[GREEN]

№ 10

Фантазии младшего сына
* * *

Трехлетний Саша услышал как-то в песочнице от кого-то из своих друзей-карапузов слово «субмарина». Возможно, и не так это слово было произнесено. Мальчик понял его как «супмашина».
Но что же это такое - «супмашина»?
Саша этого не знал. А знать ему, ой как, хотелось!
«Спросить у мамы»? – подумал было мальчик. «Да что, я маленький, что ли? Сам догадаюсь!»
Саша стал усердно думать. Даже ладошкой себя по лбу потер. Так иногда папа делает, когда о чем-то думает.
- Супмашина… Наверное, это машина для перевозки супа…
Но это соображение мальчик довольно скоро посчитал неправильным. Ведь по его представлению такая машина скорее всего называлась бы «суповозка», а не «супмашина».
- Если эта машина не возит суп, значит, она его варит.
Эта мысль ему показалась правдоподобной. Потому он и решил, что «супмашина» - это машина для приготовления супа.
А мама говорит, что он еще маленький. Вот ведь до чего сам додумался!
Надо сказать, что Саша не столько мыслитель, сколько практик. Обычно к своим выводам он приходит благодаря бесконечным опытам, неудачам и ошибкам. Впрочем, и находки у него тоже бывают. А как же иначе?
«Мама варит суп в кастрюле. Это хлопотно и очень долго. Неужели она ничего не знает о супмашине? Ведь это так просто: бросил в нее овощи, мясо, крупу… А через полчаса можно накрывать на стол.
Машина сама и картошку помоет и на маленькие ломтики порежет, и водой зальет, и специями заправит. А повару в это время и сказку почитать можно, и во дворе погулять…».
Саша тут же решил проверить правильность своей догадки.
Мальчик взял большой грузовик, с которым играл в песочнице, набрал ведерко воды из ближайшей лужи и вылил ее в кузов.
Но вода в кузове не держалась. Тоненькими струйками она быстро потекла из всех щелей.
- Нет! – сам себе сказал Саша. – В такой машине супа не сваришь.
Но где же достать настоящую супмашину?..
Саша думал, думал и вдруг вспомнил, что дома у него есть машина-молоковоз. Уж этот-то подойдет точно!
Он быстро побежал домой, схватил свою новенькую машинку и помчался с ней экспериментировать.
Цистерна в машине была вместительной. Он целое ведерко воды туда залил. И она из машины не выливалась!
- Ура! – закричал Саша. – Получилось!
Мальчик был вне себя от радости. Ведь теперь маме не надо будет полдня тратить на приготовление пищи. Они смогут гулять вместе. А все она – супмашина!
- Мама! – закричал Саша, врываясь в квартиру. – Я принес тебе супмашину! Теперь она будет варить нам обед, а мы с тобой пойдем гулять на улицу!
- Что же это за супмашина такая? – удивленно спросила мама. – Я что-то о ней и не слышала никогда. И видеть ее мне не приходилось…
- Да вот же она! – снова закричал Саша, показывая маме свой молоковоз. – Смотри! Вот в эту дырочку мы забрасываем картошку, морковку, лук и перец. После заливаем сюда воду. Машина сама все помоет, порежет и сварит. Правда, хорошо я придумал?!.
Мама улыбнулась.
- Сынок! Такой машины еще не придумали, чтобы она сама нам обед готовила. Не получится у нас ничего…
Саша захныкал:
- Хочу! Хочу супа из супмашины! Хочу с тобой на улице гулять! А машина пусть сама суп варит!
- Ну, хорошо, хорошо, Сашенька! Я попробую. Может, действительно, сварит нам суп твоя машина? А потом еще и котлеты поджарит… А ты иди пока, погуляй во дворе. Тепло ведь там как, хорошо.
Когда папа вернулся с работы, мама быстро накрыла на стол, разлила по тарелкам так вкусно пахнувший суп и сказала:
- Мы сегодня едим суп, сваренный супмашиной. Ее Саша придумал. – И мама рассказала папе обо всем случившимся.
Папа улыбнулся, погладил сына по голове и сказал, что Саша станет хорошим инженером. Есть у него смекалка. А без этой самой смекалки инженер вовсе и не инженер. Вот только подрасти ему еще чуточку надо. Да подучиться еще немножко.
Саша за обе щеки уплетал вкусный суп и довольно улыбался. Но сама супмашина его уже почему-то не интересовала. От старших ребят он сегодня услышал таинственное слово «атмосфера» и теперь упорно искал ему практическое применение.

* * *

Однажды папа повез Сашу и Колю на пасеку. К дедушке Матвею. Сначала они ехали на автобусе. Потом шли пешком через огромный, цветущий луг. Наконец они вышли к опушке леса, на которой стояла пасека деда Матвея.
У Саши аж глаза от удивления разбежались. Да и было от чего.
На опушке стояли маленькие, словно игрушечные, домики. Над ними роилось несметное количество маленьких искорок-пчелок.
- А, внучала пожаловали! – обрадовался гостям дед Матвей, выходя им навстречу. – Милости прошу к нашему шалашу.
- Дедушка! Ты здесь играешь? Это ты столько маленьких домиков построил? – свалилась на деда целая куча вопросов неугомонного внучонка.
- Я построил, - степенно ответил Саше дед Матвей. – Но я вовсе здесь не играю. Я работаю. А в этих домиках-ульях живут маленькие труженицы-пчелки. Они целыми днями собирают нектар из цветов, который потом превращают в мед. Ты ведь любишь мед!
- А разве они волшебницы, эти пчелки?
- Почему, волшебницы? – не сразу понял внука дед Матвей.
- Ну, раз они умеют какой-то там нектар превращать в мед, то они должны быть волшебницами.
- Конечно, волшебницы! Раз такое чудо сотворить могут… - дедушка радостно потрепал внука по белесым вихрям. – А ты у нас смышленый! Вот ведь до чего сам додумался!
- Значит, это настоящий медозавод? – закричал, пританцовывая Саша.
- Не совсем так по форме, но по содержанию, пожалуй, подходит, - с улыбкой ответил ему дед Матвей.
В лесу цвели липы. Их было так много, что весь лес казался не зеленым, а золотым. И гудящим, звенящим, танцующим… Да, да! Именно гудящим и звенящим. Потому что над каждым липовым цветком роилось несметное количество маленьких золотистых искорок, которые неустанно гудели, звенели и тысячекратно искрились в лучах летнего солнца.
Такой красоты ребята еще никогда не видели. Они восхищенно смотрели на окружающий их мир и были счастливы.
- Дедушка, а сколько здесь ульев? – спросил Коля. – И в каждом из них пчелы живут?
- А ты попробуй, сосчитай, - подмигнул ему дед Матвей. – В школу ведь ходишь. Посмотрим, какой из тебя математик…
Коля побежал считать ульи. Но так же быстро и назад вернулся. Пчела его ужалила.
- Так сколько ты насчитать успел? – пряча улыбку в бороду, спросил его дед Матвей.
Ужаленное пчелой место болело и чесалось. Колина щека слегка подпухла. Но в грязь лицом ударить ему не хотелось, потому он быстро ответил:
- На той стороне сорок два.
- А на той?
- А оттуда меня пчелы прогнали. Я сосчитать не успел. Может тоже сорок два?..
Не совсем точно, но приблизительно верно. Ровно сто ульев стоит на этой пасеке. И во все пчелы мед носят.
Дед Матвей смеется над незадачливым счетоводом, а Саша и себе давай поддразнивать брата:
- Эх, ты! Считала! Зачем только ты в школу ходишь? Лучше бы меня туда послали.
Это были мамины слова. Потому Коля и обиделся на братишку. Но дед Матвей ссориться внукам не дал. Он обнял братьев и говорит:
- Ничего, малыши! Вырастете – все знать и уметь будете. А пчел пугаться не надо. Они – существа мирные. Не трогай их, и они тебя не тронут.
Долго еще дедушка рассказывал внукам о своей пасеке, о пчелах, о лесах и лугах, раскинувшихся вокруг. А потом угостил их медом. Свежим. Вкусным. Тягучим и прозрачным, драгоценным янтарем блестящим на солнце.
Ребятам так на пасеке понравилось, что им и домой возвращаться не хотелось.
А Саша все расспрашивал деда о том, как пчелы мед делают. Дедушка терпеливо и как можно доступнее объяснял ему.
Когда возвращались домой, Саша все время помалкивал, обдумывая что-то свое. Папа даже подмигнул Коле:
- Смотри-ка, задумался наш мыслитель! Того и гляди, опять что-то самобытное выдаст.
Всю дорогу папа с Колей весело болтали, делясь свежими впечатлениями. Коля даже о пчелином укусе забыл, хотя щеку свою время от времени почесывал. А Саша молчал. Молчал и … мечтал о собственной пасеке. Мед-то хорошо всякий раз под руками иметь.
Дома Саша долго рылся в чулане. Он нашел там старые валенки и быстро побежал с ними на лужайку.
Пчел на лужайке было много. Правда, намного меньше, чем у дедушки на пасеке. Но и здесь можно было поймать несколько штук.
Сначала Саша пытался ловить их валенком. Как сачком. Но из этой затеи ничего не получилось. Пчелы сердито жужжали и улетали прочь.
Потом он попытался ловить их руками. Одна пчела его ужалила. Потом другая. Саша даже заплакал от обиды и боли. Но желание иметь свою собственную пасеку было так велико, что он продолжал свои ловы.
Наконец Саше удалось поймать одну пчелу за крылышки. Он быстро засунул ее в валенок, после чего поставил его на землю отверстием вниз. Еще и земли к валенку подгреб. А потом и утрамбовал ее руками. Чтобы валенок не упал.
Хороший получился улей!
Правда, он не совсем был похож на дедушкины. Вернее, совсем был не похож. Но разве это главное?
- Делай мед! – приказал Саша плененной им пчеле и побежал еще одну ловить.
Поймав вторую пчелу, он быстро соорудил еще один «улей», радостно посмотрел на свою работу и побежал домой.
- Мама, мама! У нас много больших стеклянных банок? – завопил он, врываясь в квартиру. – Готовь побольше тары! - это слово он когда-то слышал от папы. - Скоро свой мед брать будем!
- Да откуда же у нас свой мед возьмется? – смеясь, спросила мама. – Снова ты что-то нафантазировал?
- И ничего я не нафантазировал! Сказал – будет, значит – будет! – упрямая складка заиграла у него на переносице.
- Ну, что ж, - ответила мама, - хорошо, если будет. Будем теперь свой мед кушать. Каждый день, да? Может и для соседей хватит?
- Хватит, мама! Не меньше, чем у дедушки Матвея меда будет. Я уж постараюсь!
Вечером только и разговоров было, что о Сашиной пасеке. Его и так, и эдак расспрашивали. Но он упрямо молчал и секрета своего так и не выдал.
Ведь каждому приятно иметь свою собственную тайну. Пусть даже совсем маленькую. Такая тайна теперь была и у Саши. Он ею гордился, и раскрывать не желал никому. Даже маме. Какая же это тайна, если о ней все знают?
В воскресное утро Саша проснулся раньше всех. Он быстро умылся, почистил зубы, оделся и стал всех тормошить.
- Вставайте, сони! Мед брать пойдем!
Услышав о меде, все быстро вскочили с кроватей и начали одеваться. Даже папа, всегда такой проницательный, ни о чем догадаться не смог. Да и какой тут сон, если сын загорелся новой идеей? Все равно ведь не даст в постели понежиться.
- Банки, банки берите! Да побольше! Чтобы много меда влезло.
- Возьмем, сынок! Обязательно возьмем! Только ты сначала скажи, куда путь держать будем? Да и позавтракать перед дальней дорогой не мешало бы…
- Да какая она дальняя, эта дорога? На лужайку за городом пойдем. Там наша пасека устроена. Да быстрее собирайтесь! А то мне меда очень уж хочется. Может, там и позавтракаем?
- Ах ты, сынишка-хвастунишка! – обняла Сашу мама. – Так это ты так меда захотел, что всех ни свет, ни заря разбудил?
Только Коля Саше не поверил.
- Да какой там мед? Снова учудил что-то.
- А мы с лужайки потом в лес пойдем, - не послушалась Колю мама. – Земляники там наберем. Вот тара и пригодится… Я, вот, только завтрак с собой захвачу. Ведь одним медом сыт не будешь…
Саше не терпелось как можно быстрее добраться до своего меда. Но разве этих взрослых убедишь в чем? Надо было ждать. И он терпеливо ждал.
Наконец-то вся семья отправилась в путь. Впереди всех гордо вышагивал Саша. Он вел всех к своей пасеке.
Когда подошли к лужайке, папа удивленно спросил:
- Кто же это там в валенках загорает? Еще и ноги вверх задрал…
- И никто это не загорает! – обиженно засопел Саша. – Это мои ульи там стоят. В них пчелы меда уже наносили.
- Ну и ульи! – засмеялся Коля. – Такое чудо сотворить только ты мог.
А папа с мамой переглянулись и молча улыбнулись.
Саша подбежал к первому валенку, выдернул его из земли и застыл в недоумении.
Из валенка на землю упала мертвая пчела. Она в нем задохнулась без свежего воздуха.
Малыш шарил в валенке рукой, стараясь найти в нем хоть каплю меда. Ясные озерца его глазок наполнялись влагой.
Второй валенок тоже оказался пустым…
- Эх ты, пчеловод! – осуждающе скривил губу Коля.
Он хотел еще что-то добавить, но папа помахал на него пальцем и не позволил обижать брата.
А мама нежно обняла мальчонку и сказала, что он обязательно научится разводить пчел и получать от них мед. Самый вкусный из всех медов на свете. Но для этого надо еще немножко у деда Матвея подучиться.
Но Саша не унимался:
- Хочу мед! Почему они не сделали мед? – и слезки мелкими дождинками потекли по его щекам.
- Ну, успокойся, малыш! Успокойся! – папа взял сына на руки и прижал его к себе. – Поехали лучше к деду Матвею! Там и меда поедим, и о пасеке своей ты ему расскажешь.
- Лучше, не надо рассказывать, - вытирая слезы, прошептал Саша. – А то ему пчел моих жалко станет.

[GREEN]

№ 11

Ночь исполнения желаний

Стояли последние дни декабря, скоро Новый год и Аленка с особым нетерпением ждала свой любимый праздник, потому что на школьном балу перед учениками и их родителями она выступит в танце «снежинки», а для этого ей пришлось выдержать конкуренцию с многими другими девочками и не пожалеть время на репетиции, но зато, когда она появилась в зале перед комиссией в день гдавного просмотра – в белом платье из блестящей парчи с пышной юбкой и заметила на себе восхищенные и завистливые взгляды – она почувствовала себя главной участницей бала.

А дома, в комнате , наряжая невысокую с чудесным запахом елку и прикрепляя к зеленым иголкам стеклянную фигурку куколки - вспомнила о роскошной кукле в витрине магазина, смотревшей на прохожих круглыми голубыми глазами.

«Мама, ты купишь мне куклу?»
«Куплю.»
«А когда?»
«К празднику.»
«Но ведь уже праздник – ты обещала!»
«Не сейчас, денег нет.»

Когда девочка осталась одна, она открыла ящик в шкафу, где лежали деньги – купюры разные, но синих пятерок несколько – взяла пять рублей, положила в карман.«Не заметят – подумала она. – И так можнно накопить, вот и хватит на то, что мне надо.»

Аленка проснулась среди ночи, открыла глаза. В комнате было темно, но сквозь занавеску вливался свет звезд и стрелки часов зеленым фосфором показывали половину первого ночи. Она знала, что ее разбудил чей-то взгляд и всматривалась в очертания шкафа, стола, кровати напротив, на которой спала мама, и – незаметив ничего необычного, повернулась на другой бок, желая опять заснуть, но услыхала легкий смешок – он шел из угла комнаты возле окна, где на полу на коврике стояли игрушки.

«Ты столько мечтала обо мне, а я пришла и ты не хочешь со мной познакомиться?!» - услыхала тихий нежный голос – и затаила дыхание, сейчас она закричит.

«Если ты крикнешь – я больше не появлюсь здесь; к тому же, если ты труслива – ты мне неинтересна и я ухожу».

Девочка осторожно подошла к игрушкам и увидала ее – Куклу! Как она могла ее не заметить?! Кукла была много выше всех игрушек и от ее белого, как снег, лица и от шелковой одежды – накидки, застегнутой брильянтовой брошью, острых пряжек на тонких башмачках шло легкое сияние - она казалась принцессой. Единственное, что удивляло – это бант на завитых локонах Куклы. Бант был закреплен вверху на голове и имел форму плоской пластины, суженой в центре, из тонкого светлого металла – он шевелился – слегка подрагивал, поворачивался, топорщился.

По мнению Аленки - бант надо было снять, но Кукла твердой рукой остановила ее:
«Не прикасайся – это устройство необходимое мне в полете – я умею летать.»
«Ты прекрасна – останешься у меня?»
«Я пришла, чтобы пригласить тебя с собой. Сегодня ночь исполнения желаний, но поторопимся – до утра времени остается мало.»
«А что надо сделать, чтобы исполнилось желание?»
«Пустяк, прийти в лес и взять у старухи орехи.»
«В лес, сейчас?» - засомневалась девочка.
« Тебе нечего бояться, если ты со мной, потому что у меня есть пояс защиты, смотри! - и Кукла раскрыла плащ и показала на талии узкий красный пояс, застегнутый стальной пряжкой. – Этот пояс выручит нас из любой опасности.»
«Но зачем тебе я?»
«Мне казалось, что мы подружимся. Разве у тебя нет желания?»
«Я хочу стать знаменитой артисткой.»
«Ну вот – тебе нужна в этом поддержка.»
«А почему ты выбрала меня?»
« Я наблюдала за тобой – ты оказалась ловкой девочкой – мне это нравится.»
«Ловкая – потому, что я выступаю на празднике с танцем снежинки?»
«Не совсем так –усмехнулась Кукла – но мне пора» - и направилась к двери.

Аленка быстро надела шубку, шапку, догнала ее и они вдвоем вышли на улицу.

Несмотря на позднюю ночь, было светло от фонарей и мигающих лампочек витрин, и только, когда они вошли в проем между длинными громоздкими зданиями – показалось, что они попали на дно черного колодца, в далеком верху которого сияют холодные ледяные звезды, и стало страшно; Аленка не отводила глаз от прямой спины Куклы, которая ступала легко, постукивая каблучками ботинок и гордо держа свой бант, – «вот с кого надо мне брать пример»- подумала она.

Здания остались позади, они пересекли трамвайную линию и вошли в парк, миновали аллею, свернули на тропинку и очутились в лесу, заросшем густым колючим кустарником.

Девочка огляделась – в лучах луны и звезд местность ясно просматривалась - заметила, что к ним приближаются трое –две светловолосые девушки – одна высокая худая с длинными мускулистыми руками, а другая маленькая тонкая и большой толстый парень, у которого из подвернутых штанин видны были голые белые ноги.

Парень уставился маленькими глазками на Аленку и недовольно сказал Кукле:
«Пойдем, поговорить надо.»
«Симпатичная девочка» - улыбнулась высокая и погладила девочку по плечу, но Аленка заметила, что у нее на пальцах прочные загнутые ногти-когти.
«Тебя, как зовут? – поинтересовалась другая. Я - Дина, а она - Мина, а наш приятель - Яблочко.»

Аленка посмотрела на Дину и увидала, что глаза у нее совсем светлые, почти прозрачные и злые. Она прислушалась к разговору Куклы с парнем.

«Зачем ты привела ребенка?!»
«Старуха отказалась продавать вам орехи, а девчонку пожалеет, а та с нами поделится.»

Яблочко вернулся ласковый и, по-дружески, взял Аленку за руку:
«Ты пришла за орехами для исполнения желаний? Надо спешить, кто опоздал – тот не успел.»
«А какое у тебя желание?»
«Как и у тебя – мы коллеги. Я артист, певец. Нужны студия, альбомы, спонсоры».

И Яблочко поднял руки, сжал в кулаки и затоптался на месте, скороговоркой напевая какие-то фразы, смысл которых был непонятен Аленке, но, когда парень остановился, она оценила: «классно!»

«А мое желание – усмехнулась Мина – чтобы этот – и она схватила Яблочко за толстую шею и прижала к себе его стриженную «наголо» голову – меня не обижал, а любил и уважал.»
«Может еще боялся?!»
«И боялся тоже» - растянула Мина тонкие губы, показывая сплошные желтые зубы.

И тут водянистые глаза Дины наполнились слезами:
«А я замуж хочу и, еще, к Новому году – шубу из стриженой норки.»
«А я, ребята, - тряхнула бантом Кукла – хочу, чтобы вам всем было хорошо.»
«А, почему старуха не продает вам орехи, дорого запросила?»
«Слишком.» - вздохул Яблочко.
«Но у меня нет денег, чтобы купить орехи.»- сказала Аленка.
«Как же нет?! – удивилась Кукла.
«Как нет?!»

И Аленка вспомнила – в кармане платья пятерка, которую она тайком взяла у мамы.

«Пошли» - согласилась Аленка.

Но Кукла вдруг напряглась и прошептала: «Жаба...»

Аленка посмотрела в направлении руки Куклы – по тропинке шла девушка с рыжими волосами, к которой мало подходило слово «жаба». Но компания, вдруг, оживилась и рыжая девушка, заметив их, попробовала скрыться от них за кустами.

«Скорей, она от старухи с орехами, уж ее старуха не обделила подарком!» - торопила Мина.

И они двинулись следом за рыжей девушкой, обходя ее – Яблочко справа, а Мина слева, Дина и Кукла догоняли по прямой, подталкивая с собой Аленку.

И, догнав, направляли с разных сторон к непроходимым зарослям колючего кустарника, чтобы отрезать возможность прорыва.

«Отдай орехи!»
«Нет. Они для отца, он болен.»
«Отдашь, жаба, отдашь...» - повторяла Мина, приближаясь к рыжей девушке и, сжимая когтистые пальцы в кулаки.

Яблочко приблизился к «жабе» вплотную и протянул руки, чтобы выхватить сумку, но промахнулся – и еще раз, и еще...

«На ней защита – прошептала Кукла. Пустим девчонку – она пройдет.» - и указала на Аленку.

В ту же минуту Дина вложила в руку девочки большой сук с острым крепким концом: «Вперед.»

Аленка двинулась к цели свободно, за ней Яблочко и другие. Рыжая девушка взвизгнула, глаза ее сузились. рот расширился и она вдруг стала похожа на «жабу» и Аленка завопила:

«Жаба!» - и подняла руку для удара.

Но ее опередила Мина, метко бросив кусок льда. Лед зацепил щеку «жабы» и по щеке тонкой струйкой потекла алая кровь.

Аленка застыла, а рыжая девушка посмотрела на нее грустно и с осуждением, и пошла прямо на нее – и Аленка отступила, давая ей дорогу и, чувствуя на своей спине удары твердых пальцев Куклы.

Уже уходя, рыжая девушка обернулась к Аленке:
«Мы еще подружимся с тобой.»
«Но я не помогла тебе...»
«Но ты отказалась подыгрывать злу.»

Когда девушка с орехами скрылась, Мина в бешенстве набросилась на Куклу.

«Ты кого притащила к нам, дура!»
«Брось, не время.» - позвал ее Яблочко и они втроем ушли; а Кукла, подскочила к Аленке и больно ударила ее по руке, с ненавистью приговаривая: «Не выйдешь из леса, волки тебя здесь сожрут.»

Аленка ужаснулась и попробовала схватить Куклу за бант, чтобы узнать - где дорога из леса? – но Кукла легко оттолкнулась от земли, зависла в воздухе и полетела, плавно огибая стволы деревьев, поворачивая бант в нужном направлении.

Девочка долго бродила кругами, примечая, что лес становится глуше и темней. Но вдруг, ей показалось, что из глубины светится желтый фонарь и она пошла на его огонек – между деревьями стоял маленький круглый домик с круглой крышей – она приблизилась и увидала, что это ларек – на прилавке возле окошка лежат чищенные от скорлупы грецкие орехи.

«Неужели это орехи желаний? – подумала Аленка, глядя на невзрачные зерна.- Если это они, то цена дорогая, а у меня всего лишь пять рублей...»

И тут Аленка увидала маленькую слепую старушку, в подвязанном старом пальто и шерстяном платке, продававшую орехи.

Удивительная старушка – ее незрячие глаза видели зорко, а сама она вызывала почтение.

«Мне надо купить немного орехов.»
«Покажи деньги.»

Аленка заметила, что на тарелке у окошка осталась чужая денежная купюра. Она кинула сверху свою пятерку и пододвинула к старушке.

Та взяла две купюры:
«Так?»
«Да, так.»
«Э, нет, так не пойдет.» - сказала старушка и вернула девочке деньги.
«Нет, я ошиблась – испугалась Аленка – давай считать снова» .

Она обернулась и увидела, что сзади нее уже выстроилась очередь из желающих купить орехи - молчаливая, но нетерпеливо жаждущая подойти к окну. И из этой очереди вынырнула Кукла, подскочила к стене домика, попробовала взлететь на крышу – но ей это не удалось и тогда - она быстро поползла по стене и, очутившись на круглой крыше, торжествуя, встала на ее верх в центре.

Аленка вернула старушке чужую купюру и протянула свои пять рублей.

«Мне очень нужны эти орехи.»

Старушка покачала головой:

«Нет.»

На верхушке крыши Кукла задрожала от тупой злобной радости, поправила бант, подняла руки для полета и прошипела.:
«Ничего, еще встретимся.»
«Других денег у меня нет.» - тихо сказала Аленка и повернулась, чтобы уйти.
«Дай руку.» - позвала старушка и насыпала девочке в ладонь пригоршню орехов.

В эту минуту колючий ветер подхватил Куклу, завертел и с силой швырнул в снег.

Старушка посмотрела на Аленку и сказала:
«Ты можешь загадать желание.»
«Я хочу оказаться дома».

Лес расступился и отодвинулся; и Аленка очутилась дома.

Она стояла в своей комнате и думала о том, что эта старушка - волшебница и, что вывод из произошедшего следующий – «она вольна поступать, как ей нравится и никто не запретит ей этого, но надо помнить, что нельзя для достижения желаемого идти на подлость или обман, и уж тем более нельзя становиться жестоким – в противом случае – она может остаться одна – в лесу – с лживой куклой и ее злобными знакомыми.»

Аленка вынула из кармана платья пять рублей и положила на стол. Поцеловала спящую маму и почувствовала себя - здесь, сейчас, рядом с мамой - уверенно и защищенно, и ее охватило радостное ожидание новогоднего праздника – праздника ночи.

[GREEN]

№ 12
СКАЗКА О ДВУХ РАКУШКАХ

Жили-были две Ракушки. И обе были Жемчужницами, но ни одна о том не ведала. Изо дня в день они сидели на морском песчаном дне и мирно беседовали. А вокруг своим чередом текла подводная жизнь. Водоросли плавно раскачивались в такт волнам, Рыбки сновали туда-сюда, блестя каждой чешуйкой, освещаемые Солнцем, о котором в подводном Мире мало, что было известно. Медузы проплывали важно и торжественно, раскрыв купола и перебирая в воде длинными полупрозрачными косами.

А Ракушки изо дня в день беседовали.

И вот однажды одна из них подняла глаза.

Вы знаете, оказывается, и у Ракушек есть глаза!

И увидела... И удивилась...

- Ах, как красиво, - вздохнула она и раскрыла створки.

Да так и застыла. И в это время крохотная Песчинка попала на её перламутровое донышко и спряталась там...



- Закрой рот! - резко сказала. Другая Ракушка.–

Ты слишком привлекаешь к себе внимание! Лучше забейся глубже в песок, чтобы стать незаметнее. У нас столько врагов, того и гляди, в суп угодишь!

И они продолжили неспешный разговор.

Но что-то уже изменилось.

Всё чаще Первая Ракушка поднимала глаза, любуясь красотой морского пейзажа.

Ей нравились Рыбки, Медузы, Водоросли. Ей нравилось Море, иссечённое косыми бликами или Солнечными Зайчиками. Как и многие обитатели морей, она не знала, что такое "Солнечный Зайчик", но вдруг
п о ч у в с т в о в а л а его.

Ей нравилось сидеть на песке и разговаривать. Ей нравилось...

Вторая Ракушка всё глубже зарывалась в ил, прячась от посторонних глаз.

Сначала была видна верхняя створка, затем только макушка, потом холмик, а потом не стало видно и холмика.

А Первую Ракушку нашёл Человек. Она ему удивилась и обрадовалась одновременно, опять раскрыв створки. И ослепительная Жемчужина сверкнула на ее перине.

- Ты кто? - спросила Ракушка Жемчужину.

- Я? - Твоё Творение. Я - твоё Удивление и Восхищение. Я - Твоя Музыка Сердца.

Оказывается, и у Ракушек есть сердце!

Человек осторожно вынул Жемчужину и, подержав Ракушку в руке, положил на прежнее место, пощекотав по носу.

Оказывается, у Ракушек есть ещё и носы!

Человек бережно положил Ракушку на песок.

Ведь Ракушки очень маленькие!

Неважно, мал ты или велик. Важно, каков ты внутри. Если есть у тебя глаза и сердце,

то обязательно внутри у тебя есть такая же ослепительная по своей красоте Жемчужина.

Конечно, у сказки мог быть совсем другой конец.

Вторая Ракушка действительно попалась в чьи-то сети и была съедена.

А Первую Человек раскрыл, кроша створки ножом.

Нет, Мой Друг, ЭТОГО НЕ ПРОИЗОШЛО.

Когда ты добр, когда не зарываешь себя в ил или песок, к тебе приходит ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК, к тебе приходит ДРУГ.

А когда ты сер и незаметен, когда ты стараешься спрятать своё беззащитное тельце ото всех, тем самым, зарывая себя в своём же мире, ты никому не интересен.

И только маленький холмик, оставшийся после тебя, это всё чего ты можешь достигнуть в этой жизни.

[GREEN]

№ 13

Аист, скворец и дятел

Всю ночь рыбачил и проспал почти до обеда. Глянул на часы и удивился тишине. Нужно же, как бабушка Валя с Андрюшкой берегут мой сон! Не крикнут, не стукнут.

Оказывается, похвалил зря. Виноват аист, которого у нас на Украине называют черногузом. Прилетел неизвестно откуда, пристроился на бабушки Таниной крыше, застыл на одной ноге и не шелохнется. Кажется, что особенного? Возле наших дач и гуси садились, и цапли лягушек гоняли, даже глухарь прогуливался – никакой паники. Посмотрят – полюбуются и за работу. А здесь всего лишь аист, но все кувырком. Бабушка Валя не готовит мне с Андрюшей обед, тетка Луиза не купает в шампуне Джессика, бабушка Таня не опрыскивает ядами сливы с яблонями, хотя вчера вечером наколотила всякой отравы полное ведро. Все ходят на цыпочках, разговаривают вполголоса, но глаза прямо блестят от радости. Как же иначе? Ведь аист это к счастью! А кому его не хочется? К другим не прилетает, а к нам явился!

Один Серега тетки Луизы не радуется, а наоборот – строит контру. Собрал вокруг себя Андрюшу с Катькой и дедом Тимофеем, пугает почем зря. Мол, если этот аист придумает сооружать на бабушки Таниной крыше гнездо, хорошего не жди. Под гнездом крыша сгниет напрочь, и ремонт влетит в копеечку. Недавно по телевизору передавали, что бывает гнездо в половину тонны весом. Кроме того, аисты для утепления гнезд носят со свалки всякие тряпки, нередко прихватывают и тлеющие, тогда жди пожара.

Когда тетка Луиза сказала мужу, чтобы не молол чепухи, он сразу же всех успокоил. Сейчас уже поздно, аисты давно свили гнезда и, кого надо, сожгли. Теперь выполняют главную свою работу – разносят людям детишек. Только не за рубашечки, как рисуют на открытках, а под крыльями. Там специальные кармашки, словно у кенгуру, иначе дети могут простыть. Вот и сейчас. Принес малыша, стоит на самом сквозняке, но кому вручить не знает. Катька еще очень молодая, бабушки Валя и Таня пожилые, а тетке Луизе хватает кота Джессика.

- А ему не очень тяжело ребенка в кармане носить? – спросила очень молодая Катька.

- Конечно, не легко, - согласился сосед. – Поэтому и стоит только на одной ноге, а другой ребенка поддерживает…

Как и положено мужику, Андрюша явился смотреть аиста с автоматом, но при сообщении о ребенка интерес к птичке поугас, он ушел в домик и занялся конструктором. А вот я, совсем другое дело. Просто так на случайной крыше аист стоять не будет. Не иначе, прилетел разведать, нельзя ли у нас поселиться?

Почему же нельзя? Можно. Минувшим летом ураган обломал рядом с калиткой толстенную сосну. Вершину мы с внуком распилили на дрова, а восьмиметровый пень оставили на потом. Пень-то пень, а выше любой нашей дачи. Вот его час и наступил. Чтобы поселить черногузов, укранцы на подобные пни водружают колесо от телеги, а у нас никакой телеги, один жигуленок. Хорошо, в сарае деда Тимофея припрятана деревянная катушка от кабеля. Вместе с Луизиным Серегой и дедом Тимофеем притащили лестницу, водрузили на пень эту катушку и все хорошенько укрепили. Получилось гнездовье, куда бабе Таниной крыше! Серега для проверки прочности даже потанцевал на нем и помахал руками, словно настоящий аист крыльями. Тот аист, который все еще стоял на домике, повернул голову и с удивлением принялся рассматривать веселого дядьку.

После в компанию к Сереге поднимали Катьку, Андрюшку и даже Джессика. Катька предлагал поднять и пса Билла, который пришел угоститься припасенной бабушками косточкой, но Серега забастовал. Не хватало, чтобы они с Джессиком устроили на такой высоте драку!

Для создания уюта прикрепили по краям катушки густые ветки, припорошили все травой и даже оставили миску с рыбьими головами. Затем спустились на землю, ушли за теплицы и принялись осторожно наблюдать. Между делом Серега рассказывал, что аисты начинают строить гнезда только в пятилетнем возрасте, а этот, по всему видно, молодой. Хорошо бы его поймать и проверить клюв, если он еще гнется, значить совсем молодой. У взрослых клюв твердый, как сухая палка, и до того острый, что может заклевать насмерть горностая или молодую ондатру.

Андрюша предложил дождаться темноты, подкрасться к аисту и проверить клюв. Очень молодую Катьку больше тревожил спрятанный под крылом ребеночек. Тетку Луизу интересовало, не нападают ли аисты на котов?

Аист по-прежнему дремал на бабе Таниной крыше и, казалось, до всего, что творится вокруг, у него нет дела. Но так только казалось, стоило вороне опуститься возле приготовленной для него миски с рыбьими головами, тут же перелетел к катушке и принялся за обед. Ел не торопясь, переворачивал каждую голову и, кажется, даже обнюхивал перед тем, как захватить в клюв.

Покончив с обедом, какое-то время постоял на катушке, затем снялся и улетел в сторону озера. Больше его мы не видели. Да и, что ему здесь делать? Ведь главная его работа разносить маленьких детей. Но кому? Бабушки Валя и Таня пожилые, тетке Луизе хватает Джессика, а Катька еще очень молодая.


Мы боялись, что наша катушка останется маячить над дачами без всякой пользы, но уже на следующий день трясогузки отыскали в ней щель, и принялась устраивать гнездо. Серега сказал, что нередко в гнездах аистов поселяются воробьи, чижи и даже сойки. А трясогузки, так чаще всего. Только наша катушка для этого не совсем подходящая. Его знакомый работает на звероферме, где разводят норок. Он подарил Сереге картонные коробки из-под звериного корма. Луиза хотела выращивать рассаду, но передумала. Теперь валяются без дела. Большие, прочные. Если вырезать дырки, получатся настоящие скворечники.

Только дырки нужно не очень большие, иначе птенцов будут воровать вороны. Мышь, к примеру, запросто пролезает в дырочку, оставленную простым карандашом, Трясогузке и воробью нужно не намного больше.

Коробок оказалось много. Целых десять. Серега с Катькой вырезают окошка, тетка Луиза распорола старую подушку и выстилает донышки перьями, мы с Андрюшкой приколачиваем. Коробки иностранные, с цветными наклейками, получилось очень красиво.

Трясогузки сначала волновались, но стоило нам отойти, как принялись воровать перья из наших скворечников.

В детстве мы каждую весну всем классом мастерили скворечники. У кого получался лучше, у кого хуже, но птицы были рады всяким. Развешаем, и уже на второй день все заняты. Если скворечник заселяли воробьи, тогда драка. Скворцы, хорошо знали, что это их жилье, и задавали воробьям такую трепку, что с бедных захватчиков перья летели не хуже, чем из тетки Луизиной подушки.

Но, в этот раз мы припоздали. Лето в самом разгаре. Целую неделю птичьи домики оставались пустыми, потом задождило, и мы уехали гостить в Питер. Возвращаемся, а у нас новоселы. В коробках, которые как раз под гнездом трясогузок поселилась пара скворцов и пара ...дятлов! Папа скворец сидит на катушке и распевает песни, скворчиха насиживает скворчат, а вот с дятлами полная неразбериха. Кто из них папа, кто мама – не понять. Один пристроился рядом со скворцом и внемлет его пению, а второй спрятался в коробке и барабанит. То ли выковыривает остатки звериного комбикорма, то ли пытается продолбить еще одну дырку. Звук довольно громкий. Даже не представляю, как можно сидеть в таком барабане, и почему трясогузки со скворцами терпят такой грохот? В прошлую зиму наши соседи по городской квартире вели ремонт, так мы чуть с ума не сошли. Но они-то убирали простенки, чтобы расширить квартиру, а что мешает этим?

Мы послушали, поудивлялись и ушли в дом, а Катька с Андрюшей остались наблюдать. Потом то и дело прибегали с докладом: «Стучит!»

Утром скворец по-прежнему пел, устроившись на катушке, дятел ему внимал, но тот, который в коробке, уже не стучал. Бабушка Валя решила, все потому, что мы оставили птиц в покое, и запретила Катьке с Андрюшей вертеться у калитки. Они и не вертелись, потому что приехала Катькина мама и стала водить детей на пляж, в кафе и на игровую площадку. Там куда интереснее, чем на дачах.

А у калитки все шло нормально. Сначала запищали вылупившиеся трясогузки, затем и скворчата с дятлятами. Выросли, оделись в перья и разлетелись.

Каждую осень, перед тем, как отправиться в теплые края, старые скворцы прилетают к скворечникам попрощаться и поют там песни. Явился и наш, пел так красиво, что у бабушек Вали и Тани захватывало сердце. Но самое удивительно, что рядом с ним сидел дятел. Этот не пел. Просто сидел и слушал, и даже делал вместе со скворцом прощальные круги вокруг дачи. Хотя, насколько известно, дятлы на зиму нас не покидают.

Серега тетки Луизы объяснил все довольно просто. Скворец поет не потому, что ему очень уж радостно, а чтобы предупредить других скворцов не занимать его квартиру. Дятел в свою очередь сомневается насчет скворца и следит, как бы тот не забрался в его коробку.

Но вот аист к своей катушке так и не явился, а мы его так ждали!

[GREEN]

№ 14

Семь волшебных нот
(сказка)

«Жил-был…»

Почти все сказки начинаются так. Что ж, не буду и я нарушать эту традицию. Итак, жил-был на свете музыкант по имени Янек. Но чаще его звали просто: Музыкант. Скажет, к примеру, кто-то: «Музыкант идёт», так сразу всем понятно, о ком идёт речь. Янек постепенно и сам привык к этому.

Родился он в очень бедной семье. Кроме него там подрастала целая куча ребятишек – все мальчишки. Отец работал простым садовником у одного важного барина и зарабатывал совсем немного: едва хватало на жизнь. Поэтому не удивительно, что эта непоседливая ребятня бегала вечно голодной. Да и с одеждой были проблемы: младшие обычно донашивали одежонку старших, и Янеку, самому младшему, доставались штаны и курточки с множеством заплаток. Но он вовсе не переживал из-за этого, ведь для мальчишек наряды – совсем не главное. Рос он спокойным, добрым и весёлым. За это мама иногда ласково называла его Солнечным лучиком.

Однажды в их двор зашёл старый бродячий музыкант. Под мышкой у него виднелся футляр со скрипкой и потёртая от времени папка. Выглядел он очень усталым и еле-еле передвигал ноги.

- Не дадите ли воды напиться? – попросил он мальчиков, игравших во дворе.
- А может, ещё и накормить до отвала? Ступай своей дорогой, бродяга! – замахнулся на него палкой старший брат Янека, известный в округе забияка.
- Зачем ты так?! – заслонил собой старика Янек. – Не видишь: устал человек, а ты для него воды жалеешь. Присаживайтесь, дедушка. Я сейчас!

Вернулся он через минуту, бережно неся полный ковш чистой колодезной воды.

- Пейте, у нас вода вкусная, - улыбнулся он, протягивая ковш старику. Тот выпил, с облегчением вздохнул, и лицо его будто просветлело.
- Спасибо. Ты добрый мальчик. За это я награжу тебя.
- Наградите? Меня? Что вы! Я же всего лишь принёс воды.
- Нет, ты сделал намного больше: пожалел старого человека. Прими от меня подарок: скрипку и ноты. Я слишком стар, и мне уже трудно играть. Но музыка не стареет. Людям нравится веселиться под приятные мелодии. Вот ты и будешь сочинять их. Уверен, у тебя это замечательно получится, ведь главное, что нужно хорошему музыканту, – чистое, доброе сердце. Всё лучшее в мире – от доброты.
- Я… Но я… не умею играть на скрипке. Я даже никогда не держал её в руках, - растерялся Янек.
- Не бойся. Вместе со скрипкой я дарю тебе и свои ноты, - поспешил успокоить его старый скрипач. – Знай: это не простые ноты, а волшебные. Они сами будут подсказывать тебе новые мелодии. Но слушаются они не всякого.
- А меня послушаются? – робко спросил мальчик.
- Обязательно. Возьми скрипку. Попробуй сыграть что-нибудь.

Янек открыл футляр, достал смычок и скрипку. Музыкант показал ему, как надо правильно держать инструмент. Робко поднёс мальчик смычок к скрипке, и та вдруг запела в его руках. Да, запела! И так светло и радостно, что даже птицы, щебетавшие на дереве, смолкли и прислушались к чудесной мелодии. И сыновья садовника, только что дравшиеся из-за горбушки хлеба, замерли в удивлении. ,Янек играл и почти ничего не видел кругом, так как от волнения и счастья глаза его наполнились слезами. Наконец, мелодия закончилась. Все во дворе стояли и молчали, боясь пошевелиться. Когда всё же Янек пришёл в себя, то первым делом повернулся, чтобы поблагодарить доброго скрипача. Но его не оказалось рядом. Никто не заметил, когда и куда он делся. Остались только скрипка в руках маленького музыканта и раскрытая папка с нотами. Волшебными нотами…

Прошло несколько лет. Янек подрос, и с разрешения родителей отправился побродить по белу свету. Путешествовал налегке. Взял с собой только верную скрипку всё в том же потёртом футляре и, конечно, папку с нотами. Её он берёг больше всего на свете.

Каким стал Янек? Да с виду – самым обыкновенным: не высоким, не низким, не худым, не толстым, с озорными голубыми глазами и курносым носом. Из-под шляпы выбивались светлые, выгоревшие на солнце волосы. Рубашка, простые штаны да ботинки – вот и всё, что ему нужно было в дороге. Своего дома он так и не заимел. Но вовсе не переживал по этому поводу. «Зачем мне дом? – размышлял он про себя. - Так здорово ходить по дорогам из села в село, из города в город, сочинять для людей приятные мелодии, от которых становится легко и радостно». И он с удовольствием выступал на улицах и площадях. Смычок в правой руке ловко бегал по струнам, а левая рука помогала в игре, напоминая струнам, какие звуки надо издавать. И эти звуки получались чистыми и светлыми, как капельки в тёплый летний дождь. Они так и отскакивали от струн и сыпались, сыпались во все стороны! Зрители смеялись и подставляли ладоши, чтобы поймать их и оставить себе на память.

Все любили молодого Музыканта, и после концерта каждому хотелось пригласить его к себе в гости. Именно поэтому Янеку и не приходилось заботиться о том, где ночевать, что есть и пить. Вот так просто и беззаботно шла его жизнь.

Самым удивительным было то, что о приближении к городу весёлого скрипача жители узнавали заранее: то ли ветерок приносил эту весть на своих крыльях, то ли птички, пролетавшие над ним, подхватывали его лёгкую мелодию и начинали щебетать в такт песне. Так или иначе, едва только Музыкант появлялся на дальней улице, от дома к дому передавалась радостная весть: «Музыкант идёт! Музыкант идёт!». И окна распахивались настежь, и люди выбегали на улицы, и цветы на клумбах вытягивали вверх свои разноцветные головки, чтобы тоже разглядеть знаменитого Музыканта. Даже солнце, завидев его, приподнимало шляпу-тучку и приветливо улыбалось – Музыкант идёт! Солнце – оно ведь тоже живое и тоже, как все, любит повеселиться.

Так бы, может, и продолжались дела у Янека-Музыканта, да только однажды случилось с ним такое, что изменило всю его жизнь. Как-то раз выступил он с большим успехом в одном городе, и ночевать его пригласили в дом очень богатого банкира. Всего у хозяина было больше, чем надо обыкновенному человеку: денег – не пересчитать, комнат в доме – заблудиться можно. А банкиру всё было мало. Хотелось ещё чего-то такого, чего у других нет. Все в городе немного побаивались его. Даже сам мэр приходил по утрам узнать, хорошо ли он ночью спал, не приснился ли ему страшный сон, что банк разорился. А мэр очень боялся, что банк и вправду может разориться, и тогда опустеет городская казна.

Глядя на мэра, и другие жители города тоже старались изобразить почтение банкиру, улыбались, старались угодить, но при этом, если честно говорить, никто не любил его. Да и за что любить, если человеком он был злым, завистливым, жестоким. Всех кругом подозревал в желании разорить его. За всю свою жизнь никому не помог просто так, а только если это ему было выгодно. Мог выручить человека, попавшего в беду, но давал деньги под такие высокие проценты, что мало кому удавалось расплатиться. Многие уже стали его вечными должниками. Отдавали банкиру последнее, что у них было, а долг не только не уменьшался, а, наоборот, рос. Как жадный паук, оплетал банкир долгами жителей города. Всё больше скапливалось у него денег, всё больше власти получал он, но уже и этого казалось мало. Вбил себе в голову, что все должны не только бояться его, но ещё и любить. Выдумал же такое!

Эта тайная мысль не давала ему покоя ни днём, ни ночью. Тут-то и появился в городе Музыкант. Вот кому не нужно было заставлять любить себя! Все вокруг и так были счастливы просто видеть, просто слышать его. И банкира охватила чёрная зависть. Да, совсем не случайно пригласил он Янека в свой дом.

Но ничего этого не знал наш юный Музыкант. Простой и добрый по характеру, он и других считал такими же. А банкир тем временем накормил, напоил его и начал выпытывать (да так хитро, что и не догадаешься, зачем ему это нужно), откуда Музыкант берёт свои мелодии.

- Скажи, в чём твой секрет? – ласково заглядывал он Янеку в глаза. – Кто подсказывает тебе такие песни, что все вокруг сразу начинают подпевать их? Ты уходишь, а песни остаются. И люди продолжают любить тебя даже тогда, когда тебя нет рядом. Нет ли тут какой тайны?
- Никаких тайн, – добродушно рассмеялся Музыкант. – Всё очень просто. Люди любят не меня, а мои мелодии. Их у меня много, но каждая рождается всего лишь из семи нот.
- Ноты? Какие ещё такие ноты?
- Самые обыкновенные: до, ре, ми, фа, соль, ля, си. Вот, как они пишутся, - и Музыкант достал из кожаного мешка свою папку. Открыл её, вынул лист нотной бумаги. Банкир увидел на нём ровные ряды из пяти тонких линий, по которым были рассыпаны непонятные кружочки. Банкир умел работать в банке, но музыке он никогда не учился. Считал, что всё это – просто баловство. Поэтому такие странные значки он увидел впервые. Одни из них оказались белыми, другие – чёрными. Чёрные имели сбоку тонкие палочки, а у некоторых на концах этих палочек ещё и хвостики развивались, похожие на узкие флажки. Нотки сидели на линейках, как на лесенках.
- И из этих вот закорючек появляются все твои песни? – недоверчиво пробормотал банкир и тут же грозно сдвинул брови. – Уж не разыгрываешь ли ты меня?!
- Что вы, и не думал, - поспешил успокоить его Музыкант. – Сейчас я покажу вам, как сочиняю музыку.

Он взял из футляра скрипку, приложил её к плечу, взмахнул смычком и заиграл. Мелодия оказалась такой задорной, что звуки, рождаемые смычком, поскакали по всей комнате яркими солнечными зайчиками, а на листке, лежащем на столе, нотки, как живые, ловкие кузнечики, сами по себе стали перепрыгивать с линеечки на линеечку, записывая новую мелодию.

Банкир смотрел на всё это, раскрыв рот от удивления. В его глазах всё ярче разгорался огонёк жадности. «Так вот в чём дело, - думал он, следя за прыжками нот. – Всего семь нот. Простые кружочки и палочки, а какие из них мелодии появляются! Да, теперь я точно знаю: кто их хозяин, того и любят. А нужно, чтобы любили только меня!».

- Продай мне свои ноты! – придвинулся банкир поближе к Музыканту. – Зачем они тебе? Ты и так умеешь играть. Я вижу, что это совсем не сложно. Води себе смычком по струнам туда-сюда и всё.
- Нет, эти ноты не продаются, - покачал головой Музыкант. – Они мои друзья. Мы столько лет вместе. Разве можно продавать друзей?
- Я тебе много денег дам. Очень много. Никогда никому столько не предлагал. Знай, что тебе не придётся больше бродить по свету и ждать, когда тебя пригласят переночевать. Купишь себе большой дом, будешь до конца своих дней сыт, одет, обут. Соглашайся!
- Да зачем мне всё это? И не уговаривайте, - решительно произнёс Музыкант. Он встал и отошёл к открытому окну. Настроение у него испортилось. Банкир тоже сердито насупился и засопел, не зная, как подступиться к упрямому Музыканту. А уж так захотелось ему завладеть удивительными нотами!

В этот момент взгляд Музыканта упал на большую позолоченную клетку, стоящую на подоконнике. Внутри клетки сидела на жёрдочке удивительной красоты птица. Но выглядела она такой грустной, так печально зарылась клювом в перья на крыле, что сердце доброго Музыканта дрогнуло от жалости. До сих пор ему не доводилось видеть таких необыкновенных птиц. У неё были розовые, с серебристым отливом пёрышки, крылья с лёгкими, нежными пушинками на концах. Пышный золотой хохолок украшал красивую головку на длинной, изогнутой шее. Музыканту представилось, как эта чудесная птица расправляет сильные крылья в полёте, парит высоко в небе, а потом спускается на ветку цветущего дерева и поёт, поёт…

- Какое чудо! – восхитился он, оглянувшись на банкира. – Где вы её взяли?
- Купил у одного заморского купца, - с досадой в голосе ответил банкир. – Кучу денег отвалил! Купец, мошенник этакий, уж так расхваливал её, так расхваливал! Обещал: когда запоёт эта птица, все заслушаются.
- И что же?
- А ничего! Молчит, проклятая, будто воды в клюв набрала. Уж и зерна ей отборного сыплю, и лучшие фрукты даю – прямо с базара. Бесполезно! Засунет голову под крыло и сидит так целый день, будто мне назло. Эх, до чего же денег жалко!.. Но теперь всё! Не могу больше на неё смотреть. Велю зажарить завтра. Хоть какая-то польза будет.
- Что вы! Не надо! Нельзя губить такую красоту! – разволновался Музыкант. – Просто, я думаю, ей не нравится сидеть в клетке.
- Да клетка ведь не простая! Почти из чистого золота. Чего ей ещё нужно? Другая бы от счастья прыгала, раз повезло сидеть в такой!
- Ах, нет, - грустно вздохнул Музыкант, - клетка – она и есть клетка, хоть бриллиантами укрась её. Птица тоскует по свободе. Отпустите лучше бедняжку, пока она не умерла от тоски.
- Ещё чего!
- Я отдам вам всё, что у меня есть, только отпустите её, пожалуйста, - и Музыкант вытащил из карманов горсть монет – те, что зрители набросали ему в шляпу за выступление на площади. Банкир так и затрясся от смеха, взглянув на его медяки.
- Ха-ха-ха! Гы-гы-гы! Ой, не могу! Вот так насмешил! – грохотал он, вытирая слёзы, выступившие на глазах от смеха. – Глупец, да тебе за всю жизнь не собрать столько денег, сколько стоит эта птаха. Хотя… можем договориться.
- Говорите скорей, чего вы хотите, - бросился к нему Музыкант.
- Твои ноты. В обмен на ноты, так и быть, отдам птицу. Согласен?
- Да!
- А ведь ты только что говорил, что они твои друзья, что не можешь с ними расстаться.
- Они… поймут меня. И, надеюсь, простят.
- Так отдаёшь?
- Да…
- А впрочем… - хитро прищурился банкир, - что такое – ноты? У меня товар редкостный. Да ещё, может, и запоёт птица. Не покормлю её денёк-другой, глядишь, и одумается.
- Нет, пожалуйста, возьмите ноты. Они не простые – волшебные. Именно благодаря им рождается музыка.
- Ну, ладно. Так и быть, уговорил. Но и скрипку тогда давай в придачу.
- Хорошо.

Музыкант решительно протянул банкиру футляр со скрипкой и папку с нотами. Тот жадно выхватил вещи из его рук и крепко прижал к своему толстому животу.

- Птица твоя, глупый Музыкант. Забирай её и уходи. Тут тебе теперь делать нечего. Ты больше не музыкант, а простой оборванец, а таким в моём доме не место!

Янек бережно взял в руки клетку и направился к выходу.

- Постой! – прогремел вдруг позади него голос банкира. – Мы договаривались только о птице. О клетке речи не было. Клетка моя!
- Вы совершенно правы, - спокойно согласился юноша. – Клетка нам теперь действительно ни к чему.

Он вернулся к окну, отбросил крючок на дверце клетки и со словами «Лети, милая, на волю!» выпустил птицу. Та робко, немножко неуверенно выпорхнула и села на подоконник. Потом оглянулась на своего спасителя, кивнула ему головкой и вдруг сказала: «Спасибо, Янек». Тот даже растерялся: уже давно никто не звал его по имени. Сразу вспомнились добрые мамины глаза и её ласковые руки. Но тут Янек забыл обо всём на свете, потому что прекрасная птица запела, да так, что и он, и банкир замерли от удивления. Это было поистине волшебное пение!

- Так вот как ты поёшь, - с нежностью и восторгом прошептал Янек.
- Так вот как, оказывается, ты, негодница, поёшь! – взревел разъярённый банкир. – А у меня сидела и молчала! Эй, слуги! А ну, ловите её! – и бросился сам к окну с растопыренными руками. Да поздно! Птица встряхнула золотым хохолком, взмахнула розовыми крыльями и взмыла высоко в небо навстречу солнцу. Только её и видели…

* * *
С тех пор не встречали в этих краях весёлого скрипача. Но ходили слухи, что где-то далеко, в солнечной стране, где царит вечное лето, идёт слава о каком-то музыканте. Бродит он там по городам и сёлам, а на плече у него сидит необыкновенная розовая птица. Очень похож он на Янека, только играет не на скрипке, а на простой тростниковой дудочке. Но так здорово у него получается, будто помогает ему целый оркестр. А иногда и розовая птица начинает петь под эту дудочку, и тогда все замирают и слушают не дыша: так прекрасно это пение…

А в том городе, где всё это произошло, люди стали стороной обходить дом банкира. Иногда оттуда доносились такие жуткие звуки, будто кто-то ржавой пилой водил по стеклу или тянул кошку за хвост. Мухи дохли на лету от такой музыки, если вообще можно было назвать это музыкой. Совсем измучился банкир, а ничего у него так и не получилось. И однажды, рассердившись, он с такой злостью швырнул скрипку в угол, что она треснула, а струны – лопнули.

- Ой! – жалобно всхлипнула самая тонкая струна.
- Ай! – вскрикнула от неожиданности и задрожала от возмущения её средняя сестра.
- О-ох, отмучились, - с облегчением выдохнула старшая, басовая струна.
- Ах, значит, так! – возмутились ноты, увидев, что сделал жестокий банкир с их любимой подругой-скрипкой. – Ну, всё, наше терпение тоже лопнуло! Больше нам тут делать нечего!

И те ноты, которые были беленькими и кругленькими, как бусины, подскочили на своих нотных линеечках и рассыпались во все стороны. Банкир кинулся собирать их, а они, проворные, как мышки, – по полу да за порог. Ни одной не поймал. А в это время те нотки, которые имели хвостики на палочках, просто взмахнули ими и вылетели в открытое окно. И других подружек прихватили с собой – тех, у которых не было хвостиков.

- Куда?! Назад! – завопил банкир, бросаясь к окну. Да где ему, толстому и неповоротливому, догнать их? Только он ноты и видел. Не даются они в руки плохим людям…

Но не думайте, что на этом и закончилась удивительная история о волшебных нотах. Нет, послушайте, что было дальше. Стали жители этого города и его окрестностей замечать, что будто бы прибавилось вокруг них красивых звуков. Больше того, звуки эти сами собой складывались в мелодии.

- До-до-до! – пели низкими голосами тугие струи молока, когда хозяйки вечером садились доить коров.
- Ре-ре-ре! – доносилось с лужаек, где паслись молодые резвые козлята.
- Ми-ми-ми! – радостно вызванивали за окнами голосочки проворных синичек.
- Фа-фа-фа… - сытно пыхтела варившаяся в кастрюле густая каша.
- Соль! Соль! Соль! – весело шлёпал по лужам тёплый летний дождь.
- Ля-мур-мур, ля-мур-мур… - сонно потягивались на коленях у старушек и мурлыкали от удовольствия пушистые кошки.
- Си! Си! Си! – упруго рассекали крыльями воздух юркие стрижи.
- До-ми-соль, ре-фа-ля, - распевало по утрам солнце, выбираясь на простор неба из пышных розовых перин-облаков. – С ясным утром вас, добрые люди! С новой мелодией дня!

[GREEN]

№ 15

АЗБУКА

В зарослях дикой вишни у ручья, бегущего вдоль просёлочной дороги, устроился соловей. Он пел всю ночь, привлекая к себе внимание сереньких пернатых подружек. И на рассвете, устав от переполнявших его эмоций, певец решил вздремнуть. Но – не тут-то было! Зашуршали шаги. Соловей открыл сначала один глаз, потом другой. От удивления он присвистнул!

Тридцать два неясных силуэта брели по просёлочной дороге. Солнце ещё не успело как следует её разогреть. Роса блестела на траве, росшей на обочине. Песок ещё не поднимался вверх желтоватой пыльцой, ещё не стремился обхватить своими невидимыми руками ноги идущих.

Вдруг одна фигура оступилась и упала…


– А! – вскрикнула буква «А» от боли в лодыжке.
– О! – посочувствовала «О», но не смогла сказать ей об этом.
– Э-э, – промямлила «Э», стараясь привлечь к себе внимание. Она хотела посоветовать букве «А» приложить к ноге холодную мокрую тряпку. И даже намочила свой платочек. Но … тоже промолчала.
– И-и-и! – завизжала буква «И», увидев, как нога буквы «А» просто на глазах опухает. И – заплакала.
– У! – с укором проговорила буква «У» и похлопала «И» по плечику, чтобы та успокоилась.

«Если мы не научимся говорить, то никогда не сможем помочь друг другу!» – с горечью подумала буква «Е».

Буква «Я» смотрела на буквы со стороны и думала: «Какие же они глупые! Вот я – другое дело! Я-то знаю, что надо делать!»

Она встала посредине дороги и сделала знак Гласным и Согласным собраться вокруг неё. Буквы заинтересованно стали подходить. Усталость, как рукой сняло! Ещё бы! Наконец-то случилось что-то интересное, что-то важное, а то брели они к какой-то неясной цели, а дорога, как на зло, всё не кончалась и не кончалась!

«Я» оглядела собравшихся. Тут ей бросилась в глаза палка, на которую устала опиралась «Ю». «Я» взяла палку у «Ю», присела, рукой разгладила песок на дороге и начала рисовать. Она нарисовала все буквы: одну за другой.

Буквы удивлённо переглянулись: что бы это значило?

«Я» наконец-то отложила палку в сторону и взяла букву «Н» за руку. Она подвела «Н» к «А», сидевшей на кочке у дороги. У ног буквы «А» «Я» разгладила песок и нарисовала «НА». И, взяв из рук буквы «Э» мокрый платок, протянула его «А».

Буквы «Н» и «А» недоумённо переглянулись. Тогда буква «Я» ткнула «Н» пальцем и вопросительно на неё посмотрела. «Н» подумала, что «Я» забыла, как её зовут, и сказала:
– Н!

«Я» тут же ткнула пальцем «А».
– А-а! – произнесла та с запинкой, во все глаза глядя в рот «Я».

Буква «Я» снова ткнула в «Н» и тут же – в «А».
– НА! – друг за другом произнесли буквы, а «Я» при этом снова протянула «А» платок.

И тут «А» вдруг поняла! И радостно захлопала в ладоши. Надо сказать «На!», когда что-то даёшь другому.

«А» взяла платок и обернула им больную ногу.

Буквы все одновременно выдохнули и задышали так, будто долго-долго, а, может, всю жизнь, не дышали. Они поняли, что им хотела сказать буква «Я». Они должны были объединиться, чтобы начать понимать друг друга…

И тут – началось! Буквы подбегали друг к другу, хватались за руки, обнимались, смеялись, потом разбегались, чтобы снова соединиться, но – уже по-другому.

«Я» наблюдала за всем этим и записывала на песке дороги то, что получалось. Иногда получалось понятно, иногда – полная белиберда!

Буква «Я» размышляла: «Неплохо было бы дать названия этим группам букв… Пусть это будут … слова! Да, слова!»

Самая хорошая группа букв образовала слово «дружба». Нравились друг дружке буквы в словах «любовь», «счастье», «добро», «радость».

Были и грустные слова: «боль», «слёзы», «обида». Но эти слова тоже были нужны для общения. С их помощью буквы могли выразить полнее свои чувства и эмоции.


До самого вечера буквы разговаривали друг с другом, расположившись под сенью вишнёвых кустов у дороги. А потом, устав и охрипнув, они устроились на ночлег. Постепенно всё затихло…

Над полями и лугами пронёсся легкий ветерок. Взошедшая луна осветила взгорки, вишнёвые заросли и дорогу. Песок на ней заблестел, словно серебряный…


Соловей, уставший за день от болтовни непонятных созданий, оккупировавших его родную вишнёвую вотчину, нерешительно свистнул. Но тут он услышал, как кто-то впорхнул в его куст. Он покосился глазом-бусинкой, и увидел очаровательную соловьиху, заинтересованно уставившуюся на него. Соловей встряхнулся, приподнялся на цыпочки, вытянулся в струнку, закрыл глаза и … запел!

Как он пел! Как пел!.. Эта песня была о свободе, о счастье, о любви и дружбе, о добре и надежде, о луне, лесе, поле, небе, жизни…


А усталые буквы даже не проснулись. Так спят только абсолютно счастливые создания. Например, дети. Они видели в своих снах удивительно белые поля, заполненные словами, составленными ими, буквами, за сегодняшний, такой длинный, но такой прекрасный день! И спали они так до самого утра. А когда яркое летнее солнце взошло на небосклон, они проснулись и увидели, что оказались на белых полях-страницах большой красивой книги с таинственным названием «АЗБУКА».

[GREEN]

№ 16

ЧТО ТЫ ОСТАВИЛ В ЗАРОСЛЯХ ВЕРЕСКА?

Почти на самом Краю Земли, в нескольких взмахах крыльев от горизонта, лежит Долина. У Долины есть Имя – Эмши…). Она вся заросла цветами и травами, но фаворит здесь – гибкий и стойкий вереск. По утрам, с высоких морщинистых гор, в Долину спускается сонное, розовато-золотое солнце. Солнце уверено, что если уж оно проснулось. То и все существа Долины Эмши должны пробудиться и разделить с ним радость нового дня. Солнце гладит длинными пальцами травы, высушивает прохладную ночую росу, отпускает с ладоней искристых солнечных зайчиков, что пробираются в каждый уголок, ныряют под каждый куст и листик, прыгают светло-медовыми бликами на заспанные мордочки тех, кто уютно спит в травяных колыбельках, щекотно забираются им под веки. Просыпайтесь, жители Долины! Будем праздновать новое рождение земли.

В Долине Эмши, кроме птиц и зверюшек, вроде пугливых зайцев и деловитых юрких куниц, обитают странные существа, по природе своей схожие с фейри, и потому в дальнейшем мы будем называть их так – тем более, странные существа не против.

- Как- утро?! Ко мне только пришёл Третий сон, а я обычно до рассвета вижу Семь снов ,не меньше! – ещё не продрав глаза, протестует длинный и нескладный, похожий на кузнечика, фейри по имени Гро, когда солнечный гонец прыгает ему на самый кончик остренького носа, - Где мои ещё четыре сна? Про птиц, которые поспорили из-за найденного зерна, и чуть было не подрались прямо в полёте; про месяц, который сшил из облака парус и решил стать небесным корабликом, - загибает Гро длинные тонкие пальцы, - Про цветочный чай с запахом лета и про… про что-то ещё интересное, очень интересное, теперь я даже не узнаю – про что!!!
- Ну тихо-тихо, расшумелся, - из своего ночного убежища под листом облепихи вылезает заспанная, Паколейри, на ходу заплетая жесткие , стального оттенка волосы, в аккуратные косички, - Уж цветочный чай тебе и всем-всем будет сейчас и наяву!

Как только Гро видит сестру, его тут же покидают сожаления о недосмотренных снах, и с весёлым безоглядным азартом, который свойственен лишь детям да волшебным существам, он включается в ежеутреннюю игру: задразни Пако.

- Сестрёнка-сестрёнка, почему ты всегда такая аккуратная и хозяйственная, а сегодня вплела в свою причёску травинки, и даже не заметила? – и Гро прищуривает ехидный зелёный глаз (глаза у него разные – один желтый, как луна, другой зелёный, как листва в мае месяце).

Пухленькая большеголовая Паколейри, только что начала заваривать утренний чай с соцветиями сафлора и ромашки, но слова брата заставляют её отвлечься от своего занятия. Она удивлённо теребит косы, пытаясь скосить глаза и увидеть злополучную травинку – и как она могла не заметить её?.. Ситечко ценит порядок и аккуратность во всём, она просто не может допустить что бы её причёска выгледела неопрятно!

Тут то Гро и начинает покатываться со смеху. Падая на землю у подножья вересковых стеблей, он и впрямь катается по земле, сучит в воздухе тонкими ножками в деревянных башмачках, и верещит:

- Поверила! Поверила! В который раз поверила! А я тебя об-ма-нул!!!
- Если тебя будит гомон родного балагана, и даже темы пререканий ты знаешь на зубок – значит, ты проснулся дома. Это ли не счастье? – раздвигая травинки и улыбаясь, на маленькую полянку, где собираюется фейриное семейство, выбрается добродушный Лиройд Лиадоге.

Настоящего балагана он не видел никогда, и о том, что это такое, он знает из рассказов Старшего. О Старшем, к слову, мы узнаем, но – позже.

Сам Лиройд Лиадоге круглолиц, и даже вцелом – кругл и немного неуклюж, у него добрые глаза янтаро-золотистого цвета и волосы светлые и лёгкие, как пух одуванчика.

- Несносный мальчишка опять дразнит меня! – жалуется Лиройд у вересковая сестрёнка, поглядывая на Гро, который отсмеялся, но подниматься с земли не спешит – лежит и смотрит в небо, высокое, васильковое, утреннее. Чувствуя спиной тёплое прикосновение матери-земли, Гро взглядом парит в вышине, летает наперегонки с птицами, гоняется за мошкарой. Пытается дознаться: задержится ли над Долиной курчавая тучка, выберется ли из её облачного нутра Бормочущий Дождик, планирует ли он большую прогулку? Но ветер ухватывает тучу за бока, и уносит за горизонт, как уносят из вечерней гостиной заигравшегося в канун Рождества ребёнка – спать. (Если бы Гро видел, как это происходит у людей, он непременно выдал бы такое сравнение). Синева снова чиста и безоблачна.
- Видишь, ему даже не стыдно, - вздыхает Паколейри. Она привыкла к шуткам братца, но где-то в глубине души они продолжают самую малость её расстраивать. Словно бы после его выходок в сердце остаётся капелька полынного сока, которая растает но – не в один миг.
- Ну, ну, Пако, не вешай носик, – Лиройд Лиадоге обнимает сестру за плечи полной доброй рукой, - Просто мы такие разные, хоть и одна вересковая семья, и каждый из нас признаётся в своей любви другому на своём языке.
- Какая уж тут любовь…
- А ты прислушайся к его шалостям. Прислушайся, и услышишь.

И Паколейри знает, что брат прав.

Она было возвращается к приготовлению чая, но чашечка цветка выпадает у неё из рук от неожиданности, когда за её спиной раздаётся:

- Хей-хо! Все уже в сборе, а я всё проспал! Солнцу пришлось пощекотать мои пятки, только тогда у меня получилось проснуться! Что, цветочный чай уже допит?! – это врывается на поляну огненно-рыжий лопоухий Гил.
- Ты напугал меня, брат! – сердится Паколейри, в душе удивляясь – а к выходкам шумного, взрывного, пламенно-бешеного Гила она разве тоже не привыкла ещё? Неужели так сложно – привыкнуть к ежедневным неожиданностям?

Гил поднимает с земли и протягивает ей чашечку цветка.
- Прости, сестрица – но ты же знаешь, я не могу иначе.
У него даже глаза рыжие, с огоньком.
Паколейри улыбается.
Чай наконец готов.

Утро пахнет вереском, нагревающейся под пальцами солнца землёй, от недалёкого ворчливого ручья веет свежестью и приятной прохладой. Время пить цветочный чай. Всё готово, все в сборе, и даже Солнце обняло полянку, на которой собрались фейри, и ждёт.

- Где же Мищерах? Только её не хватает, и все мы будем в сборе, - говорит Лиройд Лиадоге .
Впрочем, лёгкая рассеянность Мищетрах – маленькой Миште - так же привычна всем, как шуточки Гро или буйные выходки Гила.
К тому же, одна и та же примета успешно сбывается изо дня в день – Миште задерживается, но стоит кому-то из семейства фейри сказать об этом вслух, она уже – тут как тут.
Сопровождаемая лёгким ромашковым ветром, выходит на полянку.
И неловкость, тоже привычная, но всегда неуютная, как старая липкая паутина, незримо окутывает их утренний мирок.

Слишком бросается в глаза, насколько прочие фейри, при всей разности своей – схожи между собой, и не схожи с Миште. А она – словно хрупкая многоцветная и диковенная бабочка в светлой стайке белокрылых капустниц. Они – очаровательны и нескладны, Лиройд Лиадоге – кругл, Гил – лопоух, каждый из них забавен в своей нескладности и всё равно хорош, но она – просто красива, неоспоримо, красотой пробудившегося на рассвете цветка, крошечного кусочка радуги уместившегося в капельку росы. Семейка фейри не желает ей зла, но они ощущают в ней… не свою.

А она ощущает их – какими то другими, не её породы, но такими близкими. Ей странным образом хочется оберегать каждого из них, любоваться – каждым, быть доброй сестрой для всех. Крошечная капелька-росинка дрожит в глубине её существа, дрожит, вибрирует, всё сильнее, и самым естественным движением Миште кажется сейчас подойти, и обнять .по очереди каждого родственника-по-Долине. Но она робеет и – не решается.

За цветочным чаем вновь возобновляются разговоры, а после Солнце поднимается выше, - новый день и новые дела ждут его, - да и фейри разбредаются кто куда, по своим тропкам в Долине.

Гро сидит на берегу быстрого ручья. Ручей сбегает с высоких гор, вьётся по долине, врывается сюда, в самые заросли вереска, что бы каждое утро играть с Гро, отражая в своих прозрачных водах его остроскулую мордашку – то чуть исказив, поддразнив, то почти чётко, хоть и всё равно чуточку зыбко – тороплив ручей. Гро смеётся, раздувает щёки и шевелит ушами. Ему забавно меняться так быстро, забавно видеть себя со стороны, будто чужими глазами, а на шутки друга он не обижается, ничуть. А Ручей смеётся вместе со фейрёнышем.

Но вот рядом со своим отражением Гро внезапно видит ещё одно – маленькое личико с большими бирюзовыми глазами. Это Миште, легко-легко ступая, неслышно подошла к нему со спины. Тоже глянула на себя и ручей отразил её – разве ему жалко?

Миште вглядывется в своё отражение, а потом переводит тревожный взгляд на Шпильку. Спрашивает осторожно, искательно:
- Мы.. похожи?
И в её вопросе можно различить: «Ты – со мной? Ты принимаешь меня?» Но Гро, озлившись, вскакивает, сердито смотрит на сестру-по-Долине – такую странную, хрупкую, совсем ему не понятную (куда ей до кругленькой Паколейри с её жесткими косичками и толстыми ножками! ) -:
- Не похожа, не капли! Вот ещё! Не выдумывай…
- Ни капли, Ни капельки… - эхом повторяет за ним Миште.
Дрожащая капелька в её груди подскакивает к горлу, затрепетав там, мешет дышать…
А Гро и след простыл.
Миште опускается на колени у ручья, доверчиво опустила ладошки в его воды.
«Мудрый ручей, рождённый в сумрачном ущельи, где живут тролли и горные духи – не выдавай меня, миленький, ладно? Не говори никому, что я плакала…»


Солнце шествует по небу в своей золотой тунике, белые курчавые щенки-облака путаются в его лучах. День в разгаре.

В Долине толстые полосатые шмели, гудя себе под нос привычные песенки-за-работой, перелетают с одного цветка на другой. Если приглядеться, то можно заметить, что один шмель размерами будет побольше остальных, кафтанчик у него без полосок, и с цветка на цветок он не перелетает, а, скорее, перепрыгивает. А теперь посмотрим ещё повнимательнее. Да это же Лиройд Лиадоге, круглобокий фейри прыгает и собирает пыльцу к обеду! Со шмелями у него давняя дружба – и они не мешают друг другу, шмели лишь одобрительно усмехаются и подзззуживают добродушно: «А не отрастить ли тебе крылья, дружок?»

Лиройд Лиадоге останавливается ненадолго на желтой смотровой площадке большой ромашки, и вытирает со лба бисеринки пота. Глядь – а на таком же ромашковом балкончике, растущем по соседству,, сидит Миште, глядя на Лиройда сквозь щель между белыми перильцами-лепестками. Она сидит, обвив тонкими руками колени, и взгляд её полон восхищения:
- Как ты здорово прыгаешь!
Он приосанивается, внезапно почувствовав себя очень лёгким и грациозным.
- Я хотела бы научиться прыгать, как ты!
- Едва ли у тебя получится, - небрежно отвечает Лиройд, - я круглый и прыгучий, сколько помню себя, мне словно на роду написано прыгать, а ты.. ты совсем другая, - он не хочет её обидеть, но почти неосознанно проводит границу между ней и собой, подчёркивая их разность и её чуждость.. ну что делать, раз так получается? Она и впрямь непонятно кто, непонятно – зачем, непонятно – что умеет. Он – прыгает и приносит пыльцу на обед, Паколейри занимается хозяйством, Гро остроумен и остроязык, это острота – как особая пряность, без которой не приготовишь не одну их семейную встречу, рядом с огненным Гилом всегда тепло. Даже когда выпадает роса, столько в Гиле живого, неукратимого огня, кажется, не только тепло, но и чуть светлее – в сумерках. А что приносит в их маленький клан Мищтерах, с её робкой улыбкой и пульсирующей жилкой на горле, с её странной красотой и гибкими руками (Лиройд Лиадоге не знает, как хочется иногда Миште обнять этими руками весь огромный окружающий её вересковый мир…).
- Жалко , что и на тебя я не похожа… - тихо говорит она, - Кто же я тогда вообще такая? Ваша ли? Чужая?
«Мне кажется, что с каждым новым разом, когда меня отталкивает кто-нибудь из вас, я всё больше и больше рискую… превратится в камень. Я сама не знаю, почему так. Но именно это я чувствую в такие моменты. И мне страшно.»


Солнце накидывает себе на плечи алый плащ. Полы плаща расстилаются по всему небу. День наисходе.
Миште сидит, прислонившись спиной к стеблю вереска и смотрит, как Паколейри готовит вечерний чай. Рядом с Пако - спокойнее всего. Миште даже почти хорошо в эти мгновения. А, быть может, даже совсем хорошо, и … больно. Когда она смотрит вверх, на небо, которое из дымчато-серого становится светло-синим, а потом синий цвет делается глубже и гуще, скоро сумерки можно будет перемешивать ложкой :а пока ещё виден край закатного алого плаща; когда она вдыхает пряный запах трав, смотрит на колышащиеся стебли вереска и ей кажется, что всё вокруг окутано вересковым туманом, капелька-росинка в груди отзывается тонкой, певучей болью, начинает дрожать, биться, рваться из маленького тельца Миште, и она обхватывает руками себя, а ей хочется взять на свои слабые руки весь мир, и качать его, качать, ощущая что мир , как ребёнок, успокоено засыпает в безопасности.

Капля дрожит. Дыхание перехватывает. Боль звучит чисто, как песня, она не мучает, или мучает по-другому, это не плохо, это какая-то особая боль, чистая и нужная, и в ней словно бы кроется ответ на вопрос Миште – «Кто я?», но всё же она не может пока различить ответ.

Ей кажется, что Мир-ребёнок теперь живёт внутри неё, она потягивается, улыбается, и быстро протягивает руки к Паколейри, что бы и её спрятать, согреть и утешить, подарить ей…

- Ай, что ты делаешь! –и Миште понимает, что, погруженная в свои ощущения и своё, такое осязаемое счастье, которым так важно поделиться, она, в неловкой попытке обнять, выбила из рук Пако поднос с цветочными чашками.
- Плакал наш чай, - ядовито хмыкает неизвестно откуда возникший Гро, А Паколейри всплескивает руками и качает головой:
- Что же ты натворила , Мищетрах! Посмотри…
…А она не видит. Мир выскальзывает из неё, и в груди всё каменеет. А камень – не тёплый камень живых гор, а тот камень, в который она превращается, вновь не сумев воплотить в жизнь песню росинки-у-горла, саму себя – воплотить - счастливым и зрячим быть не умеет.
Миште вскакивает, и убегает, почти вслепую – лишь бы подальше от всех…


И тут приходит время появится Старшему.
Может быть, Вы уже почувствовали, что он незримо присутствовал в Долине, в зарослях цветов и вереска весь день. Просто не вмешивался в жизнь своих детей, не мешал им бродить по своим тропинкам. Пока он знал, что фейри справляются сами, в мирной и спокойной их жизни Старший появлялся достаточно редко – разве что иногда на вечерний чай, порассказывать истории о дальних краях и иной жизни, и поотвечать на вопросы, ведь маленькие волшебные существа любопытны от природы. А ещё он появлялся, когда его дети не умели сами справится с вылепленной для них судьбой нелёгкой ситуацией. Он надеялся – услышат друг друга, подумают, поймут, но – раз не получилось – самое время ему вмешаться.
- Стойте здесь и не расходитесь, - велел Старший вересковым существам, - А я отыщу вашу сестру, мы вернёмся, и я кое что расскажу вам всем.

Недолго Старший плутал в вереске – его сердце быстро различило следы тревоги и оборечённости Мищтерах. Он пошёл по этим следам, и очень скоро отыскал её саму.

Миште сидела у кротиной норы, обхватив головку руками, и пыталась ощутить в себе привычный трепет.
- Не хочу быть камнем, - грустно сказала она кротиной норе.
- И не будешь, - мягко ответил ей Старший, выходя из зарослей.
Миште подняла на него свои бирюзовые глаза, сейчас потемневшие и серьёзные.
- Я знаю, вы умеете хранить тайны, - негромко сказала она, - И всё же я очень прошу, я просто умоляю вас – раскройте мне мою, самую главную тайну -Кто я, и зачем? Если… - она вздохнула и упёрла взгляд в землю под ногами Старшего, - Если во мне вообще есть какой то смысл.

Старший улыбнулся в темноте почти незримой, но очень тёплой улыбкой (и Миште ощутила её, и почувствовала, что на этот раз в камень всё же не превратится), поднял фейри с земли, и на руках отнёс её на полянку , где их ждал взволнованный вересковый народец.

Поставив Миште на землю, он спросил:
- Вы ведь все помните, как называется наша Долина?
- Ну да… - удивлённо откликнулся . Лиройд Лиадоге
- Эмши! – сказал Гил, - Она называется Долина Эмши, как бы мы могли это забыть?
- Эмши – происходит от слова aimsigh – находка. , - неспешно начал рассказывать Страший, и любопытные фейри замерли, слушая его, - - Эти места волшебны по красоте своей, а ещё – они просто волшебны, совершенно обычным образом. Здесь земля согрета любовью Солнца, и отзывается на всё, что связано с искренностью и любовью. Если в эти заросли дикого вереска упадёт вещь из человеческого мира, вещь, которую носили с собой . грели в руке., и передали ей частичку своей души. тут, пропитавшись воздухом Долины, она оживёт, и станет, - да. именно – одним из вас. Ты , Гро, тонкий и колкий, был когда-то острой и любимой шпилькой, какой-то барышни. Не часто сюда приезжают люди. Редко – и да будет так, но если приезжают и теряют в этих местах что-то любимое – а места тут. прямо скажем, сами тянут руки,. охочие до свежих находок – вещи суждено стать существом,.., Таким образом ты и появился на свет, наш любимый ехидный Гро-Шпилька.

Может быть. спутник той барышни, а может совсем другой молодой человек., любуясь закатом над горами, потерял на этом самом месте зажигалку, и теперь у нас есть ты – огненный Гил, маленький приручённый огонь.

У людей существуют такие игры, которые они называют - спортивными, и вот одна из них не возможна без прыгучего теннисного мячика.

- Ох… это я, я прыгучий, - разулыбался Лиройд Лиадоге, вдумываясь в открывшийся ему внезапно секрет его сущности, - Прыгучий, и ведь немножко летающий, верно?
- Скорее – очень прыгучий, - Старший снова не сумел сдержать улыбку. , - Но это тоже немаловажно.

А ещё кто то из людей, гостивших в этих местах, случайно оставил здесь заварочное ситечко, в котором много раз заваривал вкусный чай для всей своей большой и дружной семьи. И потому теперь в Долине Эмши живёт наша хозяйственная Паколейри, рядом с которой всегда уютно и спокойно.

Все разом посмотрели на Пако, а она покраснела и опустила голову.

Фейри стояли словно зачарованные, осознавая себя,, и каждый из них думал в этот миг, что о чём то подобном раньше догадывался, можно сказать – почти знал, просто не умел отыскать нужных слов и произнести тайну вслух. Как же хорошо, что у них есть их мудрый Старший!

Над полянкой, и, кажется, над всей Долиной повисла тишина, и в успокоившейся ночи слышен был лишь голос заливистых и неугомонных ночных цикад. И вдруг эту переливчатую тишину разорвал отчаянный крик. Это обижено кричала Миште:

- А я?! Про меня вы совсем забыли? Скажите, кто же тогда я такая, и почему так отличаюсь от сестры и братьев своих, как будто я одного мира с ними.. и в тоже время – совсем иная, другая, о другом? КТО Я?!
Большая ладонь Старшего легла на её растрепанную макушку. Успокаивая, остужая пыл.


- Тихо, Мищтерах. Сейчас я расскажу и про тебя. , - голос Старшего заставил дыхание фейри выровниться, - Здесь, в Долине Эмши, так красиво, что когда люди попадают сюда, вырвывшись из суеты больших шумных городов, им кажется, что у них вырастают крылья. Многим, я знаю, хочется соединиться с этим местом. И никогда не уходить отсюда. Только внимать этой красоте. Чувствовать эту живую тёплую землю. И дышать ветром, в котором живёт запах разнотравья. Однажды кто то, приехав сюда ненадолго, так слился душой с этими просторами, что, не смотря на необходимость вернуться домой, к оставленным делам, обранил в заросли вереска своё сердце, и оно – ты – теперь осталось здесь навсегда.

ЭПИЛОГ

…Под утро Миште приснилось, что капелька-росинка внутри неё пульсирует как-то по-особенному. И от неё расходятся радужные блики. Это было щекотно. А потом Миште увидела, что её кладут в колыбель, в большую и очень тёплую колыбель, от которой так и веяло какой-то особой надёжностью, но не как от старых мудрых гор, а – по-иному, но всё равно Миште чувствовала себя очень счастливой и защищённой. Неожиданно она поняла, что колыбель, в которую её положили – это чья то большая тёплая ладонь. Она чувствовала, что всё, что происходит с ней во сне – правильно и к добру, но проснувшись, всё же встревожилась, и поспешила за утешением к Старшему.

Старший сидел на земле, привалившись спиной к большому валуну, и смотрел как в высоком небе гаснут крупные августовские звёзды - деловито, каждая в свой черёд,.

Миште пересказала ему свой сон и на всякий случай уточнила:
- Это ведь хорошее? Не плохое? И вообще – что всё это значит? Меня… отдали?..
А Старший всё смотрел на звёзды, и мысленно прощался с каждой из них – до будущего заката:
- Это хорошее, - неспешно сказал он, - И, может быть даже, следующим летом они приедут сюда – вдвоём.

Стайка самых неторопливых предутренних звёзд ещё не покинула небесную Долину, а из-за горизонта уже выбиралось Солнце – заспанное и розовато-золотое. И вот уже над бескрайними зарослями вереска вовсю царил новый Рассвет.

[GREEN]

№ 17

Мастер и Деревянный Дракон

Этой истории столько лет, сколько иголок на самой высокой ели, а случилось это так далеко, что не видно даже с ее верхушки.

Деревянных Дел Мастер жил на опушке дремучего леса. Всю жизнь он вырезал большие и маленькие фигурки диковинных животных и птиц. Большими украшал улицы и площади своего города, а маленькие дарил детям на радость и потеху.

Все было хорошо в жизни Мастера, кроме одного – у него не было ни умелых учеников, ни своих детишек. Когда старость вплотную приблизилась к порогу его дома, умелец решил просить совета у древней Ведуньи. Волшебница жила на болоте и часто развлекалась тем, что превращалась то в юную деву, поющую на ветвях чудные песни, то в ужасную горбатую старуху, пугающую своим карканьем молодежь, собирающую на болоте грибы и ягоды.

«Если эта колдунья владеет секретом молодости, то и мне подскажет, как заиметь ребеночка, которому я передам свое умение и мастерство» - так думал Мастер, отбирая самые лучшие деревянные фигурки для подарка волшебнице.

Ведунья внимательно выслушала старика.
- Поздно ты, дедушка, решил заводить деток, очень поздно. Но помочь твоему горю я смогу. Знаю я, как и кому сможешь ты передать свои таланты.
- Скажи, кому? Я готов идти хоть на край света.
- А идти далеко и не надо. Видишь вон то корявое дерево, поломанное бурей?
- Вижу, - ответил Мастер.
- Дерево очень давно страдает от своей изломанной судьбы и потому мечтает о живительных переменах. Освободи его и вырежь трехглавого дракона.
- Но зачем мне дракон?
- Твое дело – вырезать чудовище, а остальное – моя забота.

Долго ли иль коротко, но Великий Мастер закончил работу создания из коряги ужасного зверя.
Как только Дракон был готов, подошла Ведунья и оживила его.

Злое чудище, полыхая огнем из трех глоток, бросилось на Мастера и проглотило его.
Волшебница тут же брызнула на Дракона болотной водой, посыпала сушеной травой и зверь превратился в маленького мальчика.

Ведунья завернула малыша в теплый платок и унесла в свою келью.

Когда мальчик подрос, то его любимым делом было вырезать из дерева красивые фигурки птичек и зверушек.

- Мамочка, - однажды спросил малыш у Ведуньи. – А где мой папа, когда он придет?
- Скоро. Он придет, когда люди назовут тебя Великим Мастером. Тогда ты вырежешь вон из того корявого дуба страшного Дракона.

Колдунья показала пальцем на высокое стройное дерево.

- Но оно вовсе не корявое, - удивился мальчик.
- Придет время, будет сильная буря, которая сломает дерево. Ты избавишь его от боли, вырезав из него огромного дракона, который и исполнит твое самое сокровенное желание.
- Он найдет моего папу?
- Нет, ты найдешь самого себя.

***

Мораль ясна без Мудреца –
Съедает Творчество Творца.
Но именно его Творенье,
Есть его жизни продолженье.

[GREEN]

№ 18

Идущий за звездой

Ночью море не такое как днём. И штиль и буря ночною порой выглядят иначе. По-другому оно и дышит, и двигается. Будто кто-то невидимый подменяет каждый вечер одно море другим. И когда в небе над дремлющей водной гладью загораются звёзды, кажется, что и вода становится небом, и тысячи ярких звёздочек горят в ней, словно рассыпанные по чёрному бархату драгоценные украшения.

А быть может, в эту ночную пору, отворяется под водной гладью таинственная дверь в другой, незнакомый и неизведанный мир, который в чём-то похож на наш, но в то же время он так же неповторим, как и другие многочисленные миры, из которых состоит Вселенная.

Давным-давно, когда ещё не все земли были открыты, а люди почитали Солнце как бога, жили в маленькой деревне на берегу моря парень и девушка. Парня звали Ладимир, а девушку Мирослава. Были они прекрасны и молоды. Часто их видели вместе гуляющими по берегу моря, или сидящими на высокой скале, на самом её краю, и глядящими оттуда и на водную гладь, и на небо, и на парящих в вышине чаек.

- Как ты думаешь, - спрашивала Мирослава, - что такое небо?
- Мне кажется, - отвечал Ладимир, - небо это купол огромного шатра, которым накрыт этот мир от бури и холода.
- А море? – не унималась девушка, - Зачем существует море?
- Я думаю, что море существует для того, чтобы и Солнце и Луна и все звёзды могли смотреться в него, как в зеркало, любуясь своей красотой. – отвечал парень. Мирославе нравились ответы Ладимира, и она спрашивала и спрашивала. И так они сидели вдвоём и смотрели на ночное небо, ведя неспешный разговор о мире, что был вокруг них.

Внезапно одна из звёзд сорвалась со своего места, и пролетев по небосводу упала в море где-то за горизонтом. За нею упала ещё одна звезда, потом ещё и ещё.

- А из чего сделаны звёзды? – спросила Мирослава, глядя на то, как новая звезда, пролетев по небу, скрылась за горизонтом.
- Может быть, это крошечные живые существа. – чуть подумав, ответил юноша. – Они живут на небосводе, а иногда падают с него в море.
- Как интересно! – удивилась Мирослава. – Вот бы найти такую упавшую звезду.
- Хочешь, я достану её для тебя? – спросил Ладимир, глядя в глаза девушке.
- Достанешь для меня звезду? – удивилась Мирослава, и лицо её покрылось румянцем. – Если ты это сделаешь, - сказала она, опустив глаза, я буду с тобой навсегда. Хочешь?
- Я отправляюсь в путь завтра на рассвете. – ответил ей Ладимир, и в его глазах девушка прочла всё, что хотел он ей сказать, но видимо не мог выразить этого словами.

На другой день, рано утором Ладимир уже снаряжал лодку, чтобы плыть далеко в море, туда, куда упала самая яркая звезда. Бросив на дно узелок с едой, он оттолкнул судно от берега, и расправил парус. А позади, возле самой воды, стояла Мирослава, и смотрела, как уплывает вдаль большой белый прямоугольник, раздуваемый ветром, и от того, похожий на большое облако, парящее над самым морем. Рядом с тем самым облаком сидел её Ладимир, и улыбаясь махал ей рукой на прощанье.

Лодка неслась, легко разрезая носом волны, и слегка покачиваясь, будто играя, разогретая нежными лучами утреннего Солнца. Вдали скрылась узкая полоска берега, а Ладимир продолжал править в море, на поиски упавшей звезды.

Целый день плыл он, не зная устали, любуясь красотой безграничной водной глади и ясного неба. Но ближе к вечеру возле лодки появились незваные гости. Два больших чёрных акульих плавника маячили над водой как напоминание о том, что приветливая красота лазурных вод, порою может быть и обманчива, и таит в себе множество опасностей.

Видимо, почувствовав в лодке присутствие человека, акулы так и плыли рядом с нею, заходя то с левого, то с правого борта, будто в поисках любой возможности напасть на юношу. Так прошёл вечер. А ночью над морем и над лодкой раскинулся шатер, покрытый яркими звёздами, будто расшитый драгоценными камнями бархат лёг пологом, прикрывая собой весь мир.

И снова, как и прошлой ночью, оторвалась от небосвода звезда, и прочертив тонкую светлую дорожку, упала в море. Именно туда, куда она упала, и направил свою лодку Ладимир. И лодка послушно неслась в выбранном направлении, разрезая волны, и стараясь обогнать два зловещих чёрных плавника, кружащие поблизости.

Вот и место, куда упала звезда. Юноша не спускал с него глаз, пока лодка несла его по морской глади. Но что делать с акулами? Ведь они того и ждут, чтобы юноша покинул безопасное судно, и оказался с ними рядом в морской пучине. Они будто знали, что сидящий в лодке человек, обязательно должен будет нырнуть в море, и предстать беззащитным перед их мощными челюстями. И Ладимир решился принять бой. Вытащив свой длинный охотничий нож, он прыгнул в воду, навстречу опасности.

Акулы лишь этого и ждали. Медленно и важно подплыли они к барахтающемуся в воде человеку, уверенные, что спешить им некуда. Сделав несколько кругов вокруг Ладимира, они так же чинно, отдалились на некоторое расстояние. Но вот одна из акул решилась напасть первой. Обнажив острые зубы, она ринулась на юношу. Но, в тот же миг, готовый к нападению человек, нанёс чудовищу сильный удар ножом, оставив глубокую рану на акульем брюхе. В этот момент вторая акула бросилась на него с широко распахнутой пастью, и юноша едва успел отдёрнуть назад руку с ножом, чуть было не ставшую охотничьим трофеем хищницы. Воздуха в лёгких не хватало, и приходилось то и дело всплывать на поверхность, чтобы сделать новый вдох. И кажется, морские разбойницы это поняли. Не рискуя больше нападать открыто, они стали оттеснять Ладимира от поверхности воды, не позволяя ему дышать. Но видимо в этом и был главный просчёт чудовищ. Необходимость в воздухе лишь придала ярости юноше, и утратив чувство опасности, он с ножом в руке кинулся на одну из хищниц. Не ожидавшая нападения, она не смогла увернуться, и острый охотничий нож легко вонзился в серое, изогнувшееся от боли тело. Не мешкая, Ладимир быстрым движением нанёс ещё один удар, опасной разбойнице, и та, пытаясь справиться с глубокими ранами, отплыла в сторону, но зато вторая, полная сил, ловко извернувшись, оказалась возле самой ноги Ладимира. В последний момент юноша успел отдёрнуть её от акульей пасти, но острые зубы зловещей хозяйки моря всё же, оставили на ней глубокий след. Солёная вода, попав в рану, больно обожгла ногу, но это лишь придало ярости охотнику. Однако от крови, попавшей в воду, злость и голод морских обитательниц тоже обострились до предела. Словно две серые молнии бросались они на человека, едва успевавшего встречать их атаки длинным охотничьим ножом, оставлявшим на телах хищниц глубокие раны. И вот уже окончательно обессилев, одна из нападавших отступила, и израненная отправилась умирать куда-то на глубину. Но вторая акула ещё могла сражаться, и человек решился на отчаянный шаг. Чувствуя, что вскоре силы покинут и его, Ладимир кинулся на чудовище, обвил руками и ногами его серую спину, будто сросся с ним в единое целое, и удар за ударом стал наносить хищнице глубокие раны, не обращая внимания на все её безуспешные попытки сбросить или укусить седока. Через некоторое время и со второй акулой было покончено. Человек вернулся в свою лодку, и обессиленный, рухнул на её дно, покрытое мягкими овечьими шкурами. Раны его горели от морской воды, будто в каждую из них были насыпаны раскалённые угли. Но юноша старался не думать об этом. Теперь, когда акулы были побеждены, предстояло ещё найти и достать упавшую звезду.

Закрыв глаза, он лежал на мягких овечьих шкурах до самого рассвета. Раны на его теле запеклись, высушенные морской солью, но утреннее солнце, постепенно набирающее силу, прижигало их всё сильнее и сильнее.

Разбуженный ото сна беспощадным светилом, Ладимир открыл глаза, попытался подняться, упираясь руками в борт лодки, умылся чистой морской водой, и позавтракал, собранными в узелке, припасами. Завтрак быстро вернул силы, и казалось, заметно уменьшил боль ран.

Теперь предстояло найти звезду. Но как он будет искать её на самом дне моря?

Набрав полную грудь воздуха, юноша нырнул в голубую пучину, и изо всех сил работая руками и ногами, стал погружаться на самое дно. Но всё же, на этот раз море оказалось сильнее. Словно лёгкую щепку, вытолкнуло оно Ладимира на поверхность. Обессиленный, вновь вернулся он на борт лодки, чтобы перевести дух, но внезапно, лёгкое и простое решение пришло ему в голову. Отвязав от верёвки большой и тяжёлый якорь, Ладимир взял его в руки и вместе с ним прыгнул в воду. Тяжёлый якорь быстро потянул вниз, и вот, наконец, ноги юноши коснулись холодного морского дна. Оглядевшись вокруг, Ладимир сделал первый шаг, подняв со дна облако мути. Затем ещё шаг, ещё. Но ничего похожего на звезду он не заметил. Оттолкнувшись ногами, он медленно поплыл наверх, неся с собой и тяжёлый якорь.

Немного отдохнув возле борта лодки, юноша снова погрузился на морское дно, и осторожно ступая, стал продвигаться вперёд. На этот раз он снова не заметил ничего похожего на звезду. И снова после короткой передышки на поверхности, Ладимир отправился на поиски звезды. Шаг за шагом он изучал морское дно, но лишь водоросли, да стайки цветных рыбок, снующих меж ними, были перед его глазами. Раз за разом нырять становилось всё труднее. С каждым погружением усиливался шум в ушах, кровь стучала в виски, готовая вырваться наружу. Но юноша не сдавался. И вот, вновь заставив себя погрузиться на самое дно с якорем в руках, он заметил какое-то странное свечение всего в нескольких шагах от себя. На грязно-жёлтом песке лежала небольшая, полуоткрытая раковина, а в ней, чуть присыпанная серым налётом, лежала и поблескивала, словно маленькая звёздочка, в пробивающихся сюда слабых лучах Солнца, настоящая жемчужина. Зажав в кулаке свою находку, Ладимир поднялся на поверхность, и перелез в лодку. Только здесь смог он более внимательно рассмотреть маленькую белую звёздочку. Круглая, похожая на обычный морской камешек, она сияла каким-то внутренним, живым светом, в котором чувствовалась и сила моря, и чистота безбрежных просторов неба.

Положив жемчужину в ладанку, висящую на шее, Ладимир расправил парус, и лёгкая и послушная лодка, полетела по волнам в сторону дома. Туда, где в родной деревне ждала его возвращения Мирослава, девушка, краше которой для юноши не было во всём мире.

Белоснежные чайки, кружили над мачтой и пели свои песни. Солнце палило всё сильнее, припекая раны Ладимира. Но боль их уже не была такой сильной. Ожидание встречи с любимой было самым лучшим лекарством для ран во все времена.

И вот уже тонкая полоска суши стала приобретать более чёткие очертания. Вскоре и родная деревня стала заметна на жёлтом прибрежном песке. А Мирослава стояла по-прежнему на том самом месте, где стояла она тогда, когда провожала своего возлюбленного в далёкое и опасное путешествие.

Причалив лодку, Ладимир достал из ладанки жемчужину и протянул любимой. Но не на звёздный блеск камня глядели её глаза в этот миг. Светом любви пылали сердца Мирославы и Ладимира, и свет этот был во много раз сильнее и краше всех драгоценных камней и всех звёзд на небе.

И жили они вместе долго и счастливо. А маленькая звёздочка бережно хранилась в их доме, как доказательство того, что истинная любовь существует. И внуки, и правнуки, и все последующие потомки Мирославы и Ладимира передавали её как талисман неподдельного семейного счастья и сильной любви на всю жизнь.

[GREEN]

№ 19

Дашенька и болото

За деревней был лес, а в лесу болото. Не то, чтобы огромное, но и маленьким его назвать тоже нельзя было. Так, средней величины…

Во второй половине лета по краю болота выспевала голубика, потом шла очередь брусники, которой, впрочем, там было не очень много… а в самом начале осени болото щедро одаривало людей крупной сочной клюквой, и в огромном даже количестве. Но теперь, в самом начале июля делать на болоте было совершенно нечего. Поэтому деревенская детвора отдавала пока предпочтение сосновому бору, где в это время года можно было вдоволь насобирать и земляники, и черники, а даже лисичек. Тропинка, что начиналась сразу же за деревней, резво вбегала в лес и там сразу же делилась на две, совершенно одинаковые. Правая тропинка как раз и направлялась в этот самый бор, левая же – вела прямехонька к болоту…

Деревенские дети это хорошо знали, но Дашенька не была деревенским ребёнком. Она гостила у бабушки и вчера вечером договорилась с подружками пойти утром за черникой. Но получилось так, что Дашенька немного проспала, и подружки пошли в лес без неё…

- Ничего! – утешила Дашеньку бабушка. – Они, скорее всего, в бор пошли… ты их там легко отыщешь. Вот как дойдёшь по тропинке до развилки – вправо сворачивай. А к бору подойдёшь – там сразу же и начинай подружек своих аукать.

Вот только Дашенька всё перепутала и свернула не вправо, а влево. Она всё шла и шла по тропинке, и всё ожидала, когда же начнётся этот самый бор. Но бор всё никак не начинался… а потом Дашенька увидела прямо перед собой болото. И поняла, что на развилке свернула не в ту сторону, а значит теперь нужно срочно возвращаться назад, к развилке, а потом ещё долго шагать по тропинке к бору. Столько времени зря потеряно, а всё из-за болота этого противного!

- Я не противное! – вдруг возразил кто-то Дашеньке со стороны болота. – Зачем ты меня так обзываешь?!

Дашенька от неожиданности даже вздрогнула. Она взглянула в одну сторону, потом в противоположную… но так никого и не увидела.

Но кто-то же с ней только что разговаривал!

- Это я с тобой разговаривало, - вновь услышала Дашенька всё тот же голос из болота.
- Кто ты? – дрожащим голосом проговорила Дашенька (она и в самом деле испугалась немножечко… да и кто бы на её месте не испугался…). – Покажись?
- Ты меня и так видишь, - сказал голос. – Я – болото. И это я с тобой сейчас беседую.
- Но ведь болота не беседуют, то есть, не разговаривают, - удивилась Дашенька. – Так же, как лес, или луг, или, скажем, поле. Одни только люди умеют разговаривать.
- Разговаривают не только люди, - голос умолк на мгновение, потом вздохнул и добавил печально: - И лес, и поле, и болото… всё мы умеем разговаривать. Беда в том, что нас чаще всего просто не слышат. А вот ты услышала меня сегодня, и это очень хорошо! Это впервые со мной за много-много лет…

Но Дашенька всё ещё никак не могла поверить, что разговаривает с ней именно само болото. Она всё оглядывалась по сторонам, в надежде выявить, наконец, того шутника, что сидит сейчас, притаившись, и тихонечко посмеивается себе в нос. Но, как не старалась, так никого и не обнаружила, и поверила, наконец, что разговаривает с ней всё-таки само болото. Тем более, что голос говорившего был какой-то очень уж необычный. Люди так не говорят… и вообще, Дашеньке показалось даже, что он, голос этот, не существует на самом деле. То есть, существует, конечно же… но лишь в голове самой Дашеньки…

Странно, но на этот раз Дашенька почему-то совсем не испугалась этого своего открытия. Наоборот даже, ей вдруг стало стыдно за то, что она чуть ранее назвала болото противным. Пусть себе и мысленно, но тем не менее…

- Прости меня, пожалуйста! – обратилась Дашенька к болоту. – Я больше не буду тебя так называть!
- Я не обиделось, - сказало болото. – А ты просто побеседуй со мной немножечко, а то мне как-то одиноко в начале июля. В августе или сентябре – другое дело!

И Дашеньке показалось, что болото вторично вздохнуло.

- Просто побеседуй, - повторило болото. – Неважно о чём…

Дашенька задумалась и на довольно-таки продолжительное время. Она просто не знала о чём можно беседовать с болотом.

- Сколько тебе лет? – спросила она первое, что пришло в голову. – Сто? Тысяча?

Теперь уже задумалось само болото. Оно думало долго… а, может, и не думало. Может, оно просто подсчитывало немалые свои лета.

- Мне двенадцать тысяч лет, - ответила, наконец-то, болото. – Правда, не всегда я было болотом. Первые свои несколько тысяч лет я было озером…
- Ты было озером? – удивлённо переспросила Дашенька. – А потом вдруг стало болотом? А, понимаю – тебе заколдовали!
- Ну, вот ещё! – засмеялось болото. – Никто меня не заколдовывал. Просто со временем любое озеро может превратиться в болото. Само по себе. Понимаешь?
- Понимаю, - сказала Дашенька, хоть поняла она далеко не всё. – А может и не превратиться, так ведь?
- Может и не превратиться, - подтвердило болото. – Ты озеро Нарочь знаешь?
- Знаю! – обрадовано воскликнула Дашенька. – Я там была с мамой прошлым летом. Оно большое и красивое!
- Вот видишь! – болото вновь вздохнуло. – А мы с ним, между прочим, ровесники. Вместе образовались из ледника.
- Из какого ледника? – переспросила Дашенька.

И болото стало рассказывать Дашеньке про огромные ледники, которые то наползали на наши земли, то вновь таяли и отступали. И последний из них растаял как раз двенадцать тысячелетий тому назад. И из вод громадного того ледника образовались все реки и озёра. В том числе и Нарочь.

- И ты? – спросила Дашенька.
- И я! – печально сказало болото. – А потом постепенно превратилось в болото.
- А почему Нарочь не превратилось?
- Оно большое! – сказало болото и, вздохнув, добавило: - Большому озеру легче…
- Но я видела и маленькие озёра! – запротестовала Дашенька. – Куда меньше, чем ты. Там, с той стороны деревни, кстати – одно из них.
- Его я тоже знаю, - сказало болото. – Когда-то, давным-давно, мы были с ним единым целым.
- Как это? – не поняла Дашенька.
- Просто я в те далёкие времена была куда обширнее, - пояснило болото. – И то небольшое озерцо, оно было тогда частью меня. И вот озерцо это до сих пор остаётся озерцом, а я давно уж превратилось в болото. Ирония судьбы!
- А наша деревня? – вновь не поняла Дашенька. – Если везде было озеро – где же тогда была наша деревня?
- А вашей деревни тогда не было совсем, - пояснило болото. – Тогда тут, вообще, не было никаких деревень.
- И людей не было? – спросило недоверчиво Дашенька.

Болото задумалось.

- Нет, люди тогда уже были, - сказало оно, немного помолчав. – Но, кажется мне, жили они тогда не в деревнях…
- Значит, они жили в городах! – сказала уверенно Дашенька. – Как мы сейчас с мамой и папой.

Болото вновь задумалось.

- Городов тогда тем более не существовало. Люди жили в лесах… да и мало их тогда было…

Дашенька взглянула на солнце, уже выглядывающее из-за вершин деревьев, и поняла, что подружки, скорее всего, уже успели набрать полные ведёрки ягод и сейчас собираются идти в деревню. А может уже идут в деревню по узкой лесной тропинке. И в том, и в другом случае возвращаться в сторону бора Дашеньке не имело уже никакого смысла…

- Скажи, - вновь повернулась она в сторону болота, - а тебе очень обидно, что ты превратилась в болото, в то время, как твои подружки по-прежнему остались чистыми прозрачными озёрами?

Болото ответило не сразу. Какое-то время оно молчало, словно раздумывая.

- Как тебе сказать, - проговорило, наконец, болото. – Конечно же, приятно быть озером, но ведь и мы, болота, тоже необходимы. Как природе, так и вам, людям…
- Ну, вот ещё! – засмеялась Дашенька. – Какая же польза людям от болот? Место лишь занимаете…

Она вдруг вспомнила, как прошлой осенью бабушка несколько раз ходила на это болото за клюквой. И насобирала её столько, что Дашенька всю зиму пила вкусный клюквенный морс. Вспомнив это, Дашенька тут же перестала смеяться.

- Ты думаешь, это единственная от меня польза? – с какой-то даже обидой проговорило болото. – А знаешь, что бывает, когда люди пытаются от нас, болот, избавиться. Когда они начинают нас осушать… знаешь, что тогда происходит?

Дашенька не знала, и тогда болото объяснило ей, что в тех местах, где люди начинают осушать болота, мелеют и пересыхают реки, исчезает вода в сельских колодцах, а многие редкие животные и растения становятся ещё более редкими, а то и, вообще, исчезают...

- И кислорода мы даём в атмосферу даже больше, чем леса! – добавило болото. – А ты говоришь: никакой пользы!

И вновь Дашеньке стало стыдно перед болотом.

- Я просто не знала, что ты такое полезное, и такое нужное! – сказала она. – А теперь буду знать.
- Знай, - сказало болото. – А это тебе от меня! Подарок.

И не успела Дашенька даже глазом моргнуть, как её ведёрко оказалось до краёв наполненное ягодами.

- Это черника? – с каким-то сомнением спросила Дашенька. – Какая-то она не такая…
- Это голубика, - ответило болото.
- Знаю такую! – обрадовано воскликнула Дашенька. – Бабушка в прошлом году мне её приносила и говорила, что она именно на болоте и растёт!
- Вот и ещё одна польза от меня, - сказало болото.
- Только ведь для голубики ещё слишком рано, - вновь засомневалась Дашенька, внимательно рассматривая ягоды в ведёрке. – Бабушка мне её в конце июля приносила, а теперь ещё самое его начало…
- Так это же подарок! – засмеялось болото. – Я для тебя специально собрала из разных своих мест первую спелую голубику. А осенью этой на моих кочках ожидается большой урожай клюквы. Приходи тогда ко мне в гости, приглашаю!
- Осенью меня тут уже не будет, - с сожалением проговорила Дашенька. – Я в городе буду. Но всё равно: спасибо за приглашение!

И, помахав болоту рукой, Дашенька направилась в сторону деревни. Она бодро шла по узкой лесной тропинке, и в руке у неё было полное ведёрка голубики, болотной ягоды, для которой сейчас, в самом начале июля, было ещё слишком рано.