МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Рояль в кустах» - новелла, реализм, острый сюжет, неожиданная развязка (до 30 000 знаков с пробелами) - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

«Рояль в кустах» - новелла, реализм, острый сюжет, неожиданная развязка (до 30 000 знаков с пробелами) Конкурсный сезон 2019 года.

#1 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 14 сентября 2018 - 12:37


Номинация ждёт своих соискателей с 1 октября по 28 февраля.

Все подробности в объявление конкурса,
здесь: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=5405

ОДИН НА ВСЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЗАПОЛНЕННЫЙ ФАЙЛ ЗАЯВКИ
НАДО ПРИСЛАТЬ НА ЭЛ. ПОЧТУ:
konkurs-kovdoriya@mail.ru


Прикрепленные файлы


0

#2 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 05 октября 2018 - 23:16

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

1

РАЗ НА МАСЛЕНИЦУ

Часть 1

Понедельник (Встреча)


С самого утра Исаакиевская площадь шумела и гудела. Тут были организованы балаганы, где давали представления во главе с Петрушкой и Масленичным дедом, вокруг которых толпилась раскрасневшаяся на морозе ребятня.

Молодежь, с веселыми песнями, неслась на санях и салазках с ледяных горок. То и дело, со всех сторон, слышался веселый, заливистый смех. Где-то разносилась задорная песня:

А мы Масленицу повстречали,
Повстречали, душа, повстречали,
На Горбушке побывали,
Побывали, душа, побывали…

Шумной толпой мужики и бабы толкались возле лавок с различной снедью. Хоть на Маслену люд воздерживался от мясных кушаний, но все же, и тут наши люди выход нашли. Нельзя есть мясо, но ведь существуют молоко, творог, сыр и рыба.

- Мне блинок с творогом, - на прилавок торговке упала со звоном медная монета.

- А мне со сметаной!

Со всех сторон ко вкусным наедкам тянулись руки.

- Эх, народ, - зычным голосом прогудела дородная баба в красном праздничном платке, стоящая за прилавком, - разойдись, не толпись! – покрикивала торговка на собравшихся, - блинов много, всем хватит!

- А точно всем хватит? – прошамкал беззубым ртом дедок, топчущийся в самом конце очереди.

- Хватит, хватит! – толкнул деда локтем в бок стоящий перед ним коренастый мужичек с длинной косматой бородой. – А коли не хватит, так петуха на палочке купишь! – бородач хохотнул, глядя на беззубый рот деда.

- Без блина не маслена, без пирога не именинник! – скороговоркой ответил старик.

Вдруг, мимо длинных торговых рядов, народных театральных зрелищ с клоунадой и комическими сценками, несущихся по кругу карусели деревянных лошадок с веселыми седоками, лихо промчались большие дровни. Мохнатая белая лошадка звонко выстукивала копытами по заледеневшим улицам. Народ, раскрыв рты, обратил взоры на украшенные разноцветными лентами сани.

- Ой, смотрите! – указал красноносый мальчуган маленьким розовым пальчиком на дровни, - Масленицу везут! – сорванец разинул рот, разглядывая нарядное соломенное чучело, разодетое в пеструю женскую одежу и насаженное на шест.

- Дорогая наша Масленица, - донеслось из саней до гуляющих, - Авдотьюшка Изотьевна! Дуня белая, Дуня румяная, - завели величальную песню в честь Масленой седоки.

- Коса длинная, триаршинная, - подхватили зеваки, - лента алая, двуполтинная, - подпевали все от простолюдина до знатного.

В это самое время, посреди ярмарочной площади, стала разыгрываться самая настоящая драма.

- Ах ты ж, кобелина разпоганый! – подперев руками бока, кричала розовощекая селянка, обращаясь к слегка пошатывающемуся худому, долговязому мужику.

- Так я, что? – изумленно округлил глаза долговязый, разведя руки в стороны, явно не понимая какая на нем вина. – Люсечка, я ж ничего!

Мужик, явно успевший отметить начало масленой недели, икнул и приблизился к своей зазнобе, пытаясь нежно ухватить, невмеру разбушевавшуюся женщину, за пухлый бок. За что и был встречен звонкой затрещиной.

- Ой, больно! – взвыл он.

- Поделом тебе! – Люсечка не собиралась успокаиваться. Она засучила рукава зимней телогрейки и с визгом вцепилась в жидкие волосы ухажера. – Будешь знать, как на чужих баб заглядываться! – приговаривала она, тягая за чуприну подвыпившего мужичка.

Вокруг дерущихся быстро собрались толпы зевак. Кто-то из баб выкрикнул:

- Так ему и надо! Бей его!

На что мужской голос из людской гущи ответил:

- Да разве ж можно так?

- Ага! Ну, поглядел мужик на другую, - поддержал еще один мужской голос, - так, что ж его, тепереча, за это мордой в снег?

Началась перебранка. Кто-то улюлюкал, кто-то свистел. Потешался народ, даже и, не заметив, как в это самое время, чужие ловкие руки проворно шарили по людским карманам, вытаскивая из них все самое ценное.

- Ой, батеньки! – взвизгнула толстая торговка блинами, неосторожно отвлекшаяся на шум скандала и отошедшая от прилавка. – Люди добрые, да что ж это такое творится?! – баба охнула, указывая пальцем на свою лавку.

Там уже хозяйничал чужой мужик.

- Грабят! – завопила толстуха. – Держи вора!

Грабитель, застуканный на горячем, не растерялся. Он залихватски свистнул в подкрученные кверху усы и прокричал звонким голосом:

- Бежим ребята!

Как по мановению волшебной палочки, дерущиеся встрепенулись, пьяный мужик вмиг протрезвел, его подруга быстрым движением задрала подол длинной юбки и, как ни в чем не бывало, парочка кинулась наутек, в разные стороны, оставив позади себя недоумевающий люд.

Такого столпотворения Перепелицин – следственный пристав, отродясь не видывал в стенах сыскного управления. Народ толкался, пытаясь поскорее подать заявление. Складывалось впечатление, что праздничные гуляния переместились с ярмарочной площади в участок.

- Так, стало быть, - плотно закрыв дверь в кабинет, чтобы не слышать народного гула, сказал Перепелицин, - на масленичных гуляниях орудует целая шайка грабителей! – Георгий Николаевич быстро смерил шагами кабинет.

- Так точно, ваше благородие! – согласился с приставом его помощник.

Через круглые очки мужчина заглянул в лист бумаги, исписанный мелким подчерком:

- Все потерпевшие утверждают, что мошенников было трое, - Геннадий Алексеевич нахмурил редкие русые брови, - двое, мужик и баба, значит, отвлекали горожан, разыграв перед ними целый спектакль с мордобоем, - помощник следователя ухмыльнулся, представив себе эту сцену.

Заметив строгий взгляд своего начальника, Геннадий попытался сделать как можно серьезнее выражение на своем лице.

- Значит, двое отвлекали, - продолжил он, - а третий, в это самое время, прошелся по карманам зевак! – мужчина отложил лист бумаги в сторону. – Где ж теперь эту банду сыщешь?

Часть 2

Вторник (Заигрыш)

Второй день масленой праздновали шумно весело и широко. Люди сегодняшним днем пытались призвать еще больший достаток в будущем.

В этот день на улицах часто встречались большие группы ряженых. Шумными компаниями с песнями, шутками и прибаутками молодежь ездила по городу. Кто на тройках, а кто и на простых розвальнях.

- Айда, на ледяную горку кататься! – прокричал запыхавшийся от бега молодой парень в распахнутом тулупе.

Юноша махнул рукой и следом за ним, откуда ни возьмись, появилась стайка нарядных девчат. Толкаясь и кидаясь, друг в дружку снежками, молодежь со смехом поднималась на заледеневшую высокую гору, чтобы быстро скатиться вниз. Кто-то тащил за собой на веревке деревянные салазки, кто-то нес подмышкой простую дощечку. А некоторые, особенно отчаянные головы, спускались проще – на ногах.

Снова, как и вчера, в торговых рядах, бабы вытаскивали на прилавки горячие, с пылу, с жару, зарумяненные блины, жареную рыбу в сметане, пироги с разными начинками и другие вкусные наедки.

Народ гулял, позабыв про вчерашнее происшествие. Из-за угла на площадь, звеня колокольчиками и бубенчиками, резво выехали сани, запряженные тройкой вороных, украшенные цветастыми лентами, развивающимися на морозном ветру. В санях сидели ряженные, маскированные.

Тройка лихо подъехала к одному из больших зажиточных домов и тут же остановилась возле крыльца. Под пристальным взглядом проходивших мимо зевак с облучка спрыгнул молодой мужик. Лицо приехавшего закрывала маска с крученными бараньими рогами. Мужик громко постучал кулаком в дверь и пробасил:

- Отворяй, хозяин, Масленица приехала!

Дверь с легким скрипом отворилась. На пороге появился заспанный мужчина. Не понимая, что происходит, он закрутил головой в разные стороны, разглядывая ввалившуюся без спросу в дом веселую компанию.

- Благослови, мати,
Весну закликати! – запели хором пришедшие, окружив хозяина дома.

- Рано, рано,
Весну закликати! – донесся из-под яркой маски приятный, мелодичный женский голос.

- Весну закликати,
Зиму провожати! – подхватили остальные двое.

Ряженый в баранью голову весело ударил по струнам:

- Рано, рано,
Зиму провожати!

Началось театральное представление. На шум и задорные песнопения собрались все домочадцы. Дети и взрослые, раскрыв рты, наблюдали за веселым домашним концертом, организованным тремя незнакомцами в их гостиной.

Маскированные свистели, загудели в дудку, забили в бубен и резво разбежались в разные стороны по всему дому, придав театрализованному действу еще больше пикантности. Домочадцы бросились догонять гостей. Со звонким смехом люди носились из комнаты в комнату.

Встретившись у порога, честная компания низко поклонилась хозяевам:

- Спасибочки за теплый прием! – сказал ряженый с головой барана, - Благодарствуйте от Масленицы!

Спустя несколько часов пристав сыскного управления со своим помощником прибыли на место происшествия.

- Уже четвертый дом за сегодняшний день! – покачал головой Георгий Николаевич, осматривая пышное убранство ограбленного имения.

- Это да! – согласился с начальством Геннадий Алексеевич.

Мысленно мужчина подивился этакой прыти грабителей. «Ну, надо же!» - ахнул он, - «так легко втираться в доверие и прямо на глазах у хозяев, под видом домашнего представления, обносить их жилища!»

Составив список похищенных ценностей, сыщики удалились. Нужно было, во что бы то ни стало, в лепешку расшибиться, а злоумышленников отыскать.

Часть 3

Среда (Лакомка)

Среда открыла угощения во всех домах блинами и другими яствами. Каждая хозяйка накрывала на стол. На улицах города, словно грибы, появлялись шатры и палатки. В них продавались пряники медовые, горячие сбитни, каленые орехи. И тут и там, прямо под открытым небом, из кипящего самовара можно было отведать чаю со сластями.

В деревнях в складчину варили пиво. Вечерело.

- Эх, и угораздило же нас в такую глушь заехать! – Перепелицин огляделся по сторонам, рассматривая заснеженный деревенский пейзаж.

Плетеные заборы, покосившиеся от времени домики. Георгий Николаевич тяжело вздохнул, слезая с саней:

- Жди нас здесь! – крикнул он вознице, сидящему на облучке, - пойдемте, Геннадий Алексеевич! – обратился мужчина к своему помощнику и твердым шагом, пробираясь через снежные заносы, направился к одному из сельских домов.

Оказавшись внутри, Перепелицин оглядел собравшихся. В большой комнате, рассевшись по лавкам, находились все местные мужики. Народу было столько, что не протолкнуться. Деревенские были сильно огорчены. Ну, еще бы, ведь мужики надеялись пива выпить, да вот незадача – тот, кого еще с утра посылали в город, на закупы, бесследно исчез в неизвестном направлении, вместе с собранными на данное мероприятие деньгами. Вот и выходило, что ни пива, ни денег!

- Мы так думаем, - пробасил здоровый пузатый мужик в заячьем тулупе, - наверное, посланца нашего ограбили, а может и того хуже! – говоривший поднялся с лавки и приблизился к приставу, - Спасать человека надобно! – заключил он.

- А что это за человек? – поинтересовался Геннадий Алексеевич, выглядывая из-за широкой спины начальника.

Мужчина достал из внутреннего кармана небольшой блокнот и принялся записывать показания.

- Человек хороший, - собравшиеся дружно закивали головами, подтверждая сказанное.

- Из местных? – задал свой вопрос Перепелицин.

Деревенские загудели в один голос:

- Заезжий!

Помощник сыщика ахнул:

- И вы вот так запросто отдали незнакомцу деньги? – мужчина поправил круглые очки, которые от удивления съехали на кончик носа.

Мужики пожали плечами:

- Так… - медленно протянул худощавый мужичок средних лет, - человек ведь надежный!

Пристав сыскного управления озадаченно приподнял брови:

- Помилуйте, - развел он руками, дивясь такой доверчивости, - с чего ж вы решили, что человек этот надежный?

- Нам так сказали, - тихонько откашлявшись, в комнате, появилась хозяйка дома, - у меня на рассвете семейная пара останавливалась! – женщина вышла на середину комнаты и поправила цветастый платок на плечах, - Они и сказали.

- Что за пара? – заинтересовался Перепелицин.

«Что-то тут явно было не так!» Баба пожала плечами:

- Обнаковенная пара, - селянка задумалась, будто вспоминая чего, - из зажиточных, муж с женой! – немного помолчав, продолжила она. – Такие врать не станут!

- А как выглядели? – водя по блокнотному листу карандашом, полюбопытствовал помощник Перепелицина.

Баба почесала затылок:

- Так обычно, женщина простодушно улыбнулась, одарив собеседников лучезарной улыбкой и, стала в подробностях расписывать своих гостей. – У бабы той волосы темные, сама она тетка пышная, - селянка попыталась руками показать округлые формы заезжей, - сапожки у ней красные, сафьяновые. А платок-то у нее, ну просто загляденье! – глаза говорившей заблестели, вспомнив красивый нарядный платок.

- А мужик? – перебил свидетельницу Георгий Николаевич, понимая, что описание одежи может затянуться надолго.

- Долговязый, худощавый, - махнула рукой баба, - волосенки жиденькие, глянуть не на что! Тьху! – она сплюнула на пол.

Мужчины переглянулись. Уж больно это описание знакомым им показалось.

- А гостью вашу случайно ли не Люсечкой звали? Георгий Николаевич прищурил большие карие глаза, с нетерпением дожидаясь ответа.

- Ага, - кивнула селянка, - точно так муж ее и называл.

Часть 4

Четверг (Разгул)

В «широкий четверг», на который припадала середина недели забав и веселья, проходили жаркие масленичные кулачные бои. Ох, и любит же народ «кулачки». Возле заледеневшего катка собрались кучками охотники поиграть. Мужики с шумом и гамом делились на враждебные стороны.

- Эй, Федот, ходь сюды! – махали руками собравшиеся с одной стороны катка, зазывая в свою команду здорового, рослого детину.

Натянув на руки нарядные рукавицы, Федот придирчиво оглядел две противостоящие оравы, явно решая к кому присоединиться. Не долго думая, здоровяк определился и, скользя по льду, переваливаясь с ноги на ногу, словно большой косолапый медведь, двинулся к зовущим.

Со всех сторон каток окружали зеваки, любители поглазеть на масленичный мордобой. Все, от мала до велика, с нетерпением ждали свистка, после которого, на заледеневшем участке площади и начиналось само действо.

То и дело в толпе появлялись люди, которые зычными голосами зазывали собравшихся делать ставки на ту, или иную команду.

- Эй, народ, не жидись! – покрикивал молодой мужичок, с залихватски подкрученными кверху усиками, - ставь деньгу на костромских! – не унимался он, - с ними Федот-кузнец!

- Да на каких костромских, - послышался недовольный голос из толпы, - лучше на печорских, - выкрикнул из людской гущи высокий, худощавый мужик в завязанной под подбородком шапке-ушанке, уговаривая толпившихся делать ставки на другую команду, - копейку ставишь – прогудел долговязый - рубль получаешь! – скороговоркой произнес он.

- Да где ж такое видано, подивился топчущийся возле зазывалы дедок, - чтоб за копейку рубь давали?

- Что б ты в коммерции понимал? – оттолкнул недоверчивого старика молодой курносый парень, протягивая долговязому медяк.

Со всех сторон зазывалу окружили люди. Толкаясь, горожане наперебой спешили поставить деньги на печорских, чтобы сорвать приличный куш.

- Копейку на костромских ставишь – два рубля получаешь! – пробасил второй зазывала, с подкрученными усиками, явно не желая оставаться не у дел. Услыхав, что можно получить еще больший выигрыш, народ, словно оголтелый, бросился ко второму коммерсанту. Все хотели враз разбогатеть, даже не задумываясь, с каких таких барышей им выигрыш выплачивать будут.

Вдруг, откуда нм возьмись, рядом с долговязым появились две фигуры в форменной одежде. Мужчины ловко подхватили зазывалу под руки:

- Вот ты, голубчик, и попался! – довольным голосом произнес Георгий Николаевич, порядком продрогший на студеном ветру. – С самого утра тебя, голубчик, ищем! – улыбнулся в тонкие черные усики следственный пристав, заламывая руки попавшегося за спину.

Долговязый, не понимая в чем дело, ошарашено завертел головой, ища глазами подмогу, но увидел, что и у его приятеля дела обстоят не лучше. Со всех сторон к нему приближались крепкие мужчины в штатском, но с явно полицейской выправкой. Задержанный попытался вырваться из цепких рук, но у него это не вышло. Тогда мошенник громко свистнул, привлекая к себе внимание главаря шайки.

Тот, услыхав тревожный сигнал, обернулся. Заметив, что его подельника скрутили, мужик в мгновенье ока растолкал собравшихся вокруг людей и кинулся к заледеневшей площади, на которой вот-вот должен был начаться кулачный бой.

Мужик, не мешкая ни минуты, прыгнул на лед и заскользил через весь каток, пытаясь оторваться от погони. Оглянувшись на ходу, беглец заметил, что преследователи совсем близко и от них не уйти. Выход оставался один. Он выхватил из кармана свисток, и что было мочи, дунул в него.

Тот же час рослые, здоровые мужики в нарядных рукавицах, решив, что это сигнал для начала боя, ринулись на лед, стенка на стенку, тем самым дав возможность грабителю скрыться от погони.

Часть 5

Пятница (Тещины вечера)


- Такой план сорвался! – стукнул по столу тяжелым кулаком Авдей, подсчитывая нанесенный из-за срыва аферы убытки.

