[GREEN]

Номинация ждёт своих соискателей.

Объявление конкурса, здесь: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=4345

Прикрепленные файлы

•  ФИО - ЗАЯВКА - детско-юношеский Десятая планета.doc (29,5К)
  Количество загрузок:: 71

[Andreeva]

№ 1

ПОДАРОК

Этот человек вышел из сберкассы и направился к трамвайной остановке. Мужчина передвигался, сильно прихрамывая и опираясь на палочку. Он шел в шагах трех от меня, и мы почти одновременно перешли дорогу. В неположенном месте, конечно. Ему, как и мне, очевидно, не хотелось идти до перекрестка. Машин на дороге почти не было, и мы пересекли ее наискосок. На остановку мы подошли одновременно и уселись на скамейку под навесом в ожидании трамвая.
Мы прождали трамвай минут двадцать. Невдалеке остановилась маршрутка, забрала двух женщин и уехала. Тут мужчина обратился ко мне:
– А пятьдесят пятый идет до центрального рынка?
– Нет. Он поворачивает на Двадцать Третье Августа, – ответил я. – Туда идет двести двадцать первый и триста пятый.
– Что-то трамвая долго нет… Может, стоят где-то, – предположил мужчина через некоторое время.
Ему было лет шестьдесят, но на лице его почти не было морщин. Его волосы, почти полностью седые, были коротко пострижены.
– Наверно, – сказал я неохотно: у меня не было никакого желания разговаривать, тем более с незнакомым человеком.
– Подождем еще немного. Может, подойдет…
Через пару минут трамвай действительно появился. Мы вошли в него и сели на свободные места в самом конце.
– Тебе тоже в ту сторону? – спросил неожиданно мужчина.
– Угу, – буркнул я и уставился в окно. Как будто и так не ясно.
Подошел кондуктор и выдал нам билеты.
– Интересно, на центральном рынке можно купить велосипед? – очевидно, соседу очень хотелось поговорить.
– Наверно, – ответил я, стараясь не показывать раздражение.
– Хочу сделать подарок сыну. У него сегодня день рождения.
Во мне проснулось удивление. Я повернул голову к своему болтливому соседу.
– А он что, сам не может купить себе велосипед? Что, такой немощный?
– Да нет, – рассмеялся сосед, – Он еще ребенок.
Теперь во мне проснулось любопытство.
– Ребенок? А сколько ему лет?
– Десять лет сегодня исполняется! – в голосе мужчины прозвучала гордость.
– А сколько же тогда вам, – не удержался я и всем телом повернулся к пожилому мужчине.
– Пятьдесят девять. Что, не верится?
– Да верится. Только сын у вас маленький какой-то.
– Ну, так вот получилось, – весело сказал сосед. Его карие глаза засветились.
«Да, резвенький старичок», подумал я, и мне стало смешно.
– А жене вашей сколько? – спросил я, уже улыбаясь.
– Сорок два. Что, молодая?
– Совсем молоденькая, – ответил я язвительно. – Наверно, хорошо живете?
– Конечно. Иногда переругиваемся, правда. Но это, когда она устает после смены.
– А где она работает? – спросил я просто так.
– В больнице. Старшей медсестрой. А я вот не работаю уже. На пенсии по инвалидности, – он приподнял свою инвалидную трость.
– Что, под машину попали? – спросил я насмешливо.
– Намного проще. Шел по гололеду и навернулся. Несколько сложных переломов. Теперь вот слегка похрамываю.
– Как же вы хотите велосипед покупать, если вы с палкой ходите?
– Ничего, справлюсь. Очень удачно сегодня складывается: получил пенсию и теперь куплю велосипед. Сюрприз будет малому. Он давно мечтал о нем. А ты тоже на рынок едешь?
Я молча кивнул, разглядывая седого соседа, у которого был десятилетний сын. Неловкое молчание затянулось.
– Я – на книжный рынок. Мне надо сочинения купить, – наконец выдавил я.
– Купить сочинения? – глаза моего резвого соседа расширились от нескрываемого удивления.
– Ну да. Есть такая книга. Называется ‘Золотые сочинения’.
– А что, сам не можешь написать?
– Сам? – я на секунду задумался. – Могу. Только есть такие занудные темы, хоть вешайся. Буду я еще возиться с ними! Все переписывают, а я что дурнее всех?
– А если учительница узнает?
– Ну и что? А для чего тогда нужна эта книга? Раз ее выпустили, значит так и надо.
– Интересно. В наше время такого не было. Мы делали все сами.
– Мне мама тоже это говорит. Но сейчас другое время. Никому ничего не надо. Главное – получить хорошую оценку.
– И что, ставит?
– Конечно. А куда ей деваться. К тому же, там все знаки препинания поставлены. Проверять легче.
– Ну и ну… У меня слов нет…
А не надо никаких слов. Сейчас все так делают. По всем предметам домашки сдувают!
Мой сосед пристально смотрел на меня, словно пытаясь понять, шучу я или нет. Очевидно, он ничего не знал о школьных делах. Он что, с луны свалился или из какой-нибудь деревни приехал?
Мы подъехали к рынку.
– Ну, ладно, – сказал сосед, поднимаясь, – будь здоров. Только старайся делать все сам. На шпаргалках далеко не уедешь. Подумай, парень.
Я молча проводил его взглядом.
Трамвай тронулся. Мне нужно было выходить на следующей остановке.
Тут я случайно бросил взгляд на пустое сиденье, на котором только что сидел разговорчивый пенсионер. Рядом с ним на полу темнел толстый бумажник. Я поднял его и раскрыл. Он был туго набит зелеными бумажками. Двадцатки! Я посмотрел в салон. Меня никто не видел. Мое сердце заколотилось от восторга. Вот это счастье привалило, подумал я радостно. Можно купить кучу всего: кукурузные палочки, сухарики, чипсы, байкал. Причем много, очень много! Таких денег хватит на большую, огромную кучу вкусностей! Мое сердце чуть не выпрыгнуло из меня от мощного порыва удовольствия. Я сидел и дрожал от этого порыва, словно от дуновения холодного ветра, сжимая в руках потертый бумажник и стараясь спрятать его в своих ладонях от посторонних взглядов.
Горячая волна вдруг пронеслась по моему телу.
А как же подарок ребенку, которому исполняется десять лет? А как же их праздник? А как же этот человек, который потерял всю свою пенсию? Какое право я имею забрать чужие деньги и радоваться при этом? Как такая мысль вообще могла придти мне в голову? Идиот! Придурок!
Я оглянулся и в окне увидел человека, которого чуть… не ограбил. Он шел в сторону рынка, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, сразу было видно, как трудно ему было передвигаться.
Я вскочил на ноги и, не сдерживая себя, закричал на весь вагон:
– Водитель, постойте, мне надо выйти!
Трамвай остановился. Голова женщины-водителя показалась в проеме двери кабины. Она что-то крикнула недовольным голосом, но я ее не слышал. Задняя дверь открылась, и я вылетел из вагона.
Мужчина успел затеряться в толпе. Я стал глазами искать человека с тростью. Никого! Я быстро пошел в ту сторону, где минуту назад находился мой болтливый собеседник. Он исчез. Я уныло стоял, озираясь вокруг себя. Что делать? Как мне вернуть деньги? Может, пойти пока на книжный рынок купить сочинения? А как же быть с деньгами? Что мне же мне делать? Настроение у меня испортилось. В голове прыгали мысли, от которых мне постепенно становилось тошно. Я не знал, как мне найти инвалида и вернуть ему потерянный бумажник с его пенсией. Ладно, пойду куплю книгу, а потом разберемся с бумажником как-нибудь.
И вдруг – вот он! Тот самый! С палочкой! Я быстро нагнал инвалида и дотронулся до его руки. Он обернулся и удивленно уставился на меня.
– Вы потеряли что-нибудь в трамвае? – выпалил я.
Ну, не знаю, сейчас посмотрю, – он стал быстро ощупывать карманы куртки, потом брюк. – Кажется, я потерял деньги, – сказал он охрипшим голосом. Лицо его побелело от испуга.
Вот ваши деньги! – сказал я улыбаясь. Я почувствовал облегчение. Как хорошо, что все так закончилось. Как я его вовремя нашел.
– Это же надо! Вернул деньги! Просто не верится, что такое еще возможно в наше время. Спасибо тебе, мальчик. Большое спасибо!
– Ладно, я пошел, – сказал я, радуясь, что эта дурацкая история, наконец, закончилась и быстро направился к книжному рынку.
Потом что-то заставило меня обернуться. Мужчина стоял на том же месте. Он приподнял руку и нерешительно помахал мне. Я не ответил. Я не любил телячьи нежности, как говорил мой отец.
Я двинулся вперед, перешел мост, прошел до угла улицы, и здесь я остановился. Может, обойтись без этих дурацких золотых сочинений? Тем более, что задают их два или три за год. В конце концов, я и сам могу что-нибудь написать. Не такая уж это проблема. Потом бездумно сделал еще несколько шагов вперед. Снова остановился. Нет! Наверно, не пойду… Точно не пойду! Обойдусь… И деньги целее будут!.. Однако ноги мои, как заводные, продолжали нести меня к книжному рынку. Я остановился еще раз, и на этот раз, пока я не раздумал, я заставил себя двинуться в обратном направлении.
Я подошел к площадке, где продавались велосипеды, но здесь я не увидел инвалида с тростью. Наверно, уже ушел, подумал я. Так как мне больше нечего было делать на рынке, я пошел к трамвайной остановке, чтобы вернуться домой.
Опять он. Ну, точно, мы сегодня не расстанемся. Я заметил в толпе уже знакомую хромающую фигуру с тростью в одной руке и велосипедом средних размеров в другой. Велосипед показался мне великоватым для десятилетнего мальчика. Наверно, взял на вырост, как иногда делала моя мать, когда брала мне туфли на два размера больше. Мужчина шел медленно, и я вскоре нагнал его. Я шел рядом, поглядывая на него сбоку и хитро ухмыляясь. Наконец он заметил меня и тоже улыбнулся.
– Ну, что, купил свои сочинения? Теперь будешь грамотным и очень умным, верно? – в его голосе звучали иронические нотки.
– Нет, не купил. Решил обойтись без них.
– Неужели? Ну и правильно, лучше самому все делать. Когда человек делает все сам, у него появляется гордость за самого себя. Я считаю, что это очень хорошо – гордиться собой. Ты тоже так считаешь?
Я замялся. Я вообще об этом не думал. Мне и мысли об этом никогда в голову не приходили.
– Давайте я помогу вам. Лучше катить его. Так будет легче.
Инвалид согласился. Поставил велосипед на землю. Я взялся за обе ручки руля и легко покатил его вперед.
Мы пришли на остановку, но тут же поняли, что с велосипедом в трамвай просто не влезем: народу было слишком много. Мы озадаченно разглядывали людей, столпившихся у дверей подошедшего трамвая.
– Мы точно не сможем сесть в этот трамвай, – сказал я с умным видом.
Мой сосед молча кивнул. Мы нерешительно простояли некоторое время, и вдруг мужчина сказал:
– Вот что. Давай сделаем так. Ты поедешь на велосипеде к сберкассе, а я поеду трамваем. Хорошо? На велосипеде умеешь ездить?
– Давным-давно, – ответил я, напустив на себя важный вид. – А что, вы мне доверяете велосипед?
Инвалид улыбнулся. Его улыбка была мягкой и доверительной. Мое сердце заколотилось от его слов:
– Но деньги же я тебе доверил, а?
– Ладно. Тогда встретимся возле сберкассы. Если я приеду раньше, я буду вас ждать там, если вы – то вы меня ждите.
– Договорились. Все. Езжай. Только будь осторожным, не вляпайся в какой-нибудь трактор, – шутливо сказал он, – и береги велосипед. Не хочется дарить сыну ободранную машину.
– Хорошо. Я буду ехать осторожно. Все, до свидания. Увидимся у сберкассы. Я поеду на нем за мостом, а то здесь слишком много машин и народу, – сказал я и медленно покатил велосипед, осторожно огибая отдельных людей и стоящие автомобили. За мостом я уселся на седло и быстро поехал по тротуару в сторону своего дома, стараясь не натыкаться на камни и не попадать в ямки, наполненные сентябрьским дождем. Я не хотел маслянистой грязью испачкать новый велосипед.
Мужчина уже ждал меня в назначенном месте. Он критически осмотрел подарок сыну и, не найдя никаких изъянов, весело сказал:
– Отлично. Молодец. Мы почти на месте. Немного осталось пройти. Может, доставишь его до дома, если не торопишься? Нам туда. Вон, видишь три двухэтажных дома, так вот средний наш.
Я снова сел на велосипед и покатил вверх по улице. Я старался ехать медленно, чтобы инвалид, который молча шел рядом, успевал за мной.
– А как зовут вашего сына? – спросил я от нечего делать.
– Алеша. А тебя?
– Саша, – сказал я просто.
– Ну, а я – Павел Алексеевич.
У меня тут же щелкнуло в голове.
– Значит он у вас Алексей Павлович... Очень весело.
– И что тут веселого?
– У моей матери есть знакомый. Так вот его прадед Илья Лукич, дед Лука Ильич, отец Илья Лукич, сам он Лука Ильич, а сын его Илья Лукич. Разве не смешно?! Просто умора.
Мужчина весело рассмеялся.
Очень смешно. Надо об этом подумать. Сюда, второй этаж. Если не трудно, затащи его наверх. Хочу сюрприз сделать.
Я охотно поднял велосипед на второй этаж, и нажал кнопку звонка. На порог вышел худенький мальчик с темными длинными волосами и здоровенной челкой, которая прикрывала почти весь лоб. Он уставился на меня и велосипед с нескрываемым любопытством. Я решил больше не задерживаться.
– Все, я пошел. До свидания, – быстро сказал я и, не дожидаясь ответа, стал спускаться по лестнице. Я слышал, что отец что-то сказал сыну, но разобрать слова не мог.
Когда я уже открывал входную дверь, я услышал громкий топот по деревянной лестнице. Запыхавшийся Алеша Павлович остановился на последней ступени и тихо и смущенно пробормотал:
– Сашко! Приходи ко мне на день рожденья. Папа попросил и мама попросила, и я… Пожалуйста… Приходи.
Я опешил. Вот уж не ожидал. И чего вдруг? Что, больше позвать некого? Я замялся, пытаясь найти подходящие слова, чтобы мягко отказаться. Мне вовсе не хотелось идти в гости в незнакомую семью. Какой-то там десятилетний малой… Алексей Павлович! А отец Павел Алексеевич! Надо же?
Но мой дурацкий язык выдал:
– Ладно. А во сколько пир будет?
Малой не понял. Он вопросительно смотрел на меня:
– Пир?
– Ну, заседание семейного совета.
Кажется, до Алеши Павловича дошло на этот раз. Он широко улыбнулся:
– Приходи в шесть часов. Ладно? Мы не начнем без тебя. Будем тебя ждать. Ладно?
Я сам себя загнал в угол. Полный придурок. Ну всегда так! Когда нужно принять решительное решение, я принимаю какое-нибудь дурацкое решение. Что мне оставалось делать? Оставалось только буркнуть последнюю фразу:
– Хорошо, приду.
– Ладно, Сашко. Пока. Мы будем ждать.
Башмаки Алеши Павловича снова загромыхали по деревянной лестнице. Потом все стихло. И только мысли мои продолжали кружиться и шуметь в моей голове.

[GREEN]

№ 2

Удивительным образом.



А счастье всё-таки бывает разным - невзначай подумал студент пятого курса электротехники и термодинамики Жека Филимонов, возвращаясь домой с занятий на сто седьмой маршрутке.

Жека не то, чтобы любил физику, просто другие предметы он абсолютно не понимал, и поэтому родителям ничего не оставалось, кроме как, после девятого класса семнадцатой гимназии определить сына в физ политехникум на окрайне города. Да и здесь, на курсовых работах, он перебивался с тройки на четвёрку, и в итоге, когда возникал спорный вопрос, ему ставили четыре лишь за то, что тот пребывал на всех занятиях.

Странный был этот парень – Жека Филимонов, вроде как все, да и в облаках не летал никогда, а всё же, чем-то он от других отличался, только вот сам не понимал – чем. Подтянутый культурист, аккуратный и широкоплечий, с острыми скулами щёк, русыми волосами и зелёными, как крыжовник глазами – Евгений производил впечатление обычного восемнадцатилетнего юноши в полном расцвете сил и молодости.

Всё своё свободное от физ политехникума время, студент посвещал чтению книг и прослушиванию классической музыки. Кроме того, у него была верная собака Тверь, которую он брал с собой на прогулку в парке по выходным. Девушки – у Жеки не было. Они, как это не прозвучит странно, его не интересовали. Не то, чтобы вообще не интересовали, просто поскольку он прочитал много книг у него сложились определённые представления о девушках, и о том, какими они должны быть; но к сожалению, в реальности, таких девушек соответствующих его идеалам – не было и быть не могло. Юношу такое положение вещей слегка угнетало, но Жека всё на что-то надеялся, то ли, во что-то верил. (Может быть, поэтому он многим казался – странным?..)

И вот однажды, чтобы защитить диплом в политехникуме, ему дали итоговое задание, - сделать проект ветряной мельницы. Другим его однокурсникам доставались скучные задания, вроде: показать на практике закон буравчика (правило левой руки), сделать практикум по получению и применению переменного тока или рассказать теорию возникновения трёх законов Ньютона, когда они в кабинете электротехники и термодинамики тянули жребень. Но ему в этот раз – повезло больше всех.

Евгений никогда не отличался выдающимися способностями и желанием – создавать, придумывать и конструировать в сфере творчества. Но тут он решил в первый раз, проявить себя в полную силу и сделать всё – на отлично. Он долго соотносил размеры, высчитывал ширину и высоту будущего макета ветряной мельницы на пробных листах, и в итоге, добился желаемого результата в цифрах; так что пришло время чертить настоящий макет в цвете, для того, чтобы в дальнейшем сконструировать его вживую с нарисованного образца. Как только Женя сел кропотливо чертить, минуты стали проходить незаметно и складываться в часы. Но самое удивительное, что он обнаружил в себе – новое, прежде не испытанное им чувство: Ему понравилось – рисовать. Именно рисовать, а не чертить. Вот уже был закончен набросок макета, оставалось всего лишь, придать ему цвет; и Евгений выбрал настолько комбинирующие между собой оттенки, что сам не верил в свою изобретательность и фантазию. В этот же день, он сделал макет ветряной мельницы из белого картона и имеющейся у него дома канцелярии.

Настал день защиты диплома, и когда студент пятого курса электротехники и термодинамики Жека Филимонов зашёл в класс с нарисованным и сделанным макетами ветряной мельницы, преподаватель, оценивавший у него итоговое задание – так удивился, увидев его работу, что всплеснул руками и долго не мог сказать ничего вразумительного. Но всё же, спустя несколько минут, оценивавший взял под контроль свои чувства и несмело спросил у Евгения:
- М-молодой ч-человек, Вы это сами нарисовали и сделали?..
- Да, я всё сделал – сам, – сказал Евгений, с вопросительным лицом и искренне не понимая, чему тот так удивляется.
- Я просто никогда не видел таких прекрасных макетов ветряной мельницы за всю свою историю преподавания! – торжественно заключил педагог, заложив руки за спину и шагая по кабинету вдоль парт из стороны в сторону.

- Юноша, да у Вас – талант! – с ещё большим чувством воскликнул он.
- А какую оценку Вы мне поставите за диплом? – спросил Евгений.
- Разумеется, высший балл! – улыбнувшись, но с той же торжественностью в голосе, сказал преподаватель.

Прошло не так много времени, как после этой неожиданной для Евгения Филимонова истории с дипломом, Женя начал рисовать на заказ, одному поставщику – настоящие художественные картины высокого качества и мастерства. Аркадий Григорьевич, педагог, принимавший у студента пятого курса электротехники и термодинамики Евгения Филимонова – защиту диплома, вскоре, после этого случая, дал объявление в газете, где написал следующее:

« Дорогие сограждане! Пару дней назад, мной был обнаружен талантливый молодой человек, с художественными наклонностями в сфере конструирования и макетирования объектов. Не дадим же пропасть зря таланту, сограждане! Все, кого заинтересовал молодой архитектор для совместной и плодотворной работы с ним, звоните по телефону: 3 – 67 – 51».

На данный момент, в городе проездом проживал известный и квалифицированный поставщик художественных скульптур и картин, который как раз, искал нового клиента для совместной и плодотворной деятельности, и случайно заглянул в газету «Молва», где прочитал данное объявление.

- А счастье всё-таки бывает разным – снова невзначай, подумал молодой и наиталантливейший художник Евгений Филимонов, рисую свою очередную картину, поздно вечером.

[GREEN]

№ 3

ДИМКИН ЦВЕТОК

-Вот тебе ячменное зернышко, это
не простое зерно, посади его в
цветочный горшок – увидищь,
что будет, - сказала колдунья женщине.
(Г.Х.Андерсен «Дюймовочка»)

Весна. На деревьях набухают почки, начинают зеленеть газоны. Воробьи носятся, как оголтелые, и чирикают, и чирикают. Воздух свеж и прозрачен. Ночью прошел дождь, и голуби купаются в лужах.

Утро. Люди бегут по своим делам, бегут по умытым дождем улицам, вдыхая ароматы весны.

Марина медленно шла по тополиной аллее привычным маршрутом, она не замечала всей той весенней кутерьмы, которая наполнила улицы города. Марине скоро будет тридцать лет, она молодая красивая женщина с большими серыми глазами и русыми волосами, уложенными в строгую прическу, работает Марина заведущей детского сада, который называется «Солнышко».

Марина шла на работу, но мысли ее были далеко-далеко. Она сейчас вспоминала осень, когда… Когда все было не так, как сейчас. Когда рядом с ней шли ее муж Сергей и сын Максимка, которому сейчас бы было уже семь лет. Но…

Но уже два года рядом с Мариной нет ее любимых мужчин. Пьяный лихач вырулил прямо на тротуар, снес овощную палатку и протаранил людей на остановке, среди которых были ее муж и сын. Максиму было всего пять лет… Марина была на работе, когда позвонили и сообщили страшную весть. Мир вокруг померк. Как пережила похороны, она не помнит. После похорон Марина взяла отпуск, не выходила из дома, не отвечала на звонки. Постоянно перекладывала и перебирала фотографии и вещи мужа и сына, вспоминая счастливые минуты, когда они с Сережкой стояли на крыльце ЗАГСа, когда ждали Максимку, когда Сережка забирал их из роддома, когда играли в машинки, когда прожгли на пикнике рубашку Сергея, когда ездили к маме. К маме…

***
Мама, если бы не мама, что сейчас было бы с Мариной? Биологическую мать Марина не помнит, мала была, когда пьяная мать замерзла в сугробе, не дойдя до дома с очередной гулянки, куда отправилась с веселыми своими подружками, оставив дома одну четырехмесячную дочь, как говорят в народе, ветром надутую. Утром соседка пошла на работу и нашла замерзшую непутевую мамашу, вызванный участковый с соседом взломали дверь квартиры, в которой и была оставлена маленькая Марина. Так как известной родни у матери Марины никто не наблюдал, то девочку передали, как говорили соседки, «государству». Так Марина оказалась в детском доме.

Когда Марине исполнилось пять лет, в детском доме появилась новая повариха – Комарова Мария Петровна. Муж Марии Петровны Михаил Семенович числился завхозом, а работал в детском же доме на всех мужских работах – сантехником, электриком, плотником, садовником, дворником, а еще он был папой всем детям детского дома. Своих детей у Комаровых не было - Бог не дал.

Очень приглянулась Маринка Марии. И вот, спустя несколько положенных для оформления необходимых документов месяцев, у Марины появились родители. Стала она Марина Михайловна Комарова. С тех пор прошло много лет. Уже нет рядом папы. Горькая судьбина унесла жизни Сергея и Максимки. А мама… Мама… Мама по-прежнему любит свою дочку, отдает ей всю свою любовь и нежность, и добрым словом всегда поддерживает.

***
После случившейся трагедии подруги Марине советовали сменить работу, чтоб меньше думалось о Максимке. Но разве можно уйти от мыслей и дум своих, когда дома все напоминает о семье, даже сменив квартиру, память не поменяешь…

Так в горьких воспоминаниях прошло два года. Весенний ветер ворвался в кабинет заведущей в открытое окно. Пятница. Рабочий день давно закончился. Детей забрали родители. Марина сидела за столом и смотрела в окно, вспоминая весну прошлого года. Марина решила завтра съездить на выходные к маме. Мама жила за городом. У нее был домик и небольшой сад. Весело было Максимке носиться по бабушкиному саду. Только дед не дождался внука, Марина была на восьмом месяце, когда папы не стало.

Выходные пролетели быстро. В понедельник началась новая рабочая неделя. Марина снова привычным своим маршрутом идет на работу, машинально отвечая на приветствия знакомых.

Вечером Марина не спешила возвращаться домой, ноги привели ее в парк, Марина прошла через парк и оказалась в другой части города. Марина шла к городской окраине, ее почему-то потянуло туда, где она нашла свою маму. Ей стало казаться, что если тогда в далеком детстве она здесь нашла свою семью, то и сейчас случится чудо…

Марина подошла к детскому дому. Походила около забора. Марину кто-то окликнул, она повернулась на голос и увидела свою давнюю знакомую Свету, они вместе учились в педагогическом. Света жила неподалеку и предложила зайти в гости. Света жила одна, с мужем разбежались из-за того, что детей не было. Света жила свободной, в ее понимании, жизнью и дети в ее планы не входили. А муж очень хотел детей…

На следующий день сразу после работы Марина пошла к детскому дому снова. Почему? Она и сама не знала. Тянуло ее туда.

Из калитки вышли две женщины, проходя мимо Марины, одна из них спросила:
- Вы кого-то потеряли, второй день тут бродите.
- Да небось про ребенка вспомнила, непутевая… - начала было говорить вторая.
Марина растерялась, такого она никак не ожидала:
- Я здесь сама росла до пяти лет, - сказала она.
- Вы уж извините, - смутилась вторая женщина, - а то тут ходят всякие, сначала бросят, а потом…
- А потом - о, чудо, - у меня появились родители, - сказала Марина.
- Наталья Петровна, Наталья Петровна, - по дорожке бежал мальчуган лет пяти на вид, - у меня росток в горшке, - мальчик бежал и нес в руке стаканчик. – Наталья Петровна, смотрите.
За мальчиком уже бежала девушка. Мальчонка добежал до калитки, няня прибежала тоже. Малыш стоял и смотрел на Марину, протягивая стакан с чем-то Наталье Петровне. Запыхавшись, няня, объясняла Наталье Петровне, что произошло:
- Вы только ушли, а Димка выскочил из группы, я дверь еще не закрыла и он – бегом за Вами со своим цветком счастья. Мы сейчас уже уходим, Дима, завтра покажешь.
Марина смотрела на Диму, Дима смотрел на Марину. Женщины смотрели на них. Никто не мог ничего произнесли…
- Это моя мама? – тихо спросил мальчик. И вдруг бросился к Марине. Вцепился в нее крепко-крепко, уронив при этом стаканчик. Марина растерялась, оцепенела, но Маринины руки вдруг перестали ей подчиняться и схватили мальчугана и прижали к самому сердцу крепко-крепко. Мальчик плакал, няня пыталась его отцепить от Марины, Наталья Петровна и вторая женщина – Ольга Всеволодовна – пытались помочь няне Татьяне. Но Марина еще сильнее прижала к себе Димку.
- Ему холодно, - сказала Марина, - давайте я сама занесу его в дом.
Все они пошли в детский дом. В холле Марина села с Димкой на диван, он никак не хотел ее отпускать. Женщины уговаривали Диму отпустить тетю, что ей пора уходить.
- Нет, - плакал Димка, - это моя мама. Она пришла за мной, у меня ведь вырос цветок счастья.
- Нет таких цветов, Дима, - говорила Наталья Петровна. – Они бывают только в сказках. Цветы не приносят людей, это только в сказке про Дюймовочку в цветке выросла крохотная девочка. А мы ведь не в сказке, давай иди с няней, умывайся и успокаивайся, скоро надо спать. Сейчас пойдете «Спокойной ночи» смотреть. Не плачь, Дим.
- Нет, - плакал Дима. – У меня вырос цветок счастья, а это значит, что мама…
- Иди в группу, Дмитрий, - строгий голос Ольги Всеволодовны резко оборвал ребенка. – Быстро. Я кому сказала?
Марина вытирала своим носовым платком Димке слезы на мордашке и машинально положила платок в Димкин карман штанишек. Татьяна увела Диму. Ольга Всеволодовна недовольно сморщила губы:
- Опять одна морока с этим Димой. Вот задержалась на работе, а хотела сериал посмотреть. Придумал горшок с волшебным цветком. Чудо все ждет! А мамаша его бросила еще в роддоме, какое уж тут чудо. Да и Татьяна хороша, надо быстро дверь запирать.
Марина встала с дивана, смотрела, как уходит Дима, а Димка шел за нянькой, тянувшей его за руку, шел и все оглядывался на Марину. Обреченно так шел, тихо утирая слезы, пока не прошли они с Татьяной весь коридор и не скрылись за какой-то дверью.
Марина с Натальей Петровной и Ольгой Всеволодовной пошли к выходу. Вернулась Татьяна, чтобы запереть за ними дверь.
- Как Димка? - спросила Наталья Петровна.
- Плачет, - ответила Татьяна, - горшочек свой с цветком ищет. Он же его обронил.
- Поплачет – перестанет, - словно отрезала Ольга Всеволодовна, - ну, ладно, до свидания, Наташа, я тебя не жду.
На выходе со двора Марина увидела у ворот выроненный Димкой стаканчик и подняла его. В стаканчике с землей рос какой-то очень маленький росток, даже не рос, а еще только показался. Марина вышла из калитки вместе с Натальей Петровной. Оказалось, что им идти в одну сторону. Марина несла стаканчик и смотрела на росток. Наталья Петровна что-то говорила, но Марина ее не слышала, смотрела на росток и о чем-то думала. Кивнув Наталье Петровне на прощание, Марина быстро пошла домой.
Татьяна привела Диму в группу и отдала ночной воспитательнице Екатерине Викторовне. Димка сунул руку в кармашек штанишек и выташил платок Марины, мальчик понял, что это не просто так – Марина подарила ему свой платочек.
Марина пришла домой и поставила стаканчик на подоконник. Уснуть она не могла, мысли роились, не давая покоя ни на минуту… Утром Марина увидела, что росток стал больше. Днем Марина отпросилась с работы и поехала в отдел опеки…
Объяснила всю свою ситуацию, ее, конечно, стали отговаривать, мол, молодая, еще сама родишь, а тут дети с такой наследственностью и…
- Я сама жила в детдоме, меня удочерили, у меня были мама и папа, меня любили, и я любила и люблю их, моих родителей. Я все решила. Не говорите ничего – я знаю, что делаю.

***
Через два с половиной месяца Дима уходил из детского дома, держа за руку Марину, а в другой ручке он нес пакетик с горшочком, в котором рос цветок счастья. Марина пришла за Димкой и принесла его росток, превратившийся в пышный кустик календулы. А Димка протянул ей ее носовой платочек, который хранил как талисман, как великое сокровище.

***
Марина с Димкой сели в автобус и поехали за город.
Мария Петровна была в саду, когда приехала Марина.
- Мама, здравствуй. Это Димка, мой сын.
- Здравствуй, внучок, - сказала Мария Петровна, - пойдемте чай пить с пирожками. Напекла сегодня, Димушка, ты пирожки-то любишь? – потрепала бабушка непослушные Димкины вихры, вытирая заслезившиеся вдруг глаза.
- Да, - ответил Димка, взяв за руку бабушку. Он сейчас был самым счастливым человеком в мире…
А цветок счастья появился у Димы вот так. Вместе с Натальей Петровной сажали дети и взрослые в стаканчики семена на цветочную рассаду для клумб, чтобы потом у детского дома было красиво. Наталья Петровна дала Диме семечко, и он его посадил в стаканчик сам, и полил. А в сказке «Дюймовочка», которую детям читали, женщина нашла свою дочку в цветке, который вырастила в горшке. И Дима решил найти в цветке маму. И у него получилось…

[Andreeva]

№ 4

Фарфоровое счастье

Метель. В небе кружатся снежинки, вальсируя, медленно падают, укрывая мокрым ледяным одеялом землю. Какая тишина! И лишь ветер завывает грустную рождественскую мелодию. Его инструмент многозвучен. Его можно услышать под холодным и мокрым мостом, на центральной улице, идя по скользкой и скованной льдом брусчатке. Но никто не вслушивается в эту симфонию, которую поет одинокий ветер, никто не знает, на каком инструменте он играет, сидя на крыше высокого здания рядом с каменными горгульями.
Ночь. Улица пуста, даже собаки не лают. На темном звездном небе светит луна. Она видит печальную картину, но никому не может сказать, она лишь наблюдает, как умирает ребенок. Может быть, это даже и взрослая девушка, но по её худобе и бледности нельзя сказать, что она вообще жила. Она существовала в своем маленьком закрытом хрупком мирке, который треснул и распадается с каждым новым завыванием ветра на миллионы осколков. Она умирает, даже снег не сравнится с белизной её холодных длинных посеребренных стужей и распухших от воды пальцев. И как бы ни была печальна эта картина, когда душа возносится под звуки музыки ветра и прекрасной трели флейты ангелов, удивляло то, что в руках умирающей лежало последнее чудо, заставлявшее окаменевшие губы произносить последние слова. Но кому она могла их говорить? Это была пустынная улица, и с девочкой в эту стужу непримечательной рождественской ночи были только ветер и луна…
Но Бог все видит и все замечает, тем более в рождественскую ночь. Эта ночь не может быть без чудес. Что-то позвало в дорогу в тот вечер богатую бездетную женщину: она села в карету и поехала по ледяной мостовой навстречу своей судьбе. И где-то на окраине города, в трущобах бедноты, лошади захрипели и встали, как вкопанные, карета остановилась… Кучер осмотрел место и увидел в снегу какое-то существо. Женщина, наблюдавшая за ним в замерзшее окошко кареты, приказала поднять и занести к ней в карету того, кто умирал в эту рождественскую ночь. Кучер с легкостью поднял почти бестелесное существо. И только в своем особняке женщина увидела, что спасла молодую девушку, в руках которой была необычайно дорогая кукла. В тощей котомке, что висела за спиной умирающей, она нашла истрепанную старую тетрадь, которую и читала, пока ухаживала за той, что находилась на грани жизни и смерти.
Целый месяц женщина и доктора пытались отвоевать у смерти девушку, которая была так бессильна, что редко приходила в себя, находясь в ужасном бреду. Только лишь несколько слов разобрала хозяйка особняка: «Мама», «Катрин», «фарфоровое счастье», «бабочки вечности»… Прочитав истрепанную старую тетрадь, она поняла, о чем идет речь, и приложила все силы и средства для спасения той, что цеплялась за жизнь во имя дочерней и материнской любви.
Каждый вечер перечитывала хозяйка особняка вслух дневник незнакомки и молила Богородицу о спасении невинной и чистой души, молила умершую мать защитить свое дитя, дать ей сил, чтобы выжить, чтобы познать мир дружбы и любви, мир помощи и поддержки, мир, который был отнят у нее бедностью. Хозяйка особняка верила, что мать услышит слова своей дочери, которая та написала в своем дневнике, что материнская любовь спасет родное дитя, ведь для материнской любви нет границ, нет законченного пространства и времени.
Месяц борьбы за спасение девушки подходил к концу, бездетная женщина, сидя у изголовья умирающей, вновь вслух читала ее дневник:
«…В этом году мне исполнилось двенадцать лет. Я мало походила на маму. Не была я столь красива и высока, как она… У меня были большие голубые глаза, за них мама и прозвала меня куклой. Она говорила, что истинный цвет глаз – серо-голубой. У меня были тонкие губы, маленький носик, пушистые, как и у мамы, ресницы, выделяющие глаза на бледной коже. Тонкие мягкие черты моего лица, как будто их скульптор вылепил из глины, запоминались надолго, по словам моей матери. Я была очень тонка, как тростинка, с белокурыми локонами, как и у моего отца, волос, которые ниспадали чуть ниже лопаток. Я не любила красивые вещи, потому что мама рассказывала мне, что красота это не платье, которое можно одеть и снять, это изюминка внутреннего мира».
«Достав своё платье и одев деревянные с дырками башмаки, я стараюсь шагать как можно тише по скрипучему и прогнившему полу. Я вместе с матерью трачу деньги не на одежду, а на кукол. Я так благодарна ей, что она научила меня любить и понимать их, сочувствовать им. Это то чудо, ради которого жила моя мать. Она иногда называла меня куколкой и говорила, что в её коллекции есть фарфоровая я - её маленькое «фарфоровое счастье»».
« Мама, как всегда, вернулась из магазина поздно вечером, она ходила туда раз в месяц покупать кукол. Но сегодня ей не удалось осуществить желаемое, так как деньги, что зарабатывал отец, работая портным, закончились. Он ничего не принес, и мама пошла любоваться куклами, а не покупать их».
«Ох, как тяжело доставались нам медные монеты…Мама с осторожностью, чтобы не потерять ни одной монетки, пересчитывала их, откладывая на еду, на одежду, на инструменты и ткани для работы отца, на иголки для вышивки бабушки. Всю ту малую часть, что отделялась ей, она тратила на кукол. Отца расстраивало, что она годами могла ходить в одном и том же платье, делая все новые и новые заплатки. Но он молчал и не укорял маму за это, отец понимал, что она терпит все это, чтобы радоваться, как ребенок, при покупке новой куклы».
«Зачем она изматывает себя? Мама часто работает до самого утра и приходит уставшая. Ее руки натружены, шершавые от мозолей и опухшие от воды, глаза закрываются от усталости, но она не жалеет себя. Мама трудилась ради нас и ради того, чтобы купить новую куклу. Она отказывала себе во всем, и я, чтобы поддержать ее, всю ту часть, что отводилась мне на одежду, отдавала ей и ждала, когда она прибежит веселая, раскрасневшаяся от бега, с новой куклой в руках».
«Свечи у нас не было, и когда приходилось работать ночью, то отец выходил на улицу и шил под лунным светом. Он портил свое зрение ради улыбки и редкого смеха мамы (он звучал только тогда, когда она покупала кукол), поэтому бабушка в шутку его называла «кукольным кротом». Эти фарфоровые красавицы притягивали мою матушку невидимыми цепями. Она говорила о них с восторгом, задыхаясь от волнения. Она посвятила им всю свою жизнь, отдавая её без остатка. Но я знала, что её любящее сердце, настолько огромное, что могло полюбить весь мир, было отдано также мне, бабушке, отцу и Люси».
«Когда же я спрашивала папу, зачем он «убивает» себя ради маминых кукол, то откуда-то появлялась мама. Она выпрямлялась во весь свой высокий рост так, что одежда мешками казалась на её стройном стане. Но, несмотря на мешковину на ее теле, Она была очень красива: стройная фигура, четкие черты лица, карие глаза, милая улыбка и мягкие губы, которые целовали меня в носик, чтобы я засыпала. А как пахла её кожа!.. Запахом ландышей после дождя. Её длинные тонкие пальцы, почему-то всегда холодные, как у фарфоровой куклы, заплетали мне косы. Иногда она шлепала меня ими, но потом быстро дергала за щечку, обнимала, и я чувствовала цветочный запах её длинных черных, как смоль, волос, которые спадали шелковыми прядями до поясницы. Когда она спала, то волосы волнами лежали на её постели, обрамляя черной рамкой её нежное миловидное лицо. Она была доброй и человечной, умела слушать, любила говорить о прекрасном. Мама никогда не сидела на одном месте, она всегда бегала, что-то делая. Может быть, она даже не была человеком, она была феей, случайно залетевшей к нам в дом и потерявшей крылья. Её воображению не было границ. Она любила мечтать, смотря на закат и восход солнца, наблюдать за звездами. Как-то раз она сказала мне: «Когда мы умираем, братья-сестры - звезды забирают нас к себе. Когда я умру, Мари, смотри на небо, и там далеко-далеко в вечной глуши и темноте я буду ждать тебя. Но ты ко мне не торопись, твое время придет… Ах, как я хотела бы быть куклой! Но нет, нет! Это просто глупая бессмысленная мечта… Не слушай меня, моя малышка Мари, мое «фарфоровое счастье»».
«И вот настала очередная неделя… Но почему? Почему именно эта календарная неделя? Почему именно мама? Почему это случилось с нами? Она сходила с ума: в лавку завезли новых кукол, но она пришла домой вся нервная, так как не смогла их купить, и ей не дали в долг, так как мама не вернула деньги за последних двух кукол, которые ей дали как частой покупательнице. Дергая плечами, она молча зашла к себе в комнату. Я хорошо её помню: это большую комнату с одной кроватью и множеством шкафов с куклами. Куклы были разными. Все смотрели огромными пустыми глазами на маму, а она плакала. Она всегда упивалась одна своим горем. Все держала в себе. Я думала, она сильная, выдержит все. Но прошло слишком много времени, прежде чем я поняла маму: если человек сильный, это не значит, что ему не может быть больно».
« Мама слегла. Ей становилось все хуже и хуже. Она горела, бредила. Когда отец решил продать пару её кукол, чтобы вызвать врача, то она вскочила и начала кричать: «Не смейте, не смейте продавать кукол! Это самое ценное. Это моя жизнь». Но отец убеждал её, что у кукол вместо сердца две стекляшки, глаза у них пустые, а румянец нарисован. Они не умеют любить, они умеют только забирать человека полностью без остатка из мира людей, привязывать к себе. Они подчиняются своему кукловоду – их Богу, их Повелителю. Но мать еще больше рыдала, утверждая, что куклам может быть больно, что у них очень ранимые сердца. Да, две стекляшки, но какая любовь, какая привязанность содержится в этих стеклышках. У них нет повелителя, у них есть друзья и те, кто их любит. Она болела куклами. Отец часто говорил ей: «Вивьен! Они убивают тебя. Отпусти, отпусти их. Я до сих пор проклинаю тот день, когда впервые познакомил тебя с ними… О, моя милая Вивьен, ты прощаешь меня?» Но мама ничего не отвечала ему, она отворачивалась, зажимая зубами свои волосы: ей было больно, но она молчала. Ужасное лезвие неведомой болезни протыкало медленно, кропотливо, но слишком точно её сердце».
« Однажды вечером я услышала, что она сказала отцу: «…Милый, обещай никогда не продавать кукол! Меня не будет, и никто за ними не приглядит, но это не значит, что они ничего не увидят и не почувствуют, это не так… Когда я умру, я стану куклой…». Дальше я не могла слушать. Было невыносимо слышать, как она прощалась с отцом. Вскоре нас позвала бабушка к матери в комнату. Она прощалась с нами. Последний подарок, который я получила, была её самая первая кукла, которую она приобрела. Именно её сравнивала мама со мной и называла нас обеих своим маленьким «фарфоровым счастьем»».
«На следующий вечер мама прощалась с бабушкой, уговаривая её, чтобы та не плакала: «Мамочка, это нечестно, что родители хоронят своих детей. Смерть забрала всех: моих братьев и сестер, моего отца, но она не подумала, как на это будешь смотреть ты? Судьба несправедлива к тебе, а жизнь жестока». Потом она быстро повернулась ко мне лицом, её глаза засверкали, по щекам текли слезы, губы тряслись. Она хотела что-то сказать, но силы покидали её. Я хотела убежать: мои глаза не могли на это смотреть, но и закрываться они не хотели. Мое тело окаменело, оно не подчинялось мне. Оно ждало, пока в моей груди оторвется маленький кусочек сердца и останется с мамой. Я просила и умоляла его забрать боль, которую я испытывала от потери, но сохранить мне воспоминания о самом дорогом для меня человеке, но судьба шептала мне на ухо: «Я оставлю тебе боль. Помни о ней и с её помощью ты сможешь выжить». Мама взяла мою руку, она была настолько холодная, что казалась льдом в моей потно-теплой руке, кисть её руки пыталась выскользнуть и упасть на покрывало, но я держала крепко».
«Той ночью мама покинула этот мир. Я слышала её последние крики, крики боли, ужаса и страха. Я не могла заснуть. На следующее утро бабушка продала свои вышивки и платья, чтобы собрать кое-какие деньги и похоронить маму. Меня не пустили попрощаться с ней».
По лицу хозяйки особняка потекли слезы, она замолчала и с нежностью посмотрела на еле дышащую девушку. Она погладила ее по волосам и коснулась куклы, которая лежала на ее подушке… Женщина могла и не опускать глаз к исписанным страницам, потому что знала их наизусть, да и фарфоровая кукла напоминала ей о том, что было начертано на старых грязных листах.
"Катрин не была похожа ни на одну куклу, которых я видела у мамы, в магазине, в руках девочек из богатых семей. Катрин была живой. Она понимала, что я люблю её и любила меня. Я играла с ней и упрашивала папу, чтобы он сшил ей новые платья. На ней было бардовое платье по колено, с красивым вырезом на шее и рукавами, похожими на колокольчик. Платье было обшито блестками. Рукава и оборочка юбки были обстрочены бледно - розовой ленточкой. Ножки были скрыты под белыми панталончиками по колено, белыми чулками и бардовыми туфельками-башмачками. Она была холодной фарфоровой, поэтому я прижимала ее поближе к сердцу, чтобы согреть. Я боялась, что Катрин заболеет и умрет. Я заботилась о ней, как мама когда-то заботилась обо мне».
«У принцессы Катрин, иногда я ее так называла, были тонкие черты лица, пухленькие розовые губки, налитые румянцем щечки, как яблочки, пышные ресницы и большие серо-голубые глаза, как у меня. Порой мне казалось, что я смотрю на себя и вижу куклу. Эти глаза я всегда любила. Я знала, что они видела мою маму, когда она была еще молодой, веселой, энергичной. Катрин делилась своими воспоминаниями о ней со мной. Её густые белые волосы, накрученные локонами, были завязаны той красной шелковой ленточкой, которую мне подарила на Рождество незнакомая мне девочка. Мы каждый вечер вместе сидели у меня на кровати и разговаривали, делились воспоминаниями и впечатлениями о прошедшем дне. Мне казалось, что мама говорит со мной и расспрашивает о будничных делах. Мне казалось, что спрятались глубоко в очах куклы мамины глаза, и что так она с небес следит за мной».
Дама из особняка поправила подушку и снова погрузилась в чтение:
«Однообразные дни бегут друг за другом и, пытаясь догнать, стекаются в общую реку. У этой реки неровный путь, он труден. Она бежит среди гор, с которых часто падают камни и осыпается земля. Все новые и новые повороты судьбы заносят наивную речку все дальше и дальше в ущелье. Резкий поворот событий – и она падает вниз, брызги летят во все стороны, огромный напор воды бьётся о камни, издавая ужасающий шум испуганной реки, которая не ожидала резкого поворота - водопада. Так протекал год за годом, приближая мое пятнадцатилетие. Так много и так мало одновременно».
«Я наконец-то решилась зайти в комнату мамы. После ее смерти я не бывала здесь, так как в ней жила моя сестра Люсинда. Но Люси покинула этот дом, бросив меня с умирающей бабушкой. С каждым днем становится все тяжелее и мне нужны силы, чтобы преодолеть трудности нищеты. Я открыла дверь в самую большую комнату, заполненную лунным светом. Здесь было три больших окна, украшенных витражными цветами, бабочками и деревьями. И сейчас они серебрятся в лунных потоках… Что-то сдавило мне горло, словно снежный ком преградил путь воздуху: чувство потери заполонило меня…
Я так долго не заходила сюда и совсем забыла за эти три года, какими способностями обладает эта комната: когда-то она могла успокаивать и дарить надежду. Я смотрела на кровать и возвращалась в прошлое: мама, веселая и улыбающаяся, раскладывает на кровати новых купленных кукол. Я подошла к кровати, украшенной вырезанными узорами, и стала гладить озябшими руками пятнадцать маленьких подушек, от которых по-прежнему пахло мамой».
«Воспоминания нахлынули на меня огромными волнами, казалось, что я вновь очутилась рядом с матушкой и слушаю ее удивительные истории. Когда-то онаа перебирала мои волосы и рассказывала о том, как впервые познакомилась с куклами:
«И вот в один день, самым утром, к твоему отцу пришла одна дама. Она была очень красивой. Дама пришла забрать платья для своих «модниц» и пригласила нас к себе на выставку. Отец твой сшил себе новый костюм, а мне красивое платье из розовой материи. Я красиво уложила себе волосы, надела туфли. Это был последний наряд, который я позволила себе. Мы выглядели так элегантно... Мы медленно шли по дороге к залу выставки. Твой Отец знал, что это за «модницы», но не рассказывал об этом мне, как бы я ни выпрашивала.
И вот мы пришли к большому дому, с огромными светящимися окнами. Это был особняк в три этажа, крыша которого украшена каменными горгульями. Солнце уже садилось, и горгульи ловили последние лучи света. Небо было чистое, без облаков, но там, где садилось солнце, прячась в свой солнечный дворец, художник разлил краски. Та часть неба была бледно-голубой с лучиками розовых, сиреневых, бледно-красных и слегка оранжевых пятен. Природа радовалась этому дню, и мы долго смотрели на это великолепие сумерек. На небе стали появляться первые звездочки, последние лучи солнца махали издалека своими слегка заметными струйками света. Я быстро вспорхнула по ступенькам, и папа, как джентльмен, открыл мне дверь. Я сделала легкий реверанс и влетела бабочкой внутрь. Но там я словно окаменела и не могла двигаться. Пальцы медленно сжались в кулачок, рот открылся от удивления, ресницы затрепетали крылышками бабочки, сердце забилось все чаще и чаще. Я не могла шевелиться.
- Вивьен, позволь познакомить тебя с теми «модницами», для которых я шил платья. Они так капризны, и не каждый цвет идет им к лицу. Милая, это куклы. Этот дом принадлежит мадемуазель Шерптон. Сюда приходят многие коллекционеры кукол. Она показывают здесь свое «богатство».
- Дорогой, давай и завтра придет сюда. Обещай приводить меня сюда каждый вечер,- пролепетала я тогда.
Твой отец согласился. Мы каждый вечер после работы приходили сюда, и каждый день я любовалась куклами. И вот в один вечер, когда мы пришли опять в этот дом, я сказала: «Милый, когда ты работаешь, я всегда прихожу сюда. Я хочу показать тебе её. Это мое маленькой «фарфоровое счастье». Я хочу себе такую же дочку – столь же прекрасную и восхитительную».
«Я открыла глаза и посмотрела на Катрин… Голос мамы затих во мне… Когда-то отец купил эту куклу и поднес маме со словами: «У тебя есть человеческое счастье, и если тебе к нему не хватает фарфорового, то я дарю тебе его». Это была самая первая кукла мамы, а сейчас она у меня. Я и она - это «маленькое фарфоровое счастье» моей мамы».
Хозяйка особняка нагнулась к девушке, прислушиваясь к бреду. «Бабочки вечности, бабочки вечности»,- лепетала она высохшими от жара губами. Женщина смочила губы страдалице и вспомнила строки из дневника:
«Мама всегда называла кукол «бабочками вечности», хотя разве бабочка совместима с вечностью. Но мама говорила, что понятие вечности зависит ни от того, какой период времени ты захватишь своими глазами, а от красоты и разнообразия. Когда я была маленькой, то матушка рассказала мне одну легенду:
«На берегу моря стоял маленький домик, в котором жили две сестры – Пеперуда и Лепидоптера. Младшая сестра Пеперуда любила сидеть на берегу моря и смотреть на заходящее солнце, а старшая Лепидоптера часто уходила на луга любоваться цветами и слушать пение птиц. Но однажды Пеперуда заболела, и Лепидоптера не знала, как её вылечить, и обратилась к камню с просьбой прекратить ее муки. Камень помог бедной девушке. И тело Пеперуды стало постепенно холодеть и твердеть. И однажды на закате Лепидоптера увидела, что вместо её младшей сестры лежит обычная кукла. Лепидоптера не знала, как жить без своей сестры и превратилась в маленькую бабочку. И чтобы ожила Пеперуда, бабочка села к ней на сердце, сложила крылышки и умерла. Глаза куклы открылись и наполнились блеском, губы налились красным оттенком, как спелые сочные яблоки, щеки покрылись румянцем. Кукла стала фарфоровой. У неё появилось сердце, которым она могла видеть, слышать и любить того, кто, не услышав её речей, поделится с ней своей жизнью, как это сделала Лепидоптера, пожертвовав собой ради Пеперуды».
Хозяйка особняка уснула у изголовья больной девушки. А поутру она услышала ровное дыхание и поняла, что болезнь отступает. Она возблагодарила Бога за услышанные молитвы. Рядом на подушке она увидела куклу с закрытыми глазами и поняла, что душа матери выпросила у Бога жизнь для дочери, навсегда простившись со своей мечтой, навсегда простившись с ней. Женщина осознала, что сердце матери, даже перестав биться, заботится о своих детях, что душа материнская не умирает, пока жив ее ребенок.
«Фарфоровое счастье» неведомой незнакомки снова будет жить, охраняемая «бабочкой вечности».

[GREEN]

№ 5

Одинокое озеро

Стрелки часов медленно передвигаются. И недопитый кофе на столе. Прости…

Люди всю жизнь ждут счастья. Ищут счастливые билеты в троллейбусе, думая, что после этого их жизнь изменится. Они берут в руки сигарету, когда плохо, веря, что проблемы решатся. Сразу.

У каждого своя история. И как-бы они не были похожи, все разные. Всё разное. Всё меняется, как кадры в фильмах.

А в мыслях всё запутано. Верёвками. Тяжёлыми канатами. Не надо слёз, слышишь? Разве тебе будет легче от этих слёз, которые предательски текут по щекам?

Верить. Ждать. Надеяться.

И сколько бы люди не кричали, что не верят в чудеса – я не верю ИМ. Ведь каждую секунду они ждут чего-то, надеются на что-то. А разве они не чуда ждут?

Представь озеро. Озеро цвета твоей души. Я желаю тебе одного. Всего лишь не утонуть в этом одиноком озере, чтобы волны грусти и печали не захлестнули тебя с головой, чтобы всё вокруг было ярким и разноцветным. Пусть каждая часть мира вокруг тебя напоминала о счастье.

Я прошу тебя жить.

Стрелки часов медленно передвигаются. И недопитый кофе на столе. Прости… И молитвы шепотом.

[GREEN]

№ 6

Жизнь маленькой трубы

Как сейчас помню, подарили мне однажды маленькую трубу, Совсем не пригодную на вид. Случилось это так.

Как-то раз мы с родными поехали в Украину к моей родной тете. Там мы снимали квартиру. Хозяин этой квартиры изредка приходил туда, чтобы взять какие-то вещи из одной комнаты, запертой под замок. Этот хозяин был коллекционером разных вещей. Я из своего любопытства всегда пыталась краем глаза посмотреть, что находится в той комнате. Однажды хозяин увидел, что я все время интересуюсь, что там есть, и разрешил мне посмотреть. Я осторожно зашла в комнату, и передо мной раскинулась куча разных необычных предметов. Вокруг на полках стояли разные вещи: расписные башмачки, сервизы и т.д. Но в самом углу, одиноко примостившись, стояла грустная пыльная труба в футляре. Я подошла к ней, забыв обо всем, и стерев пыль, прочитала: "Steinway & Sons" - это видно была фирма трубы.

-А это старющая труба, она негодная, очень старая, она мне не нужна. Можешь взять ее, - сказал хозяин квартиры.

С тех пор я влюбилась в этот музыкальный инструмент как ни во что другое. Приехав домой, я очистила ее, она сияла как никогда. Такая необычная она стала, оказывается, на ней были вырезаны прекрасные узоры, под толщей пыли. Я подула в трубу, и раздался громкий, но в то же время мелодичный проницаемый душу звук. Из трубы вылетела небольшая бумажка. Я развернула ее, и в ней была описана вся жизнь этого музыкального инструмента, я сразу принялась читать. Походу ее бывший владелец, даже и не подозревал, какое сокровище хранил у себя дома.

Оказывается, эта труба очень много повидала на своем веку. Вот ее краткая поистине шикарная жизнь. Трубу произвела одна известная американская фирма "Steinway & Sons", для подарка одного влиятельного бизнесмена. Тот самый богач, не оценив подарка, отдал ее в какой-то театр во Франции. Там труба давала превосходные концерты, но она чувствовала себя неуютно, среди этой суетни. Затем, с театром произошла трагедия - он сгорел. Почти все музыкальные инструменты пострадали, то же самое подумали и о маленькой трубе Steinway (так я ее прозвала), и как я поняла, ее, как и остальных бедняжек выкинули на помойку. Тут, кстати, ее подобрал старый нищий. Он ее подремонтировал, и играл на ней на переулках улиц. Так, прославившись, из Франции он поехал в другие страны давать масштабные концерты, а брошенную и забытую вновь трубу, отправил старому знакомому украинцу Федору Кремченко, как подарок на день рождения. Конечно, тот разбогатевший нищий купил себе намного лучше трубу, но далее его жизнь не указывалась, а Федор на трубе вовсе не умел играть и оставил ее стоять в углу.

Я так и не поняла, кто вел запись этой великой, но одинокой трубы. Мне так жаль, что она пережила столько предательств, она ночевала год на помойке, прославляла людей, пылилась в углу, а теперь она у меня. Я искренне почитаю, мой музыкальный инструмент и буду всегда хранить его и заботиться о нем.

[GREEN]

№ 7

Невозможное – возможно

«Самая важная вещь на свете – уметь принадлежать себе»

М. Монтень.

Однажды Саше приснился сон. «Ну, и что? - скажите вы – Всем детям снятся сны». Да, это так, но Саша был необычен. Судьба наградила его особенным даром – уметь принадлежать самому себе.

Аккуратно и легко на мокрую землю ложился первый снег. Крупные белые хлопья сплошной стеной сыпались с небес, укутывая город ватным одеялом. Любой ребенок, случайно скользнувший взглядом по окнам, остановился, и радостно посмотрел бы за стекло. Но, к сожалению, все дети спали. Спал и Саша, снова видя те странные сны, так похожие на реальность. В этих снах Саша как будто был везде, чувствовал и злость, и грусть, и счастье, и любовь, и радость – все сразу. Тысячи лиц и мест проносились перед глазами в одно мгновение. Мириады мыслей рождались в его голове. Но проснувшись, Саша все забывал. Но он, знал, что сон был необычным.

Но самым странным было то, что происходило после, когда Саша просыпался. Весь день с ним происходили странные события, которые десятилетний Саша называл «чудеса». Но он сильно ошибался. Хотя можно ли указывать на ошибки ребенка? И как иначе он, да и наверно многие, мог объяснить сбегающие из холодильника в детскую конфеты; двойки, которые стирались из дневника; палку, отдубасившую пристававших к Саше хулиганов. И конечно, удивительным рассказам малолетнего Саши никто не верил. Даже бабушка, благополучно забывшая того говорящего мишку, который сломался уже очень давно, ругала внука и наказывала за вранье. По этой причине Санечек перестал рассказывать правду, выдавая все так, будто это делал он. А сам надеялся, что очередное чудо случится при свидетелях, которые не побоятся подтвердить то, что видели.

Наконец, безумная пляска образов закончилась, и Саша проснулся. Этот «сон» являлся совершенно неожиданно. Бывало, он снился по три или четыре раза за неделю, а иной раз мог не появляться и по полгода. Но Саша ждал его, как ждут дети какого-нибудь праздника. И теперь, проснувшись в холодном поту, он все же ощущал радость. Уже давно расцвело. Мама и папа уехали на работу, а бабушка на кухне жарила пирожки. В приятных размышлениях о наступивших каникулах, Саша скользнул взглядом по окну. В начале, Саша просто не поверил глазам. Но это был именно он, снег. Сказать, что вопль «ура» было слышно на два этажа выше, значит просто промолчать. Проходящий по соседней улице старик остановился, и недоуменно посмотрел по сторонам, ища глазами источник крика. А тем временем, Санек, кое-как одевшись, уже бежал к двери. Но неожиданно на пути выросла бабушка. Она грозно посмотрела на внука и, указав на дверь в кухню, сказала: «Сначала – завтрак!».

У маленького Саши друзей не было. Многие боялись его, считали «ненормальным». И играть, естественно, ему было не с кем. Вот и сейчас Саша смотрел, как ребята строили большой замок, намереваясь использовать весь дворовой снег. Они катали снежные шары, ставили их рядом, а потом делали в них ходы. Саша стоявший на крыльце своего подъезда, хмыкнул, и со словами «Я и сам могу, даже еще лучше», пошел катать снежные шары, подальше от основной массы ребят.

Погода была замечательная. Тот самый день, про который один, достаточно известный поэт написал: «Мороз и солнце! День чудесный!». Огромный, по меркам маленького Сашки, шар стоял возле большого ветвистого дерева. Налюбовавшись на свое творение, Шурик собрался уже приступить к рытью прохода, но тут случилось то, чего он боялся больше всего. Дети, которым надоело строить, заметили Сашу. Большая дворовая компания окружила его и начала дразнить. Саша сделал вид, что ничего не слышит, и продолжил свое строительство. «Глядите! Дом он строит! Да у бомжей на свалке и то дома лучше!» - сказал пухлый мальчик, и ухмыляясь, пнул шар ногой. Кто-то крикнул: «Ломай бомжатник!», и все кинулись на Сашин шар. Шурик попытался защитить его, но трое ребят схватили его, и начали тереть лицо снегом. Один из них настолько разошелся, что схватил его за голову, и начал тыкать в снег. С каждым разом Саши становилось все труднее дышать, а лицо сильно болело от мороза. И тут случилось что-то странное. Снег, в который окунали его, куда-то исчез. Да и дворовые больше не держали его. Саша встал и огляделся. Все дети застыли, и с открытыми ртами смотрели на его шар. Весь снег со двора, образуя стройные потоки, пополз к Сашиному «замку». Тот, разрастаясь и преобразуясь, принимал очертания средневековой цитадели. Маленькие снежные человечки выстраивались на ее стенах. Мощные ворота опустились, и рыцарь с ледяным мечем поманил Сашу. Тот не замедлил вбежать внутрь, и пристроился, выглядывая из-за стены. Один из дворовых наконец опомнился, и сказал уже «Эй!..», но закончить мысль не успел. Рыцарь на коне махнул мечем, и человечки, как один, начали обкидывать ребят снежками. Дворовые бегали, кричали, но некоторые сообразили сопротивляться. Они ловили снежки, и кидали их обратно. Человечки падали, ломались, превращаясь в кучки снега. По замку бегали «доктора» с носилками, и, подбирая кучки, высыпали их в центр крепости. Там кучки снова превращались в человечков, которые спешили занять место павших товарищей. А сражение продолжалось, с явным перевесом в сторону дворовых. Строй дворовых редел. С каждым залпом их становилось все меньше. В конце концов, те, кто оставался на ногах, хватали упавших и тащили подальше. Уже через пару минут, никого не осталось. Замок, выполнив свой долг, выплеснул весь снег вверх, откуда тот вновь упал на землю, вернув двору прежний вид.

Саша медленно брел домой. С одной стороны, он был очень рад, что обидчики получили по заслугам. Но с другой, ему опять придется слушать возгласы недовольной бабушки. Хотя, если удастся незаметно переодеть мокрую одежду, этого можно и избежать. Он уже подошел к двери, и собирался нажать на кнопку домофона, но тут его тронули за плечо. Саша повернулся, и увидел маленького человека. Ростом он был чуть выше Саши, однако лицо было взрослым. Одет человек был в приятного зеленого цвета свитер, зеленый шарф и такого же цвета шапочку. Человек улыбнулся и со словами «Это тебе, Саша!» протянул конверт. Шурик взял его, распечатал, и достал лист. На нем ровными каллиграфическими буквами было написано буквально следующее:

«Дорогой Саша!

Рад оповестить тебя о том, что ты зачислен в школу для юных психокинетиков! Обучение начнется с сентября. Но летом тебе требуется пройти курс начальной подготовки в лагере для детей с определенным уклоном.

Директор ССШПН, Д. Мороз.

P.S. Сегодня будет ночь открытых дверей в Замке Сна».

Саша еще раз прочитал письмо. Единственное, что он отлично понимал, так это то, что только что получил письмо от Деда Мороза. Человека, передавшего его, уже нигде не было.

Саша даже не заметил, как он заснул. Он просто думал, и мысли медленно затянули его, отключив тело и оставив все проблемы вне ворот замка сновидений. Именно замка, ведь Саша стоял на большой каменной площади у стен громадной крепости. Но крепость эта была не той, суровой и непоколебимой, какими были замки средневековых королей, а легкой и праздничной. Стены ее были каменными, но постоянно двигались. То появлялись, то исчезали окна. По стенам то шла рябь, то вздувались пузыри, то выдвигались геометрические фигуры. В самых неожиданных местах вырастали двери. Но даже несмотря на непостоянство формы, любой взглянувший бы на него, сразу сказал бы, что это замок. Саша заворожено смотрел на все это. Что-то в последнее время ему везло на замки. То снежный, то теперь этот…

Кто-то кашлянул. Саша обернулся. Перед ним был низенький мужчина округлой формы телосложения, и с очень добрым лицом. Он улыбнулся, положил Саше на плечо руку и мягко сказал:

- Ты опоздал! Ночь открытых дверей уже началась! Ты получил письмо?

Шурик удивленно посмотрел на мужчину

- Вы Дед Мороз?

- Едва ли! – засмеялся мужчина. – Я Дмитрий Олегович Мороз – директор средней северокавказской школы психических наук, в которой ты в скором времени будешь учиться!

- А письмо…

-Да-да, оно от меня! Или ты подумал, что получил письмо от Деда Мороза? – улыбнулся мужчина.

- Но ведь… - сказал Саша задумчиво, - выходит, я сплю? И это все нереально?

- Конечно, ты спишь! Но неужели сон не может быть реальностью? Сон реальней, чем любой человек может себе представить. А теперь иди за мной. Ты, конечно, опоздал, но возможно, мы еще успеем.

Саша шел за Дмитрием Олеговичем. Они проходили длинные коридоры, увешанные странными картинами; Огромные залы, с люстрами на полу и дверями под потолком; Комнаты непонятной формы и назначения. Входя в очередную комнату, Саша поражался все больше. И вот, наконец, Дмитрий Олегович остановился перед большой дверью. Директор улыбнулся и жестом показал Саше, что бы он шел. «А вы?» - спросил Шурик. Дмитрий Олегович помотал головой: «Ты иди. У меня дела». Саша потянул тяжелую дверь. Проскочив внутрь, он недоуменно остановился, оказавшись посреди заснеженного леса. В том месте, где должна была быть дверь, рос большой дуб, в стволе которого - вставлено зеркало.

Он вышел на поляну, предварительно убедившись, что там нет ничего опасного. Никаких зайцев переростков, львов-полузмей и орлов-скорпионов. Всего лишь с десяток детей, сидевших на скамьях. Сашино появление вызвало у них большой интерес. Все посмотрели на него; кто-то с любопытством, кто-то с равнодушием. Саша смутился от такого внимания.

- Ты наверно Шурик? – спросила женщина, которую Саша поначалу не заметил. Она сидела на стуле под большой сосной. Одета женщина была в белоснежную одежду, сливавшуюся со снегом.

- Да, - ответил он.

- Не стесняйся, проходи. Мы уже почти закончили. Если что будет непонятно, спросишь после.

Саша кивнул и подошел к ближайшей лавочке. Сидевшая с краю девочка деловито подвинулась к краю, не давая Шурику сесть. Он остановился, ища глазами свободного места, но такого не нашлось. Саша сел на землю, и приготовился слушать. Но тут с передней лавочки его окликнул какой-то мальчик. Он подвинулся, приглашая Сашу сесть. Шурик удивился, и, садясь рядом, сказал «Спасибо». Мальчик только отмахнулся.

- Продолжим, - сказала женщина. – И так, как я уже сказала, второе и не менее важное направление психокинетики – использование сновидений. Это мир ограниченной безграничности. Здесь возможно все, но лишь в границах вашего сна. Третья часть ее занимается изучением разума человека в его физическом проявлении. То есть, внутренний мир каждого человека материален. Говоря проще, разум каждого – это планета. И планета эта у каждого своя. Но прежде чем освоить путешествия по разумам других людей, вы должны будете разобраться в своем. Для этого, каждый год, всех наших новичков забирают в лагеря летнего отдыха. И вы тоже должны будете там побывать. Но прежде, вам пришлют задания. Их ежедневное выполнение очень важно, ведь сделав их, вы научитесь управлять своими снами. А тем, кто не будет уметь ими управлять, в лагере делать нечего. На этом все. В течение следующего дня ждите письма с заданиями. Теперь идите за мной.

Дети вслед за женщиной вышли из леса через зеркало. Затем, пройдя вновь через эти странные комнаты, они вышли на каменную площадь перед замком. Женщина показала на дверь, выросшую неизвестно откуда. «Пройдя через эту дверь, вы проснетесь» - сказала она, развернулась, и ушла в замок. Первый подошел к двери и открыл ее. Белый слепящий свет разлился из двери по площади. Дети один за другим вышли. Наконец, вышел и Саша.

«Оказывается, как это хорошо – уметь принадлежать самому себе и верить своим снам, - подумал он, просыпаясь. – Только вера и надежда могут из невозможного сделать возможное. Надо только уметь верить и надеяться…».

[GREEN]

№ 8

Маленькая Элли

Глава 1. Подкроватный монстр Энди

«Как страшно спать совсем в темноте!», - так думала маленькая Элли, лежа в своей крошечной кроватке. Опять эти взрослые, вот ничего они не понимают! Отключили электричество, но можно хоть свечку зажечь! Нет, и этого не хотят, говорят, что пожар случиться может! Даже фонарик не оставили, видите ли батареек не хватит на всю ночь. «Вот вырасту и изобрету такие большие батарейки, чтобы долго-долго работали, специально для детей». Малышка поежилась. Кажется, в комнате стало еще темнее. Странно то как! Днем совсем не страшно! Все видно, все ясно, а сейчас, ночью, пойди – разбери, где плюшевый мишка Рыжик сидит, а где письменный стол стоит. Скрип! От страха Элли с головой залезла под одеяло.

- Кто там? – дрожащим голосом пошептала крошка. Ответом на ее вопрос прослужила тишина.
- Фуф, показалось!

Девочка чихнула. Под одеялом жарко и душно, невозможно спать! Набравшись смелости, она высунула голову наружу. Никого нет. В серых красках все кажется другим. Вот что это за чудовище смотрит на нее?! А, это же стул, на который она неаккуратно бросила свое новенькое платьице. Ой! А кто это стучится в окно? Руки, такие непонятные, худые, будто мама его неделю не кормила! Точно, это всего лишь веточки дерева, и ничего больше. Но все равно, смотреть на них очень неприятно. Вот говорила мама – наведи порядок, нет, не послушалась ее. Теперь каждая игрушка пугает!

Девочка закрыла глазки, но засыпать жутковато. В горле запершило. Ах, нужно попить. Малышка приподнялась и снова огляделась по сторонам. Никого. Недоверчиво покосившись на подозрительного вида предмет, отдаленно напоминающий приведение, она опустила ножку на пол.

- Это обычный вентилятор. Просто вентилятор! – бубнила девочка. Конечно, она не надеялась услышать что-то ободряющего от кого-нибудь еще, поэтому, успокаиваться приходилось самостоятельно.
- А ты уверена, что это просто вентилятор, а не призрак? – донеслось из-под кровати.
- А-а-а-а! Подкроватный монстр! – завизжала девочка.
- А-а-а-а! Где? – испуганно прозвучало из-под кровати, - Я тут один, кроме меня здесь никого нет!
- Не обманывай! Я точно знаю, что он здесь! – сказала девочка, - Стойте! Не путайте меня, Это же вы! Подкроватный монстр!
- Как? Почему? – уже озадаченно спросило нечто.

Малышка развела руками:
– Но сами посудите! Вы живете под кроватью, значит вы подкроватный!
- Правильно, удивляюсь, как я сам до этого не догадался! – воскликнул голос, - но почему я монстр? Разве я такой страшный?
- Я не знаю, ведь страшно говорить с тем, кого не видишь. Пожалуйста, выйди из-под кровати, а я посмотрю – монстр вы или нет. – Элли уже совсем перестала бояться.

Послышался шорох, возня:
- А это хорошая идея! Только вот мне не хочется! Я никогда не выходил из-под кровати! - а затем, тихо, жалобно, - Я боюсь…

Крошка засмеялась:
- Глупышка! Чего же тут страшного! Давай, вылазий скорее!
- Не могу…, - заплакало нечто, - там темно! И непонятное что-то! Вот посмотри, что это за чудовище там сидит на окне.

Элли озадаченно оглянулась. Теперь всей стало казаться таким смешным… и совершенно не страшным! – Ха-ха! Это же кактус!

- А он не кусается? – озабоченно спросил голос.
-Нет! Ну… Только если его не трогать.
-Уф, тогда ладно. Эх, была не была…

Послышался шум, а затем показалось что-то необычное, пушистое и пыльное.

- А-а-а-а-пчхи! – чихнуло нечто. Не такой уж он и монстр. Дружелюбные глазки, большой носик, пушистые щечки, пара длинных усов. Очень даже милая мордашка. Шея длинновата, конечно не такая, как у страуса, но и не маленькая. Тельце, размером с игрушечного пони-качалку, своей формой напомнило девочке варежку. Хвостик коротенький, но широкий, прям как большой пальчик! Стоял монстрик на четырех лапках, точно таких же, как у кошки, только размером побольше.
- Будьте здоровы! – вежливо улыбнувшись, пропела девочка.
- Ну, как? Похож я на монстра? – встревожено переспросило нечто.
- Не совсем. Вы не похожи ни на что из того, что я видела раньше, значит Вы монстр. Но Вы очень милый монстр!
- Милый монстр?! Звучит смешно, наверное, я единственный такой на свете – задумался монстрик.
- Давайте знакомиться, а то мне очень неудобно называть вас монстром! Меня зовут Элли, мне 6 лет.
- А я не знаю, как меня зовут. Я безымянный…
- А разве такое бывает? – удивилась Элли.
- Бывает…
- Тогда… Тогда я дам Вам имя! Ммм… Что бы такое придумать… Фил? Нет, это сильно просто. Боб? Это глупо. Арнольд – совсем не подходит. Энди! Вам нравится?
- Хм… Подкроватный монстр Энди? Звучит неплохо! Что ж, не ходить же мне вечно безымянным! Спасибо Элли, ты подарила мне имя, теперь я не исчезну, как только ты про меня забудешь. Теперь я живой, ведь имя придает нам жизнь и индивидуальность!
- Индии… что? – спросила малышка.
- Индивидуальность. Это значит, что я особенный, не такой, как другие! – терпеливо объяснил Энди.
- А… Понятно.. – зевнула девочка, - ой, как спать то захотелось… И уже совсем-совсем ничего боюсь! Получается, что все страхи придумала я сама?
- Да, и меня тоже. Но ты сделала меня добрым, и теперь я – твой личный подкроватный монстр, всегда буду оберегать твой сон в знак благодарности.
Элли хотела сказать «спасибо», но усталость дала о себе знать, и она, как только прикоснулась головкой, подушки сразу уснула.
- Спокойной ночи, сладких снов – прошептал Энди и залез обратно под кровать.


Глава 2. Какая работа у подкроватного монстра?

Наступило утро. Солнечные зайчики игриво прыгали по всей комнате. Со шкафа на стол, оттуда бегом на занавески… Они явно играли в догонялки. Один из них, увлекшись игрой, случайно прыгнул на носик Элли. От этого девочка чихнула. Трусливые зайчики очень испугались и поэтому выскочили из комнаты сквозь окно, навстречу новым приключениям.

Тем временем девочка неохотно открыла глазки. Маленькая стрелка настенных часов показывала то ли цифру восемь, то ли девять… «Надо будет попросить маму, чтобы она объяснила, как правильно определять время. А то непонятно, утро ли или день. А может, вообще вечер. Вот были бы такие часы, на которых вместо каких-то цифр появлялись бы точные объяснения. Например: «Пора в садик» или «Иди обедать». Так же намного проще! Вот что мне делать – вставать или еще полежать немножко?». Элли задумчиво посмотрела на Рыжика, любимого плюшевого мишку. Тот ответил ей умным молчанием.

-Да, ты как всегда прав! Если меня не будят, значит, еще можно немного поспать, – с этими словами девочка укрылась одеялом и уткнулась носом в подушку. Но ей почему-то совсем не спалось – что-то тревожило её. Будто она забыло нечто очень важное. Вдруг девочка резко подскочила! Энди! Подкроватный монстр! Спит ли он? И не приснился ли?

Элли попыталась аккуратно свеситься с краешка кровати, но у нее это плохо получилось. Вместе с подушкой и одеялом, в сопровождении громкого «бум», девочка оказалась на полу. Но даже падение не могло остановить ее любопытство – она стремительно поползла под кровать. «Так темно», - подумала девочка. Действительно, ничего и разглядеть нельзя! Да и так неприятно – все в пыли. Такое чувство, что вокруг множество паучков, наблюдающих за ней своими маленькими глазками.

- Интересно, а сколько у них глазок? Ведь точно не двое, как у меня, - вслух размышляла Элли. На самом деле, она ожидала, что ей ответят. Потому что под кроватью должен был находиться Энди, который точно знает ответ на такой важный вопрос! Вот только почему-то никто ничего не сказал. Девочка даже обиделась и надула свои розовые губки.

-Эй! Энди! Выходи! Так нечестно! – крикнула Элли. Ей показалось, что ее голос разбудил всех-всех букашек, и навстречу ей затопали тысячи маленьких паучьих лапок! Девочка в испуге выскочила из-под кровати. Все равно, там больше нечего делать – ведь кроме тряпичной куклы там никого и не было. «Неужели он мне приснился?», - подумав об этом, Элли чуть не заплакала. Только у нее появился новый, необычный друг…

- Чего грустишь? - вдруг раздалось из-за спины девочки.

- Так все-таки ты мне не приснился! Ты есть на самом деле! – Элли кинулась на шею добродушно улыбающемуся Энди. Её ладошки соскользнули по его длинной шее, от чего тот засмеялся. Элли тоже засмеялась, правда от щекотки – розовая шерстка монстра мягкая и пушистая, но коварно щекоталась. Девочка уже забыла, что обиделась на Энди.

- Ты где был? – спросила Элли, слегка отстранившись от друга.
- Ловил солнечных зайчиков! – гордо ответил монстр.
- Ловил? А им не было больно? – широко раскрыв глаза, спросила девочка.
- Нет, конечно! Мы играли в догонялки. Они жульничали, прыгая через стекла и прячась в зеркалах, но я не сплоховал! Догнал всех! Недаром я почетный ловец снов!
- Это как? – еще больше удивилась девочка. - Как можно сны ловить?

Энди снисходительно вздохнул. Это, конечно понятно, откуда ей знать… Но обидно, что почти никто не знает о такой важной профессии.

- Вот представь, тебе приснился хороший сон, – начал объяснять Энди…
- Про то, что мне купили бооольшую куклу? – перебила Элли.
- Ну, предположим, про куклу, - недовольно сказал монстр. Не любит он, когда его перебивают. - И ты сразу побежала рассказывать о нем всем своим друзьям! А ловец снов, незаметно для всех, тоже внимательно тебя послушает и запомнит. Ведь наши сны – это наши желания! Приснилась тебе кукла, значит, ты о ней мечтаешь, правда?
-Да! Я очень хочу, чтобы мне подарили говорящую куклу на день рождение!
- Вот, видишь, я был прав. Каждое услышанное желание записывается в волшебную книгу. И если ты себя будешь хорошо вести, то оно обязательно исполнится!
- А если плохо? - испуганно спросила девочка, вспомнив про мамину разбитую вазу, - что тогда?
- Уу… Тогда останешься без подарка, – ехидно заметил монстр.
- Эх, жаль… А вот если кошмар приснится? Что тогда? Он тоже сбудется?

Подкроватный монстр переменился в лице: ушки настороженно опустились, а добрая улыбка исчезла.
- Нет, мы не запоминаем плохие сны. Но есть те, кто как раз таки только их и ждет!
- Кто же это? – воскликнула Элли. Ей совсем не хотелось, чтобы ее недавний кошмар сбылся. Там были страшные динозавры. Большие, зеленые, щелкающие своими острыми зубами. Еле-еле от них убежала!
- Есть такие злобные вредители – козебобры. Они только и ждут, когда маленькие детки начнут рассказывать родителям свои ночные страхи! Так что учти, если приснится что-нибудь плохое, то это не нужно запоминать. Это всего лишь сон, не стоит думать о нем. Ты скоро его забудешь, и никто не узнает, как тебя напугать, - поучительно закончил Энди.

Девочка молча смотрела на своего умного друга. Вот только одно у нее никак не укладывалось в голове:
- Ты же вчера сказал, что я придумала сама свои страхи?

Энди удивленно покосился на девочку. Зачем она повторяется это?
- Да… И кошмары – это тоже придуманные тобой страхи.
- И еще ты сказал, что я и тебя придумала! Но я же не знала о всех этих ловцах снов, о козебобрах.. О волшебной книге… Как я могла все это придумать? И как все так получается?
- Понимаешь, не ты одна умеешь так хорошо фантазировать! Видно, эти правила придумал кто-то другой. На свете же очень много детей! Мне кажется, почти у каждого есть свой придуманный друг. Вчера, когда ты уже уснула, мне стало скучно сидеть под кроватью. Я решил прогуляться и встретил зашкафного эльфа. Тот мне и рассказал про все эти сны и козебобров, сказал, что чем больше ловцов снов, тем лучше! Я с радостью согласился стать одним из них! Это же так здорово, когда мечты сбываются!
- А если я придумаю крылья у себя за спиной? Это тоже появится на самом деле?
- Какая ты хитрая, - улыбнулся Энди. - Нельзя точно сказать, существую ли я на самом деле. Просто нужно по-настоящему в меня верить. Взрослые, которые уже разучились мечтать, навряд ли увидят меня. А вот специально у тебя ничего не выйдет.
- Ну и правильно… Зачем мне эти крылья, – начала оправдываться девочка. Монстр лишь улыбнулся.
- Элли! Пора вставать! В садик опоздаешь! – раздался ласковый голос мамы из-за двери. Солнце уже полностью освещало комнату. Все мягкие игрушки, разбросанные девочкой со вчерашнего вечера, казавшиеся ночью страшными чудовищами, теперь совсем никого не могли напугать. Будильник, никогда не звонивший по утрам, а стоявший на полочке для красоты, тоже валялся на полу. Видно, она и его вчера случайно уронила. «Надо бы прибраться», - подумала девочка, медленно подходя к стулу с висящей на нем одеждой.
- Я пойду уже… пора и сны в книгу записывать, – сказал Энди.
- Ты уходишь? А разве ты не хочешь со мной в садик пойти? Там весело. Я бы познакомила тебя со своими друзьями, – грустно прошептала Элли, боясь того, что мама услышит ее разговор с Энди.

Монстр покачал головой:
- Ты еще маленькая девочка, и ты должна ходить в садик. Вчера ты придумала меня и подарила мне жизнь, а потом и имя. Я обещал тебя охранять и конечно, сдержу слово. Но нельзя же мне вечно сидеть под кроватью и всюду ходить за тобой. Спасибо тебе огромное за все, что ты для меня сделала. Но я нашел то, ради чего был создан. Теперь я – ловец снов, мне так нравится эта работа. Когда-нибудь и ты найдешь свое призвание. Ведь каждый должен знать, ради чего он живет.
- А просто так нельзя жить? – спросила Элли.
- Нет… Так делают только лентяи. Пока твоя работа – хорошо учиться и слушаться маму с папой. А когда вырастешь, то ты все сама поймешь.
«Опять это… Когда вырастешь! Уф! Как мне не нравится, что все об этом только и говорят! Я и сейчас много чего понимаю!», - обиженно подумала Элли.
- Пока, - не дожидаясь ответа, прошептал Энди.
- Ты так говоришь, будто мы больше не встретимся, – начала было возражать девочка, но тут же осеклась – ее друг, подкроватный монстр, начал медленно таять в воздухе. Через несколько секунд от него ничего не осталось.
«Ты только верь, обязательно верь! И мы увидимся снова», - раздалось в голове у девочки.
-Эй? Ты почему еще не умылась? Ну-ка, бегом в ванную! – сказала мама, внезапно зашедшая в комнату.
«Верить? Хорошо, значит, так надо», - подумала девочка…
- Мама! Ты не представляешь! Мне такой сон снился, - весело начала рассказывать Элли.
Тем временем, незаметно для всех, Энди внимательно ее слушал, чтобы записать все в волшебную книгу. Работа такая у него – делать детей счастливыми.

[GREEN]

№ 9

Жизнь вне жизни

Я убеждаюсь, что часто мы не замечаем мелочей в нашей жизни, и я хочу поведать Вам одну грустную историю…

Школьница постоянно ходила домой сама, жила она вдалеке от школы, поэтому у неё было много времени для раздумий. Часто по дороге домой она видела старичка в рваных одеяниях.

Весь его вид показывал, что он живет один: не брит, не стрижен и лохмат. Морщины покрывали всё его лицо, некогда бежевая рубашка уже была странного цвета, темно-синие штаны запылены. Стояла ранняя осень, и на пожилом человеке была сверху надета легкая старая рубашка, чуть плотнее нижней, и расстёгнута из-за отсутствия нескольких пуговиц. Ходил он с какой-то странной, протёршейся от времени сумкой, напоминавшей мешок. В ней постоянно что-то звенело и гремело.

Девочка проходила мимо, но ей очень хотелось узнать об этом старичке больше. Перед сном она часто размышляла о том, какая нужда могла заставить его бесцельно скитаться по улицам города.

И вот однажды, когда она по обыкновению шла из школы, этот приземистый пожилой человек подошёл к ней. От неожиданности она сразу не смогла поверить, что человек с большим жизненным опытом может просто так подойти…

- Не будет ли у Вас стеклянной бутылочки? – тихо и робко спросил старичок, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.

- Извините, но нет. А почему вы спрашиваете? - тихо промолвила девочка.

- Я собираю стеклянные бутылки, чтобы их потом сдать и получить немного денег…

Далее прошла минута неловкого молчания и разговор возобновился.

- Ты спешишь куда-нибудь? – спросил, наконец, старичок с колеблющейся ноткой в голосе.

- Нет, не сильно, я просто шла домой, - ответила из любопытства девочка, хотя дома её ждала строгая мать.

- Тогда можно я расскажу тебе историю моей жизни? Давно у меня не было собеседников, я уже разучился общаться. Не часто встречаются люди, готовые выслушать меня.

- Конечно, - промолвила она и приготовилась слушать.

- Знаешь, ты ещё совсем молодая и многого не знаешь, но, наверное, ты слышала много грустных историй из жизни, и моя одна из них, - начал старик.

И опять неловкое молчание, которое вскоре прервал рассказчик.

- Я был на войне, воевал, как, может быть, воевал и твой дед. После войны я работал, нашёл себе хорошую жену, и у меня появилось двое замечательных детей: сын и дочь. Мы жили так же, как и все остальные. Но время изменилось, да и дети уж выросли. У дочки и сына уже свои семьи. Сын забрал мою жену к себе, а меня оставили доживать свой век здесь, но я никогда не брошу свою маленькую хатёнку, я ведь воевал за эту землю. Страшно, когда дети отрекаются от тебя. Я видел их очень давно. Конечно же, скучаю. Сейчас живу один. У меня нет друзей… Они были, но сейчас уже в ином мире, в мире, полном доброты. Души их по сей день находятся с нами, но видят и слышат только хорошее, хоть и тела их погребены в сырой и холодной земле…Я хочу к ним. Мне трудно жить на этом свете, так, может, будет лучше…- и старик неожиданно замолчал. По его щекам покатились слезы.

- Почему же вы так говорите? – недоумевая и жалея старика, спросила девочка.

- Да потому, что жизнь моя очень трудна. Да, я скучаю по родным, но это не самое трудное в жизни. Самое тяжёлое – выжить в этом черством мире, полном алчности и эгоизма. На весь месяц пенсии моей не хватает. Я живу впроголодь, но я привык уже и к этому. Далеко не каждый день я пью чай с сахаром.

Он заметно погрустнел, а глаза девочки заблестели от слез.

- Больше ни на что не хватает денег - продолжил он. - Да и на хлеб и сахар тоже не всегда хватает. Нас, стариков, бросили и не помогают. Все думают только о себе, а люди пусть живут, как знают. Мне тяжело осознавать, что мир, за который я боролся на войне, забыл о моём существовании. Этот мир забыл всё, что я сделал для него. Высохла в памяти вся кровь, пролитая в боях. Сейчас у меня даже нет денег на хлеб, и я не знаю, как я буду жить эту неделю, - со слезами на глазах продолжил старик.

Девочка почти плакала, она сдерживала слёзы. Чтобы старик ещё больше не погрустнел, и она достала все свои деньги, их было мало, так как её семья тоже была малообеспеченной, но она не могла просто смотреть на голодающего и бедствующего старика, и отдала их ему все свои карманные сбережения.

- Спасибо. Теперь я смогу купить хлебушка и просуществовать ещё день или два, - тяжело вздохнув, сказал ветеран.

После этого они разошлись в разные стороны. Каждый думал о своём.

Придя домой, девочка вспомнила все, что рассказал её ветеран. Она решила, что должна помочь ему.

На следующий день она нашла временную работу и заработала немного денег. Она хранила деньги, и каждый день ходила возле «места встречи», но старичка всё не было, и не было.

Одним прохладным осенним днём она проходила между домами, стоящими недалеко от её дома и увидела странную, большую машину… Подойдя ближе, она увидела несколько пожилых людей, сидевших на лавочке, и санитаров, выносивших холодное тело ветерана. Его увезли. Увезли тихо, без рыданий близких людей. Совместными усилиями соседи собрали на гроб и похоронили, чтобы душа его обрела покой.

Позже девочка узнала, что старик умер давно, но никто этого не знал. Всё прояснилось, когда почтальон принес пенсию, и никто не открыл дверь в ответ на его звонок. Тогда соседи совместными усилиями открыли старую дверь, и, войдя в маленькую комнатушку, увидели посиневшее тело старика, лежавшее на ветхом, продавленном диване.

Никто не знал о его смерти. Никому это не было интересно, даже родные не приехали его похоронить. Причину его смерти никто не знает до сих пор. Может быть, он встретил своих друзей, но этого нам уже не узнать. Он просто умер, оставаясь незаметным для окружающих.