МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ: «Триумф короткого сюжета» - реализм, рассказ о жизни (до 15 тысяч знаков с пробелами). - МУЗЫКАЛЬНО - ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФОРУМ КОВДОРИЯ

Перейти к содержимому

  • 9 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

«Триумф короткого сюжета» - реализм, рассказ о жизни (до 15 тысяч знаков с пробелами). Конкурсный сезон 2018 года.

#21 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 03 декабря 2017 - 21:15

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

20

МОРЕ


Первые две доски, те, в которые вставляется уключины, попали к старику случайно. Их прибило к берегу, эти две и ещё одну — покороче, которая потом пошла на лавку. Наткнувшись на них рано утром, старик выловил их из прибоя, оттёр ладонью и понял, что хочет построить лодку.
Каждое утро мальчик Питер вскакивал пораньше, чтобы проводить взглядом лодки, уходящие на рыбный промысел, а после обеда он бросал все свои дела и встречал рыбаков. Крепкие, загорелые парни с невероятной лёгкостью вскидывали тяжёлые сети на плечи, а на дне лодки кишмя кишела и билась рыба разных размеров. Питер часами мог смотреть на море. Под толщей воды ходили огромные рыбины, открывая рты, они нападали на косяки мелких рыбёшек. Стоит только зазеваться и огромная сеть подхватит тебя под брюхо, и увлечёт на поверхность к палящему солнцу, и сильные руки вытряхнут тебя небрежно на дно лодки к сотням таким же, проживающим свой последний день.
Живя у моря, Питер лишь раз попал на рыбацкое судно, у соседа заболел сын, и его позвали в помощники. Он хватался за вёсла и грёб изо всех сил. Закидывал сеть, когда говорили и тянул, тянул на себя долго, надрывая живот, но, не останавливаясь ни на секунду. А ветер слизывал с его глаз слезы и прятал в своих складках его улыбку. С тех пор Питеру больше ничего не снилось. Лишь море, ветер и чайки.
Родители настояли на его отъезде вглубь континента. Необходимо было получать образование и начинать самостоятельную жизнь. Юрист — звучало как приговор.
Дни в колледже тянулись серой пеленой. Порою вечерами Питер включал кран в ванной, садился на бортик и долго слушал шум воды, а потом шёл спать. Соседи по комнате шутили — Питер ты как утка, вышел из воды и весь сухой.
Приезжая на каникулы домой, он целыми дням просиживал на берегу, как в детстве провожая и встречая рыбаков. У Питера не хватало храбрости попроситься на лодку. Он все ждал, ждал, а потом возвращался в колледж.
К моменту получения диплома родители перебрались в город, рядом с колледжем. Море теперь снилось Питеру ещё чаще. Мамы и папы не стало через два года — автомобильная авария. К тому моменту Питер уже работал в юридической конторе мелким клерком. Денег едва хватало на жилье и еду, но он все равно умудрялся отложить сотню с зарплаты. Будильник, бутерброд с дешёвым кофе, автобус, контора, автобус, макароны на ужин, кровать. А ночью море, волны, чайки, рыбы. Рыбы за бортом, рыбы на дне лодки, рыбы кругом, он сам рыба.
На пенсию его провожали одиноким стариком. Никто не огорчился и не обрадовался, его совсем не знали, был и нет — ничего вокруг не изменилось.
Пересчитав свои сбережения, старик собрал чемодан и отправился на побережье. В заброшенном рыбацком посёлке ему удалось купить маленький домик. Денег едва хватило. Впервые за 45 лет Питер вышел на побережье. Ветер трепал его белые волосы и слизывал слезы с выцветших бледно-голубых глаз. Разувшись, он вошёл по щиколотку в воду. Ледяные оковы охватили ступни, мурашки побежали по телу и Питер, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, закричал что было силы — ПРИВЕТ! Чайки вторили ему.
Целыми днями старик проводил на берегу, рыбаков здесь давно не было, и некого было встречать и провожать. Они ушли вместе с лодками. И вот к берегу прибило три доски — две бортовых и одну для лавки. Следующие четыре старик достал из своего сарая, бывшие хозяева бросили их вместе с другим барахлом. Вооружившись топором, он напал на большое дерево, одиноко росшее на побережье. Долгих пять месяцев старик, впервые за свою жизнь, работал инструментом. Строгал, пилил, забивал гвозди. И вот он вытащил на берег моря свою лодку. Разного цвета доски, любовно подогнанные одна к другой, пестрили на бортах. Пройдясь ладонью по шероховатой поверхности, старик поздоровался с каждой. На дне четыре доски, когда-то покрашенные морилкой, которые он купил на базаре фактически задарма. В правом борту две синие, их пришлось украсть у соседей. В том доме давно никто не живёт и это единственное чем Питер оправдал свой поступок. С другой стороны, целых шесть, свежих светло-жёлтых, они как белый флаг капитуляции выделялись на общем пёстром фоне. Их он собственноручно вытесал из дерева с побережья. Два весла перекликались с ними по цвету, их сделали из того же прибрежного исполина. Ещё три зелёных, остатки его собственного забора и несколько красных от стола, который пришлось разобрать.
Лодка, его лодка, пестрела как ковёр и этим только радовала глаз. В щелях между досками кое-где выбивалась просмолённая верёвка. Этого добра в округе оказалось достаточно — обрывки сетей валялись повсюду. А смолу старик нашёл у себя в сарае.
Уперевшись в корму, он изо всех сил толкнул лодку в воду и на ходу вскочил в неё. Сев на лавку, свесил руки между колен и замер, слушая шум волн за бортом. Минут через десять, взявшись за вёсла, старик начал размеренно грести. Лодка шла плавно, как будто Питер всю жизнь занимался греблей. Да собственно так и было почти каждую ночь. В глазах его плясали искорки, кожа вокруг них собралась в паутинку морщин, на губах блуждала восхищенная улыбка. Пёстрая лодка уходила в море, а над горизонтом в это время вставало солнце.
0

#22 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 09 декабря 2017 - 21:15

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА


21

ПРОРОЧЕСКИЙ СОН

Вызывают как – то деда Игната в суд и говорят:
- Знаешь ли ты, дед, что вышел новый закон на убийство?
- Это давно уже обсуждалось, - пожал плечами Игнат, - теперь, что будут налоги за аборт собирать? Заплатил налог и получаешь официальное разрешение на убийство не рождённого ребёнка?
- Этот закон давно уже вышел, - говорит судья, - не следишь ты дед за законами.
- Да вы каждый день новые законы издаёте, возмутился Игнат, - за всеми разве уследишь. Неужели закон об эвтаназии вышел? Бедные старики. Теперь родственники могут заплатить налог и умертвить мешающих им родителей получить наследство?
- Я смотрю дед, ты совсем отстал от жизни, - сдвинул брови судья. – И этот закон уже вышел и действует. И почему только стариков умерщвлять? Наши депутаты пошли дальше: можно и молодых: к примеру, неизлечимо больных, инвалидов и не имеющих постоянного дохода и места жительства.
- Бог ты мой! – воскликнул Игнат, - кто же додумался до такого закона?
- Ты чего дед имеешь против наших законов! – воскликнул судья. – Тебя вызвали в суд, чтобы предупредить, что по новому закону, если кто – то оплатил налог десять тысяч, то может совершить убийство.
- А я здесь причём? – возмутился Игнат.
- А притом, что за тебя заплатили и теперь мы предупредить тебя должны. Но если ты в течение трёх дней оплатишь налоги, больше чем десять тысяч, то мы не дадим разрешение на убийство.
- Да кому я нужен? – удивлённо проговорил Игнат, - и сколько мне надо заплатить?
- Налог на отмену убийства должен в два раза превышать оплату за преступление. Всего двадцать тысяч.
- А если у меня нет денег? – возмущённо спросил Игнат.
- Возьми кредит под недвижимость, - посоветовал судья. – Наши банки дают всего под тысячу процентов в год. У тебя же есть дом?
- Значит, если я заплачу двадцать тысяч, то меня не убьют? – уточнил Игнат.
- Не убьют, - если снова кто – то не захочет оплатить налог на твоё убийство.
- Да, кому же я так насолил, что хотят убить меня!? – взвыл Игнат.
- А я разве не сообщил? – удивился судья. – Это твоя бабка.
***
Игнат проснулся весь в поту.
- Приснится же такой ужас, - подумал он. – Надо бабке рассказать.
Дед включил телевизор. В новостях сообщали, что вышел новый закон. Теперь, чтобы сделать аборт, надо оплатить налог.
- Началось! – в ужасе воскликнул Игнат. – Неужели мой сон был пророческим?
0

#23 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 10 декабря 2017 - 20:29

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

22

БЕСПОМОЩНЫЙ ЧЕРВОНЕЦ


Утром, выпив обжигающе горький кофе, я наспех привела себя в порядок и выскочила на улицу навстречу изматывающему фальстартами дню.
Бабье лето, шелестя солнечными кружевами, мерно прогуливалось по тротуару вместе со своими непоседливыми питомцами, солнечными зайчиками. Резвясь и подпрыгивая, они иногда задевали старые ветви каштанов, и колючие плоды с треском осыпались на головы ещё не вполне проснувшихся, но уже деловито снующих прохожих.
Сегодня мне некогда было вглядываться в их лица, но, досконально изучив исполняемый из года в год ритуал утренней спешки, я знала их выражения. Неприветливо поблёскивающие, равнодушные ко всему, кроме личных проблем, взгляды всегда смотрели мимо. Поджатые изнурительными неприятностями губы никогда никому не хотели улыбаться. На землистых лицах лежала печать постоянного недоедания или непреходящей усталости. Осанки были скомканы болезнями и внутренними комплексами, манера держаться – либо неестественно замкнута, либо вызывающе раскована. Одежда, в одних случаях до неприличия бесцветная от старости, а в других – аляповато-блестящая от отсутствия вкуса, беспощадно обнажала недостатки своих хозяев.
Иногда скользящие по ушам обрывки фраз говорили по-разному об одном. И лишь одно слово звучало в них с неизбежностью, как заклинание – «ДЕНЬГИ»:
– Где взять?
– Как заработать?
– Сколько стоит?
– Что купить?
– Что продать?
– Куда вложить? И т.д.
Ничем не выделяясь из общего потока, я шла к трамвайной остановке и тоже думала о деньгах в связи с их отсутствием, которое так давно стало хроническим, что уже не вызывало ни сожаления ни беспокойства. И лишь необходимость правильно рассчитать последние гроши вынуждала думать на эту тему.
Мыслями о том, что будет завтра, я себя не утруждала. Зачем думать над тем, что заранее не может быть известно не только мне, но и никому?
Когда-то, давным-давно, когда ещё никто не думал о деньгах ни в связи с их отсутствием, ни по поводу их излишка, завтрашний день всем представлялся безоблачным даже в периоды длительной непогоды. Потом, когда жизнь поставила меня, собственно, как и всех, на грань выживания, в голове денно и нощно вертелся вопрос: «А что же завтра?»
Но поскольку в течение всех лет жестокой борьбы за существование лично мне ни разу не удалось ответить на него правильно, я перестала его себе задавать. И заняла голову гораздо более интересным, на мой взгляд, вопросом: «Что, как и в какой последовательности надо делать, чтобы всем завтрашний день снова начал представляться безоблачным???» Поиск ответа на этот вопрос оказался настолько увлекательным, что оставил мне время разве на то, чтоб я по дороге к остановке могла верно рассчитать на текущий день свою скудную наличность.
Приближаясь к приютившемуся недалеко от проезжей части маленькому магазинчику, в котором по утрам обычно водились свежие пирожки, я поздоровалась с улыбающимся бабьим летом, погладила игриво прыгнувшего ко мне на плечо солнечного зайчика, украдкой вдохнула глоток бодрящей небесной синевы, потом зашла в лавочку и заняла очередь.
Продавщица, уже с утра казавшаяся утомлённой, неспешно отпускала пиво двум молодым, но изрядно потрёпанным жизнью ребятам. Затем – хлеб бледной пожилой женщине в чёрном платочке. И, наконец, очередь дошла до меня. Я протянула пять гривен:
– Один пирожок с яблоками, пожалуйста.
Взяв сдачу и пирожок, я на минуту задержалась возле гастрономического прилавка, чтобы выяснить, насколько за последние дни выросли цены. Эта задержка позволила мне стать невольным свидетелем одной многозначительной сцены.
К прилавку подошёл мужчина средних лет с изрезанным морщинами лицом. Одет он был в дряхлую засмальцованную куртку, протёртые спортивные штаны и нечищеные покосившиеся ботинки.
– Пачку «Примы» без фильтра и «Батон», – то ли проговорил, то ли прохрипел он, подавая продавщице деньги.
– Здесь не хватает 10 копеек.
– Тогда пол «Батона» и «Приму».
Пока шёл этот диалог, возле лавочки остановился роскошный автомобиль, и оттуда медленно, словно делая всему миру одолжение, выплыл лоснящийся пышный парень в костюме от Armani. Пиликнув сигнализацией, он продефилировал в магазин, распространяя вокруг себя волны одноимённого аромата, и подошёл к прилавку в момент, когда продавщица отрезала первому пол «Батона».
– Дед, на, возьми червонец и купи, что хотел.
Его голос звучал снисходительно, с легким оттенком презрения. Казалось, что он неимоверно горд собой и даже несколько удивлён собственной щедростью.
Но «дед», который, на самом деле, был лишь на пару лет старше его, едва повернув голову в сторону своего благодетеля, довольно-таки резко ответил:
– Что хотел, я уже купил, – и направился к выходу.
Бесцветные, едва заметные на полном розовощёком лице, глазки обладателя денег обескуражено заморгали. Рука с купюрой на мгновение застыла в воздухе... А грузное, нарядно оформленное тело неуклюже двинулось, чтобы догнать уходящего оборванца.
– Дружище, ты, что? Возьми. Я ж – от чистого сердца.
Снисходительный благотворитель превратился в заискивающего просителя. Рука, на которой красовалась огромная золотая печатка, неуверенно попыталась всунуть купюру в жилистую обветренную ладонь, но та оттолкнула её:
– Я ничего не хочу быть Вам должным.
Слова звучали отчётливо, твёрдо, с достоинством. Холодные искры вспыхнули в казавшихся до этого потухшими глазах и полоснули по сытому лицу благодетеля.
– Я ничего не хочу быть Вам должным, – с вызывающе дерзкой улыбкой, которая обнажила единственный, угрожающе торчащий, жёлтый зуб, повторил обезображенный ранними морщинами человек. И быстрыми шагами пошёл прочь.
А я, поражённая внутренним накалом происшедшей на моих глазах схватки, бросилась догонять упущенное время мимо растеряно мнущего в руках свой беспомощный червонец щеголя от Armani.

2005 г.

0

#24 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 21 декабря 2017 - 01:01

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

23

ПЕРВЫЙ 02


Теория суха, древо же жизни зеленеет вечно — так учат на философских факультетах. Любой сотрудник милиции, прежде чем получить оружие и самостоятельно выйти на службу, должен сперва пройти учебку, где преподавались нормы права, этика сотрудника при обращении с гражданами, стрельба из боевого оружия, физическая и специальная подготовка, а также рукопашный бой. Но учимся все мы, как правило, по классическим сценариям, а практика чаще всего требует индивидуального подхода, тем более при общении с гражданами.
Лешку Прыгунова, равно как и его одногруппников-участковых, учили, что на сложный контингент есть несколько методов воздействия: убеждение, принуждение, поощрение, личный пример. Но это все годится, когда работаешь с мало-мальски адекватным человеком. В случае же, когда клиент буен и невменяем, в помощь учили прибегать к приемам рукопашного боя. Но, как было выше сказано: теория суха…
Все когда-то бывает в первый раз, вот и на вверенном ему административном участке произошел первый на его веку бытовой инцидент в комплексном общежитии. Дежурка дала сигнал по рации, что в такой-то комнате куролесит ранее судимый контингент и уже побил соседку.
До общежития было минут пять ходьбы, и за это время Лешка должен был разработать сценарий своего поведения. На второй минуте хода до общаги женский голос из информационного центра РУВД проинформировал, что на данном адресе оружия (охотничьего, либо оружия самообороны) не зарегистрировано, предполагаемый дебошир на учете в психушке и наркушке не состоит, и что сидел он хоть и трижды, но все по 158-й статье (кража), да имеет пару приводов в вытрезвитель. Набор в целом классический, и уж самого нежелательного сценария — применения табельного оружия — не предполагалось. В учебном центре МВД (не под запись, естественно) говорили: идеальным поводом для применения табельного оружия является желание застрелиться, все остальные случаи приводят к более печальным последствиям, вплоть до тюрьмы. Рекомендовали вообще пистолеты не получать (от греха подальше).
Тут же вспоминались другие слова от преподавателей рукопашного боя: дерущийся человек в форме (мент, в частности) будет практически всегда осуждаем обществом, так как не смог привести веских аргументов правонарушителю, а значит, не сумел склонить его волю и вернуть нарушителя в лоно правопорядка.
Начинающий лейтенант уже приготовил фразу, естественно, тембр нужно было взять пониже: мужчина! (пауза), успокойтесь! А затем по ситуации.
Но вот уже маячила дверь общежития, вот вахтерша уже указывала этаж и куда сворачивать при выходе из лифта, и дух у Алексея уже захватывало (первый 02 все-таки). Выйдя из лифта, он увидел в коридоре двух плачущих женщин в халатах и трех сочувствующих в верхней одежде.
— Что у вас случилось? — задал вопрос новый участковый, который именно в этой общаге в данную минуту проходил боевое крещение.
— Сестра в гости приехала на пару дней, а этот козел, ну, то есть сосед, уркаган, которого вообще, не понимаю, зачем на завод взяли, стал ее лапать. Меня-то не лапает: мужа боится — он на работе, а сестре сквозь халат лезть начал. Сестра ему сказала: отвали, козел! — а он ее за волосы оттаскал и по голове два раза ударил кулаком.
Лешка взглянул на потерпевшую: та, заплаканная, лишь мотнула головой, подтвердив, что все именно так.
— Пьяный? — спросил он.
— Да, с утра, — ответила непобитая сестра.
Алексей зашел в жилище, состоящее из двух комнат с общим санузлом и кухней. На кухне сидел средь бутылок и нехитрой закуси «синий» человек. Синий не по состоянию опьянения, а по раскраске его фаланг, рук и плеч. Он сидел в спортивных штанах и майке-алкоголичке, поэтому письмена на теле бросались в глаза сами собой. На вид лет сорока, роста среднего, и мышцами не выделяющийся.
Фу, вздохнул про себя Алексей, случай не опасный.
Говорили ему преподаватели, что мент в первую очередь — психология, а во вторую — сила и оружие. Но мало чего они говорили про «университеты», которые проходят лица, лишенные свободы в закрытых учреждениях.
Примерно лет на пятнадцать старше разрисованный дебошир, видимо, прочитал по глазам мальчика в форме неуверенность и решил на пьяном кураже сыграть свой спектакль.
Сперва он на стуле повернулся в анфас к Лешке, затем его рука взяла нож, лежащий на столе, а потом пошел незатейливый текст из уст уголовника со стажем: «Ну что, мусорила, сейчас я тебя резать буду, вали, откуда пришел, пока не поздно».
Леха на мгновенье остолбенел: он слышал, что жулики или мошенники на мокруху не ходят, да еще и мента вдобавок, а тут намерения были четкие.
Дебютант увидел, что нож в правой руке, и прикидывал, как лучше осуществить захват руки и заломать оппонента. Под правую руку Леха работать прием умел, но шкаф с посудой слева и холодильник справа не давали простора для действия, а до урки было метра два с половиной.
И тут сработал инстинкт самосохранения, главная суть которого — спасаться всеми способами, какими возможно. Но нельзя было забывать, что он в форме. В коридоре у входа стояла табуретка, а человек с ножом уже встал и шел навстречу…
Леха сделал два шага в сторону табуретки, схватил ее в правую руку и, чтобы не повредить ничего из имущества, кроме головы оппонента, направил ее (табуретку) точно в лоб нападавшему.
Леха даже не ожидал, что эффект от табуретки будет такой действенный. Дебошир лежал у дальней стенки, осоловев глазами и часто моргая. Лейтенант тоже был в легком испуге, так как впервые тестировал сей предмет мебели об человеческую голову. Голова была без видимых повреждений, а табуретка разлетелась на пять составляющих. Одну часть, а именно ножку от табуретки, со своими отпечатками пальцев, Леха сунул себе в папку, остальное же осталось разбросанным по кухне.
Женщины, пока не услышали хруст разлетающейся табуретки, стояли в коридоре и действа, происходившего внутри, не видели, но когда обидчик уже лежал и моргал, стояли за спиной участкового.
Дебошир понял, что попытка проучить молодого не удалась, что битва проиграна, что ничего хорошего ему не светит, и решил надавить на жалость.
Он взывал к женщинам, которых он совсем недавно довел до звонка в милицию: «Соседи, помогите, беспредел мусорской творится, тяжелыми предметами избивают…»
Позже, когда нарушитель уже сидел пристегнутым к батарее и молча жалел о случившемся, Лешка отобрал заявления с объяснениями всех участников конфликта и вздохнул с облегчением. В целом он был доволен своими действиями.
За табуретку ему никто ничего не предъявил, и более того, обещали подарок, если зловредного соседа посадят еще лет на пять или хотя бы переселят в другую комнату.
Через десять минут приехал наряд и увез участкового с нарушителем для принятия процессуальных мер. Но Леха был добрый и 318-ю (применение насилия к представителю власти) возбуждать не стал. А дебошир вскоре сам съехал в другую общагу, отхватив пятнадцать суток и штраф.
И все остались довольны.
0

#25 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 21 декабря 2017 - 19:01

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

24

БЕЗОПАСНЫЕ ПОПУТЧИЦЫ


Однажды в юности мне понадобилось съездить одной в Москву. Путь предстоял неблизкий, и это было первое моё самостоятельное путешествие. Поэтому нас с мамой очень волновало, какие подберутся попутчики, чтобы в наше напряжённое время доехать до пункта назначения и вернуться обратно живой и невредимой.
- Граждане пассажиры! У вас есть возможность выбрать посадочные места самостоятельно! – обрадовала проводница.
- Счастье-то какое! – влетела я первой в плацкартный вагон. – Сейчас я найду места без алкоголиков и пристающих демобилизованных солдат, а также прочих сомнительных личностей. – И глаза мои разбежались от количества свободных мест.
- Оля! – позвала провожавшая меня мама. – Смотри: вот хорошая женская компания. Я думаю, с такими попутчицами будет спокойней всего.
Я села рядом с двумя доброжелательными на вид, немолодыми женщинами, и одна из них сразу начала меня расспрашивать:
- А это Ваша мама? Какие у вас хорошие отношения. У нас с дочкой тоже хорошие. Она у меня дирижёр. А какая у Вас профессия?
- Режиссёр театральной студии, - ответила я и принялась читать очень нужную мне на тот момент книгу.
- Режиссёр? – женщина всплеснула руками и подпрыгнула. – Так у Вас с моей дочкой одна профессия?!
- Почему? Дирижёр же в оркестре, а режиссёр – в театре.
- Так я и говорю, что одинаковая работа! – руководствуясь собственной логикой, ответила она. – Я Вас обязательно с дочкой познакомлю. Поговорите с ней о режиссуре, она обрадуется, что коллегу встретила. Аранжировки обсудите.
- Я не занимаюсь аранжировками, - пыталась вставить я хоть слово среди эмоциональной речи попутчицы.
- Как же так: режиссёр, а аранжировки не делаете? - стала стыдить меня дама. - Какой же Вы тогда режиссёр?
Вы думаете, я смогла ей объяснить, чем отличается дирижёр от режиссёра? Куда там! Это она мне очень рьяно и настырно доказывала, что я - какой-то неправильный режиссёр, который почему-то до сих пор не научился играть ни на одном музыкальном инструменте, правильно махать дирижёрской палочкой и тщательно составлять партитуры.
- Жаль, что Вы заняты, - не унималась соседка, - а то бы мы с Вами побеседовали.
Женщина была такая добродушная, с наивными глазами, что было жалко обидеть её грубым ответом. Желая не мешать мне, она принялась за третью нашу попутчицу – бабульку, но та что-то недовольно буркнула и сразу заснула. Что же оставалось делать несчастной незанятой женщине? Правильно! Она вновь направила свои хищные взоры на меня.
- Я очень извиняюсь, что мешаю Вам. Вы стихов не пишете?
- Нет, - сказала я, не отрываясь от книги.
- А я вот пишу. И знаете, уже целый сборник можно печатать, типа «Шедевров мировой поэзии». Может быть, Вы оцените?
Я, конечно, не обрадовалась этому предложению, ведь именно мне читали свои стихи графоманы всей округи. Они знали, что, если мне их творения не понравятся, я не отвечу им грубо и подскажу, что не так. С течением времени я убедилась, что их «шедевры» не продвигаются дальше уровня:
«Ах, как же я его люблю
И почему-то ненавижу.
А может, всё-таки люблю?
Ах! Ах! Судьба моя такая…»
Радостный «творец» с сияющими глазами преподносил мне толстенную общую тетрадь со словами:
- Почитай, пожалуйста. Я это за два дня написал. Цикл называется «О Любви и Ненависти». Сейчас готовлю новую подборку «О Ненависти и Любви».
Я не выдерживала, т.к. уже читала его предыдущую разрекламированную подборку «Любовь и Ненависть в одном лице» и кричала:
- Я терпеть не могу стихи! Иди к кому-нибудь другому!
- Жаль… Хорошо, я принесу две другие тетради «О не совсем Любви» и «О не совсем Ненависти»…
Теперь, я думаю, понятно, насколько жутко я обрадовалась, услышав предложение моей попутчицы прочесть стихотворение, а может, даже целый сборник. Женщина, не дожидаясь ответа, принялась раскачиваться, слегка подвывая:
«Я – берёза! Я – берёза!
Кто-то скажет, ну и пусть!
Я от солнца и мороза
Каждый раз впадаю в грусть.»
А вот ещё лучше:
«Дом мой – избушка!
Я – мышка-норушка.
Моё сердце – пичужка,
Но я – не игрушка!»
Вам не нравится? Куда Вы? - вцепилась в меня поэтесса, когда я попыталась удрать на свою полку. - Сейчас будет интересней:
«Шальная старушка
На мерзкой пирушке
Прячет ватрушку,
Пугая несушку.»
Или лучше переделать?
«Шальная старушка
Сбежала с пирушки,
Украла ватрушку
И прячет в подушку».
Оля, ну скажите, правда, гениально? - трясла она меня, как трясут грушу или яблоню, собирая урожай.
- Я не люблю стихов, - сморщилась я, не желая обидеть наивную женщину, которая была явно не в себе.
Некоторые стихи, которые мне несколько часов подряд читала поэтесса, были даже со смыслом, но понять содержание книги, которую я силилась прочесть, это явно не помогало. Находясь в трансе, женщина стукалась об стенку вагона и безо всяких пауз переходила то к следующему стихотворению, то к отрывку из своей биографии.
Елозя глазами по одной и той же строчке тщетно читаемой мною книги, я узнала о богатой событиями жизни попутчицы. Оказалось, что мы с ней из одного города, и что скоро она осчастливит меня полным собранием своих сочинений.
Поезд мерно отстукивал в такт очередному поэтическому шедевру: «Кедр! Кедр! Я – берёза! Я, как острая заноза». Все в вагоне спали,.. кроме нас двоих. Я несколько раз вставала, чтобы спастись бегством на свою полку, но поэтесса хваталась за меня обеими руками и умоляла:
- Не уходите, пожалуйста! С Вами так интересно! Можно ещё один маленький стишочек? Извините меня, я что-то разошлась.
«Я – трава! Я – полынь-трава!
Нет мне места в родной степи.
Ходят овцы мои и туда, и сюда,
А за ними бегут пастухи…»
Выбрав крошечную паузу между строк, я рванула на верхнюю полку:
- Уже час ночи! Я пойду спать.
- Куда Вы? Разве Вы так рано ложитесь?
Постояв в растерянности с минуту, женщина решила:
- Ладно. Раз все спят, и я прилягу.
- М-да, - думала я, - вот и доверяй после этого безобидным дамам в возрасте.
Когда сон уже окружал меня образами берёз, влюблённых в полынь, овцами, взбирающимися на кедр и огромной мышкой-норушкой, укравшей у пирующей старушки последнюю ватрушку, моя полка качнулась и по ней стала медленно вползать рука поэтессы. Затем «хищная лапа» стала осторожно шарить по моей постели. После к ней присоединилась и вторая. Мгновенно в голове пролетели все варианты последующего нападения поэтессы. К тому же, дама явно не в себе. Вдруг она меня душить лезет, и надо скорее кричать на весь вагон?
Тем временем к моей полке осторожно стала подтягиваться макушка поэтессы, а вскоре в меня вперились неподвижные, полные грусти глаза, одержимые взбесившейся музой. Несколько секунд, показавшихся мне страшной вечностью, поэтесса молча смотрела на меня пугающим бесовским взглядом, затем спросила:
- Вы не спите? Можно, я Вам ещё стихи почитаю?
- Вообще-то я сплю, - с колотящимся сердцем ответила я.
- Ну, пожалуйста! Хотя бы одно, последнее…
- Давайте, только быстро! - решилась я на мучительный подвиг, ибо вид поэтессы говорил о том, что в неё вселился демон, который разорвёт и сожрёт меня, если я откажусь.
Поэтесса заунывно взвыла:
«Мою любовь журавль унёс…
О, сколько было горьких слёз.
Придёт весна – вернутся вновь
Надежда, вера и любовь!»
А вот ещё поэма…
- Вы же обещали! - не выдержала я.
С исказившимся мукой лицом поэтесса стала грустно уползать с моей полки вниз и печально сказала:
- Жаль, что Вы хотите спать… А Вы не дадите мне номер Вашего телефона?
Меня прямо-таки пробило адреналином после этого вопроса. Представляете, что будет, если она начнёт звонить мне по пять раз на день и читать про всякие сорняки и деревья? Не зная, как покорректнее отбиться, я ответила, что свой телефон скажу ей завтра.
Слава богу, на следующий день она не вспомнила о своей просьбе – другая попутчица – озорная бабулька – отвлекла внимание поэтессы до самого конца поездки. И надо сказать, было, чем отвлечь! На весь вагон бабулька рассказывала, что едет к президенту Владимиру Путину доносить на местные власти. Она подробно и в деталях излагала суть конфликтной ситуации, называла все фамилии и должности, причём даже тех, с кем не поделила во дворе бельевые верёвки.
- Я – женщина с Кавказа! – громко кричала бабуля вполне славянской внешности. – Я им задам! Так и сказала, что еду к Путину и всё «настучу»!
Подозрительно уставившись на ехавших в вагоне людей, старушка зловеще рявкнула:
- А что это все нас подслушивают? - и пригрозила: - А ну, не слушайте! Это моя тайна для президента! Чему смеётесь? Я не шучу!
Вскоре, заметив в вагоне невозмутимо переодевающуюся до нижнего белья цыганку, бабуля заявила, что тоже так может: «Чтобы всякие там не думали, что они лучше!» - и тут же на деле доказала, что слов на ветер не бросает. Попутчики в вагоне тактично отвернулись, чтобы не смущать бабушку, но та наоборот разозлилась и стала требовать внимания. Гордо вышагивая в комбинации и вызывающе тряся распущенными седыми волосами, старушка наскакивала на попутчиков:
- Видели, какая я красивая?! Видели? Что я, хуже цыганки что ли?
Испуганные люди осторожно пятились и поджимали ноги, чтобы разбушевавшаяся бабуля не передавила и не снесла всё, что попалось на её пути.
- Думаете, что если цыганка молодая, ей можно? А мне что ли нельзя? Фигушки! Я тоже молодая! Моложе всех вас буду. Что смотрите? - зловеще рыкала она на перепуганных попутчиков, - тех, кто ещё не успел убежать от неё в другую часть поезда или вагона.
- Я и вчера тоже так переодевалась, - похвасталась нам старушка. - Цыганка вышла, так я сразу её переплюнула. Бе-е-е! Вот ей! – она показала удивлённой сопернице язык. – Правда, меня какой-то дед видел… А вы чего подсматриваете? У! - бабуля грозно ткнула во всех кулаком. - Ой! Рассекретили! Как я теперь к Путину поеду? Вдруг эта цыганка с дедом первые к нему придут?
Тем временем я решила позавтракать. Женщина с Кавказа тут же переключилась на меня:
- Смотрите, Оля завтракает! - завопила она на весь вагон. - Странно, зачем люди едят? А я не хочу!
- Я тоже не хочу, - добавила поэтесса, и они обе принялись во все глаза смотреть на меня, как на ненасытное чудовище, пожирающее целиком крупный рогатый скот. На самом деле я ела всего лишь маленькие, свалявшиеся от тряски в сумке бутерброды с колбасой, но под изумлёнными взглядами неординарных попутчиц мне стало почему-то стыдно за свою трапезу.
- А-а-а! - вдруг истошно завопила бабуся, с безумными глазами тыча пальцем в угол вагона позади меня. - Не прислоняйся! Не прислоняйся, там вчера солдата стошнило!
От её дикого крика сердце едва не остановилось не у одной только меня. Люди вокруг замерли, как замороженные, силясь понять, какие опять шпионы или невидимые обычным землянам черти полезли изо всех углов на неугомонную кавказскую гостью. Перепуганные попутчики, ехавшие в отдалённых от нас частях вагона, то и дело пытались заглянуть, что за светопреставление тут происходит.
- Вот они, ироды! - с демоническим хохотом тыкала в них пальцем бабуля, и обиженные люди стыдливо исчезали.
- А что же Вы сразу не сказали, что там грязно? Мы здесь с Олей вчера сидели, стихи читали, потом я спала в этом углу, - огорчённо осматривала свою одежду поэтесса.
- Ещё чего! - крякнула кавказская дама. - Так веселее. Оля! Теперь ты расскажи нам что-нибудь, – внезапно задорно рявкнула бабуля в момент моей трапезы. То ли она решила, что у людей во время еды просыпаются самые лучшие ораторские способности, или у неё зародился коварный план по добыче завтрака от каркнувшей вороны?
- Олечка, пожалуйста, расскажите нам какую-нибудь историю. С Вами вчера вечером, когда мы читали стихи, было так интересно! - упрашивала поэтесса.
Я пожала плечами, вцепившись в колбасу обеими руками.
- Странно… - поэтесса недоумевающее переглянулась с бабулькой, - почему наша Оля всё время молчит?
Взгляды моих попутчиц из доброжелательных вдруг превратились в те, которыми обманутые вкладчики смотрят на рекламу компании «МММ». Мне очередной раз стало не по себе, а любимая колбаса начала сбиваться с пути истинного, попадая не в то горло. Ещё бы: ешь-ешь, никого не трогаешь, а тут две одуревшие тётки смотрят на тебя с изумлением, будто ты пригоршнями пожираешь тараканов, и требуют от тебя интересных историй, ещё и заставляют весь вагон глядеть тебе в рот.
И тут внезапно женщина с Кавказа подпрыгнула:
- Я знаю! Я знаю, почему она всё время молчит! – бабулька хитро прищурилась, подмигнув поэтессе. – Оля думает, что мы - сумасшедшие!
Изумлённая поэтесса стала пристально вглядываться мне в глаза, пытаясь понять, права ли её собеседница. Та же, громко крича про свой донос, адресованный президенту Путину, принялась шарить по вещам в поисках какого-то секретного документа или кода.
- Вспомнила! - завопила бабуля. - Я его в пальму закопала, - и стала корчевать большое растение, которое везла с собой в горшке.
- А разве это не фикус? - изумилась поэтесса.
- Сами Вы фикус! Это пальма! - огрызнулась на безобидную собеседницу бабуся.
- Зачем Вы её ломаете?! - хотела уберечь цветок расстроенная поэтесса.
- Не лезьте, куда не просят! Моя пальма - хочу и ломаю! - кусалась старушка. Разбросав землю по всему, что её окружало, бабуля всё-таки выудила со дна горшка ценную для неё бумажку и с воплями: «Вот она! Вот она!» - перепрятала к себе в чулок.
- Что пялитесь?! Отвернитесь, паразиты! - рыкнула она на весь вагон.
- Ненадёжное же место, - хотела было помочь советом поэтесса, но бабулька гаркнула на неё: «Надёжное! Будете меня ещё учить! Нашлись тут советчики! Вас специально враги подослали».
Печальные глаза бедняги-поэтессы от огорчения стали ещё шире. Она попыталась было оправдаться, что не является ничьей шпионкой, но кто там собирался её слушать!
К счастью, мы наконец подъехали к Москве, и пассажиры оживлённо засуетились. Я вжалась в угол, стараясь слиться со стеной, чтобы ни одна из моих попутчиц не накинулась на меня с очередной навязчивой идеей. Бабулька то и дело роняла свою пальму, свободно болтающуюся в пустом горшке, чертыхалась и запихивала её обратно, но уже корнями кверху. Собрав все пожитки и прижав к груди драгоценное дерево, бабуля рванула к выходу, расталкивая выстроившихся в очередь пассажиров. С криком: «Понаехали тут! Вот найду на вас управу! Мне президент поможет», - старушка с ненавистью кидалась на испуганных молчащих попутчиков и дубасила их болтающейся в горшке пальмой, а кого и самим горшком. За ней, кланяясь от чувства вины, мчалась поэтесса и молила: «Вы не подумайте ничего плохого! Я не шпионка!»
Лишь когда крики моих «безопасных» попутчиц унеслись вместе с ними достаточно далеко, я взяла свои сумки и влилась в мерно покачивающуюся вереницу пассажиров. Каким родными и милыми показались мне теперь соседи по вагону. Все пьяницы с одуревшими глазами, отслужившие солдаты, которые поначалу рвались перезнакомиться со всеми девушками, хмурые личности с тюремными татуировками и наглые надменные дамы - все превратились в тихое дружелюбное сообщество, объединившееся от страха перед рьяной бабулей, готовой ради своей цели на любые неординарные поступки.
Осталось только неясно, добралась ли она со своей пальмой и секретным доносом до президента. Хотя, я думаю, такая дама ни перед чем не остановится и сходу снесёт всякую охрану и любые преграды, вставшие на её пути.
0

#26 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 23 декабря 2017 - 20:36

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - МИНУС
Наталья Иванова - МИНУС
НЕ ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - НЕ УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

25

ЧТОБЫ ЖИТЬ. (ИМР. КЛИНИКА)

- Ну что, братцы, в шахматишки, домино или в картишки перебросимся? - В очередной раз предложил "неугомонный". - Скучно же валяться целыми днями, давайте хоть в "тыщу" сыграем!
- А может, пивка накатим? Поднимем, так сказать, гемоглобинчик и лейкоцитики в крови, а то завтра на лучевой опять сожгут все запасы. Или по коньячку с кофеем! - Встрепенулся Коля-дальнобойщик из Курска.
- Тебе бы всё пивка да коньячка, - укорил его "профессор" - немолодой и малоразговорчивый врач-хирург со Ставрополья, совсем недавно перешедший в общении с соседями по палате на "ты", а то всё "Вы, да Вы". - Кефир пей да орехи грецкие ешь, вот и подымешь свои лейкоциты и гемоглобин. А шахматы, они мышление развивают, не дают мозгу застояться.

Месяцем раньше.

Его дважды готовили к операции: первый раз подготовка закончилась на выпитой мензурке с касторкой, после чего что-то изменилось и операцию перенесли на другой день.
Во второй раз молодая медсестра мило улыбалась и подбадривала его и нежно уговаривала принять «касторочку»: не бойся, всё будет хорошо, а потом с «любовью в глазах» поставила укол похожий на укус комара, обнадёжив его при этом, что и операция тоже будет не сложной, уснёшь-проснёшься, и всё будет опять нормально. И он ей дважды поверил, да и как было не поверить такой сероглазой милашке; и дважды возвращаясь в палату, он ложился на уже надоевшую кровать и продолжал чтение очень интересной книги "Щит и Меч". Первый раз она была прочитана им ещё до того как сняли фильм, а сейчас читалась с ещё большим интересом и герои книги представали перед глазами как в фильме - полной картинкой. Читалась книга легко, а слова в строчках стояли стройно как солдаты. Но через какое-то время буквы в тексте стали совершать медленные колебания, наклоняясь, то вправо, то влево и раздваиваясь при этом, а затем и вовсе начали приплясывать и превращаться в беспорядочные кривые и полуокружности, а потом они дружно устроили хаотичное движение по страницам книги; глаза следили за бегающими буквами, а мозг не успевал составить из них слова, становилось весело и, вроде даже как в порядке вещей появилась какая-то лёгкость, глаза сами закрывались от тяжести век, хотелось спать. В чуть смазанной картинке он ещё увидел, как в палату вплыли две красивые улыбающиеся медсестры, похожие на ангелов, а между ними покачивалась белая каталка.
Его штормило от введённого препарата, мысли тормозились. Казалось, что он чувствует их тяжесть и тело отказывалось слушаться. В последнем усилии и желании не показывать слабость перед этими двумя чудными созданиями он постарался спокойно раздеться и, что-то говоря им, водрузил своё становящееся непослушным тело на каталку. Ощущение невесомости разлилось по всем частичкам тела, мыслей не стало - наступило простое и приятное наслаждение свободой и лёгкостью. Последнее, что зафиксировал его мозг - были люди в серых халатах и масках, большой круглый светильник, с яркими лампами. Лампы начали медленно вращаться, быстро ускоряя вращение, потом слились в одно яркое пятно, а дальше наступила темнота - провал.
Выход из ниоткуда был сложным, сознание медленно просыпалось: тяжелые веки, чуть приоткрывшись, закрывались вновь - он опять впадал в сон. Сколько времени это продолжалось неизвестно, но мозг постепенно начал фиксировать эти кратковременные пробуждения. Очнувшись в очередной раз, он уже дольше не впадал в сонное состояние и мог немного осмотреться.
Одиночная палата, слегка освещаемая настенным плафоном дежурного света, сзади - зашторенное окно с ночью, две двери впереди – одна для выхода из палаты, вторая возможно в туалетную комнату, две кнопки на стене слева, красная и зелёная, небольшой столик справа, над ним две трубки, видимо для подачи кислорода? Ощущения времени не было, была сухость во рту, тяжесть в голове и чувство подавленности, да неприятное жжение в области живота.
Откинув простынь и приподняв в несколько слоёв сложенную белую марлю с красными пятнами, он увидел длинный, уходящий от груди вниз операционный шов смазанный йодом, с запёкшимися каплями крови, ершом торчащими нитками и как-то просто, без испуга, с грустью подумал: «Всё. Значит, селезёнку вырезали. Процесс пошёл. И что же теперь дальше?»
В голове что-то щёлкнуло, и он стал слышать происходящее вокруг. За окном посвистывала метель, шелестя и постукивая снежинками по стеклу, за стенкой слышались негромкие стоны, в углу гудела вентиляционная решётка. Он вдруг ощутил себя потерянным и одиноким в этом мире, в этом незнакомом городе, в тысячах километрах от дома. Гнетущее чувство заполнило его внутреннее пространство и ему стало жаль себя, свои семнадцать лет жизни, которые как-то сразу пронеслись в один миг перед глазами и стали какими-то далёкими - далёкими. И всё, что было там, за чертой вчерашнего дня, стало далёким и ушло в прошлое, а впереди – неизвестность, как вот этот полуосвещённый серый потолок. От этих мыслей ему показалось, что в палате стало прохладней, а может это зимняя ночь за зашторенным окном воем вьюги навевала тоску. Ночь длинна, а мысли ещё длиннее. И ему, молодому ещё парню вчера, сегодня жизнь показалась такой короткой и одинокой, мысли цеплялись одна за другую, и каждая ставила свои вопросы, на которые у него не было ответов.
Из медперсонала к нему никто не приходил, лежать на спине надоело, и он решил встать. Это стоило больших усилий и вскоре ноги ощутили холодный пол, держась за стенку и придерживая одной рукой марлю, прикрывающую шов, он медленно добрёл до двери и выглянул в полуосвещённый коридор – пусто; вторая дверь, как и думал, оказалась в туалетную комнату.
Вернувшись к кровати, он пожалел о том, что так опрометчиво слез с неё, она была высокая и вернуться на неё, в лежачее положение, было гораздо сложнее, чем её покинуть. После нескольких попыток, опасаясь за швы, ему всё-таки это удалось, уставший и в холодном поту он лежал потом некоторое время, учащённо дыша и слыша в тишине ночи быстрое туканье своего сердца. После нескольких дыхательных упражнений сердцебиение успокоилось, минутные страхи и волнения прошли, пришло понимание реальности: "Операция позади, значит, всё будет нормально, дня через два выпишут в отделение. Интересно, как там меня встретят "друзья - славяне".
В памяти начали всплывать обрывки событий, происходивших перед операцией: люди в халатах, быстро вращающиеся яркие лампы светильника вверху, превратившиеся в одно яркое круглое пятно, потом темнота... И, что-то ещё он видел потом, вот только что видел? Не помнил. Какое-то воспоминание крутилось в голове, но не зацеплялось. Он ещё долго лежал и смотрел в потолок, думал уже и о прошлом, а больше о своем неизвестном будущем и, как-то, незаметно, само собой подкралась дремота, глаза сами закрылись и он уснул.
Рано утром его разбудила врач, делавшая операцию и, узнав о его самовольном вставании и хождении в туалет долго ругалась и обещала поставить укол снотворного, что бы "такие шустрые" спали неделю и не самовольничали. Но, что для него значили эти "угрозы", просмотревшему за эту ночь всю свою прошлую жизнь и вновь обретшему новую, которую ему предстоит ещё строить. Где-то он читал, что иногда с человеком происходит такое событие, которое в раз переворачивает его представление о жизни, вносит коррективы в его мировоззрение и понимание смысла, хода и ритма жизни. И это происходит, возможно, у каждого.
Потом были капельницы - сон - бодрствование, опять капельницы и сон. В очередной раз, выйдя из забытья, он вспомнил то воспоминание или видение, которое было спрятано где-то глубоко в его подсознании – это было какое-то движение в зыбком тумане, белый потолок и белые стены коридора, потом длинная галерея со стеклянными витражами вместо стен, каталка с человеком, укрытым по подбородок белой простынёй с красным пятнышком посредине, и в этом бледном человеке с длинными, влажными волосами, он видел себя. Да - себя, а рядом с каталкой шли трое, похожие на соседа по палате и двух девушек из отделения. Это видение было мимолётным, быстро промелькнуло, почти мгновенно, но мозг сохранил его. Точно, это был он. Но как он мог видеть себя со стороны, как? Или, может быть, это была его душа и она сопровождала и наблюдала за своим телом и раздумывала или ждала указания свыше уйти или войти назад и продолжить жизнь. А может, это был просто сон. Потом были капельницы - сон - бодрствование, опять капельницы и сон.
На четвёртый день его перевели в «своё» отделение, где встретили как родного человека: так бывает, когда люди лежат в больнице по несколько месяцев, то начинают понимать друг друга с полувзгляда, с полуслова и тогда больничная палата становится их «вторым домом».
По выходным к некоторым приезжали родственники с передачами, вот и сосед по палате, тридцатипятилетний Коля-дальнобойщик с Курска, после свидания с тётей, принёс две большие коробки с продуктами, освободил их от содержимого и выставил, с радостной улыбкой, на тумбочку бутылку армянского коньяка, конфеты, апельсины и пару колясок колбасы:
- Живём, Володька, праздник сегодня - День Конституции, вот моя тётка привезла тут кое-чего, сейчас отпразднуем, а на ужин не пойдем. Смотри, тут кроме колбасы ещё и курица имеется, и огурчики солёные. Живём, браток! Давай вначале по пятьдесят для поднятия тонуса! А соседям оставим, потом примут, хотя я думаю "профессор" в трансе, а потому пить не будет, а остальные, шут их знает. Давай, будь здрав, малый! За операцию и швы не боись, на фронте наши отцы спиртом залечивали раны, знаешь какие? У-у-у! И у тебя быстрее заживет, как на кошке, от коньячку, глядишь, прямо завтра швы и снимут.
Коньяк был крепок, но приятен на вкус и первая стопка немного взволновала мозг, вторая прошлась горячим огнём по телу и поставила всё на свои места.
После операции прошло всего семь дней, но он почему-то сразу почувствовал, что коньяк не должен ему навредить. Потом ему стало веселей, и они долго ходили по отделению, играли в карты и шахматы с другими больными, рассказывали анекдоты.
Праздник Дня Конституции удался!
Утром он решил начать новую жизнь.
Чтобы жить!

* * *
Жизнь ударила резко, из-за угла.
И в семнадцать мальчишеских лет
Положила, почти что,
Мне прямо к ногам
Черных роз огромный букет.

Галереи, каталки, халаты,
Диагностика, гамма-лучи.
Упадешь
На кровать в палате
И хоть волком вой и кричи.

Новокаин. Наркоз. Темнота.
Пластанули, а жить-то охота.
Вот очнулся -
Опять дремота
И душа в незнакомом полете.

Пациент, что в соседней палате,
Все стонал, но затих сегодня…
Свою душу
Кому он отдал?
В рай иль темную преисподнюю.

Неужели так мало отпущено мне
В этой жизни удачи и счастья.
Может,
Все происходит это только во сне,
А проснусь - всё уйдёт в одночасье.

Нет, не сниться - таращу глаза,
И щипаю себя до крови.
И слеза
по щеке - слеза,
Только это от всех я скрою.

Все один. Должен быть один.
Разрублю все узлы и нити.
Сколько вытяну –
там поглядим,
Хоть вините меня - не вините.

Мрак на улице и на душе,
На меня это так не похоже.
Кошки, что ли,
скребутся уже?
Или жизнь все счета итожит.

Никого! Ничего не хочу!
Червоточина точит и гложет.
К черту все!
Веселиться хочу!
Коль не сам, кто тогда мне поможет!

Передумал всю жизнь по часам,
Через окна, глядя на звезды.
Разобраться во всем
Должен сам,
Чтобы было потом не поздно.

...Надоела больничная жизнь.
На свободу хочу я. На волю.
В самоволку иду,
Слово рысь,
Прогуляться по чистому полю…

Повоюем ещё,
Впишем жизнь между строк,
И пока ещё жив и молод -
Я построю вдали,
Милый мне островок,
Ну, а может, построю и город!
Обниму, сделав вдох,
Вселенную всю -
Про минутную слабость
Забуду свою.

1974-1975
0

#27 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 24 декабря 2017 - 14:03

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

26

ОДНАЖДЫ В АМЕРИКЕ


Встреча первая

В 1997 году я с товарищем – новосибирцем Володей Лысенко – совершал автопутешествие на старенькой, купленной по случаю «Вольво» через все Америки от Аляски до Буэнос-Айреса. На Канаду и США у нас были спонсоры – два бизнесмена, любителя «дикого» отдыха. Мы их везли, а они оплачивали бензин, мотели, пропитание.
В Финиксе, штат Аризона, пятидневная остановка. Бизнесмен Андрей захотел прокатиться по реке Колорадо на рафте – так называется американский плот. Лысенко отправился его сопровождать. А второй бизнесмен Вова – так всегда представлялся при знакомствах этот сорокалетний мужик – изъявил желание побывать в Голливуде. От Финикса до Лос-Анджелеса 600 километров, для Америки не расстояние. Поехали.
Первая неожиданность –на карте Лос-Анджелеса нет Голливуда! Как же так, весь мир знает Голливуд, а на карте его нет?! Видно, американцы полагают, что Голливуд и без карт все должны знать! У служащих мотеля выяснили, что место, где происходят голливудские чудеса и куда стремятся толпы посетителей, называется «Юниверсал студиос». А студии эти на карте были.
Едем, ищем. Вова за штурмана – следит, где мы находимся, предупреждает о предстоящих перестроениях и поворотах Нелёгкая задача, доложу вам, приехать в нужное место в чужом городе, в чужой стране! Одно облегчение: никто сзади не клаксонит, не упирается нервно в бампер, когда я делал что-то не так. Лишь раз, когда резко бросил машину вправо, боясь пропустить нужный поворот, заметил в зеркало, как американка за рулём задней машины укоризненно покачала головой.
Вдруг замечаю сзади помаргивание фар джипа. Раз, другой. Присмотрелся внимательно – ба-а, полиция! Явно требует остановиться. За что? Еду тихо, ничего не нарушил. Неужели настучала американка, которую недавно подрезал? Оперативно же работают, дьяволы! Останавливаемся, по советской привычке выходим из машины. Навстречу из джипа полицейский. Типичный американский коп, точь-в-точь как в кинофильмах, только чёрный. Естественно, протягиваю ему права. Должен признаться, у меня были обычные российские права, единственным иностранным словом была надпись на красной обложке «Permis de conduire». Полицейский мельком их проглядел, вернул, что-то проговорил. Я не понял, переспросил. Теперь уже не понял и переспросил он. К нашей дружеской беседе присоединился Вова. Он был технически оснащен для разговора с американцем – имел электронный переводчик. Набираешь русские слова и на экранчике возникает английская фраза. Правда, из ответов Вова мог понимать лишь «йес» и «ноу». Всё-таки мне удалось выяснить главное – за что я был остановлен. Оказывается, мы находились на скоростной трассе и двигаться медленнее 70 км/час нельзя. Я стал объяснять, что Вова не успевает прочитать названия улиц. Вова возражал, почему-то по-русски обращаясь к полицейскому:
- Да я-то причём? Я ему только стриты называл, за скоростью не слежу
При этом он энергично тыкал в карту пальцем, размахивал ею, видно было – ну возмущён человек! Наверное, такая дорожная картинка в Америке редкость, иначе с чего бы проезжавшие машины сбрасывали скорость и все сидящие в них заинтересованно поворачивали головы в нашу сторону? Мне было удивительно – что тут такого необычного? Ну. остановил машину гаишник, ну, беседует с водителем… Эка невидаль!
Наконец, беседа наша подошла к концу. Полицейский сказал «фоллоу ми», сел в машину, поехал. Мы за ним. Настроение, конечно, паршивое. Ну взял бы штраф на мечте, зачем в участок тащить? Минут через двадцать останавливаемся. Полицейский подходит к нам, улыбается, показывает рукой вперёд. А там недалеко громадная разноцветная надпись «Юниверсал студиос». Это ж он нам дорогу показывал! Вова долго тряс полицейскому руку и всё повторял:
- Ну спасибо, братан! Не ожидал, не ожидал, спасибо!

Встреча вторая

Мексика. Лесистая и гористая местность в районе Акапулько. Наша «Вольво» трясётся по щебенистой дороге. Я за рулём, Володя Лысенко отдыхает на заднем сиденье. Нас догоняет полицейский джип, тормозит впереди. Старший – настоящий мексиканец, чёрные глаза навыкате, смуглое лицо, густые усы. Второй какой-то весь белобрысенький, щупленький, типичный наш сержантик. Следует обычная процедура, мы уж к ней привыкли: загранпаспорта, визы, пермит (разрешение) на автомашину. Вопросы полицейского:
- Нарко? Армас? (Наркотики, оружие?) –
- Но, сеньор, но… - трясём оба головами.
Тем временем белобрысенький заглянул в бардачок, под сиденья, переместился к задней дверце. А там у нас сумка и в ней в боковом карманчике валюта на дорожные расходы. Я быстренько к машине, сую голову внутрь. Белобрысенький уже извлёк из сумки нашу заначку и вместе с ней возвращается к старшему. Я за ним как привязанный, не отрываю взгляда от рук. Старший принял пачку, тщательно пересчитал доллары, выдернул одну купюру, вторую, внимательно просмотрел их на свет. Взглянул на меня, спросил:
- Фальсо? –
- Ноу фальсо, оффисер! Тиз динеро из фром банко –
В самом деле, какие же они фальшивые? Самые настоящие зелёненькие американские рубли! Полицейский тяжело вздохнул, нехотя вернул мне пачку. Мы сели в машину, теперь впереди Володя, я сзади, и уехали. Едем, а меня грызёт беспокойство, уж больно неохотно возвращал доллары полицейский Я расстегнул сумку, вытащил пачечку и затолкал её в карманчик на штанине походного комбинезона. После этого беспокойство улетучилось. Не так уж долго и проехали, как джип лихо нас обгоняет, вновь тормозит. И что мне сразу не понравилось – только мы остановились, джип продёрнулся вперёд метров на десять и лишь тогда полицейские вышли из него. Старший поманил нас. Я хотел остаться, но он требовал подойти обоих.
Опять та же процедура с документами. Объяснялся теперь Володя. Тем временем белобрысенький двинулся к нашей машине, прямиком к задней дверце. Открыл её, начал там копаться – только зад торчал наружу. Володя беспокойно поглядывал то на меня, то в сторону машины, он ведь думал, что деньги по-прежнему в сумке. Он даже дёрнулся к машине, но старший сердитым окриком вернул его. Меня подмывало, конечно, сказать Володе, мол, не волнуйся, всё в порядке, но подумал – не надо говорить по-русски, лучше оставить ситуацию как есть. Молоденький обескуражено вернулся от машины, что-то сказал старшему, тот его отчитал. Вновь молоденький нырнул внутрь «Вольво», долго там возился, наконец, окончательно вернулся к нам. Короткий бурный диалог полицейских – и старший с досадой протягивает документы Володе. А сам смотрел на меня. Безмолвный, из глаза в глаз, разговор:
- Что, не получилось, да? –
- Жаль, шлёпнуть вас нельзя, сволочей! –
- А ты думал, русские – лохи? Обуете их сейчас? –
- Ладно, твоя взяла. Только больше не попадайтесь! –
Уже садясь в машину, я не удержался, крикнул весело полицейским:
- Аста ля биста, сеньоры! _До свидания!).

Встреча третья

Пятый день торчим в Колумбии, в портовом городе Буэновентура. Ждём свою «Вольво», она должна прибыть морем из Панамы. Из экономии ели одни бананы, бродили по городу с их связками на шеях, словно зулусы в Африке. Наконец, машина прибыла. Ринулись в порт. Володя направился к причальному пакгаузу, а я в контору оформлять документы. Возвращаюсь в порт. Справа тянется красивая чугунная ограда, слева ухоженный травяной газон. Народу никого, только на газоне валяется группа негров и мулатов. Миновал их, иду дальше. Неожиданно справа возникла фигура негра. И тут же в бок легонько ткнулось лезвие ножа. Уткнулось и замерло, негр спокойно идёт рядом, ничего не говорит. А сзади кто-то захватил мне шею изгибом локтя, прижал к себе. И две чужие руки тут же нырнули в карманы моих джинсов. А там, в одном из них, лежали свёрнутыми в трубочку наши последние несколько сотен долларов.
Лишиться этих денег означало катастрофу, впереди ещё Эквадор, кусочек Чили и почти вся Аргентина! Представьте – оказаться в глухой колумбийской провинции без денег! Ни поесть, ни поспать, ни заправить машину. Нет, без денег оказаться было абсолютно невозможно! Не могу связно восстановить ход борьбы, помню, что лягался ногами как Киса Воробьянинов, старался попасть ботинком негру между ног. Своими руками зажал в карманах руки чужие. Последним свободным органом – головой – резко двинул назад, попал кому-то в лицо. Всё это сопровождалось моим утробным рёвом и так помогающим в трудную минуту незатейливым русским матом! И внезапно я услышал свистки, крики, топот, к нам бежали полицейские. Появился мотоцикл с коляской, мулата затолкали в люльку. Меня усадили на мотороллер – и тоже в участок.
Там уже допрашивали мулата. Один из полицейских немного говорил по-английски, ему я и изложил всю историю, даже показал – вот они, те самые доллары. Офицер протягивает руку – мол, давай их сюда.
- Зачем? – спрашиваю
- А это вещественное доказательство –
Ага, так я и разбежался! И я затараторил, мешая английским с зачатками испанского:
- Ноу, сеньор! Ми вэйтс май фрэнд ин пуэрто. Ай маст телефоун ауэ эмбоссадо ин Богота энд афтэ ви маст имиидэйт гоу ту фронтера –
Примерно эту абракадабру можно перевести так:
«Меня ждёт в порту мой друг. Сейчас я должен позвонить нашему послу в Боготу и затем немедленно ехать к границе». Уж не знаю, что произвело на офицера большее впечатление – может быть, слова «посол», «граница», а может быть, перспектива объясняться с тупым иностранцем на каком-то непонятном «воляпюке» - только он был в явном замешательстве. Решив, что железо надо ковать, пока горячо, я решительно встал и, как писали в старых романах, «вежливо откланялся».
В порту меня ждал удручённый Володя. С нашей «Вольво» где-то в пути сняли номера. Вот скажите мне, зачем им номера нужны, без машины-то? Пришлось на куске картона крупно нарисовать этот самый номер и прилепить его скотчем к лобовому стеклу. И так нам опротивела Колумбия, что мы в эту же ночь, не дожидаясь утра, действительно выехали по направлению к границе. С нарисованными номерами доехали аж до Кито, столицы Эквадора. Лишь там в мастерской нам сделали нормальные, металлические. Это была ещё одна, не предусмотренная бюджетом трата…
0

#28 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 24 декабря 2017 - 17:08

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

27

ВОЛШЕБНЫЙ ПОДАРОК


Целую неделю с самого раннего утра площадь у метро заполнялась людьми, не сумевшими поверить в смерть своих близких.
Народ стоял с табличками на груди или щитами в руках: имена и фотографии не вернувшихся домой детей, родителей, сестер, братьев, супругов…
С каждый днем толпа редела. Но не потому, что пропавшие без вести находились (таких было ничтожно мало), а потому, что шансы на чудо уменьшались с каждым часом и даже минутой, и кто-то просто не выдерживал испытания надеждой и умирал от инфаркта, а кто-то, подкошенный горем, не мог встать с постели и выйти к людям.
Тем не менее даже через неделю толпа встречавших каждый поезд метро на выходе из одной только этой станции, Journal Square, оставалась весьма плотной для такого городка, как Джерси-Сити, откуда очень удобно было добираться на работу в те самые злополучные небоскребы.
Город тяжело дышал. Он стал калекой одновременно со всей страной. Его ритм, стремления, беспечная улыбка, уважаемое прошлое и достойное будущее были взорваны. Состав крови города изменился: прохожие стали родственниками.
У каждой станции метро, куда приезжали поезда из эпицентра немыслимого горя, над которым еще не развеялся смрад сгоревших зданий, тел и судеб, поселилась молчаливая скорбь.
Стоило кому-то из проходивших мимо на секунду задержать внимание на чьей-то табличке, как заметивший этот взгляд уже не мог совладать с глубоко запрятанной мечтой встретить свидетеля чуда, который сообщил бы, что любимый сын или дочка, мама или папа выжили… И мечта эта пробивалась наружу молчаливым криком.
Толпа невольно разделилась на жертв и возможных спасителей. А вся страна превратилась в единую кровоточащую рану, из которой тонкой струйкой сочилась надежда, что все случившееся — не правда, а страшный сон.
Горе не имеет единиц измерения. И все же есть нечто, что человек может или не может принять. Трагедия 11 сентября 2001 года оказалась непостижимой для ее жертв. Никто не смог мгновенно осознать правду.
«Узнайте моего ребенка на этой фотографии!» — умоляли глаза матерей.
«Ну, посмотрите же внимательней! Видите, какая счастливая здесь моя дочь! Свершите же чудо, скажите, что она жива и просто не может позвонить, потому что врачи ей пока не разрешают разговаривать после травмы! Ну, не молчите же, люди! Она в больнице, да? Вы ее только что видели?»
Прохожие спешили проскочить мимо встречавших, виновато отворачиваясь от этого жуткого зрелища массовой надежды на воскресение родных, а некоторые выходившие из метро чуть ли ни бегом бежали от мощной энергетики направленных на них глаз, взывающих о чуде.
Иногда, очень редко, кто-то вытаскивал блокнот и записывал номера телефонов с этих табличек, так как лицо на фотографии, висевшей на чьей-то груди, кому-то казалось знакомым… Если такое происходило, то все вокруг тут же воодушевлялись и просили внимательно приглядеться и к их объявлениям тоже. Они начинали галдеть, как дети, умоляя вспомнить их родных, словно спасение было уже на подступах и нужно было лишь призвать спасителей внимательно вглядеться в дорогие черты единственных, которые просто не могли так внезапно бесследно исчезнуть, потому что это было бы нелепостью и непостижимой жестокостью со стороны Всевышнего.
Средства массовой информации изредка сообщали о чудесах: какой-то мужчина был завален обломками здания, потерял создание, но, придя в себя, смог позвонить брату по уцелевшему мобильному телефону.
Другой мужчина, вылетев с высокого этажа, остался жив, притормозив свое падение не то о дерево, которое росло в том месте, где он приземлился, не то о стоявшую неподалеку машину с песком. В итоге счастливчик выжил, отделавшись переломами.
Каждый такой случай рождал тысячи надежд. Но чем больше проходило дней, тем более очевидной становилась чудовищная правда.
Отцы и матери вчерашних выпускников колледжей, навсегда ушедших на работу неделю назад, наскоро выпив перед уходом чашку кофе; бабушки и дедушки не вернувшихся домой внуков; жены и мужья, еще не признавшие себя вдовами и вдовцами, буквально оцепили улицы и площади, примыкавшие к метро. Сюда же приходили их родственники и друзья.
Было здесь немало и тех, в чьих семьях никто не погиб, но люди не могли оставаться дома, варить обед, смотреть ТВ-шоу, болтать по телефону, пить пиво. Их семьи уцелели, но мир перевернулся и для них. Спасшихся не было!
С фотографий смотрели в основном молодые радостные лица… Никто из них и предположить не мог, позируя фотографам, что очень скоро снимки будут служить такой миссии.
Мир замер, затаив дыхание от ужаса. Все изменилось! Если еще совсем недавно американцы разных национальностей и цветов кожи, встретившись взглядами, посылали друг другу импульсы точно выверенной доли политкорректности, то сегодня они готовы были обняться, и, казалось, им трудно сдерживать теплоту и симпатию. Никакое правительство и никакие законы никогда так не сплачивали народ во всей его пестроте и непримиримости, как это общее горе и общий гнев.
В Джерси-Сити и столбы центральных улиц, и стены многих домов вокруг метро были обклеены фотографиями пропавших и телефонами их родственников. Но особенно много объявлений висело на каменной стене у входа в здание метро. Прорваться к ней не удавалось. Каждый стремился разглядеть все лица не вернувшихся, чтобы…
И тут я поймала себя на том, что тоже толкаюсь, упорно пробираясь к стене…
«Боже мой! Зачем? Зачем я это делаю? Ведь шансов, что я кого-то узнаю и смогу кому-то помочь, почти нет. Кто жив, тот дал о себе знать! Остальных я видеть не могла. Тем более что работаю совсем в другом месте».
Нет, это не было желанием ощутить превосходство выжившей. Это было чувство вины уцелевшего и желание попросить прощения у тех, кого безуспешно пытались найти.
Я всхлипывала, пытаясь не разрыдаться в голос. У меня никто не погиб. Но я не могла успокоиться, меня трясло. Воображение безостановочно рисовало сцены последних минут жизни тех, кто, взявшись за руки, выбрасывался из окон башен, и тех, кто был в этих разбившихся самолетах. Я представляла себе горе их родных и вспоминала веселье и празднование некоторыми группами американских мусульман национальной трагедии Америки на улицах многих городков Нью-Джерси, по которым я проезжала вскоре после случившегося, и я не могла найти объяснений, почему такое возможно. Более того, попытки некоторых возмутиться этим ликованием вызывали осуждение властей США.
«Защитники прав убийц! А если бы ваши дети погибли, тогда бы вы тоже разглагольствовали о демократических правах террористов?» — стучало в висках миллионов.
Мир сошел с ума. Как после этого жить?
Рядом со мной плакали люди… Одна женщина обняла меня, поскольку я все-таки разревелась. К нам подошел пожилой афроамериканец и обнял нас двоих. Никто ничего не говорил. Но каждый старался подбодрить другого.
Мне стало стыдно, что они ошибочно принимают меня за пострадавшую, и я, наверное, должна была сказать им, что это не так… Но я ничего не сказала. Я чувствовала себя пострадавшей!
Хотелось приласкать мир, предварительно изгнав из него уродов и нелюдей. Застенчивость мешала проявлять нежность и любовь к прохожим. И все-таки все мы пытались преодолеть скованность и выразить солидарность тем, кого считали своими… В один миг народ ощутил неподдельное обжигающее родство. Мы объединились против террористов-мусульман. Это было мощное эмоциональное единство.
В руках многих прохожих были маленькие флажки — копии американского флага. На автомобилях — такие же флажки и наклейки с призывами к солидарности: «Объединившись, мы выстоим».
И только одна женская фигура стояла отдельно от всех нас на значительном расстоянии. Это была интеллигентная дама лет пятидесяти в черной траурной одежде, которая подчеркивала ее худобу и огромные глаза.
Никогда в жизни я не видела таких глаз! Они были сожжены болью и смотрели куда-то в другую жизнь, куда попал тот, кого это женщина навсегда потеряла.
Вчера я уже видела ее недалеко от развалин в Манхэттене. Я обратила на нее внимание, потому что она вела себя иначе, чем все. Она уже приняла горе и никого не искала. Видимо, точно знала о гибели родного человека. Вне всякого сомнения, эта женщина потеряла кого-то очень близкого.
Прошла уже неделя, и она выплакала все слезы. У ее горя нет и не будет могилы, куда можно было бы прийти, поэтому вчера она была там, где все это случилось, где в воздухе кружился дух погибших, а значит, и дух ее ребенка (почему-то мне казалось, что она потеряла дочь), а сегодня она пришла сюда, к людям, которые были ей близки своей энергетикой.
Мне нестерпимо, до боли в сердце, захотелось обнять ее, утешить хоть чем-то, пусть одним только ласковым прикосновением… Но я не посмела. Не было на планете таких слов и жестов, чтобы успокоить ее. Да и не было сил у этой женщины принимать утешения.
Однако и оторвать от нее своего взгляда я не могла.
Какая-то непостижимая внутренняя сила, мудрость и величие ее облика просто гипнотизировали. Она смотрела на нас, суетящихся у этих фотографий, как человек, который больше ничего на свете не боится, ничем не может быть удивлен или обрадован, потому что случилось самое страшное, что только могло случиться.
Женщина казалась мне не вполне обычным существом. Она была больше, чем просто человек. Сила трагедии не сломала ее, а превратила… в статую, величественную гордую статую, которая, как ни странно, двигалась и дышала. Очень высокий рост, черная одежда, раздуваемая ветром, и глубокая внутренняя отрешенность от происходившего вокруг придавали ее облику еще большее сходство с памятником. Вокруг нее расступалась толпа. Ее обходили выходившие из метро. Никто случайно не толкнул и даже не коснулся ее, словно пространство вокруг нее было заколдовано.
Облик этой женщины отражал следы борьбы отчаяния и смирения. Наверное, смирение праздновало близкую победу, но отчаяние не ушло. На нем были наручники, чтобы не наделало глупостей.
Видимо, многие вокруг меня с трудом сдерживали потребность подойти к этой необыкновенной женщине-статуе, но никто не смог преодолеть правила взрослой игры в неприкосновенность чужого горя, закрытого на все замки. Мы иногда активно выделяем флюиды псевдонезависимости и невольно рождаем непробиваемую стену между собой и миром. И мир это чувствует. Хотя за такими стенами нередко молятся о том, чтобы их взяли штурмом, чего обычно, увы, не происходит. И затворники погибают там, внутри, от одиночества и боли.
Вдруг, совершенно неожиданно для всех, девочка лет четырех-пяти с белыми кудряшками до плеч вырвалась из рук матери и, подбежав к живой статуе, протянула ей свою игрушку со словами:
– Тетенька, возьми мою куклу! Она — живая. Я тебе ее дарю навсегда. Только ты вовремя укладывай спать мою доченьку и не давай ей много конфет. Ладно?
Какое-то мгновение женщина беспомощно смотрела на ребенка, потом на куклу и снова на ребенка, а потом… слезы обильно потекли по ее щекам. Плечи вздрагивали, рыдания оживили лицо страданием…
И в эту минуту все почему-то кинулись к ней, ничего не боясь. Ее обнимали, совали ей свои номера телефонов, предлагали дружбу, поддержку…
А она все рыдала… И с каждым мгновением глаза ее обретали все больше жизни, словно волшебник вдохнул ее в бронзовое изваяние… Женщина прижимала к груди куклу с невероятной нежностью.
Ветер трепал ее седые волосы, ресницы беспомощно моргали, она всхлипывала, возвращаясь в реальность кошмара, а на груди ее я заметила тонкую золотую цепочку с магендавидом.
Девочка обхватила новую хозяйку своей куклы на уровне бедра, потому что выше она не доставала. Щека ребенка прижималась к черной траурной юбке, а губы шептали наставления кукле: «Барби, ты веди себя хорошо… Не обижай тетеньку. Будь ласковой с ней. У нее кто-то умер, мне мама сказала, а ты теперь станешь ей доченькой. Она будет твоей родной мамой, а я — двоюродной. Я буду тебя навещать».
Прячась за колонной, стараясь остаться незамеченной дочерью, мама девочки нервно пыталась зажечь промокшую от слез сигарету.
Какой-то индус в чалме торопливо пробирался к стене с фотографией сына в руке…
Священнослужитель в длинной рясе стоял поодаль и крестил то ли тех, кто стоял у стены, то ли тех, чьи молодые счастливые глаза смотрели на толпу с фотографий…
0

#29 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 26 декабря 2017 - 23:36

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - МИНУС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - ПЛЮС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

28

УПАВШАЯ ЗВЕЗДА

Что можно услышать ночью на самой окраине города? Тихий ветер, едва уловимый шелест листьев на деревьях и в кустах, шорох травы. Вдали возник свет фар одинокого автомобиля. Проревев, машина покидала эти покрытые мраком места.
И вдруг тихое движение рядом, сбоку…
- Сынок! Вот ты где!.. Вадик, опять ты полез сюда без разрешения ночью! Мама будет ругаться! – Над навесом появилась голова, а вслед за ней - мужчина средних лет, полноватый, в синем халате. На лице читались легкая досада и недовольство. Впрочем, мужчина явно пришел не ругаться, и мальчик сразу понял это.
Вадик, одетый в разноцветную пижаму, лежал на крыше небольшого навеса, устроенного на ветвях дерева. Немного наивная улыбка, кудрявые рыжие волосы, в левой руке зажата плюшевая игрушка.
- Папа, а давай вместе посмотрим на небо, - мальчик приподнялся на локте и посмотрел отцу прямо в глаза, - Звезды такие красивые. Как светлячки…
Улыбка озарила лицо мужчины. С молчаливым одобрением он смотрел на сына и радовался его увлечению.
- Да, сынок, они действительно красивые, - он подошел и лег рядом с Вадиком. Рука описала дугу над головой мальчика.
А небо, похожее на темно-синее решето, казалось, вот-вот упадет и растворится в бесконечности.
- Помню, - заговорил отец совсем тихо, словно боялся громким звуком нарушить идиллию, - когда мне было не больше лет, чем тебе сейчас, я жил с родителями в горах на побережье Черного моря. В маленькой, но такой уютной деревеньке. Тишина и покой разливались по узеньким улочкам. Даже туристы редко беспокоили нас. Казалось, величественные горы, словно стоящие в ряд огромные гиганты в белоснежных шапках, охраняли наш покой. С них, как покрывало, спускался зеленый ковер хвойного леса. И помню, как сейчас, я впервые с интересом наблюдал за бескрайним звездным небом меж их вершин …
- Папа, тебе в глаза что-то попало?
- Нет, нет, что ты… Я тут долго думал…
- О чем папа?
- Тебе скоро восемь, и мы с мамой решили подарить тебе… - отец осторожно полез обратно под навес. Через некоторое время появилась довольно высокая коробка. Любопытство охватило Вадика. Отец раскрыл коробку, а мальчик пытался разглядеть в темноте, что же в ней спрятано, или хотя бы рассмотреть этикетку.
- Это телескоп… Настоящий!
Мальчика переполняла радость и благодарность отцу. Быстрые, как кометы, руки обхватили заветную коробку, а через пару минут на помосте возвышался телескоп с гордо вытянутой шеей-трубой готовый бросить вызов неизведанным далям космоса!..
- Папа, спасибо большое! Я всегда мечтал о таком чуде!
- Только маме ни слова! А то она обидится, если узнает, что я показал тебе наш подарок раньше времени. Но… Кто знает, когда будет еще такое чистое небо… - отец встал в полный рост и поднял руки к небу, словно хотел дотянуться, до звездного кружева, пытаясь ухватить хоть пылинку этих сияющих даров. Немного помолчал, он опустил руки.
. - Посмотришь немного, а потом я его спрячу, чтобы мама не заметила. Это будет нашей с тобой тайной!
- Хорошо, папа.
- Я уже настроил. Давай, пронзи небо своим любопытным взглядом…
Отец постарался скрыть насмешливую улыбку, а Вадик торопливо прильнул к объективу телескопа. Что за чудо! Казалось, глаз намертво приклеился к телескопу, рассматривая ставшие такими близкими звёзды. Впечатления Вадика невозможно было передать словами. Да и вряд ли человеческий язык способен передать всю красоту открывшегося звёздного мира.
- Давай-ка масштаб сменим. Я сейчас покажу тебе ближайшую туманность…
Вадик не успел ответить. Мысленно он перенёсся туда, в бескрайние просторы вселенной, в круговерть звёзд и галактик. Все вокруг вдруг стало двигаться, медленно, спокойно, плавно убегая за горизонт, стремительно исчезая в небесной глубине… Где-то, на границе видимого пространства, возникло едва заметное облачко какой-то туманности. Казалось, что оно приближается, превращаясь в галактику, растёт и распадается на мириады огненных пылинок-звёзд. В голове у мальчика возникла мелодия, сначала тихая и едва слышная, а затем всё разрастающаяся, заполняющая всё его существо. Казалось, что это сама энергия Космоса вливается в Вадика, заполняя его без остатка и вытесняя все посторонние мысли…
А галактика тем временем становилась все ближе и ближе. Отдельные участки её, так же, как и проявившиеся звёзды, окрасились своим цветом, и продолжали меняться, сплетаясь в звёздном танце….
- Видишь, как много звезд, сынок? Тысячи, миллионы и миллиарды … - проговорил папа. Прошло немало времени, прежде чем Вадик выпустил из своих объятий трубу телескопа. Отец и сын снова встали у края навеса, - И заметь: они неспроста тут, и не просто так они смотрят на нас….
- А может, они живые? – Спросил Вадик едва слышно.
- Помнишь, что тебе рассказывала тетя Настя в церкви вчера?
- То, что у каждого человека есть свой ангел - хранитель. Он нас видит, а мы его нет.
- Я всегда считал, что и мы их видеть можем, - отец вновь обвёл небо рукой.
- Звезды?
- Да…
- Хм... даже не знаю пап… А тогда какая же моя?
- Вот это самое интересное, сынок… Всю жизнь ждешь, ищешь своего ангела хранителя, а он не приходит. А ведь пока смотришь на звезды, кажется, вот он, рядом, протяни руку… А его нет… Он появится только тогда, когда придет время. Тогда он сам спустится и укажет тебе путь. Пусть не самый сладкий, но главное твой, а больше ничего и не нужно…
- Мой точно спустится…
- Не гадай! Просто верь, живи и поступай, как нужно, как велит сердце…

Прошло много лет. Этот разговор с отцом стал одним из самых ярких и светлых воспоминаний детства…
Я снова стою у края навеса. Прекрасная, теплая ночь и чистое звездное небо, как тогда. Единственное отличие – вместо отца рядом Она. Осторожно сжимаю ее нежную, немного дрожащую руку. Она опустила голову мне на плечо. Слышится ее немного прерывистое дыхание. И тихий шёпот: «Как красиво... Спасибо, что привел меня сюда». Приподняв голову, коснулся щекой её белоснежных волос… И только сейчас мой блуждающий по небосводу взгляд заметил: кажется, на небе стало на одну звезду меньше…
0

#30 Пользователь офлайн   Наталья Владимировна Иконка

  • Администратор
  • PipPipPip
  • Группа: Куратор конкурсов
  • Сообщений: 10 435
  • Регистрация: 26 сентября 15

Отправлено 29 декабря 2017 - 14:37

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОТСЕВ
Сергей Кириллов - ПЛЮС
Андрей Растворцев - ПЛЮС
Наталья Иванова - МИНУС
ПРОШЛО В ЛОНГ-ЛИСТ НОМИНАЦИИ - УЧАСТВУЕТ В ФИНАЛЬНОЙ ЧАСТИ КОНКУРСА

29

СЛЁЗЫ СЧАСТЬЯ


История первая


Всю неделю метель куражилась, дороги попереметало. Весь город в пробках застыл, а у Серёги, как на зло, дел навалилось: надо, то в один район, то в другой, и никуда не успевает. В мыслях только заказник, да как там у него лесничий, не случилось бы чего. И как Серёга не старался, а только в субботу к вечеру освободился.
Загнал в гараж свою «Тойоту», вместо неё от снега армейский «Газ-66» распорыхал, двигатель завёл и пока тот прогревался, пошёл в дом всё необходимое собрать.
Дома жена на кухне ужин готовила, а как увидела, что муж рюкзак собирает, так и обомлела:
– Серёж, ну ты чего? Не ездил бы на ночь-то глядя! Погода-то какая – хороший хозяин собаку не выгонит…
И дочка Анюта туда же:
– Да, пап, оставайся. Фильм посмотрим.
– Вы сговорились что ли? У меня там Семёныч без сигарет и бензина!
– И ничего с ним не сделается, а утром пурга угомонится вот и съездишь.
– Нет, так не годится. Мужик без табаку и чая пропадёт. Раз обещал, отвезу.
Закинул свежей прессы, две буханки хлеба, пачку с чаем, блок сигарет. Затянул рюкзак, обулся, со всеми попрощался и в путь.
При выезде из города на заправку заехал, «Газик» и канистру для генератора заправил, а через полчаса уже на трассу вышел.
Поздний вечер. Метель. Минус двадцать за бортом, и на трассе ни одной живой души. И хорошо с одной стороны – никаких помех. И худо – а случись чего в пути? Никто не выручит. Только в тот вечер всё с точностью наоборот вышло.
Серёга уже сотню километров отмахал и к отворотке на заказник подъезжал, вдруг видит – машина в кювете. Скорость скинул, присмотрелся: машина без стёкол, из-под капота пар валит – скорее всего только что с трассы слетела. Недолго думая, он свой «Газ» развернул, чтобы лебёдкой машину вытащить. Аварийку включил, из кабины выпрыгнул и пошёл осматривать.
В машине один водитель был, лежал на руле без сознания, видно крепко досталось. Помощи ждать неоткуда, Серёга трос размотал, лебёдкой машину к обочине подтянул. Потом пострадавшим занялся.
…Три недели прошло прежде чем Серёга своего подопечного проведал. Его к тому времени из реанимации в отдельную палату перевели с холодильником, телевизором и диванчиком для посетителей. А ещё медперсонал почему-то обращался к больному по имени и отчеству – Геннадий Иванович. Но Серёга не придал этому особого значения. Он сидел и рассказывал Генке, как в тот вечер было. Как он по пояс ползал в снегу, вырубая молодые ёлочки, чтобы потом из них жерди соорудить. Как спотыкался в сугробах, падал и тонул. Как затем к этим жердям Генку чем попало приматывал и привязывал. Как волочил на них к своей машине, и с этими ёлками в кунг своего «Газона» его затаскивал. Как ругался в никуда на собственное бессилие, но в конце концов затащил, и доставил в больницу, а дальше уж санитары. Как они не могли понять, зачем он человека к ёлкам примотал. И когда всё это Серёга рассказывал, то они с Генкой громко смеялись. Смеялись до слёз, и слёзы текли у них по щекам от счастья.

История вторая

Прошло три года. Весна набирала обороты. Ещё чуть-чуть, и все школьники разлетятся на каникулы.
Серёга с женой сидели в спортзале и болели за команду своей дочки Анюты. Они кричали, подбадривали, хлопали в ладоши.
Во время перетягивания каната, Анюта сделала виток вокруг запястья. И сначала она обрадовалась своей смекалке – канат не скользил, не обжигал ладони и не норовил выскользнуть. Схватка противоборствующих затянулась, силы были равными. И в пылу состязания Аня не заметила, как её рука онемела. Родители и ученики кричали и скандировали! И даже, когда она полностью перестала чувствовать руку, то не предала этому особого значения. Она, конечно, почувствовала острую боль в самом начале, но в пылу азарта решила потерпеть. А потом Сергей что-то заметил, и его жена что-то почувствовала. Команды дёргали канат то в одну сторону, то в другую, и Аня как-то вяло поддавалась его рывкам. А когда арбитр засвистел, Аня уже лежала на полу без сознания.
Вызвали скорую, и счёт шёл на минуты. Когда Серёга ворвался вслед за каталкой, врач сказал: «Ручку уже не спасти». Серёга схватил его за грудки и кричал ему в лицо. На ругань вышел завотделением и Серёга узнал в нём того самого Генку, которого он вытаскивал из разбитой машины, и Гена его узнал. И он что-то такое сказал, подобрал такие слова, что все успокоились.
Затем была многочасовая операция, а потом месяцы восстановления, бессонные ночи и нестерпимая боль. Но шло время, и Аню выписали из больницы. Она прошла не один курс реабилитации и снова ходила в школу.
…В один из зимних вечеров позвонили в дверь, это был Геннадий Иванович с тортом и цветами. Все были рады такому гостю: и Аня, и Сергей, и его жена. Засвистел чайник, сели за стол. Порезали торт и стали пить чай. И весь вечер на кухне было шумно и весело: вспоминали ту аварию, и ту трагедию в спортзале, те моменты, когда Сергей и Геннадий сделали всё, что от них зависело и даже больше. Но в центре внимания всё-таки была Аня, и её рассказы про то, как она измучалась каждый день чистить эту проклятую картошку. И утром, и днём, и на ужин, чтобы разработать слабенькие, но уже послушные пальцы. А потом, она, силясь, сжимала своей ручкой ладонь хирурга, показывая, как окрепла у неё хватка. И от этого все на кухне начали плакать. И плакали они от счастья, и слёзы текли у них по щекам сквозь смех.
0

Поделиться темой:


  • 9 Страниц +
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • Последняя »
  • Вы не можете создать новую тему
  • Вы не можете ответить в тему

3 человек читают эту тему
0 пользователей, 3 гостей, 0 скрытых пользователей