МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: "Полнолуние" - сказки для взрослых, фантастика, мистика, фэнтези - без кровищи, соплей и воспалённого бреда сознания (до 20 тысяч знаков с пробелами) - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 5 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

"Полнолуние" - сказки для взрослых, фантастика, мистика, фэнтези - без кровищи, соплей и воспалённого бреда сознания (до 20 тысяч знаков с пробелами) Конкурсный сезон 2012 года.

#1 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 15 сентября 2011 - 22:39

НОМИНАЦИЯ ЖДЁТ СВОИХ СОИСКАТЕЛЕЙ С 01.10. 2011... возможно по 01.03. 2012 - подробней
можно узнать всё здесь
: http://igri-uma.ru/f...?showtopic=4118


Прикрепленные файлы


0

#2 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 09 октября 2011 - 20:47

№ 1

Фаюмский портрет

Прошёл уже месяц после приезда из Греции брата, а он так ни разу и не позвонил. Это было на него не похоже. Сергей взволнованно ходил по комнате. Он несколько раз пытался дозвониться брату, но безуспешно.
- Что-то случилось,- металось в голове Сергея беспокойная мысль,- ведь он обещал позвонить сразу после приезда.
Владимир был единственным родственником Сергея. Как старший брат, он заботился о Сергее. Родители их погибли в автомобильной катастрофе, и все заботы о Сергее легли на плечи старшего брата. Сергей ещё заканчивал институт, а Владимир уже работал в фирме. Часто, по работе, ему приходилось ездить в командировки. Но всегда, по приезду они созванивались и Владимир приезжал с подарками. В этот раз Владимир пообещал привезти из Греции что-нибудь экзотическое. Но вот прошёл месяц, а от него, ни духу, ни слуху. Хоть Владимир никогда не приглашал Сергея домой, брат решил сам приехать. Ехать пришлось на окраину города. То, что увидел Сергей, поразило его. Оказывается, Владимир жил в огромном особняке, обнесенном высоким металлическим забором. Зная, что брат живёт один, Сергей был потрясён:
- Зачем ему такой огромный дом?- задавал он себе вопрос.- Как можно там жить одному?
Сергей долго звонил у ворот, пока к ним кто-то подошёл.
Через минуту створки приоткрылись и выглянул Владимир. Глаза его блестели. В первую минуту Сергей не узнал его. Похудевший, с недельной щетиной - брат явно был болен.
- Ты зачем приехал?- вместо приветствия задал вопрос Владимир.
- Ты же пропал. Обещал позвонить, а сам даже трубку не берёшь,- обиженно проговорил Сергей.
- Ладно, заходи, раз приехал,- проговорил Владимир и пропустил брата.
Сергей проходил по комнатам и глаза его разбегались от разнообразия картин на стенах.
- Они, что подлинные?- спросил он.
- Есть и подлинники,- хмуро ответил Владимир. Они зашли в каминную комнату, обставленную под старину. Здесь висел всего лишь один старинный портрет с изображением женщины. Она была, на первый взгляд, ничем не примечательна. Но стоило более внимательно присмотреться, и потом невозможно было оторвать взгляда. Глаза девушки словно заглядывали в самое сокровенное - в душу. И чем больше смотришь, тем тяжелее оторвать взгляд.
- Это Фаюмский портрет,- заметив пристальный взгляд брата, объяснил Владимир,- я его привёз из Греции. Хотел сделать тебе подарок. Да вот, понимаешь, не могу с ним расстаться. Сижу целыми днями и смотрю на него. А дня три назад она стала приходить по ночам. Этой ночью опять приходила.
Сергей подозрительно посмотрел на брата, потом на столик, где стояла бутылка коньяка.
- Ты бы пить перестал,- вздохнул Сергей.
- Ты мне не веришь?- вспылил Владимир,- тогда иди отсюда и больше не приходи.
Сергей не стал обострять конфликт. Он молча поднялся и пошёл к выходу.
- Обойдусь и без тебя,- крикнул он уходя.
Прошла неделя, но Владимир так и не прозвонил. Сергей знал, что пока он сам не отойдёт, лучше его не трогать. Он решил порыться в интернете, узнать побольше о Фаюмских портретах.
Оказалось, что это погребальные портреты, они были найдены ещё в 1887 году, в Фаюмском оазисе британской экспедицией.
- Сколько же лет этой девице на портрете?- удивился Сергей и у него по спине побежали мурашки, когда он вспомнил её взгляд. Словно она из глубины веков смотрит на него.


Прошла ещё неделя и Сергею позвонили незнакомые люди. Они сообщили о смерти брата.
Бросив все дела, Сергей поехал в морг за телом брата. Вся тяжесть похорон легла на его плечи. Фирма, в которой он работал, взяла на себя расходы по организации похорон. Теперь Сергей был богат. Он был единственным родственником и наследником. Так уж получилось, что брат так и не женился. По официальной версии, брат скончался от остановки сердца. Сергей не мог в это поверить, брат никогда не жаловался на сердце.
Теперь Сергей переехал в дом брата. Это было далеко до работы, но у него теперь была и своя машина.
Первый день прошёл в хлопотах: приходили сослуживцы брата с соболезнованиями и предлагали выкупить коллекцию картин. Сергей отвечал, что подумает, и выпроваживал гостей.
К вечеру, уставший, Сергей присел, наконец, в каминной комнате. Дрова в камине весело потрескивали, нагоняя дремоту. Жутковато было, с непривычки, находится в этом пустом доме. Незнакомые шорохи дёргали за нервы. Вдруг он почувствовал на себе пристальный взгляд. Сергей повернулся и встретился с взглядом девушки на портрете. Он хотел отвернуться и не мог. Словно под гипнозом, Сергей проваливался в пустоту… Вот он идёт по незнакомой местности. Вокруг, под тусклым светом луны, просматриваются кресты. Вдруг вдали, что-то мелькнуло. Сергей побежал. Впереди шла женщина в необычном платье. Её чёрные волосы трепал ветер. Сколько Сергей ни пытался, так и не смог приблизится к ней. Вдруг посторонний шум разорвал тишину. Сергей открыл глаза. Был день. Кто-то звонил в воротный звонок. Сергей вскочил и выбежал во двор. За воротами стояла странная женщина, в чёрном одеянии и такого же цвета платке, из-под которого выбивался чёрный локон. Взгляд женщины был безрассуден.
- Избавься от портрета,- прошептала она,- твоего брата уже нет, но ты можешь ещё сохранить свою душу.
- Откуда вы знаете о портрете?- удивился Сергей.
Он оглянулся в сторону дома, так как там поднялся шум. Когда он повернулся к незнакомке, её уже не было. Она словно растворилась. Вновь послышался шум из окна и Сергей побежал в дом. Вроде, всё было на месте, но ощущение, что кто-то стоит рядом, не покидало его. Вдруг раздался звук, словно по стеклу кто-то провёл гвоздём. Сергей выглянул в окно. На запотевшем стекле стала появляться слово: «Беги!»
У Сергея выступил пот на лбу и ноги стали ватными. Он подошёл к дивану и медленно обмяк в нём.
…И снова он бежит за незнакомкой. Она уже рядом. Он хватает её за плечо. Она оборачивается. На него смотрит череп с горящими глазами. Костлявая рука схватила его за плечо. Сергей пытается вырваться. Костлявая рука схватила его за запястье. В ужасе Сергей начинает креститься. Он дёргает руку, и сильная боль пронзает тело. На руке глубокая рана. От боли Сергей приходит в себя. Уже вечер.
- Сколько же я пролежал?- думает Сергей.
Боль снова напоминает о себе. Сергей смотрит на руку и обнаруживает на ней глубокую царапину. Схватив носовой платок, он перевязывает рану. Из каминной комнаты раздается стук каблучков. Словно кто-то на шпильках ходит по комнате. Сергей поднялся и медленно подошёл к двери. Стук прекратился. Сергей заглянул за дверь и увидел сидевшую на диване женщину. Она протягивала худые руки к камину. Сергей взглянул на стену, где висела картина. Рама была пуста. Сергею захотелось убежать, но ноги не слушались его. Женщина повернулась в его сторону… и Сергей потерял сознание.
Очнулся он на диване. Светило яркое солнце. Сергей посмотрел на руку. Не было никакой повязки и раны.
- Значит, мне это приснилось,- вздохнул он с облегчением. В каминной комнате послышались шаги. Сергей в ужасе вскочил, и выбежал на улицу.
В тот же день он сходил в церковь и купил молитвенник и крестик.
- Выживу эту нечисть,- твёрдо сказал себе.
Решительно войдя в дом, он, держа молитвенник перед собой, прошёл в каминную комнату. Ничего не напоминало о присутствии незнакомки, кроме висевшего на стене портрета. Женщина словно смеялась над ним.
Сергей развёл огонь в камине и, подойдя к портрету, снял его со стены. Снова туман стал застилать глаза, но юноша стал читать молитву. Словно во сне он подошёл к камину и бросил ненавистный портрет в огонь. Женский крик словно разорвал виски Сергею. Пламя из камина вырвалось наружу и стало лизать диван и стол. Схватившись за голову, Сергей, пошатываясь, стал выбираться из дома. Комната быстро наполнилась дымом.
Очнулся Сергей в больничной палате. Рядом с ним сидел мужчина в белом халате.
- Как ваше самочувствие?- спросил он.
- Голова болит,- ответил Сергей,- а так ничего.
- Я бы хотел задать вам несколько вопросов,- достал мужчина из портфеля лист бумаги и ручку,- вас вынесли пожарные из горящего дома. Вы что-нибудь помните.
- Кажется, огонь выскочил из камина,- стал вспоминать Сергей,- потом ничего не помню.
- А сильно дом пострадал?- поинтересовался Сергей.
- Сгорело всё,- стал рассказывать незнакомец,- когда вас вынесли, вы держали в руках портрет. Это единственное, что не сгорело. Вещь старинная, наверно очень ценная для вас. Потом, сколько пожарные ни пытались, так не смогли затушить пламя.
- И где это портрет,- с волнением спросил Сергей.
- Не волнуйтесь,- кивнул незнакомец в сторону окна,- портрет здесь,- и вышел из палаты.
Сергей повернул голову. На тумбочке стоял портрет женщины. Она улыбалась.
0

#3 Гость_Анилинский_*

  • Группа: Гости

Отправлено 14 октября 2011 - 00:28

№ 2 ... ИЗВИНИТЕ, В ФИНАЛ НЕ ПРОШЛО - ОТСЕЯНО ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ЖЮРИ НОМИНАЦИИ. НЕ ЖЮРИТЬ !

Сказки

Давным-давно случилось это, древле. Никто уж и не помнит – когда. В незапамятные времена. Тогда еще звери жили одной большой и дружной семьей без разделения на домашних и диких животных.

Однажды рано поутру в один чудесный летний день, в сухмень мирно почивавшее в своих жилищах зверье было разбужено гулкой дробью зайца-барабанщика:

- ОБЩИЙ СБОР! ОБЩИЙ СБОР!! ОБЩИЙ СБОР!!!

Звери повыскакивали из своих теплых постелей и, не умывшись, сломя голову, устремились к Большой Поляне – месту ОБЩЕГО СБОРА, обгоняя друг друга. Прибежали и видят: зайчишка, прижав свои большие уши, что есть сил, наяривает лапами по сигнальному пеньку, а рядышком подбоченясь стоит весьма довольная лисица, сжимая что-то в правом кулачке.

- Что за дела, рыжая?! Чего ради ты подняла нас в этакую рань? Спали бы, да спали себе!.. – грозно проревел насупившийся медведь. Он был очень зол, зане не успел позавтракать.

Остальные звери промолчали, ибо не видели смысла задавать один и тот же вопрос, и только шумно дышали после быстрого бега, да не¬довольно сопели в две дырочки.

Заяц перестал барабанить и, утерев со лба пот, подобно всем остальным вопросительно воззрился на лисицу.

- Отвечай, рыжая, не томи коллектив! – раздраженно рыкнул медведь, начиная терять терпение.

Ледащая лисичка легко вскочила на пень, встала фертом и, гордо вскинув остренькую мордочку, громогласно, что обычно не было свойственно ей, объявила:

- Вольный лесной народ! Запомните этот день – начало новой жизни! С этого дня у нас, у зверей, не хуже, чем у людей, будет свое государство…

- Глупости говоришь, лиса! – возмущенно перебила ее сорока-таратора. – Я везде-везде летаю и все-все знаю,– государства без денег не бывает.

- Не бывает!.. Верно!.. Знамо дело!.. Без денег не бывает!.. – Вторила сороке-тараторе хмурая толпа.

- А это что, по-вашему, не деньги? Ха! – лисица разжала кулачок и
с торжествующим видом показала всем присутствующим монету.

- Денежка... Монетка... Одна копейка... Копеечка... – загалдели вразнотык ошарашенные звери.

- Молодец, лиса! – похвалил медведь. – Теперича и мы заведем свое государство, да не хуже, чем у людей! – и обвел взглядом всех собравшихся на поляне зверей, явно ожидая одобрений с их стороны.

И одобрение не замедлило явиться в виде продолжительных и оглушительных аплодисментов.

- Я везде-везде летаю и все-все знаю, – государству нужен президент! – внезапно протрещала сорока-таратора, и овация стихла.

Животные ревниво оглядели друг друга, – каждому не терпелось стать президентом. В доселе дружном коллективе явно намечался нешуточный раздрай.

- Я хочу быть президентом! – пронзительно закричал заяц. – Я – самый быстрый, это я вас всех созвал!

- Цыть, глуздырь! – повелительно молвила лисица. – Президент – это я! Я и никто другой нашла копеечку. Я – самая умная и денежка моя! Уйди, Косой.

- Была – твоя, стала – моя! – заревел медведь и выхватил у лисы монетку. – Брысь отсюдова, Рыжая. Я – САМЫЙ СИЛЬНЫЙ! Мне и быть вашим президентом!

Лисичка, рыдая, спрыгнула с пня, поджав хвост.

- А я – самая богатая! – нахально растолкав зверюшек, пробралась к сигнальному пеньку свинья. – У тебя, Миша, копеечка, а у меня цельный пятак – пять копеек! – победно прохрюкала свинья, показывая на свой пятачок. – Его, Миша, не отберешь... Мне, стало быть, над вами и президентствовать! – И свинья взгромоздилась на пень.
Нечего было возразить зверью свинской речи и вольному лесному народу ничего не оставалось, как вырешить и единогласно утвердить свинью своим президентом.

Так и закончился тот заполошный день.

С того памятного дня очень возгордилась свинья своим привилегированным положением, вовсе перестала общаться с другими животными и, наслаждаясь своей избранностью, стала вести себя просто по-свински: днями напролет покоилась в грязной луже, изредка лениво переворачиваясь с боку на бок, гордо выставив на всеобщее обозрение свое богатство – пятачок.

Многое изменилось в жизни зверей, пока свинья слоняла слонов. Нет, вчуже все будто бы оставалось как раньше: они по-прежнему ели, пили, спали… Но внутри что-то у всех перевернулось, все стали вдруг сумные ходить. Никто из животных не мог больше спокойно есть, пить или спать, всех поголовно и днем, и ночью точила одна и та же завистливая мысль: СВИНЬЯ БОГАЧЕ ИХ ВСЕХ!!!

Время от времени то один, то другой из-за ветвей деревьев или из-за чапыжника пялились украдкой, от злости кусая губы, на богатство лежащей в грязи свиньи – на ее пятачок. И не стибрить его никак! Эх- ма, близок локоть, да не укусишь.

Постепенно вольный лесной народ стал хиреть и чахнуть, но не столько от глодавшей его изнутри черной зависти, сколько от стыда за нее.

Долго ли, коротко продолжалось президентство свиньи, – мне не ведомо, да только однажды в прекрасный летний день, в сухмень рано поутру зверей разбудил гулкой дробью заяц-барабанщик:

- ОБЩИЙ СБОР! ОБЩИЙ СБОР!! ОБЩИЙ СБОР!!!

Запыхавшись от бега звери с удивлением взирали на стоявшего посреди Большой Поляны... ЧЕ-ЛО-ВЕ-КА! Рыжебородый в длинной миткалевой рубахе, опираясь, на огромную дубину, встречал обомлевших зверей светлым и чистым зраком голубых глаз и добродушной улыбкой на широком лице.

- Я пришел к тебе, вольный лесной народ, чтобы взять дань – одного зверя из твоего коллектива. А то бабе моей приохотилось завести какую-никакую животину. Авось, в хозяйстве и сгодится... Ну, кого отдадите? А может, кто добровольно пойдет? Не желаете добром, силой возьму!

Не сговариваясь, животные повернули разом головы в сторону свиньи и ответили единым духом:

- Забирай, добрый ЧЕЛОВЕК, свинью!

ЧЕЛОВЕК и медведь рукобитием завершили сделку.

Как свинья ни брыкалась, как ни отхрюкивалась, уволок ее ЧЕЛОВЕК в подарок бабе своей, сделал свинью домашним животным. А иначе и быть не могло: куда одной свинье, хотя и президенту, тягаться с мнением всего коллектива?

После того, как ЧЕЛОВЕК увел свинью из леса в свое хозяйство, вышвырнули звери вон найденную лисой копеечку и зажили по-старому – ладом: без денег, без государства и без президента. А как же иначе? Нельзя президенту быть богатым при нищем народе.

***

Жили-были в одной деревушке мужик и баба. Мужик прожил бобыль-бобылем, и баба ему под стать – бесплодная смоковница. Вот и решили они сплести рога на старости лет.

Век вековали бобыли тихо и размеренно, как все: ежедневно вставали чуть свет и айда на работу; известное дело, в колхозе всегда работа была и зимой, и летом. К вечеру возвращались домой, ужинали на скорую руку и допоздна копались на своем огороде с ранней весны до поздней осени, а с осени до весны... Да мало ли занятий в частном доме? Свое, чай, хозяйство, не чужое.

Так и жили они, работая за гроши, не покладая рук, пока не состарились. Все бы ничего, да детей нажить так и не сумели. Бог не дал.

Пока молодые были да здоровые, – нет детей – и ладно, а как старость пришла – задумались. Времени свободного много у них появилось – колхозу-то они уже за ненадобностью, а в огороде копаться, да хозяйство свое как прежде вести – силы не те. А тут еще избушка покосилась кзади... И решили старики взять отколе-нибудь дитятку: и в хозяйстве помощник будет, да и душу успокоит на старости лет.

Решить-то решили, а где ж его взять? На дороге, чай, не валяется. Крепко мыслили старики целый день, а вечером старуха и молвила:

- А давай-ка, старик, возьмем дите в сиротском доме, а?
Посмотрел седовласый муж на супругу свою с уважением: до чего ж умна его баба, даром, что дура!

Собрали старики нехитрые свои пожитки, строго-настрого наказали соседям за домом и огородом приглядывать, да и направились пешком в детский дом.

Долго ли, коротко ли шли старики, то мне не ведомо, да только ожидал их в детском доме полный афронт.

Не разрешили им усыновление ввиду преклонности их лет.

Вернулись оконфузившиеся старики в свою ветхую избенку, стали горевать, да думу думать: как делу помочь. И опять к старухе первой озарение пришло.

- А давай-ка, старик, Мальчику-С-Пальчику письмецо черкнем. Пущай к нам приедет, да у нас поживет. Его-то старик со старухой небось давно померли?

- Твоя правда, старуха! – одобрил супруг. – Да и ест он, чай, малость, коли сам махонький; пожалуй, кошт невысок будет. Бугая-то при нашем достатке ни в жизнь не прокормить...

Сказано – сделано. Решили приять мальчонку. Отправили старики письмо Мальчику-С-Пальчику, и прибежал он быстрехонько – недаром же обут в сапоги-скороходы.

Шибко радовались «сынку» старики, да недолго их счастье длилось. Очень донимала их стоустая злоречивая молва.

Перестали здороваться с ними все деревенские жители.

Злопыхатели дом их стороной обходили и плевались, крестясь:
- У-у, нехристи поганые! Урода завели... Ни дна им, ни покрышки! Да пропади они пропадом со своим бесовским отродьем!..

Субтильного Мальчика-С-Пальчика как только ни обзывали разными непотребными словами, как только ни измывались над ним, как только ни стращали и замордовали до того, что большую часть дня тот со старикова двора и носа не показывал. Лишь поздним вечером или ночью по большой надобности из дома выходил.

Так и сгинул однажды нечаянно.

В ту пору осеннюю который час ливень не переставая лил, а в избе, как на грех, вода колодезная закончилась.

Отговаривали старики Мальчика-С-Пальчика:

- Не ходи, сынок, в мокрядь по воду! Кругом непогодь, кабы чего не вышло...

Но бедовому пареньку все нипочем:

- Мигом, – кричит, – обернусь с водой в сапогах-скороходах!

Завязли сапоги-скороходы в рассейской грязи, – в Европе ж деланы, мать их за ногу! Выскочил мальчонка из них по инерции, плюхнулся ничком в жижу вязкую, да утоп и на помощь кого кликнуть не успел. Хотя все одно никто не помог бы.

А деревенские снова старикам здоровья желать стали, как прежде в гости зазывали, да и сами с гостинцами навестить бобылью пару не отказывались.

Долго горевали старики и думу думали: как деду помочь. И старуха сызнова мысль подкинула:

- А давай-ка, старик, выпишем себе из Европы трех поросят? Они к непогоде привычные, у нас им самое раздолье будет...
- Ну и башка у тебя, старуха! – вновь изумился старик. – И какой-такой балбес сказанул, что все бабы – дуры?!

Сказано – сделано. Выписали старики из Европы трех поросят. Только ждать их пришлось долго. Те, оказалось, давным-давно в Америку эмигрировали; пока-то до них письмецо дошло. Только в березозол нагрянули гости.

Прибыли, правда, не поросята, а три важных холеных борова; Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф, все трое в маркизетовых сорочках, с трос¬точками, да при цилиндрах. К себе свиньи потребовали обращаться не иначе, как «Сэр!», а прием грязевых ванн вовсе не входил в их привычки.

С первой минуты гостям понравилось на новом месте.

- Старичье, места здесь о'кэй! – выразил общее мнение сэр Ниф-Ниф. Еще бы! Местная речушка обиловала рыбой и раками, а леса вокруг – ягодами да грибами. А про воздух и заикаться нечего!

Да-а, прибыла хотя и троица, но далеко не святая. Как говориться, не было у бабы забот, купила себе баба порося…
Похерив деревенские разнотолки, боровы махом сели на выю старикам, заняли горницу в стариковой избенке, а старика со старухой отправили на топчан в захламленный чулан. Днями принуждали их на огороде трудиться, сыр-рокфор изготовлять, рыбку ловить да грибы-ягоды собирать, а по вечерам с падающими от усталости затурканными стариками проводили допоздна душеспасительные беседы.

По понедельникам и четвергам добрый пастырь сэр Ниф-Ниф вдалбливал в бестолковые седые «котелки православных отступников» вечные евангелистские ценности, а в остальные будние дни вербовал клевретов среди местного населения.
По вторникам и пятницам выдающийся политолог сэр Нуф-Нуф разъяснял «тупоголовым аборигенам» «великую миротворческую миссию Соединенных Штатов» и разоблачал вредную для свободы всего прогрессивного человечества предательскую сущность политики антиглобалистов.

По средам и субботам весельчак и душка, атлет с повадками Нарцисса сэр Наф-Наф доводил «бедных русских болванов» до изнеможения аэробикой и шейпингом, в минуты наивысшего душевного подъема, цедя сквозь зубы презрительное: «Серятина!», весьма недвусмысленно касался своими свиными причиндалами тощих стариковских ягодиц…

Только в воскресенье никто не жучил стариков, только в воскресенье – единственный день в неделю! – старики могли себе позволить немного отдохнуть от наглых поросячьих рыл заокеанских кромешников исключительно благодаря привычке американских «сынков» к шумному уик-энду. Они устраивали оный каждый выходной на берегу мест¬ной речушки заросшей черноталом.

Вот в один из таких уик-эндов (на радость всем!) пьяных боровов зарезали, поджарили и сожрали беглые витязи с ближайшей богатырской заставы.

Старики не сразу поверили невесть откуда свалившемуся на них счастью, что заокеанский кошмар, слава богу, закончился, но когда осознали до кончиков волос приключившееся с боровами несчастье, в быстром темпе сожгли в бане всю свинскую литературу, погоревали малость для порядку, соблюдая русскую традицию, порадовались от души, что американское рыло не вконец разорило, и снова принялись думу думать, как делу помочь.

И едва старуха собралась было что-то сказать, чуток открыла рот, как муж сверкнул на жену гневными очами из-под насупленных век и, что было сил грохнул по дубовому столу костлявым кулаком.

- Замолчь, старая! Шабаш!!! Теперь я буду слово молвить. – Супруг почесал затылок и продолжил: - Чтобы и народу, и нам ладно было, следует, старуха, взять сынка из псих... психсер... Из диспансера.

Супруга прикрыла ладошкой свой рот.

- Из дурдома взять надо! – вышел из положения старик, не в силах выговорить мудреное слово.

- С ума сбрендил, старый, – ужаснулась старуха.

- Цыц, карга! – он хлопнул ладонью по столу. – Как сказал, так и будет. Дурака и соседи за своего признают, и на нас он пасть свою не разинет.

Сказано – сделано. Не отказали старикам в психдиспансере, выдали им на попечение немощного мальца с неходячими ноженьками.

- Рады были избавиться от дитя, эскулапы. Ниче, на травах, да ягодах выходим, даст бог, – беззлобно бухтел старик, меняя у младенца пеленки. – Слышь-ка, – окликнул он супругу, сажавшую в печь тесто, – а как чадо-то назовем?

- Как-нибудь, – устало отозвалась супруга.

- Как-нибудь нельзя, – сокрушенно покачал головой старик, опорожнив рюмку кедровочки, – бог нам его дал. А ну-ка, старая, глянь-ко в святцы...

Старуха вытерла руки о подол сарафана и взяла церковный календарь.

- Ну, чего там? – торопил ее нетерпеливый старик, неуклюже заворачивая младенца в чистые пеленки.

- Нашла, нашла... Вот: 30-е сентября… мученик Илия. Крепость господня, значит.

- Ну, стало быть, Илья! – задорно воскликнул старик, поднимая запеленутого младенца к самому потолку светлицы.

- Положь сына в люльку, старый! Уронишь, не дай бог! – заголосила жена.

- Не боись, дура! Еробикой накачали – хрен уроню. Осиротела отчизна наша без чудо-богатырей. Живи, сынок, набирайся сил. Через тридцать лет и три года авось хворь и отпустит. А встанешь на ноги, постоишь за землю русскую, очистишь землю-матушку от нашего доморощенного дурачья, а пуще от всяких свиней заморских, чтобы Русь не поганили. И будет тебе, Илья, вечная за то слава!..

...А было это в неведомом мне году, в деревеньке малой лесной, под старинным русским городом, под Муромом.
0

#4 Гость_Анилинский_*

  • Группа: Гости

Отправлено 31 октября 2011 - 21:41

№ 3

Своя кровь..

Хлопнула входная дверь.
- Пришли вместе, сколько же можно тянуть со свадьбой? Что за несносный мальчишка!
- Мам, мы пришли, ты дома? - Они прошли на кухню держась за руки и не опуская счастливых глаз.
- Мамочка, мы решили пожениться!
- Наконец-то! - пронеслось в голове, она улыбнулась...
- Мамочка! Мы уже заявление в ЗАГС подали..... - она пошатнулась, но улыбка не сошла с её губ. Сын успел подхватить её на руки, не дал упасть.
- Ленка, воды, скорее!
Молодая схватила чашку и налила воду из графина... сын поднес его к губам матери.
- Мамочка, не волнуйся так, ты же знаешь, мы любим друг друга, всё будет хорошо!
- Да, - ответила она радостно, - всё будет хорошо.....

*****
- Теперь это моя кровь! - подумала она, вглядываясь в лицо счастливой невесты. - Моя!
Первую ночь молодые, должны были провести в доме родителей жениха, как того требовала традиция их семьи, а на второй день, сразу после свадьбы, они отправлялись в недельную поездку по Золотому кольцу, подаренную заводом, на котором работал жених. Вторым подарком от завода была однокомнатная квартира, в которой уже всё было готово к приёму молодой семьи, поэтому беспокоиться о чем-либо, причин не было...

*****
Вечером молодые прошли в наряженную спальню бывшего холостяка, и он закружил свою любимую, схватив на руки:
- Теперь ты моя жена! Я самый счастливый человек на свете!
Она смущённо глядя в глаза любимого мужа, смеялась от счастья....

- Моя кровь, моя! - пронеслась мысль в голове новоиспечённой свекрови, проходящей мимо закрытой двери.

*****
Ночью она тихо вошла в спальню сына. Никто из молодых даже не пошевелился, спали крепко, сначала устав от торжества и бесконечных поздравлений, а после, отдав последние силы друг другу, занимаясь тем, чего не было в СССР.
- Моя кровь, - произнесла она вслух, впиваясь клыками в шею очередной жены своего сына..... - На несколько месяцев её хватит.....

Годы идут...
- Он молодец, быстро оправляется от очередной трагедии, правда приходится постоянно переезжать из района в район, что бы не укрепилась слава “чёрного вдовца”... Главное, чтобы он сам не заподозрил неладное.....

Хлопнула входная дверь. Сюжет повторяющийся и предсказуемый до банальности, но что-то в нём изменилось.....

- Опять он привел её! Что за напасть, взрослый человек, а влюбился, как мальчишка! Неужели нет других девушек?
- Мам, ты дома? - Они прошли на кухню держась за руки и не опуская счастливых глаз.
- Мамочка, мы решили пожениться, давай отметим это, Анжелика испекла для нас пирог!
- Этого ещё не хватало! - пронеслось в голове, она побледнела...
- Мамочка! Мы уже заявление в ЗАГС подали..... - она пошатнулась, так ничего и не ответив. Сын успел подхватить её на руки, не дал упасть.
- Лика, скорее воды!
Молодая схватила чистый бокал и налила воду из фильтра... сын поднес его к губам матери.
- Мамочка, ну что же ты так переживаешь, ты знаешь как мы любим друг друга, всё будет хорошо!
- Да, - ответила она, приходя в себя, - всё будет хорошо.....

*****
- Теперь это моя кровь! - как всегда подумала она, вглядываясь в лицо Анжелики. - Моя!
По традиции их семьи, первую ночь, молодые планировали провести в доме родителей жениха, а на второй день, сразу после свадьбы - отправиться в свадебное путешествие в Грецию. Любовное гнёздышко - снятая перед свадьбой квартира, - было уже обустроено к приёму и счастливой жизни молодой семьи, поэтому беспокоиться о чем либо, причин не было...

*****
Вечером молодые прошли в наряженную спальню бывшего холостяка, и он закружил свою любимую, схватив на руки:
- Теперь ты моя жена! Я самый счастливый человек на свете!
Она с любовью глядя в глаза мужа, смеялась от счастья....

- Моя кровь, моя! - пронеслась мысль в голове новоиспечённой свекрови, проходящей мимо закрытой двери.

*****
Ночью она тихо вошла в спальню сына. Молодые крепко спали, устав от праздничных поздравлений и отдав последние силы друг другу, занимаясь любовью.
- Моя кровь, - произнесла она вслух, глядя на спящих. И, вдруг поняла, почему ей так не нравилась эта новая жена сына.....
Возле их постели стоял Ангел-Хранитель Анжелики.
Она оказалась под защитой.
И эта защита была бесконечно сильнее “Своей крови”...
0

#5 Гость_Анилинский_*

  • Группа: Гости

Отправлено 06 ноября 2011 - 12:39

№ 4

Непристойное предложение с отдельными комментариями сторон


Тучи разошлись неожиданно, и наблюдатель мог хорошо рассмотреть интересующие его объекты. Все было в порядке: объекты следовали в строго заданном направлении. Оставалось подождать совсем чуть-чуть.
Рита подошла к остановке уже на автопилоте. Затянувшийся рабочий день, длительный безрезультатный променад по магазинам (ходила долго, а не купила ничего), да еще и мерзкая ноябрьская погода окончательно и бесповоротно лишили ее остатков настроения и сил. Впору было распластаться прямо на скамейке и заснуть до утра.
Ей вдруг вспомнилось то самое платье, которое она примеряла полчаса назад. Не платье – мечта! И так к лицу. И словно по ней сшито. И цвет обалденный. И фирма приличная. И цена не слишком кусалась. Но не решилась на покупку! Постояла, повертелась перед зеркалом, полюбовалась, представила себе изумление подруг и… повесила обратно. Вспомнила, что обещала маме к лету собрать денег на новый холодильник (старый слишком дребезжал последнее время, чем ужасно раздражал матушку). Так что новое платье ей бы ни за что не простили. Мама дулась бы недели три. Отмалчивалась, вздыхала каждую минуту, прятала взгляд.
- Не судьба, - пожала плечами Рита и присела на скамейку.
Подошел автобус. И здесь не повезло – «тройка» шла совершенно в другую сторону. Двери распахнулись и выплеснули из себя поток таких же замученных тяжелым днем пассажиров. Последним вышел высокий стройный мужчина лет тридцати с небольшим хвостиком. Рита встретилась с ним взглядом и замерла.
Никаких мыслей. Никаких желаний. Ничего лишнего. Лишь искра жгучего обоюдного интереса. (Вот ОНО!) И откуда она возникла в этих полусонных созданиях?
А мир вокруг преобразился. Уходящий день озарился непонятно откуда взявшимся светом. Повеселели здания, приободрились птицы на ветках. Воздух наполнился бодрящей свежестью. Невесть из каких закоулков уставшего тела выплыл на лицо нежный румянец. Из-под капюшона нахальным образом выскочил задорный локон. Глаза заблестели в мелькании автомобильных фар и неотрывно удерживали взгляд мужчины. Искра рикошетила во всю ивановскую.
(- Неплохо, совсем неплохо, - оценили сверху).
Только он и она. И никого больше. Нигде. В целом мире остались лишь эти двое. И они были созданы друг для друга. И плевать на усталость! И на сумасшедшую разницу в возрасте! И на всякие-разные человеческие условности! Они нашли друг друга. И это самое главное. Здесь и сейчас. И ничего более.
Рита спохватилась – нельзя же так! Растерянно оглянулась. На остановке осталось лишь несколько человек, лениво расхаживающих вдоль дороги. Женщина опустила глаза и сжалась, чувствуя приближение Мужчины. Она точно знала, что сейчас услышит. И боялась услышать. И ждала. И снова боялась. И его, и себя. И все-таки, себя немножко больше. Ведь ТАКОГО с ней никогда раньше не было. И никогда больше не будет. (Господи, не дай совершить глупости! А ведь сама себе вру – хочу глупостей. Хочу! Хочу! ХОЧУ!!!)
- Вы не составите мне компанию?
Рита подняла взгляд и покачала головой.
(Господи, где ж ты раньше был? Почему послал мне Ее только сейчас?):
- Я заплачу. У меня при себе пятьдесят долларов. (- Вот идиот! Однако, это даже забавно. Непредсказуемость – вот чего мне обычно не хватает, - усмехнулась третья сторона).
«Нельзя смотреть на него, он сразу поймет ВСЕ. И тогда уже не отвертишься (А надо ли отверчиваться? Или все-таки…)». - Ее взгляд устремился в сторону стоящей неподалеку церкви:
- Вы хотите меня оскорбить?
- Ни в коей мере. Я хочу Вас. И хочу заплатить за удовольствие. Не бойтесь, я не обижу.
Рита молчала, глядя на темнеющий в высоте купол: «Это возмутительно! Хотя, чего я себя обманываю – мне это немножко льстит. Подумать только! Такое предложение! И кому?! Мне!!! С ума сойти! И все-таки, возмутительно!»
- Сто.(Господи, и что я делаю?)
Взгляд выхватил из понебесья золоченный крест.
- Двести. Это все, что у меня есть. Неужели вы считаете, что этого мало? (Только бы согласилась! Ну, дорогая, войди в мое положение! Не признаваться же в первую минуту, что я полнейший идиот! Эко меня занесло! Никогда не предлагал денег за любовь, а тут – на тебе!)
- Мне не нужны Ваши деньги. Оставьте меня в покое. (Неужели нельзя по-другому. А впрочем, что бы я делала, если бы все пошло по-другому?)
- Я бы мог доставить Вам немалое удовольствие. Поверьте, Вы не пожалеете. Я не привык просить женщин, но это особый случай. Мне кажется, что мы созданы друг для друга. Наверное, я полный идиот, что вместо ухаживаний предлагаю Вам деньги. Но я ХОЧУ ВАС до умопомрачения. Вас и только Вас! Немедленно. Поедемте ко мне! (Соглашайся же, соглашайся! У тебя никогда не было такого мужчины! Это я как специалист говорю!)
( - Ишь ты, специалист! Хотя Бог свидетель… - закашлялся наблюдатель, которому все больше и больше нравилась складывающаяся ситуация).
- Молодой человек, я прошу Вас…
- Пятьсот! И я у ваших ног!
- Оставьте меня в покое со своими глупостями! – На них уже стали оглядываться. – Я никуда с Вами не пойду! ( А может все-таки согласиться? Надеюсь, ничего ужасного он не сделает. На маньяка не похож. А вообще маньяки бывают похожи на маньяков? И что за дурь лезет в голову?! Тут такое деется, а я витаю в облаках. Ну, чего ты мне еще скажешь, красавчик? Смелее!)
- Пятьсот долларов! Вы не пожалеете!
- ( С ума сойти! Моя двухмесячная зарплата! Интересно, девочки по вызову так много получают? Не сменить ли работу? Может, и на пожилых леди находятся любители? Ох, грехи мои тяжкие!) Не нужны мне Ваши деньги. Как и вы сами…
- Не лгите! Я не слепой! Вы хотите меня не меньше, чем я Вас. Неужели не устраивает сумма?
- Мне не нужны Ваши деньги! Прошу оставить меня в покое!
( - Вот это женщина! И правильно, что вел себя, как придурок! Не достоин! Не достоин! НЕ ДОСТОИН!!! - мужчина поймал глазами направление ее взгляда и повернулся к церкви. И вдруг перекрестился, - А ведь верую, кажется. Верую!):
- Спасибо тебе, Господи, за эту встречу! Да будет здравствовать великая страна, в которой женщины отказываются лечь в постель с желанным человеком за такие деньги! – и снова повернулся к Рите. – Я идиот! Упустил такой шанс! Прошу меня простить, не знаю, что на меня нашло. Я оскорбил женщину, которой восхитился. Восхищаюсь. Буду восхищаться. Я никогда Вас не забуду. И никогда себе не прощу этой глупости. Наваждение какое-то! Так хотеть и так бездарно исковеркать представившуюся возможность!
(- Молодец, что понял, а теперь начни сначала. Попробуй все исправить. А я помогу. Или не помогу? Зачем мне эта головная боль? Ведь ничего не получится! Наши траектории сдвинулись во времени на два десятка лет. Я хорошо понимаю, но, не смотря ни на что, ужасно хочу…)
Женщина подняла глаза. Рядом никого не было. Только молодая порачка с нетерпением ждала своего автобуса в некотором отдалении. Одинокие прохожие торопились по делам. Рита так и не смогла понять, куда ОН пропал. И была ли вообще эта встреча. И это предложение.
(Скорее всего, это был сон наяву. Такого не могло произойти со мной в реальной жизни. И все-таки… все-таки… все-таки… Господи! Как же все хорошо!)
Подошел ее автобус. Двери приветливо распахнулись, приглашая внутрь, и через несколько секунд автобус уже поворачивал за угол. А Рита резко развернулась и энергично зашагала к универмагу. Четыре пролета она преодолела на одном дыхании.
- Девушка, выпишите мне это платье, - протянула она покупку продавщице.
А потом заглянула в обувной отдел и выбрала себе лодочки на девятисантиметровой шпильке.
«И обязательно итальянские колготки!» Румянец полыхал во все щеки, глаза блестели, на губах теплилась загадочная улыбка.
- Девушка, а что Вы делаете сегодня вечером? – захлебнулся восторгом проходящий мимо мужчина.
(Господи! Как же все хорошо!)

Сергей не спеша шел по темнеющим на глазах улицам:
«Надо же, в кои-то веки запал на Женщину и так все запорол! Как жить теперь с этим? С ума сойти! Напиться что ли?»
- Молодой человек! Помогите перейти улицу, - цепко ухватилась за его локоть старушка в комичном чепчике на затылке.
- Легко!
На тротуаре он вдруг метнулся к отъезжающему такси, о чем-то переговорил с водителем и распахнул заднюю дверцу:
- Садитесь, мамаша, домчу с ветерком!
- Это за какие такие заслуги? – подозрительно прищурился «божий одуванчик».
- Хочу искупить вину перед ЖЕНЩИНОЙ!
- Э, милок, этим не отделаешься! – бабулька торопливо заняла место в такси. – Но все равно приятно. Ты часом не передумаешь?
- Ни в коем случае! Теперь весь месяц придется совершать великие подвиги. И теперь я точно знаю, что есть Женщины в наших селеньях!
- Есть, милок, как же не быть!
- Вы бы знали, какие это Женщины! Вы бы только знали!

Быстро темнело. На землю спустился ранний осенний вечер. А высоко над облаками светило солнце, переливалась яркими красками радуга, серебрились нежные облака. На одном из них удобно расположился Наблюдатель (Вершитель, Создатель – и как только Его не называли на грешной земле). Он энергично потер рука об руку:
- Давненько я так не веселился. Ай да Маргарита! Ай да Сергей! А не начать ли все сначала? И не повернуть ли это все другим боком?
И он задумчиво поглядел вниз. Тучи разошлись неожиданно…
0

#6 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 13 ноября 2011 - 11:41

№ 5

Вещие грёзы
Она сошла с последней электрички.
Он на последнюю электричку опоздал.
Она направилась по степи к селу, маячившему километрах в полутора огоньками в окнах. Шла напрямик; еле заметная из-за недавно выпавшего снега тропа отмечала её торопливые шаги.
Он тщетно ловил такси. В предновогодние часы подобная затея на полустанке оказалась из рода неосуществимых.
Она вернулась с полпути в город. Буквально двумя часами раньше решилась встретить новый год в полном одиночестве в доме, выделенном ей с сегодняшнего утра как специалисту по месту предстоящей работы.
Он не стал противиться стечению обстоятельств: где оказаться в грядущую полночь, значения уже не имело. Долгожданное для большинства празднество воспринимать в данный момент иначе как смену дат у него не было ни сил, ни желания.
Она сбилась с малознакомой тропы на подходе к селу, угодила на заброшенный огород. Насколько смогла, ускорила шаги по рыхлому снегу, ориентируясь лишь на тусклый свет ближайшего дворового фонаря.
Он в город, где его никто не ждёт, вернётся завтрашним утром. Наступающий же год встретит в родительском доме, который передал в аренду энергичному молодому человеку, рискнувшему поднять заброшенное местное хозяйство. Вчерашним утром без каких-либо формальностей тот выложил ему сумму на год вперёд, попросил ключи оставить в определённом месте и уехал на новеньком «УАЗике» по своим делам.
Она в какие-то доли секунды оказалась в яме или в заброшенном и плохо засыпанном колодце по колено в студёной воде. Показалось, прошла целая вечность, пока врождённая её расчётливость взяла верх над оцепенением от страха. В темноте нащупала сруб. Да, она действительно в колодце! Ничего не сломала, не вывихнула - уже неплохо! Выход из ситуации остаётся единственный: постараться выбраться самой. Для начала придётся скинуть сапоги и верхнюю одежду. Если сруб окончательно не сгнил и выдержит её вес, она попробует подняться. Помощи не будет! Метра два с половиной или даже три тут. Должна! Она должна отсюда выбраться!
Он бежал по знакомой с детства тропе по свежеоставленным, явно женским следам. Бутылка шампанского и кое-что из продуктов, приобретённые у привокзального «воротилы» и в спешке неплотно уложенные в дорожной сумке, издавали в такт его бегу ритмы странной мелодии. Вдруг заметил недалеко от тропы тёмную сумку на белом снегу: «Да, там колодец был! Заброшенный давно! И следы с тропки исчезли!»
- Отзовитесь!
Она отозвалась на голос, с трудом превозмогая всёохватывающую дрожь.
- Слава богу, вы живы! Как себя чувствуете, не покалечились?
- Со мною всё в порядке. Вымокла лишь… насквозь…
- Повезло вам, не иначе как в рубашке родились! Потерпите, пока сбегаю к себе за лестницей. Заодно и сумку вашу отнесу. Вернусь минут через пять.
Спаситель крепко схватил её за руку, и они добежали до усадьбы, которую утром глава хозяйства выделил ей и подсказал, где хозяин оставит ключи.
- Да у вас зуб на зуб не попадает, простуды бы теперь избежать…
Оказавшись во дворе, он достал из условленного места связку ключей, повел её не в дом, а в баню.
- Бегом в парилку! Я искупался часа два назад, истопил на совесть. Банные принадлежности, халат принесу и оставлю в предбаннике.
В зале её ждал праздничный стол. С шампанским! В камине набирал силу огонь, под негромкое вещание телевизора тикали огромные старинные часы, отсчитывая последние полчаса уходящего года.
- С лёгким паром! – произнёс он и представился.
Она в ответ поблагодарила его, назвалась тоже.
- Добро пожаловать в мой и вроде и не совсем теперь мой дом! На днях тут должен вселиться главный бухгалтер будущего хозяйства с семьёй.
- Я и есть бухгалтер. Но я одна.
- Вы!?
- Да.
- Право, не ожидал… Шеф ваш в разговоре со мной заявлял о специалисте-мужчине с женой и ребёнком.
- Был и такой претендент, но сегодня утром руководство перетасовало карты, и выбор пал на меня.
- Тогда разрешите поздравить вас с назначением на должность.
- Спасибо. Начальство уверяло, что никого сегодня вечером здесь не будет, и я...
- Так я и планировал, но не успел к электричке. Представьте, впервые в жизни. Ничего другого не оставалось, как вернуться обратно, - произнёс он скороговоркой, перебивая её. – Перебил, простите.
- Прощаю. Представить нетрудно мою участь, если б не ваше опоздание, - произнесла она с бодрой улыбкой. – А я и объяснить-то толком не смогу, отчего решилась встретить новый год в вашем, выделенном мне доме.
- В одиночестве и в незнакомой обстановке?
- Да. Теперь самой кажется странной собственная же идея. Знала бы, куда угожу… Отговорить было некому - единственный сын служит, а с мужем с недавних пор в разводе.
- Расторгают браки неспроста. Причина, стало быть, имелась веская? Замечаю, почти веду допрос, извините, за бестактность.
- Ничего страшного. Сочту за сугубо мужское любопытство. А причина разлада одна-единственная и стара, как мир. Ревность на уровне неизлечимой болезни привела к размолвке. К каждому столбу, как про таких говорят. Устала доказывать собственную невиновность. Больше не могу и не хочу! Сын, надеюсь, поймёт. Ничего, если я откровенничаю с вами?
- Я противник лишь надоедливых откровений.
Она достала из сумки деликатесы к столу и, отлучившись ненадолго в соседнюю комнату, появилась в праздничном наряде.
- Вы, я вижу, ничего отсюда не вывезли, - осведомилась она под его пристальным взглядом.
- Некуда. Сочтёте что лишним, вынесите в гараж. Я – художник. В городе обитаю в служебной квартире, а в собственной бывшая жена орудует. И весьма «оригинально».
- Сможете разъяснить?
- Неизлечим, подобно ревности, и алкоголизм.
Наступила пауза.
- Я оставлю тут всё, как есть, - произнесла она, нарушив неловкую после обоюдных откровений обстановку.
- Буду весьма благодарен.
- По какой причине вы согласились дом сдавать? Увиденное никак не вяжется с моим представлением об арендных помещениях. Поверьте, я не рассчитывала на столь изысканную обстановку. Вдобавок ненавязчивую, я бы уточнила… Будь на вашем месте, я бы не решилась пустить сюда съёмщиков.
На его лице промелькнуло выражение приятного удивления.
- В одночасье решился, сам от себя не ожидал. Попробую объяснить. Причина - давний сон моей бабушки. В девичестве она носила очень известную дворянскую фамилию, выделялась излишней сентиментальностью. Умерла она вскоре после моего возвращения со срочной службы, но определённым образом успела заинтриговать. Приснилось ей обо мне кое-что, связанное именно с этим домом… Вот я и рискнул вчера, пользуясь предоставленной возможностью, намеренно не возвращаться в родовое гнездо хотя бы с год. Устал ворошить несбывшиеся мечты… Двадцать лет – срок немалый. - Голос его слегка задрожал, но внешне он справился с волнением. - Удивлён, и я начал откровенничать с вами. Раньше не примечал за собой подобное.
- Вы из-за сна решились уехать, а меня, наоборот, привёл сюда мой вчерашний сон. И такой ясный… Будто я в незнакомом мне доме поднялась по винтовой лестнице в мансарду, стою перед окном. Кто-то сзади берёт меня за правую руку и пишет моим пальцем на вспотевшем стекле. Я читаю эти слова и … Странно! Совпадение!? Вряд ли тут есть такая лестница? Да ещё удивительной красоты!
Он, ни слова не говоря, провёл её в дальнюю из комнат и зажёг там свет. О чудо! - Яркий свет осветил винтовую лестницу в сказочных узорах.
- Неужели так и есть!? – вырвалось из её уст. – Даже узоры нарезные! Как мне и привиделось!
Она не спеша начала подниматься наверх.
- А во сне ступеньки слегка скрипели…
- Чуть раньше так и было, успел подправить.
В мансарде она подошла к окну.
Он взял её за правую руку и её же указательным пальцем начал выводить слова на вспотевшем стекле: «Со вторым рождением! Я люблю тебя! С первого взгляда!» Достал с внутреннего кармана пиджака ожерелье, единственную память о покойной бабушке. Она почувствовала нежное прикосновение его пальцев на своей шее, приятную тяжесть благородных жемчужин.
- Бабушка предсказала: в этом доме ожерелье я подарю той, в которую влюблюсь с первого взгляда. Сбылись не только твои, но и её грёзы…
Он нежно поцеловал её в глаза и в губы, легко и ловко подняв, понёс по винтовой лестнице вниз, к праздничному столу. Тем временем завершалось телевизионное обращение президента страны к соотечественникам:
- …Через несколько мгновений наступит Новый год! Давайте поздравим друг друга, пожелаем любви и счастья! И пусть сбудутся наши мечты! С новым годом!
Куранты пробили двенадцать.
- С Новым годом!
- С Новым годом!
Время будто остановилось, а мир словно лишился ориентиров, успев всё же свести грёзы с действительностью… В неподвластном условностям сладостно-томном пространстве оказались двое. Он и она.
0

#7 Гость_Анилинский_*

  • Группа: Гости

Отправлено 19 ноября 2011 - 20:21

№ 6

По ту сторону холста


Болотному Огоньку.
Ты умеешь оставлять росписи
В сердцах людей.


Анна сидела на качелях и грустила.
День уже почти прошел. Он казался самым мрачным пятном в жизни. Сначала буквально не из-за чего разбушевалась мама, заставила выбежать из квартиры, хлопнув дверью. На неё даже обидеться по настоящему нельзя – не поймёт! Потом друзья умотали на природу без неё только потому, что, якобы, "не смогли отыскать". А "сотовые" для чего? Ну да, она сама его отключила, чтобы мама не звонила, и что из этого?
Нечестно!..
В небо словно вылили ведро красной краски. Вокруг одинокого фонаря вились мошки. Фонарь горел неровно, Анне все время казалось, что огромный жёлтый глаз ей подмигивает. Но сейчас от этого становилось только тоскливее.
Скоро придёт с работы мама. Хорошо бы прошла мимо и не заметила….
У подъездной двери дома напротив крутился котёнок. Царапал лапой закрытую дверь, иногда умильно задирал голову к окнам - не видит ли кто его мучения оттуда? Окна отвечали равнодушным светом.
Анна нехотя встала. Пусть хоть одним терзающимся на свете станет меньше.
- Ну, ты чей, чудо?
Котёнок уставился на неё восторженными оливковыми глазами. Прижал уши, не от страха, а от восхищения, что у него появился такой большой и значительный друг. Анну это позабавило.
- Я такая же маленькая как ты, дурачок!
Котёнок мотнул головой и шмыгнул в открытую девушкой дверь. Не вверх по лестнице, а вниз, к неприступной железной двери подвала, которая всегда была надёжно заперта.
Анна давно уже вышла из того возраста, когда организуют походы с фонариками "вниз, в темноту", доходят до "той самой" двери, а потом из-за какого-нибудь шороха с криками бросаются обратно. Шестнадцать лет – уже не детство.
- И чего тебя туда понесло? – недовольно буркнула Анна. – Всё равно же заперто….
Нет. Замок щёлкнул и упал к ногам. Дверь тихонько приоткрылась. Котёнок, лихо подковырнув лапкой консервную банку, растворился во тьме за дверью.
Она даже присела перед щелью, с надеждой вглядываясь в темноту – не мелькнёт ли пушистый хвост. Мелькнул. И даже сверкнули круглые, как монетки, жёлтые глаза.
Девушка распахнула пошире дверь.
- Ну, всё! Я иду искать. Кис-кис….
Пусть. Зато её не увидит мама. И не станет задавать таких ненужных сейчас вопросов. Глупая, конечно, отговорка. Но ей просто необходимо было совершить какой-нибудь безумный поступок. Например, спуститься поздно вечером в подвал.
Она выловила в кармане джинсов зажигалку. Курить вредно, да,… но кого это волнует, когда жизнь ещё так длинна!
Танцующий язычок пламени зажигалки осветил грубые камни пола, похожие все вместе на морщинистую слоновью кожу. Свисающие с потолка клочья паутины зашевелились при приближении огонька, как беспокойные морские спруты. А ещё – нечто похожее на стол. И свеча в запачканном восковыми слезами подсвечнике. И краешек медной тарелки.
Значит, это не просто подвал. Здесь кто-то живёт!
Анна почувствовала себя неуютно. Отступила, пытаясь нашарить дверную ручку.
- Есть здесь кто?
Хоть бы новый знакомый мяукнул….
Кстати, а почему бы ему тут не жить? Зажигает по ночам, когда одиноко, свечку, лакает воду – откуда у бедного котёнка молоко! – из блюдечка…
Забавная мысль сразу прогнала все страхи. Девушка запалила свечу.
Нет, здесь точно кто-то жил! И этот подвал, точно древнее дома. Камень не рыжий кирпич наружных стен, солиднее, как шляпа викторианского джентльмена солиднее её собственной легкомысленной кепочки.
Несколько стульев вокруг стола. Книжный шкаф, такой приземистый, что напоминает присевшего на корточки минотавра, или ещё какое мифическое существо. Что самое интересное – с книгами!
Котёнок спокойно восседал на книжной полке и умывался.
Напротив решётчатого оконца, через которое сейчас видно только грязное небо в оправе кленовых листьев, обнаружился камин, чёрный от гари, с белой бородкой золы и витой узорчатой кочергой.
Он-то здесь откуда?!
А ещё мольберт, стаканчики с кистями и карандашами разной степени "сточенности".
Здесь что же – жил художник? Давно, судя по всему, жил.
Анна когда-то в детстве посещала художественную школу и ушла из нее через несколько месяцев, так ничему, к своему стыду, и не научившись. Бог знает, по какой причине. Но рисовать так и не разлюбила. Самый сокровенный ящичек, запираемый на ключ, периодически пополнялся изрисованными тетрадными листками.
Ещё обнаружились краски. Совсем не засохшие масляные краски в тюбиках. От шагов с мольберта неуклюже соскользнул холст. Мимоходом Анна взяла с полки книгу, сдула пыль, чихнула.… Ну, точно, по теории и практике изобразительного искусства.
- Где твой хозяин, а?
Котёнок лениво прошествовал по шкафу, спрыгнул на стол. Подтолкнул лапой стаканчик, кисти посыпались на пол.
Девушка улыбнулась.
- Я совсем не умею рисовать.
Котёнок укоризненно мяукнул.
- Ну ладно… немножечко умею, - призналась Анна.
Котёнок спрыгнул и пошёл к упавшему полотну, старательно перешагивая через кисточки и карандаши.
Девушка вдруг ощутила некий азарт.
- Ну ладно, уговорил. Попробую.
Тушь в обманчивой пляске свечи ложилась удивительно ровно. Сначала хаотичные, а потом всё более точные и уверенные, травяные мазки сплелись в нечто осмысленное. Ель вгрызается корнями в крутой склон, на первый взгляд неустойчивая, как спичка, но на деле слилась с монолитом скалы. Эта картина врезалась в память ещё с прошлой осени, когда она с родителями ездила за грибами.
Анна подумала и дорисовала луну. А потом выбрала среди хаоса тюбиков и туб скромные акварели. Получалось, что самое удивительное, совсем неплохо.
Время словно бы уснуло. Когда встала из-за мольберта, за оконцем уже давно горели фонари. Картина нашла место на полочке над камином – забирать с собой было как-то… неправильно, что ли. Кроме того, Анна была уверена, что ещё сюда вернётся.
- Пора мне, - вздохнула она. – Не хочешь со мной? Мама, конечно, не больно обрадуется, но мы её уговорим.
Она подхватила котёнка на руки, подцепила ногой дверь – с этой стороны она была отделана каким-то деревом и очень органично вписывалась в обстановку.
- Ай!
Гибкое тельце скользнуло обратно в темноту, а на запястье осталась длинная царапина.
- Ну и… оставайся, - обижено сказала Анна вслед.
На следующий день подвал встретил её полыхающим камином. Тёплый свет преобразил комнату, набросил вуаль таинственности. Анна растеряно замерла на пороге. Получается, вернулся хозяин?
Она ждала, боясь даже пошевелиться. Камин полыхал, щедро разбрасывая искры.
На спинку кресла с приветственным мявом вспрыгнул вчерашний знакомый.
- Уж не ты ли меня ждал? – с недоверием вопросила девушка. – Натопил-то как…
Котёнок спрыгнул и принялся заискивающе тереться о ногу.
- Ну ладно. Прощаю вчерашнюю царапину. Так есть здесь кто кроме тебя или нет?..
Она тщательно обшарила комнатушку. Заглянула в каждый угол. Под каждый стул. Никого.
Вчерашняя картина с деревом выглядела перед первобытной магией огня как живая. Раньше Анна ни за что не поверила бы, что сможет так нарисовать. Кажется, рама даже стала больше. Даже ель ветвями качает….
Рука не встретила шершавого холста. В какой-то момент Анна поняла, что кисточка уже находится там. По ту сторону картины. Прохладный горный воздух щекотал пальцы. А рама распахивалась, словно пасть гигантской рыбины, вновь стала маленьким окошком уже за спиной. Только камин теперь горел там.
Под ногами шершавая колючая трава и хвоя. Ствол – массивный, величественный, кажется, на нем покоится вся небесная твердь. И огромная луна над головой.
Ноги подкосились, Анна медленно опустилась на колени.
Что же это такое? Она нашарила колючку, уколола палец. Слизнула кровь, заворожено следя, как с разбегу ныряет в пучину тумана холм и впитывает горьковатый терпкий запах.
Магия? Сон?.. Да, скорее всего сон. Однако слишком уж настойчиво маленький хвостатый зверёк теребит коготками джинсы, щекочут кожу усы.
Девушка досадливо ссадила его на землю.
- Как, и ты тоже сюда попал? А я думала, это всё мне снится…
Котёнок был совсем не расположен к шуткам. Он жался к ногам, вздыбив шерсть на загривке и косясь в туман.
- Не бойся, волков тут нет. Ну, во всяком случае, я их не рисовала.
Она подхватила на руки кота, и, через миг, лица вновь коснулось тепло очага. С одежды медленно сыпалась на пол опрелая хвоя.
Сердце бешено колотилось. Как здорово бы было сейчас нарисовать морской берег, прогуляться по песку. Или поплескаться в воде. Сначала в одиночку, а потом позвать друзей. Вот они обалдеют! Или лучше гремящие, звенящие и шипящие джунгли с красивыми разноцветными попугаями.… А что если попробовать нарисовать человека? Он тоже оживёт? Станет говорить с ней, встанет, расправит затёкшие плечи…
Анна думала об этом, уже водя угольком по холсту. В памяти стояла картина из старого деревенского дома. Её прадед – могучий бородач-лесничий – смотрел там почти со всех портретов. Вот и сейчас с каким-то отстранённым удивлением она наблюдала его воплощение на бумаге. Трубка в мозолистых пальцах. Лес за окном, ружья у стены. Карандашный набросок преображался на глазах, с пугающей скоростью чернобородый охотник обретал объём и жизнь. Она закончила работу, когда тени клёнов за оконцем стали длиннее своих хозяев, а от солнца остались лишь красноватые отблески на стёклах. Под оглушительный стук сердца девушка упала на стул.
Картина вышла совершенной.
- Кхе-кхе. Привет….
Нет, голос шёл не с полотна. Зато за столом грузно восседал бородач с холста.
- Наконец-то, - он с нескрываемым удовольствием потянулся. Захрустели суставы. – Долго же тебя ждать пришлось. Вот только кота зря сюда притащила. Подлая тварь, не люблю я их, уж прости.
Анна не рискнула напомнить, кто её сюда привёл. Котёнок, кстати, тоже не питал к леснику тёплых чувств. Он сидел возле ног девушки и смотрел на "чернобородого", как на мышь, которая выросла и стала большой крысой.
- Кто ты такой?
- Ты ж меня нарисовала, - добродушно хохотнул бородач.
- Почему ты ожил, - попробовала зайти с другой стороны девушка. – И вот эта картина…
- Да потому что… кхм, не мастер я в таких делах. В объяснениях. Потому что можешь, и всё тут. И не спрашивай больше, - внезапно добавил он. – Мы только поленья, которые ты превратила в деревянные фигурки. Как поленья могут знать больше мастера?
- И всё же. Я ничего не понимаю.
Бородач расплылся в улыбке.
- Чудеса возможны. Просто они не для всех. Для меня чудо, что я родился. Для тебя… ну, понимаешь сама. Картины и всё такое. Ох, мудрёное это дело. А кто другой пройдёт и не увидит. Пока носом не ткнёшь, во всяком случае,… кхм….
Наступила неловкая пауза. Анна смотрела на него с открытым ртом. Охотник вертел в пальцах прядь смоляной бороды и ухмылялся.
- Ну ладно. Моё почтение, - он неуклюже поклонился, - приходи в гости. По лесу погуляешь. Вот только животину оставь. У меня собаки.
- Подожди! Как тебя зовут?
- Да как хочешь, - отмахнулся он. И через мгновение слился с нарисованным силуэтом.
Подвал… нет, зала с камином стала ей вторым домом. На стенах появлялись всё новые картины, всё больше "новорожденных" людей заходили на огонёк. Продрогший смотритель маяка грел у камина руки, девочка из Райского сада восторженно смотрела в окно на городскую улицу. Иногда Анна сама переступала раму и попадала в чужие миры. Например, чтобы поглазеть на мост, над которым кружат ангелы, или к русалке на болота. Правда, в других мирах почему-то не нравилось её хвостатому другу.
Впрочем, котёнок тоже никому не нравился. Анна пыталась об этом расспрашивать, но получила не больше ответов, чем на другие вопросы. Только девочка обмолвилась с грустной улыбкой:
- Он милый, но слишком "настоящий" для нас.
Новые сюжеты возникали в голове, как только она брала кисть, а когда "свеженаписанная" картина занимала место рядом с остальными, не оставалось ничего, кроме усталости и безмерного счастья.
Новые полотна. Новые лица. И никаких имён. И по-прежнему нет ответов.
Мост с ангелами дался особенно тяжело. Она долго потом стояла на улице, жмурясь под тусклым светом фонаря. Ее переполняло чувство безграничного счастья. Хотелось поделиться им с кем-нибудь. И вдруг шанс подвернулся. В виде неуклюжего рыжего паренька, с которым учились в одном классе.
- Артур! – обрадовалась девушка.
- Привет!
- Пошли что покажу.
Она подождала, пока Артур спустится следом, сопя и нашаривая ногой ступени. Дёрнула за ручку. Потом ещё и ещё. Дверь не поддавалась.
- Почему закрыто?! – она в отчаянии пнула дверь ногой. Та отозвалась издевательским протяжным гулом.
- Наверное, там подвал, - глубокомысленно заметил парень. – Поэтому и закрыто, чтоб не лазили всякие. Ты что, в диггеры податься решила?
- Да ну тебя!
Она выскочила наверх, вытирая рукавом выступившие на глазах слезы.

…Да нет, такое присниться не могло. Ведь даже на пальцах остались следы краски. Анне до одури хотелось туда, в тихий райский уголок. Невдалеке Артур и две её подруги задумчиво смотрели на её окна и что-то обсуждали. От взглядов девушка укрылась за занавеской. Хорошо, хоть не смеются, - подумалось ей. – Скорее беспокоятся. Но эта мысль не принесла облегчения.
Она прождала до вечера. Никто так и не решился зайти. Сначала разошлись подруги. Последним ушёл Артур. Внезапно вспомнилось, как он робко пытался ухаживать за ней в седьмом классе. Девушку это тогда здорово позабавило.
Дверь поддалась сразу, даже охотно и без натужного скрипа. И внутри ничего не изменилось. Где-то бегал котёнок. Наверное, заждался, бедненький. Всё так же горел камин, бросая кровавые отблески на шесть полотен. Ждал её очередной холст.
На сегодня, простите, невоплощённые идеи.
Она сняла со стены полотно с русалкой, направилась к двери.
- Анна!
Рядом со своей картиной, похожий на чёрного медведя, стоял лесник. Но девушка уже выскочила наружу.
Что что-то не так она почувствовала ещё на нижних ступенях, едва захлопнулась дверь. Рама треснула под пальцами. Анна одним махом оказалась наверху, под лучами заходящего солнца. И остолбенела.
Заросший пруд расплывался, съёживался, словно бумага от поднесённой спички. Почернела и осыпалась пеплом русалка на прибрежных камнях. Девушка попыталась спрятать в руках оставшиеся лохмотья, но те осыпались пылью сквозь дрожащие пальцы.

Она и не заметила, как снова оказалась там под елью, с чёрным котёнком на коленях. Взгляд потерялся где-то в тумане. Душа блуждает там же, пытается найти ответ, можно ли это считать убийством. Может быть, непреднамеренным, ведь она хотела всего лишь показать картину маме и друзьям... Да какая разница! Русалка была живой! И самой весёлой из пятёрки живых существ, вышедших из-под кисти художницы.
Котёнок зашипел. Коготки прокололи джинсы и впились в кожу. Девушка обернулась.
Первый раз она видела их всех вместе. Четыре пары осуждающих глаз. Здесь был даже ангел с последней картины – с ним, вернее, с ней она доселе не разговаривала. Только заворожено следила за полётом. Беловолосая девушка со сложенными за спиной крыльями смотрела грустно и сурово.
- Простите…
- Уже не исправить, - глухо сказал лесник. – Я ведь пытался тебя предупредить. Мы хотим жить. Просто жить. Ты дала нам жизнь – за это спасибо. Но…
- Но ты можешь легко её отобрать, - проскрипел смотритель маяка.
- Я не хотела,… не знала. Я и сейчас не понимаю – почему так получилось?
Её вопрос оставили без ответа. После недолгого молчания девочка с сожалением произнесла:
- Это только начало. Ты и дальше будешь пытаться вытащить нас в тот мир. Большой и жестокий. Всё равно ничего не получится. Мы существуем только здесь. В твоём мире. Другого для нас не дано. Ты этого не поймёшь.
Анна хотела возразить, но девушка-ангел резко распахнула крылья.
- Не отрицай. Мы часть тебя. Мы чувствуем твои метания.
- И поэтому ты останешься здесь, - подвел черту лесник. – Насовсем.
Повернулся к парящей в воздухе раме. За ним последовали все остальные.
Это приговор? Вот и вся благодарность за то, что она их нарисовала?..
Девушка вскочила, бросилась, было следом, но что-то гибкое обвило ногу, что есть силы рвануло вниз. Из груди вырвался крик боли и обиды. Морщинистый корень стиснул лодыжку лениво, но намертво.
И это творение тоже против создателя.
Злость сменилась отчаянием, когда она увидела, как исчезает в чёрном окне девушка-ангел.
- Постойте! Ну, постойте же! Ведь вы хотите, чтобы я рисовала и дальше!
Девушка-ангел задержалась. Бросила, не оборачиваясь:
- Ты и так будешь рисовать. Просто не сможешь остановиться. Это уже стало частью тебя. Тебе принесут холст и краски.
…Она не сразу почувствовала, как ослаб и бессильно отпустил лодыжку корень. Открыла глаза, чтобы увидеть внимательный взгляд котёнка. Ну да, точно,
он же куда-то делся после того, как её творения пришли объявить свою волю.… Наверное, прятался за деревом.
Взгляд упал на корень, что удерживал её только что. Сейчас недвижный и высохший. На коре остались свежие полосы от когтей котенка.
Анна встала, осторожно, боясь потревожить даже травинку. Туман беспокойно зашевелился, тревожно завыл в ветвях ветер, но это всё. Хвостатый зверёк словно этого и дожидался. Деловито направился к прямоугольнику врат, потешно дёргая хвостом и тряся лапами.
Что там говорила девочка из Райского сада? "Он милый, но слишком "настоящий" для нас…"
Анна не стала срывать полотна, кидать их в огонь или рвать на части. Даже не оглянувшись, шмыгнула со зверьком на руках к двери. И вздохнула спокойно, только когда лица коснулись солнечные лучи.

Она знала, что всегда может вернуться. Спуститься по грязной лестнице со сбитыми ступеньками, потянуть за холодную ручку.… Только вот будут ли там рады, в созданном ею же мире?
И права оказалась девушка-ангел. Она не сможет теперь перестать рисовать.
Как-то вечером Анна вернулась из магазина с холстом и набором масляных красок. Она же писала картины там. Значит, сможет и здесь, просто надо приложить чуть-чуть больше усердия. Кисть двигалась не так гладко, не так чисто ложились краски и часто приходилось подолгу исправлять испорченные участки холста. На эту самую странную и самую важную в своей жизни картину она потратила чуть больше месяца.
Котёнок всё время сидел рядом. Пожалуй, только он один смотрел на неё с пониманием. И вот однажды поздно вечером она отступила от холста и окинула критическим взглядом самое странное творение в её жизни.
Камин отбрасывает яркие кровавые блики на шесть полотен, висящих или стоящих вокруг. Хмурый лесник, ель под луной, русалка, распустившая по болотам паутину своих волос. Маяк в сердце шторма и его седоусый хранитель, Райский сад, мост и ангелы…
Добро пожаловать.
- Теперь этот мир тоже ваш, - сказала Анна.
Вот теперь вы свободны!
0

#8 Пользователь офлайн   GREEN Иконка

  • Главный администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Главные администраторы
  • Сообщений: 17 985
  • Регистрация: 02 августа 07

Отправлено 08 декабря 2011 - 21:56

№ 7

Скоро всё закончится…


- Иди! Иди, не долго осталось. Скоро всё закончится… - толчок в спину. Потом он дёрнул за связанные за спиной руки, пытаясь заставить её идти ещё быстрее. Но руки затекли и уже почти ничего не чувствовали. А ей… Ей теперь было всё равно. Скоро всё закончится. Скоро всё закончится. Эта мысль заевшей пластинкой играла и скрипела в голове, навевая тоску и равнодушие. Как же она устала! Господи! Но… Скоро всё закончится…

Они уже шли по площади. Вокруг знакомые с детства лица, искаженные любопытством и предвкушением. Не смотря на окружающую её плотную стену равнодушия, в которую она попыталась зарыться, как в кокон, неприятно поразило – сколько здесь детей. Вот этого она учила завязывать шнурки на ботиночках, этой девчушке плела косички и завязывала бантики, а с этими – разучивали песенки. И теперь все они пришли посмотреть на её смерть. За что?! Но и этот вопрос вскоре утонул во мраке вновь начавшегося – скоро все закончится… Пройдя ещё несколько шагов, она наконец увидела столб и огромную кучу хвороста. Люди решили действовать по старике, проверенным способам. И тогда она вдруг улыбнулась сведёнными от боли губами. Те, кто увидел эту улыбку шарахнулись от неё, словно пугливые животные. Она снова опустила голову, словно закрывшись грязными спутанными волосами. А в голове опять возник навевающий дрёму шепот – скоро всё закончится… Скоро… На подгибающихся от усталости ногах она подошла к столбу, её будущий палач уверенно начал прикручивать руки к столбу. Хотя зачем? Бежать она не собиралась. Куда? Да и зачем? Апатия потекла по всем клеточкам измученного тела и переполнила сердце. Скоро всё закончится… Скоро…

Прикручивая руки этой девчушки к столбу он не испытывал никакого удовольствия или божьей правоты от своего поступка, только жалость. Попытался прогнать это чувство, но понял, что не получится. Да и как же её не жалеть – у самого дома дочка, почти такая же… Не такая – сердито одёрнул он себя. – Совсем не такая… Не дай Бог!.. Но всё равно жалко… Может… И тут же поджег не дрогнувшей рукой огонь, словно отгоняя мысли. Хворост начал тлеть: Посыпались искры и вскоре пламя уже весело плясало вокруг столба. Маленькая фигурка в разодранном грязном платье почти исчезла в дыму. Возбуждённая толпа прихлынула ближе, стараясь рассмотреть поближе каждый жест умирающей, не пропустить ни единого крика, ни вздоха – Даже в смерти не давая ей покоя. Люди замерли на самой границе очерченного пламенем круга, выжидая, когда же начнётся зрелище, ради которого они сегодня собрались.

Когда от дыма стало тяжело дышать, она обрадовалась – значит, она скорее всего задохнется прежде, чем начнет гореть. Слава Богу. Гореть, говорят, больнее. А на её век боли хватит. В голове звенело – скоро всё закончится… Скоро я умру… Эта мысль не вызывала ужаса, констатация факта, от которого никуда не деться. Как мама говорила – Как будет, так будет. Что не происходит – всё к лучшему. На разбитых губах вновь мелькнула улыбка и она опустила голову, повиснув на стягивающих тело ремнях. Скоро всё закончится… Скоро… И тут из глубин её существа пришло короткое внезапное, как удар бича, слова, которое заставило кожу покрыться мурашками, несмотря на жар пламени – Нет! Та, Другая, что жила в середине неё, подняла голову и зарычала, оглядывая людей. Нет! – снова резануло по нервам и заставило напрягшееся тело вытянутся в струну. – Нет! Не закончится!.. Не осознавая того, она начала меняться…

Он стоял ближе всех к костру, всё таки казнить – это его обязанность, его работа. При этом думал о дочери, о будущих внуках, которые, дай Бог, скоро появятся. Эти мысли, такие обычные, живые, теплые, помогали ему абстрагироваться от происходящего вокруг. Но то, что тело, прикрученное к столбу, вдруг стало меняться, он заметил первым. Увидел и не поверил своим глазам. Быть этого не может! Она всего лишь девчушка, да, осуждённая, замеченная в чём-то, но человек, не может быть… Их ведь не существует! Это всё бабушкины сказки! Нет! Он тер глаза грязными кулаками в надежде, что картинка прояснится и всё станет как было – агонизирующее тело среди огня, дым, шелест пламени, крики и в конце сладкий тошнотворный запах жаренной человеческой плоти… Когда же он нашёл в себе силы открыть глаза и снова взглянуть на костёр, то человеческой фигуры уже не было. Сквозь дым на него почти в упор смотрел зверь, как будто улыбаясь оскаленной пастью. Ни одного ремня, привязывающего его к столбу, не было…

Теперь она четко видела каждого человека, лица, различала запахи: пота, хлеба, вина, даже похоти, кого-то даже возбуждало зрелище её смерти… И это стало последней каплей. Хотят зрелище – будет им зрелище. Зверь оттолкнулся задними мускулистыми лапами от начавшего тлеть хвороста и прыгнул в толпу, неся за собой сноп искр. Приземлившись на свободном пятачке на четыре лапы, неторопливо начал отряхиваться, сшибая и гася искры со шкуры.

И тогда он пополз от огня, став на четвереньки и повторяя как мантру – Господи помоги! Будет, что рассказать своим внукам! Господи помоги! – Ему казалось, что Бог не допустит, его смерти, ведь иначе никто ничего не узнает. Это несправедливо, ведь они существуют и он должен рассказать… Шепча – Господи помоги! – Он проталкивался сквозь застывшую толпу, понимая, что ещё секунда – и будет поздно. Люди поймут и его могут затоптать. Толпе страх и жалость неведомы, а это была толпа. Поэтому он использовал свой единственный шанс на спасение. Маленький, но всё таки шанс…

Минуту люди молчали и просто таращились с открытыми ртами. Ей это вдруг показалось настолько смешным, что она вновь улыбнулась, но толпа, увидев, что зверь оскалился, наконец-то пришла в движение и люди побежали, давя друг друга и вопя от ужаса. А она… Она смотрела на вопящую толпу и улыбалась. Когда с площади исчез последний человек, неторопливо пошла к выходу из города – здесь ей больше делать нечего. Нужно было приобрести где-нибудь одежду – она ей понадобится. Но это потом. Сейчас – к выходу и охота…

На песчаной дороге, ведущей из города, четко отпечаталась цепочка следов большой собаки или волка, которые потов вдруг резко перешли в следы узких девичьих ступней. Скоро… Солнце почти село. Только отблески яркого заката ещё метались по небу. Теперь она шла свободно – после превращения раны затянулись и она стащила с верёвки какую-то ветошь, чтобы прикрыть тело. Просто шла по дороге, чётко печатая следы – если хотят – пусть попробуют догнать. Она покинула город своего детства, место, где выросла, но жалость ушла, пришло понимание того, что так было надо… В сумерках она различила одинокую фигуру на дороге – человек шёл ей навстречу. Увидев, что это бабушка с котомкой - опрятно одетая старушка с жёлтыми, похожими на пух цыплёнка кудряшками волос, выглядывающими из под косынки, и добрым, лучиками морщинок изборождённым лицом, хотела свернуть. Пугать старушку не хотелось. А она представляла собой зрелище ещё то – волосы стоят дыбом, сбитые в самый натуральный колтын, лицо в копоти, да и грязь… Но старушка, словно предвидя её обходной маневр, засеменила навстречу изо всех сил и она поняла, что встречи не избежать, если только она не решит просто бежать наутёк от настигающей её бабушки.

Они встретились у небольшого камня под раскидистым деревом, которое и в яркий солнечный день своей кроной создавало полумрак, и бабулька мигом опустила котомку, аккуратно присев на краешек, жестом приглашая её сделать то же. Отказаться было как-то невежливо. Из корзинки вкусно пахло хлебом, овощами и молоком. Твёрдую пищу она не любила, но вот молоко… И тут желудок предательски заурчал.

- Кушай, не стесняйся.

- Да я… - она представила, как такая гостеприимная хозяйка вдруг вскакивает с места и крича от ужаса, бежит прочь, узнав, кому она предлагала разделить трапезу. Но бабушка только смотрела и улыбалась. – Молока хочешь?

И тогда она решилась. – Да.

Получив в своё распоряжение кувшин, принялась жадно глотать заполняя пересохшее горло прохладной влагой, после превращения всегда хотелось пить, и молоко далеко не всегда могло утолить эту жажду. Хотя вначале думала сделать всего пару глотков и вернуть кувшин хозяйке. Старушка между тем, что-то самозабвенно щебетала и она уловила только конец – Бог заповедал всех любить и быть, как дети. А нарушивших эту заповедь – накажут…

Она хмыкнула, хотя быть невежливой не хотелось. – Накажут, как же! – И посмотрела старушке прямо в глаза… На секунду ей показалось, что её разглядывают добрые карие глаза с вертикальным, змеиным зрачком, внимательно рассматривают. А тихий голос в голове произнёс – Нарушивших эту заповедь – накажут! - Она моргнула и встретила добрую улыбку карих, окружённых морщинками, нормальных человеческих глаз.

- Ну да ладно. Разговорились мы туту с тобой, а мне ещё идти и идти. До города далеко? – бабушка начала быстро паковать котомку, готовясь к дальнейшему путешествию. Она ответила, что не очень. И старушка споро пошла дальше, пожелав ей счастливого пути. И ещё долго, провожая глазами удаляющуюся фигуру, звучали слова – Бог завещал всех любить, а нарушивших эту заповедь – накажут…». Каким-то шестым чувством она вдруг поняла, что наказание для её обидчиков придёт скоро, скоро…


0

#9 Гость_Анилинский_*

  • Группа: Гости

Отправлено 21 декабря 2011 - 22:03

№ 8

Последний пешеход


Иван Сергеевич проснулся от резкого звонка в дверь. Он открыл глаза и бессмысленно поглядел в потолок. Там было всё, как обычно. Те же панели, собирающие днём солнечный свет, а вечером мягко освещающие его холостяцкую берлогу, та же старая люстра, которую жена его правнука нашла на распродаже старинных вещей и с радостным лицом притащила к нему. Иван Сергеевич всячески отбивался, но Танюша, не слушая его возражений, всё же приклеила люстру к потолку.
- Танечка, - взывал к ней Иван Сергеевич, - ну зачем мне эта люстра? Она только портит вид! Забирай её себе, ведь ты столько лет гонялась за старинными раритетами, и тут так тебе повезло... А ты мне её отдала, зачем?
- Дедушка, - отвечала Татьяна, энергично встряхивая локонами, которые каждое мгновенье меняли цвет. То волосы девушки были спелого пшеничного цвета, то почти тут же она становилась жгучей брюнеткой. - Дедушка, вы ничего не понимаете в старине, это престижно и очень дорого!
- Так забирай её, не нужна она мне... Что мне с ней делать?
- Пускай висит, очень даже красиво. Саша, ваш внук, попросил меня о том, чтобы я украсила вашу квартиру. И ещё он сказал, чтобы я не слушала ваших возражений!
- Что он ещё удумал? - проворчал Иван Сергеевич. - Ну, и как эта люстра работает? Она же, вроде, должна освещать, а как её включают? Может быть, нужен какой-нибудь сигнал?
И Иван Сергеевич начал хлопать в ладоши и говорить:
- Включись! Работай! Освещай!
Татьяна всплеснула руками и расхохоталась:
- Дедушка! Это же старинная люстра! Я недавно считывала информацию о прошлом тысячелетии и выяснила, что все приборы тогда работали от электрического тока. Надо было включить какую-то кнопку, и люстра зажигалась. Да, там, в люстре, должны быть ещё какие-то стекляшки, вот они-то и горели. В общем, мне жаль этих людей, которые тогда жили. Представляешь, они, чтобы осветить своё жилище, должны были добывать этот электрический ток! Да ещё и платили за это немалые деньги!
В общем, старый раритет так и остался висеть на потолке, портя безупречную обстановку и мешая панелям собирать солнечный свет.
Звонок всё так же заливался. Теперь он гудел в другой тональности, говоря о том, что посетитель уже нервничает и собирается уходить. Иван Сергеевич вздохнул и решил вставать. Панели на потолке разошлись, открыв огромные панорамные окна, в которых каждую минуту менялось изображение. Если бы Иван Сергеевич захотел бы, он отключил бы панораму, но тогда смотреть ему было бы решительно не на что. Его квартира находилась на последнем трёхсотом этаже, и здесь было только пустое пространство. И огромные окна, расположенные в квартире, показывали бы только синее небо, да редких птиц, пролетающих мимо. Поэтому, в окнах тоже были обзорные экраны, как и на потолке. В них тоже менялось изображение, но, при желании Иван Сергеевич мог отключить экраны и любоваться постоянным видом, расположенным за ними. Их дом стоял вдали от автомобильных трасс, не было здесь и никаких детских площадок и магазинов. Район был новый и ещё до конца не застроен. Это очень устраивало Ивана Сергеевича. Ему нравились тишина и покой, он, поэтому и поселился в этом тихом районе, хотя недавно он заметил, что рядом начали что-то строить. В воздухе, рядом с его домом, на уровне его трёхсотого этажа, возникали плиты из сверхпрочного сплава, роботы не спеша, собирали их, постепенно выстраивая стену.
«Надо будет связаться со строителями, - решил Иван Сергеевич, подходя, наконец, к двери, - узнать, что они затеяли строить, вдруг - детскую площадку? Тогда придётся и отсюда уезжать, а то ребятня надоест своими криками».
Он, наконец, подошёл к двери и включил обзорное устройство. На площадке, перед дверью, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стоял курьер. В руках у него был огромный пакет. Курьер снова нажал звонок и тот пронзительно затрезвонил.
- Да открываю я уже... - проворчал Иван Сергеевич и сказал двери: откройся! Створки входной двери плавно раскрылись, и курьер вступил в квартиру. Он остановился на пороге, протянул Ивану Сергеевичу пакет и заученно произнёс:
- Уважаемый Иван Сергеевич! Наш президент приглашает вас принять участие в открытие нового космического центра! В пакете приглашение и карточка почётного члена собрания. Там также лежат новые рукописи авторов, которые вы непременно должны подписать. И также несколько приглашений на презентацию новых фильмов. Все эти приглашения распределены по дням недели и составлены с учётом вашей занятости. Просим вас не опаздывать! И обязательно придти! Президент очень огорчится, если рядом с ним не будет столь почётного и уважаемого человека!
- Что, снова? - проворчал Иван Сергеевич. - А без меня нельзя обойтись? Я столько провёл собраний и презентаций, что меня скоро от них будет тошнить. А уж про посещения кинозалов я вообще не говорю! А недавнее путешествие на Марс! Эти пешие прогулки по пустыням! Сколько я тогда наглотался марсианского песка! Меня же пригласили на открытие нового марсианского моря! А я был весь в песке, словно открыл марсианский песок, а не море! Нет уж, увольте, больше никуда не пойду!
- Пожалуйста! - курьер молитвенно сложил руки. - Меня могут уволить, если я сообщу, что вы не собираетесь посетить презентации, а особенно открытие космического центра! Пожалуйста, подпишитесь на бланках!
- Ну, хорошо, - ответил Иван Сергеевич, просматривая пакет, - я пойду на открытие нового космического центра, а уж на презентации вы меня не загоните!
- Спасибо, - светлея лицом, благодарно сказал курьер.
- Да, кстати, - спросил его Иван Сергеевич, - а почему отправили вас, а не робота?
- Ну, разве смог бы вас робот уговорить? - хитро улыбнулся курьер и, схватив подписанные бланки, выскочил из квартиры.
Иван Сергеевич только горько вздохнул, глядя в окно, как курьер выруливает на красного цвета флаере (это были цвета курьерской службы), с взлётной площадки и стремительно уносится вдаль.
- Снова провели! - пробурчал он и решил заняться завтраком. Кухня его дома, как и всех домов, была оборудована разнообразными автоматическими приспособлениями. Пожалуй, Иван Сергеевич и сам не знал, какие возможности таятся в недрах его кухни. Он жил один уже много лет, с тех пор, когда его жена внезапно не заявила, что ей надоела их совместная жизнь и хочется какого-то разнообразия. И то сказать, вместе они провели больше семидесяти лет, любой сойдёт с ума! Поэтому, Иван Сергеевич не стал её удерживать и отнёсся слишком спокойно, даже к тому, что его жену видели на Венере в обществе какого-то молодого, лощёного красавчика. Хотя, то, что этот красавчик был молодым, ещё не факт, так как в третьем тысячелетии научились, наконец, бороться со старостью. Самому Ивану Сергеевичу было, например, сто один год, но выглядел он, как тридцатилетний мужчина. А его бывшая жена уже два раза проходила омоложение и была, словно девятнадцатилетняя девушка. А когда ты молод, пусть даже только телом, хочется разнообразия, любви и новых увлечений. Именно поэтому, Иван Сергеевич не стал препятствовать отъезду жены и отпустил её, ведь за семьдесят лет чувства несколько поугасли и потускнели. А сам остался хозяйничать в своёй холостяцкой квартире.
Он зашёл на кухню и сказал чётким голосом:
- Завтрак, пожалуйста!
Тут же приятный женский голос, с некоторой хрипотцой, произнёс:
- Что вы желаете на завтрак? Вам озвучить весь список или вы прочитаете меню?
- Давайте, попробуем список, - ответил Иван Сергеевич, - начнём, например, с буквы «о». Ему стало интересно, какие новые блюда сегодня предлагаются в ассортименте кухни.
- Хорошо, - произнёс женский голос, - сегодня предлагаются к рассмотрению блюда венерианской и марсианской кухни. Ещё появились новые вкусы и названия из одной, недавно открытой планеты, в созвездии Лебедя. Но я вам не советую их пробовать. Эти новые блюда - на любителя.
- Давайте марсианскую кухню, я уже давно её не пробовал - со дня открытия нового моря, - не стал спорить Иван Сергеевич, он уже проголодался и подумал, что зря затеял эту волокиту. Заказал бы уж лучше простенькую яичницу или омлет. Сейчас бы уже он завтракал. А не сидел бы и не ждал, когда приятный женский голос начнёт озвучивать список на букву «о»! Но сказанного не воротишь, поэтому он присел в услужливо подъехавшее кресло и приготовился слушать.
- Оглашаю список, - начал голос, и начал перечислять труднопроизносимые названия.
- Давайте, попробуем «огонёк»,- произнёс Иван Сергеевич,- название такое земное, что мне стало интересно, какое блюдо скрывается под этим названием?
- Вы действительно заказали блюдо «огонёк»? - спросил женский голос. - Мне его готовить?
- Да, да, - нетерпеливо ответил Иван Сергеевич и замер в ожидании.
Раздалось мягкое урчание, и из раздаточного отверстия появилась тарелка, на которой исходила паром глазунья из двух яиц, политая сверху ярко-огненным кетчупом.
«Ну вот, - с горечью подумал Иван Сергеевич, - надо было сразу заказать яичницу, а не ждать оглашения всего марсианского списка рецептов».
Яичница оказалась ничего себе, только огненный кетчуп оправдал название блюда - после него во рту словно был пожар. Пришлось Ивану Сергеевичу тушить этот пожар двумя стаканами воды, очищенной несколькими фильтрами и бывшей поэтому, прозрачной и чистой.
После завтрака у Ивана Сергеевича по списку были назначены посещения. Экскурсии по его квартире продолжались непрерывно, одна за другой. В основном, это были школьники, которые с интересом осматривали интерьер и невнимательно слушали учителя, тыкавшего в Ивана Сергеевича светящейся указкой и рассказывающего о знаменательных датах его жизни. Школьники переглядывались, кидались бумажками и хихикали. Иван Сергеевич только вздыхал, но молчал, так как эти экскурсии были включены в план года, составленный президентом. И отказаться от этих надоедливых школьников Иван Сергеевич не мог.
- Дети, - говорил между тем учитель, - вы видите перед собой самого уважаемого и почётного человека во всём мире. Иван Сергеевич в своём роде, уникум. Я горжусь тем, что смог записать вас к нему на экскурсию, хотя и пришлось ждать два года.
Школьники после этих слов учителя прониклись важностью момента и уже не хихикали. Потом, прощаясь, каждый из них подходил к нему, застенчиво улыбался и просил автограф. А Иван Сергеевич улыбался им в ответ и ставил свою подпись ручкой, постоянно меняющей цвет, на открытках, книгах, и даже клочках бумаги.
После школьников прилетела на разноцветных флаерах делегация из Канады. Оставив флаеры на взлётной площадке, канадцы шумной толпой зашли к нему в квартиру. Делегация состояла в основном, из молоденьких девушек, которые пёстрой стайкой втянулись в квартиру, и удивлённо восклицая, уставились на него.
- Так вот вы какой! - протянула одна из девушек с томной улыбкой на губах. - Я несколько лет не могла к вам записаться на экскурсию, а теперь вот, стою рядом с вами. А вы совсем обыкновенный человек... Подпишите, пожалуйста, мне вот эту книгу, тут как раз про вас написано. Домой приеду, буду всем показывать, вот Ленка-то удивится! У неё-то такого автографа точно нет...
Иван Сергеевич смущённо разводил руками, улыбался и снова подписывал открытки, книги и фотографии. Провожая очередную экскурсию, он услышал, как одна женщина с недовольным лицом проговорила:
- Сколько же развелось этих машин! Внизу, на дороге не проедешь, так ещё и здесь флаеры со всех сторон летают! И регулировщики уже не справляются!
- И не говорите, - вторила ей другая женщина, - заполонили всё вокруг! Я однажды на флаере попала в огромную пробку, решила спуститься вниз, чтобы доехать до места. А там, вы представляете, пробка была ещё огромнее!
- Да уж! - подтвердила женщина с недовольным лицом. - Теперь что внизу, что наверху - везде машины!
- Ну, хоть здесь мы от них немного отдохнули, - проговорила её товарка. - Трасса находится далеко от дома нашего уважаемого Ивана Сергеевича. Может быть, президент и решил этот вопрос, кто знает? Мы все слышали, что Иван Сергеевич любит тишину, вот, наверное, поэтому здесь так и тихо!
«А ведь и правда, - подумал Иван Сергеевич, - сколько лет живу в этой квартире, а рядом нет ни трассы, ни домов. Правда, начали недавно что-то строить, но, как-то медленно... Надо будет уточнить у строителей, что здесь будет. Только не забыть бы... А то с этими экскурсиями забудешь, как и имя твоё!»
Наконец, к вечеру посещения закончились. Как обычно, на ужин он ждал своего правнука с женой. Это уже стало традицией, с тех пор как отец Саши с женой улетели осваивать новую планету, недавно открытую. А сын Ивана Сергеевича, дед Александра, отправился в глубокий космос, в ещё неизведанную вселенную. Вести от него приходили очень нерегулярно, всё-таки слишком огромным было расстояние, но и этим весточкам родные были рады. Так что у Ивана Сергеевича на всей земле был только один родной человек - его правнук Александр. Ну и жена Александра - Танюша. Правнук был человеком самостоятельным, помощи от деда не принимал и сам пытался решить свои проблемы. За это дед его очень уважал, и даже изредка хвастался перед соседями. Он мог связаться с любым человеком в мире, если бы захотел, но прибегал к помощи только в очень редких случаях. Но если необходима была экстренная помощь, то у Ивана Сергеевича на руку был надет браслет и, стоило нажать на нём одну незаметную кнопочку - и президент России тут же отвечал на вызов. Правда, Иван Сергеевич старался не пользоваться браслетом, как экстренной связью, скорее браслет был больше украшением, чем средством связи. Но президент, приглашая Ивана Сергеевича на различные встречи и презентации, дружески обнимая его за плечи, неоднократно напоминал о том, что всегда рад оказать помощь столь почётному и уважаемому человеку.
- Иван Сергеевич, дорогой мой, - говорил президент, белозубо улыбаясь в экран видеокамеры, которая неотступно следовала за ним и снимала, чтобы тут же показать зрителям все происходящие события, - дорогой мой, вы же наш самый знаменитый человек в России, да что - в России - в мире! Ну, неужели я не смогу оказать вам какую-нибудь услугу? Вы только скажите...
- Спасибо, мне ничего не надо, - смущался Иван Сергеевич и старался как можно скорее уйти.
- Но если вам что-нибудь будет необходимо, - говорил ему вслед президент, наливая очередной бокал безалкогольного шампанского, - я в вашем распоряжении! И не забудьте про график посещений! Вам его скоро доставит курьер!
- Да, да, хорошо... - кивал головой Иван Сергеевич и уходил. По дороге домой он ругал себя, что слишком увлёкся и пора бы прекратить эти выезды на мероприятия, что он очень устал, и ему надоело таскаться по открытиям каких-то центров и магазинов... Но, прилетал курьер и с умоляющим лицом уговаривал его принять участие в очередном пуске автоматического завода или посетить выставку какого-то знаменитого художника, и Иван Сергеевич не выдерживал и соглашался, успокаивая себя тем, что это будет в последний раз.
На этот раз, на ужин, Иван Сергеевич не стал заказывать изысканных блюд, а попросил пюре, сосиски и кофе с молоком. Кухня быстро выполнила его заказ, и он с Сашей и Танюшей сел ужинать. Быстро расправившись с ужином, Иван Сергеевич вытер губы салфеткой и довольно произнёс, наблюдая, как тарелки исчезают в посудомоечном шкафу:
- Что может быть вкуснее нашей картошечки? Да ещё и с сосиской! Наша простая русская еда всегда была самой вкусной!
- Ну, если не считать того, - заметил его правнук, - что эта картошка выращена в специальных оранжереях, а сосиски изготовлены из кусков мяса, которые растут на мясных плантациях!
- Но они всё равно очень вкусные, - возразил Иван Сергеевич.
- А интересно, - сказала Танюша, - в мире сохранилась хоть одна корова?
- По-моему, в одном историческом музее я недавно видел этот экспонат, - сказал Саша. - Там была табличка, что эта последняя корова умерла в 2789 году.
- Бедной корове не было места, где пастись! - сказала Танюша. - Ей нужна была травка, а лугов где она растёт, уже и тогда не было. Бедная, бедная коровка! Она умерла с голода!
- Да нет, - смеясь ответил Саша, - скорее всего эта корова умерла от горя, что не может гулять по лугу. А хозяева, наверное, кормили её сочной травкой, специально выращенной в оранжерее. А может, она умерла просто от старости?
- А представляете, - грустно сказала Танюша, что раньше этих коров употребляли в пищу! И сосиски делали из их мяса! Бр-р-р-р... Как подумаю - сразу плохо становится!
- Ну, слава Богу, - резюмировал Иван Сергеевич, - сейчас, в наш 3011 год, животные находятся под охраной государства и живут в зоопарках, где за ними ухаживают и наблюдают.
- А сколько их осталось, бедных животных? - грустно спросила Танюша. - Маленькие уголки природы, где они живут, с каждым годом становятся меньше и меньше. Город разрастается, повсюду идёт стройка, внизу снуют аэромобили, наверху - флаеры, скоро бедным животным совсем не будет места. Скоро на нашей планете будут одни огромные города, а лесов не останется. А машины... Вы только посмотрите, что происходит... Танюша громко сказала автоматике: покажи нам улицы города!
- Вам показать любые улицы или по выбору? - уточнил приятный женский голос.
- Любые, где проходит трасса. Покажи нам на экранах также скоростную ближайшую трассу флаеров, пожалуйста.
Посреди кухни появился сгусток энергии внутри, которого стали мелькать картинки. Голос комментировал:
- Улица Есенина - большое скопление аэромобилей, неизбежное возникновение пробки. Улица Львовского - движение застопорено из-за возникшего столкновения трёх аэромобилей, пробка неизбежна. Улица Вознесенского ...
- Подожди, - попросил Иван Сергеевич, вглядываясь в экран, где множество аэромобилей заполонили всю проезжую часть, - сколько же здесь машин?
- На улице Львовского, - бесстрастно ответил голос, - тысяча пятьсот аэромобилей, подъезжают ещё двести, а на улице Вознесенского...
- Покажи нам, пожалуйста, - поморщилась Танюша, - ближайшую трассу флаеров, только не веди подсчёт, мы и сами видим, что их слишком много!
- Хорошо, - коротко ответил голос.
На кране вновь замелькали картинки, появилось изображение голубого безоблачного неба, обезображенного конструкциями, на антигравитационных подушках, по которым с безумной скоростью проносились разного цвета флаеры. Но и здесь то и дело возникало их скопление, множество флаеров беззвучно сигналили фарами, ожидая проезда. А некоторые водители, видимо смирившись с ожиданием, сидели спокойно - кто-то читал, кто-то, положив головы на руль, спал, кто-то перебрасывался фразами с коллегами.
- Спасибо, - поблагодарила Танюша, - закрой программу.
Экран свернулся, сгусток энергии пропал, а Иван Сергеевич грустно произнёс:
- Вот так и живём... Одни машины вокруг...
- Да, дед, кстати, - сказал внук, - а что это рядом собрались строить? Ты не знаешь?
- Я и сам теряюсь в догадках, - ответил Иван Сергеевич, - вроде рядом трасса флаеров не проходит, да и дома мне говорили, что строить не будут. А тут, вдруг начали какую-то стену возводить. Надо будет спросить у начальника стройки, что тут будет...
-Уже не надо... - глядя в окно, сказала Танюша, - посмотрите сами.
Иван Сергеевич и Саша посмотрели в окно, где рядом с домом роботы заканчивали строительство. Огромная серая стена превратилась в ярко окрашенную картинку. На ней был его портрет, и надпись огромными буквами под портретом гласила: ЗДЕСЬ В ЭТОМ ДОМЕ ЖИВЁТ САМЫЙ ПОЧЁТНЫЙ И УВАЖАЕМЫЙ ЧЕЛОВЕК ВО ВСЁМ МИРЕ! ИВАН СЕРГЕЕВИЧ СОКОЛОВ - ЕДИНСТВЕННЫЙ ПЕШЕХОД!

На следующий день Иван Сергеевич вышел из квартиры, сел в скоростной лифт, доставивший его за считанные секунды вниз, вышел из дома и ступил на мостовую. Тысячи водителей в аэромобилях, завидев его, остановились, и машины приветственно загудели. Автоматическая пешеходная дорожка плавно подплыла к его ногам и замерла.
- Куда вас отвезти, - вежливо поинтересовалась она.
- Пожалуйста, в кремль, - попросил Иван Сергеевич и ступил на пешеходную дорожку. Она плавно изогнулась и понесла его, единственного пешехода во всём мире, мимо множества аэромобилей, которые гудели не переставая, пока он не скрылся за поворотом.
0

#10 Гость_Анилинский_*

  • Группа: Гости

Отправлено 21 декабря 2011 - 22:57

№ 9

Бирюзовая юрта


Осознав, наконец, бесплодность попыток он выключил движок и прикрыв глаза откинулся на спинку кресла. Слепящие лучи заходящего солнца сквозь лобовое стекло осторожно касались замершего человека, как бы извиняясь за своё неуместное озорство, повлёкшее за собой такую неприятность.
Покрытый слоем пыли, подуставший в долгом пути, но державшийся молодцом внедорожник с яркой наклейкой «БРОДЯГА» на лобовом стекле, погрузившись всеми колёсами, в солончаковый капкан притих посреди изнывающей от скуки степи. Тёплый ветер, догоняя ласточек, взъерошивал зелёную шевелюру травы, в бездонной синеве неба кружил одинокий орёл. Любопытный суслик, выскочив из норки, подозрительно оглядел замолкшего железного монстра и, прочесав беспокойным взглядом небосвод, стремительно скрылся в прохладной темноте своего жилища.
Тишина.
Чтобы как-то развлечь себя и степь, человек вставил в магнитолу кассету и включил музыку. Из динамиков, сквозь открытые окна салона наружу хлынули пророческие баллады Виктора Цоя, рассказывавшего про двухтысячелетнюю войну, войну без особых причин. Ему нравились эти песни: стихи, дававшие пищу для размышления, и бодрящие басы, пробуждали в нём романтическое настроение. Он забарабанил по штурвалу в такт музыке. Недовольные морщины собравшиеся было, на переносице разгладились. Степь же, казалось, наоборот, напряглась, прислушиваясь к новым звукам.
А песня лилась, заполняя простор:
«Красная, красная кровь.
Через час уже просто земля.
Через два на ней цветы и трава.
Через три она снова жива –
- и согрета лучами звезды по имени Солнце.»
Хозяин «бродяги» закурил. Осматривая окружавшую его местность, он думал над сложившейся ситуацией. Сигаретный дым вальяжно переваливался через ветровое стекло наружу, где безжалостно разрывался на куски рыскавшим около ветром – степь не любила запахи дыма.
В общем-то, прикидывал парень, окончательно успокоившись, ничего страшного не случилось. До аула, куда он направлялся навестить деда, вёрст ещё наверное двадцать пять осталось, может немногим более. Ночь можно перекантоваться в машине, а с первыми лучами, махнуть напрямик в аул, откуда был родом его отец и куда в детстве, по этой дороге возили его родители погостить на лето к старикам. Да, с той поры многое изменилось, и даже здесь в глуши. Степь прошила чёрной нитью новая автомагистраль, соединившая несколько сёл и городов, от которой ручейком отделилась, асфальтированная дорога, связавшая, затерявшийся в степи аул с «большой землёй». А этот путь со временем забыли и он, словно рубец на теле батыра затягивался, покрываясь местами уже буйною степною травой. Это-то, да слепящая звезда по имени солнце и сыграли с ним глупую шутку, заманив в западню. Всё-таки зря он послушал Виктора, романтики видите ли захотелось, вспомнить дорогу из детства. Пусть этот путь на полсотни вёрст короче нового, но и на столько же менее комфортен. А что-что, но комфорт и удобства он уважал. Да и как иначе. Рождённый в мегаполисе, с детства познав прелести городской жизни, росший словно огурец в теплице, в благоустроенной квартире в престижном микрорайоне он всегда удивлялся, сельскому простецкому быту, окружавшему его в ауле деда. Правда отсутствие удобств там ему с лихвой компенсировалось достаточно широкими правами и свободами. Когда родители уезжали, строго-настрого наказав старикам соблюдать установленный ими для сынули распорядок дня, начинались полноценные каникулы. Дед разрешал ему спать вместе с ним на тахте под яблоней, целыми днями играть с соседской детворой, купаться на речке до стука зубов, а самое главное, приходить на обед в любое удобное ему, а не его матери, время. И всегда его ждали горячие баурсаки, жирный обжигающий бешбармак и горка свежих фруктов и овощей, лежавших на большом подносе, посреди дастархана, а не измельченных в стружку в вычурных маминых салатиках.
А по вечерам, перед сном, когда бабушка садилась прясть пряжу, дед выходил с ним в сад, усаживался на тахту и заводил свои неиссякаемые истории: про степных стражей знавших язык животных, мудрого старца - хранителя древних тайн, бойких неунывающих странников выходящих сухими из разных переделок. Но больше всего он любил слушать легенды про хозяина необыкновенной юрты, войлок которой был вымочен в водах Великого озера, и отливал на солнце глубокой, словно пучина, синевой, решётка-кереге инкрустирована бирюзой, а уыки и шанырак покрыты золотой глазурью. Каждый раз истории были разные: то к хозяину приходили хитрецы, пытавшиеся обманом заполучить его жилище и как находчивый джигит оставлял их в дураках, то свирепые враги налетали на его стойбище, и бесстрашный батыр с товарищами давал им достойный отпор, сберегая свой очаг, или про то, как торговались с ним чужеземные купцы, предлагая заморские диковины и сокровища в обмен на неё, но, также, получавших отказ, потому как юрта переходила от отца к сыну, в наследство, и была хозяину дороже всех богатств. Были в этих историях и ужасные айдахары, и глупые дивы, и прекрасные пэри, и летающие тулпары… Затаив дыхание он слушал дедовские байки и засыпая продолжал видеть в снах бирюзовую юрту.

Кассета доиграла и вновь округу залила вязкая сонная тишина. Открыв дверь, он выскользнул из автомобиля и, слегка проваливаясь, вышел на твёрдую землю. «Бродяга» беспомощно лежал на оцинкованном брюхе. В квадратных фарах отражались последние лучи уходящего за горизонт светила. В наступающих сумерках джип походил на увязшего в глине гигантского жука, казавшегося действительно беззащитным и одиноким, что его хозяину самому стало немного тоскливо. Вдруг за спиной раздался нарастающий топот. Кто-то мчался к нему. Сделав резкий прыжок с разворотом, парень встал в боевую стойку. Юркий тушканчик, увидев перед собой человека, шарахнулся в сторону и, набирая обороты, скрылся в надвигавшейся темноте. Сплюнув с досады, незадачливый путешественник вернулся в машину и закрыл окна. В висках стучала разогнанная адреналином кровь. Перевернув кассету он включил музыку и, убавив громкость, вновь закурил. Виктор запел про группу крови на рукаве, и про то, как бы не остаться в этой траве. «Угу – подумал парень, делая очередную затяжку – среди этих бешеных тушканчиков. Кто бы мог подумать, что наши «кенгурята» так громко топают своими лапками». Он улыбнулся своим мыслям.
Степь просто подшучивала над ним.
Докурив сигарету, он решил подкрепиться. Достав с заднего сиденья свёрток с бутербродами и термос с зелёным чаем, он, не спеша (вся ночь впереди!) принялся расправляться с незатейливым ужином.
Степь окончательно укрылась тёмным мерцающим пледом. Тонкая светлая полоса на западе лишь подчёркивала мглу безлунной летней ночи.
Хорошо бы найти в ауле трактор – думал он, разглядывая через лобовое стекло звёздное небо.- Гм, а ведь в городе звёзд не видно.- Сделал он, наконец, для себя вывод, попутно припоминая, смотрел ли он вообще в городе на ночное небо. Там, в другом мире, где рестораны, ночные клубы, сияющие неонами рекламные афиши, ему кажется, некогда было тратить время на подобные безделицы. Днём работа: поездки, встречи, договора, офис. А ночью? Ночью активный отдых: поездки, встречи, но уже в более непринуждённой обстановке. Да, точно, на той «планете» он не видел этих звёзд. А это небо, этот бесконечный Млечный путь, падающие звёзды из его далёкого детства, в котором были дедовские сказки, была бирюзовая юрта…
Недалеко от «бродяги» внезапно крикнула пролетавшая во тьме птица, заставив встрепенуться человека от неожиданности. Тьфу ты! Рассердился он на неугомонную дичь.
Степь не оставляла его в покое.
Его неизменный в поездках спутник закончил петь, и магнитола автоматически высунула кассету. Таинственная степь обступила своими еле слышными шорохами затихшую машину, с интересом разглядывая сквозь тёмные стёкла одинокого путника, составившего ей компанию этой ночью.

Когда не стало бабушки, отец предложил деду переехать в город и жить у них, но старик наотрез отказался променять степное раздолье на железобетонный муравейник. Внуку же он сказал, мол степь будет скучать по нему не меньше, чем он по ней, потому как она, много повидавшая на своём веку, искусный мудрый сказитель, а он есть её верный ученик и внимательный слушатель, и напомнил про истории, якобы рассказанные ему этим необъятным мудрецом. Тогда ему показались дедовы слова, мягко говоря, странными, но он объяснил себе это пережитым аксакалом горем. А нынче ему было стыдно и немножко не по себе от пришедшего на ум. В этой прохладной мгле ему и впрямь верилось, что степь живое, мало того, мыслящее существо. И так это живо представилось, что парень прикрыл веки, дабы не встретиться со строгим взглядом, вот-вот готовых прильнуть из тьмы к лобовому стеклу пока что невидимых, но всёвидящих огромных глаз.
Тихий стук, а затем испуганное шуршание, отогнали дремоту. Пыльный шар перекати-поля, врезавшись в дверцу, силился обогнуть препятствие, но, застряв около колеса, мог лишь по мышиному скрестись о кузов. Оглядевшись по сторонам, парень увидел в окне со стороны пассажирского кресла мерцающую искру костра. В той стороне находился большой курган, так что возможно это пастухи, пасшие отару за холмом (потому-то днём их и не заметил) на ночь развели на его вершине огонь. Ртутный столбик настроения пополз вверх. До кургана примерно не более километра, можно запросто прогуляться к ним и до рассвета скоротать время с чабанами. Решено. Накинув ветровку, он направился в сторону кургана. Поднявшись на холм, парень приблизился к костру, вокруг которого сидело несколько мужчин, собрался было поприветствовать их как один из сидевших жестом остановил его, и также молча указал на свободное у костра место. Приняв приглашение, парень опустился на траву и стал рассматривать неразговорчивую кампанию. Мужчин было семеро и на пастухов они явно не смахивали. Суровые лица с задубевшей, на вольном ветру кожей, обрамляли чёрные, лоснящиеся в свете костра, бороды, у некоторых блестели в ушах золотые серьги подвески. На головах одних были надеты остроконечные шлемы, венчавшиеся кисточками конских волос, на других были остроконечные высокие колпаки из плотного войлока и кожи, третьи были увенчаны округлыми шлемами, с которых свисала, покоясь на широких плечах, кольчужная сеть. Воины были облачены кто в кожаные куртки с нашитыми на них стальными пластинами, кто в кольчуги, надетые поверх шерстяных рубах. Кожаные штаны были заправлены в сапоги, также обшитые узорными бляшками. На поясах висели кинжалы, ножи с костяными рукоятками, а рядом с хозяевами покоились саадаки с луком и стрелами, на коленях дремали в ножнах сабли. И у каждого поверх доспехов висели на шее на тонких кожаных ремешках искусно изготовленные амулеты – фигурки животных: олень, волк, архар, тигр, верблюд, конь и сайгак. Своё присутствие в кругу молчаливых батыров парень счёл вполне естественным, не было удивления, всё казалось закономерным. Ему было тепло в этой необычной кампании и только. Всё же где-то в глубинах сознания всколыхнулось смутное ощущение нереальности происходящего и временного несоответствия, но стало вытесняться вспыхивавшими в голове словами: А знаешь ты, что это - время? – вопрошал голос - Спираль незримая иль круг? Что было прежде? Древо? Семя? Что есть Оно? Ответь мой друг? В чём растворяются эпохи, где канули Миры и Веры? Как режут явь мгновенья-крохи, какая есть начало Эры? То вспять идёт, когда вы мчитесь, - голос словно шум прибоя то стихал то усиливался - и замирает у черты, то вы за временем влачитесь, одолевая как версты секунды томных ожиданий, час неги мигом обернёт, и снова, нехотя вперёд, польётся Летой, сколько знаний туманной скрыло пеленой, и явного сколь стало тайной…Оно ничтожно иль бескрайно?! Оно за или пред тобой? Мой друг, Оно играет вами, решает многое за вас. Родник секунд?! Эпох цунами?! Никто не ведает сей Час.
Глубокий убаюкивающий голос и языки жёлтого костра испарили всё беспокойные мысли. Словно сквозь закрытую дверь он услышал, как еле слышно всхрапнула лошадь, звякнула сбруя, глухим эхом ответила другая лошадь, заржала третья. Вокруг засновали тени людей – кто-то, спешившись, вёл под уздцы коня, кто-то вихрем пронёсся верхом, силуэты мелькали на фоне звёздного неба. Скрип арбы, топот, лязг металла, треск поленьев в костре – звуки нарастали снежным комом - дверь открывалась. Взглянув на часы, он заворожено уставился на циферблат – стрелки, повернув вспять, неслись по кругу словно наперегонки.
Внезапно звуки оборвались, тени замерли. Батыры, сидевшие у костра поднялись и расступились. Парень тоже поднялся посмотреть, что произошло, и увидел, как в освещённый костром круг вошёл старец в белом, расшитом золотыми узорами халате и колпаке, с длинной, доходящей до пояса белой как снег бородой. Аксакал опустился на кошму и, опять же не проронив ни слова, взмахом руки пригласил всех последовать его примеру. Старец обвёл взглядом присутствующих и остановился на госте. Под строгим и мудрым взглядом бездонных глаз парень почувствовал себя неуютно, постарался отвести взгляд, но не смог. Аксакал овладел его сознанием, вошёл в его мысли.
Он не заметил, как в руках у старца оказался кобыз и понял только тогда, когда его ушей коснулись первые звуки необыкновенной мелодии. С каждым новым звуком фигуры сидящих рядом воинов стали расплываться, превращаясь в размытые разноцветные пятна. Он почувствовал лёгкость в теле.
Когда к нему вернулось сознание, он увидел далеко внизу зелёную степь, по которой величаво плыла орлиная тень. Он понял, чья это тень. Он наслаждался полётом. В орлином обличье он кружил над родной землей, и зоркий глаз высматривал картины степной жизни. С высот орлиного полёта он зрил переселение народов, как кочевали племена, сходились в битвах межусобных, как зарождались города, как кровью потчует царица чело персидского царя, как легионы Искандера поработить пытались степь – он совершал очередной виток над землёю предков и видел иные события – цепочки бесконечных караванов, текущих по Великому пути, безжалостное войско Тэмуджина, со степью сравнивало города, вот армии железного эмира копытами коней терзают степь – с каждым витком он словно перелистывал страницы исторической летописи, от увиденного захватывало дух – джунгарские набеги, битвы, войны, батыры бьются, неприятеля теснят – эпохи великих побед и страшных поражений проплывали под крылом, он наблюдал рождение великих людей и исчезновение с лица земли великих народов, на его глазах возводились мавзолеи и рассыпались в прах цитадели, пересыхали озёра и росли курганы, менялись границы государства, крепли и разрушались союзы с соседями, изменялся облик страны – с каждым витком он поднимался всё выше и выше, горизонт расширялся, а степь укрывалась дымкой белых облаков…

Тёплый ливень заставил его очнуться и открыть глаза.
Сидел он посреди кургана, и в недоумении осматривал землю вокруг себя. Отсутствие следов костра, нетронутый вокруг ковыль указывали на то, что всё ему приснилось. А если это был лишь сон, то, как он очутился на холме. Поднявшись на ноги подставил он лицо струям дождя, сгоняя остатки сна и ощутив вдруг тяжесть в кулаке раскрыл ладонь. Его взору предстала выточенная из камня фигурка степного орла с просверленным отверстием в одном из крыльев, в котором был продет шнурок.
Вспомнив о подобных амулетах у воинов, улыбнулся, и, надев на шею их подарок, оглянулся он по сторонам.
Небосвод освобождая, на запад спешили тучи, уводя за собой покорный их воле ливень. Умытая степь заискрилась в лучах вырвавшегося из облачного плена солнца. Он смотрел на искрящийся пёстрый ковёр и чувствовал как сердце наполняется любовью. Вновь скрылось солнце за отставшим от собратьев облаком, заставив потускнеть на луговой траве драгоценные камни, но оно сейчас сдаваться и не собиралось, помедлило, набирая силы, и прыснуло вдруг из-за тучи во все стороны золотыми жаркими лучами. Очарованный увиденной красой он осознал, что, наконец, увидел, то, о чём рассказывал ему когда-то дед. Вот она! На вершине таинственного кургана он стоял посреди той самой бирюзовой юрты.

Спускаясь с кургана, он приметил что возле «бродяги» кружит всадник. Заметив его, всадник пустил коня навстречу. Это был его дед, и парень этому почти и не удивился.
-- Ассалаумагаляйкум, ата! - поприветствовал он подъехавшего старика.- Вы как узнали что я здесь?
-- Салем! - ответил аксакал, объехал вокруг внука и остановил лошадь – Степь нашептала. – улыбнулся старик, и заметив как подозрительно прищурился внук поспешно добавил – Мать звонила, сказала что ты едешь, вот я и подумал… Сынок, ты чего такой задумчивый? Случилось что?
-- Ата, ты не поверишь?
-- Поверю, ещё как поверю. - хитро переглянувшись со степью, аксакал освободил стремя, приглашая внука взобраться на коня. – По дороге расскажешь, надо ещё кого-нибудь попросить машину помочь вызволить, как ты её бедную загнал.
Выехав на дорогу, дед и внук поскакали в аул. Над ними в бирюзовом небе парил величественный орёл, степь смотрела вслед людям. Она знала, что они ещё вернутся, и не только за машиной. Ведь ей ещё о многом нужно рассказать.
0

Поделиться темой:


  • 5 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Тема закрыта

1 человек читают эту тему
0 пользователей, 1 гостей, 0 скрытых пользователей