Он глянул из-под нависших на глаза бровей на пышнотелую селянку, сидящую возле окна и обхватившую руками голову:

- Что ж теперь с Семеном будет? – причитала баба. Слезы катились по ее раскрасневшимся щекам.

- Да-а-а! – медленно протянул сидящий, отодвинув в сторону горсть монет, выдуреных у людей на кулачных боях. – Семен – мужик обстоятельный, коли б не он, то и я б пропал! – мужичок горько усмехнулся в подкрученные усы. – Да ты, Люська, не грусти.

Авдей поднялся с лавки и быстрым шагом приблизился к убитой горем женщине:

- Я этого так не оставлю! – сквозь зубы процедил он, вспоминая довольное лицо пристава.

Эх, как бы ему хотелось стереть эту самодовольную ухмылку с лица Перепелицына.

– Ну, ничего, - мужчина похлопал по плечу рыдавшую Люсю, пытаясь ее подбодрить, - этот хлыщ мне еще за все ответит! И за сорванную операцию, и за пойманного подельника, и за твои слезы! – заключил он.

Ближе к вечеру, в одном из городских домов готовился пир горой. Женщины суетливо бегали возле накрытого стола, заставляя его праздничными блюдами. Здесь были сочные кулебяки, пироги с квашеной капустой, рыба жареная, вареники с разными начинками, оладьи с пылу, с жару.

- Зять на двор – пирог на стол! - приговаривала дородная хозяйка дома, держа в руквх поднос с пирогами.

Женщина была в отличном настроении, как-никак любимый зять на блины приехать должен.

- Придет зять – где сметанки взять?! – хозяйка весело подмигнула своей дочери и тут же, рядом с горкой зарумяненных блинов появилась крынка сметаны. – Ну-у-у… - медленно протянула раскрасневшаяся матрона, приблизившись к окну и выглянув на улицу. – Где твой муж, Катерина?

Молодая женщина улыбнулась матери:

- Да вы, маменька, не переживайте, - Екатерина Перепелицына поправила светлые русые волосы, аккуратно уложенные в красивую прическу.

В больших зеленых глазах мелькнули озорные искорки.

- Как только в управлении работу закончит, так сразу и придет!

Не успела женщина договорить, как раздался громкий стук в дверь.

- О-о-о! – радостно воскликнула Катя. – А вот и он! – женщина опрометью бросилась к двери.

- Ох, сумасшедшая! – вслед дочери крикнула мать. – Чуть с ног не сшибла.

Хозяйка еще раз придирчиво оглядела накрытый стол и застыла с распростертыми объятиями, ожидая Георгия с Катериной.

Прошло пять минут, десять, а молодожены так и не появились. Женщина, устав ждать пока пара натешится друг другом, отправилась к входной двери:

- Никого! – удивленно пожала плечами она, выйдя за порог. – Куда ж они подевались?

Хозяйка нахмурила темные брови и, уж было собралась вернуться в дом, да остановилась. Под ногами, в снегу, лежал свернутый вдвое лист бумаги. В нем крупными печатными буквами была написана непонятная фраза «Коли женку свою опять увидеть захочешь – приведешь Семена завтра к главным воротам потешного города для обмена!»

Часть 6

Суббота (Целовник)

Каждый день масленичной недели сопровождался широкими застольями. В субботу невестки принимали у себя родных. Молодая должна была встречать каждого гостя рюмкой водки и троекратным поцелуем.

На улицах, как и во все дни масленицы, продолжались праздничные гуляния. Самой любимой народной забавой в этот день была игра «взятие снежного города».

Именно здесь, на берегу заледеневшей реки, где стояла, выстроена из снега большая крепость с башнями, обнесенная высокими заборами, и была назначена встреча грабителей с Перепелицыным для совершения обмена.

В этом царстве зимы было очень людно. Возле возведенного города, разбившись на две противостоящие стороны, толпились участвовавшие в забаве. Одни обороняли крепость, а другие – нападали на нее, пытаясь ворваться внутрь через ворота и, разрушить ледяной городок.

Сквозь толпы зевак неслись всадники верхом на лошадях, пытаясь с наскока взять потешный город и тут же молодежь со свистом, с шумом, с криками окружала седоков, забрасывая их снежками. Бабы визжали и улюлюкали, пугая несущихся лошадей, тем самым не давая возможности наездникам ворваться в снежную крепость.

Среди зевак, и тут и там, встречались рослые широкоплечие мужчины. У всех на лицах виднелись следы побоев. У кого-то под глазом расплылся большой синяк, у кого-то ссадина на губе, а у кого и шишка на лбу. Помятые во время вчерашнего «ледового побоища» служащие сыскного управления блуждали среди праздничной толпы, выискивая глазами того, кого упустили во время вчерашней погони. Теперь у них к беглецу, кроме служебного долга, появились и личные счеты. Мужчинам не терпелось поскорее схватить мошенника, из-за которого им на масленичном бою намяли бока.

- Ох, чует мое сердце, неспроста он это место выбрал! – озираясь по сторонам, произнес Геннадий Алексеевич, внимательно всматриваясь в лица прохожих.

Георгий Николаевич в ответ молча кивнул, в глазах сыщика виднелась тревога. Мужчина железной хваткой держал руку долговязого, нескладного мужика, которого задержал накануне.

- Если с головы моей жены, хоть волос упадет, - процедил он сквозь зубы, толкнув в бок заключенного, - вся ваша шайка у меня по этапу, на рудники пойдет!

Мужчины приблизились к большим воротам ледяного замка.

- Эй, народ! - взвизгнула пышнотелая баба, указывая пальцем на Перепелицына и его помощника, которые только что подошли ко входу в потешный город, держа под руки Семена.

Мужчины были одеты в штатское, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

- Они хитростью в потешный город проникнуть хотят! – не унималась женщина, будоража народ. – Вон, смотрите, возле ворот, вражины, трутся!

Такого поворота событий Перепелицын не ожидал. Он попытался возразить, но его слова заглушил гул приближающейся оравы. Молодые хлопцы и девки кинулись на защиту своей крепости. В Георгия Николаевича и его помощника со всех сторон летели снежные комья, льдинки, лошадиный навоз.

- Я – пристав сыскного управления! – выкрикнул Перепелицын, пытаясь перекричать окружившую их толпу.

Но его голос потерялся в шумном оре нападавших. Мужики и бабы наступали все ближе и ближе, не давая возможности попавшимся вырваться. В суматохе и толкучке Георгий Николаевич как можно крепче вцепился в задержанного Семена, понимая, что все происходящее – это хитроумный план мошенников, чтобы отбить подельника.

Помощник Перепелицына, тщетно пытаясь увернуться от тумаков и затрещин, все же кое-как сумел выхватить из внутреннего кармана свисток.

- Держитесь, Георгий Николаевич, - выкрикнул он, стараясь перекричать галдящую ораву, - сейчас подмога придет!

С этими словами мужчина что есть мочи засвистел, и тут же увидел, как к его лицу приближается чей-то большой кулак.

Очнувшись, Геннадий Алексеевич увидел, что он лежит в сугробе. Из носа тонкой струйкой стекала кровь. Помощник Перепелицына сел, держась рукой за голову, по которой то и дело ему прилетало от разъяренной толпы. Мужчина огляделся по сторонам, выискивая взглядом начальника.

Его взору предстала удивительная сцена – народ больше не кидался снежками, не кричал, не дрался. Люди, раскрыв рты, стояли кольцом и наблюдали, как полицейские скрутили коренастого мужика с подкрученными кверху усами. Задержанный брыкался, вырывался и ругал на чем свет стоит блюстителей закона. Рядом, понурив голову, стояла та самая селянка, которая еще полчаса назад, натравила на них гуляющих. Шефа нигде не было.

Вдруг чья-то крепкая рука легла на плечо Геннадию Алексеевичу. Сзади послышался голос Перепелицына:

- Ну что? Оклемались?

Мужчина, обрадованный тем, что с любимым начальником все в порядке, повернул голову. Позади, стоял Перепелицын, обхватив за тонкую талию свою похищенную супругу.

- Если бы не вы, - произнес Георгий Николаевич, помогая подняться со снега своему протеже, - то дело бы плохо закончилось! – он потер рукой синяк, расплывшийся под левым глазом. – Вовремя подмогу позвали! – весело заключил мужчина.

Часть 7

Воскресенье (Проводы)


По зимним городским улицам шествовал «масленичный поезд», во главе которого ехала сама Сударыня-Масленица. Наряженное в женскую одежду чучело сидело в больших санях, которые тянули трое молодых парней. Отовсюду звучали прощальные песни. За главными санями вереницей тянулись сани поменьше.

Выехав за околицу, кортеж остановился. Толпы зевак собрались поглазеть на праздничный костер. Чучелу Масленицы дали в руки блин и торжественно, на глазах у честного народа, сожгли на костре. Так люди, прощаясь с зимой, призывали весну.

- Одного я, начальник, в толк взять не могу, - пробасил Авдей, сидя на жесткой табуретке. Мужик с любопытством заглянул в строгие карие глаза пристава - как вы узнали, что мы на масленичном кулачном бою будем?

Этот вопрос, словно заноза, засел в голове грабителя, не давая ему покоя, именно с «кулачков» все пошло наперекосяк.

- Ведь об этой операции никто не знал!

Сыщик хитро улыбнулся:

- Ну-у-у… - медленно протянул он, не спеша дать ответ. – Это было совсем не сложно, - загадочно произнес Георгий Николаевич, - могу только одно сказать – тебя, Авдей, жадность погубила.

Так и не дав ответ на поставленный вопрос, Перепелицын молча, встал и вышел вон из кабинета. «Пусть мучается!» - подумал он - «У него как-никак теперь много времени появится, чтобы понять, где же он прокололся!»

На самом деле все было очень просто. Дедок, который на «кулачках» усомнился в том, что за копейку целый рубль получить можно, и позвал полицейских, патрулировавших площадь, чтобы те разобрались во всем и не позволили людей дурить.

Перепелицын вышел из управления и вдохнул полной грудью морозный воздух.

- Хорошо-то как! – радовался мужчина, глядя на проходивших мимо нарядных горожан.

А еще вчера ему было не до веселья. Перепелицын наморщил гладкий высокий лоб, вспомнив, как разъяренная толпа людей бросалась и кидалась на них. Хорошо, что подмога вовремя подоспела, скрутила мошенника, разогнала народ.

Все продумал Авдей, вот только не успел свисток упредить. Поздно он Геннадия Алексеевича из строя вывел, ударив помощника сыщика кулаком в лицо. И подельника не отбил, и сам попался. Как только в руках пристава оказался, так сразу и рассказал, что Катерину, связанную, спрятал в потешном городе.

Георгий Николаевич облегченно вздохнул. Все было позади.

- А мы Масленицу провожали,
Провожали, душа, провожали, - со всех сторон доносилась песня, которой народ прощался с масленичной неделей.

- На Горбушке побывали,
Побывали, душа, побывали.
Блином гору выстилали,
Выстилали, душа, выстилали…

Упрекал люд песнями Сударыню Масленицу в том, что она их разорила, все поела и посадила на Великий пост.
0

#3 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 12 октября 2018 - 23:14

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

2

МЕТРОСЕКСУАЛ

Лежа на диване в сладкой полудреме Сергей, словно холеный большой домашний кот, слегка потянулся и издал звук удовлетворения, действительно напоминающий кошачье мурлыканье.
Потом он лениво приоткрыл глаза. Его взору открылась привычная картина - просторная студия, обставленная с большим вкусом. Чувствовалась рука профессионального дизайнера – изысканная мягкая мебель, черный как смоль паркет, светлые стены, с интригующими черно-белыми фотографиями, барная стойка серого мрамора, окно до пола, за которым открывался вид на большой город. Наконец взгляд Сергея остановился на циферблате старинных часов «Павел Буре», разместившихся на тумбе, под зеленым абажуром большой лампы. Стрелки сошлись вместе на двенадцати.
Холеная рука хозяина студии, хранившая следы маникюра, дотянулась до книги под названием «Моби Дик», раскрытой на двадцатой странице. Крупные пальцы уже было сомкнулись на обложке, но потом, следуя за кистью, вяло опустились на ковер.
Вообще-то Сергей не отличался большой любовью к литературе, и к творчеству старины Мелвилла был совершенно безразличен. Но в некоторых интеллигентских кругах Москвы, где ему порой доводилось бывать, было принято по выражению одного знакомого обладать «кроссвордным знанием». Например, обронит кто-нибудь «Борис Виан», а другой тут же подхватывает с тонкой улыбкой знатока – «Пена дней». И не беда, что «Пену дней» он в свое время не осилил, да и не интересна она ему вовсе. Главное, что все осведомлены теперь о его высокой образованности и беседу опять же удачно поддержал. А попробуй, спроси, о чем там написано. Посмотрят как на невежду, пристыдят. И не дай бог, настаивать – до конфликта дойти можно. Вот в такой конфуз недавно попал Сергей из-за проклятого кита, и теперь вторую неделю кряду на досуге терзал себя занудной книгой.
Впрочем, результаты его усердия все же приносили свои плоды. К примеру, третьего дня навестила Сергея одна очаровательная новая знакомая. Так дело пошло лишь после того, как она случайно взглянула на книгу Мелвилла, небрежно раскрытого на двадцатой странице.
От приятных воспоминаний той бурной ночи Сергей томно потянулся еще раз и пошевелил крупными ухоженными пальцами ног с идеальным педикюром. Была суббота. И он многое успел уже сделать: на завтрак выпил чашку кофе с обезжиренным творогом, как рекомендовал диетолог, провел за тренажерами ровно сорок пять минут, как советовал инструктор, и даже полежал под искусственным кварцевым светом. Благо, тренажерный зал находился на первом этаже его хорошо охраняемого дома. Потом, поднялся к себе, и тут его накрыла легкая истома, которой он не стал противиться.
Это был молодой, на вид не более тридцати пяти лет, но уже состоявшийся мужчина. По специальности - пластический хирург. Последние лет пять все очень удачно складывалось в его жизни. Высококвалифицированный труд его после долгих усилий наконец-то получил заслуженное признание. Пришли уважение и достаток. Сергей приобрел дорогую студию в сто метров квадратных, а старую родительскую квартиру начал сдавать.
Сергей полагал, что истоки его успеха кроются в рациональном поведении и разумном эгоизме. Согласно его философской концепции всякому мыслящему человеку надлежало бережно ухаживать за своим телом и руководствоваться логикой своего интеллекта. Эмоции же, которые неизвестно куда могут завести, необходимо было держать под плотным контролем.
Пластический хирург вел холостой образ жизни. Как-то раз, еще в далекие студенческие годы, у него случился бурный роман. До женитьбы, однако, дело не дошло. Сергей резонно рассудил тогда, что нелепо, когда муж, а может быть даже и отец, станет просить денег у родителей на содержание семьи. Молодые люди решили подождать несколько лет до окончания института, но к моменту выхода на работу оказалось, что возлюбленная Сергея уже на сносях от кого-то совсем другого. Брак естественно расстроился, но само намерение еще долго не покидало Сергея. По инерции он пребывал в уверенности, что вот-вот обзаведется семьей. Однако шли годы, менялись возлюбленные, которых, с ростом материального благосостояния, становилось все больше и больше, а желание сковывать себя узами брака почему-то не появлялось.

Однако пора было собираться. Сергей встал и отправился в душ, где, натирая себя благоухающими гелями, провел не менее пятнадцати минут. Растираясь полотенцем напротив зеркала во всю стену, он в который раз порадовался своему загорелому большому торсу, плоскому животу с кубиками мышц – которому позавидовал бы любой юноша, крепким рукам и ногам. Потом он подбрил себе грудь, как того требовала мода, покрыл себя специальным кремом, не содержащим спирта – чтобы напрасно не иссушать кожу, и отправился в небольшую гардеробную. Там перед его взором открылись ряды дорогой обуви, брюк, рубашек, пиджаков. Он любил модно со вкусом одеваться и уделял обновлению гардероба немалое время.
Время шло к обеду, который искушенный сердцеед планировал провести в обществе одной дамы, на которую у него имелись виды. Они познакомились совсем недавно. Дама пришла к нему на консультацию по пустяковому вопросу. То ли ей хотелось слегка приподнять бровь, толи подкачать губу – сейчас он уже не помнил. Лицо Оксаны, - так звали посетительницу, - было и без того прекрасно, так что по сути ей ничего не требовалось, ну, разве что самую малость – пластический хирург никогда не отказывался от плывущих в руки денег. Более того, он обладал даром – непринужденно соединять приятное с полезным. От тонких комплиментов хозяина кабинета, в которые были искусно вплетены рекомендации на дорогостоящие и совершенно излишние процедуры, тугие щечки Оксаны слегка зарделись, что не осталось без внимания обходительного доктора, который решил, что дело в шляпе со всех сторон. Как это бывает в подобных случаях, совершенно неожиданно выяснилось, что у них есть много тем для обсуждения. И обаятельный доктор со своей привлекательной пациенткой не замедлили проследовать в кафе напротив. Их непринужденный диалог был прерван звонком ассистентки Сергея: его ожидала следующая пациентка. Свидание с Оксаной было перенесено на следующий же день: субботу.
«По крайней мере, никто не будет отвлекать» - подумал доктор, прощаясь с новой знакомой.
Оксане же встречу откладывать было также ни к чему - ее муж возвращался из командировки в предстоящее воскресенье.

Сергею нравилось все большое. Оттого его широкое запястье непременно украшали большие часы, которые невозможно было не заметить, галстук он предпочитал завязывать на крупный узел, ботинки носил на толстой подошве. Разъезжал обаятельный доктор на огромном внедорожнике премиального класса. И от всего-то его облика веяло уверенностью, деньгами и успехом, что не могло не привлекать противоположный пол.
Оксана была ему под стать: высокая, яркая блондинка. Когда она непринужденно выпорхнула из своего желтого кабриолета, несколько проходивших мимо ресторана мужчин проводили ее долгим взглядом.
Сергей, расплывшись в улыбке, поднялся ей навстречу. Оксана подставила лицо для поцелуя, как если бы это был ее старый знакомый.
Милый доктор бережно взял прекрасную пациентку за локоть и слегка коснулся губами ее напудренной щеки, излучавшей пленительный аромат.
- Ах, мне так неудобно! Я заставила тебя ждать! Прости… - притворно потупив глаза, пролепетала она. Они перешли на «ты» еще во время первой встречи.
- Ну что ты! Все в полном порядке. Каких-нибудь полчаса.
Оксана оценивающе посмотрела на Сергея. В его ответе крылся легкий сарказм, но на лице играла искренняя улыбка. Определенно он был рад ее видеть.
- Это все дети. И няня. Как всегда перед самым уходом от меня всем все всегда надо!
- У тебя есть дети?
- Да. Сын и дочь. Катя и Сева. Пять и десять лет.
- Отказываюсь верить! У такой молодой мамы - такие взрослые дети. Невероятно!
Щеки Оксаны благодарно зарделись.
- Вот и сейчас. Кате непременно надо было достать из бассейна любимую куклу. У няни, конечно же, не оказалось купальника. Пришлось лезть в бассейн самой. Не успела достать куклу, как позвонил тренер из школы гольфа, - щебетала Оксана.
- Играешь? – вставил Сергей.
- Так, немного. В основном это сын Сева. Делает невероятные успехи, вообще-то, но прогулял предыдущее занятие. У нас гольф-клуб на территории поселка, буквально за оградой нашего участка. Вот он и не пошел – очень удобно. Играл на компьютере. Что с этим увлечением делать, ума не приложу? Но главное, что он соврал мне. Это как-то не по-мужски.
- А что муж говорит?
- Ах, он, как все мужчины, очень занят на работе! Его никогда не бывает дома. Детям определенно не хватает твердой мужской руки. Вот и сейчас он снова в командировке!
- Надолго? – полюбопытствовал Сергей.
- Завтра возвращается.
Из слов Оксаны вытекало, что дама скучает, и не прочь поразвлечься сегодня вечером. А также, что барышня оказалась богаче кавалера. Это был первый случай в обильной практике пластического хирурга, что, с его точки зрения, создавало некоторые неудобства. Но по натуре Сергей был исследователь. Его любознательность простиралась во все области, с которыми он соприкасался: работа, экологический туризм, полеты на вертолете и многое, многое другое. Женщины здесь не являлись исключением. Он был одержим новыми знакомствами, где физическая близость была логически необходимым и прекрасным продолжением или же завершением процесса познания.
«Что ж, посмотрим, как пойдет сегодня» - подумал Сергей. Хотя, в целом, ему все было более-менее уже понятно. Перед ним сидела взрослая женщина, которая прозрачно давала понять, что ей нужно. На вид ей не было и тридцати, но опытный взгляд врача, пластического хирурга, подсказывал, что мама двух детей выглядит лет на пять-семь младше своего биологического возраста. А в эти годы женщины обычно хорошо знают, чего хотят.
Оксана, между тем, продолжала свое повествование о трудностях, с которыми ей, слабой женщине, приходится сталкиваться ежедневно.
- И в довершение всего Олег опять не справился с элементарным поручением …
- А кто это Олег? Муж?
- Нет. Муж, ведь, за границей, в командировке. Олег - это наш водитель. Я его вчера посылаю за лекарством в аптеку. Он привозит совсем не то. Я его естественно посылаю снова. Водитель и в этот раз привозит не то. Нарочно, он это что ли? Или совсем идиот? Поди, разбери его. Молодой парень еще, вроде. Голова-то должна работать. Я его, конечно же, третий раз отправляю. А он принимает такой вид, будто чем-то недоволен и с вызовом стоит на месте. Хотя, недовольной должна быть я …- ища поддержки, Оксана посмотрела на Сергея. И тот в ответ с готовностью закачал головой, давая понять, что тоже порицает зарвавшегося водителя.
- Теряя терпение, я спросила, что его не устраивает. А этот «красавец» мне вдруг заявляет, что не нанимался у меня на посылках быть. И взгляд такой орлиный стал при этом. Голову вскинул. Куда с добром?! Получает, между прочим, совсем неплохо. На такие деньги я без труда завтра же нового возьму. Но это еще не все. Его семья - жена с ребенком, бесплатно у нас над гаражом круглогодично живут. А ему все мало!
- Что же было дальше? – поинтересовался Сергей.
- Я, естественно, сказала, что если его что-то не устраивает, то может поискать себе другую работу. А он, не поверишь, послал меня к черту и, заявив, что завтра же съезжает, величавой походкой удалился в свою комнатенку. Мне даже показалось,… Да, нет, не показалось! Теперь я помню, что отчетливо слышала, как он пробормотал слово «ненавижу!».
- И?
- Сегодня с утра подходит, словно побитая собака – полная метаморфоза, короче. Взгляд кроткий, голова понурая. Губы трясутся. Бормочет что-то: «Оксана Игоревна, так и так, не знаю, что на меня нашло, простите, помогите и так далее и тому подобное». Отвратительное зрелище. Мужчины так себя не ведут. Особенно мне почему-то запомнилось, что у него губы тряслись.
Я, конечно, сказала, что все в порядке и что он может ехать в аптеку за лекарством. Но противно!
Чем такое поведение можно объяснить, хотела бы я понять? Может быть, я тоже в чем-то виновата? И за что он меня ненавидит? – неожиданно посерьезнела Оксана. И Сергей, увлекавшийся в институте курсом психоанализа, радостно пустился в пространные пояснения:
- Все очень просто. Перед нами пример иррационального поведения индивида и его печальных последствий. А именно: хорошо оплачиваемому, но глуповатому водителю неожиданно показалось, что он представляет собой нечто большее, чем обслуживающий персонал. Недотепе померещилось, что может выскочить за пределы своих скромных возможностей, и он поддался неожиданно вскипевшему мощному импульсу, зовущему его к свободе. Между прочим, импульсивность поведения обычно присуща интеллектуально недоразвитым людям.
Однако я подозреваю, что уже совсем скоро, буквально тем же вечером, к нему пришло горькое осознание своей роли в этом мире и о понятии необходимости, которая окружает любого из нас, и которую лбом не прошибешь. Водитель, конечно же, не мыслил в философских категориях, а просто вспомнил, бедолага, – а может, ему жена быстро напомнила - о том, что нужно как-то кормить семью и обеспечивать кров. И после бессонной ночи, наступив на горло своей гордости и несостоявшейся свободе, он снова вынужден был вернуться в отведенные ему пределы. Претерпел унижение, разумеется. И все благодаря своей глупости. «Каждый сверчок - знай свой шесток» - есть такая поговорка. Так что ни в чем ты не виновата. Недотепа сам поставил себя в такое положение.
- А ненавидит-то он меня за что?
- Классовая ненависть - угнетаемый ненавидит своего угнетателя. Хотя, если посмотреть шире, нас всех кто-нибудь угнетает или притесняет, и мы с этим ничего не можем поделать. Так устроена жизнь. Стоит ли на это сердиться?
Собственно говоря, возможности любого человека довольно ограничены. Но люди в своем большинстве свыкаются с этими границами. И чтобы не травмировать свою психику, о недоступном обычно не задумываются. Недостижимые стремления сами собой вытесняются из сознания. Я, допустим, хотел бы уметь летать, но еще в детстве, забыл об этом желании, как о неисполнимом. И лишь во сне порой мне кажется, что я лечу. Кто-то мечтал быть сильнее всех своих недругов. Другие хотят жить вечно и непременно всегда счастливо. Да мало ли чего еще! Но все это неосуществимо. Жизнь задает свои пределы, в рамках которых люди, мыслящие рационально, находят свое счастье. Каждый на своем уровне. Разумный человек должен осознавать свои границы ради своего же блага.
Оксана внимательно его слушала. С ее уст сошла улыбка. Все эти объяснения казались ей слишком запутанными и довольно неприятными. Оттого она выглядела несколько расстроенной. Заметив это, сообразительный доктор понял, что слишком увлекся интеллектуальными экскурсами, что, как он знал из опыта, делу было только во вред.
- Бог с ним, с водителем! Расскажи, лучше о себе. Как проводишь свободное время? Где отдыхаешь? Что предпочитаешь на завтрак? – широко улыбнулся Сергей.
- Я даже не знаю, с чего начать … - никак не могла придти в себя пациентка.
- С чего хочешь. Мне все о тебе интересно, - и он доверительно накрыл своей большой ладонью ее маленькую ручку.
Тут Оксана вновь улыбнулась и с готовностью легко защебетала:
- Что ж, тогда все по порядку. На завтрак я сегодня съела кашу на воде, потом выпила чашку крепкого кофе с молоком и французской булкой.
- С круассаном? – подхватил Сергей весело.
- Точно, - рассмеялась Оксана.
Эти двое определенно нравились друг другу и оттого не скупились на улыбки и непринужденный смех.
Потом Оксана поведала о своих любимых дорогих курортах: Мальдивы, Сардиния и что-то там еще. Рассказала, что осваивает азы верховой езды, и как недавно ее понесла лошадь, и она с нее лишь чудом не упала.
Время бежало незаметно. Они давно разделались с кофе и десертом. Сергей попросил счет и предложил сходить в кино на популярную трагикомедию.
- Как это мило и так неожиданно! Я тысячу лет не бывала в кино. Все только телевизор, компьютер, - улыбнулась Оксана.
Они расположились на заднем ряду. Кинозал был почти пуст, что пришлось очень кстати, ведь наш герой не привык терять время даром. Не успел погаснуть свет, как шустрый доктор уже принялся что-то нашептывать своей очаровательной спутнице. Да так, что его губы пришли в непосредственное соприкосновение с чудесным ушком Оксаны, чему последняя была только рада. Понятное дело, что на этом пронырливый доктор не собирался останавливаться. Его жаркое дыхание вскоре обожгло Оксанину шею, потом щеки и, наконец, губы. Их руки тем временем то сплетались вместе, то расходились врозь, но лишь для того, чтобы оценить достоинства тел их обладателей насколько это, конечно же, позволяли возможности кинотеатра. Но когда охватившая двух особей противоположного пола страсть потребовала немедленного разрешения, молодые люди встали и торопливо проследовали к выходу.
- Куда ты меня везешь? – томно прошептала Оксана, устроившись на сидении огромного внедорожника. Блузка ее была расстегнута несколько больше, чем позволяли правила приличия, а прическа изрядно помята.
- Заедем ко мне домой.
- Так сразу?
- Почему, не сразу. Мы же были в ресторане и в кино, - пошутил Сергей, нажимая на газ.
- Если ты думаешь, что я так часто поступаю, то ошибаешься.
Сергей посмотрел на свою спутницу хорошо отрепетированным пламенным взглядом и ничего не ответил. Вообще-то, он ничего не думал по этому поводу. В настоящий момент это не имело никакого значения. Какое-то время оба молчали.
- Просто женщины больше живут чувствами, эмоциями, а не холодным рассудком. Бывает, поддаются зову сердца, как я сегодня, - вздохнула Оксана.
Они были на полпути, когда, заметив отделение Райфайзенбанка, она попросила остановиться. Сергей удивленно и одновременно несколько тревожно посмотрел на свою спутницу.
- Не волнуйся, я не сбегу, - улыбнулась Оксана. Ее маленькая горячая ладонь страстно сжала широкое сильное запястье Сергея. Она уже приняла решение.
- Просто мне действительно необходимо снять кое-какую сумму. Сегодня вечером я должна буду ее передать. Строители закончили работу по дому, вернее, по гостевому дому. Была договоренность – неудобно подводить людей. Я же тебе говорила – все на мне! У меня кредитка Райфайзен. В других местах комиссия, да и спишут чего-нибудь еще. А тут, как раз проезжаем мимо.
Огромный внедорожник плавно остановился у отделения банка на углу одной из узких, но оживленных центральных улиц Москвы. Оксана вышла из машины и исчезла внутри офиса, а Сергей стал подавать машину назад, так чтобы ее массивный капот не мешал поворачивать другим автомобилям. Если бы не писк «парктроника», то он бы непременно въехал в притаившуюся сзади потрепанную малолитражку.
Сергей выключил двигатель и открыл окна. Вечерело. Город постепенно остывал после жаркого дня. Откуда-то раздался негромкий женский смех, ему уже вторил шаловливый мужской баритон – это небольшая расслабленная компания мужчин и женщин выходили из дорогого ресторана. А вот, вдалеке, совсем молодые ребята заразительно хохочут, наслаждаясь, как и он, последними теплыми деньками уходящего лета. В воздухе веяло спокойствием.
Неожиданно Сергей заметил небольшого коренастого человека самой невзрачной наружности в кепке. Он появился из неприметной темной подворотни, которую с первого взгляда было и не заметить. Поравнявшись с открытым окном внедорожника, крепыш бесцеремонно махнул рукой Сергею и, буркнув «двигай», не останавливаясь, пошел дальше. С подобными типами пластический хирург редко соприкасался, а когда такое все-таки происходило, – короткий разговор с курьером или грузчиком, – то они, в ожидании денег, вели себя, как им и подобает, в уважительной манере.
В боковое зеркало Сергей увидел, как крепыш садится в потрепанную малолитражку.
«Вот же скотина!» - только подумал пластический хирург, как услышал яростный окрик:
- Ну, давай, давай! Заснул там, что ли?!
Это крепыш, высунувшись из окна видавшей виды малолитражки, грубо кричал на всю улицу, и не кому-нибудь, не своему знакомому, а ему, владельцу внедорожника премиального класса.
«Теперь понятно, что ему надо. Скотина желает, чтобы я дал ему проехать, как будто у него места не хватает. Орет, словно на базаре! Ничего, сам вырулит, не маленький» - яростно подумал Сергей и почувствовал, как его сердце учащенно забилось.
Подавление природой заложенных бурных эмоций отнюдь не всегда легко давалось рациональному Сергею. Однако обычно он все же справлялся с собой, разумно полагая, что в отсутствии практики, шансы победить в уличной драке довольно невелики. Его самореализация и поле борьбы давно находились в других сферах. Он овладевал своей специальностью и зарабатывал деньги. Нельзя побеждать везде. Да и какой толк в том, что проучишь какого-нибудь прохвоста на улице? Особенно с риском для здоровья.
Поэтому пластический хирург старался не появляться в неблагополучных районах города, не возил с собой никакого оружия и всегда проявлял исключительную вежливость со всеми участниками дорожного движения, рассчитывая, что это убережет его от конфликтов. И такой подход, за редким исключением, себя оправдывал. Раз или два за долгие годы какие-то хулиганы пытались притереть его на дороге, но это было, когда он еще ездил на другой машине, поскромнее. Как-то раз ему показали непристойный жест из окна. Но этим все и ограничилось.
И сейчас Сергей, как обычно, в глухом раздражении оставался в машине и молчал. Но крепыш не унимался.
- Убирай свой гроб! Я кому говорю! – проорал он снова. А затем, не видя реакции, открыл дверь своей колымаги и походкой пеликана проследовал вперед.
- Заснул, что ли? – гаркнул он в открытое окно внедорожника.
Холеный красавец ненавидел этих типов без роду и без племени. Они всегда, еще со школьной скамьи, мешали ему жить. Почему эта рожа может хамить всем подряд? Почему он, почтенный господин, должен уступать этим тварям дорогу? Терпеть унижения от черт знает кого? От этого коротышки, который ему в пупок дышит? Сколько это будет продолжаться? Мужчина я, в конце концов, или нет?
И вместо того, чтобы, как обычно, претерпев малое унижение, благоразумно уступить и двинуть машину немного вперед, Сергей, процедил сквозь зубы: «Отвали, свою рожу, гад», чем навлек на себя неприятности несравненно большего масштаба. Ибо тут же получил болезненную зуботычину. Далее события развивались стремительно. Статный Сергей, в справедливом порыве «раздавить гадину», широко распахнул дверь. С криком «Ненавижу!» выскочил из машины и, сжав свой большой сильный кулак, широко замахнулся. Но приземистый крепыш, судя по всему, только этого и ждал. Его отвратительная физиономия озарилась гаденькой ухмылкой. И в мановение ока щека холеного владельца внедорожника премиального класса больно шмякнулась на шершавый асфальт. А все его тело оказалось как-то нелепо закручено – рука за ногу, нога за ухо – так, по крайней мере, показалось Оксане, которая, именно в этот совершенно неподходящий момент безмятежно выходила из отделения банка.
Крепыш не отпускал. Пластический хирург ничего не мог поделать. Его дорогая одежда была порвана. А сам он переживал нестерпимую боль и, как обычно бывает в подобных обстоятельствах, страшное унижение, отчего губы его кривились и даже неприятно тряслись.
«Прямо как у моего водителя» - непроизвольно мелькнула презрительная мысль в красивой головке Оксаны. Романтический настрой ее тут же куда-то испарился, уступив место рациональному беспокойству. Что будет, если сейчас нагрянет полиция? Не окажется ли она, респектабельная дама, мать двоих детей, замешана в самую что ни на есть неприятнейшую историю. Протоколы, паспортные данные свидетеля, номер ее телефона и все прочее. А если дойдет до ее супруга? Над ее благополучием нависла угроза. Этого нельзя было допустить. Да и ничего подобного в ее планы не входило, когда утром того же дня, собираясь свидание, она прихорашивалась перед зеркалом. Как это все неприятно! И как она могла доверить себя этому недотепе, с его странными, если не сказать больше, рассуждениями о жизни! Обо всем этом думала Оксана, быстро семеня прочь от места происшествия. И лишь повернув за угол, она снова почувствовала себя в безопасности.


Октябрь 2015
0

#4 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 27 октября 2018 - 23:33

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

3

ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОДАРОК

Они познакомились в интернете. Нет, не на сайте знакомств – ни Он, ни Она не искали спутника жизни, да и вообще к интернет-знакомствам относились с подозрением. Виртуальная встреча произошла на сайте литературного конкурса фантастических рассказов. В ожидании итогов (ТОП-100, лонг-лист, шорт-лист, голосование в номинации «Приз читательских симпатий») участники бурно обсуждали рассказы и перспективы человечества. Сначала Он написал благожелательный отзыв о Её рассказе, потом Она с удивлением обнаружила, что их герои чем-то похожи. А потом оказалось, что практически по всем рассказам конкурентов их мнения совпадают.
Чтобы не флудить в чужих темах, стали общаться в «личке», потом перешли в Фейсбук. Оказалось, они любят одни и те же книги, фильмы и музыку. Увлекаются историей и литературой. Хорошо знают свой родной город – Москву. Даже география любимых мест совпадала.
Постепенно выяснилось, что еще интереснее рассказывать о тех областях, где их жизни не пересекаются. Разница в возрасте (Елена была на семь лет старше) почему-то делало общение более приятным и свободным. «Мне нравится, что Вы больны не мной, мне нравится, что я больна не Вами», - Макс очень «в тему» процитировал эти строки. Елена удивилась: не часто далекий от филологии двадцатипятилетний парень ориентируется в поэзии Цветаевой.
Макс учился в ординатуре, специализировался на психиатрии, подрабатывал на Скорой, давно и серьезно встречался с бывшей однокурсницей. На популярном, особенно среди молодежи, сайте фанфиков за последние пять лет Макс стал, по собственному ироничному замечанию, «известным в узких кругах» автором, особенно у юных читательниц. Девчонки закидывали его рассказы комментариями, находили в Фейсбуке, выражая полную готовность перейти к контактам реальным. Макс вежливо, но неуклонно отбивал атаки поклонниц и хранил верность невесте.
Елена давно окончила Иняз, была «глубоко замужем», воспитывала десятилетнюю дочь, занималась переводами и репетиторством. В отличие от Макс, в литературе она делала первые шаги, участие в конкурсе фантастических рассказов стало её дебютом. Весьма, впрочем, удачным. Описание будней на космическом корабле поражало читателей, среди которых было немало технарей, точностью деталей. Елена в комментариях объясняла собственную техническую продвинутость большим опытом технических переводов и консультациями мужа-инженера.
Их дни были заполнены до предела, но поздним вечером они «встречались» в сети, и связанная из слов нить сплеталась на станке всемирной паутины в тонкую, но прочную ткань.
Первой почувствовала пугающую прочность этой ткани, все плотнее и жестче оплетающей сердца, Она. Все тяжелее давалось ожидание, все медленнее тянулось время до того мига, когда на экране появлялись долгожданные, написанные Им строки. В течение дня Она перебирала слова, смаковала их, как ребенок конфетку, и все чаще примечала, откладывала на вечер тот или иной момент, чтобы поделиться радостью, тревогой, открытием. Не забыть рассказать, как красиво кружились утром снежинки в свете фонаря. Вот эту ссылку нужно послать, классная музыка. Смешное объявление в подъезде, нужно сфотографировать и показать.
Он всегда был открыт для общения, а потому искренне радовался новому, такому необычному и интересному другу-собеседнику. И почти готов был перейти от виртуального, к реальному общению, несмотря на то непреодолимое, что мешало «развиртуализации». Впрочем, расстояние от «почти готов» до «готов» оказалось слишком большим.
Когда Она поняла, что влюбилась, точка возврата уже была пройдена. Как невозможно собрать обратно в тучу пролившийся на землю ливень, также невозможно было взять обратно вырвавшиеся из сердца слова, обнажающие чувства. Можно удалить сообщение, но нельзя очистить память, ни свою, ни Его.
А Он понял позже, когда все уже закончилось. Когда осталась лишь тоска, смешанная с ужасом и облегчением. Ужас - когда не понимаешь самого себя, когда отказываешься признать … что? Факт? Но разве может считаться фактом едва зародившееся чувство? Чувство, противоречащее всем твоим устоям, твоему мировоззрению, твоему существу? И потому так нужно было облегчение. Ничего не случилось. Все в прошлом. Ты остался самим собой. Совсем прежним, ведь тоска не считается…
Началом конца стал невинный вопрос Макса о квестах. Не о тех, когда веселая компания друзей, предвкушая приключения и чуть-чуть адреналина, ищет выход из запертого подвала. Макс спросил, нравятся ли Лене квесты-клады. Елена призналась, что никогда раньше ни в чем подобном не участвовала. Макс написал: «Все когда-нибудь бывает в первый раз. И в последний. Даю подсказки». А дальше была схема (ломаные линии, квадрат, красный крест на пересечении линий) и стихотворение:
Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? Чья победа?
Кто побежден?

Квест оказался не слишком сложным даже для такого новичка, как Елена. Марина Цветаева. Борисоглебский переулок. Памятник. Тут все линии и квадраты на схеме стали понятными и зримыми. Сам «клад» был зарыт за ограждением памятника. Совсем неглубоко. Неприметный пластиковый пакетик. Коробочка. Серебряное колечко с необычной гравировкой из переплетающихся линий. И записка. «Прости меня. Я так больше не могу. Ты стала слишком много для меня значить. Лучше прекратить все это сейчас. Прощай».
Ни Он, ни Она больше не заходили на сайт уже давно завершившегося литературного конкурса. Ни Он, ни Она больше не посещали свои странички в Фейсбуке. Макс не размещал новых рассказов на сайте фанфиков и не отвечал ни на один комментарий.
***
- Ксюша, поставь летчику из пятой палаты капельницу!
- Летчику?
- Ну да, вчера привезли, слышала в новостях, самолет с невыпущенным шасси садился. Слава Богу, полет был перегонный, без пассажиров.
- Серьезные травмы?
- Нет, легко отделался. Только переломы и сотрясение мозга.
Летчик с любопытством рассматривал новую сестричку:
- А почему я Вас раньше не видел?
- Я тут подрабатываю, чаще по ночам. Я еще учусь в медицинском, на пятом курсе.
- А как вас зовут?
- Ксения.
- Ксения, будьте добры, возьмите в тумбочке шоколадку. Нет-нет, не отказывайтесь, шоколад очень вкусный и необычный, соленый, мой любимый, но мне его коллеги столько натащили, что я диабет скоро заработаю. Вы просто обязаны съесть этот шоколад, чтобы спасти меня от диабетической комы.
Ксюша улыбнулась и открыла тумбочку. Вдруг её худенькое личико вытянулось, а карие глаза округлились. Девушка застыла, переводя взгляд с летчика на открытый ящик.
- Что вас так удивило, Ксения? Кто-то украл мой шоколад?
- Нет… Извините за вопрос, а откуда у Вас это?
Летчик молча смотрел на раскачивающийся в руках девушки странный медальон. На толстой серебряной цепочке висело маленькое девичье колечко.
- Это…Это странная история… - лицо летчика выражало полную растерянность.
- Пожалуйста, - в голосе Ксюша слышалась неподдельная мольба, - пожалуйста, скажите мне, это очень важно.
- Ну, ладно. Это кольцо подарил мне один друг. Мы с ним… Мы с ним потеряли связь. Очень интересный человек был, писатель…
- Писатель? – Ксюша почти вскрикнула, - скажите, что случилось с Еленой? Где она? Почему её колечко у вас?

- Мама, ну расскажи еще, ну пожалуйста!
- Соня, я тебе сто раз рассказывала, ты эту историю наизусть уже знаешь!
- Нет, не знаю, нет, не наизусть!
Ксюша вздохнула и поправила одеяло. Семилетнюю дочь переупрямить было невозможно, легче смириться.
- Ладно, расскажу, и сразу спать! Мы с моей подругой Машкой…
- С тётей Машей?
- С тётей, с тётей, если будешь перебивать, рассказывать не стану... Никакими тётями мы тогда не были.
- А кем вы были?
- Двумя дурочками-первокурсницами, вообразившими себя великими писательницами. Сочиняли мрачные истории, размещали их в интернете. И придумали себе псевдоним, причем мужской. Маша плюс Ксюша – получается Макс. Фамилию переделали из названия районов, где жили. Я была из Тропарево, Машка – с Войковской. Получился Макс Тройковский. Девчонкам-читательницам наши рассказы нравились, появились даже поклонники, точнее – поклонницы таланта. Правда, Машке скоро надоело играть в писателя, а я втянулась. И писать стала лучше, и в конкурсах литературных участвовать.
- На конкурсе и с папой познакомилась, да?
-Да. Только не с папой, а с Еленой. Папа наш, как ты прекрасно знаешь, летчик. И поспорил он однажды со своей сестрой…
- С тётей Леной, - уточнила дотошная Сонька.
- Да, с Леной, что писать фантастические рассказы может каждый дурак, особенно, если этот дурак обладает техническими знаниями. Сказано – сделано. Накропал рассказ, зарегистрировался почему-то под именем сестры, разместил рассказ на конкурсе. Ну, а дальше мы стали общаться.
- И полюбили друг друга, да?
- Ну, как тебе сказать, - Ксюша замялась. Как рассказать всю эту историю семилетнему ребенку, она не знала. Не будешь же живописать невинному созданию о своих терзаниях по столь тонкому вопросу. И об аналогичных проблемах Елены-Андрея тоже не расскажешь.
- Да так и сказать! – возмутилась Соня. - Вы оба полюбили друг друга, но не хотели признаться в том, что вы – врунишки, да? Ведь врать нехорошо, и ты, и папа мне об этом все время твердите. А сами наврали когда-то, и все получилось очень даже хорошо!
- Нет! – строгим «мамским» голосом сказала Ксюша. - Ничего хорошего из вранья не вышло! И никогда не выходит! Мы расстались, и если бы не счастливый случай…
Тут Ксюша замолчала, подумав, что вряд ли авиакатастрофу можно назвать «счастливым случаем».
- Мам, досказывай уже, - сонно выдохнула дочка.
- Так вот, если б папин самолет не сел так неудачно, если бы папа не поломал ребра и не получил сотрясение мозга, если бы он попал не в ту больницу, где работала я, если бы я не нашла колечко, которое когда-то подарила ему, то есть не ему, а ей, то есть Елене, то мы бы никогда не встретились, не поженились! И тебя бы тоже не было!
- Я поняла, это Бог папу так за вранье наказал, да? – поинтересовалась Соня. Ксения не сразу врубилась в её логику, но, подумав, осторожно согласилась:
- Ну да. Наказал, получается. Аварией.
- И такой вредной дочкой, как Сонька, - раздался из-за дверей ехидный голос Андрея.
0

#5 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 31 октября 2018 - 21:55

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

4

ДЕД МОРОЗ НА ПОРОГЕ


С тех пор, как Лизе исполнилось шесть лет, для нее в мире не было праздника лучше, чем Новый год. Конечно, и День рождения — прекрасный день. Приходишь в детский сад в новом платье, даришь всей группе конфеты. И получаешь много-много поздравлений.
Но, перед Новым годом Лиза чувствовала себя особенно счастливой. Повсюду гирлянды, блестят шары и мишура, почти в каждом магазине наряжена елочка.
Вот уж настоящее волшебство! Можно простить друга, если он забудет про твой День рождения. Но только не про Новый год! Этот праздник особенный. Не зря говорят, как встретишь его — так и проведешь.
На этот раз Лиза ждала настоящего чуда. Они с родителями жили в коммунальной квартире, и шумные праздники отмечали вместе, всем этажом. В субботний день загодя наряжали одну большую елку, пахнущую хвоей и лесом. Все приносили украшения — кто-то старые, кто-то новые. Лиза лично повесила три игрушки — серебристую сову, домик бабы-Яги и большой круглый блестящий шар.
Когда она нарядила еловую лапу нарядным шаром, случилось чудо. Дети рядом зашумели, заволновались. По коридору, направляясь к ним, шагал Дед Мороз. Лиза принялась дергать маму и папу за руки:
— Смотрите! Дед Мороз пришёл! А ведь это мое единственное желание на Новый год! Пришёл раньше времени… Быстрый!
Папа с мамой удивленно переглянулись. Тем временем «дедушка» легкой поступью, ударяя белым посохом по полу, подошёл к ребятам. За ним спешила улыбчивая снегурочка в синем, сверкающем, как фольга, полушубке, расшитом поверх белыми снежинками.
— Дети-дети, кто из вас Вася Перловкин?
Из разных комнат тут же подтянулись родители, посмотреть на Деда Мороза. Вася Перловкин вышел из толпы с понурым видом, словно его собирались ругать. Зато родные Васи поддерживали его свистом и хлопками, и выглядели при этом жутко довольными.
Лиза подошла к Деду Морозу и Снегурке поближе, чтобы лучше видеть происходящее.
— Вася, ну давай, рассказывай, хорошо ли себя вёл? Слушался папу и маму? — Дед Мороз опустился на табурет и усадил мальчугана к себе на колено.
Тот хмуро помотал головой. Всеобщее внимание ему не очень-то понравилось.
— Хорошо, Вася! — смилостивился дедушка Мороз. — А хочешь получить от меня подарок? Тогда расскажи стишок или спой песенку. А мы с ребятами, да с внученькой Снегурочкой послушаем!
Вася покосился в сторону увесистого серебристо-голубого мешка, который сейчас охраняла Снегурка. Без особого воодушевления он забрался на освобожденную Дедом Морозом табуретку и начал, постоянно запинаясь:
— Маленькой елочке холодно зимой! Из лесу елочку взяли мы домой…
Дальше наступила тишина и пауза, в которой все присутствующие родители посчитали своим долгом помочь Васе:
— Бусы повесили, встали в хоровод, весело-весело встретим Новый год!
— Весело-весело встретим Новый год! — буркнул Вася и спрыгнул с табуретки. Кажется, он готов был сквозь землю провалиться, потому что забыл слова. Мальчик собирался ретироваться с места позора, но добрый дедушка хватко поймал его за шиворот:
— Ты куда? А подарок?
С этими словами он извлёк из мешка огромный пакет шоколадных конфет в разноцветных обертках и вручил его герою дня.
— Ну-с, детки с наступающим Новым годом! Пусть Вася поделится с вами конфетками, — заулыбался дедушка и на пару со своей Снегуркой принялся отступать к выходу.
Тут Лиза не выдержала и выскочила вперед. Она так долго ждала Деда Мороза! И разве может он уйти, не послушав ее песенку?
— Я тоже хочу спеть! Можно мне?
Кругом зашушукались, а дед Мороз виновато потер бороду, после чего обреченно кивнул. Лиза забралась на табуретку, игнорируя вздохи родителей, и запела, как учили недавно в садике:
— Скрип-скрип-скрип, скрипит снежок, покрутил Мороз мешок,
Причесал он бороду и пошел по городу. Сто игрушек за спиной!
Всем ребятам по одной! По одной!
Пела она звонко, приплясывая и пристукивая каблучком туфли. Когда песня закончилась, Лиза еще рассказала стихотворение про Новый год. Это было длинное и сложное стихотворение. И после него еще одно. У Лизы прекрасная память.
В конце-концов, когда она слезла с табурета и гордо подошла за желанным призом, дед Мороз торжественно поздравил ее с наступающим праздником и вручил… всего одну конфету.
Разворачивая фантик и глядя, как народ вокруг расходится, Лиза чуть не плакала. Почему Перловкину целый мешок, а ей всего одну маленькую конфету?! Засунув подарок в рот, Лиза чуть не подавилась от досады — конфета оказалась с белой начинкой. Она такие совсем не любила.
Вот тебе и праздник! И Дед Мороз! Одно название только!
Родители Лизы виновато топтались рядом:
— Лизонька, ты не обижайся на дедушку! Этого Деда Мороза позвали родители Васи, вот так и получилось. И подарочки он другим деткам понес… А ты молодец! Такая артистка растешь!
Лиза обиженно всхлипнула, делая вид, что заткнула уши. Мама потрепала ее по волосам:
— Глупенькая! Не переживай! Мы с тетей Наташей, которая прямо на праздники приезжает, еще вызовем дедушку Мороза. И он придет в гости именно к тебе прямо накануне Нового года. Самый настоящий дедушка!
Лиза отняла руки от лица и неуверенно заулыбалась. Значит, предстоит еще раз спеть и станцевать! Уж это она любит! И подарки, подарки тоже!
0

#6 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 02 ноября 2018 - 23:31

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

5

ГАВРОШ И ВОЛК

Сейчас уже трудно вспомнить все ощущения нашей встречи доподлинно. Виновата не память. Просто на те воспоминания, достаточно подробные, накладываются все поздние рассуждения и выводы, опыт прожитых с тех пор лет. И, признаться, свежесть воспоминаний мне сейчас совсем не важна…
До нашей с тобой встречи я бродяжничал уже два года. Зимовал в Москве, весну и осень старался провести ближе к Кавказу, зато лето мог путешествовать сколько и куда угодно: от Смоленска до Владивостока и от Черного моря до Карского. Правда, далеко на восток и север я не добирался.
Иногда двигался автостопом, но это возможно, когда есть нормальная одежда. Чаще всего выручала железная дорога: когда проводница пожалеет, позволит несколько станций проехать в пассажирском, а когда и в товарном вагоне — тоже не страшно, хоть и не всегда тепло и чисто.
Приехать на новое место, конечно, не сложно. Основной вопрос — как выжить? Попрошайничеством никогда не занимался, гордость не позволяла. В основном, тут же, на вокзале, подряжался продавать что-нибудь на стоянках: книги, журналы, напитки — все, что доверяли оптовики. Оптовиков не обманывал, с товаром и выручкой не убегал, хотя можно было это сделать очень просто: уехал — ищи-свищи! По карманам тоже не шарил, без этого на хлеб хватало. Старался, чтобы оставалось и на развлечения, на утоление моей любознательности. Любознательный был!.. Это еще в детдоме замечали, где я учился очень даже неплохо. Ходил в зоопарки, в кино, на футбол и даже в музеи.
Когда в одном городе надоедало, перебирался в следующий, иногда буквально на следующую станцию, а иной раз — в другую область. Перед окончанием гастроли и началом новой дороги старался приодеться. Для этого предыдущий день посвящал поиску ситуации, где можно прижать в углу какого-нибудь лоха-ровесника, маменькиного сыночка. В принципе, это было несложно. Добропорядочные подростки часто гуляют одни — в парках, возле вокзалов. Иногда достаточно просто встретить такого беспечного в укромном месте, а чаще — прежде необходимо войти в доверие, заманить в нужное место. Это целое искусство. Моя былая цель — поменяться с таковым одеждой и тут же сматывать удочки. Задержка после ограбления смерти подобна.
Вот в такой день мы с тобой и встретились.
Прямо на вокзале я познакомился с одним доверчивым пацаном. Пришлось с ним немного повозиться. Погулять, поболтать… На такие случаи у меня было несколько беспроигрышных историй, которые я искусно вешал на доверчивые уши. Пацан попался серьезный, как тогда говорили, «ботаник», в очках, поэтому хохмы не проходили, пришлось изощряться в умных речах. Он снисходительно и как-то покровительственно улыбался моим выкладкам. Это меня внутренне злило и воодушевляло на грядущее действо.
Мы прогуливались по вокзалу, потом ушли дальше вдоль путей, я завел его в подворотню, где нас не могли видеть. Здесь, не долго думая, я снял с него очки и положил себе в карман. Он улыбнулся, подумал: такая шутка. В это время я врезал ему в солнечное сплетение. Он охнул и, прижав к телу руки, согнулся. Помню, лицо было смешное: красное, глаза выпучены от боли и удивления. Куда делись покровительственность и снисходительность! Самое время ударить по этому удивлению, явно, наотмашь, чтобы все встало на свои места. Я ударил. Так, чтобы без крови (мне нужна чистая одежда), но с небольшим сотрясением мозга. Сделал небольшой нокдаун. Он не устоял и рухнул на землю. Потом сел, подтянул к себе ноги, спрятал в коленках голову и накрыл ее ладошками.
Шевелись, говорю, не для этого сюда пришли. Он спрашивает, бурчит: а что делать? — а бдо бебать? Раздевайся, объясняю, одеждой будем меняться. Он стал расстегивать пуговицы, напрягая близорукие глаза. Заметно было, что он совсем не видит без очков.
В этот момент кто-то взял меня за руку. Еще не видя того, кто меня схватил, я рванулся в сторону, но понял, что бесполезно, меня держали железной хваткой. Я повернул голову. На меня смотрел коротко стриженный молодой мужчина с уверенным взглядом. Я понял, что попался. Теперь мне грозил не только приемник-распределитель (в подобных заведениях я чувствовал себя как в гостинице), а что-то поинтересней. Камера предварительного заключения, например, а потом спецшкола.
В ногах у тебя стоял черный портфель-«дипломат», который усиливал мои страхи: меня поймало какое-то официальное лицо, возможно, из милиции, из инспекции по делам несовершеннолетних. Я тяжело дышал и с ненавистью смотрел тебе в глаза. Свободной рукой ты полез мне в карман, вынул оттуда очки и кинул их к ногам пацана.
Затем ты приложил палец к своим губам, как будто для тебя главным было не освобождение пацана от грабителя, а уйти от него вместе со мной незамеченным.
Ты взял свой «дипломат» и потянул меня за собой. Я подчинился, только оглянулся, уходя. Пацан продолжал, хныча, сдирать с себя одежду…
Мне тогда не было жалко тех, с кем приходилось меняться одеждой. Бил я не ради удовольствия, а для дела, чтобы без лишних разговоров, для скорости и понятия. К тому же, мне казалось, что я вершу некоторую справедливость, которую упустила из виду природа. Ощущение правильности усиливало сознание того, что беру я у богатеньких только самую малость, хотя, наверное, имею право на большее и, в принципе, имею не только право, но и возможность. «Все впереди! — шутили более взрослые товарищи по бродяжьей жизни. — Будешь брать и больше, как только во вкус войдешь».
Мы шли с тобой как два друга или даже братья: старший держал младшего за запястье и вел куда надо. Вышли на перрон и скоро достигли небольшого, хорошо известного мне, здания линейного отделения милиции. Оправдывались мои худшие опасения.
Но ты не повел меня внутрь здания, а присел сам и посадил меня на длинную отполированную скамейку, стоявшую рядом с доской объявлений, на которой были наклеены какие-то листки с инструкциями и правилами, а также фотографии и фото-роботы тех, кого разыскивает милиция.
До сих пор не могу понять, зачем ты повел меня именно туда, ведь дальнейшие события вполне могли развиваться с другого, не такого одиозного, места. Может быть, для большего контраста: сначала нужно было напугать меня как можно сильнее, а потом приотпустить — из огня в холод, чтобы я проникся к тебе еще большей благодарностью, большим удивлением?..
Ты сказал каким-то странным, вызывающим доверие голосом (при этом лицо твое стало усталым и немного жалобным), скорее, попросил: не убегай! И отпустил мою руку.
Я тут же отъехал по гладкой поверхности на противоположный конец скамейки, но не побежал, остался сидеть. Теперь я был в безопасности: на любое посягающее движение мог ответить резким прыжком в сторону — и тогда быстроногого бродяжку, знающего толк в погонях, уже никому не догнать. Сдерживало меня какое-то необычное любопытство, порождаемое твоим странным поведением. К тому же, в принципе, спешить мне было некуда, передислокация в другой город переносилась на другой день, потому как сегодняшний начался неудачно. (Сказывалась суеверность путешественника, к которым я себя вполне справедливо относил). Правда, нельзя было не учитывать того, что маменькин сынок, слегка пострадавший от хулигана, вскоре мог привести на вокзал своих разгневанных родителей… Но в любом случае я сумел бы сделать ноги.
Все это мне начинало нравиться. Стало интересно, что же ты будешь делать дальше? Ситуация сулила развлечение необременительного характера, на что была не очень богата жизнь «путешественника». Я с веселым ожиданием смотрел на тебя.
Ты был худ, но крепок. Стриженая голова на длинной мускулистой шее с выступающим кадыком и нос с горбинкой делали тебя похожим на какую-то хищную птицу, особенно когда ты отворачивал лицо от меня, как будто высматривая попутную добычу. По опыту общения с себе подобными, где быстро обучаешься подмечать все мелочи и прогнозировать то, что может произойти через час, минуту, по этому, зачастую не очень сладкому, опыту я знал, что люди с твоим экстерьером способны на многое. В частности, долговременное благодушие или равнодушие у них могут вдруг смениться на резкие реакции, порой взрывные, и тогда может не поздоровиться тому, кто вывел такого из равновесия.
Конечно, с тобой предстояло быть осторожным. Но этого мне не занимать. Я всегда осторожен, так мне тогда казалось.
Ты спросил:
«Мороженное будешь?» — и вымученно оскалился, обнажив редкие нездоровые зубы.
Я кивнул.
Ты встал. Казалось, подумал: оставить «дипломат» на скамейке или забрать с собой? Забрал с собой. Пошел, оглянулся: я сейчас. Ушел за угол и очень быстро появился оттуда с двумя стаканчиками в одной ладони и с напряженным взглядом: на месте ли я? Как только убедился, что на месте, тут же напустил на себя маску равнодушия, походка сделалась вразвалочку. Протянул мне стаканчик, уселся рядом, все больше демонстрируя, что уже не посягаешь на мою свободу.
Ели молча. Смотрели на перрон, участок которого расположился по фронту. Получалось, что если куда и смотреть, то только на перрон. На котором обычная для провинциального вокзала картина: подъезжает поезд, люди выходят и заходят. Мимо вагонов снуют продавцы с нехитрой снедью и изделиями мастеров, характерными для этой местности, где-то, бывает, пассажирам навязывают пуховые платки, где-то творения из стекла или что-нибудь в подобном роде.
Парочка попрошаек, мальчик и девочка, что-то клянчили жалобно, задрав головки к окну поезда. Им кинули яблоко, которое, подпрыгнув, угодило под стоявший вагон. Мальчик прыгнул вслед, прямо под колеса, и вскоре нам, двум зрителям, предстало его счастливое улыбающееся лицо: откусил от плода и остальное подарил девочке.
Я знал эту парочку — брата и сестру из местных жителей. Еще они промышляли на кладбище: собирали с могилок печенье и конфеты. В нашей среде их называли интеллигентами и уважали — за совершенную беззлобность, за то, что никому не мешали, а может, еще за что-то, которое трудно объяснить словами. Девчонка мне просто нравилась.
Признаться, в тогдашних моих детских мечтах обязательно присутствовала примерно такая девочка, несправедливо обиженная судьбой. Которую я, естественно, любил и которой был надежной защитой, совершая подвиги и даря нам обоим новую счастливую судьбу. С возрастом постоянный атрибут детских грез приобрел почти законченный образ, с чертами той малолетней голубоглазой попрошайки, непохожей на других подобных девчонок из реальности — в стареньком, но чистом платьице, со всегда аккуратно заплетенными светлыми косичками.
Мимо нас проходили люди. Иногда это были работники милиции, которые входили и выходили в дверь с вывеской «Линейное отделение милиции». В народе говорят: ЛОМ. А работников, соответственно, называют ломовиками.
Рядом с входом в ЛОМ стояла доска объявлений, на которой большую часть занимали изображения разыскиваемых нарушителей закона и подозреваемых в преступлениях. Все изображения являлись результатом многократных перекопирований, поэтому были контрастны и похожи друг на друга.
С огрызком мороженого ты подошел к доске объявлений и, недолго посмотрев, воскликнул:
«Смотри, вылитый я! Только лохматый. Ничего, когда обрасту, буду такой же…»
Ты настолько развеселился, что даже остановил строгую пожилую женщину в синей униформе с милицейскими погонами, вышедшую из ЛОМа: посмотрите, гражданка тетенька, вылитый я, правда?
Женщина, видимо, поняв, что два человека, трапезничающие рядом одинаковым мороженым, не иначе как отец и сын, приструнила тебя. Если бы женщина была обыкновенной гражданкой, то, вероятно, просто посмотрела бы на тебя осуждающе, но она была работником милиции, при исполнении, поэтому приструнила: не стыдно ли перед ребенком паясничать, так глупо шутить? И — мимо. А ты ей в спину, не унимаясь: да вы гляньте хотя бы — и ткнул пальцем в фотографию (это уже для меня).
Клоун, подумал я, доедая «огрызок».
Вообще-то я знал ту фотографию, крайнюю слева. В области появился очередной маньяк. Специализировался на мальчиках: душил и подвешивал на деревьях. Местная пацанва, после того как прошла первая информация, побаивалась, но потом страхи улеглись. Тем более что в этом городе никаких страшных историй не случалось.
Ты показывал свою осведомленность: говорят, активность маньяков в этом регионе объясняется наличием геологических разломов огромной площади, радона в воде, высоким излучением от террикоников… Говорят, эта нелюдь с «доски почета» (твое определение) занимается только с такими, как я (ты погладил меня по головке, клоун). А такими, с которым я только что пытался поменяться одеждой, — никогда!
«Несправедливо!» — воскликнул я, тоном показывая, что шучу (на самом деле не шутил).
«О! — ты поднял палец кверху: — Молодец, Гаврош!»
Я, по-твоему, оказался интересным собеседником, и тебе со мной сам бог велел прогуляться, до следующего твоего поезда еще несколько часов. Расходы по прогулке ты брал на себя, сразу же предлагая начать экскурсию с посещения столовой.
Я с утра ничего не ел, кроме твоего мороженного, поэтому согласился (демонстрируя полнейшую незаинтересованность в грядущем предприятии, дескать, соглашаюсь со скуки, от нечего делать). Я решил пробыть с тобой столько, сколько мне будет выгодно. Даже пришла практичная мысль, которая всегда приходит «благодарным» бродягам: при расставании выпросить у тебя на прощание твой «дипломат» из крокодильей кожи. Во-первых, заимев приличную одежду (а я обязательно ее заимею, не сегодня, так завтра, не здесь, так на другой станции — простаки найдутся), приодевшись, с «дипломатом», можно будет зарабатывать на хлеб не только торговыми приработками, но и мелким мошенничеством, втираясь в доверие к гражданам. Каким именно мошенничеством — я еще не придумал, но мне вдруг показалось, что с этой мыслью открылись новые горизонты, о которых я раньше не мечтал. Я уже благодарил судьбу за эту встречу с тобой, выглядевшую, в свете перспектив как подарок свыше, как указующий перст судьбы.
В конце концов, можно просто «увести» этот «дипломат», когда ты зазеваешься. Ведь умные люди, каковым я, естественно, себя полагал, и должны жить в первую очередь за счет глупцов, а иначе зачем становиться умным? (Это я как-то услышал от пожилой поездной мошенницы, прикидывавшейся добропорядочной погорелецей).
Мы шли с тобой мимо витрин, в которые я поглядывал: действительно я выглядел умным, а твое отражение передавало твою простоватость. С этого момента ты уже был моей потенциальной жертвой.
Вдруг мы вышли на улицу, по которой двигалась похоронная процессия.
Ты взял меня за руку, на этот раз твои пальцы, недавно железные, показались хрупкими, ладонь вздрагивала. Ты одухотворенно смотрел на процессию и с взволнованной рассеянностью рассказывал, как однажды в цеху, где ты работал, убило током твоего коллегу. Ток высокого напряжения прошил его от виска до ступни. Пахло паленым волосом. Там, в цеху, ты поймал себя на мысли, что покойник тебя совсем не пугает. А ведь до этого случая ты мог потерять сознание от одного упоминания о смерти.
Я, кажется, грубо прервал тебя, заметив, что твоя сиюминутная растерянность не вяжется с утверждением, что ты не боишься мертвецов. Я чувствовал власть над тобой: ты не хотел, чтобы я покидал тебя. Чем-то я был тебе интересен и желанен. Я делал вывод, что ты настолько одинок, что даже общество малолетнего бродяги является для тебя какой-то, пусть временной, отдушиной.
«Нет, — почти прошептал ты. — Мертвец на воле, — так и сказал, — это не то что в гробу. В гробу — страшно! Потому что неестественно!..»
Ничего себе!
«Страшный город! — вдруг возвестил ты и пояснил моему удивлению: — Здесь огромное кладбище прямо возле вокзала. А в районе центральной площади — два учреждения ритуальных услуг. А ведь городок — с ноготок! Тут, наверное, каждый день вот такие процессии…»
Еще ты сказал, что провинциалы как-то по-особенному умирают, покорно.
«Долгий же у тебя транзит, — заметил я, — если ты все это успел узнать».
Я понял, что должен разговаривать с тобой на равных. В таком варианте будет расти моя власть над тобой, а это может пригодиться не только в процессе нашего с тобой соседства, но и, возможно, при расставании.
Оказалось, ты уже сутки околачиваешься в нашем «глупом» и «страшном» городе.
«В таком же нашем, как и в вашем», — парировал я и подумал о том, что ты все более перестаешь мне нравиться из-за твоих резких переходов настроения.
Но ты тут же, будто услышав мои мысли, опять сделался рассеянным и ленивым. Раз ты притворяешься, значит, недооцениваешь мою проницательность, тотчас отметил я. Что ж, это неплохо, посмотрим, кто из нас двоих окажется глупей…
В столовой мы плотно пообедали. Уходя, ты купил в буфете бутылку водки и пачку какого-то сока, круг колбасы, хлеба, плитку шоколада и уложил все это в «дипломат».
«На потом» — подмигнул мне по-простецки.
Я заметил, что, оперируя с «дипломатом», ты отворачиваешь створки к себе, так, чтобы мне было недоступно содержимое. От этого «дипломат» нравился мне еще больше. Если увести его с содержимым (а как иначе!), то можно, наверное, несколько дней жить, не заботясь о дневном заработке.
Ты поинтересовался: откуда я взялся, где родился, есть ли родители? Я сказал, чтобы через жалость еще больше расположить к себе: с Кавказа, дом сгорел, папка с мамкой погибли — обычная для нашего времени легенда попрошаек и мошенников.
Странно, но у тебя явно поднялось настроение:
«Ну, ладно, сирота южная, никому не нужная, найдем мы тебе уютное местечко! А пока у нас с тобой культурная программа. Куда хочешь? Веди!»
«В зоопарк!» — быстро отреагировал я, слегка покоробленный перспективой нахождения для меня уютного местечка. В приемник-распределитель? Или усыновить задумал, кретин? Ну, уж нетушки! Мне пока и так хорошо… Еще раз мелькнуло в веселом, но осторожном сознании: главное — вовремя уйти, однако пока момент этот еще не наступил. Зоопарк!
По дороге в зоопарк я опять осмелел:
«А ты сам-то откуда и кто?»
«Сам-то? — ты ухмыльнулся. — Примерно, как ты — безотцовщина. Отца, которого не помню, маленький был, хулиганы ночью прирезали. Просто так. Закурить не дал. С тех пор вашего брата не люблю… Ах, ты еще не такой, говоришь? Вот именно — «еще»! Сам понимаешь, что «еще» просто не вырос. Все впереди! Видел я тебя в деле… А если хочешь знать, то я из-за таких, как ты, не стал, может быть, великим футболистом, вратарем. Да, да! На стадион нужно было ходить через улицу, где ошивалась компания таких же вот, как… Ну, ладно. В общем, компания малолетних подонков. А успехи были, были. Брал такие мертвые мячи — не приснится! Да что там! Атаки начинал, до середины поля добегал, пенальти сам бил! Словом, на все ноги мастер! Мечтал: стану футболистом экстра-класса, по телевизору будут показывать, много денег будет, куплю квартиру в Москве, маму с собой заберу, которая счастья не видела… И вдруг — раз! — и перерезали мне перспективу…»
Ты свирепо посмотрел на меня. Я на всякий случай отодвинулся. Футболистом не стал, а я виноват…
В зоопарках я бываю часто, где только предоставляется возможность. Не знаю, почему мне здесь, в мире животных, гораздо лучше, чем в мире людей. Единственное, что мне не нравится в городках из клеток и вольеров, так это неволя, которая царствует во всей звериной и птичьей обители. Успокаивает сознание, что многие из обитателей родились в рабстве и оттого, возможно, страдают гораздо меньше тех, кто знал свободу. В школе, в которой я окончил четыре класса, говорили, что у животных нет мыслей, одни инстинкты. Думаю, что это не так. Стоит только дольше понаблюдать их поведение, внимательнее вглядеться в их глаза, можно увидеть радость, боль, обиду и даже осуждение.
В зоопарке того города я бывал уже пару раз, поэтому сразу повел тебя, своего нового знакомого, благодетеля, к тем экспонатам, которые мне понравились во время предыдущих экскурсий.
Я уже забыл, что именно мы смотрели (с тех пор я еще много раз бывал в подобных местах, все перепуталось). Только ясно запомнилось, чем кормили тогда зверей: работницы в грязных халатах забрасывали в клетки дохлых цыплят. Подумалось: откуда столько птицы? Наверное, специально выращивают для зоопарка, затем как-то умерщвляют (все птенцы были отчего-то мокрыми). Ты объяснил мне, что на птицефабриках умерщвляют лишних петушков.
«Зачем?» — удивился я.
«Затем, что курица несет яйцо, а лишние петухи совершенно ни к чему: растут не мясными, яйцо не дают, едят много… Что тут непонятного?»
Произнося свое объяснение, ты не смотрел на меня.
Ну, погоди...
Перед самым уходом мы подошли к клетке волка. Волк был, видимо, старый. Худой, облезлый, с тусклым взглядом. Не смотрел на нас. Куда-то мимо. Он ходил вдоль клетки, часто вытягивал шею и приподнимал голову, будто собирался завыть. Но не выл.
«Я бы его отпустил», — сказал задумчиво ты.
Я уже не обращал особого внимания на твои заумные выкладки. Подумаешь, открытие! Я бы всех выпустил, ну и что? Мое внимание больше привлекали два воробья, примостившиеся прямо перед волком, на грязном полу между прутьев, совсем недалеко от пары дохлых цыплят, на которых волк не обращал никакого внимания, как и на воробьев. Видимо, один воробей был родителем, другой — ребенком. Каждый сидел в своей ячейке, образованной из перпендикулярных полу железных прутьев, так что это птичье семейство разделял только один прут, который совершенно не мешал им. Родитель, огибая арматурину, что-то пытался вставить из своего клюва в клюв ребенка, который то отворачивался, то безуспешно пытался захватить в свою пасть полагающуюся пищу. Но пища ронялась за пределы клетки, ее тут же подхватывал родитель (для этого нужно было вспорхнуть, быстро упасть вниз, захватить кусочек в клюв и вернуться на место), и кормление повторялось.
«Как ты, — кивнул ты на умильную парочку, имея в виду воробья-ребенка, — среди волков и дохлятины…»
«Нет, — возразил я. — Я — один. Потому что инкубаторский. Но цыпленком не буду!»
«Скоро будешь… В смысле, скоро будешь не один…» — сказал ты участливо и опять попытался погладить меня по голове.
Я увернулся и пошел к выходу.
«Ладно, не обижайся, — увещевал меня ты, нагоняя. — А хочешь, расскажу, как я все же однажды обманул тех пацанов, которые не давали мне проходу на стадион?»
«Мне все равно, давай…»
«Так вот. Прибыл на игру. Для этого пришлось зайти на стадион с другой стороны города, совершив большой крюк. Мне обрадовались. Тренер: ты почему так долго не был на тренировках? Сегодня отборочная игра, на вылет. Встанешь в ворота… И я стоял. И не пропустил ни одного мяча. Но и наши не забили ни одного… Послематчевые пенальти. Смотрю, за воротами расположились те самые подонки, которых я сегодня обошел. Стоят сзади, «комментируют». Но я выстоял и пропустил не больше, чем мой противник. И вот последний мяч. Если возьму, значит, выиграем. Иду к воротам, становлюсь в стойку. А сзади вкрадчивый голос: если возьмешь, домой живым не попадешь. Я пропустил. В результате проиграли. Зато домой дошел. Живой. Правда, побили для профилактики все же…»
Ты надолго замолчал, только курил и шел рядом. Мне было жалко тебя. Даже своя жизнь теперь не казалась очень трудной.
«Ты им отомстил?» — спрашиваю.
«Нет, мать переехала в село, вместе со мной, естественно. Приезжал после армии туда, для интереса, на детские места посмотреть. Все застроено, ни одного знакомого лица…»
«Бедняга, — подумал я (месть бывает единственной радостью, понимаю) и спросил: — Куда теперь хочешь?»
Мне пожелалось сделать тебе приятное, в тот момент я готов был выполнить любую твою просьбу. Ты остановился, огляделся, как бы что-то припоминая:
«Искупаться бы...»
«Решено, — обрадовался я, — идем на речку!»
«А это далеко?»
«Да нет, вон там, за лесополосой».
«В которой орудуют ваши местные маньяки?»
«Такие же наши, как и ваши, — пошутил я уже беззлобно. — Идем».
День был жаркий, и в лесополосе нахлынула такая уютная прохлада, что ты буквально рухнул на траву:
«Подожди, давай отдохнем».
«Давай! Прямо здесь, на тропинке?»
Ты улыбнулся (впервые сегодня радостно):
«Давай отползем…»
Мы углубились в сторону от тропинки. Присели, опершись спинами к деревьям.
Я только там заметил, что у тебя голубые глаза. Казалось, в них отражалось все небо, которое только малыми прогалинами присутствовало в живом изумруде.
«Ну, что?» — спросил ты.
«Ничего», — ответил я.
«Попался?» — спросил ты и потрепал меня по плечу.
«Нет», — ответил я.
«Тогда выпьем!» — предложил ты.
«Не пью», — ответил я.
«А сок?»
«Давай».
Ты открыл «дипломат» так, чтобы я, как и в прошлый раз, не видел содержимого, и отдал мне пакет сока, а сам взял бутылку с водкой. Открыл, влил в себя треть, запил «моим» соком.
Ты соловел на глазах. Затем спросил:
«Можно, я отдохну, не спал всю ночь, боюсь, без отдыха будут не те ощущения от предстоящего моциона».
«Валяй, искупаемся позже», — согласился я, сдерживая радость, решив, что настал счастливый момент, когда пора заканчивать наше знакомство.
«Ложись и ты».
«Хорошо, хорошо, не беспокойся…»
Ты подложил «дипломат» под голову и скоро захрапел. Еще несколько минут, и ты отвернулся, уронив голову в траву, освобождая «подушку». Пора, решил я. Осторожно взял «дипломат» и, стараясь не шуметь, удалился от тебя. Выйдя на тропинку, побежал…
О чем я мог думать, когда бежал, ощущая приятную тяжесть маленького чемодана, внутри которого громыхало, вероятно, что-то ценное?.. Сейчас сяду в первый попавшийся поезд, и — прощай город, прощай странный человек! Обиды свои ты уже пережил, а «дипломат» купишь новый.
Я не выдержал и в укромном месте, в квартале от вокзала, вскрыл «дипломат», распахнул створки… Рядом с батоном хлеба и плиткой шоколада там лежал огромный нож и… большой змеей, петляя по периметру ячейки, притаилась толстая веревка.
Когда-то в детстве, еще когда я жил в интернате, когда еще верил в то, что ко мне скоро приедут мои родители и заберут меня домой, когда еще верил всему тому, что говорили воспитатели… Впрочем, неважно, во что я верил. Просто меня очень давно как-то ударило током, я запомнил те ощущения.
Так вот, когда я увидел нож и веревку, я вспомнил, как меня ударило током.
Я захлопнул створки «дипломата», прижал его к груди как огромную ценность, как все, что у меня в этой жизни было. (На самом деле все правильно: у меня в тот момент только это и было, если не считать одежду, которая на мне).
Я со всех ног побежал к тому месту, где мы недавно ели мороженое.
Я подбежал к доске объявлений: «Не проходите мимо!», «Их разыскивает милиция».
Я стоял и смотрел на фото-роботы, похожие друг на друга, и ничего не понимал.
Я забежал в ЛОМ, в место, которое всю свою недолгую жизнь обходил за километр. Я проскочил мимо протестующего милиционера. Я заскочил в первый кабинет и бросил свою ношу на стол какого-то офицера…
Потом все бежали за мной, который бежал впереди всех в сторону лесополосы…
Ты спал.
Твой крепкий сон в той летней лесополосе, наверное, спас многие жизни, которые могли еще встретиться на твоем пути…
Ты говорил на очной ставке, что погода помешала, что я тебе понравился, что все было слишком хорошо — ни грозы, ни дождя…
Ты сразу стал сотрудничать со следствием, но это тебя не спасло. Ты «поработал» в разных городах, и тебя вынуждены были перевозить с места на место. Тебя оберегали и поэтому держали в одиночных камерах. Но все же однажды, где-то на пересылке, всего на час оставили с подследственными, которые проходили по другим делам. Этого оказалось достаточно, чтобы тебя обнаружили бездыханным.
Меня тоже берегли для суда, поэтому содержали в спецшколе за колючей проволокой, там я окончил пятый класс. Когда тебя не стало, выпустили и меня. Я попросился, чтобы меня определили в мой родной дом-интернат, который покинул несколько лет назад. Там меня хорошо встретили. Я быстро наверстал упущенное, потом поступил в техникум…
Сейчас у меня семья: жена и сын.
Очень люблю сына. Если ему попадает от сверстников (как без этого?) на улице, в школе, то готов сам идти, наказывать тех, от кого он пострадал. Как будто его страдания — продолжение моих. Останавливаю себя только усилием воли.
Я осознаю собственную странность, которая вынуждена рядиться в обычные одежды, хотя бы для того, чтобы от этого не страдали близкие мне люди: жена, сын — больше у меня никого нет. Я хочу, чтобы на мне что-то остановилось. Поэтому готов терпеть.
Когда смотрю на сына, вспоминаю свое детство и, непременно, тебя. День, проведенный с тобой, пожалуй, один из самых определяющих дней в моей жизни (на самом деле все дни — определяющие). Все картинки (похоронная процессия, зоопарк, волк, воробьи, дохлые цыплята…) имеют двойной, тройной смысл.
Всегда думаю: а что стало бы со мной, не встреть я тебя? Не испугайся на всю жизнь — до самой последней клетки своего организма, до последней молекулы — тот, который до того ничего не боялся.
Впрочем, возможно, дело не в испуге…
Последнее время мучительно думаю: могут ли сформировать человека определенным образом геологические разломы, радоновые выбросы, излучения от терриконов?..
Моя жена считает, что могут. Ее любимым литературным жанром является фантастика. Она говорит, что в фантастических книгах больше правды, чем в боевиках и дамских романах. Я ее не разубеждаю. Не потому, что согласен с ней. Просто потому, что она, нормальный человек, вряд ли меня поймет.
Так же, как и я не понял тебя. Все, что ты мне рассказал, не убеждает. А все, что я позже прочитал о тебе…
Фантомы — творения не фантастов.
Немного зная жизнь, я уверен, что таких, как я, миллионы.
«Как мы!» — уточняешь ты откуда-то из меня.
0

#7 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 10 ноября 2018 - 00:45

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

6

ЛЁНЧИК


Лёнчик держится за широкую бабкину юбку и старается не отставать.
Сколько помнит, бабка всегда надевает одно и то же: длинная, почти до щиколоток, кринолиновая юбка; тёмный платок и белая, в цветочек, кофта.
Даже в жару бабка носит шерстяные носки с калошами.
- Артрит, окаянный, - вздыхает бабка Домна.
Кто такой «артрит», бабка не уточняет.
Лёнчик крепко держится за подол, чтобы не отстать.

Баба Домна, словно огромная баржа, плывёт по привокзальной площади, взяв на буксир тощего полусонного мальчишку.
Если бы не авоськи в её руках, Лёнька вложил бы в пухлую бабкину руку свою прохладную ладонь.
Он явственно чувствует аромат, доносящийся из бабкиной авоськи – тот, словно дразня мальчишку, специально сочится сквозь крупные ячейки.
И Лёнька незаметно сглатывает слюну.
- Пирожки… горячие пирожки… с капустой, с картошкой, с ливером, - низким глубоким голосом зазывает Домна покупателей.
- Почём пирожки?
- С картошкой – три копейки, с яйцом и луком – по пять, с ливером – четыре.
- Один с ливером, один – с картошкой…
Лёнчик переминается с ноги на ногу и терпеливо ждёт своей очереди.
- На-кось, милай, позавтракай!
Обернув горячий пирожок газетой, баба Домна протягивает внуку пирожок.
Лёнчик надкусывает хрустящую корочку и жмурится от удовольствия…

- Внимание, внимание! Граждане провожающие! Поезд номер… отправляется с третьего пути. Провожающих просим покинуть вагоны...
Пока бабка переговаривается с соседкой-товаркой, Лёнчик ковыряет в носу.
А после, найдя подходящий камешек, чертит на асфальте печатные буквы. Лёнчику почти пять лет, и он знает буквы наизусть.
Азбуке Лёнчика научил отец.
Не так давно батька устроился на работу – путевым обходчиком. Ему выдали специальную одежду, инструмент и даже сигнальный рожок!
Сегодня отец на смене, и оставить Лёнчика дома не с кем.
- Мамка с небушка на тебя глядит и радуется, - бабка Домна гладит внука по голове. Волосы у Лёнчика мягкие, светлые – как у мамки.
Мамку Лёнчик почти не помнит, а бабка говорит, что «Бог её к рукам прибрал».
Лёнчик задирает голову вверх и среди лёгких облаков пытается разглядеть если не мамку, то хотя бы ангела…

Несмотря на раннее утро, нещадное крымское солнце жарит вовсю.
Лёнька оглядывается по сторонам – тут всё знакомо до мелочей!
Белёный известью железнодорожный вокзал, кусты жасмина и акации, пёстрая толпа убывающих и прибывающих.
- На-ко копеечку, сходи за квасом, - бабка кладёт три копейки внуку в ладонь .
Лёнчик ковыляет к бочке с надписью «квас».
Тётенька в белом халате наливает напиток до самых краёв, с пенкой.
- Пей, Лёнчик!
Лёньке здесь нравится: можно смотреть на проходящие поезда, можно кормить прожорливых голубей, а можно подбежать к какой-нибудь незнакомой, вновь прибывшей девочке, и показать язык. А потом убежать и спрятаться – дескать, поймай!
Иногда попадались девочки как девочки - или язык в ответ покажут, или побегут догонять.
А некоторые – ужас! – спрячутся за мамку и таращат глупые глазищи. Недотёпы!

Рядом с Лёнькой, заслонив солнце, вдруг вырастает долговязая фигура милиционера Потапова.
Лёнчик знает наперёд: милиционер Потапов покинул свой душный кабинет не на долго, чтобы, обойдя по периметру привокзальную площадь, создать видимость работы. А потом вновь спрятаться в тёмный душный кабинет.
Так или иначе, преступников в округе – раз-два, и обчёлся. Это - пьяница и попрошайка Чека, а ещё - тётка непонятной, но весёлой наружности, по имени Циля.
Циля всегда «под хмельком», к тому же остра на язык.

Да, «трудная» у Потапова работа!
Обнаружив где-нибудь в кустах пьяного, спящего Чеку и сведя густые брови на переносице, Потапов цедит сквозь зубы:
- А ну, пшёл вон, гнида! Порядок мне тут не порть.
Чека в ответ оскалит крупные жёлтые зубы:
- Что, гражданин милиционер - выслуживаешься?
- Пшёл вон, я сказал!
Чека поскребёт грязными пальцами небритый подбородок:
- Ладно, Потапыч, ухожу. Аривидерчи, так сказать.

Дядька Чека страшен, как чёрт – лицо изуродовано шрамами, а одна рука - культяпая.
- Баба, а почему у Чеки руки наполовину нету?
- На войне потерял. Граната, говорят, в руке взорвалась.
- Ба, а он за наших воевал или за немцев?
- А я к же шь! Конечно, за наших.
Лёнчик пытается представить Чеку в форме советского солдата, но у него ничего не получается.

Однажды Лёнчик услыхал, как баба Домна говорила соседке, торгующей семечками:
- Хороший раньше Чека мужик был, правильный. А война вон как хребет переломила.
- Значит, хребет слабый был, - отвечала товарка.
- Ить, легко говорить, когда сам не испытал! На тебя бы посмотреть, когда всех близких схоронишь. Не дай-то Бог!
- Так у Стёпки Гришковца тоже всех поубивали – и ничего. Стёпка какой был, такой, вроде, и остался.
- Не сравнивай, Груня. Одни от горя будто костенеют, в кусок мрамора превращаются, а другие – всю жизнь плачут, а слёзы водкой запивают.
- И правда твоя, Домна – разные мы все, человеки-то…

Бабка поворачивается к Лёньке и говорит, что до прибытия следующего поезда – почти час, поэтому внучек может идти погулять. Как будто Лёнька не знает! Он запомнил расписание поездов каким-то своим, внутренним чувством.
Лёнчик отправляется к киоску «Вино-воды» – обычно оттуда начинает свой день сухая и тонкая, как жердь, неунывающая Циля. Чем она нравится Лёнчику, объяснить он и сам не может.
Циля работает посудомойкой в привокзальном кафе. Её давно бы выгнали с работы за постоянные попойки, но держат за весёлый, лёгкий нрав и ответственность в работе.
Дымя «беломориной», Циля не брезгует заглянуть в мусорный бак и выудить оттуда пустые бутылки, чтобы при случае сдать в ларёк «Приём стеклотары»…
Лёнчик пересекает привокзальную площадь, заглядывает в кафе, минует небольшой сквер – Цили нигде не видно.

Циля добрая!
После покупки вина и папирос, если остаются деньги, она покупает Лёнчику петушка на палочке.
Лёнчик сначала смотрит на солнце сквозь леденец и любуется игрой света, и только потом наслаждается вкусом.
Иногда Циля грустно смотрит на Лёньку и вздыхает:
- И у меня сыночек был, а теперь вот нету.
И Лёнька видит, как по лицу Цили бегут, не останавливаясь, пьяные слёзы…

Однажды, завидев Цилю, бабка Домна крикнула вслед:
- Рядом с моим сыном чтоб не шорохалась!
Циля в ответ засмеялась, кокетливо откинула со лба вьющийся локон:
- Задаром не нужон!
А как-то раз Лёнчик не спал и слышал, как бабка выговаривает отцу:
- Мыкола, тебе баб, что ли мало? Люди талдычут, с Цилей тебя видали вечор.
- Нехай брешут!
Бабка, видать, не на шутку осерчала и ка-аак жахнет кулаком по столу:
- Гляди, ирод! Не позорь мать, охламон стоеросовый!
- А вы не стращайте, мамо! Вырос я давно, годов двадцать тому назад.
Бабка горько качает головой, вздыхает, но усугублять ситуацию не смеет.

Лёнчик обошёл окрестности вдоль и поперёк – Цили нигде не было видно.
Он уже собрался было уходить, как вдруг, среди густых зарослей акации увидел рыжий Цилин башмак. Башмак давным-давно «просил каши», но менять старую обувь на новую Циля почему-то не спешила.
Лёнчик раздвинул кусты, подошёл поближе и замер от увиденной картины: на выжженной солнцем траве, раскинув руки, точно раненая птица, лежала Циля.
Чёрный локон, насквозь пропитавшись бурой кровью, намертво прилип к правому виску.
Проглотив рвущийся из горла крик, Лёнчик припустил в сторону вокзала…

Бабка Домна в это время, завернув очередной пирожок в газету, протягивала его покупателю:
- Кушайте на здоровье!
Торговля шла бойко, и Лёнчик не захотел путаться у бабушки под ногами.
Он сделал было шаг в сторону здания вокзала, где над дверью красовалась табличка «Милиция», но потом передумал, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, побежал искать Чеку.

Лёнька нашёл его сидящим по-турецки, в тени раскидистого ореха.
Перед попрошайкой на земле лежал видавший виды картуз. Картуз пока ещё был пустым, но это ненадолго: какой-нибудь сердобольный прохожий обязательно опустит туда пару монет.
Голова Чеки безвольно свисала на грудь – видимо, он спал.
- Дяденька! – позвал Лёнька. – Эй!
Чека и ухом не повёл.
Лёнька подошёл поближе и тронул спящего за плечо.
- Дяденька Чека, вставайте!
- А-аа, Лёнчик! Чего тебе?
- Там, в кустах, Циля мёртвая лежит.
- Ты чего мелешь, дурачок?
- Ей-богу! – Лёнька чуть не заплакал от того, что ему не верят.
- А ну, веди до Цили…

Над Цилей уже кружились жирные привокзальные мухи.
Чека наклонился над женщиной, приложил ухо к её худой груди:
- Слава богу, дышит... Беги скорее до бабки!
Лёнчик будто только этого и ждал - сорвался с места, словно скорый поезд.
- Баба, баба, - зашептал он в ухо бабе Домне.
- Пирожки, горячие пирожки… Чего тебе, Лёнька?
- Ба, там Цилю убили.
- Ой… Окстись! Как убили?
Бабка выронила из рук пирожок и уставилась на Лёнчика.
- Фи-и! – возмутилась солидная дама, которой предназначался пирожок.
Бабка подняла оброненный товар, машинально вложила даме в руку:
- Я быстро, одна нога – тут, другая – там!
Домна схватила внука за руку:
- А ну, геть до Цили!..

Лёнчик только однажды в жизни почувствовал присутствие смерти – это было тогда, когда хоронили мамку.
Сколько он не пытался, но вспомнить похороны не мог. Только ощущение чего-то непостижимого, неуловимого, а потому и страшного, навсегда въелось в детскую душу.
После похорон бабка Домна чаще, чем прежде, сажала Лёнчика к себе на колени и целовала, целовала, целовала…
Лёнька соскальзывал с бабкиных колен и падал в подол широкой юбки.
Баба Домна двигала ногами туда-сюда, и казалось, будто Лёнька качается в люльке…

- Божечки мои! – причитала бабка над Цилей. – Кто ж тебя так, девонька?
- Да не причитай ты так - живая она, - успокоил бабку Чека отрезвевшим голосом.
- Так чего ты стоишь остолопом? Беги за помочью…
И Чека, словно послушный мальчишка, побежал звать на помощь…

- Так-так, - важно произнёс Потапов, вытирая кипельно-белым платком бегущий по лицу пот.
- Что видели, граждане-товарищи, что знаете? Так-так, будем составлять протокол…
Чека, ссутулившись, сидел напротив лейтенанта и разглядывал свою грязную, покрытую рыжими волосами, руку.
Бабка Домна, сложив могучие руки на груди, отрешённо глядела в открытое окно.
Лёнька сидел на самом краешке табурета, и со стороны казалось, что ещё чуть-чуть – и он вылетит в окно, точно испуганный воробышек.
- Шо молчим, граждане-тунеядцы? – обратился Потапов к Чеке.
Чека оскалился жёлтыми зубами:
- Я всё сказал, гражданин начальник, и добавить мне больше нечего.
- Сознавайся, гнида – твоих рук дело? – прищурился Потапов. – Чего не поделили с Цилей? Вина не хватило? А, может, не дала?
Потапов грязно рассмеялся.
- Не шейте дело, гражданин Потапов, - сверкнул глазами Чека. – Я ведь гордый, могу и обидеться. А кулак у меня тяжёлый… Мы с Цилей – друзья закадычные, сам знаешь, на кой мне её обижать?
- Ты мне тут не дуркуй!
Потапов зыркнул глазами на Лёнчика:
- Детям на допросе находиться не положено. А ну, брысь за дверь!
И вновь промокнул лоб белым платком…
Лёнчик вопросительно взглянул на бабушку, не зная, на что решиться.
Бабка Домна покраснела всем лицом и крикнула зычным басом на весь кабинет:
- Цыц, сучья твоя душонка!
От её крика жалобно звякнули гранёные стаканы, стоявшие на столе.
Домна легко оторвала от табурета свои сто пятьдесят килограмм и, скрутив дулю, подлетела к Потапову:
- А вот это ты видал, аспид поганый?
Потапов от неожиданности отпрянул, но быстро совладал с собою:
- Вы что себе позволяете, Домна Галактионовна?!

Лёнчик впервые в жизни видел бабушку, охваченную таким порывом ярости. От страха он втянул голову в плечи и постарался стать совсем-совсем неприметным.
- Шо, гнида? Раскрываемости захотел? Премию от начальства захотел? Получай раскрываемость!
Домна схватила лежащие на столе папки с бумагами и швырнула в красное от злости лицо милиционера…
- Уважаемые пассажиры! Поезд… прибывает на первый путь. Нумерация вагонов – с головы поезда… Будьте осторожны!

Лёнчик, насупившись, лежит на кровати и ковыряет ногтем известь на стене. Известь осыпается белой мукой, обнажая старые слои побелки.
Лёнчик прекрасно знает, что ему сильно попадёт от бабушки, но ничего с собой поделать не может.
Рядом, за цветастой занавеской, буквально в двух шагах, третий день лежит Циля. Голова её перебинтована, и смуглая кожа резко контрастирует с белоснежными бинтами.
Циля сутки напролёт спит, а если, случается - не спит, то смотрит на окружающих удивлёнными глазами и при этом глупо улыбается.

Накануне появления Цили в доме Лёнчик слышал, как отец и бабушка сильно повздорили.
- Конечно, ребёнку нужна мать! Только не такая, как Циля!
- Шо вы про неё знаете, мамо?
- Не знаю и знать не хочу!
- Циля – еврейка, так шо? Она с Киева, во время эвакуации мужа потеряла и сына. Голодала, тиф перенесла… Выжила!
- Помогли человеку, чем могли – и будя! Нехай теперь сама, как може… Ищи себе другую бабу!
- Эх, мамо, - горько вздыхает отец, - думал я, любите вы меня, уважаете…
Домна долго-долго молчит, а после, словно взвешивая каждое слово, спрашивает:
- И шо… шибко Циля нравицца?
- Шибко! – горячо говорит отец.
Да, батька у Лёньки – весь в мать, такой же упрямый, с характером!
Хоть и ростом не высок, зато широкоплеч, а руки у него - золотые.

Лёнчик слышит, как бабка всхлипывает, потом говорит отцу:
- Гляди мне! Лёньку, кровиночку мою, в обиду не дам!
И у Лёньки по щеке сбегает скупая мужская слеза…

Лёнчик лежит с закрытыми глазами и притворяется спящим.
Он слышит, как сердито шкворчит масло на сковороде, как закипает на плите чайник, как о стекло бьётся муха…
Бабушка Домна, не скрывая плохого настроения, гремит на кухне посудой.
Лёнька знает наверняка причину плохого бабушкиного настроения, и причину эту зовут «Циля».
Циля за эти дни похудела так, что напоминает узницу концентрационного лагеря. Кажется, дунь на неё крымский ветер, и улетит Циля на небушко, вслед за Лёнькиной мамкой…
И всё-таки, несмотря ни на что, она идёт на поправку!

Лёньчик, отодвинув занавеску, осторожно выглядывает в окно, наблюдая, как Циля идёт в сад.
Циля садится на скамью подле винограда и закуривает папиросу.
Тонкие длинные пальцы её дрожат, а кашель не даёт вдохнуть полной грудью. Циля комкает в руках папиросу и бросает в рыжую сухую траву.
Кажется, Лёнька понимает, почему Циля не хочет оставаться в доме - рядом с бабкой Домной Циле не комфортно.
С Лёнчиком Циля тоже говорит мало, и лишь по острой нужде:
- Принеси водички… кушать хоцца…
Где-то совсем рядом бродит осень, и Лёнчик чувствует её необратимое приближение.
Бабушка варит компоты из яблок и айвы, солит помидоры на зиму.

Однажды Лёнчик заметил, как Циля что-то прячет под подушкой.
Выбрав момент, когда женщины не было в комнате, он нашёл то, что искал – пожелтевшую от времени и потрескавшуюся на углах старую фотографию.
Лёнька присмотрелся: с фотоснимка на него пристально смотрел незнакомый мужчина.
Рядом, притулившись, сидел мальчишка. Малыша за руку держала молодая женщина с копной чёрных вьющихся волос.
Лёнчик с трудом узнал в женщине Цилю – так сильно она изменилась.
Была Циля и моложе прежней, и красивее…

- А ну, поклади, где взял!
Лёнчик вздрогнул и обернулся – прислонившись к косяку, в дверях стояла Циля…
Потом Лёнчик так и не смог объяснить самому себе, почему поступил так, а не иначе.
Мальчишка бросил фотографию Циле в лицо и, прокричав «дура», выскочил вон.
Он и сам не мог понять, что с ним такое случилось
В эту минуту он ненавидел и отца, и Цилю, и себя, и даже… бабушку.
Лёнька плакал так безутешно, как не плакал никогда в жизни, даже на похоронах мамки.
Он чувствовал себя чужим и никому не нужным ни в этом доме, ни в этом саду...
Охватив колени руками, и вздрагивая худым телом, Лёнчик с головой погрузился в собственное горе.

Будто дуновение лёгкого ветерка коснулось Лёнькиных волос - он замер, прислушиваясь …
Тонкие нежные пальцы, перебирая мягкие пряди волос, приятно щекотали Лёнькину макушку.
А теперь эти пальцы легко спустились вниз, по тонкой Лёнькиной шее, пробежали по спине между лопаток, точно капли летнего дождя – по стеклу.
Лёнька боялся пошевелиться и не смел поднять головы.
Близко-близко от своего лица он ощутил знакомый горьковатый запах табака.
Лёнька задохнулся…

Вдруг неведомая сила бросила его в объятия той, что была рядом. Он обвил руками Цилю за шею и всем трясущимся тельцем прижался к её груди.
Циля, обняв Лёньку, закачалась так, будто хотела убаюкать.
Женщина тихо приговаривала:
- Т-шшш, всё хорошо, мальчик мой, всё хорошо…
И тогда Лёнчик, наконец, осмелился поднять на Цилю глаза: женщина плакала, но взгляд её был светел…

- Не забирай у меня Лёньку, слышишь? Сына ты уже забрала.
Лёнька слышал, как бабка шмыгает носом и громко сморкается.
- Ну шо вы такое говорите, Домна Галактионовна!
Циля старалась подобрать нужные слова, но не находила.
Хлопнув дверью, она, раздосадованная, уходила в сад…

По улице, переваливаясь, словно утка, шла бабка Домна, за ней – Лёнчик.
Замыкала процессию Циля.
До прибытия поезда оставалось 15-20 минут, поэтому нужно было торопиться.
- Шибче поспешайте! – торопила Домна.

- Циля, можно с вами немного побалакать?
К Циле подступил незнакомый прыщавый мужичок.
Лёнька заметил, как побледнела Циля, как проступила испарина на её высоком, обрамлённом чёрными волосами, лбу.
Бабушка Домна обернулась и недовольно пробурчала:
- Чего от Цили надо, соколик?
Мужичок заулыбался, ощупав цепким взглядом и ту, и другую. Во рту незнакомца блеснула золотая фикса.
- Не бойтесь, мамаша, пару слов – и все дела! Вашу «ципу» отпустим на все четыре стороны.
Домна, развернув тело-баржу, сделала шаг в сторону Прыщавого:
- Таки шо вы хотели перетереть с чужой жинкой?.. Циля, ты знаешь этого мелкого паскудника?
В лице Цили – ни кровинки.
- Всего-то на два слова, тет-а-тет, - не унимался мужичок.
- Я твои «теты-атеты» знаешь где видала?.. Во где!
Бабка Домна сложила фигу, «снялась с якоря» и пошла на мужика с таким видом, словно дрессировщица – в клетку с тигром.
- Да пошла ты, карга старая, - мужичок смачно сплюнул под ноги…

Лёнчик вначале ничего не понял – слишком быстро всё случилось.
Мальчишка услышал звонкий короткий щелчок. Такой Лёнька слышит почти каждый день, когда сосед, пощёлкивая кнутом, выгоняет корову Зорьку на пастбище.
Лёнька увидел, как прыщавый схватился за ухо и гадко выругался:
- Ах ты, старая!..
А потом, что было силы, ударил бабушку Домну кулаком в грудь.
Домна охнула, схватилась за сердце и покачнулась, еле удержавшись на ногах.
- Ба-бааа! – заорал Лёнька и повис на руке, занесённой для следующего удара…

Мужика чуть не забили насмерть: Циля вцепилась в жидкую шевелюру Прыщавого, Домна скрутила руки так, что послышался хруст суставов.
Вокруг собралась толпа, кто-то истошно кричал:
- Милиция! Милиция!
Лёнька вдруг сразу как-то устал и опустился на грязный асфальт.
Вокруг него, источая ароматы, валялись пирожки – с капустой, с картошкой…
Лёнька подобрал лежащий рядом пирожок, сжал в кулачке, и горько заплакал.
- Где болит, мальчик?
- Где милиция?
- Где этот чёртов Потапов?
И никто не догадался, что плачет Лёнька не от боли, а от того, что не смог защитить бабушку и спасти её вкусные пирожки…

- Мамо, может, куриного бульону хотите? – Циля в десятый раз спрашивает об этом свекровь.
Домна второй день лежит среди высоких взбитых подушек и встаёт только «по нужде».
Потапов, не дождавшись приглашения, сам явился в гости.
Не снимая грязной обуви, он бесцеремонно ступил на разноцветный самотканый половичок, лежащий у порога.
Лейтенант, не скрывая любопытства, обвёл глазами комнату:
- Так-так, пристроилась, значит… к хорошим людям – под крылышко?
Потапов нехорошо улыбнулся.
Циля выдержала его наглый и цепкий взгляд.

- Никшни, Потапов! – крикнула из-за занавески Домна. – Не смей забижать Цилю!
Потапов недовольно крякнул и опустился на табурет:
- Давай, Циля, рассказывай: что ты видела в тот день, а вернее – ночью.
Циля молчала.
- Хорошо, я тебе помогу… Ты видела кражу гастронома – ведь так?
Циля недоверчиво кивнула.
- Вот за это тебя, как свидетеля, и хотели убить, - удовлетворённо, будто и сам об этом давно мечтал, сказал Потапов.
Циля вдруг заметно занервничала:
- Гражданин Потапов… товарищ дорогой, их нашли? Всех нашли?
- Нашли бандитов, в городскую тюрьму вчера отправили.
- Слава тебе, господи, - подала голос Домна.
- Скажите, а Чека жив ли?
- Шо, старая любовь не ржавеет!? – подмигнул Потапов и засмеялся.
Женщина как-то неумеючи размахнулась и ударила Потапова по щеке.
Лёнчик зажмурился от страха…
Потапов вдруг сник, достал платок:
- На самой окраине нашли вашего Чеку. Мёртвым. Пять ножевых ранений.
- Как же так?... Нет-нет… Как же так?- залепетала Циля.

Потапов впервые по-доброму взглянул на женщину:
- Может, побоялись, что он видел… Может, Чека и сам на след напал. Не знаю…
- Царствие небесное, - вздохнула Домна. – Жалко как - хороший был мужик.
- Повезло тебе, Циля Иосифовна, что в живых осталась – видно, спугнул кто-то… Так что надолго не прощаюсь – придётся давать показания.
И Потапов ушёл, а на столе остался лежать забытый им, кипельно-белый носовой платок…

Вот она, окраина города! Где-то здесь нашёл своё последнее пристанище Чека, а по паспорту – Иван Петрович Черкасов.
Бурьян да крапива, дикая алыча и тёрн…
Лёнчик кладёт в рот несколько чёрных ягод и морщится, кисло – до горечи!
- Мамо, - цепляется Лёнька к Циле, - а когда мы поедем на море?
- Скоро, сыночек, скоро…
- В отпуск уйду – и поедем, - обещает Микола и обнимает жену за плечи.
- А я хочу, чтобы сестрёнка родилась! – набравшись храбрости, кричит Лёнчик в лицо матери и бежит в сторону дома.
Босые ноги его поднимают с грунтовой дороги лёгкое облачко пыли...
Там, дома, Лёньку ждёт бабушка, новая книга со сказками и вкусные бабушкины пирожки.
Со стороны вокзала, встреч Лёньке, летит южный горячий ветер, донося знакомые с детства слова:
- Граждане… жиры! Поезд… осторожны… счастливого… пути.
Доброго тебе пути, Лёнька!
0

#8 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 12 ноября 2018 - 22:35

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

7

СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ В СЛАВОНИИ


1942 г.

Полыни зной нипочём: знай, тянись жилистыми стеблями к выцветшему небу. Всё поле заросло – только и остаётся брести по колено в траве, глотая разлитую в воздухе горечь.
Гимнастёрка прилипла к спине, давно спеклась корка крови на лбу. Даже волосы не отдерёшь.
Хоть бы самую малость смочить горло. Хоть бы глоток. А что там впереди, за ивами, не деревня ли?
В дома, вообще-то, соваться опасно. Вместо своих там могут оказаться красные – как раз и угостят тебя пулей на обед. Но единственный ручеёк, на который удалось набрести, давным-давно пересох до дна.
Уж лучше рискнуть, чем и дальше жариться, как на адской сковородке. Вон она, ограда, а прямо за ней – сруб колодца. Невысокая женщина в цветастом платье через силу крутит ворот.
Худая больно, но ноги девически-стройные, и плечи ещё не потеряли нежной округлости. Ниже пояса змейкой спускается смоляная коса.
– Эй, красотка, напиться не подашь ли?
Она вздрогнула всем телом – вода, плеснувшая через край, окатила босые ноги. Вишнёво-тёмные глаза затравленно скользнули по белым лилиям у него на погонах.
– Сейчас, – потянулась, вновь опуская бадью. Его ладонь легла на тёплые доски сруба, накрывая тонкое смуглое запястье. Молодая женщина попыталась отдёрнуть руку, под чёрными ресницами сверкнули искры досады:
– Шли бы вы своей дорогой.
– А не слишком ли ты смела на хорватской земле? – усмехнулся он, крепче, до алых отметин сжимая её кожу.
– Земля такая же наша, как и ваша, – процедила она сквозь зубы. – А может, вас тут и вообще быть не должно.
За такие слова полагалось по меньшей мере наставить синяков. Но уж слишком хотелось пить, и он жадно глотнул прямо из бадьи.
Блаженная прохлада обдала иссушенную глотку. Но этого было мало, совсем мало. Он пил и пил, едва отрываясь, чтобы вдохнуть. Сербиянка могла бы уже давно убежать, но она стояла в тени ивы, насмешливо поглядывая на него.
Наконец он утерся рукавом. За шиворот сползала струйка воды, приятно щекоча кожу.
С беззлобной ухмылкой он протянул девушке бадью:
– Будешь?
– Я уже напилась.
– Как зовут-то тебя, язву такую?
Она передёрнула плечами:
– Анастасия Мачка.
Мачка… Маленький, по-кошачьи приплюснутый нос, угловатое неправильное личико, едва приметная ямочка у подбородка… Огромные, брызжущие светом глаза-вишни…
– Стана! – выдохнул он. – Стана из красного дома!
Её брови изумлённо приподнялись:
– Простите?
– Да разве ты не помнишь меня? – мозолистые пальцы вновь стиснули её руку. – Ну, я же тебя из гимназии встречал! По Саве мы ночью катались, лодку чуть не перевернули! А ещё я тебе конфеты…
– Славен? – она прижала ладонь к щеке. – Неужели правда ты?
– Так и я тебя сперва не узнал! Была-то пуговичкой совсем, вот такусенькой была.
– Сам-то мне до макушки не доставал, – фыркнула она. – Надо мной все девочки смеялись: тоже, нашла кавалера.
– Это только из-за твоих каблуков. – Славен состроил нарочито обиженную физиономию, и она тихонько хихикнула.
Присев на край сруба, он подвинулся, давая место ей.
– Мне и в голову не приходило, что я здесь тебя найду.
– Да уж, свалился с неба. Как тогда, в первый раз.
– А, – его глаза блеснули, – когда я в ветках яблони сидел и смотрел, как ты домой идёшь из гимназии? Здорово я приложился о мостовую.
– Ох, я-то как напугалась!
– Визжала так, что прохожие решили: светопреставление началось.
– Я не визжала, – строго поправила его Стана. – Я всего-навсего вскрикнула.
Он покаянно наклонил голову:
– Прости, Стана. Забыл, что барышни не визжат.
– Тоже мне, нашёл барышню, – вздохнула она. – Я давно уже здесь живу, в деревне.
– Поди, и жених есть?
Стана мотнула головой:
– Усташи убили.
Славен опустил подбородок на руки, провёл носком сапога по примятой полыни.
– Не жалей меня, – быстро сказала она, обхватывая пальцами его ладонь. – Я сама не из жалостливых. У тебя-то есть невеста?
Слабая улыбка коснулась его губ:
– Так никого и не нашёл, чтоб походила на тебя.
– Зачем же ты к усташам пошёл? – она досадливо скривила губы. – Повластвовать захотелось, покуражиться?
– Вообще-то, – буркнул Славен, – это долг каждого – защищать свой народ.
– Свой народ? – Тёмные глаза полыхнули гневом. – Да какая же выгода хорватам от фашизма? Отличную приманку сделал для вас Гитлер: скажи вам только «Свобода!» – и вы броситесь под огонь.
– Стана, ты не понимаешь…
– Это ты не понимаешь ни черта, – она сердито отвернулась. – Погоди: он перебьёт нас вашими руками и пустит в расход вас самих.
– Стана…
– А мы? Разве мы ваши враги? Мы всего лишь защищаемся.
– Надо было потолковать об этом с парнем, который поджёг мой дом, – хмыкнул Славен. – Может, он и не хотел ничего плохого? А я-то, дурень, снёс ему башку.
Стана сцепила пальцы на коленях.
– Славен, у меня уже голова кругом идёт. Свои, чужие, немцы, хорваты, четники, партизаны… Кому улыбаться, кому угождать, а от кого в погребе прятаться – не понимаю. А помнишь, как было раньше?
Протянув руку, он осторожно коснулся густых сплетённых прядей.
– Раньше у тебя косички едва до плеч доставали.
– А ты так и норовил с ними поиграться, – с губ Станы сорвался слабый вздох. – Зачем ты уехал в Загреб? Я до самого лета думала, вернёшься.
– Я и хотел вернуться, – пробормотал он, отводя взгляд. – А потом завертелось как-то…
– Ладно, – она поднялась, пыльный ветер тяжело захлопал подолом ситцевой юбки. – Иди. Тебе, наверное, торопиться надо.
– Успею. Вот что, Стана…
Проведя ребром ладони по лбу, он выдохнул:
– Завтра здесь будет карательный отряд. В этом квадрате партизан ищут.
– Зря ищут, – хмыкнула Стана. – Мы сами-то не каждый день обедаем – не хватало ещё красных содержать.
– Короче, я сказал, а ты услышала. Дальше уж дело твоё.
Поднявшись, он хлопнул ладонью по тёплым доскам.
– Спасибо за воду. На всю жизнь, кажется, напился.
Она через силу улыбнулась:
– Не за что. Далеко тебе идти?
– Надеюсь, что нет. Умаялся что-то по жаре. Дойду до рощи, – он махнул рукой в сторону березняка, – сосну чуток.
– Хорошо, – она наклонила голову.
– Поцеловать-то тебя можно напоследок? – в уголках жёсткого рта мелькнула мальчишески-несмелая улыбка.
Поколебавшись секунду, Стана шагнула к нему. Приподнялась на цыпочки, закинула руки ему на плечи, прижимаясь ртом к горьким, пахнущим полынью губам.

***

– Чего он хотел-то от тебя? – брат, а по совместительству командир отряда тревожно вглядывается в её лицо.
– Водички попить, – пожимает она плечами. – Полведра выхлестал.
– И поделом ему, крыса усташская. Но вот что: как бы тела его не нашли до завтра.
– Не должны, – роняет Стана, – яд действует около трёх часов. Завтра сюда придут каратели, и вот тогда…
– …мы их напоим от души, – посмеивается брат. – В домах-то все водой запаслись?
– Я вчера предупредила.
Хлопнув её по плечу, он направляется в дом. Тихо шуршит под ногами высохшая трава.
Стана сидит у крыльца, уткнувшись лбом в колени. Бьётся, жужжит в висках одна-единственная мысль: почему на погоны смотрела, не на лицо?
Вот такусенькая была, пуговичка… а ты ещё ниже был… а потом взяли и выросли. Как-то вдруг. Неожиданно.
0

#9 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 01 декабря 2018 - 22:08

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - МИНУС
Сергей Дудкин - ПЛЮС +
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

8

ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО

Катя была профессионалом во всем: и в работе (врач - стоматолог), и в хобби (электроника, что надо признать, довольно редко для женщин). Клиентов у нее хватало всегда: она выполняла свою работу быстро, качественно и, главное, на совесть. У нее лечились и незнакомые люди, и знакомые, и родственники, и даже ее собственный муж. К слову будет сказано, познакомились они у нее на приеме. Андрей пришел к ней по рекомендации своих друзей лечить заболевший зуб и сразу в нее влюбился. С этого дня они стали встречаться.
Многим известно понятие – умный дом. Так вот у Кати была умная квартира. Все до мелочей (в плане электроники) было сделано самой хозяйкой этой квартиры. Но главное, что нравилось здесь Андрею, то, что никто не мог запросто войти сюда и их потревожить. У двери был не просто сложный механический или кодовый замок, а устройство, сканирующее сетчатку глаза. Так что попасть сюда просто так было невозможно!
Когда Екатерина решила выйти замуж, подруги в один голос стали её отговаривать.
- Ты же знаешь, какой он ловелас! Ни одной юбки не пропустит! Наплачешься ты с ним!
- Подумай, на что ты себя обрекаешь! Одумайся!!
- Ничего, - хитро улыбаясь, отвечала она, - я его быстро на путь истинный наставлю!
По возвращению из свадебного путешествия Андрей решил возобновить отношения со своими бывшими подружками и дружками. Он был офисным работником, никаких командировок у него не было и чтобы оправдать своё отсутствие, ему надо было придумать что-то очень веское. На первый раз он решил, что скажет, будто проколол колесо, и пришлось долго дожидаться техпомощи.
Довольный своей сообразительностью, молодой человек (купив предварительно бутылку шампанского и коробку дорогих конфет) подъехал и дому одной из своих «бывших». Он еще несколько минут сидел в машине, раздумывая о том, правильно ли он поступает по отношению к Кате. Однако прежняя вольная жизнь все-таки пересилила его совесть, и он вышел из машины, дав себе слово, что задержится там очень недолго.
Каково же было его удивление, когда в метрах двухсот от себя Андрей увидел машину своей жены. Из нее вышла Екатерина и приветливо помахала ему рукой. От неожиданности он чуть не выронил подарки из рук. Вовремя сообразив, быстро положил их себе на сидение.
- Что ты тут делаешь!!? - изумленно закричал он.
- Да вот, проезжала мимо. А ты?
- Я … Я тоже …проезжал мимо.
- Как здорово! Значит, это судьба нас с тобой свела и сейчас мы вместе поедем домой. Радуясь, что все обошлось, Андрей поехал за машиной Кати.
Вторая, третья и все последующие его попытки заехать к одной из своих «бывших», тоже оказывались неудачными. Что он только не предпринимал: и брал машины у своих друзей, и ездил на общественном транспорте, и переодевался, и гримировался до неузнаваемости – ничего не помогало. Его жена всегда оказывалась там, куда он приезжал, буквально через несколько минут.
Друзья подшучивали над ним: « У тебя не жена, а какое-то Всевидящее око! Везде тебя отыщет». Андрею было неприятно слышать такие слова, но он любил Катю и всегда говорил: «Зато, если что-нибудь со мною вдруг случиться, она тут же примчится меня спасать!» « Да что с тобой может случиться, - хохотали друзья. - Ты же после «Спокойной ночи, малыши» спать сразу ложишься!! Да и куда тебя твое Всевидящее око отпустит!»
Постепенно его жизнь вошла в иное русло: вместо ресторанов, баров – театры, выставки, прогулки, вместо ночных тусовок – ночные походы в лес, в горы. У него появились новые увлечения, новые знакомые и друзья, с которыми было легко и просто. И постепенно его прежняя жизнь стала казаться такой далекой и призрачной.

***
Однажды начальник вызвал Андрея к себе и объявил, что завтра тот поедет в один из провинциальных городков в командировку, так как сотрудник, который должен был ехать, внезапно заболел. Эта новость несколько его ошеломила, но в глубине души он очень обрадовался (маленький черный чертенок тут же выглянул из-за его левого плеча). «Это – удача!» - прохихикал он в ухо Андрею.
Катя собрала необходимые вещи, сложила их в небольшой чемоданчик и пожелала мужу доброго пути.
Уже было довольно поздно, когда впереди показались огни городка. Андрей прибавил газу. Так далеко он практически не ездил и поэтому сильно устал. Хотелось скорее добраться до гостиницы и лечь спать.
Дорога была практически пуста. Молодой человек включил дальний свет, и фары осветили далеко впереди девушку с поднятой рукой. Похоже, она ловила попутку. Даже издали было видно, что это была очень молодая, стройная, хорошо одетая блондинка. (Чертик опять выглянул из-за левого плеча.) « Не теряйся!» – опять захихикал он в ухо.
Андрей остановился и приоткрыл окно.
- Вас подвезти? – спросил он у незнакомки.
- Нет, нет! Спасибо. У меня своя машина. Просто она что-то заглохла. Вы не посмотрите, что с ней случилось? А то стою тут уже давно, и никто не останавливается. Вы - первый!
- С удовольствием! Одну минутку.
Андрей вышел из машины, пошел за блондинкой. Сильный удар по голове. И он провалился в темноту.
****
Дежурный хирург районной больницы был рад, что сегодня дежурство протекает тихо и мирно. Он уже собирался немного подремать (все равно все идет нормально), как его вызвали в приемный покой. Какой-то дальнобойщик привез молодого мужчину без сознания с пробитой головой. При нем ничего не было: ни вещей, ни документов, ни мобильного телефона. Осмотрев пострадавшего, врач коротко сказал: « В операционную!!». И пошел готовиться к операции.
Утром в кабинет главного врача районной больницы постучали. Вошла красивая молодая женщина.
- У вас в реанимации лежит мой муж. Я хотела бы знать, каково его состояние, что нужно для его дальнейшего лечения? Говорите как есть. Я сама - врач, - с порога сказала она.
Главврач пригласил её присесть, и в течение нескольких минут они обговорили все, что надо. Катя пообещала, что к вечеру всё необходимое будет доставлено, а когда врачи разрешат, она заберет Андрея в одну из лучших столичных клиник.
Она уже открывала дверь, чтобы выйти из кабинета, когда врач окликнул её.
- Простите! А можно Вам задать вопрос? - сказал он.
- Я Вас слушаю
- Прошу Вас простить меня за любопытство, но… Как Вы узнали, что Ваш муж находится здесь? Мы даже еще и в полицию не успели сообщить!
- Сердце подсказало!
Молодая женщина закрыла дверь кабинета и, улыбаясь, пошла к выходу.
Уже вставив ключ в замок зажигания, Катя подумала: « Когда Андрюша поднимется на ноги, надо будет поменять ему пломбу. Что-то передатчик стал барахлить!»
И она помчалась в очередной раз спасать своего непутевого, но такого любимого мужа.
0

#10 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 08 декабря 2018 - 22:57

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

9

БАБАХА


Жил в нашей деревне когда-то один мужик. На вид неказистый, добрыми делами неприметный, но знала его вся округа. Имени его никто не помнил, все звали по прозвищу – Бабаха. С войны он пришёл контуженный, поэтому весь его словарный запас состоял из двух однокоренных слов: бах и бабах.
Особо любимым предметом Бабахи были двери. Отношение к ним у него было разное и не случайно.
Аккуратно он открывал двери сельмага, произнося тихо, с придыханием в голосе «бах-х». Подойдя к прилавку, мужик пальцем показывал на стоявшую в витрине четвёртку «Московской», застенчиво приподнимал брови, нежно смотрел на продавщицу Клаву и протяжно, будто извиняясь, проговаривал «ба-а-ах». С почтением и испугом Бабаха стучался в дверь кабинета председателя колхоза. И когда Иван Иванович в очередной раз отчитывал его за прогул (работал Бабаха на скотном дворе – навоз вывозил
из сараев), он заводил руку за спину, касаясь двери, поглаживал её, будто в этом было его спасение от председательского гнева. Виновато, со вздохом, словно оправдывался и заверял, что это в последний раз,говорил он быстро и громко своё «бах-бах! Бах-бах!» И при этом бил себя кулаком в грудь.
- Знаю я твою клятву! Смотри у меня! Последний раз прощаю! – «воспитывал» Иван Иванович.
Совсем иное было у Бабахи отношение к дверям собственной хаты. Двери с улицы в сенцы и в хату он открывал со всего размаху ногами в кирзовых сапогах, которые носил круглогодично. Корова ли боднула, нагруженная ли тележка опрокинулась не там, где нужно, физиономией ли в навоз, поскользнувшись, упал, или начальство отругало – все свои отрицательные эмоции Бабаха вымещал на собственных дверях. Громко,
с остервенением кричал: «Ба-ба-ах! Ба-ба-ах!», налетая на двери. Входная просвечивалась почти как решето, та, что вела из сенец в хату, сиротливо висела на одной петле. Жена Нюра терпеть выходки своего мужа больше не могла, решила бросить его и перебраться к сыну.
Да вот случай с Бабахой произошёл. В соседней деревне, километров за пять, жил друг его, Петруха, с которым воевали вместе. Отправился как-то ранней весной Бабаха к нему в гости. К дому подошёл, увидел новенькую дверь, полюбовался, оробел: не постучал, а подушечками пальцев, будто собака лапой, прошуршал. Жалобно так, словно кот мяукнул, когда просился в хату, выдохнул он своё «бах, бах».
Засиделись друзья за бутылкой самодельной бражки да воспоминаниями.
- Ты помнишь, – спрашивает Петруха, – тот роковой день и час, когда мы оказались в землянке и била по нам вражеская артиллерия?
- Бах, бах, бах, бах! – скороговоркой залопотал Бабаха и утвердительно закивал головой.
- А как дверь землянки от взрывной волны шандарахнула и опрокинула тебя на пол, да сверху прикрыло землёй и балкой?
- Ба-ба-ах! – трагично отозвался Бабаха, схватился обеими руками за голову, закрыл глаза, будто переживал всё заново.
- Прости, друг, не переживай так. Дверь тебя же и спасла, да я тебя из-под завала высвободил.
- Бах-бах, – поблагодарил Бабаха и, глядя в глаза другу, пожал ему руку…
- Однако, поздно уже. Домой тебе пора. Нюра, небось, недовольна будет. (Бабаха молча потупил взгляд). Чтоб не серчала, передай ей от меня поросёночка: свинка опоросилась. Куда мне пятерых! Держи мешок, одного тебе даю. Шелудивенький, правда (бабаха погладил поросёночка и ощутил его ворсистую спинку), ну ничего: будешь хорошо кормить – вырастет.
- Не сильно развезло тебя от бражки? Доберёшься? – спросил Петруха, провожая друга за калитку.
Бабаха молча покачал из стороны в сторону головой, а потом закивал сверху вниз, что означало «не сильно, доберусь».
Мешок с поросёнком вскинул за спину, вышел за околицу. Темнеть стало. Решил идти коротким путём, через сажелки – ямы такие, из которых торф выкапывали для сельхознужд. Заторопился. Подошва скользкая, не удержался, упал, да прямо в сажелку. Хорошо, что воды в ней ещё было немного. А мешок-то, пока падал, выпустил из рук. Кое-как выбрался, до пояса промок. Поросёнка жалко. Стал руками шарить по краю сажелки, мешок нащупал, а он пустой. Услышал жалобное хрюканье, под рукой кого-то обнаружил, схватил и быстрей в мешок. Только подумал: «Почему-то шерсть у хрюндика стала длиннее и пушистее».
Добрался до хаты Бабаха продрогший, уставший. На дверях выместил своё душевное состояние: «Ба-а-бах! Ба-а-бах!» Одна дверь со стоном заскрипела, едва сумев закрыться. Другая – чуть не слетела с единственной петли. Сунул мешок в подполок. Кряхтел долго, пока сапоги стаскивал – и быстрей на печку. Уснул мгновенно.
Нюры в эту ночь дома не было, она ночевала у сына. Утром вернулась, чтобы забрать кое-какие вещи и уйти. Вошла в хату, осмотрелась. Что тут происходило!? Сердце заныло, горькие слёзы ручьём, запричитала в голос:
- Окаянный! Что ж ты творишь! Ухожу! Чтоб глаза мои тебя больше не видели! Ухожу! Немедля ухожу!
Проснулся от крика Бабаха, выглянул с печи, душа от увиденного занемела. Два чугунка из-под похлёбки и каши валяются у окна. Белые подшторники с окон сорваны и втоптаны собачьими лапами в грязь. Рядом лежал изуродованный цветок (огонёк называется), что стоял на подоконнике и радовал глаз своим ярким цветением. Маленький, такой аккуратненький пёсик по-хозяйски возлёг на перину Нюриной кровати. «А где же подарок друга? Что его не слышно? Может, в мешок у сажелки сунул я не поросёночка вовсе?» – подумал с испугу Бабаха».
А жена ещё громче кричит:
- Ухожу! Ухожу от паразита!
Сундук открыла, какие-то вещи вынула, в узелок связала и вон из хаты.
Страшно стало Бабахе: «Как ему жить одному!? Без Нюры!» Спрыгнул он с печи, бросился за ней, задел дверь плечом, та соскочила с единственной петли да и припечатала его к полу. Нюра обернулась, заголосила:
- Убило стервеца! – и бегом назад…
Дверь заходила ходуном, выполз из-под неё Бабаха. Стоит перед женой на коленях, обхватил её ноги руками и неожиданно навзрыд громко заговорил:
- Прости! Прости, Нюрочка! Всё, всё сделаю! Всё исправлю, только не уходи!
Сам дрожит, головой к Нюриным ногам прижимается. Дрогнуло сердце женщины:
- Ах ты, паразит! Столько лет молчал! Заговорил! Окаянная твоя душа!
Всхлипывает, а сама по лысой голове мужа поглаживает, вскочившую синюшную шишку на затылке обдувает…
А через два дня Бабаха слышал, как телятница Глаша хвасталась подругам: «Бегу через сажелки, смотрю, поросёночек лежит. Весь посинел от холода, чуть живой. Схватила бедолагу, да за пазуху. Так что, бабы, нежданная-негаданная прибыль у меня в хозяйстве». Вздохнул Бабаха, но не признался, что это он потерял свой подарок.
С той поры пошла у Нюры с Бабахой другая жизнь. Двери новые он смастерил. Хату обиходил. Собачку, что по ошибке с сажелки принёс, приютил. На работе за усердие хвалили, в пример другим ставили.
К празднику, ко Дню Победы, как ветерану, правление колхоза поросёночка ему подарило. Вспомнили и имя его, и отчество – оказался он тёзкой председателя колхоза. Иваном Ивановичем стали звать.
0

Поделиться темой:


  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей