МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: байки - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 2 Страниц +
  • 1
  • 2
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

байки малая проза

#1 Пользователь офлайн   Лекса Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 115
  • Регистрация: 03 ноября 08

Отправлено 27 ноября 2008 - 23:08

К А З Н И Т Ь Н Е Л Ь З Я П О М И Л О В А Т Ь.

Дед Федор сидел на табурете у печи и пыхтел в ее поддувало «Примой». Семиградусный морозец покрыл стекла окошек снаружи замысловатыми виньетками. В печи озорно потрескивали дрова, выдавая в хату тепловые волны, способствующие веселому восприятию жизни. Однако никакого предновогоднего настроения у деда не присутствовало, хотя до праздника и оставалось уже всего-ничего – каких-то пару дней. Объяснялась хандра весьма прозаически – вечор с кумом Василием, корешем его годов, выкушали литр отменного «первача»-самогона, который добыли самым что ни на есть незаконным способом – вскрыв сундук бабки Анюты, законной супружницы деда Федора. Они, конечно, честно тут же долили десятилитровую бутыль до прежней отметки чистейшей водой из артезианской скважины, справедливо рассудив, что некоторым из гостей восьмидесятиградусное пойло может стать костью в горле. Бабка Анюта не совсем поняла их добрых побуждений. Вернувшись с посиделок, она поймала обоих дедов на месте преступления, когда от «доказательств» оставалось едва грамм сто, а кумовья вовсю горланили «Ой ты, Галю…». С порога оценив обстановку, она тут же засветила любезному супругу снятым с ноги валенком, а деда Васю просто выпроводила пинком ноги за дверь, благо жил он через дорогу…
К чувству обиды за довесок валенком примешивалась еще и частица вины за вчерашнее – самогон все-таки бабка для Новогоднего стола запаривала.
- Эх, рановато начали отмечать все же,- терзался сомнениями дед Федор.
Хлопнула входная дверь и в хату вкатилась дородная бабка Анюта, потирая озябшие на морозце ладони.
- Ну, чего сидишь, кого ждешь?- сходу накинулась она на деда.- А свинью кто резать будет? А ну, бегом за Васькой, а то мы с евонной Фроськой колбасы к празднику начинить не успеем.
Это означало прощение за вчерашний вечер, ибо что-что, а не разговаривать с мужем после очередной ссоры бабка могла неделями. Враз повеселевший дед Федор, натянув кожух и нахлобучив шапку, заспешил к куму через дорогу.
- Я к свахе сбегаю, за машинкой для начинки колбас!- вдогонку закричала его дородная половинка.- Глядите мне, ежли что…
А навстречу деду из калитки напротив уже спешил кум, как-то странно и часто моргая правым глазом. За его спиной грозной тенью вырастала Евфросинья – жена.
- Ты чего, Васька, гляделку вывихнул?- поинтересовался у кума дед Федор.
- Федька, ты скажи, нет, ну ты скажи – говорила твоя, что надо сегодня свинью резать?- издали зачастил кум.
- Ну, говорила,- согласился с ним тот,- только не вчера, а сегодня…
- Етта у него похмельный сирдром действующий,- туманно, по-научному объяснил бабе Фросе супруг.- Да какая нафиг разница – вчера, сегодня! Главное – сполнять надо. Так, Федя?
Обалдевший кум неопределенно мотнул головой.
- А где Анюта?- спросила баба Фрося.
- За ентой… хреновиной пошла… ну, которой начинять…
- Ага, ясно, тогда пойду столы под мясо готовить,- успокоилась враз бабка.
- Так ты, Фрося, того, плеснула бы там чего-нито,- засуетился дед Василий.- Для сугреву,так сказать…
-Цыть!- шикнула на него жена.- Вчера нагрелись под не могу! Под свежину налью – когда свинку заколете. Пока же – за дело!
А дело было не совсем простым. Свинье Машке, предназначенной на закланье, пошел второй год. Кормили ее на совесть, так что вымахала свинюка весом под три центнера. Сажок, в котором она выращивалась, был ей уже тесноват. И поэтому друзья решили попросту выпереть из него свинью, а уж там на подворье, и произвести экзекуцию.
- Давай, Федька, залазь и вышибай ее оттель,- предложил дед Василь.
- А почему это я?- взвился кум.- У тебя вон морда поширше моей раза в полтора. Да и в плечах опять же…- польстил он.
- Хто в этом доме хозяин?- не принял лести дед Василь.- Свинья твоя, ты и доставай ее из закутка. А я пойду нож пока найду.
И он поспешно скрылся за дверью хаты.
Крякнув с досады, дед Федор сложился вдвое, еле протиснувшись в узкую дверь сажка. Машка встревожено хрюкнула и скакнула в противоположный от него угол.
- А ну, пошла отсель, квартирантка недорезанная!- прохрипел согнутый в три погибели дед, пихая свинью обеими руками в направлении дверцы. А затем, обозлившись, изловчился двинуть ее ногой в жирный зад. Это было его ошибкой. Машка, утробно взвыв свинячьим визгом, заметалась в темном и тесном пространстве сажка, придавив, наконец, этим самым задом деда Федора так, что у того в глазах помутилось…Очухавшись, он почувствовал, что сидит… в корыте со свинячьим хлебовом, а самой Машки уже и след простыл. Она весело носилась по двору, забыв обиду, нанесенную его ногой в валенке. Зато теперь обиделся дед.
- Ах ты, полуфабрикат ходячий!! Меня, кавалера двух орденов «Славы» и медали «За Отвагу» - задницей в отходы?! Да я из тебя счас без всякой машинки колбас понаделаю!
Подобрав валявшийся неподалеку внушительный кол из ограды, он решительно пошел в атаку. Свинья, углядев жердь, поняла, видимо, что шутки закончились, едва начавшись. Поэтому, всхрапнув почти по-лошадиному, она понеслась по периметру хоздвора, отгороженного глухим забором.
Как раз в это время в приоткрытую калитку занесло деда Василия, весело помахивающего огромным немецким тесаком времен Великой Отечественной. В другой руке у него была зажата поллитровка, заткнутая кукрузной кочерыжкой. Трехсоткилограммовый таран со вздыбленной щетиной подсек его как раз под самые коленки. Тесак полетел в одну сторону, поллитровка, блеснув на солнышке стеклом – через забор, а сам дед, прокатившись на Машкиной спине пару метров, благополучно зарылся, наконец, носом в огромную кучу навоза, оставленную посреди двора до весны. На пару минут замерли все трое: свинья – в углу хоздвора, а деды кто где. Вытряхнувшись, в конце-концов, из навозной кучи, дед Василий взвыл не своим голосом.
- Федька, ты знаешь, какую свинью подложила нам ента тварь? Я ведь бутылку самогонки еле-еле у зятька выклянчил! Ну, хвашистка проклятая, счас я тебя уделаю!
Скрывшись на пару минут в сарае, он появился оттуда, держа в руках киянку – трехкилограммовый деревянный молоток для жестяных и кровельных работ.
- А ну, лови ее за ухи, я ей в лоб закатаю! Оглоушим, а потом спокойно дорежем.
- Нет уж, лови ты, ты поздоровше,- отказался дед Федор, забирая у него молоток.- Я уже раз в сажке попробовал…
Зажав Машку в углу двора, дед Василий молодецки ухватил ее за огромные уши-лопухи.
- Лупи!!!
Кум отчаянно взмахнул деревянной кувалдой, свинья дернулась в сторону… И тут же раздался отчаянный вопль деда Василя.
- Шо ж ты, гад, по рукам ?!!- он, подвывая, рванулся к калитке, впопыхах дернув ее на себя неподбитой рукой. Она, естественно, захлопнулась, с другой стороны раздался звонкий щелчок – щеколда упала в паз. И кумовья остались с глазу на глаз взаперти в обществе очумевшей от удара хавроньи.
Дед Федор сориентировался первым и подхватил отлетевший в сторону немецкий тесак.
- Не боись, Васька, я на войне метров с двадцати вот такими ножичками в живую мишень попадал!
Просвистев в воздухе, грозное оружие отсекло у Машки кончик уха-лопуха и мягко, по рукоять, вошло в стену саманного сарая.
- Промазал, надо же!- огорчился дед Федор,- старость не ра…- и тут же осекся.
Взбесившаяся от двойной боли свинья уже не убегала от них с кумом. Опустив голову к земле, она рыла передним копытцем землю, а налитые кровью глаза с ненавистью были устремлены на них…
Злобно хрюкнув, Машка пошла на кумовьев, с каждым шагом убыстряя ход.
Первым оценил ситуацию дед Василий. Метнувшись к сажку, он взлетел на его крышу, словно наскипидаренный. А дед Федор не успел…
Поэтому пришлось ему поменяться ролями с бывшей жертвой – теперь уже он молодецкими прыжками измерял периметр хоздвора, спасаясь от свинского возмездия.
Наконец, улучив момент, он кузнечиком скакнул через глухую ограду…
Когда бабка Анюта с машинкой для выделки колбасы вошла в хату, кумовья приканчивали неразбившуюся чудом бутылку. Анна открыла было рот, но дед Федор опередил ее.
- Ты знаешь, Анют, я тебя давно не просил о чем-нито важном. А теперь попрошу – давай Машку на приплод оставим! А на Новый год свари холодца – вон сколько глупых утей и кур по двору шляются.
А дед Василий в знак согласия задрал к потолку хаты незабинтованную руку.
И свинье Машке была объявлена амнистия.








Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=275
0

#2 Пользователь офлайн   Светлана Шуст Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 464
  • Регистрация: 09 апреля 08

Отправлено 05 мая 2009 - 07:16

И почему это я так долго тянула с комментарием,а? Смеяааааалаааась)))))))))) По доброму так смеялась))) Вот, казалось бы, еда праздничная, а смотри ж ты, симпатия трёхцентнеровая)))) Замечательная байка! Вот только горькой многовато. Впрочем, так оно и есть... Сосайтники!))))) Відгукнитися, будь ласка! Залиште своє ги-ги)))
Гомер был слеп к прозе жизни...

Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=273
0

#3 Пользователь офлайн   Jonny_30 Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 457
  • Регистрация: 23 февраля 09

Отправлено 05 мая 2009 - 08:13

улыбнуло... от души..
0

#4 Пользователь офлайн   Лекса Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 115
  • Регистрация: 03 ноября 08

Отправлено 19 июня 2010 - 08:20

ПРИТЧИ О ПИСАТЕЛЕ

Первая притча о писателе


Жил был писатель. Для того, чтобы не придумывать ему имя и обозначить важность для него занятий писательством, давайте будем называть его Писателем.
Итак, жил был Писатель. Писал он все больше о любви. Одним словом, обычный писатель. Хорошо ли писал или плохо, об этом говорить не будем. Скажем только, что наш Писатель каких-то доходов от своего занятия не имел. И в материальном плане жил не то, чтобы плохо или хорошо, а скажем, так: хотелось бы иметь больше, но и с тем, что есть, жить можно.
И потому материальное положение у Писателя всегда было, где-то на втором плане. А на первом месте у него было только писательство. Оно было для него главным, важнейшим, единственно достойным и, как воздух, необходимым занятием.
Одним словом, это был вполне пишущий Писатель. Что для всех прочих ясно значило – человек не вполне, а может, и совсем не нормальный. И, потому, некоторые из неписателей, имеются ввиду люди нормальные, порой искушали его:
- Слушай, а если тебе дать золота столько, чтоб хватило на полгода очень хорошей жизни? Ты сможешь прожить эти месяцы, как все нормальные люди? Трать золото, как хочешь, ни в чем себе не отказывай… но только не пиши!
- Не-а, -отвечал Писатель, - как же так, не писать! Да у меня и книжка на столе – о любви. А ты говоришь – не пиши!
«Эх-х! – думали, про себя, искусители, - если бы он еще слова писал золотые…» Но вслух продолжали искушать:
- Ну, хорошо, мало тебе шести месяцев – вот тебе золота на целый год! Гуляй не хочу, только не пиши!
- Ну, ты даешь! - отвечал Писатель. - Что мне этот год? Пролетит - не заметишь. Не-е, я лучше еще одну книжку напишу, о любви.
Много ли, мало ли времени прошло с тех пор…Как вдруг слух разносится: Писатель-то, в обычные люди подался. Мыслит и живет теперь, как обычные люди, а главное – и капли в рот не берет! Имеется в виду – ни строчки не пишет!
Что же сталось с Писателем? Что сподвигло его на такие изменения? Может, все ж побороли его искусители, золота, или еще чего, предложив ему, сверх всякой меры? Или комета пролетела мимо, изменив его внутренние магниты? Что, что произошло с Писателем? Сколько или чего предложили Писателю?
Итак: из-за чего Писатель – навсегда… или на время, отставил писательство в сторону?
… И невдомек было людям – отчего это, ни с того, кажется, ни с сего, такой талантливый Писатель – и вдруг бросил писать. Более того, Искусители перестали подъезжать к его двору на своих шикарных лимузинах – исчезли просто, как и не было их…
И страдал народ от нехватки информации, и горели синим пламенем умы самых заядлых кляузников и сплетников, а сами они терялись в догадках – за что бы зацепиться? Ибо народная пословица :»Огня без дыма не бывает» подразумевает наличие хотя бы «дыма»-повода…а его-то как раз и не было. Писатель жил скромно, честно, экономно проедая подкопленные творческие гонорары. Лишь время от времени выходил он в люди, бродя с котомкой по городам и весям. И задавал, встречным-поперечным людям, один и тот же вопрос:
- Вот скажите, если вы Читатель, как воспринимаете произведения такого-то Писателя?
А что спрашивать-то, если слава о его лирически-жизненных сочинениях донеслась, в конце-концов, до таких отдаленных уголков страны, куда ему и дойти-то не под силу
уже. Большинство ответов, конечно, были положительными. И тогда, у старого уже, Писателя, исчезала одна из нажитых за годы поисков Мудрой Истины, бесчисленных, казалось, морщинок. Попадались и такие из Читателей, кто, так и не испытав в своей жизни счастья большой любви, проклинали романы писателя:
- Мы думали, это пособие, руководство - как научиться красиво любить! Плохо же ты пишешь, старик, если в жизни не выходит так, как написано в твоих книгах!
И от этих слов у Писателя добавлялась морщинка старости на коже. Но, так как хвалили его творения большинство народа, он постепенно молодел, распрямляя согбенную до этого спину. И все дальше от своего села уходил, на сбор мнений о своем таланте – силушки в теле тоже прибавлялось...
А вот почему Писатель прекратил писать, и куда вдруг подевались постоянно донимавшие его Искусители - чтобы это узнать, нам с тобой, уважаемый Читатель, придется отмотать пленку нашей истории немного назад.
… В последний раз ко двору Писателя Искусители подкатили всем скопом, на шести суперавтомобилях . Чтоб поразить, подавить и подчинить его сознание показной роскошью. Частица которой, конечно же, была обещана ему в случае, если он бросит свою писательскую деятельность и перейдет жить в один из предложенных ему, взамен, дворцов – на выбор. Причем, с полным пожизненным пансионом, и целой вереницей дорогих иномарок, в гараже.
- Зачем тебе ходить - трудить свои и так уже избитые в кровь ноги,- уговаривали Писателя.- Мы тебе и личного водителя наймем – катайся по всему миру в свое удовольствие. Увидишь, сколько красоты не разглядел ты еще из окошек своей хибары. И рецензентов наймем, на твои уже изданные романы – будут писать только положительные отзывы. Глядишь, через год-два помолодеешь, словно в сказке. А зачем тебе писать о красивой любви – мы тебе за деньги достанем любую суперкрасивую, какая только во сне присниться может. Мы же, видишь, не пишем романов, а все, что захотим, у нас имеется: и молодость, и деньги. И дифирамбы нам поют, такие ж писаки, вроде тебя – целые тома на полках, в красивых переплетах. И любви продажной, для нас, в любом городе - сколь пожелаешь. Бросай писать, упрямец, иди к нам.
- Не-а,- качал головой Писатель,- все, что вы имеете, куплено за деньги. К чему мне признание в лицо, если за моей спиной оно тут же превращается в насмешки. Зачем мне купленная любовь, у которой нет красивых слов признаний и пылких чувств? Не нужны мне дорогие авто, которые проскакивают мимо стоящих у обочины, с протянутой рукой, простых людей. И ваши нанятые рецензенты, славословию которых – грош цена в базарный день. Мудрая Истина не приемлет фальши, она дает силу и молодость только тем, кто пишет для народа, и кого любит народ. Посмотрите на меня – и в старости я выгляжу намного здоровее вас, погрязших в сплетнях, интригах, зависти и черной злобе. Потому что души у нас разные. Моя наполнена любовью к народу, для которого и о котором я пишу. И эта любовь возвращается, народом, мне стократ, очищая душу и оставляя ее вечно молодой. А ваши души, снедаемые желчью, злобой, и в молодости выглядят, как столетние. Я в своих книгах учу людей Вечной Истине, которая включает в себя целый ряд качеств, неподвластных пока вашим умам. Она никогда не даст умереть моему образу, в сердцах и душах людей, даже после моей кончины. А это значит – я буду жить Вечно.
Выслушав Писателя, закачали Искусители головами удрученно, зашушукались меж собой. Ведь, как ни крути - прав он кругом оказался! Нет у них того, единственного, которое окрыляет, зовет на подвиги, и молодит душу и сердце – любви народной. А есть у них, в отличие от Писателя, всего лишь купленное Лицемерие. Когда в глаза тебя превозносят до небес, а за спиной твоей говорят совершенно другие слова. Которые никак не способствуют омоложению. Посовещались Искусители, и решили зайти с другой стороны.
- Хорошо,- сказали они Писателю,- хочешь продолжать писать – пиши, мы препятствовать более не будем. Однако, если твоя жизненная цель – научить как можно больше людей познанию Вечной Истины – чем мы хуже других смертных? Открой нам формулу ее, и мы научимся выдумывать такие же красивые и душевные романы, как ты.
- А для чего вам это? – спросил, лукаво улыбаясь, Писатель.
- Как это, для чего? – возмущенно загалдели Искусители. – Хотим приобрести то, чего не купишь – любовь народную. А вместе с ней и бессмертие… глядишь, обломится впоследствии.
Понял тут наш Писатель, что попался в свои же сети, да отступать-то некуда. Но он ведь был умный Писатель, иначе не написал бы столько хороших книг.
- Нет у меня никакой формулы. Зато есть правило, которому я следую неукоснительно. Одно условие: как только я вам его сообщу, я замолчу. И больше вы от меня ни слова не добьетесь.
- Да говори уже скорей!- теребили его Искусители
«Нужно вести Дневник полноценной жизни. В уме и сердце. Затем показать его своему Читателю»
- А мы, по-твоему, живем неполноценной?- саркастично ухмыльнулся главный Искуситель.
Ответа не было – Писатель замолчал.
- Хорошо, да будет так! Пошли, ребята, окунемся в эту самую полноценную жизнь, с головой. Посмотрим затем, что мы из нее вынесем. Ведь мы и так жили ею. А теперь гульнем, на полную катушку!
И гульнули! Да так, что через год от всей компании Искусителей один только и остался – самый главный и самый хитрый. Остальные, кто от водки сгорел, кто в сумасшедший дом попал. А кого, и вовсе, убили в пьяных драках.
Спохватился, наконец, главный Искуситель, когда пропил последний рубль. И понял – если дальше будет продолжаться такая вот «полноценная жизнь» - не уцелеть и ему. Значит, пора браться за перо и выносить на суд людской пережитое. Сел он за стол и, смаху накатал целый том пьяных мемуаров – страниц на полтыщи. Подписался псевдонимом и – бегом в первое попавшееся крупное издательство. Главред, лишь прочитав первые две главы повествования Искусителя, вскочил из кресла.
- Да это же бомба! Бестселлер! Так никто еще не писал до этого – сплошные пьянки, шляние по бабам! К тому же весь набор ненормативной лексики – как на ладони! Нет, это прорыв в литературе, новое направление русского романа !Читатель на куски порвет вас, да на сувениры растащит!
- Вы думаете?- ежась, поинтересовался Искуситель, заметно раздуваясь, при этом, от едва сдерживаемой гордости.
- Я не думаю, я знаю! В набор, немедленно в набор – без правки...
Еще через год Искуситель издавался уже миллионными тиражами. Гонорары проливались на него золотым дождем. Который, вскоре, перерос в ливень. Все, что он желал, исполнялось в мгновение ока. Но…какое-то чувство неудовлетворенности не давало ему покоя по ночам. Что-то ему мешало. Или кто-то... Наконец, он понял, кто – Писатель, слава которого разрослась до такой степени, что уже препятствовала, Искусителю, в полной мере насладиться своей.
… И вновь у подворья Писателя бесшумно затормозил шикарный автомобиль. Из которого вышел последний Искуситель.
- Послушай,- обратился он к Писателю. – Нам, двоим, уже тесно стало на этой земле.
- Почему?- искренне удивился Писатель.
- Твоя известность мешает мне расширить сферу моей деятельности на умы простого народа. Мне уже мало этих мегаполисов и областей, которые мои романы завоевали своей популярностью. Пора переходить в народ, завоевывать его любовь, а то я что-то стареть стал, не по годам.
- А ты что, и вправду настолько известен?- вновь спросил Писатель.
- Да ты издеваешься? Тиражи моих книг давно перевалили рекордную отметку. Да меня каждая собака в каждом городе знает…
- А может, проверим?- предложил Писатель, хитро улыбнувшись.
- Проверим?- взревел разъяренный Искуситель. – Хорошо, проверим. Но если то, что я говорю, окажется правдой – ты немедленно уедешь за рубеж, с глаз моих долой. Иначе мне просто убить тебя придется, чтоб не путался под ногами. Садись в мою машину, мы выезжаем немедленно.
- Идет, - согласился Писатель, покорно загружаясь в комфортабельное нутро лимузина.
На выезде из села они заметили стоящую на обочине девушку с поднятой рукой.
- Подвезем? – спросил Писатель.
- Конечно, подвезем!- жизнерадостно заржал Искуситель.- Она явно городская. Гляди, как шикарно одета. Кстати, эта девушка и будет первой свидетельницей моей суперпопулярности у Читателя.
- Ну-ну,- сказал Писатель, загадочно улыбаясь, за его спиной.
Девушка села на переднее сиденье.
- Кто ты, прекрасная незнакомка? – спросил Искуситель, не трогаясь с места.
- А ты?- девушка повернула в его сторону красивое лицо. Из ее широко раскрытых глаз плеснуло такой волной холодного презрения, от которой он невольно съежился. – Ты-то сам, кто будешь?
- Я-а-а-а?!- изумился он. - Известный писатель. А вот кто ты такая, наглая до беспредела? Ну-ка, представься!
- Вдохновение,- просто сказала девушка, неизвестно как вдруг переместившись с переднего сиденья автомобиля на заднее – рядом с Писателем. – Его вот Вдохновение. Я просто обязана идти рядом с ним, по жизни
- А…а где же мое Вдохновение, в таком случае? – тупо спросил Искуситель.- Ведь я, как-никак, знаменитый писатель…
- Ты никто, - прервала его Вдохновение.- Тебя нет, потому что нет смысла и красоты в твоих произведениях. Тебя выпускают миллионными тиражами, в зазывной многоцветной упаковке. Чтобы Читатель, купив твой роман и прочтя его, вышвырнул затем из памяти, как ненужный балласт. Потому что пишешь ты не для него, а для Издателей, под заказ.
- Ну, это мы еще посмотрим, кто останется в памяти народной, а кто умрет здесь же, не сходя с места, - Искуситель, выйдя из машины, достал пистолет.- Вот прихлопну, сейчас и тебя, Писатель, и твою покровительницу. А слава вся достанется мне.
Девушка, выйдя из машины, рассмеялась ему в лицо.
- Дважды не убивают. Меня ты уже убил, однажды, в своих произведениях – раз и навсегда. А, убив Писателя, ты прославишься всего лишь на день или два – пока имя презренного убийцы будет мелькать на страницах печати. Зато твоя жертва, уж точно, будет жить в памяти народной всегда. Да и не сможешь ты убивать. Потому что ты – Ничто.
И последний Искуситель, под взглядом Вдохновения стал таять, превратившись, в конце-концов, в легкое облачко пара, тут же унесенное ветерком…
А Писатель жив поныне - он молодеет, год от года. И все так же бродит по миру, с котомкой за плечами, в которой собрано все выстраданное им. То, что он хочет показать людям, для которых и написал свои произведения. Только это уже другой, ЕГО мир. Имя которому – Интернет.
Что касается тайны Писателя…Он однажды шепнул ее мне. А я передаю вам. Всего два слова. Два коротких слова:
«ПИШИ СЕРДЦЕМ»
P.S. И еще: перед тем, как мы расстались, он сунул мне в руку сложенный вчетверо тетрадный листок, исписанный, с одной стороны, крупным размашистым почерком:
- На досуге...как-нибудь...может, пригодится.
Дома я развернул листок, прочел первые три слова :" Рецепт приготовления блюда..." И, сразу же поскучнев, сунул его в первый попавшийся ящик стола. Ну, спрашивается, зачем я тогда женился, если придется самому готовить?
Вспомнил о нем за много дней до написания этого вот рассказа. Полдня искал, перевернул все вверх дном в доме...нашел, наконец, развернул, разгладил, прочел:
Рецепт приготовления блюда под названием " Писатель".
- Берешь лучшие годы своей жизни и опускаешь их в запой, иногда разбавляя варево очередными поисками нового места работы, или места проживания с более подходящим климатом и соседями. Варить не менее двадцати лет. Затем постепенно выходишь из запоя и, наконец, категорически "завязываешь" с этим неблагодарным занятием.
Все, блюдо готово. Садишься за стол, обложившись, предварительно, словарями, энциклопедиями и справочниками, на различные темы. И начинаешь стряпать гарнир - свои мемуары, о прожитом и пережитом. Компонуешь это все,и подаешь его уже под своим, приготовленным тобой, соусом - поэтичным названием.
Оценит приготовленную тобой стряпню Великий Дегустатор - Читатель...
- Хм-м, однако!
Только тогда я понял, почему мы с Писателем расстались "всухую" - без обычного в таких случаях пьяного застолья. И слова его последние вспомнил: "Может, пригодится..."
Пригодилось, однако!

Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=275
0

#5 Пользователь офлайн   IrkanKlayd Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 135
  • Регистрация: 01 октября 09

Отправлено 19 июня 2010 - 10:36

Глубокий достаточно, но и достаточно спорный текст!))
Добро и зло монохромно разведено по баррикадам.
Старый, апробированный взгляд.
Поздравляю, притча удалась!
Добро опять победило разум))

Была у меня горстка мини-эссе, там есть кое-что на тему творчества...
Сюда тащить не буду, но для желающих -
http://podlinnik.org/1165/ya_voyuyu_v_odnobortnom

Рад буду увидеть следнющие притчи!
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=346
0

#6 Пользователь офлайн   Лекса Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 115
  • Регистрация: 03 ноября 08

Отправлено 20 июня 2010 - 21:46

ВТОРАЯ ПРИТЧА О ПИСАТЕЛЕ.

Каждый настоящий писатель, конечно же, психолог, но сам больной»В.М.Шукшин

…Вообще-то Писатель вовсе не стар был еще годами, скорее, наоборот. Отсюда и амбициозность, и стремление творить и творить…для чего? Ну, конечно же, чтобы, в конце-концов, создать эпохальное произведение о любви, нетленное в веках и памяти людской. Потому никакие уговоры, искусы и посулы не смогли бы стать ему препоной в достижении этой цели…
Исписанные неровным почерком черновики второй книги заполняли его стол и углы жилища, но это было все не то…чего-то не хватало в них, какой-то изюминки.
- Нет, так не годится!- Писатель отшвырнул в сторону перо, очередной лист бумаги полетел вслед за ним. – В этих четырех стенах вдохновения мне не дождаться. Пойду погуляю по старому парку, авось там-то и найду его, среди разноцветья осенней палитры.
Сказано – сделано. Спустя полчаса Писатель брел меж огромных деревьев, ронявших, время от времени, золотинки листьев ему под ноги, да на ажурные кованые спинки скамей, расставленных в асиметричном беспорядке по бокам тенистой аллеи. Тишина, безлюдье, чуть сыроватый воздух с ароматом влажных листьев и, почему-то, грибной поляны, создавали полную иллюзию того, что сейчас, чуть погодя, должно произойти что-то, должное перевернуть его внутренний мир с ног на голову…
На очередной скамье он заметил пожилого человека в светлом плаще, державшего на коленях старинную книгу, в кожаном переплете, с потемневшей от времени бронзовой застежкой. Рядом с ним лежала трость с резной рукоятью.
Дождавшись Писателя, старик укоризненно покачал головой:
- Долго же вы решались, чтобы прийти сюда.
- Разве мы знакомы?- удивился Писатель.
- А это так важно?- усмехнулся старик.- Ведь главное – то, за чем вы сюда пришли, не так ли? И я могу вам это дать,- он нежно погладил морщинистой ладонью кожу книжного переплета.
- И что же это?- в Писателе проснулось любопытство.
- Вечная Книга. То, что вы сюда напишете, станет бессмертным. Это будет величайшее произведение о любви, которое ничем нельзя вытравить со страниц. Так же, как и саму Книгу невозможно уничтожить.
- Да это же цель всей моей жизни!- Писатель протянул дрожащие руки к книге.- Дайте, дайте мне эту Вечность!
- Стоп!- остановил его старик.- Вечность не дается бесплатно. Есть два условия, при соблюдении которых я вам ее отдам. Первое: как только вы прикоснетесь к Книге, произойдет обмен – ваши годы перейдут ко мне, и наоборот. Вы согласны?
- Согласен,- ни секунды не колеблясь, заявил Писатель.- Что мне какие-то годы перед Вечностью.
- Хорошо. Тогда второе условие: так как эта Книга дает и вдохновение впридачу, у вас должно быть все остальное для написания произведения.
- Всего остального у меня – хоть отбавляй,- самонадеянно махнул рукой Писатель.- Опыт есть – одну книгу я уже издал. Да что ж ты тянешь, отдавай уже,- он силой вырвал Вечную Книгу…и ахнул изумленно: на его глазах старик превратился в стройного юношу.
- Пользуйся, самонадеянный идиот!- расхохотался юноша ему в лицо.- Твой нетленный опус начнется с 446 страницы.
И Книга тут же открылась на ней. Писатель попытался перевернуть страницу назад – не тут-то было. Вперед – с тем же успехом. Тогда он просто захлопнул ее.
- Сколько страниц надиктуешь – столько и появится!- весело объяснил ему юноша.- До тебя многие уже держали ее в руках.
- И что – даже пятисот страниц не написали эти многие?- вопросил Писатель.- Как же мне ее прочесть?
- В одном лишь случае: Книга откроется с первой страницы только после того, как ты произнесешь «Я не готов к Вечности».
- Этого не произойдет никогда,- твердо заявил Писатель, щелкая застежкой.- Я-то под нее уже давно фундамент заложил. А ты что-нибудь создал нетлен…- поднял глаза от Книги – скамья была пуста, лишь трость сиротливо лежала на ней. Махнув рукой, он повернулся к выходу с аллеи… и тут же охнул, схватившись за поясницу – в спину остро кольнуло. Вот здесь-то трость и пригодилась…
Вернувшись домой, Писатель первым делом взглянул в зеркало и отшатнулся: морщинистое обрюзгшее лицо, обрамленное седыми космами волос, смотрело на него оттуда. Оправившись от первого шока, он все же беспечно подмигнул уродливому отражению, повторив свою фразу:
- Да что нам какие-то годы перед Вечностью?!
Затем смахнул со стола кипы исписанных листов, водрузил на него Вечную Книгу и, щелкнув застежкой, открыл ее на странице 446.
- Ну что ж, окунемся в Вечность! Начинаю диктовать.
И застыл над Книгой, сосредоточенно вслушиваясь в себя. Неуемная бурлящая энергия разлилась по телу, перетекая постепенно в мозг, наполняя весь организм безумной жаждой ваяния. Различные эпитеты, образы, сравнения, метафоры и безукоризненно-точные рифмы вспыхивали, перемигивались и взрывались под черепной коробкой наподобие ярчайших гейзеров, вулканов и фейерверков, но…на странице Книги не появилось ни единого символа. Писатель поднатужился, заставляя мозг ускорить и без того бешеный ритм работы… в голову полезли выдержки и цитаты из первой его книги о любви: безвкусные, пресные и никчемные перед феерией, только что промелькнувшей в мыслях. А вслед за этим его сущность вдруг пронзило острым понятием идиотизма только что совершенной сделки:
- Проклятый старик! Он-то уж наверняка знал, чего мне не хватало для осуществления моей мечты – нетленного произведения о любви! Конечно же, я еще не готов к Вечности!
И тут раздался мелодичный звон. И Вечная Книга открылась на первой странице.
Писатель жадно вгляделся в нее, затем перевернул листок, еще…затем все предыдущие…хихикнул, тоненько и понимающе:
- Бедные, бедные самонадеянные графоманы! Все, как и я, БЕЗ МАЛЕЙШЕГО ЖИЗНЕННОГО ОПЫТА! Да они ведь и любви-то настоящей еще не успели испытать…впрочем, как и я…Что ж, может быть, я когда-нибудь и вернусь еще к этой теме. А пока…
Первые, тающе- хрупкие и несмелые снежинки наступающей зимы, лебединым пухом ложились на опавшие осенние листья, резную скамью аллеи, хохочущего юношу на ней, и сгорбленного старика перед ними, державшего в руках старинную книгу в кожаном переплете.
- Пользуйся, самонадеянный идиот! Твой нетленный опус начнется с 447 страницы…
























Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=275
0

#7 Пользователь офлайн   Лекса Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 115
  • Регистрация: 03 ноября 08

Отправлено 20 июня 2010 - 21:55

ЧУДО В СОЧЕЛЬНИК


Этот случай, из станичной жизни кипучей, случился не в четверг, не в среду, не утром, не к обеду, даже не в понедельник, а в самый Сочельник. Промежду прочим, дело было совсем уж к ночи: звезд на небе – что крошек в хлебе, а месяц рогат, как ломоть пирога. А погодка-то, погодка – безветренна и холОдка: снежком - морозцем манит, парубкам да молодкам щечки румянит. Кто по домам да дворам суженых поджидает – валенки за ворота бросает, кто меж зеркал гадает, а кто и средь ряженых шагает – станицу от нечисти всякой блюдет- оберегает. В общем, как на новоселье – до Крещенья всем веселье, люди пляшут и поют – а на Руси иначе не живут!
Одначе ж, не всем, как хотелось, веселилось-пелось, из каждого гулянья-приключения, как известно, всегда найдутся исключения.
По дороге станичной, припорошенной снежком приличным, шагал паренёк – звать Санёк, по годам молодой, из себя – ну, сам не свой: собой хорош, в плечах косячИна, а на лице печаль-кручина. И брел-то он вовсе не в станицу, как другие-прочие лица, не к родному крылечку, а к замерзшей речке. В руках колун пудовый, взгляд мрачно-суровый, сразу видать – не воды хочет напиться, а в мыслях держит - как бы утопиться. Дошел до речки, ищет местечко – где бы прорубь прорубить, чтоб себя жизни лишить?
Ан глядь: от берега невдалеке готова прорубь на реке. И вширь, и в узь обозначена, да только ледком уж прихвачена. Под светом месяца синеется, а посреди что-то виднеется: не то конец пастушьего кнута, не то кисточка от хвоста. Подбежал Санек туда – точно, хвост из-подо льда!
Надо выручать скотину, дюже жалко животину. Колуном по льду – навскось, намотал на руку хвост, поднатужился упёрто и из речки вырвал... чёрта!
Сел Санек задком на лед – обалдел, не разберет: где здесь явь, и сказка где – чёрта выловить в воде. Сам себя в уме ругает, только хвост не отпускает. А нечистый просморкался, воду сплюнул, отдышался, почесал свой пятак и Саньку молвил так:
- Спасибо, паря, что не дал сгинуть зря. Я же с вечера в воду – шасть, чтобы месяца отраженье украсть. Стянул бы отраженье – не было б свеченья. А без свеченья – какой же Сочельник! Да вмешался дед Мороз, приморозил он мой хвост... Он меня совсем замучил,- тут нечистый заканючил,- Сань, ты хвост-то – отмотай, да желанья загадай. Я же не погиб едва, для тебя исполню... хочешь, два? Это ведь Бог тебя мной решил наградить – чтоб от тещи-напасти освободить. Знаю – сюда пришел не своими веленьями – теща довела наставленьями: с друзьями не пей, не гуляй, а только семью соблюдай. В казино станичное не ходи, девок на стороне не заводи, по улицам ночами не шляйся, а дома с дочкой малой занимайся. Понимаю тебя: мы ж с тобой не уроды, ох как хочется и после женитьбы прежней свободы!
Почесал нечистый рог:
- Загадывай, а то я уж продрог. Придешь домой, а тещи не видать – вот какая благодать!
Хочешь – играй, можешь даже напиться – и не нужно будет больше топиться.
Санек чешет пятерней в затылке:
- Дык ведь... не разберешь без бутылки! Вроде складно чешешь, свинтус, а вдруг потом опущусь ниже, чем плинтус? Кинешь – мы таких видали, тоже сказочки читали!
- Вот те кр...,- осекся черт,- тьфу ты, не туды попер! Ладно, чтобы не была затея пуста – держи вот мою кисточку с хвоста. Когда понадоблюсь снова – мазнешь ею по дверному засову, скажешь следом заветное слово « Где б ты ни был – заявляйся!» - буду там, не сумлевайся! Мне ж без кисточки – вобшЕ: ни в аду, ни на шабаше...
Пришел домой Санек с ночки – в хате только жена с дочкой, много стало простору, а про тещу – никакого разговору. Будто ее и не было.
- И пошло-поехало с тех пор строго: жена к дочке – Санька уж за порогом. А там друзья-затейщики, алкаши-питейщики... Текут денежки семейные в заведения питейные. И к «одноруким бандитам» дорожка полностью открыта – тещей не перекрыта.
Через месяц всё шито-крыто: осталась Санькина семья у разбитого корыта. Он каждое утро опохмеляется, да с ног по новой валится, а черт ему в глюках явится и хитро скалится:
- Ну, как Санек, тебе дареная свобода от всяческого занудистого народа?
А тут и последняя беда пришла: молодая жена с дочкой от Саньки незнамо к кому ушла.
И понял он – пришло вновь то самое последнее осмысленное решение: в последний раз напиться, затем пойти и утопиться. Взял колун из последних сил и к речке замерзшей вновь потрусил. Еле дополз к ней парень, на лбу испарина. Отер руку портком, полез в карман за платком. А вытащил... чертов хвост. Потер им свой нос... и вдруг произнес:
- Где б ты ни был – заявляйся!
- Тут я, тут – не сумлевайся!- буркнул где-то сбоку черт.- Дык что – нечет или чёт?
- Забирай свой огрызок тощий, и вертай мне назад мою тещу!- Санька чертом на черта глядит.
- Ну, скажу, у тебя же и вид! – тот, смеясь, на сугробе сидит.- Что, не хочешь свободу свою?
- Не хочу! Возвертай мне семью. Чтобы теща следила за моими сапогами, чтобы потчевала варениками и пирогами, чтобы в доме всегда было чисто...
- А свобода?!- воскликнул нечистый.
- Да пошел ты... считаю до ста,- Санька бросил ему кисточку от хвоста...
... И очнулся. Стоит на реке, с ледорубом в настылой руке, рядом с прорубью... что-то не так вроде было... завела же нечистая сила! Эк, какая лунявая ночка! Дома ждут его теща и дочка, молодая жена без него голОсит, а его чёрти что по речке носит!
- Эх, пусть будет, как все было ранее!
А в ответ:
- Это было твое второе-е-е желание-е-е-е-е-е...





Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=275
0

#8 Пользователь офлайн   Grafomans Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 86
  • Регистрация: 27 мая 10

Отправлено 24 июня 2010 - 13:21

Цитата(Лекса @ 20.6.2010, 22:56) <{POST_SNAPBACK}>
ЧУДО В СОЧЕЛЬНИК


Этот случай, из станичной жизни кипучей, случился не в четверг...



О докторе Фаусте эта история.
Может, немножко, не та территория,
Пусть и желанья не те у Санька,
Только вот – чёрта, все та же рука.

Лик Мефистофеля из-за кулис,
Скалится в залу, пройдоха и лис.

Grafoman-Михаил
0

#9 Пользователь офлайн   Лекса Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 115
  • Регистрация: 03 ноября 08

Отправлено 13 августа 2010 - 10:15

О докторе Фаусте эта история.
Может, немножко, не та территория,
Пусть и желанья не те у Санька,
Только вот – чёрта, все та же рука.

Лик Мефистофеля из-за кулис,
Скалится в залу, пройдоха и лис.



А на кладбище все спокойненько!

Часть первая: «В огороде бузина»...


- Ну, развелось нынче праздников: что ни заглянешь в календарь, на очередной выходной приходится иногда по два-три штуки сразу!
После этой, довольно-таки длинной для него, тирады Мишка Ребиков перехватил окурок сигареты пальцами и, попав плевком, с первого раза, в близстоящую урну, отправил туда же «бычок». И продолжил:
- А толку никакого с тех праздников. Раньше у простого работяги сколько их, государственных, было? Правильно, всего три: Первомай, седьмое Ноября и Новый год. Ну, если бабий день выбросить и приплюсовать наш, День Строителя – тогда четыре. Зато какие праздники! Берешь, бывало, с собой трешницу рублей, а наливаешься, как на сотню. И не только потому, что профсоюзы помогали - премии к празднику выписывали. Да и сама водка стоила, как вон сейчас эти...как их..., ну, которые с крылышками, для всяких критических там ситуаций. И колбаса была дешевая, а пахла, меж тем, натуральным мясом. Не то, что сейчас, слышь: на повара одного, в московском ресторане, хозяин в суд подал. За то, что в котлете, говорят, мясо нашел...
- Ты, Мишка, по сути давай,- прервал его словесный понос бригадир строительной бригады, Петро Петрович.- Знаешь поговорку: «Тело к телу – ближе к делу!»? Вот по ней и действуй. А то мы, из-за тебя, сегодня можем пролететь сразу по четырем-пяти статьям, как пить дать!
- Это как это, Петрович?- спрыгнул с подоконника «курилки» самый молодой из бригады - Витек.
- А вот так это!- передразнил его «бугор».- Мало того, что перекур у нас заканчивается, так и рабочий день вместе с ним. Переодеться не успеем вовремя – кассирша окошко закроет - зарплату не получим. Не получим деньги – не на что скидываться будет. А не скинемся – не отметим нашего праздника, Дня строителя. Так что давай, Мишка, переходи на нынешнее время. Или доскажи, почему раньше праздники были похожи на праздники?
- И доскажу!- полез в бутылку Мишка.- Потому что люди раньше душевнее были, чем сейчас. Идешь, бывало, после демонстрации по парку, а под каждым, мало-мальски раскидистым, кустом сидит компания, человек на десять-пятнадцать. И все тебя за свой стол тащат! Сбросятся эдак по рюмашке...- он мечтательно закатил глаза и полез было за новой сигаретой.
- А после застолья еще и по кулаку сбросятся,- продолжил за него Петрович.- Глядишь, чего-нибудь домой после демонстрации и приволокешь. Вроде того же фингала под глазом. А то и под обоими сразу... вообще-то можно было, запросто, и зубов недосчитаться.
- Ну и что?- совсем зацепило Мишку.- Зато наутро, когда башка с похмелья трещала, глядь – вчерашние враги к тебе в ворота ломятся с водкой.Мировую принесли, чтоб без обиды, значится, было...
- Мужики, может, хватит, а?- не вытерпел Витек. – Не забыли – у меня ведь тоже сегодня праздник? Первая в жизни зарплата,- напомнил он доверительно.
- Во!- Петрович ткнул указательным пальцем в потолок, будто бы поставил на нем огромную жирную точку.- Устами младенца, как говорится... Так что закругляем базар, Миша! Еще будет время, под закусь наговоримся всласть.
... Платил за все Витек. С первой зарплаты положено, по неписанному закону. Поэтому затарились по полной - водкой. И немного - закуской. А выйдя на крыльцо, затоптались на нем, как три витязя на распутье – время подпирало уже ближе к вечеру, а место для будущего «застолья» так еще и не было выбрано.
- А может, того... в парке?- предложил Витек.- Как ты там рассказывал, Миш, в праздники былые...
- Ну, чистый тебе Пном Пень!- постучал его по лбу Мишка.- Это ж когда было! Счас только попробуй с открытой бутылкой куда-нибудь в общественное место заявиться: на такой штраф нарвешься – напрочь излечит от алкогольной зависимости. А то и в вытрезвитель, сдуру, закатает участковый...
- А пойдемте ко мне в огород!- предложил Петрович.- Моя Полина, как раз, на вечернюю дойку к ферме на велосипеде укатила. Так что часа три у нас есть. Кстати, твоя Катерина тоже с ней в одной смене,- обернулся он к Мишке.
- Точно!- тот ухватился за эту идею.- У тебя как раз и огурчики, и помидорчики поспели, в огороде...
- Не у меня, а у Полины,- прервал его Петрович.- Она там все пропалывает, поливает, удобряет. Так что упаси вас Боже что-нибудь затоптать на грядках – не простит и в загробной жизни.
- Не боись, Петрович, мы аккуратно,- успокоил его Витек.- Что мы, по огороду не ходили…
- Откуда тебе-то знать про огород?- расхохотался бригадир.- Ты же месяц, как с крайнего севера приехал, еще и обжиться на Кубани не успел. Какой-такой у вас там огород, в вечной мерзлоте? Разве что мамонтов, вместо картошки, выкапываете - по теплу.
Расположились уютно: в самом низу огорода, между кустами бузины, поближе к камышам, за которыми начиналась речная протока. Петрович притащил кусок брезента из сарая. На него и выложили водку в бутылках и нехитрую снедь: пару банок кильки в томате, плавленый сырок, батон нарезной и щепоть соли. Стаканы Петрович достал из кустов бузины.
- Запрятал от Полины, чтоб лишний раз дома не светиться. Витек, ты самый молодой, ну-ка, сбегай в начало огорода, собери огурчиков и помидор с грядки. Да выбирай, которые поспелее... ты чего это, а?
Витек не спешил срываться с места, смущенно переминаясь с ноги на ногу.
- Петрович, я их там, у нас, только на картинке и видел...
- Кого это?- не врубился сразу бригадир.
- Ну, эти... которые огурцы. Помидоры-то были... Угадаю ли?
- Угадаешь,- успокоил его Мишка, вспарывая ножом банки с килькой.- Они на длинной такой, ботве болтаются.- Да иди уж, горе луковое, не видишь – водка прокисает на жаре?
- А ты ее в воду пока поставь,- предложил Петрович.- Для охлаждения.
- И то правда,- буркнул Мишка, скрываясь с бутылками в камышах.
... Витек появился из-за кустов бузины, когда уже все было готово к началу торжества, а водка разливалась бригадиром в стаканы, строго по мерке.
Увидев его добычу, Петрович вдруг изменился в лице, даже слегка заикаться стал:
- Т-ты чего это припер, чукча несчастный?
И стакан с живительной влагой вывалился из его враз одеревеневших пальцев.
- А что, как ты и наказывал – самые спелые выбрал!- Витек торжествующе вывалил на импровизированный стол штук пять огромных коричневых, с белыми прожилками, огурцов, более смахивающих, каждый, на средних размеров кабачок. – Остальные зеленые еще, недозрелые. А что это с Мишкой, бугор?
Мишка, схватившись за живот, катался по травке, восторженно подвывая, в паузах, между приступами безудержного хохота.
- Ой, мамочки, не могу больше, счас обделаюсь! Ты бы еще Галюнечке своей, с которой любовь крутишь, салатику наделал из этих корнишонов!
Затем вдруг сделался очень серьезным и спросил Петровича, еле сдерживаясь, чтобы вновь не заржать.
- Насколько я понял, бугор, Витек этими овощами подписал нам только что высшую меру наказания?
- Да не то слово!- схватился за голову Петрович.- Если Полина увидит эти сеянцы, она, поверьте мне, тут же попытается засунуть их нам, каждому, в одно очень интимное место. А это, я думаю, будет похуже расстрела. Ты, Витя, глазами пытаешься спросить меня – почему? Да потому что она тряслась над этими огурчиками, как Кощей над своим яйцом, прости, Господи! Это ж элитные сорта, оставленные ею на семена. Понял теперь, дурья твоя башка?- свирепо уставился он на Витька.
- Понял,- смиренно ответил тот. – Так давайте выпьем, что ли?
- Выпьем, конечно,- Петрович, как-то противно подхихикнув коротким смешком, набулькал, каждому, по полному стакану водки и тут же отвел Мишкину посудину,- но без тоста и не цокаясь.
- А почему?- удивился Витек.
- И он еще спрашивает!- воздел очи горЕ Мишка.- Потому что на поминках пьют, не цокаясь.
- Так сегодня ж вроде праздник?- еще больше впал в ступор Витек.
- Нет, как ни крути, а чукчу не переделаешь,- тяжко вздохнул Петрович, и в три глотка опорожнил свой стакан. – Сейчас объясню, юноша...
- Стоять, ни с места, руки за голову!- раздалась резкая команда из-за бузины, произнесенная ... женским голосом.
- Мать твою, это Полина!- Петрович пригнулся, будто ему на плечи вдруг бухнули пятипудовый куль муки, и скомандовал,- а ну, все огурцы кидайте в камыш! Да подальше, подальше!
Мужики поняли его мгновенно – сеянцы пискнуть не успели – даже если могли бы.
- Теперь туда же - непочатую бутылку. После найдем и допьем!
- Понял,- ответствовал Мишка, замахнувшись из-за плеча. Посудина взлетела вверх, блеснув в последних лучах заходящего солнца...
- Тр-р-рах! Тр-рах!!!- раскатился над камышами звук дуплета из двустволки.
- В яблочко!- не удержался от восхищенного комментария Мишка, наблюдая за брызгами стекла пополам с раствором этанола.
- В тыблочко, идиот!- покрутил пальцем у виска бригадир.- Бутылка-то была последней.
- Лежать, я сказала!- из-за кустов бузины вышла с ружьем в руках бригадирова Полина, а вслед за ней... Мишкина Катерина, с огромными вилами для наметки стогов.
- Так лежать нам, или все-таки стоять?- смиренно переспросил жену Петрович, покорно задирая вверх руку с зажатой в ней килькой в томате...

Часть вторая «... а на кладбище дядька».

Мишка Ребиков с отчаянным криком : «Погибать, так выпимши!» схватил оба стакана – свой и Витька и, давясь халявной водкой, оприходовал ее в течение пяти секунд. В полнейшем, кстати, неведении, что сейчас бьет в этом деле рекорд из Книги Гиннесса. А затем, с блаженным выражением на роже сделал, вслед за Петровичем, «хенде хох!»
Витек же с перепугу ломанулся сквозь заросли бузины в сторону протоки, с явным намерением форсировать это болото, как Чапай, когда-то, Урал. Но Полина уже успела перезарядить ружье.
- Тр-р-рах!- метелки камыша над Витьковой головой словно бритвой срезало. Вконец ошалев от ужаса, бедный подмастерье шлепнулся в прибрежный ил и, охватив руками голову, приготовился к неминуемой смерти, ожидая расплаты за погубленные элитные огурцы.
- А ну, ползи сюда, голубь сизокрылый!- Полина щелкнула вторым курком.
Витек покорно, по-пластунски, преодолел кусты бузины еще раз - в обратном направлении, и встал перед женщинами этаким водяным из сказки: огромный ком грязи, а вместо волос на голове – водоросли и тина, пополам с ряской.
- Не убивайте, я отработаю!- просяще пытался он заглянуть в непреклонные очи жены Петровича.
- Конечно, отработаешь,- Катерина, ничего не поняв, тем не менее решила добавить и свой голос в общую суматоху. – Начинай прямо сейчас – обыщи этих алкашей,- указала она вилами на Петровича и Мишку.
Витька посмотрел в указанном направлении – Петрович, продолжая сжимать в одной длани черноморскую кильку, вторую сжал в кулак и покачал этой кувалдой из стороны в сторону. Как бы давая понять подсобнику, что такая «работа» может в ближайшем будущем серьезно отразиться на состоянии его здоровья. Витек перевел взгляд на вилы в руках Катерины, на ружье у Полины...
- Кстати, заряжено дробленой кормовой солью-лизунцом,- предупредила его та.- Не меньше трех суток будешь после отмачивать свою задницу в ванне – гарантирую.
Альтернативы не было – Витек в отчаяньи готов был заплакать. Петрович понял его состояние.
- Послушай, Полина,- начал он миролюбивым тоном.- Если ты мстишь нам из-за каких-то там паршивых огурцов...
- Да при чем здесь огурцы, бестолочь!- со слезами в голосе выкрикнула та.- Они даром уже не нужны – наш агроном дал мне суперэлитных семян голландских сортов. А те кабачки я, по любому, скормила бы свиньям. Мы вон, с Катериной, целый день сегодня жарили и парили – готовились вечером с вами праздник отметить. Даже на вечернюю дойку сменами поменялись с напарницами. А они вишь, что удумали – в одиночку водку жрать под заборами!
- Да не под заборами, Поль, а под бузиной,- пытался возразить Мишка.
- Цыц!- Катерина тотчас же подперла его вилами под какое-то там ребро.- Все-равно, как алконавты... А ну, вытряхивайте получки из карманов!
Витек первый с готовностью начал выворачивать, свои…
- Ты-то чего надрываешься?- тормознула его Полина. - Это только наших мужиков касается. Вот когда на Галке своей женишься, тогда и будешь перед ней стриптиз устраивать.
Забрав у мужей деньги, жены тут же стали их пересчитывать.
- Ты смотри!- изумленно вскрикнула Полина. – Тютелька в тютельку с ведомостью сходится.
- Вот змеюка, и когда только успела информацию заполучить? – выразился Петрович – втихомолку, конечно.
- И у моего сходится баланс,- подтвердила Катерина, закончив итожить экспроприированное.- Чудеса, да и только! Первый раз, можно сказать, в моей сознательной жизни... Постой, а где ж они тогда водку взяли?
- Слышь, Кать,- округлила глаза Полина,- по-моему, они вот этого засранца раскрутили!- повела она стволом на Витьку так, что тот инстинктивно пригнулся.- Ну, что ж, любите кататься, мужики, любИте и саночки возить...
Этим вечером некоторые деревенские бабы, вывешивающие на ночь белье для просушки, наблюдали довольно необычную картину: по главной улице двое мужиков катили большую деревянную тачку, в которой восседал, грязный до неузнаваемости, третий индивидуум.
- Все, не могу больше!- Витек неожиданно выпрыгнул из тачки.- И так позору набрались – дальше некуда. Давайте, мужики, разбегаться по домам.
- Не-е-е,- покрутил головой чуток протрезвевший Мишка.- Нам приказано довезти тебя до твоей калитки. Иначе ночевать будем на улице. Катька и Полина свои слова держат крепко. И карманы наши они вычистили не хуже пылесоса. Вот если ты подтвердишь, что мы тебя, того, до самой калитки...
- Да о чем речь!- горячо заверил его Витек,- я вам и деньги верну, которые мне ваши мадамы отдали.
- Точно?- недоверчиво глянул на него Петрович, резко тормозя тачку.
- Вот прям не сходя с места,- Витек достал из кармана купюры и сунул их ему в нагрудный карман рубашки.
- Так в чем же дело?- расцвел на глазах бригадир.- Значит, праздник продолжается? Вот и магазин, кстати, рядом.
- Да я, в принципе, не против,- расплылся в ухмылке Мишка, предвкушая уже это самое «продолжение».
- Э-э-э, нет, вы как хотите, а у меня с Галюськой вечером свидание,- решительно отказался Витек.- В кино идем.
- Что бы вам этакое сотворить, чтоб вы, наконец, поженились?- задумчиво проговорил Петрович, закатывая тем временем тачку в ближайший двор.- Здесь мой кум живет, так что будет кабриолет в целости и сохранности. Женись, друг Горацио!- стукнул он кулаком по Витьковой спине. – Женись и живи, как все нормальные мужики. Видишь, куда хотим, туда и идем... куда мы сейчас, Мишка?
- На кладбище, Петрович, куда ж еще,- с готовностью отозвался тот.
- Ты не беленой, случайно, закусил после первой?- Петрович постучал по Мишкиной голове.- А может, ружье Полины мозги отшибло? Рановато мне на кладбище- недавно только тридцатник разменял...
- А по паспорту тебе сорок пять, вроде,- по простоте душевной пытался внести ясность Витек.
- Ты кто такой, чтоб мои годы считать?- взъярился было Петрович.
- Да бросьте вы грызню эту!- помирил их Мишка.- Петрович, это тебе, наверное, память отшибло. Забыл, что ли, наше любимое место?
- Ах, да!- досадливо треснул себя по лбу бугор.- На старом кладбище, в зарослях сирени – нас там ни одна собака... даже с ружьем, не отыщет! Слышь, Витек, если что... с Галюнчиком своей... или без нее... ну, мы с Мишкой всегда рады хорошим людям – которые к нам с душой. Подходите, соловьев послушаем, поболтаем о том-сем, заодно познакомишь с невестой своей, а?
- Там посмотрим,- Витек пожал им руки, прощаясь. И, перебежками, метнулся к своему подворью – отмываться и прихорашиваться. А друзья-приятели... ну, естественно, рванули к магазину.
... Мало-помалу с запада на кладбище наползали сумерки, оттуда же подул довольно-таки прохладный для августа месяца ветерок – видимо, где-то прошли дожди. Но у Мишки с Петровичем присутствовало мажорное настроение: водки было достаточно, закуски тоже, соловьи в ближайшей посадке заливались почище всех вместе взятых звезд и звездочек современной эстрады. И данное настроение не портил даже окружающий пейзаж: старые покосившиеся деревянные кресты на заросших могилках, памятники, оградки... В общем, домой уходить, с насиженного в сирени места, не желалось ни в какую. За одним незначительным исключением – обоим мужикам срочно понадобилось удалить из организма энное количество уже переработанной жидкости. А если проще – облегчиться. Ну, с этим делом, на природе, русский мужик всегда справлялся играючи – были бы кусты поблизости. А кусты как раз были...
- Мишка, разбредаемся в разные стороны, но встречаемся здесь же, на полянке,- успел предупредить Петрович, удаляясь за ближайшую поросль слегка виляющей походкой... Возвращаясь обратно, он услыхал какие-то явно посторонние звуки: треск ломающихся ветвей и невнятный, но отборный мат своего товарища по бригаде. Затем вроде бы, откуда-то с высоты сбросили мешок с мукой. И наступила полнейшая тишина, нарушаемая лишь соловьиными трелями.
- Эй, Мишка, ты где?- выйдя на полянку, Петрович не обнаружил на ней напарника и собутыльника, в одном лице.- Провалился, что ли?
- Угадал, бугор,- донесся откуда-то из-под земли глуховатый Мишкин голос, пополам с ненормативной лексикой.- В могиле я, самой настоящей. И какой же гад додумался вырыть ее как раз там, куда мне приспичило сходить по надобности? Как только шею не свернул – сам удивляюсь!
Петрович пошел на голос, посветил спичкой. Точно – Мишка угодил в могилу, кем-то из деревенских заботливо выкопанную про запас – то ли для себя, то ли для любимой тещи... Но досталась она Мишке.
- Ладно, давай вылазь оттуда,- скомандовал Петрович.- На полянке три бутылки водки зря простаивают, а мы тут с тобой прохлаждаемся.
- Легко сказать – вылазь,- бормотал Мишка, пытаясь выбраться из западни, в которую угодил.- А если не вызится.
По трезвому он, может быть, и подтянулся бы на руках, да и то ещё вопрос. Но сейчас выпитая водка делала свое черное дело – каждый раз центр тяжести тела оказывался в противовесе с Мишкиными желаниями. И он вновь и вновь шлепался своей пятой точкой о дно могилы.
Вскоре Петровичу надоело жечь спички одну за другой.
- Держись за мою руку, попробую вытащить.
Мишка с такой восторженной радостью ухватился за руку помощи, что чуть не стянул в могилу и Петровича. Тот вовремя разжал пальцы, предоставив тем самым возможность Мишкиным ягодицам в очередной раз испытать крепость глиняного прослойка на дне природного склепа.
- Нет, так не пойдет, нужна лестница. О, погоди, я тут за кустами споткнулся о небольшой стожок сена. Счас я тебе его брошу вниз, ты станешь на сено, подпрыгнешь и выползешь, наконец.
Принес, сбросил. Мишка влез на сено – стало еще хуже: теперь ноги скользили по стеблям сухой травы, как по льду.
- Нет, определенно нужна лестница,- сделал, наконец, окончательный вывод Петрович.- Ты посиди пока там, внизу, а я схожу к куму. На вот бутылку початую, на всякий случай – что-то прохладно нынешней ночью,- он подал Мишке посудину и исчез прежде, чем тот успел что-либо возразить в ответ.
- Ну, что ж, посидим, подождем,- решил Мишка, поудобнее устраиваясь на сене. Так как ночь была действительно прохладной, он отхлебнул из бутылки глоток - другой – для сугреву. Потом еще... Пока не свалился на сено, уснув.
А Витек со своей Галей смотрел в это время фильм в местном ДК. Однако и у них пошло все не по запланированному. Он специально купил билеты заранее, на самый последний ряд, чтобы вволю нацеловаться со своей Галюсей. Но дело в том, что его Галя была ужасной трусихой – боялась не только мышей, но даже обыкновенных кухонных тараканов. До ужаса, до истерики. А фильм как раз и был из серии ужастиков «Живые и мертвые». Ну кто ж мог знать, что знаменитому НАШЕМУ фильму по роману Константина Симонова какой-то западный режиссер противопоставит аналог названия с совершенно идиотским содержанием: уроды-вампиры, отрезанные руки и ноги, кровь даже не ручьем, а каким-то водопадом... В общем, вместо поцелуев Витьку приходилось удерживать на месте постоянно визжащую Галю, которая, изо всех сил, зажмурив глаза, пыталась спрятаться от экрана под его футболкой. Где-то после получасового просмотра ее стало трясти крупной дрожью, за которой должна была последовать истерика. И Витек совершил героический поступок – плюнув на потраченные билетные деньги, он на руках вынес свою невесту из зала под довольно ехидные и неуместные реплики некоторых особо «продвинутых» зрителей. Типа: « Слышь, мужик, ты всю-то кровь из нее не высасывай, оставь и нам немного!». Это было последней каплей в чашу терпения - Галя прямо на руках Витька хлопнулась в обморок.
Пришла она в себя лишь на ночной деревенской улице под несмолкаемый брех недремлющих в такую пору кобелей. И, сразу же, безапелляционно заявила жениху:
- Витя, веди меня домой!
- Не нужно домой, Галюнчик!- взмолился он.- Ну, хоть в мой-то праздник давай погуляем, где-нибудь за околицей, послушаем соловьев. Хочешь, я тебе стихи почитаю? А хочешь, познакомлю со своим бригадиром – он уже давно восхищается твоей красотой... на фотографии.
Комплимент подействовал сразу и безотказно – Галюнчик заинтересовалась заочным почитателем ее неотразимости.
- Конечно, хочу. А где он, этот твой бригадир, в такое-то время?
Витек уже и рот открыл, чтобы ляпнуть правду о местонахождении бугра, но вовремя спохватился – ему не нужна была жена с приобретенным хроническим заиканием или пороком сердца.
- В... одном месте, за околицей,- нашелся он.
- Он, наверное, тоже гуляет?- догадалась Галя.
- Ну да, он у нас большой любитель гульнуть,- сказал Витек, на сей раз чистую правду.
Он повел Галю к их полянке окружной дорогой – чтобы за сиренью не видно было крестов. Но бивуак был пуст – ни единой живой души. Хотя и водка, и закуска присутствовали на своих местах, что говорило о наличии, поблизости, кого-то из живых. Даже две свечи горели – запасливый бригадир прикупил их в магазине, вместе с водкой.
- Бр-р-р, совсем как поминальные!- вздрогнула Галя. – Витя, мне что-то не нравится это мес...- и тут она услышала соловьев. И замерла с открытым ртом, на полуслове.
О-о-о, этот славный птах умеет, как никакая другая птица, поднять самое гадкое настроение! Своими нескончаемыми переливами трелей наполнить душу каким-то щенячьим восторгом и необъятной вселенской любовью...
И Галя растаяла, вмиг похорошела и расцвела, заслушавшись и забыв про все страхи на свете. Витек мигом просек ее новое состояние.
- Милая, давай присядем вот сюда, где травка погуще и помягче,- он увлек девушку за собой и поцеловал, бережно и нежно, словно боясь вспугнуть неосторожным звуком песнь соловья. И Галя доверчиво положила свою красивую головку на его плечо, закрыв в блаженном молчании глаза. И, как-то, сами собой вдруг расстегнулись на груди все три пуговки ее фирменной турецкой кофточки...
Две неясные человеческие тени бродили, чертыхаясь, меж покосившихся крестов и некрашеных оградок, в тщетной надежде отыскать хотя бы одну поминальную рюмочку, оставленную сердобольными родственниками, у могилки, на помин души погребенного.
Этот вечер оказался несчастливым для двух местных алкашей, Ивана и Семена. Которые маялись от похмельного синдрома и безденежья одновременно. Кладбищенская «охота» разочаровала обоих – сегодня никто из родственников не посетил погоста…
И вдруг за кустами сирени мигнул огонек. Их обросшие трехдневной щетиной физии вмиг приобрели выражение напряженной заинтересованности. А затем отчаянную радость – когда, подойдя поближе, они увидели в траве две бутылки водки и закуску.
- Господи!- возвел очи горЕ Иван, судорожно крестясь,- неужели ты все же внял нашим молитвам, пусть даже с некоторым запозданием?!
- Слушай, там парочка какая-то сидит… зажимаются,- прошептал ему в ухо Семен.- Вишь, вон, целуются.
- Ну, скажи мне, друг Семен, зачем влюбленной парочке две бутылки водки и столько закуски, когда они должны быть по горло сыты своей любовью?- вопросил Иван. И сам же ответил.
- Да ни за чем! Они просто спрятались, от посторонних глаз, в месте, где справлялись вечером поминки. То есть, в ненужном для них месте. Но в нужном для нас с тобой. Значит, предстоит что-то сотворить, чтобы они срочно поменяли дислокацию.
- Что?- шепотом возопил Семен.
- Спугнуть их, только и всего. Сможешь сыграть роль привидения, Семен?
- За такое количество водки я смогу сыграть самого покойника, не то, что его тень какую-то, обесцвеченную!
- Тогда подкрадемся поближе и начинаем привидействовать.
... Мишка проснулся от холода. В пустой яме, одетому лишь в трикотажную майку и шорты, было довольно-таки неуютно. Он не знал, сколько прошло времени после ухода Петровича, поэтому сделал еще одну тщетную попытку восстать из могилы. И вновь шлепнулся – теперь уже на сено. Нащупав под собой бутылку с завинченной пробкой, он поболтал ею возле уха – внутри что-то еще плескалось. Вылив это «что-то» в пересохшую гортань, Мишка повеселел. Теперь вдруг мучительно захотелось курить. Он охлопал карманы шорт – сигарет не было. Зажигалка была, а сигареты остались там, на полянке. От сознания этого курить захотелось еще сильнее. И еще – он почувствовал, что его начинает пробирать озноб… затем Мишка продрог всерьез. Он попробовал бегать по яме – дистанция была явно коротковата для сугреву. Нужно было срочно что-то придумать, дабы не замерзнуть окончательно. И Мишка придумал...
- Дымком ароматным потянуло,- нежно прошептала Галя в ухо Витька, едва оторвавшись от его губ.
- Не отвлекайся, пожалуйста,- он вновь привлек ее к себе.- Это кто-то из деревенских, на ночь, хлеб выпекаться поставил…
- Чуешь, дымом воняет где-то рядом?- потянул носом Семен.
- Не отвлекайся на мелочи, дурень!- зло прошипел Иван.- Вот она, горилочка, совсем рядом. На счет «три» вырываемся из кустов и вопим, что есть мочи. Понял?
- Понял, считаю,- Семен зашевелил губами,- раз...два...
Мишка беззвучно матерился про себя – проклятое отсыревшее сено не желало возгораться. Дым уже валил клубами так, что заполнил всю яму. Затем что-то там зашипело, затрещало... и вдруг вверх и по бокам рвануло такое пламя, что Мишка с диким ревом вылетел из своей западни, словно пробка из бутылки с шампанским. С всклокоченными волосами, из которых торчало сено, закопченной мордой и тлеющей на нем майкой, он предстал перед местными алкашами и влюбленной парочкой каким-то неведомым чудищем из преисподней – натуральным исчадием ада! Но он-то в зеркало не смотрелся! Поэтому, увидав перед собой двоих аборигенов с перекошенными в ужасе лицами, не нашел ничего лучшего, как заорать обрадовано:
- Ну чё, уроды, покойника никогда не видали?!
Этим он излечил Ивана и Семена от ступора – бедные алкаши рванули от него через кладбище, не разбирая дороги, подвывая на ходу от пережитого ужаса.
А бедная Галюсик второй раз за этот вечер впала в глубокий депрессивный обморок. Но перед этим она успела увидеть – ее избранник не отступил перед ужасным призраком. Защищая свою любовь, тщедушный Витек бросился к неизвестно откуда возникшему вампиру и нанес ему мощный сокрушительный удар в челюсть. От которого тот мешком завалился в кусты...
Утром по деревне поползли нехорошие слухи. А в местной «районке» через неделю появилась гневная статья о вандалах, однажды ночью разрушивших почти половину старого кладбища. Журналист, писавший статью, упустил небольшую подробность – деревянные кресты были снесены в двух направлениях неширокими линиями. А на стальных оградках остались висеть клочья чьей-то одежды.
И еще о двух важнейших для деревни новостях не сообщил невнимательный журналюга: в местном отделении ЗАГСа регистрировались Витек и Галюсик. Невеста наградила жениха согласием на брак за его самоотверженность при защите ее чести и достоинства. Петрович и Полина были посаженными родителями на свадьбе.
А два местных беспросветных алкаша, Иван и Семен, вдруг ни с того, ни с сего бросили пить. Причем «завязали» крепко – навсегда. Но после той памятной ночи, оба они, почти три месяца, ездили в район на прием к логопеду.
Мишка вставил три новых зуба.
И тоже собирается «завязать», с водкой.
А НА КЛАДБИЩЕ, по-прежнему - ВСЕ СПОКОЙНЕНЬКО...
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=275
0

#10 Пользователь офлайн   Лада Иконка

  • Активный участник
  • PipPipPip
  • Группа: Авангард
  • Сообщений: 86
  • Регистрация: 18 ноября 08

Отправлено 12 сентября 2010 - 10:29


В Коцюбинской роще
Байка

Когда-то давно роща на берегу тихой речной заводи принадлежала пану Коцюбе. Так её и до сих пор называют – Коцюбинская роща. Старики рассказывали, что были у пана две дочери-красавицы. И вот однажды они на закате дня гуляли в роще и вышли к берегу. Что уж там приключилось, никто не видел, но только панночки таинственно исчезли.
Пошли расспросы. Оказывается, свидетель всё же был. Пастух гнал по берегу панских коров с дальнего луга и видел девушек. Они стояли у самой воды, а потом неожиданно пропали. Будто кто-то пастуху глаза отвёл, чтобы он не заметил, как это случилось.
Всю ночь челядь искала хозяек. Рощу прочесали, берег обшарили. Нет, и всё тут. Как в воду канули.
Утром прискакали в имение казаки из станицы. Начали нырять в реку, шарить по дну. Хуторские на лодке приплыли, с баграми. И возле самого берега в камышах они-то и обнаружили панночек. Девушки лежали лицом вниз, видно, захлебнулись. Похоронили их, а вскоре и пан Коцюба приказал долго жить. Усадьбу наследники вскоре продали. Но долго ещё таинственное происшествие держало в страхе людей, которые вечерами опасались подходить к воде в том месте, где исчезли хозяйские дочери. Да и сама Коцюбинская роща стала пользоваться дурной славой. Рассказы с ужасающими подробностями, которые нарастали, как снежный ком, переползли уже в соседние хутора и станицы. Но с годами страшная история позабылась, и местные жители облюбовали Коцюбинскую рощу для отдыха.
На Троицу два казака, кумовья Витёк и Васёк, тайком от жён собрались на рыбалку. Нет, жёны у них неплохие. Только любопытные уж очень. Куда? Где? С Кем? А почему без нас? А вот возьми их на рыбалку, так не выпьешь и не поймаешь ничего. Голову задурят и только внимание на себя отвлекут. Как говорит местный рыбак дед Афоня: «С бабой рыбу ловить, всё равно, что голым в церкви молиться». А почему на Троицу? Так случайно ж вышло! Кто там считал эти праздники?!
После обеда, когда жёны объединили свои усилия в деле перемывания косточек ближним, друзья на стареньких «Жигулях» Виктора прибыли в Коцюбинскую рощу. Разложили снасти на берегу. Сняли рубашки – солнце пригревало вполне по-летнему. Витёк потянулся и говорит:
– Кум! Ну, что? Хряпнем по сто, чтобы лучше рыбка ловилась.
– Нет, Вить, давай сети кинем, а тогда уж в удовольствие выпьем, праздник заодно отметим, - отвечает Васёк. – А вообще-то сегодня рыбачить грех большой.
– Плевал я на эти праздники. Суеверие это всё, бабкины сказки.
– Да нет, не сказки. Слыхал, что старики рассказывают про Коцюбинскую рощу?
– Это про панских дочек, что ли?
– Ну! Говорят, что время от времени утопленницы выходят на берег….
– А ты дурак, Васька, во всякие бредни веришь. Ну, и где они, утопленницы? Девочки! Ау! Покажитесь! Мы погулять хотим, - рассмеялся
Витёк и нагнулся за сеткой. Вдруг видит – трава на его глазах покрывается молочно – белым туманом, который, словно живой, лижет его ноги, поднимаясь всё выше и выше. Страх обуял Витька. Каждой клеточкой он почувствовал влажную липкость этой белой мути. Глянул Витёк на товарища, а тот по пояс уже в тумане, глаза выкатил и от удивления сказать ничего не может. Застыли друзья, будто камни. У Витька было проскочила мысль: бежать. Но чугунные ноги даже не пошевелились. А туман уже прикоснулся к лицу и обдал казака могильным холодом и сырым запахом тления. «Видно, конец нам пришёл, прощай, – хотел Виктор произнести напоследок другу, но не смог разлепить губы. И вдруг он почувствовал неодолимое желание идти к воде. Как будто кто зовёт его, тянет. Посмотрел на кума, а тот уже направился туда, как бычок на верёвочке. Ноги едва переставляет, сопротивляется, но идёт.
И тут сквозь пелену тумана кумовья увидели, как к ним из реки навстречу выходят две бледные красавицы в старинных платьях и с длинными распущенными волосами. Они протягивают тонкие полупрозрачные руки, маня друзей к воде.
Девицы – далеко, а голоса их совсем близко, как будто звучат в голове, низко, завораживающе:
– Иди, сюда, казак, иди к нам! Мы любить тебя будем! – и призывно, пронзая вуаль тумана, тянут их немигающие взгляды к себе. Да только, кроме страха перед чужой и непонятной силой, кумовья ничего не ощутили.
Внезапно зазвонил сотовый телефон Витька, видно, жинка кинулась. Не раз Василий просил кума сменить мелодию звонка – до того противные звуки! А сейчас несказанно обрадовался им и даже мысленно перекрестился. Выйдя из стопора, друзья с трудом, едва отдирая подошвы от земли, устремились к автомобилю. По-прежнему влекла их к реке неведомая сила. После звонка или напряжённость спала, или кумовья оправились от неожиданности, но совладали с чужой силой и вскоре оказались в кабине «Жигулей». Витёк хотел от страха сразу рвануть с места. Однако машина не заводилась. Казаки, стуча зубами, начали читать молитвы, какие помнили, а до конца они ни одной не знали. Потом Витька, словно что-то осенило. Он трясущимися руками открыл бардачок и вынул из него целлофановый пакет с картонной иконкой Спаса на престоле и пожелтевшей бумажкой с молитвой «Живые помощи». Их засунула ему туда верующая тёща, когда только появилась у Витька эта машина. Соорудив прямо в машине иконостас, начали вслух читать тёщину бумажку, не подозревая, что творят соборную молитву.
Попробовали ещё раз завести машину. Завелась! Витёк лихорадочно двигал рычаги, пытаясь выжать из старой тарахтелки всё, на что была она способна в далёкой молодости. Ехали с ветерком минут двадцать, молча, переживая случившееся….
По идее, друзья должны были уже подъехать к станице, а роща всё не кончалась. Они начали внимательно смотреть по сторонам и вскоре поняли, что ездят по кругу. Проезжая в очередной раз мимо старого дуба, Виктор увидел в метрах пяти от просёлка, солдатскую палатку, которую раньше не заметил. Мелькнуло в голове: туристы, люди! Остановил машину и выскочил из неё. За походным столиком сидели и выпивали двое мужчин и женщина. Один из мужиков показался знакомым. Тот узнал приятелей тоже и очень удивился, когда они спросили дорогу домой.
– Вы что, так нажрались, что заблудились в трёх соснах? Вот же дорога! Вы едете по ней, – рассмеялся знакомый.
Кумовья на всякий случай перекрестились и снова тронулись в путь, пытаясь неотрывно глядеть на заезженную колею дороги.
А дома родственники не находили себе места. На звонки ни Виктор, ни Василий не отвечали. С тяжёлым предчувствием жёны отправились на поиски благоверных. Один из соседей сказал, что видел, как друзья загружали в багажник рыболовные снасти.
– На рыбалку поехали, это точно. Не знаю, правда, куда.
– Знаю, куда, - заявила жена Витька, - он ещё на прошлой неделе собирался в Коцюбинскую рощу, да Ваське некогда всё было: сено косил корове. Слушай, сосед, - сообразила она, - давай на твоём мотоцикле смотаемся. Мы быстро: туда и обратно.
– Мне некогда. Да и куда они денутся! Первый раз, что ли?
– Не знаю почему, но у меня предчувствие, что влипли они в какую-то историю. Ты ж знаешь моего Витьку: у него, как не понос, так золотуха.
Не беспокойся – магарыч будет, - уговаривала она соседа.
– Ну, ладно, сейчас выкачу мотоцикл и поедем.
Сели женщины, а сосед предупредил:
– Держитесь крепче, бабы! Поедем напрямки. Нет времени у меня раскатывать с вами. Да и смеркается.
Приезжают они в рощу и видят такую картину: продукты, удочки, сети раскиданы по всему берегу, и как доказательство пребывания кумовьёв здесь – их вывернутые наизнанку рубашки на кустах чертополоха. А с берега так и веет холодом, аж, мороз по коже. Побегали вдоль реки, покричали бабы. А понимают, что без толку. Машины-то нет. И видно, что приятели уезжали в спешке, как будто спугнул их кто. Начали собирать имущество.
– Нажрались, суки! Все вещи побросали, - ворчливо выворачивала налицо рубаху Витькова жена.
– Да я своему Ваське голову оторву, узнает, сморчок плешивый, как меня обманывать, – вторила ей кума, неумело собирая снасти.
– Хватит ругаться! Заканчивайте, бабы, темнеет, – торопил их сосед.
Неспокойные приехали женщины домой и видят, что у ворот Витькиной хаты «Жигули» стоят. Забежали на кухню, а там их мужья сидят за столом, бледные, с дурными глазами, и Виктор дрожащей рукой льёт водку мимо стакана….
Авторский форум: http://igri-uma.ru/f...p?showforum=205
0

Поделиться темой:


  • 2 Страниц +
  • 1
  • 2
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей