МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Полнолуние» - мистика или сказка для взрослых (до 20 000 знаков с пробелами). - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

«Полнолуние» - мистика или сказка для взрослых (до 20 000 знаков с пробелами). Конкурсный сезон 2016 года.

#1 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 27 сентября 2015 - 13:56

Номинация ждёт своих соискателей по 29 февраля.



Все подробности в объявление конкурса, здесь:

http://igri-uma.ru/f...?showtopic=4851

Прикрепленные файлы


0

#2 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 15 октября 2015 - 23:20

№ 1

ЩЕДРЫЙ ВЕЧЕР

- Ах ты ж, злыдня, куды прёшь? Я сказала: не пущу! - сквозь сон донеслось до Софии Николаевны.
Молодая женщина открыла слипшиеся ото сна глаза. Девушка удивленно посмотрела на железную ножку кровати, которая почему-то оказалась возле её лица. Не понимая, как она очутилась на полу, Софья резко села и тут же наморщила маленький аккуратный носик от ноющей головной боли. Что происходит? Софья Николаевна, держась за левый висок, чтобы хоть немного унять мигрень, тяжело поднялась с пушистого мягкого ковра и решительно вышла из своей комнаты.
- Пусти, Марфуша, мне к барыне надо! - разносились по всему дому громкие женские голоса. Оказавшись на лестнице, Софья перегнулась через перила. Её взору предстала отвратительная сцена. На первом этаже, возле входной двери, вооружившись большой метлой, стояла Марфуша. Девка размахивала помелом перед самым носом пришедшей, не давая незваной гостье переступить через порог.
- Марфа, не дури! - зычным голосом прогудела Агафья. - Мне Софья Николаевна нужна, - тщетно пыталась прорваться мимо не вмеру раздухарившуюся прислугу разбитная дворовая девка из соседнего поместья. - Меня барин, Прохор Петрович, прислал, - не унималась пришедшая, всячески пытаясь уклониться, чтобы не получить метлой по макушке. - Вот послание! Девка вытащила из-под тёплой телогрейки аккуратно свернутый листок бумаги: «Сказал, лично в руки твоей барыньке отдать!»
- А я сказала не пущу! – набычившись, прокричала раскрасневшаяся Марфушка и посильнее замахнулась на Агафью. Наблюдая за происходящим, Софья Николаевна улыбнулась: «Послание от Прохора Петровича. Однако!"
- Марфа, пропусти! - медленно спускаясь по лестнице, негромко произнесла барышня. - Тебе же сказано, что ко мне! - София Николаевна недовольно скосила глаза на свою служанку.
- В чем дело? - удивленно приподняв брови, спросила Софья, глядя на Марфу, которая так и не сдвинулась с места.
- Да как же я её пущу, барыня, коли нельзя? - пролепетала Марфушка. Глядя на недоумение в глазах хозяйки девка пояснила:
- Рождество сегодня, барышня. А на Рождество нельзя, чтобы первой в дом чужая баба зашла.
- Что за чушь?! - перебила служанку Софья.
- Не чушь, барышня, не чушь! - замотала головой прислуга. - Если чужая баба на Рождество первой в дом войдёт, то все женщины в том дому хворать будут.
Софья Николаевна не смогла сдержать улыбки, услышав очередное деревенское суеверие:
- Марфуша, отойди! - женщина отстранила служанку в сторону, освободив дорогу незваной гостье.
- Софья Николаевна, - взмолилась Марфа, - может, пущай Корней первым войдёт, я его сейчас покличу! - не дожидаясь ответа, Марфушка набрала побольше воздуха в грудь и громко прокричала возле самого уха хозяйки:
- Корней, ходь сюды!
Софья Николаевна скривилась от звонкого девичьего голоса, который заставлял её голову болеть еще сильнее. Женщина не стала дожидаться развязки. Она выхватила послание из рук Агафьи и быстрым шагом удалилась в свою комнату. Проходя мимо зеркала, барыня удивленно взглянула на своё отражение: растрепанные русые волосы, смятое платье, в котором она была на званом ужине, чрезмерная бледность. "Что же вчера произошло?" - этот вопрос, словно заноза, засел в ее голове. Оказавшись одна, барышня развернула сложенный вдвое лист бумаги и прочла написанную мелким подчерком фразу, которую так давно хотела услышать от нерешительного соседа. "Софья Николаевна, голубушка, выходите за меня!" - уже в десятый раз перечитывала заветное предложение Софья, не веря своим глазам. Ещё вчера Прохор Петрович не удостоил её своим вниманием, проигнорировав приглашение на ужин, а сегодня зовет замуж. Что же изменилось за эту ночь? Счастливая женщина нежно прижала послание к груди. Головная боль тут же прошла. Глаза засветились от радости. Вдруг взгляд Софии упал на круглый стол возле окна. Там стояло овальное зеркало в позолоченной оправе, перед ним были аккуратно расставлены потухшие свечи. Софья Николаевна приблизилась к месту, где явно проходил какой-то таинственный ритуал. Молодая женщина медленно опустилась в кресло и погрузилась в воспоминания.
Весь вчерашний день шли приготовления к званому ужину. Приглашения отпраздновать Щедрый вечер уже были разосланы всем соседям. Прислуга бегала по дому. Дворовые суетились, нужно было и в доме прибрать и столы накрыть. Марфуша заметала полы. Девка окунала веник из крапивы в лохань, обдавала его кипящей водой из чугуна и мела со словами:
- Ты, беда, к бабьему куту
не приволахивайся,
у порога не корчись,
у избы не зыкай,
у оконца глядеть - не гляди,
а по край света иди!
Глядя на непонятные манипуляции, Софья Николаевна приблизилась к Марфе:
- Ты что делаешь? - с любопытством спросила барышня. - Что ты там себе под нос бормочешь? - не поняв ни слова из странной скороговорки, молодая женщина решила до конца разобраться в происходящем. Марфушка, пойманная на горячем, выпрямилась по струнке и захлопав выпученными глазами заглянула в лицо хозяйки:
- Я, Софья Николаевна, беду из дома гоню! Чтобы всякое лихо обходило вас стороной! - простодушно ответила она.
- Опять ты со своими глупостями! - тяжело вздохнула София, - я же тебе говорила, Марфуша, что все это чушь и бабьи суеверия, - барышня взглянула на немного растерянную служанку, - образованные люди, Марфа, подобной ерундой не занимаются! - поучительным тоном заявила барышня, в надежде что прислуга возьмется за ум. Но едва она сделала пару шагов, услышала за своей спиной тихий шепот:
- Ты, беда, к бабьему куту
не приволахивайся!
Софья Николаевна обречённо закатила глаза. "Все-таки это была плохая идея - взять в дом служанку из глухой деревни!" - подумала она.
Когда все предпраздничные приготовления были завершены и гости собрались за щедро накрытым столом, Софья зажгла восковую свечу и стала читать благодарственную молитву. Женщина из-под опущенных пышных ресниц смотрела на собравшихся за столом соседей. Благородная старушка Антонина Степановна беззубым ртом повторяла "Отче наш" за хозяйкой дома. Её дочь Татьяна - рябая девка-перестарок - то и дело облизывала толстые губы, рассматривая угощения и с нетерпением ерзала на месте. Супруги Козятниковы - крупные помещики - безучастно скучали. Казалось их обременяло это приглашение, но отказать богатой вдове и не прийти на званый ужин они не могли. За столом собрались все соседи, кроме одного Прохора Петровича, собственно, ради которого и затевался весь этот праздник. Уже несколько месяцев Софья Николаевна оказывала этому господину разные знаки внимания, но Прохор Петрович явно был не рад навязчивым ухаживаниям молодой вдовушки.
Вот и сейчас барин, словно почувствовав, что на него идет самая настоящая охота, решил просто проигнорировать приглашение: ведь жениться он не собирался. Прохор Петрович считался самым завидным женихом во всей округе - молодой, красивый, богатый. Всё при нем. Местные матроны мечтали породниться с ним, выдав за него своих дочерей. Да, к сожалению, Прохор оказался убеждённым холостяком. Со всеми он держался вежливо, но близко к себе никого не подпускал. Софья огорченно вздохнула:
- Все труды насмарку! Он не пришёл! - еле дождавшись окончания скучнейшего приёма, барышня заперлась в своей комнате и грустила. Её мысли прервал настойчивый стук:
- Барышня, я вам молока принесла. Откройте! - Марфушка ломилась в закрытую дверь. Оказавшись в комнате, дворовая девка, не обращая внимания на хандру хозяйки, бесцеремонно стала рассказывать про то, как в её селе Рождество встречают:
- Зря вы, барыня, грустите. Унынье - грех, тем паче в такой праздник! - Марфа подала стакан тёплого молока Софье. - Вот у нас, на селе, в Сочельник никто не грустит. Девки гадают на свою судьбу.
- Гадают?! - заинтересовалась Софья Николаевна. Обычно подобные разговоры раздражали молодую женщину, но сейчас что-то заставляло её прислушаться к сказанному.
- Ну да, - Марфуша почесала рыжий затылок, - можно, барышня, в зеркало смотреть, да суженого зазывать.
- И что? - окончательно отвлеклась от своей тоски София. Женщине стало интересно про разные способы гаданий послушать. - Как узнать, кто суженый?
- А кого в отражении увидишь, тот и жених! - улыбнулась девка. - Но на это терпенье иметь надобно. Иной раз всю ночь выглядывать суженого в зазеркалье придется, - служанка устроилась на стуле подле хозяйки и продолжила рассказ:
- Вот у нас на селе девка одна была - Марьяна. Так сказывали, что до самого рассвета она жениха в зеркале высматривала, - Марфуша весело рассмеялась, прервав историю.
- Ну! - Софья Николаевна в нетерпении заерзала на месте. - Высмотрела?
- Ага, кузнеца нашего. А он ни сном, ни духом. Жениться, значит, на Марьяне и не думал, - служанка тихонько хихикнула, - да как стала эта Марья за ним по пятам ходить. Куды он, туды она, так ему и пришлось в жены ее взять, чтоб только отстала она от него.
Барышня весело рассмеялась. Забавная история явно пришлась ей по душе.
- А ещё, - медленно протянула Марфушка, - можно на воске погадать.
- Это как? - заинтересовалась барыня. Идея гадать по зеркалу ей не понравилась. Мало ли кого там увидишь. Может, воск надёжней?
- Надобно воск в ложке растопить, да в миску с водой вылить, - Марфа деловито приосанилась, это впервые хозяйка её слушала с раскрытым ртом. - А опосля разобрать, что за фигура на воске проявилась. Коли колечко, али веночек, то к скорой свадьбе. Что правда, - девка немного покраснела и запнулась на полуслове. Немного помявшись она продолжила, - мне, в прошлый год, какая-то небывальшина вылилась. Так мы всем селом понять не могли, что оно такое. И так и этак воск крутили, а не докумекали.
Барышня насупилась: "Нет, этот способ тоже нехорош!"
- Ещё можно за порог выйти, да валенок через забор бросить, - вспомнила девка ещё один способ погадать.
- И что, хорош способ? - полюбопытствовала хозяйка.
- А как же, конечно, хорош! Куды валенок укажет, оттуда и жениха ждать надобно! - Марфа громко расхохоталась, вспомнив очередную забавную историю:
- Вот у нас когда-то случай был: соседка моя, Валька, взяла батькин сапог и пошла за порог с ним, - девка прикрыла рот, чтобы сдержать смех, - замахнулась она, значит, тем сапожищем посильнее да и кинула через спину, - служанка не смогла сдержаться и зашлась диким хохотом.
- Что?! - в недоумении захлопала глазами Софья.
- А то, попала она сапогом прямо по темечку проходящего подле её хаты дьяка.
Софья Николаевна вслед за прислугой звонко рассмеялась.
- А дьяк, значится, брык в сугроб и лежит. Думал, бедный, что это его Бог громом побил за то, что он в пост колечко колбаски съел.
Еще сильнее насмешила Марфушка хозяйку.
- Так дьяк по сей день крестится, когда мимо Валюхиного дома идёт! - весело закончила историю Марфа. Затем девка немного успокоилась и сказала уже серьезно:
- Говорят, в самую полночь, под Рождество, небесные врата отворяются. Так вот, - Марфушка перешла на тихий шепот, чтобы добавить загадочности, - говорят, что если в полночь один старинный обряд провести, то получить можно все, что пожелаешь...
Дослушав про магический ритуал, Софья выпроводила служанку за дверь. Оставшись в полном одиночестве, она задумалась. Женщина не очень-то верила, что с помощью деревенского обряда можно осуществить свою мечту. "А вдруг возможно - ночь то не простая!" - пронеслось в её голове. Барышня подняла глаза на напольные часы. Близилась полночь. Не теряя времени, Софья Николаевна взяла большой поднос и, как учила Марфушка, аккуратно расставила на нём кругом сорок свечей. Перед подносом, на столе, женщина установила свое любимое зеркало. Она поставила его так, чтобы в нём отражались все свечи. С мыслями о Прохоре Петровиче барышня стала поочередно зажигать фитильки. Мерное ровное свечение озарило всё. Горящие свечи тихонько потрескивали, придавая волшебному действу еще больше таинственности. Женщина, словно завороженная, всматривалась в свое отражение. В больших карих глазах Софии плясали яркие огоньки. Алые губы шептали немудреный заговор.
Вдруг в глубине зеркала появилась небольшая точка. Барышня потерла глаза руками. Что за чудо? Маленькое пятнышко зашевелилось и начало медленно приближаться, превращаясь в белый светящийся силуэт. Барышня не могла отвести взгляд от загадочной фигуры, пытаясь рассмотреть лицо. Почувствовалось лёгкое дуновение. Русые волосы Софьи рассыпались непослушными кудряшками по плечам. Белая тень стремительно вырвалась из зеркала, подхватив застывшую на месте женщину и закружила под самым потолком в дикой безумной пляске. София обмякла в крепких объятьях. Женщина робко подняла глаза на незваного гостя. Ей хотелось увидеть его лицо, но под опущенным на самые глаза капюшоном ничего не было видно. Вдруг безудержный танец прекратился. Свечи погасли сами собой. Незнакомец, словно бесценное сокровище, поставил перепуганную Софью Николаевну на пол и отбросил с лица капюшон. "Прохор Петрович!" - ахнула барышня и тут же лишилась чувств.
0

#3 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 21 октября 2015 - 00:28

№ 2

ЗАНОЗА

— Заноза с утра мне снова выговор сделала, — пожаловалась двум своим сотрудницам секретарша Ниночка.
— Это не женщина, а деловая ведьма! — поддакнули ей.
— А я опоздала всего-то на десять минут. Ребёнка в садик отводила, — продолжала жаловаться на вредную начальницу Ниночка. — И как она не понимает?
— Как же она тебя поймёт, если у этой стервы вместо сердца - калькулятор и ничего, кроме работы, её не интересует. Да Заноза и понятия не имеет, что такое дети. Наверное, думает, что люди появляются на свет взрослыми и сразу же приступают к исполнению должностных обязанностей.
Женщины рассмеялись над удачной шуткой. Дверь одной из кабинок резко распахнулась. Смех моментально прекратился. Потупив взгляды, сплетницы поспешили выйти из уборной, оставив начальницу в гордом одиночестве. Заноза, она же Вероника Андреевна, негодуя, подошла к зеркалу. Молодая женщина была разгневана, разве что пар из ушей не шёл.
— Да что эти клуши себе позволяют? Заноза? Деловая ведьма? Так вот, значит, что говорят обо мне за глаза подчинённые! — Вероника смотрела на отражение в зеркале, прокручивая услышанное. Усилием воли заставила себя успокоиться. Сотрудники не должны видеть её огорчения. Натянув на лицо улыбку, Заноза сказала себе:
— Я успешная, красивая молодая женщина. Я всё делаю правильно.
Поправив и без того безупречную прическу, с высоко поднятой головой вышла в коридор. Настроение было испорчено.
— Что-то ты сегодня какая-то невесёлая… — Виктор внимательно посмотрел на любимую. — На работе что-нибудь случилось?
— Мои сотрудники меня ненавидят, — горько усмехнулась Вероника.
— Ну что ты, милая! Этого просто не может быть!
— Я сама слышала, что они говорят обо мне за глаза. Представляешь, они называют меня "занозой" и "деловой ведьмой" с калькулятором вместо сердца, — пожаловалась она. — Со мной что, и впрямь так тяжело?
— Ну, какая же ты ведьма? Просто слишком серьёзная и педантичная. Тебе бы, милая, научиться радоваться жизни и поменьше думать о работе, — Виктор обнял девушку. — Не принимай близко к сердцу. Я тебя и такую люблю!
— Значит, ты тоже считаешь, что я "заноза"? — надула губки Вероника, внимательно выслушав любимого.
— Самая очаровательная "заноза" изо всех, кого я знаю, — рассмеялся он. — Не дуйся. Гляди-ка, что я купил. Это поднимет тебе настроение.
Виктор подал избраннице красивый перламутровый футляр. Вероника с интересом покрутила его в руках, задержавшись взглядом на выгравированной на крышке надписи: "Измени свою жизнь к лучшему!" Она удивлённо приподняла красиво смоделированные брови:
— А что там?
— Открой - сама увидишь.
Заноза открыла коробочку и на белой атласной подкладке увидела пару розовых замшевых перчаток.
— Господи! Что за детский сад? Я что, на пятилетнюю похожа, чтобы такое носить? — Она представила себе, как нелепо будет выглядеть в строгом деловом костюме серого цвета и ядовито-розовых перчатках к нему. — Милый, это явное дурновкусие. Они мне совсем не подходят.
— А, по-моему, очень подходят, — улыбнулся мужчина. Его позабавило удивлённое выражение лица избранницы, когда та взяла в руки его подарок. — Мне будет приятно, если ты станешь их носить.
— Ну, хорошо, уговорил, — сдалась девушка, а про себя подумала: " Только тогда, когда меня никто не сможет увидеть в этом розовом кошмаре".
Утром Заноза, как обычно, проснулась по звонку будильника. Молодая женщина не спеша встала с постели. До выхода из дома - ещё целый час. Так заведено уже очень давно, последние лет десять. Вероника бросила взгляд на часы и ужаснулась. Будильник зазвонил на час позже. Она опаздывает на работу! Как это могло произойти? Такого не было ни разу. Как ошпаренная, она бросилась в ванную. Увидев отражение в зеркале, застыла от удивления. Рука, которой девушка потянулась к шампуню, зависла в воздухе. Её лицо было разрисовано чем-то белым! Потрогав пальцем гротескно изображённые на ухоженном личике усы, она убедилась, что они легко стираются. Зубная паста!
— Да что же это такое? Что за шутки? Неужели это Виктор сделал? Не может быть! Он ушел ещё вчера вечером, — Вероника не могла взять в толк, как это случилось. Кроме неё, в квартире живёт только огромный сиамский кот Альберт. Ну, не мог же котяра перевести часы и разрисовать лицо хозяйки зубной пастой! Коты этого не умеют. А если бы и умели, то Альберт бы точно не стал этого делать. Он кот очень воспитанный!
Времени на размышления и поиски виноватых не было. Наскоро приняв душ, девушка понеслась на кухню, чтобы выпить чашечку кофе и подкрепиться бутербродом с сыром. Вообще-то, Вероника придерживалась здорового образа жизни и есть по утрам бутерброды считала недопустимым. Будь у неё время, приготовила бы овсянку, салат и свежевыжатый апельсиновый сок. Но сегодня был какой-то неправильный день. Происходило нечто из ряда вон выходящее, немыслимое в её чётко организованной и распланированной на годы вперёд жизни. Сумасшедшее утро! Поэтому деловая женщина решила сегодня довольствоваться завтраком неправильным. Сделала глоток быстрорастворимого обжигающего кофе и поморщилась: "Какая гадость!" Он оказался солёным. Кто-то насыпал в сахарницу соль.
— Да что же это? — в сердцах Вероника топнула ногой и вернулась в спальню. Она катастрофически опаздывала на работу. Надо успеть ещё сделать причёску и макияж. Нельзя же появиться перед подчинёнными в неприглядном виде.
Обескураженная происходящим, девушка подошла к туалетному столику и ужаснулась: вся косметика, флаконы, тюбики, баночки с кремом, обычно стоявшие в безупречном порядке, теперь были хаотически разбросаны по всей комнате. Недоумевая, она стала ошарашенно озираться по сторонам, тщетно пытаясь отыскать неведомого проказника.
Взгляд её упал на розовые перчатки, лежащие на кровати. Вероника задумчиво посмотрела на этот странный подарок. Она могла бы поклясться, что оставила их вчера вечером в гостиной на диване. Как они очутились здесь? Ещё одна загадка. Девушка не могла отвести взгляда от перчаток. Ей неcтерпимо захотелось их примерить. Надев их, она залюбовалась своими руками: настолько изящными и маленькими выглядели они в этих несуразных розовых перчатках. Вдруг произошло нечто невероятное. Руки девушки помимо её воли взметнулись вверх и схватили оторопевшую Веронику за нос.
— А-а-а! — завопила она от ужаса и, с трудом разжав пальцы, освободила хорошенький носик от посягательства коварных перчаток.
— Так вот кто безобразничает! — промелькнула догадка, показавшаяся абсурдной. И, тем не менее, всё это было наяву. — Ну и подарочек! Удружил Витюша!
В это время расшалившиеся перчатки стали дёргать девушку за уши. Заноза сделала безуспешную попытку увернуться от них. Устав отбиваться от назойливых, как мухи, перчаток, она взмолилась: "Пожалуйста, хватит!" Те послушно соскользнули с её рук и медленно проплыли в направлении прикроватной тумбы, где красовалась дорогая антикварная ваза. Заметив это, Вероника бросилась им наперерез.
— Э, нет! Не прикасайтесь к вазе. Да вы хоть знаете, сколько она стоит?
Но досужие перчатки уже подняли дорогой антиквариат с тумбы и стали подбрасывать его.
— Ну, я вам сейчас покажу! — взвизгнула бедняга, забыв о страхе.
Она, как разъярённая тигрица, кинулась на розовых проказников. Те от неожиданности выпустили вазу, и она с громким звоном ударилась о пол, разбившись на сотни осколков.
— Порву! На тряпки пущу! Попадитесь только! — вопила обезумевшая хозяйка в погоне за расшалившимися перчатками. А те сметали всё на пути. Идеальный порядок был быстро преобразован в невообразимый кавардак. Квартира выглядела так, словно по ней промчалось стадо слонов. Споткнувшись о поверженный стул, Вероника растянулась. В этот миг послышался звонок в дверь. Пригрозив кулаком пакостникам, Заноза отправилась посмотреть, кто пришёл. На пороге возникла соседка.
— Что надо? — забыв о правилах приличия, раздражённо спросила Вероника.
Соседка, заикаясь, пролепетала:
— Я пришла попросить у вас немного соли, но уже, наверное, не надо…
В глазах соседки читался неподдельный испуг. Вероника едва сдержала смех, глядя, как та осторожно пятится при виде её перекошенного лица.
Вероника вернулась в спальню, мимоходом глянув в зеркало. Она истерично расхохоталась при виде собственного отражения: "Да я на ведьму и впрямь похожа!" Она обессиленно опустилась на кровать, безучастно наблюдая, как перчатки выбрасывают из шкафа её супермодные наряды. И почувствовала страшную усталость.
— Перестаньте, пожалуйста… — тихо попросила Заноза. И, к её изумлению, перчатки послушались.
Они подлетели к ней и стали ласково гладить по волосам: утешали! Девушка почувствовала, как заботливые маленькие перчатки стали заплетать косички из её волос. Вспомнилось, как когда-то давно, когда она была ещё совсем маленькой девочкой, мама по утрам так же заплетала ей косички Она уже совсем забыла, как это…
Завершив причёску, перчатки, словно бабочки, вспорхнули и вылетели в гостиную. Розовые озорники зависли перед самым носом у спящего Альберта. Одна легонько щёлкнула кота по носу. Тот от неожиданности вытаращил голубые глазищи, вздыбил ухоженную шерсть, поднял дугой хвост и, громко зашипев, прыгнул на штору. Вцепившись, рванул под самый потолок. Не удержавшись на карнизе, котяра свалился на пол и от ужаса опрометью кинулся вон. Вероника расхохоталась: настолько потешным выглядел испуг чопорного и обычно невозмутимого Альберта. Девушка и забыла, что совсем недавно вела себя точно так же. Теперь же она совсем не боялась перчаток. Они походили на маленьких шаловливых деток, которым хочется играть и озорничать. Заметив, что розовые проказницы заинтересовались дорогой статуэткой из фарфора, девушка поспешила её у них забрать. Она достала из пакета для рукоделия, лежавшего на кресле, большой алый клубок и кинула его шалунишкам.
— Поиграйте лучше этим, — предложила она, и, к её удовольствию, перчатки занялись клубком. Они стали бросать его друг другу, словно мячик.
— Ну вот, теперь я могу спокойно собираться на работу, — решила Вероника.
Она отвернулась, чтобы пойти к шкафу, и в тот же миг почувствовала, как в её плечо ударилось что-то мягкое. Клубок.
— Нет, нет. Играйте без меня: я спешу, — ответила Заноза.
Вероника словно бы вернулась в детство. Она вот так же играла в мяч, бегала наперегонки, каталась на велике, прыгала через скакалку. Что-то всколыхнулось в душе… И отчаянно захотелось снова почувствовать себя маленькой беззаботной девчонкой. Она махнула рукой:
— Да ну её, эту работу! Сегодня остаюсь дома.
И с удовольствием принялась носится по квартире, играя с перчатками. Кот, наблюдавший из-под дивана за сошедшей с ума девушкой, лишь удивлённо таращил глаза. Мало ли что может взбрести в голову впавшей в детство хозяйке?
Давно уже она не чувствовала себя такой свободной и счастливой! Вечером, нарезвившись вволю, молодая женщина без сил упала на кровать и погрузилась в крепкий сон. Она даже не потрудилась перед этим навести порядок в квартире. Такого с педантичной Вероникой просто не могло быть! Новая же Вероника, вспомнившая себя беззаботным и счастливым ребёнком, понимала, что чистота и порядок — не самое главное в жизни.
Ночью она видела удивительный сон: солнечным летним деньком вместе с Виктором и двумя очаровательными карапузами бегает и играет на лужайке… Так хорошо и радостно было на душе у Вероники, что блаженная улыбка не сходила с её лица.
В ушах всё ещё звенел детский смех, когда она проснулась с первыми солнечными лучами и услышала привычный звонок будильника. Бросив взгляд на часы, убедилась, что до выхода - целый час. Сегодня всё было так, как и обычно. Лишь беспорядок в спальне напоминал о вчерашнем сумашедшем деньке. Вероника с улыбкой посмотрела на розовые перчатки, лежащие на кровати.
— Притомились после вчерашних игр… Спите, маленькие, — ласково погладив розовую мягкую замшу, она бережно переложила их в перламутровый футляр и пошла собираться на работу.
В офисе сотрудники не узнавали улыбчивой и доброжелательно настроенной Занозы, которая даже забыла отчитать опоздавшую на полчаса Ниночку. Не слушая сбивчивых объяснений секретарши, Вероника Андреевна сказала: "Оставьте! Всё в порядке. У Вас ведь, кажется, маленький ребенок!" И тем самым ввела Нину в ступор.
Вернувшись вечером домой, Вероника столкнулась с недовольным взглядом Альберта, встретившего её в прихожей. Кот с возмущением посмотрел на отбившуюся от рук хозяйку, безмолвно вопрошая её: "Как я, породистый воспитанный кот, могу жить в этом бедламе? Когда ты уже наведёшь порядок?" Альберт обиженно мяукнул и, осуждающе глянув на не удостоившую его вниманием хозяйку, ушёл на кухню, дабы заесть расстройство приличной порцией "Вискаса".
Девушка, проигнорировав котофея, сразу же устремилась в спальню. Там на туалетном столике покоились замшевые розовые перчатки, так развеселившие её вчера. Она подошла и взяла перламутровый футляр, вновь задержавшись взглядом на странной надписи: "Измени свою жизнь к лучшему!" Вероника вдруг почувствовала себя очень одинокой. Её дом теперь казался ей пустым и унылым. Здесь не хватало веселья, игр, звонкого смеха, детских голосов.
— Пришло время изменить свою жизнь к лучшему, — внезапно поняла она и потянулась за мобильным телефоном.
— Алло! Витя, помнишь, как ты сказал мне, что хочешь, чтобы у нас была семья и дети, а я ответила, что сначала - карьера. Я передумала. Карьера подождёт. Я хочу ребёнка.
— Хорошо, дорогая!
Виктор улыбнулся: наконец-то его любимая Заноза повзрослела и решилась сменить амплуа "деловая ведьма" на "любящая жена и мама".
Давно пора!
0

#4 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 12 ноября 2015 - 23:19

№ 3

ИЕРУСАЛИМСКАЯ ЛУНА

Иерусалимские сумерки были жалкими и ничем непримечательными, не в пример нашим из глубинки (в Твери или Рязани), где это явление неизменно радовало глаз и будоражило воображение романтиков, а тут… Ну, что ж сумерки, как сумерки… Ей-Богу, я ведь не за этим приехал. Удобно расположившись на взгорке возле ничем не примечательной автодороги, я разглядывал панораму священного города, а рядом на обочине стояли два араба, или, может, палестинца, и оживлённо спорили, периодически открывая и закрывая капот своего заглохшего автомобиля. А я всё ждал и чувствовал – осталось совсем чуть-чуть.
Со времени последней нашей встречи прошло два года. Я не видел её и даже поверил в то, что её никогда не существовало. Она - просто моя болезнь, плод моего воображения и - больше ничего! Но сейчас мне так её не хватало…
Она прилетала ко мне каждое полнолуние и, удобно примостившись на подоконнике, насвистывала какие-то суфийские мотивы. А когда я откликался на её зов и спешил к ней, она одаривала меня своей обворожительной лукавой улыбкой.
— Ну, приветик, приветик!
— Прилетела, попрыгунья?
— Прилетела. Ты скучал?
— Ну, прям! Вот ещё! — я делал сверхсерьёзную гримасу, которая неизменно её забавляла. — Вот ещё, больно надо!
Она заливалась звонким, просто девичьим смехом и тоже пробовала состроить моё фирменное «сверхсерьёзное лицо», но у неё, как правило, ничего не получалось, и тогда уже я сам начинал смеяться.
— Что ты смеёшься, наглец! Ну-ка признавайся – рад меня видеть или нет?
— Конечно, рад! И я, конечно же, скучал – ты это хотела услышать?
— Ну, вот другое дело, гадкий Самаэль!
— Я не Самаэль, я Иван. Ты меня опять с кем-то путаешь.
— Ни с кем я тебя не путаю. Если родители тебя назвали Иваном, это ещё не значит, что всю жизнь тебе надо Ваньку валять, — она опять заливалась своим звонким колокольчиковым смехом, как бы показывая, что, несмотря на явное повторение, эта шутка по-прежнему хороша.
— Нет, ну, скажи серьёзно – почему ты называешь меня Самаэлем?
— Потому что ты Самаэль! Ты ведь называешь это окно окном, а вон тот стол - столом, причём ты не спрашиваешь у них, как их зовут, да и сами они не спешат тебе представиться. Хотя как забавно было бы от самого стола услышать (тут она пробовала вещать мужским баском): «Я не стол, меня на самом деле зовут Фёдор!» И опять этот очаровательный юный смех.
Мне так и не удалось выяснить, почему она меня называла Самаэлем. Как-то я сам решил узнать значение этого имени, и «погуглил» в инете. Определение, данное Википедией, меня смутило:
«Самаэль – каббалистический титул Князя тех злых духов, которые олицетворяют воплощение человеческих пороков. Один из главных демонов в иерархии ада».
Ужас какой! Наверное, это просто стёб: я ведь не могу быть князем злых духов и одним из главных демонов ада. Бр-р…
Но, что ещё более интересно, сама она представилась, как Наташка.
- Наталья? – переспросил я.
- Нет, просто Наташка, – ответила она.
Вот такая просто Наташка, которая в полнолунье прилетала неизвестно из каких волшебных краёв, неведомо как проходила через закрытое окно и, усевшись на подоконнике, будила меня своим художественным свистом.
Я как-то попробовал в шутку отплатить ей той же монетой и начал называть её Лилит (где-то вычитал, что так звали одну влиятельную демонессу, по совместительству первую жену Адама), но она что-то странно среагировала на это имя: её лицо изменилось, с него исчезала улыбка и в глазах начала светится настороженность.
— Не называй меня так.
— Почему?
— Это нехорошо.
— Почему нехорошо? Ты ведь называешь меня Самаэлем, как будто я какой князь демонов, а самой, видите ли, не нравится, когда её называют Лилит. Что в этом такого?
— Ничего. Но это имя святое и им может называться только одна богиня. Понимаешь, существует только одна Лилит, как существует один Яхве и один Люцифер. И Лилит не нравится, когда её имя поминают всуе.
— Но, может, существует где-то и настоящий Самаэль, и ему тоже не нравится, когда его именем кого-то называют? А?
— Да, он существует, Он – это Ты! — с её лица быстро исчезла настороженность, глаза опять загорелись лукаво-насмешливым светом, и она хохотала в полный голос.
Вот так мы проводили время – смеялись и легонечко флиртовали. С собой она всегда приносила маленький фарфоровый кувшинчик со странной зеленоватой ароматной настойкой, которую я поначалу принял за абсент, особенно учитывая то, что эту жидкость она поджигала, прежде налив в маленькую серебряную ложечку, и предлагала мне вдохнуть пары. Но она уверила меня, что это не абсент. Эту настойку она называла амбросией, нектаром старых богов. Что интересно: в голову эта амбросия ударяла не хуже заправского абсента и дарила эйфорию, сравнимую с небольшой дозой опиума. Когда я хмелел, она ласково гладила меня по волосам, и я, счастливый, засыпал, положив голову ей на колени.
У нас никогда не было никакой интимной связи. Не скажу, что я конченый однолюб и чрезвычайно верный муж, но я всё же любил свою супругу, своих красавиц-дочек и семейный уют ставил превыше всего. Мог бы я изменить жене с этой прелестницей Наташкой? Наверное, мог бы, тем более, что она была невозможно как привлекательна и меня к ней просто неудержимо тянуло, но… Знаете, как бы там ни было, наши отношения всегда имели оттенок чего-то нереального, чего-то такого, что представлялось простым, но прекрасным сном, повторявшимся каждое полнолуние. Я начинал подозревать, что серьёзно заболел и моя душевная болезнь требует срочного лечения.
Не знаю, решился бы я сам обратиться за помощью к врачам – вряд ли, наверно. За меня это сделала супруга, которую очень насторожили мои ночные отлучки и разговоры с невидимой, или, вернее, видимой только мне личностью, сидящей на подоконнике. Она меня почти силой притащила в один закрытый центр, в котором вправляли мозги душевнобольным. Этот центр славился не только на всю Россию, а, кажется, даже на весь мир; говорят, в нём лечились очень известные люди. Но я до последнего сомневался – нужно ли мне лечение?
Как бы там ни было, через три месяца меня признали здоровым и отпустили. На этом и закончились ночные визиты прелестной Наташки. Мне почему-то кажется, что звали её вовсе не Наташкой, ибо всякие демонессы, суккубы и феи не зовутся Наташками. Хотя (Кто их знает!), может, и такие есть. Да и какая разница? Она просто глюк, её не существовало на самом деле. Некий плод моего больного воображения, лёгкое помешательство - и ничего более.
Но вот, каждое полнолуние я всё равно неизменно прислушивался – не доносится ли откуда красивый мелодичный свист на восточный мотив? Потом я подходил к окну, распахивал его настежь, и долго глядел на большущую бледно-серую луну.
Не знаю почему, но я всегда вспоминал описание другой луны – иерусалимской, о которой мне поведала моя ночная гостья. Это не были её последние слова, это не было её самым примечательным рассказом… Просто как-то вдруг ни с того ни с сего она начала рассказывать про огромную багровую луну над Иерусалимом, которая освещала город в дни древнееврейского месяца Нисана. Она сказала так: «Над Иерусалимом восходит особенная луна. Совсем не та луна, что показывается над твоим домом. Кто не видал той луны, тот не познал истинного единения с божеством». Вот и всё, что она сказала тогда, всё, что я запомнил.
Сейчас на моих часах было уже примерно четверть десятого. Сумерки сменила ещё не совсем тёмная, но настоящая южная ночь и над Иерусалимом выплыла огромная ярко-багровая древняя ветхозаветная луна. Арабы разобрались с неполадками своего авто и, тарахтя, умчались прочь по пустой дороге.
А я сидел один на этом одиноком взгорке и любовался огромной-преогромной иерусалимской луной, с которой не могли сравниться все луны мира.
0

#5 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 19 ноября 2015 - 01:05

№ 4

ВОСЬМОЙ СОН

Мне часто снятся необычные сны, и до сих пор, в свои две пятёрки, во сне летаю. Хотя есть мнение, что подобное характерно для растущего организма, прежде всего, - развивающегося головного мозга. Но были сны, значение и сам факт существования которых мне никто не смог разъяснить, хоть как-то прокомментировать, к кому только я ни обращался. Сам перечитал всю подобную литературу, изучил все сайты, но объяснений шести снам, приснившимся мне в течение десяти лет после сорокового дня рождения и (Главное!) предметам из моей прошлой жизни, появившимся после них, не нашёл.
Моё детство нельзя назвать радостным и беззаботным. Рано потерял родителей. Отца совсем не знал, он умер на операционном столе, когда я ещё не мог оценивать происходящее. Через десять лет потерял маму. Горе утраты самого любимого и самого дорогого человека на свете описать словами невозможно. Но время делает многое. Тем более, я не остался один. Только сны очень часто, даже уже в зрелом возрасте, возвращали боль семейной трагедии…
Мне одиннадцать. Я во дворе на лавочке, плачу. Но слёзы не приносят облегчения. Я злюсь на соседку, тётю Дусю. Её слова я слышу через года: «Сиротка. Отца десять лет как нет, и вот мать хороним. Горе то какое! Но что ни случается, всё к лучшему».
Как к лучшему, для кого к лучшему? Мамы нет, и это кто-то может считать хорошим? Неправа тетка, она просто всегда завидовала нам… Рядом с лавочкой очень много народу. Почти никого не знаю. Кто они, откуда, зачем здесь? Зачем две табуретки вынесли из дома? А вот и мама, её выносят из подъезда и ставят гроб на табуретки… Из-за слез ничего не вижу. Ком в горле мешает дышать…
Маму похоронили… Рядом со мной самые близкие люди - бабушка, дедушка. Мамины вещи складывают в сундук. Ком в горле, слёзы… Вечером я тихо пробираюсь и открываю сундук… Опять ком и слёзы, но я дотрагиваюсь до маминых вещей, и среди них в руках оказывается тёмно-коричневый полукруглый гребешок… Он держал мамины волосы. Он касался её головы…
Мне совсем недавно исполнилось сорок. И это был первый сон. Подобные воспоминания во сне ко мне приходили и до этого. Я открывал сундук и плакал над мамиными вещами. Гребня не было никогда. А на сей раз взял в руки… И нашёл его на подоконнике в зале моей трёхкомнатной квартиры, далеко от места, где когда-то находился сундук с мамиными вещами. И через тридцать лет!
Утром после того сна, точнее, ближе к полудню, поливал цветы на подоконнике перед выходными и поездкой на два дня на дачу. И увидел мамин гребешок… Со своими домашними выяснять и что-то рассказывать я не стал, с трудом сдержал слезы, а ком в горле долго не давал возможность пообщаться с домочадцами…
Прошло три года. Второй сон был из детства, даже более раннего, чем первый. Мама болела, и я почти всё время жил у бабушки с дедушкой. Самых лучших на свете. Сделавших для меня всё! Лето, жарко. Я за домом во дворе. Играю в свои любимые игрушки - машинки, перевозившие оловянных солдатиков. Я взял одного из них, рядового бойца с ружьём за спиной и слышу голос деда:
- Внучок, пойдём, потом доиграешь, бабушка щей в тарелки налила. Стынут. Обедать пора.
Он подошёл совсем близко, протянул руку. Я встаю, солдатик остался у меня. Мы идём по двору. Двору, с которым связано всё мое детство. По ступенькам поднимаемся в дом. Дверь открыта. Мы сразу к рукомойнику - мыть руки. Я вымыл заодно и солдатика. Подошла бабушка, подала чистое полотенце:
- Пойдём, родной, обедать. А солдатика с собой возьми. Пусть на столе подождёт тебя.
Сам процесс вспоминания во снах детства и самых близких людей - дело неновое и продолжающееся до сих пор. Но солдатика не было в них никогда. Да, он был в детстве. У многих игрушек судьба хорошо известна, как и всех вещей, что были с нами. С которыми мы росли, жили и расставались. Мало что сохраняется из прошлого. И уж точно не оловянный солдатик.
На следующий день я обнаружил его на даче. Да и этот второй сон приснился там же. Нашёл солдатика среди игрушек моих старших дочерей в поисках какого-то карандаша, срочно понадобившегося для записи показаний электросчётчика. Никогда на даче, построенной тридцать лет назад, никто в солдатиков не играл. Да и спутать рядового оловянного бойца с ружьём на спине было невозможно!
На сей раз ком не воспоминаний, а горя стал причиной моего молчаливого времяпрепровождения. Из этого состояния я вышел не сразу, пытаясь найти хоть какое-либо объяснение.
После третьего подобного сна стало легче. Объяснений искать не стал. Просто сложил теперь уже три вещи из моего прошлого в пакет, перевязал его скотчем и решил ждать, что будет.
Впервые я влюбился, учась в политехе на автотранспортном, в двадцать лет. Моя девушка была на два года младше и училась на первом курсе того же факультета. Я был самым счастливым человеком на свете! Я полюбил и был любимым! Четырнадцатого февраля, на день Святого Валентина, я подарил серёжки-сердечки, а в подарок получил красную подушечку-сердечко с первыми буквами наших имён с каждой стороны. Любимая сделала эту самую прекрасную валентинку своими руками! На вечере в институте по поводу Праздника Влюблённых мы впервые поцеловались. Это был мой первый поцелуй, самый нежный, самый желанный! Поцелуй, который остался в моей памяти. Поцелуй, который подарил желание, страсть, надежду на счастливое будущее! Но всему этому не было суждено претвориться в жизнь. Неожиданно появился он и увёз любимую далеко-далеко. Через два месяца после свадьбы они погибли в авиакатастрофе…
И вот я во сне с комом ненависти, слезами на глазах подлетаю к восьмому этажу девятиэтажки, где жила с родителями моя первая любовь. С силой открываю окно. Она передо мной, в белой ночной рубашке, с распущенными вьющимися русыми локонами. Такая желанная, но теперь чужая. Я пытаюсь кричать, но ком в горле не позволяет это сделать. А она протягивает мне руку с красной валентинкой, с первыми буквами наших имён и еле слышно, сквозь ветер, ворвавшийся в окно, говорит: «Возьми!» И исчезает… Я продолжаю лететь, но мне мешают высоковольтные провода и от столкновения с одним из них… Проснулся.
Ночевал в гостинице, в командировке в Москве, и, пробудившись в поту, с какой-то болью во всём теле обнаружил на подушке валентинку. Теперь не сомневаюсь: ту самую, подаренную мне моей первой любовью за четверть века до этого третьего сна.
Два следующих сна приснились мне семь лет назад с интервалом в полгода. В то время жил один…
Мне двадцать два. Я с другом на поезде после зимней сессии еду отдыхать в Киев. Мы играем в карты, и, проигрывая, стал искать причины своей неудачи. Пересчитываю карты - а их тридцать пять, нет крестового валета…
Мне тридцать, я гуляю по двору с любимой собакой старшей дочери. Боксёр, шесть месяцев, щенок. Мой пёс неожиданно срывается с поводка и подбегает к соседской девчушке, играющей на лавочке у подъезда в куклы. Радостно прыгая, наверное, перепутав хозяйку (соседская девочка была одного роста и возраста с моей дочкой), заглатывает мягкую игрушку (куклу) и откусывает голову. Крик, лай, слёзы, разборки с соседом и моё обещание либо отремонтировать куклу, либо завтра купить новую. Покупать не стал, своим о событии на лавочке (жена с дочками отдыхали на Чёрном море) не сказал, голову, на мой взгляд, добротно пришил, но соседи наутро тоже уехали на моря, а через месяц все обо всём забыли.
Друг мой десять лет назад умер от пневмонии. Боксёра, неугомонного, любимого пса семьи сбила машина. А сны с воспоминаниями об описанных событиях принесли мне колоду карт без крестового валета и куклу со швом из ниток на шее. Последнему точно в моей холостяцкой квартире появиться было неоткуда. А в карты я иногда поигрывал, колод было немало. Но точно - все полные и не такие потрёпанные.
Теперь уже пять возвращенных предметов осели у меня в пакете, перевязанном скотчем. И если эти пять вещиц, каким-то образом перенесённых из прошлого в настоящее, можно как-то увязать с миром мёртвых, близких мне, или чем-то подобным, то последний предмет я получил сам от себя!
Я с юности хотел писать. Увлекался, в основном, фантастикой. Но тогда много чего стеснялся. Стеснялся и писать, точнее, что узнают об этом. Хорошо может не получиться, кому-то точно не понравится - и будут смеяться, пальцем показывать. Но всё же писал. Для себя. Потом это желание осталось, но жизненные ориентиры поменялись. Из самых больших достижений с тех времен остался у меня небольшой фантастический рассказ, опубликованный в журнале «Юность». Чрезмерная скромность, а, может, боязнь осуждения или ещё чего-то заставили меня направить рукопись под псевдонимом. А рассказ взяли и напечатали в весьма популярном журнале.
Шестой сон я видел шесть лет назад. Мне шестнадцать, я пишу свой позже опубликованный рассказ. Появляются какие-то незнакомые люди.
- Смотрите: бумагомарака! Нет, чтобы делом заняться, бред какой-то пишет. А, может, он того?
Я испугался: что ответить и надо ли это делать, не знаю. Но всё же выдавил из себя:
- Мне это нравится. Всё равно буду этим заниматься.
И при приближении незнакомцев вцепился в рукопись…
Нашёл я свой манускрипт среди хлама в гараже через пару дней после сна. Но написан он был в одном экземпляре и ушёл в редакцию. И не возвращался!
Последний сон вновь заставил меня серьёзно задуматься над смыслом увиденного и, главное, перенесённого. Начались мои мытарства по «специалистам». За полгода сам им стал. Но вразумительного объяснения ни они, ни я не нашли. Избавиться от уже навязчивой идеи разобраться в своих снах помогла моя настоящая, последняя любовь. Женился, через год родилась прекрасная дочурка…
- Пап, а пап, ты спишь что-ли? Я тут в гараже свою маску и круг искала и нашла пакетик. Заглянула в него. Там солдатик, куколка, расчёска, карты, сердечко. Бумаги какие-то. Старые они очень. Но ты правильно делаешь, что хранишь их. Хорошие они. Тепло от них.
Я, действительно, немного устал, борясь с сорняками на даче и задремал. Дочка разбудила, и услышанное от неё быстро привело в чувство. А к горлу подкрался ком. И слёзы тоже оказались где-то совсем рядом. И что-то ответить было нелегко.
- Пап, а пап, что с тобой? Не проснулся?
- Да, нет, дочка, извини. Тёплые, говоришь… Так в гараже же жарко, там все горячее.
- Пап, не горячее, а тёплое. Неужели непонятно? Ну ладно, круг я нашла, а маску помоги найти, а то на море без неё никак. И жалко, что ты с нами не едешь. Я так с тобой хотела понырять!
- Не переживай! Так получилось с работой, никак нельзя мне сейчас. Но мы обязательно на следующий год полетим в Турцию. Это я тебе обещаю.
Жена с дочкой, с семьей хороших знакомых на машине в воскресение уехали в Адлер. На работе завал, пришлось всю неделю вкалывать по десять-пятнадцать часов. Так что скучать особо не пришлось. Да и по телефону часто созванивались. Устроились хорошо, погода отличная, море тёплое. Не скучали мои девочки.
В пятницу к восьми вечера приехал на дачу. В субботу повожусь – полью, прополю, а в воскресение дома приберусь. Вечером мои поездом возвращаются, надо достойно встретить. А пока - отдыхать. Посмотрел телевизор, прилёг на диван. Вспомнил про свой пакетик и слова дочки о тепле его содержимого. Поднялся, прошёл в гараж, взял пакет и обратно на диван. Разложил все вещи рядом. И уснул.
Сон был коротким. Я на даче, у ноутбука с модемом. В поисковике набрал «объяснения снов» и в числе первых появился сайт «сны и вещи прошлого». Раньше он мне никогда не попадался. Быстро зашёл и впервые прочитал однозначное толкование моих снов с перемещёнными из прошлого предметами - предупреждение близких людей, ушедших из жизни, о надвигающейся трагедии. И рекомендации: «Разместите перенесённые из прошлого вещи рядом с местом Вашего отдыха, желательно в форме круга. Лучше все действия проводить перед ночным сном, и Вы всё увидите и узнаете. И не теряйте времени». Проснулся с болью в сердце. Посмотрел на часы. Половина десятого. Проспал минут сорок. Но содержание сайта стояло перед глазами. Подошёл к компьютеру и удивился, что он включён и в строке поиска набран текст: «Объяснения снов». Задумываться о причине включённого ноутбука особо не стал: «Может, неделю назад не выключил, а перепад напряжения вернул его в рабочее состояние. Но текст?»
Нажал на клавишу и стал искать только что увиденный во сне сайт. Несколько раз менял условия поиска. Провозился до двенадцати, но результат остался нулевым: значит, просто сон. И прямо за столом уснул.
Дачные проблемы навалились с раннего утра. Только ближе к вечеру, присев отдохнуть, попытался осмыслить вчерашнее сновидение. Седьмой сон, по числу необъяснимых в моей жизни, но каким-то чудом объяснявший шесть предыдущих. И решил сделать всё по прочитанной во сне рекомендации…
Ход мысли прервал телефонный звонок супруги.
- Привет, у нас здесь такое творится! Ночью сильный ливень прошёл, всё размыло. Камнепад, сель с гор, все подъезды к нам завалены. Мы на вокзале, но движение поездов до восстановления железной дороги приостановлено. Будем ждать. Как что новое узнаю, перезвоню.
После услышанного не находил себе места. О событиях в Адлере, Сочи узнал всё. До утра вряд ли движение поездов возобновится. Супруге в понедельник на работу, и, если утром поезда не пойдут, придётся лететь самолётом. Будут ли билеты? Но разве это главное? А вдруг все сны действительно предвестники чего-то нехорошего. Надо как-то спокойно предупредить супругу об опасности. А ночью всё же воспользоваться рекомендациями седьмого сна.
До полуночи несколько раз созванивались. Ситуация на побережье оставалась без изменений. Но нахождение жены и дочки на вокзале, позже - на съемной квартире никакой беды не предвещало.
- Если утром поезда не пустят, полетим самолетом. Я тебе рассказывала про мою подружку, она в кассе аэрофлота в Адлере работает. Обещала помочь. Вроде рейс дополнительный будет в одиннадцать. А так по расписанию в девятнадцать с копейками. Но всё, дорогой, мы спать. Квартира приличная, пять минут от вокзала. Завтра часиков в семь позвони. Спокойной ночи…
Я дома, ложусь спать. Всё подготовил к приезду. Пора отдыхать. Налил стакан любимой простокваши - и к телевизору. А там экстренный выпуск: «Сегодня… В двенадцать сорок пять при посадке потерпел катастрофу авиалайнер «Боинг-737», совершавший рейс номер… из Адлера в Энск… Все пассажиры погибли… На месте работает… Выражает соболезнования… Будут проведены выплаты… Список пассажиров, зарегистрированных на этот рейс…»
Строчки с фамилиями бежали быстро. Но взгляд остановился лишь на двух… Стакан с простоквашей выпал из рук…
В холодном поту я проснулся. По-прежнему на даче. Десять минут пятого. Рассвет. Через открытое окно слышно пение птиц, лай собак. Рядом с кроватью шесть «магических» предметов, расположенных как бы по кругу. Слёзы и ком в горле.
Так, быстро проснуться, душ и домой. Воскресенье, утро. Долечу минут за сорок. На месте определюсь. Почти уверен, что видел восьмой сон. Нужны подтверждения. Стакан, разбитый стакан…
В начале седьмого открыл дверь в квартире - и в зал. Телевизор включен, рядом, на полу разбитый стакан с простоквашей… Какое- то время стоял неподвижно, тупо смотрел на пол… Из этого состояния вывел телефонный звонок сотового телефона. Звонила супруга.
- Доброе утро, дорогой! Подружка в шесть разбудила, боялась, билеты разберут. И я к ней, купила на дополнительный рейс. Самолёт отличный, «Боинг-737». Так что, встречай нас в час…
- Милая, любимая, родная! Я не хочу тебя пугать. Но прошу, очень сильно прошу, сделай, что скажу. И ни о чём не спрашивай. Сдай билеты, возьми на вечерний рейс. Со мной всё впорядке, я в своем уме. Но умоляю, сделай так! Не получится сдать, всё равно, не летите этим рейсом! Деньги я тебе на карту переведу. А вечером всё объясню…
В начале десятого я обнимал моих самых дорогих, самых родных людей на свете. А на одной из посадочных полос всё ещё работали спецслужбы.
- Горе какое! Я благодарна тебе! Теперь у нас с дочкой по два дня рождения. Но как ты узнал, как это возможно?
- Не сейчас, не в такси. Обязательно расскажу. Хотя в это трудно поверить!
- Не беспокойся, папа. Мы поверим. Я же говорила - от них тепло…
0

#6 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 22 ноября 2015 - 19:28

№ 5

КРАСНЫЙ ШАР ИЗ СНОВИДЕНИЙ

(отрывок из мистической повести «Клубок 31»)

***
Может, всё дело в других? Или, всё же, во мне? Кто виноват? А кто прав? Кто стал первопричиной?
Бесконечные вопросы о правых и виноватых, как всегда, ни к чему не приводили, лишь всё более запутывая и воздвигая непроходимый лабиринт рассуждений, ведущий в тупик. Какая разница, кто был виноват, что я возненавидел школу и связанные с ней проблемы? Почему я так и не научился быстро находить общий язык с каждым встречным-поперечным, а предпочитаю компании одиночество? Что заставило меня так долго искать дорогу к самовыражению… КТО? Какая разница!
Главное, что сейчас я ПОНИМАЮ…
Чтобы понять, мне было необходимо узнать всего одну вещь… Оказывается, наша внутренняя творческая энергия, сила, дарующая жизнь (именуемая в психологии интересным словом САМОСТЬ), приходит к нам во снах и рисунках в виде круга, сферы или шара.
С этим знанием всё стало на места. Теперь понятно, ЧТО ОЗНАЧАЛ ТОТ СОН, повторяющийся в детстве из ночи в ночь, заставляющий содрогаться моё напуганное тело.
Теперь ВСЁ оказалось на своих местах…

Темнота волшебна. Она таинственна и чудесна.
Превращая ощущения в абсолютный ноль, создавая вокруг чистый холст, она, тем самым, готовит полигон для нашего ИСТИННОГО Я. Когда все страхи, желания и иллюзии оживают, превращаясь в реальность, мы покорно замираем, каменея от ужаса, потрясающего дух. Мы рисуем на покрове мрака свой внутренний мир. Мы видим СЕБЯ. И именно поэтому боимся.
Я лежал, вглядываясь в темень… Тщательно, пристально изучая каждый миллиметрик этой мутной, ощутимой даже физически, густой и тягучей, как ликёр, мглы. Я пытался найти там страхи, ставшие для меня само собой разумеющимися спутниками ночи. Глаза, воззрившиеся на меня сквозь плотную чёрную завесу, контролирующие, не позволяющие дышать и двигаться.
Но сейчас их почему-то не было. Никто не смотрел на меня из тьмы. Каким-то внутренним чутьём я ведал, что «глядящих из мрака» нет.
И тишина… Беззвучие, которого просто не может быть, потому что оно какое-то… неживое, что ли.
Я сел на кровати, поставив босые пятки на пол, и тут же мгновенно холод и грязно-липучие соринки впились в кожу ступней. Я стряхнул их ладошкой и посмотрел налево.
Окно, бывшее за пределами видимости, пока я лежал, отдавало полоску тусклого, явно искусственного света на стену возле бабушкиной кровати. Полоса между шторами являлась единственным напоминанием о существовании иного мира (помимо того, в котором находился я). Этот свет как бы говорил мне: «Эй! Помни, что существует не один мир, что мир — это не только твои мрак и тишина. Есть ещё Вселенная, где тусклое марево уличного фонаря, пробиваясь сквозь ветхозаветные оконные стёкла, достигает квартир сотен людей».
Понять, что полоска света, разрезающая тонким лезвием темноту моего мира, является главной фигурой происходящего, не составило труда. Она будто отделялась ото всего, что меня окружало, была словно чем-то игрушечным, обособленным, что можно взять руками и перетащить в другое место. Свет из окна явственно требовал моего внимания.
Свет из окна…
Щёлк… Будто перегорела лампа… Свет погас. И в комнату сквозь стекло стала проникать багровая тьма. Если такое вообще могло быть…
Сидя на кровати, не живя и не дыша, я смотрел, как в щель между занавесями просачивается такая же мутно-густая темнота вишневого или даже бордового оттенка...
Щёлк… Свет вновь зажёгся… И уличный фонарь осветил комнату, с хирургической точностью разрезая отступающий червлёный мрак. Всё, казалось бы, стало, как раньше.
Медленно, пытаясь не тревожить окружающую пустоту, я встал с кровати и начал пробираться к окну. Много усилий это не потребовало — шаг, ещё шаг и ещё один… И я смог коснуться рукой штор и полоски света между ними.
Чуть помедлив, решаясь, я выглянул на улицу и… Сами собой, повинуясь каким-то дремучим инстинктам, мысли заметались в поисках оптимального решения; зрачки забегали, пытаясь нащупать хоть что-нибудь, способное чем-нибудь помочь, а дыхание участилось, стараясь насытить кислородом жаждущее тело.
Вдоль освещённой фонарями пустынной улицы перекатывался по воздуху, почти касаясь почвы, огромный (с окружающие его пятиэтажки) красный шар. Больше всего он был похож на гигантскую морскую мину — из его безупречно отполированного алого корпуса (видимо, отлитого из металла) идеально ровными рядами во все стороны торчали сотни трубок-антенн.
Я откуда-то знал, что ищет он именно меня и что эти усы — всего лишь невероятно чувствительные рецепторы, всевидящие и всезнающие. И лишь по счастливой случайности те щупальца не уловили, что я здесь, в этой самой квартире, затаился на своей кровати.
Не зная, что делать, не веря увиденному, абсолютно не владея собой, я обернулся в поисках помощи.
— Бабушка! Мама!!! — заорал я, леденея от ужаса.
Я посмотрел на бабушкину кровать. Тщетно: там был лишь её контур, предварительные наброски. Бесполезно! Все, кто может меня сейчас спасти, существуют в другой реальности. А я — тут! Один… Опять…
Я развернулся лицом к полосе, стараясь увидеть, что же происходит на улице.
— А-а-а… — шёпотом вырвалось у меня.
ЭТО УСЛЫШАЛО И УЗНАЛО, что я здесь. И неотвратимо двигалось сюда. Оно почти достигло своей цели — отыскало меня. Теперь гигантской сфере осталось лишь забрать меня; поглотив, слившись, растворить в себе.
Я закрыл глаза.

Очень долго я никак не мог понять, являлась ли эта махина исчадием моих снов или же я на самом деле видел то, что видел.
«Это сон…», — твердил я себе, пытаясь поверить и чувствуя, как покрывается тело противными мурашками.
«Это только сон…», — твердил я себе, не умея заставить себя поверить в это.
Уж слишком реален, физически ощутим был тот металлический блеск — отражение блёклого света от идеально гладкой поверхности шара. Казалось, только притронься к нему — и холод стали через пальцы, затем транзитом через всю руку доберётся до сердца и там останется навечно, превратив живые чувства в лёд.
Как поверить в ирреальность произошедшего, если даже с приходом спасительного солнца дикий, нечеловеческий ужас не проходил, оставляя, словно шрамы на теле, тревогу?
«Разве это может быть сном?» — спрашивал я себя который раз и получал, как всегда, два ответа: один — от умеющей всё разложить по полочкам логики, а другой — от тела, помнящего до сих пор прикосновение страха то ли бордового, то ли вишнёвого оттенка.
Так что же это было?
Тело знает…

Я смотрю на себя, свободного, сильного, умеющего и не боящегося творить и созидать… Я стою в одних трусах, дрожащий от страха и холода, и смотрю сквозь щель между занавесками на мою энергию — огромную, всесильную и могущественную. Её безупречно гладкая поверхность завораживает, манит и, вместе с тем, пугает и страшит. Заключённая в подземелье разума, глубоко внутри, она терпеливо ждала долгие годы, когда же, наконец, я решусь принять её. Но это так и не происходило.
Квинтэссенция тысячелетней мудрости поколений, она знала, что, если я и дальше буду заковывать её в цепи, а вместе с ней и себя, то она взорвётся ядерной бомбой, превратив меня в пустышку. Она не могла больше ждать, поэтому, собрав все силы, самость кинулась на поиски, обернувшись шаром. Единственная цель — слиться со мной, сделав счастливым и свободным, убив во мне раба.
Вглядываясь в тишину улицы, я видел мощь, таившуюся во мне, и не верил, что у меня есть такая сила, что это и есть Я НАСТОЯЩИЙ. Ведь я уже давно привык к себе… Опутанному крепкими нитями правил и неудач… Не дающему себе выбраться из этих липких сетей… Привык к себе слабому, готовому покорно прикрывать руками лицо, когда бьют… Гордящемуся своей жертвенностью.

Сон стал повторяться, когда уже 13 клубков опутали тело, стесняя движения и закрыв глаза, уши и рот…
0

#7 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 25 ноября 2015 - 16:23

№ 6

ДВЕ РОЗЫ

На полях и лугах растут самые разные цветы. Ромашки, лютики, васильки, незабудки, одуванчики… На ромашках обычно гадают девочки, из одуванчиков плетут веночки, а васильки и лютики вплетают в косы. Полевые и луговые цветы не претендуют на особый изыск. Они неприхотливы и, на первый взгляд, невзрачны, скромны, но при этом не лишены обаяния. Они пахнут дождём и мёдом, пронизаны солнечным светом и обласканы свежим ветерком. Всё же луга, леса и поля, усыпанные этими незамысловатыми цветиками, греют душу и радуют взор.
Но есть на свете и иные цветы – настоящие аристократы. В царстве Флоры они – короли и царицы, герцоги и маркизы, графы и князья. Броские, крупные, благоуханные, великолепные в капризной и вычурной красе. Они обитают в садах и оранжереях. Их укрывают от солнца в знойные дни, поливают, чтобы не завяли. Спасают от ветра летом и от мороза - зимой. Сражаются с сорняками, что мешают красоваться на клумбах.
В одном таком саду и жили розы, королевы цветов. Лепестки белых подобны лоскуткам атласа, а красные - словно из бархата. Эти царственные цветы были нежны и ароматны, но их стебли, высокие и грациозные, сплошь усыпаны противными шипами. Даже белые лилии померкли на фоне таких красавиц! Бедняги молча слушали , как белая и алая спорили, кто из них краше? Белоснежная доказывала, что она - сама чистота и нежность, а пурпурная утверждала, что ярче и желаннее её нет на свете!
По ту сторону забора обитал репейник. Обычный, совсем не привлекательный, он никогда не видел рядом таких красавиц, как розы, лилии и даже астры… Ежедневно он слышал их споры, и ему так захотелось взглянуть хотя бы издали на этих красоток! Но сорнякам не велено находиться рядом с благородными цветами! А репейнику всё нипочём! Его воодушевили дождь и яркое солнце. И вот однажды он, как мальчишка-хулиган, преодолев забор, очутился в саду.
Изящные аристократки нежились в тени. Их только что полили, и они были свежи, несмотря на зной. Рядом бил фонтанчик, и клумба напоминала оазис среди жаркой пустыни. Лопух решил заговорить первым, потому что на него не обращали внимания:
- Позвольте водички напиться… - обратился он к розам.
- Ты кто такой? - возмутилась красная: она была посмелее. - Ты как сюда попал?
- Я слышал ваш спор, и мне очень захотелось посмотреть на вас. Сижу за забором, ничего не вижу, кроме травы да родичей. А здесь так красиво!
- Ещё чего не хватало! - возмутилась белая красотка. - Нечего тебе тут делать… Такой невзрачный, низкого происходения – фи! Убирайся!
- Житья от сорняков нет, - вторила ей алая. – Не успели избавиться, а они тут как тут! Какой от вас толк? Красоты никакой - только мешаете. Кто тебя сюда звал?
Репейник не успел и глазом моргнуть, как оказался за забором. А розы продолжили спор. Их беспрестанно лелеяли и холили, а негодную траву, вырвав с корнем, выбрасывали прочь. Она сохла на солнце и превращалась в сено, а новая росла и росла снова, будто её и вовсе не пололи.
Летние дни шли за днями. Розы становились всё краше и поднимались всё выше, и никто с ними больше не спорил. Потому что все восхищались их великолепием.
Вскоре репейник снова возник в саду. Он вырос, окреп и оказался на той же клумбе. Только роз он больше не увидел: ни белой, ни красной и никакой другой.
- Где же красотки? - недоумевал лопух.
- А нету их больше, - ответила лилия. - Их срезали и превратили в шикарный букет. Поставили в хрустальную вазу с водой. Я сама видела их на подоконнике. Какое это было великолепие! В жизни такого не видела, - продолжила лилия.
- Да где же он? - не унимался сорняк.
- Пропал,- вздохнула лилия, - постояли розы несколько дней и увяли, а потом их выкинули вон… Теперь ждать придётся долго, пока вырастут… В этом году, наверное, и не увидим. А ты откуда взялся? Странно: день за днём вырывают сорную траву, и тебя, лопух, в том числе, а ты всё растёшь, да так быстро… Почему? - удивилась лилия.
Репейник, подумав, ответил:
- Все садовые цветы невероятно красивы. За вами ухаживают, заботясь день и ночь… Не польют вовремя – завянете; не укроют от солнца – засохнете… Только потом всё равно срежут - и поминай, как звали… Потому что земля для вас - мачеха. А меня ни солнцу не сжечь, ни граду не побить, и мороз лютый мне не страшен. Сколько не вырывай - корень мой крепок, в почве прочно сидит. Земля мне силушку и даёт! Потому что она мне – мать родная и дитя своё в обиду не даст, - ответил живучий лопух. - Какой красоты цветы человек не посадил бы, для почвы они – приёмные дети, а сорняки - свои, кровные! А мать, как известно, кого сама родит, того больше и любит!
0

#8 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 25 ноября 2015 - 23:33

№ 7

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ДИАЛОГ С МОЛЧАЛИВЫМ СОБЕСЕДНИКОМ

В канун праздника Космос был расцвечен мерцанием разноцветных звёзд и облечён в кружева серебристой зимней туманности. В эпицентре событий находилась и необычайно яркая планета апельсинового цвета. Время и пространство вертелись вокруг, создавая ощущение причастности к происходящим на её поверхности событиям. Ослепительные кометы проносились мимо, добавляя праздничности в и без того торжественную атмосферу. Привычные для этого времени осадки, напротив, смягчали ощущения, всё больше и больше укутывали планету пушистым холодным покрывалом. Снежинки, мягко кружась, накрывали целые острова или города, если таковые имелись на оранжевой планете. Невооружённым взглядом наблюдатель не мог рассмотреть дробные в космическом масштабе мелочи.
Да он и не догадывался о космическом характере происходящего. Вернее, не догадывалась, поскольку наблюдатель был существом женского рода. Не очень молодым, к слову сказать. А точнее – очень и очень пожилым человеком. Женщиной. Ещё точнее – Клавдией Романовной, иногда – просто бабой Клавой. Одинокой старушкой восьмидесяти трёх лет, с трудом осваивавшей новое, неожиданно полученное пространство.

В сине-сиреневых сумерках января окружающий бабу Клаву мир был наполнен яркими огнями витрин и окон многоэтажек, загадочным мерцанием фонарей, ослепительными прочерками фар пролетавших мимо машин. В центре всей этой мелькающе-мерцающей яркости находилась присыпанная снегом скамейка, на которой сидела старушка. Рядом лежал подаренный соседским мальчишкой (И ведь живут ещё на Земле добрые люди!) апельсин.
Старушка давно замёрзла, но идти домой не спешила. Дома её ждала темнота. И одиночество. Не самые лучшие компаньоны для рождественского вечера.
- Хотя в Рождество ваше я, по большому счету, и не верила никогда, - откровенничала баба Клава, время от времени стряхивая с апельсина снег. – Идейная я была. Активная. Недосуг мне в молодости по церквям было бегать и молитвы учить. У нас тогда другие боги имелись. И другие книги. Я с двадцати в коммунистах. Секретарём комсомольским в колхозе была, потом парторгом. Лет двадцать в народных заседателях. После пенсии – профком возглавляла. Депутатствовала. С дружиной по тёмным дворам бродила. Такие дела…

Между фраз громоздились неозвученные подробности воспоминаний. Выделенный колхозом участок под застройку. Долгое и мучительное для одинокой женщины возведение дома. Суета на работе и в быту. Пролетающие мимо со скоростью света годы, желания и мечты. Лица. События. Переживания. Радости и печали.
У каждого - свой Космос. И своя вера.
Не получилось у Клавдии Романовны с личной жизнью. Разве что урвала пару-тройку дней, а может, часов женского счастья. Но без желанных последствий. Так и прожила всю жизнь одна. Ни мужа. Ни детей. Для других жила. Сестре с братом помогала, племянников поднимала. Приятельницам и знакомым выбивала путёвки, квартиры, машины. И незнакомым тоже. Волновалась, торопилась, доказывала…
- Теперь вот в город перебралась, - кряхтела старушка, поглаживая ноющую спину. – Поздновато, правда, но привыкаю помаленьку. В городе-то хорошо – всё рядом: и больница, и почта, и библиотека. Туалет опять же тёплый. И вода горячая. Хоть по три раза на дню мойся…

Легко сказать: привыкаю. А на деле… Трудно давался Клавдии Романовне город. Ни тебе любимой парилки в огороде, ни молочка парного от соседки Любы, ни баб на завалинке. А поговорить баба Клава ох как любила! Было ей, что сказать. Что обсудить. Какую оценку дать. Что посоветовать. Чем пристыдить зарвавшихся сельчанок. Да и сельчан. С ее-то опытом!
Столько лет в деревне прожила! Всех знала. И про всех знала. С уважением люди к её словам относились. Специально на завалинке напротив собирались. Одно время, правда, поубавилось слушателей – умирала деревня. Забеспокоилась тогда Романовна – привыкла в центре внимания быть. Побегала по инстанциям. Повозмущалась. Подоказывала. В струю попала. А, может, совпало одно с одним. Но на месте деревни решили агрогородок строить. Птицефабрику открыли. Мясо-молочный комплекс расширили. Новую улицу в сторону от центра провели.
Проявил интерес к новому комплексу внучатый племянник. Прикатил на блестящей машине прямо к дому. Долго по двору расхаживал. К сарайчикам приглядывался. Прикидывал что-то. И прикинул. В следующий раз появился вместе с отцом. Гостинцев навезли. Вкусностей всяких.
Баба Клава на стол собрала. И после третьей рюмки клюквенной наливочки поняла, что к чему. Внук предлагал обмен: его городская малосемейка на старый баб Клавин дом.
- Посудите сами, тётя, - убеждал Клавдию Романовну племянник, - Вы не молодеете. Силы уже не те. А хозяйство крепкой руки требует. Крыша, вон, покосилась, чинить надо. Сад старый, почти не плодоносит. Да и уход за Вами через пару лет потребуется. А мы далеко, каждый раз не наездимся. А в городе и мы рядом, и врач, и магазин. И воду носить не надо. И крышу чинить.
Внук только кивал в поддержку. Да она и сама понимала, что в городе легче будет. Раз магазин рядом, и врач, и вода. В общем, согласилась. Подписалась на одиночество. Соседи в малосемейном общежитии все больше молодые. На чужую старуху внимания не обращают. «Здрасьте! До свидания! Как поживаете?» - и все разговоры. Попробовала было Клавдия Романовна совет дать, так и не дослушала молодайка из соседнего подъезда. Губами блестящими сверкнула, юбкой короткой вильнула – и была такова. А пацанёнок с первого этажа на бабкино замечание язык показал. И что ты будешь делать?
- Конечно, найду я, с кем разговоры разговаривать, можешь не сомневаться, - убеждала собеседника и себя заодно старушка, – народу-то в городе поболе, чем в селе будет. На днях в поликлинику собираюсь. Там душу и отведу. Опять же в магазине народ потоком идёт. Там для нас лавочек понаставили. Заботу проявляют. Пока с утречка ходила, лавочки пустыми стояли. Надо будет вечерком заглянуть. Или после обеда. К племяннику два раза наведалась, невестка пирогами угощала. С уважением приняла.

А вот на праздник Клавдию Романовну не позвали. Конечно, не верит она ни в какое Рождество, но праздник - для всех праздник. В деревне, бывало, они с соседками и колядовать ходили, и кутьёй друг друга угощали. И постились, как положено. Традиции. В церковь, правда, редко заглядывали. Далеко церковь была, за двенадцать километров, в соседней деревне. Не разгуляешься особенно. Да и не привыкли. В другом мире жили. Без Бога неплохо обходились.
- Ты уж прости, так сложилось. С детства нас пугали: не дай Бог, в церкви увидим - с учёбы полетишь и с работы. А уж о хорошем месте и думать забудь, никакого продвижения по службе. Да интересов полно было: тут тебе и молодежные вечеринки, и свадьбы – по три раза на месяц деревня гудела, и комсомольские субботники, и выборы, и рейды, и спевки, и конкурсы. Только успевай поворачиваться! Я одно время клубом колхозным управляла, горячее, скажу тебе, место. Не свадьба, так календарный праздник, не кино, так конкурс. Здорово было! Весело. Ну, и ответственно, конечно. Помню, приезжал председатель облисполкома. По-теперешнему, губернатор. Ох, мы и готовились. Костюмы пошили, столы накрыли, спектакль отрепетировали. Настоящий почти. «Павлинку» ставили.

Баба Клава заулыбалась, вспоминая волнительные подробности тех дней. Погладила варежкой подаренный апельсин, смахнула снежинку с носа.
- Уж так он нас хвалил! Такие слова говорил! И телевизор подарил потом, вполстены. Ни у кого в районе такого не было. Долгонько потом нас везде в пример ставили. А мне путевку выписали. В Сочи. В декабре, правда. Но всё равно понравилось. И город красивый. И санаторий. И море…
Она слегка покраснела, вспомнив что-то очень личное. Смущённо хмыкнула себе под нос. Кокетливо поправила пуховый платок. Выпрямила спину. Проводила улыбкой спешащего куда-то одинокого прохожего.
Вечер опускался на город серебристо-чёрным пологом. Приглушал звуки и яркость красок. Зажигал новые огни и звезды. Торопил редких прохожих. Снегопад кончился. Зато усилился мороз.
Клавдия Романовна поежилась. Постучала ногой об ногу, похлопала варежкой о варежку. Убрала апельсин в карман. Вздохнула:
- Праздник сегодня у людей. Я тоже готовилась. Кутьи наварила. Пончиков с маком напекла. Карпа пожарила. Думала, придёт кто. Теперь уж вряд ли. Можно, конечно, с телевизором за компанию рюмочку опрокинуть. Клюквенная у меня хороша. С прошлого года застоялась. Теперь уж вряд ли новую поставлю. Где ж в городе клюкву возьмёшь? Разве что на рынке… А я сама привыкла собирать. По первому морозцу. Милое дело… Ты только не подумай, что жалуюсь. В мыслях не было. Делюсь просто. Как с хорошим человеком делюсь. Откровенно.

До откровенности было далеко. Но по пути. Её собеседник знал толк в подобного рода разговорах. Не мешал изливать душу. Не требовал чрезмерной искренности. Не осуждал лукавства. Слушал внимательно. Терпеливо пережидал длинные паузы. Идеальный собеседник в сложившихся обстоятельствах. С таким говори и говори - хоть до самого утра…
А она бы и говорила. Если бы не мороз. Но мороз в январе – обычное явление. Пальцы на ногах начинали покалывать. На носу замерзла очередная капля. Так и заболеть недолго. А болеть в её возрасте - дело неблагодарное. Да ещё на новом месте. Тут тебе ни соседки Любы с медком, ни тетки Комарихи с натираниями от всех хворей, ни словоохотливой фельдшерицы Настасьи. Разве что племянник с женой появятся… Да доктор на минуту заскочит. Никакого удовольствия.
- Пройдёмся, что ли? – спросила она, тяжело поднимаясь с места. – До угла хотя бы. А там и домой можно. Карпа-то я уважаю. И концерт должны показать душевный. Рождество все-таки! А какие концерты мы в этот вечер в клубе своем давали! За пятьдесят километров народ съезжался, не поверишь! Закуску с собой везли. И выпивки немножко. Председатель наш строг был к выпивке. И правильно делал. Не спился у нас народ. До сих пор многие Трофимыча добрым словом поминают. Особенно бабы. Так вот, сперва концерт. А потом - бал-маскарад. И конкурс на лучший костюм. И игры всякие. До утра скакали. Смех аж в лесу слышали. Теперь так веселиться не умеют. Могла бы я молодежь поучить…
Могла бы, никто не спорил. Только молодежь учиться не спешила. Пробовала Клавдия Романовна с новым сельсоветом договориться. На смех подняли. Обидно так, по-новому. Прежде бы отпор дала баба Клава. А тут растерялась. Голову опустила, чтобы слёзы спрятать. Так с опущенной и пошла прочь. И зареклась в тот сельсовет ходить. Надо будет - сами придут. Не пришли. Видно, кончилось её время. А она и не заметила, когда.

За углом открывалась широкая улица. Справа тротуар опускался под мост. Слева – поднимался лестничкой к дверям храма. Двери то и дело распахивались, пропуская прихожан.
- Зайти, что ли? – справилась у собеседника баба Клава. – Если не прогонят, то среди людей потолкаюсь. Свечку поставлю за родителей. Давно пора. Почитай, с год не поминала. Видно, есть что-то во всём этом таинстве. Не зря люди веруют. Не может быть, чтобы зря…
Она потопталась у ведущих к двери ступеней. Поприхлопывала. Попритопывала. Решилась. Робко взялась за медную ручку. Толкнула. Дверь легко поддалась.
- Порядок тут у вас, - кивнула баба Клава сидящей у входа женщине.
Та протянула ей свечу и указала на распятие. Старушка прошла туда. Поставила на канун свечу, запалив её от горящих поблизости. Положила на столик для пожертвований свой апельсин. Вспомнила родителей. Бабушку с дедушкой. Пожелала им покоя и радости. Растерялась: а что же дальше делать?
В храме пахло как-то особенно. Клавдия Романовна точно не знала, чем, но важность ароматов поняла. И приняла. Тусклый свет свечей, тихое и удивительно деликатное пение невидимых со стороны певчих, величие икон действовало на людей умиротворяюще. Клавдия Романовна исключением не стала. На душе спокойная мелодия разливалась сладкой теплою рекой, в которой тонули все обиды и тревоги. Хотелось прикрыть глаза и плыть по течению медленно и бесконечно долго.
- Господи, хорошо-то как… - шепнула она. – Не зря пришли. Спасибо за подсказку.
Снова улыбнулась, прикрыла глаза и замерла. Время остановилось, так и не решившись переступить порог храма. Новый мир поглотил все прежние ощущения и чувства. Запахи, звуки здесь имели какое-то неземное происхождение.
Клавдия Романовна вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которую когда-то привела в церковь бабушка. Втайне от родителей и знакомых. И спрятала в уголке, велев тихонько стоять и слушать. Пригрозила, если ослушается, отправить домой одну. Могла бы и не грозить. Маленькая Клавдя и так бы никуда не ушла. От всей открывшейся красоты и величия. Она впитывала в себя всё: и расшитые золотом ризы, и сверкающие в свете свечей оклады на образах, и странные слаженные движения рук верующих. И это удивительное пение…
Светло и радостно была написана та картина. Бабушки в белых платочках. Степенные старики без привычных шляп и картузов, напевные речи священника. И она, маленькая, тоненькая, что тянущаяся к солнцу тростинка в неуклюжих стремлениях повторить за всеми непривычные слова молитвы…
- Господи, хорошо-то как… - повторила она, выныривая из омута воспоминаний. – Спасибо, что привёл. Спасибо, что выслушал.
Она оглянулась. Мимо прошаркали войлочными сапожками две старушки. У иконы с изображением Божьей матери молились ещё две.
Вселенная крутилась вокруг высоких белых стен, вокруг убегающих ввысь колонн и резных куполов, вокруг венчающих их макушки крестов. Вокруг храма. Это было ещё одно неожиданно обретенное Клавдией Романовной жизненное пространство. Она прикрыла дверь, поправила платок на голове и шагнула в снежно-синюю взвесь рождественской ночи.
- Домой пора. Поздно уже.
Она осторожно спустилась по лестничке и направилась к дому. Сделала несколько шагов и обернулась. На церковь.
- Спасибо, что привёл сюда! Надоумил как вовремя! Теперь я знаю, где мне товарок искать. И где душой отдохнуть. Надоумил, Господи! И за неверие прости. Так сложилось. Уверовать не обещаю – слишком много воды утекло. Но приходить буду.
Клавдия Романовна подняла голову и смело взглянула в глаза собеседнику. Грустный взгляд. Скорбно сжатые губы. Столько строгости и боли. И столько тепла и участия. На всех хватит. Во веки веков.
На душе было светло и спокойно. И немножко радостно. Сегодня ей повезло. Сегодня у неё был хороший собеседник. Сегодня она разговаривала с Богом.
0

#9 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 01 декабря 2015 - 20:20

№ 8

ТРИНАДЦАТОЕ ПОЛНОЛУНИЕ

1.
Четыре неожиданно образовавшихся выходных Василий Егоров решил использовать с пользой. Знакомые мужики на катере по реке забросили его на Глухое озеро порыбачить.
Обустроил он свою палатку на старом таборе, где останавливался в прошлом году. Место проверенное, добычливое. Днями рыбачил с надувной лодки, на ночь ставил сетушки. Пойманную рыбу тут же солил. Время для сна и витания в облаках практически не было. Всё в заботах. Заботы эти потом сторицей окупятся – в городе такой продукт, как вяленая рыбка, на ура уйдёт. Любителей пива нынче о-го-го сколько! Так что овчинка выделки стоила. Только к полночи управлялся с заботами, и у костерка, под чаёк, давал душе и телу отдохнуть.
Сегодняшняя ночь - необычная, интересная. Ночь тринадцатого полнолуния или, как её ещё называют, ночь «голубой луны». Хитрые люди англичане и тут смогли подменить своим кургузым: «Once in a Blue Moon» («Однажды при Голубой Луне») простое русское понятие «редко, почти никогда». Хотя ничего мистического и очень уж редкого в этом понятии нет. Просто бывает в одном месяце два полнолуния из-за того, что промежуток между полнолуниями меньше календарного месяца. Вот раз в два с половиной (примерно) года и «набегает» лишнее, тринадцатое полнолуние.
Луна огромным серебряным диском висит над тайгой. Кажется, протяни руку - и вот она. Можно гладить, трогать, отламывать от неё кусочки, ощущать под кончиками пальцев её кратеры, лунные моря и горы.
Под серебряной луной и тайга - серебряного отлива. Дорожка лунного света, разрезая пополам чёрную гладь озера, упирается в берег перед палаткой. Тишину ночной тайги да течение путаных мыслей нарушает только лёгкое постреливание догорающих в костре веток. Лёгкий, но уже тяжеловато-сырой ветерок пробивает свитер и холодит уставшее тело. Егоров просунулся в палатку, пошарил в её тёмном чреве рукой, нащупал ватник. Вынул его и накинул на плечи. Подсел ближе к костру. Где-то в глубине леса проскрипел коростель да неожиданно пару раз (видать, спросонья) откуковалась кукушка: «Гу-ку-у, гу-ку-у…»
Подперев спиной сосновый выворотень, Василий бездумно вглядывался в затухающий костёр. С детства приученный не заливать костёр водой (Огонь - это жизнь.), дожидался, когда костёр догорит сам. А уж потом - на боковую…
Краем глаза, да даже не краем, а каким-то боковым, периферийным зрением заметил движение у дальней кромки озера. Неясный расплывчатый силуэт двигался вдоль берега. Егоров, не вставая, подтянул за ремень к себе карабин. Не из боязни - так, для душевного спокойствия. Тайга…
Силуэт приближался. Очертания его становились чётче. Человек. Однозначно. Широкий островерхий капюшон и какая-то мохнатая накидка. Идёт спокойно, уверенно. Словно при свете дня. Не споткнётся, не хрустнет веткой. Местный, видать… Чужак бы давно ноги переломал… Василий уже с нескрываемым интересом поджидал гостя.
Но гостя не случилось.
Не доходя пару десятков метров до костра, незнакомец, даже не взглянув в сторону Егорова, повернул в тайгу. И, когда пересекал лунную дорожку, Василий с удивлением разглядел, что мохнатая накидка на плечах незнакомца – медвежья шкура. И это очень Егорову не понравилось. Передёрнув затвор, загнал патрон в патронник. Клацанье затвора инородно прозвенело в прозрачной тишине над озером. Незнакомец остановился. А затем медленно повернул голову в сторону Егорова.
Лица у головы не было. Только чёрная леденящая пустота в обрамлении капюшона. И это чернота то ли втягивала Василия в себя, то ли сама на него наползала. Сердце Егорова опустилось куда-то в область желудка. Душу захлестнуло арктическим холодом. Выстрел! Искры взметнулись над разнесённым пулей костром. Это палец Василия, сведённый судорогой страха, непроизвольно нажал спусковой крючок…
Незнакомец медленно, будто нехотя, отвернулся от оцепеневшего рыбака и продолжил свой путь. Дойдя до кромки леса, шагнул за неё – и словно его и не было…
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… - Василий выдохнул шёпотом и опустился на землю. - Вот тебе и сказки! Вот и не верь старикам – без лица, в медвежьей шкуре, в полнолуние… Лунный Охотник! Вот это я врюхался… Мысли путались, бились одна об другую, кидались то врозь, то навстречу друг другу: «Где прошёл Лунный Охотник – не охотятся. Рискнувшему один приз – смерть. Оно мне надо?! Ну, а порыбачить? Тьфу! Что за глупости в башку лезут? Когти рвать нужно. Всё одно дословно легенду-то не помню. Может, там ещё чего было… А, может, не дёргаться? До утра уж чуть осталось…»

2.
Сонное распаренное солнце медленно выкатывалось из-за дальних сопок. Лёгкий туман курился над озером. На широком вымахе крыл, выглядывая добычу, кружился над сопками ястреб. День обещал быть жарким. Вместе с восходящим солнцем рассыпались в прах и пропадали ночные страхи. Просидев, не смыкая глаз, всю ночь у костра, Василий на солнечном пригреве стал поклёвывать носом. Напряжение и усталость брали своё…
- Эй, у костра! Слышь меня, что ли? Не пульни, чего доброго, с испугу! Это я, дед Иван, Иван Михалыч, с Клычево. Слышь, что ли?..
- Слышу, дядь Иван. Иди – не бойся. Это я, Василий.
- Который Василий-то? Василёв много…
- Егоров.
- А-а, это ты, Василий… Чего зазря людей по ночам пальбой пугашь? - раздался хруст веток, шевельнулись кусты, и на поляну к палатке вышел старый Евсюков. Иван Михалыч.
Трудно сказать, сколько ему лет – может, шестьдесят, может, восемьдесят. Бабы на селе про него говорят: «Сносу старому нет». Есть ему выгода немощным притвориться – восемьдесят, а с молодухой позубоскалить – и шести десятков не наберётся. Охотник-промысловик. Всю жизнь в тайге. Да и дети его тоже где-то по тайге бродят. Вся его родова такая. Лешаки, одним словом.
- Здоров, Вася! Один кукуешь? А я тут недалече, за мыском обустроился. Рыбалю маненько. А ночью слышу – бабах! У меня внутри всё и опустилось. Ктой-то, думаю, палит?! - рука Ивана Михалыча в пожатии крепка. Есть ещё порох в пороховницах… Чайком старого побалуешь?
- Можно и чайком, можно и чем покрепче…
- Не надось покрепче. Чайком-то - оно пользительнее…
Пока Василий гоношился с чаем, Евсюков полянку всю как есть глазом оббежал:
- Так ты чего, Вась, пуляешь по ночам, не видно ж ни хрена? Спужал кто?
- Лунный Охотник.
Иван Михалыч рассмеялся:
- Энтот может! Время-то ныне его – полнолуние.
Но, видя, что Василий на шутку не отзывается, построжел лицом и неуверенно спросил:
- Взаправду или как?..
- Взаправду.
- Вона как… - Евсюков почесал затылок. - Слышать-то я много об ём слышал… Но чтобы лично встречать эту тварь богомерзкую - нет, не доводилось. А ты, значит, сподобился. Ну, и как?
- Ты ж, дядь Вань, выстрел слышал – вот и как…
- Что ж, так прям ты по нему и пульнул? - Евсюков удивлённо выкатил глаза.
- Да ну тебя, старый! Скажешь - по нему! Да он как на меня глянул - и я про карабин-то забыл! Да и про остальное тоже. Думал - всё! Аушки! Руки свело - вот палец на спуск и нажал, в костёр я и бахнул! А он и ноль внимания - отвернулся и дальше пошёл…
- Как же он на тебя глядел-то? Говорят, у него и лица нет?
- Да лучше было б! Там, под капюшоном – чёрнота одна. Бездна! И оттуда, из этой черноты - холод. Ледяной! Будто на тебя вся преисподняя глядит. И тленом пахнет. И тянет туда, просто затягивает. Короче, ещё б секунда – либо крякнул бы я, либо штаны стирать пришлось…
- Ну, дак это понятно. Это ж чистое зло. Так сказать, в первозданном виде. Жизнь-то всяку нашу, вселенскую-то, Вась, два брата сотворили. На пару, значит. Пока дело-то делали – миром жили, а как дело-то к концу – повздорили. Вот с тех пор одного Богом зовут, другого Чёртом. Отсюда и пошло: белое – чёрное, хорошее – плохое, день – ночь, добро – зло… Так сказать, борьба противоположностей. Вот этот Лунный Охотник – зло в чистом виде и есть. Выкормыш чёртов…
- Слышь, Иван Михалыч! Вот только философий не нужно сегодня разводить. Меня и так до сих пор потряхивает.
- Да какая это философия, Василий? - это факт. Как есть – голый факт. Ну, дак, где чаёк-то?
- А-а, извини, старый! Заболтал ты меня. Секунду.
Чаёк у Егорова хорош: заборист и крепок. С листом брусничным. Но даже этот чай дремоту из Василия не выгнал.
- Иван Михалыч! Ты чаёк-то погоняй, а я дреману часок. Сил нет – глаза слипаются.
- Отдыхай, Василий! Не боись – тварь эта днями не бродит. Да и я покараулю…

3.
- Ох, и силён ты, Василий, ухо давить! Я уж и порыбалить успел, и ушицу заварганил. Иди морду-то сполосни да подгребай к столу – свежачка похлебам. Юшка-то ажно золотая получилась! Да куда ж ты, в воду-то, обумши? Ты хоть гачи в голяшки заправь – мокры ж будут! Тюха! - дед откровенно потешался над ещё не проснувшимя Егоровым.
Уха, действительно, получилась на славу. Под такую уху-то Василий уговорил Михалыча и на рюмочку. Дед было отказался, но после первых выкушанных ложек ухи объявил: «Наливай!» Под рюмочку-другую уху быстро оприходовали. Отодвинув пустую тарелку, дед уселся на любимого конька – за жизнь порассуждать.
- Вот, Вася, уговорил ты меня под ушицу выпить. Не хотел ведь я. А ты убедил. Без всякой аргументации уговорил. А ведь неправильно это. Людей, Василий, убеждать нужно аргументировано. Значит, чтобы до человека сразу доходило, что он неправ. Вот возьми батю моего покойного, как он словом владел! Как его люди понимали! Потому как с душой он к ним. И всё - через неотразимые аргументы. Когда колхозы-то у нас организовали, в других-то районах, сёлах раздрай – кто в лес, кто по дрова… А тут у нас всё чин чином – собрание, на ём батя, значит, речь пламенную, а потом голосование: кто – «за»? Кто – «против»? И батя так, промежду делом, стволом пулемёта своего любимого «Максимки» по рядам-то и водит. И ты понимаешь, Василий, вот что значит сила убеждения – ни одного «против»! Все за колхоз! Или там, когда батю-то леспромхозом командовать поставили… Опять же леспромхоз первым был. Гремел на всю область. И всё благодаря простому человеческому слову. Вызовет, бывало, отец кого провинившегося к себе, маузером наградным своим ткнёт тому в нос и спрашивает: «Чуешь, контра, чем пахнет? Правильно – дымом. Значит, только что стреляли из него. А в кого? Да в такого же провокатора и бездельника, как ты». И человек сразу признаёт, что неправ. И работает потом с таким удовольствием, что любо- дорого!
Вот, что слово-то доброе, аргументированное, с людьми делает. Чё ты, всё ха-ха да ха-ха? Я тебе за жизнь, а тебе всё смешочки.
- Ну, с такими аргументами, как у бати твоего, и я бы любого убедил.
- Э-э, нет! В тридцать восьмом пришли за батей три контры ежовские с бумагой при печати, со словами грозными. Тоже аргументами трясли, наганами значит, да только пустое это против батиного аргумента! Тьфу! Растереть и забыть! Не убедили. Так и легли у нашего крыльца кажный с дыркой во лбу. Конных прислали – так батя их с крыши, с «Максимки» безотказного, и положил. А потом с пятью мужиками, друганами своими в тайгу и ушёл. На дальние заимки. Перед уходом парторгу леспромхоза и сказал, мол, ежели чего власти с бабами нашими, и не дай Бог, детьми сотворят – аргументировано закопаю – каждого! И ведь не тронули! Во-о-от! А ты не веришь, что слово доброе души злые исцеляет. И глаза плохим людям на мир открывает. Да, конечно, подёргали мамок наших, постращали, но ни одну из пятерых не тронули. Умел, умел батя людей в их неправоте убеждать…
- Так, слышал я – сидел он, батя твой?
- Ну, а как не сидел? Как все в нашей стране, как положено – сидел. Они ведь, все пятеро, в сорок-то первом через другую область на фронт подались. Какая ни есть, а родина. Как же её в беде-то бросишь? Двое в сорок пятом с фронта всего и пришли. Батя и друг его, Ефрем Козырев. У Ефрема ажно орден «Ленина», у бати - две «Славы» да медалей горсти две. Мы пацанами потом из их блёсны для рыбалки делали. Самые лучшие блёсны из «Отваги», да «Боевые заслуги» получались. Серебряные. Ну, это я так, к слову. Вот отгуляли победу - и подались они с Ефремом в органы сдаваться. Сами. Вину отмывать, хоть и не виноваты. Повезло мужикам: после войны-то на некоторое время смертну казнь-то отменили, вот их и не постреляли. Да и дали орденоносцам, как батя говорил, по справедливости. По году за каждого пешего ежовского контрика и по году за каждого конного. И того по восемь лет на брата и набралось. Мужики и рады были. В пятьдесят третьем осенью и вышли. Радостные – Берию прижучили! Ох, погуляли! Последний раз. Потом уж не до гуляний было. Работа, заботы… Вот так, радостные, вольные, с отмытыми грехами в пятьдесят седьмом один за другим и ушли. Лагеря - это не шутки. Кто честно сидел – те, долго не жили…
- Так зачем батя-то на родину вернулся? Глядишь - и не посадили бы да и пожил бы подольше. Или бы вас, ребятню всю с матерью к себе перевёз. Ну, туда, где его не знали. На войне ж его органы не дёргали?
- Как тебе, Василий, объяснить-то? Понимаешь, человек – не кукушка, ему без гнезда никак. В смысле, без родины. Чужой край - он и есть чужой, а с родным-то краем человек пуповиной повязан. Это сейчас люди без корней живут, как перекати-поле. Оттого и нелады на земле. А тогда душу, особливо крестьянскую, от родной-то земли никакой силой не оторвать было. Да и от самого себя всю жизнь не набегаешься.
После перекуса да праздных разговоров накачал Егоров лодку и сходил на ней до выставленных сетей. Выбрал улов да переставил сети на новые места. Может, улов там покрепче будет. Последняя постановка. Завтра утром уж мужики должны за ним прийти на катере…

4.
Евсюков едва дождался возвращения Василия с озера. Помогая вытащить лодку на берег и разгрузить улов, перескакивая с одного на другое, частил:
- Ты, Вась, только подумай: тут, почти в упор, гон у коз диких. Козлы так лбами рогатыми и сходятся! Искры по лесу! Километра не прошёл - а у них там – игрища. Козлы вверх сигают метра на полтора! А козы-дуры стоят, рты разявили – женихов выбирают. Слышь, Вась! Жизнь прожил - такого большого сборища не видывал. Дай карабин - одного рогатого завалю! Одного, нам же больше не надо… От их не убудет - там их – У-у-у! Прорва! А нам в радость – душу потешили да свеженинкой побаловались. У козы-то печёнка до чего сахарна! Тёплу её ещё в солюшку-то помакашь – ой, и в рот – да ни каких коврижек не нужно! Да, слышь ты меня, Василий?!
- Ну.
- Чего – ну? Когда ещё такой талан в руки привалит, а? Вась, давай завалим рогатого? Чего они там попусту прыгают!
- Нельзя.
- С какого перепугу нельзя?!
- Сам говорил – где прошёл Лунный Охотник – охотиться нельзя.
- Ну, дак, это тебе нельзя – ты его видел. Это тебе он свои владенья обозначил. А я тут причём?! Ничего и знать не знаю. Мало ли, где он ходит… Мне-то он ничего не обозначал. А я вроде тебя и не видел. А, Василий?
- Иван Михалыч, не дам. Чёрт его знает, как оно там – видел – не видел, знаю – не знаю. Не приведи Бог, случится что с тобой – век себе не прощу. Ведь долго живёшь - а всё, как малой…
- Долго живут только сказки да легенды, вот как эта – об Охотнике. А я человек. Мне всё одно уходить. Мне и покуролесить можно. А потом покаяться.
- Будет ли возможность покаяться-то?
- Не сомневайся даже. Дай карабин.
Не соврал старый Евсюков – быстро управился. Не прошло и часа, а он уже свежевал добытого козла. Всё у него получалось ловко, споро да ладно. Что говорить – промысловик. Всю жизнь на охоте. И осуждать-то язык не поворачивается. Егоров участие в этом действе не принимал. Не потому, что осторожничал - просто Михалычу в данный момент помощники без надобности. Он был в своей стихии. И просто млел от радости.
- Иманух бить нельзя – от них приплод. А иман сейчас в самом соку. Жиру по этому времени в нём больше, чем в тарбагане. Ох, не зря я к тебе с утра подгрёб! Вишь, к вечеру с какой добычей!
Под разговоры, свеженинку да крепко заваренный чаёк не заметили, как и стемнело. Егоров прибрал в мешки всё, что нужно будет погрузить утром на катер – чего мужиков зря задерживать? Оставил только палатку, спальный мешок да кусок мешковины – старому-то тоже на чём-то нужно ночь скоротать.
Присел к костру, по-вчерашнему уютно откинувшись спиной на старый сосновый выворотень. Костёр постреливал в ночное небо синеватыми угольями. Над озером висела огромная, в голубой дымке, луна.
- Вот, Василий! Легенды оно, конечно, чтить надо, но без дрожи в ногах. Кого касаемо – тому – да! Нарушать лесной закон не моги! Ни-ни! Ну, а кому… - дёрнулось пламя костра, словно ветром сорвали его с прогоревших поленьев, разом захолодало.
Егоров зябко передёрнул плечами – даже сквозь телогрейку холод пробрал до костей. Что за чёрт? Рановато для заморозков. Только тут обратил внимание, что Иван Михайлович молчит да и смотрит не на него, Василия, а куда-то ему за спину. Встал, обернулся…
Антрацитово-чёрная бездна, чуть прикрытая островерхим капюшоном, безмолвно смотрела (если применимо здесь было это слово) на людей. Леденящий холод и сладковатый запах тлена тянулся из её глубин…
- Всё - это единственное, что успел выдать мозг Егорова.
Старик Евсюков сделал шаг в сторону чёрного небытия и молча, столбиком, лицом вниз рухнул на землю. Ещё мгновение, показавшееся Василию бесконечным, фигура в медвежьей шкуре стояла неподвижно. Затем развернулась и ровным, размеренным шагом ушла в тайгу…
Егоров мешком осел на землю. Мозг был пуст. А потом вдруг ясно и чётко пришло понимание, что старого Евсюкова убил не Лунный Охотник, а он. Он, Василий Егоров. Убил своим языком. Это он, Егоров, обозначил старику границы охотничьих угодий Охотника. Он, Егоров, зарядил Михалыча знанием о предупреждении Лунного Охотника. Он, Егоров, дал старику карабин для охоты… Промолчи Василий о своих видениях в полнолуние – и ничего бы старику не было за его стрельбу. А так – знал старик. Всё знал - и нарушил закон тайги.
А закон таёжный – не закон людской, от которого откупиться можно. Тайга сама судит. Сама выносит приговор. Сама его и исполняет…
0

#10 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 22 декабря 2015 - 01:01

№ 9

НЕВИДИМАЯ БОРЬБА

Человек стоял, понурив плечи на краю обрыва и безжизненным взглядом смотрел вдаль. В его взгляде не было ужаса – только равнодушие и полная безысходность. А за его спиной, крепко ухватившись за руки, кряхтя и тужась, боролись и тянули – каждый на себя – два невидимых существа.
- Я всё равно столкну его в пропасть, – шипело сквозь зубы одно из них.
- Как бы не так! – с усилием отвечало второе. – Он найдёт в себе силы воспрять духом!
- Нет, он слаб и не в силах противостоять ударам судьбы, поэтому обречён погибнуть! – визгливо восклицало первое.
- Судьба каждому посылает испытания, – напрягаясь, чтобы перетянуть противника, шептало второе. – Но при этом даёт шанс и силы преодолеть препятствия.
- Чепуха! Я помогаю судьбе избавлять мир от неудачников и слабых, и на этот раз я не отступлю!
- Ты – тоже испытание, посланное судьбой, – прилагая последние усилия, выдохнуло второе существо, – а я помогаю человеку обрести уверенность в своих силах и подняться с колен безысходности.
Оба невидимых существа были искренне уверены - каждое в своей правоте. Они не раз сходились в подобной схватке за человека, и победа далеко не всегда оказывалась на одной и той же стороне. На этот раз поединок длился достаточно долго и силы противников были на исходе. Не видя и не слыша всего этого, человек, чуть наклонившись, заглянул вниз. То, что он увидел, привлекло его внимание, и что-то в его взгляде переменилось.
Со дна пропасти, с усилием взмахивая крыльями, какими-то нечёткими кругами поднимались две птицы. Было видно, что одна из них – сильнее и, когда другая, ослабевая, теряла высоту полёта, она спускалась к ней и кружила, словно поддерживая и подбадривая подругу. Зрелище борьбы за жизнь двух выбивающихся из сил пернатых завораживало. Человек не мог оторвать взгляда от их полёта, который то прерывался, то возобновлялся.
Два существа за его спиной продолжали свою невидимую борьбу – сопя и задыхаясь, уже без слов, они стремились к победе.
А полёт (борьба с судьбой) двух птиц продолжался. Наконец, они вырвались из плена пропасти и устроились на краю скалы. Человек облегчённо перевёл дыхание. Одна из птиц (та, что была покрепче) немного отдохнув, рванулась в поднебесье и, вскоре вернувшись, ткнулась клювом в клюв подруги, после чего птицы что-то прощебетали одна другой.
Человек, словно встряхнувшись, сбросил с себя оцепенение, расправил плечи и быстрым шагом пошёл прочь от обрыва. Он даже не оглянулся на лёгкий шелест за своей спиной.
Обессиленные борьбой, Отчаяние и Надежда, суетившиеся позади него, прекратили свою схватку.
0

Поделиться темой:


  • 4 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей