[GREEN]

Номинация ждёт своих соискателей.

Объявление конкурса, здесь: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=4345

Прикрепленные файлы

•  ФИО - ЗАЯВКА - проза Триумф короткого сюжета.doc (30,5К)
  Количество загрузок:: 101

[GREEN]

№ 1


После всего
- Доброе утро, Джеки, - пробормитал Боб, входя в холодильник. Джеки, как прежде, лежал на полке рядом с кабачковой икрой, лицо его было белое, губы – черные. На соседних полках покоились прочие. Выбор был уже невелик: тушенка кончилась, рыба кончилась, овощи подходили к концу. Завтрак будет скудным.

Сегодня прервалась связь со спутником, придется есть, глядя в стену. Впрочем, в последние месяцы монитор показывал только безжизненные ландшафты. Города опустели, и, вероятно, Боб – последний житель Земли. Зато можно не бриться.

…Кэт не любила его небритым. Пуля попала ей в голову, это гуманно, хоть и случайно вышло. Ожидалось совсем не так.

Это убежище выдержит бомбовый удар, есть генератор, холодильник, припасы, оружие. Так их готовили к революции. Когда все произошло, в бункере смогли укрыться семеро. Спутник транслировал им картины разрушения, армию Республики, которая быстро превратилась в толпу зомби, людям некуда было скрыться… Зомби делали, что им положено – жрали все живое. И - да, они существуют.

На третий день один подошел к бункеру. Не нужно было в него стрелять. И точно зря Хэнк вышел посмотреть на труп. Оказывается, твари встают после пуль, как ни в чем ни бывало. Покусанный Хэнк ломился в двери, но его не пустили. Был самым младшим…

Потом палили через бойницы, отстреливали монстрам головы, и это помогало, но ушло много пуль, все пули. Бойцы плевались, Сильвию рвало на ботинки, Боб пошел в арсенал за патронами.

Он уже тащил это чертово ведро с патронами, когда - озарило.

Сильвии пули попали в спину, некрасиво в спину стрелять, ну что же… У Джеки была майка с Бобом Марли, одна пуля попала Марли в глаз, другая – в нос. На красной рубахе Хосе кровь была почти незаметна. Пьетро умер первым, он ничего не заметил. Кэт… не будем о Кэт. Боб положил автомат на стол и с того дня не стрелял.

Зомби появлялись еще несколько раз в отдалении, Боб не трогал их, чтобы не привлекать внимания. Он проводил дни, через монитор наблюдая за последствиями всего. Сначала зомби охотились на людей, потом людей не осталось. Твари стадами слонялись по улицам, все чаще кусая друг друга.

После солнце субтропиков стало их иссушать, они пухли, лопались, их, наверное, ели черви. Через несколько месяцев последний мертвец развалился на части в бывшей Аризоне. На севере еще можно было их видеть, но далеко север.

Боб запил завтрак матэ.

Кто знает, как бы случилось, не прими он тогда решение. Рано или поздно кто-нибудь из ребят сделал бы глупость. Не хотелось стать нежитью из-за укусов друга… Тоскливо жить одному.

Уходя из убежища навсегда, Боб пожал руки мертвым товарищам, поправил волосы Сильвии, а Кэт… не будем о Кэт.

Пустыня была тиха. Воздух не успел раскалиться, на фоне солнца он волокнисто стекал к песку. На востоке зеленел Макондо. Боб знал, что нужно делать. Старый мир умер, пора готовить Землю для нового, пока он, последний человек, еще жив. Все очистить, убрать останки цивилизации – серьезная миссия.

Боб шел сжигать города.

[GREEN]

№ 2


Чесальное дерево
«Охальник! Повеса! Хвостатый ловелас! - ругалась дева Мария Платоновна, собирая с дверного коврика на газетку черные глянцевитые колбаски.

Из комнаты на мягких лапках неслышно подошла Василиса, потянулась через порог к коврику, обнюхала неожиданную весть. Побежала на кухню, стрельнула в комнату, опять на кухню. Давай козлиться - дождалась, свалилось на голову счастье. А только и новостей: здесь был Вася, горячий привет. Ждите, мол, будет снова.

«Э-э», - сказала Мария Платоновна, заглянула в зеленые глаза своей воспитанницы, все поняла и не одобрила. Помнится, Варфоломеев тоже приезжал к ней с букетом. Оранжерейные цветы не пахли, зато от самого Варфоломеева крепко забирало бензином, табаком и еще чем-то… мартовским, наверное, снегом. Только что из того? А ровным счетом ничего.

Квартира у Марии Платоновны как шкатулочка; обои финские, салфетки, гладью вышитые, макраме. Кровать в нише - прямо царский альков. А вот опять не спится. Мартовская ночь входит в окно, проникает под одеяло, обволакивает. Зябко. Открыла Достоевского, встала, глянула в окно. У, темнотища, жуть! Опять легла. Не уснуть, ни за что не уснуть… Заработал лифт - с чего это? Кому какая надобность в такой час? Остановился на ее этаже… осторожные шаги, едва слышный скрежет в замке. Вспархивают ажурные занавески, полощутся на сквозняке. Господи, дверь открыта, догадывается она. И холодеет от ужаса. Стараясь не скрипнуть чем, Мария Платоновна сползает с кровати. Время такое неспокойное, сто раз представляла, как все это будет. Но не надо было представлять, потому что как представляешь, так все и получается. Вот он, ужасный громила стоит над ней, бессовестно ухмыляется, крутит ус. А она - голая, почти голая. Муфта только и больше ничего, старинная, бабушкина. И кстати, ой как кстати! Пиф! Пиф! Пиф! - выхватывает она маленький дамский пистолет. Крохотные черные пульки отскакивают от лысой, в шрамах и вмятинах головы. Громила смеется: «Нехорошо, март на дворе, а ты меня так встречаешь». И тянет волосатые руки.

«Мао! - слышит она, - Мао!» - громила обращается в тень, тень бледнеет, становится прозрачной, еще какое-то время висят над шифоньером нахальные усы, но и они легкой табачной дымкой ускользают в форточную щель. «Мао! - голос громкий и требовательный. - Мао!» - в нем слышится даже угроза. Боже милостивый, это же Вася! Мария Платоновна отняла голову от подушки, щелкнула выключателем, прошла в коридор: Василиса сидит у порога. Ждала. Выпустить разве? «Мао!» - негодует Вася и шлет на крыльях попутного сквознячка категоричное любовное послание, а эта дурочка полосатая ловит носом из дверной щелки, считывает. Если судить по крепости запаха, любовь навек, однако посмотрим, хватит ли запала хотя бы до утра.

Утро, давно утро. Вернее, полдень. По атласному одеялу, по кружевному пододеяльнику грациозно ступают муаровые лапки. - Мрр, - Василиса ткнулась носом в нос хозяйки, затяжным движением провела влажно-холодную полоску по щеке. - Ну, здравствуй, здравствуй! - ответно и таким же манером поздоровалась Мария Платоновна.

А теперь рыбку вари, хватает за пятку Василиса. Позавтракав и вылизав блюдце, Василиса вылизывалась у двери сама. Сначала обработала языком меховую юбочку, затем - манишку, хвост, самый его кончик. Мария Платоновна позавтракала чашкой кофе, тряпку в руки и тоже начала вылизываться: протерла панели на кухне и в ванной, каждую плиточку. Потом занялась комнатными растениями. Рекомендуется хотя бы в неделю раз устраивать им водные процедуры. Набрать в рот побольше воды и - фрр! Чтоб выглядели свежо, чтоб проявилась каждая прожилка. Засмотрелась на столбиком прущий буйно-зеленый побег кактуса, тронула его пальцем, он качнулся, переполненный бестолковой плотской силой. Господи Иисусе, спаси-сохрани от искушения! Мария Платоновна бросила тряпку, отошла к окну.

Мальчишки гоняли мяч, старуха Ефросинья кормила гречкой голубей, Вася сидел на крышке канализационного люка. Морда сытая, вальяжный - понятно, только вылез из подвала. Что ему, обормоту?! Задавит пасюка - и проблема питания решена. Вчера Мария Платоновна встретила его случайно. Вошла в лифт - он за ней. В зубах подросток-пасюк. Видно, прихватил хозяину в качестве гостинца. Глянула на Васю и машинально нажала на кнопку пятого этажа, и он вышел, потому что это был его этаж, а она поехала дальше, на седьмой.

Вася - заядлый автомобилист, он частенько здесь сиживал. Отсюда удобно наблюдать за машинами, что толпятся в специальном для них загоне. Вот и сейчас наблюдает, но нехотя на сытый-то желудок, вполглаза. Подкатила еще одна. Драндулетина, каких свет не видел. Дребезжат плохо пригнанные куски железа. Ну и порода, мрак! Лениво позевывая, Вася встал, промялся к машине, зашел с одной стороны, с другой, понюхал колесо, развернулся к нему задом, прыснул желтой струйкой на пожеванную резину, с достоинством удалился на свой наблюдательный пункт. Мрр-да, в жизни есть две стоящие вещи: подвал и мурки. Не прост усатый прохвост, ой как не прост! Покатится колесо, разнося и щедро разбрасывая по всей округе шикарные Васины визитки, потянутся ко двору обманутые сладким мускусом надежды новые одалиски. Мало ему, обормоту, дворовых мурок.

Между тем, прихлопнув дверку авто, к подъезду шагал мужчина. Был он в кожаной куртке, в широких кожаных галифе, кожаной также шапке, тесно обжимающей маленькую, как орех, головку. «Это же Варфоломеев!» - обомлела Мария Платоновна. Мигом от окна, за расческу, пудру… Поздно - уже звонит.

«Приветствую! Не ждали?!..»

Мало того, что не ждали, узнали-то едва-едва. У Варфоломеева прямо страсть к переодеваниям и пластическим операциям. Она и узнает его только по двум неизменным предметам: усам и тому, что март. Варфоломеев приходил уже не раз, но обязательно в марте. Снял шапку - вздыбились цыганские кудри, широко, обезоруживающе улыбнулся - зубы сплошь золотые, только один сбоку свой, не нелюбимый, Варфоломеев прикрывает его пальцем. У порога разулся, грубый его мужской ботинок взгромоздился на ее белую женскую танкетку. Подошла Василиса, принялась обследовать башмачину, вдруг отпрянула, резко вскинула голову, глянула широко открытыми глазами: э, куда только не ступали эти подошвищи!

«Чай или кофе?» - простецки осведомляется Варфоломеев, проходя на кухню. И она что-то лепечет, готовая на все, то есть и на чай, и на кофе. А он снимает куртку, развешивает ее на стуле, хотя на стуле уже висит ее блузка. Черный атлас его грубой куртки облегает тонкую, нежную крепдешиновую ткань. Лицо Марии Платоновны вспыхивает красными пятнами. А Варфоломеев нисколько не смущен, вольготно развалился на стуле, рокочет басом. Сегодня он откровенен как никогда. Он, например, сознается, что ему по нраву ее чистая кухонька, белый столик, комнатные цветы, фарфоровый чайник, ароматная густо-коричневая струйка из чайника. Что примечательно, ему вчера столик снился, как раз вот такой. И все клонил к тому, что мятежная полоса в его жизни кончается, он не прочь бросить якорь. Время от времени он вставал, подходил к окну, смотрел, на месте ли его драндулетина. Видимо, он просидел довольно долго. Когда она вместе с ним глянула в окно, двор уже был иным: снег потемнел, засахарился корочкой, повсюду виднелись черные проталины, от которых шел пар. А в одном месте, на газоне, где проходит теплосеть, зеленела трава. Варфоломеевская драндулетина тоже заметно видоизменилась. Вместо колес - копыта, там же, где полагалось быть радиатору - морда. Надо сказать, драндулетина времени даром не теряла - жевала пробившуюся из земли траву. Соседи собрались, ругаются. Такое видеть хуже прорыва канализации. Долгой и морозной была зима, ждали тепла, зелени, высоких урожаев, а тут какая-то последняя драндулетина устроила потраву!.. Бабка Ефросинья принялась хлестать драндулетину хворостиной, мальчишки давай швырять камнями. Драндулетина подхватилась в галоп и умчала. «Ну и хрен с ней, никуда не денется!» - сказал Варфоломеев. А она подумала: слава богу, соседи утихомирились.

Пили чай, кофе, снова чай. И так далее. После какого-то чая или кофе Варфоломеев говорит, пора, мол, ехать в командировку. Вообще-то командировки надоели до чертиков, но делать нечего, обещал. Само собой, командировка опасная, и нет никакой гарантии, что он вернется к следующему марту. Он снимает со стула куртку, и она с ужасом замечает, что ее нежный женский крепдешин прилип к его мужскому грубому подбою куртки. Спелись. Сошлись. Соединились. Грех-то какой, господи! И она вырвала блузку из непрошенных объятий.

«А если это Любовь?» - грустно сказал Варфоломеев, и настроение его померкло. Что же она наделала?! Это перед командировкой, такой ответственной. Чтобы загладить свою вину, она идет его провожать. Идут, пересекают двор, он ее держит под руку, соседи шепчутся, вечереет, снег пошел, задуло, ну и март, не март, а кошмарт!.. Идут и идут, а места незнакомые: индивидуальные дома, сараи, подворотни. Встречается бедная Лиза, воспитанница соседей Ярыжкиных . «Мя-а», - холодно, дескать, поочередно поднимает лапки, отогревая. И пошла за ними. Встречается также Бобыкин. Хозяин-то его в Москву упылил, он теперь один, некому рыбки сварить, некому по шерстке погладить. Запаршивел, как последний бомж, прихрамывает на левую переднюю, чумку, наверное, подцепил. Через плечо перекинута белая матерчатая сумка с красным крестом. Может, к ветврачу направлялся, однако тоже развернулся, пошел за ними. И еще по дороге им встретилось немало сибирских, бухарских и всяких разных (один даже рекс девон) хвостатых прохожих. И все, отложив свои дела, сопровождали их. Но когда они приблизились к огороженному штакетником пустырю, враз исчезли - собаки откуда ни возьмись! Пропасть сколько! И все мелкие шавки, дворняги, полукровки. Лают, пасти рвут, из шкуры вон.

«Эх, говорил мне батя, учи иностранный язык… - поскреб затылок через кожаную шапку Варфоломеев, - ну да ладно, пара-то слов для такого случая у меня найдется. Уафф! Афф!» - гаркнул он на собак по-собачьи и сделал резкое движение, будто подхватил с земли камень. Неизвестно, что подействовало, только сучье племя вмиг испарилось. Они вошли в калитку и тотчас провалились в снег. У, какая метелища разыгралась! Колючие снежинки секут лицо, но как это прекрасно идти вдвоем, взявшись за руки, преодолевая трудности. Так они шли и преодолевали, преодолевали… И ей было совершенно не важно, куда и зачем. Но вот она увидела: на дощатом помосте, обдуваемом колючим ветром, стоит драндулетина, морда в желтых сосульках, а по бокам еще выросли маленькие, как у общипанной курицы, крылья.

«Жар-птица нашлась! - крикнул Варфоломеев. - Я тебя, мож скать, по всему белу свету!..» - И ударил ее кулаком в морду. Морда треснула и развалилась, пошла едучая - прямо горло перехватило - пыль. Обнажился новенький, в масле, железный пропеллер. Варфоломеев хватанул за лопасть - пропеллер закрутился, мотор закашлял, затарахтел. Варфоломеев прыгнул на маленькое велосипедное сиденье. Был он теперь (когда только успел переодеться?) в меховых штанах и меховой куртке. Поддал газу и улетел.

А она осталась одна…

Мария Платоновна подняла с пола тряпку, намочила, принялась вытирать уральские камни, их у нее пять, небольшая коллекция. Только коснулась яшмового среза - и проступила каждая прожилка, зажглись внутренним светом дивные узоры. Легко было разглядеть маленький домик на двоих, речку, клонящиеся ивы, лодку, в лодке Варфоломеева с острогой… Камень, особенно уральский, требует ухода. Рекомендуется как можно чаще смачивать его. С высыханием узоры тускнеют, а то и вовсе пропадают.

Одна… А где же Василиса? В комнате нет, на кухне нет. Мария Платоновна надернула пальто, вышла в коридор, заглянула за мусоропровод, посмотрела под батареей, спустилась вниз, обошла вокруг дома, просунулась в подвальное окошко: жутко-то как!

«Василиса, девочка моя, кыс-кыс!»

Тихо, только трубы журчат, вода скапывает, пасюки попискивают.

Пришла домой, села за белый столик и заплакала. Недолго так просидела, слышит: ба-ба-бам, забарабанили мягкие лапки. Мигом к двери. Ба! Входит Вася. Следом Василиса. С одной стороны забежит, с другой, проходите, мол, милости просим. Мур-мур, и хвостом стелет, и в глаза заглядывает. А Вася важный, чинный, словно деятель какой государственный, председатель комиссии. Прошел на кухню, оглядел кухонную утварь, прошагал в комнату, покосился на кресло, прищурился на новые финские обои, протопал в угол, пссс - и желтая струйка окропила золотые вензеля.

Потом, когда они остались вдвоем, Мария Платоновна выговаривала Василисе: «Я тебе, конечно, запретить не могу, ты самостоятельная особа, тебе уже пять, в переводе на наши - тридцать с хвостиком. Я даже могу допустить, что это последний шанс, но нельзя же за первого встречного обормота… Смотри, как бы не пришлось пожалеть. И потом, скажи честно, нам с тобой плохо, да?». Мрр, терлась об ногу хозяйки Василиса, положительно соглашаясь со всем, что та говорила.

Ну вот, еще один бестолковый день позади. Мария Платоновна потянулась к календарю оборвать листок, где значился март, тридцать первое. Полистала дальше, а дальше - апрель. В апреле будет скучно, решила она и не стала обрывать, так и легла. И надо же - опять не спится. Открыла Достоевского, открыла форточку. Не читается. Закрыла Достоевского, закрыла форточку. Не лежится. Свежо-то как, запах мартовского снега, голова кругом! Порядочные люди перед сном гуляют. Чем, спрашивается, она хуже?.. Вот захочет - и пойдет, и никого не спросит… Боже мой, куда она зашла? Какая-то свалка, битые кирпичи, сараи, подворотни. Зачем она тут? Где ее дом? Трещат кусты, некто огромный, лохматый выламывается из них. Мария Платоновна бежать. Из подворотни в стрельчатую арку, длинную, как ствол ружья. Ноги не слушаются, к каждой подвязана пудовая гиря. Слышит урчащее дыхание, чувствует у спины клыкастую пасть и острый коготь. Мария Платоновна в отчаянии припадает на передние конечности - и чудо: связывающие ее путы спадают, легко и свободно на четвереньках она мчит по покрытому сахаристой корочкой снегу, по зеленой траве и вверх по дремучему стволу старого карагача. Упруго и молодо изгибается спина, мускулы поют. И вот она у самой вершины дерева, в полной безопасности.

Ночь, фонари не горят, но видно-то как хорошо, батюшки!... Мяу!...

[GREEN]

№ 3 ... ИЗВИНИТЕ, В ФИНАЛ НЕ ПРОШЛО - ОТСЕЯНО ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ЖЮРИ НОМИНАЦИИ. НЕ ЖЮРИТЬ!

Ночь
/сказка для взрослы/


Давным-давно в мире не было хаоса. Белое было белым, а черное черным. Давным-давно люди верили в любовь и мечту, дружба для них была священна, а родной дом был тихой гаванью, куда хотелось вернуться, чтобы спрятаться от житейских бурь.
Люди жили просто, но при этом каждый из них мог позволить себе заниматься любимым делом и одновременно содержать семью так, чтобы они не бедствовали.
Люди умели веселиться так, что в голове звенело и плясали звездочки, но при этом они умели утром вставать на работу без головной боли и красных глаз.
Каждый новый день они встречали с радостью, ведь это означало, что их ждут новые интересные события и встречи.
Даже среди туч они умели заметить лучи солнца. Даже падая, они не теряли присутствия духа, а снова поднимались и шли дальше. Это были яркие, целеустремленные личности, которых не могли сбить с пути никакие преграды.
Такое положение дел никак не устраивало Царицу мрака. Ее темная душа жаждала видеть людские страдания, а не счастье, слезы, а не улыбки.
Однако даже если с людьми и случались неприятности, они не рыдали от отчаяния, а говорили: «утро вечера мудренее», зная, что утром, на свежую голову, проблемы будут казаться им уже не такими сложными.
Эта людская философия бесила Царицу-Ночь больше всего. Ей хотелось видеть их муки и переживания, испуг и бессилие, а не спокойствие и уверенность в непременно удачном исходе любого дела.
Какими отдохнувшими и полными сил просыпались люди утром, и, разумеется, решали свои проблемы, щелкая их как орешки.
И однажды терпению Темной Королевы пришел конец. Погасила Ночь все звезды, спрятала луну в черный ковш, и наступила в мире кромешная тьма.
Полюбовавшись довольно на свою работу, спустилась Ночь на землю, дабы осмотреть свои будущие владения.
«Совсем скоро весь этот мир будет принадлежать мне! Осталось только найти верного сообщника, который будет помогать мне в моих темных делишках».
Жребий пал на восемнадцатилетнюю девушку, дочь местного адвоката.
Стремительно влетела Ночь струей ледяного воздуха в спальню юной красавицы, и остановилась возле ее постели.
На длинных, бархатных ресницах девушки Ночь заметила прозрачные слезинки, которые еще не успели высохнуть.
Только что к ней приходил ее любимый. Они могли встречаться только по ночам, поскольку днем за девушкой неусыпно следил ее отец, не отпуская от себя ни на шаг. И, разумеется, ни о каком молодом человеке не могло быть и речи.
Однако уже полгода девушка была влюблена в своего учителя музыки, который учил ее играть на фортепиано.
Учитель приходил к ним каждый вечер пятницы. Уроки проходили под неусыпным наблюдением отца.
Но даже его строгий взгляд не мог помешать вспыхнуть первому чувству влюбленности. Симпатия девушки оказалась взаимной. И вскоре молодой человек, зная суровый нрав главы семейства, тайно пробрался к своей избраннице.
Их встречи продолжались уже полгода. А сегодня молодой человек предложил своей возлюбленной сбежать из родительского дома и тайно обвенчаться.
Девушка была в смятении, и обещала подумать до завтра. Ей предстоял нелегкий выбор. Молодой человек ушел, оставив девушку наедине со своими мыслями.
Душа ее рвалась на части. Одна часть горячо звала вслед за любимым человеком, другая требовала остаться верной дому и семье.
Девушка знала, что только рядом со своим любимым она будет абсолютно счастлива, однако мысли о побеге и предательстве семьи заставляли ее сердце сжиматься от боли.
Так и не решив, что же ей делать в этой ситуации, девушка закрыла глаза, отдавшись во власть сновидений.
Именно в это мгновение в ее спальню заглянула сама Царица-Ночь.
Она уже поняла, что эта девушка – беспроигрышный вариант. Ей даже не придется тратить свою энергию, воюя со светлой стороной, за нее будет работать это юное создание.
«Конечно, с ней придется поработать, но ради исполнения своего желания, эта глупышка сделает все, что угодно. Как загорится ее сердечко, когда я пообещаю ей вечное воссоединение с любимым!» - думала Ведьма, касаясь своей ледяной рукой груди девушки.
«Несладко тебе придется, дорогая!» - усмехнулась Ночь, распространяя вокруг себя смертельный холод.
Девушка зябко поежилась, и натянула на себя одеяло.
-Зябко этой славной ночкой, не правда ли? – обратилась к ней Ночь.
Девушка вздрогнула и открыла глаза.
-Кто вы?
-Я – Королева Тьмы, которая пришла исполнить твою мечту! – сказала Ночь и пристально посмотрела в ее глаза.
-Разве это возможно? – спросила девушка.
-Для меня возможно все. Я могу помочь тебе навсегда воссоединиться со своим любимым. Я могу сделать так, что никто и ничто больше не будет препятствовать вашему счастью.
-Как ты это сделаешь?
-Я просто стеру из твоей памяти воспоминания о семье, а у них – воспоминания о тебе. Вы перестанете существовать друг для друга. А это значит, что никто из вас не почувствует боли оттого, что вам пришлось расстаться. Ты станешь свободна, и сможешь, наконец, обрести счастье, оказавшись рядом с самым дорогим твоему сердцу человеком.
-Если все будет так, как ты сейчас сказала, то я согласна.
-Хорошо, но я дорого беру за свои услуги.
-Я согласна отдать все, что у меня есть.
«Все оказалось даже проще, чем я думала» - довольно улыбнулась Ночь.
-Ты готова узнать цену?
-Готова.
-Энергия.
-Что?
-Мне нужна твоя энергия. У тебя ее очень много. Я буду брать лишь часть. Ты даже этого не заметишь.
-Я согласна.
-Подожди, это еще не все. Ты должна будешь стать моей помощницей. Ты поможешь мне достичь моей великой цели. Я хочу, чтобы весь мир погрузился во мрак. Я хочу, чтобы в мире властвовала только я одна. Ночь. Вечная Ночь! Только представь себе, утро никогда не наступит!
-Утро никогда не наступит? Как это?
-А вот так! Все 24 часа в сутках будут наполнены мною. Только лишь мною. Новый день вселяет в людей надежду, а я хочу видеть людские страдания. Это доставляет мне удовольствие. Именно поэтому я хочу, чтобы в мире наступила вечная ночь. Тогда людям неоткуда будет черпать силы для борьбы с неприятностями, к тому же во мраке ночи проблемы кажутся более сложными и неразрешимыми, нежели при свете дневных лучей.
Это будет новый мир. Мир, где властвую я. Царица-Ночь. Это будет мир хаоса и страха. Это будет мир разбитых надежд и бесчисленных, напрасных попыток хоть как-то все исправить.
Но у людей ничего не выйдет. Им больше неоткуда будет взять помощи. Солнце потонет во Мраке. День растворится в Ночи. Люди ослепнут. Они станут злыми и жестокими. Каждый будет думать только о себе. Вся жизнь людей будет проходить в бесконечной борьбе за клочок призрачного счастья. Недосягаемого счастья. Все их надежды будут ломаться как карточный домик. Во тьме люди навсегда потеряют ориентир, а вместе с ним и всякий шанс вернуть былое счастье.
-Это жестоко. – прошептала девушка.
-Жизнь – борьба. У каждого в этом мире свои цели. Ты не вправе меня осуждать.
-Я знаю.
-И каков же будет твой ответ?
-Жизнь – борьба. У каждого в этом мире свои цели. – эхом повторила девушка. – Я согласна стать твоей помощницей.
-Я в этом и не сомневалась. – ответила Ночь, и протянула девушке свою ледяную руку.
Девушка крепко сжала ладонь Царицы Мрака, и они вместе вылетели в открытое окно.
На настенных часах пробило без четверти три…


Эпилог

Именно в это мгновение на Земле родился Хаос. Тихим шипением змеи, каменным перестуком, безудержной волной вырвался он из своей пещеры. Вырвался и опоил своим ядовитым газом все вокруг.
Мир забился в конвульсиях, пытаясь исторгнуть из себя яд. Однако новая сила была несоизмеримо больше. Мир оказался не готов к борьбе с этой силой. И, сделав еще несколько слабых толчков, он затих, признав себя побежденным.
Наблюдая за происходящим, новая хозяйка мира, Царица-Ночь, чувствовала невероятный внутренний подъем.
«Все получилось даже лучше, чем я предполагала» - думала она.
Прежний, пульсирующий живыми венами мир, превратился в обездвиженный, каменный пласт. Теперь это было пространство, окутанное толстой сетью холода и мрака.
«Как испугаются эти глупые людишки, когда поймут, что гармония стала для них недосягаемой мечтой!» - ухмылялась Ночь.
«Все поглотил Хаос. Теперь от него уже некуда деться! Его невозможно победить. Людям остается только смириться, и научиться жить в мире дисгармонии».
-И я желаю вам удачи в этом непростом деле! – воскликнула Ночь со своего высокого трона, сжимая свою испуганную «помощницу» в железной хватке.
-Отпусти меня. – прошептала девушка.
«А что, может, и впрямь отпустить? – подумала Ночь. – Зачем она мне теперь? Свою главную цель я достигла – Хаос зародился. Дальше уже люди собственными руками и неправильными действиями дадут ему подпитку.
Да и у этой, - Ночь недовольно взглянула на висящую вниз головой девушку. – осталось уже слишком мало энергии. Я почти всю ее использовала в своей великой миссии».
-Хочешь, чтобы я тебя отпустила? – спросила Ночь у девушки.
-Да, отпусти меня, змея! – закричала она.
-Как скажешь. – ухмыльнулась Ночь, и ослабила свою хватку.
Девушка выскользнула из ее рук и полетела с огромной высоты вниз. В бездну. В Хаос.
-Удачного приземления, дорогая! – крикнула Темная Ведьма, и полетела прочь с места преступления…

[GREEN]

№ 4 ... ИЗВИНИТЕ, В ФИНАЛ НЕ ПРОШЛО - ОТСЕЯНО ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ЖЮРИ НОМИНАЦИИ. НЕ ЖЮРИТЬ!
Исповедь вампира – алкоголика


Вчера ночью меня укусил вампир. Наверно, крови хотел напиться. Как бы ни так! У меня, последние несколько лет, вместо крови по венам спиртное бродит. Видели бы вы, как его стошнило! Я и не думал, что вампиры могут так ругаться. Но его яд, наверно, попал все же в мой организм. Теперь я вампир - алкоголик. Только обычным вампирам нужна кровь, а мне нужно спиртное. Короче, гибрид получился. Я, конечно, очень расстроился: получается, что мне теперь нельзя днём ходить? Оказалось, можно. Это кровососы от солнечных лучей сгорают, а мне хоть бы что. Это я утром выяснил, когда солнце взошло. А ещё я выяснил, что у меня не голод появляется, как у нормального вампира, а ужасная жажда. Во рту всё ссохлось, язык не повернуть. Вместо слов шуршание изо рта доносится. Лежу я так, усыхаю и думаю, что надо было всё же в тенёк перелезть, а не лежать посреди дороги.

Вот только силы совсем нет. Хорошо, что добрые люди нашлись, позвонили в скорую помощь. Больше ни чего не помню. Очнулся в какой-то лаборатории. Слышу разговор:

- Где вы эту мумию нашли?- Спрашивает один голос.

- Посреди улицы лежала,- говорит другой.

Стали они ковыряться в моих внутренностях. Я им хочу сказать, чтобы не трогали мои кишки, они мне ещё пригодятся, а рот не открывается.

Наконец, оставили в покое и ушли. Стало темнеть. Мне немного легче стало. Даже пошевелиться смог. И тут в нос ударил знакомый запах спирта. Повернул я голову, смотрю, а по-над стенкой на полках банки стоят. А в них всякие уроды, да выкидыши заспиртованные плавают. Набрался я силы, затолкал кишки обратно в живот и полез к ближайшей банке, в ней плавал какой-то эмбрион. Я с жадностью припал к спирту. С каждым глотком я чувствовал, что жизнь возвращается в моё тело. После третьей банки рана на животе зарубцевалась, и кишки не надо было больше придерживать. Когда спирт кончился, я почувствовал в себе прилив необычайной силы. Единственное, что мне не понравилось: выпил столько спирта, а у меня ни в одном глазу. И нафига, скажите, мне такое бессмертие? Стал я оглядываться по сторонам, а вокруг столы с покойниками. Меня такая жуть взяла, я с детства покойников боюсь. Думаю: «Надо выбираться отсюда».

Нашёл белый халатик, надел на голое тело и выпрыгнул в окно. Думал, расшибусь. Ничего, полежал немного, переломанные кости срослись, и я как новенький побежал подальше от этого страшного места.

… И какого беса я залез в эту электричку? Жил себе на вокзале, так нет же, романтики захотелось. Проснулся оттого, что меня контролёры будят. Выбросили на какой-то станции небольшого городка. Название такое хорошее: «Солнечный», а в первую же ночь вампир укусил. Хороший городок, нечего сказать…

Стою я посреди ночной улицы, куда идти, понятия не имею. Вроде, на кладбище надо, так мертвяков боюсь. Вампиры, вроде, в гробу лежат днём, а мне, получается, надо в пивной бочке лежать. Лучше бы на ликёроводочном заводе найти тёмный уголок

Я бы на работу утроился, да документов нет. Интересно, нужен паспорт, чтобы сторожем устроиться? Ночь скоро кончится, а я даже приличного подвала не нашёл, чтобы переждать день. Но сначала надо спиртным обзавестись. Смотрю, дом недостроенный стоит, а в окне свет горит. Подхожу ближе, а там мои коллеги-бомжи гуляют. Хотел зайти к ним, а какая-то сила не пускает.

- Эй!- кричу,- Мужики, пустите погреться.

Бомжи народ отзывчивый: и погреться пустили, и вещи дали, и налили. Спрашивают: «Откуда взялся? Раньше не видели тебя. И одежда странная».

- Из морга сбежал,- объясняю им.

Посочувствовали мне коллеги и больше расспрашивать не стали. А тут и утро наступило. Все на работу собрались, а меня в сон тянет. Мне и говорят:

- Халявы больше тебе не будет. Иди жрачку ищи и выпивку на вечер.

Ушли они, а я спать завалился. Так и проспал до захода солнца. Проснулся, пить хочу, силы нет. Бомжи стали подтягиваться, меня гонят. Не стал я с ними спорить, решил, что сам проживу.


* * * * *
Ночной город по-своему прекрасен. Неоновые лампы, загадочно мерцая, зазывают ночных путников. Одинокая худая фигура, согнувшись, двигалась вдоль витрин магазинов. У продуктового магазина незнакомец остановился и стал озираться по сторонам. Убедившись, что поблизости никого нет, он попытался разбить стекло кулаком. Сработала сигнализация и несостоявшийся грабитель, пригибаясь, скрылся в темном переулке.


* * * * * *
Почему такие толстые стёкла ставят на витрины? Надо было разбить головой. Пить хочется, силы уходят. Мне что, так всю свою бессмертную жизнь мучиться? Нужно с кем-то поговорить. А кто захочет разговаривать с вампиром, да ещё алкоголиком?

Какое интересное название над домом: «В гостях у Ведьмы». Вот она точно не испугается меня. Спит она, что ли? Уже полчаса стучу, а никто не выходит. Кажется, достучался, уже полицейская машина едет.

- Капитан уголовного розыска, Андрей Безухов, - представился полицейский,- ваши документы.

Не стал я испытывать судьбу и бросился бежать. Хоть и быстро я бежал, но пуля оказалась быстрей. Она не убила меня, а лишь замедлила мой бег. Слышу, машина завелась и рванула за мной. Тупой удар сзади и я провалился в темноту.

Из пустоты послышались знакомые голоса:

- Тебе не кажется, что этот труп напоминает вчерашний? - спросил первый голос.

- Тот был намного худей,- возразил второй,- мы же вчера его выпотрошили, а у этого даже шрама нет.

- Может, его брат?- снова предположил первый,- ночью забрался в лабораторию, слил спирт и унёс труп.

- Это не наше дело,- ответил его собеседник. Пусть полиция разбирается. Капитан сказал, что при нём не было документов. Нужно снять отпечатки и отправить образцы на ДНК.

- Ты, посмотри, как треснул его череп,- заинтересованно проговорил первый. Неси тазик для мозгов, я ему лоботомию сделаю.

Послышался шум электропилы.

- Подожди,- остановил его первый голос,- сейчас подставлю тазик, а то мозгами полы испачкаешь.

Мне хотелось крикнуть: «Не смейте доставать мои мозги. Они мне ещё пригодятся». Но я не мог не только возражать, но даже пальцем шевельнуть. А они продолжали совершать надругательство над моими органами. Я слышал, как отпиленный кусок моего черепа со стуком бросили на стол. До самого вечера они издевались над моим телом, отрезая от меня кусочки и разглядывая в микроскоп. Они ушли, когда начало темнеть. С наступлением темноты я почувствовал, что могу двигаться. С большим трудом мне удалось затолкать мозги на место. Потом я стал искать отпиленный кусок моего черепа. Найдя недостающую часть черепа, я укрепил её на место и двинулся к знакомому эмбриону. Очень неудобно пить, когда сползает крышка черепа и мозги каждую минуту могут выпасть из головы. Но мне все же удалось утолить жажду. После третьей банки спирта все мои болячки стали зарастать. Опорожнив все банки, я по знакомой дорожке, прихватив халатик, двинулся к окну. На этот раз мой прыжок оказался более удачным. Я сломал только одну ногу, правда, в трёх местах. Но уже через пять минут, бодрый и весёлый, я двинулся по ночному городу. Теперь я выбрал противоположную сторону. Мне показалось, что с этой стороны я слышал звук проходящих поездов. Нужно было покинуть этот негостеприимный для меня город «Солнечный».

Чтобы не привлекать внимание, необходимо найти одежду. Смотрю - бельё на балконе второго этажа. Без особых усилий я взобрался на балкон и схватил первые попавшиеся вещи. Красную майку, вероятно, носила женщина с бюстом седьмого размера. Но зато майка красного цвета не так сильно выделялась в темноте. Вот с нижней частью белья не очень повезло - женские панталоны были белые. Но всё равно, это лучше, чем ничего. Boт и магазин, где можно приобрести спиртное в дорогу. Урна у лавочки вполне подойдёт, чтобы разбить оконную витрину. Магазин большой и сильно освещён. Если быстро всё сделать, то успею скрыться до приезда полиции. Удачно бросил урну. По битому стеклу, не обращая внимания на работающую сигнализацию, хватаю корзину для продуктов и кладу в неё бутылки. Выбирать некогда, беру, что попало.

Тяжело бежать, держа полную корзину бутылок перед собой. Двигаюсь в сторону станции. Вот уже видны огоньки и знакомый стук колёс поезда.


Послышался вой полицейской машины.

Быстро они меня вычислили. Конечно, натыкали кругом камеры слежения. Не каждый день магазин грабят в женских панталонах. До вокзала рукой подать, а вой всё ближе. Если бы не корзина….

Вот и платформа. Слышен шум приближающегося поезда. Сзади топот ног и крики: «Стой, стрелять буду!» Не сомневаюсь, что будешь. Уже стрелял. Сейчас прыгну перед поездом, и тогда уже точно не поймают.


* * * * *
Крики, бегущий человек с корзиной, в которой звенят бутылки, и гонящийся за ним полицейский, привлекли внимание пассажиров, ожидающих поезд. Неизвестный преступник в белых панталонах и красной майке, держа перед собой корзину с бутылками, у них на глазах, попытался прыгнуть впереди идущего поезда. Удар был страшным. Голова мужчины отлетела в одну сторону насыпи, ноги и часть туловища остались у перрона, а тело, протянутое несколько десятков метров, осталось лежать между рельсами. До самого утра наряд полиции собирал части тела. Никак не могли найти оторванную челюсть.


* * * * * *
- Зачем капитан распорядился доставить части тела этого бомжа?- спросил первый голос.

- Он утверждает, что вчера уже арестовывал этого человека. Он его опознал по камере наружного наблюдения,- ответил второй голос.

- Вроде, он после аварии поступил к нам.

- Это тот подозрительный труп, что вторую ночь ворует у нас спирт и исчезает?- переспросил первый голос.

- Да, чёрт бы его побрал. Я потребовал проверить его на ДНК и отпечатки пальцев и сравнить со вчерашним трупом. Я ещё утром отдал образцы на экспертизу. Посмотри на столе, результаты не принесли?

- Ты не поверишь,- раздался взволнованный голос первого голоса,- результаты подтверждают, что это один и тот же человек.

- Не может быть!- возразил второй,- мы же вчера ему лоботомию делали и мозги достали. Ничего не понимаю. Пойдём, расскажем капитану.

* * * * * *
Если я слышу голоса, значит ещё живой. Вот только не совсем целый. Мне бы до банки со спиртом добраться. Начало темнеть и запах спирта придал мне силы. Сосредоточив мысли, я попробовал пошевелить руками. Мне это удалось. Тогда я стал шарить ими, чтобы отыскать голову. Наконец, я почувствовал на голове свои руки. Взяв голову, я приподнял её. Моим глазам представилась ужасная картина: нижняя часть туловища с ногами лежали отдельно. Хорошо, что руки не отрезало. Я пошевелил ногой. Потом медленно свесил её со стола. За ней вторую. Нижняя часть туловища стояла. Я осторожно опустил голову и на руках подтянулся к стоящим ногам. Приподнявшись на локтях, попробовал соединить две части тела. Лишь бы не промазать. С третьей попытки мне удалось туловище соединить с ногами, и так придерживая в вертикальном положении тело, медленно двинулся к банке с эмбрионом. Всё это наблюдала голова, давая команды моим конечностям. Теперь надо было как-то умудриться выпить спирт, не имея головы. Я прислонил тело к стене и, взяв банку, стал заливать жидкость в отверстие в шее. Эмбрион исчез в моей утробе. Тело начало срастаться. Я медленно передвинулся к следующей банке. После неё я почувствовал себя увереннее. Можно было попробовать прирастить голову. Тело приблизилось ко мне и осторожно подняло голову. Приставив её на место, я снова двинулся к банкам со спиртом. Очень неудобно пить с незафиксированной головой. Много спирта пролилось мимо моего организма. Тем более, что не было челюсти. Постепенно голова приросла. Осталось найти челюсть. Я вполне бодро уже мог передвигаться. Через несколько минут я ее нашел, челюсть приросла быстро. Я стал поглощать оставшийся спирт. И вот снова я, как новая копейка, бодрый и весёлый. Халата почему-то не оказалось на обычном месте. Пришлось обвернуться клеёнкой. Не хотелось поднимать шума. Выглянув в окно, я обнаружил сбоку пожарную лестницу. Как это я раньше не обратил внимания. Можно было спокойно спуститься, а не прыгать и ломать ноги. Спустившись на землю, я лицом к лицу столкнулся с капитаном. Наручники захлопнулись на моих руках. Видно он меня поджидал. Мы сели в машину и вот я сижу в допросной. Лампа направленная мне в лицо, слепит глаза. Из темноты доносится голос капитана:

- Кто ты?

Я честно рассказал ему всё, что произошло со мной с первого дня, как попал в этот город. Капитан закурил, потом встал и стал ходить по комнате. Было, похоже, что он не может переварить информацию, которую получил от меня. Вдруг, он резко остановился и спросил:

- Будешь на меня работать?

Я, что угодно ожидал, но не этого предложения. От неожиданности, даже потерял дар речи.

- Получишь документы,- приняв моё молчание за сомнения, стал убеждать капитан,- выделю тебе комнату. Ночами будешь патрулировать улицы, а днём отсыпаться. В водке купаться будешь.

Последний аргумент был самым убедительным.

- Готов хоть сейчас приступить к обязанностям,- ответил я.


* * * * * *
Сейчас у меня собственная комната в подвале тюрьмы. Есть одежда и документы. Я патрулирую ночной город. Берегу ваше спокойствие от маньяков и грабителей. Днём я отдыхаю в ванне заполненной водкой. Что ещё нужно для счастья обычного бомжа. Вот только запах спиртного, говорят, от меня исходит за сто метров. Но это, я считаю, моя визитная карточка.

[GREEN]

№ 5 ... ИЗВИНИТЕ, В ФИНАЛ НЕ ПРОШЛО - ОТСЕЯНО ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ЖЮРИ НОМИНАЦИИ. НЕ ЖЮРИТЬ!

Секрет


В кафе небольшого уездного городка было пусто. Официант Виталий курил неподалеку от входа. Официантка Маргарита перекладывала приборы из посудомойки в ящик комода. Повар Александр Павлович разгадывал кроссворд. Уборщица Маша в пятый раз вымыла пол со специальным порошком, ядрено пахнуло хлоркой. Было два часа дня. Жарко. Кафе не то, что не приносит доходов, окупается-то с трудом, - подумал владелец кафе Трофим, приятный молодой человек тридцати двух лет. Что же мне сделать, что же сделать, думал Трофим, оглядывая свои владения: миниатюрное, на шесть столиков, кафе у обочины дороги.

А в заведении через дорогу жизнь кипела. Официанты не успевали справляться с наплывом посетителей, столики были заняты с утра и до поздней ночи. И так ежедневно. Эдак, думал Трофим, мои официанты с поваром перейдут к конкурентам, придется и вовсе закрыться. А сколько денег я инвестировал в мебель, в кухню! Ездил по выставкам, выбирал самое лучшее, взял кредит в банке, еще выплачивать. Трофим решил выведать секрет успеха конкурента. Вообще, официанты, Василий и Маргарита, уже пробовали кофе и однажды обедали у соседей, ничего особенного, а кофе и подавно - самый дешевый, владельцы не трудятся даже предлагать на выбор из нескольких сортов, как у Трофима. Кофемашина старая, а чашку обычного кофе приходится ждать дольше, чем в кафе Трофима, в несколько раз! И все-таки клиенты ходят в кафе напротив! Голосуют, так сказать, рублем. В чем же секрет?

Трофим выждал, когда последний клиент выйдет из кафе напротив и зашел в гости к конкурентам.



- Привет!
- Привет! – Раздалось из темноты, Трофим не сразу увидел бармена.
- А скажи мне, дружок, где хозяин?
- Да я и есть хозяин, - официант, щелкнув включателем над стойкой, продолжал прибирать кухню, - у нас тут все хозяева.
- Ну вот смотри, ты же работаешь на одной со мной улице, меню примерно одинаковое, казалось бы, по всем законам, мы должны оба хорошо зарабатывать. Я, кстати, Трофим.
- Я слышал, - официант вымыл руки, вытерев их о передник, предложил гостю сигарету, - я слышал, что у вас проблемы.
- Вот-вот. - Трофим закурил, заметив частью спины и немного боковым зрением прошмыгнувшую крысу.
- Если только не одно “но”. Давай-ка, проведем эксперимент. Вообще, я в это не верю. Но хранительница моего кафе - старая крыса. Тут когда-то крыс было столько, что мы думали искать другое место. Наша уборщица позвонила в санэпидстанцию, те приехали, потравили тут как следует, и у нас стало чисто, крыс не было, но не было и посетителей.
- Хм, - Трофим почесал затылок, - крысы... У нас тоже были проблемы с крысами, кстати, и вообще, у нас очень щепетильная уборщица Маша, у нас и тараканов-то нет, забыли, как выглядят.
- Трофим, ты только послушай. С полгода тому. Ко мне в гости приехала бабушка, по папе, она зашла в кафе, повела носом и ушла куда-то. Вернулась с вот этой баночкой, - официант пошуршал на полках, достав и поставив на барную стойку жестяной бочонок размером со среднее яблоко, открутил крышку, отсыпал немного на салфетку, - это надо добавлять в кофе. Просто в кофемашину сыпанешь. И все. Проверим?
- Да что ж не проверить, давай. Спасибо, друг, как тебя зовут-то?
- Иннокентий.
- Ну, что же, завтра попробую, давай, пока, - Трофим пошел домой.
Утром следующего дня проснулся очень рано, после пробежки по сонному городу умылся и поспешил в кафе.

Уборщица Маша уже намывала хлорным раствором полы, официантов пока не было. Трофим достал кулек, свернутый Иннокентием из салфетки, высыпал его содержимое в отделение для кофейных зерен, плотно закрыл пластмассовую крышку, выбрал кнопку "крепкий эспрессо". Машина шумно смолола зерна, из носика машинки пошел пар, через мгновение кофе был готов. Трофим взял чашку, выпил. Кофе как кофе, обычный. Что за дрянь дал мне Иннокентий? Но уже поздно. Все в кофемашине. Звякнул колокольчик на двери, Трофим посмотрел на часы - четверть девятого, до открытия еще более получаса, наверное, кто-то из официантов. По барной стойке чьи-то пальцы требовательно отбивали дробь.


- А что, не рады гостям, да? - У бара стоял высокий бизнесмен в костюме идеальной посадки, его портфель лежал на стуле у третьего столика, - вижу, вижу, что вы с девяти, - скидывая пиджак, - но мне нужно срочно перекусить, сделайте мне бутерброд с семгой и приготовьте, пожалуйста, чашку кофе...
- Сей момент! - Трофим скрылся за дверьми, ведущими на кухню, быстро приготовил бутерброд, поставил его на барную стойку, как раз подоспел официант Виталий, все было отлично, кафе постепенно заполнялось утренними гостями: парочка, сонная, зевают, лохматые, видимо, только из постели выползли, лень готовить завтрак. Студентка, заказала яичницу и капучино, "не забудьте корицей присыпать!"... Время завтрака незаметно закончилось, официанты носились как угорелые, повар пыхтел вместе с плитой на кухне, Трофим сам помогал, когда где мог, одновременно радуясь и не понимая, что происходит...

Вечером, проводив последнего клиента, Трофим пересчитал выручку, спрятал в сейф, отключил на ночь витрины и закрыл кафе. Перешел дорогу, увидев, что кто-то возится у барной стойки соседнего кафе, постучал в окно, молодая девушка, худенькая, с короткой стрижкой, открыла дверь с радостной улыбкой:


- Доброй ночи! Вы перекусить? Мы уже вообще-то закрыты...
- Н-нет, извините, здравствуйте. Я Трофим, владелец кафе напротив, - кивнул в сторону своего заведения.
- Приятно познакомиться, Матильда, владелица этого кафе, - протянула руку.
- А Иннокентий?
- Простите? - Матильда смотрела на Трофима, одна ее бровь смешно поползла на маленький детский лобик, какой Иннокентий?
- Ну как. Высокий, вроде брюнет, он вчера работал, вот тут, за этой стойкой, насыпал мне какого-то порошка...
- Намекаете на наркотики?! Да как вы посмели? Мы - приличное заведение, вот меню - там указано...
- Матильда, вы меня извините, но вчера за барной стойкой Иннокентий рассказывал мне, что вы все, все, кто работает в этом кафе, - собственники, что тут раньше было много крыс, но потом приехала бабушка Иннокентия и ...
- Ах кры-ысы, - Матильда прикусила губу, выдохнула, раздув ноздри и пошла в атаку, - а ну вон отсюда! Не хватало мне еще шантажистов из санэпидемстанции!
- Матильда, но... Как мне... Можно? - Трофим забежал за стойку, пытаясь найти жестяную банку, обшарив все полки, не нашел ничего кроме идеально чистых бокалов и стаканов. Но взгляд его случайно упал на декоративную полку на стене, - ах! Вот она!
- Да это старая жестяная банка, из-под леденцов, мне привозили когда-то, она сто лет как пуста. - Матильда потянулась за банкой, но тут руку перехватил Иннокентий, как он вошел, никто и не заметил.
- Теперь здесь хранятся перемолотые кости древней верховной крысы, - сказал Иннокентий, и только теперь Трофим увидел, что зрачки Иннокентия прозрачны: сквозь них можно было разглядеть, как шевелятся мозги Иннокентия, - моя бабушка, древняя знахарка, единственная, кто сохранил сей рецепт. Надо, чтобы кто-то продолжил ее дело.
Иннокентий усадил Матильду и Трофима за стол, а сам отправился к бару:


- Вам что предложить? - Как только Иннокентий зашел за стойку, строгий костюм на нем сменился официантской униформой, с длинным черным фартуком до пят, - я только из Парижа, прихватил бутылку редкого красного.
- Красное, из Парижа, - Матильда хлопала глазами, как восьмиклассница на первом свидании, - да! Да! И сыру!
А Трофим смотрел на Матильду и точно знал, что сегодня он уйдет домой вместе с ней, он ее уведет, украдет, он увидел, как они целуют друг друга, то нежно, то со страстью, как постель стонет всю ночь от их неутомимой любви...
***
Утром Матильда и Трофим шли на работу вместе, посреди дороги остановились. Поцеловались, чуть более откровенно, чем можно было бы и отправились в свои кафе, где уже завтракали посетители, а на улице ожидали очереди из желающих выпить кофе и перекусить.
Вот теперь порядок, - думал Иннокентий, он бежал, обернувшись в этот раз крысой, по очень, очень важным делам, на другой конец города...

[GREEN]

№ 6 ... ИЗВИНИТЕ, В ФИНАЛ НЕ ПРОШЛО - ОТСЕЯНО ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ЖЮРИ НОМИНАЦИИ. НЕ ЖЮРИТЬ!

Янек и Бася

На вершине холма был старинный город, окруженный высокими крепостными стенами. Близ одной из стен, буквально в ста метрах от неё, стояла ветхая лачуга, в которой жил старик Янек. Вы спросите, кто такой этот Янек, и вам ответит любой обыватель, что Янек – обыкновенный горшечник. Но не спешите верить чужим словам. Давно замечено, что именно в простоте и обыкновенности заложено нечто гениальное. И выражение «всё гениальное просто» возникло не само по себе. Но люди не любят не похожих на себя созданий божьих, поэтому сочиняют про них небылицы. От страха или от зависти, не важно. Бог им судья!

Нравится вам или не нравится, но по описаниям очевидцев, правда жизни Янека была нелицеприятна.

Горшечник был таким бедным, а его лачуга такой ветхой, что горожане сторонились их, словно боялись заразиться болезнью, которая зовётся нищетой. Только одна сирота по имени Бася жалела старика и иногда приносила ему кусок хлеба с сыром и луковицей, что давала хозяйка ей на ужин. Не слушая возражений Баси, Янек делил еду пополам, и они молча ужинали, запивая каждый кусочек родниковой водой. Пожелав старику спокойной ночи, девочка убегала к хозяйке. Но чаще всего Бася оставалась без ужина, так как хозяйка просто напросто забывала про девочку.

Старик Янек жалел Басю и понимал, что она от доброты сердечной отдаёт ему последний кусок хлеба с сыром, обрекая себя на добровольное голодание. И этого он допустить не мог. Поэтому, не смотря на то, что его руки со скрюченными пальцами уже не способны были, как раньше, лепить красивые кувшинчики, миски и чашки, горшечник решил сделать Басе подарок.

Когда девочка в очередной раз не принесла ужин, Янек стал собираться в путь. Он положил в мешок смену белья, кувшинчик, кружку, два сухаря и необходимый для работы инструмент. С первыми лучами солнца старик вышел из лачуги и по едва заметной тропочке спустился по склону холма в долину.

– Давно я здесь не ходил, – произнёс вслух Янек, и эхо ответило ему.

– Дил, дил, дил! – разнеслось по всей долине.

– Перестань! Не до шуток мне сейчас, – попросил горшечник, и эхо замолчало.

Недалеко от ручья, что стекал по склону холма в долину, находился овраг, где у Янека была заветная яма, на дне которой можно было увидеть голубую и розовую глину. Её было так мало, что не хватит ни на кувшинчик, ни на чашку. Но зато вполне достаточно для хорошей свистульки. Старик присел на лежащий возле ямы плоский камень и задумался. Сколько мешков с глиной перетаскал он из ямы в лачугу теперь уже и не вспомнишь. Годы идут, времена меняются, и спрос на глиняную посуду практически пропал. Разве что какой-нибудь коллекционер или любитель экзотики приобретал у горшечника по сходной цене кувшинчик или кружку. В моде стала металлическая посуда, она не бьётся и долго служит. Так прогресс лишил Янека работы.

Но мир не без добрых людей. То угольщик поделится с горшечником платой за проданный уголь, то дровосек принесёт вязанку дров, а то и пекарь раздобрится на пару булок. И всем им, дары приносящим, Янек в ответ дарил глиняные кружки. Спустя некоторое время по городу прокатилась молва о том, что пить воду из глиняных кружек приятнее и полезнее для здоровья. И горожане скупили у Янека весь запас глиняной посуды. С тех пор прошло десять лет. Глиняные кружки оказались настолько прочными, что до сей поры ни одна не разбилась. Очевидно, что всё сделанное на совесть, хранится долго.

Как бы там ни было, но давно известно о том, что бедные люди чаще помогают друг другу выжить, чего нельзя сказать про богатых. У них свои правила игры, поэтому у большинства богатеев срок жизни короток.

Думай, не думай, но из дум каши не сваришь! Пора и за работу приниматься. Янек с трудом спустился в яму и набрал горсть голубой и горсть розовой глины. Держа глину на вытянутых руках, старик думал,

как ему выбраться из ямы. Словно подслушав его мысли, дно ямы стало подниматься. Янек дождался, пока оно окажется на уровне земли и шагнул к камню. Он оглянулся, чтобы проститься взглядом с ямой, но той уже не было и в помине. На том месте, где прежде была яма, расстилался ковёр из голубых незабудок и розовых колокольчиков.

– Добрый знак! – сказал Янек, и эхо согласилось с ним.

– Так, так, так! – услышали все обитатели долины и воспрянули духом. Приятно же думать, что твоё «не так» вдруг превращается в «так».

Горшечник освободил ладони от глины, положив её на плоский камень, и, достав из мешка кувшинчик, направился к ручью. Подойдя к ручью, он послушал журчание воды, перекатывающейся с камня на камень. И улыбнулся. Когда Янек наклонился к воде, чтобы наполнить кувшинчик, то не увидел своего отражения в воде.

– За волшебство надо платить, – услышал он за спиной незнакомый голос. Старик оглянулся, но никого не увидел.

«Наверное, это ветер пробежал по веткам кустарника, а мне и почудилось», – подумал он, и медленными шагами пошел назад, к камню.

Подойдя на расстояние вытянутой руки к кусочкам глины, Янек брызнул водой из кувшинчика сначала на розовую глину, а затем – на голубую.

– Сила воды напитай землю! – трижды произнёс горшечник прежде, чем стал тщательно разминать глину. Когда глина стала однородной и податливой, он вылепил из неё двухцветную свистульку, а именно: с одной стороны она была розового цвета, а с другой стороны – голубого.

– Вода и ветер в голубом цвете, а розовый цвет – солнечный свет! – трижды повторил Янек, глядя попеременно то - на свистульку, то - на небо.

– Чего ты хочешь? – послышался голос, который старик уже слышал у ручья.

– Я хочу, чтобы сирота Бася, для которой я сделал эту свистульку, могла

вызывать дождь, подув в свистульку с голубого конца, или солнечный свет, подув в свистульку с другого конца. Ручаюсь, что делать всё это она будет во благо людям, – ответил Янек.

– Хорошо! – послышалось откуда-то сверху. – Пусть будет так, как ты хочешь. Свистулька будет подчиняться Басе и всегда возвращаться к ней, чтобы с ней ни случилось. Девочка заслужила благости. А ты придешь ко мне через год.

Янек взглянул на небо, но, кроме мелькнувшего в облаках луча света, ничего необычного не увидел. Пока горшечник разговаривал с невидимкой, кто-то высушил свистульку и покрыл её лаком. Янек взял свистульку в руки и с удивлением заметил несколько дырочек на ней.

«Чудеса, да и только!» – подумал он.

– Дедушка Янек! Возьмите меня с собой! – услышал старик детский голос и, повернув голову на звук, увидел бегущую по склону холма Басю.

Когда запыхавшаяся от быстрого бега девочка, подошла к плоскому камню, горшечник достал из мешка два сухаря и кружку. Он протянул Басе сухарь и кружку с водой, налитой из кувшинчика. Сам же стал пить воду прямо из кувшинчика, и с каждым выпитым глотком чувствовал, как силы возвращаются к нему.

– Дедушка, ты стал такой красивый! – воскликнула Бася. Янек взглянул на девочку, да так и застыл с открытым ртом. Вместо голенастой девчонки он увидел семнадцатилетнюю красавицу с удивлёнными глазами и открытым ртом.

– Пойдём к ручью, – только и смог вымолвить горшечник и резво вскочил на ноги. Прибежав к ручью, он долго разглядывал своё отражение в воде и догадался, почему прежде никакого отражения не видел. Девушке очень нравилось собственное отражение в воде, она крутилась так и этак, разглядывая себя в новом обличии. Вдоволь налюбовавшись на себя, Бася взглянула на Янека, назвать которого дедушкой язык не поворачивался. На вид горшечнику можно было дать не больше сорока лет.

– Янек, а что нам теперь делать? – задала она вопрос горшечнику. – Нас в таком виде никто не узнает.

– Мы не вернёмся в город, – ответил Янек. – В конце долины у высоких гор есть селение, где живут добрые люди, мы пойдём к ним.

По дороге горшечник рассказал Басе о свистульке Он протянул девушке свой подарок. Басе повертела в руках свистульку и, желая проверить её в действии, подула в голубой конец. Небо потемнело, поднялся ветер и хлынул дождь, вымочив до нитки Басю и Янека.

– Подуй в розовый конец, а то мы простудимся и заболеем, – попросил Янек, и Бася несколько раз дунула в свистульку. Дождь разом прекратился., и выглянуло солнышко, которое быстро обогрело путников и высушило на них одежду.

– Никогда не дуй в свистульку без необходимости, – сказал горшечник. – Отныне ты и свистулька будете помогать селянам в выращивании урожая, а они тебя будут кормить за это. Вот такой тебе от меня подарок.

– А если будут давать деньги? – поинтересовалась Бася.

– Если хотя бы раз окажешь людям помощь за деньги, волшебная свистулька превратиться в обычный свисток. Всё, что даётся свыше, должно служить людям, не требуя платы взамен.

Селяне приняли путников гостеприимно, накормили и предложили временное жильё, пока Янек не построит для Баси дом. Узнав, что девушка обладает даром менять погоду, старейшины селения попросили Басю вызвать дождь.

– Уже три дня палит солнце, растения вянут от жажды, – пояснил главный старейшина.

Бася кивнула головой в знак согласия, вынула из кармана свистульку и подула в неё три раза. Вдруг налетел ветер, солнце спряталось за, неизвестно откуда появившуюся, тучу, из которой хлынул проливной дождь.

– Достаточно! – замахал руками главный старейшина, увидев, как ручейки стали заливать растения.

Девушка подула в розовый конец свистульки и через несколько минут вновь установилась солнечная погода.

– Сколько мы вам должны за спасение урожая? – спросил главный старейшина, доставая из кармана кошелёк с монетами.

– Басе нельзя брать деньги за работу, – ответил Янек. – Дар пропадёт.

– Но мы можем заплатить продуктами питания, – предложил один из старейшин. Янек кивнул головой в знак согласия.

Так они и стали жить. Бася делала погоду, а Янек строил дом. Когда строительство дома подошло к концу, девушка заметила, что Янек постарел.

«С чего бы это?» – подумала Бася. Она не знала, что приближается срок платежа за чудо. Да и зачем забивать хорошенькую девичью головку мыслями о грустном? Тем более, что она занята думами о молодом Иванко, живущим по соседству.

«Вот и хорошо, – подумал горшечник, заметив, как полыхают румянцем Басины щечки при встрече с молодым соседом, – справлю новоселье и свадьбу, тогда и уйду со спокойной душой».

Так и случилось. Спустя неделю после свадьбы Бася не увидела за столом Янека. Впервые он не пришел завтракать. Бася постучала в дверь комнаты горшечника, но не услышала ответа. Она вошла в комнату и увидела Янека, неподвижно лежащего на кровати. Он был таким, каким она его знала прежде: старый, небритый и руки со скрюченными пальцами.

Когда хоронили горшечника, была ясная погода, На небе ни облачка, только широкая радуга опоясала небосвод.

– Светлый был человек, – сказал главный старейшина и, указывая рукой на радугу, добавил – даже врата райские ему открыты, чтоб душа не заблудились.

И все стали смотреть в небо и не заметили, как маленькая белая птичка выпорхнула из гроба и полетела к радуге.

– Смотрите-ка, нашла! – обрадовано воскликнул главный старейшина, когда птичка влетела в радужные ворота.

И всем стало спокойно и радостно на душе потому, что горшечнику подарили вечный покой.

– Каждому воздаётся по трудам его! – ответил главный старейшина на вопросительный взгляд Баси.

Когда у Баси с Иванко родился сын, селяне предложили назвать его в память о горшечнике Янеком, что и было исполнено с превеликой радостью.

А что же свистулька?

Пока была жива Бася, свистулька служила людям, как говорится, верой и правдой. А потом куда-то пропала. Как знать, может быть, ищет такую же добрую девочку, какой была Бася?

[GREEN]

№ 7

Скульптура



Зимой из деревни я чаще всего возвращаюсь не по дороге вокруг широкого озера, а напрямик по льду. Тем более в марте, когда снежный наст сверху крепок и идти на лыжах одно удо­вольствие. Правда, нынешний март был теплее обычного, и поя­вившиеся полыньи в середине озера вынуждали продвигаться по льду ближе к берегу. Прошагав половину пути, я заметил весьма странное место: на снежном берегу лежал огром­ный камень, вокруг которого было вычищено солидное простран­ство, и вычищено так усердно, что даже издали были видны рыжие - до песка - проталины.

Среди измученных трескучими морозами серых деревьев и по­тускневшего снега камень казался необычайно многоцветным, а в какой-то миг даже почудилось, что он светится. Но подойдя ближе, ничего особенного я не нашёл в нём: обычная старая глыба песочно-серого цвета. Зато увидел уз­кую тропку, которая тянулась из леса и оканчивалась у камня ак­куратными ступеньками. Сколько же надо было перекидать сне­га за зиму, чтобы камень не засыпало снегом?!

Всё это было настолько необычным для здешних мест, что я решил разгадать тайну. Снял лыжи у камня и стал огляды­ваться, с надеждой увидеть поблизости странника, который на­шёл здесь приют, да ещё с такой непривычной службой - очищать камень от снега. Потоптавшись на месте, я присел на лыжи. За­тем, прислонившись спиной к тёплому от весеннего солнца кам­ню, незаметно для себя задремал...



Это только на вид я обычная глыба камня, моему магнетизму подчиняются многие. Вот и ты задремал на моём «плече»! Таким камням, как я, усыпить человека легко, ведь камень – это окаменелая вечность. Отсюда в нас магнетизм и сила воздействия на человека. Но мой рассказ откроет тебе и другие тайны из жизни камней, и ты постигнешь, откуда в нас си­яние.

Людям и в голову не приходит, что камни живые. Большинство людей относятся к нам пренебрежительно, считая камень самым несовершенным в природе. То есть отвели нам самый низкий и бездушный мир, даже растения постави­ли выше по развитию. Зато себя человек поставил на вершину мироздания. И, ощущая себя хозяином, он одержим разрушением камня, и вос­торгается только драгоценными камнями в украшениях. Опять же благодаря насилию гранильщиков, которых общество почитает как творцов красоты. Правда, есть ещё один повод склониться человеку перед камнем: когда его коснётся рука скульптора. Но и в этом случае большинство будет относиться к камню как к предмету, вещи, в которую можно вложить деньги... Будь я сейчас в музее или на выставке, многие люди с почте­нием остановились бы рядом, чтобы коснуться меня, и наверняка захо­тели бы узнать, откуда я родом.

Я расскажу тебе. Много тысячелетий назад, когда я жил в гигантской скале у горной реки, рядом остановились два всадника. И пока их ко­ни утоляли жажду, один всадник поведал другому: «Есть на зем­ле такие мастера, которые способны превращать камни в вели­кие скульптуры. И все скульптуры такой красоты, что их выстав­ляют в священных храмах, устанавливают на площадях, и люди поклоняются им, как богам! Слава об этих скульпторах разно­сится по всему свету. Мастера по камню живут в больших горо­дах. Камни для них отыскивают тысячи людей по всей Земле и чаще всего находят вот в таких скалах, как эта…» И всадник ру­кой указал в мою сторону.

Скоро кони напились, и всадники ускакали. Но их речь взвол­новала меня: «Вот бы и мне оказаться в руках великого масте­ра!.. Тогда и меня могли бы прославить на весь мир!» С того дня эта мысль не давала мне покоя. Но все мои желания, устремле­ния оставались не более чем мечтой. И как бы я ни терзался, я был бессилен перед скалой. Кроме того, скала, узнав о моей меч­те, ещё крепче сдавила меня в своих объятиях. Только я стано­вился ещё тверже и прочнее, но вместе с этим таяла надежда на освобождение. Один Господь знал, сколько я выстрадал тогда! Может, за это Он и сжалился надо мной?

Однажды случилось страшной силы землетрясение, от кото­рого скала разрушилась, и я огромной глыбой упал в горный поток. Ох, и потрепала меня река: удары о скалистые берега, падения в водопадах... Но, к удивлению, я остался цел, и это побуждало ещё больше верить в моё предназначение.

Не легче был и дальнейший путь, когда горная река вынесла меня к морю. В морской пучине, в подводных течениях я казал­ся не больше песчинки и, кажется, был обречён. А сколько раз шторм загонял меня в расщелины подводных гор или в джунгли водорослей! Но и здесь я находил силы, чтобы вырваться из пле­на.

В этой борьбе прошли века. И все-таки пришло время, когда я услышал людей. Их беспокойную, грохочущую жизнь не мог заглушить даже шторм. А если шторм стихал, я подолгу смотрел наверх, чтобы по днищам кораблей и лодок узнать место, откуда выплывает их больше всего. Таким образом, я нашёл тот залив, на берегу которого стоял большой город. Упрашивать море не нужно было, за сотни лет оно прониклось ко мне уважением и любовью, поэтому морскому течению не понадобилось много вре­мени, чтобы занести меня в шумный залив. А когда мы проща­лись, море в подарок устроило такой сильный шторм, что за од­ну ночь я был выброшен на берег.

Но когда взошло солнце и обогрело меня, я вдруг почувствовал ветхость и старость. Моя глыба бы­ла изрыта рубцами и трещинами. Так, с восходом солнца рухнули все мои мечты. Теперь солнце не отража­лось на мне, как когда-то в скале, мне даже казалось, что солнце умышленно освещает меня со всех сторон, чтобы все могли разглядеть мою дряхлость. Чувствуя себя совершенно ненужным, я хотел вернуться в море, но и на это уже не хватало сил. Так и застыл на берегу рядом с большим городом, где наверняка жил великий мастер.

Однако на этом мои испытания не закончились. В последнее тысячелетие климат Земли изменился, и тёплое море быстро ис­чезло, оставив после себя только озеро. От наступившего холода ушли и люди, город разрушился, зарос густым лесом. На смену морским штормам стали приходить зимы с метелями, которые хо­ронили меня под снегом на долгие месяцы.

Но нынешней осенью появился на берегу странный человек, который в любую погоду находит время, чтобы постоять рядом. В снегопады расчищает снег вокруг меня. Иногда мне кажется, что это всего лишь сон. Но стоит ветру пригнать снежные облака, как он вновь оказывается рядом и уже не отдаёт меня даже самой жестокой метели. Случается, и ночью он приходит ко мне. Тогда он подолгу стоит рядом и о чём-то думает... Как будто хочет окаменеть рядом со мной.

Конечно, я полюбил его. И если бы он покинул меня, я раскололся бы от горя. Это счастье, что человек ос­тался здесь жить. Потом, он первый, кто сказал о том, что я и есть самая гениальная скульптура! Он по сей день восхищается мной. А когда каса­ется рукой моих шрамов и трещин, то чувствую, что и он страдает…



Проснулся я от лёгкого прикосновения. Передо мной стоял худощавый, голубоглазый человек с седой бородой и шевелюрой, но почему-то без шапки. В чёрной фуфайке, брезентовых штанах, заправленных в валенки, он казался обыч­ным деревенским стариком. Но в манере говорить и скупых его жестах угадывался совсем не сельский житель. А на его загорелом лице отпечатались морщины, удивительно напоминав­шие рубцы на камне. И двигался он медленно, словно готовился в любую минуту окаменеть. Порой мне чудилось, что я ещё не про­снулся и вижу перед собой всё тот же камень, неведомо как пре­вратившийся в человека. Только его речь была очень лёгкой и мягкой. Она-то и возвращала меня в реальность.

Мы познакомились, разговорились, и ничего странного я не нашёл в нём. Во всём чувствовались его искренность и доброта. Хотя, если подумать, именно эти качества кажутся сегодня странными, но не здесь, в лесу, а за десятки и сотни километров отсюда, где стоят застывшие города.

Беседуя о природе, мы дошли до зеленого вагончика, где он жил, и расположились у небольшой печки. Здесь мне опять вдруг стало казаться, что это сон, потому как во всей обстановке ма­ленькой комнаты прояснялась совсем иная, незнакомая жизнь. Стены были увешаны необычными корягами, на полках храни­лось множество камней. Большие располагались прямо на полу. Словом, здесь жили камни, а человек только служил им. Да разве можно было не служить таким камням, как "Лебедь", "За­кат", "Сердце"!.. И я опять вспомнил валун на берегу. Но из разговора узнал, что все они найдены гораздо раньше, ещё тогда, когда он только открывал для себя мир суровых и вдохновенных ликов в камне, полных напряженной и величавой жизни духа, проявле­ния которой он искал всюду. В своей жизни он больше путал­ся и тогда неосознанно стал искать камни, среди которых надеялся увидеть себе подобный. И это случилось! Невероятно, но случилось! Древний камень на берегу своим существованием, внешним обликом, своим загадочным появлением здесь заставил его пережить всё человеческое, вплоть до смерти. Ни кто иной, как этот камень поднял его душу от земли к небу!

Нехотя я оставлял этого странного, но очень интересного че­ловека, а потому напросился при случае заглянуть к нему ещё раз. А пока отправился по его тропке к камню, где оставил лы­жи. Удаляясь от вагончика, я никак не мог прервать свои раз­мышления о пережитом. Неужели вдали от мирской жизни, об­щаясь всего лишь с камнем, можно постичь жизнь?.. Одно ясно, этому страннику жизнь является как посвященному; она не пря­чется от него за холодные стены городских домов, не бежит от него под натиском злой толпы... Жизнь доверилась ему и научи­ла не бояться самой смерти. Поэтому он так легко распознает жизнь в самом малом, порой в почти незримом. Она для него вез­де: в солнечном луче, изгоняющем всякую тень; в дожде, исцеля­ющем землю и смывающем грязь; в ветре, который едва успевает разгонять кровавые облака, порожденные людьми; в каждом даже маленьком цветке он видит её целиком, и стократ­но - в каждом камне. Самый маленький камушек на берегу хва­лится ему своей жизнью, и разве он не прав?! Вот его чудо-ка­мень... сияет рядом! Камень, который тысячелетия жаждал воп­лощения своих грёз, всю жизнь скитался в поисках красоты и, наконец, увидел эту красоту в самом себе. Увидел, благодаря че­ловеку - другу.

Возможно, в своей любви к другу он забывает, что он камень, и радуется тому, что он прежде всего носитель такой же души. Каждому из них не хватало только одной встречи, встречи друг с другом. И вот по каким-то неведомым законам они встретились именно здесь, именно сейчас, когда люди больше расстаются и теряют всё, даже веру в красоту. Мои же новые знакомые в ис­каниях красоты нашли друг друга, услышали в себе музыку ду­ховной цельности и, как святые, обрели благочестивую радость, блаженное смирение, готовность принять всё на себя и всё выне­сти, только бы не потерять веру в любовь и красоту.

Сейчас для меня они оба вестники, и весть их не только о гря­дущем восходе добра и любви, но и о том, что необходимо осве­тить и разогнать мрак в сознании людей... О, как бы я хотел ока­заться первым среди этих людей! Ведь что-то чистое, непорочное осталось во мне, если я поверил в сияние камней?..

И кто знает, не потому ли сейчас, приближаясь к большому городу, к людям, к тёплой квартире, я вспоминаю дом, в котором родился, отца, которого уже нет на свете, и мать... О Боже, что же происходит со мной? Время от времени возвращаюсь в дом матери, но так и не могу объясниться с ней... А там, на берегу, другой человек слышит, говорит с камнем и понимает его!.. Куда же я иду?.. И зачем?..

[GREEN]

№ 8

Невыдуманная сказка для взрослых

Про Медведя

Жил-был Медведь. Огромный, бурый, неуклюжий. Он любил три вещи: сезон, когда лосось идет на нерест, малину и слушать старого соловья, жившего неподалеку от берлоги.

Так как Медведь был огромный – то и сердце у него было не маленькое. Всего лишь три любимых вещи – слишком мало для такого большого сердца, согласитесь. Поэтому Медведь скучал и маялся.

Однажды, он с интересом рассматривал невесть откуда взявшийся гриб, прилепившийся к стволу старой березы. Вчера его еще не было. Медведь почесал удивленно за ухом и вдруг услышал:

- Эй, осторожнее, ты чуть не убил меня своей лапищей!

Даже большого Медведя можно испугать, если пискнуть ему на ухо достаточно громко и неожиданно. Медведь испугался и плюхнулся прямо на траву, примяв лесную маргаритку.

- Ну вот… маргаритке тоже досталось! Ну до чего же ты неуклюжий! Это потому, что ты живешь в лесу. Тебе здесь не тесно? Мне тесно, очень! Везде деревья, не могу расправить крылья. Если бы не страшный чеглок, который погнался за мной - в жизни бы не полезла в чащу! Ты знаешь, кто такой чеглок? Это как сокол, только еще страшнее.

Медведь повертел неповоротливой шеей и обнаружил, наконец, источник непрерывного потока слов – маленькую вертлявую птичку, сидящую на ветке березы. Ее звонкий голосок звенел в ушах. Она тарахтела без умолку, задавала вопросы и сама же на них отвечала.

Медведь никогда не видел таких птиц. Он мысленно сравнил ее с соловьем, сорокой, неясытью – но она не была похожа ни на одну из его знакомых пернатых. Поджарое тело, глянцевые перья, стремительный раздвоенный хвост – даже сидя на ветке, она умудрялась создавать полную иллюзию непрерывного движения.

Медведь засопел и решительно прервал трескотню:

- Ты кто?

- Как это – кто? Ты что, замшелый пень, ласточек никогда не видел? – и добавила гордо, - Я – Ласточка!

- А я – Медведь, - он хотел было снова почесать за ухом, но передумал и вместо этого, неожиданно для самого себя, спросил, - А… можно тебя… потрогать?

- Ну, я не знаю… ты такой огромный… не раздавишь? – спросила Ласточка и, вспорхнув с ветки, уселась прямо перед Медведем, опасливо посматривая на него снизу вверх и поблескивая любопытным глазом-бусинкой.

Медведь протянул осторожно свою лохматую лапу, спрятав поглубже страшные когти, и прикоснулся к смелой крохе, сидящей перед ним.

Дотронулся до ее крыльев и почувствовал, как заколотилось сердце – ему стало тесно в груди.

- Странный ты какой-то… Никогда не видела таких Медведей. Да я вообще никаких не видела. Но всегда думала, что вы страшные и злые. Мне пора лететь. Ты смешной и милый, но меня ждут.

Медведь приподнял лапу и еле слышно прошептал вслед упорхнувшей птице:

- Прилетай еще, Ласточка… я буду ждать.

Вы можете увидеть этого Медведя, если зайдете достаточно глубоко в лесную чащу – он всегда сидит на одном и том же месте, под березой, смотрит в небо и ждет…


Про Медведя и Ласточку

Медведь покрутил головой вправо, влево – его окружали густые заросли малинника, сплошь усеянные колючками. Если прикрыть нос лапой – то вполне можно пробраться сквозь эту преграду без особых потерь. Но для этого пришлось бы пожертвовать половиной собранной малины, которая уютно и аппетитно поблескивала яркой россыпью в обеих лапах. Жалко… он так долго и старательно ее собирал.

Медведь вспомнил фразу, услышанную когда-то от старого Филина – «Выход из любой ситуации находится там же, где и вход» - вздохнул и попятился назад. Он медленно полз, бережно удерживая малину на прижатых к груди лапах. Ни одной ягодки не уронил.

Вдруг она прилетит именно сегодня? А у него уже угощение готово. Он красиво выложит малину на огромный лист лопуха и…

– Ты такой косолапый, если смотреть сзади! Ой!! У тебя есть хвостик!

Медведь окаменел.

Кое-как совладав с паническим порывом броситься вперед и скрыться в кустах, он сделал еще пару движений и выбрался, наконец, из малинника.

Потоптался на месте и уселся, стараясь не примять цветы.

Вздохнул, насупился и высыпал малину перед собой на огромный, пушистый лопух, пряча глаза.

Пока он внимательно разглядывал колокольчик, виденный им до этого сотни раз, Ласточка успела дать три круга по поляне, рассматривая и примериваясь.

У Медведя кружилась голова.

- А что это за красивые, красные камушки? – от любопытства и нетерпения Ласточка задела Медведя по уху крылом, и он, втянув голову в плечи, пробасил хрипло:

- Это малина. Ягода такая лесная. Ты что, никогда не ела малины? – с затаенной надеждой спросил он.

- Не ела и даже не видела. У нас есть глина, трава, суслики и мошкара. Еще ястребы и река. Ласточка на секунду задумалась и добавила: еще есть облака, ветер и солнце. Хочешь, покажу?

Медведь затряс согласно огромной головой, не веря навалившемуся на него неподъемному счастью, которого он ждал все лето.

- А тебе не жалко малины для меня? Так хочется попробовать…

Медведь опомнился, засуетился, схватил обеими лапами лопух с горой малины на нем и протянул повыше – прямо к ветке, на которой примостилась Ласточка. Она аккуратно взяла одну ягодку, прикрыла глаза и молчала так долго, что Медведь забеспокоился.

- Это похоже на глоток заката, - мечтательно протянула Ласточка и посмотрела на Медведя с одобрительным интересом, по привычке склонив голову набок.

Медведь не понял, что она имела в виду, но тут же захотел забраться на самую высокую сосну в лесу.

Или скатиться кубарем в самый глубокий овраг.

Или даже – сигануть с водопада.

Но он был Медведем уже так давно, что смог только снова насупиться, залившись румянцем. Хорошо, что под шерстью не видно.

- Ну чего смотришь? Мы идем или стоим и ждем?

- Идем, Ласточка. Веди.

Небесная гостья вспорхнула и улетела в сторону реки. Медведь, торопливо переваливаясь, заспешил следом.

Так они и шли: Ласточка резала темнеющий купол неба острыми крыльями, а Медведь, стараясь не отставать, вглядывался в ее силуэт и сокращал путь, продираясь сквозь бурелом и заросли.

Ей приходилось возвращаться снова и снова, поторапливая своего спутника. Она в нетерпении садилась на его плечо, заглядывала в глаза и снова взмывала в вышину.

Закат хлынул отовсюду и сразу – огненное осеннее солнце погружалось в зеркальные воды реки, которые чернели прямо на глазах, скрывая горизонт в густую тень. Пламенеющее небо было исчерчено знакомыми, но чужими силуэтами птиц. Крики ласточек пронизывали наступающую тьму, разбавляли ее резкими звуками своих голосов... Медведь остановился и заворожено протянул:

- Малиновое небо…

Ласточка, кружившая над ним в нетерпении – спикировала рядом и проговорила торопливо:

- Я так хотела показать тебе мое небо. Тебе оно нравится? – ясно было, что это небо и этот закат – всецело принадлежат ей одной, - она склонила голову набок, и у Медведя закружилась голова.

Он медленно сел, посмотрел внимательно на свою лапу, еще хранящую следы малиновых ягод.

Лапы стали какие-то слабые и лишние. Слишком большие и неуклюжие...

Он лег, чувствуя себя неловким и усталым. Поднял грустные глаза и, вглядываясь в едва заметные на фоне черных перьев лукавые бусинки, тихо ответил:

- Конечно. Ведь это твое небо. А теперь и мое тоже. Оно наше...


Медведь и Весна

Пес развел лапы в стороны и резко свел их вместе, будто пытаясь схватить воздух:

- Понял, наконец?

Медведь расставил лапы и слегка присел, как показывал ему Пес. Выглядело это смешно – гора с растопыренными лапами и зажмуренными изо всех сил глазами. Пес вздохнул и спросил:

- Ну вот скажи: зачем ты опять закрыл глаза? Неужели ты, такой огромный и непобедимый, боишься какой-то летающей тарелки?

- Знаешь, Пес, я вообще не понимаю, почему я должен приседать и ловить шляпку гигантской прошлогодней сыроежки, – Медведь обиделся. Он не понимал толком, что происходит. Он был сердитый и неприкаянный. А тут еще этот Пес со своими странными играми.

Пес хотел объяснить Медведю, что если он не будет постоянно двигаться и отвлекаться – то ему волей-неволей придется делать то, чему его учили с детства, а именно – кидаться на медведя, загоняя его в окружение к охотникам. Пес посмотрел на Медведя, вспомнил, что охотников поблизости нет, и решил ничего ему не объяснять. Просто сказал:

- Я не хочу тебя кусать. Давай, попробуем еще разок – тебе просто нужно поймать тарелку, любым способом. Это интересная и увлекательная игра, хозяин часто играл в нее со мной. Когда я был молодым, - добавил он тоскливо и отвернулся.

Пес был городской, старый и очень умный – по крайней мере, так показалось Медведю. Пес представился эрдельтерьером по кличке Джек, но Медведь не смог даже с пятого раза выговорить его имя – и потому называл его просто Псом. У Пса была красивая веревочка на шее. Пес гордился и хвастливо поднимал голову, давая Медведю возможность рассмотреть свое украшение. Медведь, из вежливости, восхищенно кивал и думал – что лучше быть некрасивым, чем с шеей, перетянутой веревкой.

Пес рассказал, что верно и преданно нес много лет службу в доме с высоким крыльцом, резными перилами и ласточкиным гнездом, прилепившемся под кровлей. После этого пес рассказывал еще много интересных вещей, но Медведь его уже не слушал.

Он подумал о том, что уже достаточно тепло и насекомых в воздухе вполне хватает – а это как раз то время, когда Ласточка обещала вернуться. И еще он подумал о том, что глинистый обрыв, прорезанный сотнями ласточкиных норок – выглядит осиротевшим и покинутым. Однажды, сразу после зимы, когда паводок схлынул, и река на время снова обмелела – он перешел ее вброд и долго сидел на противоположном берегу, всматриваясь вдаль. Отсюда его родной берег казался огромной желтой корягой, изъеденной муравьями.

Медведь решил сегодня снова сходить к Филину и расспросить его об Африке. Медведь не понимал, зачем улетать из дома в такую даль? То ли дело – устроиться поудобнее в берлоге, сунуть лапу в пасть и переждать холодную зиму, рассматривая цветные и сочные картинки, наполненные малиной, осетром и молодыми колосками молочного овса. Филин рассказал ему, что эти картинки называются сны. Медведь вспомнил, как предложил Ласточке вместо побега в далекую и страшную Африку – переждать зиму в его норе. Еще он вспомнил, как заливисто и насмешливо рассмеялась в ответ Ласточка. Вспомнил и снова покраснел.

По пути к Филину Медведь отвесил пару подзатыльников зайцам, которые устроили свару на поляне. Зайцы бросились врассыпную. Медведь вздохнул: как же это скучно и утомительно – быть хозяином Леса. Пес увязался следом. Он трусил за Медведем, изредка обнюхивая кусты и делая стойку на лисьи норы.

А Медведь шел и думал, что этой зимой ему снились острые крылья, раздвоенный хвост и знакомый наклон головы. Наверное, поэтому он проснулся разбитым и нахмуренным. Он вдруг понял – остро и определенно, что она не вернется. Он резко остановился, свернул с тропы в сторону и побрел напролом, сквозь густые заросли, к реке. Не доходя пару метров до обрыва, он распластался на земле и пополз вперед.

- Ты не думай, я не боюсь высоты, - сказал он Псу, - просто я боюсь, что подо мной обрыв обвалится. К тому же, так лучше видно, - добавил Медведь и свесил голову вниз, пытаясь рассмотреть птичьи норы.

- Конечно, под лежачим Медведем обрыв точно устоит, - с ухмылкой сказал Пес вполголоса и, как ни в чем не бывало, улегся рядом и принялся тоже смотреть вниз – на крутой глинистый откос.

- Два куцых хвостика – это уже слишком, - услышали приятели чей-то звонкий голос, доносящийся сверху. Пес подскочил, как от выстрела. А Медведь, медленно, не веря своим ушам, поднялся и внимательно посмотрел сначала на смущенного Пса, а потом – вверх, на кружащую над головой Ласточку.

- Ты вернулась, - прохрипел он, волнуясь и счастливо жмуря глаза. Но Ласточка будто не слышала его – она с интересом рассматривала Пса, который под ее взглядом принимал выгодные позы и выглядел при этом, надо сказать – весьма впечатляюще.

Резкие взмахи крыльев переносили Ласточку с места на место, она ни на секунду не останавливаясь, рассекала воздух своим полетом и, не отрываясь, рассматривала Пса.

- Я тебя помню, - вдруг сказала она Псу, - ты жил в доме под гнездом моей тетки, в городке неподалеку. Пес довольно заурчал и галантно поклонился. Медведю стало холодно. Он понял, что ему пора уходить. Неожиданно Ласточка резко спикировала вниз, посмотрела Медведю в глаза своими бусинками и непривычно медленно и тихо проговорила:

- Ну конечно же, я вернулась. Я всегда буду возвращаться сюда – здесь мой дом. И ты. К тому же, я обещала.

Пес фыркнул, одним ловким движением сорвав травинку – сунул ее между зубов и, насвистывая, отправился ловить стрекоз...


Медведь и его дорога

Медведь отошел на пару шагов и оценивающе взглянул на еловую ветку, подвешенную изнутри над входом в берлогу. Нет! Всё не то! Ветка была сорвана и безжалостно отброшена в угол. Он начинал сердиться.

Хочется украсить берлогу красиво и изящно, чтобы сразить Ласточку наповал! Но фантазии хватало только на нелепо подвешенные ветки, несуразный пенек, неуютную овсяную солому, вместо ожидаемого богатого ковра… у Медведя опустились лапы, он сел на пенек и задумался.

Ему так хотелось пригласить ее к себе в гости!

Он бы застелил пенек лопухом, рассыпал на нем малину – они бы сидели вдвоем с Ласточкой и говорили, говорили, обо всем на свете. И забыв обо всем на свете.

Медведь с трудом представлял себе любимую птицу в домашней обстановке, стены берлоги насмешливо щурились комьями высохшей от времени земли, а осенняя малина была вялой и мелкой… Медведь ссутулился и горько вздохнул.

И тут его осенило! Идея! Он свирепо набросился на стену: разгребая лапами землю, он рыл, рыл, до тех пор, пока не показался свет. В его берлоге будет столько света, простора и воздуха, что Ласточка почувствует себя, как дома! Медведь довольно урчал, продолжая расширять ход наружу.

За этим занятием его застал Пес:

- Медведь, ты меня удивляешь! Зачем ты делаешь себе сквозняк, да еще и перед самым наступлением холодов?

- Глупый Пес, это не сквозняк, это воздух! Для моих гостей, - добавил он убедительно.

- Твоим гостям – всего неба мало! А ты что удумал? Удивить их дырой в стене? – Пес с насмешливой жалостью посмотрел на съежившегося Медведя – тот втянул голову в плечи, сглотнул и боком, не глядя на Пса, попятился мимо него к выходу…

Над поляной висела стрекоза. Ее прозрачные крылья отсвечивали слюдяными капельками и трепетали в синем, прозрачном воздухе последних теплых дней осени. Медведь смотрел, не отрываясь, сквозь стрекозу - его глаза искали черный, порывистый силуэт – и не находили.

Зачем это небо? Зачем ему – это пустое небо?!

Однажды Филин сказал Медведю, что если у тебя в руках молоток – то все проблемы тебе кажутся гвоздями. Прошло три сезона, пока Медведь смог понять смысл этой фразы. Он посмотрел на свои лапы – они были пустыми.

В воздухе раздался крик – это клин журавлей летел на юг. Журавли жалобно и печально прощались с родиной. До весны.

Медведь подумал, что впереди – долгий, одинокий зимний сон. В неуютной берлоге, под пустым небом.

Он встал и пошел на север.

***

Долгие дни, недели и месяцы он шел, не разбирая дороги и ориентируясь только по внутреннему компасу и солнцу. Непогода, степь, коренья, ягоды, быстрые ручьи и медленные реки, ночное небо и утренний туман. Он шел, приближаясь с каждым шагом к своей цели и оставляя за спиной пустоту.

Север обрушился всей мощью и раздавил Медведя белым сиянием и бескрайней пустыней льда. Он потерянно озирался, пытаясь найти дорогу или хотя бы какой-нибудь ориентир – но бездонная белизна была бесконечна и нетронута. Вот он какой – Север.

Медведь лег на припорошенный снегом лед и положил голову на усталые лапы. Через мгновение он уснул.

***

- Как ты мог, как, скажи? Я прилетела попрощаться перед дальней дорогой, а тебя нет!

А теперь ты заявляешься спустя полгода и говоришь, что был на Севере все это время?

И ты думаешь, что я тебе поверю?!! Я ночевала у входа в твою берлогу, ждала. Я вообще – хотела остаться тут зимовать!!! Но ты же знаешь, я не могу!!!! Я замерзну и умру, когда придет зима!!! Ты хотел, чтобы я умерла, да?!!! Я улетела на юг и все это время думала о тебе, переживала.

А ты так спокойно мне заявляешь, что ты был на Севере?!!!! Зачем, скажи? Почему? Почему ты туда отправился?

Медведь улыбался. Это была она – его Ласточка. Возмущенная, многословная, сердитая, острокрылая кроха… Он посмотрел внимательно в ее бусинки и ответил:

- Зачем? Ну конечно, чтобы быть к тебе ближе, Ласточка..


Медведь и Цветы

Обходя свои владения, Медведь обнаружил Пса – тот сидел, понурившись, под желтеющей ольхой и перебирал в лапах какие-то черные зернышки.

Медведю еще не доводилось видеть Пса в таком расстроенном состоянии, поэтому, он молча подошел и сел рядом, надеясь, что Пес сам расскажет о своей беде. Долго они сидели, не проронив ни звука, пока Пес, наконец, заговорил:

- Утром я пришел к Филину и спросил его, что такое Любовь.

Я старый Пес, я любил многих сук, и они отвечали мне взаимностью. Но если ты меня спросишь, что такое Любовь – я не смогу тебе ответить.

- Почему? – удивился Медведь.

- Вначале мне казалось, что Любовь – это когда ты смотришь на кого-то, и твое сердце начинает биться быстрее.

Прошло время, и я понял, что Любовь – это когда тебе хочется постоянно видеть рядом именно эту суку.

Я познал много разных любовей – пятнистых, рыжих, вислоухих и даже беспородных. Но теперь я стар и одинок. И я хочу понять, какая из моих любовей была настоящей.

С этим вопросом я пришел к Филину. А он дал мне семян и сказал, что они помогут мне понять, что такое Любовь. Я уже битый час смотрю на эти семена – но так и не стал ближе к пониманию Любви.

Пес помолчал немного, перевернул лапу – и семена просыпались на землю. Он встал и ушел, не оглядываясь. Медведь долго смотрел ему вслед. Уже давно стихли шаги Пса, перестали качаться потревоженные им ветки, а Медведь все смотрел и думал – как помочь Псу.

Лес жил своей жизнью, наполненный звуками, шорохами, скрипами старых стволов и дыханием земли. Огненной молнией промчалась Белка, соединяя прыжками старые сосны. Подул ветерок, и листва послушно зашелестела, качаясь и приговаривая вполголоса о каких-то своих тайнах.

Медведь задрал голову и увидел верхушки деревьев, вросшие в купол неба – он помнил их еще молодыми и хрупкими – и вот они возвышаются, стройные и могучие, как будто бросают вызов времени, небу, лесу и всем ветрам мира.

Медведь улыбнулся, собрал все, до единого, зернышки, что рассыпал Пес, бережно завернул их в пушистый листок мать-и-мачехи и побрел восвояси.

*

Псу было скучно. Наигравшись со стрекозами и всласть подразнив слепого Крота – он решил навестить Медведя. Не доходя нескольких метров до знакомой поляны, он услышал странные звуки. Осторожно раздвинув ветви, Пес увидел, что поляна, тропинка, ведущая к берлоге, склон ручейка и даже сама берлога – усеяны десятками, сотнями цветов. А над всем этим ароматным и красочным ковром кружилась Ласточка, нежно задевая Медведя крыльями по косматой голове:

- Они чудесны! – ласково щебетала она, обволакивая Медведя неровными движениями своего полета, - тот неуклюже уворачивался и шутливо отмахивался от нее лапой, урчал и заваливался на бок, прямо в заросли цветов.

Ласточка сердилась, на лету пытаясь расправить крыльями примятые стебли, и снова подлетала к Медведю – тот жмурился и уморительно ворочал большой головой, отражаясь в угольных бусинках ее любящих глаз – там он казался крохотным и одиноким – в каждом зрачке по маленькому Медвежонку.

Запах цветов и смех стояли над поляной.

Пес понял, что помешал чему-то важному и личному и развернулся, чтобы уйти, но сухая березовая ветка хрустнула под неосторожной лапой, и две головы – большая и маленькая – повернулись в его сторону.

- Веселитесь? – спросил Пес, откашлявшись.

Переступив с лапы на лапу, он справился с неловкостью, и, удивленно касаясь ближайшего цветка, медленно проговорил:

- Медведь, что произошло с твоей поляной, откуда эти цветы?

- Они выросли из тех семян, что дал тебе Филин, - тихо ответил Медведь.

Помолчал и добавил еще тише:

- Я отдал семена земле - и она вернула мне их цветами.

И тогда я понял, что Любовь - это то, что растет. Как цветок.

И чем больше ты ее отдаешь - тем больше ее становится.

[GREEN]

№ 9

Дочери Зевса.

Старый дом на Адмиралтейской лениво ласкали ветви голых тополей. Дом тяжело вздыхал, погромыхивал ржавым железом на крыше, слуховые окна на чердаке отзывались легким звоном плохо закрепленных стекол. На самом верху под стрехой, что-то урчало и свистело.

-Кто там? - Хотелось спросить. А эхо ответило бы:
-Там-там?- Где там… непонятно.

У самой крыши под карнизом светилось одинокое окно без штор и занавесок. В одиннадцать часов утра свет был не нужен, но оно светилось всеми лампами, что смогли поместиться в простенькой люстре. Похоже, его забыли выключить, и ушли из дома. Но нет. На полу с ноутбуком сидел молодой человек, скрестив ноги. Он так сидел, потому что больше в этой комнате ничего не было, даже обоев. Абсолютно голая комната. Только эхо гуляло от стены к стене, не зная куда притулиться. Наверно хозяин ждал строителей,… но кто знал, когда они придут и придут ли вообще. Может этого человека с ноутбуком и так все устраивало. Он был всецело занят тем, что писал. Пальцы его, то торопливо, то медленно ударяли по клавишам. Часто удары перемежались с его вздохами, и он до боли прикусывал губы. Наконец он заметил, что наступило утро. Молодой человек, разминая ноги, встал, оставив ноутбук на полу, выключил свет и подошел к окну.

Двор совсем завалило снегом. Такого снегопада он еще не помнил. Дворники совсем выбились из сил и просто опустили руки. Машины во дворах ездили по колеям как на лыжах , чуть стоило им выбиться из колеи, как машину разворачивало и кидало из стороны в сторону. Он открыл форточку. Свежий воздух приятно остудил лицо.

Не холодно. Скоро Новый год ….- Подумал он, и легкая полуулыбка тронула его губы. - Обязательно привезут большую елку и установят у пустого бассейна заваленного снегом. - У него из окон был виден совсем молодой парк, прямые широкие дорожки заканчивающиеся лестницей и еле как по вечерам работающие фонари. Парк тоже не чистили, не успевали. - Если будет как прошлый год, соберут дощатую горку, зальют ее водой, а рядом поставят большие кубы плотного снега, из которого вырежут сказочные фигуры. А может этого ничего и не будет. Так и останутся стоять одиноко огромные 4-х метровые сосны на растяжках, что привезли поздней осенью. В чашу фонтана повадятся ходить собачники со своими питомцами … все будет в запустении… и в том, что обычно оставляют собаки после себя.

Снег наверно никогда не кончится. – Опять подумал хозяин квартиры,- Хорошо бы сходить купить шампанское… если купил шампанское,… то Новый год уже скоро…
-Ну, уж нет!- сказал он решительно, но негромко сам себе и посмотрел на ноутбук. – Пока не закончу, никуда не пойду.
Он сел и опять легкий перестук нервно забился, пульсирующим стуком в комнате, отдаваясь эхом в стенах.
Вдруг в этот стук вмешался посторонний звук. Старая рама устало вдохнула и форточка открылась сильнее. Легкое дуновение холодным облаком метнулось к противоположной стене и там замерло.
- Что пло-охо, получается?- вдруг промолвил женский ласковый голос у него за спиной, растягивая слова.
Он, немного оторопев от неожиданности, замер и только хотел обернуться, как тот же голос сказал:
-Не стоит обора-ачиваться.
-Почему?- спросил он.
-Просто не ну-ужно этого делать….
Молодой человек нехотя подчинился.
-Вы кто?- спросил он после небольшой паузы.
-Я Му-у-за,- протяжно с небольшим эхом зазвучало у него за спиной.
-Муза?
-Ты ра-азве не слышал что поэтов, если они очень стараю-ются посещает Му-уза.
-Ну конечно слышал,
-Чему ты тогда удивляя-яешься?
- Но ведь это иносказание…. словесный оборот…
- Ничуть нет . Мы-ы существу-уем. – Эхо забилось, где то на потолке и подтвердило «существу-уем»
-Это как-то не вяжется с тем, что я знал прежде…
-А слово – му-узыка, слово му-узей ты знаешь откуда произошли?
-Теперь догадываюсь.
-Нас много сестер Каллиопея, Эвтерпа, Мельпомена, Талия, но тебе ни к чему запоминать такие чу-уждые твоему уху названия которые дали нам древние греки. Мы се-естры и тебе достаточно одного слова Му-уза, оно объединяет нас.
-Мне нравится Талия.
-Хоро-ошо называй меня Талией.
-Талия чудесно звучит…или хрупкая девушка или подтаявший снег, как будто пришла весна среди зимы.
-Мне нравятся твои сравнени-ия.
-А мне нравится ваш голос.
-О-о! Ты вижу, ре-ешительный молодой человек… ты решил очаровать дочь бога-а.
-Ну что Вы! Просто у вас такой чарующий голос.
- Я вижу твои мысли и ты мог бы не объяснять свои чувства. Я просто так спросила. В этом нет ничего плохого, но не забывай что мой отец Зевс, ведает всем ми-иром. Он гла-авный из богов.
-Вы предлагаете не испытывать терпения вашего папеньки… и остановиться на Музе?
- Я так долго-о пребываю на этом свете и мне так давно не делали комплиментов что, пожалуй, я соглашусь, что Та-алия звучит лучше. И все-таки мы отвлеклись, я ведь здесь не просто так, а по пово-оду.
-По какому
- Ты так никогда не работал как в последнее-ее время-я-я…
-Откуда вам это известно.
-Мне известно все-е-е…. Даже то, что ты решил просла-а-виться во что бы, то ни стало. Это та-а-ак?
-Так… но…
-Не продолжай, - сказал опять мягкий вкрадчивый голос за спиной.- Я знаю все-е, что ты сейчас скажешь и даже то, что ты по-одумаешь, но не скажешь.
- И что мы будем молчать?
-Пока…. Это по-ока… Но скоро сюда прилетит еще одна особа. Она никак не может вырва-аться.
-Кто она?
-Сейчас все узна-аешь… не торопись. Вот и она.
Легкий ветер опять качнул форточку.
-Здравствуй Слава, мы тебя уже заждались.- Певуче проговорила Муза.
-Здравствуй Женя, здравствуй Муза…, - не хотели меня выпускать уговаривали остаться, чего только не сулили в взамен, но долг, прежде всего. Ты еще ничего не говорила?
-Нет. Без тебя не начинала-а.
-Хорошо. Пора уж.
Женя уже перестал чему либо удивляться и думал, что бессонная ночь не прошла даром. А вкрадчивый голос меж тем из-за спины, продолжал говорить неторопливо и растягивая слова:
-Как же нам посту-упить Женя.?
-А о чем идет речь?
-Речь здесь идет только о тебе и твоем тала-анте…
-Вы считаете, что я талантлив?
-Мы ничего не счита-аем, мы наверняка знаем это-о…
-Мне нравятся ваши слова.
- А вот это?
На голову ему Слава аккуратно примерила венок из пахучих лавровых листьев, и он пришелся ему как раз пору.
-Да! И это мне нравится. Такой запах!
-Это еще что, ты потом можешь почувствовать вкус Сла-авы.
-Вкус славы…. Это выражение тоже мне знакомо,…но понаслышке…вы такие добрые и чудесные и мне все нравится….
-Но тебе может не совсем понравиться, что мы скажем в дальне-ейшем …
-Да говорите, раз уж пришли не томите…
-Не то-оропись… всему свое время…. А лу-учше послушай нас… Разве ты ничего не знаешь о том, что в мире существуют законы-ы, которые даже нам посланницам Бога невозможно нарушить.?
-Ну… … наверно, что-то такое есть…я об этом не задумывался никогда..
-Е-есть! Конечно есть… есть не сомневайся… Разве ты не ви-идел как горит костер. Один тлеет часами коптит и толку от него ни на грош… а другой пылает жа-арко весело радуя всех вокруг.
-Приходилось наблюдать.
-А ты видел как горит огонь в кузнице-е…когда раздуваются мехи и гонят воздух к очагу… хотя какие теперь кузницы… Вот ра-аньше помнишь Слава мы приходили к тому кудрявому черноволосому, который уж больно-о тебе понравился.
-Помню, как не помнить, у него еще надолго запутался мой венок в волосах, и мы никак не могли его освободить.
- А в ито-оге?
-В результате он оказался самым знаменитым.
-Не рассчитала-а ты тогда…
-Что делать… бывает и с нами такое…
- А того-о его ровесника которого потом послали на Кавказ.
-И того помню и тех двоих которые умерли в двадцатых строго Александра и Сережу милого деревенского мальчика с доброй улыбкой.
-Вы про Блока и Есенина говорите? - Спросил Женя.
-Про-о них.
- Я был на Родине у Есенина в рязанской области.
-А мы-ы знаем…и про село Константиново, и что ты долго бродил там по березовым околкам, думал, что же в них особенного и как же они могли ро-одить такие слова поэта.
-Было. Правда.
- Знаем и про то да-аже, на каком ты номере трамвая ехал на Ваганьковское кладбище к Володе Высоцкому.
-Я уже не помню номер, а вы помните?
-И как ты хотел взять фотографию Володи с могилы, а мы тебе сказали этого не делать.
-Д-да, теперь я вам окончательно поверил….Вот вы сейчас говорите и я вспоминаю. Вы знаете даже больше чем я сам. А что вы, правда, встречались и были у Пушкина, Лермонтова, Блока, Есенина и даже Высоцкого
- Не сомневайся, мы были у ка-аждого из тех, кого ты перечислил.
-Ну-ну интересно, а что было дальше?
-А дальше у них был выбор согласиться с нами и сгореть - год за пять… год за десять… или жить как жили-и, мирно и споко-ойно.
-Их выбор мне ясен,- сказал Женя и загрустил.
-Теперь выбор пал на тебя-я… ты готов умереть молодым, ты готов вспыхнуть ярко и сильно-о, затмить всех и вся-я…
-Вы решение ждете сейчас или мне можно подумать?
-Мы можем подождать,… но не долго-о… день…сутки тебя устроит…
- А как было с ними?
Муза и Слава тихонько рассмеялись.
- Все по ра-азному… больше всех сопротивлялся этот последний парень из московских подворотен с грубым голосом, нам пришлось ходить к нему целую неделю-ю.
-Но он все таки сдался?
-Он умер моло-одым,…как и все…
- Это было недавно, я помню этот день, была жара.
-Жара? При чем здесь жара?....Он больше всех цеплялся за жизнь, спорил с самим Богом! Он не ставил его ни во что,…один раз он выбрался даже оттуда, откуда обычно не возвраща-аются.
- И это я знаю.
-Да! Он очень хотел жи-ить, …но он знал, сколько ему отмеряно-о.
-Это печально…
- Печально-о. Каждому Слава примеряла венок славы... и забирала душу-у…
- И зачем ей душа?
- Ей душа не нужна, душа поэта нужна людям, чтобы зажечь искры в людях, надо так сильно гореть самому-у…. ты один, а зажигаешь сотни-и…тысячи-и сердец. Твоим теплом будут греться так много, что они в итоге погасят, остудят твое сердце раньше, чем ты этого хотел. Все будут жалеть, что ты рано уше-ел, и будут в горести стоять у твоего остывшего очага, но искры твои в их сердцах уже никто не силах будет погасить. Они будут жить и в них сами-их, и в их детях, и внуках, и еще много поколений вслед за ними будут ощущать это тепло-о.
-Я понимаю…
-Будем проща-аться, когда нам прилететь…?
-Если я открою форточку, значит, я жду вас,… ну если открою…
-Ты откроешь, мы знаем…
-Я еще ничего не решил.

Наконец, слегка, пару раз скрипнула старая рама, и комната опустела. Женя очень медленно зашел в GoogIe, нашел портреты всех поэтов и расположил их в один ряд в маленьких окошках. Подумал, сдвинул их немножко в сторону и открыл еще одно пустое окошко. Он уж собрался поставить туда свой портрет, но в последнюю секунду передумал и в нем появился только огромный согнутый в три погибели вопросительный знак. Он смотрел заворожено в это холодное окно, на этот вопросительный знак. И не знал да и не мог знать, что усталость наконец возьмет свое и он скоро уснет тут же на полу, мертвецким сном. А в комнате будет прохладно и свежо, так о форточке он даже и не подумал.