наврал разом?
- Как кого, конечно же полковника Денисова, он у них пока за главного, да и к брехне не предрасположен.
- Так что ж ты медлишь, коли близок казак, вели позвать его.

На другой день в ставку главнокомандующего прибыл Денисов.
- Заходи, любезный, заходи, - по-отцовски встретил Федора Петровича прославленный полководец. – Излишни расспросы, сам все вижу – шрамы на лице, да грудь в медалях сами за тебя все сказали.

Вот так состоялась их первая встреча, вылившаяся позже в искреннюю человеческую дружбу. При Измаиле Денисов с несколькими полками казаков, успешно разбил шесть тысяч турок, из которых более тысячи остались лежать на поле брани, а около двух тысяч взято в плен донскими казаками. Осадив и взяв неприступную крепость Татар – Бунар с двадцатью тремя пушками Федор Петрович впервые познакомился с молодым, но подающим большие надежды Матвеем Платовым, не предполагая, что именно он станет приемником его храбрости и отваги. Слышал он и о другом молодце-донском удальце Бакланове, но вот с ним так и не довелось встретиться. При устьях Дуная Федор Денисов совместно с Матвеем Платовым разгромили почти трехтысячный турецкий отряд янычар и взяли в плен свыше двухсот пятидесяти турок и больше десяти вражеских знамен. Вот где вновь турки вспомнили страшную для них кличку «Денис – паша», которая и здесь наводила на турецких солдат неописуемый ужас.

За свое боевое искусство, за личную храбрость и преданное служение Отчизне Денисов 30 мая 1787 года был пожалован в генералы. Он стал одним из первых донских казачьих генералов, удостоенных этого высокого звания исключительно за боевые заслуги и по личному императорскому распоряжению. В 1788 году Денисов попадает под Очаков, где вновь доказывает свою преданность Родине.

Конечно-же, этого не могла не заметить сама императрица. Денисова вторично приглашают в Санкт – Петербург под видом доставки лично императрице Екатерине II донесения о результатах военных баталий.

В окружении придворных и войсковой знати прибыл Денисов в Екатеринский дворец и обомлел от красоты невиданной. Такое еще никому из дончаков не доводилось – попасть в апартаменты самой Екатерины. Императрица внимательно осмотрела израненную и прихрамывающую фигуру казачьего богатыря и важно произнесла:
- Наслышаны Мы о твоих подвигах. Знать искренне любишь свою Государыню и Отечество русское.
- Так точно, Ваше императорское высочество! За Россию и Императрицу – матушку готов сложить свою голову.
- Не кипятись, сударь. Твоя головушка еще нам понадобится. Доложили мне, что сильна твоя голова в хитростях военных, да и рука у тебя тяжелая. Вот и ступай на шведа. Глядишь, и там польза от тебя будет. А за свою храбрость Мы повелим тебя наградить достойно.

Денисов стоял весь красный от таких лестных слов из уст самой императрицы и, понурив голову, не смел вымолвить больше ни единого слова. Екатерина замолчала на минуту, и в позолоченном зале воцарилась тишина.
- Кабы каждый солдат у нас так достойно служил Отчизне, так и не смели бы наши неприятели помышлять о дерзостях непристойных, - наконец с некой грустью и добротой в голосе, как бы в забытьи произнесла Екатерина. – Ступай, братец, да следи за своей буйной головушкой.

А на следующий день после императорского приема Федора Петровича пригласил в свой дворец сам наследник престола - Великий князь Павел Петрович – будущий император российский. Три дня часами они проводили в беседах о военной тактике и русском обмундировании, вооружении русской армии и перспективах развития регулярных войск.

По императорскому распоряжению Денисов отправляется на театр военных действий 1788 – 1790 годов со шведами. Теперь, окрыленный не только милостью самой государыни, но и её надеждами на подвиги донских казаков, Денисов пуще прежнего рвался в бой со шведами. В любом сражении он всегда находился не в тылу, а во фронте боевых действий. Теперь в его рядах служил уже его родной дядька и двое племянников. Родственные души помогали прославленному казаку в сражениях, теперь у него словно крылья выросли за плечами. Завет императрицы беречь буйную головушку, естественно, он не учитывал, а думал лишь о тактике боя, своих солдатушках, да о победе предстоящего сражения.

Здесь ему пришлось столкнуться со всем иной тактикой боя и с более совершенным оружием противника. Картечь от шведских снарядов поражала солдат на несколько десятков метров, что приводило порой к сумятице в русских войсках. Но личной храбрости Денисова не было предела. Однажды, во время боя на Перусальской переправе, на косогор, откуда за полем битвы верхом на коне наблюдал Денисов, подъехал его племянник. Пули свистели со всех сторон, осколки снарядов с визгом разносились во все части света.
- Господин командующий, опасно здесь, надобно сойти с косогора, - робко заметил своему командиру молодой казак.
- Какой я тебе господин! – гневно закричал Денисов, не улавливая мысль сказанного. – Али забыл, как величают твоего дядьку? Не смей больше таких слов при мне сказывать! Слышишь, что гутарит тебе старый казак?

Смущенный казак поперхнулся на полуслове, но все же повторил свои предостережения:
- Опасно здесь, Федор Петрович, надобно изменить место наблюдение.
- Что, струсил, вояка? – вновь гневно прокричал ему в ответ Денисов. – А коли трусишь, так нечего тебе и делать на…

Денисов не успел договорить последнюю фразу, как вдруг совсем рядом раздался мощный взрыв снаряда, и осколки со страшным визгом разнеслись в разные стороны, заглушив слова казачьего предводителя. Один осколок попал в плечо Денисову, другой – в верного коня, который стал заваливаться на правую сторону, а третий осколок задел бок племянника. Молодой казак, не обращая внимания на незначительное ранение, соскочил со своего коня и поспешил на подмогу дядьке. Федор Петрович невозмутимо крепкой рукой отодвинул в сторону племянника, сам спокойно сошел с коня и велел другим солдатам подать нового. И только сейчас молодой казак увидел, как их голенища левого сапога Федора Петровича ручьем хлещет алая кровь. Понимая, что третий раз обращаться к Денисову бесполезно, он тут же велел прислать полкового лекаря. А Федор Петрович спокойно уселся на подведенного к нему другого коня и продолжил следить за полем боя.

Только по окончанию сражения обнаружилось, что левая нога казака почти полностью раздроблена. Лекари три дня собирали её по косточкам, но уже через пять дней Денисов, опираясь на палочку, вышел к своим солдатам. Вот эта рана заживала уже гораздо дольше, и до конца своих дней Федор Петрович после этого ранения так и прихрамывал на левую ногу. За беспримерное мужество и победы над неприятелем, мастерство ведения боя и личные заслуги перед императрицей Денисова 30 мая 1787 года возводят в чин генерал – майора – одного из первых донских казачьих генералов.

Еще не оправившись от ранения летом этого же года Денисов при деревнях Капиасах и Кутти разбил на голо более чем пятитысячную шведскую армию, заставил отступить из местечка Кулли через реку Тюшень до Красной мызы хорошо вооруженный шведский корпус.

В это же время под столицей русские войска несли тяжелые потери и терпели одну неудачу за другой. Нассау Зиген, командовавший русской гребной флотилией, потерпел поражение при Роченсальме, потеряв при этом более пятидесяти русских судов и шестисот пленных; пеший корпус генерал-поручика Игельстрома разбит шведами при Пардокоске. Над Санкт – Петербургом нависла реальная угроза захвата шведами. Король шведский Густав III, окрыленный победами своего войска, лично возглавил передовые воинские части и с десятитысячным корпусом и артиллерией двинулся через реку Кюмень к российской столице. Об этом был уведомлен Денисов. Выбора не было, надо срочно менять дислокацию и перебрасывать своих казачков на подмогу матушке – императрице. Как это было сделано – никому не ведомо, но всего через несколько дней из юго-западной границы на севере появился генерал-майор Федор Петрович Денисов с шестью донскими полками и одним пехотным, имея при этом около шести с половиной тысячи солдат и 4 пушки. Такого не ожидал никто! Началась кровопролитная битва не на жизнь, а на смерть.

В одной из жарких схваток в руку Денисова попала пуля и прошла под кожей больше десяти сантиметров. Случай, казалось бы, уникальный, но не для Денис – паши: он приказал лекарю делать операцию тут же, на месте боя и смело протянул ему раненую руку, а другой продолжал указывать подчиненным места дислокации. Пораженный мужеством Денисова лекарь опешил и не мог сдвинуться с места.
- Режь, тебе говорю, режь, коли надо. Некогда мне по лазаретам шастать, уж будь любезен здесь свою службу исполнить, - грозно приказал он лекарю.
- Но это невозможно, Федор Петрович, реальность заражения очевидна, надрез глубокий придется делать, - испуганно возразил Денисову знакомый лекарь.
- Чего мешкаешь? Не боись, друг мой, аль ты запамятовал, что казак в бою все вытерпит. Режь, говорю!

Вот так прошла эта уникальная операция, стоя, на поле боя, под аккомпанемент свиста картечи и разрывов снарядов. Пулю лекарь изъял из руки, зашил рану и через пару дней богатырь уже смело ей размахивал. Всего за несколько дней непобедимая шведская армия была разбита при непосредственном участии прославленного казачьего генерала.

Взбешенный Густав III кричал на своих командиров:
- Никто из вас не достоин офицерского звания, если вы не справились с каким-то казачком несчастным! Поверили в басни «Денис – паши»? Грош цена вам, а не слава.

Гневу шведского короля не было предела, хотя почему-то он забыл, что командовал войсками именно он, а не его генералы.

Императрица тоже поразилась такой молниеносной победе и несколько раз депешами передавала генералу свои сожаления о контузии. По окончанию победы над шведами императрица пригласила Денисова на уедиенцию.
- Проходи, любезный, - приветливо встречала она своего спасителя. – Как это сумел ты, любезный генерал, с горсткой казаков своих одолеть самого шведского короля?
- Ничего удивительного, матушка – государыня, - уже более смелее отвечал Денисов, не в первый раз представая перед очами императрицы. – Смелость да отвага отворяет любые ворота к победе.

За заслуги перед Отечеством государыня наградила генерала орденом Святого Георгия 3-го класса и пожаловала ему всевозможные привилегии. Но земли и крестьян, о которых просил Федор Петрович у императрицы через её придворных, он так и не получил. Оказывается, о просьбе генерала о выделении земель и пару небольших деревень на родине за верную службу, императрице просто не донесли.

Пробыв чуть больше месяца в столице, Денисова вновь отправляют теперь уже на польский театр военных действий под командование его старого друга Александра Суворова. Суворов никогда не забывал о своем боевом товарище. Он неоднократно предлагал императрице назначить Денисова главнокомандующим заграничной польской компанией, но его просьбы так и не были услышаны при дворе. В 1794 году генерал – майор Денисов командовал уже целым корпусом. Но встретиться пока двум друзьям не удавалось.

Стоит сказать, что в марте 1794 года в Польше началось национально-освободительное восстание А. Костюшко, расцененное Россией как заговор против польского правительства и самого российского государства. Костюшко, провозглашенный в Кракове начальником восстания, разбил русский отряд при Рацлавицах и двинулся на Варшаву, где в результате восстания населения был уничтожен русский гарнизон; занято Вильно. Летом восставшие выдержали осаду Варшавы русско-прусскими войсками. Однако осенью повстанцы потерпели ряд сокрушительных поражений со стороны корпуса Денисова. Костюшко был разбит при Щекоцине, а потом при Мацейовицах и пленен казаками Федора Петровича. В это же время основные части под командованием Суворова захватили предместье Варшавы, а затем штурмом овладели Прагой. По окончания последнего сражения, Денисов отправился с донесением к главнокомандующему.
- Наконец-таки, друг мой, мы встретились с тобой, - радостно приветствовал Александр Васильевич Денисова и кинулся обнимать огромную и статную фигуру генерала. Маленький и худенький генералиссимус русской армии смог дотянуться только до плеч Федора Петровича и крепко его обнял. Тот поморщился от боли старых ран в плечах и руках, но широко улыбнулся своему старому боевому другу, хоть и непосредственному своему начальнику.
- Ой, брат, извини. Запамятовал, что на твоем теле и сантиметра живой плоти не сыщется. Да знать силен донской Илья Муромец! Слава тебе, Федор Петрович!

Денисову стало неловко от такой похвалы. Он попытался замяться и прервать приветствия, но Александр Васильевич не унимался:
- Не числом, а умением взял. Вот он наш новый Добрыня Никитич! Хвала русскому штыку и удали казачьей! Благодарю, сердечный, за подвиги твои перед Россией! Не подвел ты ни меня, ни себя самого, ни славу русского солдата!

Они еще долго беседовали меж собой и улеглись спать далеко за полночь. После этих событий по договору, заключённому между Россией, Пруссией и Австрией в 1795 году, произошёл третий раздел Польши и она перестала существовать как самостоятельное государство. А Федора Петровича за успешную польскую компанию возвели в следующий чин – в генерал – лейтенанты.

А Денисов с Суворовым провели еще несколько счастливых мирных недель вместе. Хотя однажды их наслаждение общением было омрачено простой цыганкой. Прогуливаясь вдоль реки, им встретилась старенькая цыганка и попросила милостыню. Александр Василевич быстро достал из кармана сюртука пару монет и подал старухе.
- Что ты, барин, не надо мне золота, - посторонясь от незнакомцев, закивала головой цыганка.
- Да будет тебе, любезная, бери, коли дают, - улыбнулся Суворов.
- Тогда я погадаю вам за это на жизнь долгую, - засуетилась старуха.
- Ну, уж коли на жизнь долгую, то пожалуйста, - засмеявшись ответил Суворов и протянул цыганке руку. Денисов с улыбкой последовал за другом.
- Тебе, барин, - обращаясь к Суворову, защебетала старая цыганка, - предстоит жизнь долгая и почетная, да смерть обычная и скромная. А тебя, барин, - рассматривая израненную руку Денисова, продолжила цыганка, - ждет жизнь хлопотная и смерть у порога своего родимого.
- Вот этого нам и надобно! – воскликнул Александр Васильевич. – Пока до покоя время дойдет, там и слава не нужна уже будет.

Суворов рассмеялся. Друзья поблагодарили старую цыганку и пошагали дальше. Но в душу Федора Петровича врезались слова цыганки: «Смерть у порога родного дома». Он и так редко посещал родные края за последние годы. Военные походы по разным странам и уголкам России, пребывание в столице как-то сгладили тоску по родному дому, а теперь еще и эти страшные предсказания о смерти в родной сторонке совсем отвратили желания Денисова возвращаться в родную станицу. Нельзя сказать, что он избаловался военными почестями и приглядом со стороны императорского двора, просто умирать донской богатырь пока не собирался. «Коли смерть сотни раз мимо меня проходила в бою, то грешно под порогом своего дома её волю дать», - думал он, продолжая беседу со своим другом.

С пришествием на престол нового императора на Денисова посыпались одна награда за другой. 24 января 1798 года он назначается командиром лейб – казачьего полка, а от нового императора получает ряд орденов – святого Александра Невского, святой Анны 1-го класса, победоносца Георгия 2-го класса, святого князя Владимира 2-го класса и ряд других высочайших наград. Кроме этого Федору Петровичу пожаловано три деревни с тысячью двухсот душами, а в 1799 году он становится первым донским графом с правом наследия сего титула.

Теперь Денисов чаще бывает в Санкт - Петербурге при дворе императора Павла. Он знает, что его старый друг Александр Суворов несколько раз отправлял представления императору на пост главнокомандующего русскими войсками в швейцарской компании, но Павел назначил Римского – Корсакова. В одной из бесед с Денисовым Павел разложил на столе секретные карты с изображением расположения русских войск и язвительно спросил:
- А что? Вот каков наш Корсаков! Как умело расположил он войска свои с учетом горной местности.
Федор Петрович наклонился над картой, внимательно изучил её и тихо произнес:
- Не согласен, Ваше императорское высочество. Такое расположение войск в горной местности может привести к поражению от француза, здесь надобна коррекция и искусная дислокация.

Присутствующие придворные офицеры обомлели. Павел вздернул голову, уставился на Денисова выпученными глазами и вдруг заорал:
- Как смеешь ты, казак деревенский, перечить императору! Пошел вон, и чтоб ноги твоей не было на моем пороге.

Денисов вытянулся в струнку перед обезумевшим от такой дерзости прославленного генерала, отдал честь, четко развернулся и чеканным шагом вышел из императорского рабочего кабинета. Казалось бы все, дальнейшая судьба генерал – лейтенанта предрешена. А вот и нет. Вспыльчивый Павел был далеко не глуп. Выгнав вслед за генералом своих офицеров, он сел над картами и задумался.

Спустя два месяца, как Денисова приказали не допускать до императорского двора, Федор Петрович получил личный вызов Павла. Взволнованный столь скорым приказом явиться к императору и не подозревая о поражении Римского – Корсакова от французов, Денисов прибыл к императору и вошел в сопровождении двух придворных офицеров в кабинет Павла.
- Ну что, Денисов? А теперь что ты думаешь о Римском - Корсакове? – с обычной для него ехидной улыбкой спросил вошедшего генерала Павел.
- Государь, я и сейчас твердо убежден, что первоначальное расположение войск главнокомандующего было неверным, - не задумываясь, четко отрапортовал Денисов.
- Коли ты так убежден, то после таких слов ты истинный генерал! – воскликнул восторженно Павел, затем отвернулся на секунду и вновь, резко повернувшись и сделав пару шагов к генералу, продолжил:
- Только сейчас я получил прискорбное сообщение, что Корсаков разбит под Цюрихом. Ты оказался прав. Жаль, что я не понял этого раньше.

В 1800 году прославленный донской генерал и первый казачий граф Федор Денисов назначается инспектором Кавказской линии и астраханским генерал-губернатором. Таких почестей еще ни одному донскому казаку не доводилось заслужить от имени самого императора. После этих наград и столь высокого титула Денисов еще участвует в нескольких военных компаниях, но возраст и старые раны дают о себе знать. Как бы он не хотел ни возвращаться в родные края, но в начале 1801 года, уйдя в отставку, ему все же приходится вернуться в родную станицу. За время службы Федор Петрович участвовал в более двадцати крупных сражениях, получил семь серьезных и около пятидесяти незначительных пулевых и колотых ранений, а войска под его командой пленили около десяти тысяч и уничтожили до пятидесяти тысяч солдат противника.

Граф Денисов и на гражданской службе сразу приступает за преобразования в своих деревнях, пытаясь хоть как-то облегчить жизнь простого казачества. Замыслов было много, но исполнить их так прославленному генералу и не довелось. В конце февраля 1803 года, занимаясь обычной будничной домашней работой в своем имении станицы Пятиизбенной, он дает команду перегнать табун коней на другой берег Дона. Чтобы убедиться, что кони приправлены в нужное место, Федор Петрович отправляется по льду на другой берег, но, ступая сильно прихрамывая на левую ногу по скользкому льду, внезапно поскользнулся и упал навзничь, сильно ударившись затылком головы об лед. Подоспевшая домашняя прислуга сразу подняла графа, но он был в почти беспамятном состоянии и что-то бормотал непонятное про какую-то цыганку.

Спустя три часа, не приходя в сознание, прославленный донской казак, один из первых казачьих генерал – лейтенантов и первый донской граф Федор Петрович Денисов скончался.

Так трагически оборвалась жизнь донского богатыря, известного на Кавказе «Денис – паши» и одного из самых прославленных и легендарных донских генералов – личного друга Александра Суворова и любимца Екатерины II и Павла I.
***
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=384
0

#3 Пользователь офлайн   Николай Дик Иконка

  • Авангард
  • PipPipPip
  • Группа: Авторские форумы
  • Сообщений: 1 942
  • Регистрация: 16 января 11

Отправлено 18 ноября 2011 - 08:38

Похождения донского атамана

Косой дождик с самого утра стучал по окнам. В прохладной старенькой хате стоял неприятный запах сырости, перемешанный с запахом сохнущей у печи обуви и старыми затхлыми вещами.

За окном сгущались сумерки. Макар, пожилой казак и хозяин дома, накрывал на стол сам, так как хозяйка еще с вечера ушла на женскую половину хаты и не появлялась на мужской половине уже больше двух часов.
- Так вот оно как у вас-то приключилось? Да, приходится же нашему казачку всякое терпеть, абы атаманы наши не серчали, - протяжно, с видом бывалого знатока, продолжил разговор Макар, суетясь вокруг гостя – статного молодого парня, остановившемся на ночлег в его хате по пути из далекой Москвы в родной хутор.
- А где ж все остальные поховались от дождя? Никак в хоромах Васьки-буряка?
- Ага, в хоромах… Скажешь тоже, дядька Макар, - усмехнулся молодой казак и пододвинул лавку от печи к столу. – Там у него конюшня знатная, вот наши казачки вокурат с конями все вместе и уместились. А что? Народ мы бывалый, нам почестей не надобно – крыша была бы над головой, да сабля вострая с конем родимым под боком. Чего еще надобно?
- Да и то ты, Васька, правду сказываешь. Чего нам, дончакам, еще и надобно. Чай в атаманы пока не выслужились…

На минуту в старенькой хате воцарилась тишина, только слышался лязг от чашек, да горшков домашних и шарканье потрепанной обуви хозяина дома.

Макар с женой и двумя малыми детками жил на заброшенном хуторе уже больше пяти лет. Сыновья повырастали давным-давно, подались добровольцами в личную охрану к атаману, а он со старухой остался в этой старенькой хате приглядывать за малыми детками – любимыми внуками. На этот хутор он переехал с семьей с верховья Дона после разгоревшегося в 1617 году в Стыдном Имени, главном атаманском городке низового войска Донского, скандала по поводу каких-то делишек атаманских, переросшего в потасовку между казаками.

А вообще Макар жил на Дону уже давненько. В России в те времена усиливался процесс закрепощения крестьян, во многих местах поднимались бунты, и недовольная централизацией власти в руках московских князей местная знать собирала верных им крестьян и бежала в Донские земли. Отсюда царь-батюшка их ни как не мог вернуть обратно. Вот так и пополнялось донское казачество пришлыми русичами. Со своим хозяином князем Иваном Васильевичем Друцким в числе пятидесяти свободолюбивых крестьян прибыл на Дон и Макар. Но для казачьей воинской службы он уже не подходил по возрасту, поэтому-то и осел со своей семьей в низовьях Дона. А теперь обживал новое место в верховье.
- Так что ты сказываешь про атамана-то своего? Каков он? – прервал, наконец, затянувшееся молчание Макар.
- О, об атамане нашем, Иване Васильеве, можно хоть до утра сказывать, - важно и протяжно проговорил молодой казак.
- А мы с тобой и не торопимся. Вишь, как дождик поливает? Все равно раньше второго дня не двинетесь, так что и времечка погутарить у нас с тобой сколько угодно.
- Да неловко как-то, хозяйка заругает, - смутился молодой юноша.
- Да будет тебе! Хозяйка свое место знает, она у меня баба смышленая, да и сама перевидала на своем веку не мало, - вначале вспыльчиво, а затем более спокойно ответил Макар гостю-постояльцу.

На столе за это время появились несколько чашек, пару горшков из печи, первый зеленый лук с огорода, несколько яиц варенных, да пышная буханка домашнего хлеба.
- Ну, просим пана откушать с нами вечерю. Что Бог послал, с тем дончак всегда рад с гостем поделиться, - важно, усаживаясь на табуретку около стола, произнес хозяин дома.
- Ага, нашли, дядька Макар, пана, - смущаясь и беря в руку деревянную ложку, пробормотал юноша.
- А что, плох тот казак, что в атаманы не метит. А ты вон в станицу московскую попал, да еще и во главе войска казачьего поставлен атаманом своим. В самый акурат паном величать надобно. Не каждому дончаку доводилось в Москве побывать.
- Ваша правда, удача подвалила крепкая, да и служба тяжелая была у нас в этой станице со товарищами моими. С чего начать, поди, не знаю.
- А ты, парень, вначале о себе расскажи, а то мы за целый день так поближе и не познакомились.
- Ага, о себе значит. Да о себе и сказывать казаку неловко, - тихим голосом отвечал молодой парень, перемешивая ложкой похлебку. – Ну, значит так оно все было. Уродился я старшим сыном Аксима Сиберенина, нарекли меня Василием батька с маманькой. А живем мы здесь, в низовьях Дона. Вырос я как-то быстро, частенько в Азов хаживал, а потом и в казачьи отряды подался. Пару раз на стругах за зипунами смотался с казачками нашими, турок трошки порубал сабелькой. Вот наш атаман Иван Васильев и приметил меня, к себе в охрану пригласил, - начал свой рассказ молодой парень.
- Постой, постой, а не наш ли это князь Иван Васильевич Друцкой? – перебил парня Макар.
- Да слышал я, казачки гутарили, что действительно атаман наш из бывших князей будет. А вы почем знаете, дядька Макар? – удивленно спросил парень.
- Э, казачок, поживи на веку подольше, больше узнаешь. Да как же мне своего князя Друцкого не знать-то, я же вместе с ним в эти земли когда-то прибыл. Кому же, как ни мне о нем-то знать. Да ладно, апосля поведаю, ты у извиняй старика, что в разговор влез. Рассказывай дальше, хлопчик, да на ложку наседай покрепче, – улыбнувшись и теперь совсем по-отцовски продолжил старый казак, присаживаясь поближе к гостю.
- Так вот о чем я гутарю. Прослужил я пол года у атамана нашего, а тут вакурат оказия случилась, надо было каких-то московских дюжа знатных особ на Дон сопроводить. Вот и собрал Иван Васильев отряд казачий из восьмидесяти сабель, а меня во главе того отряда и поставил. Я и грамоте обучен, и головой смышленый, да глотка у меня - дай Бог каждому. А кто заперечет, так и в морду схватит сразу же.
- Ну, ты, Васька, не похваляйся кулаками-то своими. Сабелькой лучше покажи свое уменье казачье.
- Да нет, дядька Макар, я и не похваляюсь, просто уж таким горячим уродился. Так вот, собралась у нас такая станица во главе с атаманами Иваном Васильевым, да Федором Канивцом. А мы со товарищами моими их охраной стали. Славные казачки все подобрались, настоящие вояки, - увлекшись рассказом, позабыв про похлебку и размахивая руками начал свой рассказ Василий Сиберенин, начальствующий над казачьим войском в московской миссии донского атамана Ивана Васильева.
- Ага, ага, так-то оно, так-то, - поддакивал старик, покачивая седой головой и внимательно прислушиваясь к каждому слову молодого казака.
- Так вот мы и отправились с Дону сопровождать важных послов московских Ивана Кондырева и Тихона Бормасова, возвращавшихся с Царьграда до дому в конце, значит, прошлого 1623 года. Бог не даст соврать, все так и было. А те московские послы дюжа знатные, разодетые в шелка разные, да при деньгах и при злате заморском. Вот и надо было их меж наших лихих азовцев провести, чтоб не задрались они и не поубевали послов московских.
- Да, да, правду гутаришь, уж больно азовцы турецкие злостные, всякого норовят ограбить, да кровушку пустить, - поддержал рассказ Макар, поглаживаю скудную седую бороденку.
- Так вот мы и рассказали им все секреты наши, как вести себя надобно при встрече с азовцами. Диву дались они.

Василий на минуту умолк, а потом продолжил:
- Не буду врать, дядька Макар, тугим кошелем они нас лично с атаманами наградили. Но это, батя, секрет, ты уж не сболтни никому, - почти шепотом продолжил парень.
- Да ты, шо! Мне оно надо? Кому тут сболтать-то, когда у нас на хуторе пять хат-то всего? Не из болтливых я, не боись, Васька…

Он не договорил фразу, как вдруг дверь хаты резко отворилась и в горницу, тяжело переступая через порог и прикрываясь от дождя старой буркой, почти ввалился здоровенный казак.
- Доброй вечере вашему дому, - кланяясь, произнес вошедший, и скинул с себя бурку. – Уж извиняйте, что без спросу. Атаман тебя, Василий, просит, какое-то срочное дело у него к тебе имеется.
- Здорово, казак, проходи к огоньку, согрей душу с дождичка ночного, - поднимаясь с табуретки приветствовал вошедшего Макар.
- Благодарствуем на добром слове, только не до огонька нам, спешить надобно.

Василий быстро встал из-за стола, наспех обулся и накинул на себя турецкую бурку, которую еще прошлым годом из похода по берегам Азовского моря добыл.
- Мы мигом, тут-то через двор и обратно. Через пятнадцать минут и воротимся, - поспешая из хаты вслед за казаком, проговорил Василий, успокаивая хозяина дома.

Они быстро вышли из хаты, спустились по трем ступенькам с крыльца и, укрываясь от проливного весеннего дождя бурками поспешили к соседней хате. Ноги утопали в грязи, темень не позволяла ничего толково разглядеть, но два молодца быстро миновали двор, перемахнули через ивовый тын и оказались почти рядом с узорчатым крыльцом соседней хаты, возвышающейся на деревянном помосте. Даже глубокой ночью и сквозь дождь можно было понять, что эта хата выглядела куда богаче и смахивала на знатный донской курень.

Казаки быстро поднялись по ступенькам крыльца и постучали в дверь.
- Да входи же, не стесняйся! – послышался из-за двери зычный мужской голос.

Василий открыл дверь и первым вошел в хату, а за ним переступил порог второй казак.
- А, Василий, входи, дорогой, дело есть. А ты, Степан, ступай с Богом. Не обессудь, что побеспокоил в такую погоду.

За столом, почти в потемках, при лучине сидел статный казак, широко расставив ноги и разложив на стол могучие руки.
- Проходи, Василий, присядь на минутку.
Второй казак, поклонившись атаману вышел из хаты, а Василий, быстро разувшись и сбросив бурку, присел на лавку к столу.
- Слухай суда. Помнишь, я тебе за Воронежем седьмого дня всучил под охрану сундучок маленький? – тихим голосом, наклонившись почти к самому уху Василия, спросил Иван Васильевич.
- Да вы шо, батько? Как же не помнить, я его хорошо упрятал, никто не знает и не ведает о нем, - таким же тихим голосом быстро ответил Василий.
- Молодец, хлопчик. А я вот запамятовал, только сейчас и вспомнил. Смотри за ним во все глаза свои зоркие, там грамота самого царя Михаила Федоровича нашего. Пожаловал он мне за службу верную эту грамоту охранную, уж больно важная она. Ты уж, парень, не подкачай, никто не должен знать о ней. Да сам носа не суй в тот сундучок – меньше знать будешь, здоровее станешь, - с улыбкой продолжил Иван Васильевич.

Иван Васильевич Друцкой был выходцем из знатного русского княжеского рода, его дед самому царю прислуживал, а вот отец почти разорился в смутные времена российские. Сам же Иван Васильевич имел собственное имение и больше сотни крепостных. Но новые порядки заставили его покинуть родные края и упрятаться на Дону от зорких глаз царских прислужников. Вот тогда-то и пришлось ему, князю Ивану Друцкому, сменить свое имя на обычное казачье – Ивана Васильева. Опыт государевой службы, образованность, умение руководить людьми, своенравный характер и мужество за пару лет привели его к славе и уважению среди верховых донских казаков. Вот и выбрали они Ивана Васильева на малом казачьем круге свои атаманом два года назад. Слава донского казачьего атамана докатилась и до Москвы, поэтому-то и поручили ему вместе с другим атаманом донским Федором Канивцом важную и опасную миссию – сопроводить из Царьграда после переговоров с турками обратно в Москву через Донские земли Ивана Кондырева и Тихона Бормасова – знатных московских князей приближенных ко двору молодого русского царя Михаила Фёдоровича Романова. С трудной и опасной миссией они с восемьюстами донскими казаками, под руководством Василия Сиберенина, удачно справились и вот теперь, в начале апреля 1624 года, возвращались обратно в родные края – в самое верховье Тихого Дона.
- Казаку язык развязать и сам черт не сможет, - отпарировал бойко Василий.
- Да цыц, ты! Что раскудахтался на всю хату, хозяев побудишь, - зашептал атаман и отвесил молодому парню смачный подзатыльник. – Сам знаю, что не сболтнешь, иначе не доверился бы. Ой, Васька, ну ты и горяч, сколько раз уж тебе сказывал, что не всегда глоткой да саблей победу можно выиграть, а терпением и умом чаще пользоваться надобно. Ну, ступай, хлопчик, да не сболтни лишнего, - уже более мягким голосом и по-отцовски потрепав за пышный казачий чуб молодого парня, закончил разговор Иван Васильевич.

Василий тихонько встал из-за стола, быстро обулся, накинул на себя турецкую бурку и вышел из хаты. Дождь постепенно стихал. По всему двору стояли лужи. Высоко в небе сквозь низкие облака пробился яркий лунный свет и осветил на несколько минут всю округу. Воспользовавшись этим, молодой парень быстро, невзирая на грязь, миновал двор, вновь ловко перемахнул через тын и поспешил к крыльцу хаты Макара, у которого он остановился на пару дней отдыха после дальней дороги из Москвы.
- Ну, что, получил взбучку от атамана? – впуская в дом парня, спросил Макар.
- Да нет, это наш батька попросил коней проверить, что у соседа вашего под навесом стоят, - сбрехнул Василий с порога, быстро разулся, повесил на крючок, вбитый в саманную стену старенькой хатенки и поспешил к печи.
- Да ты никак змэрз, казаченько? Так давай по чарочке примем, - засуетился старый казак и быстро достал с полки четверть с самогоном.
- Да какая в полночь чарка? Вы шо, батя? – заскромничал паренек.
- Ничего, ничего. Чай такое не каждый день в нашем хуторе приходится. Когда еще из Москвы гости заглянут, - наливая в чарки самогонку, затараторил Макар.
- А хозяйка не заругает?
- Да спит уже твоя хозяйка! Коли бы она наши мужские разговоры подслухивала, то никогда бы не высыпалась. Ей, поди, и своих бабьих дел по горло хватает, что б еще и за нами подсматривать. Ну, присаживайся, сынок, присаживайся.

Они даже и не заметили, как перешли совсем на другое обращение между собой. Старый казак уже давненько не видел своих сыновей, и этот молодой казак ему напомнил старшего любимого сына, такого же молодого красавца с пышным казачьим чубом. А Василию этот добродушный старичок приглянулся еще с утра, когда они только познакомились, обустраиваясь на пару ночей отдыха после дальней дороги. И вот теперь их незаметно связала родственная ниточка душевных взаимоотношений.
- Ну, прости Господи души наши грешные. За вас, наших казачков донских, - осенив себя святым крестом и поднимая чарку, произнес хозяин дома.
- За вас, батя, за дом ваш, да за тех казаков, которые сложили свои буйные головушки за Дон наш батюшку, - каким то серьезным и не по возрасту рассудительным тоном завершил слова старого казака Василий.

Они вновь удобно уселись за столом, закусили чарочку ломтиком хлеба и на минуту замолчали.
- Да, сынок, продолжи свой рассказ о вашей московской станице, - прервал временное молчание Макар.
- Ага, а на чем я остановился?
- Да ты, сынок, вакурат о московских послах гутарил.
- Так вот, Иван Кондырев и Тихон Бормасов возглавляли русскую миссию в Царьграде, а возвращаясь обратно им никак не миновать низовьев Дона. Дорога то только через Азак старый проходит. Тут, говорят, еще в давние времена караванные пути проходили. А нынче азовцы шибко злые стали, да и мы верховые не лыком шитые, тоже задиристые. Вот и поручили нам эту миссию, как там они сказывали, дипломатичную что-ли, поручили.
- Ага, ага, так вот оно как. А что енто за дипоматичная?…Тьфу, язви ей так, и не выговоришь сразу.
- А Бог её ведает. Вроде как особливая, переговорная, чтобы по миру все шло, как по маслу.
- Ага, ага. Стало быть, как помажешь, так и поедешь?
- Вот правильно вы, батя сказали, - уплетая давно остывшую похлебку, произнес Василий. – Денюжка все смажет, вот мы и откупились от азовцев. Это наш атаман придумал. А турки-то на золото дюже падкие, вот и подкупили мы их, а сами с миром через Дон и всю землю русскую и проследовали до стен Москвы самой.
- Ох уж и хитер, атаман ваш. Все собираюсь взглянуть на него, никак это Иван Васильевич наш… Ну, да ладно, апосля… Да ты сказывай, сынок, сказывай.
- Так вот, дошли мы до Москвы и остались в ней на зимовку. Вот красотища! Никогда такого не видывал – стены белокаменные, башни золоченные, а барышни расфуфыренные. Народу – тьма-тьмущая! Туды сюды снуют по улицам широким, гул в ушах до сих пор стоит. А Ивана Васильевича нашего с Федором Петровичем к кремлю приглашали, в хоромы царские.

Чарка свежего домашнего самогона сделала свое дело. Хмель ударила в голову и развязала язык молодому парню. Он так увлекся рассказом, что совсем забыл, что за стеной, на женской половине, спит хозяйка дома с двумя маленькими внуками.
- Мил сынок, поясни старику неразумному, что же это за кремлю такое в Москве ихней?
- Да не «кремлю», а кремль – главный курень российский по-нашему. Вот красотища! Так вот и перезимовали мы в Москве. Кто же на конях-то по снегу через всю русскую землю на Дон доберется? А по ранней весне и домой поспешили. А тут под Азовом нас опять низовые повстречали. Да не будь дурак наш атаман, теперь он с турками-азовцами уже не стал церемониться. Вот дали мы им жару! Турок сто порубали, хоть и наших десятка полтора полегло. А еще в одном отряде русских пленных высвободили. Вот он какой, атаман – то наш Иван Васильевич.
- Да, ну ты, брат, даешь. Вот это да, - увлекшись ярким рассказом Василия, только и смог вымолвить Макар.
- Да что я, казачки наши молодцы. И в Москве себя не посрамили, и послам московским по нраву пришлись, и азовцам хвастливым показали свою удаль. Не будь с нами атаманов наших, полегли бы мы все в бою неравном. Все-таки прав Иван Васильевич, не всегда саблей махать надо, иногда и умом поразмыслить надобно.
- Да вы что, мужички? Никак еще и не ложились? Уже утро наступает, - послышался вдруг тихий женский голос и из-за занавески в проеме стены, отделяющей мужскую половину хату от женской, появилось заспанное лицо хозяйки.
- Ой, и то правда, спать – то пора уже ложится, - спохватился хозяин дома. – Сынок, вечерком доскажешь, а сейчас быстренько под одеяло. Вишь, уже хозяюшка поднялась, к скотинке своей собирается. Спасть, сынок, спать; хоть часика два задремать постарайся.

Старый казак заспешил убрать со стола чарку с четвертью, а затем по-отцовски увлек парня к давно разобранной кровати. Василий быстро разделся и, оставшись в одних портках, юркнул под одеяло.

Василий проснулся, когда яркие солнечные лучи, залив светом всю горницу, добрались до его кровати. Он быстро вскочил и выглянул в окошко. Из окна было видно, что солнце поднялось уже высоко над горизонтом, а по высыхающим лужам двора носятся два мальчугана, оседлав веточки лозы и имитируя казачьи скачки. Быстро одевшись Василий только сейчас заметил на столе прикрытую белым вышитым платком крынку молока с мягким куском домашнего хлеба, заботливо приготовленную для него хозяйкой дома. Выпив на ходу парное утрешнее молоко, закусив куском хлеба и утирая губы, парень выскочил из хаты на крыльцо и быстрым шагом поспешил к соседней хате, около которой под навесом были привязаны кони казаков. Он еще не знал, что Макар так и не прилег в эту ночь отдыхать, а ранним утром поспешил к своему соседу, в доме которого расположился на пару дней прославленный донской казачий атаман. Уж больно хотелось ему узнать, ни тот ли это князь Иван Руцкой, с которым он когда-то пришел из почти центра России в донские степи. Во дворе его встретили несколько казаков, бурно обсуждающих какую-то новость. Пробравшись между них в центр своеобразного круга, Макар увидел статного казака средних лет с пышными усами в вышитом дорогом халате и подпоясанным ярким кушаком. Он сразу его узнал, это действительно был его бывший князь Иван Васильевич Друцкой, с которым ему доводилось несколько раз встречаться еще каких-то пять-шесть лет назад в своих родных местах. Макар поклонился атаману и промолвил робко:
- Чай не узнали, барин, Макара Стряпного?

Атаман повернул голову в сторону Макара, жестом поднятой руки попросил казаков замолчать и сделал пару шагов на встречу:
- Да будет тебе, Макарушка. Как не помнить братков своих родненьких. Только вот давно я уже не барин, а атаман казаков вольных, славных сынов Тихого Дона. Ты уж не серчай, но больше не смей меня так величать… Рад видеть тебя в здравие, - приветливым голосом и протягивая руку Макару заговорил Иван Васильевич.
- Да что с нами горемычными случится? Живем себе помаленьку, да в славе вашей купаемся.
- Не ловко, право, Макар, такие слова от тебя слышать. Ты и сам в славе хаживал, аль тоже позабыл времена давние?
- Да ничего я не позабыл, Иван Васильевич, только времечко наше-то давно прошло, теперь только о вас и слышим.
- Правду гутаришь, друг мой любезный. Времена нынче другие, неспокойные. Некогда нашему брату на печи валяться, надобно долг свой казачий исполнять исправно. А ты, никак прошение ко мне имеешь? Так давай, выкладывай, не стесняйся.
- Да что ты, какое прошение-то! Вот услышал, что ты, Иван Васильевич, в гости к нам заглянул, так и поспешил с тобой поздоровкаться.
- Ай, казак! Ай, молодец! Вот, братушки-казачки, каковы старики наши-то! Вот на кого службу свою мерить надобно, - обнимая Макара и обращаясь к группе казаков громко проговорил атаман. – Ну, что ж, брат, дай Бог тебе здравие на долгие лета. Не забывай нас, а то и твой опыт нам понадобиться.
- Благодарствую на добром слове, Иван Васильевич. И тебе удачи казачьей, да пусть милует Господь тебя в боях с ворогами нашими.

Макар еще раз поклонился атаману, утер рукавом выкатившуюся из старых глаз слезинку и отошел в сторонку. Сердце в груди старого казака вырывалось наружу, голову переполнили воспоминания, а душу – чувство гордости за славу казачью и радость от встречи с давно знакомым ему человеком. Возвращаясь до своей хаты, Макар перебирал в памяти все приятные воспоминания о князе Иване Друцком и пытался понять, почему он скрывает свое княжеское происхождение.

День пролетел незаметно своим обыденным чередом и вечером за столом он снова пристал к Василию с расспросами. В последний вечер они вновь просидели за столом допоздна, но теперь втроем, вместе с хозяюшкой. Малые хлопцы, намотавшись за день по всему небольшому хутору, быстро заснули с вечера крепким сном, а два старика и молодой, но уже бывалый казак просидели под лучиной до полуночи, вспоминая о своих походах и казачьей вольной судьбинушке. Уже было далеко за полночь, когда Василий упросил стариков закончить разговор и собираться ко сну, а сам вышел во двор и незаметно зашел за хату, где в укромном местечке таился небольшой расписной сундучок, доверенный ему под охрану самим атаманом. Уж больно глубоко засели в его душу слова Ивана Васильевича прошлой ночью. Любопытство распирало молодого казака, хотя и понимал он, что капаться в чужих вещах не прилично. Что ж, опять горячий норов и юношеское любопытство пересилил разум. Запалив лучину и присев на корточки, Василий аккуратно достал сундучок, замотанный в чистую тряпку, развернул сверток и попытался открыть крышку. С первого раза крышка не поддалась, и парню пришлось приложить некоторые усилия, чтобы с ней справиться. Внутри сундучка лежало несколько небольших мешочков, набитых, скорее всего, золотыми монетами, пару медалей с лентами, как показалось парню, да несколько туго связанных рулонов бумаги. «Видать, это лично Ивану Васильевичу от царя московского досталось, - подумал Василий, - ведь царское жалование дончакам в двух подводах упрятано».

Василий поставил сундучок на землю, примостил лучину поудобней и развернул первый бумажный рулончик. Что-то прочесть при тусклом свете лучины не было никакой возможности, тем более что бумага писана была старославянскими буквами со всевозможными закорючками. Но фрагмент грамоты Василию все-таки удалось прочитать: «…а к вам, к атаманам и казакам, за вашу службу, с посланником с нашим, с Иваном Бегичевым, посылаем наше государское жалование: деньги, и сукна, и зелье, и свинец, и хлебные запасы и вино, и вы бы наше государского жалования себе ожидали и на наше царское жалованье были надежны; а ждали б есте посланников наших с нашим жалованьем и турским чеушей на Дону все, а в поход на море и никуда не ходили и с азовцы не задирались, покаместа наши посланники к турскому салтану сходят и назад к нам к Москве придут, теме меж нас, великого государя, и турского салтана и крымского царя ссоры не чинили, чтобы нашему делу и земскому помешки и посланникам нашим в Азов и в Кафе и в Царь-горде за то вычетов и тесноты и задержанья не было; а посланники наши и турские посланники и атаманы ваши и казаки будут на Доне вскоре; а сю б есте нашу грамоту держали у себя. Писан на Москве, лета 7132, марта в 18 день.».

«Уж больно мудрено писано, - думал Василий, укладывая рукопись обратно в сундучок. - Да и то видно, что с царской грамоты списано. Кабы сама царская была, так печатями подкреплялась бы. Зачем ту грамоту надобно было списывать? Может об этой-то грамоте Иван Васильевич прошлой ночью мне наставление давал? Так зачем она ему переписанная, коли подлинная имеется? Странно, однако, получается».

Прочитать все остальные грамоты молодой казак так и не решился. Он аккуратно уложил все так, как и было, плотно закрыл крышку сундучка, вновь обернул его тряпкой и уложил в укромном местечке.

Вернувшись в хату, Василий быстро улегся в кровать, но долго еще не мог заснуть, размышляя над содержанием прочитанной им копии царской грамоты.

На следующее утро казаки стали собираться в дорогу. Грязь за сутки немного просохла и теперь обозы могли передвигаться по весенней распутице по назначению. Распрощавшись с Макаром и его супругой, Василий вскочил на коня и громким голосом скомандовал конным казакам: «Вперёд!». За ним поспешили вначале конники, а затем и небольшой обоз. В одной из телег гордо восседал статный казак в дорогой одежде и важно поглядывающий на провожающих казачий обоз хуторян…

Годы летят так быстро, что уследить их бег обычному человеку просто невозможно. После тех событий прошло уже три года, а Василий не успел их даже заметить. Зато казаки замечали, что Василий Сиберенин с каждым годом становился спокойней и рассудительней. Теперь он входил уже в личную охрану атамана Ивана Васильева и повсюду следовал за ним по пятам, не оставляя без присмотра ни на час своего любимого донского атамана. Загадку царских грамот он так и не разгадал, да она со временем его и перестала интересовать, ведь теперь он сам был свидетелем удивительного военного таланта Василия Ивановича, его мужества и отваги и невиданного таланта дипломата и руководителя. Василию еще раз посчастливилось побывать в Москве, когда он в числе пары десятков казаков, возглавляемых Иваном Васильевым в конце 1627 года вначале в Москву, а затем, по весне 1628 года, обратно через Дон сопровождал следовавшего в Царьград турецкого посла Фому Кантакузена.

Летом этого же года Ивану Васильеву вновь выпала опасная миссия сопроводить к царскому двору важную отписку от донских казаков лично Михаилу Фёдоровичу Романову. Прославленный донской атаман теперь и сам не расставался со своим верным другом и соратником, так что и в этой миссии Василий Сиберенин являлся правой рукой атамана. Не рассчитал Иван Васильев, взял с собой только небольшой конный отряд казаков, вновь возглавляемый Василием, и отправился другим путем в Москву через горные Кавказские перевалы. Вот тут-то и попали донские казаки в засаду к черкесам, частенько нападавшим в те времена на донские городки, лежащие совсем у подножья Кавказа. В неравном бою почти все казаки полегли от острых сабель черкесских, а прославленный атаман Иван Васильев с Василием Сиберениным попали в плен. Но и в плену мужество и выносливость ни на час не оставляло донских казаков, они постоянно искали случая ускользнуть из неволи. Долгих три месяца просидели они в плену и только по счастливому случаю удалось Ивану Васильеву и Василию сбежать из плена и вернуться на родной Дон-батюшку. Видно стыдно стало казачьему атаману, что он в плен к черкасам угодил, затаился Иван Васильев в своей станице. А Василия отпустил от себя, вознаградив за долгую и верную службу орденом казачьим и жалованием знатным. После 1629 года так и не довелось им больше встретиться, а слава некогда прославленного казачьего атамана Ивана Васильева постепенно стала затихать в новых бурных событиях вольной казачьей жизни. Редко кто знал, что герой донского казачества, верховный избранный атаман Иван Васильев был никто иной, как выходец из прославленного русского княжеского рода князь Иван Васильевич Друцкой, единственный верховный донской атаман из старинного русского княжеского рода за всю историю Великого Войска Донского. Правда, среди атаманов встречались еще выходцы из феодального сословия и дворян – С. И. Чертенский, С. И. Воейков и Л.Т. Безобразов, но княжеские корни были только лишь у Ивана Друцкого.

Спустя много лет вновь на слуху московского царского двора появилась фамилия Друцких. Семен Иванович, старший из двух сыновей Ивана Васильевича Друцкого, в 1648 году получил чин стряпчего, а в 1671 году – дворянина московского. Никто и не вспомнил, что это сын прославленного бывшего донского казачьего атамана, трижды посетившего в былые времена царский двор. Только в 1682 году, когда Семен Иванович был назначен воеводой в Старой Руссе, кто-то вспомнил, что он родовитый князь русский, сын прославленного донского атамана. Зато всегда об этом помнил сам Семен Иванович. Участвуя в 1687 году в первом Крымском походе русской армии доказал матушке-России, что несет он в своих жилах кровь отважных донских казаков. Об этом всегда напоминал и своему единственному сыну Андрею, завещая ему не только титул дворянина, но и княжеский титул Ивана Васильевича Друцкого, одного из самых известных донских атаманов XVII века и незаслуженно забытого своими потомками.
***
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=384
0

#4 Пользователь офлайн   Николай Дик Иконка

  • Авангард
  • PipPipPip
  • Группа: Авторские форумы
  • Сообщений: 1 942
  • Регистрация: 16 января 11

Отправлено 04 февраля 2012 - 18:27

200 – летию Отечественной войны 1812 года посвящается


Рассказ об Иване Жирове

Василий, двадцатилетний парень, только недавно устроился работать в Новочеркасскую гимназию помощником преподавателя словесности. С первых дней его увлекла романтика казачьего духа, царившего в гимназии. Воспитавшись в семье старых казаков, его интересовала именно история Войска Донского. А здесь, в гимназии, он ежедневно видел живую историю казачества.

Живой, любознательный молодой человек пытался запомнить все, что происходило вокруг – разговоры преподавателей, порядок богослужения, обычаи гимназии. Но особенно его поражало чувство уважения младших к старшим, то почтение подростков к бывалым казакам, к духовенству, к соблюдению ежедневных церемониалов этого казачьего учебного заведения.

По окончанию очередного учебного года в конце весны 1862 года всем ученикам гимназии руководство поручило собрать воспоминания от бывших участников Отечественной войны 1812 года. Таким образом руководство решило отметить пятидесятилетний юбилей окончания войны, в которой донские казаки увенчали себя великой славой во имя служения Отечеству и Государю Российскому.

Василию захотелось тоже подключиться к этим юбилейным мероприятиям, намеченным на начало следующего учебного года. Его тянуло к неизведанному, хотелось быть причастным к этим великим событиям истории своего края. Пожалуй, это было более романтическое чувство, чем патриотическое. Или Василий просто не думал о патриотических чувствах, а больше хотел первым собрать уникальные воспоминания оставшихся еще в живых реальных участников военных событий.
- Бать, а где у нас можно найти бывших казаков атамана Платова? – спросил он вечером за ужином отца - пожилого донского казака, прослужившего верой и правдой царю и Отечеству более двадцати лет.
- Ой, сыну, да их –то таких на каждом углу встретишь, - с улыбкой ответил отец парня.
- Да нет, батя, я о таких пытаю тебя, о которых никто не знает. Ну, тех, кого уже и позабыли.
- А, вот куды тебя понесло… Похвально, похвально, - отец отодвинул чашку и важно утер усы и седую бороду. – И то верно, есть такие, кого вже и позабыли. Никто не спорит, отца нашего Матвея Ивановича, да соратников его все помнят. Они и на устах у нас ежечасно…
- Да, да, батя, а вот мне интересно о таких, кого мало слыхивали, - выпалил Василий, не выдержав отцовского рассказа.
- Да ты, сыну, не перебивай старших. Послухай сюды. Вот у нас в десяти верстах от Новочеркасска станица Жировка имеется. А, поди, никто и не знает, почему она Жировкой именуется. Да и кто он Иван Жиров тоже мобуть позабыли?
- Да…я…что-то слышал, - пробормотал смущенно молодой человек.
- Вот то-то же. Слыхивал. А надо знать и век свой помнить. Вот и сбегай в станицу, да и разузнай.

У Василия аппетит сразу пропал. Ему стало стыдно перед отцом, бывалым казаком, что у него вырос вот такой балбес - неуч, который еще и в гимназию устроился работать, а сам о героях Дона ни капельки ничего не знает. От нахлынувших чувств, переживаний, смущения и волнения Василий тут же решил, что прямо с утра и отправится в Жировку собирать воспоминания у жителей.

На следующее утро Василий переговорил с матерью, еще раз переспросил дорогу до станицы у отца, собрал тетрадки с карандашами для записей и вышел из дому. Десять верст пройти с утречка от города – это пустяк, молодому парню это один миг, как разминка.

Василий спустился по узенькой улочке, миновал последние два кирпичных здания и вышел на узкую дорожку, уводящую в широкое поле. Солнце уже поднялось, день обещал быть теплым и солнечным. Весенняя грязь просохла, и идти по проселочной дороге было вполне удобно.

Через час парень заметил вдалеке небольшой лесок и несколько построек. Буквально еще через полчаса он уже подходил к небольшому хутору со старыми глиняными постройками, крытыми соломой или камышом. Обветшалые ограды почти у каждой хаты покосились, не было никого не видно и казалось, что хутор еще спал. Василий постучался в дверь первой хаты:
- Ну и кого це несет в таку рань? – послышался женский голос из-за двери.
- Отворите, пожалуйста, Я из города, мне спытать вас надобно, - нерешительно ответил молодой человек.
- Ага, кого спытать-то собрался? – дверь отворилась и на пороге появилась бойкая немолодая женщина, повязанная косынкой, с задранной с одной стороны юбкой и закаченными рукавами просторной холщевой кофты. Сразу стало ясно, что женщина была занята утренней уборкой в доме.
- Извините, я тут из города…, - Василий не успел договорить первую же фразу, как бойкая женщина быстро и крепко взяла его за руку и почти втянула в хату.
- Ой, Боженьки ты мой, який молодесенький! И кто такого красавца на двор самого выпустил-то?! – весело воскликнула женщина, поправляя юбку. – Да ты, сынок, проходь, проходь, сидай вот сюды, а то у мэнэ ищо и не прибрано.

От таких слов Василий оторопел, но от женщины пахло какими-то неведомыми ему запахами, её доброе сердце сразу рассеяло весь испуг молодого человека.
- Спасибо вам. Мир дому вашему. Вы уж извиняйте меня. Я тилько поинтересоваться хотел, есть ли в вашей станице бывшие участники войны двенадцатого года?
- Да ты шо, сынку! Яка тут тебе станица? Да на наш хутор городские вообще глазу не кажут. Сидай, милок, сидай.
Женщина заботливо усадила парня на лавку, уселась рядышком с ним сама и, утирая чистой тряпкой руки, продолжила:
- Пытаешь, есть ли у нас участники войны? А якже не быть! Поди все наши старики и есть платовские казачки! Да только поумерали почти все вже… От ран да увечий долго казак не протянет… А ты, сынку, к деду Афоньке загляни. Ага, так вот, Афонька наш с якись генералом дружбу водил. Такмо его лет двадцать назад туточки величали, избу даже ему смастерили. А нонче позабыли. Говорят он важной птицей був. Да нам, бабам, того и знать не надобно… Лишь бы казак добрый був, да мужиком дэбэлым долго оставался! – женщина озорно подмигнула и дружески похлопала парня по плечу.
- Да мне бы к нему зайти… А где он живет? – смущенно пробормотал Василий.
- Ой, дура старая, да я же табэ и не вгостила! Могит быть чарочку с дороги?
- Нет нет, что вы…, - еще с большим смущением пролепетал парень.
- Да ты не смущайся, хлопчик. Таких молодесеньких мы вже сто лет не бачили. Уси в город подались, а нам, бабам, только и осталось, что за стариками приглядывать… Да хоть кваску тогда с дорожки-то, а?
- Вот от кваса не откажусь, благодарствую.

Женщина быстро поднялась с лавки, достала с полочки глиняную крынку и налила в деревянный ковшик кваса.
- Да дед Афонька туточки рядышком живэ. В третьей хате враз, – протягивая ковшик с квасом Василию и снова присаживаясь на лавку, продолжила казачка. – Только с ним громко балакать надобно. Глухой он почти что. На войне французским снарядом ему и ногу оторвало, и слух повредило. Так наш дед Афонька и костыляет с клюкой на одной ноге с войны той самой.
- Ну, благодарствую на добром слове, мамо, вас. Пойду я, а то больно интересно посмотреть на живого героя войны 1812 года, - утирая губы после выпитого ковша кваса, уже осмелевши, важно произнес Василий.
- Ну, коли спешишь, то ступай с Богом, сынок. Господь тебе на помощь! Як це хорошо, что вы, молодежь, старых казаков не забываете. А то вот, поди, скоро и хутор наш совсем заглохнет и никто и не вспомнит, что мол, був такой хутор – Жировка.

Парень поднялся с лавки, поклонился доброй женщине в пояс и поспешил из хаты. Она смахнула с лица слезинку, перекрестила его на дорожку и проводила до самого порога.

Василий как будто ожил. Такого теплого приема он просто не ожидал в хуторе и теперь, уже со всем с другим настроением быстро зашагал к добротному, но уже старенькому дому.
- Да проходьте, дверь не заперта, - послышалось за дверью, когда Василий поднялся на крыльцо хаты и постучал в дверь. – Проходьте, будьте ласко, - повторил нежный женский голос.

Юноша открыл дверь и переступил порог. В центре светлой горнице, убранной старыми образами и украшенными вышитыми рушниками, стоял большой деревянный стол, а за ним сидел старик, одетый в потертый и изношенный казачий мундир.
- Добро дневали! – бойко поздоровался Василий.
- Проходите сюбы поближе, сидайте к деду, - ласково произнесла стройная девушка с длинной косой и светлым лицом. Она так сверкнула удивленными глазами, что у Василия что-то забилось внутри, к горлу подступил комок, а ноги задрожали. Такой красоты он не ожидал увидеть! Он сразу сник, потупил взор и промямлил:
- Извиняйте, что потревожил вас…. Я из города, хотел бы с вашим дедушкой поговорить.
- А что ж вы стоите, проходьте, сидайте. Дед наш рад будет. Только вы громче говорите, глуховат он у нас.

Хозяйка дома заботливо пригласила сесть парня за стол и стала быстро что-то собирать в другой комнате, чтобы угостить незнакомца.
- Добро дневали, дедушка! – громко повторил парнишка, присаживаясь к деду на лавку.
- Кого давали? Ты громче гутарь, внучек, не слышу я, - осипшим голосом переспросил хозяин дома и внимательно посмотрел на нежданного гостя.
- Да я из города пришел к вам. Хотел узнать, почему хутор ваш Жировкой зовется, - еще громче продолжил Василий.
- А, ты о нашей Жировке пытаешь? Оно як! Ну, брат, за двадцать лет впервые такое слышу. А что ж тебя, хлопчик, так наш хутор заинтересовал?
- Да, говорят, у вас здесь бывшие казаки батьки Платова проживают?
- Ага, вон оно как… Платовцы, пытаешь? Ага, ага…, - дед опустил седую голову, покачал ею, утер седую бороденку и пододвинулся ближе к незнакомцу.
- Почему Жировка? Да то ж Иван Иванович нам с казаками старыми и выкупил еще в 1815 –ом три хаты. А потом и другие казаки переехали, вот и стали мы в честь нашего прославленного героя и называть хутор Жировкой.
- А кто он был, этот генерал? – смущенно переспросил Василий.
- Кто он був? - старик покачал головой, почесал затылок и замолчал.
- Да это же наш генерал Иван Иванович Жиров. Его все на Дону помнят, он же вместе с Матвеем Ивановичем воевал. Всю матушку Россию освободил, да пол Европы прошел. Да и дед-то наш с ним всю эту войну француза бил.. Как же вы об этом не знаете? – с укоризной, очень быстро выпалила девушка, расставляя на стол чашки.

От неожиданности юноша вскочил с лавки, его лицо мгновенно покраснело от стыда, а руки повисли как плети.
- Что, спужала тебя Галына? Да не не пужайся, она добрая у нас, тилько вот горячая шибко, вся в отца и деда… Да сидай ты, не трусь.

Девушка улыбнулась, смутившись, бросила на парня взгляд, будто обожгла острым железом и быстро поспешила опять в другую комнату. Василий секунду проводил её взглядом, потом медленно присел вновь на лавку.
- Дедушка, да вы извиняйте дурня, я и представить не мог, что встречусь с живым участником войны 1812 года, - смущенно произнес юноша.
- Чего гутаришь? Не слышу я, громче.
- Извиняйте, деду, я не знал, - более громко повторил Василий.
- А бо кто еще помнит? Молодым сейчас этого не надобно… А Галыну ты не бойся. Хороша она у нас, единственная у двох моих сыновей. Они давно в город подались – на заработки. А внучку я им не отдал… Там бестолочи всякой полно, а она у нас скромная, работящая. Да и за мной кому-то присматривать надобно. Вон я на одной ковыляю всю жизнь.

Старик отодвинулся медленно от стола, положил на лавку свою культяпку – отрезанную по самое колено левую ногу и аккуратно её погладил. Сердце молодого человека защемило, краска не сходила с лица. Он, молодой повеса, сидит рядом с истинным героем Отечественной войны! Разве еще вчера он мог и мечтать о подобном?
- Да я и не печалюсь… Знать того Господь пожелал, чтобы мы за родимый Дон – батюшку, за царя и Отечество головы сложили, но не отдали ненасытному французу своей Матушки-России…

Хозяин дома опустил покалеченную ногу, вновь подсел поближе к столу, подпер седую голову руками и задумался.
- Дедушка, а ты гостю нашему расскажи про свои походы. Достать твою тетрадку? – спросила Галина, присаживаясь на деревянную скамеечку напротив мужчин. – У дедушки тут тетрадка заветная имеется. Он никому её не показывает, а что там написано, только мне ведомо.
- От уж болтушка, от балаболка! – покачав головой, произнес старик, догадавшись видимо по губам, что сказала внучка. – Да мне и тетрадки не надобно. И так все помню, як сейчас. Не запамятовал… Вот оно как дело-то бывает – чего надо не в жизнь не запомнишь, а то, что и позабыть надобно – помнишь…

Девушка быстро поднялась, достала из старенького походного сундучка сверток и присела к столу.
- Да вот та тетрадка заветная, - произнесла она и развернула сверток. В нем было два десятка скрученных истрепанных листов бумаги, исписанных мелким почерком.
- Да погодь ты, Галына, не гони коня… Дай сам что вспомню, а что запамятываю, тоди и подскажешь…
- Да вы кушайте, байками сыт не будешь, кушайте, не стесняйтесь, - угощая гостя, пригласила девушка. Было заметно, что теперь она уже не так смущалась молодого симпатичного парня, старше её всего на пару годков. Она увлеклась тоже воспоминаниями и чувствовала теперь себя полной хозяйкой дома.
- И то верно девка кажит. Кушайте, не побрезгуйте… Тебя, хлопчик, як по батюшке-то?
- Василий, сын Ивана Стряпного. Может знаете? – смущенно представился молодой человек и пододвинул поближе чашку с горячей свежей картошкой.

Дед медленно утер глаза, погладил бороду и начал свой рассказ.
- Ага, знать Васятко? Знатное имя… Да нам, казакам, имя заслужить делами своими надобно… Смотрю я, молод ты еще, а сердце уже у тебя доброе. Славный казак из тебя выйдет, коли ты историей своих предков антирисуешься. Вот так оно и было… Слухай сюды. Давно це уже було. Что-то и запамятовал. Что-то и сбрехать вже могу. Но главное и без тех листочков помню. Як сейчас все перед глазами стоит и в голове вертится.

Так вот. Як война –то началась, по всему Дону казаки наши стали в отряды собираться. Да как же им не собираться, когда вже с отцом нашим, атаманом Матвеем Ивановичем Платовым пол Дона службу царю верную несли. Вся молодежь поподнималась. Ну и я туды – шасть! А старики мои, отец с матерью, пожилыми были, не пущают меня с казачками. А разве удержишь хлопца в двадцать годков? Как раз в пору тебе был – и красавец такой же, и буйна головушка на плечах, и коня с детства знавал, да и сабелькой в те времена каждый малец владел ловко. Чем не казак платовский?! Вот и взял грех на душу – перекрестил своих родителей, да и сбежал из дому.

Так вот оно как дело было. Наши верховые атаманы связь с Матвеем Ивановичем имели. Вот я и попал в Донской казачий полк сразу. Полк тот в аккурат в марте 1811 года перевели из Молдавской армии в состав Обсервационного корпуса генерал-лейтенанта Ивана Николаевича Эссена 1-го и повелели нести кордонную службу на границе с герцогством Варшавским, а в мае 1812 года его включили в казачий корпус нашего прославленного генерала от кавалерии Матвея Ивановича. Вот так я сразу и попал в военную карусель необстрелянным салажонком. А чего бояться-то? Когда ты молод – тебе ничто не страшно! А тут ещо и француз на нас полез со своим ампиратором жадным Наполеоном. Якой казак его, антихриста, спужается?! Так мы ему сразу и наломали бока…

Старик замолчал на минуту, покачал головой, погладил свои седые усы и медленно продолжил:
- Полк наш в начале лета состоял в казачьем корпусе генерала Платова и располагался в окрестностях города Гродно. Вот и я сразу попал в бой с полком этим уже 16 июня при этом городе. А 26 июня мы уже при местечке Кареличи неприятеля громили. Во тут-то я впервые и увидел своего земляка – Ивана Ивановича Жирова. Он тогда еще войсковым старшиной был. Знатный казак! Красавец! Высокий, стройный, всегда в военном мундире ходил, лицо выбрито, только черные усы казачьи. А взгляд – як сокол зырит! Правда, ранен уже был и в плечо пулей на вылет, и на теле ран множество имел, но вида не подавал. Удалой казак!
- Дедушка, извините, что перебываю… А до этого вы его не видели? Ничего о нем не знали? – положив свою руку на руку старика, перебил рассказ Василий.
- Чего? А – раньше? Да нет, не слыхивал. Вот только в полку казачки и рассказали мне о нем. А ну, Галына, дай сюды листочки мои.

Галина быстро пододвинула деду несколько листочков. Он аккуратно перебрал их, затем взял один и на расстоянии вытянутой руки молча прочитал. Василий заметил, что старик уже плохо видит, но пока никакими очками не пользуется. Читать ему уже было тяжело, и старый казак повернулся к свету, на секунду задумался и продолжил:
- Говорят, родился он в 1765 году в семье обер-офицера. Службу начал с восемнадцати лет еще в январе 1783 года в атаманском полку генерала Иловайского. Тоже нашего дончака – знатного и прославленного донского атамана. Вот тут у меня писано, что Иван Ивановича уже в следующем году произвели в урядники, а в 1803 году – в хорунжие. В 1787 году Ивана Жирова из Атаманского полка перевели в полк полковника Барабанщикова. А затем наш лихой казак по году прослужил снова в полку Иловайского, затем в полках полковника Дячкина, полковника Сазонова, в полке нашего земляка генерала Орлова, полковника Кошкина, войскового старшины Гнилозубова, генерал-майора Бокова 1-го, подполковника Сысоева 3-го. Да, а все-таки помогают памяти мои записи…

Старик отвлекся от листочка, повернул голову в сторону Василия и пояснил:
- Грамоте-то я обучился с мальства, вот и решил на войне вести дневник свой. Записывал все-все, самое важное. А вот оно нонче и пригодилось… Ага, вот оно как дело было.

Старый казак снова погрузился в воспоминания, изредка поглядывая на свой заветный листочек.
- Вот как сложилась военная судьба Ивана Ивановича. С юности не слазил с коня и не выпускал из рук саблю вострую. Уже 26 октября 1786 года принял участие во всеобщем походе Войска Донского до реки Еи за Кубань и Лабу против восставших горцев. На следующий год ужо в поход пошел до реки Кубань, а в 1790 году опять пролетел вихрем от Кубани до Лабы. Через три года военные дислокации перебросили полк Ивана Жирова совсем в другую сторону России – в земли польские. В 1802 году проходил службу аж на австрийской границе, затем по Днепру при турецкой границе в числе русских пограничных кордонов. В 1805 году его даже в Римскую империю судьбинушка забросила.

Да ладно, что то вспоминать… Главное, что вояка он был отважный! В каждом бою держал победу и с турком, и с горцем, с польскими шляхами. Вот говорят, с тех самых пор и разнеслась по русской армии слава наших донских казаков, среди которых имя Ивана Ивановича Жирова было не последним…

Старик вновь замолчал и задумался.
- Дедушка, а может чайку хоть хлебнете, коли трапезничать ужо и некогда, - заботливо спохватилась девушка и поспешила налить из горячего старенького самовара чашку чая.
- Ага, вот чайку – зараз…

Видно было, что воспоминания как бы оживили старого вояку, прибавили в нем неведомых молодецких сил. Он постепенно расправлял плечи и на глазах превращался в крепкого и гордого казака. Теперь его мутные глаза заблестели каким-то молодецким азартом, полностью открылись и некий дух бывшего казачьего ополченца войны 1812 года предал уверенность и в голосе, и остроту ума и памяти, и логику рассказа воспоминаний пятидесятилетней давности.
- Так вот. Слухай дальше. С Иваном Ивановичем мы в начале лета 1812 года случайно встретились. Сижу я как-то вечерком около палатки на бивуаке походном и строчу свои листочки. А он подходит ко мне и говорит вдруг: «А ты, брат, грамоте обучен?». «Так точно, ваше блогородь!», - отвечаю. А он мне: «Не пошёл бы ты ко мне вторым писарем, а то мой не поспевает за мною?». «Рад стараться, Ваше благородие!», - отрапортовал я бойко. Вот так и стал я ходить подле Ивана Ивановича. Писал-то я мало, больше в ординарцах ходил. Он тогда еще в малом чине ходил, не положено таким ординарцев было иметь, вот и стал я его товарищем – помощником значит… Так вот, слухайте дальше. Полком тогда нашим командовал подполковник Иван Григорьевич Мельников 3-й. Дюже суръезный мужик был, но грамотный и отважный. Так вот, 27 июля в кровопролитном бою при городе Несвиже поразила его вражеская пуля. В тот же вечер он и скончался. А на утро полк возглавил по решению командования наш войсковой старшина Иван Иванович Жиров 1-й. Вот с тех пор и пошли мы с ним по всем боевым действиям вместе… А ну, Галына, подай вон те листочки…

Девушка от неожиданности вздрогнула, быстро перебрала лежавшие около неё листочки бумаги и протянула деду некоторые их них. Василий тоже перевел дыхание и поерзал на лавке. Молодые люди так увлеклись рассказом, что забыли про все на свете и внимательно следили за каждым словом старого казака, боясь даже пошевелиться.
- Ага, то что надо, - старик взял листочек, пробежался по нему глазами и продолжил:
- Так вот оно как дальше дело-то было. 28 июня, командуя полком генерал-майора Сысоева 3-го, Иван Иванович при славной битве при местечке Мире против польских войск берет в плен трех офицеров и семьдесят рядовых. А уже 2 июля при местечке Романове дает отпор французу, вдвое превосходящему нас, а затем 9 и 10 июля разбивает французскую кавалерию при городе Могилеве. Дальше – пошло, поехало: 15 июля при местечке Шклове деремся; 27 июля при деревне Молево Болото французу «кузькину мать» устроили; 4 августа при местечке Любавичи француз кукиш донских казачков понюхал; 6 августа при городе Смоленске мы неприятеля почти наголо разбили. Вот тут у меня неразборчиво написано дальше… Ага, понял - 7 августа при Валутиной горе дрались, а через два дня уже на Соловьёвой переправе… Да, вот, вспомнил - 11-го августа мы так неожиданно налетели на француза, что они и портки не успели надеть, вот мы и взяли в плен двух офицеров и пятьдесят рядовых французиков. А вот еще одна удачная у нас вылазка была… 12 – го августа мы «вентерь» французу устроили. Ну, «вентерь» - это по нашему, по донскому, по казачьему… Казаки издревле плетут такую большую сеть в виде мешка и забрасывают его посередь Дона. Так вот и мы такую тактику придумали: устроим два засадных отряда по 30-40 конных казаков в лесочке по двум сторонам, а вперед слабеньких вояк отправляем, почти не вооруженных. Казачки прикинутся слабаками, француз бросается на них своими отрядами, а они, не будь дураками, заманивают их вглубь леса или в болотистые места, как будто отступают. Вот тут наши засадные полки с двух сторон их и накрывают! Такую тактику в Отечественную войну наши казачки придумали! Ага, так вот, в тот день мы 32 польских кавалериста в плен взяли. На следующий день мы с Иван Ивановичем уже дрались при городе Дорогобуже; 16 и 17 августа при городе Вязьме. И тут в плен Иван Жиров берет 20 солдатиков, а 23-го августа двух офицеров пленит и 17 рядовых…

Рассказчик замолчал, перевел дух и улыбнулся, глядя на молодых людей:
- Ну, что, заморочил вам голову старый вояка?
- Да…Да вы что, деду, дюже интересно, рассказывайте, - не сводя глаз с рассказчика вымолвил Василий.
- Деду, а тут в аккурат Бородинская битва была. Так ведь? – всполошилась Галина.
- Как? Вы и при Бородино участвовали?! – вытаращив глаза, с удивлением воскликнул парень.
- О, брат, это целая история. Не участвовал, а влип. Слухайте, как дело было-то.

Старик сам дотянулся до остальных листочков, которые лежали перед девушкой на столе, взял их, перебрал аккуратно, отложил парочку самых потрепанных и продолжил.
- Иван Иванович уже возглавлял наш Донской казачий полк. Таких полков у атамана Платова было уже более двадцати. Войска казачье уже прославилось на всю Россию. Сам ампиратор Александр нами заинтересовался. Матвей Иванович уже весь в орденах ходил, но оставался нашим, своим, дончаком настоящим. Не загордился, не забывал никогда нас, обычных казачков. Так и Иван Иванович поступал. Доблестные они у нас командиры были. Вечная слава им в веках… Так вот. Под Бородино нас перебросили накануне самой битвы. Такого побоища я в жизни больше не встречал! Сколько там нашего брата полегло, только Богу одному известно. Два народа столкнулись, два государства! Жаль, что Москву не отстояли, но наш верховнокомандующий правильный ход выбрал. Вот уж Кутузов великий! Да вы сюда слухайте… Мне не велено было никуда нос совать, а сидеть в палатке с бумагами. Я черновики всякие, да письма строчил. Даже черновики Матвея Ивановича перечитывал. Какие-то поручения от Ивана Ивановича писал. Вот у меня что в своих записях осталось… И так.

Матвей Иванович с основными казачьими полками отправился 25 августа на правый фланг 1-й армии под селением Бородино, что в аккурат под Москвой находится. А мы в эту же ночь по приказу Платова с казачьими полками генерал-майора Иловайского 5-го в тайне переместились вправо верст за пятнадцать. Отряд полковника Балабина 2-го, пять сотен Атаманского полка направились немного левее для наблюдения за передвижением француза. Еще одному прославленному нашему дончаку подполковнику Власову 3-му с его же полком было приказано тайком наблюдать за неприятельским движением, а в случае необходимости выступить на подмогу малому полку полковника Балабина.

На следующее утро с самого утра началась канонада. Матвей Платов с полками Иловайского 5-го, Грекова 18-го, Харитонова 7-го, Денисова 7-го, Ивана Жирова, с некоторыми частями Атаманского полка и Симферопольского конно-татарского в 7 часов утра 26-го августа поспешил на левой фланг наполеоновской армии. Началась кровопролитная битва. Мы атаковали француза более двух часов, пока не подошло еще подкрепление - кавалерийский корпус генерал-лейтенанта Уварова. Саблями, дротиками, казачьими пиками мы атаковали француза и не давали им опамятоваться. В первом же бою платовцы взяли в плен до двухсот конных и пехотных перепуганных французиков. Ближе к полудню генерал-лейтенант Уварова повел в атаку своих молодцов на левом фланге боевых действий почти у самого селения Бородина. Казачки уваровские своим натиском смяли французскую батарею и разгромили все пушки. Наши полки, вместе с моим полком, которого мы уже прозвали Жирова 1-го, соединились с полком донского генерала Власова. Теперь наши казаки приняли бой немного правее основного поля битвы, частично обошли во фланги французские укрепления через небольшие лески и нанесли сокрушительные удары по Наполеону. Мне тогда казалось, что всю Бородинскую битву только наши казаки и выиграли… Это позже я понял, что атаман Платов так здорово распланировал, что его полки действительно сыграли решающую роль в Бородинском побоище, но кроме нас там и тысячи других русских офицеров и солдат свои головы сложили за Александра I, за Москву и за Отечество.

Так вот. Неприятель под натиском наших полков не устоял, попятился и поспешил бегством с поля боя. Казаками более двухсот пятидесяти пленных французов взято было. К ночи десятки казаков остались лежать на земле бородинской, не пропустив неприятеля до Москвы. Днем солнца почти не было видно от дыма пожарищ и взрывов. От разрывов снарядов, от пушечной многочасовой канонады в тот день я и потерял слух… Лекари позже сказывали, что это контузия временная, слух, мол, вернется… А оно вот почти и не возвратилось…

Да ладно. Дальше слухайте… Особливой похвалы заслужили в той великой битве Донские полки под командованием генерал-майора Николая Васильевича Иловайского 5-го, подполковника Максима Григорьевича Власова 3-го, подполковника Константина Ивановича Харитонова 7-го, войскового старшины Ивана Ивановича Жирова, командующего полком Василия Тимофеевича Денисова 7-го, войскового старшины Григория Петровича Победнова и Семфиропольского конно-татарского полка подполковника князя Кирилла Матвеевича Балатукова.

Да, тут я должен вам, братцы, сказать, что Кирилл Балатуков – это адыгский князь Кая-бей Мемет-беевич, которому наши дали свое русское имя и который долгие годы служил в российской армии, возглавляя храбрый Симферопольский конно-татарский полк и, говорят, дослужившийся в русской армии до звания генерал-майора.

А вот нашему прославленному Ивану Ивановичу Жирову в том бою не повезло. От разорвавшегося рядом с ним снаряда, он получил тяжелейшее ранение в голову и был срочно доставлен в полевой госпиталь. Я сопровождал израненного своего командира, но тут и меня скрутили – заставили тоже отправиться на лечение. Так мы с ним и расстались.
- И что, вы так и не встретились больше? – почти шепотом, боясь перебить старика, промолвил Василий. Он обратил внимание, что увлеченный рассказом старик почти перешёл на чисто русский язык и забыл про донской говор. Лицо старика как будто помолодело, оно сияло и излучало невидимый свет, глаза блестели. Из дряхлого старика он незаметно превращался в прежнего вояку – доблестного платовского казака времен Отечественной войны 1812 года.

Старый казак не услышал слов, но догадался по губам, что произнес гость и улыбнулся:
- Ну, как сказать… Через пару месяцев после лечения я вернулся в полк Жирова 1-го. Там я узнал, что вместо его полком временно командовал есаул Атаманского полка Матвея Платова Михаил Пантелеев. В марте 1813 года к командованию полком вернулся выздоровевший Иван Иванович Жиров. Но вместе с ним мы уже не встречались – я попал в другое подразделение этого полка и видел изредка своего командира и друга только издалека. Начались наши заграничные походы. Уже 21 марта мы сражались под городом Люнебурге, 18 мая при городе Гальберштадте, а в конце мая уже при местечке Таухе. В июне – июле это же года, во время перемирия, полк содержал передовые посты по правому берегу реки Эльбы, а я был откомандирован на Дон, так как в бою мне снарядом оторвало пол ноги. С сентября месяца по распоряжению Ивана Ивановича нам, троим бывшим казакам его полка, отстроили новые усадьбы и мы начали мирную хуторскую жизнь. Из моих сотоварищей в живых остался только я один…
- И вы так ничего больше о генерале Иване Жирове и не слыхивали? – спросил удивленный Василий.
- Да в 1826 –ом приезжала ко мне военная миссия навестить. Миссия навещала всех увеченных бывших вояк Отечественной войны, вот и к нам заглянули… Среди них были парочку моих сотоварищей, прошедших с боями весь боевой путь полка Жирова 1-го. Вот они мне и поведали, что полк наш прошел по всей Европе, освобождая одну страну за другой от ненавистной армии Наполеона. А сам Иван Иванович так и не покидал поля военных действий. Говорят, он был женатым и мел пятерых сыновей и двух дочерей. Казачки мои рассказывали, что наш прославленный дончак за свои боевые подвиги и преданность служения Отечеству награжден орденами святого Георгия третьего класса, святого Владимира четвертой степени, тремя орденами святой Анны первого, второго и третьего класса с алмазами, да золотой саблей с дарственной надписью «За храбрость». А за заграничные походы он удостоился прусского ордена и шведского Северного Меча. Тал ли это – мне не ведомо. Да, вот что они мне еще поведали… Государь назначил ему пожизненную пенсию в пять тысяч рублёв, но воспользоваться ими так Иван Иванович и не успел. Старые ранения давали о себе знать. 25 декабря 1829 года, проходя службу в Турции, он подхватил злую чуму и умер. Там же, в селении Татарлар, что в 27 верстах от главного их города Адрианополя, на дороге в селение Киркилисы его тело и захоронили казаки нашего полка и несколько местных жителей. Говорят, что они и поставили на могиле каменное надгробие, на котором выбили памятные слова… Сейчас, они у меня даже записаны с их слов. Ага, вот та надпись: «Здесь погребен российской службы войска Донского генерал – майор и кавалер Иван Иванович Жиров», а на обратной стороне того камня выбили: «Скончался 25 декабря 1829 года 64 году же рожденного». Что стало с той могилкой мне и подавно не ведомо…

Старик замолчал и медленно утер выступившие из глаз слезы. Мгновенно он вновь осунулся, опустил голову и задумался. Василий с Галиной пару минут сидели молча и не отводили глаз от старика. Они еще некоторое время оставались под впечатлениями только что услышанного рассказа – воспоминания.

Первым прервал молчание Василий:
- Спасибо, дедушка. Как здорово вы все рассказали… Да, каких великих полководцев уродил наш Дон-батюшка. А можно мне переписать ваши листочки?
- Да что ты, сынок, разве ты что поймешь в моих каракулях? – как бы очнувшись, засуетился старичок.
- Да разберусь я, разберусь.

Василий аккуратно взял листочки и сложил их в единую стопку. Галина быстро поднялась, утерла вслед за дедом выкатившуюся из глаз слезу и поспешила убрать со стола.
- Ой, да вы хоть на двор прогуляться бы вышли, а то вот уже два часа сидим без движения, - скороговоркой проговорила она, унося со стола посуду.
- Да нет, вы дедушка, прилягте, а я тут быстренько попишу. Можно?

Старик приподнялся с лавки, оперся на костыль и медленно и без разговоров поковылял к кровати. Василий помог ему улечься, а сам вновь сел за стол и стал быстро переписывать в свою тетрадь записи бывшего вояки Донского казачьего полка Ивана Жирова 1-го.

Через несколько минут старик захрапел, а Галина тихонько вышла из горницы на улицу. Переписав основные даты событий, фамилии и имена, названия населенных пунктов и мест сражения казачьего полка, Василий вернулся к началу своих же записей и жирным шрифтом вверху первой страницы вывел: «Рассказ об Иване Жирове».
***
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=384
0

#5 Пользователь офлайн   Николай Дик Иконка

  • Авангард
  • PipPipPip
  • Группа: Авторские форумы
  • Сообщений: 1 942
  • Регистрация: 16 января 11

Отправлено 08 августа 2012 - 08:53

«Вихорь – атаман»
(Донская казачья байка)

Вот ужо, брат мой, знаменита Россия-матушка именами казаков донских вольных. Увенчаны они славою в боях с неприятелем вражеским. Сколько баек да легенд народ русский о них сложил. Поди, всех имен-то и не упомнишь, а баек не перескажешь. Но вот всяк знает о подвигах Стеньки Разина да Кондратия Булавина, Ермака Тимофеевича да графа Орлова-Денисова, генералов Ивана Ефремова да Якова Бакланова. Но пуще всех почитают у нас на Дону бессмертную славу Матвея Платова – великого и прославленного вихрь-атамана.

Да и я, брат мой, еще детства тоже увлекся военными подвигами донских казаков. Был у нас на хуторе старик кривой. На одну ногу прихрамывал, вот его бабы хуторские и прозвали «кривым». Чудной такой, вот поболтать любил. Многие над ним подсмеивались. Гутарили٭, что свихнулся он, вот и мелет чепуху всякую. А мне-то, мальцу любопытному, все в ту пору интересно было. Дай, думаю, спытаю я того старика, о чем он это народу байки рассказывает? Так вот и пришел к нему однажды в хату на вечерю. Да и повод тут как раз случился выгодный – на хуторе старых казаков-вояк чествовали. Вот и просидели мы с ним до полуночи.

Так вон оно дело-то как было. Дед-то оказался не только старым воякой, но знатоком баек казачьих. Особливо про войну 1812 года много рассказывал. Ну, моему любопытству тут предела не было:
- А откуда вы, дедуля, все эти байки знаете?

А он на меня зырь глазками лукавыми, да и ответ держит:
- А вот когда мне столько годков было, як тебе ныне, мой дед и сказывал все эти байки про подвиги донских казаков в заграничных походах 1812 – 1814 годов. А откуда дед-то знал все это и мне не ведомо.

Замолчал я, чтоб дедочка того не раздратовать٭٭, и стал внимательно его слухать. Так вот как сейчас помню все байки того деда. Ну, может, что и призабыл за полвека, да то и не страшно… Ищо интересней будет. Так вот слухай сюда, брат мой, как все дело-то было…

Дончаки наши в Отечественную войну 1812 года прославились на весь мир своими подвигами бесстрашными. А честь и хвала им такая благодаря нашему прославленному графу Матвею Ивановичу Платову, атаману Всевеликого войска Донского. Конные его казаки не только по всей России-матушке прошлись, изгоняя француза ненавистного, но и по Европе прокатились победным маршем. А Платов-то наш ешо до этих годков себе славу невиданную заслужил с казаками нашими донскими в десятках походах русской армии во всех компаниях военных русской армии. Орденов ужо у атамана було – видимо не видимо! Сам ампиратор российский Александр Первый его возлюбил, як брата родимого. Вот оно как! «Ни хвост собачий, а казак донской», - поговаривали на Руси в те времена давние, сравнивая ампиратора французского Наполеона с нашим прославленным Матвеем Платовым.

Да ты далее слухай… С начала 1813 года понеслась казачья конница атамана Платова по всей Европе, освобождая один за другим города по земле немецкой и французской от ненавистной армии Наполеона. К весне уже пол Европы освободили дончаки от француза. Александр Первый опять любимца свого наградить намеривается. А тот от скромности возьми, да и намекни:
- Да, ты государь мой, лучше казаков донских похвалой удостой, чем меня одного к наградам представлять.

Смутился российский ампиратор, призадумался. А через месяц, 13 апреля 1813 года, в своей главной квартире в Дрездене издает знаменитый «Высочайший манифест с изъявления Монаршей признательности Войску Донскому за его заслуги в Отечественную войну», текст коего и по ныне почти каждый знатный казак на Дону помнит.

В середине сентября разбил Иван Матвеевич у Альтенбурга немецкого французский корпус Лефевра и преследовал его до самого города Цейца. В начале октября в знатной битве под немецким Лейпцигом, за что от ампиратора Александра получил высшую награду российскую – орден Святого Андрея Первозванного. К середине октября снова поразил остатки армии Лефевра под Веймаром, а потом помог баварскому корпусу генерала Вреде удерживать француза у Ганау. 20 октября Платов занял Франкфурт на Майне, в котором и разместилась главная штаб-квартира глав союзных государств. Российский ампиратор Александр Первый опять Платову награду метит. А наш атаман, хоть и в дружбе с ампиратором ходил, все равно оставался скромным воякой.
- Да будет, Ваше величество, - говорит Платов. – Ужо и цацки эти вешать некуда. Пущай моих казачков награждают – они славу-то русской армии завоевывают.

Дивится Александр Первый такой скромности и приказывает наградить донского генерала бриллиантовым пером с вензелем самого ампиратора и лаврами для ношения на шапке.
- Коли у тебя, любезный Иван Матвеевич, на груди место для ордена моего не найдется, так носи его на кивере٭٭٭ своем атаманском, чтоб издалека видна была слава твоя, отмеченная нашим амператорским велением.

Вот, говорят, как оно было. А что нашему атаману сделается? Он на эти цацки ноль внимания, ему бы с шашкой на коня любимого, да в бой смертельный с неприятелем. А конь у него в аккурат был знатный, Леонидом звался… Из наших донских рысаков, пол Европы на нем Матвей Иванович промчался. Были и другие боевые кони, ну уж больно люб атаману именно Леонид был. Так вот оно как было…

Да ты сюда слухай, брат мой, дальше ишо антересней! Не мог долго сидеть без дела Матвей Иванович подле амператора. Рвался в бой прославленный дончак! И вновь его легкие конные казачьи отряды увенчали себя славой немеркнущей при Лаоне и Эпинале, Шарме и Немуре, Арсисе и Сезоне٭٭٭. За такие быстрые набеги и неминуемые быстротечные победы не только среди своих казаков, но и по всей Европе стали называть графа Матвея Ивановича «вихорь – атаманом»: налетит с казачьей конницей, как вихрь в поле, разобьет мгновенно неприятеля, да и исчезает моментально, прихватив пленных да вооружение неприятельское.

Вот так и вошел наш прославленный атаман со своими казачками в Париж. Ужо сколько тут радостей было! Дамочки французские казачкам донским глазки строят, а они – ни бровью, ни усом! Гордые казаки наши донские! Расположились на знаменитых парижских Елисейских полях, да и повели в Сену донских скакунов поить. Так что, брат мой, донской казак ещё в давние времена в Париже с конем своим верным расхаживал.

А Александру Первому самому шикануть перед парижанами хочется. Устраивает он смотр военных войск российских в центре Парижа, а впереди казаков платовских выстроить повелевает. А дед кривой мне тогда еще сказывал, что казачьи полки в те времена назывались в честь героев различных или командиров полков. А фамилии-то донские тогда странные были, все на поповский манер смахивали. Так вот, принимает российский амператор Александр Первый парад от самого Матвея Платова, а тот и представляет ему свои войска:
- Полк, Ваше Величество, атамана Дячкина... Полк генерала Дьячихина… Сотня Дьякова... Полк капитана Дьяконова... А это полк Попова 8..., отряд Протопопова..., полк Апостолова…

Молча и с гордостью приветствует Александр полки казачьи. Вот и к последнему подходит:
- Полк Попова 13, Ваше Величество! – громко представляет Матвей Иванович.
- А где же полк Иисусов? – удивленно и с ехидством вопрошает амператор Платова.
- Не успели сформировать, Ваше Величество, военная компания закончилась!

Вот он каков был, наш атаман, никто не мог с ним соперничать в находчивости казачьей и смекалке полководческой.

После этих событий графу Матвею Платову поручено было сопровождать с группой своих офицеров Александра Первого в Англию, в стольный град союзников – Лондон. А слава наших казаков и там гуляет по всем городам и селениям. С особыми почестями встретила английская знать российского амператора-победителя. Но не успел атаман Платов спуститься с трапа корабля, как народ английский подхватил его на руки и понес вслед за миссией Александра Первого.
- Да будет вам, братушки, отпустите, Богом прошу! Не пристало казаку на руках ездить, он в седле сидеть должен, - взмолился Матвей Иванович.

Опустили на землю, цветами закидали. Сел Матвей Иванович на свого любимого коня и последовал за амператором. Сказывают, что после этого случая этот корабль переименовали именем графа Платова. Что тут началось! Лондонские дамы мечутся, места себе не находят, каждая к ноге платовской прикоснуться мечтает. Кто-то прямо на ходу отрезал от кончика конского хвоста коня Платова кисточку, и мигом она по волоску разошлась по дамам, которые уже к вечеру конские волоски себе в головные уборы повтыкали.

А в центре города в апартаментах лондонских правителей Александру Первому и Платову прием устроили, подобного еще долгие годы в Европе не слыхивали. Принц тамошний, восхищенный конём Платова Леонидом, получил атаманского любимца в подарок. Английский принц в свою очередь одарил Матвея Ивановича своим портретом с бриллиантами на орденской ленте.

А во всем Лондоне проходили ликования величайшие. В лавках самые знатные вещицы выставляли, да английский фарфор расписной изысканный. На одном из приемов Александр Первый не мог удержаться от слов восторга от английского фарфора. А Матвей Иванович, подкручивая свои усы, усмехнулся, да и выпалил государю:
- Да наши тульские мастера не токмо такое, еще лучшие вещи смастерить могут.

Диву дался Александр словам Платова. Старик кривой вот сказывал, что по этому поводу байки стали сказывать про тульского Левшу, но он в них не верил. А кто его знает, могет и правда именно после этого атаман Платов разыскал в Туле трех мастеров, один из которых и подковал англинскую блоху-игрушку на четыре подковы. Брехать не стану, чего не знаю – того не знаю.

А после поездки с ампиратором в Лондон Матвей Иванович на Дон воротился. Вот ужо ему встречу в родном Новочеркасске устроили! Весь город вышел встречать прославленного донского атамана. Ликованию предела не было! Всюду слышались восторженные возгласы: «Браво нашему Платову! Ура вихорь – атаману!».

Вот оно как дело повернулось. Знать было за что славу великую воспеть донскому казачеству в Отечественной войне 1812 года, да предводителю его Матвею Ивановичу Платову – воистину вихорь – атаману.

Да и ты, друг мой, не смей забывать о подвигах наших предков. Пусть многие воспоминания в байки казачьи вылились, но, знать, повод-то был для этого. В каждой байке большая доля правды имеется. На то они и байки – память русская о своих героях прославленных.

٭раздратовать – рассердить, вывести из себя (донской говор).
٭٭ кивер - распространённый высокий военный головной убор в русской армии с 1803 по 1846 годы, чаще носившейся конными офицерами и гусарами.
٭٭٭ Лаон, Эпиналь, Шарме, Немур, Арсис, Сезон – старинные названия французских городов.
***
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=384
0

#6 Пользователь офлайн   Николай Дик Иконка

  • Авангард
  • PipPipPip
  • Группа: Авторские форумы
  • Сообщений: 1 942
  • Регистрация: 16 января 11

Отправлено 18 августа 2012 - 08:16

Дик Н.Ф. Донские байки и сказки /Н.Ф. Дик. – Ростов н/Д: Феникс, 2012. – 139 с.
ISBN 978-5-222-19980-0

(глянцевая обложка, твердый переплет, тираж – 2000 экз.)

Богат Донской край колоритом казачьего фольклора, сказками, легендами и байками о прославленных защитниках Отечества, удивительных уголках природы, старинных обычаях и обрядах.

Известный на Дону педагог, прозаик и поэт Николай Дик мастерски переложил малоизвестные казачьи сказки и байки на язык прозы с использованием самобытного донского говора. Знаток и любитель российской истории впервые искусно использует прием диалога старшего поколения с молодежью, повествуя занимательные и поучительные сказки и байки от имени бабушек и дедушек.

Захватывающие сюжеты, неожиданные повороты событий, яркие, но забытые страницы истории донского казачества, их обычаев и традиций, своеобразие донского говора – все это делает книгу Николая Дика уникальным кладезем истории Дона не только для детей и молодежи, но и всех любителей российской старины.

Эта удивительная книга будет интересна широкому кругу читателей, неравнодушному к многогранной истории земли Тихого Дона.
***

Прикрепленные файлы


Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=384
0

#7 Пользователь офлайн   Александр Мецгер Иконка

  • Авангард
  • PipPipPip
  • Группа: Авторские форумы
  • Сообщений: 876
  • Регистрация: 14 июля 08

Отправлено 20 октября 2012 - 17:20

Сохранение казачьих традиций и возрождение творческой деятельности на Кубани.

Колышет ветер колосок пшеницы,
Политый потом и скупой слезой.
И ничего на свете не сравнится
С Кубанской Нивой нашей золотой.
Манят сады, и рек прозрачных воды,
И в небе перелеты птичьих стай.
Здесь даже ночью ярче светят звезды -
Все это наш родной Кущевский край.
Мы хлебом - солью здесь друзей встречаем,
Но для врагов мы грозною стеной,
Сомкнув шеренги, встанем защищая
Поля и реки, небо над землей,
Любимый край, родимые станицы!
Мы счастливы, что здесь с тобой живем.
Здесь дух казачий снова возродится,
Кущевский край мы Родиной зовем.

Эти поэтические строки я посвятил своей малой Родине, Кущёвскому району. У каждого человека она - своя. Это дом, в котором ты родился и провёл детство и улицы, по которым бегал в школу. Парки, по которым ты гулял с девушкой и строил воздушные замки. И, хоть я родился далеко от Краснодарского края, но именно он стал для меня местом, которое я называю Родиной. Мне повезло, Краснодарский край - жемчужина России, с её многонациональным населением, с разнообразием климатических условий и природных богатств хлебосольного края.
Край, насыщенный талантами и традициями кубанской культуры.
Краснодарский край находится на юге России, в юго-западной части Северного Кавказа и входит в состав Южного федерального округа. На северо-востоке край граничит с Ростовской областью, на востоке — со Ставропольским краем, на юге — с Республикой Абхазия.
Первым из русских писателей побывал на Кубани, а потом описал ее в своих произведениях А.С. Пушкин. Он проезжал через земли Черноморского казачьего войска в 1820 году совсем еще молодым человеком. Пребывание его здесь было недолгим, но сколько верных наблюдений, богатых впечатлений, свежих поэтических образов вынес поэт отсюда!
На Кубани неоднократно бывал декабрист, создатель альманаха «Полярная звезда» А.А. Бестужев-Марлинский, осужденный на 20 лет каторги, а в 1829 году сосланный рядовым солдатом на Кавказ. Здесь он написал романтические стихи и повести. Наиболее известные из них: «Фрегат «Надежда», «Аммалат-бек», «Он был убит». Погиб в бою под Адлером в 1837 году.
Еще более оживилась литературная жизнь на Кубани после гражданской войны. Появляются литературно-художественные журналы, открывается Краснодарское книжное издательство «Буревестник», в котором вышел первый литературный опыт выдающегося советского писателя Л.П. Платонова стихотворный сборник «Голубая глубина», а также повесть автора знаменитого «Чапаева» Д.А. Фурманова «Восемнадцатый год». На Кубани в то время жил и работал А.А. Фадеев, начавший здесь свой роман «Разгром», завершил роман «Как закалялась сталь» – одно из лучших произведений социалистического реализма – Н.А. Островский, опубликовал первые очерки В.В. Овечкин. В Сочи, рядом с Н.А. Островским, жила старейшая русская писательница, друг А. П. Чехова, В.И. Дмитриева, по рассказу которой «Малыш и Жучка» в «Родной речи» не одно поколение училось читать. Ее домик в Сочи является памятником культуры и домом творчества кубанских писателей.
В канун Великой Отечественной войны на Кубани выходит первая книга В.В. Овечкина «Гости в Стукачах», А.Н. Степанов заканчивает и выпускает первую книгу эпопеи «Порт-Артур». Издает свою повесть «Пути-дороги» и роман «Плавни» Б. Крамаренко.
В годы войны Кубань привлекла внимание многих известных писателей. Участниками боев и летописцами героизма советских людей в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками на Кубани были К. Симонов, П. Павленко, Л. Соболев, Б. Горбатов, А. Софронов, А. Первенцев, И. Сельвинский, В. Закруткин.

Огромное количество писателей, художников и поэтов взрастила и воспитала Кубанская земля. Безусловно, благодаря колориту и богатой национальными традициями, мир обогатился новыми писателями и композиторами, считающими Краснодарский край своей Родиной. К Сожалению, в период Советской власти особо не уделялось внимание обычаям, казачьему быту и сохранению традиций казаков.
Гражданская война, коллективизация, раскулачивание, репрессии, Отечественная война не сломали дух казачества. Несмотря на невзгоды, их любовь к Родине не ослабла. По-прежнему, они являются самыми хлебосольными и приветливыми хозяевами, с широко открытыми сердцами. Готовыми принять гостей, поделиться с ними куском хлеба и дать кров нуждающимся.

Процесс возрождения казачества на Кубани начался в начале 90-х годов прошлого столетия. Как это способствовало развитию творчества в крае, и как это отразилось на жизни простых казаков, попробуем проанализировать в этой статье. К процессу возрождения казачества активно подключились литераторы, композиторы и творческие коллективы. Большое внимание было уделено восстановлению традиций и казачьего быта и фольклора. Известный всему миру Государственный академический Кубанский казачий хор под руководством Виктора Захарченко - яркий представитель кубанской казачьей культуры. В их репертуар входят старинные казачьи песни и песни местных поэтов в обработке Виктора Захарченко — художественного руководителя коллектива.
На западной окраине станицы Тамань, на берегу Таманского залива Чёрного моря в августе 2009 года открыт этнотуристический комплекс казацкой станицы построенной в натуральную величину.
Комплекс состоит из нескольких улиц казацкой станицы, на которых каждое подворье представляет отдельную должность, специальность или промысел гончара, сапожника, цирюльника, хаты простых казаков, атамана, старосты и т. д. В летнее время здесь проходят фестивали и ярмарки. Каждый курень выставляет работы ремесленников, творческие коллективы в национальных одеждах исполняют казачьи песни.
С идеей возрождения казачества встала необходимость в восстановлении храмов и церквей и строительстве новых, где они были полностью разрушены. Православие и казачество неразрывно связано между собой. Строительство храмов утверждало православные традиции в регионах и на пожертвования населения и меценатов, возникли прекрасные храмы, ставшие украшением и местом паломничества казаков. В строительстве двух храмов принимал участие и я со своими сыновьями, в станице Кущёвской и станице Кисляковской.
Творческие люди Кущёвского района приняли самое активное участие в процессе возрождения казачества. Приехавший в Кущёвский район поэт А.А. Богза, буквально всколыхнул самодеятельных авторов, разыскивая их по станицам и школам. Первым альманахом, в котором смогли напечататься авторы, был «Мозаика Юга», редактором которого он являлся. При поддержке администрации и главы района Ханбекова В.С, в станице стали издаваться сборники самодеятельных авторов, проводиться литературные чтения и конкурсы. Так было создано одно из мощнейших объединений Краснодарского края, Зори над Еей, организованное энтузиастами района, в их число входил и я. Объединение собрало вокруг себя самодеятельных авторов, композиторов, художников и мастеров прикладного искусства. Члены объединения стали выступать в школах, домах культуры, разъезжать по другим районам с концертами и встречаться с другими литературными объединениями края и других областей. На стихи местных композиторов написано несколько сборников песен, которые исполняются детскими коллективами и творческими коллективами домов культур. По рассказам и сказкам местных авторов пишутся сценарии для спектаклей. Многие стихи и сказки вошли в школьную программу - Кубановедение. Книги местных авторов иллюстрируются художниками из объединения «Зори над Еей». Поделки и вышивки местных умельцев выставляются на выставках и их можно приобрести на фестивалях, проводимых в станице Кущёвской. По инициативе творческого объединения, был создан Кущёвский Арбат. На нём работает несколько площадок, где авторы читают свои стихи, а творческие коллективы исполняют песни местных композиторов. Здесь можно приобрести картины, книги и поделки членов творческого объединения. Ежегодно в районе проходит праздник: «День станицы», на который приезжают писатели из других регионов и городов. Выступают приглашённые артисты и коллективы из других районов. Работают детские танцевальные площадки. Заканчиваются праздники салютом и гулянием у музыкального фонтана.
Выпускаемый объединением альманах, с одноимённым названием «Зори над Еей», издаваемый на деньги авторов, насчитывает около двухсот постоянных авторов, как из ближнего, так и дальнего зарубежья. Прежде чем напечататься, каждый автор проходит строгий отбор и рецензирование.
Я считаю, что благодаря Краевой и региональной поддержке, произошёл толчок в деятельности творческих объединений и коллективов. Сейчас на сцене выступают хоры в национальных казачьих одеждах. Коллективы имеют возможность выезжать для выступлений в другие регионы. У самодеятельных авторов появилась возможность напечататься в коллективном сборнике и услышать песни на свои стихи со сцены. У мастеров прикладного искусства и художников появилась возможность продать свои произведения. Это большой плюс, но, к сожалению, всё это реклама, для привлечения туристов. Сами авторы вынуждены зарабатывать на хлеб, работая в разных отраслях, далёких от творчества.
Как-то выступая в школе перед детьми, один мальчик спросил меня: «Сколько я зарабатываю за то, что пишу и выступаю?»
Я ответил, что ни копейки и даже свои деньги и время трачу на поездку.
Мальчик скривился и недоверчиво улыбнулся. Как я мог ему объяснить, что творчество, это часть моей души, которое никакими деньгами не измеришь.
И вопреки всем трудностям и невзгодам, наш край расцветает и является вдохновителем для наших поэтов и писателей. Огромное количество творческих людей взялось за перо и кисть. Хорошо это или плохо, покажет будущее. Сейчас трудно об этом говорить, но то, что любовь к малой Родине, вселяет в их сердца оптимизм и делает добрей, нельзя отрицать.
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=269
0

#8 Пользователь офлайн   Николай Дик Иконка

  • Авангард
  • PipPipPip
  • Группа: Авторские форумы
  • Сообщений: 1 942
  • Регистрация: 16 января 11

Отправлено 20 января 2013 - 13:27

«По отцу и сыновья»

Ну, что, други мои?! Заморил вас дед байками? Устали слушать? Ага, не устали! Да как же можно устать от баек старинных! Как жить-то можно без роду, без племени? Да кто прошлое свое не помнит, тому и нонче жить становится не интересно. А спытай нонешнюю молодежь – чего они знают о своих предках? Да кто хоть про деда вспомнит, а по прадеда и вовсе не слыхивали. А жаль.

Вот у нас на Дону в старые времена казаки всегда гордились своими предками, своим родом знатным. И вот что удивительно, послухаешь казачков, ну, у каждого, поди, род числился в именитых. А что? Так оно в старину на Дону-батюшке и было: в каждом роду в предках можно найти именитого, али заслуженного. Вот вы сейчас спытайте нонешнего старичка, али бабулю из наших, старых дончаков, так они вам такое расскажут о своем роде. Вот уж молодцы, старые дончаки, помнят о своем прошлом. А что тут удивляться? На Дону и в старину проживало десятка два самых именитых родов казачьих, чья слава по всей Руси-матушке гуляла не один десяток лет.

Сколько таких родов у нас имеется – и Ефремовы, и Орловы, и Денисовы. Да всех и не перечислишь сразу. А вот мне, други мои, захотелось про род знаменитый Иловайских вспомнить.

Так вот оно дело как было. Сказывают старики, что из рода этого более тридцати известных личностей вышло. Вон оно как! Так ли это – не знаю, брехать не стану, но вот что от стариков слыхивал, то и вам поведаю.

Так слухайте сюды, други мои. В старину у нас на Дону байки разные ходили об основателе рода Иловайских. Помню, сосед мой, добрый казак був, состарился, вот нам, ребятишкам, и сказывал вечерами на лавочке у хатенки своей старенькой самые невероятные байки. Многое позабывалось со временем, но что-то помню еще…

Так вот как оно дело то было. Появился у нас на Дону в начале 1660-х годов молодой мужик из малороссиянских кровей - Андрей, сын Ивана Иловайского. Привез он с собой знатную женушку – грузинскую княжну, девицу красоты невиданной. Все станичники завидовали! А он сразу к казакам пристал. Уж больно шустрый был и отваги в нем за троих таилось. Казаки сразу его в свой круг и приняли. Смутные времена тоди на Руси были, многие на царский престол метили. Вот наши дончаки и присоединились к ополченцам Прокопия Ляпунова, да и пошли походом на Москву. Под самыми московскими стенами и бой держали. Казачки-то наши так сражались, что Андрей Иловайский в старшины и выбился. А Прокопка Ляпунов жмет ему руку, да гутарит: «Вот казак-рубака! Быть твоему роду, Андрейка, знатному, коли мы с тобой первые под стенами московскими побывали».

Воротились казачки с походу, а тут жена Андрея с сыном уже дожидается. Назвал Андрей Иванович своего первенца Осипом. Странное и редкое тоди на Дону имя это было. А батя, Андрей значит, ему в детстве и наказ казачий дает: «Не гляди на имя свое странное, имя в бою за Дон родимый заслужить надобно. Гляди, не посрамил я имя свое, так меня и во всей станице почитают. Не посрами и ты свого имени, да славы отцовской». Вот оно, говорят, как было. На роду, знать, написано было у малого Осипа Иловайского старшиной казачьим стать. А коль отец казак удалой, так и сын должон славу отцовскую приумножить! Вот Осип Андреевич уже к тридцати годам своим тоже в старшины казаками возведен был. Ну и рубака стал! Сабельки Осипа все нехристы окаянные до самого Азова боялись.

Время быстро летит, через Дон пару раз на каюке переправишься, глядишь, а уже и детки повыростали. Вот уже и у Осипа Андреевича сын родился. А Осип помнит завет отцовский, что имени самому славу завоевать надо, так он и назвал своего первенца тоже именем редким – Мокеем. Подрос парнишка, а Осип Андреевич ему и поведал завет отцовский. Вот от того самого Мокея Осиповича Иловайского и повелась слава фамилии знатной. Мокей уже в 17 лет на крымчан и татар с дончаками ходил. А старики ему сказывают: «Гляди, Мокейка, не посрами имени отца и деда». За свои заслуги перед царем-батюшкой и титул ему дворянский пожаловали. Запали в душу молодому казачку стариковские наказы, женился он на местной знатной казачке, да и родили они двух сыновей-богатырей – Ивана и Василия.

Так что самое антересное – от Ивана и Василия и пошел тот знаменитый род Иловайских, дети и внуки которых приумножили славу донского казачества в Отечественной войне 1812 года. Вот оно как дело-то было. Правнуки Андрея Ивановича Иван Мокиевич и Василий Мокиевич стали у нас на Дону самыми известными, как родители сынов славных Отечества русского.

У полковника и походного атамана трех донских полков Ивана Мокеевича Иловайского родилось четыре сына – Алексей, Дмитрий, Василий и Николай. Старший сын – Алексей Иванович, сказывают, в 1774 году с дончаками участвовал в пленении самого Емельки Пугачева, за что амператрица Екатерина II его в войсковые атаманы пожаловала. 35-летний Алексей Иловайский получил звание армейского полковника и должность наказного атамана, а через год дослужился до чина генерал-майора и стал во главе Донского казачества, как наказной атаман Войска Донского. Вон оно как!

Его брат, Василий Иванович, отправился на службу в 1756 году. С казаками прошел походами и Пруссию, и под Азов, и под Саратов, да и с турком дрался. И его российский государь приметил: в 1799 году он в чине полковника, вместе с братом Дмитрием Ивановичем, был возведен в дворянство самим Павлом I. А как же! Недаром у нас на Дону поговорка старинная казачья гуляет: «По отцу и сыновья».

А вот дальше уж больно сложно мне, старику, разобраться в родословне этого знаменитого рода казачьего. Не обессудьте, други мои, коль что и сбрешу ненароком. Нет вины моей в этом, да и не так уж тут важно мелочи всякие…

Так ты далее слухай. Ешо антиресней дальше будет. Вначале с детьми и внуками одного из четырех сыновей Ивана Мокиевича разберемся. У старшего, генерала от кавалерии Алексея Ивановича, говорят, много детей было, но вот мне ведомо только про троих – дочке Ульянке и двух сыновьях – Петьке и Лёве.

Что, запутались в конец? А вы внимательней слухайте! Так вот, старший сын Алексея Ивановича, внук Ивана Мокиевича и правнук Осипа Андреевича, Петр Алексеевич Иловайский службу в казачьих отрядах начал с десятилетнего возраста и прошел от есаула до подполковника. Дослужившись до старшины, в мае 1788 года стал командиром казачьего полка своего же имени. Довелось побывать ему и в Санкт –Петербурге, и в Польше, и в Лифляндии. Разгонял он бунтовщиков в Пензенской и Орловской губерниях, а с 1798 года возглавил все почтовые станции Войска Донского. Брат его, Лев Алексеевич, службу начал в девятилетнем возрасте в Атаманском казачьем полку. Сказывают, что он три года входил в личную охрану самого князя Потемкина. Вот оно, дончаки наши, какие! Дослужился до подполковника и многие годы возглавлял казачий полк своего же имени.

Не удивительно, что оба брата Иловайские и француза в Отечественную 1812 года успели побить.

А вот из трёх сыновей Петра Алексеевича – Ивана, Алексея и Василия, героями войны 1812 года стали двое – Иван и Алексей. Они и служили в полку своего отца, и принимали самое активное участие в соединениях прославленного атамана Матвея Платова в разгроме армии Наполеона. Вот оно как!

А вот два сына Льва Алексеевича Александр и Петр хоть и стали известными казачьими командирами, но по малолетству не смогли принять участие в войне с французом.

Ну, что? Разбираетесь? Ага, антиресно стало! Так-то оно! Коли батьку свого уважаешь, так и родословню свою знать надобно. Так вот, слухайте сюда… Воротимся теперяче мы с вами обратно. А ну, вспоминайте, что я вам сказывал раньше? У Мокия Осиповича был сын Иван, у Ивана четыре сына – Алексей, Дмитрий, Василий и Николай. Так вот о наследниках Алексея Ивановича я вам только что поведал. А теперь о славе сыновей его брата Дмитрия Ивановича побалакаем.

И так, Дмитрий Иванович, сын Ивана Мокиевича и внук Мокия Осиповича Иловайских. Так вот, у этого Дмитрия Ивановича, генерала от кавалерии, родилось семеро сыновей, которым суждено было прославить Россию-матушку и православный Тихий Дон в Отечественной войне 1812 года. Не могёт такого быть, скажите? Ан, нет, ещё как могёт!

Старики сказывают, что во времена русско-прусско-французской войны 1806 – 1807 годов наш амператор Александр I присутствовал на парадной встрече у короля Пруссии Вильгельма III. А в личной свите при амператоре в аккурат находился Дмитрий Иванович со всеми своими сыновьями. Александр I подвел к прусскому королю главу семейства Иловайских и гордо похвастался: «Вот как у меня служат донцы -молодцы — семь сыновей у отца, и все они в русской армии! Вот они, казаки донские».

Вот ужо пример воинской славы династии Иловайских! Семь сыновей генерала от кавалерии Дмитрия Ивановича Иловайского — Павел, Иван, Степан, Григорий, Тимофей, Василий и Петр в ходе нескольких войн против наполеоновской армии стали георгиевскими кавалерами, четверо из них удостоены орденов Святого Георгия 3-й степени. Четверо братьев, сыновей Дмитрия Ивановича, дослужились до чинов казачьих генералов и возглавили прославленные казачьи полки, которыми восхищались Матвей Платов и Михаил Кутузов: Иван Дмитриевич (4-й), Степан Дмитриевич (8-й), Григорий Дмитриевич (9-й), Тимофей Дмитриевич (11-й) и Василий Дмитриевич (12-й) Иловайские.

А вообще в военной компании 1812 года из династии Иловайских приняло участие двенадцать казаков, каждый из которых увековечил свое имя в сражениях против Наполеона. Да вот ешо что. Шесть портретов прославленных наших земляков из династии Иловайских красуются в знаменитой Военной галерее Отечественной войны 1812 года Зимнего дворца Питерского: Алексея, Николая и Осипа Васильевичей, да Василия, Григория и Ивана Дмитриевичей. Такого больше никто у нас на Руси-матушке не удостаивался. Да и во всем мире подобного не сыщите!

Ну как тут не восхищаться славой донского казачества! Как не преклонить колени нам, потомкам донских казаков, перед именами рода Иловайских и Платовых, Орловых и Жировых, Денисовых и Ефремовых!

Какая все же хорошая поговорка бытует у нас на Дону: «По отцу и сыновья»!
***

Из книги Дик Н.Ф. Донские байки и сказки /Н.Ф. Дик. – Ростов н/Д: Феникс, 2012. – 139 с.
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=384
0

#9 Пользователь офлайн   воложанин Иконка

  • Участник
  • PipPip
  • Группа: Пользователи
  • Сообщений: 11
  • Регистрация: 25 января 13

Отправлено 09 февраля 2013 - 16:47

Пока прочел лишь о Бакланове и Денисове, но уже впечатлен. Похоже, автор либо сам из казаков, либо относящийся к казачеству с любовью. В настоящее время это то, что надо современной молодежи в качестве примера. Любо!
0

#10 Пользователь офлайн   Николай Дик Иконка

  • Авангард
  • PipPipPip
  • Группа: Авторские форумы
  • Сообщений: 1 942
  • Регистрация: 16 января 11

Отправлено 10 февраля 2013 - 14:35

Спасибо за оценку. Из казаков по женской линии - предки с Дона XVI века, а любовь к истории Дона проявилась с середины 70-х годов прошлого века и как у историка-краеведа, и как у любителя природы.
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=384
0

Поделиться темой:


  • 2 Страниц +
  • 1
  • 2
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей